Книга: Ловчила



Александр Чернов

Ловчила

ПРОЛОГ

Бомж Васька — худой выше среднего роста тридцатитрехлетний мужчина. Впрочем, какой уж там мужчина? Этим гордым именем его уж давно не называли. Бомж он и есть бомж. Таких, как он, нередко можно встретить в лабиринтах большого города. Драный пиджачишко, под стать ему свитерок, из того же комплекта брюки; на босу ногу ботинки с обрывками шнурков. Голова немытая, нестриженая, нечесаная. На впалых щеках щетина, тоскливый взгляд бродячей собаки. Конечно, были у Васьки и свои индивидуальные черты, отличавшие его от других бомжей. Прямой нос, чуть раскосые глаза, высокий лоб, толстые губы, Но кто же вглядывается в лица бомжей? От такого бродяги, как Васька, прохожие брезгливо отворачиваются. Презренное существо.

Вечерело. Поеживаясь от пронизывающего мартовского ветерка, бомж сунул под мышку целлофановый пакет, плотнее запахнул пиджачишко и глянул по сторонам. Между двумя четырехэтажками по широкому тротуару шли в обнимку парень и девушка. Дождался, когда парочка исчезнет в подъезде, и, еще раз убедившись, что его никто не видит, нырнул под балкон.

Четыре ступеньки вниз, железная дверь — и Васька у себя в апартаментах. Кто еще из жильцов дома имеет такую жилплощадь? Дворец! Семьсот квадратных метров, а может быть и больше, Васька не считал. Обстановка, правда, не дворцовая. Из роскоши одни вентили, трубы да проводка. Но Васька не привередлив — главное, тепло, хотя и сыровато.

Ботинки, как два корабля, побывавшие в бою, — все в пробоинах. Чтобы не промочить ноги, бомж, ступая по камням, перешел лужу, потом взобрался на канализационную трубу и стал осторожно передвигаться в кромешной темноте по длинному узкому коридору.

Вот и закуток. Васька нащупал патрон, повернул в нем лампочку. Тусклый свет озарил низкий потолок, три стены, неровный, заляпанный комьями бетона пол, драный матрас. Спальня Васьки.

Бомж спрыгнул с трубы и тут же принялся за дело. Из дальнего угла бокса, где был свален хлам, принес деревянный ящик и соорудил из него костерок. Затем из одного из кранов, которых поблизости было великое множество, набрал в кружку воды и поставил ее прямо в огонь. Пока вода закипала, стал "накрывать на стол". Из пакета извлек кусок дешевой колбасы, лепешку и бутылку вина. Царский ужин!

Но такой пир Васька закатывал не всегда. Просто сегодня повезло. Его и еще троих таких же бедолаг с утра нанял мужик на бирже заливать фундамент для дома. Работа тяжелая, но и расчет был приличным. Кроме обеда, отвалил денег, которых теперь при правильном распределении хватит дня на три.

Вода вскипела. Проволочным крючком, Васька вытащил из огня кружку, бросил в нее несколько крупинок заварки. Через пару минут чай будет готов. Бомж открыл бутылку вина, сделал несколько глотков и, смакуя, принялся за колбасу с лепешкой.

Васька не всегда был бомжем. Были когда-то у него жена, сын, трехкомнатная квартира, работа. Банальная история: пьяная драка, четыре года тюрьмы. Когда вышел, оказалось, что жена каким-то образом сумела развестись с ним, продала квартиру и вместе с сыном и новым мужем укатила в неизвестном направлении. Отца Васька не помнил, мать умерла лет десять назад, а других родных не было. Остался Васька один. Вернуть квартиру не удалось, вот и стал скитаться. Летом ночевал в саду, а в холодное время — в подвале. Иногда Ваську выгоняли из подвала, но он быстро находил себе новое пристанище.

Покончив с ужином, бомж удобно устроился на матрасе и, допивая остатки вина, уставился на тлеющие угли. Хмуро было на душе у Васьки.

А дым от костра поднимался в шахту и таял в ночи…


Хозяйка квартиры на третьем этаже Ольга Есеновна Берикова, заглянув по делу в туалет, сразу же учуяла запах дыма.

"Опять эти бомжи в подвале костер жгут", — недовольно подумала она и, выйдя в коридор, плотно закрыла двери.

Лежавшая в спальне на трюмо плойка как раз нагрелась. Ольга подправила несколько локонов, взбила крашенные в рыжий цвет волосы и зафиксировала прическу лаком. Покрутившись еще немного перед зеркалом, не удержалась от комплимента в свой адрес: "Чертовски хороша!"

И Берикова себе не льстила. У нее было милое лицо, сочетавшее в себе азиатские и европейские черты, отличная фигура и стройные ноги, позволявшие щеголять в мини-юбке. К перечисленным достоинствам Ольги можно добавить четырехкомнатную квартиру (евроремонт, шикарная мебель, ультрасовременная бытовая техника), двадцать девять честно прожитых лет и девственно чистую страничку в паспорте в графе "семейное положение".

Нет-нет, Ольга Есеновна до сих пор не выходила замуж вовсе не потому, что не было женихов. Напротив, составить ей партию пожелал бы любой — и даже много моложе ее — холостой мужчина. Однако до сего дня Бериковой было не до создания семьи. Она занималась исключительно наукой и преуспела на этом поприще, между прочим, — кандидат медицинских наук, ведущий хирург в клинике пластической хирургии. Но это был не предел. Ольга уже мечтала о частной клинике. Хотя работа хирурга и приносила неплохой доход, — желающих подкорректировать внешность было с избытком, — но капитала для открытия собственного дела у Бериковой не хватало. Однако Ольга не отчаивалась. Планов на будущее у нее было хоть отбавляй, и как это не удивительно, ближайшая перспектива — замужество. А вот, кстати, и кандидат в супруги.

Заслышав трель звонка, Ольга поспешила к двери. Глянула в глазок — не ошиблась! На лестничной площадке с огромным букетом гвоздик стоял именно тот, кого она с таким нетерпением ждала. Открыв дверь, впустила в прихожую гостя.

Виктор Андреевич Нечаев вполне соответствовал тому идеалу мужчины, который рисовала в своем воображении Берикова. Строгое интеллигентное лицо, пронзительный взгляд, две складки у волевого рта, густые темные волосы, спортивная фигура. В общем, мужчина что надо.

— Почему ты так долго? — с легким укором сказала Ольга, закрывая двери. — И где же гости?

Нечаев положил на столик коробку конфет, обаятельно улыбнулся:

— На работе задержался, а остальные с минуты на минуту подойдут, адрес я оставил. Это тебе! — Виктор вручил хозяйке букет и поцеловал ее в щеку. — С праздником!

— Спасибо! — Чуть приподняв черное вечернее платье с высоким разрезом сбоку, Ольга сделала шутливый книксен, потом положила цветы на коробку конфет и помогла Нечаеву снять плащ, который тут же повесила в шкафчик.

Костюм на Викторе сидел безупречно, белоснежная рубашка отглажена, туфли начищены. Сама аккуратность.

Хозяйка провела гостя в приличных размеров зал, освещенный двумя хрустальными люстрами, под одной из которых был накрыт стол на девять персон. Закуска отменная: салаты, грибочки, огурчики, помидорчики, шпроты, жареная рыба и еще какие-то деликатесы, названия которым Виктор дать с ходу затруднялся. Центр стола занимала батарея горячительных и прохладительных напитков на любой вкус и цвет.

Увидев все это великолепие, Нечаев ахнул.

— Ты непревзойденная хозяйка! — с наигранной восторженностью воскликнул он, дабы польстить кулинарным способностям женщины, а заодно и ее тщеславию. — Но я никогда не поверю, что на те деньги, которые мы с приятелями скинулись, можно соорудить такой стол!

— И не верь! — Ольга счастливо рассмеялась и обвила своей рукой руку Виктора. — На горячее у нас еще голубцы, а на десерт — торт, и фрукты. Ты доволен?

— Конечно! Но к чему такие расходы? — Нечаев высвободил руку и обнял Берикову за плечи.

Женщина доверчиво прижалась к гостю, потерлась щекой о его плечо. Все же приятно ощущать рядом с собой крепкое плечо мужчины.

— Не столь уж и обременительно, — возразила она. — Не могу же я ударить в грязь лицом перед твоими сослуживцами.

Нечаев легонько сжал в своей руке плечо Ольги.

— Я все компенсирую, дорогая! — пообещал он с жаром.

— Об этом не может быть и речи! Я зарабатываю достаточно для того, чтобы позволить себе встречать гостей. И не заводи больше со мной разговор на эту тему, не то я обижусь! — Ольга капризно надула губки и даже топнула ножкой. Она кокетничала с Виктором с отчаянием уличной девки, желающей заполучить в свои сети очередного клиента.

Впрочем, такое поведение хозяйки очень нравилось гостю. Он вдруг почувствовал непреодолимое влечение к ее молодому, пышущему здоровьем, крепкому и упругому телу. Виктор привлек к себе хозяйку и заглянул в ее ставшими пьяными глаза. Голова у Ольги закружилась. Сладко замирая, она чувственно прижалась к Нечаеву и подставила ему полуоткрытый, ждущий поцелуя рот. С пылкостью юноши Нечаев приник к нему, его рука нырнула в разрез платья и заскользила по колготкам, под которыми чувствовалось кружево трусиков…

Неожиданно прозвучавший в коридоре звонок заставил вздрогнуть обоих. Раскрасневшаяся и весьма довольная Ольга отпрянула от Нечаева с проворством испуганной газели.

— Это, наверное, гости! — воскликнула она, тщетно пытаясь восстановить сбившееся дыхание. — Ты иди, Витенька, встречай, а я сбегаю в ванную, подкрашу губы.

С быстротой, какую только позволял разрез платья, Берикова помчалась прочь из зала, а Нечаев направился к двери.

Пришли две женщины. Одна шикарная белокурая мадам лет тридцати, с пышным бюстом, крупными чуть навыкате глазами, вздернутым носом и пухлыми губами. Надетый на ней с кожаный плащ с иголочки, сногсшибательное вечернее платье под ним и дорогие туфельки на шпильке говорили о том, что обладательница подобного гардероба далеко не бедствует.

Вторая гостья — высокая брюнетка с тонкой талией — была лет на пять старше своей подруги. Лицо у нее было миловидным, волосы удлиненными, во всем облике сквозила какая-то то ли покорность, то ли обреченность. Об этом свидетельствовали и безвольно опущенные плечи, и усталая улыбка, и грустный взгляд больших карих глаз. Одета скромно: в ношеную, очевидно, не один сезон легкую курточку, черный шерстяной костюм и светлую блузку с повязанным вокруг шеи бантом.

— Мы хотели прийти пораньше, как договаривались, чтобы помочь вам, — с порога затараторила блондинка, — но шеф отпустил нас с работы лишь два часа назад. А этого времени, Витенька, сам понимаешь, женщине едва хватит на макияж, прическу и переодевание. Но мы с Ильмирой сейчас же подключимся и быстренько накроем на стол.

— Помощь ваша не потребуется, — заявил Нечаев, помогая женщинам снять верхнюю одежду. — Ольга управилась со всем сама. Глядите-ка! — не без тайной гордости произнес он и указал в зал.

Заглянув в комнату, блондинка сделала большие глаза и вполголоса шутливо воскликнула:

— Какое счастье, что хоть сегодня у меня сохранится маникюр! Обожаю приходить прямо к столу!

Тихая, скромная Ильмира чувствовала себя в гостях неловко. С ее лица не сходила натянутая улыбка, руки явно были лишними, однако, преодолев смущение, тихим грудным голосом она произнесла:

— Люда шутит. Наверняка и нам есть чем заняться. Мы готовы!

— Для Люды и ее маникюра будет особая работа, — хохотнул Виктор. — Мытье посуды и стирка салфеток.

Блондинка, с интересом осматривавшая прихожую, обитую каким-то диковинным материалом, скорчила гримаску и хотела, видимо, язвительно ответить, но в этот миг в прихожую вплыла Берикова и категоричным тоном заявила:

— Никто, ничего в этом доме делать не будет! Я пригласила гостей, и это моя обязанность накрывать и убирать со стола, а уж тем более мыть посуду.

Блондинка показала Виктору язык и, обращаясь к хозяйке, защебетала:

— Мы доставляем вам столько хлопот, столько хлопот! А это все Виктор! Хотели вот отметить Международный женский день на работе, но он заявил, что будем праздновать только у вас! Он якобы приготовил какой-то сюрприз. Держал его втайне, а вот сегодня мы о нем узнаем. Правда, Витя?

— Правда, правда, — отмахнулся Нечаев и указал на блондинку. — Кстати, вот эту молчаливую особу, зовут Людмила. Она главный и единственный бухгалтер нашего магазина. Весьма деловая, и как ты успела, наверное, заметить, красивая женщина. А Ильмира продавец — украшение нашего коллектива. Ну и разрешите представить вам гостеприимную хозяйку квартиры — очаровательную Ольгу Есеновну Берикову… Вот, — притворно отдуваясь, рассмеялся Виктор, — без комплиментов, кажется, никого не оставил.

— Ольга Есеновна… — словно прислушиваясь к звукам собственного голоса, произнесла Людмила. — Хм… А звучит, надо признаться, поэтично. Есть созвучие с фамилией Есенин.

— Правда?! — искренне удивилась Берикова. — Вот уж никогда не задумывалась. Но все равно, давайте без отчества, просто Ольга, — предложила хозяйка и широко распахнула створки двери в зал. — Проходите, девочки, устраивайтесь! А Виктор включит вам музыку.

Пока Ольга заканчивала сервировку стола, а именно: раскладывала на нем салфетки, а потом резала в кухне хлеб, Люда и Ильмира сидели в зале в огромных обитых велюром креслах, слушали негромко звучавшую музыку и Виктора, который на правах хозяина развлекал гостей, рассказывал им смешные истории. Рассказчик он был неплохой, и женщины, слушая его, то и дело прыскали со смеху.

Следующая пара гостей прибыла полчаса спустя. Двери открыла ей оказавшаяся в этот момент в прихожей хозяйка, слегка возбужденная, раскрасневшаяся и очень хорошенькая.

— Витя! Витенька! — вскричала она, впуская в дом двоих мужчин. — Иди, встречай гостей! — и не без кокетства добавила: — Сегодня в особах мужского пола у нас недостатка не будет.

Высокий импозантный мужчина лет тридцати пяти с крупными чертами лица и жесткими темными волосами, торчащими надо лбом, как козырек кепки, поставил на тумбу для обуви небольшую картонную коробку, затем вручил Ольге букет цветов и, поцеловав ей ручку, представился:

— Олег Семенович Кадамов! — Держался он уверенно, с достоинством светского человека.

— Между прочим, директор нашего магазина! — добавил вошедший в прихожую Виктор. — А это завскладом — Фефелев Анатолий Владимирович.

Мужчина пенсионного возраста, смахивающий на надутого индюка, пригладил росшие по бокам лысого черепа волосы, количество которых не превышало двух-трех десятков, важно раскланялся и передал Нечаеву две бутылки с темно-красным, почти черным напитком.

— Вино собственного изготовления. — Голос у него был звучным, хорошо поставленным, с начальственными нотками.

— Анатолий Владимирович винодел, — пояснил Ольге Нечаев. — В подвале его гаража маленький винзавод. Шутка, разумеется. В свое время он был большой шишкой на авиационном заводе, а теперь вот подвизался на торговом поприще. Педант, трудяга и наичестнейший человек.

Лестную характеристику о себе Фефелев воспринял как должное. Глядя не его неулыбчивое лицо, можно было сделать вывод, что он вообще, ко всему относится слишком серьезно. Гости сняли плащи. Оба были в костюмах и при галстуках.

— Проходите в зал! — Виктор отступил и сделал широкий жест. — Не достает Игоря, Саши и Светы. И куда же это наша молодежь запропастилась?

— Подойдут позже, — ответил директор. — День предпраздничный, торговля идет бойко. Бизнес превыше всего, Витя. Пусть немного поработают, а мы начнем без них… Милые дамы! — с широкой улыбкой изрек Кадамов. — Прошу к столу!.. А ты, Витя, — шепнул он Нечаеву, — принеси незаметно из прихожей коробку, цветы и поставь их под стол.

Привыкший повелевать на работе директор и здесь взял бразды правления застольем в свои руки. Он усадил Виктора рядом с Ольгой, Людмила досталась Фефелеву, а сам принялся ухаживать за Ильмирой.

Когда закуски были разложены по тарелкам, а напитки разлиты в фужеры и рюмки, Кадамов встал.

— Уважаемые коллеги! — начал он торжественно. — Завтра все мы будем отмечать "Восьмое марта" в своих семьях. А сегодня накануне этого замечательного весеннего праздника разрешите, во-первых — поблагодарить хозяйку этого дома за оказанное нам гостеприимство, а во-вторых — поздравить присутствующих здесь дам с Международным женским днем, и пожелать им счастья, успехов, удач и много-много больших и маленьких радостей в жизни, и от имени мужской части нашего коллектива преподнести небольшие подарки.

Кадамов нагнулся, достал из-под стола три красиво завернутых в целлофан и перевязанные ленточками свертка, букеты и под жидкие аплодисменты вручил их женщинам.

— Какая прелесть! — раскудахталась Людмила, вертя в руках сверток, в котором, судя по коробочкам, были духи и косметика. — Наши мужчины настоящие джентльмены. Устроили нам сегодня великолепный праздник.

После третьей рюмки гости заметно оживились, а к тому времени, когда заявилась последняя партия гостей, пир был в самом разгаре. Ольга Есеновна тут же усадила вновь прибывших за стол, подала им салаты и горячее, а Кадамов налил штрафную.

— Все в порядке? — спросил он тихонько у Саши — мужчины за тридцать лет, с бегающими светло-голубыми глазами, острым носом и пышными усами, маскирующими тонкие губы.



Саша только что вливший в себя солидную порцию водки прожевал огурец и кивнул:

— Все в норме, не беспокойтесь. Выручку заперли в сейф, магазин сдали под охрану сторожу. Между прочим, доход сегодня приличный. Почаще бы такие дни выпадали. Позже я перед вами отчитаюсь. — Саша налил себе еще водки. — Завтра работаем, шеф?

— Разумеется! — Директор подцепил вилкой шпроту и отправил ее в рот. — Когда же нам еще работать, как не в праздничные дни. Так что особенно не усердствуй, — и Кадамов кивнул на рюмку. — Завтра чтобы был в норме. День предстоит тяжелый.

— Да что вы, Олег Семенович, — стушевался мужчина, однако рюмку взял. — Я норму знаю.

— Знаешь, — проворчал директор. — Кабы знал, давно в люди выбился. Шучу я, — усмехнулся Кадамов и повернулся к нескладному круглоголовому пареньку призывного возраста с узкими плечами и прыщеватым невыразительным лицом. — А ты, Игорек, ешь, ешь, не стесняйся.

А парня смутило внимание директора. Еще больше его смущала излишняя заботливость, с которой хозяйка дома потчевала его, и вообще, в компании взрослых солидных людей он чувствовал себя неуютно.

То что непозволительно подчиненным, разрешено начальству. Директор щедро налил себе в рюмку коньяку и подсел к Светлане — рыжеволосой девушке на выданье с густонакрашенным привлекательным лицом. Он вручил ей оставшийся сверток, цветы и фамильярно подмигнул.

— Это тебе, детка! — сказал он тоном старого ловеласа. — Это конечно, весьма скромный подарок. Такая девочка как ты заслуживает более щедрых подношений.

Девица мило покраснела. Она уже отлично знала цену своему телу, молодости, привлекательности, прекрасно знала, что такое женские чары, и как они действуют на мужчин, а потому пользовалась ими в нужный момент с умением опытной куртизанки.

— Вы все время вгоняете меня в краску, Олег Семенович, — сказала она жеманно, состроив директору глазки. — Я самая обыкновенная девушка, каких на свете миллионы. И ничего во мне нет особенного. А за скромный подарок спасибо, хотя и от более щедрых, я бы тоже не отказалась.

Осушив рюмку коньяку, директор засунул в рот дольку лимона и двусмысленно улыбнулся:

— Ничего, Светочка, у тебя все еще впереди.

Что заключалось в словах директора — обычные вежливые посулы солидного дядьки, говорившего с ребенком или нечто большее, Света не поняла, однако скромно опустила глазки и почему-то бросила из-под длинных ресниц быстрый взгляд на Людмилу, которая сидела рядом с ней и делала вид, будто ничего не слышит, не замечает.

А вечеринка продолжалась. За столом царила непринужденная атмосфера, раздавался звон бокалов, звучали шутки, смех, то и дело произносились тосты. Дошла очередь говорить и до Нечаева. Он встал с бокалом шампанского. Вид у Виктора был сконфуженный и глуповатый.

— Друзья!.. Гм-гм… — пробормотал он и зачем-то передвинул на столе с места на место свою тарелку. — Даже не знаю как начать… В общем, мы с Ольгой вчера подали заявление в загс!..

— О-о!.. — на разные голоса воскликнула за столом шумная компания. Гости были на взводе и, наверное, с таким же восторгом восприняли и любое другое известие, в том числе и известие о чьем-то разводе. — Как это мило! Вот это новость!..

Но больше всех, казалось, сообщение Нечаева взволновала Людмилу.

— Вы решили поженится?! — вскричала она голосом, в котором звучали изумление, восхищение и зависть, очевидно, чужому счастью. — Вот уж никогда бы не подумала, что Виктор способен на такой шаг, — она чуть было, не добавила: после первого брака, но вовремя спохватилась и вместо этих слов сказала: — Какие вы молодцы!

Изрядно захмелевший директор прикрыл один глаз и погрозил Нечаеву пальцем. Он себе ни в чем не отказывал и по количеству выпитых рюмок был уже далеко впереди всей честной компании.

— И ты держал это в тайне? — сказал он так, будто Нечаев был большой пройдоха, и вот в очередной раз обвел его вокруг пальца. — А еще друг называется!.. Никогда не прощу!

Остальные члены застолья в силу своего темперамента реагировали менее экспансивно, однако тоже, казалось, искренне радовались за молодую пару.

Саша так же как и Кадамов не знавший в употреблении спиртных напитков меры, на сей раз, следуя указанию директора, и в отличие от него, был трезв, как стеклышко. Отхлебнув "кока-колы" он деловито осведомился:

— И когда же у вас свадьба, молодые люди?

Нечаев все еще стоял и, со снисходительной улыбкой выслушивая в свой с Ольгой адрес шутки и поздравления, то и дело поглядывал на свою роскошную рдеющую от удовольствия избранницу сердца. Постольку поскольку вопрос Саши был по существу, Виктор поставил фужер с шампанским на стол и произнес:

— Собственно говоря, я к этому и веду. Шумной свадьбы не будет. Нам с Ольгой не по двадцать лет, когда такое событие празднуют с размахом. Так, небольшая вечеринка человек на тридцать. Придут родные, близкие и сослуживцы. В общем, мы с Ольгой приглашаем вас на банкет по поводу нашего бракосочетания, которое состоится в середине следующего месяца, — пышно закончил Нечаев.

Он достал из кармана небольшую коробочку и раскрыл ее. На черном бархате блеснул драгоценный камень, вправленный в кольцо. А у Нечаева оказывается был хороший вкус. Украшение было изящным, явно дорогим и пришлось Бериковой по душе.

— Какая красота! — с искреннем восхищением воскликнула она и хлопнула в ладоши. — Неужели это мне, Витенька?

— Конечно! — Под одобрительные возгласы присутствующих Нечаев протянул Ольге подарок и, чтобы скрыть смущение, подтрунивая над самим собой, добавил: — В знак моей безграничной любви и преданности.

Берикова тут же надела колечко на безымянный палец и, отведя руку в сторону, полюбовалась им.

— Давайте выпьем за молодых, — робко предложила Ильмира, хотя за весь вечер не выпила ни рюмки. — Вы замечательная пара и очень подходите друг к другу. А на свадьбу мы придем обязательно.

Предложение женщины было тут же принято. Загремев стульями, гости встали, нестройно чокнулись и дружно выпили. Вытерев ладонью рот, самый молчаливый и серьезный в компании человек Фефелев неожиданно скривился и заявил:

— Водка какая-то у вас горькая! Пить невозможно.

Гости рассмеялись и подхватили:

— Горько! Горько!..

— Так еще же не свадьба! — рассмеялся и Нечаев. Однако привлек к себе пунцовую от смущения Ольгу и звучно чмокнул ее в губы.

А гости совсем расшалились. Сообщение о свадьбе повлекло за собой взрыв веселья. Кадамов подошел к мебельной стенке и включил стоявший в ней на полке музыкальный центр. Дивно зазвучал саксофон. Мужской голос чувственно запел:


В том дворе сирень клубилась и гордилась всей собой,

И дразнила наготой и в руки лезла.

И являл большую милость дворник добрый и седой,

Ради девочки из первого подъезда.


Мелодия и голос волновали душу, брали за сердце, воскрешая в памяти образы далекого детства, первой любви, волшебных ночей, робких признаний, объятий, вкус первых поцелуев. Присутствующие неожиданно со всей полнотой ощутили очарование сегодняшнего вечера, прелесть дружбы, радость общения со ставшими вдруг родными и очень симпатичными людьми, радость существования на земле. А у Людмилы от умиления на глазах даже выступили слезы.

Чары с присутствующих снял директор.

— Танцуют молодые! — громко объявил он и захлопал в ладоши. — Просим! Про-осим!

Под аплодисменты Берикова выплыла на середину зала и грациозно сложила свои красивые белые руки на плечах подоспевшего Нечаева. Пара медленно задвигалась в такт музыке. Находившиеся во власти мелодии присутствующие смолкли. Внимание мужчин приковывал смелый разрез на платье Ольги, из которого выглядывала стройная ножка, соблазнительно обтянутая колготками; тонкая талия Бериковой; волнующие линии бедра, высокой груди. Внимание женщин было сосредоточено на итальянской "стенке", заставленной сервизами и хрусталем; французской мягкой мебели; коврах; люстрах; дорогих портьерах. Завидная невеста Ольга Есеновна!

— Ты сегодня останешься у меня? — покачиваясь на волнах сладко звучавшей музыки, спросила Берикова у Виктора. Саксофон и обладатель чувственного голоса пели громко, поэтому парочка могла не опасаться, что их услышат гости.

Нечаев сцепил за спиной партнерши руки и крепко прижал ее к себе.

— А ты хочешь, чтобы я остался? — шепнул он ей на ушко.

— Не заставляй меня первой признаваться тебе в своих желаниях, — тоном капризной девочки заявила Ольга. — Ты же прекрасно знаешь, что хочу!

— Тогда останусь.

— И вообще, когда ты насовсем переедешь ко мне?

Тему переезда молодые еще не обсуждали. Разумеется, Виктор был рад предложению невесты, но предпочел поломаться. Он изобразил на лице недоумение.

— Ты хочешь, чтобы мы жили у тебя?

— Нет, конечно! — тоном не лишенным иронии ответила Берикова. — Я хочу, чтобы мы оставили мою благоустроенную четырехкомнатную квартиру и переехали жить в твою однокомнатную халупу, что досталась тебе от твоей бывшей благоверной.

— Не язви! — рассмеялся Нечаев и, пользуясь тем, что в этот момент партнерша находилась лицом к гостям, ущипнул ее пониже спины.

— Так когда же? — сохраняя серьезность, спросила Ольга.

— После свадьбы.

— Послушай! — с притворным возмущением воскликнула Берикова. — Кто, в конце концов, из нас должен изображать целомудренную невесту — ты или я?!

— Ты, — признался Нечаев и, наконец, сдался: — Ладно, милая, если ты настаиваешь, то завтра же перееду.

Зазвучала ритмичная музыка, от которой руки и ноги непроизвольно начинают отбивать такт. Кадамов, все тот же неугомонный Кадамов, взявший на себя роль тамады, вытащил на середину зала Людмилу, Ильмиру, Сашу и даже степенного неулыбчивого Фефелева. Гости чисто по-русски пустились в пляс — с гиканьем, с прихлопами и притопами, от которых задрожал пол, в "стенке" зазвенел хрусталь, а у соседей этажом ниже наверняка закачалась люстра. Светлана и Игорь в пляске не участвовали. Их вообще, нигде не было видно.

Нечаев решил воспользоваться кутерьмой, выйти покурить. Он улизнул в лоджию, где вспугнул ворковавших в уголке Свету и Игоря. Парочка тут же поднялась и ретировались в зал, а Виктор распахнул окно. Всколыхнув занавески, в лоджию ворвался ветер, принося с собою свежесть, шум росших под окнами гигантских деревьев и отголоски далекой грозы. Нечаеву вдруг стало грустно, отчего он и сам не знал. Может быть, ему было немного жаль расставаться со свободой, с трудом отвоеванной у первой жены, может быть, пары алкоголя внесли минорную ноту в его настроение, а возможно, ветер, просто ветер, заунывный и тоскливый коснулся его своим крылом.

Как сложится его жизнь с новой супругой? Не поторопился ли он? Не будет ли он выглядеть в глазах окружающих человеком, которого взяла на содержание женщина, а проще говоря, не станет ли он альфонсом?.. Было над чем подумать. Виктор закурил и выглянул в окно, подставив ветру разгоряченное танцами, возлиянием и духотой закрытого помещения лицо. Низко над землей плыли свинцовые тучи. Они были перенасыщены влагой, словно намокшая губка, малейшее прикосновение к которой грозит извержением потоков воды. Вот-вот начнется дождь. Дождь на восьмое марта частое явление и этот снова даст повод обывателям говорить о том, что слезы прерогатива женщин, и в Международный женский день мать природа, выражая солидарность, плачет со своими дочерьми. О чем? Да мало ли о чем может плакать женщина в минуты печали?..

Уединение Нечаева в свою очередь нарушил Кадамов. Шумный, веселый и разнузданный, он ввалился в лоджию, где у окна с сигаретой в руках предавался раздумьям Виктор и, растопырив руки, заключил подчиненного в объятия.

— Молодец, Виктор, я рад за тебя! — вскричал он с излишней теплотой и сердечностью, к которой склонны пьяные люди. — Молодец! Мо-ло-дец! Какую невесту себе отхватил! Красавица, непревзойденная хозяйка, да и живет не бедно. А по нынешним временам это большая редкость. Не жизнь у тебя, Витя, будет, а наслаждение! — и, изогнув скобкой губы, директор с завистливым видом покачал головой, отчего торчавший над его лбом чубчик, заколыхался, как поникший гребень у старого петуха.

— Да-да, — с натянутой улыбкой вынужден был признать Нечаев, и взглянул за плечо директора в кухню, выискивая подходящий предлог, чтобы улизнуть от докучливого начальника. Такового не находилось.

— Я знаю, Витя, — закуривая, продолжил тему Кадамов, — что у тебя не сложились отношения с первой женой, она от тебя многого требовала. И ты заслужил немного счастья в этой жизни. Жить ты, наверное, переедешь сюда? — и постольку поскольку Нечаев сказал нечто невразумительное, директор сам же и ответил: — Ну конечно же сюда, куда же еще! А что ты решил насчет своей однокомнатной квартиры? Продашь?

Виктор потушил в пепельнице окурок и, пожимая плечами, ответил:

— Пока не знаю. Мы с Ольгой этот вопрос еще не обсуждали.

— Ну вот и хорошо, — чему-то обрадовался Кадамов и хохотнул. — Пока вы будете решать, дай мне квартиркой попользоваться. Чего она пустая стоять будет. Разумеется, разговор этот должен остаться между нами. — И директор скабрезно улыбнулся.

Кадамов был неплохой мужик, но вот беда, были у него два порока — вино и женщины, за которыми он — особенно когда бывал во власти первого порока — волочился как развязавшийся шнурок за ботинком. В общем-то, подобные грешки водятся за многими особами мужского пола, но не все они работают директорами магазина. А для бизнесмена обнаруживать свои слабости, особенно перед подчиненными непростительно. Уважать не будут. Нечаев и не уважал, более того в глубине души презирал директора, но своего отношения к нему внешне ничем не выказывал. Еще бы, кто же станет критиковать своего хозяина, от которого зависит его материальное благополучие.

— Ну так как насчет квартиры? — повторил Кадамов. — Дашь ключи?

В этот момент в ярко освещенную кухню вплыла Берикова. Она бросила в сторону Кадамова дружеский взгляд, который еще более потеплел и превратился во влюбленный, когда она перевела глаза на Нечаева, и уже обоим приветливо кивнула. Включив в розетку чайник "Тефаль", она стала доставать из шкафчика чашки, блюдца, чайные ложечки. Представлялся подходящий случай смыться от директора.

— Я подумаю насчет ключей, Олег, — пообещал Нечаев. — А сейчас, извините, меня Ольга зовет, — и он скользнул в кухню.

Берикова встретила своего суженого лучезарной улыбкой.

— А твои гости милые люди, — сказала она игриво. — Они мне очень нравятся. И вообще, сегодняшний вечер, мне кажется, удался.

Белокожая, стройная, длинноногая, с красивыми руками, гордо посаженной головой, с лицом, отличающимся утонченностью черт, Берикова напоминала ожившую фарфоровую статуэтку — легкую, хрупкую, изящную, и порой, глядя на Ольгу, Нечаеву не верилось, что сердце этой обворожительной женщины принадлежит ему. "Нет, она слишком хороша для меня, — снова невесело подумал Виктор. — И конечно же женитьба на ней — мезальянс.

— Я рад, что тебе нравится сегодняшняя вечеринка, — отогнав назойливую мысль, сказал он. — Надеюсь, и следующая пройдет не менее интересно. Могу чем-нибудь тебе помочь?

Наливая в большой фарфоровый чайник кипяток, Ольга ответила:

— Можешь. Отнеси в зал чайник и чашки. Будем накрывать "сладкий" стол.

Нечаев взял чайник, обогнул громадный холодильник и направился по коридору.

В зале гости все еще отплясывали, и больше всех старался Саша. Воспользовавшись моментом пока отсутствовал директор, он, очевидно, успел-таки хлебнуть лишку и сейчас выкидывал такие коленца, что им вполне мог бы позавидовать иной пациент психиатрической клиники, заглянувший на дискотеку.

Саша не был законченным алкоголиком. Он мог не пить месяц, два, а то и более, но за это время его кровеносная система начинала чувствовать острый спиртовый голод, и стоило ему выпить хоть рюмку водки, как Саша, что называется, срывался. Тогда он брал у директора отгулы и насыщал свой организм алкоголем. Через три дня система была до отказа заполнена и Саша возвращался в магазин хмурым, злым и разбитым. Два дня спустя он приходил в норму, а через пару-тройку месяцев цикл повторялся. На работе его профилактические дни особо не отражались, специалист Саша был классный, поэтому начальство его терпело.

Оберегая чайник, от мелькавших в воздухе рук и ног, Нечаев протиснулся сквозь танцующих, поставил на стол чайник, и вернулся в коридор. Директор уже покурил и в кухне беседовал с Ольгой. Виктор шмыгнул в туалет.

В небольшой, освещенной мягким светом кабинке стены были выложены черно-белым, ужасно дорогим кафелем, а пол метлахской плиткой. Овальное, разукрашенное цветами чудо, с толстым пушистым ковриком вокруг него, было произведением искусства, вызывало восторг и смущение. Не каждый решиться использовать эдакую красоту по назначению. И вот в этом, — язык не поворачивается назвать отхожем месте — назовем, дамской комнате, куда не постеснялась бы войти королева, благоухание освежителя перебивал запах гари. Самой банальной гари, неизвестно как и с какого пепелища просочившейся в кабинку. Непорядок.



Нечаев вышел из туалета и в коридоре столкнулся с Ольгой. Она несла поднос с громадным тортом, разукрашенным разноцветным кремом и множеством завитушек.

— Ты не перестаешь меня удивлять! — пораженный кулинарным дивом на подносе, восторженно сказал Виктор. — Неужели это творенье твоих рук дело?

— Ну да! — озорно тряхнув рыжей челкой, насмешливо ответила Берикова. — Если бы я еще и торты пекла, мне бы цены не было. Нет, Витенька, торт мне испекли на заказ. И между прочим, — хозяйка понизила голос и с плутоватым видом сообщила: — Все то, что ты видел на столе, тоже не я готовила, но об этом молчок. А помогала мне моя домработница. Она так же убирает в квартире, стирает, ходит за продуктами на базар. В общем все хозяйство на ней… Держи-ка! — и Ольга всучила Нечаеву поднос.

— Где-то что-то горит, — вышагивая с подносом впереди Бериковой, будто участник конкурса на звание лучшего официанта страны, сообщил Нечаев. — В твоем шикарном, пардон, туалете дым стоит столбом.

— Да-да, — с печальным выражением лица посетовала Ольга. — Опять бомжи в подвале огонь развели. Когда-нибудь эти бродяги спалят весь дом! Непременно нужно пожаловаться на них в ЖЭК. — Берикова ускорила шаг и, распахнув перед Виктором створку двери, громко объявила: — Дорогие гости! Просим всех к столу!

— Как?! Опять?! — воскликнула Людмила, на полутакте заканчивая адажио из балета "Лебединое озеро". — Сколько можно есть, Оленька? У вас все так вкусно, так вкусно! Но если я проглочу хоть кусочек торта, то обязательно лопну!

— Ты так думаешь? — с сомнением окидывая взглядом упитанную фигурку Люды произнес Нечаев. Глаза его смеялись. — А вот я уверен: если постараться, в тебя можно запихнуть еще ни один кусок торта, и не одну чашку чая.

Людмила всплеснула руками и с притворным возмущением воскликнула:

— Так он надо мной издевается! Он хочет сказать, будто я толстая!

— Ты аппетитная! — с выражением восхищения на лице заявил Нечаев. — И если бы у нас не было торта, то мы непременно съели бы тебя на десерт.

Комплимент Людмиле понравился. Она состроила Виктору глазки и потребовала, чтобы Саша убавил звук музыкального центра. Торт водрузили на середину стола и женщины захлопотали, накрывая стол к чаю.

Ольга Есеновна перехватила Нечаева в тот момент, когда он одевал туфли, собираясь выйти на улицу.

— Куда это ты? — удивилась она, задерживаясь в прихожей, со стопкой грязных тарелок в руках.

— Спущусь в подвал, разгоню этих бомжей, — заявил Виктор, очевидно, рассчитывая на то, что его инициатива будет одобрена хозяйкой дома.

Однако сумасбродство жениха не нашло должного отклика в душе невесты.

— Ты с ума сошел! — Берикова поставила на трюмо тарелки и отступила, выражая всем своим видом крайнюю степень недоумения. — Тебе-то какое дело? Пускай бомжами занимается управдом, ЖЭК, милиция, в конце концов! Неизвестно что у этих бродяг на уме. Убьют еще!

Но Нечаев, уже чувствуя себя хозяином, который несет ответственность за судьбу квартиры, был непреклонен.

— Спущусь и все!

Затея Виктора была глупой, и Ольга беспомощно оглянулась, не зная что предпринять, дабы урезонить строптивого жениха. К счастью, в прихожую вошел Кадамов и Берикова обратилась к нему, очень рассчитывая на поддержку директора.

— Олег Андреевич! — слегка повелительным, капризно-просительным тоном, какой может себе позволить хозяйка дома, проговорила Берикова. — Повлияйте, пожалуйста на своего подчиненного!

Взгляд у директора был туманнее запотевшего оконного стекла. Кадамов уперся рукою в стену и, с трудом сконцентрировав внимание на Ольге Есеновне, промычал:

— А в чем, собственно, дело?

С видом маленькой ябеды, жалующейся дяде на обидевшего ее глупого соседского мальчишку, Берикова поведала:

— Виктор вот собрался идти в подвал разгонять бомжей! Вы представляете?!..

Директор плохо представлял что собирается сделать Нечаев, он понял лишь одно: тот намерен выйти на свежий воздух, коего Кадамову не хватало, и неожиданно для Ольги заявил:

— И я пойду с Виктором, а заодно проветрюсь.

Виктор уже одел туфли и, зашнуровывая шнурки, насмешливо взглянул на Берикову.

— Теперь тебе нечего возразить, Оленька, — сказал он. — Теперь нас двое. А с двумя крепкими мужиками бомжам не совладать.

Не нашедшая в лице директора поддержки хозяйка дома совсем растерялась.

— Но вы же перепачкаетесь, мальчики! — привела она последний аргумент.

На что директор, пьяно ухмыльнувшись, возразил:

— Не будем мелочиться, Ольга! — и следом за Нечаевым шагнул за дверь.

В подъезде было прохладно, и Виктор пожалел о том, что не взял пиджак, а если честно, то он уже жалел и о том, что вообще решил отправиться в подвал.

"И в самом деле, какое мне дело до этих бомжей?" — думал он, шагая впереди директора, который спускался по лестнице с грохотом катящейся по булыжной мостовой колесницы. Возможно, будь Виктор один, он постоял бы на улице, остудил горячую голову, да и вернулся домой. Но в присутствии пусть хоть и пьяного директора мужская честь обязывала выполнить возложенную на себя миссию до конца.

Дождь хлестал с такой силой, что капли отскакивали от асфальта, будто горошины. За пеленой дождя, сквозь голые ветви деревьев, освещенные окна соседнего дома казались бледными размытыми пятнами. Воздух чистый, свежий, промытый дождем, мог опьянить трезвого и наоборот отрезвляюще подействовать на выпившего. Но вот небо треснуло, раскололось надвое ослепительной ломаной линией, и дождь пошел сплошной стеной. При вспышке молнии Нечаев успел разглядеть находившийся в двух шагах от него балкон и каменный мешок под ним с ведущими в подвал ступенями. Нечаев постоял немного под козырьком подъезда, дождался Кадамова и нырнул под балкон. Тяжелая железная дверь в царство бомжей поддалась лишь после того, как Виктор с усилием надавил на нее плечом. Тяжелый влажный воздух ударил в нос, Нечаев поморщился, однако перешагнул порог и тут же угодил в лужу. Крепко выругавшись, выбрался на сухое место и зажег спичку. Трубы, трубы, трубы. Большого и малого диаметра, с огромными вентилями и кранами, крашенные в синий и красный цвет, они вырастали из-под земли у входа в подвал и, разветвляясь, опутывали подземелье.

Кадамов вломился в двери подвала с шиком завсегдатая питейного заведения, зашедшего на огонек в очередной, встретившийся на пути кабак. Виктор подсветил ему спичкой, подошел к трубам и, вытянув шею, заглянул в туннель. Где-то в середине него горела электрическая лампочка, хотя к мрачному убогому антуражу подвала больше подошла бы лучина.

— Э-эй! Есть здесь кто-нибудь?! — громко крикнул Нечаев.

— Бомжи-и и бомжихи-и! — глумливо закричал Кадамов.

Нечаев недовольно скосил на шефа глаза, однако промолчал и прислушался. Ответом на дуэт подвыпивших сослуживцев была гробовая тишина. После еще одной попытки докричаться парочка пришла к выводу, что зря дерет глотки. Местные бомжи явно не собирались встречать непрошеных гостей хлебом и солью.

— Нужно идти к ним! — объявил директор, задрал ногу и попытался влезть на канализационную трубу. Однако он был так пьян, что это ему никак не удавалось.

Уговоры оставить затею ни к чему не привели. Кадамов твердо решил расквасить себе физиономию о систему канализации. Проклиная директора и его затею, Нечаев сам влез на трубу и стал осторожно двигаться по тоннелю.

К радости Виктора, вместо рисовавшейся в его воображении банды головорезов в подвале находился один-единственный бродяга. Худой и обросший, он сидел у тлеющего костра на драном матрасе и смотрел в пустоту. С ним-то уж в случае чего Виктор наверняка смог бы справиться.

— От твоего костра весь дом провонял дымом! — придавая своему голосу строгость, заявил Нечаев. — Долго это будет продолжаться?

Васька молчал. На его лице застыло отрешенное выражение. Таким образом он всегда отгораживался от людей, с которыми не хотел говорить.

— Чтобы завтра же тебя здесь не было! — ободренный тем, что ему не перечат, продолжил Нечаев. — Иначе тебе будет плохо!

Ноль эмоций. Очевидно, бомж считал ниже своего достоинства разговаривать с каким-то там фраером в белой рубашке и отутюженных брючках.

— Ты слышишь меня? Эй, ты! — теряя терпение, свирепо сказал Нечаев… Вдруг ему в голову пришла шальная мысль. Он понял, как можно избавиться от бомжа. Нечаев некоторое время вглядывался в лицо бродяги и неожиданно для себя миролюбиво предложил: — Выпить хочешь?

Предложение было неожиданным и для видавшего виды Васьки. Он медленно перевел удивленный взгляд на стоящего перед ним на трубе незнакомца, но промолчал и снова уставился в пустоту.

— Ну, чего там, Виктор?! — нетерпеливо крикнул директор. Его голос эхом прокатился по тоннелю.

— Все в порядке, сейчас возвращаюсь! — прокричал в ответ Нечаев и негромко сказал бомжу: — Жди гостинцев!

Он повернулся и стал удаляться по длинному узкому коридору.


Конечно, Васька ни на что не рассчитывал. Он уже укладывался спать, когда, к его изумлению, из черного квадрата шахты опустился и повис в воздухе пузатый целлофановый пакет. Бомж отвязал его и заглянул внутрь. Глаза разбежались. В пакете оказались полбутылки водки, нарезанная кружочками колбаса, ломтиками сыр, сало, в пластмассовых баночках салаты, голубцы и даже завернутый в бумажную салфетку кусочек торта.


Гости в доме Бериковой еще долго веселились и разошлись далеко за полночь. Виктор остался ночевать, а на следующий день на дверях подвала повис замок, и Васька в этих краях перестал появляться.

Глава первая

Месяц спустя ранним утром в квартире майора милиции Хвостова раздался телефонный звонок. Было воскресенье, и в этот день Хвостов рассчитывал как следует выспаться. Не получилось. Майор мгновенно открыл глаза, снял с аппарата трубку.

— Хвостов слушает! — Сна как не бывало.

— Доброе утро, Борис Егорович, — раздался в трубке приятный баритон помощника Хвостова лейтенанта Селиванова. — Выспались?

— Выспишься тут, — буркнул начальник. — Что у тебя, Женя?

— Ограбление магазина, Борис Егорович. Охранник убит.

Хвостов знал, что помощник этой ночью дежурил в ГУВД, однако спросил:

— Ты откуда звонишь?

— С работы, — голос у Селиванова был усталым. — Это дело начальник ГУВД поручил нам.

— Я так и понял. Приеду через полчаса, — букву "р" майор выговаривал с хрустом, будто разгрызал сухарик. Такой вот у него был дефект речи.

— Борис Егорович, товарищ майор, — заторопился Женя, очевидно опасаясь, что шеф положит трубку. — Наряд к выезду готов. Мы за вами заскочим. Пятнадцать минут на сборы вам хватит?

— Вполне.

Хвостов положил трубку, рывком сел на кровати и пригладил на голове ежик волос.

Между прочим, редкий случай, когда можно увидеть начальника отдела уголовного розыска по убийствам в одних, пардон, трусах. Майор был тощ, — скелет и тот кажется жирнее — но жилист и гибок. Его сутулую фигуру с непомерно длинными руками легко можно представить в тазобедренной повязке где-нибудь в джунглях, раскачивающуюся на лиане или взбирающуюся по стволу пальмы. Однако и в цирке, в трико, на трапеции или перекладине, он смотрелся бы ничуть не хуже. Но майор выбрал себе в качестве одежды милицейскую форму и об этом нисколько не жалел.

Хвостов нащупал на тумбочке рядом с телефоном свои неизменные оптические очки зеленого цвета и водрузил их на крючковатый нос. Предметы сразу же приобрели привычные очертания. Жена, оказывается, не спала. На ее лице ленивой кошечки возникло сочувствующее выражение.

— Опять на работу вызывают? — промурлыкала она, жмурясь от неожиданно заглянувшего в окно солнечного лучика.

Майор кивнул.

Нежась в постели, молодая женщина потянулась.

— Позавтракаешь сам, дорогой, ладно?

— Ладно! — Хвостов потрепал жену за щечку, быстро поднялся и направился в ванную.

Майор женился на Наденьке Кузнецовой, когда ей было восемнадцать, а ему тридцать. В то время, правда, он был лишь старшим лейтенантом. Хвостов любил Наденьку без памяти и относился к ней с нежностью и умилением. С годами чувства не иссякли, и вот даже сейчас по прошествии десяти лет, он все так же холил и лелеял женушку, как в первые месяцы после свадьбы, а порой испытывал к ней такие же отцовские чувства, как к двум своим хорошеньким дочкам — девятилетней Тане и шестилетней Леночке.

Хвостов побрился, оделся и едва успел откусить от бутерброда, как во дворе просигналила машина. Он выглянул в окно и помахал рукой, что уже идет. На ходу дожевывая бутерброд, выскочил из квартиры и спустился на лифте на первый этаж.

Старенький желтый "УАЗ" на фоне стоявшей рядом с ним яркой иномарки выглядел особенно жалко. Хвостов поздоровался с молодцеватым помощником и приветливо кивнул врачу-патологоанатому Ахмедовой.

— И тебя, Динара, вытащили из дому?

Сидевшая рядом с водителем в кабине врач развела пухлыми руками:

— Как видишь, без меня вам никак не обойтись!

— Так же, как и вам без меня, — пошутил Хвостов и, запрыгнув в машину, уселся рядом с экспертом Смысловым. — Мы все одной веревочкой повязаны. Верно, Владислав Николаевич?

Обрюзглый мужчина в штатском, пожимая руку майору, проворчал:

— Верно.

— Тогда, Алик, поехали! — приказал Хвостов шоферу.

"УАЗик" тронулся, и Женя уже на ходу захлопнул дверцу. Окон в салоне не было. Приспособленный для перевозки преступников отсек "УАЗика" погрузился в темноту.

Через пятнадцать минут команда Хвостова выгрузилась на широкой улице, по одну сторону которой расположились массивные многоэтажные здания старой постройки, по другую — небольшие современные коммерческие магазины. Проект был единым: на небольшом возвышении — в три мраморные ступеньки — бесконечный ряд магазинов и вдоль него выложенная плиткой такая же бесконечная полоса тротуара в десять метров шириной. Плитка выложена не везде: кое-где остались черные квадратики земли, из которых торчали невысокие декоративные деревья.

Нужный магазин Хвостов определил сразу: возле него стояла толпа зевак.

— "Бриллиант"! — прочитал майор витиеватые буквы и присвистнул: — Черт возьми! А магазинчик-то, ребятки, ювелирный!

— Вот-вот, — проворчал Смыслов. — Как пить дать, повиснет на тебе это дело!..

— Не каркайте! — прохрустел майор и твердым шагом направился к "Бриллианту".

Завидев милицию, толпа зевак расступилась, и команда Хвостова гуськом всосалась в магазин.

"Бриллиант" имел площадь не меньше ста квадратных метров и вполне оправдывал свое название: хрустальные люстры, мраморный пол, сияющие витрины, пластиковые стены.

При появлении группы Хвостова из угла магазина, где стоял кассовый аппарат, поднялись двое: смуглый узколицый милиционер и мужчина пенсионного возраста с обширной лысиной.

— Участковый инспектор старший лейтенант Саидов, — представился милиционер.

— Майор Хвостов.

— Вот, товарищ майор, — Саидов развел руки, будто пытался объять все пространство торгового зала. — Передаю вам магазин в том же состоянии, в каком принял.

Хвостов вопросительно посмотрел на лысого.

— Фефелев Анатолий Владимирович, — назвался тот. — Завскладом этого магазина. — Говорил мужчина басом, тоном солидного человека и невольно вызывал уважение. — В магазине много ценностей, — забубнил он, — и я, как материально ответственное лицо, считаю своим долгом следить за тем, чтобы ничего отсюда не пропало. Я верю в порядочность всех присутствующих здесь людей, но, тем не менее, не выйду из магазина до тех пор, пока вы не закончите в нем работу. — Воинственный и надменный вид мужчины подтверждал, что так оно и будет.

— Не возражаю! — тут же согласился Хвостов и кивнул Жене: — Лейтенант, организуй-ка двоих понятых и пусть вместе с гражданином наблюдают за происходящим… Где труп?

— Там! — откликнулся участковый и указал за одну из витрин.

— Владислав Николаевич, Динара! — громко позвал майор. — За мной!

Витрин было три. Они стояли независимо друг от друга у трех глухих стен, у которых находились несколько высоких стеклянных шкафов. Витрина справа, куда направились следователь, эксперт и патологоанатом, состояла из нескольких секций. Задние стенки секций откинуты, ящики, обитые изнутри черным бархатом, выдвинуты, в них явно не хватало кое-каких предметов. Шкафы грабитель тоже не обошел стороной, обобрал основательно, а в одном, очевидно второпях, даже разбил стекло и опрокинул полки.

Труп лежал за витриной в проходе, оканчивавшемся дверью в подсобное помещение. Это был крепкий мужчина лет пятидесяти, одетый в белую майку, легкую курточку и синие джинсы. Охранник лежал лицом вниз; мощный затылок проломлен; слева, там, где сердце, расплылось темно-красное пятно. Крови было немного — небольшая лужица на мраморном полу. В ней поблескивали осколки стекла.

— Приступайте! — скомандовал Хвостов и оглядел зал.

Женя уже привел понятых — ничем не примечательных мужчину и женщину. Они скромно сидели в уголке магазина и с любопытством осматривались. Фефелев важно прохаживался по залу. Одна нога, очевидно, у него побаливала, он выбрасывал ее далеко вперед, будто цирковая лошадь. Женя и участковый стояли у стены и тихонько переговаривались.

— Кто обнаружил труп? — обращаясь к ним, прокаркал майор.

Однако ответил Фефелев:

— Я.

— Вот и отлично! — чему-то обрадовался Хвостов. — Где мы можем побеседовать?

Завскладом перестал гарцевать, "осадил".

— Я думаю, в кабинете директора. Там нам никто не помешает.

Хвостов поднял с полу свой кейс, демонстрируя готовность отправиться за Фефелевым, однако тот не спешил. Он стоял в нерешительности, потом вдруг пробормотал:

— Одну минутку! — и вышел из магазина, но тут же вернулся с высокой брюнеткой с тонкой талией и заплаканным миловидным лицом. — Это Ильмира, — отрекомендовал он молодую женщину. — Наш продавец. Она пока вместо меня здесь побудет… Идемте!

В подсобные помещения можно было попасть и через вторую дверь — от витрины, что находилась на возвышении у задней стены здания. Фефелев, а за ним Хвостов и Женя вошли в коридор, где располагались три комнаты. Первые две — склад и бухгалтерия, куда поочередно заглянули милиционеры, были с глухими стенами, третья — кабинет директора — имела окно, которое выходило на парадную сторону здания.

Хвостов усадил Женю в директорское кресло, Фефелева — напротив лейтенанта, а сам пристроился сбоку стола.

— Пиши протокол, — приказал майор помощнику, и пока тот заполнял исходные данные завскладом, огляделся.

Кабинет был небольшим, скромно обставленным. Стол, кресло, несколько стульев вдоль стен, сейф да люстра с вентилятором.

"Мог бы раскошелиться на мебель и подороже, — подумал Хвостов. — Как-никак директор солидного магазина".

— Я вас слушаю, Анатолий Владимирович, — разгрыз свой первый сухарик майор. — Расскажите, как вы обнаружили труп охранника и вообще, о том, что вы увидели, когда утром пришли на работу.

На лбу и лысине Фефелева собрались морщины. Несколько секунд он молчал, затем размеренно и неторопливо заговорил:

— Сегодня утром я пришел на работу, как всегда, в восемь часов. Жалюзи на окнах и дверях магазина были опущены. Это показалось мне странным, так как к началу рабочего дня охранник поднимает их.

— Охранник ночует в магазине? — спросил Хвостов.

— Да. Он закрывает двери снизу на шкворень. Я стучал, но никто не отзывался. Время шло, и нужно было что-то предпринять. Директору я не дозвонился и принял самостоятельное решение вскрыть магазин. — Говорил Фефелев грамотно, четко выговаривая слова. Сразу видно, интеллигентный товарищ и, кстати, неплохой оратор. — К этому времени подошли продавцы. Мы попросили в соседнем магазине стройматериалов электродрель. Входная дверь, если вы заметили, стеклянная, а внизу полоска, сантиметров пятнадцать, из дюралюминия. При помощи дрели мы высверлили в ней отверстие и, изловчившись, освободили шкворень. С первого взгляда было ясно, что магазин разграблен. Я приказал всем оставаться за дверью, а сам вошел и позвонил на пункт охраны. Сигнализация оказалась включенной, и ребята из пункта отключили ее. Я прошел в подсобные помещения. Двери на склад оказались взломаны, сейфы вскрыты. Когда вышел в торговый зал через другие двери, то в проходе за витриной наткнулся на охранника.

— Как его зовут? — спросил Хвостов.

— Володя Сечин, — Фефелев скроил скорбную мину и вздохнул: — Жалко мужика. Отличный был парень.

— Ну, не такой уж и парень, — возразил майор. — Ему ведь лет пятьдесят, не меньше?..

— Но мне-то шестьдесят! — непререкаемым авторитетным тоном заявил завскладом. — Имею я право так его называть?

— О!.. — воскликнул майор. — Так вы, Анатолий Владимирович, оказывается, еще и демагог! Продолжайте!..

Фефелев посмотрел как-то странно, однако продолжил:

— Я позвонил в милицию. Они, очевидно, разыскали участкового и прислали его сюда — покараулить до вашего прихода.

Хвостов дал возможность помощнику записать слова завскладом и задал следующий вопрос:

— Не могли бы вы в двух словах рассказать о принципе работы вашего магазина?

— Почему нет? — пробасил Фефелев и принялся со свойственной ему обстоятельностью докладывать: — В штате нашего магазина вместе с охраной десять человек: директор, завскладом, завсекцией, бухгалтер, три продавца, кассир и два охранника. Правда есть еще уборщица, но она в штате не числится, приходит раз в день в конце рабочего дня, убирает, и с ней тут же расплачиваются.

Директор и я заключаем сделки, ездим на завод ювелирных изделий, договариваемся с коммерсантами, мастерами. У нас ведь в продаже еще и бижутерия, — в общем, поставляем в магазин товар. Затем я выписываю товар на заведующего секцией. Он хозяин в торговом зале и отвечает за продавцов, кассира, товар, иногда принимает у населения ювелирные изделия, оценивает их и выставляет на продажу. В конце рабочего дня завсекцией принимает от кассира выручку, подводит итоги рабочего дня, собирает с витрин наиболее ценные вещи и запирает их в своем личном сейфе, который стоит у меня на складе. В семь часов вечера приходит один из охранников, они чередуются через день, а сам магазин сдается под охрану на пункт. Вот, собственно говоря, и все.

Со сложенными в трубочку губами майор с задумчивым видом качал головой в такт словам Фефелева.

— А скажите, — неожиданно произнес он. — Не слишком ли большой штат сотрудников для такого магазина?

— Ну что вы! — снисходительно заметил Фефелев. — Расходы на содержание штата окупаются с лихвой. И потом, товарищ майор, нам нужно держать марку солидного предприятия.

— И много было похищено из вашего солидного предприятия?

Завскладом несколько секунд сидел молча, и когда майор уже решил, что Фефелев не расслышал, а может быть, не понял вопроса, тот вдруг тряхнул головой, словно его толкнули в спину.

— Много! Я не знаю, кто это сделал, но могу сказать точно: этот человек здорово разбирается в нашем деле. Он взял наиболее ценные из вещей. Кстати, он прихватил еще из сейфа Нечаева трехдневную выручку.

Хвостов блеснул продолговатыми стеклами очков.

— Кто обычно запирает магазин и сдает его под охрану?

— Завсекцией Нечаев. Это его обязанность.

— Вчера он сдавал?

— Нет, я.

Из-под очков майора выскочили брови.

— Это почему же?

— Видите ли, — отчего-то смутился завскладом, — он вчера женился.

— Завсекцией разве молод?

— Да нет же! Это у него второй брак.

— Вот как? — Хвостов решил ускорить темп допроса. — Вчера вы последним уходили из магазина?

— Нет. После работы мы всем коллективом отправились к Нечаеву на свадьбу.

— Ага! Свадьба, значит, все-таки была?

Фефелев махнул рукой:

— Да какая там свадьба при нынешней дороговизне! Так, вечеринка человек на тридцать.

— Сотрудники "Бриллианта" были без жен и мужей?

— Да.

— Отчего же так?

Наконец-то Фефелев показал, что у него есть чувство юмора. Он оскалился так, что у глаз его собрались морщины, и укоризненно-иронично протянул:

— Ну-у, товарищ майор, кто же ходит с мужьями и женами на "коллективные" мероприятия?

— Понятно. Свадьба была в кафе?

— Нет, у невесты дома.

— Ее фамилия, адрес?..

Фефелев назвал.

— Отметь-ка у себя, Женя, — сказал майор помощнику. — Анатолий Владимирович, в котором часу вы покинули квартиру Бериковой?

К этому вопросу Фефелев, казалось, был готов.

— В двадцать три сорок, — ответил он без запинки.

— Вы сразу отправились домой?

— Конечно.

— Кто это может подтвердить?

— Жена, дети…

В дверь постучали, потом она приоткрылась и в кабинет просунула голову Динара Ахмедова. На ее лице с коротковатой верхней губой был написан немой вопрос.

— Входи, Дина, — милостиво разрешил Хвостов. — Есть какие-нибудь результаты?

— Кое-что, — Ахмедова протиснулась в кабинет. Она была уже в белом халате с вышитыми на верхнем кармашке красными нитками инициалами. — Ты скоро освободишься?

— Минуточку! — Майор встал. Это означало, что разговор с Фефелевым закончен. — Анатолий Владимирович, я не прощаюсь. Мы с вами еще увидимся. Побудьте пока в торговом зале… А ты, Женя, займись отправкой трупа в морг и сгоняй в пункт охраны, поговори с ребятами, и, самое главное, узнай, не срабатывала ли ночью сигнализация.

Фефелев, а за ним Женя вышли из кабинета. Хвостов занял директорское кресло, а Динара присела напротив майора.

— Выкладывай! — потребовал Хвостов.

Ахмедова знала, что майор терпеть не мог казенный язык, поэтому в своем докладе старалась избегать научной терминологии.

— Жертву вначале ударили сзади по голове тяжелым предметом, — начала она, — потом воткнули нож в спину.

— А не наоборот? — перебил майор.

— Что наоборот?

— Вначале ножом, а потом по голове?

— Если было бы наоборот, — неожиданно обиделась молодая женщина, — то я бы так и сказала.

— Ладно, ладно, Дина, не нервничай! — миролюбиво произнес Хвостов. — Значит, действовал не профессионал?

— Очевидно. Убийца не был уверен в том, что с одного удара прикончит охранника. Поэтому он вначале оглоушил его, а уж потом вонзил в сердце нож. Кстати, орудие убийства не нашли.

— А могла все это проделать женщина?

— Запросто! Особенно красивая женщина, — усмехнулась Динара. — От нее мужчина меньше всего ожидает предательского удара в спину.

— К чему ты клонишь? — не понял майор.

Наклонив голову, Ахмедова взбила лезшую в глаза челку.

— Все вы мужики одинаковы, — сказала с иронией. — При виде юбки таете.

— Как видишь, в твоем присутствии я остаюсь ледяной глыбой.

— Значит, я недостаточно красива.

— Я этого не говорил… Когда наступила смерть?

— Не менее десяти часов назад. Точнее определит вскрытие…

Дверь беспардонно распахнулась, и в кабинет со стареньким фотоаппаратом на шее вошел Смыслов. Старика мучила одышка. Он опустился в кресло, широко расставив ноги с крупными шарообразными коленями.

— Что у вас, Владислав Николаевич? — задал вопрос Хвостов.

— Ничего примечательного, — с присущим ему недовольством признался эксперт. Он еще не отдышался. — Три наружные стены глухие… В полу и потолке проломов нет. Наружные витрины, двери и вот это окно, — толстый заросший между суставами шерстью палец Смыслова указал на забранное решеткой окно позади Хвостова, — целы. Те витрины, что стоят в торговом зале, были закрыты для виду… Сломать на них замки — раз плюнуть… Похищено самое ценное. Про отпечатки я ничего не говорю. Легко можно представить, сколько человек бывает только за один день в магазине. Да и преступник, очевидно, был не дурак. Готовясь к такому серьезному делу, он наверняка припас пару перчаток… — Но вот, что интересно, Боря, — оживился эксперт. — На первый взгляд два сейфа на складе взломаны, но, как оказалось, они были аккуратно открыты ключами. Грубая инсценировка… Из сейфов же, как говорят сотрудники "Бриллианта", опять-таки похищено самое ценное.

Майор громыхнул ногами под столом. Он был так худ, что можно было предположить, будто загремели его кости.

— Похоже, преступник неплохо ориентировался в здешней обстановке, — сказал он и перевел взгляд на Женю, который вошел пару минут назад, но, чтобы не прерывать доклада Смыслова, остановился у двери. — Проходи, лейтенант, садись. Что успел сделать?

Селиванов шагнул, однако не сел, а остановился у стены рядом с расположившейся на стуле Динарой.

— Труп отправил, — начал он. — Был на пункте охраны, он в двух шагах. Ребята говорят, сигнализация ночью не срабатывала. Как сдали вчера магазин под охрану, так только сегодня утром сняли. Поздновато, правда. Об ограблении не знают, не ведают.

— Проморгали, небось, сигнал-то!.. — пробрюзжал Смыслов.

— Да нет. Система надежная, ребята толковые, не могли. Здесь все чисто. У них, между прочим, со всеми магазинами договор: ночью здания не вскрывать ни под каким предлогом. А если кто и вскроет, и даже сообщит на пункт пароль, то все равно они выезжают на место немедленно.

Хвостов казался обескураженным.

— Как же тогда преступник проник в магазин? — спросил он озадаченно.

Смыслов язвительно заметил:

— Спроси лучше, как он вышел отсюда. Войти он мог и до закрытия магазина и где-нибудь спрятаться.

Майор давно привык к манере разговора эксперта и не обращал внимания на его тон.

— Но ведь не дух же он и не человек, который может проходить сквозь стены, — произнес Хвостов, впрочем, не очень уверенно. — Вышел же он отсюда, и, как мне кажется, самым банальным способом. Это мы и должны выяснить… И сдается мне, ребятки, что преступник — один из работников магазина. Уж очень многие факты указывают на это. Завелась, значит, в магазине паршивая овца, которая решила присвоить драгоценности… В общем, нужно установить, кто из работников "Бриллианта" пришел на свадьбу последним.

Женя сразу понял, к чему клонит начальник.

— Но ведь у преступника мог быть сообщник, — возразил он, — который спрятался в магазине до закрытия, а затем вышел из укрытия, убил охранника, забрал драгоценности и покинул здание.

— Как? — ехидно вставил Смыслов.

— Да погодите вы!.. — гаркнул на эксперта Хвостов.

— …Таким образом, — продолжил Женя, — мы не вычислим преступника. Ваша теория о том, что он пришел на свадьбу последним, действовать не будет.

— Да нет же! — вдруг вклинилась в разговор Динара. — Убийца был из своих. Чужак не смог бы из такой кучи побрякушек выбрать самые ценные, даже если бы ему их и описали, это раз. И во вторых, охранник не подпустил бы к себе чужого… — Ахмедова заговорила с увлечением: — Ну представьте себе такую ситуацию: охранник считает, будто он один в магазине, и вдруг перед ним появляется незнакомец. Разве повернулся бы он к нему спиной?

— В такой ситуации он бы и к "своему" не повернулся, — резонно заметил Смыслов. — Ведь и дураку ясно, что по узкому проходу охранник шел впереди преступника, когда тот ударил его по голове.

— Ну и о чем это говорит? — не понял Хвостов.

— Я не знаю, о чем это говорит, — проворчал Смыслов, — но если бы передо мной в закрытом магазине неожиданно появился, будь то знакомый, будь незнакомый, человек, я не стал бы вести его за собой в подсобку, подставив затылок.

На птичьем лице Хвостова появилось задумчивое выражение.

— Да-а… — загадка!

— А если допустить, что это была женщина? — предположила Динара. — Красивая женщина, Боря! И что охранник ей симпатизировал.

— А что?! — оживился Хвостов. — Очень даже может быть… Ну-ка, Женя, тащи сюда эту продавщицу. Ильмира, кажется. А вы, — обратился майор к Ахмедовой и Смыслову, — можете быть свободны. Через три часа жду письменные заключения экспертизы.

Женя, а за ним Ахмедова и Смыслов встали и гуськом вышли из кабинета. Через пару минут помощник вернулся в сопровождении высокой стройной женщины, одетой в темную узкую юбку выше коленей, жакет и белую водолазку. У продавщицы была осиная талия, небольшой хорошо очерченный рот, идеальной формы нос, большие влажные глаза. Неплохое лицо для визитной карточки респектабельного магазина.

Продавщица была во вкусе Хвостова. Его лицо залоснилось, а вспыхнувший в глазах блеск не смогли скрыть даже темные стекла очков. Майор как истинный джентльмен встал.

— Проходите, садитесь, пожалуйста, — проговорил, а точнее проурчал он котом, указывая женщине на кресло по другую сторону стола.

Ильмира села, одернув юбку. Сели и Хвостов с Женей.

— Ваши фамилия, имя, отчество? — спросил майор.

— Атаулина Ильмира Закировна. — Продавщица явно нервничала и все время теребила длинными пальцами края жакета.

— Год рождения?..

В течение двух минут Хвостов быстро задавал вопросы и быстро записывал ответы на них. Наконец он отложил ручку и перешел на задушевный тон:

— Можно я буду называть вас просто Ильмира?

— Конечно.

— Вы замужем?

Атаулина смутилась:

— Муж сидит в тюрьме.

— О, простите!.. Дети есть?

— Да, два мальчика. Старший в десятом классе, младший в шестом.

— Большие. Втроем, значит, живете?

В глазах Ильмиры стала потихоньку пропадать настороженность.

— Вчетвером. С нами живет моя мама.

— Старенькая?

— Второй год на пенсии.

Майор дружелюбно произнес:

— На пенсии — это хорошо. Есть кому за детьми присмотреть… А скажите, коллектив у вас в магазине дружный?

Своего Хвостов добился: женщина расслабилась, заговорила непринужденно.

— Да ничего вроде. Дни рождения, праздники вместе отмечаем.

— Так-так… А вот охранник, каким человеком был?

Лицо Ильмиры омрачилось.

— Хорошим. Бывший офицер, честный, правдивый. Жалко мужика, ни за что убили.

— Он вам нравился?

— Очень.

— А вы ему?

Атаулина вскинула черные брови.

— Что вы под этим подразумеваете?

— Как он относился к женскому полу?

— Как всякий нормальный мужчина, — повела продавщица плечом. — Поглядывал.

— А на вас?

— Не замечала, — недоуменно ответила Ильмира.

— А кто из женщин вашего коллектива был с ним близок.

— Я не слежу за чужими мужьями и женами, — мягко возразила Атаулина.

Майор обескураживающе улыбнулся:

— Я понимаю всю щекотливость этого вопроса, поэтому давайте-ка пока оставим его в покое и перейдем к обсуждению следующей темы. Итак, расскажите, как закончился вчерашний рабочий день в магазине и как вы провели вечер.

Ильмира немного помолчала, восстанавливая в памяти события предыдущего дня, потом начала свой рассказ:

— Вчера как обычно закончила работу в девятнадцать часов. До девятнадцати тридцати вместе с другими продавцами сдавала товар завскладом. Обычно этим занимается Нечаев, но вчера принимал Фефелев. Я думаю, вы уже знаете по какой причине. В девятнадцать тридцать пришел охранник. Я с двумя продавцами и кассиром вышла на улицу и стала ждать Фефелева. Он появился минут через пятнадцать, охранник закрыл за ним двери, и мы все вместе поехали на вечеринку.

— Вас было пять человек, — прикинул Хвостов, — плюс охранник — шесть, его сменщик семь. Нечаев восемь… Где еще двое?

— Когда мы приехали к Нечаеву, а точнее к его невесте домой, директор был уже там, ну, а бухгалтер пришла позже.

Хвостов заволновался, словно гончая, почуявшая след.

— В котором часу?

— Часов в девять вечера, может быть, позже. Точно не помню, но вечеринка была уже в разгаре.

Майор прочно "взял след" и помчался по нему, высунув язык.

— А где бухгалтер задержалась, она не говорила?

— Нет.

— В котором часу она ушла из магазина?

— Минут за сорок до закрытия.

— Вы точно помните время?

— Да. Она сказала, будто уже восемнадцать двадцать, ей пора, помахала рукой и пообещала, что увидимся на вечеринке.

— Вы с ней дружите?

— Можно сказать и так…

Хвостов решил, что вопросов для первой беседы он задал достаточно.

— И последнее, — прохрустел он. — Вы точно видели, что бухгалтер ушла из магазина?

— Ну, вот еще, — обиделась продавщица. — У меня товара на десятки тысяч, да покупатели шныряют… "Покажите мне то, покажите это". Нет, у меня времени следить за тем, кто куда пошел.

— И на том спасибо! — Хвостов придвинул к Атаулиной лист бумаги и ручку. — Мы с Женей на несколько минут выйдем, а вы посидите тут и подробно напишите обо всем, что только что нам рассказали.

В тесном узком коридоре, освещенном голой лампочкой, Хвостов спросил:

— Ну, и что ты о ней думаешь?

Помощник пожал плечами.

— На соблазнительницу, вроде, не похожа.

— Вот и я того же мнения, — согласился майор. — Давай-ка, лейтенант, найди еще одно помещение и веди туда бухгалтера.

— Ее нет не работе.

— Да-а?!.. — протянул майор. — И где же она?

— Дома, наверное. Иногда работники магазина по очереди берут выходной день. Сегодня отдыхает бухгалтер.

— Еще кого нет?

— Кроме нее — сменщика охранника, директора, Нечаева и третьего продавца.

Хвостов стал загибать пальцы.

— С Нечаевым все ясно, у него медовый месяц. Сменщик придет вечером. Бухгалтер отдыхает… Где директор и продавец?

Женя дождался, когда мимо него протиснется Фефелев и скроется в туалете, потом ответил:

— Продавец болен. Он позвонил утром и предупредил, что на работу не придет… А вот где директор, никто не знает. Звонили к нему домой, жена Кадамова сообщила, что дома он не ночевал, вчера предупредил ее, что останется у Нечаевых, а утром уже позвонил якобы с работы… Да перепили они вчера все, товарищ майор, — вдруг произнес Женя так, будто успокаивал чем-то расстроенного начальника. — А сегодня "отходняк" ловят.

Раздумывая, Хвостов машинально ответил:

— Очень даже может быть… В общем, так, лейтенант, я побуду здесь, поговорю с оставшимися свидетелями, да похожу по магазинам, возможно, кто-то что-то да и видел. А ты узнай адрес этой дамочки, возьми машину и дуй к ней. Постарайся расположить ее к себе. Узнай, где вчера была, что делала. Сообщи ей о преступлении неожиданно и последи за ее реакцией, может быть, чем-нибудь да выдаст себя.

— Ясно, Борис Егорович.

Похлопав помощника по плечу, Хвостов легонько подтолкнул его к выходу:

— И максимум обаяния, Женя! — А когда Селиванов уже собрался переступить порог, вдруг вспомнил и громко сказал: — Да к сменщику охранника заскочи, может, он подскажет, как преступник попал в магазин, а заодно его алиби проверь!

Глава вторая

Весна в этом году выдалась затяжная. Дождливые дни перемежались с погожими, впрочем, последних было крайне мало. И вот вдруг вчера наступило самое настоящее лето. Весь город, как по команде, перешел на летнюю форму одежды за исключением нерадивых, которые по утрам все еще выходили из дому в свитерах и пиджаках, но к полудню грозное солнце приказывало раздеться и им.

Женя прел в кителе, и Алик сжалился над ним — завез его домой переодеться. Теперь в "гражданке" Селиванов чувствовал себя легко и свободно.

Свернув с центральной дороги, старенький милицейский "УАЗик" выехал к окраине жилого массива. Алик и Женя вылезли из машины и долго изучали когда-то красочно оформленный, а ныне облупленный и выгоревший план массива, выполненный на огромном листе жести. Нужный дом оказался рядышком. Тяжело урча, "УАЗик" потащился вверх по довольно-таки крутому склону.

Четырехэтажные дома и кое-где попадавшиеся девятиэтажки стояли здесь уступом. Возле каждого дома, как и положено — примитивная детская площадка и площадка, рассчитанная для стоянки трех автомобилей. Нужный им дом был девятиэтажным.

"УАЗик" лихо взобрался на железобетонный мостик, переброшенный через арык, прогромыхал по булыжникам, затем вырулил на асфальт и, заложив крутой вираж, встал как вкопанный на стоянке рядом с новенькой "Нексией"

— На ишаке и то мягче ехать, — проворчал Женя, вылезая из машины и потирая бока.

— Вот в следующий раз на нем и поедешь, — обиделся Алик за своего стального коня.

Женя покачал головой:

— Ну уж нет. На твоей колымаге все-таки предпочтительнее. Ладно, Алик, скоро буду.

— Можешь не торопиться, — водитель удобнее расположился на сиденье с газетой. — Я пока кроссворд поразгадываю.

Упругой размашистой походкой Селиванов направился к дому.

"Девять этажей, по две квартиры на каждом, — прикинул он, войдя в подъезд. — Всего двадцать семь. В каждой квартире в среднем по три человека — итого семьдесят один. Здорово же они подъезд загадили! В трущобах и то опрятнее. Бедный лифт!"

Женя вошел в кабину и начал подниматься на пятый этаж, где, по его расчетам, должна была находиться квартира бухгалтера магазина. Так и есть. На железной двери слева нужный номер. Селиванов нажал на кнопку звонка.

Где-то что-то загрохотало, послышались шаги, однако открывать не спешили. Женя еще раз позвонил. Наконец кто-то подошел к двери и надолго приник к глазку.

Лейтенант достал "корочки" и помахал ими перед круглым стеклышком.

— Уголовный розыск, господа! — сказал он громко. — Откройте, пожалуйста!

Обитатель квартиры некоторое время колебался, но потом дверь все же приоткрылась и в образовавшейся щели возникла взлохмаченная белокурая головка с крупными, чуть навыкате глазами, круглыми щечками и пухлыми губами. Макияж на вышеперечисленных деталях лица дамочки был изрядно подпорчен.

"То ли плакала, то ли стирала", — подумал Женя и, вложив в голос и мимику максимум обаяния, произнес:

— Я, кажется, не вовремя?

Оценивающий взгляд дамочки говорил о том, что молодой человек пришелся ей по душе.

— Милиция вовремя никогда не приходит: либо появляется некстати, либо заявляется к шапочному разбору, — произнесла она с иронией. — Вам кого?

— Ларионову Людмилу Дмитриевну. Это вы?

— Ну, я. Что-нибудь случилось? — вдруг всполошилась бухгалтер.

Помня о факторе неожиданности, Селиванов решил уклониться от прямого ответа. — "Протяну время, а потом, как кирпичом по голове", — подумал он и произнес:

— Может быть, я войду? В доме и побеседуем.

— Ну, конечно! — спохватилась Людмила и распахнула дверь. — Проходите, пожалуйста!

Ба! На молодой женщине была надета трикотажная то ли длинная майка, то ли до неприличия короткое платье. Однако как бы эта одежда ни называлась, она до такой степени оголяла крепкие, чуть коротковатые ноги бухгалтера, что Женя почувствовал себя неловко. Ханжой он не был, но на месте Ларионовой никогда бы не открыл двери незнакомому мужчине в таком наряде. Сама же хозяйка квартиры никакого смущения, похоже, не испытывала. Она выжидающе, с какой-то бесшабашной удалью снизу вверх смотрела на Селиванова.

Женя ступил в прихожую, причудливо освещенную светом, который пропускали витражи, установленные в двух дверях, ведущих в боковую комнату и зал.

— Я Селиванов Евгений Кимович, — представился лейтенант, убирая в карман удостоверение. — Вы одна дома?

Ларионова на секунду дольше, чем следовало бы, задержалась с ответом.

— Одна. Что же все-таки произошло?

— Магазин "Бриллиант" сегодня ночью ограбили. Охранник убит, — брякнул Селиванов и прямо-таки впился цепким взглядом в лицо Ларионовой.

Если бы бухгалтеру "Бриллианта" было лет шестьдесят и она страдала сердечной болезнью, то ее непременно хватила бы кондрашка. Но Ларионова была молода, здорова, свежа и как яблочко наливное румяна — она выдержала. Лишь ойкнула и схватилась рукой за грудь, напоминавшую по форме слегка спущенный гандбольный мяч.

— Володя убит?! — вырвался у Людмилы сдавленный крик.

Как ни вглядывался Женя в лицо женщины, ничего необычного он заметить не мог.

"Ей либо работать в театре, либо она действительно ни в чем не виновата, — промелькнула у него мысль. — Впрочем, быть может, бухгалтерша является соучастницей преступления, скажем наводчицей и об убийстве ей пока ничего не известно".

— Убит, — эхом отозвался лейтенант. Ему вдруг показалось, что молодая женщина сейчас упадет в обморок. Он предупредительно поддержал ее под локоть.

— Кто это сделал? — проронила она.

— А вот это, Людмила Дмитриевна, я как раз и хочу выяснить. Пройдемте в комнату.

Женя открыл одну из дверей. Это был небольшой зал с расставленной в нем мебелью с претензией на оригинальность. Нет, конечно же, "стенка", как и положено, стояла у стены, телевизор и "видик" в углу, а люстра висела на потолке, но вот массивный, обитый кожей "уголок" был сдвинут на середину зала, отчего места, как перед "уголком", так и за ним едва хватало для того, чтобы человек мог протиснуться в кухню или лоджию.

Все так же бережно поддерживая Ларионову под руку, Женя ввел ее в комнату. Под потолком висел сизый табачный дым, у одного из диванчиков стоял столик на колесиках, на нем объедки, огрызки, окурки в пепельнице, недопитая бутылка коньяку и рюмки с остатками вышеназванного продукта.

Бухгалтерша смутилась.

— Извините, — пробормотала она и оттолкнула ногой столик, освобождая пространство, причем сделала это так неудачно, что стоявшая на столе посуда зазвенела, а одна рюмка опрокинулась, выплеснув остатки темной жидкости прямо на пепельницу с окурками.

Только сейчас Женя сообразил, что бухгалтер навеселе, но тщательно скрывает это, а потому движения у нее напряженные и нетвердые.

Он бережно усадил Ларионову на диван, отчего макси-майка — мини-платье укоротилось еще на добрую четверть, и сразу стало ясно, что под сим одеянием у бухгалтерши больше ничего нет.

— Сигарету, пожалуйста, — жалобно, с какими-то ужимками попросила хозяйка квартиры и без сил откинулась на спинке дивана.

Женя взял со стола сигареты, зажигалку, а из серванта достал чистую пепельницу и подал Ларионовой. Помог прикурить.

— Когда, Людмила Дмитриевна, вы вчера ушли из магазина? — спросил он, усаживаясь рядом с женщиной, но на короткую сторону "уголка".

Ларионова выпустила в потолок тонкую струйку дыма.

— В восемнадцать двадцать. Я об этом еще Ильмире сказала. — Она стала приходить в себя, бледность на лице исчезла, голос окреп.

"Все-таки актриса и, кажется, неплохая", — почему-то заключил Женя.

— Покинули вы магазин раньше всех, а вот на свадьбу к Нечаеву пришли последней. Где вы были?

— А вы неплохо осведомлены, — Ларионова показала ровные зубки. — Меня подозреваете?

— Не более чем остальных работников "Бриллианта". Так где же вы задержались?

— Ходила в парикмахерскую. В этом нет ничего необычного.

— Я тоже так думаю. Вас там запомнили?

— Конечно! — Ларионова изобразила на лице недоумение. — У любой женщины есть "свой" мастер.

— Когда вы пришли в парикмахерскую?

— Мне назначили к двадцати ноль-ноль, но я пришла немного раньше.

— Не поздновато?

— Там работают до двадцати двух.

— Адрес и телефон назвать можете?

— Здесь недалеко. Второй жилгородок, рядом с гастрономом, а телефон я вам сейчас скажу. — Ларионова отставила пепельницу на диван, поднялась, взяла с журнального столика телефонную книжку и, полистав ее, продиктовала цифры, которые Женя тут же записал в своем блокноте.

— Фамилия и имя парикмахера?

— Зовут Лариса, а вот фамилии не знаю. Светленькая такая. — Ларионова вновь села, на сей раз предварительно потянув подол майки-платья книзу.

— Из магазина вы ушли в восемнадцать двадцать, в парикмахерской были около двадцати часов. На что же вы потратили полтора часа?

Оборот, употребленный милиционером, почему-то развеселил женщину. Она стрельнула в него глазами и хихикнула:

— Полтора часа я потратила на то, чтобы приехать домой, принять душ, переодеться и подкраситься.

— Подтвердить это, конечно, никто не может?

— Конечно, нет! — бухгалтерша закинула ногу на ногу и беспечно заболтала тапочкой. — Вы же, наверное, знаете — одинокая я, незамужняя… бедная я, бедная…

— Соседи?

— Их я никого не видела.

Говорила бухгалтерша обволакивающим голосом, смотрела вызывающе-иронично. В нерабочее время Женя с удовольствием пофлиртовал бы с ней и остался на часок-другой. Кажется, и хозяйка не против…

— А в котором часу вы ушли со свадьбы?

— Я не смотрела на часы, но думаю, в двадцать три тридцать.

— Отправились домой?

— Разумеется.

— И никуда из дому не отлучались?

Ларионова сказала, что нет, и — черт возьми! — Селиванову показалось, что дамочка подмигнула ему.

— Подтвердить это опять никто не может? — он таращился на хозяйку, пытаясь понять, привиделось ли ему игривое движение век или нет, — но та, как ни в чем не бывало, моргала своими выпуклыми глазами и Женя решил, что почудилось.

— Не может, — подтвердила Ларионова.

— А это? — Женя кивнул на столик с грязной посудой. — Ночью вы явно пировали не одна.

Женщина смутилась, но быстро справилась с собой и выдала очаровательную улыбку.

— Женечка, — проворковала она, — неужели вы всерьез думаете, что это я убила охранника и ограбила "Бриллиант"?

Жене не раз за свою недолгую милицейскую карьеру приходилось слышать подобные слова. В них звучали и горечь, и обида, и негодование, и сарказм, но чтобы их произносили таким тоном, каким хотят соблазнить — никогда. Селиванов потянул за тугой воротничок рубашки.

— Я, Людмила Дмитриевна… — произнес он сдавленно.

Однако фразу Селиванов закончить не успел. Его прервал истошный крик, который заставил Женю вскочить, обернуться и принять боевую стойку. Кричал возникший в дверях, ведущих в смежную комнату, крупный мужчина лет тридцати пяти. Из одежды на нем были только трусы. Темные густые волосы всклокочены и торчали надо лбом, как козырек кепки. Квадратное с орлиным профилем лицо выражало ужас. Пьяный ужас, поскольку мужчина нетвердо стоял на ногах.

— Ты сказала, "Бриллиант" ограблен? — безумно вращая глазами, закричал он.

— Да, — пролепетала бухгалтерша. — Мне об этом милиционер сообщил.

Только сейчас странный мужчина удостоил Селиванова взглядом.

— Это правда? — раненым медведем взревел он.

— Правда. — Продолжая стоять в боевой стойке, Селиванов обернулся к Ларионовой и укоризненно покачал головой: — А вы, Людмила Дмитриевна, плакались, что не замужем…

— Да какой там муж! — рявкнул мужчина. — Я директор "Бриллианта". Кадамов Олег Семенович.

— Ага! — злорадно произнес Женя и опустил кулаки. — Вот вас-то мне как раз и нужно!

— Так что же все-таки произошло? Объяснит мне кто-нибудь? — словно вокруг были глухие, все так же громко спросил директор.

Похоже, время у Ларионовой на ближайший вечер уже расписано. С оскорбленным видом Женя ответил:

— Но вы же не собираетесь беседовать со мной в таком виде?

— Простите, — пробормотал Кадамов и заметался по квартире. Брюки и рубашку он нашел в лоджии, носки под диваном. Сграбастав одежду, хозяин "Бриллианта" скрылся в спальне. Оттуда время от времени на разные лады доносились его выкрики: — Черт возьми! Ч-черт возьми! — Наконец, застегивая на ходу манжеты рубашки, он подошел к столику, налил рюмку коньяку и одним глотком опрокинул ее. Потом с сигаретой в зубах плюхнулся на диван и уставился на Селиванова. — Рассказывайте!

Директор вызывал у Жени антипатию. Скрывая неприязнь, он сообщил:

— Охранник убит, магазин ограблен.

Кадамов хлопнул себя по ляжкам и воздел руки.

— Черт возьми!.. Ч-черт возьми! Володя убит!.. Магазин ограблен!.. Хамство! Какое хамство!.. Много взяли?

— Много. Все самое ценное.

То ли от волнения, а может быть, с перепою директора била крупная дрожь. Он осушил еще одну рюмку и вновь хлопнул себя по ногам.

— Черт, черт, черт! — Он напоминал большую курицу, которая, хлопая крыльями, пытается взлететь с насеста. — Я разорен!.. Ограблен!.. Нищий! Ни-ищий!..

На "старые дрожжи" директора развозило прямо на глазах. Женя встал и под одобрительным взглядом сидевшей между ним и Кадамовым бухгалтера, взял бутылку коньяку и спрятал ее за спинку дивана. Бесцеремонные действия милиционера рассердили директора.

— Что вы себе позволяете? — воскликнул он возмущенно.

— У нас серьезный разговор, — окатил Женя Кадамова ушатом холодной воды. — И ваши показания нам сегодня еще пригодятся.

Фаза возбуждения прошла, наступило торможение. Директор как-то сразу сник, обмяк и превратился в бесформенную рыхлую глыбу. Очевидно, он вдруг осознал всю глубину свалившегося на его голову несчастья.

— Спрашивайте, — уже другим тоном глухо произнес он. — Чем могу, я постараюсь помочь.

— Вот и отлично, — унимая раздражение, сказал Женя. — Когда вы вчера ушли с работы?

Одурманенный коньяком мозг директора работал отвратительно. Заговорил Кадамов медленно, с перебоями.

— Ээ… Ушел я с работы после обеда… Поехал это… в налоговую инспекцию. Гм-гм… Потом домой… Переоделся… На работу э-э… ехать было уже бессмысленно. Кхе-кхе… Поздно… Ну, я и отправился к Нечаеву на свадьбу… А признайтесь, командир, — Кадамов прищурил один глаз, будто разглядывал Селиванова в монокль, — украденное мне вернут?..

— Если найдем, вернем обязательно, — чтобы обещание прозвучало убедительно, Женя произнес его басом. — В котором часу вы ушли от Нечаева?

Кадамов забыл про сигарету, он махнул рукой так, что столбик пепла упал на ковер.

— А черт его знает!.. — проговорил он развязно. — Что я записи веду?

Косившаяся на сигарету Ларионова, наконец, не выдержала.

— Ковер сожжешь! — буркнула она, отобрала у Кадамова сигарету и потушила ее в пепельнице. Потом незаметно толкнула директора в бок. — Неужели ты не понимаешь, Олег, — растолковывая, произнесла бухгалтер, — что произошло убийство и ограбление в твоем, между прочим, магазине и инспектор проверяет алиби… Ну-ка вспомни, о чем мы с тобой договаривались, перед тем как я ушла?

Целую минуту директор силился вникнуть в смысл сказанного, наконец его лицо озарила скабрезная улыбка.

— Как о чем мы с тобой договаривались?.. Мы же э-э… это, решили улизнуть с вечера и пойти к тебе домой. — Кадамов попытался облапить бухгалтершу.

— Прекрати, Олег! — не на шутку рассердилась Ларионова, вывернулась из объятий и придвинулась к Селиванову. — Я не хотела вам о нем говорить, — сладко запела она, кивнув в сторону директора. — Но раз уж все вылезло наружу, то вот он мой свидетель. Я ушла со свадьбы первой, дождалась на улице Олега, и мы с ним на его машине отправились ко мне домой и с того времени ни разу отсюда не выходили. Между прочим, его "Нексия" до сих пор под моими окнами стоит.

— Как же он вчера пьяным за руль сел? — возмутился Селиванов.

Ларионова разыграла невинность.

— А кто вам сказал, что он был пьян?

— Свадьба все-таки, — уверенности в тоне Жени поубавилось.

— Но это не значит, что на ней обязательно нужно напиваться. Олег вчера был трезв, да и ехать от дома молодоженов до моего две минуты, и все между домами.

Жене было ясно, что от Кадамова ему сегодня вразумительных показаний не добиться. Не вполне удовлетворенный результатами предварительного допроса, он встал.

— Ладно, на первый раз достаточно, до свидания.

— То есть, как это до свидания? — неожиданно встрепенулся директор, вскочил и засобирался. — Я еду с вами в магазин.

— Никуда вы не поедете! — остудил горячую голову Кадамова Женя. — Вы пьяны и толку от вас никакого!

— Но ведь мой магазин ограблен! — пьяно взвизгнул директор. — Мне нужно быть там!

До чего же противны и невыносимы бывают пьяные люди.

— Инспектор правильно говорит, — это бухгалтерша попыталась урезонить Кадамова. — Там полно милиции, твои подчиненные, а ты в таком виде. Не позорься!

— Я поеду! — рявкнул Кадамов и вырвался из рук Ларионовой.

Селиванов, наконец, потерял терпение.

— Вы поедете! — сказал он с угрозой. — Но только до вытрезвителя. У них там как раз свободные кушетки есть.

Директор тут же успокоился. С обиженным видом он взял стоявшую на полу бутылку, демонстративно налил себе коньяку, сделал глоток и с рюмкой в руке уселся на диване. Таким образом он выражал свою независимость.

— Так-то лучше, — похвалил Селиванов. — В общем, так… Завтра вдвоем приедете с утра в ГУВД вот по этому адресу… — Женя черкнул несколько слов в блокноте, вырвал листок и положил его на журнальный столик рядом с телефоном. — На свежую голову и оформим показания.

Хозяйка квартиры вышла проводить лейтенанта.

— Вот что, Женя, — слащаво пропела она перед тем, как открыть двери. — Олег Семенович мой начальник, он женат, и мне бы очень не хотелось афишировать наши с ним отношения.

— Я понимаю, Людмила Дмитриевна, — официальным тоном сказал Селиванов. — Ничего не обещаю, но постараюсь, чтобы в процессе следствия ваше имя всплывало рядом с именем директора только в случае крайней необходимости.

Женя откланялся и покинул квартиру бухгалтерши.

Глава третья

В парикмахерскую Селиванов решил заехать, а не звонить по телефону — личный контакт предпочтительнее разговора с бесплотным духом.

Алик промчал Женю по широкому проспекту, свернул в глубь массива и через два квартала лихо затормозил перед невысоким, состоявшим из стекла и железных рам зданием, которое лепилось к торцу четырехэтажки. В небольшом холле, разделявшем парикмахерскую на мужской и женский салоны, было пустынно, за исключением сидевшей в углу за стойкой администраторши. Это была молодая особа лет двадцати, с размалеванным от уха до уха лицом и редкими пегими волосами, свисавшими с головы подобно сосулькам. Администраторша с увлечением читала какой-то красочны журнал.

Селиванов подошел к перегородке и костяшками пальцев постучал о стойку.

— Привет, красавица, — сказал он шутливо. — Это я пришел!

Девушка оторвала взгляд от журнала и с интересом взглянула на Женю. Она тут же решила показать, что тоже обладает чувством юмора.

— Наконец-то заявился! — изображая на лице радость, воскликнула она и кивнула в сторону мужского салона. — Тебя здесь ждут не дождутся!

Женя оглянулся. В просторной комнате у окна за столом сидели три девицы в халатах и пили чай. Одна из них обернулась и приглашающе махнула рукой, другая подняла вверх ножницы и игриво пощелкала ими.

— Представляешь, — продолжала администраторша, — с утра — ни одного клиента! Давай-ка, зайчик, раздевайся, быстренько мой голову и на эшафот!

Не ожидая такого приема, Женя вначале опешил, но потом быстро пришел в себя и расхохотался:

— Здорово вы клиентов арканите! А скажи-ка, красавица, ты тоже здесь стрижешься?

Девушка гордо встряхнула волосами.

— А что, не нравится?

— Нравится, — признался Женя. — Только зря ты потом дала свою голову корове облизать.

Глаза девицы с жирно обведенным контуром несколько раз хлопнули.

— Ну, ты и нахал! — задохнувшись от обиды, выпалила она, но, очевидно, решив, что не стоит связываться с хамом, усмирила гордыню и сухо произнесла: — Короче, будем стричься или нет?

Шутка Селиванова была не из лучших. Признавая это, он примирительно сказал:

— Будем, но только у Ларисы. Работает здесь у вас, светленькая такая. Сегодня ее смена?

С поджатыми губами администраторша уткнулась в журнал и промычала:

— Лариса обслуживает только женщин.

— Меня она тоже обслужит, причем по первому разряду, — теряя терпение, пообещал Женя. — В общем, мадам, я из милиции, и у меня к Ларисе есть несколько вопросов. Она сейчас на работе?

Пропавший было к посетителю интерес вдруг вспыхнул у администраторши с новой силой. Она тут же отодвинула журнал.

— А что Лариса натворила? — произнесла она возбужденно.

От нетерпения получить ответ, как показалось Жене, администраторша даже заерзала. Селиванов поманил ее пальцем, и когда легковерная девица подставила ушко, доверительно прошептал:

— На твоей Ларисе висят три убийства, два ограбления, кража со взломом и международная торговля наркотиками. Короче, ее разыскивает Интерпол и ты должна помочь нам взять ее живой! Согласна?

Девушка резко отстранилась и посмотрела на Селиванова как на психа.

— Трепач! — произнесла она презрительно и, подняв журнал, отгородилась им как ширмой. — Лариса на своем рабочем месте, — спустя секунду раздалось ее ворчание. — Ее кресло второе от стены.

Женя щелкнул каблуками.

— От лица службы, — произнес он напыщенно, — объявляю вам благодарность за непосредственное участие и оказание помощи в поимке особо опасного преступника!

— Ненормальный! — прозвучал из-за журнала ответ.

Селиванов хохотнул и направился к стеклянной двери в дамский салон.

В отличие от мужского, здесь было многолюдно. Все четыре кресла, что стояли перед зеркалами, были заняты, кроме того, еще две женщины сидели в стороне с надетыми на голову фенами. Входить Женя не стал. Это была сугубо женская территория, клиентки были не в самом своем привлекательном виде, поэтому смущать их лишний раз не имело смысла.

Селиванов негромко побарабанил пальцами в стекло двери, чтобы привлечь внимание крайнего мастера, обслуживающего даму с обесцвеченными волосами. Женщина была похожа на черно-белый негатив, и случайная встреча с ней для слабонервного могла закончиться шоком. Знаками Женя объяснил мастеру кто ему нужен. Лариса (очевидно, это была именно она), светленькая молодая женщина со стрижкой "каре", была крайне удивлена визиту парня, отчаянно сигналившего ей из-за двери. Однако она продолжала накручивать волосы клиентки на длинные тонкие бигуди, и только лишь закрепив последний, вышла в холл.

— Я вас слушаю! — У женщины был утолщенный, чуть вздернутый нос, тонкие губы и на удивление синие глаза.

— Вы Лариса? — спросил Селиванов.

— Да.

— Я из уголовного розыска.

— Вы из милиции? — почему-то оживилась Лариса. — Тогда все ясно…

— Что вам ясно? — не понял Женя.

— Мы все в салоне видели, с каким шиком вы подкатили, — с серьезным видом призналась женщина, — и недоумевали, почему такой "крутой" мужчина, как вы, по виду бизнесмен или фирмач, может позволить себе иметь личного шофера, но не может купить приличную тачку. А для обычного мента сойдет и такая.

— Хи-хи, — это в углу прыснула со смеху администраторша.

— Гм-гм… — произнес Селиванов. — Звучит, конечно, издевательски, но что же вы хотите, чтобы я на новенькой личной "Тойоте" разъезжал по служебным делам, да еще по таким захолустным парикмахерским, где ни один мужчина стричься не желает? — Смех в углу вроде бы прекратился. — Ладно, — изрек Женя с достоинством, — Лариса… Как вас по отчеству?..

— Андреевна… — насмешливо произнесла парикмахерша. — Лариса Андреевна Колязина. А в чем, собственно говоря, дело? — У женщины была неприятная манера подергивать ноздрями, будто она втягивает носом воздух, отчего создавалось впечатление, что она принюхивается к чему-то или обнюхивает кого-то.

— У меня к вам несколько вопросов относительно Людмилы Дмитриевны Ларионовой. Это одна из ваших постоянных клиенток. Вы ее помните?

Собираясь покопаться в памяти, Колязина нахмурила было лоб, но тут же морщины на ее челе разгладились.

— Это Люда что ли?.. Невысокая такая, пучеглазая блондинка из ювелирного магазина?

— Вот-вот, она самая.

Парикмахерша дернула ноздрями.

— Отлично помню. Я и не знала, что у нее такая красивая фамилия. И почему же она вас так интересует?

Чтобы избежать лишних вопросов, а потом пересудов и сплетен, Селиванов решил приоткрыть карты.

— В магазине "Бриллиант", где работает Ларионова, произошло ограбление, — будничным, без претензий на сенсацию тоном сообщил он. — Поднимать вокруг этого ажиотаж не стоит. Сами понимаете, Лариса Андреевна, каждый дорожит своей репутацией. Украли-то мелочь, но мы обязаны проверить всех работников магазина. Итак, когда вы виделись с Ларионовой в последний раз?

Оказывается, у парикмахерши была привычка поддергивать не только ноздрями, но и ртом.

— Позвольте, — сделала она движение губами, как лошадь, закусывающая удила. — Да только вчера она была у меня.

— В котором часу? — Женя уже не сомневался, что парикмахерша полностью подтвердит алиби Ларионовой.

— Вечером. Вчера я работала во вторую смену и назначила ей на двадцать часов. Люда пришла минут на пятнадцать раньше. Ей на свадьбу нужно было.

— Сколько времени она у вас пробыла?

— Считайте. Я сделала ей "химию", потом укладку… Часа полтора, наверное.

— Она не была чем-нибудь озабочена, взволнована?

— Да нет как будто. Вела себя как обычно.

Селиванов секунду подумал, прежде чем задал следующий вопрос:

— Какой человек Ларионова?

Парикмахерша понюхала воздух, покусала удила.

— Да как вам сказать… Я Люду хорошо не знаю. Иногда заходит в парикмахерскую. Иной раз столкнемся на улице, перекинемся двумя-тремя словами… Обычная женщина, беспардонная немного. Во все вмешивается, всех перебивает. Любит прихвастнуть. Все у нее схвачено, везде друзья, везде знакомые… Может быть, это действительно так. Очень общительна. Ну, что еще?.. Мне кажется, по натуре своей она авантюристка.

— Что вы под этим подразумеваете? — тут же вскинулся Женя.

— Я считаю, она такой человек, который в любой момент готов изменить свою судьбу. Как бы вам объяснить… Например, с легкостью может продать свою квартиру и уехать в другой город. Или бросить работу и заняться бизнесом или… ну, я не знаю, купить столовую, стать фермером…

— Или, — подхватил Селиванов, — сговориться с любовником и "грабануть" ювелирный магазин…

Парикмахерша вздрогнула так, будто ей сильно натянули поводья.

— Я этого не говорила! — сказала она быстро и заторопилась: — Ладно, товарищ милиционер, мне пора. Да и вас личный шофер заждался. До свидания… А Люда, к вашему сведению, неплохая женщина. — С этими словами Лариса юркнула в салон, хлопнув перед носом Селиванова дверью.

Администраторша снова хихикнула и показала Жене язык.

— Хорошо! — неожиданно сказал Селиванов. — Я постригусь в твоей чертовой парикмахерской, но при условии, что ты мне сама помоешь голову.

Девушка с готовностью выскочила из-за стойки и развела руки так, как это делает акробатка после удачного трюка.

— Да тебя, мой зайка, я готова всего искупать. Пойдем!..

У администраторши, между прочим, оказалась превосходная фигура. Волнующе покачивая бедрами, она пошла впереди Жени в мужской салон.

Глава четвертая

Охранник Бекбулатов Рамиль — его фамилию и адрес Селиванов узнал у работников "Бриллианта" — жил в черте города на одной из тихих улочек частного сектора. Дом, у которого остановился Алик, был одноэтажным, массивным и не производил впечатления обители, чей хозяин заботится о ее внешнем облике. Печать запустения лежала на всем и во дворе, куда, минуя покосившуюся калитку, вошел Селиванов. Подсобные постройки и крыльцо дома требовали срочного капитального ремонта, а фруктовые деревья — садовых ножниц. Виноградник выродился. С чахлых лоз кое-где свисали засохшие прошлогодние гроздья. Не мешало бы и по двору хотя бы раз в год пройтись метлой.

На зов Жени из кухни, стоявшей отдельно от дома, вышел невысокий упитанный мужчина под пятьдесят лет, в шароварах и рубашке навыпуск. У него был маленький, как у младенца, рот, маленькие карие глаза, обвислые щеки и нос, похожий на большую пробку от бутылки шампанского. Очевидно, мужчина только что поел и сейчас вытирал ладонью жирный рот.

— Вы ко мне? — спросил он.

— Мне нужен Бекбулатов Рамиль, — объявил Женя.

— Это я, — хозяин по-барски протянул пухлую мягкую руку. — Здравствуйте!

— Я из уголовного розыска, — представился Женя. — Лейтенант Селиванов.

Щеки Бекбулатова обвисли еще больше.

— Я вас слушаю, товарищ лейтенант, — степенно сказал он и сделал широкий плавный жест, приглашая к столу, что стоял под навесом. — Садитесь, рассказывайте.

Женя пристроился на стуле, положил на стол папку и без обиняков заявил:

— У вас, Рамиль Рафикович, на работе большие неприятности!

В маленьких хитрых глазках хозяина появилось настороженное выражение.

— Что такое?

— Магазин, в котором вы работаете, ограблен, а ваш сменщик убит.

Выпятив губы, Бекбулатов на несколько секунд застыл, старательно изображая потрясенного известием человека.

— Да-а… — наконец протянул он, и грузно опустился на стул. — Новость не из приятных. Как это случилось?

— Ударили чем-то тяжелым по затылку, а потом ножом в спину.

Рамиль покачал головой.

— Бедный Володя. Бедная семья его, — излишне трагичным голосом изрек он. — Черт с ним с магазином! За что мужика угробили?

— Очевидно, свидетелей не захотели оставлять.

— Да-да, — посетовал Рамиль и неожиданно зычно крикнул: — Фарида!

На зов из дома вышла суетливая грузная женщина в выгоревшем цветастом сарафане. У нее было смуглое некрасивое лицо, кудрявые волосы и полные отекшие ноги с синими узловатыми венами. Увидев гостя, она приветливо закивала:

— Здравствуйте, здравствуйте!

— Жена моя, — представил Бекбулатов, и уже своей второй половине тоном, каким зажравшийся клиент разговаривает с официантом, приказал: — Чайник чаю, сигареты и спички!

— Сейчас, хозяин, сейчас, — чуть ли не кланяясь, сказала женщина и шмыгнула в дом.

Селиванов молчал, давая Рамилю возможность переварить услышанную новость. Тот продолжал сокрушаться:

— Беда, беда… Ах, ах… — Глазки хозяина вдруг округлились. — На месте Володьки ведь я мог оказаться! Счастье, что вчера не моя смена была!..

— Воля случая, — философски заметил Селиванов.

— Повезло, повезло, — не слушая лейтенанта, говорил Рамиль. — Не то лежать бы мне сейчас на месте Володьки в морге…

Бекбулатов вдруг заглох, так как в дверях возникла Фарида и засеменила к столу. Очевидно, хозяин не хотел распространяться в присутствии своей второй половины о случившемся на работе несчастье.

Фарида поставила перед мужем чайник, две пиалы; подала сигареты и спички, которые достала из кармана.

Женя дождался, когда женщина удалится, и произнес:

— Рамиль Рафикович, лучше вас, наверное, никто не знает систему сигнализации в "Бриллианте". Каким образом можно проникнуть в магазин, чтобы она не сработала?

В этот момент Рамиль, по-видимому, осознал всю значимость своей персоны. Он неторопливо налил в пиалу чаю, подал гостю, потом плеснул себе. Прихлебывая, глубокомысленно изрек:

— Через двери, наверное…

— Я понимаю, что преступник не в окно влетел.

Выпятив губы, Бекбулатов всосал в себя очередную порцию напитка.

— Ну, тогда не знаю…

— А выйти?

Хозяин тупо уставился на собеседника.

— А что, разве сигнализация не сработала и в тот момент, когда убийца выходил из магазина?

К чаю Селиванов не притронулся.

— Вы схватываете все на лету, — похвалил он. — Представьте себе, нет.

— Чертовщина какая-то! — недоумевал хозяин.

Очевидно, у Рамиля слабо работала та часть мозга, которая отвечает за сообразительность. Заставить функционировать ее не имело смысла, и Женя перешел к другой теме:

— Не было ли у вашего сменщика друга или знакомой, кого он мог впустить в магазин? Причем этот человек должен хорошо разбираться в ювелирном деле?

Рамиль поставил на стол пиалу, сунул в рот сигарету. Как-то по-женски, от себя, чиркнул о коробок спичкой, прикурил.

— Нет, не думаю. Володя проверенный человек… Как и я, — добавил он хвастливо. — Ювелирный магазин не скобяная лавка. Кого попало на работу не берут… Нет-нет, не мог он постороннего человека в магазин впустить. Ночью даже близкие знакомые в ювелирный магазин с добрыми намерениями не ходят. Ищите преступника среди работников "Бриллианта"!

В маленьких глазках хозяина промелькнула злоба. Ох, не нравился Селиванову этот человек.

— Видите ли, — с притворным сожалением произнес он. — Весь персонал "Бриллианта" вчера вечером гулял на свадьбе…

На этот раз Рамиль быстро сообразил, что кроется за недосказанностью фразы.

— Ах, вон оно что! — исподлобья взглянул он на собеседника. — У них, значит, алиби? Вы на меня хотите спихнуть это дело?

— Я ничего на вас спихивать не собираюсь, — холодно возразил Женя. — Но было бы неплохо, если б вы рассказали, как провели вчера вечер.

Бекбулатов надулся. Он долго теребил кончик носа — пробки от шампанского, — будто проверял, надежно ли он крепится к лицу.

— С какого времени вас интересует? — наконец спросил он тоном, каким делают одолжение.

— Скажем, часов с семи.

— Дома я был, — хмурой тучей начал Рамиль. — В огороде возился. Часов в восемь вечера ужинал. Потом сосед пришел, я с ним в нарды до двадцати трех тридцати кидал. А затем в аэропорт ездил, приятеля встречал. На своей машине. — Бекбулатов кивнул на гараж, сквозь открытую дверь которого была видна старенькая "Нива". — Он из командировки в Америку возвращался. Рейс номер пятьсот сорок четыре из Лос-Анджелеса. Со мной его жена ездила. Вернулся домой в час ночи и сразу лег спать.

Селиванов достал из кармана блокнот и карандаш.

— Фамилия и адрес соседа?

Рот Рамиля скривился в глупой ухмылке.

— Проверять будете?

— Таковы правила.

— Ну-ну… Азимов его фамилия. А адрес, зачем вам? Вон за забором он живет.

— А где живет приятельница вашей жены?

— На соседней улице. Сто двадцать второй дом, кажется. Ворота там большие, зеленые. Сразу увидите. Фамилия ее Валиева, а зовут Гуля.

Женя черкнул в блокноте и встал.

— До свидания, Рамиль Рафикович. В ближайшее время мы вас вызовем в ГУВД. Вам придется дать письменные показания.

Бекбулатов даже не поднялся. Он с достоинством кивнул, а затем долго глядел вслед удалявшемуся лейтенанту.

Хозяйство Азимова — не в пример бекбулатовскому — процветало. Чистый, ухоженный двор с парником, огородом и садиком вполне годился для обложки журнала "Ваш приусадебный участок". Сам хозяин, крепкий коренастый мужчина средних лет с широким загорелым лицом, копался в огороде. Отложив мотыгу, он подошел к Селиванову и протянул мозолистую руку.

— Здравствуйте, уважаемый! — от него исходила душевная теплота, спокойствие.

— Я насчет вашего соседа, — отвечая на крепкое рукопожатие, сказал Женя. — Лейтенант Селиванов. Вчера вечером к Бекбулатову в гости ходили?

— Ходил. В нарды играл.

— В котором часу разошлись?

— Поздно, около полуночи.

— А точнее время назвать можете?

На лице хозяина возникла мягкая, по-детски доверчивая улыбка.

— Ну, если вы так любите точность, то двадцати трех тридцати.

— Когда вы уходили, Бекбулатов дома оставался?

— Да. А потом уехал. Я из своего двора слышал, как он машину завел.

— Куда поехал не знаете?

— Нет, за весь вечер он ни словом не обмолвился, что собирается уезжать.

— Ладно, спасибо.

День был воскресный и Валиеву Женя также застал дома. Его не пустили даже во двор. Разговор с Гулей оказался еще короче. Маленькая, похожая на подростка женщина в спортивном костюме и галошах была немногословна.

— Бекбулатова?.. Знаю… Да, ездила с ним, встречала мужа, он из Америки прилетел… Рейс пятьсот сорок четвертый, верно… Перелет семнадцать часов занял. До сих пор отойти не может с дороги… Мужа позвать?.. Нет?.. Как хотите!.. Да, с Рамилем уехали в двадцать три тридцать, а вернулись в час… Всего доброго!..

Женщина повернулась и юркнула за калитку рядом с большими зелеными воротами.

Глава пятая

Женя вернулся в магазин в тот момент, когда Хвостов допрашивал самого молодого работника магазина кассира Свету. Рыжеволосая девица с лицом "сердечком", острым носиком, сочными яркими губами и круглыми глазами, похожими в обрамлении длинных густо накрашенных ресниц на два солнышка, сидела напротив Хвостова, закинув ногу на ногу, и бойко отвечала на вопросы. На ней было белое шерстяное платье, облегающее ее стройную фигурку как чулок.

Хвостов удивленно оглядел помощника и проворчал:

— Нашел время по парикмахерским ходить. Здесь дел невпроворот, а ты красоту наводишь. Переодеться успел…

— Жарко же, Борис Егорович, — оправдываясь, сказал Селиванов. — А стригся я для пользы дела.

— Ладно, проходи, садись, — брюзжал начальник. — Вот знакомься, Чекмаева Светлана Сергеевна — типичный представитель молодого поколения. Штукатурка сыплется с лица; в голове шмотки, мальчики и деньги; кумир — Земфира; мечта — стать топ-моделью. Угадал, Светик?

Девица, с интересом и вниманием следившая вначале за диалогом Хвостова и Селиванова, а затем за речью майора, издала звук, напоминавший ржание, и в знак согласия кивнула. Очевидно, Хвостов нашел с девушкой общий язык, у них установились полудружеские, полушутливые отношения и ей очень нравилось все то, что сейчас с ней происходило.

— Можно я закурю, Борис Егорович? — тоном избалованного ребенка попросила Чекмаева. Она решила, что с Хвостовым можно и покапризничать.

— Кури, Света, — милостиво разрешил Хвостов. — Родители-то знают?

— О чем?.. О том, что курю? — девица деловито достала из крошечной сумочки помятую сигарету и зажигалку. — Не-а… Ловили в детстве пару раз, а сейчас думают, что бросила.

Майор придвинул к собеседнице пепельницу.

— Отчего же сигареты не в пачке?

У Светы были такие длинные ногти, что просто не верилось, что она может что-то делать руками. Однако она с завидной ловкостью крутанула пальцем колесико зажигалки и, поднеся огонек к кончику сигареты, жадно затянулась.

— Да я утром три сигаретки купила, две с подружкой из соседнего магазина скурили, одну сейчас. Еще две куплю, мне до вечера хватит.

— Школу давно закончила?

— В прошлом году.

— Как в "Бриллиант" попала?

— Да я здесь только месяц работаю. В институт не поступила. Надо же как-то год прокантоваться. Окончила курсы бухгалтеров, потом три месяца без дела болталась. Ну, меня на работу Кадамов и взял. Он знакомый моей матери. — Света вновь глубоко затянулась и стряхнула пепел.

— Ну, кто же так курит-то? — с притворным возмущением воскликнул Хвостов.

Глаза-солнышки несколько раз хлопнули.

— Нэ-э поняла!.. Как?..

— Да как мужик, который курит самокрутку. — Хвостов сдерживал себя, чтобы не рассмеяться. — Курить нужно легко, красиво. Руку держать на отлете. Стряхивая пепел, изящно постукивать подушечкой указательного пальца по сигарете. Ты должна быть элегантна, эротична, если хочешь. В этот момент все мужчины должны любоваться тобой. А ты смолишь, смотреть противно.

У Светы отвалилась челюсть. Не зная, как реагировать на замечание майора, она на всякий случай хохотнула:

— Га-га… Скажете тоже — эротична. Что я вам, звезда какая, что ли?

— Очень надеюсь, ею станешь, а к тому времени бросишь курить, — прохрустел майор. — А признайся, Светик, на свадьбе у Нечаева весело было?

— Да чего уж там веселого-то? — Чекмаева еще раз затянулась, на сей раз не так жадно. — Взрослые дядьки и тетки напились и начали танцевать. Прыгают, как козлы, еще свет вырубили. Смешно.

— А ты не танцевала?

— Ха-ха!.. Ну, попрыгала тоже немножко! Не весь же вечер на стуле ерзать.

— А так что же, весь вечер сиднем и просидела? Не выходила никуда?

— Да нет, — как-то лениво отозвалась Света. — Выходила пару раз покурить.

— Ну, не одна же, наверное?

Света хитро сощурила один глаз.

— А с вами, Борис Егорович, нужно держать ушки на макушке. Подловить на чем-то хотите, да? Не выйдет! Я весь вечер на свадьбе не разлучалась с Игорем. Он наш продавец.

Хвостов откинулся на спинке стула и осклабился.

— Умная девочка! Ты что же с Игорьком этим встречаешься?

— Да как вам сказать… Увивается он вокруг меня. Но он какой-то слащавый, прилипчивый… — Света замялась, потом, очевидно решив, что не стоит дальше распространяться на эту тему, смешно покривила рот: — В общем, он не в моем вкусе…

— По-видимому, вкус у тебя изысканный. В котором часу вы ушли от Нечаевых?

— Вместе со всеми. Около половины второго, наверное. Игорь проводил меня до дома.

— На свадьбе ничего интересного, странного — короче, из ряда вон выходящего не произошло?

Света наморщила лоб и закатила глаза к потолку. Через пару секунд ее зрачки приняли обычное положение.

— Не припомню… Разве что Саша — это еще один наш продавец — напился… — Продолжать Света не стала. По лицу майора она поняла, что это было не то происшествие, которое могло его заинтересовать.

— А как ты думаешь, Света, — Хвостов перешел на такой тон, каким одна подружка поверяет свои секреты другой. — Кто убил охранника и ограбил магазин? У тебя есть на этот счет свое мнение?

Девушка сразу стала серьезной. Она потушила сигарету и изобразила на лице недоумение.

— Ума не приложу, Борис Егорович. Все, и я в том числе, считаем, что сделал это кто-то свой. А вот кто…

Хвостов не так давно бросил курить и вид пепельницы, очевидно, вызывал в нем тоску по тем дням, когда он мог позволить себе пару крепких затяжек. Но начавшиеся вдруг проблемы с давлением и сердцем, к несчастью, а может быть и к счастью, заставили майора отказаться от дурной привычки. Хвостов убрал пепельницу в стол, затем черкнул несколько слов на листке бумаги.

— Ты нам очень помогла, Света, — сказал он и протянул полоску бумаги. — Вот тебе повестка. Придешь завтра к десяти часам в ГУВД. А сегодня можешь быть свободна. Привет папе с мамой.

Чекмаева встала. Чувствуя, что на нее смотрят, походкой манекенщицы направилась в выходу из кабинета.

Хвостов дождался, когда за девушкой закроется дверь.

— Вот такое оно нынешнее поколение, — сказал он, вздохнув. И непонятно было, чего в его голосе прозвучало больше: одобрения или недовольства. — Садись ближе. Что там у тебя?.. Со сменщиком охранника встретился?

Женя пересел на место Светы. Стул еще сохранял тепло девушки.

— Встретился. Ничего существенного.

— Бухгалтершу повидал?

— Повидал. Дома она и, между прочим, не одна.

— И кто же у нее?

— Кадамов Олег Семенович — директор "Бриллианта".

Жене показалось, что за темными стеклами очков Хвостов вытаращил глаза, однако майор равнодушным тоном спросил:

— И как же он туда попал?

— Обычный адюльтер, товарищ майор. Банальная история — женатый начальник крутит любовь с подчиненной.

— Ты его привез?

— Нет, он это… — Селиванов пощелкал себя пальцем по горлу, — не транспортабелен. Его место в вытрезвителе, а не за столом свидетеля. Ларионова тоже пьяна, правда, не настолько, кое-что я у нее все же узнал и обоих вызвал завтра в ГУВД к десяти часам.

— Правильно сделал. Что говорит Ларионова?

— Она подтверждает, что ушла с работы в восемнадцать двадцать. Бухгалтерша поехала домой, приняла душ, переоделась и подкрасилась. В девятнадцать сорок пять уже была в парикмахерской, где находилась полтора часа. Оттуда отправилась на свадьбу. По времени все сходится: у Нечаевых она была в двадцать один двадцать. Незадолго до полуночи они с Кадамовым покинули квартиру новобрачных и отправились к Ларионовой домой, откуда не выходят до сих пор. Кадамов, когда был более менее трезв… Это он уже при мне хлопнул пару рюмок, — виновато признался Женя, — сказал, что вчера ушел с работы после обеда. Он ездил в налоговую инспекцию по каким-то там делам, потом заскочил домой переодеться, и сразу же к Нечаевым.

Хвостов махнул рукой так, будто отгонял от себя назойливую муху.

— Кадамова пока оставим в покое. Он меня меньше всего интересует.

— Это почему же? — удивился Женя.

— Магазин частный. Он хозяин. Что же, Кадамов будет сам себя обворовывать? Нет, Женя, директор пока вне подозрений. В гораздо большей степени меня интересует бухгалтерша. В парикмахерской ее кто-нибудь запомнил?

— Что за вопрос, Борис Егорович! — с нотками превосходства изрек Селиванов. — У любой женщины есть "свой" парикмахер, услугами которого она пользуется. Ларионова не исключение. Я заезжал в парикмахерский салон, разговаривал с дамским мастером Колязиной — есть там такая. Так вот, она подтверждает, что Ларионова примерно от девятнадцати сорока пяти до двадцати одного пятнадцати была у нее.

— Это тебя там постригли? — не удержался от вопроса Хвостов.

— Там. А что? — Женя пригладил волосы. — Не нравится?

— Странно как-то, — хмыкнул майор. — Будто корова облизала.

Селиванов обиженно засопел:

— Вы ничего не понимаете. Это стиль такой.

— Может быть, — снисходительно согласился Хвостов. — Но я бы так не стригся. Ладно, прекратим пока этот разговор… Выходит, версия о том, что бухгалтер осталась в магазине, отпадает. В тот момент, когда она пришла в парикмахерскую, охранник как раз закрывал двери "Бриллианта" за Фефелевым. Жаль, но мы лишились главного свидетеля.

— Зато приобрели других! — Селиванов был полон оптимизма. — Мне кажется, я понял, каким образом преступник мог проникнуть в магазин, а потом выйти из него.

— Да-а?!.. Ну и как же? — с любопытством спросил Хвостов.

Селиванов торжественно встал.

— Пойдемте, товарищ майор, я вам покажу!

— Ну-ну, — с недоверием и в то же время подзадоривая помощника, произнес Хвостов. Он встал и направился следом за Женей.

Труп из-за прилавка исчез, кровь замыли, однако веселей в торговом зале не стало. Вид сломанных замков, открытых витрин, выдвинутых ящиков и разбросанных драгоценностей нагонял тоску. Тягостное впечатление усиливала унылая фигура Фефелева. Завскладом слонялся по магазину и от нечего делать заглядывал во все дыры.

Селиванов подвел начальника к двери.

— Я думаю, все происходило так, — немного волнуясь, начал он. — Охранник отлично знал убийцу. Несомненно, им является один из работников "Бриллианта", и у него имелся серьезный повод прийти ночью в магазин. Скажем, он что-то забыл. У охранника не возникло никаких подозрений. Чтобы не беспокоить ребят из пункта охраны и те не примчались в магазин по "ложному" вызову, он придержал ножом кнопку датчика. Вот так…

Селиванов достал из кармана перочинный нож и раскрыл его с намерением продемонстрировать начальнику свое открытие, однако Хвостов его остановил:

— Позвони-ка на пункт охраны, попроси включить сигнализацию. Будем проводить следственный эксперимент.

Селиванов подчинился. Он выполнил указания Хвостова и вернулся к обратно.

Датчик находился в нижней части двери. Женя присел, вставил лезвие ножа между косяком и торцом двери, придержал кнопку, а Хвостов открыл и закрыл дверь.

Женя разогнулся.

— А когда выходил, он заблокировал сигнализацию с помощью таких или похожих предметов. — Селиванов достал из кармана кусок проволоки с загнутым концом и целлулоидную полоску сантиметров тридцати в длину и два в ширину.

Хвостов взял у помощника прозрачную ленточку, повертел в руках, вернул.

— От упаковки рубашки, что ли?

— Точно, — подтвердил Женя. — Под воротничок подкладывают, чтобы не помялся. Это я в магазине у соседей слева выпросил.

Селиванов вновь присел. Дверной косяк был сварен из уголка. Длинная кнопка датчика проходила сквозь отверстие в нем и упиралась в торец двери. Уже испытанным способом, только теперь изогнутым концом проволоки Селиванов утопил кнопку так глубоко, что она вышла с обратной стороны косяка. В образовавшийся просвет Женя ловко вставил полоску целлулоида и вытащил проволоку. Кнопка надежно зафиксировалась. Приоткрыв дверь, лейтенант, просунул в щель другой конец целлулоида таким образом, чтобы он оказался на улице.

— Вот так это было! — С этими словами Женя вышел и осторожно прикрыл за собой дверь. Шкворень, проскользив по полу, попал в углубление — дверь оказалась запертой. Затем Селиванов ухватился за торчавший конец целлулоида и резко дернул. Раздался щелчок — кнопка прошла сквозь отверстие в косяке и уперлась в торец двери.

"Ну, как?!" — кивком спросил Женя.

Стоявший внутри магазина Хвостов расщедрился на улыбку и поднял вверх большой палец. Затем освободил шкворень, придержал ножом, предусмотрительно врученным Женей, кнопку и впустил помощника.

— Я думаю, эксперимент удался, — тоном, каким поздравляют юбиляра, прохрустел майор и пожал помощнику руку. — Ну-ка звякни на пункт охраны.

Весьма довольный собой Селиванов снял трубку телефона и набрал номер. Через несколько секунд он спросил:

— Сработала?.. Нет?.. Ясно. Можете отключить… — Положив трубку, отрапортовал: — Сигнализация не сработала, товарищ майор.

— Я в этом не сомневался. Молодец, лейтенант. Все это подтверждает, что убийца заранее готовился к преступлению. Даже, гад, крепежные болты на датчике ослабил, чтобы можно было целлулоид вставить. Хитер подлец, но мы тоже не дураки и докажем это! — Хвостов снял с телефона трубку, покрутил диск. — Алло?! — произнес он после паузы. — Привет, Дина… Не соскучилась?.. Как у тебя дела?.. Есть что-нибудь новенькое?.. Угу… Это меня как раз интересует… А еще точнее время назвать можешь?.. Понятно… Ну, пока, пока. — Майор положил трубку и сообщил: — Охранник умер между двадцатью тремя тридцатью и половиной первого. Возьмем середину — ноль-ноль.

— А я могу сказать вам время его смерти с точностью до секунды. — К Хвостову и Селиванову подошел Фефелев. Он стоял неподалеку и отлично слышал, о чем говорили милиционеры.

Майор подозрительно скосил на завскладом очки.

— А вам откуда это известно? Точное время может знать только убийца.

Лицо Фефелева перекосилось от испуга.

— Бог с вами, Борис Егорович, — силясь сохранить достоинство, проговорил он. — Ваши предположения беспочвенны. К убийству охранника я не имею никакого отношения. А время его смерти узнать нетрудно. Витрина, что стоит у стены, как вы видите, разбита. Очевидно, падая, Володя ударил по стеклу рукой. От нечего делать я разглядывал валявшиеся там побрякушки и наткнулся на часы. Они недорогие, стояли в витрине на полке, и мы все по ним узнавали время. От удара стеклянная полка раскололась, и часы вместе с другими предметами рухнули вниз и разбились. Видимо, сломалась ось маятника. Сейчас они показывают без десяти двенадцать. — Так как очки Хвостова все еще подозрительно поблескивали, Фефелев поднял руки. — Я ни к чему не прикасался. Можете сами посмотреть.

Хвостов развернул очки в сторону помощника и с осуждением покачал головой.

— А ведь эти часы мы должны были обнаружить. — Он нагнулся, сунул руку в витрину и достал из груды стекла лежащие вверх циферблатом часы-будильник. Действительно стрелки на них показывали без десяти двенадцать. — Спасибо вам, Анатолий Владимирович, — Хвостов сделал паузу, чтобы Фефелев понял, что в его услугах долее не нуждаются. Дождавшись, когда завскладом отойдет на недосягаемое до его слуха расстояние, он спросил у помощника: — Где в это время был сменщик охранника?

— В аэропорту. Он встречал знакомого, который прилетал из Лос-Анджелеса. Я проверял. Рейс такой действительно существует, и сосед и жена знакомого подтверждают алиби Бекбулатова.

— Раз нам известно точное время смерти охранника, а у его сменщика железное алиби, остается узнать, кого в тот час не было на свадьбе, и мы вычислим убийцу. И тогда… — Оскал Хвостова был страшен. Кожа на худом лице натянулась, и голова стала похожа на череп с надетыми на него для хохмы очками. — И тогда, — повторил майор, — убийца горько пожалеет о том дне, когда задумал это преступление… Поехали, Женя, к Нечаевым. Кто как не молодые супруги должны лучше всех знать, где находились их гости в момент убийства.

Глава шестая

Реакция на звонок последовала незамедлительно. Дверь распахнулась, и на пороге возник выше среднего роста молодой мужчина в спортивном костюме и домашних тапочках. С его небритого, слегка помятого лица со строгими чертами медленно сползла улыбка, которую он заготовил для прибывших.

— Ой! — растерянно произнес он, увидев на лестничной клетке майора милиции и рядом с ним парня в "гражданке". — А я думал, гости…

— Гости не гости, а встречаться с вами будем теперь часто, — пообещал майор. — Можете называть нас визитерами, если хотите. Вы Нечаев?

— Да, — удивился мужчина. — Вы меня знаете?

— Заочно, Виктор Андреевич. Разрешите, мы войдем! — Хвостов довольно бесцеремонно подвинул Нечаева и вместе с Женей переступил порог квартиры.

— Витенька, кто там? — раздался нежный женский голосок, и в прихожую впорхнула рыжеволосая молодая женщина с азиатскими очень правильными чертами лица, одетая в белый махровый халат. Увидев непрошеных гостей, женщина остановилась так, будто наткнулась на стену. — А я думала, Катя пришла поздравить, — сказала она упавшим голосом. — Кто вы?

— Визитеры, говорят, — ответил вместо майора Нечаев.

Под пристальным колючим взглядом худого милиционера, который не могли скрыть даже зеленые стекла очков, женщина почувствовала себя неуютно.

— Что-нибудь случилось? — плотнее запахивая на груди халат, спросила она тревожно.

— А вам разве еще ни о чем не сообщили по телефону? — недоверчиво и даже подозрительно вопросом на вопрос ответил майор.

— Да нет же! — вмешался Нечаев. — У нас, видите ли, вчера была свадьба, а сегодня с утра мы решили отгородиться от всего мира, побыть вдвоем, ну, телефон и отключили.

— Насчет свадьбы нам известно, — признался майор. — Так вот, пока вы здесь вчера гуляли, "Бриллиант" ограбили, а охранника убили.

Нечаев побледнел.

— Что, простите, вы сказали? — спросил он так, словно ослышался. — "Бриллиант" ограбили, а охранника убили?

Жена Нечаева отреагировала, как и должен реагировать человек, для которого произошедшее представляется чем-то абстрактным, отдаленным и не касается его лично.

— Послушай, Виктор! — воскликнула она изумленно. — Ведь "Бриллиант" — это же тот самый магазин, в котором ты работаешь! О господи, какой ужас!.. — Все верно — чуть-чуть фальши при выражении сочувствия мужу.

Хвостов и Женя поочередно переводили взгляд с Нечаева на его жену и обратно.

— Что вы по этому поводу скажете? — наконец задал вопрос майор.

Виктор Андреевич безотчетным жестом провел рукой по волосам, потом приложил ладонь к щеке, будто у него заболел зуб.

— Кошмар, какой кошмар!.. — обалдело, покачивая головой, произнес он. — Честно говоря, я в глубоком шоке и даже не знаю что сказать. Дайте мне пару минут прийти в себя, а потом я отвечу на все ваши вопросы. — Нечаев повернулся к жене. — Оленька, проводи, пожалуйста, милиционеров в комнату и приготовь нам чай.

— Нет-нет! — категоричным тоном заявил Хвостов. — Никакого чая. Времени у нас в обрез, да и жена ваша нам потребуется. Так что пусть никуда не выходит.

В сопровождении хозяев Хвостов и Женя вошли в зал. Его размеры вполне позволяли проводить в нем торжество, рассчитанное на тридцать персон. Столько гостей вчера здесь, по-видимому, и было. Об этом свидетельствовали пять разнокалиберных столов и штук двадцать пять стульев. Очевидно, взятые напрокат у соседей они были сдвинуты в дальний угол комнаты и там дожидались того момента, когда вновь смогут вернуться к своим хозяевам. Свернутый в рулон ковер лежал на полу у мебельной стенки. На одном из столов груда чистой посуды.

— У вас здесь как в кафе перед открытием, — произнес Хвостов, удобно раскладывая свой скелет в огромном велюровом кресле. — Или после закрытия…

— Да-да, — рассеянно произнес Нечаев, усаживаясь на диване рядом с женой. — Прошу меня извинить за мой вид, — Виктор провел ладонью по небритым щекам. — Спать легли под утро, встали поздно. Честно говоря, я еще не совсем отошел после вчерашнего застолья.

— Охотно верю, — произнес майор и кивнул Жене: — Садись, лейтенант, куда-нибудь, будешь вести протокол.

Селиванов устроился на стуле за одним из столов и приготовился писать.

— Вашего мужа мы уже знаем, — продолжил Хвостов, обращаясь к молодой женщине. — Представьтесь вы, пожалуйста.

— Берикова Ольга Есеновна.

— В таких случаях не принято говорить очень приятно, — произнес майор. — Я Хвостов Борис Егорович. Это мой помощник, Селиванов Женя… Вернее, Евгений Кимович. А интересуют нас ваши вчерашние гости. Не все, конечно, а только работники магазина "Бриллиант".

Две складки у рта Нечаева обозначились резче.

— Вы что, подозреваете в преступлении кого-то из нас? — спросил он недоверчиво.

— Почему бы и нет? — поднял Хвостов брови. — В нашем деле нельзя исключать ни одной версии.

— Но ведь мы же все были здесь, на свадьбе! — воскликнул завсекцией.

— Что ж, отличное место, где можно сфабриковать себе алиби! — Хвостов взял тон ласкового отца, которого забавляют выходки не в меру расшалившегося сына. — А вы, Ольга Есеновна, хорошо знаете работников "Бриллианта"?

— Разумеется! — тряхнула рыжей челкой Берикова. — Я не в первый раз сидела за одним столом с сослуживцами мужа и отлично знаю их по именам, а некоторых даже по фамилии. — Чувствовалось, что слово "муж" в обиходе Бериковой появилось недавно. Произносила она его, будто посмеиваясь, немножко неуверенно, однако новый смысл старого слова ей, несомненно, очень нравился.

— Вот и отлично! — обрадовался Хвостов. — Значит, вы вместе с мужем можете помочь нам определить, кто и где из работников "Бриллианта" находился в интересующее нас время. Скажем, от двадцати трех тридцати до ноль-ноль тридцати.

Нечаев задумался.

— Знаете, — произнес он неуверенно, — я так сразу не могу вспомнить, кто и чем занимался в этот час.

Хвостов подкупающе улыбнулся:

— А я вам помогу. Вам нужна отправная точка. Постарайтесь вспомнить какое-либо яркое событие, которое произошло ближе к полуночи. Может быть, кто-то из гостей произнес интересный тост, спел, станцевал или подрался, в конце концов. Словом то, что вам запомнилось.

— Как же, как же! — встрепенулась Берикова и устремила свой взор к мужу. — Помнишь, Витя, ваш продавец, Саша, кажется, напился и брякнулся со стула на пол. Все еще переполошились…

Нечаев нахмурился.

— Был такой инцидент, — признался он неохотно. — Сашка напился, вел себя безобразно. Мне даже стыдно за него перед женой. Он все-таки мой гость.

— …Встречать гостей дело хлопотное, — продолжила Берикова. — Вчера я за весь день не присела, все готовила, а к вечеру валилась с ног от усталости. Если честно, то я не могла дождаться, когда гости уйдут… Впереди было много работы, — хозяйка кивнула на столы и гору посуды. — И, начиная с двадцати двух часов, я частенько поглядывала на часы. Когда Саша грохнулся на пол, началась суматоха. Вначале все подумали, что у него сердечный приступ… а я на часы и посмотрела. Было двадцать три двадцать.

— Ну вот! — торжествующе изрек Хвостов и, ликуя, кажется, даже потер руки. — Моя система сработала! Что же было потом?

— Потом, — подхватил Нечаев, — поняли, что Сашка пьян, и я, Игорь — это самый молодой наш продавец — да сосед, что живет этажом ниже, взяли Сашку и оттащили к соседу домой.

— Подробней расскажите, пожалуйста.

— Да, в общем-то, рассказывать нечего. Сашка был пьян в стельку. Взяли его, как куль с мукой, и поволокли, только что голова по ступенькам не стучала. У соседа положили на пол на матрасе и вернулись домой.

— Что за люди соседи? Охарактеризовать можете? Сколько их человек?

Нечаев вопросительно взглянул на жену, та пришла к нему на помощь.

— Это моя квартира, — пояснила Берикова. — Виктор живет здесь недавно и еще никого толком не знает… Соседи снизу — супружеская пара, неплохие люди. У них два сына. Одному лет четырнадцать, другой года на три старше. Я с ними близко не общаюсь. Так, взяли два стола и несколько стульев напрокат, а заодно пригласили, чтобы не возмущались, если шумно будет.

— Так-так-так, — ежик волос на голове майора закачался в такт словам. — А теперь, уважаемые молодожены, постарайтесь вспомнить, где после этого случая были и что делали сотрудники "Бриллианта". Начнем с бухгалтера Ларионовой.

Супруги переглянулись с таким видом, будто увидели видеозапись прошедшего вечера, которую майор неожиданно включил в их памяти.

— Вот теперь я все вспомнила, — с удивлением произнесла Берикова. — После того, как Саша напился, все на какое-то время почувствовали себя неловко, а Ильмира и эта крашеная блондинка-бухгалтерша вскоре засобирались и ушли.

— Они вышли вдвоем?

— Да. Подошли к нам с Виктором, попрощались и ушли. По-английски. А вслед за ними и Фефелев подался.

— А через сколько времени после конфуза с Сашей?

— Женщины минут через десять, а завскладом через двадцать.

— Значит, Атаулина и Ларионова в двадцать три тридцать, а Фефелев двадцать три сорок, — констатировал Хвостов. — А что делала молодежь — Игорь, Света — не припомните?

— Игорь вернулся вместе со мной от соседей, а вот что он делал потом… — Нечаев развел руками.

— Он с девицей все выплясывал, — выдала ответ Берикова. — От нее он ни на шаг не отходил. Кажется, они все время находились в зале. Точно не припомню, темновато было. Ярко освещалась лишь прихожая, а здесь играла цветомузыка, знаете, как на дискотеках. Это сосед снизу притащил, у своих сыновей взял.

— Обстановка с размещением живой силы и огневых средств противника проясняется, — пошутил Хвостов и взял под прицел своих очков Нечаева. — У кого, Виктор Андреевич, находятся дубликаты ключей от сейфов?

— Разве они открыты ключами? — завсекцией был поражен.

— Не исключено. Так у кого?

— Значит, все-таки преступник кто-то из нас, — мрачно заключил Нечаев. — Ключ от моего сейфа находится у меня, от сейфа Фефелева — у него. Кроме нас никто ключей не имеет.

— Сколько их всего?

— У меня два. Сколько у завскладом, не знаю. Тоже два, скорее всего.

— Где ваши?

— Один я вчера отдал Фефелеву, чтобы он после работы запер товар в мой сейф, а другой дома.

— Вчера у вас никто не мог его незаметно взять?

— Не думаю. Он лежит в недоступном для постороннего человека месте. Об этом не знает даже Оля. — Нечаев повернулся к жене с виноватым видом. — Ты прости, но вчера здесь было много народу, и я спрятал ключ в шифоньере, среди белья.

— Ничего не имею против! — Берикова положила свою ладонь на руку мужа и легонько ее сжала. Этим жестом она, очевидно, не только поощряла его поступок, но и хотела сказать: "Не беспокойся, милый, я с тобой!"

— Вы уверены, что ключ до сих пор лежит на месте? — спросил Хвостов.

На лице Нечаева отразилось замешательство.

— Должен быть, — с нотками сомнения произнес он. — А давайте-ка посмотрим. — Виктор Андреевич высвободил руку из ладони жены, быстро встал и направился к мебельной стенке, к шифоньеру. Открыв облицованную под красное дерево створку, запустил руку в стопку аккуратно сложенного постельного белья и не удержался от радостного возгласа: — Он здесь! — С этими словами он извлек из недр шифоньера массивный стальной ключ с прямоугольной головкой и бородкой сложной конфигурации.

— Дайте-ка его мне! — потребовал Хвостов.

Нечаев вернулся к дивану, отдал ключ майору и сел на свое место. Жена вновь завладела его рукой.

— Ключ мы у вас изымем, — вертя дубликат в руках, изрек Хвостов. — Для экспертизы. Лови-ка, Женя, пусть у тебя побудет! — Майор подбросил ключ, помощник ловко поймал его и положил рядом с собой на ворох бумаг. — Подумайте-ка, Виктор Андреевич, — продолжил Хвостов, — имелась ли у кого-нибудь из работников "Бриллианта" возможность снять с ключей слепки?

— Да сколько угодно! В магазине каждая вещь на учете. Ничего незамеченным исчезнуть не может. Сотрудники все свои; краж, кроме этого случая, не было, поэтому я, например, особенно ключи не прятал. Они вполне могли оставаться в кармане куртки, которую я вешал на складе…

— Деньги в сейфе были?

— Да.

— Сколько?

— Приличная сумма. Выручка за три дня, плюс то, что Фефелев вчера с ребятами наторговал. — Нечаев вздохнул: — Раз вы об этом спрашиваете, значит, обчистили сейф вчистую…

Майор промолчал, а Нечаев не удержался и задал, очевидно, не дававший ему покоя вопрос:

— Вот вы расспрашивали обо всех работниках "Бриллианта", а о директоре — ни слова. Забыли и о сменщике охранника… Они что, у вас вне подозрений?

— Все находятся перед законом в одинаковом положении, — ответил Хвостов неохотно. Завсекцией лез не в свое дело. — У охранника железное алиби. А что касается Кадамова, то мне еще не приходилось видеть в своей жизни хозяев, которые обворовывали бы собственный карман…

— Но Кадамов и не хозяин вовсе! — нетерпеливо воскликнул Нечаев. — Он всего лишь ди-рек-тор!

В установившейся тишине был бы слышен стук лапок пробежавшего по подоконнику таракана, если таковые здесь водились. Женя перестал писать, а у Хвостова от удивления подпрыгнули на переносице очки.

— Кто, простите? — переспросил он.

— Он только директор, — пояснил Нечаев, — а владельцем является его тесть. Я был у него один раз в офисе с Фефелевым по делам, и у меня сложилось впечатление, что он недолюбливает зятя.

— Это почему же? — уши у Хвостова встали торчком. Он даже наклонился, чтобы лучше расслышать ответ.

— А вот этого я вам не скажу! — с достоинством заявил Нечаев. — Не хочу прослыть сплетником. Если хотите, я дам вам адрес офиса этого человека, а вы уж сами выясняйте, какие у него взаимоотношения с зятем.

— Ладно, — вяло согласился майор. — Говорите адрес.

— Улица Восточная, кафе "Ветерок" называется. Зайдете внутрь, спросите Шигаева Артура Арсеновича.

— Запиши, Женя, — попросил помощника Хвостов и вновь нацелил очки на Нечаева. — Так что же случилось примечательного с директором на свадьбе?

— А ничего не случилось, — удивленно произнес завсекцией. — Кто вам сказал? Просто я Кадамова в интересующее вас время на свадьбе не видел. Помню только, как он около часу ушел от нас вместе с Андреем Шадриным. Это мой старый приятель.

— Да нет же, — неожиданно вмешалась Берикова. — Ты что-то путаешь, Витя! Ваш директор ушел минут через пять после того, как с нами попрощался Фефелев. Мы сидели вон там, — обращаясь к майору, Берикова указала на дальний угол комнаты. — Оттуда хорошо видно прихожую. Как я вам уже говорила, свет на время танцев отключали, а прихожая была ярко освещена. Я отлично видела, как директор надел плащ и вышел из дому. Он был здорово пьян.

— Это ты путаешь! — стал горячиться Нечаев. — Я же прекрасно помню, как Кадамов попрощался со мной. Мы еще пожали друг другу руки, а потом он ушел.

— Да ты был пьян и ничего не помнишь! — тоном, каким хотят подначить, сказала супруга Нечаева и закрыла ладонями нижнюю часть лица, пытаясь таким образом скрыть совсем не к месту возникшую улыбку. Женщину можно было понять — она была счастлива.

Виктор Андреевич осуждающе посмотрел на жену и с обидой в голосе пробурчал:

— Говоришь какие-то глупости. Люди бог знает что могут подумать. Я же выпил за вчерашний вечер только бокал шампанского.

Берикова посмотрела на Нечаева влюбленными глазами и погладила его по плечу.

— Ну, прости, Витенька, я пошутила!

— Подеретесь еще, — пошутил майор. — И мы с Женей оформим вам "бытовуху".

— Да как же! — неожиданно вскрикнул Нечаев. — Ты помнишь, Оленька, как нас всех парень фотографировал?

— Помню, — не очень понимая, к чему клонит муж, медленно сказала Берикова.

— В котором часу это было?

— Наверное, около часу. Потому что уже через полчаса все гости разошлись.

— Правильно! — Нечаев выглядел победителем. — Так вот, когда нас фотографировали, Кадамов стоял рядом со мной, а потом он ушел.

— Ну, тогда я не знаю! — всплеснула руками Берикова. — Но как бы там ни было, я готова поклясться, что видела, как директор уходил на час раньше.

— Давайте оставим этот спор! — вмешался Хвостов. — Иначе вы на самом деле подеретесь на второй день после свадьбы. Кто фотографировал?

— Дима. Мой коллега по работе, — сказала Берикова.

— Когда будут готовы фотографии?

Ответил Нечаев:

— Парень обещал отдать пленку сегодня в фотостудию. Завтра, наверное, снимки можно будет забрать.

— Вот что, молодожены, — Хвостов стукнул ладонями по подлокотникам кресла. — Я попрошу вас созвониться сегодня с этим Димой, и если фотографии действительно будут завтра готовы, то утром забрать их и привезти в ГУВД… Дай-ка, Женя, хозяевам подписать протокол и будем собираться.

Селиванов развернул на столе бумагу и протянул Бериковой ручку. Дожидаясь своей очереди поставить автограф, Нечаев наконец-то поинтересовался:

— Много драгоценностей похищено?

— Все самое ценное.

Завсекцией покачал головой:

— Какой ужас! Мне, наверное, тоже стоит одеться и поехать с вами в "Бриллиант"?

— Я думаю, этого делать не нужно, — ответил Хвостов. — Фефелев закрыл магазин, а мы с лейтенантом его опечатали. Желаю счастливого медового месяца. До свидания!

Глава седьмая

Спустившись этажом ниже, Хвостов позвонил у двери той квартиры, что находилась как раз под квартирой молодоженов. Дома никого не оказалось.

— Придем еще раз, — пообещал майор Селиванову, когда они вышли на улицу. — А тебе придется пройтись до "Бриллианта", размять ноги. Знаешь зачем?

— Догадываюсь, — с кислой миной признался Женя. — Хотите засечь по часам, сколько времени потребовалось преступнику, чтобы дойти от дома Бериковой до магазина. — День был душным, и ему совсем не хотелось тащиться по городу пешком.

— Умница! Сейчас шестнадцать десять. Жду тебя у "Бриллианта".

Хвостов уселся в машину рядом с шофером, а Селиванов зашагал по широкому тротуару вдоль дома. Автомобиль тронулся. Поравнявшись с Женей, Алик сбросил скорость до скорости черепахи, а Хвостов высунул голову в окно и проговорил:

— Двигайся в темпе, но не беги. Дело было ночью. Преступник должен был передвигаться быстро, однако не до такой степени, чтобы привлекать к себе внимание случайных прохожих, а уж тем более милицейского патруля.

— Все понял, шеф! — кивнул Женя и ускорил шаг.

Алик тоже увеличил скорость.

На широком проспекте, куда Селиванов вышел некоторое время спустя, было оживленно: тренькали трамваи, шурша шинами, проносились автомобили, где-то рядом грохотала музыка, и кругом пешеходы, пешеходы, пешеходы…

Старенький "УАЗик" был припаркован у обочины. Алик, склонившись над газетой, разгадывал кроссворд. Хвостов дожидался помощника у закрытых дверей "Бриллианта". Когда Женя подошел, оба милиционера, не сговариваясь, взглянули на часы.

— Пятнадцать минут, — изрек майор. — Плюс пять минут на то, чтобы проникнуть в магазин и совершить убийство. Будильник остановился в двадцать три пятьдесят, минус двадцать — получается, преступник должен был выйти из дома Бериковой в двадцать три тридцать. А кто у нас со свадьбы ушел в это время?

— Атаулина и Ларионова, — удивленно произнес Женя. — Неужели дамочки?..

— А почему бы и нет? Фефелев отпадает, это ясно. Он ушел в двадцать три сорок, а вот у подруг как раз были те самые двадцать минут, необходимые для совершения преступления.

— Ну и ну! — Селиванов поставил ногу на мраморную ступеньку и оперся рукой о колено. — Есть еще один кандидат в убийцы. Это Кадамов.

Хвостов покачал головой:

— Не годится. Если верить Бериковой, то директор вышел из дому в двадцать три сорок пять. За пять минут он не успел бы добраться до "Бриллианта".

— Я вам забыл сказать, — признался Женя, — у Кадамова есть машина, и вчера во время свадьбы она стояла под окнами. Правда, как утверждает Берикова, он был пьян, но что ему стоило таковым притвориться?

— Из-за твоей забывчивости можно прохлопать преступника, — проворчал Хвостов. — Значит, у Кадамова тоже была возможность набить карманы бриллиантами. Мы с Аликом ехали всего пару минут.

— Правда, в этой теории кое-что не сходится, — все еще чувствуя за собой вину, сказал Селиванов. — Ларионова утверждает, будто дождалась Кадамова на улице, и они отправились к ней домой, а Нечаев говорит, что он через час видел директора на свадьбе. Может быть, завсекцией ошибается?

Хвостов потер рукой подбородок.

— Да нет, Женя, — произнес он раздумчиво. — Скорее всего и Нечаев и его жена оба говорят правду, и директор выходил из дому два раза, а вот Ларионова что-то путает. Но не будем торопить события, дождемся, когда у нас в руках окажется свадебная фотография, а до этого времени нужно собрать о директоре как можно больше сведений. Ты завтра с утра поезжай к этому Артуру Арсеновичу в "Ветерок" и расспроси его о зяте. Затем встреться с продавцом Сашей, прощупай, что он за фрукт. Я буду ждать тебя в ГУВД. Поработаю там со свидетелями.

— Борис Егорович, — тоном челобитчика произнес Женя, — поезжайте к тестю Кадамова вы. Он владелец кафе и магазина, для его ранга ваше звание лучше моего подходит, а соответственно и разговор получится иной.

— Тоже верно, — поколебавшись, согласился Хвостов.

Селиванов обрадовался:

— А с продавцом Сашей я встречусь прямо сегодня. Время до вечера еще есть. Поеду к нему домой, поговорю, пока он тепленький.

— Поезжай, — одобрил Хвостов. — А завтра с утра допроси этого пацана Игоря. Я сегодня не успел с ним побеседовать… Где живет этот Саша?

— Где-то в центре города.

— Давай-ка мы с Аликом тебя подбросим, а обратно будешь добираться сам.

Милиционеры направились к машине. Женя посмотрел в записной книжке адрес и назвал его Алику.

"…Встречусь с продавцом, а потом поеду к администраторше, — размечтался в темном, как склеп, салоне "УАЗика" Женя. — Как раз успею. Ничего вроде девушка, пошутить любит. Мне такие нравятся. Поведу в какое-нибудь кафе на открытом воздухе. На ресторан денег не хватит, а вот шампанское, пирожное и мороженое можно позволить. Не забыть бы предупредить родителей, что вернусь поздно… Отец-то ничего, мужик понимающий, а вот с матерью лучше не связываться. Уж очень она любит, чтобы ей обо всем докладывали. Куда пошел? С кем? Когда вернешься? Забывает, что мне уже двадцать три, и у меня уже давно своя жизнь. Что ж, мать есть мать, и с этим нельзя не считаться. Придется позвонить…"

— Все, приехали! — Алик прервал размышления Жени, стукнув ладонью в стенку.

Селиванов выпрыгнул из автомобиля на обочину. "УАЗик" стоял у двухэтажного здания с огромными тонированными стеклами. Затейливые латинские буквы на фасаде извещали, что это супермаркет.

— Твой Саша живет где-то здесь, — сообщил Хвостов, когда Женя подошел попрощаться. — Увидимся завтра в Управ…

Окончания фразы Женя не услышал. Алик так резко тронул машину, что скелет Хвостова загрохотал в кабине, будто камни в пустой консервной банке. Селиванов успел лишь заметить промелькнувшее удивленное и слегка испуганное лицо начальника, которого буквально вдавило в спинку сиденья.

Женя перепрыгнул арык и стал расспрашивать у прохожих об интересующем его адресе. Нужный дом подсказала девочка-подросток, вышедшая с покупками из магазина.

— Пройдете по этой дороге, — стала объяснять она, указывая направление. — Увидите детский сад. Обойдете его, за ним и будет двадцать седьмой дом.

Через пять минут Женя вышел в заданный район.

Дом глаз не радовал — старенький, потемневший от времени, с остекленными силами жильцов лоджиями, он стоял в глубине массива, стыдливо прячась за кронами огромных тополей.

Селиванов посторонился, пропустив выходившую из подъезда девушку с собакой, взбежал на второй этаж и позвонил в квартиру номер 4.

Двери открыла пухлая женщина лет за тридцать, в темно-синем халате с вышитым на груди и манжетах золотыми нитками затейливым узором. У нее были вьющиеся каштановые волосы до плеч, большеротое лицо и нос, на кончик которого будто кто-то надавил пальцем. Всем своим обликом она напоминала жабу, однако вместо ожидаемого "ква", спросила самым обычным человеческим голосом:

— Вам кого?

— Сараева Александра Борисовича. Я из милиции. — Женя продемонстрировал удостоверение.

— Понятно, — ничуть не удивилась женщина и шире открыла двери. — Проходите, муж дома.

Хозяйка провела Селиванова по прихожей, оклеенной давно вышедшими из моды обоями под "кирпич", и впустила в комнату, очевидно, детскую. У одной стены здесь стоял письменный стол, у другой шифоньер и книжный шкаф, у третьей диван. На нем, закинув руки за голову, в полной прострации лежал русоволосый молодой мужчина с острым прямым носом, выступающими скулами, светло-голубыми глазами и тонкими губами, которые маскировали пышные усы. Крепкое, неплохо сложенное тело его обтягивали белая майка и серые джинсы. При появлении Селиванова обитатель комнаты медленно поднялся, сел и тупо уставился на прибывшего.

— Я инспектор уголовного розыска Селиванов, — представился милиционер и захлопнул перед носом женщины дверь с вставленным в нее большим матовым стеклом. — Вы, я так полагаю, продавец "Бриллианта" Сараев Александр?..

— Да, — хрипло сказал мужчина, кашлянул и снова повторил: — Да.

— Об ограблении магазина слышали? — Селиванов ловко подхватил за спинку стул, развернул его и сел, закинув ногу на ногу.

— Угу, — угрюмо признался Сараев. — Мне позвонили с работы, сообщили.

— Значит, и об убийстве сторожа вам известно. Чья работа, не знаете? — Селиванов долгим взглядом посмотрел в блекло-голубые, будто вымоченные в хлорке, глаза Сараева.

Взгляд мужчина не выдержал, зрачки его заметались, скользнули по полу и замерли на носках туфель лейтенанта.

— Понятия не имею.

— А на работе сегодня почему не были?

Неожиданно приоткрылась дверь, и в проеме возникла еще одна жаба, только лет на двадцать — двадцать пять старше первой и без одного переднего зуба.

— Какой из него работник! — прошепелявила она, так как язык все время застревал в дырке между зубов. — Надрался он вчера, а сегодня с похмелья мучается. Алкаш чертов!.. Не виноват он ни в чем, товарищ следователь!

— Мы пока не в суде, мамаша, — сказал Селиванов, — и адвокат ему не требуется. Закройте двери!

Женщина выпучила глаза, однако голову из проема убрала, а дверь захлопнула.

— Часто пьете? — посочувствовал Селиванов.

— Да нет, что вы! — смутился Сараев. — Как все. Редко, но, правда, до упаду.

— Об этом вашем качестве мы уже осведомлены. Что можете сказать о свадьбе?

— Да ничего. Пил, танцевал, веселился. Затем хлопнул еще пару рюмок и отключился. Ничего не помню. Утром Игорек с работы позвонил, говорит, будто я со стула брякнулся и меня оттащили к соседям. Опозорился, короче, перед людьми стыдно.

— От соседей во сколько ушли?

— Рано утром.

— Ночью никуда от них не выходили?

— Куда там выходить?! — удивился Сараев. — Я ж как бревно был одеревеневший. Очнулся в шесть утра. Чувствовал себя так, будто меня танк переехал. Хорошо сосед этот подлечил, налил рюмку водки, а то до дому бы не добрался. До сих пор мутит. Эти еще, — продавец кивнул в сторону двери, — жена с тещей заели, ворчат, что на работу не пошел.

Селиванов поднялся.

— Сегодня, учитывая ваше состояние, я вас долее мучить не буду, а завтра с утра жду в ГУВД. Оформим показания.

— Погодите, я вас провожу! — очень резво для человека, страдающего похмельным синдромом, вскочил Сараев.

Необычайная прыть хозяина удивила Женю.

— Да не надо меня провожать. Сам дойду!

— Это только повод, — тоном заговорщика произнес Сараев. — Пойду бутылку пива выпью, а то жена с тещей с утра из дому не выпускают.

У двери стояла жаба номер один, номер два выглядывала из зала.

— Куда? — сдвинула брови первая.

— Пиво пить! — просвистела дыркой вторая.

— На нары баланду есть! — буркнул Сараев и следом за Женей шмыгнул за дверь.

Глава восьмая

"Veterok" было написано латинским шрифтом на фасаде одноэтажного здания с занавешенными желтыми шторами окнами. Час был ранний. Шашлычник — смуглый парнишка в белой спецовке — только начинал разжигать в ведре угли для мангала, а в небольшом дворике сбоку кафе двое мужчин собирались готовить плов. В огромном котле калилось масло, на рабочем столе в тазах и на подносах возвышались горы мяса, риса, моркови и лука.

Хвостов поднялся на крыльцо кафе, миновал еще не работавшую гардеробную и вошел в абсолютно пустой зал, где ровными рядами стояли штук сорок красных пластиковых столов и ровно в четыре раза больше стульев.

"Какое же это кафе? — хмыкнул майор. — Самый настоящий ресторан. Вон и все составляющие его имеются: гардероб, эстрада в углу. Столики, правда, дешевые, но покрыты скатертями, на них цветы в вазах. Быть может, за слово "кафе" налог меньше платят? Надо бы поинтересоваться…"

Из-за декоративной стенки, скрывавшей вход в подсобные помещения, вышел парень в униформе. Увидев посетителя, да еще милиционера, он тут же выдал профессиональную улыбку.

— Если вы хотите поесть, товарищ майор, — произнес он угодливо, — то у нас еще ничего не готово, но для вас что-нибудь сообразим. Проходите!

— Я завтракаю дома, а до обеда еще четыре часа! — прокаркал Хвостов. — Позовите-ка Шигаева Артура Арсеновича.

— Одну минутку! — парня как ветром сдуло.

Официант, а возможно и метрдотель, — Хвостов затруднялся, как его назвать, — не обманул: хозяин "Ветерка" появился ровно через минуту. Это был невысокий плотный мужчина за пятьдесят лет, с обширным животом, одетый в дорогой темный костюм, белую рубашку, галстук и элегантные, начищенные до блеска туфли. Он не шел, а будто катился по мраморному полу, выворачивая пятки, и нес перед собой свой живот, как несут круглый аквариум с рыбками, когда боятся расплескать воду.

Артур Арсенович подрулил к Хвостову, издалека протягивая пухлую волосатую руку.

— Я уже понял, дорогой, зачем ты пришел! Насчет ограбления, да?.. — У Шигаева были глубокопосаженные зоркие глаза, мясистый крупный нос, толстые губы, густые с проседью усы, такие же черно-белые брови и шевелюра.

— Угадали, — майор пожал в ответ руку. — Я из уголовного розыска. Хвостов Борис Егорович.

Шигаев сокрушенно покачал головой

— Сколько убытку мне наделали! Сколько убытку! Пойдем, дорогой, ко мне в кабинет, там и побеседуем. — Хозяин "Ветерка" повернулся и покатился впереди майора, указывая путь.

На кухне работа кипела. Четыре повара орудовали у котлов, звенела посуда, валил пар, витали запахи. Артур Арсенович подозвал одного из поваров. Шепнул ему что-то и покатился дальше. Миновали столовую, и в коридоре вошли в одну из дверей. Собственно говоря, это был не кабинет, а однокомнатная квартира со всеми удобствами. Здесь размещались диван, два кресла, журнальный столик, холодильник, бар, телевизор, видеомагнитофон, рабочий стол, сейф, сервант. Хвостов не удивился бы, если при нажатии на кнопку открылась потайная дверь, а за ней оказалась шикарная сауна и комната отдыха.

Хозяин усадил Хвостова в кресло, сам сел напротив и сложил ручки на животе-аквариуме.

— Не повезло мне с зятем, майор, — пожаловался Шигаев. Говорил он, тщательно выговаривая слова и дико вращая глазами. — У меня три зятя. Два нормальных, третий, как в сказке, дурак попался.

— Чем это он вам не угодил? — усмехнулся майор.

— Непутевый он. Пьет, гуляет, работать не любит. А я на него вначале такие надежды возлагал…

Дверь бесшумно отворилась, и вошел тот самый парень в униформе. В руках он нес поднос с дымящейся горкой цыплят "табака", бутылкой коньяку, минералкой, лепешками, пузатым чайником и пиалами.

— Нет-нет, — завертел головой Хвостов. — Ни есть, ни пить я не буду.

Не обращая внимания на протест майора, парень принялся сервировать журнальный столик.

— Можешь не пить, дорогой, я сам не употребляю спиртное, да еще с утра, — сказал Шигаев, — а вот цыплят отведай, не обижай меня. Таких цыплят, как у Артура, ты нигде в нашем городе не найдешь. — Шигаев двинул бровью, и парень исчез.

Хорошо прожаренные цыплята с румяной корочкой выглядели так аппетитно, что Хвостов не удержался. Он оторвал от тушки ножку, макнул в стакан с томатным соусом и с удовольствием вонзил зубы в сочный кусок мяса.

Шигаеву, видимо, доставляло удовольствие потчевать гостя.

— Кушай, дорогой, кушай, — приговаривал он, подавая майору пиалу с чаем. — А зятек у меня дрянной человек. А ведь я его ничем не обидел. Машину ему, как и другим зятьям, подарил, квартиру купил, магазин купил, товаром обеспечил. Говорю: работай, Олег! Корми семью! Я с выручки "Бриллианта" ни копейки себе не возьму! Не надо мне, слушай! И что ты думаешь? Проходит полгода, дочка жалуется: денег не хватает. Звоню Олегу. "Как так?" — спрашиваю. "Нет дохода!" — отвечает. Я не поверил. Вызываю к себе с отчетом Фефелева.

— Почему Фефелева? — с набитым ртом спросил Хвостов. — В "Бриллианте" же есть бухгалтер.

Шигаев дико завращал глазами.

— Какой бухгалтер, слушай! — вскричал он зло. — Эта проститутка Ларионова, да? Так она же путается с Олегом. Они вместе деньги и транжирят. Мне все известно. Сколько раз я ему говорил: будь мужиком, выгони ее. Только обещает. Я пока молчу. Ни дочке, ни жене своей ничего не говорю, да и ты не говори, — хозяин отпил глоток чаю. — А Фефелев — мой человек, это я его туда устроил. Ты кушай, кушай! Вызываю Фефелева, прикинули — должна быть прибыль! А денег нет, еще в долгах сидит. Да откуда они будут, если зять по кабакам таскается да на девок деньги тратит. Я бы его давно выгнал, да внуков жалко.

Хвостов взялся за вторую порцию цыплят.

— Фефелев не мог участвовать в ограблении? — спросил он, с хрустом разгрызая косточку.

— Но!.. — вскричал Шигаев, расширяя глаза до размеров фар. — Это кристально чистый человек. Можешь смело доверить ему свой дом… Вот, видишь, — он толстым коротким пальцем указал на сидевшую на столе сонную муху. — Не только жену — муху не тронет!

— Верю, — сказал Хвостов.

Фары вспыхнули и вновь погасли.

— Олег сам виноват. Плохо дело вел в магазине, оттого и преступление стало возможным. Если ты его посадишь, — Шигаев пошевелил усами, — жалеть не буду! Разведу его с дочкой, а через годик-другой снова выдам замуж. Она ведь еще молодая. Ей только двадцать шесть лет.

— Я пас, — Хвостов поднял вверх руки. — Уже женат.

— Ха-ха! — рассмеялся Артур Арсенович. — Шутишь, да? А мне не до шуток, он же меня разорил!

Хвостов вытер салфеткой губы и руки и оглядел кабинет.

— Ну, до разорения вам, положим, еще далеко… А почему вы считаете, что мы не найдем драгоценности?

— Э-э… — смутился Шигаев. — Я не верю, что их отыщут.

— Напрасно.

— Может быть, но мне надо спасать то, что осталось. Когда можно войти в "Бриллиант"?

Лицо Хвостова само собой расплывалось от сытой улыбки.

— Да хоть завтра. Мы там свою работу выполнили.

— Очень хорошо! — воскликнул Шигаев. — Сегодня же заберу у зятя машину, а ключи от магазина и всю документацию по нему пусть передаст Фефелеву. Нужно немедленно рассчитать работников "Бриллианта".

— Вы что ж, — удивился Хвостов, — хотите всех уволить?

— Конечно! — в свою очередь удивился Шигаев. — А зачем мне шайка воров и убийц?

— Тоже верно, — вынужден был признать майор. — Но неужели вы не пощадите даже Фефелева?

Артур Арсенович поднял руку и сделал движение, будто похлопал Хвостова по плечу.

— О, майор, о Фефелеве ты не беспокойся. У меня три магазина и два кафе. Место для такого работника всегда найдется. А "Бриллиант" я продам. Убыточный магазин мне не нужен.

— Спасибо за угощение. Все было очень вкусно! — Хвостов поднялся. — Никого не подозреваете?

Шигаев с трудом освободил свое тучное тело из объятий кресла, встал, развел руками:

— Нет, майор. Не хочу брать грех на душу. Никого ни в чем не могу обвинить. Ты уж меня прости.

Хвостов протянул руку.

— До свидания, Артур Арсенович. Еще увидимся. А с продажей "Бриллианта" придется повременить до тех пор, пока не закончится следствие.


А в Городском Управлении Внутренних Дел на втором этаже в небольшой комнате, где с трудом умещались два обшарпанных стола, сейф, книжный шкаф и раковина, Селиванов пытал Игоря Романова. Худенький коротко стриженный паренек с угреватым некрасивым лицом, на котором застыло слегка удивленное выражение только что проснувшегося человека, сидел напротив Жени и, отдуваясь, отвечал на вопросы.

— Так значит, ты вместе со всеми приехал на свадьбу к Нечаевым? — факты, которые уточнял Женя, были уже известны, однако он тянул резину, надеясь что-нибудь да выудить.

— Да, — ответил Игорь.

— И никуда из дому не отлучался?

Парень вздохнул и, надув щеки, медленно выпустил воздух.

— Я же вам уже говорил: выходил я только один раз, когда отводил пьяного Сашу к соседям Нечаева, а затем сразу вернулся. Спросите у Нечаева, мы вместе с ним ходили.

— А Нечаев никуда не уходил? — спросил лейтенант хмуро.

— За исключением этого раза — нет. Он ведь женихом был. Все время сидел за столом рядом с невестой.

— Вернулись в квартиру вместе с Нечаевым?

— Он задержался на лестничной клетке покурить.

— Когда ушли Ларионова, Атаулина и Фефелев, не заметил?

— Да сразу после того, как Сашу увели, женщины стали собираться, а потом и Фефелев ушел. Он еще меня с собой звал. Нам домой возвращаться по пути. Но я отказался.

— Который был час, не обратил внимания?

— Нет.

— А директор когда ушел?

— Да не знаю я, товарищ лейтенант, — сдерживая досаду, произнес Игорь. — Я же туда веселиться пришел, не следить за тем, кто когда ушел да пришел.

— Веселился со Светочкой? — понимающе подмигнул Женя.

— А что, нельзя? — пробубнил Романов.

— Можно, конечно! — добродушно согласился Селиванов и вдруг спросил: — Магазин ты ограбил?

Парнишка переменился в лице.

— Что вы, товарищ лейтенант, — голос у него неожиданно сел. — Я никуда не выходил из дома Нечаевых — честное слово! Вам любой скажет!

— А твоя подружка Света?

Взгляда Селиванова Игорь не выдержал, опустил глаза.

— Она все время была со мной, — пробормотал он.

— А не врешь?

Секунду поколебавшись, Романов поднял голову и смело взглянул в глаза лейтенанта.

— Нет. Весь вечер Света была со мной, — сказал он твердо. — А поздно ночью я проводил ее домой.

Неожиданно Женя встал. Вскочил и парень, приняв стойку "смирно". В кабинет с озабоченным видом вошел майор Хвостов.

— Скоро закончите? — спросил он Селиванова, кидая фуражку на вешалку, стоявшую у входа.

— Уже все, товарищ майор, — Женя кивнул Романову на дверь. — Ты побудь, Игорек, пока в коридоре, только никуда не уходи. Возможно, еще пригодишься.

Хлопнула дверь. Хвостов поставил на стол кейс, достал из кармана расческу и быстро взбил на голове ежик волос.

— Что нового рассказал парень? — спросил он мимоходом, явно не рассчитывая услышать в ответ что-нибудь стоящее.

И не ошибся. С кислым видом Женя сообщил:

— Ничего заслуживающего внимания. Романов полностью подтверждает показания Чекмаевой. Они весь вечер провели вместе. Поздно ночью парень проводил девушку домой. Также показания Романова совпадают с показаниями Нечаева и Бериковой относительно времени ухода со свадьбы Ларионовой, Атаулиной и Фефелева. А вот о директоре парень ничего сказать не может…

— Зато я могу. — Хвостов открыл кейс, достал фотографию среднего формата и бросил ее на стол. — Вот, взял у Нечаева и Бериковой. Они там, в коридоре сидят.

Селиванов взял фотографию и принялся разглядывать. На групповом снимке были изображены человек пятнадцать подвыпивших гостей. Половина из них, преимущественно женщины, сидели на стульях, остальные стояли за их спинами. Пятеро из компании были знакомы лейтенанту. Это Берикова, Нечаев, Романов, Чекмаева и… Кадамов. Директор магазина, как ни в чем не бывало, стоял крайним справа с весьма довольным видом.

— Получается, директор и в самом деле выходил из дома Бериковой два раза? — спросил Женя, возвращая Хвостову фотографию.

— Выходит, так. Выгляни-ка за дверь, и если Кадамов и Ларионова подошли, тащи их сюда. Будем проводить очную ставку.

Глава девятая

Первой в кабинет вплыла Ларионова. Разодета в пух и прах — короткая юбка, потрясающей расцветки и фасона кофточка, тонкие колготки и туфельки на шпильке. Она была сверх меры накрашена и имела своей целью охмурить не только майора Хвостова и лейтенанта Селиванова, но и любого попадавшегося на пути ее следования мужчину. Ларионова села так удачно, что ее юбка всколыхнулась, будто снизу на короткое время включился мощный вентилятор. Запах ее дорогих духов, распространяясь во все стороны, достиг ноздрей Хвостова. Майор с шумом вдохнул воздух и тут же согнал с лица возникшее было на нем блаженное выражение.

Вошедший следом за Ларионовой Кадамов, напротив, был хмур и неприветлив. Его рубашке и брюкам требовался утюг, как, впрочем, и помятой физиономии. Волосы, обычно торчавшие у директора козырьком кепки, сейчас поникли, словно гребень у старого петуха. Кадамов сел на предложенный стул и угрюмо уставился на свои нечищеные туфли.

Женя занял дальний конец стола, напротив Хвостова, и приготовился вести протокол.

— Итак, уважаемые свидетели, — начал майор. — Повторите, когда вы в субботу вечером ушли из дому Бериковой? Начнем с вас, Олег Семенович.

— Из дома Бериковой?.. — Кадамов поперхнулся, прочистил горло. — Из дома Бериковой я ушел в двадцать три сорок пять.

— Что было потом?

— Мы встретились с Олегом, — очаровательно улыбнулась Ларионова, — и…

Однако Хвостов перебил ее:

— У вас, Людмила Дмитриевна, еще будет время высказаться… Продолжайте, Олег Семенович.

— На улице меня ждала Люда.

— Где именно?

— На автобусной остановке. Я посадил ее в свою машину, и мы поехали к ней домой.

Хвостов повернулся к бухгалтерше.

— Это правда, Людмила Дмитриевна?

— Конечно! — Ларионова поменяла позу, и "вентилятор" дунул справа. — Могу только добавить, что, дожидаясь Виктора, я очень замерзла.

— Очень вам сочувствую, — светским тоном изрек Хвостов. — В котором часу вы были у себя дома?

Бухгалтерша прищурила свои выпуклые глаза и очень медленно провела языком по верхней губе. Выглядело это весьма двусмысленно.

— Я думаю, в двадцать три пятьдесят. Да-да, именно в это время мы и пришли ко мне домой.

Майор нацелил очки на Кадамова.

— Вы подтверждаете?

— Да, — неохотно признался директор.

— Тогда как вы объясните тот факт, — Хвостов взял со стола перевернутую вниз лицом фотографию и протянул Кадамову, — что вы оказались запечатлены на кадре, который был сделан часом позже?

Директор повертел в руках фотографию и исподлобья взглянул на Ларионову.

— Я же говорил тебе, — произнес он зло, — что из твоей затеи ничего не выйдет!

Бухгалтерша дернула плечом, а Кадамов вернул Хвостову фотографию со словами:

— Я вас обманывал. Со свадьбы я ушел около часу и минут пять второго был у Ларионовой.

— Это ближе к истине, — кивнул майор. — Однако и в одиннадцать сорок пять вы тоже выходили из дома Бериковой.

— Не помню, — однако уверенности в тоне Кадамова было мало.

— Напрасно, — разгрыз сухарик Хвостов. — Я устрою вам очную ставку с Бериковой, и она подтвердит, что видела, как вы надели плащ и ушли.

Кадамов молчал, тянул с ответом, наконец признался:

— Да, я действительно выходил около полуночи, а потом вернулся. Наверное, было двадцать три сорок пять. Точно время не помню.

— Как долго вы отсутствовали?

— Около часу.

— И где же вы были все это время?

Кадамов метнул в сторону Ларионовой затравленный взгляд и промолчал.

— Ну! — подстегнул Хвостов.

— Я не могу ответить на этот вопрос, — выдавил директор.

— Ладно, не отвечайте, — с коварным добродушием согласился майор. — Но именно во время вашего отсутствия произошло преступление. Поэтому я имею все основания предъявить вам обвинения по подозрению в убийстве охранника и ограблении магазина.

— Что же, он сам себя ограбил? — попыталась прийти на помощь любовнику Ларионова.

— Ах, оставьте, Людмила Дмитриевна! — как от назойливой мухи, отмахнулся Хвостов от бухгалтерши. — Хозяином магазина является тесть вашего друга. А ограбить себя или тестя — это разные вещи… Ну, так как, Олег Семенович, вызывать конвой?

Кадамов покачал головой:

— Не нужно. Я ни в чем не виноват. Я скажу, где я был и что делал в это время, но пусть она выйдет.

— Это почему же? — удивилась Ларионова. — Ты мне говорил, будто не мог уйти со свадьбы, потому что тебя как почетного гостя не отпускали, а, оказывается, ты все же выходил. Надеюсь, ты не совершил за это время ничего криминального?

— Да!.. — поддакнул Хвостов и с любопытством уставился на Кадамова.

— Не говори глупостей! — тяжко вздохнул директор. — Ладно, я скажу, но учти, ты сама захотела остаться. — Не глядя на Ларионову, он признался: — От двадцати трех сорока пяти до без четверти час я сидел в своей машине с кассиром Светой.

— Ха! — выдохнул Хвостов. — Вот так номер! С какой Светой? Уж не с Чекмаевой ли?

Вместо ответа Кадамов склонил голову.

— И что же вы там делали?

Директору ничего не оставалось, как с бравадой сказать:

— Уж во всяком случае не в куклы играли!

— Так! — многообещающим тоном произнесла Ларионова. От злости она пошла пятнами. — Значит, пока я мерзла на остановке, а потом, не дождавшись тебя, тащилась по пустынным улицам домой, ты преспокойно трахался в машине с этой девкой? — Увернуться Кадамов не успел: Людмила Дмитриевна вскочила, перегнулась через стол и залепила своему любовнику звонкую оплеуху. — Подлец! — взвизгнула она и без сил плюхнулась на стул. "Вентилятор" на этот раз не сработал.

Кадамов потер ставшую красной щеку.

— Уж лучше быть подлецом, — сказал он с достоинством, — чем сидеть за решеткой.

Хвостов медленно склонил голову.

— И я того же мнения. А сейчас, я думаю, нам лучше поговорить с глазу на глаз. — Майор повернулся к Ларионовой и елейным голосом пропел: — Что ж, Людмила Дмитриевна, теперь вы у нас остались без алиби… Проводи-ка, Женя, госпожу Ларионову до лестницы и постарайся, чтобы она не встретилась с Чекмаевой.

Бухгалтерша встала. Ее грудь, как две небольшие торпеды, хищно ощетинились на майора.

— Вы думаете, я подерусь с этой девкой? — спросила она презрительно. — Не дождетесь!

Молодая женщина повернулась, и ее каблучки гордо процокали к выходу. Женя отправился выполнять поручение начальника.

— Зачем же вы, Олег Семенович, вернулись на свадьбу? — прохрустел Хвостов, когда Селиванов прикрыл за собой дверь.

Кадамов вздохнул так, будто с его плеч сняли тяжелый груз.

— Да кто его знает, товарищ майор, — директор заметно повеселел. — Шарф и зонтик я там оставил, как будто мне Нечаев их потом на работу не принес бы. Зашел, а здесь фотограф, паренек этот, пристал, давай фотографироваться. Пришлось снять плащ и встать в общий строй.

— Чего же вы нам тогда небылицы плели про Ларионову?

У Кадамова покраснела вторая щека.

— Да это мне Людка голову заморочила. Давай, говорит, скажем, будто вместе были, к нам тогда с ограблением никто приставать не будет. Так проще. Про фотографию, по правде, я и забыл. Взял да согласился. Мне это на руку было. Не хотелось Светку подводить. Вы уж меня простите. — Директор сокрушенно покачал головой. — Черт меня дернул с этой девчонкой связаться!

— Да уж, — на лице Хвостова читалось осуждение. — Больно молода она для вас.

— Э-э, не скажите! — чубчик у Кадамова торчал как прежде, а в глазах появился блеск. — Она для меня — в самый раз, а вот я для нее, возможно, и староват. Но, как говорится, дело вкуса. А вообще-то вы правы. Запутался я с этими бабами, пора завязывать. Не мальчик уже.

Вернулся Женя и уселся на своем месте.

— Как же у вас получилось со Светой? — спросил майор.

— Да выпивший я сильно был, — дернул одной щекой Кадамов. — Когда танцевал с этой девчонкой, предложил выйти на улицу, посидеть в моей машине, покурить. Она и согласилась. Я вышел первым, еще поглядел по сторонам, — Люды видно не было. Потом появилась Света. Мы залезли в машину, я отогнал ее к кустам. В тачке бутылка шампанского была, конфеты. Я заранее купил, чтобы к Ларионовой не с пустыми руками идти. Ну, выпили, покурили, потом, сами понимаете…

— О чем говорили?

— О чем в таких случаях говорят?.. Нес всякий вздор. С первого взгляда понравилась, мол, люблю, жить не могу…

— Музыку включали?

— О, да! Кассету какую-то врубил.

— Какую, не помните?

— Нет. Включил первую попавшуюся, которую в "бардачке" нащупал. Разве это важно?

— Для вас, да. — Хвостов издал звук, похожий на хрюканье. — Вы что же думаете, я вас расспрашиваю, потому что испытываю к вашим любовным похождениям нездоровый интерес?

— А-а… — догадался Кадамов. — Вы хотите сравнить мои показания с показаниями Светы?.. Сейчас, сейчас, погодите, я вспомню… Ну да, Стинг пел… Точно, я его кассету поставил. Там еще его самая знаменитая песня звучала. Эта… ла-а, ла-ла-а…

— Я надеюсь, вы не собираетесь нам концерт устраивать? — с иронией перебил директора майор.

— О, простите! — опомнился Кадамов.

Селиванов во все глаза глядел на директора. Сегодня в этом тихом, воспитанном человеке трудно было признать вчерашнего хама и дебошира.

Стул, а быть может, скелет майора загремел, когда он поднялся.

— Мы с вами закончили, — с трудом скрывая неприязнь, произнес Хвостов. — Надолго не прощаюсь. Поторопитесь, Олег Семенович, вас ожидает интересный разговор с Ларионовой. Вот ей и споете.

— Ха-ха! — принужденно рассмеялся Кадамов и поспешно встал. — В одном вы не правы: закатывать концерты — это по части Ларионовой.

Тяжелой поступью он направился к выходу, а майор обратился к помощнику:

— Парнишка этот, Романов, еще не ушел?

— Нет, Борис Егорович. В коридоре сидит, с Чекмаевой.

— Веди его сюда!

Женя вышел и тут же вернулся с Романовым. Хвостов со скрещенными на груди руками и широко расставленными ногами поджидал у входа в кабинет. Добродушия в нем было столько же, сколько у бульдога, посаженного на цепь.

— О даче ложных показаний предупреждал? — спросил он у Жени.

— Так точно, товарищ майор.

Хвостов взял парнишку за пуговицу на рубашке, притянул к себе, а потом легонько оттолкнул его к стене.

— Так что же ты, щенок, нам голову морочишь?

Очевидно, Романов подумал, что его сейчас будут бить. Он испуганно заморгал, прикрываясь руками, и залепетал:

— Да что я такого сделал, товарищ майор?

— Интересный вопрос! — Хвостов приблизил свое лицо к лицу парня, якобы для того, чтобы лучше расслышать ответ. — Так, говоришь, Чекмаева из дому Бериковой никуда не выходила?

Романов проблеял:

— Не-эт, э-э…

— Что не-эт?.. — передразнил Хвостов. — За решетку захотел? Сейчас я отправлю гонца за вещами к твоей мамочке, то-то будет радости в доме! Так выходила она или нет?

Игорь отвел взгляд.

— Ну, выходила.

— Когда?

— После того, как Сашу к соседям оттащили. Она танцевала, а потом куда-то исчезла. Я искал ее повсюду, но не нашел. А появилась она перед тем, как фотографировать стали.

— Значит, ее не было около часу, — прикинул Хвостов. — И как Чекмаева объяснила свое отсутствие?

— А никак. Сказала, что не мое это дело.

— Зачем же ты ее покрывал, утверждал, будто она весь вечер с тобой была?

— Света попросила. Сказала, что так нужно.

— Лох ты, Игорь, лохом и останешься, — посочувствовал майор. — А если она попросит вместо нее лет на десять-пятнадцать на зону присесть, ты, как джентльмен, согласишься?

Романов обиженно засопел.

— То-то же! — Хвостов подтолкнул паренька к выходу. — Иди и больше никогда не обманывай работников правосудия, даже если об этом тебя попросит женщина.

Парень рванул к выходу, а майор предупредил помощника:

— Смотри, чтобы они с Чекмаевой в коридоре не перемигнулись, и давай ее сюда!

Света Чекмаева в этот раз была одета скромно — в серые джинсы, босоножки и горчичного цвета водолазку. Правда, косметики как всегда не пожалела — трудилась над усовершенствованием лица, наверное, не менее получаса, а вот чтобы так тщательно уложить свою рыжую шевелюру, ей наверняка потребовался не один час. Когда же она сегодня утром встала?

Девушка плюхнулась на стул, достала из сумочки пачку сигарет, зажигалку и с непринужденным видом закурила.

— Я вижу, тебе понравилось курить именно в моем обществе, — проворчал майор, однако придвинул к Чекмаевой пепельницу.

— Га-га! — радостно закивала Света. — Вы же сами меня учили, как правильно нужно курить. Я вчера весь вечер тренировалась, чтобы вам понравиться.

— Напрасно старалась, я не люблю курящих женщин.

— А ваш помощник? — Чекмаева нахально подмигнула Жене.

Селиванов сдержал смех, а майор без тени намека на шутливый тон, заявил:

— Он придерживается того же мнения… Магазин "Бриллиант" ты ограбила?

Вопрос застал девушку врасплох: она поперхнулась дымом.

— Что за шутки, дядя Боря? — возмутилась Света, разгоняя ладошкой повисшее перед лицом облачко дыма.

— Да какие уж тут шутки, — притворно вздохнул Хвостов. — В тот момент, когда убили охранника, тебя как раз не было на свадьбе. В общем, влипла ты, солнышко, по самые ушки.

Глазки "солнышки" захлопали, как две пары детских ладошек.

— Игорь подлец проговорился, да? — чуть не плача, спросила Чекмаева.

— Ты на парня не тяни! — загремел Хвостов. — Подвела его, понимаешь ли, под статью. А он здесь до последнего держался, тебя выгораживал. И признался только тогда, когда я пригрозил посадить его в камеру. Ты "Бриллиант" ограбила?!..

— Что вы, Борис Егорович, — захныкала Света. — Я же нормальная девушка, а не убийца какая…

— Где была от двадцати трех сорока пяти до без четверти час?

Чекмаева потушила сигарету, нервно придавив ее в пепельнице.

— Да я с Кадамовым сидела в его машине.

— Почему скрывала это?

— Да вы что, Борис Егорович! — Света сделала круглые глаза. — Неужели вы не понимаете? Если Ларионова узнает, что я отбила у нее мужика, мне же от нее на работе житья не будет!

— Теперь это не важно, — ослабляя натиск, сказал Хвостов. — Вас всех с сегодняшнего дня из "Бриллианта" уволили.

Глаза у Светы чуть не вылезли из орбит.

— Ну да?! Что же я тогда, зря директора клеила?

— Выходит, зря, — улыбнулся Хвостов. — А вот как ты его "сняла", ты нам сейчас подробно расскажешь.

— Ха-ха! Это он меня "снял"! Нахал такой! Раз уж эта мымра Ларионова мне не страшна, я все расскажу. Он на меня глаз давно положил, я это поняла с первого дня работы в магазине. А на свадьбе, когда мы танцевали, он предложил пойти в его машине покурить. Сразу было ясно, чего он от меня хотел. Я для виду поломалась, только недолго, чтобы не отпугнуть, а потом согласилась. Олег первым вышел, я за ним. Сели в машину, заехали в кусты, ну и налетел он на меня аки коршун!..

— Ты мне не зубоскаль! — одернул Хвостов. — О чем говорили?

— О, он мне много чего наобещал! И помочь в институт поступить, и зарплату повысить, и подарки делать. — Света хихикнула: — А если он своих обещаний не выполнит, вы его за совращение в тюрьму посадите?

— Ага! — хмыкнул майор. — На одни нары с тобой… Музычку включали?

Света подняла руку и потрясла ею, чтобы часики соскользнули с запястья ниже.

— Играло там что-то, а вот что не помню.

— Ла-а, ла-ла-а, ла-ла-а, ла-ла… — напел майор. — Это?

— Правильно, — заулыбалась Чекмаева. — Узнаю этот голос. Это ваши записи Олег ставил той ночью в машине?

На этот раз Селиванов не удержался от смеха, а майор снисходительным тоном заметил:

— Чокнутая ты, Светка. Стинг это. Его лучшая песня. Ты мне вот что скажи. Может быть, я чего-то не понимаю. Как ты могла пойти с Кадамовым. Он ведь в два раза старше тебя?

— Га-га… — Чекмаева совсем развеселилась. — А у меня это… дочерний комплекс. Это когда девушкам зрелые мужчины нравятся. А если честно, Борис Егорович, то куда я с ровесником могу пойти? На те деньги, что он в кармане имеет, даже приличного мороженого купить нельзя. Цены, сами знаете, какие… А мне тоже немножко красивой жизни хочется. Даже не красивой — обычной. Просто иногда посидеть в кафе, купить новую шмотку, побрякушки какие-нибудь, косметику. У меня возможности много заработать нет. А вот солидный дядька кое-что предоставить мне может. Ну, а то, что я… с ним, так от меня не убудет.

— Но ты же еще так молода, Света! — Хвостову вдруг стало грустно. — Тебе только восемнадцать!

— Вот и хорошо! — воскликнула Чекмаева. — Надо пользоваться, пока молода. Когда состарюсь, кто ж на меня посмотрит?

— Никто, — эхом отозвался майор. — Такова, значит, твоя жизненная позиция и никто ни в чем тебя не переубедит. Ты иди, Света, иди, — Хвостов сделал движение рукой, будто постукал о пол баскетбольным мячом. — Кадамова этого брось, он непорядочный человек. А вот с Игорьком дружи. Мне кажется, он стоящий парень.

Прозвучавшие в голосе Хвостова по-особому теплые, сердечные нотки озадачили девушку. Пока Чекмаева шла к двери, она не один раз обернулась, но майор уже не обращал на нее никакого внимания.

Женя пересел ближе к начальнику. Он казался возбужденным.

— Вы думаете, Чекмаева ни в чем не виновата?

Майор качнул ежиком волос.

— Думаю, нет.

— А вдруг она в сговоре с Кадамовым и это они ограбили "Бриллиант"?

— Несерьезно это, Женя. Зачем директору связываться с соплячкой? Ему и без нее охранник открыл бы дверь "Бриллианта". Так? И в свою очередь Чекмаеву можно подозревать лишь в том случае, если б ее соучастник был со стороны, и ею воспользовались как ключиком, чтобы войти в магазин.

— Но, Борис Егорович, у них шаткое алиби. И Чекмаева и Кадамов входят в число подозреваемых лиц.

— Согласен, а потому мы с тобой не будем пока исключать их из этого списка. Хотя в глубине души я склонен считать, что и тот и другой говорят правду, и они на самом деле в момент ограбления "Бриллианта" сидели в машине. Однако мы должны отработать все версии и добыть улики. Что у нас с Сараевым?

— Женя подробно рассказал о своем визите к продавцу магазина. Майор внимательно выслушал помощника и распорядился:

— Поезжай к соседям Бериковой, к тем, что живут этажом ниже. Сейчас время обеденного перерыва, возможно, застанешь кого-нибудь дома. Расспроси их о Сараеве. Быть может, кое-что да выведаешь. А я займусь Фефелевым.

Глава десятая

Селиванов спустился во двор ГУВД, обнесенный забором из толстых прутьев, по верху которых высились пики в виде трезубцев. Солнце светило до того ярко, что было больно глазам. Женя достал из кармана рубашки купленные для нового летнего сезона модные солнцезащитные очки, водрузил их на нос и глянул на себя в большое стекло входных дверей. Вылитый супергерой из гангстерского боевика. Селиванов "выхватил" из-под мышки воображаемый пистолет, принял позу американского полицейского и "сделал" несколько выстрелов в сидевшего в конце холла за стеклянной перегородкой дежурного по ГУВД лейтенанта Волкова. С Мишкой Волковым Женя учился на одном курсе в школе милиции и был в приятельских отношениях. Тот сделал вид, будто пули достигли цели, обмяк на стуле и, вывалив язык, склонил голову набок. Наблюдавший за этой сценой заместитель начальника ГУВД подполковник Плотников, который неожиданно вышел из туалета, выразительно покрутил пальцем у виска и медленно стал подниматься по мраморным ступенькам.

Женя мимикой и жестами показал оторопевшему приятелю, как все здорово у них получилось, повернулся и направился к автобусной остановке.

Проходя мимо ряда припаркованных машин, с завистью посмотрел на новенький "Оппель" начальника ГУВД, потом с сожалением перевел взгляд на "УАЗик" Алика — Хвостов не дал ему машину, так как собирался воспользоваться ею сам — и, прибавив шагу, вскочил на подножку отъезжавшего автобуса.

Ехать было минут пять, и Женя предался воспоминаниям о вчерашнем вечере. Администраторша — ее звали Таня — понравилась Селиванову. Она оказалась остроумной, начитанной и не вульгарной, как большинство нынешних девушек. Ноги — что надо, не стыдно на людях показаться. И фигурка отменная. Вечер они провели чудесно и договорились в ближайшее время опять встретиться…

"Надо бы теперь провести культурную программу, — размышлял Женя. — Сходить с девушкой в театр, кино, на концерт или на худой конец на дискотеку, хотя танцор из меня никудышный. Конечно предпочтительнее было бы затащить ее к какому-нибудь приятелю домой, пока тот на работе. Да она, видать, не из таких. Не пойдет…"

А вот и нужная остановка. Женя выскочил из переполненного автобуса и стал подниматься в горку.

Хвостов оказался прав: квартира соседей Нечаевых оказалась обитаемой. Из-за железной обитой рейками двери раздавались звуки музыки. Дверь открыл длинный косоглазый мужчина лет за сорок, с пучком жестких волос под крупным, похожим на клюв, носом, на котором красовались в розовой оправе очки, явно перекочевавшие сюда с носа какой-то старушки. Одет хозяин был в сильно поношенные коротковатые брюки и байковую, давно вышедшую из моды рубашку.

— Я догадываюсь, зачем вы пришли, — гнусавым голосом сказал мужчина, возвращая Селиванову удостоверение. — Ольга говорила, что на работе у ее мужа большие неприятности. Что-то связано с убийством и ограблением…

— Все так, — Селиванов ступил в прихожую, оклеенную обоями без соблюдения каких-либо правил при работе с данной продукцией бумажного комбината. Где-то в квартире щебетали птицы, пахло кислым. — Я вчера со своим шефом заходил к вам, но никого не оказалось дома…

— Виталик, да сделай ты эту чертову музыку потише! — зычно крикнул мужчина и вновь повернулся к Селиванову. — Да-да, вчера я с детьми и женой ездил на целый день на дачу. Вы и сегодня меня дома случайно застали. Я, видите ли, учитель, а в свободное время подрабатываю частным извозом. Дома практически не бываю. Вот заскочил на несколько минут пообедать…

— На это я и рассчитывал, — признался Женя, понижая голос вместе с уменьшающимся звуком магнитофона. — Представьтесь, пожалуйста.

— Ах, да! — спохватился хозяин и зачем-то пригладил длинный чуб, маскировавший изрядную плешь на темени. — Пирожков Владимир Дмитриевич. Но, простите, какое отношение я имею к ограблению магазина и уж тем более к убийству охранника?

— О, не беспокойтесь, Владимир Дмитриевич. Я хочу всего-навсего задать вам пару вопросов относительно позавчерашней гулянки у Бериковой. Где мы можем поговорить?

Пирожков пожал плечами:

— В зале, наверное, проходите!

В комнате, куда вошли Селиванов и хозяин, Женя тут же узнал руку мастера, клеившего обои в прихожей: все те же кривые линии, все тот же не подогнанный рисунок. Мебель дряхлая, требовавшая основательного ремонта. Среди нее — знакомый Жене колченогий стол и шесть стульев, уже вернувшиеся из квартиры Бериковой в родные стены. Хозяин усадил Селиванова в потертое кресло, сам устроился на стуле.

— Собственно говоря, меня интересует один из гостей Бериковой, — сказал Женя. — Сараев Александр. Припоминаете?

— Как же, как же, — ухмыльнулся Пирожков, показав лошадиные зубы. — Это тот парень, что надрался?

— Совершенно верно. Он действительно был сильно пьян?

— Пьянее не бывает. Слабак! — Пирожков скорчил презрительную мину. — Пить совсем не умеет. Сломался после нескольких рюмок.

— Да-да, — сказал Селиванов таким тоном, будто ему было ужасно стыдно за Сараева. — Он ведь у вас ночевал?

— Вот здесь спал, — из-за косоглазия хозяина неясно было, куда он смотрит, но по вытянутому носку ноги Женя заключил, что Сараев почивал в углу. — Матрац я ему на пол бросил, так в одежде на него и уложили.

— В котором часу это было?

— Двадцать три двадцать шесть.

Селиванов подозрительно покосился на хозяина.

— С чего бы вдруг такая точность?

— Я не могу обходиться без часов, — и в доказательство, что это действительно так, Пирожков повернул руку таким образом, чтобы Жене видны были на его волосатой руке командирские часы. — Жизнь учителя по расписанию выработала у меня привычку поглядывать на часы. Время расписано по минутам, а у нас, физкультурников, еще и по секундам. Нормативы обязывают. Точность должна быть во всем, иначе не уложиться в урок. Вот и на этот раз сработала привычка: машинально взглянул на часы, было двадцать три двадцать шесть.

— Дети дома были?

— Младший спал, а старший еще с улицы не вернулся. Он с девочкой из соседнего дома встречается. Так я ему разрешаю в субботу подольше погулять.

— Когда он пришел?

— Говорит, в полночь.

— Владимир Дмитриевич, вы ведь Сараева сюда втроем притащили?

— Да, — прогнусавил хозяин. — Я, муж Ольги и паренек какой-то. Игорь, кажется.

— Вернулись в дом Бериковой тоже вместе?

— Мы с Игорем вошли в квартиру, а Виктор на лестничной площадке остался покурить.

— Долго он отсутствовал?

Припоминая, Пирожков свел почти к переносице зрачки, отчего казалось, будто он крест-накрест смотрит в разные углы комнаты.

— Ну, сколько времени нужно человеку, чтобы покурить?.. Минут пять, наверное…

— Именно столько он отсутствовал? Не больше?

— Ровно пять минут. Я это отлично помню. В зале шумно было, и я остановился в прихожей перекинуться двумя словами с одним из гостей. Через некоторое время вошел Виктор и направился в зал.

Дальнейший разговор на эту тему показался Селиванову бесперспективным.

— В котором часу вы вернулись домой? — спросил он.

— В половине второго, когда гости стали расходиться.

— А до этого времени вы ни разу не спускались к себе домой?

— Нет.

— А ваша жена?

Пирожков сказал, что нет.

— Может, она все-таки спускалась, — настаивал Женя, — а вы об этом не знаете?

— Исключено. Ключ от квартиры у меня находился.

— Значит, когда вы вернулись, старший сын уже пришел с улицы.

— Да.

— А сейчас где он?

— Там, — хозяин кивнул в сторону двери. — В своей комнате, уроки учит.

— Я бы хотел с ним поговорить. Позовите его, пожалуйста.

Пирожков встал, передвигая длинными ногами, будто журавль, вышел из комнаты и вскоре вернулся с невысоким узкоплечим пареньком с девичьим румянцем на щеках.

— Это мой старший сын Виталий, — представил хозяин.

— А я Женя, — Селиванов пожал вялую узкую ладонь парня и дружески ему улыбнулся. — Я из уголовного розыска, Виталик. У меня к тебе пара вопросов. Присаживайся, поговорим.

Парень нерешительно присел на краешек стула и выжидающе уставился на милиционера.

— Вспомни-ка субботний вечер, — Женя дал парню время сосредоточиться. — Это был тот самый день, когда у соседей наверху свадьба была, а ты на улице гулял.

— Ну, — не понимая, куда клонит милиционер, неуверенно произнес парень.

— Меня интересует, в котором часу ты вернулся домой?

— В полночь, может, минут пять первого.

Селиванов уловил в голосе собеседника фальшь.

— Подумай хорошенько, — еще раз посоветовал он. — Я расследую убийство, и от твоего ответа сейчас многое зависит. Ты действительно вернулся домой в это время?

Виталик бросил в сторону отца быстрый взгляд. Пирожков-старший сидел с насмешливым видом и вертел в руках свои розовые очки.

— Ну-ну, признавайся!

— В общем, пришел немного позже — в час ночи.

— Я же говорил, — хмыкнул отец, — что когда мы с мамой вернулись, ты только лег в постель.

— Ну и что? — ощетинился парень. — Подумаешь, на час задержался.

Отец тоже был не подарок. Он язвительно заметил:

— Ничего. Просто нормальные девушки до часу ночи на улице не шляются!

— А моя в двадцать три часа уже в постели лежала, — парировал Пирожков-младший. — И, между прочим, в своей. Я ее рано домой проводил, а гулял с ребятами.

— А-а…

— Ладно вам, Владимир Дмитриевич, — остановил открывшего было рот Пирожкова Селиванов. — Потом разберетесь. Итак, Виталик, когда ты пришел домой, Сараев спал?

Парень покосился на отца.

— Это тот алкаш, что ли?

Женя кивнул:

— Совершенно верно.

— Дрыхнул без задних ног. Храпел так, что стены дрожали. Из-за храпа я, собственно говоря, и вошел в зал, любопытно стало. Включил свет, гляжу, мужик какой-то на полу валяется. Я сначала испугался, подумал, какой-то псих к нам залез. Хотел уже отца позвать, но потом понял, что это кто-то из гостей нализался и здесь дрыхнет.

— А братишка твой спал?

— Спал. Я душ принял и тоже завалился, а тут как раз и предки заявились, — Виталик весело хмыкнул.

Отец нахмурился, впрочем, для виду, а Селиванов, подмигнув парню, встал.

— Спасибо за помощь.

Уже в прихожей, пожимая Пирожкову руку, Женя спросил:

— Сколько у вас ключей от квартиры?

— Три.

— В субботу вечером один был у вас, другой, как я понял, у Виталика, а третий?..

— Здесь, — Пирожков выдвинул ящик под зеркалом. — Обычно все ключи мы сюда кладем.

— Еще раз спасибо и до свидания!

Глава одиннадцатая

Лаборатория располагалась в галерее. Из-за нехватки помещений в ГУВД ее разделили перегородками, оставив небольшой коридор, по которому можно было попасть из основного здания в спортзал. Кабинет Смыслова находился в середине галереи, имел порядковый номер 15. Это была небольшая комната с крохотной фотолабораторией в углу. В помещении было тесно из-за плотно стоявших у стен столов, загроможденных всевозможными колбами, пробирками, микроскопами, какими-то инструментами, предназначение которых для взгляда непосвященного было непонятно, и различной аппаратурой. Здесь витал дух необычности, таинственности, чуть ли не магии.

Когда Хвостов вошел в кабинет Смыслова, "профессор оккультных наук" сидел за одним из столов с ярко горевшей над ним лампой и, вставив в глаз увеличительное стекло, разглядывал кусок материи с темным пятном.

— Здравствуйте, Владислав Николаевич! — приветствовал Хвостов эксперта и присел на стул.

Смыслов скосил на майора один глаз и, возвращаясь к прерванному занятию, скрипучим голосом произнес:

— Ну, здорово! С чем пожаловал?

— Я по делу об ограблении ювелирного магазина и убийстве охранника. Помните?

Эксперт отложил лупу.

— Сегодня утром я же дал все необходимые по этому делу заключения. — Смыслов был как всегда в своем амплуа недовольного всем человека.

— Это я знаю. Я не о том. — Хвостов достал из кармана кителя небольшой будильник в целлофановом пакете и положил на стол. — Эти часы вам знакомы?

— Ты свой ментовский тон оставь, я у тебя не на допросе, — проворчал эксперт, однако взял часы и внимательно на них посмотрел. — Они из ювелирного?

Хвостов знал, что, несмотря на грубоватые манеры, Смыслов добрый и отзывчивый человек, не обижался на него, а в душе посмеивался. Когда нужно было для пользы дела, даже льстил. Очень важно сохранять хорошие отношения с экспертом, тем более таким толковым и грамотным, как Владислав Николаевич.

— Все верно, часы из "Бриллианта". Я всегда поражаюсь вашей феноменальной памяти. Как вы умудряетесь запоминать и держать в голове столько информации?

— Ладно, ладно, раскудахтался! — проскрипел Смыслов, однако в душе весьма польщенный похвалой майора. — Ну, видел я эти часы, там, в витрине они лежали на разбитой полочке. Что с того?

— Они работали?

— Почему нет? Тикали.

— Это точно?

— Я тебя не понимаю, Боря. Что значит точно?

— Когда мне подсунули часы, стрелки на них показывали одиннадцать пятьдесят. Это якобы время смерти охранника. Будто он, падая, разбил рукой витрину и полочку, на которой стояли часы. Они упали и остановились. Во время осмотра места происшествия вы могли не заметить этого?

На мясистом пористом лице Смыслова с мохнатыми бровями возникло презрительное выражение.

— Иными словами ты хочешь спросить, не прохлопал ли я очевидный факт, указывающий на время смерти охранника?

— В общем, да! — улыбнулся Хвостов.

— Глупости! — отрезал эксперт. — Тебе подсунули примитивную наживку, и ты проглотил ее.

— Пока нет.

— Но заглотнул — это точно. Это трюк, Боря! Я отлично помню, что часы шли.

— Я не сомневаюсь в ваших словах, — склонил голову майор. — В таком случае, Владислав Николаевич, не могли бы вы установить, по какой причине они остановились?

— Попробую, — без особого энтузиазма согласился Смыслов. — Тебе нужно письменное заключение?

— Желательно.

— Тогда придется подождать до завтра.

— Раньше никак нельзя? — прохрустел Хвостов.

— Ты что же думаешь, — возмущаясь нахальством майора, изрек Смыслов, — кроме ограбления "Бриллианта" у меня больше никаких дел нет?

— Я все понял, Владислав Николаевич! — майор встал, подняв руки. — Приду завтра.

— Проваливай! — рыкнул эксперт и снова взялся за лупу.

Хвостов вышел на крыльцо предупредить Алика, что сейчас они выезжают, затем поднялся в свой кабинет за фуражкой. Там его поджидал Селиванов.

— Как дела? — на ходу поинтересовался майор.

При появлении начальника Женя встал.

— Был я у соседей Бериковой, Борис Егорович. Пирожковы их фамилия.

Занятый своими мыслями Хвостов слушал рассеянно.

— И что там?.. — Он подошел к своему рабочему месту и стал складывать бумаги в кейс.

— Я говорил с отцом и сыном и пришел к выводу, что Сараев мог совершить преступление.

— Каким образом?

Задетый невниманием шефа Селиванов обиженно заявил:

— Я, наверное, плохо излагаю свои мысли устно. Хотите, представлю письменный отчет?

Хвостов щелкнул замками на кейсе и добродушно сказал:

— Не ершись, Женя. Мысли сейчас гудят у меня в голове, как пчелы в потревоженном улье. Выкладывай, почему ты думаешь, что Сараев мог совершить преступление?

— Его никто не видел от двадцати трех тридцати до часу.

— Он же спал у соседей.

— Откуда мы знаем, спал он или нет? — загорячился Женя. — Возможно, он притворялся, а когда остался один, то вышел из квартиры, прихватив с собой ключ. Его Пирожковы в ящике трюмо держат. Времени Сараеву как раз хватило бы для того, чтобы добраться до "Бриллианта" около полуночи и убить охранника. После совершения преступления он вернулся, открыл дверь и улегся на свое место. Ни Пирожков, ни его жена за это время в квартиру не спускались, их младший сын спал, а старший вернулся с улицы в час ночи. Так что твердого алиби у Сараева нет.

— Все это очень сложно, — покачал головой Хвостов. — Не забывай, убийца готовился к преступлению. А откуда Сараев мог заранее знать, что окажется в квартире Пирожковых?

— Да, но он мог рассчитывать на то, что его уложат где-нибудь спать и оставят без присмотра.

— А если бы его уложили в одной из комнат Бериковой? Он вряд ли мог бы тогда покинуть квартиру и вернуться в нее незамеченным.

— Я что-то не понимаю, — подозрительно сказал Женя. — С какой целью вы послали меня к Пирожковым?

На птичьем лице Хвостова возникло подобие улыбки.

— Проверить алиби Сараева.

— Я его опроверг. Чего же вам еще нужно?

— Доказательства, а не рассуждения. В общем, в этом направлении нужно еще работать. На сегодня с тебя поездок хватит. Займись текущими делами. Приведи в порядок протоколы, подшей их. Меня сегодня не жди. Возникли, понимаешь ли, новые факты по нашему делу. Поеду, проверю.

Нахлобучив фуражку, Хвостов подхватил кейс и, громыхая костями, направился к выходу.

Глава двенадцатая

Подъезд был шикарным: лакированные, отделанные под дерево панели, филенка, белоснежный потолок. Все это великолепие заканчивалось на втором марше лестницы. Дальше шли обшарпанные стены.

Двери на самом верхнем четвертом этаже открыл низкорослый, голый до пояса мужчина лет тридцати. Голова у него была бритая, круглая, как футбольный мяч, на который будто наклеили оттопыренные уши, густые широкие брови и глазки-бусинки. Широкоплечий, он резко сужался книзу и всем своим обликом напоминал джинна, выпущенного из бутылки. Увидев человека в милицейской форме, мужчина блатным голосом изрек:

— Я три дня дома сидел, начальник, никого не трогал!

— Охотно верю, — признался Хвостов, с интересом разглядывая на мощном торсе "джинна" замысловатую татуировку.

"Наш клиент!" — заключил майор и, отстранив хозяина, вошел в коридор.

— Какая статья? — спросил он, снимая фуражку.

— Нормальная! — осклабившись, "джинн" показал фиксы из желтого метала. — Гоп-стоп… Добрый вечер. Шесть лет от звонка до звонка оттрубил.

— Работаешь?

— Издеваешься? — фыркнул "джинн". — Какая работа, начальник? Дай отдохнуть. Две недели, как откинулся!

Хвостов взглянул поверх своих зеленых очков, как человек, который видит насквозь.

— За старое возьмешься?

— Обижаешь! — оттопырил нижнюю губу бывший "зек". — Я в глубокой завязке. А чего надо-то?

— Давай-ка в комнату, — оттесняя хозяина к одной из дверей, произнес Хвостов. — Там и поговорим.

Без особой охоты хозяин отступил в глубь квартиры. Комната была маленькой и, за исключением дивана, пустой.

— Не густо, — оглядевшись, признал Хвостов. — Добра-то, я вижу, не нажил.

— Не твоя забота! — буркнул "джинн". — Говори, зачем пришел?

Хвостов так и не сел, остался стоять посреди комнаты.

— Да мне, собственно говоря, не ты нужен, а твои соседи. Те, что живут на втором этаже. Фефелевы. Хочу о них расспросить.

У хозяина, видимо, отлегло от сердца, однако он, держа марку уголовного авторитета, презрительно изрек:

— Да ты что, начальник! За кого меня держишь? Бахром никогда стукачом не был и не будет!

— Я и не хочу, чтобы ты стучал. Очень надо! Мне лишь нужно узнать, что у Фефелевых за семья…

— Я же сказал, — Бахром оттопырил на правой руке два пальца, будто хотел сделать Хвостову "козу". — Бахром никогда никого не сдавал! Давай-ка, начальник, если ко мне претензий нет, проваливай! А то начнете здесь шнырять толпами, вынюхивать да высматривать. Я перед вами пока чист, а за других не в ответе!

— Ну, чего ты хорохоришься? — раздался за спиной Хвостова мягкий нежный голос.

Майор оглянулся: в дверях стояла высокая молодая женщина с приятными чертами лица и темными, будто глубокий омут, глазами, в которых читалась печаль. Из-за ее длинной широкой юбки с любопытством и опаской выглядывал мальчишка дошколенок.

— Помолчи, Фатима! — грубоватым голосом произнес Бахром.

— А ты мне рот не затыкай! — тихо, но твердо сказала молодая женщина. — Я твои воровские законы не признаю. А если человек спрашивает, почему не ответить, тем более что о Фефелевых я ничего плохого сказать не могу. — Фатима взглянула на майора своими удивительными глазами. — Анатолий Владимирович прекрасный человек, товарищ милиционер. Отличный семьянин. Не пьет, не курит. Только очень серьезный он какой-то, замкнутый. Говорить много не любит. А вот жена его Наташа — общительный человек. Добрый. Всегда остановится, спросит, как дела? Она на фирме какой-то бухгалтером работает. А Фефелев в магазине завскладом. У них двое сыновей. Один институт уже закончил, работает, а второй на первом курсе в инязе учится. Хорошие ребята, мне очень нравятся, особенно старший — тихий, спокойный. В общем, на мой взгляд, идеальная семья.

— А вы случайно не заметили, в котором часу в субботу ночью Фефелев вернулся домой? — не особенно рассчитывая на успех, прохрустел Хвостов.

— Нет, не заметила, — извиняющимся тоном призналась Фатима.

— Но может быть, — продолжал настаивать майор, — вы после полуночи выглянули в окно или слышали, как хлопнула в подъезде дверь, возможно, голоса какие раздавались в подъезде? Вспомните…

— Послушай, начальник, — нарочито грубым голосом сказал Бахром. — Тебе же жена ясно сказала: "Ничего не видела и не слышала!"

— Да заткнись ты! — рявкнул Хвостов так, что у Бахрома вытянулось лицо, а мальчишка спрятался за юбку матери и, меняя тон, мягко спросил: — Вспомните, Фатима, это очень важно!

Молодая женщина отрицательно покачала головой.

— Извините, я рано легла спать, ночью не просыпалась.

Хвостов понимающе кивнул, нахлобучил фуражку и, направляясь к двери, бросил хозяину:

— Видел ли ты Фефелева ночью, у тебя не спрашиваю. Не хочу доставлять твоей персоне удовольствие ответить мне "нет". Будешь в наших краях, заходи, посидишь…

Примерно такую же характеристику семье Фефелевых дали в двух других квартирах, еще в двух никого дома не оказалось, квартиру завскладом майор, само собой, обошел стороной и спустился на первый этаж. Едва Хвостов надавил на очередную кнопку звонка, как противоположная на лестничной клетке дверь отворилась и из квартиры выглянула сухая древняя старушка с морщинистым, будто гофрированным, лицом.

— Их никого нет дома, — шамкая беззубым ртом, сказала она.

— Ясно, — произнес майор и, чтобы не молчать, заметил: — Подъезд у вас, бабуля, я смотрю, шикарный.

— У нас здесь "крутой" один живет, — словоохотливо отозвалась старуха. — Отделал до второго этажа. Выше он не поднимается. А чего надо-то, сынок?

— Поговорить. — Майор изучающе посмотрел на старуху. Знавал он таких старушенций, как прицепится, начнет небылицы плести — не отвяжешься.

Он как в воду глядел. Старуха преобразилась, будто даже помолодела лет на пятьдесят.

— Поговорить! — откликнулась она радостно и проворно распахнула двери. — Проходи, милок, я готова!

Хвостов вздохнул и переступил порог квартиры, приготовясь к долгой и нудной беседе. Хозяйка провела майора в зал. Жили здесь небогато, чистенько, в уюте. Самой ценной вещью в комнате был телевизор "Дэу". Очевидно, недавно приобретенный, он стоял на почетном месте. Его небольшой экран, по которому сейчас шел очередной сериал, одинаково хорошо был виден с самых комфортабельных точек зала: с дивана и кресел. В одном из них Хвостов и устроился.

— Хозяева на работе? — спросил он.

— Я и есть хозяйка, — бабуля взяла с журнального столика пульт дистанционного управления и, довольно ловко управляясь с ним, сделала звук тише. — Мы вдвоем с сыном живем.

— Он не женат?

Старуха села на диван, поправила складки юбки.

— Нет. И никогда не был.

— У вас такой молодой сын? — против воли удивился майор.

Бабуля улыбнулась, засветив оставшиеся у нее два или три зуба.

— Нет, что ты! Славке сорок семь лет. Он, как это называется… закоренелый холостяк. У меня еще дети есть. Дочка с зятем и внуками на другом конце города живет, а старший сын с семьей здесь недалеко.

— А как вас звать-то? — майор говорил громко, очевидно, полагая, что хозяйка глуховата.

— Да не кричи ты так, я хорошо слышу, хоть мне и восемьдесят годков стукнуло, — прошамкала старуха. — И память у меня хорошая. Я могу рассказать тебе о своей жизни с пеленок. А зовут меня Мария Алексеевна.

— А я Хвостов Борис Егорович, — разгрыз сухарик майор. — Будем знакомы. Я вот по какому делу, Мария Алексеевна. У вашего соседа Фефелева на работе большие неприятности. Магазин, в котором он работает, ограбили, а охранника, или сторожа, называйте как хотите, убили.

Старушка вытаращила глаза.

— Убили? — воскликнула она.

— Да, Мария Алексеевна, — печально подтвердил Хвостов. — К сожалению, бывают на свете убийцы и грабители. Мы пока никого ни в чем не обвиняем, но обязаны проверить каждого сотрудника магазина. Вы случайно не знаете, в котором часу Фефелев в субботу пришел домой?

Хозяйка уже оправилась от потрясения.

— Знаю, — не моргнув глазом, заявила она. — В тридцать пять минут первого.

Хвостов ошарашено уставился на бабулю. Он спросил наобум, и ответ старухи был для него полной неожиданностью. Майор внимательно посмотрел на Марию Алексеевну, в своем ли она уме, но сомневаться не приходилось. Умный ясный взгляд серых глаз старухи говорил о том, что в плане рассудка она даст фору Хвостову на сто очков вперед.

— Вы уверены, что Фефелев вернулся именно в это время? — тем не менее с нотками недоверия спросил он.

— Ну конечно! — усмехнулась старуха. — Я за свои слова и поступки отвечаю.

Похоже, на бабку можно было надеяться — не подведет.

— И откуда же такая уверенность, Мария Алексеевна?

— А я в субботу эротический фильм смотрела, — охотно пояснила старуха. — Старая я больно стала, сынок, из дому почти не выхожу. Так у ящика целыми сутками и торчу. А недавно сын новый телек купил, так смотреть по нему передачи — одно удовольствие. Ну, я в субботу лежала на диванчике и смотрела. Фильм как раз в тридцать пять минут первого закончился. Можешь по программе проверить. Только титры пошли, как за окном кошка моя замяукала. Нагулялась, значит, за день, домой просится. Телевизор я выключила и подошла к окну, чтобы Мурку впустить, а тут, гляжу, Фефелев идет из гаража.

— Постойте, постойте, у него разве машина есть? — сильно удивился этой новости Хвостов.

— Есть. "Москвич", голубенький такой.

— Он на нем и на работу ездит?

— Раньше ездил, а в последнее время перестал. Бензин, видимо, дорогой — не по карману.

Хвостов секунду подумал, прежде чем задал следующий вопрос:

— Вот вы сказали, что Фефелев шел из гаража. Как вы это определили?

Старуха махнула сухонькой ручкой.

— Очень просто. К гаражам одна дорога ведет — прямо. Если человек по ней идет, значит из гаражей, справа — от остановки, ну, а слева — из магазина.

— А вы очень наблюдательны, Мария Алексеевна, — Хвостов поднялся и стал благодарить старуху. — Огромное вам спасибо. Вы очень мне помогли. Если потребуются, ваши показания, я вас еще навещу. А сейчас, извините, дел по горло.

— Это тебе спасибо, что зашел, — провожая майора до двери, прошамкала старуха. — А то сын целый день на работе, перемолвиться словом не с кем.

Майор надел фуражку и вышел за дверь.

Мария Алексеевна говорила правду: неширокая дорога, начинаясь от середины дома, шла в глубь квартала.

Милицейский "УАЗик" стоял у подъезда. Хвостов наказал Алику дожидаться его на месте, а сам отправился к гаражам пешком. Идти было недалеко. Уже через пять минут майор вышел к гаражному кооперативу. Он представлял собой замкнутый прямоугольник, внутри которого находились еще несколько линий однотипных боксов. На входе, как и положено — ворота.

Завидев человека в форме, охранник — еще не старый человек с плутоватым лицом — вышел из проходной, кутаясь в поношенное пальтецо.

— Вы к нам, товарищ майор? — спросил он подобострастно. — Чем могу помочь?

Хвостов посторонился, пропуская лихо выезжавший из ворот "Жигуленок".

— Фефелев — вам знакома эта фамилия?

— Анатолий Владимирович? Как же, как же я его отлично знаю!..

— Часто в гаражах бывает?

Сторож очень хотел угодить. Он не переставал кланяться и кивать.

— Часто, часто. Дня не проходит, чтобы не появился.

— Говорят, он на машине своей в последнее время редко ездит. Чего же ему в гаражах делать?

— А он у нас это… — с видом наушника заговорил сторож. — Винодел великий. У него в гараже винный погребок. Колдует чего-то там. Сам пьет мало… из мензурки… Аристократ… Ценитель, так сказать, этого вида продукта.

— И когда же он появляется?

— Сразу после работы. С двадцати ноль-ноль как штык здесь торчит. Час, полтора побудет, потом уходит.

— А в субботу после полуночи тоже в гараже был? Не заметили?

— Не знаю, может, и был. В конце гаражей лазейка есть. Машина там не пройдет, а люди пользуются, кому лень обходить и домой в ту сторону ближе идти. Фефелев из них.

— Какой у него номер гаража?

— Восемьдесят седьмой. Это там, — сторож указал куда-то вправо, — в углу.

— Пойду посмотрю…

Хвостов отправился в указанном направлении, а сторож крикнул ему вдогонку

— А что случилось-то?

Не оборачиваясь, майор махнул рукой:

— Да он мне деньги должен, никак забрать не могу.

В некоторых боксах были люди. Кто-то чинил машину, кто-то что-то мастерил, а кто-то просто так пришел пообщаться с соседями. Жизнь в гаражном кооперативе шла своим чередом — вернее образ жизни. Майор сам имел машину и отлично знал, что такое гаражное сообщество. В нем нет ни чинов, ни званий — только автолюбители. В гаражах справляют дни рождения, крестины, юбилеи и даже поминки. Здесь могут починить любой электроприбор, выточить любую деталь, отремонтировать любой агрегат, не говоря уже о ремонте самой машины. В этом деле здесь все мастера. Не нужно ходить в библиотеку, не нужно иметь энциклопедию — иди в гараж и в нем получишь любой ответ на любой интересующий тебя вопрос. Вот такое оно гаражное братство.

В углу кооператива у распахнутых дверей гаража двое мужчин в спецовках возились с радиатором. Рядом с праздным любопытством, наблюдая за их работой, стояла чумазая то ли девушка, то ли женщина. Именно про таких говорят: особа неопределенного возраста. Одета в обноски, пестро, как цыганка. На голове кокетливая вязаная шапочка, на ногах давно вышедшие из моды вечерние туфли, которые были велики ей размера на три.

Хвостов приблизился к живописной группе.

— Здорово, мужики! — приветствовал он так, как приветствуют старых знакомых. — Денек сегодня чудесный! При такой погоде и работается веселее.

— З-здравствуйте! — заикаясь, сказал высокий, под два метра, ростом парень с туповатым вытянутым лицом.

— А нам все равно какая погода, лишь бы деньги за работу платили, — неприветливо произнес второй мужчина — невысокий плотный старик со смуглым, будто закопченным лицом.

Хвостов присел на корточки, сложившись, как перочинный нож, и посмотрел насмешливо снизу вверх.

— Намек понял, мужики. Я не халявщик. За хорошую работу хорошо плачу!

— Вот это другой разговор!

Мужчины прервали свое занятие, закурили и сели — старик на промасленную скамеечку, длинный на корточки, привалившись спиной к бамперу стоявшей в гараже машины. Женщина с улыбкой полоумной подошла ближе.

— Да иди ты отсюда Ва-а-алюха! Не видишь, ра-разговор у нас! — прикрикнул длинный на женщину.

Та отступила на шаг и, запустив руку под шапку, принялась с остервенением чесать голову.

Длинный пояснил:

— Это бо-о-омжиха Валька. Не обращайте на нее внимания, она с-с приветом.

— Причем с бо-ольшим… — хмыкнул старик. — Прижилась в кооперативе. Один сердобольный мужик гараж ей свой отдал. Машины у него нет, бокс зря пустует. Там она и живет. Все ее жалеют, кто мелочь подкинет, кто еду, кто одежду. Так и перебивается. Опять же нам польза. Она здесь на побегушках да территорию подметает… Так что у тебя с машиной-то, начальник?

— Да радиатор потек проклятый.

— Э-эх! — выражая сочувствие, покачал головой старик. — А на новый, что ж, денег нет?

— Нет, — сознался Хвостов.

— Ладно, приноси, попробуем залудить.

— Все, договорились. Завтра подъеду. — Майор кивнул на противоположный ряд боксов: — Здесь где-то мой хороший знакомый обретается… Фефелев…

Старик указал на тяжелые ворота с большим замком и массивной ручкой:

— А вот его гараж. Восемьдесят седьмой.

— Да-да… — Хвостов огляделся с видом человека, который узнал местность. — Припоминаю. Был я у него как-то в гараже. "Москвич" у него старенький. Бегает еще?

— Теперь будет бегать, — лениво отозвался старик. — А то год стоял в гараже — покрышки прохудились, аккумулятор закипел…

Старик умолк. Когда Хвостов понял, что это все и продолжения рассказа не последует, он спросил:

— И что же это за такое чудо свершилось, что машина теперь ездить станет?

Мужчины с понимающим видом переглянулись.

— Ра-а-азбогател ваш Фе-фе-фефелев, — посмеиваясь, сказал молодой. Заикался он как-то странно, будто имитировал падение снаряда. — Се-егодня утром со-со своим другом Геной ездил на а-автомобильный базар, ку-ку-ку-купил четыре новых покрышки и а-аккумулятор.

— Ого! — воскликнул Хвостов, чувствуя, как запрыгало сердце. Наконец! Наконец-то появилась хоть какая-то зацепка. Вслух, стараясь казаться безразличным, спросил: — И как же это ему удалось разбогатеть?

Длинный пожал плечами:

— А-а черт его знает. Я у него не спрашивал.

— С ним мало кто общается, — вклинился старик. — А вообще-то вашего Фефелева не любят в гаражах.

— Это почему же?

Старик затоптал сигарету и сплюнул.

— Скупердяй он и крохобор. Один Генка с ним и якшается. И то, видно, потому, что Фефелев его в своем подвальчике вином подпаивает. Мы один раз ему на машине диск сцепления меняли. Так он нам потом вина вынес… в мензурке! — Старик снова сплюнул. — Издевается гад! Где это видано, чтобы русскому человеку вино в аптечной мензурке подносили? Ага… Вот сегодня он для машины обновки купил, думаешь, обмоет? Хрен там!..

— Да, нехорошо, — посочувствовал Хвостов. — Он ведь в гаражах каждый день бывает?

— Ясное дело. Как на работу ходит. "Табельный", одним словом.

— А в субботу после полуночи его здесь не видели?

Хвостов спросил будто невзначай, однако мужчины разом смекнули, что именно ради этого вопроса и подошел к ним милиционер. Оба замкнулись, очевидно, сообразив, что сболтнули о Фефелеве лишнее.

— Я в субботу рано из гаражей ушел, — каким-то отчужденным тоном изрек старик и, кряхтя, поднялся, показывая тем самым, что ему с напарником пора браться за работу.

Длинный тоже встал.

— Я у-ушел вместе с де-де-дедом, — сказал он. — И вообще Фе-е-ефелева я в тот день не-не-не видел.

— Я дядю Толю видела! — неожиданно сказала Валя. Голос у нее был писклявым, дикция отвратительная.

Хвостов поднялся вслед за мужчинами и уставился изучающим взглядом в лицо бомжихи, на котором блуждала идиотская улыбка.

— Ей можно верить? — майор перевел взгляд на старика, но тот только развел руками. Молодой промолчал, а Хвостов осторожно, чтобы не спугнуть бомжиху, спросил: — Это точно было в субботу, Валя?

Женщина безмятежным взглядом смотрела на майора, продолжая скалиться остатками гнилых зубов. Тогда Хвостов достал из кармана новенькую, не очень большого достоинства купюру и, похрустев ею, зажал между пальцами.

— Расскажешь, как было дело, получишь…

Заворожено глядя на деньги, Валюха загундосила:

— Суббота это была. Я в тот день в казино у Ганса сидела, по телевизору слышала, диктор объявлял.

— В каком еще казино? — не понял Хвостов.

— В игорном доме, — будто даже кокетничая с майором, сказала Валюха и снова запустила пятерню под шапку. — Там они играют.

— Что ты ме-ме-мелешь, чу-у-учело! — просвистел падающий снаряд. — Ка-а-акой еще игорный до-дом? Всех под ста-а-атью подведешь, ду-ду-дура! — Длинный повернулся к Хвостову и, сильно волнуясь, заговорил: — Не слушайте вы ее, то-то-товарищ ма-а-айор. Нет никакого игорного до-дома. Просто у нас мужики в гараже Га-га-ганса собираются в нарды перекинуться. Та-а-ак в шутку гараж этот и зо-о-зовут: кто ка-ка-казино, а кто и-игорный дом.

— Да я вам, ребята, верю, — прохрустел Хвостов. — Чего так всполошились-то? А почему Ганс?

Длинный, видимо, понял, что опасность прошла стороной.

— А-а… — махнул он рукой. — Это у му-му-мужика прозвище такое. Он когда-то в Ге-е-ермании служил. А зо-зо-зовут его Сергей Ва-а-асильевич. У него в гараже те-е-елевизор стоит. Так Ва-ва-валюху туда иной раз пускают фильм какой-нибудь по-посмотреть.

— Да-а по-оше-ол ты-и! — вдруг диким голосом заорала бомжиха. — Са-а-ам ду-ду-дурак! — она резко повернулась и походкой, какой двигается лыжница, стала удаляться прочь.

— Чего это с ней? — ошарашено спросил Хвостов.

Старик повертел пальцем у виска.

— Бывает…

Майор ринулся вслед за Валюхой. Передвигалась она очень быстро. Однако там, где заканчивался ряд гаражей, он догнал ее и схватил за руку.

— А-а… — недорезанным поросенком завизжала бомжиха, пытаясь вырвать рукав из цепких рук майора, и неожиданно заканючила: — Пусти-и, прокля-аты-ий!

— Ладно, ладно, Валюха, успокойся! — свободной рукой Хвостов полез в карман, достал еще одну купюру и, присоединив ее к первой, повертел перед носом бомжихи. — Я тебе еще одну денежку дам, только расскажи, когда ты Фефелева видела?

Валюха тут же успокоилась. Она высвободила руку и, схватив деньги, ловко сунула их за пазуху. Затем вытерла рукавом повисшую под носом каплю и лучезарно улыбнулась.

— Я фильм по телеку смотрела. Там голых мужиков и баб показывали… Досмотреть не дали. Ганс послал меня за водой, чай хотел поставить… Я вышла на улицу, а там Фефелев этот, гараж свой закрывает.

— И что же потом?

— Че, че — домой пошел!

— В руках у него ничего не было?

Бомжиха покрутила головой:

— Не-а…

— Ладно, бывай! — Хвостов похлопал Валюху по плечу и быстрым шагом направился к воротам.


Вечером майор позвонил Селиванову домой. Трубку взяла Женина мама.

— Здравствуйте, Тамара Александровна, — прохрустел Хвостов. — Сын ваш требуется.

— А, Борис Егорович, — прозвучал в трубке еще молодой и довольно приятный голос. — А Жени нет.

— Что так?

В ответ раздался смешок.

— Не хочется кляузничать на собственного сына его же начальнику, но раз уж вы им интересуетесь, то скажу. По-моему у Жени новая пассия появилась. Часа два назад позвонила какая-то девица, он вдруг засобирался и ушел.

— Когда вернется, не сказал?

— Нет.

— Как только придет, пусть мне позвонит.

— Но он может заявиться и в час ночи, — возразила Тамара Александровна. — Что тогда?

— Тогда пусть немедленно почистит зубы и ложится спать.

— Ха-ха, — залилась звонким смехом трубка. — Нет, серьезно, Борис Егорович, что ему передать?

— Передайте, чтобы по девкам меньше шлялся, — с напускной строгостью сказал Хвостов. — Пускай завтра на работу пораньше придет. Да не сонный и в форме. Дело есть… Спокойной ночи.

Глава тринадцатая

На следующий день Женя пришел на работу на сорок минут раньше. Хвостова еще не было. Он заявился полчаса спустя, потрясая листом бумаги.

— Вот, был у прокурора, — сказал он, пожимая помощнику руку. — Выбил ордер на обыск в квартире Фефелева.

Селиванов вытаращил глаза.

— Фефелева? — переспросил он. — Вы думаете, он и есть грабитель и убийца?

— Уверен!

— Но почему?! — изумленно воскликнул Селиванов.

— У меня есть веские причины, Женя. По дороге объясню, — солидно сказал майор и похлопал по кобуре. — Взял вот на всякий случай. Мало ли что может выкинуть этот "отморозок". Поехали, возьмем его тепленького, прямо из постели.

Тепленького Фефелева взять не удалось. Оказывается, Анатолий Владимирович ушел в гараж за картошкой. Об этом сообщила жена завскладом — полнотелая, щедро накрашенная женщина с заплывшими жиром глазками. У нее были редкие светло-рыжие, почти желтые волосы. Взбитые и зафиксированные лаком, они напоминали сахарную вату. Мадам Фефелева уже была готова к выходу. На ней было желтое платье, сильно обтягивающее обширный живот, в центре которого красовалась большая пряжка. Узнав, в чем дело, хозяйка решила остаться дома.

— Скажите откровенно, — ужасно расстроенная она опустилась в прихожей на стул. — Вы считаете, что преступник мой муж?

Хвостов постарался, как мог, успокоить бедную женщину.

— Поймите, совершено тяжкое преступление: убийство и ограбление. Обыск в этом случае дело обычное. Возможно, в ближайшее время и остальные работники "Бриллианта" подвергнуться этой неприятной процедуре.

— Я все понимаю, — неохотно согласилась Фефелева, — но у меня в голове не укладывается, что моего мужа можно хоть в чем-то заподозрить. Он честный и порядочный человек, пример для детей. Слава Богу, что сыновья уже ушли и не увидят нашего позора.

— Да не убивайтесь вы так, — посоветовал Хвостов. — Все будет хорошо.

Селиванов ушел за понятыми. Вскоре он вернулся с уже знакомыми майору благообразными старичками из соседней квартиры, которые были смущены отведенной им ролью стать свидетелями бесчестья семьи Фефелевых.

Тут явился и сам хозяин. Он никак не ожидал увидеть в своем доме милиционеров и соседей. Фефелев сразу смекнул, зачем пожаловали к нему непрошеные гости, однако виду не подал, до какой степени потряс его сей факт. О его внутреннем состоянии можно было судить только лишь по появившимся вдруг на щечках красным пятнам да выступившей на лысом черепе испарине.

Завскладом аккуратно поставил у ног пакет с картофелем, очень внимательно ознакомился с ордером на обыск и своим хорошо поставленным голосом, произнес басом лишь одно слово:

— Приступайте!

Напрасно Хвостов и Селиванов потратили полтора часа на поиски улик, указывающих на причастность Фефелева к преступлению в "Бриллианте". Кроме трех колец, кулона, цепочки да пары сережек, принадлежавших жене завскладом, иных драгоценностей в доме не было. Но Хвостов не отчаивался.

— А теперь, Анатолий Владимирович, — прохрустел он, — осмотрим ваш гараж.

И здесь выдержка Фефелева не подвела.

— Я готов! — лаконично произнес бывший завскладом.

Идти в гараж Фефелева категорически отказалась.

— С меня достаточно разгрома в квартире, — сказала она милиционерам с нескрываемой неприязнью. — После вас целый месяц все нужно расставлять по своим местам. Раз на работу я все равно уже не попаду, возьмусь за уборку.

Старичков решили за собой не таскать. Понятых можно будет найти и в гаражах. Втроем — Хвостов, Селиванов и Фефелев — отправились на милицейском "УАЗике" в гаражный кооператив.

Вчерашние знакомые Хвостова, старик и длинный, увидев суровые лица вылезшей из машины делегации, застыли с раскрытыми ртами.

— Подходи записываться в понятые! — крикнул им майор.

Без лишних слов мужчины оставили в покое очередной агрегат и покорно подошли к Хвостову. О том, чтобы залудить ему радиатор, они и не заикались.

Гараж Фефелева оказался доверху забит хламом. Чего здесь только не было: начиная от новеньких листов шифера и заканчивая старым холодильником с оторванной дверцей, в котором хранились всевозможные склянки. Свободное место оставалось разве что на багажнике, установленном на крыше машины. Чтобы получить доступ к полкам, машину пришлось выгнать. Между прочим, кругом царила чистота, все вещи аккуратно расставлены на полках, на некоторых имелись бирки. Сантиметр за сантиметром Хвостов и Селиванов осмотрели гараж, однако и здесь ничего не нашли.

В подвале милиционеры с удивлением оглядели стеллажи и хранившиеся на них бутылки, на которые были наклеены этикетки с указанием сорта винограда и года сбора урожая. На земляном полу стояли еще несколько бутылей, по самое горлышко заполненных темной жидкостью. Середину подвала занимали журнальный столик и два низких стульчика.

Вот здесь-то, за одним из кирпичей в стене, Хвостов и обнаружил тайник. Из него, к изумлению старика и длинного, он извлек несколько аккуратно сложенных пачек денег.

— Чьи? — спросил майор, раскладывая деньги на журнальном столике.

— Разумеется, мои, — пробасил Фефелев.

— Откуда такая крупная сумма денег, Анатолий Владимирович?

Завскладом, очевидно, решил занять позицию оскорбленного человека.

— Личные сбережения, — произнес он с вызовом.

Хвостов покачал головой, делая вид, будто верит.

— Угу… Сами покажете, где драгоценности, или продолжить поиски?

— Ищите! — с безразличием заскучавшего вдруг человека произнес Фефелев.

После получаса бесплодных поисков Хвостов, наконец, сдался и закончил обыск. Найденных денег вполне хватит для того, чтобы прижать завскладом.

— Ну что ж, Анатолий Владимирович, — сказал майор, вылезая из подвала и отряхиваясь. — Вам придется проехать с нами в Управление для объяснений.

Глава четырнадцатая

Время было послеобеденное. Селиванов сидел на стуле у стены и клевал носом. Вчера они с Таней ходили на дискотеку. Домой он вернулся далеко за полночь, и пяти часов сна для его молодого организма было недостаточно. Женя дал себе слово сегодня взять у девушки отгул и хорошенько выспаться, не то Хвостов влепит выговор за мятый вид и систематическое дремотное состояние.

Майор, сгорбившись, сидел за своим рабочим столом, напоминая огромную хищную птицу. Обычно в минуты раздумий он брал лист бумаги, разрывал его на мелкие кусочки, затем из них скатывал трубочки, из трубочек шарики, которые раскладывал ровными рядами на столе. Так было и на этот раз.

— Может быть, начнем допрос Фефелева? — спросил Женя, с трудом вырываясь из сладких объятий Морфея.

Хвостов скатал очередной шарик.

— Рано…

Вот уже почти четыре часа заведующий складом томился в подвальном помещении ГУВД, в изоляторе временного заключения, и майор решил продержать его там как можно дольше.

— Пускай посидит, — Хвостов положил шарик, заполнив ряд, и приступил к раскладыванию следующего. — Пообщается с тамошней публикой, подышит воздухом камеры, авось будет посговорчивее.

За то время, что Фефелев просидел в изоляторе, майор успел кое-что сделать. Он поговорил по телефону с Ларионовой, встретился с Нечаевым, вызвал директора Кадамова, который привез ему книги по бухгалтерскому учету и другую документацию, а также сходил к эксперту Смыслову. Короче, к допросу завскладом Хвостов был готов.

Но вот майор сгреб со стола шарики и сбросил их в корзину для бумаг.

— Давай, Женя, тащи сюда этого Фефелева, будем потрошить, — распорядился он. — И чтобы все было, как полагается: конвой, наручники, зверское выражение лица — в общем, постарайся нагнать на него побольше страха.

— Чтобы он, — подхватил Селиванов, — увидев вас, решил, что вы его спаситель, упал к вам в ножки и покаялся?

— Я был бы не против.

Пока Селиванов ходил за завскладом, Хвостов еще раз прокрутил в голове план допроса. Наконец привели Фефелева. К разочарованию майора, он не был подавлен, наоборот, казался бодрым, невозмутимым и выглядел так, будто провел четыре часа не на нарах в зловонной камере, а в шезлонге в солярии. Дождавшись, когда с него снимут наручники, Фефелев с гордо поднятой головой прошествовал через кабинет и сел на приготовленный для него стул напротив майора.

— Итак, гражданин Фефелев, — начал Хвостов, — вы задержаны по подозрению в убийстве охранника и ограблении магазина "Бриллиант". Чуть позже вам будет предъявлено официальное обвинение по этим статьям.

Фефелев издал звук, похожий на храп заартачившегося жеребца.

— Чушь! Я никого не грабил, не убивал, и вы это прекрасно знаете.

— Советую вам не впадать в амбицию, — тоном корректного человека изрек Хвостов. — У вас есть возможность сделать добровольное признание. Используйте ее — это в ваших же интересах.

— Не уговорите! — пробасил Фефелев.

Хвостов с сожалением покачал головой:

— Вы самоуверенны. В вашей ситуации это не лучший стиль поведения. Вы усугубляете свое и так незавидное положение и усложняете мою задачу. Но я все же постараюсь доказать, что вы преступник.

— Доказывайте! — разрешил завскладом.

Хвостов глянул в свои записи.

— На прошлом допросе седьмого апреля, вы утверждали, что вернулись домой в полночь?..

Квадратный подбородок Фефелева потерял твердость. Секунду поколебавшись, он сказал:

— Ну, говорил…

— А вот ваша соседка Мария Алексеевна утверждает, будто вы пришли на полчаса позже.

— Все же раскопали? — губы Фефелева тронула едва заметная усмешка. — Конечно же, это многое меняет?

— Не хотелось бы огорчать вас, — с траурным видом признался майор, — но это действительно так… Мы точно знаем, что вы ушли со свадьбы в двадцать три сорок. Если бы вы, как утверждали ранее, в полночь уже были бы дома, то вас никто ни в чем бы не заподозрил. Времени для совершения преступления маловато. Но если добавить полчаса, то его вполне должно хватить на то, чтобы добраться до магазина, совершить преступление и вернуться домой.

— Ерунда! — фыркнул завскладом. — Разве баба Маша не говорила вам, что я возвращался из гаража?

— Говорила. И бомжиха Валюха видела, как вы запирали двери своего бокса.

Фефелеву не удалось скрыть удивление, вызванное осведомленностью майора.

— Так в чем же дело?! Эти полчаса я провел в подвале, переливал вино.

Хвостов откинулся на стуле с видом человека, которого не проведешь.

— Не-ет! В гараж вы заходили для того, чтобы спрятать деньги и драгоценности. Не тащить же награбленное домой!

— Вы ошибаетесь, — сдержанно сказал завскладом. — Я не убийца и не грабитель. А ваши инсинуации очень легко опровергнуть.

— Будьте добры!

— Я ушел со свадьбы в двадцать три сорок. Смерть охранника, как показывают остановившиеся часы, наступила в двадцать три пятьдесят. За десять минут я просто физически не успел бы добраться до магазина и совершить преступление.

— Ага! — произнес майор с радостью охотника, загнавшего в ловушку крупного зверя. — Признаться, я с большим нетерпением жду, когда вы приведете этот довод. Однако не стоит забывать, что на остановившийся будильник обратили наше внимание именно вы… Ознакомьтесь, пожалуйста…

Майор подал Фефелеву лист бумаги. Завскладом взял его и, отдалив, попробовал читать, однако освещения было недостаточно, и ему понадобились очки, изъятые у него ранее при личном досмотре. Хвостов с готовностью вернул Фефелеву необходимый предмет, и тот, водрузив очки на нос, углубился в изучение документа.

— Нонсенс! — возвращая бумагу, заявил Фефелев тоном, не терпящим возражений. — Белиберда!

— Ну почему же, — начиная терять терпение, произнес майор. — По-моему, заключение экспертизы составлено очень грамотно. А если вы не поняли, то я поясню вам, что имеющиеся на корпусе и в механизме будильника повреждения не могли возникнуть в результате удара при падении, а на него воздействовали каким-то тяжелым предметом. Иными словами вы намеренно испортили часы перед тем, как показать их нам. Вы будете спорить с результатами экспертизы?..

— Вы не можете доказать, что часы сломал именно я.

Майор склонил голову.

— Возможно. Однако заключение экспертизы дает мне право не принимать во внимание показания будильника. А значит, я могу предположить, что смерть охранника наступила не в двадцать три пятьдесят, а ровно в ноль-ноль часов. Теперь вы становитесь у нас подозреваемым номер один. Хотите послушать, как было дело?

— Очень интересно, — буркнул Фефелев.

— Я того же мнения, — сказал Хвостов. — Вы вышли из дому Бериковой в двадцать три сорок и направились к магазину. Мы с помощником проверяли: до него пятнадцать минут ходу. В двадцать три пятьдесят пять были у дверей "Бриллианта". Не знаю, какой у вас был довод, чтобы убедить охранника открыть вам дверь, но думаю, веский, раз он решился впустить вас. Владимир Сечин вам доверял и не хотел лишний раз беспокоить ребят из пункта охраны. Поэтому он придержал кнопку датчика, когда вы входили в двери. На это вы и рассчитывали. Таким образом, вы, не поднимая шума, проникли в магазин. Ничего не подозревавший охранник повел вас в подсобку. Оказавшись за его спиной, вы ударили его принесенной дубинкой, а затем для верности нанесли удар ножом в сердце. Десяти минут вам хватило на то, чтобы очистить сейфы и собрать наиболее ценные побрякушки. Конечно же, вы заранее все спланировали, изготовили дубликат ключей от сейфа Нечаева, наметили, что возьмете, а возможно, учитывая вашу педантичность, даже составили список вещей, которые вам предстояло украсть. При помощи полоски целлулоида или похожего материала вы зафиксировали кнопку сигнализации, а когда вышли и закрыли двери, целлулоид выдернули. Идти от магазина до вашего гаража также пятнадцать минут. Я это вчера проверил. В двадцать пять минут первого вы были у себя в боксе. Примерно в половине Валюха видела, как вы закрываете ворота, а в тридцать пять минут первого вас заметила Мария Алексеевна. Вы шли домой. Ну, как вам схема преступления? По-моему, я ни на минуту не выбился из вашего графика?..

— Вздор! — безапелляционным тоном заявил Фефелев. — Это всего лишь ваша гипотеза.

— Да вы дятел! — не сдержавшись, воскликнул Хвостов. — Сколько можно долбить одно и то же?

— Как бы вы меня не оскорбляли, — с достоинством сказал завскладом, — доказательств моей виновности у вас нет.

На птичьем лице Хвостова возникла улыбка Люцифера:

— Извольте! Сегодня я встречался с Нечаевым. Он отлично помнит, какая сумма денег оставалась у него в сейфе. Также я просмотрел кое-какие записи по вашему магазину. — Майор похлопал по лежащим у него на столе канцелярским книгам. — Особенно меня заинтересовало количество проданного товара за субботний день. Так вот, если к деньгам из сейфа Нечаева прибавить выручку за субботу и вычесть деньги, истраченные вами на покупку новых покрышек и аккумулятора для вашей машины, то как раз получится вот эта сумма. — Хвостов извлек из ящика стола пакет с изъятыми у Фефелева деньгами и бросил его на столешницу. — И это еще не все. Я взял у Нечаева отпечатки пальцев. Думаю, перед тем, как положить деньги в сейф, он обязательно их пересчитывал, а раз так, то на новеньких купюрах должны остаться отпечатки его пальцев. Сегодня экспертиза это установит. И если вы, — в голосе майора прозвучала угроза, — после такой неопровержимой улики станете отрицать очевидное, я посажу вас на ночь к отъявленным уголовникам, а завтра утром вы будете умолять меня выслушать ваше признание.

— Гм, гм, — произнес в кулак Фефелев. Глядя в пол, он несколько секунд раздумывал, затем поднял к Хвостову свои увеличенные стеклами очков глаза. — Признаться, вы загнали меня в угол, гражданин следователь. Мне ничего не остается, как рассказать вам правду.

— Давно бы так, — самодовольно проворчал Хвостов.

— Деньги эти действительно из магазина, но я "Бриллиант" не грабил, и охранника не убивал.

Хвостов дернулся так, что кости его громыхнули, будто кто-то встряхнул копилку с монетами.

— Что?! — заорал он и содрал с лица очки. К этому трюку майор прибегал крайне редко, только в том случае, когда хотел ошеломить противника. Дело в том, что глаза у него были необычные — черные, как нефть, почти без зрачков. И у собеседника, глядевшего в них, создавалось странное ощущение, что глазами Хвостова на него смотрит сам дьявол. — Вы надо мной издеваетесь, да?

Фефелев замер с открытым ртом, затем стряхнул с себя оцепенение и нечленораздельно забубнил:

— И все равно я не убийца… Я на самом деле, — вдруг заторопился он, — после свадьбы пошел в гараж. Мне нужно было перелить вино.

Хвостов напялил очки и, вложив в слова весь имеющийся у него в запасе сарказм, произнес:

— Сейчас вы скажете, что в сутках нет более благоприятного времени для переливания вина, чем половина первого ночи…

— Не надо шутить, гражданин майор, — обиделся Фефелев. — Мне сейчас не до смеха. А вино мне просто необходимо было перелить. Если вы сталкивались когда-нибудь с виноделием, то должны знать, что вино должно храниться в доверху заполненной таре, иначе при взаимодействии с воздухом оно скисает. Утром я взял из двадцатилитровой бутыли три литра своего лучшего мускатного вина, чтобы угостить желающих на свадьбе Нечаева. Перед работой я не успел перелить вино в более подходящую посуду, поэтому пришлось заняться этим ночью.

Трагедия в "Бриллианте" для меня была полной неожиданностью, — Фефелев тяжко вздохнул. — С деньгами же меня черт попутал, признаюсь. Как вы помните, в субботу я выполнял в магазине не только свои обязанности, но и обязанности завсекцией. Вечером, сложив в сейф Нечаева драгоценности, я взял лежавшие там деньги и вместе с дневной выручкой, на всякий случай, переложил их в свой сейф. Причем положил я деньги в специальное отделение в сейфе, которое также запирается на ключ. Обычно ключ хранится в сейфе, но в этот раз, учитывая, что сумма крупная, деньги чужие, я для верности взял его с собой.

Утром я обнаружил, что сейфы вскрыты, драгоценности похищены, а вот до денег преступник добраться не смог. Дубликата ключа от отделения у него, по-видимому, не было… В общем, деньги эти я взял, — не глядя на уныло Хвостова, произнес завскладом, — и спрятал в туалете. А потом незаметно вынес.

По лицу майора нельзя было понять, верит он Фефелеву или нет. Тон же, каким он заговорил, все еще был насмешливым:

— Вы очень мудро поступили, Анатолий Владимирович. Прикарманили денежки, а вину свалили на другого. Думаю, истинный владелец "Бриллианта", господин Шигаев, узнав о вашем поступке, будет в восторге и в будущем не предложит вам в своем магазине не только место завскладом, но и место уборщика пыли с драгоценностей, иначе вы и ее унесете к себе в гараж… А может быть, и предложит… Впрочем, найти себе новую должность вы сможете не скоро — после отбывания срока, как это принято говорить, в местах не столь отдаленных.

Фефелев остолбенел.

— Вы хотите сказать, что меня посадят? — спросил он тихо.

— Это решит суд, — бесстрастно произнес майор. — Что было дальше?

Потеряв былую уверенность, завскладом продолжил свой рассказ:

— Видите ли, моя жена категорически против моего занятия виноделием. В гараж она не ходит и даже не подозревает, какая коллекция вин хранится в подвале. Это увлечение съедает определенную часть моих доходов, и узнай об этом жена, скандала не избежать. Я опасался, что в процессе следствия вы допросите супругу, и мое хобби вылезет наружу, поэтому передвинул время возвращения домой на полчаса раньше, даже не упомянув о гараже. Тем более, что жена в тот день легла спать рано и не знала, когда я вернулся.

Поначалу баба Маша вылетела у меня из головы, да и, признаться, я считал себя вне подозрений, и тому, что она видела меня в тридцать пять минут первого, значения не придал. Позже я случайно услышал ваш телефонный разговор с патологоанатомом. Вы решили, что смерть охранника наступила в полночь. Вот тогда я вспомнил о соседке… Точно так же, как и вы, просчитал время и ужаснулся. Я идеально подходил на роль преступника. В том, что вы рано или поздно выйдете на Марию Алексеевну, я почему-то не сомневался. Тогда-то я и установил на часах стрелки на одиннадцать пятьдесят, положил часы на пол и наступил на них. Будильник остановился, а я обратил на него ваше внимание. Значение имели несколько минут и, собственно говоря, можно было поставить стрелки и после полуночи. Тогда по выведенной вами и мной схеме я тоже был бы вне подозрения: не успевал, так сказать, после "грабежа" вернуться домой. Но я предпочел не успеть попасть в "Бриллиант". Вот и все. Подвела меня покупка шин и аккумулятора. Уж очень хотелось укомплектовать машину.

Фефелев замолчал и в ожидании приговора уставился на Хвостова. Тот сидел с провалившейся меж острых плеч головой, похожий на летучую мышь, и тоже молчал.

— Вот вам бумага и ручка, — наконец изрек он. — Сядьте поближе к столу и подробно напишите обо всем, что только что нам рассказали.

— Но вы-то мне верите или нет? — пытаясь заглянуть в глаза собеседника, спросил завскладом.

— Время покажет, — уклонился от прямого ответа Хвостов.

В течение часа Фефелев писал признание, потом Женя отвел его в изолятор временного заключения и вернулся в кабинет.

— Вы считаете, Фефелев рассказал нам правду? — спросил он.

Хвостов отложил листы с признанием завскладом в сторону.

— По-видимому, да. Такое невозможно придумать.

— Фефелева действительно будут судить, или вы сказали это просто так, чтобы припугнуть его?

— Судить, конечно, будут, — с суровым видом сказал майор. — Но, принимая во внимание, что до этого случая завскладом не привлекался к уголовной ответственности, да при условии, что он вернет потраченные деньги их владельцу, ему, я думаю, дадут всего пару лет, да и то условно.

— Значит, мы зря его держим в камере?

— Ну почему зря? — прохрустел Хвостов. — Это будет ему хорошим уроком. Пусть посидит ночку за решеткой, подумает, а утром мы возьмем с него подписку о невыезде и выпустим. Ты за него, Женя, не беспокойся. У нас иные заботы. Мы снова с тобой остались без главного подозреваемого! — Майор взглянул на часы. — Ого! Время как летит! На сегодня рабочий день будем считать закончился. А завтра с утра займемся дамами: ты Атаулиной, я Ларионовой. Их мы с тобой еще не прощупывали.

— Вы думаете, Ильмира способна на преступление? — спросил Женя, поднимаясь вслед за майором и направляясь к двери.

— Очень даже может быть, — Хвостов снял с вешалки фуражку, надел ее и, пропустив Селиванова в коридор, вышел сам. — У Атаулиной финансовые трудности, — сказал он, закрывая на двери ключ. — Муж ее, сам знаешь, сидит в тюрьме, дома двое детей да мать пенсионерка. Деньги ей ох как нужны, да и Ларионова, я считаю, не откажется. Ради них, по моему мнению, она готова на все. Сменщика охранника тоже не мешало бы хорошенько потрясти. Бекбулатов единственный из подозреваемых, кого не было на свадьбе, и ему проще всего было совершить преступление. Им так же придется заняться тебе.

На улице милиционеры пожали друг другу руки и разошлись.

Глава пятнадцатая

Средняя школа № 115 — двухэтажное со сложной конфигурацией здание — стояла в небольшой котловине, стенки которой были укреплены железобетоном. Из-за установившейся теплой погоды занятия по физкультуре уже проводились не в спортзале, а на улице. Селиванов, пока шел вдоль длинного забора школы, с улыбкой наблюдал за тем, как молодой физрук в спортивной форме гонял старшеклассников по стадиону, покрикивая:

— Раз, два, три!.. Раз, два, три!.. Подтянулись!..

Физрук был очень молод и, очевидно, еще не пользовался у школьников большим авторитетом, так как парни дурачились, притворяясь, что бегут из последних сил, а некоторые девушки вообще перешли на шаг.

Женя переступил высокий порог калитки, спустился по крутым ступенькам на разлинованную белой краской площадку для построений и, пройдя по ней, вошел в фойе школы. Сегодня Селиванов для солидности надел милицейскую форму. Две девчушки-подростка (очевидно, дежурные), сидевшие за столом и весело щебетавшие, заметив постороннего, враз смолкли.

— Вы к кому? — спросила курносая школьница с горстью рассыпанных по лицу веснушек.

Женя снял фуражку и сунул ее под мышку.

— К директору. Он у себя?

— Не он, а она, — поправила милиционера вторая ученица с большущими синими глазами. — У нас директриса.

— Понял. Как ее зовут?

— Елена Васильевна.

— Ну, пока, спасибо за информацию.

Селиванов шагнул было к двери с табличкой "Директор", однако синеокая остановила его.

— Подождите! — сказала она строго. — Ваша фамилия, имя, отчество?

Женя остановился с озадаченным видом.

— Селиванов Евгений Кимович. А зачем вам это?

— Нужно!

Синеокая стала старательно записывать в журнал, а конопатая ехидно заметила:

— Вы думаете, мы здесь просто так сидим? У нас задание — записывать, кто, когда приходит и уходит.

— Именно к директрисе? — съязвил Женя. — Вы что же, девочки, на нее компромат собираете?

Подружки переглянулись и захихикали.

— Да нет. Нам все равно, кто к кому ходит. Так из ГорОНО распорядились. Бандитов ловим.

— Я тоже, — вздохнул Женя. — Злая директриса-то?

— Увидите! — тоном человека, который не хотел бы прослыть сплетником, изрекла синеокая.

Селиванов ступил в приемную. Секретарша была не из красавиц — маленькая, толстая и в очках. Она сидела у широкого окна за столом и стрекотала на пишущей машинке. Конечно же, директор была женщина — мужчина наверняка посадил бы в приемной нечто грудастое, длинноногое, с распущенными волосами и ярко накрашенными ногтями. Впрочем, строгое ГорОНО вряд ли разрешило бы держать в школе подобное создание. Не ночной клуб все-таки.

— Я к директору.

— Проходите.

Оказывается, грудастое, длинноногое, с распущенными волосами и ярко накрашенными ногтями создание находилось в кабинете! По-видимому, заведующий ГорОНО был мужчина. Директриса сидела боком у стола для заседаний, закинув ногу на ногу, и (обычное в школе явление) писала.

— А-а… — зажгла она на своем хорошеньком личике приветливую улыбку. — Из милиции пожаловали? Опять профилактика борьбы с правонарушениями?

— Я по другому делу. — Селиванов вручил директору удостоверение и уселся на предложенный стул. Пока женщина изучала красную книжечку, огляделся.

А директриса, оказывается, тяготела к роскоши. Стены кабинета обила рейками. Но вида не было. Очевидно, ремонтом занимались учащиеся под руководством трудовика. Рейки грубо оструганы, плохо подогнаны, с сучками да задоринками. Банно-заборный вариант получился.

Чело директрисы омрачилось.

— Давненько в нашу школу уголовный розыск не заглядывал, — сказала она, возвращая удостоверение. — Случилось что-нибудь?

— Вы не беспокойтесь, — на округлом лице Жени включилась добродушная улыбка. — Ничего не произошло. Просто мне нужно побеседовать с одним из ваших учеников. Он проходит у нас по делу как свидетель.

Темная тучка на лице директрисы рассеялась.

— И кто же это?

— Атаулин. Числится у вас такой парень?

Припоминая, директриса постучала концом шариковой ручки по щеке.

— У нас их двое. Они братья, кажется. Один учится в десятом классе, другой, если я не ошибаюсь, в шестом. Вам который нужен?

— Старший.

— Сейчас его позовут. — Директриса встала, неуловимым движением огладив юбку на крутых бедрах, высокими каблуками процокала к двери и, открыв ее, велела секретарше: — Надя, попросите дежурных девочек, пусть кто-нибудь из них сходит в десятый "А" класс и позовет Атаулина Альберта.

Пишущая машинка перестала стрекотать. Послышался звук отодвигаемого стула. Секретарша встала и протопала в фойе.

Селиванов тоже поднялся.

— Благодарю за оказанную услугу, Елена Васильевна, — сказал он, приближаясь к директрисе. — Следствие по делу еще не закончилось, и мне бы не хотелось поднимать вокруг него ненужную шумиху, тем более среди учеников. Поэтому, как только Альберт появится, скажите ему, что я жду его во дворе. На спортивной площадке я видел скамейку. Пусть подойдет туда.

Директриса стояла в дверях. Женя протиснулся мимо ее роскошного бюста, посторонился, пропуская к своему месту возвращавшуюся секретаршу, и вышел в фойе.

— И как вам наша директриса? — с любопытством спросила его сидевшая уже в одиночестве синеокая.

Вместо ответа Селиванов оттопырил большой палец правой руки. Помахав на прощанье ученице, покинул здание школы.

Парень появился минут через пять. Хрупкий, с тонкой шеей, он казался совсем еще ребенком, и Селиванов даже усомнился: уж не младшего ли Атаулина ему подсунули. На всякий случай уточнил:

— Ты Альберт?

— Я. — Парень был удивлен и озадачен неожиданным визитом милиционера.

Селиванов протянул руку.

— Можешь называть меня Женей. Садись, поговорим.

Устроились на скамейке под кленами. Отсюда стадион был виден как на ладошке. Физрук уже давно закончил проводить разминку, и сейчас юноши гоняли в футбол, а с девушками он разучивал приемы подачи мяча в волейболе.

Селиванов перевел взгляд на Атаулина.

— Тут история такая вышла, — произнес он озабоченно. — В субботу возле вашего дома драка произошла. Одного парня сильно избили. Мне сказали, что среди драчунов был и ты.

— Я?! — Альберт так искренне изумился, что даже привстал. — Да вы что, товарищ лейтенант. В субботу вечером я дома был!

— А откуда ты знаешь, что дело было вечером? — у Селиванова был вид человека, подловившего вас на лжи.

— Ну, я это… — растерялся парень и беспомощно посмотрел на Женю. — Из книжек знаю, преступления обычно в темное время суток совершают.

— Не обязательно, — авторитетно заявил Женя. — Но на этот раз ты оказался прав: драка произошла около полуночи. Где ты был в это время?

— Дома, — тон у Атаулина был уверенным. — Фильм по "ящику" смотрел.

— Что показывали?

— "Дневники красной туфельки".

— Подтвердить кто-нибудь может?

— Братишка. Бабка эротику не любит. Она с петухами спать легла.

— А не рано вам с братом такие фильмы смотреть?

— Что мы, из тундры, что ли? — возмутился Альберт. — Не знаем, чем взрослые по ночам занимаются?

— Ладно, ладно, профессор, — примирительно сказал Селиванов. — Извини! Мама в тот вечер дома была?

Парнишка покачал головой, похожей на тонкой шее на головку мака, раскачивавшегося на ветру.

— Нет, она на свадьбе гуляла.

— Когда вернулась? — вскользь уточнил Женя.

— Не знаю. Около часу мы с братом спать пошли. Ее так и не дождались.

Прозвенел звонок. У старшеклассников закончился урок физкультуры. Юноши и девушки группками по два-три человека потянулись к зданию школы. Сейчас двор заполнится детворою и начнется катавасия. Пора сматываться. Селиванов встал и протянул руку:

— Извини, ошибка вышла. Ну, бывай!

Скорым шагом Женя направился к воротам.

Конечно же, не очень-то хорошо пользоваться доверчивостью подростка. Но иной раз приходится добывать информацию и таким способом. Бог простит.

Атаулины жили по соседству со школой. Женя сразу отыскал нужный дом и поднялся на второй этаж. Ильмира оказалась дома. Во всем ее облике сквозила все та же обреченность, печаль, покорность. Одета в короткие, облегающие бедра штанишки и обтягивающую водолазку и все так же привлекательна.

— Ах, это вы, Женя!.. Проходите. Есть какие-нибудь новости?

— И очень даже интересные!

После яркого света в темной прихожей Селиванов сослепу налетел на большую, в человеческий рост, фотографию полуголой девицы, наклеенную на картон, и чертыхнулся. Неуклюжесть милиционера рассмешила хозяйку. Она включила в прихожей свет и убрала с дороги рекламный щит.

— Муж когда-то работал шофером в рекламном агентстве, — пояснила она. — Притащил вот, как дети называют, вторую жену.

— Простите за любопытство. Мужа за что посадили?

— Авария. По его вине человек погиб. Год сидеть осталось. Да вы проходите…

Селиванов сунулся было в зал, но там, удобно расположившись в кресле, пожилая женщина смотрела по телевизору сериал. Женя издали поприветствовал ее, но дальше прихожей не ступил.

— Где мы можем поговорить?

— В кухне.

Женщина пошла впереди. Шагая за ней, Женя в который раз подивился ее девичьей фигуре, осиной талии. В кухне, вернее столовой (газовая плита и мойка были вынесены на балкон), лейтенант уселся за стол.

— Чай пить будете? — спросила хозяйка.

— Спасибо, нет. Садитесь, пожалуйста. У меня к вам серьезный разговор.

— Вы меня пугаете, Женя, — пошутила Атаулина, устраиваясь напротив милиционера.

Селиванов сделал строгое лицо.

— На прошлом допросе вы сказали, что вернулись в субботу домой в полночь. Так?..

— Допустим. И что же?

— А вот ваш сын Альберт утверждает, будто в этот день он лег спать в час, а вас в это время дома еще не было.

В больших влажных глазах Атаулиной появилась насмешка.

— Это что же получается, сын на собственную мать стучит?

— Да нет, — смутился Селиванов. — Я выведал у него сведения исключительно профессиональным путем.

— Тогда ладно, — с едва заметной улыбкой согласилась Ильмира. — Я рада, что у меня в семье нет Павлика Морозова.

— Ну что вы! Ваш сын отличный парень. Мне понравился… Так как насчет субботы?

— Видите ли, Женя, — подбирая слова, начала Атаулина, — у меня финансовые затруднения и, кроме работы в магазине, я подрабатываю на одной фирме. Числится там моя мама, но офис убираю я… каждый вечер… за исключением субботы, так как отрабатываю этот день в воскресенье — провожу генеральную уборку. Но в прошлую субботу мне позвонили с фирмы и сказали, что в воскресенье утром у них состоится совещание, и офис необходимо подготовить с вечера. Вот и пришлось мне после свадьбы идти туда, наводить порядок.

— Чего же вы не сказали об этом на прошлом допросе? — недоуменно спросил Женя.

— Я не хотела, чтобы в "Бриллианте" узнали о моей второй работе.

— В ней есть что-то постыдное?

— А нужно гордиться тем, что драишь унитазы, моешь полы да вытряхиваешь пепельницы?

Женя отчего-то покраснел.

— Не знаю, — произнес он неуверенно.

— Вот видите… А если станет известно Ларионовой, то мне от ее насмешек житья не будет… Да и сплетни пойдут на сей счет… А вообще-то вы меня простите. Не нужно мне было лгать. Но в тот момент я не думала, что мое признание так важно.

— Конечно, важно! — с напускной суровостью сказал Селиванов. — Именно около полуночи и было совершено преступление. Сразу сказали бы правду, нам меньше работы задали. Ладно. Охранник в офисе есть?

— Есть. Даже два.

— В субботу ночью кто дежурил?

— Андрей. Фамилии не знаю.

Селиванов встал, прихватив фуражку.

— Где находится фирма?

— Через дорогу. Здание под офисы несколько фирм арендует. Я в "Лотосе" работаю.


Широкие двери двухэтажного, недавно отремонтированного здания находились как раз напротив торца дома, где жила Атаулина. Селиванов перешел дорогу, лихо взбежал по мраморным ступенькам и открыл стеклянную дверь. В холле, сразу у входа, за письменным столом сидел то ли человек, похожий на обезьяну, то ли обезьяна, сильно смахивающая на человека, а может, существо, находящееся на промежуточной этапе превращения обезьяны в человека. В общем, как бы там ни было, а этот волосатый, с массивной челюстью субъект в джинсах и майке встал и с грацией гориллы направился к Жене.

— Вам кого? — осведомился он. Таким голосом киллер спрашивает у "заказчика", кого следует "убрать".

— Андрея.

— Нет его. Он что-нибудь натворил? — субъект смотрел с любопытством живоглота, разглядывающего свою жертву.

— А вы что, с ним из одной шайки? — Селиванов прикинул, сколько же весит кулак "гориллы", пришел к выводу — с хорошую кувалду.

— Из одного зоопарка, — хохотнул охранник и показал зубы, способные перегрызть стальные прутья клетки. — Нет твоего Андрюхи. Завтра будет.

— Его домашний номер телефона знаете?

— Записан где-то, а так не помню. Да ты у фирмачей спроси, они в курсе. — "Горилла" повернулся и заковылял к столу.

— К кому зайти?

— Да хоть в "Лотос". Их офис на первом этаже справа. — Охранник уселся за стол и со скучающим видом уставился в окно.

Холл и первый этаж находились на разных уровнях. Селиванов перемахнул пару ступенек и повернул вправо. Коридор, четыре двери. Женя открыл ближнюю. В небольшом зале стояли несколько столов, на двух — компьютеры. У одного их них сгрудились четверо служащих. Они разглядывали мелькавшие на экране картинки из "Плейбоя", и оживленно обсуждали достоинства той или иной девицы. Завидев человека в форме, один из молодых людей вышел в коридор.

— Наша фирма в чем-то провинилась? — спросил он с улыбкой преуспевающего бизнесмена.

— На днях киностудию накрыли, по производству порнофильмов, — без тени намека на юмор сказал Селиванов. — Ниточка к вам ведет.

Фирмач переменился в лице.

— Что за глупости!

— Да какие уж там глупости! ОМОН во дворе дожидается!

— Знаете, я лучше президента фирмы позову! — Молодой человек шагнул к двери напротив.

— Да шучу я, — засмеялся Женя. — Пугливые все такие, слова не скажи!.. Телефон Андрея мне нужен… охранника.

Молодой человек как-то странно посмотрел на посетителя.

— Ладно, сейчас принесу.

Парень исчез, и вскоре вынес небольшую книжку в черном кожаном переплете. Открыв на нужной странице, продиктовал Жене номер и тут же ретировался.

В фойе, прислонившись к стене, дремал "горилла". Селиванов снял с телефонного аппарата, что стоял на столе, трубку.

— С вашего позволения!..

Парня так разморило, что он даже не пошевелился.

Женя набрал нужные цифры. Через три, громко прозвучавших в ухе зуммера, раздался щелчок и женский голос пропел:

— Ало?..

— Андрей мне нужен. Можно его к телефону?

— Минуточку!

Однако уже через пять секунд мужской хрипловатый голос зазвучал в трубке:

— Внимательно слушаю!

— Уголовный розыск. Лейтенант Селиванов… Вы Андрей?

По-видимому, у человека на том конце провода душа прыгнула в пятки.

— Какой-то офис обокрали? — спросил он упавшим голосом.

— Да нет, до вас еще очередь не дошла. В субботу вы дежурили?

Долгое молчание, — очевидно, Андрей ждал, когда душа вернется на свое место. Наконец, медленное:

— Дайте вспомнить… — и снова пауза, на сей раз, по-видимому, связанная с восстановлением в памяти графика дежурств. — Да, я…

— Ильмира Атаулина вам знакома?

— Это такая брюнеточка, высокая, стройная, с тонкой талией?.. — с весьма заметным оживлением сказали на том конце провода. — Небольшой, хорошо очерченный рот, идеальной формы нос, большие влажные глаза…

— Да, — усмехнулся Селиванов. — Сейчас вы скажете, что не знаете ее…

— Нет, отчего же. Очень хорошо знаю. С ней что-нибудь случилось?

— Все в порядке… В субботу она в офисе была?

— В субботу?.. Была.

— В котором часу?

— Пришла около полуночи, ушла в половине второго, не раньше… Послушайте, а вы действительно из милиции?

— А что вас смущает?

— Тон. Обычно так ревнивые мужья выспрашивают о непутевых женах.

— У вас, я чувствую по голосу, в этом деле большой опыт, — Женя подмигнул "горилле", который давно открыл глаза и теперь с интересом прислушивался к разговору. — А мои полномочия вам завтра ваш сменщик подтвердит. Спасибо, Андрей, за информацию. Желаю удачи! — Селиванов положил трубку.

Ильмира была симпатична Жене, и он втайне был рад, что ее алиби подтвердилось. Теперь женщину с уверенностью можно было вычеркнуть из списка подозреваемых.

Глава шестнадцатая

Хвостов испытывал чувство крайнего разочарования. А что еще должен испытывать человек, которому кажется, что он наконец-то добрался до финиша, а его вновь загоняют на старт? Увы, Фефелев оказался самым заурядным воришкой и ни к убийству охранника, ни к ограблению не имел никакого отношения, и вот теперь дело, которое майор считал завершенным зашло в тупик. Безусловно, преступник один из девяти работников магазина, но кто? У каждого из них есть алиби, и все-таки кто-то из них лжет. Что ж, начнем сначала?..

Хвостов надавил на кнопку звонка. Ларионова встретила его во всем своем великолепии: похожий на колокол короткий халатик с разъезжающимися полами, в правой руке бокал шампанского, в левой — сигарета.

— Ну, вот! — раскинула она руки, как ассистентка фокусника после удачного трюка. — Мужика мне как раз и не хватало!.. Проходите!

"Пьяна, как шлюха на малине, — пришло на ум майору поэтическое сравнение. — Может, оно и к лучшему, авось проговорится."

— По какому поводу праздник? — подыгрывая даме, поинтересовался Хвостов.

— Да какой там праздник! — поморщилась Ларионова. — Скорее панихида по "Бриллианту". Я ведь теперь без работы.

— Сочувствую! — майор снял фуражку и вслед за бухгалтершей направился в зал. — Но вам ли, Людмила Дмитриевна, сожалеть о потере? С вашими внешними данными и большим профессиональным опытом вы не останетесь долго без работы!

Ларионова сделала большой глоток из бокала, поставила его на столик на колесиках и потушила в пепельнице сигарету.

— На панель намекаете?

— Нет, что вы! — рассмеялся Хвостов. — Сутенер из меня никудышный. Просто так… к слову пришлось.

— Понятно! — с мрачным видом кивнула бухгалтерша. — Выпить хотите?

— Я на работе не пью!

— Придется! — Ларионова достала из серванта бокал, налила в него золотистый напиток и, поставив на столик, придвинула к Хвостову. — С чем пожаловали? — Подхватив свой бокал, уселась боком на диван, поджав под себя ногу.

Хвостов приземлился на короткой стороне "уголка".

— Все с тем же, Лариса Дмитриевна, — сказал он. — Преступника разыскиваем!

— Преступника? — Ларионову будто сильно сдавили с двух сторон, отчего выпуклые глаза ее совсем вылезли из орбит. — Какого еще преступника? Вы же вчера арестовали Фефелева!

— А вам откуда это известно?

Дамочка отчего-то смутилась.

— Я думаю, ясно откуда. Все мы, бывшие работники "Бриллианта", ужасно заинтересованы в поимке преступника. Разумеется, мы перезваниваемся, держим друг друга в курсе событий…

Взгляд Хвостова, как магнитом, притягивали голые ноги собеседницы. Он силой удерживал его на уровне глаз молодой женщины.

— В таком случае ваша служба информации дала сбой! Сегодня утром Фефелева выпустили на свободу.

— Выпустили?! — воскликнула Ларионова, как человек, чьи надежды не оправдались. — Как же так?!

Майор развел руками:

— Вот так. Не он убийцей оказался.

Нога у бухгалтерши затекла. Она села, повернувшись к столику, поставила бокал и с угрюмым видом потянулась за новой сигаретой.

— Черт бы вас всех подрал! — проворчала она, прикуривая. — Опять эти дурацкие допросы, унижения, подозрения… Когда же все это кончится?!

— Как только поймаем преступника! — невозмутимо ответил Хвостов.

Бухгалтерша залпом осушила свой бокал и затянулась сигаретой.

— Пока вы его поймаете, мы все окажется в сумасшедшем доме.

— Я думаю, до этого дело не дойдет… Начнем?

Вместо ответа Людмила Дмитриевна хмуро кивнула.

— Итак… — голосом сказочника начал Хвостов. — Субботний вечер… Двадцать три тридцать… Вы с Атаулиной вышли из дома Бериковой… Что было дальше?..

— Дошли до остановки, там с Ильмиркой расстались, — продолжила Ларионова отнюдь не романтичным тоном. — Атаулина домой пошла, а я на остановке осталась, ждать этого подонка Кадамова.

— Сколько времени вы там стояли?

— Минут тридцать, наверное. Промерзла, аж до самой… — бухгалтерша взглянула на Хвостова и промолчала.

— Значит, вы пробыли на остановке до полуночи. Кто-нибудь видел вас там в это время?

— Может, и видели, да где ж вы теперь их отыщете?

— Тоже верно. Затем вы отправились домой. По дороге никто из знакомых вам не повстречался?

Ларионова сделала очередную затяжку и косо взглянула на Хвостова.

— Мои знакомые порядочные люди. Никто из них не будет шататься в такое время по улицам.

— Но вы-то шли, — резонно заметил майор.

— Я понимаю, куда вы клоните. Может быть я и легкомысленна. Пусть так. Но если бы я знала, что этот козел будет в машине девку тискать, то ушла бы со свадьбы с другим. И тогда бы у меня было алиби.

— Об этом приходится только сожалеть, — хрустнул майор. — Сколько времени вы шли к дому?

— Учитывая каблуки на шпильке, минут пятнадцать.

— Получается, дома вы были в пятнадцать минут первого. Разумеется, в подъезде, лифте и на лестничной клетке тоже никого не встретили?

— Нет.

— Жаль. Когда вошли в квартиру, что стали делать?

— Включила телевизор и, чтобы не простудиться, выпила рюмку водки.

— Что показывали?

— "Дневники красной туфельки", кажется. Я не стала смотреть, а пошла принять горячую ванну.

— Дальше?

— Дальше хмырь этот приперся.

— Вы не заметили в нем самом или его поведении ничего необычного?

— Как же, заметила! — голосом полным сарказма изрекла Ларионова. — Я его абсолютно не интересовала как женщина. Он выпил полбутылки водки и завалился спать.

Хвостов поправил очки.

— Я не это имел в виду. Может быть, он был взволнован, возбужден или наоборот подавлен. Возможно, поранен, кровь на одежде и так далее… Ничего странного?

Гася в пепельнице очередную сигарету, бухгалтерша раздумчиво сказала:

— Нет вроде… Вел себя как обычно. Трепался, хвастался и пил.

— Понятно, — Хвостов встал. К шампанскому он так и не притронулся. — Ладно, еще увидимся. Телефон мой вам известен, если что вспомните, звоните.

Глава семнадцатая

Аэропорт с детства казался Селиванову неким чудом. Еще бы, входишь в одно здание, а через некоторое время выходишь из другого, совсем в другом городе, на другом конце планеты, с иной природой, иным климатом. Через двери аэропорта можно попасть из весны в лето, из осени в зиму или наоборот. Здесь запах кожи чемоданов, дальних стран, путешествий, приключений. Здание аэропорта имеет какое-то свое биополе, попадая в которое даже случайно, начинаешь испытывать волнение, будто внутри у тебя включается небольшая турбина, которая, вибрируя, будет работать до тех пор, пока ты не окажешься от аэропорта на приличном расстоянии.

Женя попал в зону действия биополя, едва завидел из окна автобуса огромное, современное здание с тонированными стеклами. Оно было двухуровневое. Нижний — предназначался для прилетавших, верхний, к которому плавно поднималась, а затем опускалась эстакада, для улетавших.

Остановка была конечная, и Селиванов вместе с остатками пассажиров выгрузился на залитой солнцем площадке. Миновав ряд коммерческих ларьков, платную автостоянку, оборудованную на въезде и выезде пластиковыми, будто игрушечными шлагбаумами, вошел в здание аэропорта. Здесь на нижнем уровне на лицах большинства людей радость встречи, на верхнем, по-видимому, печаль разлуки. И те, и другие возбуждены.

Селиванов отстоял очередь в два человека к окошечку в справочное бюро и через стеклянную перегородку показал раскрытое удостоверение.

— Уголовный розыск.

Молодая светловолосая особа с неприступным холодным лицом, смотрела на него вопросительно. Надо признать, девушке очень шла синяя форма.

— Я вас слушаю.

Женя нагнулся к окошечку.

— Один вопрос, мадемуазель! Самолет из Лос-Анджелеса в субботу прилетел вовремя?

— Вовремя, — без каких-либо эмоций, голосом автоответчика сказала девица. — Только не в субботу, а в пятницу.

— Как в пятницу? — растерялся Селиванов.

Вероятно, вид у милиционера был совсем обескураженным, потому что даже неприступная "Снежная королева" растаяла и, улыбнувшись, помахала широко расставленными руками.

— Вот так и прилетел — крылышками!

Селиванов не поверил. Он направился к расписанию самолетов и отыскал Лос-Анджелес. В графе "прилет" значилось: "каждую пятницу". Кровь застучала в висках у лейтенанта.

"Он что же, совсем дурак этот Бекбулатов? — подумал он, задохнувшись от возмущения и обиды. — За кого он меня принимает?!.. Я тоже хорош, так опростоволосился! Достанется же мне от Хвостова!"

Женя бросился к ближайшему телефону-автомату и набрал номер Управления. Майор оказался на месте.

— Борис Егорович! — волнуясь, прокричал в трубку Женя. — У Бекбулатова нет алиби!

— То есть как это нет? — прозвучал в ухе далекий голос Хвостова. — Ты же говорил, он встречал приятеля в аэропорту.

Селиванов смущенно кашлянул.

— Оказывается, самолет из Лос-Анджелеса прилетает не в субботу, а в пятницу.

Наступила пауза, не предвещавшая ничего хорошего.

— Как же так получается? — наконец спросил Хвостов.

— Промашка вышла, товарищ майор, — оправдываясь, признался Селиванов. — Время, номер рейса совпали, а вот на день не обратил внимания. Я даже подумать не мог, что Бекбулатов так нагло соврет! На что он рассчитывал?

— На то, что в милиции олухи работают. Как видишь, его трюк почти удался. Ладно, не расстраивайся, — в голосе Хвостова зазвучали отеческие нотки. — Приезжай в Управление. Здесь твой Бекбулатов, в коридоре сидит. Никуда он не денется. Я его до твоего приезда задержу. Тебе он врал, тебе его и раскалывать. Жду! — В трубке раздались гудки отбоя.


В костюме, кремовой рубашке и при галстуке Бекбулатов стоял в коридоре и, заложив руки за спину, со скучающим видом изучал стенд с фотографиями лучших работников ГУВД. Всем своим обликом — маленькими глазками, носом-пробкой от бутылки шампанского, обвислыми щеками, солидным брюшком, — он напоминал сенбернара, стоящего на задних лапах. Однако Селиванов награждал про себя Рамиля иными эпитетами.

"Ах ты Вини Пух чертов! Ах ты Карлсон недоделанный! — Женя был зол, как сто чертей. — Ну, гад, держись!"

Завидев лейтенанта, Бекбулатов заспешил к нему навстречу, чтобы успеть перехватить Женю у двери.

— Я вас уже полтора часа жду! — сказал он с обидой и протянул длань, как подает ее монарх для поцелуя холопу.

Селиванов проигнорировал протянутую руку и молча открыл дверь, пропуская охранника в кабинет. Хвостов сидел за своим столом и что-то писал. Протянутой Рамилем руки он тоже не заметил. Бекбулатов сел с надутым видом, а Женя тут же приступил к делу.

— Где вы были в субботу от двадцати трех тридцати до половины первого?

— Я вам уже говорил, товарищ лейтенант, встречал в аэропорту приятеля.

— Ложь! Самолет из Лос-Анджелеса прилетает не в субботу, а в пятницу. — торжествующе уточнил Селиванов.

— Правда? Значит, я ошибся, — тотчас же согласился Бекбулатов.

— Так где же вы были в субботу вечером?

— Дома, наверное, где же еще? — невозмутимо сказал Рамиль.

Селиванов скрипнул зубами:

— Не было вас дома. Ваш сосед, с которым вы играли в нарды, показал, что в двадцать три тридцать в субботу вы уехали из дому на своей машине. Куда вы ездили?

— Не помню, — нахально заявил Бекбулатов. — Ездил, наверное, куда-то по делам.

Охранник был непрошибаем. Женя был так взбешен, что с удовольствием бы сейчас заехал по его глупой надменной физиономии.

— Вы что, ненормальный? — едва сдерживая себя, спросил он. — Вам же арест грозит по подозрению в убийстве и ограблении. Вы это понимаете?

— Понимаю, — с достоинством кивнул Рамиль. — Арестовывайте! Вы подполковника Икрамова знаете?

Вопрос был задан до такой степени не к месту, что Женя опешил.

— Не понял. Это кто такой?

— Зам начальника Сабировского РОВД, — с видом человека, который сделал ловкий ход, изрек Бекбулатов. — Он родственник моего приятеля.

— Ну и что? — удивился Селиванов неожиданному повороту дела.

— Неужели ты не понимаешь? — с усмешкой вступил в разговор Хвостов, делавший до этого вид занятого писаниной человека. — Гражданин хочет сказать, что имеет большие связи. Посмотрим, помогут ли они ему. Отведи-ка его, лейтенант, но не в обычную камеру, а в ту, что находится в дальнем конце подвала. — И постольку, поскольку помощник ничего не понял, пояснил: — Вот именно, Женя, в камеру пыток. Да скажи экзекутору, чтобы особенно не усердствовал, этот тип нам живым нужен. Пускай начнет с легкого. Подвесит его за ноги, да пятки прижжет, на них ожоги менее всего заметны. А если не признается, тогда может иголки под ногти загнать да пару лоскутов кожи содрать. А за подполковника Икрамова не беспокойся. Он приятель моего тестя, а это выше родственника приятеля.

Хвостов говорил так, будто Бекбулатова не было в комнате. Обвислые щеки Рамиля свесились чуть ли не до груди, а в маленьких тупых глазках заметался испуг.

— Да вы что, ребята?! — проговорил он, пытаясь встать, и заваливаясь как-то вбок.

Подыгрывая майору, Селиванов грозно приказал:

— Сидеть! — и, ухватив через стол Бекбулатова за плечо, усадил его на место. — Кандалы и цепь на шею надевать?

— Как всегда! — бесстрастно подтвердил Хвостов.

Бекбулатов выставил перед собой пухлые ручки.

— Все, все, ребята, я понял, — произнес он трусливо. — Я все скажу! В субботу ночью я ездил на ферму.

— На какую еще ферму? — сменил майор гнев на милость.

— На птицеферму. Там сторож мне по дешевке курочек сбывает, — торопясь, говорил Рамиль. — Мы их дома с женой рубим, ощипываем, потрошим и на базаре продаем.

— Ага! — чему-то обрадовался майор. — Паниковский, отдайте гуся!.. Женя, пригласи сюда Юсупова из отдела краж. Он мне недавно говорил, что на птицеферме работники жалуются, будто птица у них пропадает. Пускай допросит Бекбулатова и для нас его алиби на субботу проверит.

Селиванов ушел и через несколько минут вернулся в сопровождении рослого брюнета в форме капитана милиции.

— Здравствуй, Боря! — голосом, похожим на раскаты грома, сказал Юсупов и пожал Хвостову руку. Длань Бекбулатова, привставшего с заискивающим видом, он обошел вниманием и похлопал охранника по плечу так, что из костюма вылетело облачко пыли. — Так вот какой ты, петушок, любитель курочек! — Жизнерадостный капитан потрепал охранника за обвислую щеку. — Давненько я тебя разыскиваю. Ну, пойдем, пойдем, расскажешь, как курочек воровал!

Широким шагом капитан направился к выходу. Бекбулатов, раболепно согнувшись и заглядывая в глаза, засеменил рядом, что-то бормоча. Он уже давал показания.

— Кто же из них все-таки убийца?! — воскликнул Женя, когда за Юсуповым и Бекбулатовым закрылась дверь. — У них у всех есть алиби!

— У кого-то оно фальшивое, — устало ответил майор. — Будем искать!

Глава восемнадцатая

На следующий день ранним утром Селиванова разбудил телефонный звонок. Женя не сомневался: в такую рань могли звонить только ему, поэтому, прикрывшись простыней, вскочил с кровати и рванулся к аппарату. Звонил Хвостов.

— Здравствуй, лейтенант. Что еще за новости? Звоню к тебе домой, а мама говорит, будто ты на спецзадании?

Женя издал короткий смешок и озорно оглядел великолепное тело Тани, мирно спящей на кровати.

— Да было здесь одно дельце. Матери не выдавайте!

— На преступление толкаешь? — хрустнул Хвостов. — Ладно, об этом потом. У нас ЧП. Рассказывать долго, подробности узнаешь на месте. Ты где?

— В городке Авиастроителей.

— Как раз по пути. Магазин мебельный на углу знаешь?

— Да.

— Выходи к нему минут через пятнадцать. Мы с Аликом заправимся, а потом захватим тебя. Поторапливайся!

Раздались гудки отбоя. Селиванов положил трубку и стал быстро одеваться. На завтрак времени не хватит. Да и неприлично лазить в чужом холодильнике. Подруга Тани уехала в отпуск и оставила ей ключи, присматривать за квартирой. Вот они вчера вечером зашли да так и остались на ночь. Женя позвонил домой и продиктовал матери номер телефона на тот случай, если будут искать. Пригодилось.

Селиванов умылся и критически оглядел себя в зеркало. Придется обойтись и без бритья. В следующий раз обязательно нужно прихватить бритву и зубную щетку.

— Женечка! — раздался из комнаты сонный голос. — Уже уходишь?

Вытирая лицо носовым платком, Селиванов вошел в зал.

— Срочно на работу вызывают.

— Который час? — промурлыкала девушка.

— Без десяти шесть.

Таня ужаснулась:

— Такая рань?! — Она повернулась на живот, обхватила руками подушку и, снова засыпая, пробормотала: — Я еще немножко посплю… Там в холодильнике масло… колбаса… сыр… позавтракай…

— Некогда. — Селиванов поцеловал девушку в щечку и, прошептав: — Вечером позвоню, — двинулся к двери.

Выйдя из подъезда, он обомлел. Оказывается, деревья уже цветут! Как же он этого раньше не замечал? Розовые и белые соцветья усыпали ветви. Похожие на стаи разноцветных бабочек, они, казалось, готовы были упорхнуть от малейшего дуновения ветерка. В воздухе витал особый, свойственный весне аромат.

Женя направился между домами к условленному месту. По утрам еще прохладно, и в своей тоненькой белой рубашке он основательно продрог.

Магазин, где можно было согреться, разумеется, еще закрыт. Поеживаясь, Селиванов принялся расхаживать по обочине. Наконец подкатил драндулет Алика.

— Ты чего вырядился, как на банкет? — высунувшись в окно, с ходу накинулся на помощника Хвостов. — Почему не форме?

— Это вы, товарищ майор, говорят, даже спите в ней, — парировал Селиванов. — А я не могу, галстук душит…

— …Вот потому ты и спишь в гражданке! — громыхнул майор. — Но уж если ты используешь эту одежду в качестве пижамы, то ее хотя бы изредка необходимо гладить, особенно перед работой!

Начальник был прав: одежда Жени была изрядно помята, однако он робко возразил:

— Я же не из дома, Борис Егорович.

— Это не мои проблемы.

Хотя Селиванов старался не дышать в сторону начальника, тот все равно учуял запах выпитого им накануне спиртного.

— И еще… С какого бы я не был похмелья, я обязательно бреюсь по утрам! — В доказательство, что он так и поступает, Хвостов театральным жестом провел тыльной стороной руки по своей до синевы выбритой щеке. — Тебе тоже не мешало бы перенять такую привычку.

Из-за спины майора Алик ободряюще подмигнул. Спасаясь от дальнейших сентенций, Селиванов юркнул в салон "УАЗика".

Там, оказывается, сидели Смыслов и Ахмедова. В полумраке Женя разглядел их заспанные лица и поздоровался:

— Доброе утро.

— Что, досталось от начальства? — в темноте озорно блеснули глаза патологоанатома.

— Бывает! — от крутого виража Селиванова бросило на скамейку. — Не в духе он чего-то с утра.

— Будешь тут в духе, когда тебя в такую рань поднимают, — продребезжал своим старческим голосом эксперт.

— Куда едем?

— А черт его знает! Твой начальник нам не докладывает.

Оставшуюся часть пути ехали молча. Пропетляв по городу, Алик остановил свой тарантас.

— Все, приехали, вытряхивайтесь! — сказал Хвостов в зарешеченное окошечко и, выпрыгнув из машины, хлопнул дверцей.

Вышел и Селиванов, а за ним Ахмедова. Кряхтя, выбрался Смыслов. "УАЗик" стоял на знакомой заасфальтированной площадке у дома Бериковой.

Нечаев поджидал бригаду у подъезда. Завидев майора, он устремился к нему. Галстук съехал набок, рубашка выбилась из брюк, но, похоже, такие мелочи его сейчас не интересовали. В этом осунувшемся, небритом человеке с лихорадочно блестевшими глазами с трудом можно было узнать счастливого новобрачного, с которым Хвостов и Селиванов расстались всего пару дней назад.

— Это какой-то кошмар! — срывающимся голосом говорил бывший завсекцией. — Я до сих пор не могу поверить! Я не переживу этого!..

Хвостов, выражая участие, похлопал Нечаева по плечу:

— Крепитесь, Виктор Андреевич, крепитесь… Идемте, покажете нам, где вы ее обнаружили.

Нечаев, Хвостов и Селиванов быстрым шагом направились к подъезду. За ними двинулась Динара. Замыкал шествие Смыслов.

Дверь на третьем этаже в квартиру Бериковой была приоткрыта. В прихожей натоптано, в комнатах беспорядок. Явно что-то искали. На полу в зале ковер сбит, кресло перевернуто, большая настольная лампа на журнальном столике опрокинута. В спертом воздухе витал так хорошо знакомый майору, вызывающий тошноту запах крови, запах смерти. Сама хозяйка лежала в густой темной луже в углу зала, прислонившись к стене. Одна нога поджата, язык вывален, взгляд стеклянный. Одета в голубой халат, на одной ноге тапочка, другая валяется в центре зала. Такое впечатление, что Берикову убили, а потом швырнули в угол комнаты.

— О боже! — застонал Нечаев. — Какой ужас! Какой ужас!

Вошли эксперт с патологоанатомом. За ними невесть откуда взявшийся участковый — худощавый парень с мягкими чертами лица, ровесник Селиванова. Он привел понятых — учителя физкультуры со второго этажа и, очевидно, его жену — тихую с гладеньким лицом женщину.

— Пока бригада будет работать, — сказал Хвостов, — мы с вами, Виктор Андреевич, побеседуем. Желательно в другой комнате.

Нечаев был заторможенным, опустошенным, выжатым, он, казалось, ничего не соображал.

— Что? — переспросил он, рассеянно наблюдая за тем, как Смыслов осторожно извлекает из старенького портфеля фотоаппарат, фотовспышку, лупу и еще какие-то предметы. — Ах, да-да, конечно… Пройдемте в столовую.

Они вышли. Столовая была метра три на четыре. Арка с колоннами "под дерево" соединяла ее с кухней. Холодильник, телевизор, столовый уголок, кухонный гарнитур — все новое, добротное.

Сели за стол. Нечаев сгорбился под тяжестью обрушившегося на него горя. Руки как плети, кожа на лице висит, в глазах все тот же лихорадочный блеск. Похож на тяжелобольного человека.

— Как вам ни горько, — начал майор, — но все-таки придется ответить на некоторые вопросы.

— Я понимаю! — Нечаев безотчетным жестом пригладил густую шевелюру.

— Как вы обнаружили труп жены и что этому предшествовало?

Нечаев потер виски, собираясь с мыслями.

— Конечно… я понимаю… В общем, у меня квартира есть… однокомнатная, — заговорил он, часто останавливаясь, как страдающий одышкой человек. — Когда я к Ольге переехал, она, квартира, значит, стала не нужна… Мы ремонт в ней решили сделать… и продать… Вчера я поехал туда после обеда… Поработать. Ну и задержался… Позвонил Ольге. Она говорит, оставайся там, чего, мол, мотаться… Я и остался… потолок белил… Мы решили позже созвониться… в полночь… но она не позвонила… Тогда я сам набрал номер этой квартиры, но никто не ответил… Я подумал, может, ванну принимает… позвонил позже. Опять трубку не берет… И так несколько раз… Я заподозрил неладное… Не знаю почему, но на душе было неспокойно… будто червь какой гложет изнутри… Всю ночь глаз не сомкнул… А под утро, в половине пятого, наверное, не выдержал… вышел на улицу, поймал такси и приехал сюда… — Нечаев сглотнул подступивший к горлу комок; в глазах его стояли слезы. — Дверь открыта была… я вошел… а здесь… здесь… Оленька лежит.

— Я вам сочувствую, Виктор Андреевич, — прохрустел майор. — Постарайтесь сосредоточиться и вспомнить: в доме ничего не пропало?

— Пропало? — Нечаев, казалось, плохо понимал, чего от него хотят. — Не знаю, не обратил внимания. Может быть… Вещей Ольги я не знаю…

— Вчера ваша жена никого вечером не ждала?

— Что вы имеете в виду?

— Не собирались к ней в гости прийти друзья, подруги?

— Нет.

— Вы хорошо знаете круг ее знакомых?

Нервное пожатие плечами:

— Не очень… Познакомиться еще не успел. Поженились недавно… сами понимаете…

— Да-да, я помню… — Майор побарабанил пальцами по столу. — Скольких вы, примерно, можете назвать человек из числа ваших знакомых и знакомых вашей жены, которым она, не задумываясь, открыла бы дверь?

— Из моих — никому, — после короткой паузы признался Нечаев. — А из Ольгиных — человек десять, двенадцать…

Хвостов взял с полу кейс, щелкнул на нем замками и, вытащив лист бумаги и ручку, положил их перед завсекцией.

— Вы пока посидите, подумайте и составьте список этих десяти-двенадцати человек, а я присоединюсь к опергруппе.

Майор вернулся в зал. Здесь шла обычная в подобных случаях работа: Смыслов снимал отпечатки пальцев, щелкал фотоаппаратом, Ахмедова осматривала труп. Понятые маялись в дверях. Их миссия им очень не нравилась, и супруги с нетерпением ждали момента, когда можно будет покинуть злополучную квартиру. Селиванова и участкового видно не было.

— Ножевые ранения? — спросил Хвостов Динару, заметив на оголенном теле Бериковой несколько небольших порезов.

— Четыре, — все так же склоняясь над трупом, подтвердила Ахмедова. — Орудие убийства под креслом валяется. Обыкновенный кухонный нож. Ее, между прочим, изнасиловали.

— Достали меня эти сексуальные маньяки! — проворчал майор. — Когда наступила смерть?

— Не более шести-восьми часов назад. — Динара прикинула время по своим маленьким ручным часикам: — Это значит, между двадцатью тремя и часом.

— Все сходится, — отвечая своим мыслям, произнес Хвостов. Он принялся бормотать, рассуждая вслух: — В двадцать три часа Нечаев разговаривал с супругой по телефону, а в полночь она уже не отвечала на звонки. Возможно, смертельно раненная, она была еще жива какое-то время… Владислав Николаевич, двери осматривали?

— Осматривал, — щелкнув в очередной раз фотоаппаратом, ответил Смыслов. — Дверь как новенькая. Либо преступник открыл замок собственным ключом, либо хозяйка сама ему открыла.

— Либо, — подхватил Хвостов, — Берикова забыла запереть двери, и убийца воспользовался этим, чтобы проникнуть в квартиру… Есть отпечатки пальцев?

— Навалом. Я обнаружил три типа. В квартире недавно делали уборку и они отчетливо видны на мебели. Одни пальчики, по-видимому, принадлежат хозяйке дома, другие ее супругу. Нужно будет взять у него образцы отпечатков для сравнения.

Думая о своем, майор машинально ответил:

— Они у вас есть. Нечаев уже проходил у нас как свидетель по делу об убийстве охранника и ограблению магазина.

— Ага… Ну тем лучше! Не будем лишний раз человеку руки пачкать мастикой. А третий тип пальчиков принадлежит убийце!..

В этот момент входные двери распахнулись и в квартиру ворвались Селиванов и участковый. Оба взъерошены, перепачканы глиной, сажей и побелкой.

— Борис Егорович! — с порога закричал Женя. — Товарищ майор! Там в подвале еще один труп!

По испуганному и взволнованному лицу молодого участкового, выглядывающего из-за плеча Селиванова, было видно, что он впервые сталкивается с подобными ужасами на своей территории.

— Это правда! — подтвердил он.

— Вот тебе и раз! — с хрустом разгрыз сухарик Хвостов. — Этого еще не хватало! Ведите, показывайте!

Втроем рванулись к выходу.

— Мы с Андреем, участковым, — рассказывал Селиванов, пока они спускались по лестнице, — решили местность осмотреть под балконом, мало ли что… Глядим, а на земле пятна крови. Пошли по ним… В подвал ведут. Там труп и нашли.

— Кто мужчина или женщина?

— А кто его знает! Темно там.

Выйдя из подъезда, майор дал указание Селиванову:

— Сходи к машине, возьми у Алика два фонаря. Без них в подвале делать нечего.

Женя сбегал к "УАЗику" и принес два, похожих на термосы с ручками, фонаря. Один за другим милиционеры поднырнули под балкон и спустились в подвал.

Отопление уже отключили и здесь, под полом дома было холодно и сыро. Пахло гарью. Селиванов вскарабкался на канализационную трубу. Освещая себе путь мощным пучком света, стал передвигаться в длинном узком коридоре. Сзади громко сопел Хвостов. Замыкал странное шествие участковый.

Наконец достигли нужного места, и Женя осветил низкий бокс. Представившееся взорам милиционеров зрелище было ужасным. В куче пепла, оставшегося от костра, лежал труп мужчины. Лицо, торс и частично ноги человека обуглились, одежда сгорела почти дотла. Нетронутыми огнем остались лишь надетые на голую ногу стоптанные башмаки с обрывками шнурков. Рядом с трупом валялась двухлитровая банка с остатками прозрачной жидкости.

Запах горелого мяса вызывал тошноту. Селиванов поблагодарил судьбу за то, что сегодня утром ему не довелось позавтракать, иначе его вывернуло бы наизнанку. Он пошарил пучком света по подземелью. Кругом валялась дорогая одежда, большей частью женская, какие-то коробки, видеомагнитофон, фотоаппарат.

— Давай-ка, Андрюха, — обратился майор к участковому, — позови сюда эксперта и патологоанатома. Может быть, они нам прояснят картину того, что здесь произошло. — И когда парень развернулся и, согнувшись, стал двигаться в обратном направлении, громко сказал ему вслед: — Да Нечаева прихвати! Он может нам пригодиться!


Час спустя в зале квартиры Бериковой, откуда уже убрали труп хозяйки, Хвостов собрал свою команду, плюс участкового и Нечаева. Все сидели, за исключением майора, который расхаживал по ковру, гремя костями. Андрей держал в руках большую пластиковую бутылку с минералкой. Он купил ее на тот случай, если кому-то захочется пить. Смыслов дремал с опущенной головой. Динара с Женей о чем-то тихонько переговаривались. Завсекцией сидел обособленно, подальше от угла, где недавно лежало тело его жены. На столе сложены вещи, обнаруженные в подвале. Было душно. По просьбе Хвостова Женя отворил окно. В комнату тут же ворвались запахи весны.

— Итак, Виктор Андреевич, — обратился майор к Нечаеву, — узнаете вы эти вещи?

Нечаев начал оправляться от пережитого потрясения. Взгляд его уже не блуждал, голос стал обретать твердость, движения уверенность.

— Вещи из этой квартиры, — ответил он. — Видик вон там стоял, — указал он на не запыленное квадратное пятно на тумбе рядом с телевизором. — Я поначалу и не обратил внимания, что он исчез. Фотоаппарат, платья — все Ольгино.

— А это? — майор, как опытный барыжник, раскрыл перед завсекцией конверт. В нем лежали две пары золотых сережек, кольца, цепочка, кулон. — Их мы также обнаружили в подвале, рядом с трупом.

Нечаеву вновь стало дурно.

— Узнаю, — выдавил он. — И это все принадлежало моей жене. Вон то колечко с камушком и обручальное кольцо я ей подарил.

— Очень хорошо, — майору нравилось все, что говорил завсекцией. — А не могли бы вы предположить, что за человек лежал в подвале?

— Могу. Это бомж Васька, — в словах Нечаева не было и тени сомнения. — Он так одевался.

— Вы с ним были знакомы?

— Не близко, конечно, — завсекцией был уже способен даже на иронию. — Познакомился случайно, больше месяца назад. Накануне 8 марта мы с сослуживцами в этом доме собирались, женский день отмечали. Ольга пожаловалась тогда, что бомжи, мол, в подвале огонь разводят, отчего дым по всей квартире стоит. Я выпивши в тот день был изрядно. Ну, с дуру-то в подвал и полез, с бомжами разбираться. Со мною директор Кадамов ходил, можете у него спросить. В подвале один бомж оказался. Этот самый Васька. С гонором мужик. Со мной поначалу даже говорить не захотел. Я, чтобы его задобрить, позже ему через шахту закуску прислал да водки немного. А потом, когда гости ушли, еще раз в подвал спустился. Говорю, давай-ка, Вася, ищи себе другое место жительства. А он ни в какую. Не убедил я его, в общем. Тогда, чтобы выжить бомжа, я поступил по-другому. Утром, едва он ушел на промысел, я купил большой замок и навесил его на подвал, а на двери написал, что ключ находится в восемнадцатой квартире. У Ольги, значит. Это на тот случай, если кому-то из ЖЭКа потребуется в подвал спуститься… Так вот, Ваську я с тех пор не видел.

Хвостов давно уже понял, что дело это не сложное и его раскрытие не потребует приложения больших усилий. Предчувствуя близкую развязку, он самодовольно потер руки и обратился к Ахмедовой:

— В котором часу наступила смерть мужчины?

— Предположительно в то же время, что и у Бериковой. Может быть, немного позже, — откликнулась патологоанатом.

— Так и должно быть! — тон у майора был приподнятым. — У кого-нибудь есть соображения относительно того, как погиб мужчина из подвала?

— У меня! — Смыслов поднял к Хвостову свое обрюзглое, в красных прожилках лицо. — В банке, что нашли рядом с трупом, были остатки медицинского спирта…

— Спирт тоже из нашей квартиры, — вмешался Нечаев. — Ольга была врачом, и в запасе у нее всегда имелся чистый медицинский спирт…

— Я предполагаю, дело было так, — старческим дребезжащим голосом продолжил Смыслов. — Мужчина здорово наклюкался этого самого спирта, и когда в очередной раз приложился к банке, опрокинул ее на себя. Чистый спирт, как известно, горит не хуже бензина… А так как мужик сидел у костра, то и вспыхнул, будто факел.

— Мы с вами сходимся во мнениях, — согласился Хвостов. Он вдруг перестал маячить по комнате и затормозил напротив участкового. — Ну-ка, Андрюха, налей нам своей водички, а то в горле пересохло!..

Участковый с готовностью вскочил, начал отвинчивать на бутылке пробку. Нечаев достал из серванта стаканы, составил их на поднос, а Андрюха плеснул в каждый минералки. Промочить горло пожелали все.

— Теперь давайте восстановим картину преступления, — майор поставил на стол пустой стакан. — Некий бомж — назовем его Васькой — не может попасть в облюбованный им подвал, так как гражданин Нечаев навесил на него замок. В течение месяца бомж вынужден жить в другом месте, однако он не оставляет надежды вернуться к "себе". И вот вчера Васька решает заполучить ключ. Он поднимается в восемнадцатую квартиру, ведь именно этот номер написан на дверях подвала, и обнаруживает, что дверь не заперта. Бомж входит, и когда понимает, что дома лишь одна беззащитная женщина, решает отомстить своим обидчикам, а заодно поживиться. Он глумится над хозяйкой, а затем убивает ее. Прихватив ценные, на его взгляд, вещи, в том числе и банку со спиртом, отыскивает нужный ему ключ и спускается в подвал. Здесь он рассчитывает спрятать украденные вещи, на время исчезнуть, заперев двери, а когда шумиха вокруг убийства уляжется, вернуться и забрать награбленное. Однако подводит Ваську тяга к алкоголю. Он напивается и в пьяном угаре гибнет уже описанным ранее Владиславом Николаевичем способом… Отпечатки пальцев у трупа сняли?

— Не представляется возможным, — сказал Смыслов. — Руки сильно обгорели.

— Это плохо, — посетовал майор, однако финал почти завершенного дела уже не могло смазать ничто. — Впрочем, и без отпечатков улик, прямо указывающих на бомжа, как на убийцу Бериковой, более чем достаточно, — голосом полным оптимизма изрек Хвостов. — Похищенные вещи, кровь на брюках. Я уверен, экспертиза установит, что она принадлежит жертве. А третий тип отпечатков пропустим через компьютер. Возможно, бомж был ранее судим или проходил в милиции по какому-нибудь делу. Так мы сможем установить его личность. В общем, завтра жду результатов экспертиз.

— Какой ужас! Какой ужас! — раскачиваясь из стороны в сторону, вдруг простонал Нечаев. — Выходит, не повесь я замок на подвал, Оленька осталась бы жива! Значит, я виноват в ее смерти?!..

Взоры всех присутствующих обратились к Нечаеву, а Хвостов, желая поддержать несчастного супруга, тоном задушевного человека сказал:

— Не вините себя, Виктор Андреевич! Здесь сработало роковое стечение обстоятельств. Ведь если бы Ольга не забыла запереть дверь, она также осталась бы жива… Вас, учитывая ваше состояние, я трогать сегодня не буду. Но завтра с утра жду у себя в кабинете. Оформим как полагается показания… и, наверное, закроем дело. Судить некого. Убийца вашей жены сам себя наказал!

По небритой щеке Нечаева прокатилась скупая мужская слеза.

Глава девятнадцатая

На следующий день утром Хвостов сидел в своем кабинете за письменным столом и просматривал бумаги с полученными результатами экспертиз. Селиванова еще не было. Раздался стук в дверь. Как Хвостов и предполагал, заявился Нечаев.

— Здравствуйте!

— Доброе утро!

Пожимая посетителю руку, майор окинул его критическим взглядом. Со вчерашнего дня завскладом еще больше осунулся, глаза ввалились, все так же небрит. Очевидно, он вчера не раз прикладывался к бутылке — разило спиртным.

— Я понимаю, горе у вас большое, — сказал Хвостов, усаживаясь на место. — Но не нужно распускаться. Держите себя в руках. И… вам не мешало бы побриться.

— Да-да, — Нечаев рассеянно провел рукой по заросшим густой щетиной щекам и тяжело опустился на стул. — Извините!

— Экспертиза идентифицировала отпечатки пальцев обнаруженные в вашей квартире, — прохрустел Хвостов. — Одни ваши, другие вашей супруги, а третьи… третьи — Василия Петровича Лемешкина по кличке Клем, ранее судимого за драку. Вот полюбуйтесь…

Майор передал Нечаеву несколько листов с подшитой к ним фотографией, на которой в профиль и анфас был изображен молодой человек с чуть раскосыми глазами, прямым носом и густой шевелюрой.

— Узнаете?

— Да, — внимательно разглядывая снимок, произнес Нечаев. — Именно с этим человеком я познакомился седьмого марта в подвале дома. Только на фотографии он моложе.

— Все верно, — согласился майор. — Это снимок шестилетней давности. Пока Клем сидел в тюрьме, жена его продала квартиру и укатила с сыном в неизвестном направлении. Так Васька и стал бомжем.

В этот момент дверь распахнулась, и в кабинет ворвался Селиванов. На сей раз гладко выбрит, отутюжен, подтянут, щеголеват. Распространяя запах хорошего одеколона, он устремился к патрону.

— Доброе утро Борис Егорович!

Женя был до такой степени чем-то взбудоражен, что чуть ли не бил копытом землю, как скаковая лошадь перед стартом. Пожав руку начальнику, он протянул ее Нечаеву, и когда тот хотел было ответить на рукопожатие, ловко защелкнул сначала на одном запястье завсекцией, а потом на другом, наручники. Действия лейтенанта были так неожиданны, что Нечаев не успел ничего предпринять. Он лишь побледнел и сделал вид, будто ни черта не понимает. У Хвостова же отвалилась челюсть и "со стуком ударилась о стол".

— Ты что себе позволяешь?! — вскакивая, заревел майор. — Что за глупые шутки, лейтенант?!

— Разрешите вам представить, — с пафосом изрек Селиванов, — убийцу Нечаева и его супруги!

— Нечаева?! — поперхнулся Хвостов. — Я не ослышался? Ты в своем уме, парень?

От негодования и волнения у майора даже очки запотели. Его же помощник оставался невозмутим.

— В своем, Борис Егорович, не беспокойтесь! Разве вы не замечаете, что этот человек отличается от того Нечаева, которого мы допрашивали несколько дней назад? Другие интонации, жесты, черты лица… Вроде бы Нечаев, а вроде и нет?

— Я ничего не замечаю! — сухо изрек Хвостов.

— А вот я заметил. Еще вчера утром. Поэтому внимательно наблюдал за этим типом. И пришел к выводу, что он не тот за кого себя выдает. Я не сказал вам сразу о своих подозрениях, боялся ошибиться, однако решил проверить свою теорию. И когда мы вчера уходили из дома Бериковой, прихватил стакан, из которого пил Нечаев. Сегодня утром я отдал его на экспертизу, но не Смыслову, а другому эксперту — Михайлюку. Мы сняли отпечатки и запустили их в компьютер. И знаете, что он выдал?

— Ну?! — заинтригованно спросил майор.

— Они принадлежат Лемешкину Василию Петровичу по кличке Клем.

Скелет Хвостова рухнул на стул.

— Ни черта не понимаю! — Майор уставился на Нечаева. — В чем дело, Виктор, Андреевич?

Тот лишь пожал плечами и зло взглянул на Селиванова.

— Ваш помощник, кажется, не в своем уме.

— Я того же мнения. Может быть, ты объяснишь, в конце концов, что здесь происходит?! — прокаркал Хвостов.

— А чего здесь объяснять-то? — удивился Женя. — Мы обнаружили три типа отпечатков. Одни пальчики Бериковой, другие Нечаева, ну, а третьи, вот они, — лейтенант указал на руки Нечаева, — Васьки Клема. Сегодня утром я успел еще и в морге побывать. Динаре, между прочим, удалось установить личность обгоревшего в подвале человека… По зубам… вернее, по зубным протезам, слепки которых оказались в стоматологической клинике. Труп-то Нечаева!

— Фантасмагория! — голосом человека, поверившего в мистику, прошептал майор. — Метаморфоза!

— Я Нечаев! Я!.. — вдруг угрожающе произнес закованный в наручники человек и стал подниматься, однако Селиванов был наготове и грубо толкнул его на стул.

— Сидеть! — рявкнул Женя. — Вообще-то нам все равно, кто ты. Нечаев, Васька Клем или черт с колокольни. Факт остается фактом. Ты убил Берикову, это уж точно, и на этот счет у нас есть неопровержимая улика, точнее будет. Как известно, Берикову перед смертью изнасиловали. Мы возьмем у тебя на анализ сперму и докажем, что насильником был именно ты.

Голова у Хвостова шла кругом. Вид у него был очумелый, соображал он туго.

— Я что-то плохо понимаю, — пожаловался майор и, очевидно, желая показать, что ко всему прочему он и видит плохо, да и слышит не очень, снял очки, сощурил свои странные глаза и выставил одно ухо. — При чем тут насильник?

— Ну как же, Борис Егорович, — укоризненно произнес лейтенант. — Вчера этот тип уверял нас, будто накануне вечером и всю ночь он был в своей холостяцкой квартире. Делал там якобы ремонт. Как же тогда он мог незадолго до смерти Бериковой вступить с ней в половой контакт?.. Кстати, мы можем закрыть еще одно дело…

— Какое?.. — недоверчиво спросил майор.

— Убийца Бериковой и Нечаева, и убийца и грабитель из "Бриллианта" — и то же лицо — все тот же Васька Клем.

У майора был вид человека, пережившего стихийное бедствие. А его визави вдруг закричал:

— Черта с два вы на меня навесите это дело!

— Еще как навесим, Вася! — в ответ заорал Селиванов.

Тут дверь в кабинет тихонько отворилась и в образовавшейся щели возникла коротко стриженная голова и плечи с погонами капитана.

— Что у вас здесь происходит, Боря? — с любопытством спросил милиционер.

— Да вот… — неуверенно проговорил Хвостов, напяливая очки. — Кажись, очередного оборотня заарканили!

— А-а… Помощь нужна?

— Сами справимся!

— Ладно тогда!..

Капитан ликвидировал из дверного проема голову, а Женя вновь взялся за темную личность.

— У тебя есть шанс пройти по делу "Бриллианта" как соучастник, — принялся увещевать он, — а то и вообще в свидетели пойдешь. Ты же не Нечаев. Это просто доказать. Тот был дока в драгоценностях, а ты бриллиант от булыжника не отличишь… В общем, так: либо чистосердечное признание, либо вешаем на тебя три убийства и ограбление магазина. И тогда тебе уж точно от вышки не отвертеться. Запутался ты в собственных сетях, Клем, — выбирайся!..

Хвостов и Селиванов выжидающе уставились на Нечаева — Лемешкина. Тот целую минуту сидел молча, раздумывал, а затем улыбнулся, — нет, не улыбнулся, а по-звериному оскалился и сразу стал сильно смахивать на человека с фотографии.

— Ладно, господа-начальники, — сказал он тоном и голосом совсем другого человека. — Ваша взяла! Лемешкин я, Василий Петрович. Думаю, мое чистосердечное признание зачтется на суде.

У Селиванова вырвался вздох облегчения, а Хвостов наконец-то поверил в реальность происходящего. С его лица напрочь исчезло идиотское выражение.

— Зачтется, Вася, зачтется, — пообещал он солидно.

Клем прочистил горло.

— В тот день, седьмого марта, когда Нечаев гостей проводил, — начал он глухим голосом, — он в подвал зашел. Во второй раз. Уже один. Бутылку приволок. Хряпнули мы с ним. Я сижу молчу, жду, когда этот фрайер, говорить начнет. Неспроста же он с бомжем водку пьет. Не ошибся. Выпил он стопарик и заявляет: хватит, мол, Вася, тебе по подвалам мыкаться, пора, говорит, снова в люди выбиваться. А для этого дельце одно провернуть надо. Магазин, мол, ювелирный, где я работаю, возьмем. Тебе и делать-то ничего не нужно будет, рост у нас подходит, возраст тоже, тип лица одинаковый. Вот, говорит, физиономию твою малость подправим, чтобы на меня был похож — и все… Жена у меня врач-косметолог. Спец классный. Рожу, говорит, твою под мою так подделает, родная мама не отличит. Получишь свою долю — до конца жизни хватит.

Я и раздумывать не стал, тут же согласился. Уж очень хотелось из помойки выкарабкаться… Взяли они меня с Ольгой в свой дом. Жена Витьки жадной до денег была. Какое-то свое дело открыть мечтала. То ли кабинет, то ли клинику какую, я в этом не разбираюсь. В общем, она тоже на все согласна была.

Месяц я у них жил, бока нагуливал. Кормили на убой. Это, значит, чтобы вес набрал. Отощал я сильно, на биржах подрабатывая да по подвалам скитаясь. Нечаев приказал, чтобы я его во всем копировал. Как ест, как пьет, как говорит, мимику там, жесты. Двойника, короче, своего из меня лепил. Ольга отпуск взяла и за это время мне две пластические операции сделала, прямо дома. Постригли они меня как Нечаева — действительно, здорово на него стал похож. Мы даже проверили один раз. Я в "Бриллиант" заместо Витьки на несколько минут зашел. Никто ничего не заметил, зато я всех работников магазина разглядел и запомнил.

В общем, настал день свадьбы. Я в костюме, беленькой рубашечке и при галстучке в подвале кантуюсь. Нечай в точно таком же наряде на третьем этаже пирует. В двадцать три сорок он замок на подвале открыл.

— Они как раз Сараева к соседям оттащили, — уточнил Селиванов для Хвостова. — Нечаев на лестнице задержался покурить. Вот тогда они с Лемешкиным местами и поменялись.

Хвостов кивнул, что понял, а Клем вяло пожал плечами:

— Может, и тащили, этого я не знаю… Во всяком случае, когда я на место жениха сел, большая часть гостей уже изрядно нахрюкалась… На это мы и рассчитывали. Хотя мы с Витькой были похожи, Ольге, конечно же, добиться полного сходства не удалось. Одно дело на пару минут в магазин заскочить, другое — быть в центре внимания, изображая из себя Нечая. А пьяный человек ничего не заметит. Так и случилось. Ольга еще на всякий случай свет в зале вырубала, чтобы, значит, гости о подмене не догадались.

Васька вдруг хихикнул:

— Ольга-то, когда "горько" кричали, от души со мной целовалась… В общем, через некоторое время мы с Нечаем по новой местами поменялись. А когда гости ушли, он меня из подвала вместе с сумкой с драгоценностями и выпустил. На замке гад держал, боялся с побрякушками сбегу. А сумка большая была. Он ее заранее в магазине спрятал. Нечай говорил, будто деньги в "Бриллианте" будут. Я думал, свою долю бабками заберу, золотишком да отчалю. Драгоценности-то я в бомжовском виде куда сдам? Первый же мент загребет. А с бабками потихоньку поднимусь. Но денег не оказалось. Врал Нечай…

— Да нет, Вася, не врал, — сказал Хвостов. — Деньги на самом деле завскладом Фефелев прикарманил.

— Значит, не врал, — охотно согласился Клем. — Но только отпускать они меня все равно не хотели. У каждого на то была своя причина. Боялся меня Нечай. Он кто? Убийца и грабитель. А я?.. Ну, подумаешь, часок вместо него на свадьбе посидел… Опасным я стал свидетелем. Витька начал мне золотые горы сулить. Потерпи немного, мол, Ольга тебе снова твою физиономию вернет. Оформим на тебя мою холостяцкую квартиру, паспорт справим, денег дадим — заживешь, как человек. Да только, думаю, загибал он. Просто время тянул, ждал, когда шумиха вокруг ограбления уляжется, а потом подгадал бы подходящий момент — и ножичком… Как того охранника. Сразу бы избавился от опасного свидетеля, да и драгоценностями делиться не нужно будет. Ну, а бомжа-то кто хватится? В общем, были у меня все шансы жмуриком стать… А Ольга имела свой интерес. Шлюхой она оказалась. До этого дела уж очень охочая была. А что?.. Баба в самом соку. А у Нечая, видать, другой темперамент был. Вот она ко мне в постель и прыгнула. Еще в то время, когда рожу мою под мужнину подгоняла. Я, сами понимаете, шесть лет без баб — четыре года тюрьмы, да два "бомжевал". Кто ж на бродягу позарится? А здесь отъелся, чистенький да гладенький, да на мужа похож. Короче, как говорится, весь свой нерастраченный пыл я к ее ногам бросил. Понравилось ей. Так меж двух мужиков и металась.

В глазах Клема вспыхнули похотливые огоньки.

— Ох, и забавлялись же мы с ней, пока это… Нечай в магазине побрякушки продавал. А после ограбления он работы лишился. Дома все время торчал. Возможности у нас больше не стало… А позавчера ночью Ольга ко мне пришла. Я у них там в кабинетике жил. Ты, говорит, Вася, не беспокойся ни о чем. Я, говорит, Виктору порошок снотворный подсыпала, так он теперь до утра дрыхнуть будет.

Вот так, думаю, скоро и мне порошок Нечай подсыплет, а потом ножичком по горлу. Не стал я дожидаться… После того, как мы с Ольгой в кабинете это дело справили, сам ей ножичек меж ребрышек вогнал. А потом и Нечая маленько придушил… сонного. Его-то я в подвал оттащил. Потом туда же кое-какие вещички отволок. Переодел труп в свою бичевскую одежду, облил спиртом да мордой в костер и сунул… Крови с Ольги, как из свиньи было. Я ею кое-где и помазал, чтобы, значит, второй труп сразу нашли. А под утро уж милицию вызвал.

Знал я, что у Нечая отпечатки пальцев взяли. На это и надеялся, думал, второй раз уж не возьмут. Опять же то, что повадки Витькины изучал, пригодилось. Не брился специально, чтобы несходство с Нечаем не так в глаза бросалось… Да вот, — Клем кивнул на Женю, — ваш помощничек ушлый разглядел.

На некоторое время в кабинете установилась тишина. Хвостов сидел, подпирая сцепленными пальцами рук подбородок, Женя стоял, прислонившись к стене — оба переваривали услышанное. Васька с угрюмым видом потирал ладони. Наконец он звякнул наручниками.

— Покурить дадите?

История годилась для фильма ужасов. Майор расцепил пальцы рук, мрачно сказал:

— Ни я, ни Женя не курим. Сокамерники дадут.

— Да у меня свои есть, — обиделся Лемешкин. — Я разрешения спрашиваю. Можно?

— Кури! — голосом человека, погруженного в свои мысли, сказал Хвостов.

Селиванов достал из нагрудного кармана Васькиной рубашки пачку сигарет, спички и помог ему прикурить.

— Врешь ты все, Клем! — неожиданно вскинул голову майор. — Никто тебя не хотел убивать! Просто ты решил стать Нечаевым, завладеть квартирами супругов и драгоценностями. Потому-то ты и убил Берикову и Нечаева. Надеялся на безнаказанность. Та парочка тоже хороша! Ладно, я не прокурор, суд разберется… Где сумка?

Васька глубоко затянулся и неловко двумя руками стряхнул пепел в пепельницу.

— В квартире Бериковой… Там на антресолях.

На лице Хвостова повисла кривая ухмылка.

— Ты настолько был уверен в успехе своей затеи, что даже драгоценности не стал перепрятывать. Дурак ты, Клем!

— Если был бы дурак, — буркнул Васька, — то такой хитроумный план не придумал бы.

— Что же здесь хитроумного? Лопнул твой план, как мыльный пузырь, едва тебя Селиванов увидел!

Женя зарделся от удовольствия, а Хвостов задал ужасно интересовавший его вопрос:

— Ты мне вот что скажи, Клем!.. Почему охранник впустил Нечаева в "Бриллиант"?

— Ах, это… — хмыкнул Лемешкин. — Так Нечай сказал ему, что кольца обручальные в магазине забыл. А какая же свадьба без колец?.. За ними, мол, и прибежал. Тот сдуру дверь и открыл.

— Да-а… — протянул майор. — Повод действительно серьезный… Сними с него, Женя, наручники. Пускай пишет признание.

…Примерно час спустя вызванный майором конвой увел Лемешкина. Злой, страшный человек Васька. Впрочем, Нечаев с Бериковой из того же подвида. Пауки в банке. Выжил сильнейший. После Клема воздух в кабинете и тот казался ядовитым. Майор распахнул окно, чтобы проветрить помещение. Затем сердечно пожал Селиванову руку.

— А ты, Женька, молодец! Сразу смекнул, в чем дело. Ну, и раскрутил, конечно же, Клема на допросе по первому разряду. Поздравляю!

Селиванову вновь представился случай показать, как он умеет краснеть от удовольствия.

— Да чего уж там, Борис Егорович… Случайно вышло.

Хвостов похлопал помощника по плечу.

— Ладно, ладно, не скромничай… А что, правда, труп Нечаева по зубным протезам идентифицировали?

— Ну что вы, товарищ майор, мы же не Америке. Это только в их клиниках слепки с зубов пациентов на полочках хранятся… Это я так, для солидности приплел.

— Ох, и пройдоха же ты, лейтенант! — Майор вдруг широко улыбнулся. — Как твоя новая пассия?

В умных глазах лейтенанта возникло удивление.

— Да ничего вроде, — пробормотал он смущенно. — Сегодня вечером опять вот встречаемся.

— Вечером, говоришь? — Хвостов хитро взглянул поверх очков. — Вечером, это хорошо. В общем, так и быть, лейтенант, завтра разрешаю прийти на работу небритым!




на главную | моя полка | | Ловчила |     цвет текста   цвет фона   размер шрифта   сохранить книгу

Текст книги загружен, загружаются изображения
Всего проголосовало: 3
Средний рейтинг 4.3 из 5



Оцените эту книгу