Книга: Огненный крест

   

   ОГНЕННЫЙ КРЕСТ

   Я пережил войну и многое потерял. Я знаю, за что стоит бороться, а за что - нет.

   Честь и храбрость - сущность мужчины.

   И если мужчина убивает ради чего-то, он должен быть готов умереть за это.

   Вот потому, сородич, у женщины широкие бедра; здесь она укрывает и дитя, и мужчину.

   Жизнь мужчины происходит отсюда, и в ее крови закаляется его честь.

   Только ради любви я готов снова пройти сквозь огонь.

   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

   In Medias Res(1)

   1.

   СЧАСТЛИВАЯ НЕВЕСТА

   СОЛНЦЕ СВЕТИТ

   Гора Геликон Королевская колония Северная Каролина

   Конец октября 1770

   Я проснулась от стука дождя по тенту, чувствуя на губах поцелуй моего первого мужа. Я озадаченно моргнула и рефлекторно приложила пальцы ко рту. Удержать ощущение или скрыть его? Вопрос возник сразу же, как только я сделала это.

   Джейми пошевелился и что-то пробормотал во сне, его движение подняло свежую волну аромата от кедровых ветвей, положенных на землю под одеялом. Возможно, промелькнувший призрак тоже потревожил его. Я, нахмурившись, смотрела на пустой воздух снаружи нашего навеса.

   "Уходи, Фрэнк", сердито подумала я.

   Было еще темно, но поднявшийся жемчужно-серый туман говорил, что рассвет был уже недалеко. Ни внутри, ни снаружи ничего не двигалось, но я отчетливо ощущала ироничную усмешку, которая ложилась на мою кожу легчайшим прикосновением.

   "Разве я не могу прийти на ее свадьбу?"

   Я не могла сказать возникли ли эти слова в моих мыслях, или они и этот поцелуй были только плодом моего подсознания. Я заснула, занятая мыслями о свадебных приготовлениях, и неудивительно, что я проснулась от сновидений о свадьбе. И о брачной ночи.

   Я разгладила смятую муслиновую рубашку и осознала с тревогой, что она собралась вокруг моей талии, и что моя кожа горит не только от сна. Я не помнила ничего конкретного о содержании сна, только путаницу изображений и ощущений, и подумала, что это, возможно, к лучшему.

   Я повернулась на хрустящих ветвях и придвинулась к Джейми. Он был теплый и приятно пах дымом и виски, за этими запахами ощущался легкий немного резковатый аромат спящего мужчины, словно глубокое и тихое звучание сохраняющегося аккорда. Я очень медленно изогнула спину так, чтобы мой таз коснулся его бедра. Если он крепко спал или был не расположен, этот жест был достаточно легок, чтобы остаться незамеченным; если же он не ...

   Он ответил. Он слабо улыбнулся, не открывая глаз, и большая ладонь медленно прошлась по моей спине, крепко ухватив мою ягодицу.

   - Ммм? - сказал он. - Хмм.

   Он вздохнул и снова впал в сон, не убирая руки.

   Успокоенная, я прижалась к нему. Энергетики тела Джейми было совершенно достаточно, чтобы изгнать прикосновение все еще не исчезнувшего сна. И Фрэнк - если это был Фрэнк - был прав. Я была уверена, что, если это было возможно, Бри хотела бы, чтобы на ее свадьбе присутствовали оба ее отца.

   Теперь я полностью проснулась, но двигаться не хотелось. Снаружи шел легкий дождь, воздух был сырой и холодный, так что уютное гнездышко из одеял выглядело более предпочтительным, чем отдаленная перспектива горячего кофе. Особенно, если учесть, что для его приготовления нужно было сходить к ручью за водой, разжечь костер - о, Боже, дрова, конечно сырые, и сделать это будет не просто, даже если сохранились горячие угли - намолоть кофе в ручной кофемолке, вскипятить его, а в это время мокрая трава будет путаться в моих ногах, и с ветвей на мою шею будет капать холодная вода.

   Задрожав при этой мысли, я натянула одеяло на плечи и возобновила мысленный обзор приготовлений к свадьбе, с которым я уснула.

   Еда, напитки ... к счастью это не моя забота. Тетя Джейми Джокаста возьмет на себя приготовления, или точнее ее черный дворецкий Улисс. Приглашенные - с ними тоже никаких проблем. Мы находились на крупнейшем сборище шотландских горцев в Колониях, еда и питье будут, так что в приглашениях с виньеткой не было необходимости.

   У Бри будет новое платье, тоже подарок Джокасты, из темно-синего шелка, слишком дорогого и непрактичного для жизни в глуши. Платье было далеко от наряда из белого атласа и оранжевых цветов, который я мечтала увидеть на ней в день ее свадьбы, но ведь и сама свадьба будет не такой, какую можно было вообразить себе в 1960-х годах.

   Я задалась вопросом, чтобы Фрэнк подумал о муже Брианны. Он, вероятно, одобрил бы; Роджер был историком - по крайней мере, в прошлом - как и Фрэнк. Он обладал интеллектом и чувством юмора, был талантливым музыкантом и просто добрым человеком, преданным Брианне и маленькому Джемми.

   "Что совершенно замечательно, - думала я, глядя на морось, - в данных обстоятельствах".

   "Ты признаешь это?" Слова сформировались в моем внутреннем ухе, словно он произнес их с иронией и насмешкой как надо мной, так и над собой.

   Джейми нахмурился и сильнее сжал мою ягодицу, немного засопев.

   "Ты знаешь, что да, - сказала я про себя. - Я всегда признавала, и ты знал это, так что отвали".

   Я решительно повернулась спиной к окружающему миру и положила голову на плечо Джейми в поисках убежища в ощущении мягкого полотна его рубашки.

   Я была уверена, что Джейми был менее склонен, чем я - или, вероятно, Фрэнк - воздать должное Роджеру за признания Джемми своим сыном. Для Джейми это был просто вопрос долга, благородный человек не мог поступить иначе. И я знала, что у него были определенные сомнения насчет способности Роджера содержать и защищать семью в дикой местности Каролины. Роджер был высок, хорошо сложен и талантлив, но "шляпа, пояс и меч"(2) для Роджера были только словами песни, для Джейми они были жизнью.

   Рука на моей ягодице внезапно сжалась, и я вздрогнула.

   - Сассенах, - сказал Джейми сонным голосом. - Ты вертишься, как лягушонок в кулаке у мальчишки. Хочешь сходить в уборную?

   - О, ты проснулся, - произнесла я, чувствуя себя несколько глупо.

   - Теперь да, - сказал он. Его рука оставила мой зад, и он потянулся, постанывая. Его босые ноги с широко расставленными длинными пальцами высунулись из-под одеяла.

   - Извини, я не хотела тебя будить.

   - Ох, не беспокойся, - успокоил он меня. Он откашлялся, провел рукой по распущенным рыжим волосам и поморгал. - Я видел кошмарные сны. Я всегда их вижу, когда мерзну во сне, - он приподнял голову и недовольно посмотрел поверх одеяла, шевеля выставленными пальцами ног. - Почему я спал без носков?

   - Действительно? Что ты видел? - спросила я, почувствовав легкое беспокойство. Я надеялась, что он не видел во сне тоже, что и я.

   - Лошадей, - сказал он к моему облегчению. Я рассмеялась.

   - Какие кошмары ты мог видеть о лошадях?

   - О, Боже, это было ужасно, - он потер глаза обоими кулаками и покачал головой, прогоняя остатки сна. - Это связано с ирландскими королями. Ты помнишь, что МакКензи говорил возле костра вчера вечером?

   - Ирландские коро ... О! - я вспомнила и снова рассмеялась. - Да, я помню.

   Роджер, раскрасневшийся от триумфального представления, развлекал компанию возле костра песнями, стихами и историческими анекдотами, один из которых касался обрядов, в соответствии с которыми короновались древние ирландские короли. Один такой обряд заключался в том, что претендент должен был совокупиться с белой кобылой перед собравшейся толпой, по-видимому, чтобы доказать свою мужественность - хотя я лично думала, что это будет лучшим доказательством его самообладания.

   - Я был поставлен ухаживать за лошадью, - рассказывал мне Джейми. - И все пошло не так, как надо. Мужик оказался слишком коротким, и мне нужно было найти что-нибудь, на чем он мог стоять. Я нашел камень, но не смог поднять его. Потом стул, но ножки у него отвалились. Потом я попытался построить помост из кирпичей, но они превратились в песок. Наконец, они сказали, что ничего страшного, они отрежут кобыле ноги, и я стал убеждать их не делать этого. А человек, собирающийся стать королем, дергал свои брюки и жаловался, что пуговицы на ширинке не расстегиваются. И тут кто-то заметил, что кобыла черная, и это никуда не годится.

   Я фыркнула, заглушая смех в складках его рубашки из-за опасения разбудить соседей.

   - И тогда ты проснулся?

   - Нет. Я почему-то сильно оскорбился и сказал, что в действительности черная лошадь лучше, поскольку все знают, что у белых плохие глаза, и ее потомство будет слепым. А они сказали, что черная лошадь к несчастью, но я настаивал, что ничего подобного, и ...

   Он остановился и закашлялся.

   - И?

   Он пожал плечами и искоса взглянул на меня, слабый румянец медленно поднималась от его шеи.

   - Ну, в общем. Я сказал им, что все будет хорошо, что я покажу им. Я ухватил кобылу за зад, чтобы она не двигалась, и приготовился ...хм ... сделать себя королем Ирландии. И здесь я проснулся.

   Я фыркала и хрипела, чувствуя щекой, как его грудь вибрировала от сдерживаемого смеха.

   - О, теперь я действительно извиняюсь, что разбудила тебя! - я вытерла глаза уголком одеяла. - Уверена, это была большая потеря для ирландцев. Хотя мне интересно, что ирландские королевы думали об этой церемонии, - добавила я, подумав.

   - Я не думаю, что леди хоть как-то пострадают от сравнения, - уверил меня Джейми. - Хотя я слышал о мужчинах, предпочитающих ...

   - Я не это имела в виду, - сказала я. - Это скорее вопрос гигиены, если ты понимаешь, о чем я говорю. Помещать телегу впереди лошади, куда не шло, но помещать лошадь впереди королевы ...

   О, да, - он уже раскраснелся от смеха, но теперь окраска стала еще глубже. - Говори об ирландцах все, что хочешь, сассенах, но я уверен, что иногда они моются. А в этом случае король, возможно, мог бы использовать мыло прямо в ... в ...

   - In media res? - предположила я. - Разумеется, нет. Я, конечно, понимаю, что лошадь довольна большая ...

   - Это вопрос готовности, сассенах, также как и вместилища, - сказал он с обвиняющим взглядом в моем направлении. - И я могу понять, если мужчине потребуется немного поддержки в таких обстоятельствах. Хотя в любом случае это "in medias res", - добавил он. - Ты никогда не читала Горация или Аристотеля?

   - Нет. Все не могут быть такими образованными, как ты. И у меня не было время на Аристотеля, особенно когда я узнала, что он поставил женщин ниже червей в классификации естественного мира.

   - Человек никогда не был женат, - рука Джейми медленно перемещалась по моей спине, перебирая позвонки под рубашкой, - иначе он заметил бы кости.

   Я улыбнулась и дотронулась до его скулы, четко выступающей над темно-рыжим приливом щетины.

   Когда я приподняла голову, то увидела, что небо снаружи посветлело, и его голова вырисовывалась темным силуэтом на полотне нашего навеса, но я могла видеть его лицо. Выражение, написанное на нем, напомнило мне, почему он оказался без носков. К сожалению, вечером мы так устали от длительных торжеств, что уснули посредине объятия.

   Я обнаружила, что это воспоминание успокоило меня, поскольку оно дало хотя бы какое-то объяснение для состояния моей рубашки и для снов, которые пробудили меня. И тем не менее я почувствовала холодные пальцы сквозняка под одеялом и задрожала. Фрэнк и Джейми были совершенно разными мужчинами, и у меня не было сомнений, кто поцеловал меня перед самым пробуждением.

   - Поцелуй меня, - внезапно сказала я Джейми. Мы еще не чистили зубы, но он любезно коснулся моих губ своим ртом, я нажала на его затылок и притянула его губы ближе. Он сместил опору на одну руку, чтобы сильнее прижаться ко мне через спутанный клубок постельного белья вокруг наших ног.

   - О? - произнес он, когда я отпустила его. Он улыбнулся, его синие глаза в полусумраке превратились в темные треугольнички. - Хорошо, конечно, сассенах. Только мне нужно на минутку выйти.

   Он сбросил одеяло и поднялся. Из моего положения на земле мне предстал довольно завлекательный вид под полами его длинной льняной рубашки. Я только понадеялась, что то, на что я смотрела, не было результатом его кошмарных снов, но решила не спрашивать.

   - Поспеши, - сказала я. - Уже светлеет, и люди скоро проснуться.

   Он кивнул и нырнул наружу. Я лежала неподвижно, прислушиваясь. Несколько птиц слабо перекликались вдалеке, была осень, и даже полный рассвет не мог вызвать безудержный хор птичьих голосов, как бывало весной или летом. Гора и многочисленные стоянки на ней все еще были погружены в дремоту, но я уже могла слышать еле заметные признаки пробуждения.

   Я провела пальцами по волосам, распушив их вокруг плеч, и перевернулась, ища бутылку с водой. Почувствовав прохладный воздух на спине, я обернулась, глядя через плечо. Рассвет уже наступил, туман поднялся, воздух снаружи был серым, но спокойным.

   Я прикоснулась к золотому кольцу на левой руке, оно вернулось ко мне прошлой ночью, и после длительного отсутствия ощущать его было непривычно. Возможно, именно это кольцо вызвало Фрэнка в мои сны. Возможно, сегодня вечером во время свадебной церемонии я коснусь его снова в надежде, что он каким-то образом сможет увидеть счастье своей дочери через мои глаза. Но пока он ушел, и я была этому рада.

   Тихий звук, не громче чем отдаленные птичьи крики, возник в воздухе. Короткий плач просыпающегося ребенка.

   Я когда-то считала, что независимо ни от чего на брачном ложе должно быть только два человека. Я и сейчас так считала. Однако прогнать ребенка труднее, чем призрак бывшей любви. На ложе Брианны и Роджера должно было поместиться три человека.

   Край тента приподнялся, и показалось встревоженное лицо Джейми.

   - Тебе лучше встать и одеться, Клэр, - сказал он. - Солдаты стоят за ручьем. Где мои носки?

   Я резко села, и далеко вниз по склону горы начал бить барабаны.

   Холодный туман лежал во всех впадинах от облака, которое опустилось на гору Геликон, словно наседка на единственное яйцо, и воздух был густым и влажным. Я слепо моргала, глядя туда, где через поляну с высохшей травой возле ручья со звуками барабанов и волынки во всем великолепии выстроился отряд 67-го Горного полка, величественно игнорируя дождь.

   Я очень замерзла и была довольно сердита. Я легла спать в ожидании утреннего кофе и питательного завтрака, за которыми последуют две свадьбы, трое крестин, два выдергивания зубов, удаление зараженного ногтя на пальце ноги и другие прелести социального общения, требующие виски.

   Вместо этого я была разбужена тревожными снами, занялась любовным флиртом и была вытащена в холодный дождь в середине этого действия, в этом чертовом "medias res", и все для того, чтобы услышать какое-нибудь объявление. И к тому же без всякого кофе.

   Потребовалось некоторое время, чтобы горцы проснулись и нехотя спустились вниз, и волынщик стал совершенно багровым от натуги прежде, чем он, наконец, выдул последний звук и замолчал, хрипло дыша. Звук все еще звенел в горах, когда лейтенант Арчибальд Хейес вышел вперед.

   Голос лейтенанта с носовым шотландским акцентом разносился довольно далеко, кроме того ему помогал ветер. Однако я не была уверена, что люди, находящиеся выше, слышали его хорошо. Но мы стояли почти у подножия горы в двадцати ярдах от лейтенанта, и я могла слышать каждое слово, несмотря на стук моих зубов.

   - От Его Превосходительства УильямаТрайона, эсквайра, генерала-капитана Его Величества, губернатора и главнокомандующего упомянутой провинции, - читал Хейес, повышая голос до крика, чтобы перекричать шум ветра и воды, и осторожный ропот толпы.

   Влага покрывала деревья и камни каплями тумана, облака плевались поочередно дождем и мокрым снегом, а порывистый ветер понизил температуру до 30 градусов(3). Моя левая голень, которую я сломала два года назад, ныла. Человек, склонный к предзнаменованиям и метафорам, испытал бы желание провести параллель между мерзкой погодой и Посланием губернатора, и я думаю эффект от них был одинаков - холод и дурные предчувствия.

   - Так как, - громко читал Хейес, бросая сердитые взгляды на толпу поверх бумаги, - я получил информацию о том, что большое количество бесчинствующих персон собрались вместе в городе Хиллсборо 24 и 25 числа прошлого месяца во время заседания Верховного суда округа, выступили против законных действий правительства и открыто нарушили законы данной страны, возмутительно напав на ассоциированного судью Его Величества при исполнении его обязанностей, жестоко побив и ранив нескольких персон во время заседания указанного суда, выказав большое неуважение и оскорбление правительства Его Величества, совершив возмутительные поступки в отношении персон и их собственности в указанном городе и произнося изменческие тосты против их законного суверена короля Георга и за успех претендента ... - Хейес сделал паузу, вдыхая воздух для последующего чтения. Раздув грудь со слышимым свистом, он продолжил. - По причине того, что люди, замешанные в этих возмутительных действиях, должны быть отданы под суд, я в соответствии с полномочиями, предоставленными мне Советом Его Величества издал данное воззвание, тем самым требуя и строго предписывая мировым судьям Его Величества провести тщательное расследование вышеупомянутых преступлений и получить показания персоны или персон, которые должны представить информацию, указанные же показания передать мне для представления Генеральной Ассамблее в Нью-Берне в 30-ый день ноября, до этого же времени прекратить отправление общественных дел, - заключительный вдох, к настоящему времени лицо Хейеса было таким же багровым, как у волынщика. - Подписано моей рукою и скреплено большой печатью провинции в Нью-Берне октября 18-ого дня на 10-м году правления Его Величества, год от рождества Христова 1770.

   - Подписано Уильям Трайон, - закончил Хейес с заключительным выдохом пара.

   - Ты знаешь, - заметила я Джейми, - мне показалось, что это одно предложение за исключением концовки. Удивительно даже для политика.

   - Тише, сассенах, - сказал он, не отрывая глаз от Арчи Хейеса. Толпа приглушенно гудела, заинтересованная, напуганная и несколько позабавленная упоминанием об изменческих тостах.

   Здесь собрались горцы, многие из которых были сосланы в колонии после восстания Стюартов, и если бы Арчи Хейес захотел придать значение тому, что было сказано за кружками пива и стаканами виски вчерашней ночью ... но у него было только сорок солдат, и каково бы не было его мнение о короле Георге и монаршем осуждении, он мудро держал его при себе.

   Приблизительно четыреста горцев, призванных барабанным боем, окружали маленький плацдарм на берегу ручья.

   Мужчины и женщины, завернувшись в пледы и арисэды(4) от поднявшегося ветра, собрались среди деревьев выше поляны. Они также держали свой собственный совет, если судить по их застывшим лицам под шляпами и шарфами. Конечно, на выражение их лиц могли повлиять как холод, так и естественное опасение. Мои же щеки окоченели от холода, кончик носа заледенел, и я уже не чувствовала своих ног.

   - Любой человек, который пожелает сделать заявление относительно этого дела, может без опаски поручить его мой заботе, - объявил Хейес с официально бесстрастным выражением на лице. - Я и секретарь будем оставаться в палатке всю остальную часть дня. Боже, храни короля!

   Он вручил воззвание капралу, поклонился толпе и энергично развернулся к большому тенту, рядом с которым яростно развевалось знамя полка. Дрожа от холода, я ухватилась за локоть Джейми, просунув свою руку в разрез его плаща, и чувствуя приятную теплоту его тела под моими замерзшими пальцами.

   Джейми слегка прижал локоть к своему боку, признавая мое холодное пожатие, но даже не взглянул на меня, он смотрел вслед уходящему Арчи Хейесу, сузив глаза от жгучего ветра.

   Компактный и плотный мужчина небольшого роста, но с авторитетной осанкой, лейтенант двигался неспешно, игнорируя толпу на горном склоне. Он исчез в своей палатке, оставив подвязанной откидную створку.

   Не в первый раз, я, хотя и неохотно, восхищалась политической прозорливостью губернатора Трайона. Совершенно очевидно, что эту прокламацию читали во всех городах и деревнях колонии, и он мог возложить на местные магистраты и шерифов обязанность довести ее до данного сборища. Вместо этого он взял на себя труд послать Хейеса.

   Арчибальд Хейес был на Каллоденском поле возле своего отца, когда ему было двенадцать лет. Его, раненого в битве, схватили и отправили на юг. Поставленный перед выбором быть высланным в колонии или присоединиться к армии Его Величества, он поступил на военную службу и преуспел в ней. Тот факт, что он поднялся до офицера в возрасте около двадцати пяти лет в то время, как большинство офицерских чинов покупались, а не зарабатывались, был достаточным свидетельством его способностей.

   Он обладал представительным видом, также как и профессионализмом. Будучи приглашенным к нам на ужин, он первую половину ночи провел в разговорах с Джейми, а всю другую половину переходил от одного костра к другому в его сопровождении и был представлен главам всех основных присутствующих здесь семейств.

   "И чья это была идея?" задумалась я, глядя на Джейми. Его длинный, прямой нос покраснел от холода, глаза были полуприкрыты от ветра, но в его лице не было никаких намеков на то, о чем он думает. И это, подумала я, чертовски хорошо говорило о том, что он думал о чем-то опасном. Он знал об этой прокламации?

   Никакой английский офицер с английским отрядом не мог принести такие новости на сбор шотландцев и надеяться на сотрудничество. Но Хейес и его горцы в клетчатых тартанах ... Я не упустила из вида тот факт, что Хейес установил свою палатку рядом с густой сосновой рощей, любой, кто пожелает тайно поговорить с лейтенантом, мог пробраться к ней через лес незамеченным.

   - Хейес ожидает, что кто-то выскочит из толпы, броситься в палатку и сдастся на месте? - пробормотала я Джейми. Лично я знала, по крайней мере, дюжину мужчин среди присутствующих, которые принимали участие в волнениях в Хиллсборо, трое из них сейчас стояли на расстоянии вытянутой руки от нас.

   Джейми уловил направление моего взгляда и положил ладонь на мою руку в молчаливом заклинании быть осторожной. Я ответила взглядом, нахмурив брови. Конечно же, он не думает, что я могу сдать кого-нибудь по неосторожности? Он слабо улыбнулся в ответ и кинул на меня раздражающий взгляд мужа, который говорил больше, чем слова. "Ты знаешь себя, сассенах. Любой, взглянув на твое лицо, точно узнает, что ты думаешь".

   Я украдкой пододвинулась ближе и тихонько пнула его по лодыжке. У меня могло быть говорящее лицо, но оно, конечно же, не вызовет никаких комментариев в такой толпе! Он не вздрогнул, но улыбка стала немного шире. Он скользнул рукой под мой плащ и, надавив на спину, притянул меня к себе.

   Хобсон, МакЛеннан и Фаулз стояли прямо перед нами, тихо переговариваясь между собой. Все трое прибыли из крошечного поселения по имени Пьяный ручей, приблизительно в пятнадцати милях от нашего Фрейзерс-Риджа. Хью Фаулз, очень молодой человек лет двадцати, был зятем Джо Хобсона. Он прилагал все усилия, чтобы не потерять самообладание, но его лицо побледнело и стало липким от пота, когда было прочитано воззвание губернатора.

   Я не знала, как Трайон намеревался поступить с теми, участие которых в бунте будет доказано, но я чувствовала вызванное прокламацией волнение, которое текло сквозь толпу, как бурлящий поток воды, мчащийся по камням в ручье.

   В Хиллсборо были разрушены несколько зданий, и несколько чиновников были вытащены на улицу и подверглись оскорблениям. Говорили, что одному мировому судье выбили глаз ударом хлыста. Приняв близко к сердцу эту демонстрацию гражданского неповиновения, председатель верховного суда Хендерсон вылез в окно и сбежал из города, таким образом, прервав заседание суда. Ясно, что губернатора события в Хиллсборо привели в ярость.

   Джо Хобсон оглянулся на Джейми, потом отвел взгляд. Присутствие лейтенанта Хейеса возле нашего костра вчерашней ночью не прошло незамеченным.

   Если Джейми и видел этот взгляд, он не ответил на него. Он поднял одно плечо в пожатии и наклонил голову, разговаривая со мной.

   - Я не думаю, что Хейес ожидает, что кто-то выдаст себя. Это его обязанность задавать вопросы, и я благодарю Бога, что не моя обязанность отвечать на них, - он говорил негромко, но достаточно четко, чтобы слова достигли ушей Джо Хобсона.

   Хобсон повернул голову и слегка кивнул головой в подтверждение услышанного. Он коснулся руки своего зятя, и они стали взбираться по склону к тому месту, где их женщины и маленькие дети поддерживали огонь.

   Был последний день сбора, сегодня вечером намечались свадьбы и крестины - официальное благословение любви и ее обильных плодов, появившихся за последний год и не крещенных из-за повсеместного отсутствия церквей. Потом будут спеты последние песни, рассказаны последние истории и закончены танцы среди пляшущих языков пламени, будет дождь или нет. Наступит утро, и шотландцы со всеми своими домочадцами разъедутся по своим домам, разбросанным от берегов реки Кейп-Фир до диких гор на западе, разнося вести о воззвании губернатора и событиях в Хиллсборо.

   Я шевелила пальцами в мокрых ботинках и с тревогой раздумывала, кто из толпы посчитает своей обязанностью ответить на призыв Хейеса признанием или обвинением. Не Джейми, нет. Но другие могли бы. В течение недели сбора было сказано множество хвастливых слов о бунте в Хиллсборо, но далеко не все слушатели были склонны рассматривать мятежников как героев.

   Я могла чувствовать, а также слышать, как приглушенные разговоры вспыхнули с новой силой после чтения прокламации, семьи собирались вместе, мужчины переходили от группы к группе, пока содержание речи Хейеса передавалось вверх по склону к тем, кто находился слишком далеко, чтобы слышать его.

   - Ну что, идем? У нас много дел перед свадьбой.

   - Да? - Джейми взглянул на меня. - Я думал, рабы Джокасты позаботятся о еде и напитках. Я дал Уллису несколько баррелей виски, он будет соганом.

   - Улисс? Он привез свой парик?

   Я улыбнулась. Соган был человеком, который распоряжался питьем и развлечениями на горской свадьбе, и этот термин фактически означал "сердечный, веселый парень". А Уллис, возможно, имел самый величественный вид, который я видела у кого-нибудь, даже без его ливреи и напудренного парика из конского волоса.

   - Если привез, то он к вечеру прилипнет к его голове, - Джейми поглядел на хмурое небо и покачал головой. - Счастлива невеста, чья свадьба в солнечный день, - процитировал он. - Блажен тот, кого хоронят в дождь.

   - Вот что мне нравится в шотландцах, - сказал я сухо. - Есть пословицы на всякий случай жизни. Не вздумай сказать это перед Бри.

   - За кого ты меня принимаешь, сассенах? - сказал он, хлюпая носом. - Я ее отец, нет?

   - Определенно да.

   Я подавила внезапную мысль о другом отце Брианны и обернулась через плечо, убедиться, что она не слышит.

   Поблизости ее сияющей головы не наблюдалось. Конечно же, как дочь своего отца, она была шести футов высотой в обуви без каблуков и также, как и Джейми, выделялась в любой толпе.

   - Но я говорю не о свадебном банкете, - сказала я, поворачиваясь к нему. - Я должна приготовить завтрак, а потом провести утренний прием с Мюрреем МакЛеодом.

   - О, да? Я думал, ты говорила, что маленький Мюррей - шарлатан.

   - Я говорила, что он невежествен, упрям и является угрозой общественному здоровью, - поправила я. - А это не одно и то же, почти.

   - Почти, - усмехнулся Джейми. - Ты хочешь обучить его или отравить?

   - Все что угодно, лишь бы помогло. Если ничего не поможет, я могу случайно наступить ему на предплечье и сломать его. Это, вероятно, единственный способ, которым я могу остановить его от обескровливания людей. Идем все-таки, я замерзла!

   - Да, идем, - согласился Джейми, взглянув на солдат, которые все еще стояли на берегу ручья в положении "вольно". - Без сомнения, маленький Арчи будет держать своих парней здесь, но пока толпа разойдется, они посинеют от холода.

   Что и говорить, полностью вооруженные, одетые в форму, горцы выглядели импозантно, но не угрожающе. Маленькие мальчики - и много маленьких девочек - носились среди них, нахально дергая за подолы солдатских килтов и быстро дотрагиваясь - самые смелые - до блестящих мушкетов, до свисающих с поясов фляг и рукояток кинжалов и мечей.

   - Абель, charaid! - Джейми остановился, чтобы приветствовать мужчину с Пьяного ручья. - Ты уже позавтракал?

   МакЛеннан не привез свою жену на сбор и потому питался, где придется. Толпа вокруг нас уже разошлась, но он невозмутимо стоял на месте, держа концы красного платка, накинутого на лысеющую голову для защиты от дождя. "Вероятно надеясь напроситься на завтрак", подумала я цинично.

   Я разглядывала его коренастую фигуру и мысленно оценивала, сколько яиц, овсянки и тостов он сможет съесть, учитывая истощившиеся запасы в наших корзинах. Однако простой недостаток еды не может помешать горцу проявить гостеприимство, и конечно не Джейми, который пригласил МакЛеннана присоединиться к нам, и я мысленно поделила восемнадцать яиц на девять людей, а не на восемь. И не жарить их, а сделать оладьи с протертым картофелем, и лучше позаимствовать кофе у Джокасты.

   Мы повернулись уходить, и рука Джейми внезапно скользнула вниз по моей спине. Я произвела возмущенный звук, и Абель МакЛеннан обернулся, вытаращившись на меня. Я улыбнулась ему и подавила желание пнуть Джейми посильнее.

   МакЛеннан отвернулся и стал ловко взбираться по склону, фалды его сюртука энергично подпрыгивали над поношенными брюками. Джейми взял меня под руку, помогая пробираться меж камней, и наклонился, тихо бормоча мне на ухо.

   - Почему, дьявол забери, ты не надела нижнюю юбку, сассенах, - прошипел он. - У тебя под юбкой ничего нет. Ты умрешь от холода.

   - Ты прав, - сказала я, дрожа от холода, несмотря на плащ. Из нижнего белья на мне была только рубашка, тонкая и изношенная, пригодная для ночевки на открытом воздухе только в летнее время, но совершенно неподходящая для защиты от порывов холодного ветра, который продувал мою юбку, словно она была из марли.

   - Вчера у тебя была хорошая шерстяная нижняя юбка. Что с ней случилось?

   - О, ты не захочешь этого знать, - уверила я его.

   Он приподнял брови, но прежде чем смог задать вопрос, позади нас раздался крик.

   - Герман!

   Я повернулась и увидела маленькую белокурую головку с развевающимися волосами, владелец которой мчался вниз по склону. Двухлетний Герман, воспользовавшись занятостью матери с его новорожденной сестричкой, направился к солдатам. Уклонившись от рук матери, он бросился вниз, сломя голову и набирая скорость, словно катящийся с горы камень.

   - Фергюс! - закричала Марсали. Отец Германа, услышав свое имя, отвлекся от разговора как раз вовремя, чтобы увидеть, как его сын споткнулся оnbsp; - Ты знаешь, - заметила я Джейми, - мне показалось, что это одно предложение за исключением концовки. Удивительно даже для политика.

nbsp; - Ты знаешь, - заметила я Джейми, - мне показалось, что это одно предложение за исключением концовки. Удивительно даже для политика.

камень и полетел головой вперед. Прирожденный акробат, мальчик изящно упал, свернувшись в шар, словно еж, и покатился, как пушечное ядро, сквозь шеренnbsp;гу солдат, пока, наконец, не оттолкнувшись от скалистого берега, не упал со всплеском в ручей.

   Раздался всеобщий вскрик испуга, и многие бросились вниз по склону на помощь ребенку. Но ближе всех оказался один солдат. Став на колени, он подцепил концом штыка вздувшуюся одежду и подтянул ребенка к берегу.

   Фергюс бросился в ледяную воду и схватил своего едва не утонувшего сына.

   - Merci, mon ami, mille merci beaucoup(5), - сказал он молодому солдату. - Et toi, garnement(6), - обратился он к своему отпрыску, слегка встряхивая его. - Comment vas-tu(7), ты маленькая бестолочь?

   Солдат выглядел ошеломленным, но что было причиной - уникальный ли патуа(8) Фергюса, или блестящий крюк вместо кисти его левой руки, я не знала.

   - Все в порядке, сэр, - сказал он с застенчивой улыбкой. - Он не ушибся, я надеюсь.

   Из-за каштана внезапно появилась Брианна, держа шестимесячного Джемми на одной руке, и осторожно забрала Джоан из рук Марсали.

   - Дай Джоани мне, - сказала она, - и пойди переодень Германа.

   Джейми сбросил тяжелый плащ с плеч и положил его в руки Марсали вместо ребенка.

   - Да, и скажи солдату, который спас его, прийти к нашему костру, - сказал он ей. - Мы можем накормить еще одного человека, сассенах?

   - Конечно, - сказала я, стремительно корректируя мысленную калькуляцию. Восемнадцать яиц, четыре батона черствого хлеба для тостов - нет, один батон я должна сохранить для завтрашней поездки домой - три дюжины овсяных лепешек, если Джейми и Роджер уже не съели их, полкувшина меда ...

   Тонкое лицо Марсали осветилось грустной улыбкой, предназначенной нам троим, и она ушла, торопясь на помощь своим промокшим и дрожащим мужчинам. Джейми со вздохом поглядел ей вслед, когда ветер набросился на пышные рукава его рубашки и раздул их с приглушенным хлопком. Он скрестил руки на груди, сгорбив плечи от ветра, и криво улыбнулся мне.

   - Ну вот. Я полагаю, теперь мы замерзнем оба, сассенах. Но ничего страшного. Я все равно не смог бы жить без тебя.

   - Ха, - сказала я любезно. - Ты мог бы оказаться голым на плавучей льдине, Джейми Фрейзер, и расплавить ее. Кстати, где твой сюртук и плед?

   На нем не было ничего, кроме килта, сарка(9) и ботинок с носками, и его высокие скулы и кончики ушей покраснели от холода. Однако, когда я взяла его под локоть, он как всегда был теплый.

   - Ты не захочешь знать, - сказал он, усмехаясь, и накрыл мою руку свой мозолистой ладонью. - Идем, я ужасно хочу есть.

   - Подожди, - сказала я, отцепляясь от него. Джемми был не расположен делить свою мать с кем-то еще и в знак протеста кричал и выгибался, его лицо под синей вязаной шапочкой покраснело от злости. Я потянулась к нему и взяла барахтающийся сверток у Брианны.

   - Спасибо, мама, - Брианна коротко улыбнулась и подбросила маленькую Джоан, пристраивая ее удобнее на своем плече. - Может быть, возьмешь малышку. Она спокойная и весит вполовину меньше.

   - Нет, все в порядке. Тише, милый, иди к бабушке.

   Я улыбнулась при этих словах, испытывая смешанное чувство восхищения и удивления от того, что я могу быть чьей-то бабушкой. Признав меня, Джемми прекратил трепыхаться и впал в свое обычное состояние "мидия-прикрепившаяся-к-камню", ухватившись пухлыми кулачками за мои волосы. Разжимая его пальцы, я поглядывала вниз по склону, но там все, казалось, было под контролем.

   Фергюс в промокших насквозь бриджах и носках с плащом Джейми на плечах расстегивал одной рукой манишку, говоря что-что солдату, спасшему Германа. Марсали сняла свой арисэд и завернула в него малыша, ее светлые, выбившиеся из-под керча(10) волосы трепались на ветру, словно паутина.

   Лейтенант Хейес, привлеченный шумом, выглядывал из-под откинутой створки своей палатки, словно моллюск из раковины. Он поднял голову и поймал мой взгляд, я махнула ему рукой и отправилась вслед за своей семьей к месту нашей стоянки.

   Джейми говорил что-то по-гэльски Брианне, помогая ей подниматься по скалистым выступам.

   - Да, я готова, - ответила она по-английски. - Где твой сюртук, па?

   - Я дал его твоему мужу, - сказал он. - Мы же не хотим, чтобы он выглядел нищим на вашей свадьбе, не так ли?

   Бри рассмеялась, убирая развевающуюся прядь рыжих волос ото рта.

   - Лучше нищий, чем самоубийца.

   - Что?

   Я догнала их, когда мы вышли из-под прикрытия скал. На открытом пространстве ветер подул сильнее, забрасывая нас дождем со снегом и мелкой острой щебенкой, я натянула шапочку Джемми глубже и накрыла его голову одеялом.

   - Ух! - Брианна сгорбилась над спеленатой девочкой, защищая ее от ветра. - Роджер брился, когда забили барабаны, и он чуть не перерезал себе горло. Перед его сюртука был весь в крови, - она поглядела на Джейми слезящимися от ветра глазами. - Значит, ты его видел утром. Где он сейчас, ты знаешь?

   - Парень в порядке, - уверил он ее. - Я сказал ему пойти и поговорить с отцом Донахью, пока Хейес занят, - он пронизывающе взглянул на нее. - Ты должна была сказать мне, что парень - не католик.

   - Да, - невозмутимо парировала она, - но я не сказала. Я не придаю этому значения.

   - Если ты имеешь в виду, что это не важно ... - начал Джейми с некоторой резкостью в голосе, но был прерван появлением Роджера, который выглядел совершенно великолепно в килте зелено-белых цветов клана МакКензи и с соответствующим пледом, обернутым вокруг сюртука Джейми. Сюртук сидел превосходно, оба мужчины были почти одного размера, длиннорукие с широкими плечами, только Джейми был на дюйм или два выше, а серый цвет подходил к темным волосам и оливковой коже Роджера также, как и к сияющей темно-рыжей окраске Джейми.

   - Ты выглядишь очень хорошо, Роджер, - сказала я. - Где ты порезался?

   Его лицо было розовым и слегка воспаленным, как обычно бывает у только что побритой кожи, но следов порезов не было.

   Роджер нес под рукой сверток красно-черного тартана, плед Джейми. Он отдал его и склонил голову набок, показывая глубокий порез прямо под челюстью.

   - Только там. Рана не опасная, но дьявольски кровоточила. Не зря эта бритва называется опасной, не так ли?

   Рана уже покрылась коркой, превратившись в аккуратную темную полоску приблизительно трех дюймов длиной, которая тянулась по горлу от угла челюсти. Я легонько коснулась кожи возле нее. Не плохо, бритва прорезала кожу ровно, и не было необходимости пришивать ее лоскуты. Однако неудивительно, что рана сильно кровоточила, у нее был такой вид, словно Роджер собирался перерезать себе горло.

   - Нервничаешь немножко? - поддразнила я его. - Не передумал, не так ли?

   - Немного поздно передумывать, - сухо сказала Брианна, становясь рядом со мной. - Ребенку нужна фамилия.

   - У него будет столько фамилий, что он не будет знать, что с ними делать, - уверил ее Роджер. - Как и у тебя, миссис МакКензи.

   Слабый румянец засиял на лице Брианны при этом имени, и она улыбнулась ему. Он наклонился и поцеловал ее в лоб, забрав при этом ребенка из ее рук. Когда он почувствовал вес свертка, удивленное выражение появилось на его лице, и он вытаращил на него глаза.

   - Это не наш ребенок, - сказала Бри, усмехнувшись при виде его испуга. - Это дочка Марсали. Джемми у мамы.

   - Слава Богу, - сказал он, держа сверток некоторой опаской. - Я подумал, он испарился каким-то образом.

   Он поднял угол одеяльца, приоткрыв спящее личико маленькой Джоан, и улыбнулся, как улыбались все при виде смешной каштановой челки, которая завивалась, как у кьюпи(11).

   - Ничего подобного, - сказала я, немного запыхавшись, пока устраивала откормленного Джейми, впавшего в коматозное состояние, в более удобное положение. - Я думаю, он стал на фунт или два тяжелее по пути в гору.

   Я раскраснелась от усилий, и под моими растрепанными волосами выступил пот.

   Джейми забрал у меня Джейми и опытным движением сунул его под руку, словно футбольный мяч, другой рукой он поддерживал его головку.

   - Ты разговаривал со священником? - спросил он, скептически глядя на Роджера.

   - Да, - сухо ответил Роджер, отвечая на взгляд, также как и на вопрос. - Он удовлетворен тем, что я не антихрист. Пока я не буду возражать против того, чтобы крестить мальчика в католичестве, препятствий для свадьбы нет. А я не возражаю.

   Джейми что-то проворчал в ответ, и я подавила улыбку. В то время как у Джейми не было никаких серьезных религиозных предубеждений - он имел дела, боролся вместе и командовал многими людьми самых разных взглядов - тот факт, что его зять пресвитерианец, и что он не собирается менять вероисповедание, вызвал у него несколько критическое отношение.

   Бри поймала мой взгляд и криво улыбнулась, прищурив синие глаза, словно забавляющаяся кошка.

   - Очень мудро с твоей стороны, что ты не упомянула о религии раньше времени, - пробормотала я, остерегаясь говорить громко, чтобы не услышал Джейми. Оба мужчины шли впереди нас, все еще довольно напряженные, хотя это, скорее всего, было обусловлено свертками с младенцами, которых они несли.

   Джемми неожиданно завопил, но дедушка поднял его и прижал к груди, не замедляя хода, и он успокоился, уставившись на меня круглыми глазами из-за плеча Джейми. Я состроила ему гримасу, и он широко и слюняво улыбнулся.

   - Роджер хотел сказать, но я ему не позволила, - Бри высунула язык и пошевелила им, поддразнивая Джемми, потом уставилась взглядом жены в спину Роджера. - Я знала, что па не станет поднимать шум, если мы скажем об этом перед самой свадьбой.

   Я обратила внимание на то, как верно она предвидела реакцию отца, и как она умело обращается с шотландцами. Ее похожесть на Джейми была больше, чем физическое сходство, у нее были его талант к суждению о людях и его легкость владения языками. Однако что-то еще было у меня в голове, что-то, касающееся Роджера и религии ...

   Теперь мы приблизились к мужчинам достаточно близко, чтобы слышать их разговор.

   - ... о Хиллсборо, - говорил Джейми, склонившись к Роджеру, чтобы быть услышанным на ветру. - Собирать информацию о мятежниках.

   - Вот как? - Роджер казался заинтересованным и настороженным. - Дункану Иннесу будет интересно услышать это. Он был в Хиллсборо во время этих волнений, ты знаешь?

   - Нет, - Джейми более чем заинтересовался этим сообщением. - Я едва видел его на этой неделе. Я спрошу его после свадьбы, если он переживет ее.

   Дункан должен был жениться вечером на тете Джейми, Джокасте Камерон, и был на грани нервного срыва от такой перспективы.

   Роджер повернулся, загораживая Джоан от ветра своим телом, и сказал Брианне.

   - Твоя тетя сказала отцу Донахью, что он может провести оба венчания в ее палатке. Это будет большая помощь.

   - Бррр! - Бри сгорбила плечи, дрожа от холода. - Спасибо, Господи. Сегодня не тот день, чтобы венчаться под зелеными деревьями.

   Огромный каштан, словно соглашаясь, пролил на них дождь из влажных желтых листьев. Роджер чувствовал себя несколько неловко.

   - Я полагаю, что это не та свадьба, о которой ты, возможно, мечтала, - сказал он. - Когда была маленькой девочкой.

   Брианна посмотрела на Роджера и медленная широкая улыбка расцвела на ее лице.

   - Первая тоже, - сказала она. - Но мне она понравилась.

   Лицо Роджера не было склонно легко краснеть, а уши его и так были красны от холода. Он открыл рот, как если бы собирался ответить, но поймав сверлящий взгляд Джейми, снова закрыл его, выглядя смущенным, но бесспорно довольным.

   - Мистер Фрейзер!

   Я повернулась и увидела одного из солдат, пробирающегося за нами вверх по склону, его взгляд был направлен на Джейми.

   - Капрал МакНейр, ваш слуга, сэр, - запыхавшись, сказал он, когда подошел к нам. Он резко склонил голову. - Наилучшие пожелания лейтенанта, сэр, не могли ли вы быть так добры, чтобы посетить его в палатке? - тут он заметил меня и поклонился менее резко. - Миссис Фрейзер. Мои наилучшие пожелания, мэм.

   - Ваш слуга, сэр, - Джейми вернул поклон капралу. - Мои извинения лейтенанту, но у меня есть обязательства, требующие моего присутствия в другом месте.

   Он говорил вежливо, однако капрал остро взглянул на него. МакНейр был молод, но не глуп, на его худом темном лице быстро мелькнуло понимание. Последнее, чего хотел бы сейчас любой человек - это быть замеченным, входящим в палатку Хейеса в одиночестве сразу же после воззвания губернатора.

   - Лейтенант приказал мне пригласить к нему также мистера Фаркарда Кэмпбелла, мистера Эндрю МакНейла, мистера Джеральда Форбса, мистера Дункана Иннеса и мистера Рэндалла Лилливайта, сэр.

   Напряженные плечи Джейми несколько расслабились.

   - Вот как, - сказал он сухо. Значит, Хейес решил посоветоваться с главными людьми в колонии. Фаркард Кэмпбелл и Эндрю МакНейл были самыми крупными землевладельцами и местными судьями, Джеральд Форбс - известный поверенный от Кросс-Крика и мировой судья, Лилливайт - судья окружного суда. А Дункан Иннес собирался стать крупнейшим землевладельцем в западной части колонии в результате предстоящего брака с тетей Джейми. Сам Джейми не был ни богатым, ни чиновником короны, но он владел большим участком - хотя в основном пустующим - дарованной земли в удаленной местности.

   Он слегка пожал плечами и переместил ребенка на другое плечо.

   - Да. Хорошо. Скажите лейтенанту, что я приду, как только будет удобно.

   Совершенно не обескураженный, МакНейр поклонился и ушел, по-видимому, в поисках других мужчин из списка.

   - И о чем все это? - спросила я Джейми.

   - Ой, - я потянулась и сняла слюну с подбородка Джемми, прежде чем она могла упасть на рубашку Джейми. - Новый зуб растет, не так ли?

   - У меня хватает зубов, - уверил меня Джейми, - и у тебя, насколько я могу видеть. Относительно того, что хочет от меня Хейес, я не могу сказать наверняка. И я не хочу выяснять это без особой необходимости.

   Он приподнял одну рыжую бровь, и я улыбнулась.

   - О, очень гибкое слово "удобно", не так ли?

   - Я не сказал, что это будет удобно для него, - указал Джейми. - Теперь о твоей юбке, сассенах, и почему ты бегаешь по лесу с голым задом ... Дункан, charaid! - немного хмурое выражение на его лице сменилось искренней радостью при виде Дункана Иннеса, пробирающегося к нам через кусты оголенного кизила.

   Дункан перебрался через поваленное дерево, что было довольно неудобно с отсутствующей рукой, и выбрался на дорожку возле нас, стряхивая капельки воды с волос. Он был уже одет для свадьбы, в чистой с кружевами рубашке с широким галстуком и сюртуком из тонкого алого сукна, отделанным золотым шнуром, пустой рукав был подколот брошью. Я никогда не видела Дункана таким нарядным и сказала об этом.

   - Ох, ладно, - сказал он застенчиво. - Мисс Джо хотела это.

   Он отмахнулся от комплимента, как и от дождя, тщательно стряхивая пожелтевшие иголки и кусочки коры, которые нападали на его сюртук с сосен.

   - Бррр! Без сомнения, ужасный день, МакДубх, - он взглянул на небо и покачал головой. - Счастлива невеста, чья свадьба в солнечный день, блажен тот, кого хоронят в дождь.

   - Интересно, как вы думаете, насколько будет счастлив средний труп, - сказала я, - в таких метеорологических условиях. Но я уверена, Джокаста все равно будет счастлива, - торопливо добавила я, увидев замешательство на его лице. - И вы, конечно, тоже!

   - О, да, - сказал он несколько неуверенно. - Да, конечно. Благодарю вас, мэм.

   - Когда я увидел, как ты ломишься через лес, я подумал, что капрал МакНейр гонится за тобой по пятам, - сказал Джейми. - Ты же не направляешься к Арчи Хейесу, не так ли?

   Дункан выглядел ошеломленным.

   - К Хейесу? Нет, зачем бы я был ему нужен?

   - Ты был в Хиллсборо в сентябре, да? Вот, сассенах, забери этого бельчонка, - прервался Джейми, чтобы вручить мне Джемми, который решил проявить более активный интерес к происходящему и пытался подняться по дедушкиному торсу, упираясь пальцами ног в его грудь. Однако внезапная активность малыша не была главной причиной, почему Джейми решил избавиться от него, как я обнаружила, когда взяла Джемми.

   - Большое спасибо, - сказала я, морща нос. Джейми усмехнулся мне и пошел с Дунканом вверх по тропе, возобновив разговор.

   - Хм, - сказала я, осторожно принюхиваясь. - Закончил, не так ли? Нет, я думаю, нет.

   Джемми закрыл глаза, сильно покраснел и испустил треск, словно приглушенные выстрелы пулемета. Я приоткрыла одеяло, чтобы посмотреть его зад.

   - Ух, - сказала я и торопливо развернула одеяло. - Чем твоя мама кормила тебя?

   Почувствовав свободу от пеленок, радостный Джемми стал энергично сучить ногами, при этом желтая масса медленно стекала по его ногам из-под подгузника.

   - Фу, - сказала я лаконично и, держа его на вытянутых руках, направилась к одному из маленьких ручейков, стекающих вниз по склону горы, думая о том, что я, возможно, могу обойтись без теплого туалета и автомобилей, но бывают моменты, когда я остро ощущаю отсутствие таких вещей, как непромокаемые штанишки. Не говоря уже о рулонах туалетной бумаги.

   Я нашла хорошее место на берегу небольшого ручейка, покрытое толстым слоев листьев. Я стала на колени, разложила полу моего плаща, поставила на нее Джемми попкой вверх и сдернула подгузник, даже не потрудившись расстегнуть булавки.

   - Виии! - сказал он, очевидно, удивившись холодному воздуху. Он сжал свои пухленькие ягодички и съежился, как маленькая розовая жаба.

   - Ха, - сказала я ему. - Если ты думаешь, что холодный ветер плохо для твоей задницы, подожди еще и увидишь

   Я взяла горстку влажных желто-коричневых листьев и стала энергично обтирать ему попу. Довольно стойкий ребенок, он ерзал и извивался, но не плакал, только издавал высокие "Ииии", когда я чистила между ягодиц.

   Я перевернула его на спину и, закрыв опасную зону ладонью, провела обработку спереди, вызвав у него широкую слюнявую улыбку.

   - О, ты настоящий горец, не так ли? - сказала я, улыбаясь ему в ответ.

   - И о чем это твое замечание, сассенах?

   Я подняла голову и увидела Джейми, прислонившегося к дереву с другой стороны ручейка. Яркие цвета его тартана и белого сарка выделялись на фоне осенней листвы, однако лицо и волосы делали его похожим на какого-то обитателя леса, он был весь бронзовый и темно-рыжий с волосами, которые ветер шевелил так, что их свободные концы танцевали, как алые листья клена над ним.

   - Ну, совершенно очевидно, что он не уязвим ни для холода, ни для дождя, - сказала я, заканчивая свою работу и отбрасывая последнюю горсть грязных листьев. - Кроме того ... хм, я в общем-то не имела дело с младенцами мужского пола, но разве еще не слишком рано для этого?

   Один уголок рта Джейми приподнялся, когда он всмотрелся в картину, открывшуюся под моей рукой. Крошечный отросток размером с мой большой палец торчал, словно сучок.

   - Нет, - сказал он. - Я видел множество голых пареньков. Они все делают это время от времени, - он пожал плечами, и его улыбка стала более широкой. - Но я не знаю, это делают только шотландские пареньки или ...

   - Талант, который совершенствуется с возрастом, осмелюсь сказать, - сухо произнесла я и бросила через ручеек грязный сверток, который шлепнулся возле его ног. - Сними булавки и выполощи его, хорошо?

   Его длинный прямой нос немного сморщился, но он послушно встал на колени и осторожно приподнял грязную тряпку двумя пальцами.

   - О, вот значит, что ты сделала со своей нижней юбкой, - сказал он. Я открыла большой пакет, висящий у меня на поясе, и достала свернутый прямоугольник чистой ткани. Это была толстая мягкая от частых стирок шерстяная фланель, выкрашенная в бледно-красный цвет соком смородины.

   Я пожала плечами, проверила, не наложил ли Джемми еще, и одела ему чистый подгузник.

   С тремя младенцами в пеленках и погодой слишком влажной, чтобы высушить что-нибудь должным образом, у нас был недостаток в чистых тряпках. Кустарник вокруг полянки, где мы разбили свой семейный лагерь, был весь увешан результатами нашей стирки.

   - Вот, - через каменистый ручеек шириной около фута Джейми протянул мне булавки, извлеченные из грязного подгузника. Я осторожно взяла их, боясь уронить в воду. Мои пальца замерзли и потеряли чувствительность, но булавки были очень ценны. Бри сделала их из нагретой проволоки, а Роджер вырезал головки из дерева в соответствии с ее рисунками. Настоящие английские булавки, даже если немного больше и грубее их современных аналогов. Единственным слабым местом в них был клей, с помощью которого головки прикреплялись к проволоке. Он делался кипячением молока с обрезками копыт и не был водонепроницаемым, так что периодически их приходилось заново склеивать.

   Я плотно запахнула подгузник на пояснице Джемми и стала застегивать булавку, улыбнувшись при виде деревянной головки - Бри вырезала их в виде маленьких смешных лягушат с широкой беззубой улыбкой.

   - Вот так, хорошо, лягушонок.

   Подгузник был надежно закреплен, я села и взяла его на колени, одергивая его рубашку и пытаясь завернуть его в одеяло.

   - Куда пошел Дункан? - спросила я. - Вниз к лейтенанту?

   Джейми покачал головой, склонившись над своей работой.

   - Я сказал ему не ходить. Он был в Хиллсборо во время волнений. Лучше ему подождать немного, и тогда он может честно заявить, что здесь нет ни одного человека, принимавшего участие в бунте, - он поглядел на меня и невесело улыбнулся. - К ночи никого не будет.

   Я наблюдала за его руками большими и умелыми, отжимающими прополоснутое полотно Шрамы на его правой руке обычно были почти невидимы, но сейчас они выделялись рваными белыми линиями на красной от холода коже. Все происходящее меня немного тревожило, хотя не имело к нам прямого отношения.

   Как правило, я думала о губернаторе Трайоне лишь с легким беспокойством, в конце концов, он был достаточно далеко в своем новом прекрасном дворце в Нью-Берне, отдаленном от нашего маленького поселения Фрейзерс-Ридж на триста миль, заполненных прибрежными городами, плантациями, сосновыми лесами, непроходимыми горами и абсолютно дикой местностью. Со всеми проблемами, которые он был вынужден решать, такими как самопровозглашенные регуляторы, терроризировавшие Хиллсборо, коррумпированные шерифы и судьи, спровоцировавшие эти выступления, я сомневалась, что у него было время подумать о нас. Я надеялась на это.

   Но все же тот факт, что земля в горах Северной Каролины была дарована Джейми губернатором, оставался, а Трайон в свою очередь хранил до поры до времени один маленький, но важный факт - Джейми был католиком. А согласно закону, королевские гранты на землю могли быть дарованы только протестантам.

   Благодаря незначительному количеству католиков в колонии и их слабой организации, вопрос о религии редко становился проблемой. Здесь не было католических церквей и оседлых католических священников. Отец Донахью преодолел трудный путь из Балтимора по просьбе Джокасты. Джокаста и ее покойный муж, Гектор Камерон, пользовались значительным влиянием среди шотландского сообщества на протяжении такого длительного времени, что ни у кого не возникало и вопроса об их религиозных убеждениях. И я была уверена, что немногие из шотландцев, собравшихся на этот праздник, знали, что мы были папистами.

   Но скоро это станет известно. Бри и Роджер, сочетавшиеся гражданским браком около года назад, будут обвенчаны сегодня вечером наряду с двумя другими католическими парами из Бремертона и тетей Джокастой с Дунканом Иннесом.

   - Арчи Хейес, - внезапно произнесла я, - он католик?

   Джейми повесил мокрую тряпку на ближайшую ветку и отряхнул воду с рук.

   - Я не спрашивал его, - сказал он, - но я так не думаю. То есть его отец не был папистом, и я бы очень удивился, если бы Хейес, будучи офицером английской армии, был католиком.

   - Понятно.

   Шотландское происхождение, бедность и экс-якобитское прошлое делали положение Хейеса неустойчивым, и просто удивительно, что ему удалось преодолеть их и возвыситься до его нынешнего положения, в такой ситуации папизм для него был бы нежелательным бременем.

   Но меня беспокоили не мысли о лейтенанте Хейесе и его солдатах, а сам Джейми. Внешне он был спокоен и уверен как всегда с постоянной легкой улыбкой в уголках рта. Но я знала его очень хорошо, я видела, как два жестких пальца его правой руки, искалеченных в английской тюрьме, постукивали по его бедру, когда он обменивался историями и шутками с Хейесом прошлой ночью. Даже теперь я могла видеть тоненькую морщинку, которая появлялась между его бровями, когда он был чем-то обеспокоен.

   Было ли это простым беспокойством из-за воззвания губернатора? Я не могла понять, почему это должно его беспокоить, ведь никто из наших людей не участвовал в волнениях в Хиллсборо.

   - ... пресвитерианец, - говорил он. Он посмотрел на меня с кривой улыбкой. - Как молодой Роджер.

   Мысль, которая неясно мелькала в моей голове, вдруг стала ясной.

   - Ты знал это, - сказала я. - Ты знал, что Роджер - не католик. Ты видел, как он крестил ребенка у индейцев в Шейктауне.

   Слишком поздно я заметила, как тень набежала на его лицо, и прикусила язык. Тогда мы забрали Роджера и вместо него оставили его любимого племянника Иэна.

   Тень быстро исчезла, и он улыбнулся, отодвинув мысли об Иэне.

   - Да, я знал, - сказал он.

   - Но Бри ...

   - Она вышла бы замуж за этого парня, даже если он был бы готтентотом, - прервал меня Джейми. - Это ясно любому. И не могу сказать, что я стал бы сильно возражать против молодого Роджера, если бы он был им, - добавил он к моему удивлению.

   - Не стал бы?

   Джейми пожал плечами и переступил небольшой ручеек, вытирая мокрые руки о плед.

   - Он хороший и добрый парень. Он принял малыша, как своего собственного, и ничего не сказал девушке. Это не больше, чем должен сделать мужчина, но не каждый мужчина поступил бы так.

   Я невольно взглянула на Джемми, который уютно свернулся на моих руках. Я пыталась не думать об этом, но все равно время от времени не могла не искать в милых чертах ребенка какой-либо признак, который мог указать на его настоящего отца. Брианна после объявления своего гражданского брака провела ночь с Роджером, потом через два дня она была изнасилована Стивеном Боннетом. Сказать, кто был отцом Джемми, не представлялось возможным, так как ребенок не походил ни на одного из них. В настоящее время он с сосредоточенным видом грыз свой кулачок, и со своим красно-золотистым пушком на голове походил только на одного человека, на Джейми.

   - Мм. Тогда зачем требовать, чтобы они венчались?

   - Ну, они поженятся в любом случае, - разумно сказал он. - Я просто хочу, чтобы малыша крестили в католической вере, - он нежно положил большую ладонь на голову Джемми, поглаживая большим пальцем крошечные рыжие брови. - И если я поругаюсь насчет протестантства МакКензи, я думаю, они согласятся со мной насчет нашего рыжика, да?

   Я рассмеялась и натянула одеяло на уши Джемми.

   - А я думала, Брианна разгадала тебя!

   - Да, она разгадала, - сказал он с усмешкой, потом внезапно наклонился и поцеловал меня.

   Его рот был мягким и очень теплым. В нем ощущался вкус хлеба и масла, и он сильно пах свежими листьями и немытым мужчиной со слабым запахом грязного подгузника.

   - О, хорошо, - сказала я с одобрением. - Еще.

   Лес вокруг нас был тихим, какой бывает лесная тишина. Ни птиц, ни животных, только шелест листьев над головой и журчание воды в ручье. Постоянное движение, постоянный звук, и в центре всего этого, совершеннейший покой. На горе было много людей, и большинство из них не так уж далеко от нас, но все же здесь и сейчас мы были одни, как на Луне.

   Я открыла глаза и вздохнула, чувствуя привкус меда. Джейми улыбнулся мне и убрал желтый лист с моих волос. Ребенок лежал на моих руках тяжелым и теплым весом, составляя центр нашей вселенной.

   Никто из нас не говорил, не желая разрушить тишину. Я подумала, что мы словно находимся на оси волчка, вращение событий и людей вокруг нас продолжается, и шаг в одном или другом направлении снова погрузит нас в безумие водоворота, но здесь в самом центре был покой.

   Я подняла руку и стряхнула семена клена с его плеча. Он схватил мою руку и поднес ее к своему рту с таким отчаянием, что я вздрогнула. Но губы его были нежны, и кончик его языка тепло коснулся бугорка в основании моего большого пальца - там, где холм Венеры, где место любви.

   Он поднял голову, и я почувствовала внезапный холод на своей ладони в том месте, где, словно кость, белел старый шрам. Буква "Д", врезанная в кожу, его знак на мне.

   Он взял мое лицо в руки, и я прижала их своими ладонями, словно чувствуя на моей щеке стертую букву "К", вырезанную на его ладони. Мы не говорили, но обет был дан вновь, как когда-то давно, и мы снова нашли временное пристанище на обломках скалы в движущихся песках наступающей войны.

   Она была еще далеко, все еще. Но я слышала ее приближение в грохоте барабанов и прокламации губернатора, видела ее во вспышках стали, узнавала страх перед ней в своем сердце, когда глядела в глаза Джейми.

   Холод прошел, и горячая кровь забилась в моей ладони, словно пытаясь прорвать старый шрам и снова пролиться ради него. Война будет, и я не могу остановить ее.

   Но на этот раз я не оставлю его.

   Я шла за Джейми через рощу, через нагромождение камней и песок, через пучки засохшей травы к протоптанной тропинке, которая вела к нашему лагерю. Я снова мысленно рассчитывала поправки в наш завтрак, обнаружив, что Джейми пригласил еще две семьи присоединиться к нам.

   - Робин МакДжиливрей и Джорди Чизхолм, - сказал он, придерживая передо мной ветку. - Я подумал нам нужно их приветить, они собираются поселиться в Ридже.

   - Да? - сказала я, делая быстрый шаг вперед, когда отпущенная ветвь ударила меня сзади. - Когда? И сколько их всего?

   Это были непростые вопросы. Наступала зима, и не было времени построить для них даже маломальское пристанище. Любой, кто сейчас переедет к нам в горы, должен будет жить у нас в большом доме, или тесниться в маленькой хижине какого-нибудь поселенца в Ридже. Горцы при необходимости могли жить - и жили - по десять человек в комнате. С моим менее развитым английским чувством гостеприимства я надеялась, что таковая необходимость нас минует.

   - Шесть МакДжиливреев и восемь Чизхолмов, - сказал Джейми, улыбаясь. - Хотя МакДжиливрей приедет весной. Робин - оружейный мастер, у него будет много работы зимой в Кросс-Крик, а его семья поживет у родственников в Салеме до теплой погоды. Кстати, у него жена - немка.

   - О, это хорошо.

 &nnbsp;bsp; Еще четырнадцатnbsp;ь человек на завтрак, плюс я и Джейми, Роджер и Бри, Марсали и Фергюс, Лизи и ее отец, Абель МакЛеннан, не забыть его и солдата, который спас Германа, всего двадцать четыре человека.

   - Я схожу и займу немного кофе и риса у моей тети, да? - Джейми прочитал растущую тревогу на моем лице. Он усмехнулся и протянул руки за ребенком. - Дай мне малыша, мы пойдем, нанесем визит и освободим твои руки для готовки.

   Я наблюдала, как они уходили, с небольшим чувством облегчения. Одна, хотя бы на некоторое время. Я длинно и глубоко вдохнула влажный воздух, прислушиваясь к постукиванию дождя по моему капюшону.

   Мне нравился этот сбор и социальные контакты, но я должна была признаться себе, что постоянное нахождение в окружении множества людей действовало мне на нервы. После недели посещений, сплетен, ежедневной медицинской клиники и множества мелких кризисов, возникающих при проживании с большой семьей в некомфортных условиях, я была готова вырыть небольшую нору где-нибудь под бревном и залезть в нее, чтобы только четверть часа побыть одной.

   Однако в настоящее время я могла расслабиться. Выше по склону раздавались крики, зов и звуки волынок. Жизнь сборища, нарушенная прокламацией губернатора, восстанавливала свой привычный ритм, все возвращались к своим кострам, к лужайкам, где проводились соревнования, к загонам домашнего скота за ручьем или к фургонам, с которых продавалось все от лент и маслобоек до ступ для растирания и свежих - ну, относительно свежих - лимонов. В данный момент никто не обращал на меня внимания.

   День обещал быть загруженным, и данный момент мог стать моей единственной возможностью побыть одной на протяжении недели или больше - столько времени займет поездка домой, учитывая большую группу людей, младенцев и фургоны. Кроме того большинство новых арендаторов не имели ни лошадей, ни мулов и должны были путешествовать пешком.

   Это время было нужно мне, чтобы собраться с силами и сосредоточиться. Но я думала не о логистических выкладках на завтрак, не о свадьбе, и даже не о предстоящей операции. Я глядела далеко вперед, минуя путешествие и тоскуя о доме.

   Фрейзерс-Ридж находился высоко в западных горах, далеко от любых городов и проложенных дорог. Там было немного жителей, хотя населения Риджа постоянно росло. Более тридцати семей поселилось на дарованной Джейми земле под его покровительством, они работали на выделенных для аренды участках. Большинство из них были мужчинами, которых он знал в Ардсмуире. Я думаю, что Чизхолм и МакДжиливрей тоже были бывшими заключенными. Джейми постоянно приглашал их и будет приглашать всегда, не считаясь с расходами на помощь им или с тем, можем ли мы себе это позволить.

   Ворон тихо пролетел мимом меня, медленно и тяжело махая крыльями, отяжелевшими от дождя. Вороны были птицами предзнаменований, и я задумалась - плохих или хороших в данном случае. Редко какая птица летала в такую погоду, и это должно быть особой приметой.

   Я стукнула себя ладонью по лбу, пытаясь выбить из головы суеверный страх. Поживи с горцами достаточно долго, и каждая проклятая скала или дерево будут что-то предсказывать!

   Возможно, все-таки это что-то значило. Вокруг меня было множество людей - я знала это - и все же, огражденная дождем и туманом, я чувствовала себя одинокой. Погода была холодной, но мне было тепло. Кровь струилась под моей кожей, и я чувствовала жар своих ладоней. Я притронулась к сосне, капли воды дрожали на каждой ее иголке, а кора потемнела от влаги. Я вдохнула ее аромат и позволила прохладной влаге коснуться моей кожи. Дождь падал в умиротворенной тишине вокруг меня, и мокрая одежда прилипла к моему телу, как облако к вершине горы.

   Джейми сказал мне однажды, что он должен жить в горах, и я теперь понимала почему - хотя не могла выразить это понимание словами. Все мои мысли отступили, когда я прислушалась к голосу скал и деревьев и услышала звук горного колокола, ударившего один раз где-то под моими ногами.

   Очарованная, я стояла неподвижно некоторое время, полностью забыв о завтраке, пока голоса скал и деревьев не исчезли, заглушенные шагами на тропинке.

   - Миссис Фрейзер.

   Это был Арчи Хейес, несмотря на дождь, выглядевший весьма представительно в шляпе и с мечом. Если он был удивлен, увидев меня одну, то не подал вида, только склонил голову в учтивом приветствии.

   - Лейтенант.

   Я ответила на поклон, чувствуя, как мои щеки вспыхнули, как если бы он застал меня во время купания.

   - Ваш муж рядом, мэм? - спросил он как бы между прочим. Несмотря на замешательство, я почувствовала тревожный сигнал. Капрал МакНейр приходил за Джейми и потерпел неудачу. Если сейчас гора пришла к Магомету, вопрос, должно быть, был не простой. Хейес намеревался втянуть Джейми в охоту на ведьм, то есть на регуляторов?

   - Возможно, но я не знаю где он, - ответила я, стараясь не глядеть в сторону большой палатки Джокасты, белеющей среди каштанов.

   - А-а, я думаю, он очень занят, - сказал Хейес, не смутившись. - Очень много дел для такого человека, как он, особенно в последний день сбора.

   - Да. Я думаю ... э... да.

   Разговор заглох, и я осталась в состоянии возрастающего дискомфорта, задаваясь вопросом, как мне уйти, не пригласив лейтенанта на завтрак. Даже англичанка не могла удалиться и не предложить еды, не показавшись грубой.

   - Э ... капрал МакНейр сказал, что вы также хотели видеть Фаркарда Кэмпбелла, - сказала я, хватая быка за рога. - Возможно, Джейми пошел поговорить с ним. Мистером Кэмпбеллом, я имею в виду.

   Я махнула рукой в сторону лагеря Кэмпбеллов, который лежал на дальнем краю склона, около четверти мили от лагеря Джокасты.

   Хейес мигнул, и дождинки с его ресниц скатились на щеки.

   - Да, - сказал он. - Возможно это так, - он мгновение постоял, потом приподнял свою шляпу. - Доброго дня, мэм.

   Он развернулся и пошел к палатке Джокасты. Я стояла, глядя ему вслед, и ощущение покоя меня покинуло.

   - Проклятие, - сказала я тихо и отправилась готовить завтрак.

   (1)In medias res или medias in res (лат. "в середине") -- художественный приём, в литературе, кино и других видах искусства. Cуть приёма заключается в том, что раскрытие сюжета происходит не с начала (ab ovo или ab initio), а с середины.

   (2)Слова из якобитской песни "Cam Ye O'er Frae France".

   (3)Около 0 градусов по Цельсию.

   (4)Женский плед.

   (5)Спасибо, мой друг, большое спасибо (фр.)

   (6)А ты, подлец (фр.)

   (7)Как себя чувствуешь (фр.)

   (8)патуа (фр. patois) -- лингвистический термин, название местных наречий французского языка.

   (9)Рубашка (шотл.)

   (10)Головной платок (шотл.)

   (11)Кукла-голыш, пупсик.

 2

   ХЛЕБЫ И РЫБЫ(1)

   Мы выбрали место для стоянки довольно далеко от основного лагеря на маленькой каменистой полянке, откуда открывался хороший обзор на берег ручья. Глядя вниз сквозь кустарник падуба, я видела мелькание зелено-черных тартанов. Это расходились последние солдаты. Арчи Хейес разрешил своим солдатам смешаться с людьми, и они с удовольствием этим воспользовались.

   Я не знала, чем была продиктована такая политика Арчи - хитростью, бедностью или человеколюбием. Многие солдаты были молодыми людьми, разлученными с домом и семьей; они были рады услышать шотландские голоса, посидеть у теплого огня, попробовать овсянки и обогреться в дружелюбной обстановке.

   Когда я вышла из-за деревьев к нашему лагерю, Марсали и Лизи суетились вокруг смущенного молоденького солдата, который вытащил Германа из ручья. Фергюс стоял возле костра с поднимающимся от его одежды паром и, приговаривая что-то по-французски, энергично вытирал полотенцем голову сына. Второй рукой с крюком он удерживал мальчика за плечи, маленькая белокурая головка Германа покачивалась взад и вперед, и он с невозмутимым видом игнорировал отцовский выговор.

   Ни Роджера, ни Брианны в поле зрения не наблюдалось, и я встревожилась, увидев, что Абель МакЛеннан сидел на дальней от меня стороне полянки и жевал поджаренный хлеб на палочке. Джейми уже вернулся с заимствованными продуктами, которые он распаковывал на земле возле костра. Он слегка хмурился, но его хмурый взгляд тут же превратился в улыбку, как только он увидел меня.

   - Вот ты где, сассенах! - сказал он, поднимаясь на ноги. - Что тебя задержало?

   - О ... я встретила знакомого, - сказала я, бросив многозначительный взгляд на солдата. Но этот взгляд не подействовал на Джейми, так как он в замешательстве приподнял брови.

   - Лейтенант ищет тебя, - прошипела я, наклонившись к нему.

   - Я знаю это, сассенах, - сказал он нормальным голосом. - Мы скоро встретимся.

   - Да, но ... хм, - я откашлялась и подняла брови, со значением переводя взгляд с Абеля МакЛеннана на молодого солдата. Верный своим представлениям о гостеприимстве, Джейми не мог позаолить, чтобы его гостя схватили в его доме, и я думаю, что такого же принципа он придерживался относительно своего костра. Солдат, быть может, посчитает неудобным арестовывать МакЛеннана, но я была уверена, что у лейтенанта никаких сомнений на этот счет не возникнет.

   Джейми выглядел скорее удивленным. Подняв брови в свою очередь, он взял меня за руку и подвел к молодому человеку.

   - Моя дорогая, - произнес он официальным тоном, - позволь представить тебе рядового Эндрю Огилви из деревни Килберн. Рядовой Огилви, моя жена.

   Рядовой Огилви, мальчик с румяным лицом и темными вьющимися волосами, покраснел и поклонился.

   - Ваш слуга, мэм!

   Джейми слегка сжал мою руку.

   - Рядовой Огилви рассказал мне, что их полк направляется в Портсмут в Вирджинии, откуда они должны отправиться в Шотландию. Думаю, ты ужасно рад, что увидишь родной дом, парень?

   - О, да, сэр! - сказал юноша пылко. - Полк расформируют в Абердине, и потом я окажусь дома так быстро, как смогут меня унести ноги!

   - Полк расформировывается? - спросил подошедший Фрегюс, присоединяясь к разговору. Полотенце висело на его шее, на руках сидел Герман.

   - Да, сэр. Поскольку французики успокоились ... э-э, прошу прощения, сэр ... и индейцы притихли, нам здесь делать нечего, а корона не станет платить, чтобы мы сидели дома, - сказал парень с сожалением. - Мир, в целом, хорошая вещь, и я ему рад, конечно. Но надо признать для солдата это нелегкое время.

   - Также как и война, да? - сухо произнес Джейми. Мальчик сильно покраснел. Слишком молодой, вряд ли он видел настоящие сражения. Семилетняя война(2) закончилась десять лет назад, когда рядовой Огилви скорее всего бегал босиком в Килберне.

   Игнорируя замешательство юноши, Джейми повернулся ко мне.

   - Парень сказал мне, - добавил он, - что семьдесят шестой полк последний, который еще остался в колониях.

   - Последний горский полк? - спросила я.

   - Нет, мэм, последний полк из регулярных войск короны. Думаю, кое-где остаются гарнизоны, но все полки были отозваны в Англию или Шотландию. Мы последние, и к тому же слишком задержались. Мы должны были отплыть из Чарльстона, но дела там пошли наперекосяк, и теперь мы направляемся в Портсмут так быстро, как можем. Уже поздно, но лейтенант договорился с судном, которое рискнет отправиться в путь в это время года. Если нет ..., - он пожал плечами с философской мрачностью. - Тогда, я полагаю, мы перезимуем в Портсмуте, как сможем.

   - То есть Англия оставляет нас без защиты? - Марсали была шокирована этой мыслью.

   - О, я не думаю, что это так опасно, мэм, - заверил ее рядовой Огилви. - Мы разобрались с французишками раз и навсегда, а индейцы без поддержки лягушатников не представляют большой опасности. Некоторое время будет довольно мирно, а может так останется и дальше.

   Я издала тихий звук, и Джейми слегка сжал мой локоть.

   - Вы не думали остаться здесь? - спросила Лизи, которая чистила и терла картофель, слушая разговор. Она поставила миску с белой массой на землю и стала смазывать жиром сковородку с ручкой. - Остаться жить в колониях, я имею в виду. На западе много свободной земли.

   - О, - рядовой Огилви мельком взглянул на нее, на ее скромно склоненную над работой голову в керче, и румянец снова вспыхнул на его лице. - Ну, это не такое уж плохое предложение, но я обязан следовать за своим полком.

   Лизи взяла два яйца и разбила их о край миски. На ее лице, обычно бледном как сыворотка, розоватым цветом отразился яркий румянец солдата.

   - А-а. Очень жаль, что вы должны уйти так скоро, - сказала она, опустив длинные белокурые ресницы. - Однако, мы не отпустим вас с пустым животом.

   У рядового Огилви порозовели уши.

   - Э-э ... вы очень добры, мисс. Очень добры, действительно.

   Лизи застенчиво взглянула на него и покраснела сильнее.

   Джейми мягко кашлянул и извинился, отводя меня от огня.

   - Христос, - сказал он вполголоса, наклонившись, чтобы я могла его слышать. - А она ведь стала женщиной не больше суток назад! Ты давала ей уроки, сассенах, или женщины рождаются с этим?

   - Думаю, это врожденный дар, - сказала я осторожно.

   Неожиданное появление первой менструации у Лизи вчера вечером нанесло последний удар по нашим запасам чистых тряпок, и в результате мне пришлось пожертвовать своей нижней юбкой. У Лизи, конечно, не было подкладок, и я не хотела, чтобы она пользовалась детскими подгузниками.

   - Ммфм. Я полагаю, мне нужно начать искать ей мужа, - сказал Джейми, вздохнув.

   - Мужа! Да ведь ей только пятнадцать лет!

   - Да?

   Он поглядел на Марсали, которая вытирала темные волосы Фергюса полотенцем, потом на Лизи и солдата, и скептически приподнял брови, переведя взгляд на меня.

   - Да, - сказала я немного сердито. - Марсали было пятнадцать, когда она вышла замуж за Фергюса, но это не означает ...

   - Суть в том, - продолжил Джейми, выбросив на время из головы мысли о Лизи, - что полк завтра уходит в Портсмут, и у них не будет времени разбираться с этим делом в Хиллсборо. Это головная боль Трайона.

   - Но Хейес сказал, что ...

   - О, если он получит от кого-нибудь информацию, то отправит ее в Нью-Берн, но ему лично все равно, пусть даже регуляторы подожгут губернаторский дворец, если это не задержит их отплытия.

   Я с облегчением выдохнула. Если Джейми был прав, то Хейес не жаждал ловить бунтовщиков, какие бы доказательства ему не представили. Тогда МакЛеннан был в безопасности.

   - Но что хочет Хейес от тебя и других, как ты думаешь?- спросила я, наклонившись к одной из корзин за хлебом. - Он охотится лично за тобой?

   Джейми оглянулся через плечо, как если бы ожидая, что лейтенант неожиданно появится из кустов падуба. Но поскольку зеленые кусты стояли не потревоженные, он обернулся ко мне, немного нахмурясь.

   - Я не знаю, - сказал он, качая головой, - но это не связано с Трайоном. Если это не так, то он сказал бы мне вчера вечером. Если бы его это заботило, - добавил он. - Нет, сассенах, бунтовщики - только служебный долг для маленького Арчи.

   - Что касается того, чего он хочет от меня, - он наклонился через мое плечо, обмакивая палец в горшок с медом. - Я не собираюсь беспокоиться об этом, пока нет необходимости. У меня осталось три бочонка виски, которые до вечера я собираюсь обменять на лемех, косу, три топора, десять фунтов сахара, лошадь и астролябию. А это не простое дело и требует усилий, да?

   Он провел липким кончиком пальца по моим губам, потом повернул мое лицо к себе и поцеловал.

   - Астролябия? - сказала я, слизав мед, и поцеловала его в ответ. - Для чего?

   - А потом я хочу поехать домой, - прошептал он, игнорируя мой вопрос. Он прижался лбом к моему лбу, его глаза стали ярко синими.

   - Я хочу тебя в кровати ... в моей кровати. И я хочу потратить весь день, думая, что я сделаю с тобой, как только затащу тебя в нее. А маленький Арчи может пойти и поиграть в шары со своими яйцами, да?

   - Превосходная мысль, - прошептала я в ответ. - Хочешь сказать ему сам?

   Я уловила промельк зелено-черного тартана на противоположной стороне полянки, но когда Джейми распрямился и развернулся, я увидела, что посетителем был не лейтенант, а Джон Квинси Майерс, который щеголял в солдатском пледе, обернутом вокруг талии.

   Плед добавил блеска к щеголеватому виду Майерса. Чрезвычайно высокий, он был украшен с головы до ног, на фетровой шляпе были прикреплены несколько перьев индейки, два растрепанных пера фазана были вплетены в темные длинные волосы, окрашенные иглы дикобраза украшали жилет, его бриджи и гетры были обвиты цепочкой из колокольчиков. В общем, лесной человек не мог остаться не замеченным.

   - Друг Джеймс! - Джон Квинси широко улыбнулся при виде Джейми и поспешил к нему с протянутой рукой, сопровождаемый звоном колокольчиков. - Так и думал, что найду вас за завтраком.

   Джейми немного моргнул от этого видения, но храбро ответил на рукопожатие.

   - Да, Джон. Присоединитесь к нам?

   - Э-э ... - вмешалась я, тайно поглядывая на корзину с едой. - Пожалуйста, позавтракайте с нами.

   Джон Квинси церемонно поклонился мне, сняв свою шляпу.

   - Ваш слуга, мэм, очень обязан. Может быть позже. Сейчас я пришел забрать мистера Фрейзера. Он очень нужен.

   - Кому? - настороженно спросил Джейми.

   - Робби МакДжилливрею, он сказал, его так зовут. Вы знаете его?

   - Да, - чтобы не знал Джейми о МакДжилливрее, это заставило его полезть в сундучок, где он хранил свои пистолеты. - Что случилось?

   - Ну, - Джон Квинси задумчиво поцарапал в густой черной бороде. - Это его жена попросила меня найти вас, и она плохо говорит по-английски, так что я могу что-нибудь напутать. Но насколько я понял, она сказала, что сыщик схватил ее сына, уверяя, что тот был среди хулиганов в Хилсборо, и он собирается увезти его в тюрьму в Нью-Берн. Только Робби заявил, что никто не арестует его сына, и, в общем, бедная женщина сильно беспокоится, а я смог уразуметь одно слово из дюжины. Но я думаю, что Робби был бы рад, если бы вы пришли и помогли разобраться.

   Джейми схватил испачканный кровью сюртук Роджера, висевший на кустах. Надев его, он сунул пистолет за пояс.

   - Где, - сказал он.

   Майерс лаконично ткнул большим пальцем и двинулся в кустарник, за ним последовал Джейми.

   Фергюс, который слышал разговор, поставил Германа на землю возле Марсали.

   - Я должен пойти помочь Grand-père(3), - сказал он Герману. Он поднял палку и дал ее в руки мальчику. - Ты останешься защищать Maman и маленькую Джоан от плохих людей.

   - Oui, Papa,(4) - Герман свирепо нахмурил брови под белокурой челкой и крепко сжал палку, намереваясь защищать лагерь.

   Марсали, МакЛеннан, Лизи и рядовой Огилви наблюдали за сценой широко отрытыми глазами. Когда Фергюс, подобрав возле костра еще одну палку, исчез в кустарнике, рядовой Огилви пришел в себя и тревожно зашевелился.

   - Э-э ... - сказал он. - Возможно мне нужно пойти к сержанту, да, мэм? Если возникнут какие-нибудь неприятности ...

   - Нет, нет, - сказала я поспешно. Не хватало, чтобы Арчи Хейес и его полк вмешались. Мне пришло в голову, что в данной ситуации будет лучше, если событие не примет официальный характер.

   - Я уверена, все будет в порядке. Это только недоразумение. Мистер Фрейзер разберется с этим, не волнуйтесь.

   Говоря так, я двигалась вокруг костра туда, где лежали мои медикаменты, защищенные холстом от дождя. Приподняв край холста, я взяла маленькую аптечку для чрезвычайных ситуаций.

   - Лизи, почему тебе не дать Огилви клубничного джема для его тоста? И, я уверена, что мистер МакЛеннан не станет возражать против меда в его кофе. Извините меня, мистер МакЛеннан, я должна сейчас идти и ... э ...

   Глупо улыбаясь, я бочком протиснулась в кусты. Когда ветви падуба смокнулись за мной, я остановилась, чтобы сориентироваться. Дождливый ветер донес до меня слабый перезвон колокольчиков, и я бросилась в направлении звука.

   Они были уже довольно далеко, так что я запыхалась и вспотела, пока догнала их возле поляны для соревнований. Соревнования еще не начались, я могла слышать гул разговоров, но никаких криков поддержки или разочарования. Несколько мускулистых экземпляров, обнаженных до талии - местные силачи из разных поселений - расхаживали туда и сюда, размахивая руками для разминки.

   Дождь снова моросил, и влага блестела на их плечах, приклеивая колечки волос к бледной коже груди и рук. Но у меня не было времени оценить это зрелище, Джон Квинси ловко пробирался между зрителями и участниками, сердечно кивая головой знакомым. От дальнего края толпы отделился маленький мужчина и торопливо направился к нам.

   - Мак Дубх! Ты пришел? Это хорошо.

   - Не беспокойся, Робби, - уверил его Джейми. - Что нужно сделать?

   МакДжилливрей, который выглядел довольно расстроенным, кинул осторожный взгляд на силачей и их болельщиков и кивнул головой на соседние деревья. Мы последовали за ним, не привлекая внимания толпы, которая собралась вокруг двух больших камней, обвязанных веревкой, с помощью которых, как я поняла, силачи собирались продемонстрировать свое мастерство в поднятии тяжестей.

   - Проблема с сыном, не так ли, Робби? - спросил Джейми, отстраняясь от мокрой сосновой ветки.

   - Да, - ответил Робби, - была, по крайней мере.

   Звучало зловеще. Я, увидела, как рука Джейми коснулась рукоятки пистолета, и сама потянулась к аптечке.

   - Что случилось? - спросила я. - Он ранен?

   - Не он, - таинственно ответил МакДжилливрей и нырнул под ветку каштана, обвитую красной лианой.

   Сразу же за каштаном было небольшая полянка, покрытая высохшей травой и молодой порослью сосны. Когда Фергюс и я следом за Джейми вынырнули на открытое пространство, большая женщина в одежде из домотканой ткани развернулась к нам, сгорбившись и подняв отломанный сук дерева. Увидев МакДжилливрея, она немного расслабилась.

   - Wer ist das?(5) - спросила она, подозрительно глядя на нас. Потом из-за кустов появился Джон Квинси, и крупные черты ее лица выразили облегчение.

   - Ха, Майерс! Ты привести Джейми, да?

   Она бросила на меня любопытный взгляд, но тут же перевела его на Фергюса и Джейми.

   - Да, любовь моя, это Джейми Рой, Хэмайс МакДубх, - МакДжилливрей почтительно прикоснулся к рукаву рубашки Джейми. - Моя жена Утта, Мак Дубх. И сын Мак Дубха, - добавил он, махнув в сторону Фергюса.

   Утта МакДжилливрей походила на валькирию, находящуюся на обильной диете, белокурая, высокая, ширококостная и сильная.

   - Ваш слуга, мэм, - сказал Джейми, поклонившись.

   - Мадам, - эхом повторил Фергюс, изящно расшаркиваясь.

   Миссис МакДжилливрей сделала в ответ низкий реверанс, на спуская глаз с забрызганного кровью переда Джейми, точнее с сюртука Роджера.

   - Mein Herr, - пробормотала она пораженно. Она повернулась и подозвала молодого человека семнадцати или восемнадцати лет, который прятался сзади. Он имел сильное сходство со своим невысоким жилистым темноволосым отцом, так что признать его не составляло труда.

   - Манфред, - гордо объявила его мать. - Мой парень.

   Джейми серьезно склонил голову.

   - Мистер МакДжилливрей.

   - Ох ... ваш слуга, сэр? - юноша выглядел так, словно сильно сомневался в этом, но протянул руку для пожатия.

   - Рад познакомиться, сэр, - заверил Джейми, встряхивая его руку. После обмена приветствиями, он быстро огляделся вокруг, приподняв одну бровь.

   - Я слышал, что у вас некоторые неприятности с сыщиком. Я так понял, что вопрос уже решен?

   Он вопросительно перевел взгляд от младшего МакДжилливрея к старшему.

   Трое МакДжилливреев обменялись между собой взглядами. Робби смущенно кашлянул.

   - Ну, не то чтобы совсем решен, МакДубх. То есть ... - он замолк, и расстроенный вид вернулся в его глаза.

   Миссис МакДжилливрей кинула на него сердитый взгляд и повернулась к Джейми.

   - Проблема в том, - сказала она ему, - что у нас тут маленькое дерьмо. И мы хотели бы знать, как лучше спрятать тело?

   - ... тело? - сказала я слабым голосом.

   Даже Джейми немного забеспокоился.

   - Ты убил его, Роб?

   - Я? - МакДжилливрей был шокирован. - Ради Бога, Мак Дубх, за кого ты меня принимаешь?

   Джейми снова приподнял бровь, очевидно, мысль о том, что МакДжилливрей может совершить насилие, не казалась ему неправдоподобной. У МакДжилливрея хватило приличия выглядеть смущенным.

   - Да, в общем. Я полагаю, что я мог бы - и я убил, но, Мак Дубх! Это дело в Ардсмуире было давно и забыто, да?

   - Да, - сказал Джейми. - Забыто. Тогда что за проблемы с сыщиком? Где он?

   Я услышала негромкое хихиканье позади меня и обернулась, чтобы увидеть остальную часть семейства МакДжилливреев, которая до этого момента хранила молчание. Три девочки все возрастом старше десяти лет сидели на поваленном стволе за молодыми деревцами, аккуратно одетые, с белыми чепцами на головах и фартучками, немного поникшими от дождя.

   - Мои девочки, - махнув рукой в их сторону, объявила миссис МакДжилливрей, что было совершенно излишне - все три девочки представляли собой ее уменьшенные копии. - Хильда, Инга и Сенга.

   Фергюс изящно поклонился всем троим.

   - Enchanté, mes demoiselles.(6)

   Девочки снова захихикали и склонили головы в ответ, но не встали, что показалось мне странным. Потом я заметила, что юбка самой старшей из них как-то странно шевелилась, совершая вертикальные колебания, сопровождаемые приглушенным звуком. Хильда резко ткнула пяткой во что-то, продолжая широко улыбаться мне.

   Из-под юбки раздалось оханье, на этот раз более громкое, и Джейми повернулся в направлении девушки.

   Все еще широко улыбаясь, Хильда нагнулась и изящно приподняла юбку, под которой я увидела красное от ярости лицо с завязанным черной тряпкой ртом.

   - Это он, - сказал Робби, разделяя дар жены сообщать очевидные вещи.

   - Я вижу, - пальцы Джейми слегка дернулись на килте. - И ... наверное, мы можем выпустить его?

   Робби кивнул девочкам, и они встали, открыв маленького человечка, лежащего возле поваленного дерева, со связанными женскими чулками руками и ногами и с завязанным платком ртом. Он был мокрый, грязный и несколько потрепанный.

   Майерс нагнулся и поднял мужчину, держа его за воротник.

   - Ну, здесь и смотреть-то не на что, - сказал лесной человек критически, прищурившись на мужчину, словно оценивая шкуру бобра. - Я полагаю, что сыщикам платят не так уж хорошо.

   Мужчина был довольно тощим и одет в поношенную одежду, кроме того его волосы растрепались, и он был разъярен и напуган. Утта пренебрежительно фыркнула.

   - Saukerl(7)! - сказала она и метко плюнула на его ботинок. Затем повернулась к Джейми с очаровательной улыбкой. - Итак, mein Herr. Как его лучше убить?

   Глаза сыщика вылезли из орбит, и он стал вырываться из рук Майерса. Он дергался и крутился, издавая яростные шумы из-под повязки. Джейми посмотрел на него, потирая суставом пальца рот, потом перевел взгляд на Робби, который пожал плечами, со смиренным видом поглядев на жену.

   Джейми откашлялся.

   - Ммфм. Вы что-то придумали, мэм?

   Утта засияла от одобрения ее намерений и вытащила из-за пояса длинный нож.

   - Я думаю, может быть, прирезать его, wie ein Schwein, ja?(8) Но видите ли ... - она легонько ткнула ножом в ребра сыщика, он завизжал, и на рваной рубашке расцвело небольшое кровавое пятно.

   - Слишком много Blut, - пояснила она разочарованно. Она махнула в сторону деревьев, за которыми шли соревнование по поднятию камней. - Die Leute(9) будут чухать.

   - Чухать? - я вопросительно поглядела на Джейми. Он кашлянул и провел рукой под носом.

   - О, учуют! - сказала я, сообразив. - Э-э, думаю, да.

   - Полагаю также, что мы не можем застрелить его, - сказал Джейми глубокомысленно, - если хотим избежать лишнего внимания.

   - Я говорю, что лучше сломать ему шею, - рассудительно сказал Робби МакДжиллеврей, искоса поглядывая на сыщика. - Это довольно легко.

   - Вы думаете? - Фергюс сосредоточенно прищурился. - Я за нож. Если нанести удар в правильное место, крови будет немного. Например, в почку сзади прямо под ребра ... а?

   Пленник, судя по упорным звукам из-под повязки на рту, возражал против всех предложений, и Джейми с сомнением потер подбородок.

   - Да, это не очень трудно, - согласился он. - Или задушить его. Но тогда он опорожнит свой кишечник. И если вопрос стоит о запахе, даже если разбить череп ... но скажи мне, Робби, как этот человек оказался здесь?

   - А? - Робби выглядел озадаченным.

   - Ваш лагерь ведь находится не здесь?

   Джейми коротко махнул рукой на маленькую полянку, поясняя свою мысль. Рядом не было следов костра, фактически никто не раскинул лагерь на этой стороне ручья. И все же МакДжиллевреи были здесь.

   - О, нет, - сказал Робби, и понимание расцвело на его худом лице. - Нет, мы разбили лагерь недалеко отсюда. Мы пришли, чтобы немножко посмотреть на силачей, - он кивнул в сторону соревнующихся, - а этот проклятый стервятник увидел нашего Фредди и схватил его, чтобы увести прочь.

   Он бросил злобный взгляд на сыщика, и я увидела, что с пояса мужчины, как змея, свисал моток веревки. Пара железных наручников с пятнами ржавчины лежала поблизости на земле.

   - Мы увидели, что он схватил нашего брата, - вмешалась Хильда, - набросились на него и притащили сюда, где его никто не сможет увидеть. Когда он сказал, что намеревается увести брата к шерифу, мы с сестрами сбили его с ног, а мама пнула его несколько раз.

   Утта ласково потрепала дочку по крепкому плечу.

   - Они хорошие, сильные девочки, - сказала она Джейми. - Мы приехали сюда в надежде найти мужей для Инги и Сенги. Хильда hat einen Mann(10), она сосватана, - добавила она с довольным видом.

   Она с интересом оглядела Джейми, одобрив его рост, ширину его плеч и общий цветущий вид.

   - Он красивый и большой, ваш Mann, - сказала она мне. - Возможно, у вас есть сыновья?

   - Нет, боюсь, что нет, - ответила я извиняющимся тоном. - Э-э ... Фергюс женат на дочери моего мужа, - добавила я, видя, что ее оценивающий взгляд переместился на Фергюса.

   Сыщик, казалось, посчитал, что разговор пошел не по существу, и обратил внимание на себя глухими возмущенными криками. Его лицо, побелевшее при обсуждении его предполагаемой кончины, снова покраснело, а волосы слиплись прядями на лбу.

   - Ах, да, - сказал Джейми, заметив это. - Может быть, мы позволим джентльмену сказать пару слов?

   Робби сузил глаза, но неохотно кивнул. К настоящему времени состязания шли полным ходом, и с поляны доносился громкий шум, так что никто не услышал бы одиночного крика.

   - Не позволяйте им убивать меня, сэр! Вы знаете, что это не правильно! - хриплым голосом воззвал к Джейми мужчина, как только затычка была удалена. - Я только делаю, что должен, передавая преступника правосудию!

   - Ха! - дружно произнесли все МакДжиллевреи. Потом их единодушие распалось на громкие ругательства и проклятия, а Инга и Сенга стали сильно пинать по голени джентльмена.

   - Прекратите! - громко произнес Джейми, перекрывая шум. Так как это не возымело никакого эффекта, он схватил младшего МакДжиллеврея за загривок и рявкнул во всю силу легких. - Ruhe(11)!

   МакДжиллевреи мгновенно замолчали, виновато оглядываясь на поляну соревнований.

   - Теперь, - сказал Джейми твердо. - Майерс, будьте добры, понесите джентльмена. Роб, Фергюс, идите с ним. Bitte, мадам? - он поклонился миссис МакДжиллеврей, та моргнула, но потом кивнула головой, уступая. Джейми закатил глаза, поглядев на меня, потом, все еще держа Манфреда за шею, увел мужчин к ручью, оставив меня справляться с леди.

   - Ваш Mann, он спасет моего сына? - Утта повернулась ко мне, беспокойно нахмурив светлые брови.

   - Он попробует, - я поглядела на девочек, которые стояли за спиной матери. - Ваш брат был в Хиллсборо?

   Девочки переглянулись и молчаливо выбрали Ингу ответчиком.

   - Ну, ja, он был там, - сказала она немного вызывающе. - Но он не участвовал в бунте, ничего подобного. Он приехал туда только для того, чтобы починить сбрую, и попал в толпу.

   Я уловила быстрый обмен взглядами между Хильдой и Сенгой и поняла, что это еще не вся история. Однако это было не мое дело.

   Глаза миссис не отрывались от группы мужчин, которые о чем-то разговаривали невдалеке от нас. Сыщику развязали ноги, теперь только его руки оставались связанными. Он стоял спиной к дереву, оскалив зубы, и напоминал загнанную в угол крысу. Джейми и Майерс нависали над ним, а Фергюс стоял в стороне, задумчиво хмурясь и подперев подбородок крюком. Роб МакДжиллеврей вытащил нож и спокойно стругал сосновую ветку, время от времени кидая на сыщика угрожающие взгляды.

   - Я уверена, что Джейми сможет ... э ... сделать что-нибудь, - сказала я, втайне надеясь, что это "что-нибудь" не потребует насилия. При этом мне пришла в голову неприятная мысль о том, что сыщик хорошо уместится в корзине из-под еды.

   - Gut, - Утта МакДжиллеврей медленно кивнула, продолжая наблюдать за мужчинами. - Хорошо, что я не убила его, - ее светло-голубые, очень яркие глаза внезапно повернулись ко мне. - Но я сделаю это, если будет нужно.

   Я ей поверила.

   - Понятно, - сказала я осторожно. - Но прошу прошения, если бы этот человек схватил вашего сына, вы могли бы пойти к шерифу и все объяснить ...

   Девочки снова переглянулись. На сей раз говорила Хильда.

   - Nein, мэм. Видите ли, было бы не так плохо, если бы сыщик появился у нас в лагере, но здесь ... - она расширила глаза, кивнув на поляну соревнований, откуда донесся громкий рев и аплодисменты одобрения, отмечающие чей-то успех.

   Проблема была, вероятно, в женихе Хильды, некоем Дэйви Моррисоне из Хантерз-пойнта. Мистер Моррисон был фермером, имеющим некоторое состояние, и хорошим человеком, а также атлетом, искусном в бросании камней и метании бревна. Он также имел многочисленную семью - родители, дяди, тети, кузены, все с прямолинейными характерами, склонными, как я поняла, осуждать других.

   Если бы Манфред был схвачен сыщиком в толпе, заполненной родственниками Моррисона, слух об этом распространился бы со скоростью света, и скандал мог привести к разрыву помолвки Хильды, что занимало Утту МакДжиллеврей гораздо больше, чем намерение перерезать горло сыщику.

   - Плохо также, если кто-то увидит, как я убью, - сказала она искренне, махнув рукой на деревья, ограждающие нас от поляны соревнований. - Моррисонам не понравится.

   - Полагаю, что нет, - пробормотала я, задаваясь вопросом, имел ли Дэйви Моррисон хоть какое-то понятие, с какой семьей он роднится. - Но вы ...

   - Я хорошо выдать замуж meine девочки, - сказала она твердо, кивнув несколько раз - Я найду хороших мужчин für Sie, прекрасных больших мужчин mit земля, mit деньги, - она сильно обняла Сенгу за плечи. - Nicht wahr, Liebchen?

   - Ja, мама, - пробормотала Сенга, положив свою опрятную головку в чепце на ее широкую грудь.

   Я глядела на мужчин, там что-то случилось, руки сыщика были развязаны, он стоял, потирая их, и больше не хмурился, но слушал Джейми с несколько настороженным видом. Он оглянулся на нас, потом на Робина МакДжиллеврея, который что-то сказал, и решительно кивнул головой. Челюсти сыщика шевелились, словно он пережевывал мысль.

   - Итак, вы спустились вниз, чтобы посмотреть состязания, и оценить перспективы? Понятно.

   Джейми полез в спорран и вытащил нечто, что он сунул под нос сыщику, словно приглашая его понюхать. Я не могла разобрать на расстоянии, что это было, но лицо сыщика изменило выражение от настороженности до испуганного возмущения.

   - Ja, посмотреть, - миссис МакДжиллеврей не смотрела в сторону мужчин, она приобняла Сенгу, потом отпустила ее. - Мы сейчас ехать в Салем, где meine Familie. Может быть, мы найдем хорошего мужчину там.

   Майерс отошел в сторону от группы. Он засунул палец за пояс брюк и с наслаждением почесал свой зад, не глядя вокруг, очевидно слишком заинтересованный услышанным. Увидев, что я смотрю на него, он неторопливо направился к нам через поросль.

   - Никаких причин для волнений, мэм, - уверил он миссис МакДжиллеврей. - Я знал, что Джейми Рой позаботиться обо всем. Ваш мальчик в безопасности.

   - Ja? - сказала она, с сомнением глядя в направлении молоденькой рощи, но это было правдой, поведение мужчин стало более свободным, и Джейми вручил сыщику наручники. Я заметила с каким отвращением он обращался с ними. Ему приходилось носить кандалы в Ардсмуире.

   - Gott sei dank(13), - произнесла миссис МакДжиллеврей с порывистым вздохом. Казалось, ее массивная фигура даже уменьшилась, когда она выдохнула воздух.

   Маленький человек ушел, пробираясь к ручью. Металлический стук покачивающихся на его поясе наручников достиг нас сквозь крики толпы. Джейми и Роб МакДжиллеврей стояли рядом, разговаривая, а Фергюс с хмурым видом наблюдал за уходящим сыщика.

   - Что Джейми сказал ему? - спросила я Маейрса.

   - О, - лесной человек дал мне широкую редкозубую улыбку. - Джейми Рой серьезно сказал, что сыщику сильно повезло - его имя, кстати, Бобл, Харлей Бобл - что мы натолкнулись на них. Он дал ему понять, что если бы мы не появились, то леди, - он поклонился Утте, - скорее всего, отвезла бы его в фургоне домой и прирезала его там, как борова.

   Майерс потер пальцем под красным испещренным прожилками носом и тихо расхохотался в бороду.

   - Бобл сказал, что он не верит в это и думает, что она просто хотела напугать его ножом. Но Джейми Рой наклонился к нему и сказал на ухо, что он сам бы так думал, если бы не знал, что фрау МакДжиллеврей широко известна как изготовительница колбас и сосисок, и сегодня утром он имел счастье попробовать кусочек ее колбасы на завтрак. При этом Бобл стал белее мела, а когда Джейми Рой вытащил колбасу, чтобы показать ему ...

   - О, Боже, - произнесла я, вспомнив ее запах. Я купила ее вчера у продавца на горе и обнаружила, что она была плохо изготовлена. Разрезанная, колбаса пахла, словно загнивающая кровь, так что есть ее было невозможно. Джейми завернул остатки в носовой платок и положил в спорран, намереваясь или получить возмещение, или запихнуть ее в глотку продавцу. - Понятно.

   Майерс кинул головой, повернувшись а Утте.

   - А ваш муж, мэм, благослови его душу, Роб МакДжиллеврей, настоящий прирожденный враль, очень серьезно все подтверждал, кивая головой и говоря, что ему приходится оставлять свою работу, чтобы настрелять мяса для вас.

   Девочки захихикали.

   - Па никого не может убить, - тихо сказала мне Инга. - Он даже цыпленку голову не может свернуть.

   Майерс добродушно пожал плечами, глядя, как Джейми и Роб пробирались к нам через мокрую траву.

   - Таким образом, Джейми дал слово джентльмена защитить Бобла от вас, а Бобл дал слово ... э, ну, он сказал, что оставит юного Манфреда в покое.

   - Хм, - сказала Утта, выглядя довольно расстроенной. Она нисколько не возражала, если ее посчитают убийцей, и была весьма рада, что Манфред был в безопасности, но была очень расстроена тем, что была подпорчена ее репутация, как изготовительницы колбас.

   - Как будто я когда-нибудь делала такую дрянь, - сказала она, презрительно морща нос при виде благоухающего куска колбасы, который Джейми предложил ей для осмотра. - Фу. Ratz Fleisch(14).

   Она отстранила кусок брезгливым жестом и повернулась к мужу, что-то тихо говоря по-немецки.

   Потом она глубоко вздохнула и стала собирать своих детей, как курица, квохчущая над своими цыплятами, убеждая их поблагодарить Джейми должным образом. Он немного покраснел от хора благодарственных голосов и поклонился ей.

   - Gern geschehen, - сказал он. - Euer ergebener Diener,(15) фрау Утта.

   Она засияла ему улыбкой, и он повернулся, чтобы сказать Робу что-то на прощание.

   - Какой красивый большой мужчина, - пробормотала она, покачивая головой, когда осматривала его с головы до ног. Потом она повернулась и уловила мой взгляд, который я переводила с Джейми на Роба. Хотя оружейник был красивым мужчиной с коротко стриженными темными кудрями и точеным лицом, он был также тонкокостным, как воробей, и на несколько дюймов короче своей жены, достигая ей только до мускулистого плеча. Я не могла сдержать удивление, учитывая ее восхищение большими мужчинами.

   - О, хорошо, - сказала она и смущенно пожала плечами. - Любофь, знаете ли.

   Звучало так, словно любовь была несчастным, но неизбежным обстоятельством.

   Я посмотрела на Джейми, который тщательно заворачивал колбасу, прежде чем уложить ее в спорран.

   - Да, - сказала я. - Я знаю.

   К тому времени, когда мы вернулись к нашему лагерю, Чизхолмы уходили, хорошо накормленные девочками. К счастью, Джейми принес довольно много продуктов от Джокасты, и я, наконец, уселась за еду: картофельные оладьи, намазанные маслом лепешки, поджаренная ветчина и - ура! - кофе, задаваясь вопросом, что еще может произойти сегодня. Времени было достаточно, солнце только что поднялось над деревьями, еле видимое за бегущими темными облаками.

   Немного погодя приятно наполненная завтраком с третьей чашкой кофе в руке, я пошла и откинула холст, покрывающий то, что я называла свалкой медицинских запасов. Пришло время подготовки для утреннего приема, нужно просмотреть запасы кетгута, пополнить банки с травами в сундучке, наполнить большую бутыль спиртом и сделать свежие отвары.

   Несколько поредевший запас трав, который я взяла с собой, был хорошо пополнен редкими и полезными вещами, которые Маейрс привез из индейских деревень с севера, и разумной торговлей с Мюрреем МакЛеодом, молодым честолюбивым аптекарем, который открыл медицинскую лавку в Кросс-Крик.

   Я прикусила щеку, подумав о молодом Мюррее. Он разделял отвратительные понятия, обычные для медицины этого времени, и не стеснялся утверждать, что такие научные методы, как пускание крови и прижигание, превосходят устаревшее траволечение, которое практикуют невежественные старухи вроде меня.

   Однако он был шотландцем и, следовательно, большим прагматиком. Он кинул один взгляд на мощное тело Джейми и торопливо проглотил более оскорбительные замечания. У меня было шесть унций полыни и банка с имбирным корнем, которые ему были нужны. И он был достаточно наблюдателен, чтобы заметить, что большинство заболевших на горе людей обращались ко мне, а не к нему, и что здоровье обратившихся ко мне улучшалось быстрее. Если у меня были секреты, он хотел их выведать, и я была счастлива поделиться ими.

   Хорошо, что у меня оставалось много ивовой коры. Я помедлила над маленьким набором бутылок на верхней полке сундучка. У меня было несколько очень сильных средств, для воздействия на менструацию - голубой кохош(16), спорынья и болотная мята - но вместо них я взяла более мягкие пижму и руту, засыпала горсть травы в кувшин и залила горячей водой. Кроме эффекта ослабления менструации пижма успокаивала нервы, а более нервную персону, чем Лизи Вемисс трудно было вообразить.

   Я оглянулась на костер, где Лизи намазывала остатки земляничного джема на тост рядового Огилви, который делил свое внимание между Лизи, Джейми и тостом, причем большая часть его внимания предназначалась тосту.

   Рута была хорошим глистогонным средством. Я не знала, были ли глисты у Лизи, но многие в горах страдали от них, и небольшая доза этого средства ей не повредит.

   Я исподтишка следила за Абелем МакЛеннаном, раздумывая о возможности подлить и в его кофе настой трав. Судя по его анемичному виду, у него были кишечные паразиты, несмотря на его коренастую фигуру. Хотя, быть может, его бледный вид был связан с присутствием поблизости сыщиков.

   Джоан, проголодавшись, снова заплакала. Марсали села и приподняла арисэд, расстегивая лифчик, потом поднесла ребенка к груди, закусив губы. Она вздрогнула и невольно охнула от боли, потом расслабилась, когда потекло молоко.

   Потрескавшиеся соски. Я нахмурилась и вернулась к моей домашней аптечке. Есть у меня какая-нибудь мазь с ланолином? Черт побери, нет. Не хотелось бы использовать медвежий жир, пока она кормит Джоан, может быть, подсолнечное масло ...

   - Немного кофе, моя дорогая? - мистер МакЛеннан, наблюдавший за Марсали с обеспокоенной симпатией, протянул ей чашку с кофе. - Моя жена говорила, что горячий кофе ослабляет боль при кормлении детей. Виски в кофе было бы лучше, - его унылые брови немного приподнялись, - но все равно ...

   - Спасибо, - Марсали взяла чашку с благодарной улыбкой. - Я все утро мерзну.

   Она осторожно потягивала дымящуюся жидкость, и щеки ее немного разрумянились.

   - Вы завтра возвращаетесь в Пьяный ручей, мистер МакЛеннан? - вежливо спросила она, возвращая чашку. - Или вы едете в Нью-Берн с мистером Хобсоном?

   Джейми резко поднял голову, оторвавшись от разговора с рядовым Огилви.

   - Хобсон отправляется в Нью-Берн? Откуда ты узнала?

   - Миссис Фаулз сказала, - быстро ответила Марсали. - Она сказала мне, когда я ходила к ней взять рубашку для Германа, ее мальчик такого же роста. Она беспокоится за Хью - это ее муж - потому что ее отец, мистер Хобсон, хочет, чтобы он отправился с ним, но он боится.

   - Зачем Джо Хобсон отправляется в Нью-Берн? - спросила я, глядя на них поверх моей аптечки.

   - Чтобы представить ходатайство губернатору, - ответил Абель МакЛеннан. - Толку от этого мало, - он немного печально улыбнулся Марсали. - Нет, девушка, сказать по правде, я не знаю, куда подамся. Хотя, конечно, не в Нью-Берн.

   - Не вернетесь к жене на Пьяный ручей? - Марсали с сочувствием поглядела на него.

   - Моя жена умерла, девушка, - сказал МакЛеннан тихо. Он разгладил на колене красный платок. - Два месяца назад.

   - О, мистер Абель, - Марсали с глазами, полными сочувствия, наклонилась вперед и сжала его руку. - Мне жаль!

   Он, не глядя, похлопал ее по руке. Крошечные капельки дождя мерцали в редких прядях его волос, и струйка воды текла за его ухом, но он не вытирал ее.

   Джейми, вставший, когда спрашивал Марсали, теперь сел на бревно рядом с МакЛеннаном и обнял маленького мужчину за плечи.

   - Я не слышал, charaid, - сказал он мягко.

   - Нет, - МакЛеннан слепо смотрел на огонь. - Я ... дело в том, что я никому не говорил об этом. До сих пор.

   Джейми и я обменялись взглядами через огонь. На Пьяном ручье вряд ли обитало более двух дюжин семей, разбросанных по хижинам вдоль его берегов. Но ни Хобсоны, ни Фаулз не упоминали про его потерю, очевидно, Абель действительно не говорил никому.

   - Что случилось, мистер Абель? - Марсали все еще сжимала его руку, безжизненно лежавшую на красном платке.

   МакЛеннан поднял глаза и мигнул.

   - О, - сказал он неопределенно, - так случилось. И все же ... все так просто. Эбби ... Абигейл, моя жена ... она умерла от лихорадки. Она простудилась и ... умерла.

   Он казался немного удивленным.

   Джейми налил виски в пустую чашку и вложил ее в одну из его податливых рук, держа свои пальцы на его, пока МакЛеннан не сжал чашку своей ладонью.

   - Выпей это, человек, - сказал он

   Все молчали, наблюдая, как МакЛеннан покорно пил виски. Юный рядовой Огилви тревожно ерзал на камне, выглядя так, как если бы хотел немедленно вернуться в полк, но он также оставался на месте, словно боялся, что его внезапный уход каким-то образом ранит МакЛеннана.

   Абсолютная неподвижность МакЛеннана притягивала все взгляды и замораживала всякий разговор. Моя рука невольно потянулась к бутылкам, но у меня не было никакого средства от этого.

   - У меня было достаточно запасов, - внезапно сказал он. - Да, - он поднял глаза от чашки и поглядел вокруг, словно бросая вызов любому, кто стал бы спорить с ним. - На налоги, да? Это был не очень хороший год, но я был осторожен. Я отложил десять бушелей зерна и четыре оленьи шкуры. Это было больше, чем шесть шиллингов налога.

   Но налоги должны были платиться деньгами, а не зерном, шкурами и блоками индиго, которыми фермеры обменивались между собой. Бартер был общим средством торговли. "Я знаю об этом хорошо", подумала я, глядя на мешок с самыми разными вещами, которые народ приносил мне в оплату за травы и препараты. Никто ни за что не платил деньгами, исключая налоги.

   - Ладно, это разумно, - убедительно сказал МакЛеннан, моргая на рядового Огилви, как если бы молодой человек возражал. - Чтобы делал Его Величество со стадом свиней или связкой индюков, не так ли? Нет, я хорошо понимаю, почему это должны быть настоящие деньги, все понимают. И у меня было зерно, за которое я мог получить шесть шиллингов.

   Единственная трудность заключалась в превращении десяти бушелей зерна в шесть шиллингов налога. Даже если на Пьяном ручье были те, кто хотел бы купить зерно Абеля, они не имели денег. Нет, зерно нужно было везти в Салем, где был ближайший рынок, и где можно было получить твердую валюту. Но Салем находился в сорока милях от Пьяного ручья - неделя пути туда и обратно.

   - У меня было пять акров последнего ячменя, - пояснил Абель, - созревшего и готового для косьбы. Я не мог оставить его, а моя Эбби ... она была маленькой женщиной, она не могла косить и заниматься молотьбой.

   Не имея возможности потратить неделю, бросив урожай, Абель обратился за помощью к соседям.

   - Они хорошие люди, - настаивал он. - Они могли занять мне пенни или два, но им самим нужно было платить налоги, не так ли?

   Все еще надеясь получить необходимые деньги без поездки в Салем, Абель задержался и задержался слишком надолго.

   - Говард Треверс, шериф, - произнес он и машинально вытер капли влаги на кончике своего носа. - Он пришел с бумагой и сказал, что он должен выселить нас, так как налоги не заплачены.

   Столкнувшись с такой ситуацией, Абель оставил свою жену в хижине и поспешил в Салем. Но когда он возвратился с шестью шиллингами, его собственность был арестована и продана свекру Говарда Треверса, в его хижине жили чужие люди, а жена исчезла.

   - Я знал, что она не могла уйти далеко, - объяснил он нам. - Она бы не оставила ребят.

   И он действительно нашел ее там, обернутую в старое изношенное одеяло, на холме под большой елью, защищающей могилы четырех детей МакЛеннана, которые все умерли в первый год их жизни. Несмотря на его просьбы, Абигейл отказалась спуститься к хижине, чтобы попросить помощи у тех, кто выгнал ее из дома. Было ли это безумие лихорадки или просто упрямство, он не мог сказать, она цеплялась за ветви дерева с сумасшедшей силой, выкрикивая имена своих детей, и умерла там той же ночью.

   Его чашка была пуста. Он аккуратно поставил ее на землю возле своих ног, игнорируя жест Джейми, потянувшегося к бутылке.

   - Они разрешили ей взять с собой то, что она могла унести. С ней был узел, и в нем ее похоронная одежда. Я хорошо помню день, когда на следующее утро после нашей свадьбы она села прясть себе саван. По одной стороне у него были маленькие цветочки, которые она вышила. Она хорошо шила.

   Он завернул Абигейл в вышитый саван, похоронил рядом с младшим ребенком и потом прошел две мили, намереваясь рассказать Хобсонам о том, что произошло.

   - Но когда я пришел к ним, они гудели, как шершни - к Хью Фаулзу заявился Треверс за налогами, а денег не было. Треверс усмехнулся, как обезьяна, и заявил, что ему все равно, и через десять дней он явился с бумагами и тремя мужчинами и выставил их вон.

   Хобсон наскреб денег, чтобы заплатить свои налоги, и Фаулзы были у них в безопасности, но Джо Хобсон кипел гневом от того, как обошлись с его зятем.

   - Он, Джо, кричал, обезумев от ярости. Джанет Хобсон пригласила меня сесть и предложила мне ужин, а Джо кричал, что Треверс заплатит за землю своими боками, Хью был, словно побитая собака, его жена плакала, дети пищали, прося есть, словно выводок поросят, и ... я не стал им говорить ...

   Он покачал головой, как бы в недоумении.

   Сидя забытый возле камина, он испытывал странную усталость, от которой его голова падала на грудь, им овладело летаргическое состояние. Было тепло, и его переполняло чувство нереальности происходящего. И переполненная однокомнатная хижина Хобсонов, и тихий склон со свежей могилой под елью - все было нереально.

   Он уснул под столом и проснулся, обнаружив, что чувство нереальности сохранилось. Все вокруг казалось не больше, чем сном наяву. Сам МакЛеннан, казалось, перестал существовать, его тело встало, помылось и поело, кивало и разговаривало без его участия. Больше ничего во внешнем мире не существовало. И таким образом, когда Джо Хобсон поднялся и заявил, что они с Хью идут в Хиллсборо искать справедливого суда, Абель МакЛеннан обнаружил, что шагает вместе с ними, кивая и разговаривая, когда обращались к нему, имея не больше воли, чем труп.

   - Мне казалось, что по дороге идут мертвецы, - произнес он, как во сне. - Я и Джо, и Хью, и остальные. Я мог быть в том или ином месте, мне было все равно, до тех пор пока не придет время закопать мои кости возле Эбби. Я не возражал.

   Когда они достигли Хиллсборо, он не обратил внимания на то, что намеревался делать Джо, только следовал за ним, не думая ни о чем. Он шел по грязным улицам по осколкам оконных стекол, смотрел на факелы и толпу, слушал крики и стоны, совершенно не тронутый всем этим.

   - Это были мертвецы, которые стучали костями, одной о другую, - сказал он, пожав плечами. Он помолчал мгновение, потом повернулся к Джейми и посмотрел на него долгим истовым взглядом.

   - Это так? Ты тоже мертв, не так ли?

   Мозолистая рука со скрюченными пальцами оторвалась от красной тряпки и дотронулась до лица Джейми.

   Джейми не отклонился от прикосновения, но взял руку МакЛеннана между своими.

   - Нет, charaid, - сказал он мягко. - Еще нет.

   МакЛеннан медленно кивнул.

   - Да. Время придет, - сказал он. Он освободил руку и сидел некоторое время, разглаживая платок. Его голова немного покачивалась, словно его шея была растянутой пружиной.

   - Время придет, - повторил он. - Это не так страшно.

   Он встал и повязал красный платок на голову, потом повернулся ко мне и поклонился со странным беспокойным выражением в глазах.

   - Я благодарю вас за завтрак, мэм, - сказал он и ушел.

   (1)Аллюзия на чудесное насыщение пяти тысяч человек пятью ячменными хлебами и двумя рыбами (Мф.15:36).

   (2)Семилетняя война 1756--63, возникла в результате борьбы Великобритании с Францией за колонии в Северной Америке и Ост-Индии и столкновения агрессивной политики Пруссии с интересами Австрии и России.

   (3)Дедушка (фр.)

   (4)Да, папа (фр.)

   (5)Кто это? (нем.)

   (6)Очень рад, мадемуазели (фр.)

   (7)Ублюдок (нем.)

   (8)как свинью, да? (нем.)

   (9)Кровь ... Люди (нем.)

   (10)Есть мужчина (нем.)

   (11)Тихо (нем.)

   (12)Для вас ... Не так ли, любовь моя (нем.)

   (13)Слава Богу (нем.)

   (14)Крысиное мясо (нем.)

   (15)Всегда пожалуйста. Ваш покорный слуга (нем.)

   (16)Стеблелист васильковидный (Caulophyllum thalictroides)

 3

   ЖЕЛЧНЫЙ ГУМОР(1)

   С уходом Абеля МакЛеннана завтрак закончился. Рядовой Огилви, выразив благодарность, удалился, Джейми и Фергюс отправились в поисках кос и астролябии, а Лизи, поникшая духом в отсутствии Огилви, объявила себя больной и отправилась под один из навесов с большой чашкой отвара пижмы и руты.

   К счастью, тут появилась Брианна. Она заверила меня, что они с Роджером уже позавтракали у Джокасты. Джемми заснул у тети на руках, а так как обе стороны были довольны этим обстоятельством, Бри оставила его и пришла помочь мне с утренним приемом больных.

   - Ты действительно хочешь помогать мне? - я с сомнением посмотрела на нее. - В конце концов, это день твоей свадьбы. Я уверена, что Лизи или миссис Мартин могли бы ...

   - Нет, я помогу, - уверила она, вытирая тряпкой высокий табурет, который я использовала для приема больных. - Лизи чувствует себя лучше, но я не думаю, что она выдержит загноившиеся ноги и вздувшиеся животы.

   Она слегка передернулась, прикрыв глаза, когда вспомнила пожилого джентльмена, чью гниющую ногу я обрабатывала вчера. От боли мужчину обильно вырвало на его изодранные бриджи, что в свою очередь вызвало рвотный рефлекс у нескольких пациентов в очереди.

   Я сама почувствовала приступ легкой тошноты, вспомнив этот эпизод, но утопила его в последнем глотке крепкого кофе.

   - Да, думаю, не выдержит, - неохотно согласилась я. - Однако твое платье еще не закончено, да? Наверное, тебе лучше пойти ...

   - Все хорошо, - уверила она меня, - им занимается Федра, а Улисс гоняет слуг, как сержант солдат на плацу. Я только что оттуда, там все в порядке.

   Я уступила без дальнейших возражений, хотя ее готовность меня несколько удивила. В то время как Бри не испытывала никакой брезгливости в обычной жизни, например, когда потрошила животных или рыб, при общении с людьми, покалеченными или с ярко выраженной болезнью, она ощущала неловкость, хотя прилагала все усилия, чтобы скрыть ее. Это не было отвращением, как я понимала, а что-то вроде сопереживания.

   Я сняла чайник и вылила только что вскипевшую воду во флягу, наполовину заполненную чистым спиртом, прищурив глаза от паров алкоголя.

   Сознание того, что множество людей страдают от болезней, которые можно было легко излечить во времена антисептиков, антибиотиков и анестезии, заставляло меня злиться. Хотя отсутствие медицинских средств и передовых методов было знакомо мне и раньше, ведь я работала в полевых госпиталях, когда эти новшества только начали появляться и были довольно редки, поэтому я понимала их необходимость и ценила их.

   Но я не смогу никому помочь, если мне будут мешать моя чувствительность. А я должна. В этом все дело. Но у Брианны не было этого понимания, чтобы она могла использовать его, как щит. Пока.

   Она закончила вытирать табуреты, коробки и другие атрибуты, необходимые для утреннего приема, и выпрямилась, немного нахмурив брови.

   - Ты помнишь женщину, которая была на приеме вчера? С умственно отсталым малышом?

   - Это не то, что можно забыть, - сказала я как можно более легким тоном. - В чем дело? Вот, посмотри, пожалуйста, нельзя ли что-нибудь с ним сделать?

   Я показала на складной стол, который упрямо отказывался складываться из-за разбухших от влаги ножек.

   Брианна немного хмуро осмотрела его, потом резко стукнула по ножке ребром ладони. Ножка тут же покорно сложилась, уступая превосходящей силе.

   - Вот так, - она рассеянно потерла ребро ладони, все еще хмурясь. - Ты пыталась уговорить ее не иметь больше детей. Мальчик ... у него врожденный недостаток?

   - Можно сказать так, - ответила я сухо. - Врожденный сифилис.

   Она, побледнев, посмотрела на меня.

   - Сифилис? Ты уверена?

   Я кивнула, скатывая прокипяченную полосу полотна для перевязки. Она была все еще влажная, но ничего не поделаешь.

   - У матери последняя стадия еще не ярко выражена, но у ребенка она совершенно очевидна.

   Его мать пришла с нарывом в десне, а мальчик цеплялся за ее юбки. У него был характерный седлообразный нос со вдавленной переносицей, а челюсти были так деформированы, что я не удивилась его истощенному виду, он едва ли мог жевать. Я не могла сказать, насколько его слабоумие было обусловлено поражением головного мозга, а насколько глухотой, скорее всего и тем и другим, но я не стала проверять, я ничем не могла здесь помочь. Я посоветовала матери кормить его бульонами, но больше ничего не могла сделать для него, бедное существо.

   - Здесь он встречается не так часто, как в Париже или Эдинбурге, где много проституток, - сказала я Брианне, бросая клубок перевязочного материала в парусиновый мешок, который она держала открытым. - Но иногда я сталкиваюсь с ним. Но почему? Ты не думаешь, что у Роджера сифилис, не так ли?

   Она смотрела на меня с открытым от удивления ртом. Ее шокированный вид быстро сменился на сердитую красноту.

   - Я не думаю так! - сказала она. - Мама!

   - Ладно, я тоже так не думаю, - сказала я мягко. - Хотя такое случается и в лучших семьях, а ты спрашивала.

   Она сильно фыркнула.

   - Я спрашивала о контрацепции, - произнесла она сквозь зубы. - Или, по крайней мере, намеревалась, пока ты не начала разговаривать, как справочник врача по венерическим заболеваниям.

   - Ах, это, - я задумчиво посмотрела на пятна засохшего молока на лифе ее платья. - Ну, помогает кормление грудью. Не стопроцентно, но довольно надежно. Хотя эффект уменьшается после шести месяцев.

   Джемми было шесть месяцев.

   - Ммфм, - произнесла она, так похоже не Джейми, что я прикусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. - А что есть более действенное?

   Я действительно не обсуждала с ней методы контрацепции, применяемые в восемнадцатом столетие. Когда она только что появилась в Фрейзер-Ридж, это не казалось необходимым, а потом выяснилось, что она беременна, так что вопрос отпал сам собой. И теперь она решила, что это необходимо?

   Я хмурилась, медленно складывая рулоны полотна и связки трав в мою сумку.

   - Самое простое - это своего рода барьер. Кусочек шелка или губки, смоченные чем-нибудь, уксусом или бренди, хотя если есть, то лучше использовать масло пижмы или кедровое масло, считается, что они более эффективны. Я слышала, женщины в Индии используют половинку лимона, но здесь вряд ли это подходит.

   Она коротко хохотнула.

   - Нет, я думаю, не подходит. Я также не думаю, что масло пижмы помогает. Его использовала Марсали, когда забеременела Джоан.

   - А она действительно использовала его? Я думаю, она забыла предохраниться один раз, а одного раза достаточно.

   Я почувствовала, а не увидела, как она напряглась, и укусила свою губу, на сей раз от огорчения. "Одного раза достаточно", мы обе очень хорошо знали - какого раза. Она сгорбилась на мгновение, но потом расслабилась, отклоняя любые воспоминания, которые могли быть вызваны моим неосторожным замечанием.

   - Она говорила, что пользовалась им, но, возможно, она забыла. И это не всегда срабатывает, не так ли?

   Я забросила сумку с повязками и травами на плечо и подняла медицинский сундучок за кожаную ручку, которую приделал Джейми.

   - Единственная вещь, которая всегда работает - это воздержание, - сказала я. - Не самый лучший выбор в данном случае, не так ли?

   Она покачала головой, задумчиво уставившись на группу молодых людей внизу, которые по очереди бросали камни через ручей.

   - Этого-то я и боялась, - сказала она и наклонилась, чтобы поднять складной столик и пару табуретов.

   Я оглядела полянку. Ничего не забыла? Мы оставили костер гореть, но это не страшно. Даже если Лизи спит, при такой погоде ничего не могло загореть; даже дрова, которые мы вчера сложили под навесом, были влажными. Чего-то все-таки не хватало ... чего? Ах, да. Я поставила сундучок на землю и, встав на колени, заползла в палатку, где, порывшись в беспорядочно разбросанных одеялах, наконец, вылезла с маленьким кожаным мешочком.

   Я произнесла краткую молитву Сент-Брайд(2) и надела его на шею, спрятав за лиф платья. Я так привыкла носить этот амулет, когда занималась врачеванием, что почти уже не находила в этом ничего смешного. Бри наблюдала за мной со странным выражением на лице, но ничего не сказала.

   Я тоже ничего не говорила, просто взяла свои вещи и пошла вслед за ней через полянку, тщательно обходя болотистые места. Дождь уже не шел, но облака нависали над деревьями, обещая его в любой момент, а струйки тумана поднимались над поваленными стволами и кустарником.

   Почему Бри заинтересовалась контрацепцией, задавалась я вопросом. Не то чтобы я не считала это неразумным - но почему сейчас? Возможно, это связано с их свадьбой? Даже если в прошедшие несколько месяцев они жили, как муж и жена, принесение клятв перед богом и людьми могло сделать серьезнее даже самых легкомысленных молодых людей. А ведь ни Бри, ни Роджер легкомысленными не были.

   - Есть еще средство, - сказала я ей в затылок, так как она шла впереди по скользкой тропинке. - Я не использовала его, поэтому не могу сказать, насколько оно надежно. Найавене, старая женщина народности тускарора, которая дала мне врачебный мешочек-амулет, говорила, что есть "женские травы". "Есть разные средства для разных вещей, но есть одно растение, - говорила она, - семена которого не позволят духу мужчины победить женский дух".

   Бри остановилась, полуобернувшись ко мне, пока я подходила к ней.

   - Значит, так индейцы понимают беременность? - один уголок ее рта приподнялся. - Как победу мужчины?

   Я рассмеялась.

   - Да, что-то в этом роде. Если дух женщины сильнее духа мужчины, или равен ему, то она не может забеременеть. Так, если женщина хочет иметь ребенка, но не может, шаман будет лечить ее мужа, или их обоих, а не только ее одну.

   Она издала тихий хрипловатый смешок, но не совсем веселый.

   - Что за растение "женская трава"? - спросила она. - Ты знаешь?

   - Я не уверена, - ответила я, - или точнее не уверена в названии. Она показывала мне траву, и само растение, и его семена, и я уверена, что смогла бы узнать его. Но я не знаю его английское название, что-то из семейства Umbelliferae(3), - добавила я пояснение.

   Она строго взглянула на меня, еще раз напомнив Джейми, затем отступила в сторону, пропуская цепочку женщин Кэмпбеллов, которые, гремя пустыми чайниками и ведрами, направлялись вниз к ручью, вежливо кланяясь, когда проходили мимо меня.

   - Добрый день, мистрис Фрейзер, - произнесла опрятная молодая женщина, по-видимому, одна из младших дочерей Кэмпбелла. - Ваш муж рядом? Мой отец хотел бы поговорить с ним.

   - Нет, боюсь, он ушел, - я неопределенно махнула рукой. Джейми мог быть где угодно. - Но я передам ему, как только увижу.

   Она кивнула и двинулась дальше, все женщины, следующие за ней, по очереди приостанавливались и желали Брианне счастья в день ее свадьбы.

   Брианна приветливо отвечала на их добрые пожелания, но я заметила маленькую черточку между ее густыми бровями. Что-то определенно ее беспокоило.

   - Что? - прямо спросила я, когда Кэмпбеллы, стряхивая своими шерстяными юбками и плащами потоки дождевой воды с кустов восковницы, растущей вдоль тропинки, удалились из зоны слышимости.

   - Что "что"? - сказала она, вздрогнув.

   - Что тебя беспокоит? - спросила я. - И не говори, что ничего, я вижу, ты тревожишься. Это касается Роджера? У тебя есть сомнения насчет свадьбы?

   - Не совсем, - ответила она с осторожным видом. - Я хочу выйти замуж за Роджера, правда хочу. Только ... я просто ... подумала ...

   Она замолчала и покраснела

   - О? - произнесла я, чувствуя беспокойство. - В чем дело?

   - Венерическое заболевание, - выпалила она. - Что если оно у меня есть? Не от Роджера, нет ... от Стивена Боннета.

   Ее лицо теперь пылало так, что я удивилась, не услышав шипения превращающихся в пар капель дождя, падающих на ее кожу. Мое собственное лицо похолодело, и сердце в груди сжалось. В свое время вероятность такого заражения очень живо представлялась мне, но я не хотела даже допускать этой мысли, если бы она сама не подняла вопрос. Неделями я скрытно следила за ней в поисках любого намека на болезнь, но зачастую у женщин инфекция на ранней стадии не заметна. Рождение здорового Джемми принесло мне большое облегчение.

   - О, - сказала я мягко и сжала ее руку. - Не волнуйся, дорогая, у тебя ничего нет.

   Она глубоко вдохнула воздух и выпустила его белым облачком пара, напряжение частично оставило ее.

   - Ты уверена? - спросила она. - Ты можешь это сказать? Я чувствую себя в порядке, но я думаю, у женщин симптомы проявляются не всегда.

   - Да, - согласилась я, - но у мужчин они проявляются ярко. И если бы Роджер заразился от тебя, я бы сразу же узнала об этом.

   Ее лицо снова зарозовело, и она кашлянула, выпустив еще одно туманное облако.

   - Хорошо, это такое облегчение. Так значит с Джемми все в порядке? Ты уверена?

   - Абсолютно, - подтвердила я. Я закапала нитрат серебра - добытый с огромным трудом и большими затратами - в его глаза при рождении, просто на всякий случай, но я действительно была уверена. Кроме отсутствия любых признаков болезни, Джемми производил впечатление очень здорового ребенка, что делало мысль об инфекции просто невероятной. Он излучал благоденствие, как полный горшок тушеного мяса.

   - Ты поэтому спрашивала о контрацепции? - спросила я, махнув рукой в знак приветствия МакРеям, мимо лагеря которых мы проходили. - Ты волновалась из-за детей в случае, если ...

   - О, нет. Я даже не думала о венерических заболеваниях, пока ты не заговорила о сифилисе, и мне вдруг пришло в голову, что у него могла быть эта болезнь, - она остановилась и откашлялась. - Э-э, я только хотела узнать ...

   Скользкий участок тропинки помешал продолжению разговора, но не моим мыслям.

   Конечно, невеста могла думать о таких вещах, но при данных обстоятельствах ... почему? Страх за себя или новорожденного? Роды могли быть опасными, и любой, кто видел моих пациентов или слышал разговоры женщин у костра, не стал бы сомневаться, что жизнь младенцев и детей в этом веке подвергалась большой опасности. Редкая семья не потеряла хотя бы одного ребенка из-за лихорадки, ангины или "squitters" - обильной диареи. Множество женщин потеряли три, четыре или больше детей. Я вспомнила рассказ Абеля МакЛеннана, и небольшая волна дрожи пробежала по моей спине.

   Однако Брианна была здоровая женщина, и хотя мы испытывали недостаток в таких важных вещах, как антибиотики и продвинутые медицинские услуги, она понимала ценность простой гигиены и хорошего питания.

   Нет, думала я, наблюдая за изгибом ее сильной спины, когда она перетащила тяжелое оборудование через корень, вылезший на тропинку. Дело не в этом. Она могла иметь какие-то причины для опасений, но, в общем, она была довольно смелой девушкой.

   Роджер? На первый взгляд, казалось, лучшее, что можно сделать - это быстро забеременеть и родить ребенка, отцовство которого не будет вызывать сомнения. Это, конечно, могло бы сцементировать брак. С другой стороны ... что, если она забеременеет? Роджер будет очень рад, но как это отразится на Джемми?

   Роджер поклялся на крови, признавая Джемми своим сыном. Но человеческая натура была человеческой натурой, и хотя я была уверена, что Роджер никогда не оставит Джемми и не станет пренебрегать им, весьма вероятно, что он будет относиться к нему по-другому не так, как к собственному ребенку. Стала бы Бри рисковать этим?

   Немного подумав, я решила, что очень мудро со стороны Бри немного подождать. Необходимо дать Роджеру время, чтобы он почувствовал эмоциональную связь с Джемми прежде, чем их семейная жизнь осложниться еще одним ребенком. Да, очень разумно, и Бри - очень разумный человек.

   И только, когда мы пришли на поляну, где занимались утренним приемом больных, мне пришло в голову другое объяснение.

   - Вам помочь, миссус Фрейзер?

   К нам подбежали двое младших мальчиков Чизхолмов, которые освободили меня и Брианну от тяжелого груза и, не спрашивая, сразу же развернули стол, принесли чистую воду, разожгли огонь и вообще сделали много полезного. Им было не больше восьми и десяти лет, и, наблюдая за их работой, я поняла, что мальчик в двенадцать или четырнадцать лет мог считаться здесь взрослым человеком.

   Брианна тоже понимала это. Она никогда бы не оставила Джемми, я знала это - не тогда, когда он нуждался в ней. Но ... позже? Когда он вырастет?

   Я открыла свой сундучок и стала медленно вынимать необходимые принадлежности: ножницы, зонд, щипцы, спирт, скальпель, перевязочный материал, зубные клещи, иглы, мази, бальзамы, мыло, слабительное ...

   Брианне было двадцать три года. Ей будет лет тридцать пять к тому времени, когда Джемми станет полностью независимым от нее. И тогда, она и Роджер могли бы вернуться в будущее, в их собственное время, к безопасности, к прерванной жизни, которая принадлежала ей с рождения.

   Но только если у нее не будет других детей, беспокойство о которых будет держать ее здесь.

   - Доброе утро, мэм.

   Невысокий мужчина средних лет стал моим первым пациентом этим утром. Он был колючий от недельной щетины и выглядел довольно больным, с помятым лицом и налитыми кровью от дыма и виски глазами. Его диагноз был совершенно ясен. Похмелье было частой причиной обращения на утреннем приеме.

   - У меня немного колет в животе, мэм, - сказал он, глотая слюну с несчастным видом. - Может быть, у вас есть какое-нибудь средство?

   - Только одно, - уверила я его. - Сырое яйцо и немного рвотного корня. Пусть вас хорошо вырвет, и вы снова будете, как новый.

   Прием велся на краю большой поляны у подножия холма, где по ночам горел главный костер сбора. Влажный воздух пах сажей и резким ароматом мокрого пепла, но в черном круге примерно десяти футов в диаметре уже лежали дрова и растопка. Я подумала, что, если дождь продолжит лить такими темпами, разжечь костер будет очень трудно.

   Джентльмен с похмельным синдромом удалился, возникло небольшое затишье, и у меня появилось время уделить внимание Мюррею МакЛеоду, который принимал больных неподалеку.

   Мюррей начал прием рано, и я видела, что земля и пепел под его ногами промокли от крови. Сейчас у него был пациент, чей красный рыхлый нос и обрюзгшие щеки говорили о злоупотреблении алкоголем. Несмотря на дождь и холод, он был раздет до рубашки, один рукав был подвернут и на руку был наложен жгут, на коленях пациента стоял тазик для сбора крови. Я находилась не менее чем в десяти футах от места, где Мюррей проводил прием, но и в слабом утреннем свете я могла видеть глаза мужчины, желтые, как горчица.

   - Печень, - сказала я Брианне, не прилагая особых усилий, чтобы понизить голос. - Ты даже отсюда можешь видеть желтуху, не так ли?

   - Желчный гумор, - громко произнес МакЛеод, хватая ланцет. - Совершенно ясно, избыток гумора.

   Маленький, темный и опрятный, Мюррей не производил сильного впечатления, но был очень самоуверен.

   - Цирроз печени из-за пьянства, осмелюсь сказать, - проговорила я, подходя ближе и хладнокровно рассматривая пациента.

   - Сгущение желчи из-за дисбаланса мокроты! - Мюррей с негодованием посмотрел на меня, очевидно решив, что я собираюсь перехватить инициативу, если не самого пациента.

   Я проигнорировала его и наклонилась, чтобы рассмотреть пациента, который выглядел встревоженным моим вмешательством.

   - У вас твердая масса под ребрами справа, не так ли? - вежливо сказала я. - Ваша моча темная, а когда вы испражняетесь, то кал черный и кровавый, я права?

   Мужчина кивнул с отвисшей челюстью. Мы начинали привлекать внимание.

   - Ма-ма, - Бриана подошла ко мне. Она кивнула головой Мюррею и пробормотала мне на ухо. - Что ты можешь сделать при циррозе печени, мама? Ничего!

   Я замолчала, прикусив губу. Она была права. В своем желании похвастаться правильным диагнозом - и воспрепятствовать Мюррею использовать свой ржавый ланцет на человеке - я упустила из виду один незначительный пункт - я не могла предложить никакого альтернативного лечения.

   Пациент, сбитый с толку, переводил взгляд между нами. Я с усилием улыбнулась ему и кивнула Мюррею.

   - Мистер МакЛеод прав, - сказала я сквозь зубы. - Болезнь печени, конечно же, вызывается избытком гумора.

   Лицо Мюррея, полное подозрений, при моей капитуляции стало до смешного глупым от удивления. Выступив вперед меня, Брианна перехватила инициативу.

   - Есть такой наговор, - сказала она, очаровательно улыбаясь ему. - Он ... э ... заостряет лезвие и ослабляет поток гумора. Я вам покажу.

   Прежде чем он смог сжать ладонь, она вынула из нее ланцет и повернулась к нашему небольшому костру, где на треножнике был подвешен котелок с водой.

   - Именем Михаила, властелина мечей, защитника душ, - начала она нараспев. Я надеялась, что использование имени святого Михаила всуе не является богохульством, а если и является, то сам Михаил не возражает. Мужчины, готовившие костер, остановились, чтобы посмотреть, также как и несколько пациентов.

   Она подняла ланцет и медленно начертила им в воздухе крест, поглядывая по сторонам, чтобы убедиться во внимании зрителей. Их внимание было завоевано, они были сильно заинтересованы. Высокая, выше большинства собравшихся зевак, с суженными синими глазами, она сильно напомнила мне Джейми в одном из его бравурных представлений. Я могла только надеяться, что она была также убедительна в них, как и он.

   - Благослови это лезвие для здоровья твоего слуги, - сказала она, поднимая глаза к небесам и держа ланцет над огнем жестом, каким священник предлагает евхаристию. В воде появились пузыри, но она еще не закипела.

   - Благослови лезвие для отворения крови, для ... э ... очищения от яда тела твоего скромнейшего просителя. Благослови лезвие ... благослови лезвие ... благослови лезвие в руке твоего скромного слуги ... Благодарение Богу за яркость металла.

   Благодарение Богу за скучную сущность гэльских молитв, цинично подумала я.

   Слава Богу, вода, наконец, закипела. Она опустила короткое изогнутое лезвие к поверхности воды, со значительным видом окинула взглядом толпу и провозгласила.

   - Пусть Господин наш Иисус очистит лезвие этой водой!

   Она погрузила металл в воду и держала, пока пар, поднимающийся по древку ручки, не заставил ее пальцы покраснеть. Она вынула из кипятка ланцет, торопливо переложила в другую руку и подняла вверх, спрятав ошпаренную руку за спину.

   - Пусть благословение Михаила, защитника от демонов, будет на этом лезвие и на руке его владельца к здоровью тела, к здоровью души. Аминь!

   Она вышла вперед и церемонно вручила ланцет ручкой вперед Мюррею. Тот, не будучи дураком, посмотрел на меня взглядом, в котором острое подозрение смешалось с неохотным признанием театральных способностей моей дочери.

   - Не касайтесь лезвия, - сказала я, любезно улыбаясь. - Это испортит наговор. И повторяйте его каждый раз, когда будете использовать лезвие. И не забудьте, его нужно использовать с кипящей водой.

   - Ммфм, - произнес он, но взял ланцет аккуратно за ручку. С коротким поклоном Брианне он вернулся к своему пациенту, а я к своему - молоденькой девушке с крапивной сыпью. Брианна последовала за мной, вытирая руки об юбку и выглядя весьма довольной собой. Я услышала тихое кряхтение мужчины за спиной и звонкие капли крови, падающей в металлический тазик.

   Я чувствовала себя виноватой из-за пациента МакЛеода, но Брианна была совершенно права, я ничего не могла поделать в данном случае. Тщательный долгий уход, с хорошей диетой и полным воздержанием от алкоголя могли бы продлить ему жизнь, но первые два условия были маловероятны, третье вообще невыполнимо.

   Брианна блестяще спасла его от потенциальной угрозы заражения крови и воспользовалась возможностью обеспечить подобную защиту будущим пациентам МакЛеода, но я не могла подавить грызущее чувство вины, что сама не могла сделать больше. Однако, первый медицинский принцип, который я выучила на полях сражений во Франции, все еще действовал: лечите больного, который находится перед вами.

   - Используй эту мазь, - строго сказала я девушке с крапивной сыпью, - и постарайся не чесаться.

   (1)По медицинским понятиям 18 века одна из основных четырех жидкостей, находящихся в организме человека. Болезнь возникает в следствии дисбаланса этих жидкостей.

   (2)Святая Бриджит, кельтская святая, 6 век н.э.

   (3)Зонтичные.

4

   СВАДЕБНЫЕ ПОДАРКИ

   День не стал светлее, но дождь на время прекратился. Костры задымили, как дымокуры, люди спешили воспользоваться моментом, чтобы разжечь тщательно хранимые горячие угли, они подкладывали мокрые дрова в огонь и пытались просушить мокрую одежду и влажные одеяла. Однако ветер не прекратился, и полосы дыма от костров струились, словно приведения, среди деревьев.

   Одна такая струйка дыма пересекла путь перед ним, и Роджер обошел ее, пробираясь через влажную траву, которая намочила его носки, а ветви сосны, под которой он проходил, оставили влажные пятна на плечах его сюртука. Он не обратил на это внимание, занятый мыслями о предстоящих делах.

   Сначала к фургонам торговцев, купить свадебный подарок для Брианны. Чтобы она хотела получить в подарок? Какое-нибудь украшение, ленту? У него было очень мало денег, но он считал необходимым подарить ей что-нибудь.

   Он хотел бы надеть ей на палец свое собственное кольцо, когда они произнесут клятвы, но она настояла на том, чтобы воспользоваться кольцом с рубиновым кабошоном, которое принадлежало ее дедушке и великолепно подходило для ее руки. Таким образом, не было необходимости тратить деньги на новое кольцо, Бри была очень практичным человеком. Иногда она была ужасно прагматична, в отличие от него, обладающего скорее романтичной натурой.

   Что-то полезное, но красивое ... что-то вроде раскрашенного ночного горшка? Он улыбнулся про себя при этой мысли, но идея полезности задержалась в его голове, хотя и с оттенком сомнения.

   Он живо вспомнил миссис Аберкромби, уравновешенную и разумную матрону из паствы преподобного Уэйкфилда, которая однажды вечером ворвалась в истерике в дом пастора, заявляя, что убила своего мужа, и вопрошая, что же ей теперь делать. Священник оставил миссис Аберкромби на попечение своей домоправительницы, а сам вместе с Роджером, который был тогда еще подростком, отправился к дому Аберкромби посмотреть, что же случилось.

   Они нашли мистера Аберкромби на полу кухни, к счастью, еще живого, но без сознания и с обильно кровоточащей небольшой раной на голове, полученной от удара новым электрическим утюгом с отпаривателем. Этот утюг он подарил жене по случаю двадцать третьей годовщины их свадьбы.

   - Но она говорила, что старый утюг жег кухонные полотенца! - жалобно повторял мистер Аберкромби, пока преподобный умело заклеивал его голову эластопластом, а Роджер вытирал пол.

   Именно это яркое воспоминание о кровавых пятнах на старом линолеуме в кухне Аберкромби заставило его принять решение. Бри могла быть прагматичной, но это была их свадьба. "В болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас". Он собирается быть романтичным, точнее романтичным настолько, насколько можно с одним шиллингом и тремя пенсами.

   Вдруг среди хвои он заметил алую вспышку, словно там пряталась птица кардинал. Однако, это была не птица. Он остановился и наклонился, вглядываясь в просвет между ветвями.

   - Дункан? - он сказал. - Это вы?

   Дункан Иннес вышел из-за деревьев, застенчиво кивая. Он все еще был одет в алый тартан Камеронов, но снял роскошный сюртук и обернул конец пледа, как платок, вокруг своих плеч старым удобным горским способом.

   - Поговорим, Smeòraich(1)? - сказал он.

   - Да, конечно. Я сейчас иду к торговцам, идемте со мной.

   Он вернулся на тропинку, теперь свободную от дыма, и они дружно пошли вдоль склона.

   Роджер ничего не говорил, вежливо дожидаясь, пока Дункан сможет начать разговор. Дункан был застенчивым по натуре, но наблюдательным и проницательным, а также обладал тихим упрямством. Если ему нужно будет что-то сказать, он все равно скажет это, со временем. Наконец, он вздохнул и начал.

   - Мак Дубх говорил мне, что ваш па был священником. Это правда, не так ли?

   - Да, - ответил Роджер, удивленный предметом разговора. - Мой родной отец погиб, и меня усыновил дядя моей матери, он и был священником.

   Говоря это, Роджер задавался вопросом, почему он чувствовал необходимым объяснять это. Большую часть своей жизни он думал о преподобном, как о своем отце, и, конечно, для Дункана это не имело никакого значения.

   Дункан кивал головой, сочувственно прищелкивая языком.

   - Но тогда вы пресвитерианин, да? Я слышал, как Мак Дубх говорил об этом.

   Несмотря на обычно хорошие манеры, легкая усмешка появилась под неровной полоской усов Дункана.

   - Да, - сухо ответил Роджер. Он не удивится, если весь сбор слышал, как Мак Дубх говорил об этом.

   - Ну, дело в том, что я тоже, - сказал Дункан извиняющимся тоном.

   Роджер с удивлением посмотрел на него.

   - Вы? Я думал, что вы католик!

   Дункан издал тихий смущенный звук и пожал плечами.

   - Нет. Мой прадедушка со стороны матери был ковенантером(2), очень горячим в своей вере, - он немного застенчиво улыбнулся. - Но до меня она дошла очень разбавленной. Моя ма была благочестивой, но мой да был равнодушен к церкви, и я тоже. А когда я встретил Мак Дубха ... в общем, нельзя сказать, что он просил меня ходить с ним на мессу по воскресеньям, да?

   Роджер кивнул, кашлянув в знак понимания. Дункан встретился с Джейми в тюрьме Ардсмуир после восстания. И хотя в армии якобитов большинство составляли католики, Роджер знал, что среди них было много протестантов различных направлений - и многие из них предпочитали не раскрывать свои верования, находясь в тесном окружении католиков. Также совершенно очевидно, что дальнейшая совместная деятельность Джейми и Дункана, в качестве контрабандистов, не располагала к религиозным разговорам.

   - Да, верно. А сегодня вечером ваша свадьба с миссис Камерон ...?

   Дункан кивнул, меланхолично грызя конец одного уса.

   - Вот именно. Вы думаете, я должен сказать об этом?

   - Миссис Камерон не знает? А Джейми?

   Дункан тихо покачал головой, не отрывая глаз от следов на грязной тропинке.

   Роджер понял, что скорее для него было важно мнение Джейми, а не Джокасты Камерон. Проблема разных вероисповеданий Дункану не казалась стоящей внимания, и Роджер никогда не слышал, чтобы Джокаста проявляла большую набожность, но Дункан, услышав о реакции Джейми на пресвитерианство Роджера, встревожился.

   - Мак Дубх сказал, что ты ходил к священнику, - Дункан искоса взглянул на него. - Он ... - мужчина откашлялся и покраснел. - Я имею в виду, он не заставлял вас ... креститься в римско-католической вере?

   Ужасная перспектива для набожного протестанта, и явно неудобная для Дункана. Это была неудобная мысль и для него самого, понял Роджер. Пойдет ли он на такой шаг, если это будет необходимо, чтобы жениться на Бри? Он полагал, что да, но надо признать, что он почувствовал облегчение, когда священник не стал настаивать на его переходе в другую веру.

   - Хм ... нет, - сказал Роджер и закашлялся, когда еще одна струйка дыма проплыла над ними. - Нет, - повторил он, вытирая слезящиеся глаза, - вам не надо креститься, если вы уже были крещены. Вы крещены, да?

   - О, да, - Дункан, казалось, приободрился. - Да, когда ... то есть ... - слабая тень пересекла его лицо, но чем бы она не была вызвана, он отогнал ее пожатием плеч. - Да, я крещен.

   - Ладно. Я подумаю, хорошо?

   Тесно сгрудившиеся фургоны торговцев уже появились в поле зрения, товары были покрыты холстами и одеялами от дождя, но Дункан остановился, явно желая уладить вопрос прежде, чем перейти к чему-либо другому.

   Роджер потер затылок рукой, раздумывая.

   - Нет, - сказал он, наконец, - нет, я не думаю, что вам стоит говорить об этом. Видите ли, это не месса, а свадебная церемония, а она всегда одна и та же. Берете ли вы эту женщину, берете ли вы этого мужчину, в богатстве и бедности и все такое.

   Дункан кивал, внимательно слушая.

   - Да, можно сказать так, - произнес он. - Хотя все эти слова о богатстве и бедности. Вы сами знаете это, не так ли?

   Он говорил без всякой насмешки, просто констатируя факт, и явно был озадачен краской, вспыхнувшей на лице Роджера, в ответ на его замечание.

   - Я не имел в виду ничего плохого, - сказал Дункан торопливо. - Я просто хотел сказать ...

   Роджер махнул рукой, отказываясь слушать дальнейшие объяснения.

   - Все в порядке, - произнес он ровным голосом. - Говори правду, и посрами дьявола, не так ли?

   И это была правда, хотя до настоящего момента он как-то не принимал во внимание факт, на который намекнул Дункан. Сейчас он осознал, что его ситуация практически совпадала с положением, в котором тот находился - бедный мужчина без всякой собственности женится на богатой женщине - и настроение его упало.

   Он никогда не думал о Джейми Фрейзере, как о богатом человеке, может быть из-за прирожденной скромности последнего, а может быть потому, что в действительности тот не был богатым. Но он являлся владельцем десяти тысяч акров земли. И хотя большая ее часть была не освоена, это не означало, что так будет всегда. Он уже поселил арендаторов на своих землях, и вскоре их станет еще больше. А когда арендаторы начнут платить арендную плату, когда заработают лесопилки и мельницы на реках, когда появятся поселения, магазины и таверны, когда горстки коров, свиней и лошадей превратятся в многочисленные стада под заботливым руководством Джейми ... Вот тогда действительно Джейми Фрейзер может стать очень богатым человеком. А Брианна была единственной родной дочерью Джейми.

   И потом еще была Джокаста Камерон, известная, как очень богатая женщина, заявившая о своем намерении сделать Бри своей наследницей. Бри решительно не одобрила это намерение, но Джокаста была рождена такой же упрямой, как ее племянница, и имела больше практики в своеволии. Кроме того, чтобы Брианна не говорила, люди будут считать ...

   И именно это заставило Роджера почувствовать себя так, словно в его желудке был камень для керлинга. Не просто осознание того, что он женится на женщине выше его по средствам и положению, но мысль о том, что все в колонии давно это знали и, вероятно, наблюдали за ним с циничными усмешками, считая его искателем богатства или даже авантюристом.

   Дым оставил горький привкус пепла у него во рту. Он проглотил его и криво улыбнулся Дункану.

   - Да, - сказал он. - Чтобы там не было, полагаю, они что-то нашли в нас, да? Женщины.

   Дункан улыбнулся, немного грустно.

   - Да, что-то. Так вы думаете, что все будет в порядке с религией? Мне бы не хотелось, чтобы мисс Джо или Мак Дубх подумали, что я поступил нехорошо, не сказав им об этом. Но мне не хочется поднимать шум без необходимости.

   - Нет, конечно, нет, - согласился Роджер. Он глубоко вздохнул и убрал влажные волосы с лица. - Нет, я думаю, все будет хорошо. Когда я говорил с ... святым отцом, единственное условие, которое он поставил мне заключалось в том, чтобы я крестил своих детей в католичестве. Но поскольку для вас и миссис Камерон этот вопрос не имеет значения, я полагаю ...

   Он деликатно замолчал, но Дункан, казалось, почувствовал облегчение от этой мысли.

   - Ох, нет, - сказал он и немного нервно рассмеялся. - Нет, я думаю, здесь не о чем беспокоиться.

   - Тогда все хорошо, - Роджер выдавил улыбку и похлопал Дункана по плечу. - Удачи вам.

   Дункан провел пальцем по усам и кивнул.

   - И вам, Smeòraich.

   Он ожидал, что Дункан уйдет по своим делам, как только получит ответ на свой вопрос, но мужчина вместо этого пошел вместе с ним, медленно пробираясь следом за Роджером и рассматривая выставленные товары с несколько хмурым видом.

   После недели торговли и обмена фургоны были также нагружены, как и в начале, или даже больше, поскольку наполнились полученными в оплату продуктами: мешками с зерном, тюками шерсти, бочками сидра, мешками яблок, штабелями шкур и всякой всячиной. Запас галантерейных товаров значительно уменьшился, но все еще можно было что-нибудь выбрать. Об этом свидетельствовала толпа людей, облепивших фургоны, как тля розовый куст.

   Роджер был довольно высок и мог рассматривать товар через головы большинства покупателей, он медленно продвигался между фургонами, смотря на то и на другое и пытаясь представить отклик Брианны на каждую вещь.

   Она была красавицей, но не была склонна увлекаться своей внешностью. Фактически, он едва уговорил ее не отрезать свою прекрасную красно-рыжую гриву, которая раздражала ее тем, что всюду лезла, и за нее хватался Джемми. Возможно, лента будет кстати. Или украшенный гребень? Или скорее пара наручников для ребенка.

   Он остановился возле продавца тканями и нагнулся, заглядывая в палатку, где недоступные для дождя висели чепцы и яркие ленты, покачиваясь в холодном полусумраке, словно мерцающие щупальца медуз. Дункан, натянувший плед до самых ушей от пронизывающего ветерка, подошел посмотреть, на что он глядел.

   - Ищите что-нибудь особенное, господа?

   Торговка наклонился вперед, сложив руки под грудью, и одаряя их профессиональной улыбкой.

   - Да, - неожиданно сказал Дункан. - Ярд бархата. У вас есть такая ткань? Обязательно хорошего качества, цвет не важен.

   Брови женщины приподнялись - даже в лучших своих одеждах Дункан не производил впечатления денди - но она без слов повернулась и стала рыться в своих уменьшившихся запасах.

   - Как вы думаете, у миссис Фрейзер еще осталась лаванда? - спросил Дункан, поворачиваясь к Роджеру.

   - Да, осталась, - ответил Роджер. Замешательство, по-видимому, проявилось на его лице, потому что Дункан немного застенчиво улыбнулся.

   - Я подумал, - сказал он. - Мисс Джо страдает от мигреней и очень плохо спит. Я помню, у моей матери была подушка с лавандой, и она говорила, что засыпает, как младенец, едва положит на нее голову. И вот я подумал, что немного бархата, чтобы она чувствовала его щекой, да? И возможно мисс Лиззи сможет сшить для меня ...

   "В болезни и здравии ..."

   Роджер одобрительно кивнул головой, чувствуя себя тронутым и немного пристыженным заботой Дункана. У него было твердое убеждение, что брак между Джокастой Камерон и Дунканом был преимущественно вопросом выгоды и удобства - и скорее всего это так и было. Но разве безумная страсть является необходимой предпосылкой для нежности или уважения?

   Дункан, купив бархат, ушел, надежно спрятав ткань под пледом, а Роджер продолжил медленный обход продавцов, мысленно выбирая, оценивая и отказываясь, пока не сломал мозги, раздумывая, что из такого множества вещей могло понравиться Брианне. Сережки? Нет, ребенок будет тянуть за них. Тоже самое с бусами или лентой, решил он.

   Он все больше склонялся к украшению. Обычно, она не надевала украшений. Но на протяжении всего сбора она носила рубиновое кольцо отца, которое Джейми дал ему, а он отдал ей, когда она приняла его, как своего мужа. Джемми слюнявил кольцо время от времени, но, конечно, не мог повредить ему.

   Он внезапно остановился, позволив потоку людей обтекать его. Мысленным взором он видел золото и рубиновый кабошон глубокого розово-красного цвета на длинном белом пальце. Кольцо ее отца. Конечно, почему он не подумал об этом прежде?

   Да, Джейми дал кольцо ему, но от этого оно не стало его собственным, чтобы он мог дарить его от своего имени. И он внезапно и очень сильно захотел подарить Брианне что-нибудь принадлежащее только ему.

   Он решительно развернулся и пошел назад к фургону, где товары из металла блестели даже под дождем. Он знал, что его мизинец был точно такого де размера, как ее безымянный палец.

   - Этот, - сказал он, держа кольцо. Оно было дешевым, сделанным из переплетенных полосок меди и латуни, и, несомненно, через несколько минут оно оставило бы зеленую полоску на ее пальце. Тем лучше, подумал он, передавая деньги. Всегда, как только она его оденет, на ней будет его метка.

   По этой причине женщина должна оставить дом своего отца и прилепиться к своему мужу, и оба должны стать одной плотью.

   (1)Певчий дрозд (гэльск.)

   (2)Последователь шотландского пресвитерианского движения, игравшего большую роль в жизни Шотландии 17 века.

5

   БЕСЧИНСТВА МЯТЕЖНИКОВ

   К концу первого часа, несмотря на периодически льющий дождь, у меня собралась большая толпа пациентов. Был последний день сбора, и множество людей внезапно решили, что должны показаться врачу.

   Я только что отпустила молодую женщину с начинающимся зобом, посоветовав ей каждый день есть сушеную рыбу, чтобы обеспечить организм йодом. Поскольку она жила в глубине материка, то не могла питаться свежей морской рыбой.

   - Следующий, - крикнула я и убрала с глаз влажные завитки волос.

   Толпа расступилась, как Красное море, и в проходе появился невысокий старик, столь худой, что походил на скелет. Он был одет в какое-то тряпье и нес в руках сверток меха. Когда он, волоча ноги, приблизился, пройдя между быстро расступающихся людей, я поняла причину такого их поведения, мужчина вонял, как сдохший енот.

   На мгновение я подумала, что груда сероватого меха в его руках и была этим дохлым енотом - у моих ног уже лежала горка мехов и шкурок, при этом пациенты брали на себя труд отделить их от их естественных обладателей, прежде чем отдать мне - но потом мех зашевелился, и из спутанных волос глянула пара ярких глаз.

   - Мой пес ранен, - резко заявил мужчина. Он положил собаку на стол, отпихнув инструменты в сторону, и показал на рваную рану на бедре животного. - Вы посмотрите его.

   Фраза не прозвучала, как вопрос, но, в конце концов, моим пациентом был пес, а он казался довольно вежливым. Среднего роста с короткими ногами, с пятнистой шкурой и рваными ушами, он сидел, мирно вывалив язык, не предпринимая попыток сбежать.

   - Что с ним случилось?

   Я убрала тазик из опасной зоны и нагнулась за банкой со стерильным шовным материалом. Собака лизнула мою руку.

   - Дрался с енотихой.

   - Хм, - сказала я, с сомнением разглядывая животное. Учитывая его сомнительное происхождение и очевидное дружелюбие, его поведение по отношению к енотихе скорее всего было продиктовано похотью, а не свирепостью. Словно подтверждая мое впечатление, пес высунул в мою сторону несколько дюймов влажного репродуктивного органа розового цвета.

   - Ты ему понравилась, мама, - сказала Бри, сдерживая улыбку.

   - Я польщена, - пробормотала я, надеясь, что его хозяин не станет демонстрировать свое отношение ко мне подобным образом. К счастью, старику я совсем не понравилась, он полностью игнорировал меня, задумчиво уставившись глубоко сидящими глазами на поляну внизу, где тренировались солдаты.

   - Ножницы, - сказала я, протягивая руку.

   Я обрезала спутанный мех вокруг раны и обрадовалась, не обнаружив воспаления или других признаков инфекции. Кровь в глубокой ране уже сгустилась, очевидно, собака была ранена некоторое время назад. Я задалась вопросом, где пес встретился со своей Немезидой? Я не знала старика, и к тому же выговор у него был не шотландский. И вообще, являлся ли он участником сбора?

   - Э-э ... Подержите голову собаки, пожалуйста.

   Пес мог быть дружелюбным, но это не означало, что он останется таковым, когда я начну протыкать иглой его шкуру. Его владелец, однако, полностью погрузился в раздумье и не собирался мне помогать. Я оглянулась вокруг, ища Бри, но она куда-то исчезла.

   - Ну, ну, bhalaich(1), спокойно, - произнес голос возле меня, и я удивленно повернулась, чтобы обнаружить пса, заинтересовано обнюхивающего пальцы Мюррея МакЛеода. На мой изумленный взгляд МакЛеод пожал плечами, улыбнулся и схватил опешившую собаку за загривок и морду.

   - Советую вам, сделать это быстро, миссис Фрейзер, - сказал он.

   Я твердо схватила ногу пса и начала зашивать рану. Собака отреагировала также, как и большинство людей в подобных обстоятельствах, она безумно извивалась и пыталась сбежать, царапая когтями стол. Однажды она преуспела в своих попытках, она вырвалась из хватки Мюррея и, спрыгнув со стола, кинулась бежать с развевающимися нитками. Я бросилась на нее и покатилась по листьям и грязи, расталкивая зрителей во все стороны, пока один или два смелых человека не пришли мне на помощь и не прижали паршивое животное к земле.

   Я завязала последний узел и отрезала вощенную нить ланцетом Мюррея - он был втоптан во время погони в грязь, но, к сожалению, не сломался - и убрала колено с собачьего бока, дыша также тяжело, как и пес.

   Зрители зааплодировали.

   Я поклонилась, немного ошеломленная, и убрала растрепанные кудри с лица обеими руками. Мюррей выглядел не лучше, его косичка расплелась, порванный сюртук был в грязи. Он нагнулся, схватил пса под живот и с усилием положил на стол возле владельца.

   - Ваша собака, сэр? - спросил он и распрямился, дыша с присвистом.

   Старик развернулся, положил руку на голову собаки и нахмурился, переводя взгляд с меня на Мюррея, как если бы не был уверен, как отнестись к такой групповой хирургии. Он оглянулся через плечо на солдат внизу, потом повернулся ко мне, сдвинув редкие брови.

   - Кто они? - спросил он тоном глубокого замешательства. Не дожидаясь ответа, он пожал плечами, повернулся и пошел прочь. Собака, свесившая язык, спрыгнула со стола и побежала рядом с хозяином на поиски новых приключений.

   Я глубоко вздохнула, стряхнула грязь с моего передника, благодарно улыбнулась Мюррею и повернулась вымыть руки прежде, чем заняться следующим пациентом.

   - Эй, - сказала Брианна тихонько. - Прими его!

   Она немного приподняла подбородок, указывая на кого-то за моей спиной, и я повернулась, чтобы посмотреть, на кого она показывала.

   Следующий пациент был джентльменом. Настоящим джентльменом, если судить по его одежде и манере держать себя, которые значительно отличались от окружения. Я заметила, что он колебался некоторое время, стоя на краю поляны и переводя взгляд между нашими приемными пунктами, очевидно, не способный принять решение о том, какой врач будет иметь честь принять его. Инцидент с собакой склонил чашу весов в мою пользу.

   Я поглядела на Мюррея, который имел явно недовольный вид. Очевидно, что джентльмен имел деньги и мог расплатиться наличными. Я пожала плечами в знак извинения Мюррею, потом нацепила профессиональную улыбку и показала пациенту на стул.

   - Присаживайтесь, сэр, - сказала я, - и скажите, что у вас болит.

   Джентльменом был некто мистер Гудвин из Хиллсборо, и его главная жалоба касалась боли в руке. Хотя это была не единственная его проблема. Я видела недавно излеченный кривой шрам на щеке, синевато-багровый рубец оттянул уголок глаза, и от этого мужчина казался страшно косоглазым. Изменение цвета щеки, прямо над челюстью показывало место, куда ударил тяжелый объект, а черты лица слегка распухли, словно были недавно сильно разбиты.

   Джентльмены, как и любые другие мужчины, могут участвовать в драках, имея на это достаточные причины, но этот мужчина казался уже немолодым для подобного рода развлечений, фактически ему было около пятидесяти пяти лет, и он имел солидный животик, распирающий жилет с серебряными пуговицами. Возможно, его где-то остановили и ограбили, подумала я. Хотя не по дороге на сбор, эти раны были нанесены несколько недель назад.

   Я тщательно ощупала его руку и плечо, заставив его поднять и подвигать рукой, задавая короткие вопросы, пока выстукивала конечность. Проблема была совершенно очевидна, он вывихнул локоть, и хотя вывих был частично вправлен, он порвал сухожилие, которое было сейчас зажато между локтевым отростком и головкой локтевой кости, в следствии чего боль усиливалась при движении руки.

   Но это было еще не все, тщательно пальпируя его руку, я обнаружила не менее трех полуизлеченных переломов костей предплечья. И снаружи над местами переломов на коже предплечья можно было видеть исчезающие следы двух больших ушибов - неровные желто-зеленые пятна с красно-черными кровоизлияниями в центре. Раны самообороны, подумала бы я, если бы была китайцем.

   - Бри, найди мне, пожалуйста, хорошую большую щепку, - попросила я. Бри кивнула головой и исчезла, оставив меня смазывать его ушибы кайепутовым маслом(2).

   - Как вы получили эти раны, мистер Гудвин? - как бы между прочим спросила я, перебирая лен для перевязки. - Смотрится так, словно вы побывали в настоящей драке. Надеюсь, ваш противник выглядит хуже!

   Мистер Гудвин слабо улыбнулся моей попытке пошутить.

   - Это действительно была драка, миссис Фрейзер, - ответил он, - но не моя. Скорее вопрос неудачи. Можно сказать, что не в то время и не в том месте. Хотя ...

   Он рефлекторно прикрыл кривой глаз, когда я коснулась шрама. Грубоватая работа, но кто бы ее не сделал, порез зажил чисто.

   - Действительно? - сказала я. - Что же все-таки случилось?

   Он крякнул, но, казалось, не возражал против того, чтобы рассказать.

   - Вы, конечно, слышали, мэм, что сегодня прочитал офицер относительно варварства мятежников?

   - Не думаю, что обращение губернатора кто-нибудь не слышал, - пробормотала я, осторожно потянув кожу кончиками пальцев. - Значит, вы были в Хиллсборо, вы это хотите сказать?

   - Да, это так, - он вздохнул, немного расслабившись, когда обнаружил, что своим осмотром я не причиняю ему сильной боли. - Фактически я живу в Хиллсборо. И если бы я оставался дома, как просила меня моя милая жена, - он грустно улыбнулся, - несомненно, со мной все было бы хорошо.

   - Говорят, что любопытство сгубило кошку, - заметила я. Когда он улыбнулся, я мягко нажала большим пальцем на расцвеченную часть его щеки. - Кто-то ударил вас сюда довольно сильно. Вам выбили зубы?

   Он выглядел немного удивленным.

   - Да, мэм. Но здесь вы вряд ли можете помочь.

   Он оттянул верхнюю губу, показав щель, где отсутствовали два зуба. Малый коренной зуб был выбит чисто, но другой был обломан под корень, и я могла видеть желтый неровный край обломанной эмали на фоне темно-красной десны.

   Брианна, появившаяся в этот момент с деревянной планкой, издала негромкий придушенный звук. Остальные зубы мистера Гудвина, хотя и довольно крепкие, были покрыты налетом желтого цвета и коричневыми пятнами от жевания табака.

   - Ну, думаю, что я смогу немного помочь вам, - уверила я его, не обращая внимания на Бри. - Вам больно кусать, не так ли? Я не могу вставить вам новые зубы, но могу вытащить оставшийся корень и полечить десну, чтобы не было заражения. Кто же вас ударил?

   Он пожал плечами, наблюдая с некоторой опаской и интересом, как я вытаскиваю сверкающие клещи и скальпель с прямым лезвием для извлечения зубов.

   - Говоря по-правде, мэм, я не знаю. Я отважился отправиться на заседание суда. У меня был иск против человека из Эдентона, - пояснил он, немного нахмурившись при этом, - и я должен был представить в суд пакет документов по этому делу. Однако я не смог исполнить это намерение, так как улица перед зданием суда была забита мужчинами, многие из которых были вооружены дубинками, кнутами и другими подобными вещами.

   Увидев толпу, он решил уйти, но в этот момент кто-то кинул камнем в окно. Разбитое стекло послужило толпе сигналом, и все бросились вперед, выламывая двери и крича угрозы.

   - Я стал волноваться за своего друга мистера Фаннинга, который находился в здании суда.

   - Фаннинг ... Эдмунд Фаннинг?

   Я слушала рассказ вполуха, примериваясь, как лучше вытащить зуб, но я тут же признала имя, которое упоминал Фаркард Кэмпбелл, когда рассказывал Джейми о кровавых подробностях бунта, последовавшего за законом о гербовом сборе несколько лет назад. Фаннинг был назначен начальником почтового отделения в колонии - довольно прибыльная должность, назначение на которую, без сомнения, стоило ему больших денег, и обошлась ему еще дороже, когда его силой вынудили оставить ее. Очевидно, его непопулярность за прошедшие пять лет еще больше возросла.

   Мистер Гудвин неодобрительно поджал губы.

   - Да, мэм, это он. И независимо от того, что скандалисты о нем говорят, он всегда был моим другом, так что, когда я услышал, прискорбные предположения, угрожающие его жизни, я решил, что должен помочь ему.

   В этом благородном намерении мистер Гудвин потерпел поражение.

   - Я пытался пробиться сквозь толпу, - рассказывал он, не сводя глаз с моих рук, когда я положила его руку на планку и приготовила полосу льняной материи. - Но я не смог. Только я сделал несколько шагов, как вдруг раздался сильный крик изнутри, и толпа подалась назад, утащив меня с собой.

   Изо всех сил пытаясь удержаться на ногах, мистер Гудвин с испугом увидел, как Эдмунда Фаннинга вытащили в двери и за ноги стащили с крыльца, при этом его голова ударялась о каждую ступеньку.

   - Она производила такой шум, - произнес он, дрожа. - Я мог слышать этот звук даже за криком толпы, словно по ступенькам катилась дыня.

   - О, Боже, - пробормотала я. - Но его же не убили? Я не слышала ни о каких смертельных случаях в Хиллсборо. Расслабьте вашу руку, пожалуйста, и глубоко вдохните.

   Мистер Гудвин глубоко вдохнул, но только затем, чтобы сильно всхрапнуть. За ним последовал глубокий задыхающийся звук, когда я повернула его руку, освобождая зажатое сухожилие и вставляя сустав на место. Он сильно побледнел, и на его обвисших щеках заблестел пот, но он моргнул несколько раз и пришел в себя.

   - И если он не был убит, то не из-за милосердия мятежников, - сказал он. - Они просто решили, что лучше заняться председателем суда и оставили Фаннинга без сознания в пыли, бросившись в здание суда. Один из моих друзей и я подошли, чтобы поднять бедного человека и увести его в какое-либо убежище, но внезапно сзади раздался крик, и нас окружила толпа. Вот таким образом я получил это, - он поднял забинтованную руку, - и это, - он коснулся шрама у глаза и выбитого зуба.

   Он хмуро посмотрел на меня из-под нависших бровей.

   - Поверьте мне, мэм, я надеюсь, что здесь есть люди, которые могли бы выдать имена мятежников, чтобы они были наказаны за свою жестокость, но если бы я встретил человека, который ударил меня, я бы не стал сдавать его на милость губернатора. Нет, я не стал бы!

   Его кулаки медленно сжались, и он с негодованием посмотрел на меня, как если бы подозревал, что я скрываю этого злодея под своим столом. Брианна испуганно переместилась за мою спину. Без сомнения, она, как и я, подумала о Хобсоне и Фаулзе. Абеля МакЛеннана я была склонна рассматривать, как невинного свидетеля, независимо от того, что он делал в Хиллсборо.

   Я пробормотала что-то сочуственно-уклончивое и достала бутылку неочищенного виски, который я использовала для дезинфекции и анестезии. Ее вид, казалось, значительно приободрил мистера Гудвина.

   - Немного ... э ... для поднятия настроения, - предложила я, наливая ему большую чашку. И дезинфекции ужасной полости рта. - Подержите виски во рту некоторое время прежде, чем сглотнуть, это уменьшит зубную боль.

   Я повернулась к Бри, пока мистер Гудвин покорно сделал большой глоток и сидел с полным ртом, раздув щеки, как лягушка, собирающаяся запеть. Брианна казалась немного бледной, хотя я не была уверена, повлиял ли на ее рассказ мистера Гудвина или вид его зубов.

   - Я не думаю, что ты мне понадобишься сегодня утром, милая, - сказала я, поглаживая ее руку. - Почему бы тебе не сходить и посмотреть, готова ли Джокаста к сегодняшней свадьбе.

   - Ты уверена, мама?

   Спрашивая, она в тоже время развязала свой окровавленный передник, потом свернула его. Проследив ее взгляд, я увидела за кустами Роджера, который смотрел на нее. Я увидела, как она слегка покраснела под его взглядом. Да, с ними все в порядке.

   - А теперь, мистер Гудвин. Выпейте еще немного, и мы закончим с этим делом.

   Я повернулась к своему пациенту, улыбаясь, и взяла в руки клещи.

   (1)Мальчик (гэльск.)

   (2)Эфирное масло, изготовляется из листьев кайепутового дерева.

6

   ЗА ДОБРОЕ СТАРОЕ ВРЕМЯ

   Роджер стоял на краю поляны, наблюдая за Брианной, которая помогала Клэр, перетирая травы, отмеряя жидкость в маленькие бутылочки и разрывая ткань на полосы. Несмотря на холод, она закатала рукава, и усилия, которые она прилагала, чтобы порвать крепкое полотно, вздували мускулы под веснушчатой кожей ее обнаженных рук.

   Сильные запястья, подумал он с несколько тревожным воспоминанием об Эстеле из "Больших ожиданий" Диккенса. Сильная всюду. Ветер на мгновение прижал юбку к твердому изгибу ее бедер, и когда она повернулась, длинная нога вырисовалась под тканью, гладкая и круглая, как ствол ольхи.

   Это заметил не только он один. Половина людей из обеих групп, ожидающих приема, смотрели на Брианну, некоторые - главным образом женщины - со слегка хмурыми взглядами, некоторые - все мужчины - с тайным восхищением, смешанным с низменными мыслями, что вызвало у Роджера желание выйти на поляну и заявить свои права на нее.

   Ладно, пусть смотрят, подумал он, подавляя это желание. Не страшно, если она не отвечает на них, да?

   Он немного вышел из-за деревьев, и она сразу же повернула голову в его сторону. Ее немного хмурый взгляд просветлел, и на лице расцвела улыбка. Он улыбнулся в ответ, потом дернул головой, приглашая ее следовать за собой, и, не дожидаясь, двинулся вниз по тропе.

   Был ли он настолько мелочен, чтобы испытывать желание показать этой толпе зевак, как его женщина оставит все и пойдет за ним? Ладно ... да, он был. Смущение от осознания этой мысли было заглушено свирепым чувством собственника при звуке ее шагов на тропинке. Да, она пошла за ним.

   Она несла что-то, завернутое в бумагу и перевязанное нитками. Он взял ее за руку и свел с тропинки в маленькую рощицу, где редкий занавес из красных и желтых кленовых листьев создавал подобие уединения.

   - Мне жаль, что я оторвал тебя от работы, - сказал он, хотя совершенно не жалел об этом.

   - Все хорошо. Я была рада уйти. Боюсь, я не сильна в обращении с кровью и кишками.

   При этом признании на ее лице появилось извиняющееся выражение.

   - Ничего, - уверил он ее, - это не то, что мне нужно от моей жены.

   - Я так не думаю, - произнесла она, кинув на него задумчивый взгляд. - Скорее всего, в этих местах тебе будет нужна жена, которая сможет выдернуть зуб, когда он заболит, или пришить палец, когда ты отрубишь его приколке дров.

   Серый день, казалось, несколько омрачил ее настроение, или, может быть, на нее так повлияла работа, которой она занималась этим утром. Одного взгляда на пациентов Клэр было достаточно, чтобы привести в уныние любого - любого, кроме самой Клэр.

   По крайней мере, он мог, хотя бы на некоторое время, отвлечь Брианну от ужасных реалий восемнадцатого столетия. Он обхватил ее лицо и провел холодным пальцем по густой рыжей брови. Ее лицо также было прохладным, но кожа за ухом под волосами была теплой, как и в других скрытых местах тела.

   - Я получил все, что желал, - сказал он твердо. - А ты? Ты уверена, что не хочешь мужчину, который может снять скальп с индейца или добыть обед с помощью ружья? Я не чертовски хорош в этом, да?

   Искра юмора вновь появилась в ее глазах, и ее озабоченное лицо слегка смягчилось.

   - Нет, мне не нужен чертов мужчина, - сказала она. - Мама так называет па, когда страшно сердится на него.

   Он рассмеялся.

   - А как ты будешь называть меня, когда рассердишься? - поддразнил он. Она посмотрела на него, размышляя, и искра в ее глазах стала ярче.

   - О, не волнуйся. Па не учит меня ругаться по-гэльски, но Марсали научила меня многим грязным словам на французском языке. Ты знаешь, что означает un soulard? Un grande gueule?(1)

   - Oui, ma petite chou(2), хотя я никогда не видел капусту(3) с таким красным носом.

   Он щелкнул пальцем по ее носу, и она, смеясь, отшатнулась.

   - Maudit chien!(4)

   - Прибереги слова до дней после свадьбы, - посоветовал он. - Возможно, они тебе понадобятся.

   Он взял ее за руку и потянул к подходящему валуну, потом обратил внимание на маленький пакет, который она держала.

   - Что это?

   - Свадебный подарок, - ответила она и протянула ему пакетик, держа его двумя пальцами, с таким видом, словно это была дохлая мышь.

   Роджер осторожно взял его, но не почувствовал под бумагой ничего подозрительного. Он подкинул его на ладони, пакетик почти ничего не весил.

   - Вышитый шелк, - ответила она на его вопросительный взгляд. - От миссис Бьюкенен.

   Между ее бровями снова появилась морщинка, а лицо стало ... тревожным? Нет, какое-то другое выражение, но, черт побери, если он может найти ему название.

   - Что плохого в вышитом шелке?

   - В нем ничего. Дело в том, для чего он предназначен, - она взяла пакетик и положила его в карман. Поправляя свои юбки, она смотрела вниз, но он мог видеть ее сжатые губы. - Она сказала, что это для последнего одеяния.

   Поскольку Брианна говорила на странном шотландско-бостонском диалекте, Роджер не сразу понял ее.

   - Последнего оде ... о, ты имеешь в виду для савана?

   - Да. Очевидно, моя обязанность, как жены, на следующий же день после свадьбы начать ткать свой саван, - она цедила слова сквозь зубы. - И таким образом, я успею соткать и вышить саван до того, как умру при родах. А если я буду работать быстро, то успею сделать саван и для тебя, в любом случае твоя следующая жена сможет закончить его!

   Он рассмеялся бы, если бы не понимал, что она была сильно расстроена.

   - Миссис Бьюкенен - просто дура, - сказал он, беря ее за руку. - Ты не должна расстраиваться из-за такой ерунды.

   Брианна поглядела на него из-под нахмуренных бровей.

   - Миссис Бьюкенен, - сказала она строго, - несомненно, глупа и бестактна. Но в одном она права.

   - Конечно, не права, - произнес он с притворной уверенностью, чувствуя укол беспокойства.

   - Сколько жен похоронил Фаркард Кэмпбелл? - спросила она. - Гидеон Оливер? Эндрю МакНейл?

   Девять жен на троих. МакНейл сегодня женится на четвертой - восемнадцатилетней девочке из Паучьего ущелья. Укол стал глубже, но он проигнорировал его.

   - А Дженни Кэмпбелл родила восемь детей и проводила в могилу двух мужей, - возразил он твердо. - Что касается миссис Бьюкенен, у нее самой пятеро детей, и она все еще в хорошем здравии. Я видел ее детей, головы у них, как у репы, но все здоровые.

   Он получил в ответ легкое подергивание ее рта и, поощренный таким образом, продолжил.

   - У тебя нет никаких оснований для боязни, женушка. Ведь у тебя не было никаких проблем с Джемми, да?

   - Да? Если ты так думаешь, то в следующий раз попробуй родить сам! - резко сказала она, но уголок ее рта слегка приподнялся. Она потянула свою руку, но он не отпустил, и она оставила попытку.

   - Значит, ты хочешь, чтобы был следующий раз, да? Несмотря на миссис Бьюкенен? - его тон был намерено легок, но он подтянул ее ближе и обнял, пряча лицо в ее волосах из опасения, что она увидит, как много этот вопрос значит для него.

   Но он не обманул ее. Она немного отодвинулась и поглядела на него синими, как море, глазами.

   - Ты женишься на мне, чтобы практиковать воздержание? - спросила она. - Ведь это единственно верный способ. Масло пижмы не всегда помогает, посмотри на Марсали!

   Появление Джоан было красноречивым доказательством неэффективности этого способа регулирования рождаемости. Хотя ...

   - Есть и другие способы, я думаю, - сказал он. - Но если ты за воздержание, тогда оно у тебя будет.

   Она рассмеялась, потому что его рука собственнически сжала ее ягодицу, пока его губы соглашались на целибат. Потом смех исчез, а синие глаза помрачнели.

   - Ты уверен, да?

   - Да, - ответил он, хотя мысль об этом породила тяжесть в его груди, словно он проглотил камень.

   Она вздохнула и провела рукой по его щеке, по шее и задержалась в углубление внизу горла. Ее палец нажал на пульс, и биение его крови усилилось.

   Он не смог сдержаться и, наклонившись, впился поцелуем в ее рот. Тяжело дыша, он чувствовал, что должен взять ее, испытывая острую необходимость соединиться с ней любым способом - руками, дыханием, ртом, ладонями. Он раздвинул ей бедра своей ногой, ее ладонь легла ему на грудь, словно собираясь оттолкнуть его, но потом судорожно сжалась, захватив рубашку вместе с кожей. Ее пальцы глубоко впились в мускулы его груди, и они тесно прижались друг к другу, задыхаясь, открыв рты и больно стукнувшись зубами.

   - Я не ... мы не ...

   Он на мгновение отстранился, пытаясь найти слова. Но ее рука скользнула под его килт, обхватив его горячую плоть уверенной прохладной ладонью, и он потерял дар речи.

   - Еще раз прежде, чем уйдем, - сказала она, и ее дыхание окутало его теплым паром. - Как в старые добрые времена.

   Она опустилась на колени на влажные желтые листья и потянула его за собой вниз.

   Снова полил дождь, и ее волосы намокли. Ее глаза были закрыты, лицо было повернуто к небу, и капли дождя скатывались по нему, словно слезы. Она не знала смеяться ей или плакать.

   Роджер полулежал на ней, его теплый вес дарил ей утешение и комфорт, а его килт, закрывающий их переплетенные ноги, защищал от дождя. Она обхватила руками его голову и погладила его волосы, гладкие и влажные, как черный мех тюленя.

   Потом он шевельнулся со стоном, словно раненый медведь, и слез с нее. Холодный ветер ударил по ее обнаженному телу, влажному и теплому в местах, где они соприкасались.

   - Извини, - пробормотал он. - Боже, мне жаль. Мне не стоило этого делать.

   Она слегка приоткрыла один глаз и увидела, как он поднялся на колени, покачнулся и нагнулся, чтобы привести ее задранную юбку в благопристойный вид. Он потерял свой галстук, и порез под его челюстью снова отрылся. Она порвала его рубашку, его жилет был распахнут, половина пуговиц на нем отсутствовала. Он был весь в крови и грязи, и опавшие листья и кусочки желудей запутались в его растрепанных темных волосах.

   - Все в порядке, - сказала она и села. Вид у нее был не лучше, ее груди были полны молока, и огромные влажные пятна проступили на лифе платья. Роджер увидел их и, подобрав плащ, нежно обернул его вокруг ее плеч.

   - Извини, - повторил он и потянулся убрать волосы с ее лица, его рука была холодной на ее теплой щеке.

   - Все хорошо, - сказала она, пытаясь собрать разлетевшиеся обломки своего "я", которые ускользали от нее, словно капельки ртути. - Прошло только полгода, и я все еще кормлю Джемми грудью. А это значит ... то есть я думаю, что сейчас безопасно.

   Но как долго еще? задалась она вопросом. Небольшие толчки желания, смешанные со страхом, все еще сотрясали ее тело.

   Она должна прикоснуться к нему. Подняв уголок плаща, она прижала его к ране. Воздержание? Когда прикосновение к нему, его запах, воспоминание о последних нескольких минутах рождали в ней желание уронить его на землю и повторить все сначала? Когда нежность к нему нахлынула на нее, словно молоко, прилившее к ее грудям?

   От неудовлетворенного желания они болели, и она чувствовала, как струйки молока щекотали ее ребра под платьем. Она коснулась одной груди рукой, тяжелой и полной, ее гарантии на некоторое время.

   Роджер убрал ее руку, дотронувшись до пореза.

   - Все в порядке, - сказал он. - Кровь уже не идет.

   Он имел странное выражение - или выражения. Обычно его лицо было спокойно уверенным, даже немного суровым. Теперь его черты постоянно менялись, выражая то глубокое удовлетворение, то такую же глубокую тревогу.

   - В чем дело, Роджер?

   Он кинул на нее быстрый взгляд, потом отвел глаза и немного покраснел.

   - О, - сказал он. - Ну. Просто мы ... э ... фактически в настоящее время мы не женаты.

   - Конечно, нет. Свадьба будет только вечером, - она поглядела на Роджера, и смех поднялся из ее желудка, как пузырьки газа. - О, дорогой, - сказала она, сопротивляясь желанию захихикать. - Мистер МакКензи, у тебя такой вид, словно кто-то использовал тебя в лесу.

   - Очень забавно, миссис Мак, - сказал он, оглядывая свой потрепанный вид. - Ты тоже побывала в хорошей драчке, если судить по твоему виду. Но я имел виду другое, мы были женаты по шотландского обычаю уже год. Но он прошел, так что формально до сегодняшнего вечера мы не женаты.

   Она, прищурившись, посмотрела на него и убрала дождь с глаз тыльной стороной ладони, поддавшись желанию рассмеяться.

   - Боже, ты думаешь, это имеет значение?

   Он неохотно усмехнулся в ответ.

   - Нет. Просто я сын священника, и какой-то шотландский кальвинист внутри меня шепчет, что обращаться таким образом с женщиной, не являющейся моей женой, грешно.

   - Ха, - произнесла она и обхватила колени руками. Наклонившись вбок, она тихонько подтолкнула Роджера.

   - Старый шотландский кальвинист. Действительно?

   Он не глядел на нее, опустив глаза в землю. Капельки дождя блестели на его ясно очерченных черных бровях и длинных ресницах, серебря кожу на его скулах. Он глубоко вдохнул и медленно длинно выдохнул.

   - Я не могу сказать, что твои опасения не имеют причины, - сказал он тихо. - Я не понимал, я вообще не думал до сегодняшнего дня о том, как опасен брак для женщины.

   Он взглянул на нее и улыбнулся, хотя выражение беспокойства оставалось в его зеленых глазах.

   - Я хочу тебя, Бри, больше, чем могу выразить. Просто я подумал, что как бы прекрасно не было произошедшее сейчас, я могу подвергнуть твою жизнь риску, если продолжу заниматься с тобой любовью. Но проклятие, если бы я хотел прекратить это!

   Маленькие струйки страха слились в холодную змею, которая скользнула по ее позвоночнику и свернулась глубоко в ее животе, обвив кольцами матку. Она знала, чего он хотел, и это было не только то, чем они сейчас занимались, как бы приятно оно не было. И понимая, чего он хочет - и почему - как она может отказать ему?

   - Да, - она также глубоко вдохнула воздух и выпустила его белым облачком. - Ну что ж, я думаю, сейчас поздно волноваться об этом, - она взглянула на него и коснулась его руки. - Я хочу тебя, Роджер.

   Она притянула его голову и поцеловала в губы, получая утешение в силе его рук, обвившихся вокруг нее, теплоте его тела рядом с собой.

   - О, Боже, Бри, - пробормотал он ей в волосы. - Я хочу сказать тебе, что всегда буду защищать тебя, тебя и Джемми от любой опасности. И мне невыносимо думать, что именно я могу стать угрозой для тебя, что я могу погубить тебя своей любовью.

   Его сердце сильно и ровно билось рядом с ее ухом. Она почувствовала, что тепло вернулось в ее руки, обхватившие его спину, и проникло глубже в тело, растопляя некоторые из ледяных струек страха.

   - Все в порядке, - сказала она, наконец, желая подарить ему утешение, которое он не мог дать ей. - Я уверена, все будет хорошо. У меня подходящие бедра, все так говорят. Я просто кубышка.

   Она провела рукой по роскошной выпуклости своего бедра, и он улыбнулся, последовав своей рукой тем же путем.

   - Ты знаешь, что сказал мне Ронни Синклер вчера вечером. Он смотрел, как ты наклонилась, чтобы подложить дрова в костер, вздохнул и сказал: "Ты знаешь, как выбирать девушку, МакКензи? Начни с задницы и поднимайся выше!" Ой!

   Он отскочил, смеясь, когда она шутливо ударила его.

   Потом он нагнулся и очень нежно поцеловал ее. Дождь все еще падал, барабаня по мертвым листьям, устилавшим землю сплошным слоем.

   Ты хочешь ребенка, не так ли? - спросила она тихо. - О котором ты точно будешь знать, что он твой?

   Он некоторое время не поднимал головы, но, наконец, взглянул на нее, позволив ей увидеть ответ на своем лице. Сильное желание, смешанное с волнением и тревогой.

   - Я вовсе не ... - начал он, но она остановила его, закрыв его рот рукой.

   - Я знаю, - сказала она. - Я понимаю.

   Она понимала. Почти. Брианна, как и он, была единственным ребенком в семье и знала тоску по близости с родственной душой, хотя ее потребность в близости, в отличие от его тоски, была удовлетворена. У нее был не один любящий отец, а даже два. Мать, которая любила ее, несмотря на пространство и время. Мюрреи, семья, которую она неожиданно нашла в Лаллиброхе. И более всего, у нее был сын, ее плоть и кровь, маленький и доверчивый вес которого уверенно привязывал ее к миру.

   А Роджер был сиротой, один в мире на протяжении длительного времени. Его родители погибли прежде, чем он узнал их, его старый дядя умер. У него не было никого, кто бы называл его своим, никто не любил его только потому, что он был чьей-то плотью и кровью. Никто, кроме нее. Неудивительно, что он жаждал уверенности, которую она ощущала, когда держала в руках своего ребенка.

   Он внезапно откашлялся.

   - Я ... хм ... собирался подарить его тебе вечером. Но возможно ...

   Он достал из внутреннего кармана сюртука и протянул ей мягкий сверток ткани.

   - Что-то вроде свадебного подарка, да? - он улыбался, но она могла видеть неуверенность в его глазах.

   Брианна развернула сверток, и пара черных глаз-пуговиц взглянули на нее. На кукле было бесформенное платье из зеленного ситца и волосы из красной пряжи, торчащие во все стороны. Ее сердце сильно застучало в груди, и горло сжали спазмы.

   - Я подумал, что малышу она понравится, может быть, он будет грызть ее.

   Она пошевелилась, и мокрая ткань платья натянулась на ее груди, родив в них ощущение покалывания. Да, она боялась, но существовали вещи, более сильные, чем страх.

   - Это будет в другой раз, - сказала она и коснулась его руки. - Я не могу сказать когда, но это будет.

   Он взял ее руку и сильно сжал, не глядя на нее.

   - Спасибо, кубышка, - сказал он очень тихо.

   Дождь становился все сильнее. Роджер откинул влажные волосы с глаз и отряхнулся, как собака, разбрызгивая воду с плотной ткани сюртука и пледа. Спереди на серой шерсти сюртука была грязь, он потер ее, но без успеха.

   - Христос, я не могу жениться в таком виде, - сказал он, пытаясь снять напряжение, возникшее между ними. - Я похож на бродягу.

   - Еще не поздно, - сказала она с немного дрожащей улыбкой, поддразнивая его. - Ты все еще можешь отказаться.

   - Это было поздно с того самого дня, как я увидел тебя, - сказал он хрипло. - Кроме того, - добавил он, поднимая бровь, - твой отец зарежет меня, как борова, если я скажу, что передумал.

   - Ха, - сказала она, но скрытая улыбка образовала ямочки на ее щеках.

   - Жестокая женщина! Тебе нравится эта идея!

   - Да, то есть нет, - она теперь смеялась, чего он и добивался. - Я не хочу, чтобы он зарезал тебя. Просто приятно знать, что он может сделать это. Отец должен быть защитником.

   Она улыбнулась и легко дотронулась до него.

   - Как ты, мистер МакКензи.

   Какое-то непонятное чувство сжало его грудь, словно его жилет стал слишком тесным. Потом в груди немного похолодело, когда он вспомнил, что должен сказать ей. Отцы и их понятия о защите, в конце концов, различались, и он не был уверен, как она воспримет его рассказ.

   Он взял ее за руку и увел от дождя под прикрытие зарослей тсуги(5), где на земле, защищенной широко раскинутыми ветвями, лежали засохшие ароматные иглы.

   - Давай посидим немного, миссис Мак. Это не важно, но я хочу тебе кое-что сказать перед свадьбой, - он потянул ее и посадил рядом с собой на поросший лишайником поваленный ствол дерева. Он откашлялся, собираясь с мыслями.

   - Когда я был в Инвернессе перед тем, как последовать за тобой сквозь камни, я провел некоторое время, перебирая бумаги преподобного, и наткнулся на письмо твоего отца. Фрэнка Рэндалла, я имею в виду. Оно касается незначительного факта, но я подумал ... в общем, я подумал, что между нами не должно быть никаких тайн, когда мы поженимся. Я рассказал об этом твоему отцу вчера вечером. А теперь позволь рассказать тебе.

   Теплые пальцы ее руки напряглись в его ладони, и глубокая линия пролегла между бровями, пока она слушала его.

   - Еще раз, - попросила она, когда он закончил. - Повтори его снова.

   Он послушно повторил письмо дословно, как он его запомнил, и также как прошлой ночью пересказал Джейми Фрейзеру.

   - Значит, могильный камень с именем папы в Шотландии фальшивый? - ее голос повысился от удивления. - Папа - Фрэнк - попросил преподобного изготовить его и поставить на церковном кладбище в Сент-Килде, но па не лежит, то есть не будет лежать под ним?

   - Да, он это сделал, и нет, он не будет лежать под ним, - сказал Роджер, тщательно разграничивая, кто стоит за этим словом "он". - Я думаю, что он - то есть Фрэнк Рэндалл - предназначал этот камень, как знак признательности твоему отцу - твоему другому отцу, Джейми, я имею в виду.

   Лицо Брианны покрылось красными пятнами от холода, кончики носа и ушей также покраснели.

   - Но он не мог знать, что мы когда-нибудь обнаружим его!

   - Я не уверен, что он хотел, чтобы вы знали о нем, - сказал Роджер. - Возможно, он сам не знал - зачем, но чувствовал, что должен сделать это. Кроме того, - добавил он, неожиданно вспомнив, - разве Клэр не говорила, что он хотел взять тебя в Англию перед тем, как погиб? Вероятно, он хотел привезти тебя туда, чтобы ты обнаружила камень. А потом вы с Клэр решили бы, как поступить.

   Она сидела неподвижно, обдумывая сказанное.

   - Значит, он знал, - медленно проговорила она. - Знал, что Джейми Фрейзер пережил Каллоден. Знал и не сказал?

   - Я не думаю, что стоит обвинять его в этом, - мягко произнес Роджер. - Он сделал это не совсем из эгоистичных побуждений.

   - Разве? - она была потрясена, но не сердита. Он видел, что она старалась рассмотреть вопрос со всех сторон прежде, чем решить, как к нему отнестись.

   - Нет. Подумай, моя курочка, - убеждал он ее. Ель, на которую он оперся спиной, была холодной, упавшее дерево, на котором они сидели, было мокрым под его руками. - Он любил твою мать и не хотел снова потерять ее. Это, может быть, эгоистично, но она была его женой, и никто не может винить его за то, что он не хотел отдавать ее другому мужчине. Но это еще не все.

   - Что еще? - ее голос был спокоен, синие глаза смотрели прямо, не мигая.

   - Ну ... что случилось бы, если бы он сказал ей? У нее была ты, еще маленький ребенок, и никто не мог предположить, что ты тоже сможешь пройти сквозь камни.

   Глаза все еще смотрели прямо, но в них появилась тревога.

   - Она должна была иметь выбор, - сказала она тихо, не отводя от него пристального взгляда. - Остаться с нами или вернуться к Джейми.

   - Оставить тебя, - сказал Роджер, кивнув головой, - или остаться и жить, сознавая, что Джейми жив и, возможно, достижим - и отказаться от него. Нарушить клятву, на этот раз осознанно, и оставить ребенка ... или жить в тоске. Я не думаю, что это сделало бы вашу семейную жизнь легче.

   - Я понимаю, - вздохнула она, пар от ее выдоха исчез, как призрак, в холодном воздухе.

   - Вероятно, Фрэнк боялся дать ей выбор, - сказал Роджер, - но потому, что спасал ее - и тебя - от боли из-за необходимости сделать выбор. По крайней мере, в то время.

   Ее сжатые губы расслабились.

   - Интересно, какой бы выбор она сделала, если бы он сказал ей? - произнесла она немного грустно. Он притянул ее к себе.

   - Она осталась бы, - сказал он уверенным голосом. - Она уже однажды сделала выбор в твою пользу, не так ли? Джейми отослал ее, чтобы спасти тебя, и она послушалась. Она знала, чего он хотел, и осталась бы с тобой, пока ты в ней нуждалась. Она не стала бы возвращаться и потом, если бы ты не настояла на этом. Ты, конечно, понимаешь это?

   Ее лицо смягчилось, когда она согласилась с ним.

   - Думаю, что ты прав. Но все же ... знать, что он жив, и не пытаться вернуться к нему ...

   Он прикусил язык, чтобы удержаться от вопроса. Что, если это был бы твой выбор, Брианна? Если бы вопрос стоял так - ребенок или я? Но как мужчина может заставить женщину, которую он любит, делать такой выбор, даже гипотетически? И он не спросил ради нее ... или ради себя.

   - Но он поставил тот камень. Зачем он это сделал?

   Морщина между ее бровями от волнения углубилась.

   Роджер не знал Фрэнка Рэндалла, но испытывал определенное сочувствие и даже своего рода симпатию к этому человеку. Он не совсем понимал, почему решил рассказать ей об этом письме перед свадьбой, но сейчас побудительные мотивы становились для него более ясными и более тревожащими.

   - Я думаю, он считал это своим долгом. Не только по отношению к Джейми и твоей матери, но и к тебе. Если ... - начал он и замолчал, сильно сжав ее руку. - Погляди. Возьмем маленького Джемми. Он мой, так же как ты, и всегда будет, - он глубоко вздохнул. - Но если бы я был другим мужчиной ...

   - Если бы ты был Стивеном Боннетом, - сказал она, и ее губы сжались, побелев от холода.

   - Если бы я был Боннетом, - согласился он, чувствуя отвращение к этой мысли, - если бы я знал, что ребенок мой, и его воспитывает чужой мужчина, разве я не захотел бы, чтобы однажды он узнал правду?

   Ее пальцы в его руке дернулись, глаза потемнели.

   - Ты не должен говорить ему! Роджер, ради Бога, обещай мне, что никогда не скажешь ему!

   Он изумленно уставился на нее. Она больно впилась ногтями в его ладонь, но он не сделал ни движения, чтобы освободиться.

   - Боннету? Христос, нет! Если я когда-нибудь увижу его, я не стану тратить время на разговоры!

   - Не Боннету, - она дрожала то ли от холода, то ли от эмоций. - Бога ради, держись подальше от этого человека! Нет, я имею в виду, Джемми, - она сильно сглотнула и схватила его за обе руки. - Обещай мне, Роджер. Если ты любишь меня, обещай, что никогда не скажешь Джемми о Боннете, никогда. Даже если что-нибудь случится со мной ...

   - С тобой ничего не случится!

   Она поглядела на него, и легкая кривоватая улыбка появилась на ее губах.

   - Воздержание также не для меня. Может случиться, - она снова сглотнула. - И если это произойдет ... обещай мне, Роджер.

   - Да, я обещаю, - сказал он неохотно. - Если ты настаиваешь.

   - Я настаиваю!

   - И ты не хотела бы никогда знать ... о Джейми?

   Она сильно прикусила губу, оставив зубами багровые пятно на мягкой розовой плоти.

   - Джейми Фрейзер - не Стивен Боннет!

   - Согласен, - сказал он сухо. - Но я говорю не о Джемми. Я просто хотел сказать, что если бы я был Боннетом, я хотел бы знать, и ...

   - Он знает.

   Она выдернула руку и, резко встала, отворачиваясь.

   - Он, что? - он догнал ее в два шага и схватил за плечи, разворачивая к себе. Она слегка вздрогнула, и он ослабил хватку. Он глубоко вздохнул, чтобы успокоить голос. - Боннет знает о Джемми?

   - Хуже того, - ее губы задрожали, но она сжала их, чтобы удержать дрожь, потом раскрыла, чтобы произнести правду. - Он уверен, что Джемми - его сын.

   Роджер понимал, что она не захочет снова сесть, и сильно потянул ее за руку, заставив ее идти за собой через падающий дождь и вывороченные камни, мимо стремительного потока воды в ручье и качающихся ветвей деревьев, пока движение не успокоило ее, и она смогла рассказать ему о своих одиноких днях в Речном потоке, где она была пленницей своей беременности. О лорде Грэе, друге ее отца и ее друге, которому она доверила свои страхи.

   - Я боялась, что ты мертв. Все - мама, па, ты.

   Ее капюшон упал с головы, но она не поправляла его. Ее рыжие волосы свисали мокрыми крысиными хвостами на плечи, и капельки дождя цеплялись за ее густые брови.

   - Последнее, что па сказал мне - то есть не сказал даже, а написал, потому что я не разговаривала с ним ... - она сглотнула и провела рукой под носом, вытирая влагу. - Он сказал, я должна найти силы простить его. Б-Бонетта.

   - Что сделать?

   Она легонько потянула свою руку, и он понял, что слишком сильно вцепился в нее. Он ослабил хватку, пробормотав извинения, и она коротко наклонила голову, принимая их.

   - Па понимал, - сказала она и замолчала. Она овладела своими эмоциями и повернулась, чтобы взглянуть ему в лицо. - Ты знаешь, что произошло с ним в Уэнтворте?

   Роджер коротко и смущенно кивнул. В действительности он мало знал, что случилось с Джейми Фрейзером там, и не хотел знать большего. Он слышал о шрамах на спине Фрейзера и сделал вывод из того немногого, что рассказывала Клэр, что они были лишь слабым отголоском произошедшего в Уэнтворте.

   - Он понимал, - сказала она ровным голосом. - И он знал, что нужно делать. Он сказал мне - если я хочу быть ... снова целой, я должна найти силы простить Стивена Боннета. И я простила.

   Он сжимал руку Брианны так сильно, что чувствовал, смещение костей ее ладони. Она не рассказывала ему, а он не спрашивал. До этого дня имя Боннета никогда не упоминалось между ними.

   - Да? - он говорил хриплым голосом, и ему пришлось остановиться и откашляться. - Ты нашла его? Ты говорила с ним?

   Она убрала влажные волосы со лба и кивнула. Грэй сообщил ей, что Боннет был схвачен и осужден. В ожидании транспортировки в Уилмингтон и последующей казни он содержался в подвалах королевских складов в Кросс-Крик. Именно туда пошла она, неся, как она надеялась, прощение ему и себе.

   - Я было толстая, - она показала руками, какой большой у нее был живот. - Я сказала, что ребенок его. Его ждала смерть, и, возможно, знание о том, что он оставит кого-то на земле, могло дать ему какое-то утешение.

   Роджер почувствовал, что ревность сжала его сердце так сильно, что на мгновение ему показалось, что боль была физически реальной. Кого-то оставит на земле, подумал он. А я? Если я умру завтра - а я могу! Жизнь для меня так же опасно, как и для тебя, девочка. Что останется после меня, скажи мне?

   Он знал, что не должен был спрашивать. Он клялся, даже мысли не допускать, что Джемми - не его сын. Они были женаты, и Джемми был его ребенком, независимо от обстоятельств его рождения. И все же он почувствовал, как слова вытекли из него, едкие, как кислота.

   - Значит, ты уверена, что ребенок его?

   Она остановилась и повернулась к нему с глазами, широко открытыми от шока.

   - Нет. Нет, конечно, нет! Если бы я была уверена, я сказала бы тебе!

   Жжение в его груди немного уменьшилось.

   - Но ты сказала ему, что ребенок его. Ты не сказала ему, что сомневаешься в этом?

   - Он должен был умереть! Я хотела утешить его, а не рассказывать мою историю! Ему не стоило знать ни о тебе, ни о нашей брачной ночи ... Это его не касается. Черт побери, Роджер!

   Она пнула его по голени.

   Он качнулся от сильного пинка, но схватил ее за руку, не давая убежать.

   - Извини! - быстро сказал он прежде, чем она могла снова пнуть его или укусить, что она, по-видимому, собиралась сделать. - Извини. Ты права, это его не касается, и я не должен был заставлять тебя снова думать об этом.

   Она глубоко вдохнула через нос, словно дракон, готовящийся обратить его в пепел. Искры ярости в ее глазах немного притухли, но лицо все еще пылало. Она отбросила его руку, но не уходила.

   - Да, не должен, - сказал она, кинув на него мрачный взгляд. - Ты сказал, что между нами не должно быть тайн, и ты прав. Но когда ты раскрываешь тайну, иногда за ней прячется еще одна, не так ли?

   - Да. Но это не ... Я не имел в виду ...

   Но он не успел ничего сказать, шаги и звуки голосов прервали его. Четверо мужчин вышли из тумана, разговаривая по-гэльски. Они были босы, промокли до колен и несли заостренные палки и сети. Связки только что пойманной рыбы тускло поблескивали под дождем.

   - Smeòraich(6)! - один из мужчин увидел их и широко ухмыльнулся, заметив беспорядок в их одежде. - Это ты, певец? И дочка рыжего? Что, не можете подождать до темноты?

   - Без сомнения, есть украденные фрукты более заманчиво, чем ждать благословение от высохшего священника, - сказал второй мужчина, сдвинув шляпу на затылок.

   - О, нет, - сказал третий, вытирая капли на кончике носа и весело разглядывая Брианну, которая сильнее закуталась в плащ. - Он просто поет ей маленькую свадебную песню, не так ли?

   - Я также знаю слова этой песни, - вмешался его товарищ, широко ухмыляясь и показывая отсутствие коренного зуба. - Но я пою ее еще лучше.

   Щеки Брианны снова запылали, ее гэльский был не так хорош, как у Роджера, но она, конечно, была в состояние понять смысл их грубоватых поддразниваний. Роджер встал перед ней, прикрывая ее своим телом. Мужчины не хотели никого обижать; хотя они ухмылялись и подмигивали, но от дальнейших комментариев воздержались. Первый мужчина стянул шляпу и похлопал ею по своему бедру, стряхивая воду, потом перешел к делу.

   - Рад видеть тебя, Òranaiche(7). Моя мать слышала твои песни вчера ночью у костра, и она сказала моим тетям и кузинам, что они заставляют танцевать кровь в ее ногах. Так что теперь они твердо решили, что ты должен приехать и петь на празднике в Спринг-Крик. Выходит замуж моя самая младшая кузина, она единственная дочь моего дяди, владельца мельницы.

   - Да, это будет большой праздник! - вставил один из младших мужчин, скорее всего сын говорившего, так как очень походил на него.

   - О, свадьба? - медленно произнес Роджер по-гэльски. - Тогда у нас будет много селедки!(8)

   Двое старших мужчин рассмеялись шутке, но их сыновья выглядели сбитыми с толку.

   - Эх, парни не узнают селедку, даже если хлопнуть ею им по щекам, - сказал человек в шляпе, покачивая головой. - Оба родились здесь.

   - Где вы жили в Шотландии, сэр?

   Мужчина дернулся, удивленный вопросом, который был произнесен ясным голосом на гэльском языке. Он на мгновение уставился на Брианну, потом ответил.

   - Скай. Скибост у подножия Кулин. Я Ангус МакЛеод, а Скай - земля моих родителей и моих предков. Но мои сыновья родились здесь.

   Он говорил спокойно, но было что-то в его голосе, что погасило веселье в молодых мужчинах, словно на него было наброшено влажное одеяло. Человек в фетровой шляпе с интересом посмотрел на Брианну.

   - А ты родилась в Шотландии, nighean(9)?

   Она молча покачала головой и поправила плащ.

   - Я родился в Шотландии, - сказал Роджер, отвечая на вопросительный взгляд. - В Кайл-оф-Лохалш.

   - Ах, - сказал МакЛеод с удовлетворенным видом на обветренном лице. - Вот почему ты знаешь все горские и островные песни?

   - Не все, - сказал Роджер, улыбаясь. - Но я знаю много и выучу еще больше.

   - Да, - сказал МакЛеод, медленно кивнув. - Выучи их, певец, и передай своим сыновьям, - он блеснул глазами в направлении Брианны, и легкая улыбка изогнула его рот. - Пусть они поют моим сыновьям, чтобы они знали про свою родину, хотя никогда не видели ее.

   Один из молодых мужчин вышел вперед и робко протянул Брианне связку рыбы.

   - Это вам, - сказал он. - Подарок к вашей свадьбе.

   Роджер увидел, как уголок ее рта немного дернулся - от смеха или от начинающейся истерии, задался он вопросом, но она протянула руку и взяла связку с серьезным достоинством. Она слегка приподняла край плаща и сделала им глубокий реверанс.

   - Chaneil facal agam dhuibh ach taing, - медленно произнесла она по-гэльски с сильным акцентом. "У меня нет слов, чтобы выразить вам свою благодарность".

   Молодые люди покраснели, а старшие мужчины обрадовались.

   - Все хорошо, nighean, - сказал МакЛеод. - Пусть муж научит тебя, а ты научи гэльскому своих сыновей. Пусть у вас их будет много!

   Он снял шляпу и глубоко поклонился ей, зарывшись пальцами голой ноги в грязь, чтобы сохранить равновесие.

   - Много сыновей, сильных и здоровых! - поддержал его компаньон, и оба парня улыбнулись, застенчиво пробормотав.

   - Много сыновей вам, мистрис!

   Роджер пригласил их на вечеринку, не смея смотреть на Брианну. Они молча стояли на расстоянии фута или двух друг от друга, когда мужчины ушли, бросая назад любопытные взгляды. Брианна смотрела вниз на грязь и траву, скрестив руки на груди. Чувство жжения все еще было в груди Роджера, но теперь оно изменилось. Ему хотелось дотронуться до нее, попросить у нее прощения, но он думал, что сделает только хуже.

   Брианна двинулась первая. Она подошла к нему и положила голову ему на грудь, ее прохладные влажные волосы коснулись раны на его горле. Ее большие груди, твердые, как камни, прижались к его телу, толкая его.

   - Мне нужен Джемми, - сказала она тихо. - Мне нужен мой ребенок.

   Слова застряли у него горле, сдавленном от сожаления и гнева. Он не осознавал до сего момента, как ему будет больно думать, что Джемми - сын Боннета, а не его.

   - Мне он тоже нужен, - прошептал он, наконец, и коротко поцеловал ее в лоб прежде, чем отправиться через луг. Покрытая туманом гора над ними была невидима, хотя шум, обрывки речи и музыки доносились до них сверху, как эхо с Олимпа.

   (1)Пьяница, болтун (фр.)

   (2)Да, душенька (фр.)

   (3)Игра слов: "ma petite chou" переводится, как "душенька" и как "моя маленькая капуста" (фр.)

   (4)Грязная собака (фр.)

   (5)Американское хвойное дерево.

   (6)Певчий дрозд, певец (гэльск.)

   (7)Певец (гэльск.)

   (8)Возможно связано с шотландским обычаем, когда жених носил по деревне корзину из-под рыбы, наполненную камнями, пока невеста не выходила к нему.

   (9)Дочь (гэльск.)

ОСКОЛОК

   К середине утра дождь прекратился, и краткие проблески светло-голубого неба сквозь облака дали мне надежду, что к вечеру оно очистится. Не принимая во внимание поговорки и предзнаменования, просто ради Брианны, я не хотела бы, чтобы свадьба прошла под дождем. И если не будет сент-джеймского собора с рисом и белым атласом, то, по крайней мере, будет сухо.

   Я потерла правую руку, натруженную щипцами для зубов. Вытащить обломанный зуб мистера Гудвина оказалось не так просто, как я ожидала, но я справилась, вытянув обломок вместе с корнем и отослав мужчину с бутылкой неочищенного виски и инструкцией, полоскать рот каждый час. Глотать виски или нет, я оставила на его усмотрение.

   Я потянулась, чувствуя как при движении внутренний карман в моей юбке стукнулся о бедро с тихим приятным кликом. Мистер Гудвин действительно заплатил наличными. Я задумалась, хватит ли этой платы на астролябию, и для чего, спрашивается, она понадобилась Джейми. Мои размышления были прерваны тихим, но официальным покашливанием сзади.

   Я обернулась и увидела Арчи Хейеса, который смотрел на меня со слегка насмешливым видом.

   - О, - сказала я. - ... я могу помочь вам, лейтенант?

   - Очень может быть, мистрис Фрейзер, - сказал он со слабой улыбкой. - По словам Фаркарда Кэмбелла, его рабы верят, что вы можете поднять мертвого. Думаю, маленький кусочек металла не станет большим испытанием для ваших хирургических навыков.

   Мюррей МакЛеод, услышав это, негромко фыркнул и вернулся к осмотру своего пациента.

   - О, - снова произнесла я и смущенно провела пальцем под носом. Четыре дня назад у одного из рабов Кэмбелла случился эпилептический припадок, который внезапно прекратился, как только я положила руку ему на грудь. Напрасно я пыталась объяснять, что произошло, моя слава целителя распространилась по горе, как буйный пожар.

   Вот и теперь рабы маленькой группой сидели на корточках на краю полянки, играя в бабки и ожидая, когда будут приняты все другие пациенты. Я обвела их быстрым взглядом на тот случай, если кто-нибудь из них умирал или был сильно болен. Я знала, что они не стали бы беспокоить меня, как из-за уважения к моим белым пациентам, так и из-за искренней веры в то, что если во время ожидания случится что-нибудь кардинальное, я просто оживлю труп.

   Все рабы благополучно находились в вертикальном положении и, вероятно, в ближайшее время ничего не изменится. Я повернулась к Хейесу, вытирая грязные руки о передник.

   - Хорошо ... позвольте мне взглянуть на этот кусочек металла, и я посмотрю, что можно с ним сделать.

   Хейес с готовностью снял шляпу, сюртук, жилет, галстук и рубашку вместе с серебряной цепью, знаком его чина. Он вручил эти предметы адъютанту, сопровождавшего его, и уселся на табурет. На спокойное достоинство лейтенанта нисколько не повлияли ни его частичная нагота, ни гусиная кожа, покрывшая его спину и плечи, ни ропот испуганного удивления, раздавшийся при виде его со стороны рабов.

   Его торс было практически безволосым с бледной сальной кожей, которая годами не видела солнечного света, в отличие от коричневых рук, лица и колен. Но на этом цветовые контрасты не заканчивались.

   На молочно-белой коже груди слева было большое синевато-черное пятно, которое тянулось от ребер до ключицы. И в то время, как сосок на правой груди был нормального коричнево-розового цвета, левый сосок был потрясающе белым. Я закрыла глаза и услышала тихое "Dhia!"(1) позади.

   - Dhia, tha e 'tionndadh dubh! - произнес другой голос несколько громче. "Ей Богу, он почернел".

   Хейес, казалось, не слышал замечаний, он откинулся назад, позволив мне обследовать его. Близкий осмотр показал, что черная окраска не был природной пигментацией, а явилась следствием неисчислимого множества крошечных гранул, внедрившихся в кожу. Сосок вообще исчез, закрытый белым серебристым шрамом размером с шестипенсовик.

   - Порох, - сказала я, проводя кончиком пальца по черному участку. Я видела такие вещи прежде, в результате осечки или выстрела вблизи частицы порошка и зачастую кусочки упаковки и ткани проникали в глубокие слои кожи. Совершенно точно, что шишки, которые я ощущала под кончиками пальцев, были фрагментами одежды, которая была не нем в тот момент.

   - Пуля все еще внутри?

   Я видела место ее входа и коснулась белого участка, пытаясь предположить путь, которым она могла двигаться внутри тела.

   - Половина, - ответил он спокойно. - Она разломилась. Хирург, который вытаскивал пулю, дал мне ее осколки. Когда я собрал их вместе, оказалось, что они составили только половину пули, так что остальная ее часть, должно быть, осталась внутри.

   - Разломилась? Хорошо, что осколки не прошли сквозь сердце или легкие, - сказала я, наклонившись, чтобы взглянуть на шрам ближе.

   - О, они прошли, - сообщил он мне. - По крайней мере, я так думаю, потому что, как видите, пуля, которая вошла мне в грудь, теперь находится у меня в спине.

   К удивлению большинства зрителей, а также к моему собственному, он был прав. Я не только могла чувствовать маленькую шишку на внешнем крае его левой лопатки, но и фактически могла видеть темноватую опухоль на фоне его мягкой белой кожи.

   - Будь я проклята, - сказала я, и он весело фыркнул, позабавленный то ли моим удивлением, то ли моим языком.

   Как ни странно, но осколок не представил хирургической трудности. Я смочила кусочек ткани спиртом и, тщательно протерев кожу и стерилизовав скальпель, быстро взрезала опухоль. Хейес сидел совершенно спокойно, он был солдатом и шотландцем, а следы на его груди свидетельствовали о том, что ему приходилось переносить гораздо худшее.

   Я нажала двумя пальцами по краям разреза, раздвинув его, и оттуда появился темный зазубренный кусочек металла, словно высунулся язык, так что я могла схватить его пинцетом и вытащить. Я бросила этот кусочек в ладонь Хейеса, издав тихий триумфальный звук, потом прижала ткань, пропитанную спиртом, к его спине.

   Он испустил длинное дыхание сквозь сжатые зубы и улыбнулся мне через плечо.

   - Благодарю вас, миссис Фрейзер. Этот маленький дружок был со мной достаточно долго, но я не могу сказать, что огорчен разлукой с ним.

   Он с интересом всматривался в кусочек сломанного металла, лежащий на его окровавленной ладони.

   - Когда это произошло? - с любопытством спросила я. Я не думала, что осколок действительно прошел сквозь его тело, хотя такое впечатление создавалось. Более вероятно, подумала я, он остался под кожей вблизи раны и медленно продвигался вокруг туловища между кожей и мускулами, пока не оказался на спине.

   - О, более двадцати лет назад, мистрис, - сказал он и коснулся белого отвердевшего участка, бывшего когда-то болезненной раной. - Это случилось в Каллодене.

   Он говорил небрежным тоном, но я почувствовала, как рябь прошла по его гусиной коже при этом имени. Более двадцати лет назад ... скорее двадцать пять. В таком случае ...

   - Вам не могло быть больше двенадцати лет! - воскликнула я.

   - Да, - ответил, приподняв одну бровь. - Одиннадцать. Хотя мой двенадцатый день рождения приходился на следующий день.

   Я удержалась от дальнейших замечаний. Мне казалось, что я потеряла способность испытывать потрясение от реалий прошлого, но, по-видимому, это было не так. Кто-то стрелял в него - одиннадцатилетнего мальчика - с близкого расстояния. Не было никакой вероятности, что это была ошибка или выстрел в пылу сражения. Человек, который стрелял в него, знал, что это был ребенок, и все равно хотел убить его.

   Мои губы сжались, пока я рассматривала свой разрез. Не больше дюйма длиной и не глубокий - пуля лежала близко к поверхности. Хорошо, что его не нужно было зашивать. Я прижала к ране чистый кусочек ткани и принялась обвязывать его грудь полоской льняной материи.

   - Чудо, что вы выжили, - сказала я.

   - Да, - согласился он. - Я лежал на земле, и лицо Марчисона было прямо надо мной ...

   - Марчисона!

   Восклицание, вырвавшееся у меня, вызвало вспышку удовлетворения на лице Хейеса, а я испытала внезапный приступ тревоги, вспомнив, что Джейми сказал о нем в прошлую ночь. "Он думает больше, чем говорит, этот маленький Арчи. Будь осторожна, сассенах". Хм, немного поздно для предостережения, но я сомневалась, что оно могло иметь значение, даже если это был тот самый Марчисон.

   - Я вижу, вам знакомо это имя, - заметил Хейес приятным голосом. - Я слышал в Англии, что сержанта Марчисона из 26-ого полка отправили в Северную Каролину. Но когда мы достигли Кросс-крика, гарнизон уже покинул его. Пожар, не так ли?

   - Э-э, да, - сказала я, довольно обеспокоенная этим замечанием. Я была рада, что Бри ушла. Только двое знали все о пожаре, в котором сгорел королевский склад в Кросс-крике, и она была одной из них. Что касается второго человека ... ну, вряд ли пути Стивена Боннета пересекутся с лейтенантскими в ближайшее время, если Боннет вообще жив.

   - А мужчины из гарнизона, - продолжил Хейес, - Марчисон и другие ... куда они ушли, вы знаете?

   - Сержант Марчисон мертв, - произнес глубокий, мягкий голос позади меня. - Увы.

   Хейес посмотрел мимо меня и улыбнулся.

   - Sheumais ruaidh(2), - сказал он. - Я так и думал, что рано или поздно вы явитесь к своей жене. Я искал вас все утро.

   Я испытала шок при звуках этого имени, также как и Джейми, удивление промелькнула в его лице, потом исчезло, сменившись настороженностью. Никто не называл его Красным Джейми со дня Восстания.

   - Я слышал, - сказал он сухо. Он сел на второй табурет, оказавшись напротив Хейеса. - Давайте поговорим. В чем дело?

   Хейес потянул вверх спорран, который свисал между его колен, мгновение порылся в нем и вытащил белый квадрат из свернутой бумаги, запечатанной красной восковой печатью с крестом, которую я тут же узнала. Мое сердце пропустило удар, я сильно сомневалась, что губернатор Трайон послал мне запоздалое поздравление с днем рождения.

   Хейес повертел письмо, убеждаясь, что, имя, написанное на нем, было именем Джейми, и вручил его. К моему удивлению, Джейми не вскрыл письмо, но держал его, не отрывая взгляда от лица Хейеса.

   - Что привело вас сюда? - резко спросил он.

   - Долг, конечно, - ответил Хейес, удивленно приподняв редкие брови. - Разве у солдата есть иная причина?

   - Долг, - повторил Джейми, похлопывая письмом по бедру. - Да, хорошо. Долг ведет вас от Чарльстона до Вирджинии, но есть более быстрые способы добраться туда.

   Хейес собрался пожать плечами, но передумал, поскольку я перевязывала его плечо.

   - Я должен был доставить прокламацию губернатора Трайона.

   - Губернатор не имеет никакой власти над вами или вашими людьми.

   - Это правда, - согласился Хейес, - но почему бы мне оказать ему услугу.

   - Да, и он сам просил вас об этой услуге, или это была ваша инициатива? - сказал Джейми довольно циничным тоном.

   - Вы стали немного подозрительным с возрастом, Sheumais ruaidh, - укорил его Хейес, покачивая головой.

   - Вот почему я и дожил до этого возраста, - парировал Джейми с легкой улыбкой. Он помолчал, глядя на Хейеса. - Вы говорите, что человека, который стрелял в вас в Друмосси, звали Марчисоном?

   Я закончила перевязку. Хейес попробовал пошевелить плечом, проверяя не болит ли оно.

   - Да ведь вы сами знаете, Sheumais ruaidh. Вы не помните тот день, сударь?

   Лицо Джейми неуловимо изменилось, и я почувствовала легкую дрожь тревоги. Дело было в том, что Джейми практически не помнил этого последнего дня кланов, не помнил резни, которая залила кровью - в том числе и его собственной - каллоденское поле. Я знала, что отдельные эпизоды того дня время от времени возвращались к нему фрагментами кошмаров в его снах, но трудно было сказать - была ли такая потеря памяти следствием травмы или просто сила воли заставила его забыть тот день. Память о Каллоденском сражении была потеряна для него - или была до сих пор. Я не думала, что он хотел ее возвращения.

   - Многое случилось тогда, - сказал он. - Я не помню всего.

   Он резко нагнул голову и, подтолкнув большой палец под край письма, вскрыл его, разломав печать на фрагменты.

   - Ваш муж - скромный человек, мистрис Фрейзер, - Хейес кивнул мне, подзывая щелчком пальцев своего помощника. - Он никогда не говорил вам, что он сделал в тот день?

   - Много храбрости было проявлено на том поле, - пробормотал Джейми, склонив голову над письмом. - И довольно мало чего-нибудь иного.

   Я не думала, что он читал письмо, его взгляд был устремлен мимо бумаги, словно он видел что-то за ее пределами.

   - Да, - согласился Хейес. - Но стоило запомнить то, что человек спас вам жизнь, не так ли?

   Джейми пораженно дернул головой. Я подошла и встала рядом с ним, положив руку на его плечо. Хейес взял рубашку у своего адъютанта и медленно натянул ее, улыбаясь с несколько странным и осторожным видом.

   - Вы не помните, как ударили Марчисона по голове как раз в том момент, когда он собирался заколоть меня штыком? А потом вы подобрали меня и вынесли с поля к маленькому роднику? Там на траве лежал один из вождей, его люди обмывали ему голову водой, но я понял, что он был мертв, он лежал так неподвижно. Люди возле ручья могли позаботиться обо мне, они также хотели, чтобы вы остались, так как вы были ранены и истекали кровью. Но вы пожелали мне удачи во имя Святого Михаила и вернулись в битву.

   Хейес уложил цепь, поправив серебряный месяц под подбородком. Без галстука его шея выглядела голой и беззащитной.

   - Вы выглядели совершенно дико, выше лицо было залито кровью, а волосы развевались по ветру. Вы вложили меч в ножны, когда несли меня, но вытащили его обратно, как только отвернулись. Я не думал, что когда-нибудь встречусь с вами, потому что видел тогда человека, твердо решившего умереть ...

   Он покачал головой, его полуприкрытые глаза, казалось, видели не разумного сильного человека перед собой, не Фрейзера из Фрейзерс-риджа - но Красного Джейми, молодого воина, который вернулся в битву не из храбрости, а потому что хотел покончить с жизнью, которая стала ему в тягость оттого, что он потерял меня.

   - Да? - тихо произнес Джейми. - Я ... забыл.

   Я чувствовала его напряжение под моей рукой, звенящее, как натянутая струна. Пульс стремительно бился в артерии за ухом. Были вещи, которые он забыл, но не это. Я тоже.

   Хейес нагнул голову, когда адъютант завязал галстук вокруг шеи, потом выпрямился и кивнул мне.

   - Благодарю вас, мэм. Это было великодушно с вашей стороны.

   - Все в порядке, - сказала я пересохшим ртом. - Всегда пожалуйста.

   Снова полил дождь. Холодные капли ударили мне в лицо и на руки, влага заблестела на сильных костях лица Джейми, задрожала каплями в его густых волосах и на длинных ресницах.

   Хейес накинул сюртук и закрепил плед маленькой золотой брошью, которую отец дал ему перед Каллоденом.

   - Значит Марчисон мертв, - сказал он, словно про себя. - Я слышал, - он мгновение возился с застежкой броши, - что их было два брата, одинаковых, как горошины в стручке.

   - Было, - сказал Джейми. Он взглянула в лицо Хейеса, на котором отразился лишь легкий интерес.

   - А-а. И вы знаете, который из них был там?

   - Нет. Но в любом случае, они оба мертвы.

   - А-а, - сказал Хейес снова. Он постоял мгновение, как бы в раздумье, потом поклонился Джейми, прижав шляпу к груди.

   - Buidheachas dhut, Sheumais mac Brian.(3) И пусть Святой Михаил защитит тебя.

   Потом он коротко поклонился мне и, надев шляпу на голову, молча ушел вместе с адъютантом.

   Порыв ветра, сопровождаемый потоком холодного дождя, так похожего на ледяной апрельский дождь на Каллоденском поле, пронесся по поляне. Джейми внезапно задрожал сильной конвульсивной дрожью и смял письмо, которое все еще держал в руке.

   - Как много ты помнишь? - спросила я, наблюдая за Хейесом, который осторожно пробирался по раскисшей земле.

   - Почти ничего, - ответил он. Он встал и посмотрел вниз на меня, его глаза были такие же темные, как небо над нами. - И это все еще слишком много.

   Он отдал мне смятое письмо. Дождь запятнал и размыл местами буквы, но оно все еще было читаемо. В отличие от прокламации, оно содержало только два предложения, но цветистая речь не ослабила его эффекта.

   "Нью-Берн, 20 октября.

   Полковнику Джеймсу Фрейзеру.

   Принимая во внимание, что мир и порядок в нашей провинции в последнее время были нарушены, и множество жителей и их собственность пострадали от людей, называющих себя регуляторами, я в соответствии с решением королевского совета приказываю вам немедленно созвать так много мужчин, как вы посчитаете нужным, чтобы организовать из них отряд милиции, и срочно доложить мне о количестве добровольцев, готовых послужить королю и стране, а также о количестве надежных людей в вашем отряде, которых можно призвать в случае возникновения чрезвычайной ситуации и попыток дальнейшего насилия со стороны повстанцев. Ваше усердное и точное исполнение этих распоряжения будет оценено.

   Ваш покорный слуга,

   Уильям Трайон."

   Я аккуратно свернула закапанный дождем лист, заметив отстранено, что мои руки дрожат. Джейми забрал письмо и держал его между большим и указательным пальцами, словно это было что-то мерзкое, как на самом деле оно и было. Его рот криво дернулся, когда он встретил мой взгляд.

   - Я надеялся, что у нас будет больше времени, - сказал он.

   (1)Боже (гэльск.)

   (2)Красный Джейми (гэльск.)

   (3)Благодарю тебя, Джейми, сын Бриана.

8

   ФАКТОР(1)

   Когда Брианна ушла к палатке Джокасты, чтобы забрать Джемми, Роджер медленно побрел вверх к своему лагерю. Он обменивался приветствиями со встречными людьми и получал от них поздравления, но не слышал их.

   Она сказала, что будет следующий раз. Он держал в голове эти слова, переворачивая их в уме, словно горстку монет в кармане. Это были не просто слова. Она намеревалась сдержать их, и это обещание сейчас значило для него больше, чем клятвы, произнесенные ею во время первой брачной ночи.

   Мысль о свадьбе напомнила ему других вещах. Он оглядел себя и понял, что Бри не преувеличила, говоря о его внешнем виде. Проклятие, к тому же сюртук принадлежал Джейми.

   Он начал отряхивать иглы и стирать пятна грязи, но его прервало громкое приветствие с тропинки. Он поднял голову и увидел Дункана Иннеса, который осторожно пробирался вниз, скособочившись, чтобы компенсировать отсутствие руки. Дункан был в своем роскошном сюртуке, алом с синей отделкой и золотыми пуговицами, и его волосы под элегантной черной шляпой были заплетены в тугую косицу. Преображение рыбака в преуспевающего землевладельца было потрясающим, даже поведение его изменилось, став более уверенным.

   Дункана сопровождал высокий худой джентльмен преклонного возраста в поношенной, но чистой и аккуратной одежде, его белые волосы были связаны на затылке, открывая высокий лоб с залысинами. Его рот запал из-за отсутствия зубов, но сохранил веселый изгиб, а его глаза были синими и яркими на длинном лице с туго натянутой кожей, от чего вокруг глаз почти не было морщин, хотя глубокие борозды пролегли возле его рта и на лбу. С длинным горбатым носом, одетый в широкий черный сюртук, он был похож на приветливого стервятника.

   - Smeòraich(2), - приветствовал Роджера Дункан с довольным видом. - Как раз ты мне и нужен! Я полагаю, вы уже готовы к свадьбе? - добавил он, глядя с усмешкой на запятнанный сюртук Роджера и листья в волосах.

   - О, да, - Роджер откашлялся, превратив чистящие движения руки в похлопывание по груди, словно для облегчения кашля. - Слишком мокрая погода для свадьбы, не так ли?

   - Блажен тот, кого хоронят в дождь, - согласился Дункан и немного нервно рассмеялся. - Однако будем надеяться, что не умрем от воспаления легких до свадьбы, да, парень?

   Он поправил на плечах свой прекрасный алый сюртук и смахнул воображаемую пылинку с манжеты.

   - Вы прекрасно выглядите, Дункан, - сказал Роджер, надеясь отвлечь внимание от своего позорного состояния. - Настоящий жених!

   Лицо Дункана за свисающими усами слегка покраснело, а его единственная рука принялась вертеть золотые пуговицы на сюртуке.

   - А, ну, в общем, - сказал немного смущенно. - Мисс Джо говорит, что не желает стоять у алтаря рядом с пугалом.

   Он закашлялся и резко развернулся к своему попутчику, словно только что вспомнил о нем.

   - Мистер Баг, это зять Самого, Роджер Мак, о котором я вам говорил, - он повернулся к Роджеру, указав взмахом руки на мужчину, который вышел вперед и протянул Роджеру руку с неуклюжим, но сердечным поклоном. - Это Арч Баг, Smeòraich.

   - Ваш слуга, - сказал Роджер вежливо, с удивлением заметив, что на широкой костистой ладони, которая схватила его руку, отсутствовало два пальца.

   - Хм, - ответил мистер Баг с видом, ясно показывающим, что он разделяет чувство Роджера. Он даже раскрыл рот, намереваясь подробно остановиться на этом предмете, но тут прозвучал высокий женский голос, несколько скрипучий от возраста.

   - Мистер Фрейзер так добр, сэр, и я уверена, у него не будет причин сожалеть о своем решении, я так ему и сказала. Не могу выразить, как мы благодарны, ведь мы даже не знаем, сможем ли мы завтра раздобыть еду для себя или крышу над головой. Я сказала Арчу, да, я так и сказала, что теперь мы должны уповать на Христа и Божью матерь, и если нам суждено голодать, мы должны делать это со смирением, а Арч сказал мне ...

   Маленькая кругленькая женщина, такая же пожилая и побитая временем, как и ее муж, но также аккуратно одетая, вышла из-за спины мужа, продолжая говорить. Из-за ее низенького роста и объемных размеров древнего сюртука мужа Роджер не заметил ее с самого начала.

   - Мистрис Баг, - прошептал ему Дункан, что было совершенно необязательно.

   - ... и без единого полупенса, и я волновалась, что же будет с нами, и потом Салли МакБрайд говорит, что она слышала, что Джейми Фрейзеру нужен хороший ...

   Мистер Баг улыбнулся над головой своей жены, которая остановилась на середине фразы, удивленно расширив глаза при виде состояния сюртука Роджера.

   - Вы только поглядите на это! Что вы натворили, молодой человек? С вами произошел несчастный случай? Выглядите так, словно вас сбили с ног и протащили через кучу дерьма!

   Ожидая ответа, она выдернула чистый платок из объемного кармана на юбке, щедро поплевала на него и стала счищать грязное пятно на груди его сюртука.

   - О, вы не должны ... я хочу сказать ... э ... спасибо.

   Роджер почувствовал себя так, словно его поймали в капкан. Он поглядел на Дункана, надеясь на спасение.

   - Джейми Рой попросил мистера Бага, чтобы он приехал в Фрейзерс-ридж и стал там фактором, - пояснил Дункан, вклинившись в образовавшееся затишье, пока миссис Баг была занята грязным пятном.

   - Фактором?

   Роджер почувствовал толчок, словно его ударили под грудину.

   - Да, на то время, когда Сам будет уезжать куда-нибудь или будет занят другими делами. Поля и арендаторов нельзя оставлять без присмотра.

   В голосе Дункана прозвучали грустные нотки. Будучи в прошлом простым рыбаком с Койгача, он частенько находил обязанности по управлению большим поместьем тягостными, и теперь глядел на мистера Бага с оттенком жадности в глазах, словно ему хотелось упаковать такого полезного человека в карман и отвезти в Речной поток. Конечно же, подумал Роджер, заметив этот взгляд, миссис Баг ему придется взять с собой тоже.

   - И это такая удача, а я только вчера говорила Арчу, что лучшее, на что мы могли надеется, это найти работу в Эдентоне или Кросс-крик. Арчи могли взять на лодки, но это так рискованно, не так ли? Он будет промокшим насквозь почти все время, и есть риск заразиться смертельной лихорадкой, которая появляется из болот, словно гули, а воздух наполнен миазмами и не пригоден для дыхания. Мне же, возможно, пришлось бы пойти в прачки, пока он будет плавать, хотя я уверена, что это мне не понравилось бы, ведь мы не разлучались ни на одну ночь с нашей свадьбы, не так ли, дорогой?

   Она бросила любящий взгляд на высокого мужа, который мягко улыбнулся ей в ответ. Может быть, мистер Баг глухой, подумал Роджер, или они женаты только одну неделю?

   Но ему тут же сообщили, что Баги были женаты более сорока лет. Арч Баг был мелким арендатором Малкольма Гранта из Гленмористона, но после Восстания земли Гранта были конфискованы английской короной. Арч еще несколько лет перебивался на родине, но трудные времена и голод заставили его взять жену и немного денег, оставшихся у них, и попытаться устроить новую жизнь в Америке.

   - Мы пытались обосноваться в Эдинбурге, - произнес пожилой джентльмен мягким переливчатым говором горца. Итак, он все же не глухой, подумал Роджер.

   - ... у меня там был кузен, имеющий дела с одним банкирским домом, и мы подумали, что он замолвит за нас словечко ...

   - Но я был слишком старым, и у меня не было достаточных навыков ...

   - ... и им здорово бы повезло, если бы они взяли его! Но нет, они такие дураки, они не подумали об этом, и нам пришлось уехать, и если мы ...

   Дункан встретил взгляд Роджера и скрыл улыбку под длинными свисающими усами, слушая совместный рассказ Багов об их злоключениях. Роджер улыбнулся в ответ, пытаясь подавить чувство небольшого дискомфорта.

   Фактор. Тот, кто будет управлять делами во Фрейзерс-ридже, заботиться о посадках и урожае, иметь дело с арендаторами, когда Джейми Фрейзер будет уезжать из дома или заниматься другими делами. Совершенно необходимая должность, учитывая недавний приток новых арендаторов и перспективы на следующие несколько лет.

   И только сейчас Роджер понял, что всегда подсознательно предполагал, что будет правой рукой Джейми в таких делах. Или левой, по крайней мере.

   Фергюс в некоторой мере помогал Джейми, он ездил по его поручениям и привозил информацию. Однако отсутствие руки ограничивало его физические способности, и он не мог обращаться с документами и счетами. Дженни Мюррей научила французского сироту, которого подобрал ее брат, немного читать, но была не в состоянии научить его работе с цифрами.

   Роджер украдкой взглянул на руку мистера Бага, которая сейчас ласково лежала на пухлом плече его жены. Рука была широкой, мозолистой от работы, и сильной, несмотря на увечье, хотя оставшиеся пальцы сильно распухли и искривились от артрита.

   Значит, Джейми думал, что даже пожилой калека имеет больше способностей, чтобы управляться с делами во Фрейзерс-ридже? Это стало для него неожиданно горькой мыслью.

   Он знал, что, кроме естественного недоверия к мужчине, затащившего его дочь в постель, тесть имел насчет его способностей определенные сомнения. Не имея вообще слуха, Джейми естественно не мог оценить музыкальный дар Роджера. И хотя Роджер был довольно силен и трудолюбив, к сожалению, у него не было никаких навыков животноводства, охоты или пользования оружием. У него не было опыта ведения сельского хозяйства или управления большим поместьем, с чем явно мистер Баг мог справиться. Роджер был готов признать это.

   Но он был зятем Джейми, или собирался стать им. Черт побери, Дункан только что представил его таким образом! Он, возможно, был воспитан в другое время, но при том он был шотландским горцем и хорошо знал, что кровь и родство имеют большее значение, чем что-либо еще.

   Мужа единственной дочери обычно рассматривали, как родного сына, оказывая ему почет и уважение лишь на чуток меньше, чем главе дома. Если, конечно, он не обладал каким-либо пороком. Если он не считался пьяницей, например, или ужасным развратником. Или глупцом. Христос, неужели Джейми считал его таким? Безнадежно глупым?

   - Присядьте, молодой человек, я займусь вашими прекрасными волосами, - прервала его мрачные мысли миссис Баг. Она потянула его за рукав, издавая неодобрительное прищелкивание при виде листьев и палочек в его кудрях.

   - Посмотрите на себя, весь грязный и мокрый! Дрались поди, не так ли? Надеюсь, что другой парень выглядит еще хуже, вот что я скажу.

   Прежде, чем он смог протестовать, она усадила его на камень, вытащила деревянный гребень из своего кармана и палочку из его кудрей и стала причесывать его голову энергичными движениями, словно вознамерилась выдрать большой клок волос.

   - Вас называют дроздом? - миссис Баг прервала на время свою парикмахерскую деятельность, держа блестящую прядь его волос, на которую с подозрением прищурилась, словно искала в ней паразитов.

   - Да, но не из-за его красивых черных кудрей, - вмешался Дункан, усмехаясь очевидному замешательству Роджера. - Из-за пения. У него медовое горло, как у соловья, у нашего Роджера Мака.

   - Пения? - вскричала миссис Баг с восторгом и опустила локон. - Так это вас мы слышали вчера вечером? Вы пели "Кинрара" и "Озеро Руадхайн"? И играл на бодране?

   - Ну, может быть, - скромно пробормотал Роджер. Восхищение леди, так непосредственно выраженное, польстило ему и заставило почувствовать стыд за минутную неприязнь к ее мужу. В конце концов, подумал он, глядя на ее старый много раз чиненный фартук и на морщины на ее лице, старикам пришлось нелегко. Возможно, Джейми нанял его, также из-за сострадания, как и из-за потребности в помощнике.

   Эта мысль заставила его почувствовать себя лучше, и он любезно поблагодарил миссис Баг.

   - Вы придете к нашему костру? - спросил он с вопрошающим взглядом на мистера Бага. - Вы еще не встречались с миссис Фрейзер, я полагаю, или ...

   Его прервали вопли, подобные сирене пожарной машины, и эта машина явно приближалась к ним. Хорошо знакомый с этим звуком, он не удивился, когда на одной из тропинок, во множестве пересекающих гору, появился его тесть. Джем на его руках корчился и орал, как ошпаренная кошка.

   Джейми, который выглядел слегка утомленным, сунул ребенка Роджеру. Тот взял Джемми и, не имея другой вдохновляющей мысли, сунул большой палец в его широко открытый рот. Крик резко прекратился, и все расслабились.

   - Какой милый ребенок! - миссис Баг привстала на цыпочки, воркуя с Джемом, а Джейми с облегчением повернулся, чтобы приветствовать мистера Бага и Дункана.

   "Милый" не был эпитетом, который выбрал бы Роджер. "Берсерк" больше бы подошло этому ребенку. Джемми был ярко-красный от крика, и следы слез покрывали его щеки. Он яростно сосал большой палец, плотно закрыв глаза, словно не хотел видеть этот ужасный мир. Те немногие волосы, что росли у него на голове, торчали мокрыми шипами и завитушками, а его пеленки размотались и висели грязными складками. Он также пах, по вполне очевидным причинам, словно немытый ночной горшок.

   Опытный отец, Роджер тотчас же понял, что необходимо предпринять чрезвычайные меры.

   - Где Бри?

   - Бог знает, и Он не говорит, - ответил Джейми кратко. - Я ищу ее с тех пор, как малец проснулся в моих руках и решил, что моя компания его не устраивает.

   Он фыркнул, подозрительно глядя на руку, которой держал внука, и вытер ее о полу своего сюртука.

   - Я его тоже не радую, - Джемми, с чавканьем сосущий большой палец Роджера и пускающий слюни на его запястье, издал возмущенный визг. - А где Марсали?

   Он знал, что Брианна не любила, когда Джемми кормил грудью кто-то другой, но сейчас явно была чрезвычайная ситуация. Он бросал взгляды вокруг, словно надеясь отыскать поблизости кормящую мать, которая могла сжалиться над ребенком, если не над ним самим.

   - Позвольте, я возьму бедного малыша, - сказала миссис Баг, протягивая руки к ребенку и немедленно превращаясь в глазах Роджера из назойливой болтливой старухи в ангела света.

   - Ну, ну, мой дорогой, тише, тише.

   Признавая высшую силу, когда он ее видел, Джемми быстро заткнулся и испуганно выпучил глаза на миссис Баг. Она села, держа мальчика на коленях, и занялась им также решительно и эффективно, как ранее его отцом. Роджер подумал, что возможно Джейми нанял не того из Багов в качестве управляющего.

   Арч, тем не менее, выказал ум и компетентность, задавая Джейми толковые вопросы относительно скота, зерна, арендаторов и так далее. Но я тоже могу делать это, подумал Роджер, слушая их разговор. Часть из этого, честно поправил он себя, когда они заговорили о черной гнили. Возможно, Джейми был прав, когда искал себе кого-то более знающего ... но, в конце концов, Роджер мог научиться ...

   - И кто тут такой красивый парень? - миссис Баг поднялась на ноги, продолжая ворковать с Джемми, который чудесным образом превратился в плотно свернутый кокон. Она провела коротким пальцем по его щеке, потом поглядела на Роджера. - Да, он выглядит совершенно как его отец, не так ли?

   Роджер вспыхнул, тотчас забыв о черной гнили.

   - О? Я должен сказать, что главным образом он похож на свою мать.

   Миссис Баг сжала губы, прищурясь на Роджера, потом решительно покачала головой и погладила Джемми по голове.

   - Волосы, возможно, но форма головы, она ваша, юноша. И эти прекрасные широкие плечи! - она одобрительно кивнула Роджеру и поцеловала Джемми в лоб. - И я не удивлюсь, что его глаза станут зелеными, когда он повзрослеет. Поверьте мне, юноша, он станет вашей точной копией, когда вырастет! Не так ли, маленький человечек? - она ткнулась носом в Джемми. - Ты станешь большим бравым парнем, как твой па, ведь так?

   Это обычная вещь, которую говорят люди, напомнил он себе, пытаясь подавить абсурдное чувство удовольствия от ее слов. Старые женщины, они всегда говорят, как младенец похож на того или другого. Он внезапно обнаружил, что боялся даже допустить мысль о том, что Джемми мог действительно быть его сыном, потому что желал этого слишком сильно. Он твердо сказал себе, что не имеет значения, был ли мальчик его плотью и кровью, он будет любить и заботиться о нем, как о своем сыне. И сдержит свое слово. Но все-таки это имело значение, да, имело.

   Прежде чем он смог что-нибудь ответить женщине, мистер Баг повернулся к нему, чтобы вежливо включить его в мужскую беседу.

   - МакКензи, не так ли? - спросил он. - И вы будете из тех МакКензи, что из Торридона, или из Килмарнока?

   Роджер отвечал на подобные вопросы во время всего сбора. Выяснение происхождения человека было обычным началом любой шотландской беседы - немногое, что не изменится в ближайшие двести лет, подумал он, и его осторожность несколько поубавилась, смягченная этим уютным знакомым процессом. Однако прежде чем, он ответил, рука Джейми сжала его плечо.

   - Роджер Мак - мой родственник со стороны моей матери, - сказал он спокойно. - Это МакКензи из Леоха.

   - О, да? - Арч Баг выглядел впечатленным. - Ты далеко забрался от дома, парень!

   - О, не дальше, чем вы сами, сэр, или любой другой человек здесь.

   Роджер коротко кивнул на гору выше по склону, откуда разносились гэльские крики и звуки волынки.

   - Нет, нет, юноша! - миссис Баг с Джемми, привалившемся к ее плечу, присоединилась к беседе. - Арч не это имел в виду, - пояснила она. - Это то, что вы далеко находитесь от других.

   - Других?

   Роджер обменялся с Джейми озадаченными взглядами.

   - От Леоха, - вмешался Арч прежде, чем жена ухватилась зубами за нить разговора.

   - Мы слышали про это на судне. Там была толпа МакКензи с земель к югу от старого замка. Они остались после того, как лэрд уплыл с первой партией, но теперь они решили присоединиться к остаткам клана и попробовать улучшить свое положение, потому что ...

   - Лэрд? - резко прервал ее Джейми. - Это должно быть Хэмиш мак Коллум.

   Хэмиш, сын Коллума, перевел для себя Роджер. Или скорее Хэмиш мак Дугал, но в мире было только пять человек, которые знали об этом. Теперь, возможно, только четыре.

   Миссис Бэг утвердительно кинула головой.

   - Да, да. Они так его называли. Хэмиш мак Коллум МакКензи, лэрд Леоха. Третий лэрд. Они говорили именно так. И ...

   Джейми очевидно овладел искусством обращения с миссис Баг. Безжалостно прерывая ее, он извлек из нее всю историю быстрее, чем представлялось возможным Роджеру. Замок Леох был разрушен англичанами в зачистке горной местности после Каллодена. Это Джейми знал, но будучи сам узником, не имел никаких вестей о судьбе его жителей.

   - И боялся спрашивать, - добавил он, грустно склонив голову. Баги поглядели друг на друга и дружно вздохнули с той же самой печальной тенью в глазах, которая таилась в голосе Джейми. Это был взгляд, который Роджер хорошо выучил к настоящему времени.

   - Но если Хэмиш мак Коллум все еще жив, - Джейми не убрал руку с плеча Роджера, и при этих словах она напряглась. - Это новость радостная для сердца, да?

   Он улыбнулся Роджеру с такой искренней радостью, что тот почувствовал, как невольная ухмылка расплылась на его собственном лице в ответ.

   - Да, - сказал он, и тяжесть на его сердце немного уменьшилась. - Да!

   Тот факт, что он совершенно не знает Хэмиша мак Коллума МакКензи, не имел никакого значения. Этот человек был его родственником - кровным родственником - и это было утешительной мыслью.

   - Куда они отправились? - нетерпеливо спросил Джейми, опуская руку. - Хэмиш и его люди?

   В Акадию в Канаду, решили Баги. Или в Новую Шотландию? На Мэн? Нет, на какой-то остров, пришли они, наконец, к соласию после многословного обсуждения. Скорее всего ...

   Джемми прервал их голодным завыванием, и миссис Баг вздрогнула, словно ее ткнули палкой.

   - Нужно найти маму бедного малыша, - сказала она с упреком, окидывая всех четверых мужчин сердитым взглядом, как если бы обвиняла их в заговоре с целью уморить ребенка голодом. - Где ваш лагерь, мистер Фрейзер?

   - Я отведу вас, мэм, - торопливо предложил Дункан. - Идемте со мной.

   Роджер двинулся за Багами, но Джейми остановил его, взяв за руку.

   - Нет, пусть Дункан отведет их, - сказал он, отпуская Багов с поклоном. - Я поговорю с Арчем позже. Я хочу кое-что сказать тебе, chliamhuinn(3).

   Роджер почувствовал некоторое напряжение от этого формального обращения. Итак, Джейми собрался рассказать ему, какие недостатки его характера и воспитания сделали его непригодным для того, чтобы взять на себя ответственность за Фрейзерс-ридж?

   Но нет, Джейми вытащил из споррана помятую бумагу и вручил ее Роджеру с небольшой гримасой на лице, словно бумага жгла его руку. Роджер быстро просмотрел ее и поднял взгляд на Джейми.

   - Милиция. Когда?

   Джейми пожал плечом.

   - Никто не знает, но скорее, чем нам хотелось бы, я полагаю, - он дал Роджеру слабую грустную улыбку. - Ты слышал разговоры вокруг костров?

   Роджер мрачно кивнул. Он слышал разговоры в перерывах между пением, среди зрителей, наблюдающих соревнования по бросанию камней, в небольших группах мужчин, выпивающих под деревьями. При метании шеста произошла драка, которую быстро остановили, и никто не пострадал, но гнев висел в атмосфере Сбора, как неприятный запах.

   Джейми провел рукой по лицу, по волосам и пожал плечами, вздыхая.

   - Повезло, что я сегодня столкнулся с Арчем Багом и его женой. Если дело дойдет до драки, а это произойдет раньше или позже, то Клэр поедет с нами. Мне не хотелось бы оставлять Брианну в одиночестве управлять делами, ей нужна помощь.

   Роджер почувствовал, что маленькая ноющая тяжесть на сердце исчезла, потому что все разъяснилось.

   - В одиночестве? Вы хотите, чтобы я ехал с вами? Помочь собрать мужчин в милицию?

   Джейми удивленно взглянул на него.

   - Да, кто же еще?

   Он натянул плед на плечи, сгорбленные от нарастающего ветра.

   - Тогда идем, капитан МакКензи, - сказал он с кривой улыбкой. - У нас еще много дел до вашей свадьбы.

   (1)Управляющий в Шотландии.

   (2)Певчий дрозд (гэльск.)

   (3)Зять (гэльск.)

9

   СЕМЯ РАЗДОРА

   Я заглядывала в нос одного из рабов Фаркарда Кэпмбелла, деля свое внимание между полипом, перекрывшим его ноздрю, и письмом губернатора Трайона. Из этих двух вещей мои симпатии были на стороне полипа, который я собиралась истребить с помощью раскаленного железа.

   Это чертовски несправедливо, думала я, хмурясь, пока стерилизовала скальпель и укладывала маленькую железку для прижигания на горячие угли.

   Неужели началось? Или это только один из предвестников? Сейчас конец семидесятого года, пройдет чуть более пяти лет, и все тринадцать колоний будут втянуты в войну. Хотя для каждой колонии это произойдет в результате различных процессов. Прожив длительное время в Бостоне, я знала из школьных уроков Бри, как это было - или будет - в Массачусетсе. Налог, бостонская резня, гавань, Хэнкок, Адамс, бостонское чаепитие. Но как будет в Северной Каролине? Что произошло здесь - или произойдет?

   Это могло начаться сейчас. Разногласия между плантаторами восточного побережья и поселенцами западной бесплодной части колонии накапливались уже несколько лет. Регуляторы, главным образом, происходили из последних, тогда как первые были приверженцами Трайона и, следовательно, короны.

   - Все в порядке?

   Я дала рабу хорошую порцию медицинского виски для укрепления духа, и на мою ободряющую улыбку он кивнул с сомнением, но покорно.

   В двадцатом веке я никогда не слышала о регуляторах, но вот они здесь, и к настоящему времени я видела достаточно, чтобы понимать, как многое осталось за пределами исторических книг. Неужели семена революции были посеяны здесь на моих глазах?

   Успокаивающе бормоча, я обернула левую руку в льняную салфетку, твердо взяла ею подбородок раба и, ткнув лезвием в ноздрю, ловко разрезала полип. Разрез сильно кровоточил, кровь обильно пропитала ткань на моей руке, но очевидно рабу не было больно. Он выглядел удивленным, но не испуганным.

   Железка для прижигания представляла собой тонкий металлический прут с деревянной ручкой, его противоположный конец был расплющен в виде лопатки. Лопатка нагрелась в огне до покраснения. Я взяла прут за деревянную ручку, на мгновение прижала к носу мужчины кусочек ткани, чтобы приостановить кровотечение, и в долю секунды прежде, чем кровь хлынула снова, прижала горячее железо к перегородке в носу, отчаянно надеясь, что попала в нужное место.

   Раб издал задушенный звук, но не двинулся, хотя слезы текли по его щекам, орошая теплой влагой мои пальцы. Запах жженой крови и плоти напоминал аромат, поднимающийся из ям с барбекю. Мой живот громко заурчал, выпученные налитые кровью глаза раба с удивлением встретились с моими, я усмехнулась ему, и он тихонько сквозь слезы захихикал.

   Я вынула железку, держа наготове салфетку, но кровь больше не текла. Я задрала голову мужчины далеко назад и заглянула ему в нос, чтобы с радостью увидеть маленькое чистое пятно на слизистой оболочке. Я знала, что ожог должен быть ярко-красного цвета, но без риноскопа он выглядел, как черная короста, словно клещ среди темных волос носа.

   Мужчина не понимал по-английски. Я улыбнулась ему, но обратилась к его подружке, молодой женщине, которая держала руку мужчины во время операции.

   - С ним все будет в порядке. Скажите ему, чтобы не трогал коросту в носу, и если она загноится, или начнется лихорадка, - я замолчала, поскольку далее должны были последовать слова "обратитесь к своему врачу", совершенно бесполезные слова, так как это было невозможно.

   - Обратитесь к хозяйке, - неохотно сказала я вместо этого. - Или найдите женщину-травницу.

   Нынешняя миссис Кэмпбелл, насколько я знала, была молода и довольно бестолкова. Однако у любой хозяйки плантации должны быть знания и необходимые средства от лихорадки. А если разовьется сепсис ... ну что ж, тогда вряд ли кто-нибудь сможет ему помочь.

   Я похлопала раба по плечу и отпустила его, подозвав следующего пациента из очереди.

   Гнойник. Именно с ним можно сравнить нынешнюю ситуацию, с назревающим гнойником. Внешне все казалось спокойным, корона даже отзывала свои войска! Но дюжины, сотни и тысячи крошечных семян раздора оставались, формируя очаги конфликтов в колониях. Регуляторство было одним их них.

   Рядом со мной на земле стояло маленькое ведерко с очищенным спиртом, в котором я дезинфицировала инструменты. Я опустила туда лопаточку для прижигания, потом толкнула ее назад в огонь, и спирт вспыхнул с коротким не дающим света шипением.

   У меня было неприятное чувство, будто послание в спорране Джейми было таким же огнем, направленным к одному из множества запалов. Некоторые из них можно было затоптать, другие, пошипев, угасли бы сами, но достаточное количество могло разгореться и вспыхнуть, проложив свой разрушительный путь через дома и семьи. В конце концов это станет полезной хирургической операцией, но прольется слишком много крови, пока раскаленный ружейный металл не прижжет открытую рану.

   Неужели для нас никогда не будет мира, для Джейми и меня?

   - У Дункана МакЛеода триста акров земли возле реки Ядкин, но на ней живут только он и его брат.

   Джейми провел рукавом по лицу, вытирая влагу, потом мигнул, стряхивая капельки воды с ресниц, и встряхнулся, как собака, разбрызгивая воду, собравшуюся в волосах.

   - Но, - продолжил он, указывая на струйку дыма от костра МакЛеода, - он родственник старого Рэбби Кохрейна. Рэбби не приехал на сбор - я слышал у него водянка - но у него одиннадцать взрослых детей, рассеянных по горам, словно семена. Так что не дави на него, пусть он пошлет слово Рэбби. Скажи ему, что мы собираемся во Фрейзерс-Ридже через две недели.

   Он замолчал, держа руку Роджера, чтобы тот не ушел, и, прищурившись, вглядывался в туман, просчитывая возможности. Они побывали в трех лагерях и заручились обещанием четырех мужчин. Сколько еще мужчин можно было завербовать на сборе?

   - После Дункана перейди через ручей к овечьим загонам. Там будет Ангус Ог. Ты знаешь Ангуса Ога?

   Роджер кивнул, надеясь, что он вспомнил того самого Ангуса Ога. За прошедшую неделю он встречал, по крайней мере, четырех мужчин с этим именем, но только за одним по пятам ходила собака, и только он сильно пах сырой овечьей шерстью.

   - А-а, Кэмпбелл? Согнутый, как рыболовный крючок, и немного косит?

   - Да, это он, - Джейми одобрительно кивнул, отпуская его руку. - К тому же он не сможет воевать сам, но он заставит приехать его племянников и расскажет о наборе в милицию в поселениях возле Хай-Пойнта. Значит, Дункан, Ангус ... о, да, Джоани Финдли.

   - Джоани?

   Фрейзер усмехнулся.

   - Да, ее называют старой Джоан. Ее лагерь возле палатки моей тети, ее и ее брата, Иэна Мхора.

   Роджер с сомнением кивнул.

   - Да. И я должен поговорить с ней, не так ли?

   - Да, - сказал Фрейзер. - Иэн Мхор не разговаривает. Хотя у нее два брата, которые говорят, и два взрослых сына, пригодных для войны. Она их отправит в нами.

   Джейми поднял глаза вверх, день стал немного теплее, и дождь почти прекратился, в воздухе висела туманная дымка, которую в Шотландии называют моросью. Облака стали менее плотными, и сквозь них просвечивал солнечный диск, бледное размытое пятно, все еще высоко над горизонтом, но уже спускающееся к закату. Возможно, еще часа два будет светло.

   - На этом все, - решил он, вытирая нос рукавом. - Как поговоришь со старой Джоан, возвращайся к костру, поужинаем перед твоей свадьбой, да?

   Он задрал одну бровь, глядя на Роджера, и слегка улыбнулся, потом развернулся, но прежде чем Роджер отошел, он снова повернулся к нему.

   - Говори прямо, что ты капитан МакКензи, - посоветовал он. - Они станут лучше слушать тебя.

   Он снова развернулся и зашагал прочь к более упорным клиентам из своего списка.

   Костер МакЛеода горел в тумане, словно дымокур. Роджер шел к нему, повторяя про себя, как молитву. "Дункан МакЛеод, Рэбби Кохрейн, Ангус Ог Кэмпбелл, Джоани Финдли ... Дункан МакЛеод, Рэбби Кохрейн ..." Три раза, и он все запоминает, независимо, были ли это слова новой песни, правила в учебнике или указания по психологии потенциальных милиционеров.

   Он понимал, что необходимо поговорить как можно с большим числом шотландцев прежде, чем они рассеются по своим далеким фермам и хижинам. И он был рад, что мужчины, с которыми Фрейзер разговаривал, встретили призыв в милицию не более, чем с умеренно сердитыми взглядами и покашливанием.

   Капитан МакКензи. Он чувствовал смущенную гордость от этого чина, который Фрейзер небрежно даровал ему. Готовый солдат, - пробормотал он себе с насмешкой, распрямляя плечи под промокшим сюртуком. - Только добавь воды.

   В тоже время он ощущал слабое покалывающее чувство волнения. Это могло оказаться просто игрой в солдатики, но мысль о походе с полком милиции, с мушкетами на плечах и запахом пороха на руках ...

   Пройдет менее четырех лет, подумал он, и милиционеры будут стоять на Лексингтон Грин(1). Солдаты, которые вначале были не больше воинами, чем мужчины, с которыми он разговаривал сейчас - не больше, чем он сам. Волнение холодило его кожу, сжимая желудок странным тяжелым чувством значительности происходящего.

   События наступали. Христос, они действительно наступали.

   С МакЛеодом не было никаких проблем, но найти Ангуса Ога Кэмпбелла оказалось труднее, чем он думал. К тому же тот был по уши занят с овцами и рассердился, когда его отвлекли. Слова "капитан МакКензи" не произвели на старого ублюдка никакого впечатления, использование слов "полковник Фрейзер", произнесенных с некоторой угрозой, возымели большее действие. Ангус Ог пожевал свою длинную верхнюю губу в сердитой задумчивости, неохотно кивнул головой и вернулся к своей работе, кинув резко "Да, я пошлю слово".

   К тому времени, когда он поднялся к лагерю Джоан Финдли, дождь перестал моросить, и между облаков появилась просинь.

   Старая Джоан, к его удивлению, оказалась привлекательной женщиной около тридцати пяти лет с умными глазами орехового цвета, которые с интересом уставились на него из под складок влажного арисэда.

   - Значит, дело дошло до этого, да? - сказала она в ответ на его краткое изложение цели своего визита. - Я подумала об этом, когда услышала утром, что говорил этот маленький солдат.

   Она задумчиво постучала ручкой деревянной ложки по губе.

   - У меня есть тетя, которая живет в Хиллсборо. У нее комната в Кингз Хаузе, как раз напротив дома Эдмунда Фаннинга - или того места, где он был раньше.

   Она коротко хохотнула, хотя настоящего веселья в ее смехе не было.

   - Она написала мне, что орущая толпа явилась снизу улицы, размахивая вилами, словно черти. Они отпилили нижние опорные бревна дома и растащили его веревками прямо на ее глазах. А теперь мы должны послать наших мужчин таскать фаннинговские каштаны из огня, да?

   Роджер был осторожен, он много слышал об Эдмунде Фаннинге, который был более, чем непопулярен среди простых людей.

   - Я ничего не могу сказать относительно этого, миссис Финдли, - сказал он, - но губернатор ...

   Джоан Финдли красноречиво фыркнула.

   - Губернатор, - сказала она и плюнула в огонь. - Тьфу. Скорее друзья губернатора. Но бедные мужчины всегда проливали кровь за золото богатых, и так будет всегда, да?

   Она повернулась к двум маленьким девочками, которые материализовались позади нее, словно маленькие, закутанные в шали призраки.

   - Энни, позови своих братьев. Джоани, малышка, перемешивай кашу в горшке. Хорошенько скреби по дну, чтобы не пригорела.

   Вручив ложку меньшей девочке, она повернулась, дав знак Роджеру следовать за ней.

   Это был бедный лагерь, палатка состояла только из шерстяного одеяла, натянутого между кустами. Джоан Финдли присела на корточки перед входом, и Роджер присоединился к ней, заглядывая через ее плечо.

   - Bhràthair(2), здесь капитан МакКензи, - сказала она, дотронувшись до мужчины, который лежал на охапке травы под одеялом. Роджер испытал внезапный шок при виде мужчины, но подавил его.

   Спастический паралич назвали бы его состояние в современной Роджеру Шотландии, а как он называется в это время? Возможно никак, Фрейзер сказал только, что он не разговаривает.

   Кроме того, он почти не мог двигаться. Его члены иссохли, а тело было искривлено под невероятными углами. Изодранное одеяло, которым он был укрыт, сползло, сбившись в комок между его ног и оставив верхнюю часть тела непокрытой. Изношенная рубашка также задралась, обнажив живот. Бледная кожа на его ребрах влажно блестела, отдавая синеватым светом в тенях.

   Джоан Финдли приложила ладонь к щеке мужчины и повернула его голову, чтобы он мог видеть Роджера.

   - Это мой брат, мистер МакКензи, - сказала она решительным голосом, бросая вызов его реакции.

   Лицо мужчины также было искажено, рот перекосился, и из него текли слюни, но пара красивых - и умных - ореховых глаз взглянула на Роджера из развалин тела. Роджер восстановил контроль над своими чувствами и выражением лица и взял костлявую ладонь в свою руку. Ощущение было ужасным, острые и хрупкие кости под кожей, холодной, словно у трупа.

   - Иэн Мхор, - сказал он мягко. - Я слышал про вас. Джейми Фрейзер отправляет вам наилучшие пожелания.

   Веки опустились изящным взмахом, принимая привет, и снова поднялись, обдав Роджера спокойным ясным светом.

   - Капитан набирает людей в отряд милиции, - сказала Джоан из-за плеча Роджера. - Губернатор отправил распоряжение. Кажется, ему надоели бунты и беспорядок, и он заявил, что подавит их силой.

   В ее голосе слышался сильный оттенок иронии.

   Взгляд Иэна Мхора переместился на сестру. Его рот дергался, пытаясь сформировать слово, и его узкая грудь напрягалась от усилия. Он выдавил несколько каркающих звуков, сопровождаемых обильной слюной, и сдался, тяжело дыша, но не отводя внимательных глаз от Роджера.

   - Он спросил, заплатят ли премию, капитан? - перевела Джоан.

   Роджер заколебался. Джейми упоминал про плату, но никакой уверенности не было. Он чувствовал сдерживаемое нетерпение женщины за своей спиной и мужчины, лежащего перед ним. Финдли бедствовали, это было видно по стареньким платьям и босым ногам маленьких девочек, по изношенной одежде и рваному одеялу, которое давало Иэну Мхору убогую защиту от холода. Честность заставила его ответить.

   - Я не знаю. Еще ничего не было обещано, но может быть.

   Вопрос с выплатой премии поступившим в отряд милиции зависел от результатов губернаторского призыва. Если войск будет недостаточно, губернатор мог счесть целесообразным материально стимулировать милицию.

   Разочарование отразилось в глазах Иэна Мхора и тут же исчезло. Любой доход стал бы для них желанным, но в действительности здесь на него мало надеялись.

   - Ну что ж, - в голосе Джоан прозвучало то же самое смирение. Роджер почувствовал, как она отодвинулась, но сам все еще был захвачен в плен ореховых глаз с длинными ресницами. Они смотрели на него, бесстрашные и любознательные. Роджер колебался, не зная, мог ли он просто взять и уйти. Он хотел бы предложить помощь, но Боже, чем он мог помочь?

   Он протянул руку к задранной рубашке и смятому одеялу. Недостаточно, но все же.

   - Могу я?

   Ореховые глаза на мгновение закрылись и открылись, выражая согласие. Он приступил к приведению вещей в порядок. Тело Иэна Мхора, хотя и истощенное, было удивительно тяжелым, и его было неудобно поднимать с того места, где находился Роджер.

   Однако потребовалось совсем немного времени, и вот мужчина уже хорошо укрыт и лежит в тепле. Роджер снова встретил взгляд ореховых глаз и смущенно улыбнулся, кивнув головой, потом молча отошел от выложенного травой гнезда.

   Появились два сына Джоан Финдли, они стояли рядом с матерью, крепкие парни шестнадцати и семнадцати лет, глядя на Роджера с опасливым любопытством.

   - Это вот Хью, - сказала она, кладя руку на плечо одного парня, и потом вторую руку на плечо другого,- а это Иэн Ог.

   Роджер вежливо склонил голову.

   - Ваш слуга, господа.

   Мальчики обменялись взглядами, потом уставились вниз на ноги, скрывая усмешки.

   - Итак, капитан МакКензи, - голос Джоан Финдли стал тихим. - Если я отдам вам своих сыновей, вы обещаете, вернуть их домой невредимыми?

   Ореховые глаза женщины были такие же яркие и умные, как у ее брата, и такие же бесстрашные. Он собрался с силами и не отвел взгляда.

   - Я сделаю все, что будет в моей власти, мэм, чтобы они остались живы.

   Уголок ее рта немного приподнялся, она хорошо знала, что в его власти, а что нет. Тем не менее, она кивнула, свесив руки по бокам.

   - Они прибудут.

   Он поклонился и ушел, ощущая тяжелый вес ее доверия на своих плечах.

   (1)Лексингтон Грин (англ. Lexington Green) -- место вооружённого столкновения между американскими и британскими войсками в 1775 году во время войны за независимость. Расположено рядом с городом Лексингтон, штат Массачусетс.

   (2)Брат (гэльск.)

10

   ПОДАРКИ БАБУШКИ БЭКОН

   Отправив последних пациентов, я привстала на цыпочки и с наслаждением потянулась, испытывая приятное чувство удачного окончания. Несмотря на условия, которыми я не могла управлять, на болезни, которые я не могла вылечить ... я сделала все, что могла, и сделала это хорошо.

   Я закрыла свой медицинский сундучок и взяла его в руки, собравшись идти. Мюррей любезно вызвался принести в наш лагерь мое остальное имущество в обмен на мешочек листьев сенны и дощечку для раскатки таблеток. Сам Мюррей все еще осматривал последнего пациента, он с нахмуренным видом тыкал в живот старой леди в шляпе и шали. Я махнула ему на прощание, и он рассеянно поклонился, тут же отвернувшись, чтобы взять ланцет. По крайней мере, он не забывал опускать его в кипящую воду, и я видела, как его губы шевелились, когда он произносил заклинание Брианны.

   Мои ноги оцепенели от долгого стояния на холодной земле, мои спина и плечи болели, но я действительно не ощущала усталости. Некоторые из моих пациентов сегодня будут спать спокойно, потому что я уменьшила их боль. Другие выздоровеют, потому что я очистила и перевязала их раны, вправила вывихи. А нескольких, надо сказать без ложной скромности, я спасла от возможной серьезной инфекции или даже от смерти.

   Мне пришла в голову своя собственная версия Нагорной проповеди, и я стала проповедовать евангелие здорового питания и гигиены всему, что находилось вокруг меня.

   - Благословенны те, кто едят зелень, ибо они сохранят свои зубы, - пробормотала я красному кедру. Я прервалась на мгновение и, сорвав несколько ароматных ягод, раздавила их ногтем большого пальца, наслаждаясь острым, чистым ароматом.

   - Благословенны те, кто моют руки после подтирания задницы, - добавила я, указывая предостерегающим перстом на голубую сойку, которая сидела на ближней ветви, - ибо они не заболеют.

   Лагерь теперь был в поле моего зрения, и вместе с ним восхитительная перспектива горячего чая.

   - Благословенны те, кто кипятят воду, - сказала я сойке, увидев струйку пара от маленького чайника, висящего над огнем, - ибо их можно назвать спасителями человечества.

   - Миссис Фрейзер, мэм? - тоненький голосок пропищал рядом со мной, прервав мою проповедь. Я посмотрела вниз и увидела семилетнюю Эглантину Бэкон и ее младшую сестренку Пэтси, пару светловолосых малышек с круглыми мордашками, обильно усыпанными веснушками.

   - О, привет, мои милые. Как дела? - произнесла я, улыбаясь им. Прекрасно, если судить по их виду, болезнь у ребенка вообще видна сразу, а обе маленькие девочки имели цветущий вид.

   - Очень хорошо, мэм, спасибо, - Эглантина коротко присела, потом распрямилась и надавила на головку Пэтси, заставляя ее сделать реверанс. Соблюдя правила приличия - Бэконы были горожанами из Эдентона, и девочкам прививались хорошие манеры - Эглантина подала мне большой сверток ткани.

   - Бабушка Бэкон отправила вам подарок, - гордо пояснила она, пока я разворачивала материю. Это оказался огромный чепец, обильно украшенный кружевами и обшитый лентами цвета лаванды. - Она не приехала сюда, но она сказала, что мы должны отдать его вам и сказать "спасибо" за лекарство, которое вы дали ей от ... ре-ма-тизма, - она тщательно выговорила слово, сморщившись от старания, потом расслабилась, излучая гордость от того, что выговорила такое трудное слово.

   - О, спасибо. Как мило!

   Я подняла чепец, делая вид, что восхищаюсь им, про себя же посылая несколько отборных слов в адрес бабушки Бэкон.

   Я столкнулась с этой уважаемой леди несколькими месяцами ранее на плантации Кэмпбеллов, где та гостила у престарелой и довольно несносной матери Фаркарда. Миссис Бэкон была также стара, как древняя миссис Кэмпбелл, и вполне способна выводить из себя своих потомков, но кроме того она обладала живым чувством юмора.

   Она не одобряла громко и неоднократно - и говорила об этом мне прямо в лицо - мою манеру ходить с непокрытой головой. По ее мнению неприлично для женщины моего возраста не носить чепец или керч, подобающие жене такого человека, как мой муж. Кроме того, только "неряхи из глуши и женщины низкого поведения" носят волосы распущенными. Я смеялась и игнорировала ее, потом дала ей бутылку самодельного виски Джейми с наказом пропускать по маленькой рюмочке на завтрак и на ужин.

   Женщина признавала долг и выбрала оригинальный способ отблагодарить.

   - Разве вы не наденете его? - Эглантина и Пэтси смотрели на меня доверчивыми глазами. - Бабушка сказала посмотреть, чтобы вы надели его, и мы могли рассказать ей, как он вам понравился.

   - Да, действительно?

   Как я поняла, делать нечего. Я закрутила волосы одной рукой и натянула на голову чепец. Он закрыл мне лоб, почти наползая на переносицу, воланы торчали вокруг щек, и в результате я чувствовала себя бурундуком, выглядывающим из норы.

   Эглантина и Пэтси в восторге хлопали в ладоши. Мне показалось, что я услышала приглушенный смешок откуда-то позади меня, но не стала оглядываться.

   - Скажите вашей бабушке, что я благодарю ее за такой прекрасный подарок.

   Я погладила девочек по их белокурым головкам и, вручив им по ириске, которые вытащила из моего кармана, отправила их к матери. Я только потянулась, чтобы снять эту нашлепку с моей головы, когда внезапно увидела их мать, которая, скорее всего, присутствовала здесь все время, скрываясь за хурмой.

   - О! - сказала я, делая вид, что поправляю головной убор. Я приподняла пальцем нависающий волан, чтобы лучше видеть. - Миссис Бэкон! Я не видела вас.

   - Миссис Фрейзер.

   Лицо Полли Бэкон порозовело - без сомнения от холода - ее губы были тесно сжаты, а глаза под оборками приличествующего ее положению чепца смеялись.

   - Девочкам очень хотелось вручить вам чепец, - сказала она, тактично отводя глаза, - но моя теща отправила вам еще один небольшой подарок, и я подумала, что будет лучше, если я отдам его сама.

   Я не была уверена, что хотела бы еще подарков от бабушки Бэкон, но взяла предложенный сверток с тем выражением благодарности, какое смогла изобразить. Это оказался небольшой мешочек из промасленного шелка, набитый чем-то, имеющим сладковатый растительный аромат. Примитивный коричневый рисунок на мешочке изображал какое-то растение с прямым стеблем и зонтичными соцветиями. Растение выглядело немного знакомым, но я не могла вспомнить его название. Я развязала мешочек и высыпала на ладонь несколько крошечных темно-коричневых семян.

   - Что это? - спросила я, в замешательстве взглянув на Полли.

   - Я не знаю, как они называются по-английски, - ответила она, - но индейцы называют их дауко. Бабушка бабушки Бэкон была знахаркой племени катауба. Там она научилась использовать их.

   - Да?

   Теперь я заинтересовалась всерьез. Неудивительно, что рисунок показался мне знакомым, это, должно быть, было женское растение, которое мне показывала Найавене. Чтобы окончательно увериться, я спросила.

   - Для чего они используются?

   Щеки Полли покраснели сильнее, она оглянулась вокруг, чтобы убедиться, что поблизости нет никого, потом наклонилась ко мне и прошептала.

   - Они не позволяют женщине забеременеть. Чайная ложка на стакан воды каждый день. Каждый день, не забудьте, и семя мужчины не задержится в матке.

   Мы встретились взглядами, и хотя смех еще был в ее глазах, за ним скрывалось нечто более серьезное.

   - Бабушка говорит, что вы знахарка. И если так, то вам часто приходится помогать женщинам. А когда вопрос касается выкидышей, мертворожденных или родильной горячки, не говоря уже о потери ребенка, то она велела передать вам, что унция предосторожности стоит фунта лечения.

   - Скажите спасибо вашей теще, - сказала я искренне. У женщины возраста Полли могло быть пять или шесть детей, но у нее было только две девочки, и она не имела изнуренный постоянными беременностями вид. Очевидно семена работали.

   Полли кивнула, вспыхнув улыбкой.

   - Я передам ей. Ах, да ... она говорит также, что ее бабушка сказала, что это женское волшебство, и мужчинам знать о нем не нужно.

   Я кинула задумчивый взгляд через поляну, где Джейми разговаривал с Арчи Хейесом. Джемми сонно мигал глазами, лежа на сгибе его руки. Да, я понимала, что некоторые мужчины стали бы возражать против снадобья бабушки Бэкон. Был ли Роджер одним из них?

   Попрощавшись с Полли Бэкон, я отнесла сундучок к нашему навесу и тщательно запрятала в него мешочек семенами. Очень полезное дополнение к моей аптеке, если Найавене и миссис Бэкон были правы. И если учитывать разговор с Бри, это был также очень своевременный подарок.

   Даже более ценный, чем шкурки кроликов, которых набралось немало, а они были совершенно необходимы. Куда я их положила? Я оглядела камни, разбросанные по лагерю, слушая вполуха мужской разговор. А вот они, под холстом. Я подняла крышку одной из корзин, чтобы уложить их для поездки домой.

   - ... Стивен Боннет.

   Имя ужалило меня, как укус пчелы, и я резко опустила крышку. Я огляделась вокруг, но ни Брианны, ни Роджера не было в пределах слышимости. Джейми стоял спиной ко мне, и говорил именно он.

   Я стянула чепец с головы, аккуратно повесила его на ветку кизила и направилась к нему.

   Мужчины прекратили разговор, как только увидели меня. Лейтенант Хейес еще раз поблагодарил меня за мою хирургическую помощь и ушел с ничего не выражающим лицом.

   - Что о Стивене Боннете? - спросила я, как только лейтенант удалился достаточно далеко.

   - Я спрашивал о нем, сассенах. А чай готов?

   Джейми двинулся к костру, но я остановила его, схватив за руку.

   - Почему? - настойчиво спросила я. Я не отпускала его, и он неохотно повернулся ко мне.

   - Потому что я хочу знать, где он? - сказал он равномерным голосом. Он не стал притворятся, что не понял меня, и в груди у меня похолодело.

   - Хейес знает, где он? Он слышал что-нибудь о Боннете?

   Он, молча, покачал головой. Это было правдой. Мои пальцы облегченно расслабились, и он освободил руку из моей хватки, не резко, но со спокойной решительностью.

   - Это мое дело! - сказала я, отвечая на жест. Я не повышала голоса, оглянувшись, чтобы убедиться, что ни Бри, ни Роджера не было поблизости. Роджера я не увидела, а Бри стояла у костра, поглощенная разговором с Багами, пожилой парой, которую нанял Джейми, чтобы помогать по хозяйству во Фрейзерс-Ридже. Я повернулась к Джейми.

   - Зачем ты ищешь этого человека?

   - Разве не имеет смысла знать, откуда может прийти опасность?

   Он смотрел мимо меня, улыбаясь и кивая кому-то. Я оглянулась и увидела, что к костру подошел Фергюс, потирая покрасневшую от холода руку. Он бодро махнул нам крюком, и Джейми приподнял руку, приветствуя его, но тут же повернулся ко мне, таким образом, не позволяя Фергюсу подойти к нам.

   Холодное острое чувство вернулось ко мне, словно кто-то пронзил льдинкой мое легкое.

   - О, разумеется, - сказала я так холодно, как могла. - Ты хочешь знать, где он, чтобы приложить все усилия и не оказаться в одном месте с ним, не так ли?

   Что-то, возможно улыбка, мелькнуло на его лице.

   - О, да, - сказал он. - Разумеется.

   Учитывая малонаселенность Северной Каролины, вообще, и удаленность Фрейзерс-Риджа от центра, в частности, вероятность случайно натолкнуться на Стивена Боннета была примерно такая же, как выйти из дверей дома и наступить на медузу, и Джейми это чертовски хорошо знал.

   Я сузила глаза, глядя на него. Уголок его рта приподнялся на мгновение, потом опустился, и глаза стали серьезными. У него была только одна причина искать сведения о местонахождении Боннета, и я чертовски хорошо знала это.

   - Джейми, - сказала я и снова положила ладонь на его руку, - оставь его в покое. Пожалуйста.

   Он положил свою ладонь на мою и сжал ее, но я не почувствовала заверения в этом жесте.

   - Не беспокойся, сассенах. Я спрашивал все неделю сбора у разных людей от Галифакса до Чарльстона. Этого человека в колонии нет.

   - Хорошо, - сказала я. Да, это так, но я не могла не заметить того, с каким упорством он выспрашивал о Боннете, и что он не обещал прекратить поиски.

   - Оставь его, - сказала я тихо, глядя ему в глаза. - У нас и так много проблем. Нам не нужны еще неприятности.

   Он пододвинулся ближе, предвосхищая мои возражения, и я почувствовала мощь его мускулов, касающихся моего тела - в его руке под моей ладонью, в его бедре, прикасающемуся к моему бедру. Силу костей и силу ума, окружающих ядро стальной воли, что делало его смертельным снарядом, если он выберет цель.

   - Ты говоришь, это твое дело, - его глаза были спокойны, их синева несколько выцвела в неярком осеннем свете. - Я знаю, что это мое дело. Ты со мной тогда?

   Мою кровь наполнили ледяные иглы паники. Проклятие! Он собирался сделать это. Была только одна причина искать Стивена Боннета, и он имел ее в виду.

   Я развернулась на месте, поворачивая его с собой, так что мы оказались лицом к огню, держась за руки. Брианна, Марсали и Баги с увлечением слушали Фергюса, которой им что-то рассказывал с раскрасневшимся от холода и смеха лицом. Джемми был повернут лицом к нам и глядел на нас из-за плеча матери широко раскрытыми любопытными глазами.

   - Они твое дело, - сказала я низким, дрожащим от напряжения голосом. - И мое. Разве Стивен Боннет не достаточно навредил им, всем нам?

   - Да, более чем достаточно.

   Он притянул меня к себе, и я могла чувствовать сквозь одежду жар его тела, но его голос был холодным, как дождь. Взгляд Фергюса метнулся в нашу сторону, он тепло улыбнулся мне и продолжил свой рассказ. Для него мы, без сомнения, выглядели, как любящая пара, склонившая головы друг к другу во взаимной привязанности.

   - Я позволил ему уйти, - сказал Джейми спокойно, - и видишь, сколько зла он принес? Разве я могу позволить ему разгуливать на свободе, зная, что он собой представляет, и что я выпустил его, чтобы он сеял вокруг себя разрушение? Это все равно, что выпустить бешеную собаку, сассенах, и ты не должна меня останавливать.

   Его рука была твердой, а пальцы холодны, как снег.

   - Ты отпустил его, но корона поймала его снова, и если он сейчас свободен, то это не твоя вина!

   - Возможно, это не моя вина, что он свободен, - согласился он, - но конечно моя обязанность позаботиться, чтобы он не оставался на воле. Если я могу.

   - У тебя обязанности по отношению к своей семье!

   Он взял меня за подбородок и нагнул голову, уставившись в мои глаза.

   - Ты думаешь, я стану рисковать ими? Когда-нибудь?

   Я напряглась, сопротивляясь некоторое время, потом опустила плечи и прикрыла глаза, сдаваясь. Потом я сделала длинный дрожащий вдох и, не капитулировав совсем, попробовала еще.

   - Такая охота рискованна, Джейми, - сказала я тихо. - Ты знаешь это.

   Его рука расслабилась, но он все еще обхватывая мой подбородок, обводя большим пальцем контур моих губ.

   - Я знаю это, - прошептал он. Парок его дыхания коснулся моей щеки. - Но я был охотником долгое время, Клэр. Я не подвергну их опасности, я клянусь.

   - Только себя самого? И что, ты думаешь, случится с нами, если тебя ...

   Уголком глаза я заметила Брианну. Она, слегка развернувшись, смотрела на нас, и ее сияющий вид выражал одобрение сцены, в которой, как она считала, отражалась наша любовь. Джейми также заметил ее, и я услышала тихое веселое фырканье.

   - Со мной ничего не случится, - сказал он твердо и прижал меня к себе, заглушив мои дальнейшие аргументы смачным поцелуем. От костра послышались негромкие аплодисменты.

   - Вызов на бис! - крикнул Фергюс.

   - Нет, - сказала я ему, когда он освободил меня. Я шептала, вкладывая в слова всю страсть. - Никаких вызовов на бис. Я не хочу слышать имени Стивена Боннета никогда!

   - Все будет в порядке, - прошептал он в ответ и сжал мою руку. - Верь мне, сассенах.

11

   ГОРДОСТЬ

   Роджер спускался от лагеря Финдли, не оглядываясь назад, перешагивая через кусты и потоптанную траву, но мысли об этой семье не покидали его.

   Оба мальчика были светлые рыжеволосые и не высокие - хотя выше своей матери - но широкоплечие. Две младших девочки были темными и тоненькими с ореховыми глазами их матери. Учитывая это и разницу в возрасте между ними, Роджер заключил, что у миссис Финдли, скорее всего, было два мужа. И судя по их теперешнему положению, она снова вдовела.

   Возможно, ему стоит упомянуть Бри о Джоан Финдли, как еще одном доказательстве, что брак и вынашивание детей не всегда смертельны для женщины. Или лучше, пока не поднимать этот вопрос.

   Кроме мыслей о Джоан и ее детях, его преследовало воспоминание о мягких и сияющих глазах Иэна Мхора. Сколько ему лет? - задумался Роджер, ухватившись за пружинистую ветку сосны, чтобы не раскатиться на участке из мелкой гальки. Бледное искаженное лицо Иэна Мхора было покрыто морщинами, но не от возраста, а от боли и страданий. Ростом он был не выше двенадцатилетнего мальчика, но совершенно ясно, что он был старше своего тезки, а Иэну Огу было шестнадцать лет.

   Возможно, он был моложе Джоан, а, может быть, нет. Она обращалась с ним с уважением, приведя к нему Роджера, как обычно женщина приводит гостя к главе семьи. В любом случае не намного моложе, тридцать или чуть больше.

   Христос, думал Роджер, как люди, подобные ему, живут так долго в такие времена, как эти? Но когда, он, чувствуя неловкость, отходил от Иэна Мхора, в его сырое убежище проскользнула девочка с миской молочной каши и села возле головы дяди с ложкой в руке. У Иэна были конечности и пальцы, но прежде всего, у него была семья.

   От этой мысли Роджер почувствовал стеснение в груди, что-то среднее между болью и радостью, и под ними тяжелое чувство, когда он вспомнил о словах Джоан Финдли.

   "Верните их домой невредимыми". И если он не сможет, то Джоан останется одна с двумя девочками и беспомощным братом. Есть ли у нее какая-нибудь собственность? - задался он вопросом.

   С утреннего чтения прокламации он слышал довольно много разговоров о регуляторах. Учитывая, что вопрос был недостаточно важен, чтобы попасть в учебники истории, он решил, что вряд ли нынешняя ситуация с милицией выльется во что-то серьезное. Но если все-таки дойдет до сражений, он сделает все возможное, чтобы держать Иэна Ога и Хью Финдли подальше от опасности. А если деньги для ополчения все-таки будут, то они получат свою долю.

   А пока ... он заколебался. Он как раз проходил мимо лагеря Джокасты Камерон, который с его многочисленными палатками, фургонами и навесами скорее напоминал маленькое поселение. В преддверии своей свадьбы, и свадьбы племянницы, Джокаста привезла всех домашних рабов, а также многих из полевых рабов. Кроме домашнего скота, табака и других товаров для торговли, в лагере были сундуки с одеждой, постельным бельем и посудой, столы, большие бочки с пивом и горы продуктов. Роджер и Бри завтракали сегодня с миссис Камерон в ее палатке, при этом еда подавалась на фарфоре, расписанном розами. Сочная жареная ветчина с чесноком, овсяная каша со сливками и сахаром, компот из сухофруктов, свежие кукурузные лепешки с медом, ямайский кофе ... его живот сжался с приятным урчанием от этого воспоминания.

   Контраст между этим изобилием и нищетой лагерной стоянки Финдли невозможно было перенести спокойно. Он развернулся на каблуках и стал подниматься к шатру Джокасты.

   Джокаста Камерон была дома - если так можно было выразиться - ее забрызганные грязью ботинки стояли снаружи. Несмотря на слепоту, она посещала своих друзей в сопровождении Дункана и ее черного дворецкого Улисса. Однако чаще она принимала у себя, и с утра до вечера ее шатер кишел визитерами, все шотландское сообщество колонии считало своим долгом насладиться ее знаменитым гостеприимством.

   Но, к счастью, в данный момент она оказалась одна. Роджер увидел ее через откинутый клапан входа, она сидела, обутая в шлепанцы, откинувшись в плетеном кресле и опустив голову на грудь, очевидно, задремав. Ее горничная Федра сидела возле входа с иглой в руке, работая с синей тканью, которая лежала на ее коленях.

   Джокаста почувствовала его первой, она распрямилась в кресле, и ее голова резко повернулась, как только он коснулся входного клапана. Федра подняла глаза с запозданием, среагировав на движение хозяйки, а не на его появление.

   - Мистер МакКензи. Дрозд, это вы? - спросила миссис Камерон, улыбаясь в его направлении.

   Он рассмеялся и, повинуясь ее жесту, наклонился, чтобы войти в палатку.

   - Да. Как вы это делаете, миссис Камерон? Я не произнес ни слова, не говоря уже о том, чтобы петь. Может быть, у меня музыкальное дыхание?

   Брианна говорила ему о необычных способностях своей тети, компенсирующих потерю зрения, но он был удивлен остроте ее чувств.

   - Я услышала ваши шаги и почувствовала запах крови от вас, - сказала она спокойно. - Рана снова открылась, не так ли? Садитесь, молодой человек. Налить вам чаю или чего-нибудь покрепче? Федра, салфетку, будь добра.

   Он непроизвольно дотронулся до разреза на шее. Он совсем забыл о нем в круговерти дня, но она была права, рана снова кровоточила, покрыв красной коркой шею и воротник рубашки.

   Федра уже ставила поднос со множеством булочек и пирожных на стол рядом с Джокастой. Если бы не земля и вытоптанная трава под ногами, Роджер решил бы, что находится в гостиной миссис Камерон в Речном потоке. И хотя на Джокасте был простой шерстяной арисэд, он был скреплен богатой брошью с дымчатым топазом.

   - Ничего страшного, - сказал он застенчиво, но Джокаста уже взяла полотняную салфетку из рук горничной и стала промокать его рану. Ее длинные пальцы были прохладны и удивительно ловки.

   От нее пахло дымком, поскольку на горе все готовилось на кострах, но не было никакого камфорного кисловатого запаха, который он обычно связывал с пожилыми людьми.

   - Ц-ц, вы измазали кровью свою рубашку, - неодобрительно сообщила она, перебирая засохшую ткань. - Мы можем постирать ее. Хотя вам не захочется надевать мокрую рубашку, до вечера она никак не высохнет.

   - Ах, нет, мэм. Спасибо, но у меня есть другая. Для свадьбы, имеется в виду.

   - Хорошо.

   Федра принесла маленький горшочек лекарственной мази, которую по запаху лаванды и желтокорня он признал, как одну из мазей, изготовляемых Клэр. Джокаста зачерпнула мазь пальцем и тщательно смазала рану.

   Кожа миссис Камерон была мягкая и ухоженная, но с признаками не только погоды, но и возраста. На ее щеках были румяные участки, состоящие из сеточек лопнувших капилляров, которые с небольшого расстояния придавали ей здоровый цветущий вид. На ее руках не было коричневых пятен, она была из богатой знатной семьи и всю свою жизнь на открытом воздухе носила перчатки, однако, ее суставы распухли, и на ладонях имелись небольшие мозоли от поводьев. Нет, она не была оранжерейным цветком, эта дочь Леоха, несмотря на ее богатое окружение.

   Закончив, она легко провела рукой по его лицу и голове, вытащила засохший листок из его волос, и отерла его лицо кусочком влажной ткани. Потом, выпустив ткань из руки, взяла его за руку.

   - Вот так. Снова презентабельный вид! И теперь, когда вы готовы для компании, Мистер МакКензи ... Вы пришли поговорить со мной или просто шли мимо?

   Федра поставила чашку чая и блюдечко с пирожным на стол рядом с ним, но Джокаста продолжала держать его левую руку. Он нашел это странным, но неожиданная атмосфера близости позволила ему свободнее изложить просьбу.

   Роджер просто обрисовал ситуацию. Он часто был свидетелем того, как преподобный Уэйкфилд вел подобные дела, и знал, что лучше всего позволить ситуации говорить за себя, оставив окончательное решение на совести слушателя.

   Джокаста слушала внимательно, слегка нахмурив брови. Когда он закончил свою речь, то ожидал, что она задумается на некоторое время, но вместо этого она ответила сразу же.

   - Да, - сказала она, - я знаю Джоан Финдли и ее брата тоже. Ее муж умер два года назад от чахотки. Джейми Рой говорил о ней вчера.

   - О, вот как? - Роджер почувствовал себя несколько глупо.

   Джокаста кивнула и откинулась на спинку стула, задумчиво поджав губы.

   - Вы понимаете, что это не только вопрос оказания помощи, - пояснила она. - Я была бы рада, но Джоан Финдли - гордая женщина, и она не примет благотворительности.

   В ее голосе слышалась тень упрека, словно Роджер сам должен был понимать это.

   Возможно, он должен, подумал Роджер. Но он действовал импульсивно, находясь под впечатлением от бедности семьи Финдли. Ему не пришло в голову, что, не имея ничего, Джоан Финдли будет изо всех сил держаться за последнее, что у нее осталось - за свою гордость.

   - Понятно, - медленно проговорил он. - Но ведь можно же найти способ помочь ей, не оскорбив гордости?

   Джокаста слегка склонила голову в одну сторону, потом в другую в удивительно знакомой для него манере. Ну, конечно, Бри временами делала также, когда что-нибудь обдумывала.

   - Может быть, - сказала она. - Праздничный ужин сегодня в честь свадьбы, да? Финдли приглашены, конечно, и будут накормлены. И не будет ничего обидного, если Улисс соберет для них пакет с едой в дорогу, в конце концов, не портиться же продуктам.

   Она слегка улыбнулась, снова задумавшись.

   - Священник, - произнесла она с внезапным удовлетворением.

   - Священник? Вы имеете в виду отца Донахью?

   Она приподняла густую бровь, глядя на него.

   - А вы знаете на горе другого священника?

   Она протянула свободную руку, и Федра тут же оказалась в пределах досягаемости хозяйки.

   - Мисс Джо?

   - Посмотри в сундуках, девушка, - сказала Джокаста, касаясь руки служанки. - Одеяла, шапки, фартук или два, брюки и простые рубашки - оставшиеся от конюхов.

   - Носки, - быстро вставил Роджер, вспомнив босые грязные ноги девчушек.

   - Носки, - кивнула Джокаста. - простые, но из хорошей шерсти. У Улисса мой кошелек, скажи ему, чтобы он дал тебе десять серебряных шиллингов и заверни их в один из фартуков. Потом отнеси вещи отцу Донахью. Скажи, что они для Джоан Финдли, но он не должен говорить откуда они. Он сам знает, что делать.

   Она снова удовлетворенно кивнула головой и опустила руку девушки, сделав прогоняющий жест.

   - Ну, иди. Проследи за всем.

   Федра пробормотала, выразив послушание, и оставила шатер, задержавшись только для того, чтобы аккуратно уложить на табуретку синюю вещь, которую она шила. Он увидел, что это был корсаж для подвенечного платья Брианны, изящно украшенный лентами. Ему внезапно пришло видение белых грудей Брианны, выступающих над низким вырезом корсажа цвета индиго, и он с трудом заставил себя вернуться к разговору.

   - Прошу прощения, мэм?

   - Я спросила, это пойдет? - Джокаста улыбнулась ему со знающим видом, словно могла читать его мысли. Ее глаза были такими же синими, как у Джейми и Бри, но не такими темными. Они смотрели на него или, по крайней мере, были направлены на него. Он понимал, что она не могла видеть его лицо, но у него было жуткое впечатление, что она может видеть его насквозь.

   - Да, миссис Камерон. Вы так добры.

   Он подобрал ноги, собираясь подняться и уйти. Он ожидал, что она отпустит его руку, но вместо этого она сжала ее сильнее.

   - Не так быстро. У меня еще есть что сказать вам, молодой человек.

   Он сел назад, выражая внимание.

   - Конечно, миссис Камерон.

   - Я не была уверена говорить ли сейчас или дождаться свадьбы, но поскольку вы здесь ...

   Она нагнулась к нему, сосредоточившись.

   - Моя племянница говорила вам, что я хочу сделать ее своей наследницей?

   - Да, говорила.

   Он сразу же насторожился. Брианна, конечно, рассказала ему и в недвусмысленных выражениях пояснила, что она думала об этом предложении. Он набрался решимости, чтобы сейчас повторить ее возражения, надеясь, что сможет сделать это более тактично, чем Бри. Он откашлялся, очищая горло.

   - Я уверен, что моя жена ценит такую честь, миссис Камерон, - начал он осторожно, - но ...

   - Да? - прервала его Джокаста сухим тоном. - Я бы не подумала так, слыша то, что она говорит. Но несомненно вы знаете ее мысли лучше, чем я. Но как бы там не было, я хотела сказать ей, что я передумала.

   - О? Ну что ж, я уверен, что она ...

   - Я сказала Джеральду Форбсу составить завещание, где я оставляю Речной поток и все свое состояние Джереми.

   - Кому ... - ему потребовалась время, чтобы осознать ее слова. - Что, маленькому Джемми?

   Она все еще была наклонена вперед, как если бы всматривалась в его лицо. Теперь она откинулась назад, кивнув, но не отпустила его руку. И он, наконец, понял, что, не видя его лица, она хотела понять его реакцию посредством этого прикосновения.

   Ну что ж, добро пожаловать, что бы не сказали его пальцы, подумал он. Он был слишком ошеломлен этой новостью, чтобы знать, как ответить на нее. Христос, что Бри сказала бы на это?

   - Да, - сказала она и мило улыбнулась. - Знаете ли, мне пришло в голову, что собственность женщины переходит к мужчине, когда она выходит замуж. И хотя, разумеется, можно устроить так, чтобы она оставалась у нее, это трудно, и мне не хотелось бы привлекать адвокатов больше, чем необходимо. Я всегда считала это большим упущением в законодательстве, разве вы не согласны, мистер МакКензи?

   С чувством полного удивления он понял, что его намеренно оскорбляли. Не только оскорбляли, но и предупреждали. Она посчитала, что он гоняется за предполагаемым наследством Брианны, и предупреждала его не предпринимать никаких юридических действий, чтобы получить его. Шок и гнев на мгновение связали его язык, но затем он нашел слова.

   - О, вы подумали о гордости Джоан Финдли, но вы полагаете, что у меня ее нет? Миссис Камерон, как вы смеете предполагать ...

   - Вы красивый парень, дрозд, - сказала она, не отпуская его руки. - Я трогала ваше лицо. И у вас доброе имя МакКензи. Но в шотландских горах много МакКензи, не так ли? Некоторые из них люди чести, некоторые нет. Джейми Рой называет вас родственником, но возможно, потому что вы живете гражданским браком с его дочерью. Я не думаю, что знаю вашу семью.

   Потрясение уступило месту желанию рассмеяться. Не знает его семью? Неудивительно, как бы он смог объяснить ей, что является внуком в шестом поколении ее родного брата Дугала? Так что он был не только родственником Джейми, но и ее племянником, хотя и слишком далеко по генеалогическому древу.

   - И на сборе никто не знает, с кем бы я не разговаривала, - добавила она, склонив голову набок, как ястреб, высматривающий добычу.

   Вот как? Она говорила о нем в своей компании и не смогла найти кого-нибудь, кто знал о его происхождении. Подозрительное обстоятельство, разумеется.

   Он задался вопросом, считала ли она его мошенником, обманывающим Джейми, или полагала, что он участвует в каких-то махинациях самого Джейми? Нет, последнее вряд ли. Бри рассказала ему, что ранее Джокаста намеревалась сделать своим наследником Джейми, который отказался, опасаясь попасть в ее ловушку. Высокое мнение Роджера об интеллекте Джейми получило еще одно подтверждение.

   Прежде, чем он смог придумать какое-нибудь достойное возражение, она похлопала его по руке, все еще улыбаясь.

   - Итак, я решила оставить все маленькому мальчику. Это будет правильное решение, не так ли? Брианна, конечно, сможет распоряжаться деньгами, пока маленький Джереми достигнет совершеннолетия, то есть если с ребенком ничего не случится.

   В ее голосе определенно слышалось предупреждение, хотя ее рот продолжал улыбаться, а неподвижные глаза были направлены на него.

   - Что? Что, во имя всех святых, вы подразумеваете под этим?

   Он отодвинул табурет, пытаясь встать, но она сильнее схватила его руку. Она была довольно сильной, несмотря на возраст.

   - Джеральд Форбс будет исполнителем моего завещания, и еще есть три опекуна, чтобы управлять имуществом, - пояснила она. - Если с Джереми все-таки что-то случится, все отойдет моему племяннику Хэммишу, - ее лицо теперь стало серьезным. - Вам не достанется ни пенни.

   Он вырвал свою руку и, в свою очередь, сильно сжал ее ладонь, так что ее вздувшиеся суставы заскрипели. Пусть она прочитает по этому жесту, чего хочет он! Она охнула, но он не отпускал.

   - Вы думаете, что я повредил бы ребенку? - его голос казался хриплым для своих собственных ушей.

   Она побледнела, но сохраняла достоинство, сжав рот и подняв подбородок

   - Я так сказала?

   - Вы много чего сказали, но то, что вы имели в мыслях, звучало громче, чем то, что вы говорили. Как вы смеете подозревать меня в таких вещах?

   Он выпустил руку Джокасты, бросив ее той на колени.

   Она медленно потерла покрасневшие пальцы другой рукой, морща губы в размышлении. Клапаны палатки колыхались на ветру со слабым потрескиванием.

   - Хорошо, - произнесла она, наконец. - Я приношу вам свои извинения, мистер МакКензи, если я обидела вас. Но я полагала, что будет хорошо, если вы бы будете знать, что я думаю.

   - Хорошо? Кому?

   Он вскочил на ноги повернулся к входу. С большим трудом он подавил желание схватить фарфоровые блюда с пирожными и булочками и швырнуть их на землю на прощание.

   - Для Джереми, - сказала она ровным голосом позади него. - И Брианны. Возможно, даже для вас, молодой человек.

   Он круто развернулся, уставившись на нее.

   - Для меня? Что вы имеете в виду?

   Она слегка пожала плечами.

   - Если вы не сможете любить ребенка ради него самого, я подумала, что вы сможете хорошо относиться к нему ради его наследства.

   Он уставился на нее, слова застряли у него в глотке. Его лицо горело, и кровь звенела в ушах.

   - О, я понимаю хорошо, - уверила она его. - Понимаю, что мужчина не может любить ребенка, которого его жена родила от другого. Но если ...

   Он сделал шаг вперед и резко схватил ее плечо. Она испуганно дернулась, мигая, и огонь свечи заплясал в топазовой броши.

   - Мадам, - сказал он, говоря очень тихо в ее лицо. - Мне не нужны ваши деньги. Моей жене не нужны ваши деньги. И моему сыну они не нужны. Засуньте их себе в одно место.

   Он отпустил ее и вышел из палатки, едва не сбив с ног Улисса, который в замешательстве посмотрел ему вслед.

12

   ДОСТОИНСТВО

   В собирающихся сумерках позднего дня люди переходили от костра к костру, как они делали во все время сбора, но сейчас на горе ощущались другие настроения.

   Частично, это была сладкая печаль расставания, прощание с друзьями, с обретенными здесь привязанностями, осознание того, что с некоторыми людьми на земле уже не придется встретиться. Частично, это было предвкушение, тоска по дому, ожидание удовольствий и опасностей поездки в родные места. Частично, явное утомление, капризничающие дети, мужчины, уставшие от ответственности, женщины, которых измотали заботы об одежде и здоровье семьи, а также готовка на открытом огне, когда они пытались накормить семью, имея в распоряжении лишь скудные запасы из седельных сумок и вьюков.

   Я сама испытывала все эти чувства одновременно. Кроме того, что я встретила новых людей и услышала новые рассказы, я имела удовольствие - а именно удовольствием это было, несмотря на свои печальные стороны - принимать новых пациентов, узнавать новые болезни и излечить то, что можно было излечить, пытаясь найти способы ослабить страдания тех, кого нельзя было вылечить.

   Но тоска по дому была очень сильна - мой просторный очаг с огромным котлом и вертелом, мой наполненный светом медицинский кабинет с ароматными связками крапивы и лаванды над головой, бледное золото солнечного света в нем по вечерам. Моя перина, мягкие чистые льняные простыни, пахнущие розмарином и тысячелистником.

   Я на мгновение прикрыла глаза, погрузившись в это райское видение, затем открыла их, возвращаясь к действительности - черная сковородка с остатками подгоревшей овсяной лепешки, сырые ботинки, замерзшие ноги, влажная одежда, забитая вездесущим песком, пустые корзины, где осталось только немного хлеба - сильно погрызенного мышами - десять яблок и корка сыра. Три визжащих младенца, одна измученная молодая мать с воспаленными грудями и треснувшими сосками, одна ждущая невеста на грани истерики, одна служанка с побледневшим лицом и менструальными болями, четыре не совсем трезвых шотландца - и один такой же француз - которые шатались от костра к костру, как медведи, не собираясь оказывать мне никакой помощи этим вечером ... и вяжущая боль внизу моего живота, говорившая о том, что мои месячные - к счастью ставшие менее частыми - решили составить компанию месячным Лиззи.

   Я скрипнула зубами, схватила с куста холодную влажную тряпку и, сжимая бедра, направилась вниз в отхожее место для женщин.

   Первое, что я встретила, вернувшись оттуда, была вонь раскаленного металла. Я произнесла несколько выразительных слов на французском из лексикона, который я приобрела в больнице ангелов в Париже, где сильные выражения порой были лучшим доступным инструментом.

   Рот Марсали широко открылся. Герман посмотрел на меня с восхищением и повторил слова с чистым красивым выговором парижанина.

   - Извини, - сказала я, обращаясь к Марсали. - Кто-то поставил пустой чайник на огонь.

   - Ничего страшного, мама Клэр, - сказала она, легонько подбрасывая Джоани, которая снова начала хныкать. - Это не хуже того, чему учит его отец. Сухие тряпки есть?

   Я сама искала тряпку или крючок, чтобы ухватить горячую ручку чайника, но мне попадались только мокрые подгузники и сырые носки. Однако чайник был дорогой вещью, и я не могла пожертвовать им. Я обернула руку подолом юбки, схватила ручку и сняла чайник с огня. Ожог пронзил руку сквозь влажную ткань, как удар молнии, и я бросила чайник.

   - Merde(1)! - счастливым эхом отозвался Герман.

   - Точно, - сказала я, сунув в рот вспузырившийся большой палец. Чайник шипел и дымился в мокрой траве, я в сердцах пнула его, отбросив в грязь.

   - Merde, merde, merde, - пел Герман, очень хорошо держа мелодию гимна "Роза, роза"(2), тем самым показывая рано развившийся музыкальный слух, который, однако, в сложившейся ситуации не был оценен по достоинству.

   - Перестань, - сказала я.

   Но он не перестал. Джемми захныкал в унисон с Джоан. Лиззи, у который был рецидив в связи с уходом рядового Огилви, принялась стонать под своим кустом, и в довершение всего маленькие шарики льда застучали по земле и по моей макушке. Я стянула с куста влажный чепец и нахлобучила его на голову, чувствуя себя жабой под большим грибом. Не хватает только бородавок, подумала я.

   Град вскоре прекратился. Как только грохот уменьшился, со стороны тропинки послышался хруст башмаков. Появился Джейми, сопровождаемый Кеннетом Донахью, градины корочкой лежали на их плечах и волосах.

   - Я привел на чай святого отца, - сказал он, сияя улыбкой.

   - Чая нет, - сказала я, довольно злобно. И если он думал, что я забыла о Стивене Боннете, он ошибался.

   Повернувшись на звук моего голоса, он дернулся, демонстрируя преувеличенное потрясение при виде моего чепца.

   - Это ты, сассенах? - спросил он с шутливым ужасом, делая вид, что заглядывает под свисающие воланы чепца. Учитывая присутствие священника, я воздержалась от того, чтобы пнуть Джейми по чувствительному месту, ограничившись попыткой превратить его взглядом в камень на манер Медузы Горгоны.

   Он, казалось, не заметил моего взгляда, отвлекшись на Германа, который кружился, напевая вариации на тему моих французских высказываний, используя мелодию "Греби, греби, управляй своей лодкой"(3). Отец Донахью ярко покраснел, усиленно делая вид, что не понимает французский.

   - Tais toi, crétin,(4) - сказал Джейми, роясь в спорране. Он говорил не сердито, но с видом человека, который ожидал абсолютного повиновения. Герман резко остановился, открыв рот, и Джейми ловко сунул в него конфетку. Герман закрыл рот и, забыв про песню, занялся сладостью.

   Я потянулась к чайнику, снова используя подол юбки, как держалку. Джейми подобрал крепкий прут и, просунув его в ручку, поднял чайник.

   - Вуаля! - сказал он, протягивая его мне.

   - Мерси, - произнесла я без всякой благодарности. Тем не менее, я взяла палку с дымящимся чайником и отправилась к ручью, неся ее перед собой, словно копье.

   Достигнув каменистого берега, я с лязгом бросила чайник, сорвала чепец и, бросив его на осоку, топнула по нему ногой, оставив большой грязный след на полотне.

   - Я не имел в виду, что он настолько не идет тебе, сассенах, - произнес веселый голос сзади.

   Я, приподняв бровь, с холодным видом взглянула на него.

   - Ты не имел в виду, что он вообще идет мне, не так ли?

   - Нет. Ты похожа в нем на ядовитую поганку. Без него лучше.

   Он притянул меня к себе и склонил голову, чтобы поцеловать.

   - Не то, чтобы я не согласна с тобой, - сказала я, и тон моего голоса остановил его в доле дюйма от моего рта. - Но еще чуть ближе, и я думаю, что откушу тебе губу.

   Двигаясь, как человек, который вдруг понял, что камень, который он подобрал с земли, в действительности оказался осиным гнездом, он медленно убрал руки с моей талии.

   - О, - произнес он и наклонил голову на бок, рассматривая меня с поджатыми губами.

   - Ты действительно выглядишь немного измотанной, сассенах.

   Без сомнения, это была правда, но услышав слова Джейми, я почувствовала желание разрыдаться. Очевидно, это желание отразилось на моем лице, потому что он мягко взял меня за руку и подвел к большому камню.

   - Садись, - сказал он. - Закрой глаза, nighean donn(5). Отдохни немного.

   Я села, закрыв глаза и опустив руки. Плеск и приглушенный лязг говорили, что он чистил и наполнял водой чайник.

   Он с глухим стуком поставил чайник на листья и, молча, сел рядом с ним. Я слышала его тихое дыхание, потом сопение и шорох, когда он вытер капающий нос рукавом.

   - Извини, - наконец, сказала я, открывая глаза.

   Он повернулся ко мне с легкой улыбкой.

   - За что, сассенах? Надеюсь, ты не отказалась от моей постели, или, по крайней мере, я надеюсь, что дело не дошло до этого.

   Мысль о занятии любовью сейчас была в самом низу моего списка желаний, но я улыбнулась ему в ответ.

   - Нет, - сказала я грустно. - После двух недель сна на земле я не отказалась бы ни от чьей постели.

   Он приподнял брови, и я рассмеялась.

   - Нет, - повторила я, - я просто ... устала.

   Боль скрутила низ моего живота, я сморщилась и прижала к животу обе руки.

   - О! - сказал он снова, внезапно все поняв. - Вот какая усталость.

   - Такая усталость, - согласилась я и ткнула носком чайник. - Мне нужно вскипятить воду и заварить кору ивы. Это займет много времени.

   На это уйдет час или больше, а боли тем временем станут сильнее.

   - К черту кору, - сказал он, доставая серебряную фляжку из-за пазухи. - Попробуй это. По крайней мере, тебе не нужно сначала кипятить его.

   Я отвинтила крышку и вдохнула запах. Виски, и очень хороший виски.

   - Я люблю тебя, - сказала я с восторгом, и он рассмеялся.

   - Я тоже люблю тебя, сассенах, - сказал он и мягко коснулся моей ноги.

   Я сделала глоток и позволила виски медленно скатиться по горлу. Напиток приятно скользнул по слизистой оболочке, упал на дно желудка и поднялся вверх янтарным облачком аромата, который наполнил мои пазухи и потянулся умиротворяющими усиками к источнику моего дискомфорта.

   - Оооо, - произнесла я, удовлетворенно вздыхая, и сделала еще глоток, прикрыв глаза, чтобы лучше оценить его вкус и аромат. Один мой знакомый ирландец когда-то уверял, что очень хороший виски может поднять мертвого. Сейчас я не стала бы спорить с ним.

   - Это замечательно, - сказала я и снова открыла глаза. - Где ты его раздобыл?

   Это был двадцатилетней выдержки скотч - если я хоть что-нибудь понимала в виски - и отличался, как небо от земли, от пойла, который Джейми гнал во Фрейзерс-Ридже на заднем дворе.

   - У Джокасты, - ответил он. - Он предназначался для свадьбы Брианны, но я подумал, что ты нуждаешься в нем больше.

   - Ты совершенно прав.

   Мы сидели в уютной тишине, и я медленно потягивала виски. Желание убить всех находящихся в поле моего зрения угасало по мере понижения уровня напитка во фляжке.

   Дождь снова сместился в сторону, и теперь только капли мирно падали с листвы. Неподалеку росли ели, и я могла чувствовать прохладный аромат смолы, острый и чистый, перекрывающий тяжелый запах влажных, мертвых листьев, тлеющего огня и мокрой одежды.

   - Прошло три месяца с твоих последних месячных, - заметил Джейми мимоходом. - Я думал, что они уже прекратились.

   Я всегда поражалась, когда понимала, насколько он был наблюдателен в таких вещах, но, в конце концов, он был фермером и земледельцем. Он хорошо знал гинекологию и циклы каждой из женских особей, находящихся в его владении, и у меня не было никаких оснований полагать, что он сделает исключение для меня просто потому, что у меня не было течки, и я вряд ли собиралась пороситься.

   - Это не кран, который можно выключить поворотом ручки, - сказала я довольно раздраженным тоном. - К сожалению. Просто месячные становятся нерегулярными и, в конце концов, прекращаются, но невозможно знать, когда точно.

   - А-а.

   Он сидел, наклонившись вперед, обхватив колени руками, и лениво наблюдал за прутиками и листиками, подпрыгивающими в ряби потока.

   - Наверное, будет легче, когда они прекратятся. Меньше грязи, да?

   Я подавила желание провести нелестное сравнение относительно половых жидкостей тела.

   - Возможно, - сказала я. - Я сообщу тебе, не беспокойся.

   Он слабо улыбнулся, но мудро решил оставить вопрос, раздражение в моем голосе он слышал ясно.

   Я выпила еще виски. Резкий крик дятла, относящегося к виду, который Джейми называл зелеными дятлами, разнесся по лесу и потом затих. В такую погоду немногие птицы летали по лесу, большинство укрывались, где возможно, хотя я могла слышать кряканье маленькой стаи мигрирующих уток внизу по течению. Дождь им был не страшен.

   Джейми внезапно сел прямо.

   - Э-э ... сассенах? - произнес он.

   - Что? - спросила я, удивленная его резким движением.

   Он наклонил голову с нехарактерным для него смущением.

   - Я не знаю, правильно ли я поступил, сассенах, но если я ошибся, я прошу прощения.

   - Разумеется, - неопределенно пробормотала я. Что я должна простить ему? Вероятно, не измену, но это мог быть любой другой поступок, включая нападение, грабеж, поджог и клятвопреступление. Боже, я надеялась, что это не имеет никакого отношения к Боннету.

   - Что ты натворил?

   - Ну, я ничего, - сказал он немного застенчиво. - Я только сказал, что ты сделаешь.

   - О? - сказала я с легким подозрением. - И что это? Если ты сказал Фаркарду Кэмпбеллу, что я собираюсь посетить его ужасную мать еще раз ...

   - О, нет, - уверил он меня. - Ничего подобного. Я обещал Джосайе Бердсли, что ты, может быть, сегодня удалишь у него гланды.

   - Что я сделаю? - вытаращилась я на него. Я уже осматривала Джосайю Бердсли, юношу с самым ужасающим воспалением миндалин из тех, что я видела. Я была настолько впечатлена видом гнойных аденоидов, что подробно описала их всем во время обеда (Лиззи позеленела и отдала свою порцию картофеля Герману) и сказала, что здесь могло помочь только хирургическое вмешательство. Я не ожидала, что Джейми воспримет это, как руководство к действию.

   - Почему? - спросила я.

   Джейми немного откинулся назад, глядя на меня.

   - Он мне нужен.

   - Зачем?

   Джосайю было только четырнадцать лет - или он полагал, что ему было четырнадцать лет, так как он не знал даты своего рождения, а его родители умерли, когда он был еще слишком мал. Он был маленького роста, тощий от плохого питания и кривоногий от рахита. Кроме того, у него были все признаки наличия паразитов, и он дышал с присвистом, что могло быть следствием туберкулеза или тяжелым случаем бронхита.

   - Чтобы он стал моим арендатором.

   - О? Я думаю, у тебя больше претендентов на аренду, чем ты можешь себе позволить.

   Я не просто так думала, я знала это точно. У нас абсолютно не было денег, хотя торговля Джейми во время сбора дала нам средства, чтобы частично расплатиться с несколькими лавочниками из Кросс-Крик за скобяные изделия, рис, инструменты, соль и разные мелочи. У нас было много земли - в основном покрытой лесом - но никаких денег, чтобы помочь людям устроиться на ней. Даже помочь Чизхолмам и МакДжилливреям было нам не по средствам, не говоря уже о новых арендаторах.

   Джейми просто кинул головой, не признавая в этом никаких сложностей.

   - Да, но Джосайя - подходящий парень.

   - Хмм, - произнесла я с сомнением. Надо признать, что мальчик казался выносливым, и, по-видимому, Джейми это имел в виду, говоря, что он "подходящий"; одно то, что он так долго выживал в одиночестве, было доказательством его жизнеспособности. - Возможно, но подходящих людей много. Что делает его для тебя таким особенным?

   - Ему четырнадцать лет.

   Я взглянула на него, приподняв одну бровь, он криво улыбнулся.

   - В милиции может служить любой мужчина от шестнадцати до шестидесяти лет, сассенах.

   Я почувствовала не сильный, но неприятный спазм под ложечкой. Я не забыла требования губернатора, но занятая то одним, то другим, не имела времени подумать, каковы будут его последствия.

   Джейми вздохнул и, сжав пальцы в замок, вытянул руки вперед так, что их суставы затрещали.

   - Значит, ты собираешься выполнить требование губернатора? - спросила я. - Соберешь отряд милиции и вперед?

   - Я должен, - ответил он просто. - Трайон держит меня за яйца, и у меня нет желания дожидаться, когда он их сожмет.

   - Я боялась этого.

   Образная оценка ситуации, данная Джейми, была, к сожалению, точна. Ища лояльного и компетентного человека, способного и согласного освоить большой сектор удаленной дикой местности, губернатор Трайон предложил Джейми королевский грант на землю к востоку от Линии соглашения(6) без выплаты налогов в течение десяти лет. Хорошее предложение, но с учетом трудностей освоения земли в горах, не такое уж щедрое, как могло показаться.

   Загвоздка была в том, что согласно закону обладателями таких грантов могли быть только белые мужчины-протестанты, доброго нрава и старше тридцати лет. В то время, как Джейми не отвечал этим требованиям по одному пункту, Трайон хорошо знал, что он был католиком.

   Поступай, как нужно губернатору, и ... что ж, губернатор был опытным политиком, он знал, как держать язык за зубами в сомнительных делах. Но стоит бросить ему вызов, и одно лишь письмо из Нью-Берна освободит Фрейзерс-Ридж от его обитателей, Фрейзеров.

   - Хмм. Значит, ты думаешь забрать всех мужчин из Риджа? Ты не оставишь там никого?

   - У меня не большой выбор, сассенах, - указал он. - Я могу оставить Фергюса из-за его руки, мистера Вемисса, чтобы присматривать за хозяйством. Он слуга по контракту, как все знают, а в милиции могут быть только свободные граждане.

   - И только мужчины без увечий. Значит, остается муж Джоаны Грант, так как у него деревяшка вместо ноги.

   Он кивнул.

   - Да, и старый Арч Баг, которому семьдесят лет. Всего четверо мужчин и около восьми мальчиков до шестнадцати лет, чтобы управляться с тридцатью хозяйствами и со ста пятидесятью людьми.

   - Женщины могут хорошо управиться сами, - сказала я. - Сейчас зима, полевых работ нет. И не должно быть проблем с индейцами.

   Когда я натянула чепец, лента в моей косе развязалась, и теперь волосы из расплетенной косы упали на шею мокрыми вьющимися прядями. Я стянула ленту и попыталась причесать волосы пальцами.

   - Чем все же важен Джосайя Бердсли? - спросила я. - Один четырнадцатилетний мальчик не может иметь большого значения в твоем деле.

   - Бердсли - охотник, - ответил Джейми, - и хороший охотник. Он привез на сбор множество волчьих, оленьих и бобровых шкур, все добытые им в одиночку, как он сказал. Я сам не смог бы сделать лучше.

   Это был настоящий панегирик, и я, молча, согласилась с ним. Фактически, зимой шкуры были единственной ценностью в горах. Сейчас у нас совершенно не было денег - даже бумажных провозглашенных денег(7) стоимостью в доли стерлинга - и без шкур, которые мы могли продать весной, у нас возникли бы проблемы с покупкой семян. А если мужчины вместо охоты будут вынуждены провести зиму, преследуя регуляторов по всей колонии ...

   Большинство женщин во Фрейзерс-Ридже могли обращаться с оружием, но вряд ли кто-нибудь из них мог по-настоящему охотиться, поскольку они были привязаны к дому заботой о своих детях. Даже Бри, которая была хорошим охотником, не могла удаляться от Джемми на расстояние большее, чем полдня пути, а этого было недостаточно, чтобы добыть волка или бобра.

   Я провела по своим влажным кудрям, разделяя их на пряди.

   - Ладно, я согласна с тобой в этой части. Однако, причем здесь гланды?

   Джейми взглянул на меня и улыбнулся. Не отвечая, он встал на ноги и зашел мне за спину. Твердой рукой он собрал мои непослушные пряди и заплел их в тугую толстую косу, потом склонился через мое плечо и, подхватив с моих колен ленту, аккуратно завязал ее на косе бантом.

   - Вот так, - он снова уселся у моих ног. - Теперь о гландах. Ты сказала парню, что он должен от них избавиться, или его горло станет хуже.

   - Да.

   Джосайя Бердсли поверил мне. И едва не погибнув прошлой зимой, когда чуть не задохнулся от воспалившихся гландов, он не хотел больше рисковать.

   - Ты единственный хирург к северу от Кросс-Крика, - указал Джейми. - Кто еще может сделать это?

   - Да, конечно, - сказала я неуверенно, - но ...

   - Вот я и сделал парню предложение, - прервал меня Джейми. - Небольшой участок земли - Роджер и я поможем ему построить хижину, когда придет время - и он отдает мне половину добытых им шкур в течение трех зим. Он согласился, если ты удалишь ему гланды.

   - Но почему сегодня? Я не могу удалять аденоиды в таких условиях! - я махнула рукой на мокрые деревья.

   - Почему нет? - Джейми приподнял одну бровь. - Разве ты вчера говорила, что это простое дело - несколько маленьких разрезов одним из твоих маленьких ножей?

   Я провела пальцем под носом, с раздражением фыркнув.

   - Послушай, то, что это не ампутация ноги, еще не означает, что это простой вопрос!

   Однако с хирургической стороны вопрос как раз был простой. Проблему составляли возможность послеоперационной инфекции и потребность в заботливом уходе - плохая замена антибиотикам, но все же лучше, чем полное пренебрежение.

   - Я не могу вырезать гланды и просто отпустить его, - сказала я. - Когда мы вернемся во Фрейзерс-Ридж, то тогда ...

   - Он не собирается ехать с нами прямо сейчас, - прервал меня Джейми.

   - Почему нет? - спросила я.

   - Он только сказал, что у него есть дела, и что он придет в Ридж в начале декабря. Он может спать на чердаке над комнатой с травами, - добавил он.

   - То есть, ты думаешь, что я разрежу ему гланды, сделаю несколько стежков и отпущу его гулять? - спросила я сардонически.

   - Ты хорошо справилась с собакой, - сказал он, усмехаясь.

   - О, ты слышал об этом?

   - Да. И о парне, который разрубил ногу топором, и о ребятишках с молочной сыпью, и миссис Буханен с зубной болью, и о твоем споре с Мюрреем МакЛеодом о желчных протоках джентльмена ...

   - Это было очень занятое утро, - я содрогнулась от воспоминания и сделала еще один глоток виски.

   - Весь сбор говорит о тебе, сассенах. Я вспомнил библию, когда увидел толпу, окружающую тебя.

   - Библию?

   Я, должно быть, выглядела недоумевающей, потому что его усмешка стала еще более широкой.

   - И весь народ искал прикасаться к Нему, - процитировал Джейми, - потому что от Него исходила сила и исцеляла всех.(8)

   Я невесело рассмеялась, прервав смех иканьем.

   - Боюсь, что сейчас я совсем без сил.

   - Не беспокойся, сассенах. Во фляжке еще много виски.

   Спохватившись, я предложила ему выпить, но он отказался, задумчиво хмуря брови. Растаявший град оставил влажные пряди в его волосах, и они лежали полосками расплавленной бронзы на его плечах, как у статуи некоего военного героя, мокнущей в общественном парке.

   - Значит, ты займешься его гландами, когда он появится в Ридже?

   Я подумала и кивнула головой, сделав еще глоток. Опасность оставалась и там, и при других условиях я не решилась бы на операцию. Но состояние Джосайи было действительно ужасно, и длительная инфекция все равно убьет его, если я не предприниму никаких шагов для ее излечения.

   Джейми удовлетворенно кивнул.

   - Хорошо.

   Мои ноги, все еще мокрые, оттаяли, и я начинала согреваться. В животе еще оставалось ощущение, будто я проглотила большой раскаленный камень, но сейчас я не обращала на него внимания.

   - Я тут подумал, сассенах.

   - Да?

   - Насчет того, что говорится в библии ...

   - Святое писание сегодня не выходит у тебя из головы, да?

   Он поглядел на меня, приподняв уголок рта.

   - Ага. Я только вспомнил. Когда архангел явился Саре и сообщил, что у нее через год будет ребенок, она засмеялась и сказала, что это шутка, так как у нее уже прекратились женские дела.

   - Многие женщины в ее положении решили бы, что это шутка, - уверила я его. - Я частенько подумываю, что у Бога специфическое чувство юмора.

   Он смотрел вниз на большой кленовый лист, который крошил большим и указательным пальцами, но я уловила слабое подергивание его рта.

   - Я сам так подумываю время от времени, - сказал он довольно сухо. - Но, тем не менее, она действительно забеременела, не так ли?

   - Согласно библии, да. Я не собираюсь утверждать, что Книга бытия лжет.

   Я обдумала мысль о еще одном глотке виски, но решила сохранить его на дождливый - ну, скажем, на более дождливый - день и завинтила крышку. Я могла слышать звуки со стороны нашего лагеря и в холодном дуновении ветерка уловила вопросительные голоса.

   - Кто-то ищет Самого, - сказала я. - Снова.

   Сам оглянулся через плечо и немного поморщился, но не двинулся с места. Он откашлялся, и я увидела, что его шея немного покраснела.

   - Хмм, вопрос в том, - произнес он, старательно избегая встречаться с моими глазами, - что, насколько я знаю, если ты не дева Мария и здесь не вовлечен Святой дух, есть только один способ забеременеть. Я прав?

   - Насколько я знаю, да.

   Я поднесла ладонь ко рту, чтобы подавить икоту.

   - А-а. Раз так ... это значит, что Сара все еще спала с Авраамом в то время, да?

   Он все еще не смотрел на меня, но у него слегка покраснели уши, и до меня с запозданием дошла суть этого религиозного обсуждения. Я тихонько толкнула его в бок носком башмака.

   - Ты подумал, что я больше не захочу спать с тобой?

   - Но ты ведь не хочешь меня сейчас, - указал он логично, не поднимая глаз от остатков раскрошенного листа.

   - Я чувствую себя так, словно у меня в животе битое стекло, я почти насквозь промокла и в грязи по колени, тебя ищут и вот-вот объявятся здесь со сворой собак-ищеек, - сказала я довольно раздраженно, - и ты предлагаешь мне предаться с тобой разгулу на этих мокрых листьях? Если ты так ...

   - Нет, нет, - торопливо прервал он меня. - Я не имею в виду сейчас. Я имел в виду ... Я только подумал, если ...

   Кончики его ушей уже пламенели. Он резко встал, с преувеличенной силой отряхивая засохшие листья с килта.

   - Если - произнесла я предупреждающим тоном, - ты имел в виду сделать мне ребенка, Джейми Фрейзер, я проткну твои яйца вертелом, - я откинула голову и посмотрела на него. - Что касается того, чтобы спать с тобой, то ...

   Он прекратил стряхивать листья и посмотрел на меня. Я улыбнулась ему, позволив ответу отразиться на моем лице.

   - Как только у тебя появится кровать, - сказала я, - обещаю, что я не откажусь спать с тобой.

   - О, - сказал он и глубоко вздохнул, внезапно выглядя очень счастливым. - Тогда хорошо. Я только просто подумал.

   Раздался громкий треск, и из зарослей калины высунулось худое возбужденное лицо Вемисса.

   - О, это вы, сэр, - произнес он с облегчением.

   - Полагаю, это я, - сказал Джейми, обреченно вздыхая. - Проблемы, мистер Вемисс?

   Мистер Вемисс не отвечал, он запутался в кустах и изо всех сил пытался выбраться оттуда. Мне пришлось подойти и помочь ему. Будучи в прошлом счетоводом, он был вынужден продать себя в слуги по контракту и совершенно не был приспособлен для жизни в дикой местности.

   - Приношу свои извинения за беспокойство, сэр, - сказал он, сильно покраснев, и убрал колючую ветку, которая запуталась в его распущенных волосах.

   - Дело в том ... ну, она, в общем, сказала, что разрубит его топором с головы до ног, если он не перестанет, а он сказал, что ни одна женщина не должна разговаривать с ним таким образом, и у нее действительно есть топор ...

   Привыкший к манере мистера Венисса сообщать новости, Джейми вздохнул, взял у меня фляжку и сделал большой длинный глоток, потом опустил ее и пристально уставился на мистера Венисса.

   - Кто? - коротко спросил он.

   - О! Э-э ... разве я не сказал? Розамунда Линдсей и Ронни Синклер.

   - Ммфм.

   Новость была не утешительная. У Розамунды Линдсей действительно был топор, она жарила нескольких свиней возле ручья в яме, наполненной углями гикори. Она также весила около двухсот фунтов и хотя, в основном, была добродушна, в гневе была страшна. Со своей стороны, Ронни Синклер был способен вывести из себя самого ангела, не говоря уже о женщине, пытающейся приготовить еду под дождем.

   Джейми снова вздохнул и вернул мне флягу. Он распрямил плечи и стряхнул капли дождя с пледа.

   - Идите и скажите им, что я иду, мистер Вемисс, - сказал он.

   Худое лицо мистера Вемисса выразило живейшую тревогу при мысли оказаться в пределах досягаемости топора Розамунды Линдсей, но страх перед Джейми был сильнее. Он быстро поклонился и развернулся, снова уткнувшись в куст калины.

   Завывание санитарной машины ознаменовало появление Марсали с Джоан на руках. Она отцепила ветку от рукава мистера Вемисса, кивнула ему и осторожно обошла его вокруг.

   - Па, - сказала она без всяких предисловий, - тебе нужно идти. Отца Кеннета арестовали.

   Джейми изумленно поднял брови.

   - Арестовали? Сейчас? Кто?

   - Да, только что! Противный толстый человек, который назвался шерифом графства. Он подошел с двумя мужчинами, и они спросили, кто здесь священник. А когда отец Кеннет сказал, что это он, они схватили его за руки и увели, больше ничего не сказав.

   Кровь прилила к лицу Джейми, и два его негнущихся пальца выбили дробь по бедру.

   - Они забрали его от моего очага? - сказал он. - Dhia!(9)

   Вопрос был чисто риторическим и, прежде чем Марсали могла ответить на него, послышался хруст башмаков с другой стороны, и из-за сосны появилась Брианна.

   - Что? - рявкнул ей Джейми, и она озадачено моргнула.

   - А ... Джорди Чизхолм говорит, что один из солдат украл ветчину с его костра, и спрашивает, можешь ли ты сходить к лейтенанту и разобраться с этим делом?

   - Да, - ответил он быстро. - Позже. А вы с Марсали вернитесь к костру и выясните, куда увели отца Кеннета. Вы же, мистер Вемисс ...

   Но мистер Вемисс уже освободился от колючек, и быстро удаляющийся треск показывал, что он со всех ног мчался выполнять поручение.

   Один взгляд на лицо Джейми убедил обеих женщин, что быстрое отступление было самым лучшим решением, и через секунду мы снова были одни. Он глубоко вдохнул воздух и медленно выдохнул сквозь зубы.

   Мне хотелось рассмеяться, но я сдержалась. Вместо этого я пододвинулась к нему ближе, чувствуя тепло его кожи даже сквозь холодный влажный плед.

   - По крайней мер, ко мне прикасаются только больные, - сказала я и протянула ему фляжку. - Что ты станешь делать, если у тебя кончатся силы?

   Он быстро взглянул на меня, и медленная улыбка расползалась по его лицу. Не обращая внимания на фляжку, он наклонился, обхватил мое лицо своими ладонями и очень мягко поцеловал меня.

   - Вот это, - сказал он.

   Потом повернулся и зашагал под гору, очевидно, снова полный сил.

   (1)Дерьмо (фр.)

   (2)Rose, rose, rose, (Роза, роза, роза)

   Prettiest flow'r that grows, (Красивейший из цветов)

   Emblem of love that came from heaven, (Эмблема небесной любви)

   Through which a Savior, Christ, was given ... (Эмблема Христа-спасителя...)

   (3)Английская детская песенка.

   (4)Заткнись, придурок (фр.)

   (5)Женщина с каштановыми волосами (гэльск.)

   (6)Граница между землями шести индейских племен и британскими колониями по договору 1768 года.

   (7)Деньги, номинальная стоимость которых определялась Провозглашением королевы Анны, и которые действовали с 1704 по 1775 г.г.

   (8)Евангелие от Луки 19:6.

   (9)Боже (гэльск.)

13

   БОБЫ И БАРБЕКЮ

   Неся чайник с водой, я поднялась к нашему лагерю и обнаружила, что он опустел. Голоса и смех в кустах показывали, что Лиззи, Марсали и миссис Баг вместе с детьми отправились к женской уборной - канавке, вырытой за густой стеной можжевельника неподалеку от лагеря. Я повесила полный чайник на огонь и на мгновение задумалась, куда лучше направить свои усилия.

   В то время, как ситуация с отцом Кеннетом была самой серьезной, это был не тот случай, когда мое присутствие могло принести какую-то пользу. Но я была врачом, а у Розамунды Линдсей был топор. Я пригладила влажные волосы, поправила одежду и направилась под гору к ручью, предоставив чепец его собственной судьбе.

   Джейми, очевидно, имел такое же мнение относительно степени чрезвычайности. Когда я пробралась сквозь заросли молодого ивняка, растущего вдоль ручья, я обнаружила Джейми, который мирно разговаривал с Ронни Синклером, опираясь на ручку топора, которым он каким-то образом сумел завладеть.

   Я немного расслабилась и присоединилась к компании. Если Розамунда не решила задушить Ронни голыми руками или забить насмерть куском ветчины, мои медицинские способности не понадобятся.

   Широкая яма первоначально была вымыта в глинистом береге разливом ручья, потом в течение нескольких лет ее углубляли и подравнивали лопатами. Судя по черным камням и разбросанным углям, она использовалась довольно интенсивно. Сейчас вокруг нее суетились несколько людей; смешанные ароматы готовящегося мяса: домашней птицы, свинины, баранины и опоссума - поднимались в облаке дыма от поленьев гикори и яблони. Божественный запах, от которого у меня потекли слюнки.

   Вид самой ямы был не так аппетитен. Облака белого дыма от влажных дров поднимались над темными формами, которые лежали на тлеющем огне и сквозь дым немного походили на человеческие тела. Это зрелище ярко напомнило мне о гробовых ямах на Ямайке, где сжигали рабов, не переживших трудностей Срединного прохода(1), и я сильно сглотнула, пытаясь не замечать, что запах жареного мяса ужасно похож на запах сжигаемых тел.

   Розамунда находилась в яме, ее юбки были подоткнуты выше пухлых колен, рукава подвернуты, обнажая массивные руки. Она поливала красным соусом бока огромного кабана. Вокруг нее лежали еще пять больших гигантских форм, покрытых влажной мешковиной, и облачка ароматного дыма поднимались над ними, исчезая в мелком дожде.

   - Это яд, вот что это! - горячо говорил Ронни Синклер. - Она все испортит, даже свиньи не станут есть это!

   - Это свиньи, Ронни, - сказал Джейми терпеливо. Он покосился на меня, потом посмотрел на туши в яме, с которых на угли гикори капал жир. - Я, например, считаю, что ничего нельзя сделать со свининой - в смысле ее приготовления - что может сделать ее непригодной для еды.

   - Очень верно, - услужливо вставила я, улыбаясь Ронни. - Копченый бекон, поджаренные отбивные, жаркое из филе, зельц, сосиски, потроха, кровяная колбаса ... как говорится, у свиньи можно есть все, кроме визга.

   - Да, но это же барбекю, не так ли? - упрямо заявил Ронни, игнорирую мою слабую попытку пошутить. - Любой знает, что во время жарки нужно поливать свинину уксусом! Вы же не станете класть камни в фарш для сосисок или варить бекон с пометом из курятника, да? Фу!

   Он дернул головой в сторону белого глиняного тазика, стоящего возле Розамунды, показывая, что относит его содержимое к таким же несъедобным вещам.

   Я уловила аппетитный запах, который принес изменивший направление ветер. Насколько я могла судить только по запаху, соус Розамунды включал помидоры, лук, красный перец и достаточно сахара, чтобы оставить толстую темную корку на мясе и дразнящий аромат карамели в воздухе.

   - Я думаю, мясо будет довольно сочным при таком приготовлении, - сказала я, чувствуя, что мой желудок начинает сжиматься и бурчать.

   - Да, и свиньи замечательно жирные, - произнес Джейми льстиво, когда Розамунда с негодованием посмотрела вверх. Она была черной по колени, и ее квадратное лицо было грязным от пота и сажи. - Это дикие свиньи или домашние, мэм?

   - Дикие, - ответила она, распрямляясь с гордым видом и убирая прядь седеющих волос со лба, - откормленные на желудях. Ничего нет лучше, чтобы придать мясу аромат.

   Ронни Синклер произвел шотландский звук, выражающий насмешку и презрение.

   - Да, аромат настолько хорош, что ты должна прятать его под этим ужасным соусом, от которого мясо смотрится совсем не прожаренным, а вообще сырым, словно истекает кровью!

   Розамунда отпустила довольно соленое замечание насчет воображаемой мужественности персон, которых тошнит от вида крови, которое Ронни отнес на свой счет. Джейми ловко вклинился между ними, держа топор вне досягаемости обоих.

   - О, я уверен, свинина великолепно приготовлена, - сказал он успокаивающим голосом. - Ведь мистрис Линдсей работает с самого рассвета.

   - Задолго до этого, мистер Фрейзер, - ответила леди с мрачноватым удовлетворением. - Если вы хотите приличное барбекю, то нужно начинать за день до этого и жарить всю ночь. Я занимаюсь этими боровами со вчерашнего вечера.

   Она потянула носом с блаженным выражением на лице.

   - Ах, вот это соус! Жалко тратить его на вас, негодных шотландцев, - Розамунда приподняла мешковину и снова положила ее на место. - Вы промариновали свои языки этим вечным уксусом, который повсюду суете. Я едва успеваю остановить Кенни, чтобы он не макал в него кукурузный хлеб и не клал его в овсянку.

   Джейми повысил голос, заглушая разгневанный ответ Ронни на эту клевету.

   - Это Кенни убил кабанов, мэм? Охотиться на диких кабанов - особенно такого размера - рискованное и опасное дело.

   - Ха, - Розамунда бросила взгляд, полный благодушного презрения, вверх по склону, где ее муж, размерами примерно на половину меньше своей супруги, по-видимому, занимался менее опасными делами. - Нет, мистер Фрейзер, я убила их сама. Вот этим топором, - добавила она, со значением кивнув на орудие и зловеще сузив глаза в направлении Ронни. - Разбила черепа одним ударом.

   Ронни, не самый проницательный из мужчин, намек не понял.

   - Эти томаты, которые она использует, Мак Дубх, - прошипел он, дергая Джейми за рукав и указывая на тазик с красным соусом. - Это яблоки дьявола! Она отравит нас всех!

   - О, я так не думаю, Ронни, - Джейми твердо сжал руку Ронни и обаятельно улыбнулся Розамунде. - Полагаю, вы собираетесь продавать мясо, миссис Линдсей? Вряд ли какой-нибудь торговец станет убивать своих покупателей, да?

   - Я еще не дошла до этого, мистер Фрейзер, - согласилась Розамунда, поднимая вторую мешковину и наклоняясь, чтобы полить соусом дымящуюся паром свиную ляжку. - Никто никогда не говорил плохо про мою еду, только хорошее, - сказала она, - хотя, конечно, это было в Бостоне, откуда я приехала.

   Где у людей есть здравый смысл, ясно подразумевала она.

   - Я встретил человека, когда последний раз был в Шарлотсвилле, - сказал Ронни, неодобрительно нахмурив свои лисьи брови. Он пытался освободить свою руку из хватки Джейми, но напрасно. - Он сказал мне, что ест бобы на завтрак и устрицы на ужин, и так каждый день с тех пор, как его отняли от груди. Удивительно, что он не лопнул, как свиной пузырь, набитый такой плохой пищей!

   - Бобы, бобы, они для сердца хороши, - пропела я с энтузиазмом, встревая в образовавшуюся паузу. - Чем больше их кушаешь, тем больше пукаешь. Кто больше пукает, тот лучше живет. Давайте набивать бобами наш живот!

   Рот Ронни, так же как миссис Линдсей, широко открылся. Джейми задохнулся от смеха, следом миссис Линдсей сменила удивленный вид на громкий смех. А через мгновение и Ронни, хотя и неохотно, присоединился к ним, криво ухмыльнувшись.

   - Я некоторое время жила в Бостоне, - сказала я спокойно, когда веселье немного стихло. - Миссис Линдсей, мясо пахнет замечательно!

   Довольная Розамунда с достоинством кивнула головой

   - Да, мэм, так и есть, - она склонилась ко мне, понижая голос с ее обычного громоподобного раската. - Этой мой личный рецепт, - сказала она, собственнически похлопывая по тазику. - Делает аромат, понимаете?

   Ронии раскрыл рот, но оттуда раздался только тихий взвизг, очевидный результат действия руки Джейми, которая сжалась на его бицепсе. Розамунда не обратила внимания на Ронни, увлеченная дружеским разговором с Джейми, который заручился ее согласием зарезервировать одну тушу для свадебного ужина.

   Услышав это, я взглянула на Джейми. Учитывая то, что в настоящее время отец Кеннет, вероятно, был или на пути домой в Балтимор, или по дороге в тюрьму в Эдентон, я сомневалась, будут ли вообще сегодня заключены какие-нибудь браки.

   С другой стороны, я знала, что никогда нельзя недооценивать Джейми. С заключительными комплиментами миссис Линдсей он потащил Ронни от ямы, задержавшись только, чтобы сунуть мне топор.

   - Присмотришь за ним, сассенах? - сказал он и коротко поцеловал меня, потом усмехнулся. - И, интересно, где же ты узнала столько о природе бобов?

   - Брианна принесла эту маленькую песенку из школы, когда ей было шесть лет, - ответила я, улыбаясь ему в ответ.

   - Скажи ей, чтобы научила этой песни своего мужа, - посоветовал Джейми, ухмыляясь еще шире. - Он может записать ее в свою маленькую книжку.

   Он отвернулся, дружески положив твердую руку на плечи Ронни Синклера, который проявлял желание сбежать назад к яме с барбекю.

   - Пойдем, Ронни, - сказал он. - Мне нужно немного поговорить с лейтенантом. Я уверен, он пожелает купить свинину у мистрис Линдсей, - добавил он, моргнув мне глазами, наподобие совы, что у него считалось подмигиванием. Потом повернулся к Ронни. - И я знаю, что он хочет послушать, что ты можешь сказать об его отце. Ты был большим другом с Гэвином Хейесом, ведь так?

   - О, - сказал Ронни, и его угрюмый взгляд немного просветлел. - Да, да. Гэвин был хорошим человеком. Такой позор, - он покачал головой, очевидно, имея в виду смерть Гэвина. Он поглядел на Джейми, поджав губы. - Ты знаешь, что случилось?

   Щекотливый вопрос. Гэвин Хейес был повешен в Чарльстоне за воровство - позорная смерть по любым меркам.

   - Да, - ответил Джейми спокойно. - Я должен рассказать ему об этом. Но будет лучше, я думаю, если ты сначала расскажешь ему об отце, о том, как мы жили в Ардсмуире.

   Улыбка слегка тронула его лицо, обращенное к Ронни, и я увидела, как лицо Синклера смягчилось в ответ.

   Джейми сжал плечо Ронни, потом опустил руку, и они пошли вверх по склону, забыв разногласия по поводу барбекю.

   Я наблюдала, как они удалялись, связанные заклинанием этой простой фразы. Пять слов, которые напомнили о близости, выкованной днями, месяцами и годами совместного заключения в тюрьме, родство, не доступное тому, кто не пережил подобное. Джейми редко говорил об Ардсмуире, как и все другие мужчины, которые смогли выйти оттуда и попасть в Новый свет.

   Из лощины поднимался туман, и через несколько секунд они исчезли из вида. Из туманного леса вниз к дымящейся яме донеслись звуки мужских шотландских голосов, распевающих в унисон:

   "Бобы, бобы, они для сердца хороши ..."

   В нашем лагере я увидела, что вернулся Роджер. Он стоял возле костра и разговаривал с Брианной, на его лице было написано беспокойство.

   - Не волнуйся, - сказала я, потянувшись мимо него, чтобы взять заварник с обитыми краями, которым пользовалась в лагере. - Я уверена, Джейми все уладит. Он пошел разобраться с этим.

   - Пошел? - Роджер выглядел немного удивленным. - Он уже знает?

   - Да, как только он найдет шерифа, все станет в порядке.

   Я перевернула чайник вверх дном и вытрясла из него старую заварку, потом плеснула в него немного горячей воды, чтобы он согрелся. Это был долгий день, и, вероятно, таким же будет вечер. Я с нетерпением предвкушала чашку свежезаваренного чая с кусочком кекса с цукатами и орехами, который принес один из моих пациентов во время утреннего приема.

   - Шерифа? - Роджер взглянул на Брианну с легкой тревогой в глазах. - Она натравила на меня шерифа?

   - Натравила шерифа? Кто? - спросила я, также принимая озадаченный вид. Я повесила чайник назад на треногу и достала оловянную банку с заваркой. - Что ты натворил, Роджер?

   Легкий румянец проступил на его высоких скулах, но прежде чем он смог ответить, Брианна коротко фыркнула.

   - Сказал тетушке Джокасте, куда она может отправиться, - она поглядела на Роджера, сузив глаза с веселой злостью, когда представила себе эту сцену. - Парень, мне жаль, что меня там не было!

   - Что ты сказал ей, Роджер? - с интересом спросила я.

   Румянец на его лице углубился, и он отвел глаза.

   - Я не хочу повторять, - сказал он коротко. - Это не то, что можно говорить женщине, особенно, пожилой женщине, и особенно женщине, которая станет мой родственницей. Я только спросил Бри, следует ли мне пойти и извиниться перед миссис Камерон перед свадьбой.

   - Нет, - мгновенно отреагировала Бри. - Это такое нахальство с ее стороны! Ты имел полно право ответить ей таким образом.

   - Ну, я не сожалею о существе моего высказывания, - сказал Роджер с намеком на улыбку. - Только о форме.

   - Понимаете, - произнес он, поворачиваясь ко мне, - я подумал, что, вероятно, мне стоит извиниться, чтобы не возникли проблемы сегодня вечером. Я не хочу испортить свадьбу Бри.

   - Свадьбу Бри? Ты считаешь, что я женюсь сама на себе? - спросила она, хмуря густые рыжие брови.

   - О, разумеется, нет, - сказал он с улыбкой и нежно коснулся ее щеки. - Я, конечно, буду стоять рядом с тобой. И пока результатом будет наша женитьба, меня совершенно не интересует сама церемония. Но ты, наверное, хочешь, чтобы все было хорошо, не так ли? Возьми что-нибудь для смягчения удара на случай, если твоя тетушка решит огреть меня поленом, прежде чем я успею сказать "да".

   Мне было ужасно любопытно, что же он сказал Джокасте, но я решила, что нужно вернуться к более насущной проблеме. Ведь может статься, что не будет никакой свадьбы, которую можно испортить.

   - И таким образом Джейми ищет отца Кеннета, - закончила я свой рассказ. - Марсали не знает какой шериф забрал его, и это затрудняет дело.

   Темные брови Роджера удивленно поднялись, потом тревожно нахмурились.

   - Интересно ... - произнес он, поворачиваясь ко мне. - Вы знаете, я, по-моему, видел его совсем недавно.

   - Отца Кеннета? - спросила я, опустив нож, которым собиралась резать кекс

   - Нет, шерифа.

   - Что? Где? - Бри развернулась, пристально оглядываясь вокруг. Руки ее сжались в кулаки, и я подумала, как хорошо, что шериф не болтался поблизости. Арест Брианны за нападение на должностное лицо уж точно бы испортил свадьбу.

   - Он пошел туда, - Роджер махнул рукой вниз в направлении палатки Хейеса. В это время раздались шаги, шлепающие по грязи, и появился Джейми, казавшийся усталым, обеспокоенным и раздраженным. Очевидно, священника он не нашел.

   - Па, - взволнованно бросилась к нему Бри, - Роджер думает, что видел шерифа, который схватил отца Кеннета!

   - Да? - Джейми сразу приободрился. - Где? - его левая рука сжалась в кулак, и я не смогла сдержать улыбку. - Что смешного? - спросил он сердито, увидев ее.

   - Ничего, - заверила я его. - Вот, возьми кусочек кекса с цукатами и орехами.

   Я вручила ему кекс, который он быстро запихал в рот, и повернулся к Роджеру.

   - Где? - спросил он, неразборчиво.

   - Я не знаю, тот ли это человек, которого вы ищете, - сказал ему Роджер. - Такой маленький потертый человечек. Но он был с заключенным, он схватил одного человека с Пьяного ручья. МакЛеннана, я полагаю.

   Джейми подавился и раскашлялся, выплевывая кусочки кекса в костер.

   - Он арестовал МакЛеннана? И ты позволил ему? - Бри испуганно уставилась на Роджера. Ни она, ни Роджер не присутствовали, когда Абель МакЛеннан рассказывал свою историю, но оба хорошо знали его.

   - Я не мог помешать шерифу, - мягко указал Роджер. - Я позвал МакЛеннана и спросил, нужна ли ему помощь - я намеревался найти твоего отца или Фаркарда Кэмпбелла, если ему нужно помочь. Но он посмотрел сквозь меня, словно я приведение, а когда я позвал его снова, он странно улыбнулся и покачал головой. Я не посчитал необходимым набрасываться на шерифа с кулаками только из принципа. Но если ты ...

   - Это не шериф, - сказал Джейми хрипло. Его глаза слезились, и он остановился, чтобы откашляться.

   - Это сыщик, - сказала я Роджеру. - Что-то вроде наемного убийцы, как я понимаю.

   Чай еще не настоялся, я нашла полупустой кувшин с элем и вручила его Джейми.

   - Что он будет делать с Абелем? - спросила я. - Ты говорил, что Хейес не хочет брать заключенных.

   Джейми покачал головой и отпил эля, потом опустил кувшин, дыша немного легче.

   - Да, он не будет. Мистер Бобль - это, должно быть он - отвезет Абеля к ближайшему судье. И если маленький Роджер видел его только что ...

   Он повернулся в размышлении и оглядел горы вокруг нас.

   - Это, скорее всего, будет Фаркард, - закончил он, и его плечи немного расслабились. - Я знаю четырех мировых и трех полицейских судей на этом сборе, но только Кэмпбелл располагается на этой стороне горы.

   - О, это хорошо, - с облегчением вздохнула я. Фаркард Кэмпбелл был справедливым человеком, поборником закона, но не без сострадания, и, что еще более важно, старый друг Джокасты Камерон.

   - Да, мы попросим тетю замолвить за него словечко, и лучше сделать это перед свадьбой, - он повернулся к Роджеру. - Ты пойдешь, МакКензи? Мне нужно найти отца Кеннета, чтобы свадьбы вообще состоялись.

   Роджер выглядел так, словно тоже подавился кусочком кекса.

   - Э-э ... хорошо, - произнес он, запинаясь. - Вероятно, я не лучшая кандидатура на то, чтобы говорить с миссис Камерон сейчас.

   Джейми уставился на него со смесью любопытства и раздражения.

   - Почему нет?

   Отчаянно краснея, Роджер поведал свой разговор с Джокастой, понизив голос почти до порога слышимости к концу повествования.

   Но мы все услышали. Джейми посмотрел на меня, его рот дернулся. Потом у него задрожали плечи. У меня внутри, словно лопнул пузырь смеха, но это было ничто по сравнению с весельем Джейми. Он смеялся почти беззвучно, но настолько сильно, что слезы снова выступили на его глазах.

   - О, Христос, - выдохнул он, наконец. Он зажал бок, все еще тихо хрипя. - Боже, я, кажется, сломал ребро.

   Он взял одну из чистых полусухих тряпок с куста и небрежно вытер ею лицо.

   - Хорошо, - сказал он, немного приходя в себя. - Сходи к Фаркарду тогда. Если Абель там, скажи Кэмпбеллу, что я буду для него гарантом. Приведи его с собой.

   Он сделал короткий отгоняющий жест, и Роджер, багровый от унижения, но сохраняющий достоинство, тотчас же удалился. Бри последовала за ним, бросив на отца взгляд, полный упрека, что вызвало у него еще один приступ беззвучного смеха.

   Я заглушила свой смех большим глотком горячего, божественно ароматного чая. Я предложила чашку Джейми, но он отказался, удовольствовавшись пивом в кувшине.

   - Моя тетя, - заметил он, наконец, опуская кувшин, - очень хорошо знает, что можно купить за деньги, а что нельзя.

   - И она только что купила себе - и всем в графстве - хорошее мнение о бедном Роджере, - ответила я довольно сухо.

   Джокаста Камерон была из семьи МакКензи из Леоха, семьи, которую Джейми однажды описал, как "очаровательные, как жаворонки, и хитрые, как лисы". Имела ли Джокаста какие-то сомнения относительно мотивов Роджера для женитьбы на Брианне, или она просто решила предупредить праздные сплетни, но ее методы были бесспорно успешны. Сейчас она, вероятно, сидела в своей палатке, тихо посмеиваясь в восхищении от своего ума, и с нетерпением ждала возможности распространить историю о своем предложении и его ответе.

   - Бедный Роджер, - согласился Джейми, рот его все еще подергивался. - Бедный, но добродетельный, - он поднял кувшин, выпил его до дна и поставил с удовлетворенным вздохом. - Хотя по-правде говоря, - добавил он, глядя на меня, - она купила парню нечто ценное, не так ли?

   - "Мой сын", - тихо процитировала я, кивнув головой. - Ты думаешь, он понимал это, пока не сказал? То, что он действительно считает Джемми своим сыном?

   Джейми сделал неопределенное движение плечами.

   - Не могу сказать. Но он должен вбить себе это в голову, пока не появился второй ребенок, о котором он точно будет знать, что он его.

   Я подумала о своем разговоре с Брианной сегодня утром, но решила промолчать, по крайней мере, пока. В конце концов, это было дело Брианны и Роджера. Я, молча, кивнула и повернулась, чтобы прибрать посуду после чая.

   Я чувствовала небольшой жар в желудке, который не был следствием горячего чая. Роджер дал клятву, что примет Джемми, как своего собственного сына, независимо от того, каким может оказаться отцовство мальчика. Он был благородным человеком, Роджер, и собирался выполнить ее. Но сердце говорит громче любой клятвы, которую произносят только губы.

   Когда я вернулась беременной, Фрэнк поклялся, что он будет почитать меня своей женой, будет любить ребенка, как своего собственного, будет любить меня, как прежде. Из всех трех клятв, которые он старался исполнить, верной оказалась только одна. С момента, когда он взял Брианну на руки, она стала его дочерью.

   Но что бы произошло, если бы появился второй ребенок? - внезапно пришла мне в голову мысль. Такой возможности никогда не было, но если бы была? Я медленно обтерла заварник и завернула его в полотенце, мысленно представляя это мифическое дитя, которого мы с Фрэнком могли бы иметь, но никогда не имели и никогда не будем. Я нежно прижала завернутый чайник к груди, словно это был спящий ребенок.

   Когда я очнулась от мыслей, Джейми все еще был здесь и смотрел на меня со странным выражением - нежно, но с какой-то грустью.

   - Я когда-нибудь благодарил тебя, сассенах? - сказал он немного хриплым голосом.

   - За что? - озадаченно спросила я. Он взял меня за руку и мягко притянул к себе. От него пахло пивом, мокрой шерстью и кексом, слегка пропитанным бренди.

   - За моих детей, - сказал он нежно. - За детей, которых ты мне родила.

   - О, - сказала я и медленно наклонилась вперед, уткнувшись лбом в теплую твердь его груди. Я сунула руки ему под сюртук, соединив их на его пояснице, и вздохнула. - Это было ... мое удовольствие.

   - Мистер Фрейзер, мистер Фрейзер!

   Я подняла голову и повернулась, маленький мальчик с лицом, раскрасневшимся от холода и бега, мчался вниз по склону, размахивая руками для сохранения равновесия.

   - У-уп! - Джейми во время протянул руки, чтобы схватить мальчика, который на последних нескольких футах от нас совершенно потерял контроль над своим телом. Он подхватил мальчика, которого я признала как самого младшего из Кэмпбеллов, на руки и улыбнулся ему. - Да, Рэбби, в чем дело? Твой па хочет, чтобы я пришел за мистером МакЛеннаном?

   Рэбби замотал головой, разметывая волосы, как овчарка шерсть.

   - Нет, сэр, - проговорил он, тяжело дыша. Он глотнул воздух, и его маленькое горло раздулось, как у лягушки, от попыток одновременно говорить и дышать. - Нет, сэр. Мой па говорит, что он слышал, где находится священник, и сказал мне проводить вас туда. Вы пойдете?

   Джейми удивленно приподнял брови. Он кинул на меня взгляд, потом улыбнулся Рэбби и поставил его на землю.

   - Да, парень, я иду. Веди меня.

   - Очень умно со стороны Фаркарда, - сказала я тихонько Джейми, кивнув на Рэбби, который скакал впереди, иногда оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, что мы следуем за ним. Никто не обратит внимания на маленького мальчика среди толпы детей на горе. Но все, конечно, заметили бы, если бы Фаркард пришел сам или отправил одного из старших сыновей.

   Джейми вздохнул, его дыхание поднялось облачком пара в холодеющем воздухе.

   - В конце концов, Фаркарда это не касается, не смотря на то, что он друг моей тети. И я думаю, что если он послал за мной мальчика, значит, он знает, кто стоит за этим, и не собирается играть со мной в одной команде против него.

   Он поглядел на садящееся солнце и грустно взглянул на меня.

   - Я говорил, что должен найти отца Кеннета до заката, но все же я не думаю, что мы сегодня увидим свадьбу, сасеенах.

   Рэбби вел нас вперед и наверх, следуя по лабиринтам тропинок и без колебаний топча пожухшую траву. Солнце, наконец, прорвалось сквозь облака, оно уже снизилось к вершинам гор, но было все еще достаточно высоко, чтобы залить склон теплым ясным светом, который на время отогнал промозглость дня. Люди собирались возле своих костров в предвкушении ужина, и среди всеобщей суматохи никто не обращал на нас внимания.

   Наконец, Рэбби остановился в начале исхоженной тропинки, которая ввела вверх и направо. Я пересекла гору несколько раз в течение сбора, но никогда не забиралась так высоко. Кто держал отца Кеннета под стражей, задавалась я вопросом, и что Джейми собирался с этим делать?

   - Там вверху, - сказал Рэбби, указывая на верхушку большой палатки, едва видимую за зарослями сосны.

   Джейми издал шотландский звук при виде палатки.

   - О, - сказал он тихо, - вот как, значит.

   - Что значит "как"? Чья это палатка? - я с подозрением рассматривала ее навощенный коричневый тент. Она, очевидно, принадлежала богатому человеку, но я с ним не была знакома.

   - Мистера Лилливайта из Хиллсборо, - сказал Джейми, задумчиво хмуря брови. Он погладил Рэбби Кэмпбелла по голове и вручил ему пенни из споррана. - Спасибо, малыш. Теперь беги в своей маме, уже пора ужинать.

   Рэбби взял монетку и исчез без слов, довольный выполненным поручением.

   - О, неужели? - я с опаской поглядела на палатку. Это объясняло часть вещей, подумала я, но не все. Мистер Лилливайт был судьей из Хилсборо, хотя я ничего не знала о нем, кроме его внешнего вида. Я видела его несколько раз во время сбора, высокого, скорее унылого человека, выделяющегося своим сюртуком зеленого бутылочного цвета с серебряными пуговицами, однако официально мы не были знакомы.

   Судьи были ответственны за назначение шерифов, что объясняло его связь с "противным толстым человеком", как описала его Марсали, и то, почему отец Кеннет содержался здесь, но оставался открытым вопрос - шериф или мистер Лилливайт стояли за удалением священника.

   Джейми взял меня за руку и свел с тропы к маленькой сосне.

   - Ты ведь не знаешь, мистера Лилливайта, сассенах?

   - Только по внешнему виду. Что ты хочешь, чтобы я сделала?

   Он улыбнулся с намеком на озорство в его глазах, несмотря на его беспокойство о священнике.

   - Сыграем, а?

   - Если ты не предполагаешь, что я стукну мистера Лилливайта по голове и силой освобожу отца Кеннета, я согласна. Такие вещи, скорее, по твоей части, чем по моей.

   Он рассмеялся и кинул на палатку взгляд, который можно было счесть мечтательным.

   - Я ничего не хотел бы сильнее, - произнес он, подтверждая это впечатление. - Это будет не так уж трудно, - продолжил он, оценивающе рассматривая коричневые бока палатки. - Судя по размерам, там не может больше двух или трех человек, не считая священника. Я мог бы дождаться темноты, взять одного или двух парней и ...

   - Но что ты хочешь, чтобы я сделала сейчас? - прервала я его, полагая, что лучше положить конец его преступным замыслам.

   - А, - он прекратил строить козни и, прищурившись, посмотрел на меня, оценивая мой внешний вид. Я сняла запачканный кровью передник, который одевала на прием больных, подняла и аккуратно заколола волосы, и выглядела вполне респектабельно, если не обращать внимания на такой пустяк, как грязь по низу юбки.

   - У тебя нет с собой каких-либо врачебных инструментов? - спросил он, немного хмурясь. - Бутылочка с пойлом, маленький ножик?

   - Бутылочка с пойлом, действительно! Нет, ... о, подожди-ка. Да, есть, вот они. Подойдут? - я вытащила из мешочка, привязанного к поясу, маленькую коробочку из слоновой кости, в которой держала акупунктурные иглы с позолоченными кончиками.

   Удовлетворенный Джейми кивнул и вытащил серебряную фляжку с виски из споррана.

   - Подойдут, - сказал он, вручая мне флягу. - Возьми все-таки и это для вида. Иди к палатке и скажи охраннику, что он болен.

   - Охранник?

   - Священник, - сказал он, взглянув на меня с небольшим раздражением. - Я уверен, что все знают тебя, как целительницу, и узнают по виду. Скажи, что у отца Кеннета заболевание, лечением которого ты занимаешься, и если не дать ему немедленно лекарство, ему станет хуже и он умрет. Я не думаю, что они этого хотят, и они не опасаются тебя.

   - Я не думаю, что они должны, - согласилась я немного язвительно. - Ты не хочешь, чтобы я проткнула сердце шерифу своими иглами, да?

   Он усмехнулся этой идее, но отрицательно покачал головой.

   - Нет, я только хочу, чтобы ты узнала, почему они взяли священника, и что они собираются с ним делать. Если я сам начну их расспрашивать, это их насторожит.

   Он подразумевал, что не оставил полностью мысль о диверсионном набеге на укрепление мистера Лилливайта, если ответы покажутся ему неудовлетворительными.

   - Хорошо, - сказала я. - А что ты собираешься делать, пока я буду там?

   - Я собираюсь пойти и собрать ребят, - сказал он и, быстро сжав мою руку с пожеланием удачи, отправился вниз по тропинке.

   Я все еще размышляла, что он подразумевал этой загадочной фразой - каких "ребят"? почему? - пока подходила к откинутому клапану палатки, но все предположения вылетели у меня из головы, когда появился джентльмен, который так точно соответствовал описанию Марсали - "противный, толстый человек" - что у меня не возникло никаких сомнений в его идентификации. Он был низенького роста и походил на жабу, у него была лысина и объемный живот, из-за которого чуть не обрывались пуговицы запачканного едой жилета. Он уставился на меня маленькими глазами-бусинками, словно оценивая с гастрономической точки зрения.

   - Добрый день, мэм, - произнес он с несколько недовольным видом, без сомнения придя к заключению, что я вряд ли приятна на вкус, но склонил голову с формальной вежливостью.

   - Добрый день, - радостно ответила я, делая короткий реверанс. Никогда не вредно быть вежливым, по крайней мере, сначала. - Вы шериф, не так ли? Боюсь, что мы не были официально представлены. Я миссис Фрейзер из Фрейзерс-Риджа.

   - Дэвид Анструтер, шериф графства Оранж, ваш слуга, мэм, - сказал он, снова кланяясь, хотя без всякого энтузиазма. Он также не выказал удивления при имени Джейми. Или он не был знаком с этим именем - вряд ли - или он ожидал от nbsp;него посланников.

   В таком случае, я не видела смысла ходить вокруг да около.

   - Я так понимаю, что вы составили компанию отцу Донахью, - сказала я приятно. - Я пришла, чтобы увидеть его, я его врач.

   Не знаю, чего он ожидал, но только не этого. Его челюсть отвисла, показав неправильный прикус, воспаление десен впереди и отсутствие малого коренного зуба. Прежде чем он закрыл его, из палатки вышел высокий джентльмен в темно-зеленом сюртуке и встал позади него.

   - Миссис Фрейзер? - произнес он, приподняв одну бровь. Он сухо поклонился. - Вы желаете поговорить с арестованным священником?

   - Арестованный? - я выразила огромное удивление. - Священник? Но что такого он мог наделать?

   Шериф и судья обменялись взглядами, и судья кашлянул.

   - Вероятно, вы не знаете, мадам, что незаконно вести церковные службы в Северной Каролине всем священникам, кроме представителей истинной, то есть Англиканской церкви?

   Я слышала о законе, хотя я также знала, что он редко исполняется. Начать с того, что здесь было очень мало священников других конфессий, и никого не волновали странствующие проповедники - фрилансеры(2) в полном смысле этого слова - которые появлялись время от времени.

   - Боже милостивый! - произнесла я, изображая потрясение так хорошо, как могла. - Нет, я понятия не имела. Боже мой! Как странно!

   Мистер Лилливайт немного моргнул, и я отнесла это на счет созданного мною потрясенного впечатления. Я откашлялась и вытащила серебряную флягу и коробку с иглами.

   - Хорошо. Надеюсь, недоразумение скоро разъяснится. Однако я хотела бы увидеть отца Донахью на минутку. Так как я его врач. У него ... недомогание, - я слегка отодвинула крышку коробки и показала кончики игл, позволив им вообразить нечто опасно заразное, - которое требует регулярной обработки. Могу я увидеть его и провести процедуру? Я ... э ... не хотела бы, чтобы пациент пострадал из-за небрежения с моей стороны, - я улыбнулась настолько очаровательно, насколько возможно.

   Шериф, укутавший шею воротником сюртука, выглядел злобным земноводным, но на мистера Лилливайта, казалось, моя улыбка произвела большее впечатление. Он колебался, посматривая на меня.

   - Ну, я не уверен ..., - начал он, когда сзади меня раздались звуки шагов. Я повернулась, почти ожидая, что увижу Джейми, но вместо этого увидела своего недавнего пациента, мистера Гудвина с щекой, еще опухшей после моего хирургического вмешательства, и, слава Богу, нетронутой повязкой.

   Он очень удивился, увидев меня, но приветствовал с большой сердечностью, выдохнув на меня облако алкогольных паров. Очевидно, мистер Гудвин воспринял мой совет относительно дезинфекции очень серьезно.

   - Миссис Фрейзер! Надеюсь, вы не пришли лечить моего друга Лилливайта? Хотя я думаю, мистеру Анструтеру не помешала бы хорошая чистка. Будете очищать свои грязные гуморы, а, Дэвид? Ха-ха!

   Он фамильярно хлопнул шерифа по спине, и Анструтер лишь слегка поморщился на это, что дало мне некоторое представление о степени важности мистера Гудвина в социальной иерархии графства Оранж.

   - Джордж, мой дорогой, - тепло поприветствовал его мистер Лилливайт. - Вы знакомы с этой очаровательной леди?

   - О, действительно, сэр! - мистер Гудвин повернул свое сияющее лицо ко мне. - Ведь миссис Фрейзер оказала мне большую услугу сегодня утром, большую услугу действительно! Вот, смотрите!

   Он помахал своей уложенной в шину и забинтованной рукой, и я была рада увидеть, что она не причиняла ему боли, хотя, вероятно, благодарить за это надо было предпринятые им меры анестезии, а не мое мастерство.

   - Она совершенно вылечила мою руку, просто прикоснувшись сюда и сюда, и вытащила мой сломанный зуб так ловко, что я не почувствовал боли! Смотрите!

   Он затолкал палец в рот и оттопырил щеку, показав запачканный кровью тампон, торчащий из зубной лунки, и темный ровный стежок на десне.

   - Действительно, я восхищен, миссис Фрейзер, - Лилливайт, не обращая внимания на запах чеснока и виски изо рта мистера Гудвина, с интересом заглядывал туда, и я видела, как оттопырилась его щека, когда он языком исследовал свой задний зуб.

   - Но что привело вас сюда, миссис Фрейзер? - мистер Гудвин обратил лучи своей общительности на меня. - Уже поздно, может быть, вы не откажетесь поужинать у моего костра?

   - О, спасибо, но я действительно не могу, - сказала я, улыбаясь со всей очаровательностью, на какую была способна. - Я пришла только для того, чтобы осмотреть другого пациента, который ...

   - Она хочет видеть священника, - прервал меня Анструтер.

   Гудвин моргнул, слегка ошеломленный.

   - Священник. Здесь есть священник?

   - Папист, - подчеркнул мистер Лилливайт, оскалив рот, словно не хотел касаться губами грязного слова. - До меня дошли слухи, что среди собравшихся здесь прячется католический священник, который собирается сегодня вечером провести мессу. Я, разумеется, отправил мистера Анструтера арестовать его.

   - Отец Донахью - мой друг, - вставила я настолько твердо, как могла. - И он не прятался, он был приглашен вполне открыто, как гость миссис Камерон. Он также мой пациент и ему необходимо лечение. Я пришла, чтобы помочь ему.

   - Ваш друг? Вы католик, миссис Фрейзер? - мистер Гудвин выглядел потрясенным, ему, очевидно, не приходило в голову, что его зуб удалял папистский дантист, и он в шоке потрогал распухшую щеку.

   - Да, - ответила я, надеясь, что быть католиком не являлось нарушением закона.

   Очевидно, нет. Мистер Гудвин ткнул мистера Лилливайта в бок локтем.

   - О, Рэндалл, не будь букой. Позволь миссис Фрейзер осмотреть священника, какой от этого может быть вред? А если он действительно гость миссис Камерон ...

   Мистер Лилливайт на мгновение сжал губы в раздумье, потом отступил в сторону и приподнял клапан входа.

   - Полагаю, не будет никакого вреда, если вы осмотрите своего ... друга, - медленно сказал он. - Входите, мадам.

   Приближался закат, и внутри палатки было довольно темно, хотя сквозь одну ее сторону еще просвечивало опускающееся солнце. Я прикрыла глаза на мгновение, привыкая к сумраку, потом моргнула и огляделась вокруг.

   Палатка казалась загроможденной вещами, но относительно роскошной, в ней была кровать и другая мебель, воздух внутри нее пах не только мокрой шерстью, но и прекрасным ароматом цейлонского чая, дорогого вина и миндального кекса.

   Силуэт отца Донахью вырисовывался на фоне светлой стены, он сидел за маленьким раскладным столиком, на котором лежали несколько листов бумаги, перо и стояла чернильница. Эти предметы с таким же успехом могли быть тисками, щипцами и раскаленной кочергой, если судить по его напряженному воинственному виду человека, готового к мученичеству.

   Сзади меня раздался стук кремня, и появился слабый огонек. Потом он разгорелся, и черный слуга - мистера Лилливайта, предположила я - вышел вперед, поставив на стол маленькую масляную лампу.

   Теперь, когда я могла ясно видеть священника, впечатление мученичества стало более явным. Он был похож на святого Стефана после первого залпа камней, у него был синяк на подбородке, а подбитый глаз распух и почти закрылся.

   Здоровый глаз широко открылся при виде меня, и он издал удивленный возглас.

   - Отец Кеннет, - я схватила его руку, широко улыбаясь на случай, если кто-нибудь подсматривал через откинутый клапан. - Я принесла ваше лекарство. Как вы себя чувствуете?

   Я приподняла и опустила брови, показывая, что он должен подыграть мне. Он удивленно уставился на меня, но потом, казалось, понял. Он кашлянул, потом, ободренный моим кивком, раскашлялся с большим энтузиазмом.

   - Это ... очень любезно с вашей стороны ... подумать обо мне, миссис Фрейзер, - прохрипел он между приступами кашля.

   Я отвинтила крышку фляжки и налила ему щедрую порцию виски.

   - С вами все в порядке, отец? - спросила я тихим голосом, наклоняясь, чтобы вручить ему выпивку. - Ваше лицо.

   - О ничего страшного, дорогая миссис Фрейзер, - уверил он меня, его слабый ирландский акцент от волнения стал сильнее. - Просто я сделал ошибку, когда оказал сопротивление шерифу при аресте. И только от потрясения я чуть не повредил яйца бедному человеку, а он ведь исполнял свой долг. Боже, прости меня.

   Отец Кеннет с набожным выражением закатил вверх свой неповрежденный глаз, и только нераскаянная усмешка портила впечатление.

   Священник был среднего роста и выглядел старше своих лет из-за того, что много времени проводил в седле в непогоду. Однако ему было не более тридцати пяти лет, и его тело под черной сутаной было худым и жилистым, словно свитое из веревок. Я начинала понимать недоброжелательность шерифа.

   - Кроме того, - добавил он, осторожно касаясь заплывшего глаза, - мистер Лилливайт извинился за причиненный вред.

   Он кивнул на стол, и я увидела, что среди письменных принадлежностей стояла бутылка вина и оловянная рюмка - рюмка была полная, а уровень вина в бутылке почти не понизился.

   Священник выпил виски, который я налила, закрыв глаза в мечтательном блаженстве.

   - Лучшего лекарства и не нужно, - сказал он, открывая их. - Я благодарю вас, мистрис Фрейзер. Мне стало гораздо лучше, я мог бы даже сейчас пройти по воде.

   Он вспомнил, что должен кашлять, и издал деликатный кашель, прикрыв рот кулаком.

   - Что такое с вином? - спросила я, бросив взгляд на вход.

   - О, ничего, - сказал он, убирая руку. - Просто я подумал, что при таких обстоятельствах мне не стоит принимать угощение от судьи. Назовите это совестью.

   Он снова улыбнулся мне, но на этот раз кривой усмешкой.

   - Почему они арестовали вас? - спросила я, понижая голос. Я снова посмотрела на вход палатки, но там никого не было, и только ропот голосов доносился снаружи. Очевидно Джейми был прав, они не заподозрили меня ни в чем.

   - За святую мессу, - ответил он таким же тихим голосом. - Так они сами сказали. Это подлая ложь. Я не служил мессу с прошлого воскресенья, и это было в Вирджинии.

   Он тоскливо посмотрел на фляжку, и я налила еще рюмочку виски.

   Я хмурилась, раздумывая, пока он пил на этот раз более медленно. Чего добиваются Лилливайт и его компания? Вряд ли они действительно стремились осудить священника по обвинению в отправлении мессы. Конечно, не составляло большого труда найти лжесвидетелей, которые подтвердят, что он служил мессу, но для какой цели?

   И хотя католицизм не был популярен в Северной Каролине, я не могла видеть смысла в аресте священника, который в любом случае утром должен был уехать. Отец Кеннет приехал из Балтимора по приглашению Джокасты Камерон и собирался вернуться туда.

   - О! - произнесла я, и отец Кеннет посмотрел на меня, оторвавшись от рюмки.

   - Просто мысль, - сказала я, показывая ему продолжать. - Вы случайно не знаете, знаком ли лично мистер Лилливайт с миссис Камерон?

   Джокаста была богатой и влиятельной женщиной, и обладая сильным характером, не обходилась без врагов. Я не понимала, почему мистер Лилливайт решил досадить ей таким странным образом, однако ...

   - Я знаком с миссис Камерон, - раздался голос Лилливайта позади меня, - хотя, увы, не могу похвастаться близкой дружбой с ней.

   Я развернулась и обнаружила, что он стоял у входа в палатку вместе с шерифом Анструтером и мистером Гудвином, на заднем плане маячил Джейми. Последний коротко дернул бровью, взглянув на меня, но в остальном сохранял серьезный вид.

   Мистер Лилливайт поклонился мне, подтверждая свои слова.

   - Я только что объяснял вашему мужу, мадам, что только беспокойство об интересах миссис Камерон принудило меня упорядочить положение Донахью, чтобы позволить его длительное присутствие в колонии, - мистер Лилливайт холодно кивнул на священника. - Однако я боюсь, что мое предложение было отклонено без всяких рассуждений.

   Отец Кеннет поставил рюмку и выпрямился, блеснув здоровым глазом.

   - Они хотят, чтобы я подписал присягу, сэр, - сказал он Джейми, указывая на бумагу и перо на столе. - В том смысле, что я отказываюсь от веры в превращение во время причастия.

   - Вот как, - голос Джейми выражал лишь вежливый интерес, но я сразу поняла, что подразумевал священник, говоря о совести.

   - Но он не может сделать этого, не так ли? - сказала я, оглядывая мужчин. - Католики, я имею в виду мы, - я говорила подчеркнуто выразительным тоном, глядя на мистера Гудвина, - верим в превращение. Не правда ли? - спросила я, поворачиваясь к священнику, который улыбнулся в ответ и кивнул головой.

   Мистер Гудвин выглядел унылым и притихшим, его алкогольная общительность значительно сникла от неловкого напряжения.

   - Я сожалею, миссис Фрейзер, но это закон. Единственное обстоятельство, при котором священнослужитель, не принадлежащий к истинной церкви, может остаться в колонии легально, это подписать присягу. Многие уже подписали ее. Вы знаете преподобного Урмстоуна, методистского разъездного священника? Он подписал ее, также как и мистер Калверт, священник баптистской церкви, который живет возле Вейдсборо.

   Шериф выглядел ужасно самодовольным, и я, с трудом подавив желание со всей силы наступить ему на ногу, повернулась к мистеру Лилливайту.

   - Но отец Кеннет не может подписать эту присягу. Что вы сделаете с ним в таком случае? Бросите бедного человека в тюрьму? Вы не можете этого сделать, он болен!

   На это отец Кеннет услужливо раскашлялся.

   Мистер Лилливайт с сомнением посмотрел на меня, но обратился к Джейми.

   - Я мог бы с полным основанием заключить этого человека в тюрьму, но из уважения к вам, мистер Фрейзер, и к вашей тете, я не сделаю этого. Однако завтра он должен покинуть колонию. Я отправлю его под охраной в Вирджинию, где он будет освобожден. Вы можете быть уверены, будут предприняты все меры, чтобы обеспечить ему безопасную поездку.

   Он повернул холодный взгляд на шерифа, который вытянулся и постарался выглядеть солидным.

   - Понятно, - произнес Джейми спокойно, переводя взгляд от одного мужчины к другому, затем уставился на шерифа. - Надеюсь, это правда, сэр. Иначе, если я узнаю, что святому отцу ... причинили вред, я буду ... очень расстроен.

   Шериф встретил его пристальный взгляд с каменным лицом и держал его, пока мистер Лилливайт не откашлялся, хмуро глядя на шерифа.

   - У вас есть мое слово, мистер Фрейзер.

   Джейми повернулся к нему и слегка поклонился.

   - Я не могу просить большего, сэр. И все же не могу ли я предположить - разве святой отец не может провести этот вечер среди друзей, чтобы они могли попрощаться с ним? И чтобы моя жена могла подлечить его раны? Я бы гарантировал, что доставлю его вам утром в полной безопасности.

   Мистер Лилливайт пожевал губами, делая вид, что раздумывает над ответом. Но судья был плохим актером, я сразу поняла, что он предвидел вопрос и заранее решил отказать.

   - Нет, сэр, - произнес он нарочито неохотным голосом. - Я сожалею, что не могу выполнить вашу просьбу. Но если священник пожелает написать письма своим знакомым, - он указал на пачку бумаги на столе, - то прослежу, чтобы их доставили по назначению.

   Джейми прочистил горло и немного вытянулся.

   - Что ж, - сказал он. - Могу ли я осмелиться попросить ...- он замолчал, делая смущенный вид.

   - Да, сэр? - мистер Лилливайт с любопытством поглядел на него.

   - Интересно, дозволено ли будет святому отцу услышать мою исповедь.

   Джейми уставился на столб палатки, усердно избегая моего взгляда.

   - Вашу исповедь?

   Лилливайт выглядел удивленным, а шериф издал звук, который можно было принять за хихиканье.

   - Что-то давит на совесть? - грубо спросил Анструтер. - Или, может быть, предчувствуете свою смерть, а?

   Он злобно ухмыльнулся, и потрясенный мистер Гудвин протестующе забормотал. Джейми проигнорировал их обоих, сосредоточив свое внимание на мистере Лилливайте.

   - Да, сэр. Я уже давно не был на отпущении грехов и пройдет еще много времени, пока такой шанс представится мне снова. Что касается ..., - тут его взгляд столкнулся с моим, и он коротко, но решительно кивнул головой в сторону откинутого клапана палатки. - Если простите, господа, мы на минутку.

   Не дожидаясь ответа, он схватил меня за локоть и стремительно вывел из палатки.

   - Брианна и Марсали с детьми идут сюда, - прошипел он мне на ухо, как только мы оказались достаточно далеко от палатки. - Постарайся, чтобы их не увидели Лилливайт и этот ублюдок шериф.

   Оставив меня в глубоком изумлении на тропинке, он нырнул назад в палатку.

   - Прошу прощения, господа, - услышала я его слова. - Я подумал ... есть некоторые вещи, которые мужчина не хотел бы говорить в присутствии его жены. Вы понимаете, господа?

   Раздались сочувствующие мужские голоса, и я уловила слово "исповедь", произнесенное Лилливайтом двусмысленным тоном. Джейми в ответ понизил голос до конфиденциального урчания, которое было прервано громким "Да, что вы!" шерифа и призывающим к спокойствию голосом мистера Гудвина.

   Неясные голоса из палатки раздавались некоторое время, потом послышались звуки движения, и я едва успела сойти с тропинки и укрыться среди сосен, как из палатки вышли все три протестанта. День почти угас, оставив тлеющие угли облаков, освещенных заходящим солнцем, но света было достаточно, чтобы я, учитывая их близость, увидела, что они находились в замешательстве.

   Они прошли несколько шагов вниз и остановились всего в нескольких футах от моего укрытия. Они стояли группой и тихонько совещались, оглядываясь на палатку, из которой теперь я могла слышать громкий голос отца Кеннета, произносящий официальное благословение по-латыни. Лампа в палатке погасла, и силуэты Джейми и священника, вырисовывающиеся на холсте, исчезли в темноте.

   Фигура Анструтера придвинулась ближе к мистеру Гудвину.

   - Что это за чертово превращение? - пробормотал он.

   Я видела, как Гудвин выпрямился, потом пожал плечами.

   - Честно говоря, сэр, я не уверен в значении этого термина, - сказал он довольно чопорно, - хотя догадываюсь, что это какая-то папистская доктрина. Возможно, мистер Лилливайт даст вам лучшее определение. Рэндалл?

   - Да, - сказал судья. - Это утверждение о том, что после произнесения особых слов священником во время мессы хлеб и вино превращаются в тело нашего Спасителя и его кровь.

   - Что? - Анструтер казался озадаченным. - Как кто-то может сделать такое?

   - Превратить хлеб и вино в плоть и кровь? - мистер Гудвин тоже был потрясен. - Но это же колдовство!

   - Ну, было бы колдовством, если бы было так, - ответил мистер Лилливайт. - Церковь справедливо полагает, что ничего такого не происходит.

   - Вы уверены? - в голосе Анструтера звучало сомнение. - Вы видели, как они делают это?

   - Ходил ли я на католическую мессу? Конечно, нет! - высокая фигура Лилливайта вытянулась. - За кого вы меня принимаете, сэр?

   - Ну-ну, Рэндалл, я уверен, шериф не хотел оскорбить вас, - мистер Гудвин положил руку на плечо друга успокоительным жестом. - Он занимается только земными делами, в конце концов.

   - Нет, нет, никакого оскорбления, сэр, никакого, - сказал Анструтер поспешно. - Я только имел в виду, видел ли кто-нибудь, как это происходит ... ну, чтобы быть подходящими свидетелями для судебного преследования, я подразумеваю.

   Мистер Лилливайт, все еще чувствующий себя оскорбленным, холодно ответил.

   - Едва ли необходимо иметь свидетелей ереси, шериф, когда сами священники охотно признаются в этом.

   - Нет, нет, конечно, нет, - приземистая фигура шерифа, казалось, стала еще ниже от подобострастия. - Но если я прав, сэр паписты ... э ... съедают это, да?

   - Да, так говорят.

   - Но тогда, это проклятый каннибализм, не так ли? - Анструтер снова выпрямился, дыша энтузиазмом. - Я знаю, что это противозаконно! Почему бы не позволить этому жулику провести свой фокус-покус, и мы арестуем всю эту банду, а? Избавиться от множества ублюдков одним ударом, осмелюсь сказать.

   Мистер Гудвин издал тихий стон. Он потер лицо, без сомнения, пытаясь ослабить приступ зубной боли.

   Мистер Лилливайт сильно выдохнул через нос.

   - Нет, - сказал он холодно. - Боюсь, что нет, шериф. У меня приказ, чтобы священнику не было разрешено проводить никаких церемоний, и он не должен принимать никаких посетителей.

   - О, да? А что он тогда делает сейчас? - спросил Анструтер, указывая на темную палатку, откуда раздался едва слышный голос Джейми. Я подумала, что, возможно, он говорил по-латыни.

   - Это совсем другое, - с раздражением произнес Лилливайт. - Мистер Фрейзер - джентльмен. А запрещение насчет посетителей должно гарантировать, чтобы священник не совершал секретные бракосочетания, и не касается этого.

   - Благословите, отец, ибо я согрешил, - внезапно довольно громко произнес на английском Джейми, и мистер Лилливайт вздрогнул. Отец Кеннет что-то забормотал вопросительно.

   - Я виновен в грехе вожделения и грязных помыслах, обуявших мои ум и плоть, - заявил Джейми более громко, чем я считала благоразумным.

   - О, что и говорить, - произнес отец Кеннет тоже внезапно громко. Он казался весьма заинтересованным. - Теперь, насчет грязных помыслов, в какой форме они к вам приходили и как часто?

   - Ну, начать с того, что я смотрел на женщин с вожделением. Сколько раз? О, по крайней мере, раз сто с моей последней исповеди. Вам нужно знать, святой отец, какие это женщины, или достаточно того, что я думал сделать с ними?

   Мистер Лилливайт заметно напрягся.

   - Я думаю, дорогой Джейми, у нас нет времени, - сказал священник. - Но если бы вы могли рассказать один или два случая, чтобы я мог составить представление ... э ... о серьезности согрешения?

   - О, конечно. Ну, самый худший был случай с маслобойкой.

   - Маслобойка? А-а ... это такая с торчащей ручкой? - тон отца Кеннтет был полон печального сострадания к возможным непристойным мыслям, вызванным этим устройством.

   - О, нет, отец, это была маслобойка-бочка, которая лежит на боку и с маленькой ручкой, чтобы крутить. Ну, она крутила ее с такой силой, что шнурки на ее лифе развязались, и ее груди подрыгивали туда-сюда, а рубашка прилипла к телу от пота. А маслобойка была как раз такой высоты и так закруглялась, да? - что мне захотелось наклонить ее на бочку, задрать ее юбки и ...

   От удивления я невольно открыла рот. Это мой лиф он описывал, мои груди и мою маслобойку! Не говоря уже о моих юбках. Я помнила этот случай очень хорошо, и если он начался с нечистых помыслов, на этом он не закончился.

   Шорох и бормотание отвлекло мое внимание на мужчин. Мистер Лилливайт схватил за руку шерифа, наклонившегося к палатке с жадным вниманием, прошипел что-то и потащил за собой вниз по тропе. Мистер Гудвин последовал за ними, хотя и с заметной неохотой.

   Шум их ухода, к сожалению, заглушил дальнейшее описание Джейми своего греха, но, к счастью, он также заглушил шелест листьев и треск сучьев сзади меня, возвестивших о появлении Брианны и Марсали с Джемми и Джоаной на руках и Германом, который, как обезьянка, висел за спиной матери.

   - Я думала, они никогда не уйдут, - прошептала Брианна, всматриваясь в то место, где исчезли мистер Лилливайт и его компания? - На горизонте чисто?

   - Да. Иди сюда, - сказала я, протягивая руки к Герману, который охотно пошел ко мне.

   - Ou nous allons, Grand-mère?(3) - спросил он сонным голосом, уткнувшись белокурой головкой в мою шею.

   - Шш. Увидеть Grand-père(4) и отца Кеннета, - прошептала я ему. - Но мы должны вести себя тихо.

   - О, вот так? - сказал он громким шепотом и начал напевать вполголоса очень вульгарную французскую песенку.

   - Шш! - я прикрыла ему рукой рот, мокрый и липкий от того, что он ел. - Не пой, мой хороший, мы не должны разбудить младенцев.

   Я услышала тихий полузадушенный звук, который издала Марсали, приглушенное фырканье Брианны и поняла, что Джейми все еще исповедовался. Он, казалось, разошелся во всю и теперь придумывал - или я, по крайней мере, так надеялась - все новые случаи. Конечно же, он ничего такого со мной не делал.

   Я, вытянув шею, осмотрелась вверх и вниз по тропе, там никого не было. Я поманила девушек, и мы пробрались сквозь темноту к палатке.

   Джейми резко замолчал, когда мы проскользнули внутрь, потом быстро произнес.

   - И грехи гнева, гордыни и ревности ... о, и немного лжи тоже, святой отец. Аминь.

   Он бросился на колени, быстро прочтя молитву раскаяния по-французски, и вскочил на ноги, забрав у меня Германа, прежде чем отец Кеннет закончил говорить "Ego te absolve"(5).

   Мои глаза адаптировались к темноте, и я смогла разобрать объемные формы девушек и высокую фигуру Джейми. Он поставил Германа на стол перед священником и сказал.

   - Быстро, отец мой, у нас мало времени.

   - У нас также нет воды, - заметил священник. - Или вы, леди, догадались принести ее с собой?

   Он поднял кремень и трутницу, пытаясь вновь зажечь лампу.

   Бри и Марсали обменялись удивленными взглядами и одновременно покачали головами.

   - Не беспокойтесь, святой отец, - произнес Джейми успокаивающе, и я увидела, как он потянулся к чему-то на столе. Раздался короткий шорох открываемой крышки, и прекрасный горячий запах виски заполнил палатку, а слабый колеблющийся свет фитиля разгорелся в ровное ясное пламя.

   - При данных обстоятельствах ... - сказал Джейми, протягивая открытую фляжку священнику.

   Отец Кеннет сжал губы, но скорее от подавленного смеха, чем от раздражения.

   - При данных обстоятельствах, да, - повторил он. - И что может быть более подходящим, в конце концов, чем вода жизни?

   Он расстегнул свой воротник и вытянул висящие на кожаном ремешке деревянный крест и маленькую стеклянную бутылочку, закупоренную пробкой.

   - Святой елей, - объяснил он, открыл бутылочку и поставил ее на стол. - Благодарения Пречистой деве, что они были у меня на теле. Шериф забрал коробку с моими принадлежностями для мессы, - он сделал быструю инвентаризацию объектов на столе, отсчитывая их пальцах. - Огонь, елей, вода - что-то вроде того - и ребенок. Очень хорошо. Вы и ваш муж будете крестными родителями, я полагаю, мэм?

   Он адресовал вопрос мне, так как Джейми подошел к выходу.

   - Для всех их, отец, - сказала я и крепко схватила Германа, который, казалось, собирался спрыгнуть со стола. - Потерпи, милый, еще немного.

   Услышав тихий свист металла, вытягиваемого из кожаных ножен, я оглянулась и увидела, что Джейми стоял на страже у входа с кинжалом в руке. Приступ мрачного предчувствия сжал мой желудок, и я услышала, как Брианна рядом потянула воздух.

   - Джейми, сын мой, - произнес отец Кеннет тоном легкого упрека.

   - Продолжайте, пожалуйста, святой отец, - очень спокойно ответил Джейми. - Я хочу крестить своих внуков сегодня вечером, и никто не сможет мне помешать.

   Священник вздохнул с небольшим присвистом, потом покачал головой.

   - Да. И если вы кого-нибудь убьете, я надеюсь, у меня будет время снова отпустить вам грехи, прежде чем нас обоих повесят, - пробормотал он, беря масло. - Если у вас будет выбор, убейте шерифа, дорогой, хорошо?

   Резко переключившись на латынь, он откинул копну светлых волос Германа, и его большой палец ловко чиркнул по лбу губам и животу мальчика, делая крестное знамение, отчего тот согнулся и захихикал.

   - От-имени-этого-ребенка-вы-отказываетесь-от-сатаны-и-всех-его-деяний? - спросил он, говоря настолько быстро, что я едва поняла, что он снова перешел на английский, и только успела присоединиться к Джейми в ответе крестных родителей, послушно произнеся "я отказываюсь от них".

   Я нервничала, прислушиваясь к любым звукам, которые могли возвестить о возвращении мистера Лилливайта и шерифа, воображая, какая шумиха поднимется, если они обнаружат отца Кеннета, совершающего то, что они, без сомнения, посчитают незаконной "церемонией".

   Я оглянулась на Джейми, он смотрел на меня и слабо улыбнулся в ответ на мой взгляд, как я поняла, пытаясь ободрить меня. Если так, то он потерпел неудачу, я слишком хорошо его знала. Он хотел, чтобы его внуки были крещены, и он сделает все, чтобы их души были вручены заботе Бога, даже если для этого ему придется умереть, или все мы попадем в тюрьму, включая Брианну, Марсали и детей. Из таких людей получаются мученики, а их семьи должны разделить их судьбу.

   - Верите-ли-вы-в-Единого-Бога-Отца-Сына-и-Святого-духа?

   - Упрямец, - сказала я Джейми одними губами. Его улыбка расширилась, и я отвернулась, торопливо присоединившись к его твердому "верю". Были ли это шаги снаружи, или просто ветер стучал ветвями деревьев?

   Вопросы и ответы закончились, и священник улыбнулся мне, похожий на горгулью в мерцающем свете масляной лампы. Его здоровый глаз коротко подмигнул.

   - Будем считать, что ваши ответы будут такими же для других детей, да, мэм? Какое крещеное имя вы дадите этому мальчику?

   Не снижая темпа, священник поднял фляжку и вылил немного виски на голову мальчика, приговаривая.

   - Крещу тебя Германом Александером Клоделем МакКензи Фрейзером во имя Отца, Сына и Святого духа. Аминь.

   Герман наблюдал эту операцию с глубоким интересом и скосил большие синие глаза, когда янтарная капля проползла по его крошечному носику и капнула с кончика. Он высунул язык, чтобы поймать каплю, и сморщился от ее вкуса.

   - Фу, - сказал он громко. - Лошадиная моча.

   Потрясенная Марсали прошипела короткое "Тсс!", но священник просто хихикнул, снял Германа со стола и подозвал Бри.

   Она держала Джемми на руках над столом, словно жертву, и не сводила глаз с его лица. Потом я увидела, как она слегка дернула головой, привлеченная звуками снаружи. Я прислушалась, звучали возбужденные, но не пьяные голоса мужчин.

   Я напряглась, боясь посмотреть на Джейми. Если они войдут, решила я, то я схвачу Германа, подлезу под дальнюю полу палатки и убегу. Потом я почувствовала легкий толчок локтем, Бри пододвинулась ко мне.

   - Все в порядке, мама, - прошептала она. - Это Роджер и Фергюс.

   Они кивнула в темноту и обратила свое внимание на Джемми.

   Кожу на моих висках закололо от облегчения. Теперь, когда я знала это, я могла разобрать властный немного носовой звук голоса Фергюса, который что-то громко повествовал, и низкий грохот шотландского говора, по-видимому, Роджера. Раздалось тоненькое хихиканье, принадлежащее мистеру Гудвину, которое сопровождалось аристократически протяжным замечанием мистера Лилливайта.

   На этот раз я посмотрела на Джейми. Он все еще держал кинжал, но его рука была опущена, и плечи потеряли напряженность. Он снова улыбнулся мне, и на сей раз я улыбнулась ему в ответ.

   Джемми не спал, но был очень сонный. Он не обратил внимания на елей, но холодные капли виски испугали его, он широко открыл глаза и вскинул руки. Когда Бри торопливо накинула на него одеяло и прижала к груди, он издал громкое "Иип" в знак протеста, сморщил лицо и попытался решить, достаточно ли он потревожен, чтобы расплакаться.

   Бри похлопывала его по спине и шептала что-то на ухо, отвлекая. Он удовольствовался тем, что сунул большой палец в рот, с подозрительным негодованием глядя на собравшихся, но отец Кеннет уже лил виски на лоб спящей Джоан, которую держала Марсали.

   - Я крещу тебя Джоан Лаогерой Клэр Фрейзер, - сказал он, следуя за Марсали, и я с удивлением поглядела на нее. Я знала, что Джоан назвали в честь сестры Марсали, но я не знала, других ее имен. Я почувствовала, как у меня перехватило в горле, когда я смотрела на покрытую голову Марсали, склоненную над ребенком. И ее сестра, и ее мать Лаогера были в Шотландии, и шансов увидеть когда-либо свою тезку у них почти не было.

   Внезапно глаза Джоан широко раскрылись и рот тоже. Она издала пронзительный вопль, и среди нас словно взорвалась бомба.

   - Идите с миром! И быстро! - сказал отец Кеннет, проворно закупоривая бутылку с елеем и фляжку, и неистово сметая все следы церемонии. Я услышала, как снаружи зазвучали озадаченные голоса.

   Марсали в мгновение ока выскользнула из палатки, прижимая к груди орущую Джоан, и таща за руку сопротивляющегося Германа. Бри задержалась на секунду, чтобы обхватить рукой голову отца Кеннета и поцеловать его в лоб.

   - Спасибо, святой отец, - прошептала она и исчезла в вихре взметнувшихся юбок.

   Джейми схватил меня за руку и вытолкнул из палатки, но сам остался у входа, повернувшись к священнику.

   - Святой отец? - позвал он. - Pax vobiscum!(6)

   Отец Кеннет уже сидел за столом, сложив руки, чистые листы бумаги снова лежали перед ним. Он поднял глаза и слегка улыбнулся, его лицо выглядело умиротворенным, несмотря на подбитый глаз и все прочее.

   - Et cum spiritu tuo(7), человек, - сказал он и поднял три пальца в прощальном благословении.

   - Зачем, спрашивается, ты сделала это? - шепот Брианны, громкий от раздражения, донесся до меня. Она и Марсали шли на несколько шагов впереди нас, идя медленно из-за детей, и несмотря на небольшое расстояние их фигуры были едва различимы в темноте.

   - Что сделала? Герман оставь это, пойдем найдем папу. Нет, не толкай это в рот!

   - Ты специально ущипнула Джоан, я видела! Из-за тебя нас чуть не поймали!

   - Я должна была! - Марсали, казалось, удивилась этому обвинению. - И все равно крещение тогда уже закончилось. И они не смогут заставить отца Кеннета забрать его обратно, - она захихикала тихонько, потом прервалась. - Герман, я сказала, брось это!

   - Что значит, должна! Джем, отпусти мои волосы! Ой! Отпусти, я говорю!

   Джемми, очевидно, переживал приступ активности, если судить по его повторяющимся восклицаниям "Грл!" и случайными любопытными "Леб?", он был полон интереса и желания исследовать окружающее,

   - Ведь она же спала! - сказала Марсали, шокированная непониманием. - Она не проснулась, когда отец Кеннет налил воду - то есть виски - ей на голову. Герман, вернись! Thig air ais a seo!(8) Ты же знаешь, что это плохая примета, если ребенок не плачет, когда его крестят. Когда он плачет, это означает, что его оставляет первородный грех! Я не могла позволить, чтобы дьявол остался в моей малышке. Да же, mo mhaorine?

   Раздались звуки поцелуев и тихое воркование Джоан, который быстро потонули в песне, которую затянул Герман.

   Бри весело фыркнуло, ее раздражение исчезло.

   - Понятно. Ну что ж, если у тебя были серьезные причины. Хотя я сомневаюсь, что это подействовало на Джемми и Германа. Смотри, как они себя ведут, словно они одержимы ... Ой! Не кусайся, ты, маленький злодей! Я покормлю тебя через минуту.

   - Ох, ну они же мальчики, - сказала Марсали, повышая голос, чтобы перекрыть весь этот шум. - Все знают, что в мальчиках сидит сам дьявол, и я думаю, потребуется больше, чем святая вода, чтобы изгнать его, даже если в ней сорок пять градусов. Герман! Где ты выучил эту грязную песню, маленький вредитель?

   Я улыбнулась, Джейми рядом со мной тихо посмеивался, слушая разговор молодых женщин. К этому времени мы были достаточно далеко от места преступления, и можно было не беспокоиться, что нас услышат среди обрывков песен, звуков скрипок и смеха, доносящихся от огней, мерцающих среди деревьев.

   Дневные дела были, в основном, закончены, и люди усаживались ужинать, прежде чем начать веселиться и отправляться с визитами. Ароматы огня и пищи протянули свои дразнящие пальцы в холодном темном воздухе, и мой живот тихо заурчал в ответ. Я надеялась, что Лиззи оправилась достаточно, чтобы начать готовить ужин.

   - Что такое "mo mhaorine"? - просила я Джейми. - Я такого слова еще не слышала.

   - Думаю, это означает "моя картошечка", - ответил он. - Это по-ирландски. Наверное, Марсали узнала слово от священника.

   Он вздохнул, выражая глубокое удовлетворение проведенной этим вечером работой.

   - Пусть Святая Дева благословит отца Кеннета за ловкость, в один момент я подумал, что мы не успеем. Вон там не Роджер с Фергюсом?

   Две темные фигуры вышли из леса и присоединились к женщинам, оттуда до нас донеслись звуки негромкого смеха и неясных голосов, прерываемые радостными воплями обоих мальчишек при виде своих отцов.

   - Да, они. И еще, моя сладкая картошечка, - сказала я, сильно схватив его за руку, чтобы замедлить его ход, - что это ты рассказывал отцу Кеннету обо мне и маслобойке?

   - Не хочешь ли ты сказать, что ты возражаешь, сассенах? - спросил он удивленным тоном.

   - Конечно, я возражаю! - сказала я. Кровь бросилась мне в лицо, хотя я не могла сказать, было ли это от мысли о его исповеди или от памяти о самом эпизоде. Тепло также согрело меня изнутри, и судорожные боли стали утихать, когда моя матка сжалась и расслабилась от приятного внутреннего жара. Вряд ли сейчас было подходящее время и место, но, возможно, чуть позже у нас будет достаточно времени наедине ... Я быстро отогнала эту мысль.

   - Не говоря уже о конфиденциальности, это вообще не было грехом, - церемонно произнесла я. - Мы женаты, ради Бога!

   - Ну, я же признался во лжи, сассенах, - сказал он. Я не могла видеть улыбку на его лице, но вполне могла чувствовать ее в его голосе. Полагаю, он мог слышать ее и в моем голосе.

   - Я должен был придумать грех, достаточно скандальный, чтобы заставить Лилливайта удалиться, и я не мог признаться в воровстве или мужеложстве, ведь когда-нибудь мне придется вести с ним дела.

   - О, значит, ты считаешь, что содомия вызовет у него отвращение, но он посчитает твое отношение к женщинам в мокрых рубашках, достойным только легкого порицания?

   Его рука была теплой даже сквозь ткань рубашки. Я коснулась нижней стороны его запястья, уязвимого оголенного участка кожи, и погладила вену, которая пульсировала под ней, уходя под рукав к его сердцу.

   - Понизь свой голос, сассенах, - пробормотал он, касаясь моей руки. - Ты же не хочешь, чтобы дети услышали тебя? Кроме того, - добавил он тихим голосом, наклонившись и шепча мне в ухо, - меня интересуют не все женщины, а только с милыми круглыми попками.

   Он опустил руку и фамильярно похлопал меня по заду, показав замечательное чувство ориентации в темноте.

   - Я даже не перейду дорогу, чтобы посмотреть на худую женщину, даже если она будет совершенно голой и мокрой с головы до ног. Что касается Лилливайта, - продолжил он нормальным голосом, но не убрал руки, которая мяла ткань юбки на моей ягодице, - он, может быть, протестантом, сассенах, но все-таки он мужчина.

   - Я и не думал, что эти два состояния не совместимы, - сухо произнес Роджер, выходя из темноты.

   Джейми поспешно отдернул руку от моего зада, словно эту часть моего тела охватил огонь. Хотя это был не вполне огонь, но надо признать, что его кремень выбил искру или две в растопке, какой бы сырой она не была. Однако до сна оставалось еще много времени.

   Задержавшись лишь на мгновение, чтобы коротко сжать сокровенную часть анатомии Джейми, от чего он резко вдохнул воздух, я повернулась и обнаружила Роджера, сжимающегося в руках большой извивающийся объект неизвестной природы. Не поросенок, предположила я, несмотря на громкие чмокающие звуки, скорее Джемми, который яростно грыз костяшки отцовских пальцев. В случайном луче света на мгновение показался маленький розовый кулачок, который тут же исчез, врезавшись в ребра Роджера.

   Джейми весело хмыкнул, но совсем не был смущен тем, что его мнение о протестантах было подслушано.

   - Все девушки хороши, - процитировал он с сильным шотландским акцентом, - тогда откуда берутся плохие жены?

   - А? - удивился Роджер.

   - Протестантские мужчины тоже рождаются с членами, - пояснил Джейми, - но у некоторых они усыхают от неупотребления. У мужчины, сующего свой нос в чужие грехи, нет времени совершать собственные.

   Я тактично раскашлялась, скрывая смех.

   - А у некоторых члены становятся больше от практики, - сказал Роджер еще более сухо. - Но ладно. Я хотел бы поблагодарить вас за крещение.

   Я заметила в его голосе небольшое колебание, он все еще не был уверен, как обращаться к Джейми. Сам Джейми называл его "Молодой Роджер", "Роджер Мак", "МакКензи"и, более редко, гэльским прозвищем, которое дал Роджеру Ронни Синклер из-за его голоса - Smeòraich, певчий дрозд.

   - Это я должен поблагодарить тебя, charaid. Мы бы не успели, если бы не вы с Фергюсом, - сказал Джейми голосом теплым от смеха.

   Высокий силуэт Роджера сейчас четко вырисовывался на фоне чьего-то костра за его спиной. Одно его плечо немного приподнялось, когда он пожал им, и он переместил Джемми, вытирая обслюнявленную руку о свои бриджи.

   - Не стоит, - сказал он немного резко. - Со святым отцом будет все в порядке, как вы думаете? Брианна сказала, что его здорово побили. Я надеюсь, они не станут плохо с ним обращаться в дороге.

   Джейми стал серьезным. Он слегка пожал плечами, поправляя сюртук на своих плечах.

   - Я думаю, с ним все будет в порядке. Я поговорил с шерифом.

   В слове "поговорил" прозвучал какой-то мрачный подтекст, который дал понять его точное значение. Хорошая взятка, возможно, была бы более эффективной, но я точно знала, что у нас было только два шиллинга, три пенса и девять фартингов на данный момент. Лучше сэкономить деньги и положиться на угрозы, подумала я. Джейми, очевидно, был согласен со мной.

   - Я поговорю с тетей, - сказал он, - и попрошу ее отправить записку мистеру Лилливайту с ее мнением относительно предмета. Это будет лучшей гарантией для отца Кеннета, чем то, что могу сказать я.

   - Я не думаю, что она вообще будет рада, когда услышит, что ее свадьба отменяется, - заметила я. Да, это так. Дочь горского лэрда и вдова богатого плантатора, Джокаста Камерон привыкла, чтобы все было по ее желанию.

   - Нет, она не будет, - согласился Джейми, - хотя думаю, Дункан вздохнет свободнее.

   Роджер рассмеялся не без сочувствия и пошел вместе с нами вниз по тропе. Он переместил Джемми, который все еще громко чмокал, под локоть, как футбольный мяч.

   - Да, уж, точно. Бедный Дункан. Значит, свадьбы точно отменяются?

   Я не могла видеть хмурого взгляда Джейми, но почувствовала его движение, когда он с сомнением покачал головой.

   - Боюсь, что так. Они не отпустили священника, даже под мое слово вернуть его утром. Мы, вероятно, могли отбить его силой, но даже так ...

   - Я сомневаюсь, что это могло помочь, - прервала я его и рассказала о том, что услышала возле палатки.

   - Так что я не думаю, что они отойдут в сторону и позволят отцу Кеннету провести бракосочетание, - закончила я. - Даже если бы вы отбили его, они перерыли бы всю гору и подняли всех на ноги в его поисках.

   Шериф Анструтер не остался бы без помощников. Джейми и его тетя могли пользоваться большим уважением в шотландском сообществе, но католики вообще и священники в частности не были так популярны.

   - Приказ? - повторил удивленно Джейми. - Ты уверена, сассенах? Это Лилливайт сказал, что у него есть приказ?

   - Да, - ответила я, вдруг осознав, как странно все это было. Шериф получал приказы от мистера Лилливайта, это было его обязанностью, но кто мог отдавать приказы судье?

   - Здесь есть еще королевский судья и несколько мировых судей, однако ... - задумчиво начал Роджер, но его прервал громкий пронзительный крик. Свет от соседнего костра обрисовал линию его носа и высветил легкую улыбку на губах, когда он обратился к своему потомству.

   - Что? Хочешь кушать? Ничего, мама скоро придет.

   - Где мама? - спросила я, всматриваясь в движущиеся впереди тени. Поднялся небольшой ветер, и голые ветки дубов и гикори стучали над нашими головами, однако Джемми орал достаточно громко, чтобы Брианна его услышала. Я уловила слабый голос Марсали, занятой разговором с Германом и Фергюсом относительно ужина, но не было слышно низкого хрипловатого бостонского говора Бри.

   - Почему? - спросил Джейми Роджера, повышая голос над шумом ветра.

   - Что почему? Вот, Джем, посмотри. Хочешь? Конечно же хочешь. Вот умница, погрызи немножко.

   Что-то блеснуло в руке Роджера, и вопли Джемми резко прекратились, сменившись причмокивающими звуками.

   - Что это? Он не проглотит его? - забеспокоилась я.

   - Нет, это цепь от часов, не волнуйтесь, - уверил меня Роджер, - я крепко держу другой конец. Если он проглотит ее, то я смогу вытащить.

   - Почему кто-то не хочет, чтобы ты женился? - настойчиво продолжил Джейми, игнорируя опасность для пищеварительной системы его внука.

   - Я? - удивился Роджер. - Я не думаю, что кого-то это волнует, кроме меня и, возможно, вас, - добавил он с юмором в голосе. - Хотя полагаю, вас больше интересовало крещение мальчика. Кстати, - он повернулся ко мне. Ветер разметал свободные концы его черных волос, и в темноте он походил на какого-то злодея. Как его назвали? При крещении, я имею в виду.

   - Джеремия Алекандер Иэн Фрейзер МакКензи, - сказала я, надеясь, что запомнила имя правильно. - Ты так хотел?

   - О, я не возражаю против этого имени, - сказал Роджер, осторожно обходя большую лужу на дороге. Снова забрызгал дождь, я почувствовала холодные капли на лице и увидела покрытую рябью воду в луже, куда падал свет от костра.

   - Я хотел, чтобы первое имя было Джеремия, и сказал Бри, что другие имена она может выбрать сама. Она колебалась между Джоном - в честь Джона Грэя и Иэном - в честь ее кузена - но это все равно.

   Я почувствовала, что рука Джейми слегка напряглась под моей ладонью. Племянник Джейми Иэн был нашей болью, вспыхнувшей с новой силой, когда вчера мы получили от него письмо. Должно быть именно оно повлияло на выбор Брианны.

   - Хорошо, если не свадьба моей дочери и твоя, - упорно продолжал Джейми, - тогда чья? Джокасты и Дункана? Пары из Бремертона?

   - Вы думаете, что кто-то стремится не допустить бракосочетания сегодня вечером? - Роджер воспользовался возможностью увести разговор от Иэна Мюррея. - Значит, вы не считаете, что это просто неприязнь к римско-католической церкви?

   - Могло быть, но нет. Если бы это было так, зачем надо было ждать до сегодняшнего вечера, чтобы арестовать священника. Подожди, сассенах, я тебе помогу.

   Джейми опустил мою руку, перешагнул лужу и, повернувшись, подхватил меня за талию. Мои юбки вздулись, когда он поставил меня на землю, а ботинки поскользнулись на мокрых листьях, я схватила Джейми за руку и удержалась на ногах.

   - Нет, - продолжил Джейми разговор с Роджером. - Думаю у Лилливайта и Анструтера нет большой любви к католикам, но почему поднимать шум сейчас, когда священник все равно уезжает утром? Они, что, думают, что он развратит весь народ на горе на рассвете, если они не будут держать его под стражей?

   Роджер коротко хохотнул.

   - Нет, полагаю, нет. Еще какие обряды, кроме бракосочетаний и крещений, священник собирался совершить сегодня вечером?

   - Возможно, несколько исповедей, - сказала я, ущипнув Джейми за руку. - Больше я ничего не знаю.

   Я сжала бедра, чувствуя тревожные изменения между ними. Проклятие, одна из булавок, которая держала ткань между ног, расстегнулась, когда Джейми поднял меня. Я ее потеряла?

   - Думаете, они пытались препятствовать исповеди? Исповеди кого-то конкретного? - сомневался Роджер, но Джейми подхватил мысль и рассмотрел ее со всех сторон.

   - Они не возражали против моей исповеди. И я не думаю, что их волнует, погряз ли католик в смертных грехах, по их мнению, мы все равно прокляты. Но если они знали, что кто-то желает исповедоваться, и что они могут от этого что-то получить ...

   - Этот кто-то должен будет заплатить за доступ к священнику? - спросила я скептически. - Джейми, ради Бога, они же шотландцы. Полагаю, что как только вопрос станет о плате за исповедь, ваш шотландский убийца или неверный супруг прочитают молитву раскаяния и будут надеяться на лучшее.

   Джейми фыркнул, и я увидела, как белый туман от его выдоха окутал его голову, словно дым свечи. Заметно похолодало.

   - Полагаю, что так, - сказал он сухо. - И если у Лилливайта была идея обогатиться, он не стал бы терять прибыль, дожидаясь конца дня. Но что если вопрос не стоял в препятствовании чьей-то исповеди, а скорее, они хотели быть уверенными, что подслушают ее?

   Роджер издал довольное ворчание, очевидно, решив, что это обещающее предположение.

   - Шантаж? Да, это мысль, - сказал он с одобрением. Кровь сказывается, подумала я, получивший образование в Оксфорде, он, без сомнения, оставался шотландцем. Из-под его руки раздались возмущенные крики Джемми, и Роджер отвлекся.

   - О, ты уронил свою игрушку? Где же она?

   Он закинул Джемми на плечо, как связку белья, и сел на корточки, шаря по земле рукой в поисках цепочки от часов, которую Джемми очевидно уронил.

   - Шантаж? Думаю, что это неправдоподобно, - возразила я, утирая под носом, из которого начало капать. - Ты полагаешь, что они могли подозревать, что Фаркард Кэмпбелл, например, совершил некое страшное преступление, и если они узнают об этом наверняка, то могут использовать против него? Разве это не извращенное мышление? Если ты найдешь на земле булавку, Роджер, то это моя.

   - Ну, Лилливайт и Анструтер - англичане, не так ли? - произнес Джейми с тонким сарказмом, который заставил Роджера рассмеяться. - Извращенное мышление и лицемерие естественны для этой нации, не так ли, сассенах?

   - О, ерунда, - сказала я толерантно. - Горшок, называющий чайник черным. Кроме того, они не пытались подслушать твою исповедь.

   - Меня нечем шантажировать, - указал Джейми, хотя было совершенно очевидно, что он спорил просто из удовольствия.

   - Даже если так, - начала я, но была прервана Джемми, который забеспокоился и стал брыкаться, сопровождая это воплями, похожими на свистки паровоза. Роджер закряхтел и встал, зажимая что-то между пальцами.

   - Нашел вашу булавку, - сказал он, - но никакого признака цепи.

   Кто-нибудь найдет ее утром, - сказала я, повышая голос, чтобы было слышно в поднявшемся шуме. - Возможно, лучше отдать его мне.

   Я потянулась к ребенку, и Роджер вручил его мне с видимым облегчением, что получило свое объяснение, когда я ощутила мокрый подгузник Джемми.

   - О, нет, снова? - сказала я. Очевидно, восприняв это как личный упрек, он закрыл глаза и завыл, как сирена при воздушном налете.

   - Где Бри? - спросила я, пытаясь одновременно покачивать его и держать на безопасном расстоянии. - Ай!

   Джемми, казалось, воспользовался темнотой, чтобы отрастить себе дополнительные члены, и все они пихались, пинались и хватались за все, до чего могли дотянуться.

   - О, она ушла кое-что сделать, - сказал Роджер, оставив впечатление недосказанности, отчего Джейми резко повернул к нему голову. Я увидела его профиль и густые рыжие брови, нахмуренные от подозрения. Свет от костра мерцал на кромке его длинного прямого носа, поднятого в молчаливом вопросе. Очевидно, он чуял неладное. Он повернулся ко мне, приподняв бровь. Я в курсе дела?

   - Не имею понятия, - уверила я его. - Ладно, я собираюсь к костру МакАллистеров, занять у них чистую тряпку. Встретимся в нашем лагере.

   Не дожидаясь ответа, я прижала ребенка и направилась через кусты к ближайшему лагерю. У Джорджианы МакАллистер были два новорожденных близнеца - которых я приняла четыре дня назад - и она была рада представить мне чистый подгузник и туалет в кустарнике, где я могла привести себя в порядок. Закончив свои дела в кустарнике, я поболтала с ней, восторгаясь близнецами, но мысли мои были заняты последними событиями - от лейтенанта Хейеса с его прокламацией до махинаций Лилливайта и его компании, и что Бри с Роджером задумали.

   Я была рада, что мы смогли провести крещение - я сама удивилась насколько я была удовлетворена этим - но все же я испытывал острую боль при мысли о несостоявшейся свадьбе Брианны. Она ничего не говорила об этом, но я знала, что она и Роджер очень ждали благословения из союза. Огонь костра обвиняюще мигнул на золотом кольце на моей левой руке, и я мысленно обратилась к Фрэнку.

   И что, ты полагаешь, я могу сделать? - спросила я про себя, внешне соглашаясь с мнением Джорджианы относительно лечения остриц.

   - Мэм? - одна из девочек МакАллистеров, которая вызвалась переодеть Джемми, прервала нас, показывая длинную склизкую вещь, которую она деликатно держала пальцами. - Я нашла цепочку в тряпке мальчика, возможно, это вашего мужа?

   Ух, ты! Я была потрясена появлением цепочки и сначала решила, что Джемми проглотил ее. Однако, потребовалось бы несколько часов, чтобы твердый объект прошел пищеварительный тракт даже такого активного младенца, очевидно, он просто уронил игрушку на свою одежду, и она попала в подгузник.

   - Дай сюда, девочка, - мистер МакАллистер, слегка скривившись, взял цепочку, вытянул большой платок из-за пояса и тщательно протер ее, выявив мерцающие серебряные звенья и круглый брелок с чем-то вроде печати на нем.

   Я помрачнела, увидев брелок, и решила задать Роджеру хорошую трепку за то, что позволил Джемми тащить его в рот. Слава Богу, брелок не оторвался.

   - Да, ведь это вещица мистера Колдуэлла! - Джорджиана наклонилась вперед, смотря через голову близнецов, которых она кормила грудью.

   - Да? - муж, прищурившись, посмотрел на цепь и полез в карман за очками.

   - Да, я уверена! Я видела такую, когда он проповедовал в воскресенье. Схватки у меня только начались, - объяснила она, поворачиваясь ко мне, - и мне пришлось уйти, не дождавшись конца проповеди. Он видел, что я встала, чтобы уйти, и, наверное, подумал, что затянул службу, потому что он вытащил часы и посмотрел на них, и я увидела эту маленькую круглую штучку на цепочке.

   Это называется печать, nighean(9), - сообщил ей муж, приладив на нос очки со стеклами в виде полумесяцев и вертя брелок в пальцах. - Но ты права. Это вещица Колдуэлла, видишь?

   Мозолистый палец провел по рисунку на печати: жезл, открытая книга, колокол, дерево и внизу рыба с кольцом во рту.

   - Это из университета в Глазго. Мистер Колдуэлл - ученый, - сказал он мне, благоговейно расширив синие глаза. - Учился там проповедовать, и прекрасно научился.

   - Ты действительно пропустила прекрасный конец, Джорджи, - добавил он, поворачиваясь к жене. - Он так сильно покраснел, когда говорил о мерзости запустения и конце света, что я подумал, что его хватит удар, и что мы потом будем делать. Он, конечно, не допустит до себя Мюррея МакЛеода, потому что для него Мюррей еретик - он баптист, Мюррей, - пояснил он мне, - а миссис Фрейзер - папистка, и кроме того занималась тобой и малышами.

   Он наклонился и нежно погладил по голове одного из близнецов, но тот не обратил на отца никакого внимания, полностью поглощенный сосанием.

   - О, в то время мне было все равно, даже если бы мистер Колдуэлл лопнул, - простодушно заявила его жена. Она приподняла близнецов и устроилась поудобнее. - Что касается меня, то я не возражаю, даже если акушеркой будет краснокожая индианка или англичанка - о, прошу прощения, миссис Фрейзер - пока она знает, как принять роды и остановить кровотечение.

   Я скромно пробормотала, не обращая внимания на извинения, стремясь узнать больше о происхождении часовой цепочки.

   - Мистер Колдуэлл. Вы говорите, он проповедник?

   Какое-то подозрение зашевелилось в моем мозгу.

   - О, да, лучший из тех, кого я слышал, - уверил меня мистер МакАллистер. - А я слышал их всех. Вот, например, мистер Урмстоун, он хорошо обличает грехи, но он уже в годах, и голос его хрипит. Чтобы его услышать, надо быть впереди, а это опасно, так как он начинает с грехов людей, которые находятся перед ним. Кроме того, он баптист, да еще без голоса.

   И он отверг бедного священника с презрением знатока.

   - Мистер Вудмейсон хорош, немного чопорный - англичанин, да? - но очень понимающий в службах, но тоже довольно старый. Теперь молодой мистер Кэмпбелл из пресвитерианской церкви ...

   - Ребенок очень голодный, мэм, - встряла девочка, держащая Джемми. - Может быть, покормить его кашей?

   Я быстро взглянула на котелок на огне, каша в ней кипела, вероятно, готовилась достаточно давно, чтобы большинство микробов погибли. Я вытащил роговую ложку, которую носила в кармане и в чистоте которой была уверена, и вручила ее девочке.

   - Спасибо большое. А этот мистер Колдуэлл, он случайно не пресвитерианин?

   Мистер МакАллистер удивленно взглянул на меня, потом просиял довольный моим вниманием.

   - Да, конечно! Значит, вы слышали о нем, миссис Фрейзер?

   - Думаю, мой зять знаком с ним, - с оттенком иронии произнесла я.

   Джорджиана рассмеялась.

   - Я скажу, что ваш внук его точно знает, - она кивнула на цепь, свисающую с ладони его мужа. - Ребятишки в его возрасте, как сороки, тащат все блестящее.

   - Да, так и есть, - медленно проговорила я, уставившись на серебряные звенья и свисающий брелок. Дело принимала другой оборот. Если Джемми залез в карман мистера Колдуэлла, то это произошло до того, как Джейми устроил импровизированное крещение.

   Но Бри и Роджер знали об аресте отца Кеннета и возможной отсрочке свадьбы задолго до этого, и у них было много времени составить свои планы, пока я и Джейми имели дело с Розамундой и Ронни, и другими проблемами. Достаточно много времени, чтобы Роджер мог сходить и поговорить с мистером Колдуэллом, пресвитерианским священником ... вместе с Джемми.

   И как только Роджер убедился, что отец Кеннет не сможет провести сегодня никаких обрядов бракосочетания, Брианна исчезла по таинственным "делам". И если отец Кеннет должен был поговорить с женихом-пресвитерианцем прежде, чем поженить их, то и мистер Колдуэлл мог также решить поговорить с невестой-паписткой.

   Джемми поглощал кашу с жадностью голодной пираньи, и мы не могли уйти. Это к лучшему, подумала я, пусть Брианаа сама сообщит отцу, что свадьба у нее будет, несмотря ни на что.

   Я расправила юбку, чтобы подсушить ее мокрый низ, и свет от огня пылал в обоих моих кольцах. Сильное желание рассмеяться распирало меня при мысли, что скажет Джейми, когда узнает новость, но я сдержала смех, не желая объяснять причину своего веселья МакАллистерам.

   - Я возьму это? - сказала я мистеру МакАлистеру, потянувшись за цепочкой. - Я думаю, что смогу увидеть мистера Колдуэлла чуть позже.

   (1)Срединный проход - путь от Африки до Америки, назывался так, потому что являлся средней стороной треугольника работорговли. Корабли, груженные товарами, отправлялись в Африку из Европы, там товары обменивались на рабов. Их везли в Америку, где обменивали на сахар, табак и др. товары, которые везли в Европу.

   (2)Внештатные сотрудники, от freelancer (англ.), означавшего в средние века солдата-вольнонаемника.

   (3)Куда мы идем, бабушка? (фр.)

   (4)Дедушка (фр.)

   (5)Отпускаю тебе грехи (лат.)

   (6)Мир вам (лат.)

   (7)И со духом твоим (лат.)

   (8)Вернись сюда (гэльск.)

   (9)Девушка, женщина (гэльск.)

14

   СЧАСТЛИВАЯ НЕВЕСТА,

   ЛУНА СИЯЕТ

   Нам повезло. Дождь прекратился, и сквозь полоски облаков засияла серебристая луна, взошедшая над склонами Черной горы. Достойное освещение для свадьбы.

   Я встречала Дэвида Колдуэлла раньше, хотя не могла вспомнить его, пока не увидела. Маленький, но очень представительный джентльмен в опрятном платье, несмотря на неделю, проведенную на горе. Джейми также знал его и уважал. Однако этот факт не мог ослабить напряженность, с которой он встретил священника, когда тот с молитвенником в руках появился у костра. Но я предостерегающе подтолкнула его, и он тут же сменил выражение на равнодушно-непроницаемое.

   Взгляд Роджера метнулся в нашем направлении, потом вернулся к Бри. Возможно, в уголках его рта была небольшая улыбка, возможно, это была просто игра теней. Джейми сильно выдохнул через нос, и я снова толкнула его.

   - Ты поступил по-своему с крещением, - прошептала я. Он слегка приподнял подбородок. Брианна немного обеспокоенно поглядела на нас.

   - Я ничего не сказал, не так ли?

   - Это вполне уважаемое христианское бракосочетание.

   - Разве я сказал, что это не так?

   - Тогда выгляди счастливым, черт побери! - прошипела я. Он выдохнул через нос еще раз и принял более благожелательный вид, лишь немного отличающийся от выражения тупоумия.

   - Лучше? - спросил он сквозь зубы, оскаленные в приветливой улыбке. Я увидела, как Дункан Иннес случайно повернул голову в нашу сторону, дернулся и торопливо отвернулся, пробормотав что-то Джокасте, которая стояла возле костра с защитной повязкой на глазах. Поддерживающий ее Улисс стоял сзади, и единственное, что я видела от него в темноте, был белеющий над ее плечом парик, который он надел в честь церемонии. Пока я смотрела на него, он повернулся к нам лицом, и я уловила слабое мерцание его глаз.

   - Кто это, Grand-mère?

   Герман, который, как обычно, сбежал от родительского внимания, выскочил у моих ног, с любопытством указывая на преподобного Колдуэлла.

   - Это пастор, дорогой. Тетушка Бри и дядя Роджер женятся.

   - Ou qu'on va пастор?(1)

   Я собралась ответить, но Джейми опередил меня.

   - Это как священник, но ненастоящий.

   - Плохой священник? - Герман посмотрел на преподобного Колдуэлла с существенно большим интересом.

   - Нет, нет, - сказала я. - Он вовсе не плохой священник. Дело в том ... ну, видишь ли, мы католики, и у католиков есть священники, а дядя Роджер - пресвитерианин ...

   - Еретик, - вставил Джейми услужливо.

   - Не еретик, милый, Grand-père пошутил, или он полагает, что пошутил. Пресвитериане ...

   Герман не обратил внимания на мои объяснения, он закинул голову назад, зачарованно рассматривая Джейми.

   - Почему у Grand-père такое лицо?

   - Мы очень счастливы, - объяснил Джейми со все еще застывшем на лице выражением дружелюбия.

   - О, - Герман тотчас же изобразил своим подвижным лицом улыбку фонаря из тыквы со сжатыми зубами и выкаченными глазами. - Вот так?

   - Да, дорогой, - ответила я подчеркнутым тоном. - Точно так.

   Марсали посмотрела в нашу сторону, моргнула и дернула Фергюса за рукав. Он повернулся, искоса взглянув на нас.

   - Счастливый, папа! - Герман указал на свою широкую улыбку. - Видишь?

   Рот Фергюса дернулся, когда он перевел взгляд со своего сына на Джейми. На мгновение его лицо стало непроницаемым, потом на нем появилась широчайшая улыбка белозубой неискренности. Марсали пнула его по лодыжке. Он вздрогнул, но улыбку с лица не убрал.

   У Брианны и Роджера был последний разговор с преподобным Колдуэллом по другую сторону костра. Брианна отвернулась от своих собеседников, убирая с лица выбившиеся пряди волос, увидела ряд улыбающихся лиц и приоткрыла рот. Ее взгляд переместился ко мне, и я беспомощно пожала плечами.

   Ее губы сжались, потом невольно изогнулись в улыбке. Ее плечи задрожали от подавленного смеха. Я почувствовала дрожь Джейми рядом со мной.

   Преподобный Колдуэлл вышел вперед, заложив пальцем нужное место в книге, надел очки на нос и благодушно улыбнулся собравшимся, только слегка моргнув при виде злобных улыбок.

   Он кашлянул и открыл книгу.

   - Возлюбленные мои, мы собрались здесь в присутствии Бога ...

   Я чувствовала, как Джейми понемногу расслаблялся, по мере того, как звучали слова, скорее незнакомые, чем необычные. Полагаю, что он никогда не принимал участие в протестантской церемонии, если не считать импровизированного крещения, которое Роджер провел в племени могавков. Я закрыла глаза и послала короткую молитву небесам за молодого Иэна, как делала всякий раз, когда думала о нем.

   - Позвольте благоговейно напомнить, что Бог установил и освятил брак для благосостояния и счастья человечества ...

   Открыв глаза, я увидела, что все взгляды были сосредоточены на Роджере и Брианне, которые стояли взявшись за руки. Они были красивой парой, почти одного роста, она светлая, он темный, как позитив и негатив в фотографии. Их лица совсем не были похожи, но у обоих были сильные чистые линии, наследство клана МакКензи.

   Я поглядела через огонь, чтобы увидеть то же самое отражение в фигуре Джокасты, высокой и красивой. Она вслушивалась в звуки голоса пастора с сосредоточенностью на слепом лице. Пока я наблюдала за ней, я увидела, как ее рука потянулась к руке Дункана и мягко сжала ее. Преподобный Колдуэлл любезно предложил провести и их бракосочетание также, но Джокаста отказалась, решив дождаться католической церемонии.

   - Нам ведь не к спеху, не так ли, дорогой? - спросила она Дункана, поворачиваясь к нему с внешне почтительным выражением, которое никого не обмануло. Я подумала, что Дункан почувствовал облегчение, а не разочарование от отсрочки его собственной свадьбы.

   - Через своих апостолов, Он наставлял вступающих в брак лелеять взаимное уважение и любовь ...

   Дункан пожал руку Джокасты с удивительно нежным видом. Этот брак не будет браком по любви, подумала я, но взаимное уважение здесь присутствует.

   - Я призываю вас обоих, перед лицом Великого Бога, искателя человеческих сердец, если кто-либо из вас знает причину, по которой вы не можете вступить в законный брак, признаться в этом сейчас. Ибо вы знаете, что любой союз, не скрепленный божьим словом, не благословен им.

   Преподобный Колдуэлл сделал паузу, предостерегающе переводя взгляд с Роджера на Брианну. Роджер слегка покачал головой, не отрывая глаз от Бри. Она слабо улыбнулась в ответ, священник откашлялся и продолжил.

   Настрой приглушенного веселья вокруг костра спал, не раздавалось никаких звуков, кроме тихого голоса священника и потрескивания огня.

   - Роджер Джеремия, берешь ли ты эту женщину в жены, и обещаешь ли ты ей свою верность, любовь и уважение, чтобы жить с ней и лелеять ее согласно божьему постановлению в святых узах брака?

   - Да, - ответил Роджер, глубоким хриплым голосом.

   Я услышала слабый вздох справа от меня и увидела, как Марсали с мечтательным выражением на лице склонила голову на плечо Фергюса. Он повернул голову и поцеловал ее в лоб, потом прижался щекой к ее белому керчу.

   - Да, - сказала Брианна ясным голосом в ответ на вопрос пастора, глядя в лицо Роджеру.

   Мистер Колдуэлл с добродушным видом оглянулся вокруг, свет от костра блеснул в его очках.

   - Кто отдает эту женщину этому мужчине?

   Возникла короткая пауза, и я почувствовала, что Джейми, захваченный врасплох, слегка дернулся. Я сжала его руку и увидела отблеск огня на моем золотом кольце.

   - О, я, конечно! - сказал он. Брианна повернула голову и с любовью улыбнулась ему. Он улыбнулся ей в ответ, потом моргнул и сильно сжал мою руку.

   Я сама чувствовала напряжение в горле, вспоминая обе свои свадьбы, пока они произносили клятвы. А Джокаста? Задалась я вопросом. Она была замужем три раза, какое эхо прошлого слышала она в этих словах?

   - Я, Роджер Джеремия, беру тебя, Брианна Эллен, в жены ...

   Свет воспоминаний сиял на большинстве лиц, собравшихся возле костра. Баги стояли близко друг к другу, обмениваясь взглядами нежной преданности. Мистер Вемисс рядом ос своей дочерью склонил голову и закрыл глаза со смесью радости и печали на лице, без сомнения, думая о своей жене, умершей много лет назад.

   - В богатстве и бедности ...

   - В радости и горе ...

   - В болезни и здравие ...

   Глаза Лиззи были широко раскрыты, она с восхищенным видом внимала таинству, творимому перед ней. Как скоро настанет ее время стоять перед священником и давать такие удивительные обещания?

   Джейми потянулся и взял мою руку, наши пальцы переплелись, и серебро моего кольца засияло красным в жарком свете огня. Я взглянула в его лицо и увидела обещание в его глазах, то же, что и в моих.

   - Пока смерть не разлучит нас.

   (1)Кто такой пастор (фр.)

  15

   ПЛАМЯ КЛЯТВЫ

   Внизу ярко горел большой костер; влажные дрова издавали треск, напоминающий отдаленные пистолетные выстрелы, которые, впрочем, никто не замечал за шумным весельем.

   И хотя в настоящий момент Джокаста отказалась от своей свадьбы, она устроила пышный свадебный ужин в честь бракосочетания Брианны и Роджера. Вино, пиво и виски текли, как вода, под присмотром Улисса, белый парик которого неустанно мелькал в толпе, собравшейся вокруг нашего костра, словно мотылки вокруг пламени свечи.

   Несмотря на промозглую сырость и облака, которые снова стали собираться на небе, по крайней мере, половина сбора присутствовала здесь. Люди плясали под звуки скрипки и губных гармошек, набрасывались, словно саранча, на столы, стонущие под грузом деликатесов, выпивали за здоровье молодоженов - и за тех, кто будет еще жениться - с таким большим энтузиазмом, что если бы пожелания имели силу, то Роджер, Бри, Джокаста и Дункан жили бы до тысячи лет.

   Я подумала, что мне самой хватило бы ста лет. Сейчас я не чувствовала болей, только ощущение бездумного блаженства и приятное чувство наступающего расслабления.

   С одной стороны костра Роджер играл на заимствованной гитаре, распевая серенады в честь Бри перед увлеченными слушателями. Ближе ко мне на бревне Джейми разговаривал с друзьями, рядом с ним сидели Дункан и Джокаста.

   - Мэм? - возле моего локтя возник Улисс с подносом в руках и в великолепной ливрее, обходящий гостей с таким видом, словно был в зале в Речном потоке, а не на склоне горы.

   - Спасибо, - я взяла оловянную рюмку, полную, как я обнаружила, бренди. Довольно хорошим бренди, к тому же. Я сделала небольшой глоток и позволила ему просочиться через мои пазухи. Прежде чем я смогла сделать второй глоток, вокруг возникло некоторое затишье.

   Джейми огляделся вокруг, привлекая взгляды собравшихся, потом встал и протянул руку ко мне. Я немного удивилась, но торопливо водрузила рюмка назад на поднос, пригладила волосы, накинула платок и подошла, чтобы встать рядом с ним.

   - Thig seo, bhean uasa, - сказал он, улыбнувшись мне. "Иди ко мне, моя леди". Он развернулся и приподнял подбородок, призывая других. Роджер тут же положил гитару, аккуратно прикрыв ее холстиной, и протянул руку Бри.

   - Thig a seo, a bhean, - произнес он, улыбаясь. С удивленным видом она поднялась на ноги, держа Джемми на руках.

   Джейми стоял, ожидая, и постепенно поднялись все, отряхивая иглы и песок с одежды и что-то смущенно бормоча. Танцоры прекратили свое кружение и подошли узнать, что происходит. Музыка скрипки потонула в шелесте любопытных голосов.

   Джейми повел меня по темной тропинке к взлетающему пламени большого костра, за нами последовали остальные, вполголоса высказывая предположения. В конце большой поляны он остановился и подождал. Темные фигуры мелькали в тени, возле костра стоял человек с поднятой рукой.

   - Мензи здесь! - крикнул он и бросил в костер ветку, которую принес с собой. Слабые крики приветствия послышались со стороны членов его клана и септа, находившихся поблизости.

   Потом его место занял МакБин, потом Огилви. Потом настала наша очередь.

   Джейми вышел вперед один и встал в пляшущем свете костра. Костер был сделан из дубовых и сосновых бревен, и его пламя взметалось выше самого высокого человека. Верхние лепестки пламени были прозрачно желтые, столь чистого и яркого цвета, что казались почти белыми на фоне темного неба. Свет сиял на его поднятом вверх лице, освещал его голову и плечи, бросая длинную тень за его спиной почти на половину поляны.

   - Мы собрались здесь, чтобы приветствовать старых друзей, - начал он на гэльском языке, - и встретить новых в надежде, что они присоединятся к нам в построении новой жизни в этой новой стране.

   Его голос был глубок и звучен, последние разговоры прекратились, и люди пододвинулись к костру, вытянув шеи и шикая друг на друга.

   - Мы все с трудом добирались сюда, - он медленно поворачивался, переводя взгляд от лица к лицу. Многие из мужчин Ардсмуира были здесь; я видела братьев Линдсей, некрасивых, как три жабы, лисье лицо Ронни Синклера, рыжие волосы которого торчали рожками, классические, как на римской монете, черты лица Робина МакДжилливрея. Все они смотрели из темноты, на лицах плясали отсветы огня, лбы и переносицы блестели.

   Под влиянием бренди и эмоций я могла видеть также ряды призраков, стоящих за ними, семьи и друзья, которые остались в Шотландии или на земле ... или под ней.

   На лице Джейми, пересеченном тенями, огонь костра обнажил следы, оставленные временем и борьбой, как ветер и дождь оставляет следы на камне.

   - Многие погибли в сражении, - сказал он голосом, едва слышимом в треске огня. - Многие сгорели. Многие умерли от голода. Многие погибли в море или умерли от ран и болезней, - он сделал паузу. - Многие умерли от горя.

   Его глаза на мгновение вглянули за освещенный круг, и я подумала, что, возможно, он искал лицо Абеля МакЛеннана. Он поднял деревянную чашу и мгновение держал ее высоко в приветственном жесте.

   - Slàinte(1)! - раздался звук дюжины голосов, поднимающийся, словно ветер.

   - Slàinte! - повторил он за ними и слегка наклонил чашу, пролив бренди в огонь, где тот зашипел и вспыхнул синим огнем.

   Он на мгновение замолк, опустив голову, потом вскинул ее и поднял чашу в сторону Арчи Хейеса, который стоял на противоположной стороне костра с непроницаемым лицом. Огонь мерцал на его серебряной цепи и броши его отца.

   - В то время как мы оплакиваем умерших, мы должны отдать дань уважения тебе, который боролся и страдал с равным мужеством ... и выжил.

   - Slàinte! - на сей раз приветствие прогрохотало хором мужских голосов.

   Джейми на мгновение прикрыл глаза, потом открыл, взглянув на Брианну, которая с Джемми на руках стояла возле Лиззи и Марсали. Твердость и сила его лица сильно контрастировала с невинностью круглых лиц детей и мягкой деликатностью черт молодых матерей - хотя, подумала я, даже сквозь их мягкость проглядывает гранитный шотландский остов.

   - Мы отдаем дань нашим женщинам, - сказал он, поднимаю свою чашу в направлении Брианны и Марсали. Потом повернулся ко мне, и короткая улыбка коснулась его губ. - Поскольку они наша сила. Slàinte!

   Посреди криков толпы он осушил чашку и бросил ее в огонь, где она некоторое время лежала, темнея, потом взорвалась блестящим пламенем, сгорая.

   - Thig seo! - позвал он, протягивая правую руку ко мне. - Thig seo, Shorcha, nighean Eanruig, neart mo chridhe. "Иди ко мне, - сказал он, - Иди ко мне, Клэр, дочь Генри, сила моего сердца". Едва чувствуя свои и чужие ноги, на которые я наступала, я пробралась к нему и взяла его за руку, его холодные пальцы крепко сжали мои.

   Он повернул голову. Он искал Бри? Нет, он протянул другую руку Роджеру.

   - Seas ri mo làmh, Roger an t'òranaiche, mac Jeremiah MacChoinneich!

   "Держи мою руку, Роджер, певец, сын Джеремии МакКензи".

   Роджер мгновение стоял неподвижно, уставившись темными глазами на Джейми, потом подошел к нему, двигаясь, как лунатик. Толпа еще волновалась, но крики стихли, и люди вытягивали шеи, стараясь не пропустить ни одного слова.

   - Будь рядом со мной в сражении, - сказал он по-гэльски, протягивая левую руку и не сводя глаз с Роджера. Он говорил медленно и четко, чтобы быть уверенным, что все поняли. - Будь щитом для моей и твоей семьи, сын моего дома.

   Лицо Роджера внезапно задрожало, как изображение в воде, когда в него бросили камень. Потом снова стало твердым, и он сильно сжал руку Джейми.

   Тогда Джейми повернулся к толпе и начал выкликать. Я видела, как он делал это много лет назад в Шотландии. Приветствие и признание арендаторам от лэрда; эта небольшая церемония обычно проводилась в квартальный день(2) или после сбора урожая. На лицах тут и там засветилось узнавание, многие из горных шотландцев знали этот обычай, хотя до сегодняшней ночи здесь не видели.

   - Иди ко мне, Джорди Чизхолм, сын Уолтера, сына Коннахта Красного!

   - Станьте рядом со мной, Кеннет, Эван, Мурдо, сыновья Александера Линдсея из Глена!

   - Иди сюда, Джозеф Вемисс, сын Дональда, сына Роберта!

   Я невольно улыбнулась, увидев, как мистер Вемисс, нервный, но страшно радостный от того, что его призвали, пробирался сквозь толпу, гордо подняв голову со светлыми развевающимися волосами.

   - Стань рядом со мной, Джосайя, охотник!

   Джосайя Бердсли был здесь? Да, небольшая темная фигурка скользнула из тени и застенчиво заняла место в группе людей возле Джейми. Я встретила его взгляд и улыбнулась ему, он торопливо отвел глаза, но слабая смущенная улыбка осталась на его губах, словно он забыл, что она была там.

   К тому времени, когда он закончил, собралась внушительная группа - сорок мужчин, сияющих, как от гордости, так и от виски. Я увидела, как Роджер обменялся долгим взглядом с Брианной, которая лучезарно улыбалась ему сквозь огонь. Она наклонила голову и что-то прошептала сонному обмякшему Джемми на ее руках. Она подняла его крошечную ручку и помахала ею Роджеру, который рассмеялся в ответ.

   - ... Air mo mhionnan ...

   Отвлекшись, я пропустила заключительную фразу Джейми, уловив только несколько слов. Но чтобы он не сказал, оно было встречено одобрением, мужчины вокруг нас низким грохотом выразили торжественное согласие, и наступила тишина.

   Он отпустил мою руку, наклонился и поднял с земли ветвь. Он поджег ее, потом поднял вверх и бросил этот горящий факел высоко в воздух. Ветвь перевернулась в воздухе и потом упала прямо в середину костра.

   - Фрейзеры из Фрейзерс-Риджа здесь! - проревел он, и вся поляна взорвалась громкими криками приветствия.

   Когда мы отправились назад вверх по склону - продолжать веселье, я оказалось рядом с Роджером, который напевал себе под нос что-то веселое. Я положила руку на его рукав, и он взглянул на меня вниз, улыбаясь.

   - Поздравляю, - сказал я, улыбаясь в ответ. - Добро пожаловать в семью, сын дома.

   Он широко ухмыльнулся.

   - Спасибо, - сказал он, - мама.

   Мы вышли на ровный участок дороги и шли некоторое время рядом, не разговаривая. Потом он произнес совершенно другим тоном.

   - Это было ... нечто совершенно особенное, не так ли?

   Я не знала, что он имел в виду, особенное для него или вообще. Но в любом случае он был прав, и я кивнула головой.

   - Я не слышала последние слова, - сказала я. - И я не знаю, что означает "earbsachd", а ты?

   - О, да. Я знаю.

   Здесь вдали от костров было довольно темно, и я видела только более темный силуэт на фоне кустов и деревьев. Но в его голосе прозвучали странные нотки. Он откашлялся.

   - Это что-то вроде присяги. Он - Джейми - дал клятву нам, его семье, его арендаторам. Помогать и защищать.

   - О, да? - произнесла я, немного озадаченная. - Что ты имел в виду, говоря "вроде"?

   - Ах, ну, - он замолчал на мгновение, очевидно, подбирая слова. - Это означает слово чести, а не только клятву, - сказал он осторожно. - Earbsachd когда-то был отличительной особенностью МакКриммонов со Ская и означал, что если они дали слово, то будут держаться его, чего бы это им не стоило. Если МакКриммон сказал, что он сделает это, - Роджер сделал паузу и вздохнул, - он сделает это, даже если при этом он сгорит заживо.

   Он подхватил меня под локоть удивительно твердой рукой.

   - Осторожно, - сказал он спокойно. - Позвольте помочь вам, здесь скользко.

   (1)За здравие (тост, гэсльск.)

   (2)День, когда наступает срок квартальных платежей за аренду.

16

   НОЧЬ СВАДЬБЫ НАШЕЙ

   - Ты споешь для меня, Роджер?

   Она стояла у входа в палатку, которую им выделили, и смотрела наружу. Из глубины он мог видеть только ее силуэт на фоне мрачно-серого неба и длинные волосы, слегка колеблющиеся от дождливого ветра. Она носила их распущенными, как у невесты, хотя уже имела ребенка.

   Сегодня была холодная ночь в отличие от той первой жаркой и великолепной ночи, которая закончилась гневом и предательством. Месяцы других ночей лежали между ними - месяцы одиночества, месяцы радости. И все же его сердце билось также быстро, как и в их первую брачную ночь.

   - Я всегда пою для тебя, женушка, - он подошел к ней, притянув ее к себе, и прижался лицом к прохладным свежим волосам, потом ткнулся носом в завиток ее уха.

   - Все равно что, - прошептал он, - все равно где. Независимо от того, услышишь ты меня или нет, я всегда буду петь для тебя.

   Она повернулась в его руках, издав тихий горловой звук, ее рот нашел его губы, и он ощутил вкус прожаренного мяса и пряного вина.

   Дождь барабанил по холсту над их головами, и холод поздней осени поднимался от земли, окутывая их ноги. В первую их ночь воздух пах хмелем и отступившим приливом, а их убежище издавало сильный земляной запах сена и ослов. Сейчас воздух был насыщен ароматом сосен и можжевельника с пряным дымком тлеющих углей и слабой сладковатой нотой детских какашек.

   И она снова прятала лицо на его груди, и свет и тьма причудливо переплетались на ее мерцающем теле. Тогда она была мокрой и расплавленной от горячего влажного воздуха, сейчас ее плоть была прохладной, как мрамор, и все же там, где его ладони прикасались к ее телу, еще жило то лето, сладкое и влажное, полное воспоминаний о жаркой темной ночи. Это правильно, подумал он, что их клятвы, и первая и сегодняшняя, были произнесены на открытом воздухе, став частью ветра и земли, огня и воды.

   - Я люблю тебя, - прошептала она рядом с его ртом, и он легонько прикусил ее губу зубами, слишком взволнованный, чтобы вымолвить хотя бы слово.

   Они обменивались клятвами и в первую брачную ночь, и сегодня. Слова были теми же самыми, и он говорил их искренне как тогда, так и сейчас. И все же они различались.

   Тогда он говорил ей одной, и хотя Бог внимал его словам, он присутствовал где-то в отдалении, отвернув свое лицо от их наготы.

   Сегодня вечером он произнес их в свете костра перед лицом Бога и мира, перед лицом ее и его людей. Его сердце стало ее сердцем, так же как и все, что они имели, перестало быть ее и его по-отдельности. Клятвы были даны, его кольцо было надето на ее палец, обещания были сделаны и засвидетельствованы. Теперь они стали единой плотью.

   Одна рука их соединенного организма сжала одну грудь немного слишком сильно, и из одного горла вырвался тихий стон боли. Она немного отдвинулась, и он почувствовал - не увидел - гримасу на ее лице. В образовавшуюся щель между ними хлынул холодной воздух, и его кожа внезапно стала влажной и уязвимый, словно его отделили от нее ножом.

   - Мне нужно ... - сказала она и, не докончив говорить, коснулась своей груди. - Минутку, хорошо?

   Клэр накормила ребенка, когда Брианна ушла, чтобы представиться преподобному Колдуэллу. Наевшегося до отвала овсянки и тушеных персиков, Джемми едва смогли разбудить, чтобы покормить грудью. Он немного пососал молока и снова впал в спячку, его с раздувшимся, как барабан, животиком унесла Лиззи. Благодарение Богу, ребенок вряд ли проснется до рассвета. Однако это имело свою цену - застоявшееся молоко в грудях Брианны.

   Никто, живущий в одном доме с кормящей мамой, не сможет не обращать внимания на ее груди, не говоря уже о ее муже. Они, груди, жили собственной жизнью. Они меняли свой размер от часа к часу, раздуваясь от нормальных мягких полушарий до больших круглых твердых шаров, который заставляли его испытывать жуткое чувство, что они могут взорваться, если он их коснется.

   Время от времени, они действительно взрывались, или, по крайней мере, такое создавалось впечатление. Мягкая плоть груди медленно, но верно выпячивалась над вырезом платья Брианны, словно поднимающееся дрожжевое тесто. Потом внезапно на ткани образовывалось большое влажное пятно, словно кто-то невидимый бросил в нее снежком. Или двумя снежками - потому что вторая грудь тотчас присоединялась к первой.

   Иногда гармония этой сладкой парочки нарушалась, например, когда Джемми высасывал одну грудь, и засыпал прежде чем обслужить вторую. И тогда его мама, скрипя зубами, осторожно брала раздутый шар руками и сдаивала молоко в оловянную чашку, чтобы, облегчив боль, она могла уснуть сама.

   Она делала тоже самой сейчас, скоромно отвернувшись от него и накинув на плечи арисэд. Он мог слышать шипение молока и тоненький перезвон металла.

   Ему не хотелось заглушать эти звуки, показавшиеся ему эротичными, но он взял гитару и положил большой палец на струну. Он не бренчал и не брал аккорды, он просто пощипывал струны, извлекая отдельные тихие ноты, вторящие его голосу.

   Это была, конечно, любовная песня. Одна их самых старинных на гэльском языке. Даже если она не знает все слова, подумал он, она поймет ее смысл.

   - "В ночь свадьбы нашей

   Я завалю тебя подарками,

   В ночь свадьбы нашей ..."

   Он закрыл глаза, мысленно видя то, что сейчас скрыла ночь - ее соски цвета зрелых слив и размером с крупные вишни. И внезапно ему представилась яркая картина, как он берет один из этих сосков в рот. Он сосал их однажды, до того, как родился Джемии, но больше никогда.

   - "Я дам тебе сто серебряных лососей,

   Сто шкур барсука ..."

   Она никогда не просила его не делать этого, никогда не отворачивалась, и все же он чувствовал по тому, как она тихо всасывала воздух, что она готовится не вздрогнуть, когда он коснется ее грудей.

   Было ли это из-за их чувствительности, думал он. Разве она боялась, что он не будет нежным?

   Он отбросил эту мысль, утопив в тихом каскаде нот.

   Это не из-за тебя, шептал ему голос, упрямо отказывающийся оставить тему. Вероятно, из-за того другого - из-за того, что тот сделал с ней.

   Да пошел ты, мысленно сказал он этому голосу, подчеркивая каждое слово щипком струны. Стивен Боннет не займет место в их постели. Никогда.

   Он прижал ладонь к струнам, чтобы остановить их звучание, и когда она сбросила арисэд с плеч, начал новую песню на сей раз на английском языке. Особая песня, только для них двоих. Он не знал, услышит ли ее кто-нибудь другой, но это не имело значения. Она спустила рубашку со своих плеч, и он проиграл тихое вступление к песне Битлз "Yesterday".

   Он услышал ее смешок, потом вздох, и шелест ткани, когда рубашка скользнула по ее телу.

   Потом она, голая, подошла к нему сзади, пока мягкая печаль песни заполняла темноту. Ее рука погладила его волосы и сжала их в горсть на затылке. Покачнувшись, она прижалась к нему, он почувствовал ее груди, расплющенные на его спине, теперь мягкие и теплые, ее дыхание, щекочущее его ухо. Ее холодные пальцы на мгновение оперлись на его плечо и скользнули под рубашку. Он ощутил твердый металл ее кольца на коже груди и почувствовал, как жаркая волна желания залила его плоть, словно большой глоток виски.

   Ему страстно хотелось развернуться и схватить ее, но он преодолел себя, усиливая предвкушение. Он нагнул голову близко к струнам и пел, пока все мысли не оставили его, и не осталось ничего, кроме их тел. Он не понял в какой момент ее руки сжали его, и он поднялся, повернувшись к ней, все еще наполненный музыкой и любовью, звучащими чисто, нежно и сильно в ночи.

   Она тихо лежала в темноте, чувствуя биение сердца в своих ушах. Кровь пульсировала в сосудах ее шеи, запястий, груди и матки. Постепенно к ней возвращалось ощущение ее тела от кончиков пальцев до головы, возвращалось ощущение пространства. Она провела пальцем между своих ног и почувствовала, как задрожали ее бедра.

   Она затихла, прислушиваясь.

   Его дыхание было спокойным и регулярным, благодарение Богу, он не проснулся. Она была очень осторожна, двигая только кончиком пальца, но заключительный толчок оргазма был так силен, что ее бедра задергались, живот задрожал в конвульсиях, а пятки заерзали по соломе с громким шелестом.

   У него был длинный день, как и у всех. Даже сейчас она могла слышать слабые звуки веселья на горе вокруг них. Возможность попраздновать выпадала так редко, что никто не мог позволить чему-то столь несущественному, как дождь, холод и усталость, помешать празднику.

   Сама она чувствовала себя каплей жидкой ртути, мягкой и тяжелой, мерцающей и пульсирующей с каждым ударом сердца. Не хотелось даже думать о том, чтобы двинуться, но ее последние конвульсии стянули одеяло с его плеч, и теперь его голая спина с гладкой кожей темнела на фоне светлой ткани. Сама она лежала, завернутая в приятный кокон теплоты, но она не могла блаженствовать в то время, как он лежал незащищенный от холодного полуночного воздуха. Усики тумана подползли под клапан входа и окружили их, словно холодные липкие призраки. Она могла видеть, как влага поблескивала на высоком изгибе его скулы.

   Она вспомнила, что у нее есть тело, и приказала своим мотонейронам заставить мускулы сокращаться. Снова владея своим телом, она перекатилась на бок, оказавшись к нему лицом, и осторожно натянула одеяло ему до ушей. Он пошевелился и что-то пробормотал, она погладила его растрепанные черные волосы, и он слабо улыбнулся, чуть приоткрыв невидящие спящие глаза. Потом веки его закрылись, он длинно вздохнул и снова впал в глубокий сон.

   - Я люблю тебя, - прошептала она, полная нежности.

   Она легко гладила его спину, с любовью ощущая сквозь одеяло его плоские лопатки, твердую косточку позвонка в основании шеи, длинное гладкое углубление посредине его спины, спускающееся к выпуклостям его ягодиц. Холодный ветерок шевелил волоски на ее руке, и она затолкала ее под одеяло, положив ладонь на зад Роджера.

   Ощущение от него было совсем не новым, но все равно он сильно взволновал ее своими прекрасными теплыми округлостями и жесткими вьющимися волосами между ними. Слабое эхо уединенной радости, которую она недавно испытала, поощрило ее повторить это снова, и она скользнула свободной рукой между своих ног. Но усталость остановила ее, вялые пальцы слегка сжали влажную набухшую плоть, и один палец лениво скользнул между складок.

   Она надеялась, что сегодня все будет по-другому. Без вечного опасения, что Джемми проснется, имея так много времени, которое они могли посвятить друг другу, на волне эмоций от их обмена клятвами, она думала ... но все было тем же самым.

   Не то, чтобы она не была возбуждена, совсем наоборот. Каждое движение, каждое прикосновение отпечатывалось в нервах ее кожи, рта и памяти, затапливая ее ароматом, порождая глубокие ощущения. Но, несмотря на волнующие прекрасные любовные ласки, оставалось какое-то странное ощущение отдаленности, барьера, который она не могла преодолеть.

   И вот снова она лежала возле него, когда он спал, перебирая в памяти каждый момент страсти, которую они только что разделили, и только теперь в памяти могла, наконец, поддаться этому.

   Возможно, она слишком сильно любит его, подумала она, слишком много думает о его удовольствии и мало о своем. Удовлетворение, которое она чувствовала, когда он терял себя, задыхаясь и издавая стоны в ее объятиях, было больше, чем физическое удовольствие от оргазма. И все же, где-то глубоко под этими эмоциями таилось странное чувство триумфа, словно она выиграла в необъявленном и не признаваемом ими обоими соревновании.

   Она вздохнула и ткнулась лбом в его плечо, наслаждаясь его ароматом - сильным и горьким запахом мускуса, как у болотной мяты.

   Мысль о травах напомнила ей о контрацепции, и она осторожно, чтобы не разбудить его, снова потянулась рукой между ног, засунув один палец глубоко внутрь. Нет, все было в порядке, кусочек губки, пропитанный маслом пижмы, был на месте, охраняя вход в ее матку.

   Она придвинулась к нему ближе, и он инстинктивно повернулся, чтобы прижать ее к себе. Тепло его тела охватило ее, даря уют и успокоение. Его рука хаотично блуждала по ее телу, словно летала слепая птица, двигаясь по ее бедру, по ее мягкому животу в поисках сокровенного места. Она схватила его руку обеими руками и прижала ее под своим подбородком. Его ладонь сжалась, она поцеловала большой грубый сустав одного пальца, и он глубоко вздохнул, расслабив руку.

   Звуки веселья на горе стихли, танцоры и певцы охрипли и утомились. Дождь снова забарабанил по палатке, и серый туман коснулся ее лица своими холодными влажными пальцами. Запах влажного холста напомнил ей о путешествиях с отцом, когда она была ребенком, с их смешанными эмоциями волнения и безопасности, и она удобнее устроилась в изгибе тела Роджера, испытывая те же чувства уюта и предвкушения.

   Это только начало, подумала она. У них впереди вся жизнь. И время отдаться полностью еще настанет.

 17

   СТОРОЖЕВОЙ ОГОНЬ

   С того места, где они лежали, сквозь брешь в скалах он мог видеть сторожевой огонь возле палатки Хейеса. Большой костер сбора уже прогорел до тлеющих угольков, слабого воспоминания о жаре вздымающегося пламени, но костер возле палатки горел устойчиво, как звезда в холодной ночи. Время от времени темная фигура в килте появлялась возле него, чтобы подбросить в огонь дрова. Некоторое время ее силуэт вырисовывался на фоне яркого света, потом фигура снова исчезала в темноте.

   Он краем сознания отмечал мчащиеся облака, которые закрывали луну, тяжелое хлопанье тента над головой и черные тени от камней на склоне, но смотрел только на этот огонь и кусочек белой палатки позади него, бесформенный словно призрак.

   Он замедлил дыхание, расслабил мускулы рук и груди, спины, ягодиц и ног. Он не пытался уснуть, сон бежал от него, и он не собирался искать его.

   И это не было попыткой ввести в заблуждение Клэр, убедить ее, что он спит. Она так хорошо знала его тело, его мысли, что, конечно, сразу поняла бы обман. Нет, это был просто сигнал, молчаливое послание к ней, что она может не обращать на него внимания. Она может уснуть, зная, что он закрылся в раковине своих раздумий и не предъявлял сейчас к ней никаких требований.

   Мало кто спит сегодня ночью на горе, думал он. Ветер скрывал шелест голосов и звуки перемещений, но он чутьем охотника улавливал дюжины тихих движений, опознавал еле слышимые звуки и давал имена движущимся теням. Скрип кожаных башмаков по камням, взмахи отряхиваемых одеял. Это должно быть Хобсоны и Фаулзы собираются потихоньку уехать ночью, боясь утра и предательства.

   Порыв ветра бросил сверху несколько нот музыки, концертино и скрипка. Рабы Джокасты не собирались жертвовать редкой возможностью повеселиться ради сна или из-за плохой погоды.

   Тонкий плач младенца. Маленький Джемми? Нет, сзади. Значит, малышка Джоан, и голос Марсали, тихо и нежно напевающий по-французски.

   - ... Alouette, gentil Alouette ... (1)

   Вот и звуки, которые он ожидал - шаги по другую сторону каменной гряды, ограничивающей прибежище его семьи. Быстрые и легкие, направляющиеся под гору. Он ждал, открыв глаза, и через некоторое время услышал слабый оклик часового возле палатки. Никаких фигур не появилось в свете костра, но входной клапан шевельнулся, открылся и снова упал, закрыв вход.

   Как он и думал, общее настроение было против мятежников. И сдать преступников не считалось предательством друзей, а скорее необходимостью защитить тех, кто хотел жить по закону. Это могло быть сделано тайно - доносчики дождались темноты - но неохотно.

   - ... j'ante plumerai la tête ...(2)

   Он задался вопросом, почему песни, которые поют детям, зачастую имеют ужасный смысл, и никто не дает себе труд задуматься над их словами. Для него мелодия песни ничего не значила, возможно, поэтому он больше внимания обращал на слова.

   Даже Брианна, которая выросла, по-видимому, в более спокойное, мирное время, пела Джемми песни, внушающие страх смерти и имеющие трагический конец, при этом, она сохраняла нежное лицо, как у Девы Марии, нянчащей младенца Христа. Например, эту песню о дочери шахтера, что утонула среди своих утят ...

   Он задумался о том, какие страшные песни могла петь Богородица у колыбели своего сына. Судя по Библии, Святая земля была не более мирной, чем Франция или Шотландия.

   Он бы перекрестился, прося прощения за такую мысль, но Клэр лежала на его правой руке.

   - Они были не правы? - раздался тихий голос Клэр из-под его подбородка, заставив его вздрогнуть от неожиданности.

   - Кто? - он нагнул голову и поцеловал ее густые кудри. Волосы пахли дымом и острым чистым запахом ягод можжевельника.

   - Мужчины в Хиллсборо.

   - Да, я думаю так.

   - Как бы ты поступил на их месте?

   Он вздохнул, приподняв одно плечо в легком пожатии.

   - Не знаю. Если бы меня обманули, и не было никакой надежды восстановить справедливость, я бы убил человека, который это сделал. Но то, что было сделано там ... Ты слышала об этом. Дома разрушены и преданы огню, мужчины избиты только за то, что занимали какой-то пост ... нет, сассенах. Я не могу сказать, что сделал бы я, но не это.

   Она немного повернула голову, и он увидел в луче света край ее высокой скулы и движение мускула на щеке возле уха, когда она улыбнулась.

   - Я не думаю, чтобы ты сделал это. Не могу представить тебя частью толпы.

   Он поцеловал ее ухо, не отвечая. Он слишком легко мог представить себя частью толпы. Именно это пугало его. Он слишком хорошо знал ее силу.

   Один горец мог быть хорошим воином, но самый могущественный человек - всего лишь человек. Безумие, объединяло мужчин, оно правило гленами тысячу лет. Жар крови, когда слышишь крики своих товарищей, чувствуешь силу, поднимающую тебя, как на крыльях, и познаешь бессмертие - ибо если ты падешь, все равно твой дух будет вопить изо ртов тех, кто бежал вместе с тобой. И только позже, когда кровь остынет в венах, и оглохшие уши услышат плач женщин ...

   - А если тебя обманет не человек? А корона или суд? Не конкретный человек, а институт власти.

   Он понимал, что она имела в виду. Он обнял ее и почувствовал ее теплое дыхание на суставах своих пальцев, находящихся как раз под ее подбородком.

   - Нет. Не здесь. Не сейчас.

   Мятежники взбунтовались в ответ на произвол людей, отдельных личностей, и их преступления могли быть оплачены кровью, но не войной - еще нет.

   - Нет, - сказала она тихо, - но это будет.

   - Не сейчас, - снова сказал он.

   Лист бумаги с проклятым приказом был благополучно спрятан в седельной сумке. Скоро ему придется иметь с ним дело, но сегодня ночью он притвориться, что его там нет. Одна последняя ночь мира с его женой в его объятиях, в окружении его семьи.

   Еще тень возле огня. Еще оклик часового, еще один, прошедший чрез врата предательства.

   - А они неправы? - небольшой наклон ее головы в сторону палатки. - Те, кто собираются предать своих знакомых?

   - Да, - сказал он спустя мгновение. - Они тоже неправы.

   Толпа могла править, но только каждый человек по-отдельности платит за то, что было совершено. Частью такой цены была утрата доверия, вражда соседа с соседом, боязнь петли, сжимающейся до тех пор, пока не оставалось места для милосердия или прощения.

   Начался дождь, легкие брызги по тенту превратились в регулярную барабанную дробь, и воздух наполнился потоками воды. Это была зимняя гроза, молнии не освещали небо и не высвечивали невидимые горы.

   Он тесно прижал Клэр, положив свободную руку на ее живот. Она вздохнула со слабым звуком боли и устроилась поудобнее, прижавшись задом к его животу и бедрам, словно яйцо в чашке. И когда она расслабилась, он почувствовал, что растворение началось, это странное слияние их плоти.

   Сначала это случалось только тогда, когда он брал ее, и только в конце акта. Потом все раньше и раньше, пока ее руки, касающиеся его, стали и приглашением, и завершением, неизбежным слиянием, предложенным и принятым. Время от времени он, внезапно охваченный страхом потерять себя, сопротивлялся этому чувству, только чтобы убедиться, что он может. Он полагал это предательской страстью, наподобие той, которая охватывает толпу мужчин, связывая их в бессмысленной ярости.

   Теперь он считал, что он был не прав. В Библии говорится "Да будут двое одной плотью, и что Бог сочетал, того человек да не разделяет".

   Однажды он пережил такое разделение, он не сможет пережить его снова и остаться живым. Часовые подняли тент над костром, защищая его от дождя. Огонь колебался, когда ветер задувал на него дождь, освещая белую ткань вспышками, отчего та, словно пульсировала. Он не боялся умереть с нею от огня или от чего-нибудь еще, но боялся жить без нее.

   Ветер изменил направление, принеся слабый звук смеха от маленькой палатки, где спали молодожены - или не спали. Он улыбнулся, услышав его. Он мог только надеяться, что его дочь найдет такую же радость в браке, как и он.

   - Что ты будешь делать? - тихо спросила Клэр, стук дождя почти заглушил ее слова.

   - То, что должен.

   Это был совсем не ответ, но единственный, который он мог дать.

   Ничего нет за пределами этого круга, сказал он себе. Шотландия потеряна, колонии двигались в будущее, к тому, что он мог смутно вообразить из рассказов Брианны. Единственной реальностью была женщина, которую он держал в своих объятиях, его дети и внуки, его арендаторы и слуги - они были даром, который дал ему Бог, чтобы содержать и защищать.

   Склон горы лежал темный и тихий, но он мог чувствовать их вокруг себя, тех, кто доверил ему свою безопасность. И если Бог даровал ему их доверие, то Он, конечно, дарует ему и силу, чтобы оправдать его.

   Он стал возбуждаться от ее близости, его вставший член оказался в неудобной ловушке. Он хотел ее, желал на протяжении многих дней, но потребность отступала перед суматохой сбора. Глухая боль в его яйцах была отражением того, что - как он полагал - было болью в ее матке.

   Иногда он брал ее во время месячных, когда их нужда была так велика, что они не могли ждать. Он находил это грязным и тревожащим, но в то же время захватывающим, и испытывал потом легкое чувство стыда, хотя и не совсем неприятное. Сейчас, конечно, было не место и не время для этого, но воспоминание о других временах и других местах заставило его отодвинуться от нее, чтобы не побеспокоить ее физическим выражением своих мыслей.

   Все же, то, что он чувствовал сейчас, не было вожделением - то есть, было не совсем вожделением. И это даже не было потребностью в ее компании, в близости ее души. Он желал накрыть ее своим телом, обладать ее, потому что если он сделает это, то может представить себе, что она в безопасности. Закрыв ее, соединившись с ней в одно тело, он мог бы защитить ее. Или так он чувствовал, даже зная, насколько бессмысленным было это чувство.

   Его тело непроизвольно напряглось от этой мысли. Клэр шевельнулась и протянула назад руку. Она положила ее на его бедро и, помедлив мгновение, медленно провела ею выше в сонном вопросе.

   Он наклонил голову и прижался губами к ее уху, спонтанно произнеся то, о чем думал.

   - Ничто не сможет навредить тебе, пока я дышу, nighean donn(3). Ничто.

   - Я знаю, - сказала она. Ее члены медленно расслабились, дыхание стало легким, а живот под его ладонью мягким, и она скользнула в сон. Ее рука все еще оставалась на его бедре, закрывая его. Он лежал напряженный и бодрствующий еще долго после того, как сторожевой огонь был затушен дождем.

   (1)Алауэтта, милая Аллауэтта (фр.)

   (2)Я оторву тебе голову (фр.)

   (3)Женщина с каштановыми волосами (гэльск.)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

   Призыв вождя

   18

   НЕТ МЕСТА ЛУЧШЕ ДОМА

   Гидеон выбросил голову, как змея, нацелившись на ногу едущего впереди всадника.

   - Не балуй! - Джейми вывернул голову гнедого прежде, чем тот смог укусить. - Сукин сын! - пробормотал он негромко. Джорди Чизхолм, не понимающий, что едва избежал зубов Гидеона, удивленно повернул голову. Джейми улыбнулся ему и с извиняющимся видом коснулся своей фетровой шляпы, посылая жеребца мимо длинноногого мула Чизхолма.

   Джейми немилосердно пинал Гидеона по ребрам, ведя его мимо медленно ползущего каравана на такой скорости, чтобы у жеребца не было времени кусаться, лягаться и топтать бегающих ребятишек, а также доставлять ему иные неприятности. За время недельного путешествия он хорошо узнал привычки проклятого животного. Брианну и Марсали, ехавших в середине каравана, он перегнал на относительно небольшой скорости, но к тому времени, когда он догнал Клэр и Роджера в голове колонны, он двигался так быстро, что едва успел приподнять шляпу, приветствуя их.

   - Mhic dhiobhail(1), - пробормотал он, снова нахлобучивая шляпу и пригибаясь к лошадиной шее. - Слишком резвый, да? Посмотрим, как долго ты выдержишь.

   Он резко развернул коня влево от дороги и пустил его вниз по склону, топча высохшую траву и ломая безлистные ветки кизила, которые при этом трещали, как пистолетные выстрелы. Что нужно этому семикратному сукину сыну, так это ровная местность, чтобы Джейми мог хорошенько погонять подлеца и вытрясти из него всю дурь. Учитывая, что ровного места нет вокруг на расстоянии двадцати пяти миль, задача Джейми предстояла трудная.

   Он намотал поводья на руку, щелкнул языком и врезал каблуками по бокам коня, и они, как выстрел из пушки, помчались вниз по склону, заросшему кустарником.

   Гидеон был огромным, упитанным и быстрым жеребцом, вот почему Джейми купил его. Он был также тугоуздым и злым, вот почему стоил недорого. Хотя все равно больше, чем Джейми мог себе легко позволить.

   Когда они пересекли небольшой ручей, перескочили через упавшее дерево и поскакали вверх по почти вертикальному склону, заросшему порослью дуба и хурмы, Джейми уже думал, не совершил ли он самоубийство, сделав эту покупку. Это была его последняя осознанная мысль, прежде чем Гидеон бросился вбок, ударив ногу Джейми о ствол дерева, и, вскидывая зад, помчался по противоположному склону холма в густой кустарник, распугивая выводки перепелов, с шумом вылетающих из-под его огромных плоских копыт.

   Через полчаса бешеной скачки, уклонений от низких ветвей, ручьев со скользким дном, множества пересеченных холмов, которые Джейми не успевал считать, Гидеон стал, если не послушным, то, по крайней мере, более управляемым. Джейми промок до бедер, набил синяки, кровь текла из полдюжины царапин, и он дышал также тяжело, как лошадь. Однако он все еще был в седле и все еще управлял.

   Он повернул голову лошади к снижающемуся солнцу и снова щелкнул языком.

   - Давай, - сказал он. - Двигай к дому.

   Они скакали долго, но учитывая горную местность, покрыли не такое большое расстояние, чтобы совсем потеряться. Он направил Гидеона вверх, и через четверть часа они оказали на хребте, который он узнал.

   Они двигались вдоль хребта, ища безопасный спуск вниз через заросли каштанов, тополей и елей. Он знал, что караван был недалеко, но чтобы встретиться с ним, требовалось время, а ему хотелось присоединиться к людям, пока они не достигли Риджа. Не то, чтобы Клэр или МакКензи не знали дороги, нет, просто ему страшно хотелось возвратиться во Фрейзерс-Ридж во главе каравана, приведя своих людей домой.

   - Христос, человек, ты вообразил себя Моисеем, - пробормотал он, покачав головой и подсмеиваясь над своими претензиями.

   Жеребец был в мыле, и когда деревья немного расступились, Джейми остановился дать ему передышку, ослабив натяжение узды, но не настолько, чтобы позволить горячему скакуну выкинуть какой-нибудь фортель. Они оказались среди рощи белых берез на краю небольшого выступа над сорокафутовым пологим склоном, и он подумал, что, имея высокое мнение о своей особе, конь вряд ли совершит самоубийство, но лучше проявить осторожность на случай, если он вздумает сбросить наездника вниз.

   Ветерок задувал с запада. Джейми приподнял подбородок, наслаждаясь его прохладным прикосновением к разгоряченной коже. Земля простиралась за горизонт зелеными и коричневыми холмами, расцвеченными тут и там заплатами других цветов, туман поднимался из долин, как дымы походных костров. Он чувствовал, как умиротворение охватывает его при виде этой картины, дыхание его выравнивается, и тело расслабляется.

   Гидеон тоже успокоился, вся злость ушла из него, как вода из прохудившегося ведра. Джейми медленно опустил руки на шею коня, и тот остался стоять с направленными вперед ушами. "Ага", - подумал он, и тут на него снизошло озарение, что это было Место.

   Место, которому нет названия, и которое узнаешь только, когда наткнешься на него. Он, вероятно, мог назвать его святым местом, только оно не имело никакого отношения ни к церкви, ни к ее святым. Это было просто место, к которому он принадлежал, и этого было достаточно, хотя он предпочел бы быть наедине, когда нашел его. Он позволил поводьям упасть на шею коня, ибо чувствовал, что даже такое злокозненное существо, как Гидеон, не могло замышлять здесь неприятностей.

   И действительно, конь стоял спокойно; в холодном воздухе с его массивной темной холки поднимался пар. Они не могли оставаться здесь долго, но он был рад этой короткой отсрочке - не от борьбы с Гидеоном, а от пресса людей.

   Он рано научился искусству жить отдельной жизнью в толпе, хотя бы в уме, если не телом. Но он родился в горах и также рано познал очарование одиночества и исцеляющие свойства уединенных мест.

   Внезапно к нему пришло видение его матери, одна из тех ярких картинок, которые копились в его голове, чтобы неожиданно возникнуть перед ним, Бог знает по каким причинам - от звука, запаха, мимолетной причуды памяти.

   Он ставил тогда силки на кроликов на склоне горы и был сильно разгорячен, руки его были исколоты дроком, рубашка прилипла к телу от грязи и пота. Он увидел маленькую рощицу и направился к ней в поисках тени. Там была его мать, она сидела в зеленоватой тени деревьев на земле возле ручья. Она сидела совершенно неподвижно - что было на нее не похоже - и ее длинные руки были сложены на коленях.

   Она, молча, улыбнулась ему, и он, не говоря ни слова, подошел с ней, положив голову на ее плечо, и когда она обхватила его рукой, почувствовал огромное умиротворение, зная, что находится в центре мира. Ему было пять или шесть лет тогда.

   Также внезапно, как и появилось, видение исчезло, словно яркая форель, мелькнувшая в темной воде. Но оно оставило все тоже чувство глубокого покоя, словно кто-то на мгновение обнял его, и нежная рука коснулась его волос.

   Он спрыгнул с седла, стремясь почувствовать сосновые иглы под сапогами, нуждаясь в физическом прикосновении к этой земле. Предосторожность заставила его привязать поводья к крепкой сосне, хотя Гидеон казался смирным; жеребец опустил голову и принюхивался к пучкам засохшей травы. Джейми постоял мгновение, потом медленно повернулся направо, оказавшись лицом к северу.

   Он уже не помнил, кто научил его этому - мать, отец или старый Джон, отец Иэна. Но он, поворачиваясь по часовой стрелке, произносил слова молитвы в каждом из четырех направлений и закончил ее, стоя лицом к западу, где садилось солнце. Он сложил ладони чашей, и свет заполнил ее, проливаясь между пальцами.

   - Боже, сделай безопасным мой каждый шаг,

   Боже, открой мне каждый проход,

   Боже, очисти мне каждый путь,

   И пусть я буду в руках Твоих.

   Повинуясь инстинкту, более древнему, чем молитва, он отстегнул от пояса флягу и вылил несколько капель на землю.

   Ветер донес до него обрывки звуков, смех и оклики, шум животных, пробирающихся между зарослей. Караван был недалеко, он медленно выползал на поляну из-за холма напротив. Ему нужно было ехать и присоединиться к людям в их последнем рывке к Риджу.

   Тем не менее, он некоторое время колебался, не желая нарушать очарование Места. Краем глаза он ухватил какое-то движение и наклонился, заглядывая в углубляющиеся тени под кустами падуба.

   Животное сидело, замерев, и совершенно сливалось с темным фоном. Он никогда не смог бы его увидеть, если бы наметанный глаз охотника не уловил движение. Крошечный котенок с серым мехом, распушенным, как головка одуванчика, и огромными немигающими глазами, почти бесцветными во мраке кустарника.

   - Плутишка, - прошептал он, медленно протягивая к нему палец. - Что же ты здесь делаешь?

   Дикий котенок, несомненно, рожденный одичавшей матерью, которая давно сбежала из хижины каких-то поселенцев. Он погладил пушок не его груди, и тот вонзил в его палец свои маленькие зубки.

   - Оу! - он отдернул руку и осмотрел маленькую круглую ранку, из которой капала кровь. Он с негодованием поглядел на котенка, но тот просто смотрел на него, не делая ни движения, чтобы убежать. Он помедлил, потом, решившись, тряхнул рукой, разбрызгав кровь на листья - приношение духам этого места, которые, в свою очередь, тоже решили преподнести ему подарок.

   - Ну что ж, - тихо сказал он, становясь на колени и протягивая руку. Очень медленно он пошевелил одним пальцем, потом другим, потом следующим и следующим, потом снова, имитируя колебания водоросли в воде. Большие светлые глаза, не отрываясь, следили за этими движениями. Он увидел, как слегка подергивается кончик хвостика, и улыбнулся.

   Если он мог ловить руками форель - а он мог - то почему не поймать таким образом котенка?

   Он издал тихий звук сквозь зубы, приглушенное посвистывание, словно отдаленный щебет птиц. Котенок, как загипнотизированный, смотрел, как мягко шевелящиеся пальцы медленно приближались к нему. Когда Джейми, наконец, снова коснулся меха, котенок не двинулся. Пальцы скользнули по тельцу, и малыш, не сопротивляясь, позволил обхватить его рукой и поднять с земли.

   Джейми держал его некоторое время, прижав к груди, и поглаживал одним пальцем, прослеживая шелковистую линию подбородка и тонкие ушки. Котенок закрыл глаза и громко заурчал, грохоча в его ладони, словно отдаленный гром.

   - О, значит, ты не против пойти со мной?

   Не получив возражения, он расстегнул ворот рубашки и спустил маленькое существо за пазуху, где оно, потыкавшись некоторое время в ребра, свернулось клубком, понизив свое урчание до тихой приятной вибрации.

   Гидеон, обрадованный отдыхом, охотно двинулся вперед, и через четверть часа они нагнали остальных. Однако временное послушание жеребца испарилось, как только они стали преодолевать последний подъем.

   И не потому, что конь не мог справиться с крутым подъемом, он просто не мог выносить вида лошадей впереди себя. Даже если бы Джейми не стремился домой, и если бы это зависело от Гидеона, то они были бы уже в нескольких фарлонгах впереди всех.

   Колонна путешественников растянулась более чем на полмили, каждая семья в ней двигалась со своей скоростью. Фрейзеры, МакКензи, Чизхолмы, МакЛеоды и Аберфельды. При первой возможности Гидеон нахраписто рвался вперед, распихивая вьючных мулов, овец, пеших людей и кобыл. Он даже разогнал трех свиней, которые медленно тащились за бабушкой Чизхолмов. Свиньи с испуганным хрюканьем бросились в кусты, когда Гидеон проскочил рядом с ними.

   Джейми скорее разделял чувства коня, чем останавливал его. Он нетерпеливо стремился к дому и хотел добраться туда, как можно быстрее, его раздражало все, что могло задержать караван. В настоящее время основным препятствием, замедляющим движение, была Клэр, которая - черт бы побрал эту женщину - остановила свою кобылу перед ним и отправилась собирать траву вдоль дороги. Словно весь дом от пола до потолка не был забит травами, а ее седельные сумки не вспучились от них!

   Гидеон, с готовностью разделяя настроение всадника, вытянул шею и ухватил кобылу за круп. Кобыла заржала, взбрыкнула и помчалась вдоль тропы, размахивая болтающимися поводьями. Гидеон довольно всхрапнул и прыгнул за ней следом, но был остановлен резким рывком.

   Клэр с широко раскрытыми глазами, с руками, полными сорванных листьев и грязных кореньев, обернулась на этот шум. Она взглянула на Джейми, потом вслед исчезающей лошади, потом снова на него и извиняющимся жестом пожала плечами.

   - Извини, - сказала она, но он видел, что уголки ее губ приподнялись, а улыбка замерцала в ее глазах, словно утренний свет на воде. И против своей воли он почувствовал, что напряжение оставляет его. Он собирался отчитать ее, и все еще хотел, но слова не шли на язык.

   - Залазь, женщина, - сказал он вместо этого и кивнул себе за спину. - Я хочу свой ужин.

   Она рассмеялась и взобралась на лошадь, подобрав юбки. Гидеон, не обрадованный дополнительной ношей, повернул голову, пытаясь достать зубами все, до чего мог дотянуться, но Джейми был готов к этому, он стегнул концом поводьев жеребца по носу, заставив того отдернуть голову и удивленно зафыркать.

   - Вот тебе, маленький ублюдок.

   Он натянул шляпу глубже на лоб и помог надежно устроиться жене, которая подтолкнула юбки под свои бедра и обхватила рукам его за талию. Она была без башмаков и чулок, и ее длинные голые лодыжки белели на темной шкуре гнедого. Он дернул узду и пнул лошадь немного сильнее, чем было необходимо.

   Гидеон попятился, развернулся и попытался снести их обоих нависающей ветвью тополя. Котенок, грубо вырванный из дремотного состояния, впился когтями в живот Джейми и тревожно замяукал, но этот звук потонул в намного более громком крике Джейми. Он резко завернул голову коня, выругался и пнул его в бок левой ногой.

   Непокорный Гидеон прыгнул, как кузнечик. Раздалось тихое "иик!", и он ощутил внезапное чувство пустоты за своей спиной, когда Клэр слетела в кусты, как куль с мукой. Гнедой, почувствовав удила во рту, внезапно развернулся и бросился вниз по склону через заросли ежевики. Выскочив на берег, он заскользил по грязи и упавшим листьям, почти приседая на задние ноги. Потом он выпрямился, мотнул головой и беспечно зарысил к кобыле Роджера, которая стояла возле ручья и смотрела на них с таким же удивлением, как и ее спешившийся наездник.

   - Все в порядке? - спросил Роджер, вопросительно приподняв одну бровь.

   - Конечно, - ответил Джейми, пытаясь отдышаться и в тоже время сохранить достоинство. - Как ты?

   - Прекрасно.

   - Хорошо, - он уже прыгал с седла, говоря это. Бросив поводья МакКензи и не теряя времени, чтобы удостовериться, что тот поймал их, он бросился назад, крича. - Клэр! Ты где?

   - Я здесь! - бодро отозвалась она и появилась из-за тополей с листьями в волосах и немного прихрамывающая, но в остальном вполне невредимая.

   - С тобой все в порядке? - спросила она.

   - Да, все хорошо. Я собираюсь пристрелить этого коня, - он быстро прижал ее к себе, желая увериться, что она действительно не пострадала. Она тяжело дышала, но казалась успокоительно целой и здоровой. Привстав на цыпочки, она поцеловала его в нос.

   - Не стреляй его, пока мы не доберемся до дома. Я не хочу идти остаток пути пешком.

   - Эй! Оставь это, идиот!

   Он отпустил Клэр, развернулся и увидел, что Роджер выхватил пучок каких-то потрепанных растений из-под любопытного носа Гидеона. Еще растения - что за мания собирать всякую дрянь? Клэр, все еще запыхавшаяся после инцидента, заинтересованно наклонилась вперед, рассматривая траву.

   - Что это, Роджер?

   - Это для Бри, - ответил он, протягивая их для осмотра. - Это те растения?

   На недоброжелательный взгляд Джейми они были похожи на пожелтевшую ботву морковки, которую слишком долго не выкапывали с грядки, но Клэр потрогала пожухлую листву и одобрительно кивнула.

   - О, да, - сказала она. - Очень романтично!

   Джейми произвел негромкий звук, тактично указывая, что им лучше начать двигаться, пока их не нагнали Бри и медленно движущееся семейство Чизхолмов.

   - Да, да, - сказала Клэр и похлопала его по плечу, как он решил, желая успокоить его. - Не фыркай, мы идем.

   - Ммфм, - произнес он и, нагнувшись, подставил ладонь под ее ногу. Подкинув ее в седло, он дал Гидеону "только-попробуй-ублюдок" взгляд и запрыгнул на коня позади нее.

   - Подожди остальных и приведи их наверх.

   Не дожидаясь кивка Роджера, он дернул узду и направил Гидеона на тропу.

   Довольный тем фактом, что был впереди всех, Гидеон угомонился и спокойно поднимался, пересекая заросли граба и тополя, каштана и ели. Даже сейчас, поздней осенью некоторые листья остались на деревьях, и теперь желтые и коричневые листочки, как тихий дождь, медленно падали вниз на гриву коня и растрепанные густые кудри Клэр. Ее волосы распустились, когда она упала, и Клэр не стала собирать их снова.

   Хорошее настроение вернулось к Джейми вместе с чувством движения вперед и было значительно подкреплено случайным обнаружением потерянной шляпы, которая висела на ветке дуба, словно повешенная туда дружеской рукой. Однако какое-то смутное беспокойство мешало ощущению полного покоя в его душе, хотя вокруг лежали мирные горы, воздух был полон синевы и пах лесом - влажным и вечнозеленым.

   Потом с внезапным ударом под ложечку он осознал, что котенок пропал. На его груди и животе зудели царапины, которые малыш сделал в отчаянной попытке вырваться наружу, он, должно быть, вылез через ворот рубашки и свалился с его плеча в безумной скачке вниз по склону. Он огляделся по сторонам, вглядываясь в тени под деревьями и кустами, но надежда была напрасной. Тени загустели и удлинялись, и кроме того они сейчас были на дороге, тогда как с Гидеоном они мчались через лес.

   - Иди с Богом, - пробормотал он и коротко перекрестился.

   - Что? - спросила Клэр, немного поворачиваясь в седле.

   - Ничего, - сказал он. В конце концов, это был дикий кот, хотя и маленький. Несомненно, он выживет.

   Гидеон заволновался, приплясывая, и Джейми понял, что сильно натягивает узду. Он ослабил хватку на поводьях и также расслабил руку, которой обхватил Клэр, и та глубоко вздохнула.

   Его сердце быстро билось.

   Он никогда не мог возвращаться домой без некоторого чувства опасения. В течение многих лет после Восстания он жил в пещере, приближаясь к дому только в темноте и с большими предосторожностями, никогда не зная, что может найти там. Не один горец, вернувшись домой, находил на его месте пепелище, а его семья исчезла. Или еще хуже, она была там.

   Можно было приказать себе не воображать никаких ужасов, но проблема была в том, что ему совсем не надо было воображать их, для этого было достаточно памяти.

   Конь напряг задние ноги, рванувшись вперед. Бесполезно убеждать себя, что это другое место, здесь существовали свои собственные опасности. Если не было английских солдат, то были мародеры. Слишком беспокойные, чтобы пустить корни и трудиться, они бродили по горам, занимаясь грабежом и разбоем. Набеги индейцев. Дикие животные. И огонь. Всегда огонь.

   Он отправил вперед чету Багов с Фергюсом в качестве сопровождающего, чтобы по приезде Клэр не пришлось одновременно заниматься размещением прибывших людей и заботиться о гостеприимстве. Чизхолмы, МакЛеоды и Билли Аберфельд с женой и маленькой дочкой некоторое время должны были пожить с ними в большом доме. Он сказал миссис Баг, что она должна взять на себя приготовление пищи. Имея приличных лошадей, не обремененные детьми и поклажей, Баги должны были прибыть в Ридж два дня назад. Никто не вернулся от них доложить, если что-то пошло не так. Значит, все было хорошо. Но все же ...

   Он не сознавал, что Клэр была тоже напряжена, пока она внезапно не расслабилась, положив руку на его ногу.

   - Все в порядке, - произнесла она. - Я чувствую запах печного дыма.

   Он поднял голову, чтобы понюхать воздух. Она была права, сильный запах горящих поленьев гикори плавал в воздухе. Не памятная ему вонь пожарищ, а домашний запах, благоухающий обещанием теплоты и пищи. Миссис Баг, по-видимому, выполняла его указания.

   Они завернули за последний поворот и увидели высокий дымоход из плитняка, вздымающийся над деревьями, и султан дыма, завивающийся над коньком крыши.

   Дом был на месте.

   Он с облегчением вздохнул, заметив теперь и другие домашние запахи: насыщенный аромат удобрений из конюшни, запах копченого мяса, висящего под навесом. Дыхание ближнего леса - мокрое дерево, гниющие листья, камни и бегущая вода - нежно коснулось его щеки.

   Они выехали из каштановой рощи на большую поляну, где стоял дом, солидный и опрятный, со стеклянными окнами, залитыми золотом уходящего солнца.

   Это был простой бревенчатый дом с чистыми линиями, побеленный и покрытый дранкой, и основательно построенный, который казался впечатляющим только на фоне простых хижин большинства поселенцев. Его первая хижина, потемневшая, но крепкая, стояла тут же чуть подальше от холма. Из ее трубы также вился дымок.

   - Кто-то развел огонь для Бри и Роджера, - сказала Клэр, кивнув на него.

   - Это хорошо, - сказал он и сжал руку на ее талии, она издала тихий довольный звук и поерзала на его коленях.

   Гидеон также был счастлив, он вытянул шею и заржал, здороваясь с двумя лошадьми, которые носились в загоне с приветственным ржанием. Кобыла Клэр со свисающими поводьями стояла возле ограждения, она приподняла губу при их появлении и, казалось, издевалась над ними - маленькая ведьма. Откуда-то далеко позади них раздался громкий радостный рев Кларенса, мул был очень рад вернуться домой.

   Дверь распахнулась, и миссис Баг выкатилась во двор, подпрыгивая от волнения, словно шар перекати-поле. Джейми улыбнулся при виде ее и подал руку Клэр, чтобы помочь ей соскользнуть на землю, прежде чем спешиться самому.

   - Все хорошо, все хорошо, а как вы, сэр? - затараторила миссис Баг еще до того, как его ноги коснулись земли. Она держала в одной руке оловянную чашку, а в другой полотенце и, не переставая вытирать ее, подняла голову, подставляя для его поцелуя морщинистую круглую щеку.

   Не дожидаясь ответа, она повернулась и, привстав на цыпочки, поцеловала Клэр.

   - О, как великолепно, что вы дома, вы и Сам, а у меня уже готов ужин, так что вам не надо ни о чем беспокоиться, мэм. Так что заходите скорее в дом и снимайте пыльные башмаки, а я пошлю старого Арча в пивоварню, и мы ...

   Она подхватила Клэр под руку и потащила за собой в дом, все говоря и говоря, и продолжая энергично вытирать чашку своими короткими, но ловкими пальцами. Клэр послала ему беспомощный взгляд через плечо, и он усмехнулся, глядя, как она исчезает в доме.

   Гидеон нетерпеливо ткнул его носом в руку.

   - О, да, - сказал он, вспомнив свои обязанности. - Пошли, маленький злой ублюдок.

   К тому времени, когда он расседлал жеребца и кобылу Клэр, протер их и задал им корм, Клэр удалось сбежать от миссис Баг. Возвращаясь из загона, он увидел, что дверь в доме распахнулась, и оттуда вышла Клэр, несколько испуганно оглядываясь через плечо, словно боялась преследования.

   Куда она направлялась? Не видя его, она развернулась и поспешила за угол дома, шелестя своими домоткаными юбками. Он, заинтересовавшись, последовал за ней.

   Ага. Она уже посмотрела медицинский кабинет, а теперь, пока совсем не стемнело, шла в свой огород. Он мельком увидел ее на фоне неба за домом, последний дневной свет мерцал паутинками в ее волосах. Сейчас в огороде мало что росло, только самые живучие травы и зазимовавшие овощи, такие как морковь, лук и репа. Но это не имело значения, по возвращении она всегда отправлялась смотреть свой огород, на какое бы короткое время она не отлучалась.

   Он понимал ее страсть, он сам не чувствовал себя полностью дома, пока не проверил все строения, всех животных и не убедился, что все в порядке.

   Вечерний ветерок донес до него резкий запашок от уборной, говоря о том, что там вскоре потребуется его внимание. Потом он вспомнил о новых поселенцах и тут же решил, что рытье ямы для новой уборной как раз подходит для двух старших мальчиков Чизхолмов.

   Он и Иэн вырыли яму, когда только поселились в Ридже. Боже, как он скучал по парню.

   - Mhicheal bheanaichte, - пробормотал он. Святой Михаил, защити его. Ему нравился МакКензи, но если бы у него был выбор, он никогда бы не обменял Иэна на него. Это был выбор Иэна, а не его собственный, так что не о чем и говорить.

   Отодвинув боль от потери Иэна на задворки сознания, он встал к дереву, развязал брюки и отлил. Если бы Клэр увидела его, то не преминула бы сделать, по ее мнению, остроумное замечание насчет собак и волков, метящих свою территорию. "Ничего подобного", - ответил он ей мысленно. Зачем ему идти далеко, чтобы сделать то же самое, но в худших условиях в уборной? И если принять во внимание, что это его место, и если он решил здесь помочиться ... Он привел в порядок одежду, чувствуя себя более уверенным.

   Подняв голову, он увидел, что она спускается от своего огорода с передником, полным моркови и репы. Порыв ветра сорвал оставшиеся листья с каштанов и закружил их вокруг нее в желтом, искрящимся светом танце.

   Повинуясь внезапному импульсу, он отступил вглубь рощи и стал осматриваться.

   Обычно он обращал внимания только на ту растительность, которая могла служить пищей человеку или лошади, или была достаточно твердой и прямой, чтобы пойти на доски и бревна, или затрудняла его продвижение. Но как только он присмотрелся к ней эстетическим взглядом, он был удивлен ее разнообразием.

   Стебли недозрелого ячменя с зернами, уложенными в колос, как женская коса. Высохший хрупкий стебелек, похожий на кружево по краям женского носового платка. Веточка ели, неестественно зеленая на фоне засохших растений, и оставившая пахучий сок на его руке, когда он отломил ее от дерева. Веточка дуба с сухими глянцевитыми листьями, которые своими оттенками - золотыми, коричневыми и серыми - напомнили ему о ее волосах. И немного алой лианы, выбранной за яркий цвет.

   Как раз в это время, она завернула за угол дома. Углубившись в свои мысли, она прошла в футе или двух от места, где он стоял, не заметив его.

   - Сорча, - позвал он тихо, и она развернулась с глазами, суженными от лучей опускающегося к горизонту солнца, потом широкими и золотистыми от удивления при виде его.

   - Добро пожаловать домой, - сказал он и протянул маленький букетик.

   - О, - произнесла она и поглядела на листья и прутики, потом уголки ее рта дрогнули, как если бы она хотела засмеяться или заплакать, но не была уверена, что именно. Протянув руку, она взяла у него букет, коснувшись маленькими прохладными пальцами его руки.

   - О, Джейми, они прекрасны.

   Она привстала на цыпочки и подарила ему теплый солоноватый поцелуй, ему захотелось большего, но она уже быстро шла в дом, прижимая маленькие глупые веточки к груди, словно они были золотые.

   Он чувствовал себя счастливо-глуповатым и был по-дурацки доволен собой. Ее вкус все еще сохранялся у него во рту.

   - Сорча, - прошептал он и понял, что именно так он назвал ее мгновение назад. Неудивительно, что она была так удивлена. Это было ее имя на гэльском языке, но он никогда не называл ее так. Ему нравилась ее чужеземность, ее английскость. Она была Клэр, его сассенах.

   И все же в тот момент, когда она проходила мимо него, она была Сорчей. И это имя означало не только "Клэр", но и свет.

   Он глубоко и удовлетворенно вздохнул.

   Он почувствовал внезапный голод и по пище, и по ней, но не спешил входить в дом. Определенные виды голода сладостны сами по себе, предвкушение доставляет столь же острое удовольствие, как и удовлетворение.

   Раздался топот копыт и зазвучали голоса - наконец, прибыли остальные. Ему вдруг страстно захотелось удержать дольше свое мирное одиночество, но поздно, через несколько секунд он попал в хаос - взволнованные крики пронзительных детских голосов, зов усталых матерей, приветствия вновь прибывших людей, суматоха разгрузки, необходимость напоить и накормить лошадей и мулов ... и все же посреди этого столпотворения он двигался так, словно все еще был один, спокойный и умиротворенный, в лучах заходящего солнца. Он вернулся домой.

   Уже наступила темнота, когда все было улажено, маленькие дикие Чизхолмы собраны и отправлены на ужин, все животные накормлены и устроены на ночь. Он пошел следом за Джефом Чизхолмом к дому, но задержался на мгновение во дворе.

   Он стоял, рассеяно потирая руки от холода, и восхищался видом своего поместья. Крепкий сарай и аккуратные навесы, хорошо огороженные, загоны для скота и лошадей, опрятный заборчик вокруг огорода Клэр, чтобы не пускать туда оленей. Дом белел в ранней темноте, словно доброжелательный дух, охраняющий хребет. Свет струился из каждого окна и каждой двери, и звуки смеха доносились до него.

   Он ощутил движение в темноте и, развернувшись, увидел дочь, которая несла ведро свеженадоенного молока. Она остановилась рядом с ним, глядя на дом.

   - Хорошо быть дома, да? - произнесла она тихо.

   - Да, - сказал он, - да.

   Они посмотрели друг на друга, улыбаясь. Потом она наклонилась вперед, внимательно всматриваясь в него. Она развернула его так, чтобы свет из окна падал на него, и слегка нахмурилась.

   - Что это? - спросила она и что-то сбила щелчком с его плеча. Глянцевый алый лист упал на землю. Она приподняла брови при виде его. - Ты должен пойти и помыться, па, - сказала она. - На тебе был ядовитый плющ.

   - Ты должна была сказать мне, сассенах, - Джейми с негодованием посмотрел на стол возле окна, куда я поставила стакан с букетиком. Яркая краснота ядовитого плюща пылала даже в полумраке спальни, освещаемой светом от камина и одной свечой. - И ты могла бы выбросить эту дрянь. Хочешь подразнить меня, да?

   - Ничего подобного, - ответила я, улыбаясь, вешая передник на колышек и берясь за шнуровку платья. - Если бы я сказала тебе, ты бы отобрал его. А это единственный букет, который ты мне когда-либо дарил. И я не уверена, что получу от тебя еще один, так что я хочу сохранить его.

   Он фыркнул и сел на кровать, чтобы снять чулки. Его кафтан, галстук и рубашка уже были сняты, и свет от камина мерцал на его плечах. Он почесал внутреннюю сторону запястья, хотя я сказала ему, что чувство жжения носит психосоматический характер, никаких признаков сыпи не наблюдалось.

   - У тебя никогда не было сыпи от ядовитого плюща, - заметила я. - Хотя ты должен был время от времени на него попадать, учитывая сколько времени ты проводишь в лесу и поле. Я думаю, у тебя к нему иммунитет. У некоторых людей так бывает.

- О, да? - он выглядел заинтересованным, хотя продолжал чесаться. - Это также, как ты и Брианна не можете заболеть?

   - Почти, но по другой причине, - я сняла бледно-зеленое платье из домотканого полотна, сильно обтрепанное после недельного путешествия, и со вздохом облегчения освободилась от корсета.

   Я встала, чтобы проверить воду в кастрюле, которую я поставила греться на горячие угли. Некоторых из прибывшихnbsp; мы отправили переночевать к Фергюсу и Марсали, к Роджеру и Бри, но все равно кухня, мой медкабинет и кабинет Джейми были полны гостей, которые улеглись спать прямо на полу. Я не собиралась ложиться спать, не смыв с себя грязь путешествия, но я также не собиралась делать из этого публичное зрелище.

   Поверхность воды дрожала от жара, крошечные пузырьки прилепились к стенкам кастрюли. Я сунула в нее палец для проверки, вода была восхитительно горячая. Вылив немного воды в тазик, я поставила кастрюлю снова на угли.

   - Мы не совсем неуязвимы, - предупредила я его. - Некоторые болезни, например, оспа, нам совершенно не страшны. Роджер, Бри и я привиты против нее, и иммунитет постоянный. Другими болезнями, такими как холера и тиф, мы, скорее всего, не заболеем, но прививки против них не дают постоянной защиты, она со временем ослабевает.

   Я нагнулась к груде седельных сумок, которые он принес и свалил возле двери. Один из пациентов дал мне настоящую губку, завезенную из Индии, в оплату за извлечение гнилого зуба. Подходящая вещь для быстрой помывки.

   - А такая болезнь, как у Лиззи, малярия ...

   - Я думал, ты ее вылечила, - прервал меня Джейми, нахмурившись.

   Я печально покачала головой.

   - Нет, она всегда у нее будет, бедняжка. Я только могу попытаться уменьшить ее симптомы и сделать так, чтобы она реже проявлялась. Она у нее в крови, видишь ли.

   Он стянул ремешок, которым были связаны его волосы, и встряхнул рыжими кудрями, отчего они встали дыбом вокруг его головы, словно грива льва.

   - Совсем непонятно, - возразил он, поднимаясь, чтобы развязать брюки. - Ты говорила, что если у человека была корь, и если он выживет, то не сможет заболеть ею снова, потому что она у него в крови. И я не могу заразиться ветрянкой или корью, потому что болел ими в детстве, и они находятся у меня в крови.

   - Ну, это не совсем то же самое, - сказала я довольно неубедительно. Мысль попытаться объяснить различие между активным, пассивным и приобретенным иммунитетами, об антителах и паразитарных инфекциях совершенно не прельщала меня после долгой поездки верхом на лошади.

   Я опустила губку в тазик, позволила ей впитать воду, потом отжала, наслаждаясь ее губчатой шелковистой структурой. Тонкие струйки песка выплыли из пор и опустились на дно. Губка стала мягкой, впитав воду, но с одного края я могла все еще чувствовать твердое место.

   - Насчет лошадей...

   Джейми выглядел немного удивленным.

   - Мы говорим о лошадях?

   - Нет, но я подумала, - я махнула рукой, игнорируя несущественное различие. - Что ты собираешься делать с Гидеоном?

   - О, - Джейми спустил брюки на пол и потянулся. - Думаю, я не стану его стрелять. Он довольно хороший конь. Для начала я его охолощу. Это может его немного успокоить.

   - Охолостишь? О, ты имеешь в виду, кастрируешь? Да, вероятно, это поможет, хотя кажется немного кардинальным, - я поколебалась, потом неохотно произнесла. - Хочешь, чтобы я сделала это?

   Он изумленно уставился на меня, потом рассмеялся.

   - Нет, сассенах, я не думаю, что холостить жеребца в восемнадцать ладоней(2) ростом - это работа для женщины, хирург она или нет. Для этого не требуется деликатного обращения, да?

   Я была рада услышать это. Я надавила на твердое место в губке, и из большой поры внезапно появилась крошечная раковина. Она опустилась на дно, красивая миниатюрная спираль нежного розовато-фиолетового цвета.

   - О, смотри, - восхищенно произнесла я.

   - Какая красивая маленькая вещица, - Джейми нагнулся через мое плечо и осторожно потыкал раковину большим указательным пальцем. - Как она попала в губку, интересно?

   - Думаю, что губка съела ее по ошибке.

   - Съела? - рыжая бровь высоко приподнялась.

   - Губки - это животные, - объяснила я, - или точнее говоря, они состоят из одного желудка. Они всасывают воду и поглощает все съедобное, что в ней есть.

   - А вот почему Бри называет малыша маленькой губкой. Он тоже так делает, - он улыбнулся при воспоминании о маленьком Джемми.

   - Действительно, дети так делают.

   Я села и спустила рубашку с плеч, позволив одежде упасть до талии. Огонь нагрел комнату, но воздух был все еще холодным, и кожа на груди и руках покрылась пупырышками.

   Джейми взял пояс и тщательно снял с него все, что там находилось, положив пистолет, коробку с патронами, кинжал и оловянную фляжку на маленькое бюро. Он взял фляжку и вопросительно приподнял бровь, глядя на меня.

   Я с энтузиазмом кивнула, и он стал рыться в багаже, чтобы найти чашку. Поскольку все комнаты были забиты людьми и их багажом, все наши седельные сумки, плюс свертки и коробки, с приобретенными на сборе вещами были принесены в нашу спальню. Горбатые тени от них, пляшущие на стенах, делали комнату похожей на грот с валунами.

   Джейми сам был такой же губкой, как его внук, думала я, наблюдая, как он роется в вещах, полностью голый и совершенно не стесняющийся своей наготы. Он принимал все и, казалось, мог справиться со всем, с чем сталкивался на своем пути, неважно, насколько это было знакомо или чуждо ему. С безумными жеребцами, похищенными священниками, служанками, достигшими брачного возраста, упрямыми дочерьми и зятьями-еретиками. То, что он не мог одолеть или изменить, он просто поглощал, как губка раковину.

   Следуя этой аналогии, я подумала, что раковиной была я. Выхваченная из моей жизненной ниши неожиданным быстрым потоком, поглощенная и окруженная Джейми и его жизнью. Пойманная навсегда среди чужих потоков, струящихся через чужую среду.

   Эта мысль вызвала во мне странное чувство. Раковина неподвижно лежала на дне тазика, красивая ... но пустая. Очень медленно, я поднесла губку к затылку и сжала ее, чувствуя щекотку от потока теплой воды на моей спине.

   Большей частью, я ни о чем не жалела. Я сама сделала выбор, и я хотела быть здесь. И все же иногда какие-то мелочи, как, например, наша беседа об иммунитете, заставляли меня осознать, как много было потеряно из того, что я имела, и кем я была. Несомненно, какая-то часть меня исчезла, была переварена, и от этой мысли я ощущала в себе пустоту.

   Джейми, нагнувшись, рылся в одной из седельных сумок, и вид его голых ягодиц, в невинном бесстыдстве повернутых ко мне, рассеял мои тревожные мысли. Ягодицы были изящной формы с округлыми мышцами и красиво покрыты золотисто-красным пушком, блестящим в свете камина и свечи. Длинные бледные колонны ног затеняли его мошонку, темную и едва видимую между ними

   Он, наконец, нашел чашку и наполовину наполнил ее. Повернувшись, чтобы вручить ее мне, и подняв глаза, он удивился, увидев, что я уставилась на него.

   - Что? - спросил он. - Что-нибудь случилось, сассенах?

   - Нет, - произнесла я, но, по-видимому, довольно неуверенно, потому что его брови на мгновение сошлись.

   - Нет, - повторила я более уверенно и взяла чашку, с улыбкой приподняв ее в знак благодарности. - Просто думала.

   Ответная улыбка коснулась его губ.

   - Да? Ты не должна много думать вечером, сассенах. Будут сниться кошмары.

   - Полагаю, ты прав, - я отпила из чашки, и к моему удивлению это оказалось вино - и притом очень хорошее. - Где ты раздобыл его?

   - Отец Кеннет дал. Это вино для причастия, но не освященное. Он сказал, что люди шерифа все равно отберут его, пусть уж лучше оно достанется мне.

   Небольшая тень набежала на его лицо при упоминании о священнике.

   - Ты думаешь, с ним все будет в порядке? - спросила я. Люди шерифа не показались мне цивилизованными стражами порядка, а скорее головорезами, остановить которых мог только страх - страх перед Джейми.

   - Я надеюсь, что так, - Джейми беспокойно отвернулся. - Я сказал шерифу, если святого отца обидят, то он и его люди ответят за это.

   Я тихо кивнула, потягивая вино. Если Джейми узнает о том, что отцу Донахью был причинен какой-либо вред, то он действительно заставит шерифа ответить. Мысль немного встревожила меня, сейчас было не время наживать врагов, а шериф графства Оранж был бы серьезным врагом.

   Я подняла голову и увидела, что Джейми смотрит на меня с видом глубокого удовлетворения.

   - Ты в хорошем теле сейчас, сассенах, - заметил он, склонив голову набок.

   - Льстец, - сказал я, кинув на него холодный взгляд, и снова взяла губку.

   - Ты, должно быть, набрала целый стоун с весны, - с одобрением произнес он, игнорируя мой взгляд, и обошел вокруг меня, разглядывая. - Хорошее лето было для нагула, да?

   Я повернулась и бросила губку ему в голову.

   Он ловко поймал ее, усмехаясь.

   - Я и не подозревал, как хорошо ты поправилась, сассенах, ты была такая закутанная все эти недели. Я не видел тебя голой, по крайней мере, целый месяц.

   Он все еще осматривал меня, как если бы я была главным участником на Шропширской выставке свиней.

   - Наслаждайся этим, - посоветовала я ему, вспыхнув от раздражения. - Ты не увидишь такого еще долгое время!

   Я потянула сорочку, закрывая свои - бесспорно полноватые - груди.

   Его брови приподнялись с удивлением от моего тона.

   - Ты же не сердишься на меня, сассенах?

   - Конечно, нет, - сказала я. - С чего ты так решил?

   Он улыбнулся, рассеяно потирая губкой свою грудь и глядя на меня. Его соски сжались от холода и торчали среди рыжих вьющихся волос, влага мерцала на его коже.

   - Мне нравится, когда ты полная, сассенах, - сказал он мягко. - Полная и сочная, как маленькая курочка. Мне действительно очень нравится.

   Я могла бы подумать, что он пытается загладить свои неосторожные слова, если бы голые мужчины не были снабжены идеальными детекторами лжи. Ему действительно нравилось - очень.

   - О, - сказала я и медленно спустила сорочку. - Хорошо, тогда.

   Он приподнял подбородок, указывая на кровать. Я колебалась мгновение, потом встала и позволила сорочке упасть на пол рядом с его брюками. Протянув руку, я забрала у него губку.

   - Я ... хм ... только закончу мыться, да? - пробормотала я и, повернувшись к нему спиной, поставила ногу на стул, услышав одобрительный рокот за своей спиной. Я улыбнулась про себя, но не стала торопиться. В комнате значительно потеплело, и к тому времени, когда я закончила мыться, моя кожа была розовой и гладкой, и только пальцы рук и ног еще немного мерзли.

   Я, наконец, обернулась и обнаружила, что Джейми все еще наблюдает за мной, потирая запястье с немного хмурым видом.

   - Ты мылся? - спросила я. - Даже если тебе ядовитый плющ не повредит, его яд может попасть на вещи, которых ты касаешься, а у меня нет к нему иммунитета.

   - Я вымыл руки щелоком, - уверил он меня, положив их на мои плечи для иллюстрации. Он сильно пах едким жидким мылом, которое мы делали из нутряного сала и древесного пепла. Оно было не ароматизировано и хорошо подходило для таких вещей, как мытье полов или чистка закопченных кастрюль. Неудивительно, что он чесался, мыло довольно сильно раздражало кожу, а его руки были в царапинах и трещинах.

   Я нагнула голову и поцеловала суставы его пальцев, потом взяла небольшую коробочку, где держала всякую личную мелочь и вынула баночку с бальзамом для кожи. Бальзам был сделан из масла грецкого ореха, воска и очищенного ланолина, вываренного из шерсти овец, имел приятный зеленый цвет и был ароматизирован эссенцией из цветков ромашки, окопника, тысячелистника и бузины. Он хорошо успокаивал раздраженную кожу.

   Я зачерпнула немного бальзама и растерла его между ладонями, твердая сначала масса расплавилась и стала приятно теплой.

   - Вот, - сказала я и взяла одну его руку между своими ладонями, втирая мазь в складки суставов и массажируя мозолистые ладони. Медленно он расслабился, позволив мне растянуть каждый палец, когда я втирала мазь в маленькие царапины и трещинки. На руках его также были следы от поводьев, которые он накручивал на них.

   - Красивый букет, Джейми, - сказала я, кивая на букетик в стакане. - Однако что заставило тебя сделать это?

   В то время как Джейми был весьма романтичен на свой лад, он также был довольно практичным человеком, и я не помнила, чтобы он когда-либо делал мне подарки, совершенно не имеющие практической пользы. Кроме того, он был человеком, который не видел никакой ценности в растительности, которую нельзя было съесть, использовать в лечебных целях или для варки пива.

   Он слегка пошевелился, выглядя явно смущенным.

   - Ну, в общем, - начал он, отводя взгляд. - Я только ... я имею в виду ... ну, у меня была маленькая вещь, которую я хотел подарить тебе, только я ее потерял. И когда тебе понравился букетик, который Роджер собрал для Брианны, я ... - он прервался, пробормотав тихо что-то вроде "ффрры".

   Мне страшно хотелось рассмеяться, но вместо этого я взяла его руку и нежно поцеловала ее. Он выглядел смущенным, но ему понравилось. Его большой палец наткнулся на полузаживший ожог на моей руке, оставленный горячим чайником.

   - О, сассенах, тебе тоже нужна мазь. Позволь мне, - сказал он и наклонился, что взять зеленой массы. Он обхватил мою руку своими ладонями, теплыми и скользкими от масла и воска.

   Я мгновение сопротивлялась, но потом позволила ему взять мою руку. Он делал пальцами медленные сильные круги на моей ладони, отчего мне захотелось закрыть глаза и растаять. Я тихо вздохнула от удовольствия и, должно быть, все-таки закрыла глаза, потому что не видела, как он подошел ближе, и только почувствовала краткое касание его мягких губ.

   Я лениво подняла вторую руку, и он взял ее. Наши пальцы переплелись, ладони соединились. Он стоял так близко, что я чувствовала его тепло и мягкое прикосновение отбеленных солнцем волос на его руке, когда он потянулся за мазью.

   Он остановился, еще раз коротко поцеловав меня. Огонь в камине шипел, как поднимающийся прибой, а его свет мерцал на побеленных стенах, как будто над нами поблескивала вода. Мы вдвоем были одни, словно на дне море.

   - Вообще говоря, Роджер был не совсем романтичным, - сказала я. - Или был, смотря как посмотреть на это.

   Джейми выглядел недоумевающим, когда снова взял мою руку. Наши пальцы снова переплелись, медленно потирая друг друга, и я вздохнула от удовольствия.

   - Да?

   - Бри спрашивала меня о контроле за рождаемостью, и я рассказала о способах, которые здесь доступны, хотя, честно говоря, они не совсем действенны, но все же лучше, чем ничего. А старая бабушка Бэкон дала мне немного семян, которые, как она говорит, индейцы используют для предохранения, и они могут быть очень эффективными.

   Лицо Джейми неожиданно и смешно изменилось от расслабленного сонного удовольствия до глубокого удивления.

   - Контроле против чего? Она ... ты имеешь в виду ... эти грязные сорняки ...

   - Ну, да. Или я, по крайней мере, думаю, что они могут помочь предотвратить беременность.

   - Ммфм.

   Движение его пальцев замедлилось, и брови нахмурились скорее от беспокойства, чем от неодобрения. Потом он вернулся к работе, массажируя мои руки сильными быстрыми движениями. Он молчал некоторое время, деловито втирая крем, словно натирал упряжь седельным мылом, и совсем не походил на мужа, ласкающего нежные руки любимой жены. Я немного пошевелилась, и он, казалось, осознал, что сделал мне больно. Он остановился, нахмурившись, потом мягко пожал мои руки, и его лицо расслабилось. Подняв мою руку к своим губам, он поцеловал ее и возобновил массаж теперь уже медленными мягкими движениями.

   - Ты думаешь ... - начал он и замолчал.

   - Что?

   - Ммфм. Тебе не кажется это странным, сассенах? Что молодая женщина, только что вышедшая замуж, думает о таких вещах?

   - Нет, не кажется, - сказала я довольно резко. - Мне кажется это довольно разумно. И они не только что поженились ... то есть, я имею в виду, у них уже есть ребенок.

   Его ноздри раздулись в беззвучном несогласии.

   - Это у нее есть ребенок, - сказал он. - Мне кажется, что молодая женщина, нашедшая подходящего мужчину, вряд ли должна думать в первую очередь о том, чтобы не забеременеть. Ты уверена, что между ними все хорошо, сассенах?

   Я помолчала, раздумывая над его словами.

   - Я думаю, все хорошо, - начала я, наконец, медленно. - Понимаешь, Джейми, Бри из времени, где женщины могут сами решать иметь или не иметь им детей. Она считает, что это ее право.

   Широкий рот задвигался и сжался, пока он думал. Я могла видеть, что он пытался освоить эту мысль, совершенно не согласующуюся с его опытом.

   - Значит, вот как? - спросил он, наконец. - Женщина может сказать, я буду или не буду рожать ребенка, а у мужчины нет права голоса, да?

   Я рассмеялась.

   - Ну, не совсем так. Или не всегда. Думаю, есть случайность, или невежество и глупость, многие женщины не задумываются об этом. И большинству женщин, безусловно, не все равно, что их мужчины думают об этом. Но, да ... полагаю, что, в главном, ты прав.

   Он кашлянул.

   - Но МакКензи тоже из того времени. Значит, он не считает это странным?

   - Он собирал эти сорняки для нее, - указала я.

   - Да, - морщинка между его бровями осталась, но хмурый взгляд слегка прояснился.

   Становилось поздно, и приглушенный ропот разговоров и смех в доме затихали. В наступающей тишине внезапно раздался крик ребенка. Мы оба замолчали, прислушиваясь, потом успокоились, когда негромкий голос его матери донесся из-за закрытой двери.

   - Кроме того, совсем не странно для молодой женщины думать о таких вещах. Марсали спрашивала меня об этом перед свадьбой с Фергюсом.

   - О, вот как? - он приподнял одну бровь. - Разве ты ей не рассказала?

   - Конечно, рассказала!

   - Чтобы ты не сказала, это не работает, не так ли? - один уголок его рта приподнялся в циничной усмешке. Герман родился приблизительно через десять месяцев после свадьбы его родителей, и Марсали забеременела Джоан в течение нескольких дней, как отняла его от груди.

   Я почувствовала, что щеки мои раскраснелись.

   - Ничто не работает постоянно, даже современные методы. И что касается Марсали - ничто вообще не работает, если это не использовать.

   Фактически, Марсали не желала беременеть не потому, что не хотела ребенка, а потому, что боялась, что мысль о беременности может помешать ее близости с Фрегюсом. "Когда мы ляжем в постель, я хочу, чтобы мне это понравилось", вспомнила я ее слова тогда и улыбнулась воспоминанию.

   Я цинично подумала, что ей это понравилось, и она решила, что беременность вряд ли уменьшит ее наслаждение Фергюсом. Но что касается страхов Джейми насчет Брианны, то, конечно, между ней и Роджером существует тесная близость. Однако, это вряд ли ...

   Одна из рук Джейми осталась сплетенной с моими пальцами, другая тихо скользнула вниз вдоль моего тела.

   - О, - произнесла я, начиная терять ход моих мыслей.

   - Таблетки, ты говоришь? - его лицо было очень близко, глаза прикрыты, пока он работал руками. - Значит, так это делается?

   - Хм ... о, да.

   - Ты не взяла их с собой, - спросил он, - когда вернулась?

   Я сделала глубокий вдох и выдохнула, чувствуя, что начала таять.

   - Нет, - ответила я слабым голосом.

   Он сделал паузу, слегка сжав ладонью внизу.

   - Почему нет? - спросил он тихо.

   - Я ... ну ... я действительно ... я думала ... их нужно принимать постоянно. Я не могла принести много. Есть более радикальное средство, небольшая операция. Это просто, и навсегда делает человека бесплодным.

   Я сглотнула. Готовясь к возвращению в прошлое, я серьезно раздумывала о возможной беременности и рисках, связанных с ней. Я знала, что вероятность была очень маленькой, учитывая мой возраст и предыдущий опыт, но все же ...

   Джейми стоял неподвижно, смотря вниз.

   - Ради бога, Клэр, - сказал он, наконец, низким голосом. - Скажи, что ты сделала это.

   Я глубоко вздохнула и сжала его пальцы.

   - Джейми, - сказала я мягко, - если бы я сделала это, то я сказала бы тебе, - я снова сглотнула. - Ты хотел бы, чтобы я сделала?

   Он все еще держал мою руку. Его другая рука оставила мое укромное место и легла на мою спину, прижимая меня к его телу. Кожа его была теплой, почти горячей.

   Мы стояли близко друг к другу, прижимаясь телами, несколько минут. Потом он вздохнул, и его грудь приподнялась под моим ухом.

   - У меня достаточно детей, - сказал он спокойно. - У меня только одна жизнь, и она твоя, mo chridhe.

   Я потянулась и коснулась его лица. Оно было изборождено морщинами от усталости и поросло щетиной, он не брился несколько дней.

   Я думала об этом. И почти решилась попросить знакомого хирурга сделать мне стерилизацию. Здравый смысл говорил в пользу этого, нет смысла рисковать. И все же ... не было никакой гарантии, что я переживу переход, попаду в нужное время и место, или найду его снова. И еще меньше был шанс, что я забеременею в моем возрасте.

   И все же, расставшись с ним на долгое время, не зная, смогу ли я вообще найти его, я не смогла заставить себя лишить нас этой возможности. Я не хотела больше детей. Но если я найду его, и он захочет ... тогда я бы рискнула ради него.

   Я потрогала его, и он сделал тихий горловой звук, тесно прижав меня к себе и зарывшись лицом в мои волосы. Наша любовь всегда была риском и обещанием - ибо если он держал мое тело, ложась со мной, то я держала его душу и знала это.

   - Я думала, что ты никогда не увидишь Брианну. И я не знала о Вилли. Было бы неправильно, если бы я лишила тебя шанса иметь другого ребенка, не сказав тебе.

   Ты кровь от моей крови, сказала я ему, кость от моей кости. Это было так и будет всегда, независимо от того, будут у нас дети или нет.

   - Я не хочу другого ребенка, - прошептал он. - Я хочу тебя.

   Его рука поднялась, как бы сама по себе, и коснулась моей груди кончиками пальцев, оставив на коже прохладу душистого зеленого крема. Я обняла его талию рукой и шагнула назад, ведя его к кровати. У меня едва хватило времени загасить свечу.

   - Не беспокойся о Брианне, - сказала я, дотрагиваясь до него, когда он поднялся надо мной, вырисовываясь темным силуэтом в свете камина. - Роджер собирал траву для нее. Он знает, чего она хочет.

   Он издал глубокий смешок, который прервался, когда он скользнул между моих ног, где все было готово и хорошо смазано, и который превратился в тихий стон удовольствия и слияния, когда он вошел в меня.

   - Я тоже знаю, чего я хочу, - сказал он приглушенно в мои волосы. - Я подарю тебе завтра еще один букет.

   Полубесчувственная от усталости, ослабевшая от любви и убаюканная комфортом мягкой кровати и чистого белья, я спала, как мертвая.

   Где-то ближе к рассвету мне стали сниться приятные бесформенные сны о прикосновениях и цвете. Маленькие руки коснулись моих волос, погладили мое лицо, я повернулась на бок, воображая во сне, что кормлю грудью маленького ребенка. Крошечные нежные пальчики мяли мне грудь, и я подняла руку, пытаясь коснуться головы ребенка. И он укусил меня.

   Я завопила и села в постели, увидев, как серая фигурка скользнула по одеялу и исчезла в ногах кровати. Я завопила еще громче.

   Джейми слетел с кровати, перекатился по полу и вскочил на ноги, набычившись и сжав кулаки.

   - Что? - спросил он, дико оглядываясь вокруг в поисках мародеров. - Кто? Что?

   -Крыса! - сказала я, указывая дрожащим пальцем на место, где серая фигурка исчезла между головкой кровати и стеной.

   - О, - его плечи расслабились, и он, моргая, провел руками по лицу и волосам. - Крыса?

   - Крыса в нашей кровати, - сказала я, совсем не расположенная рассматривать этот факт спокойно. - Она укусила меня!

   Я стала придирчиво рассматривать мою раненную грудь. Крови не было, только несколько крошечных следов уколов, которые немного саднили. Тем не менее, я подумала о бешенстве, и моя кровь похолодела.

   - Не беспокойся, сассенах. Я разберусь с ней.

   Расправив плечи, Джейми взял кочергу возле камина и целеустремленно двинулся к изножью кровати. Головка была из цельного дерева, и между нею и стеной оставалось только несколько дюймов свободного пространства. Крыса была поймана в ловушку, если она не успела убежать за секунду между моим криком и прыжком Джейми из-под одеяла.

   Я встала на колени, готовая спрыгнуть с кровати в случае необходимости. Сосредоточено хмурясь, Джейми сжал кочергу и свободной рукой откинул одеяло.

   Он с силой ткнул кочергой ... и внезапно отдернул, ударив ею по стене.

   - Что? - спросила я.

   - Что-о-о? - эхом отозвался он изумленным тоном. Он согнулся ближе, прищурившись в тусклом свете, потом начал смяться. Он положил кочергу, сел на корточки и медленно потянулся рукой к щели между головкой кровати и стеной, издавая сквозь зубы тихие щебечущие звуки, словно далеко в кустарнике кормились птички.

   - Ты разговариваешь с крысой? - я поползла в ноги кровати, но он показал мне кивком головы вернуться назад, продолжая щебетать.

   Я нетерпеливо ждала. Через минуту он схватил что-то и издал тихое довольное восклицание. Он встал, улыбаясь, серое пушистое тельце, которое он держал за шкирку, свисало словно маленький кошелек.

   - Вот твой маленький разбойник, сассенах, - сказал он и мягко положил шарик серого меха на одеяло. Огромные глаза бледно-зеленого цвета уставились на меня, не мигая.

   - О, Боже, - сказала я. - Откуда ты появился?

   Я очень медленно протянула палец. Котенок не двигался. Я коснулась края крошечной шелковистой челюсти, и большие глаза зажмурились, превратившись в узкие щелочки, когда он стал тереться о мой палец. Удивительно глубокое для такого миниатюрного тельца мурлыканье наполнило спальню.

   - Вот, - сказал Джейми с огромным удовлетворением, - подарок, который я хотел подарить тебе, сассенах. Он будет защищать твой медицинский кабинет от вредителей.

   - Ну, наверное, от очень маленьких вредителей, - произнесла я, с сомнением разглядывая подарок. - Я думаю, большой таракан может утащить его в свою нору, не говоря уже о мыши. И это действительно он?

   - Он вырастет, - уверил меня Джейми. - Посмотри на его лапы.

   Он - а это действительно был он - перекатился на спинку, притворяясь мертвым жуком, и задрал лапы кверху. Каждая лапка была примерно размером с большой медный пенни, огромная по сравнению с маленьким телом. Я коснулась крохотных подушечек, нежно-розовых среди серой шерсти, и котенок стал извиваться в экстазе.

   Раздался осторожный стук в дверь, и я поспешно натянула простынь, прикрывая грудь. Дверь приоткрылась и лохматая голова мистера Вемисса с волосами, словно копна соломы, высунулась из коридора.

   - Э-э ... я надеюсь, все хорошо, сэр? - спросил он, близоруко щурясь. - Моя дочка разбудила меня и сказала, что где-то шумят, а потом мы услышали удар, и ...

   Он торопливо перевел взгляд с меня на выбоину в стене, оставленную кочергой.

   - Да, все хорошо, Джозеф, - уверил его Джейми. - Просто маленький котенок.

   - О, да? - мистер Вемисс украдкой бросил взгляд на кровать, и его худое лицо расцвело улыбкой, когда он увидел пятно серого меха. - Котеночек, да? Думаю, он станет прекрасным помощником на кухне.

   - Да, кстати, насчет кухни, Джозеф будь добр отправь свою девочку, чтобы она принесла блюдечко сливок для котенка, хорошо?

   Мистер Вемисс кивнул и исчез, послав еще одну улыбку котенку.

   Джейми потянулся, зевая, и энергично почесал голову обеими руками, отчего его волосы стали торчать еще более дико. Я смотрела на него с чисто эстетическим удовольствием.

   - Ты похож на мамонта, - сказала я.

   - О? И какой он из себя, кроме того, что большой?

   - Это своего рода доисторический слон. Такие животные с длинными хоботами.

   Он, прищурившись, поглядел вниз вдоль своего тела.

   - Ну что ж, благодарю за комплимент, сассенах, - сказал он, - мамонт, значит, да?

   Он снова вскинул руки вверх и потянулся, небрежно выгибая спину, от чего - совершенно непреднамеренно, я думаю - увеличил сходство, которое можно найти между полу-возбужденной частью утренней анатомии мужчины и лицевым украшением животного семейства толстокожих.

   Я рассмеялась.

   - Это не совсем то, что я имела в виду, - сказала я. - Хватит тянуться, Лиззи может прийти в любую минуты. Надень рубашку или залезай в кровать.

   Звук шагов в коридоре, заставил его нырнуть под одеяло, отчего котенок испуганно бросился прочь, цепляясь коготками за простыню. Это был снова мистер Вемисс, который решил сам принести молоко, чтобы не подвергать свою дочь возможному риску увидеть Самого обнаженным.

   Погода была великолепной. Вчера ночью мы оставили ставни открытыми, и теперь в окна было видно небо цвета свежих устриц, влажное и жемчужно-серое. Мистер Вемисс поглядел на него, кивнул головой в ответ на благодарность Джейми, и поковылял назад в свою кровать, довольный, что может еще полчаса подремать до рассвета.

   Я выпутала котенка, нашедшего убежище в моих волосах, и поставила его рядом с блюдцем. Я не думала, что он когда-либо в жизни видел сливки, но запаха было достаточно, и через мгновение он уже измазал свои усы, лакая изо всех сил.

   - Здорово уплетает, - заметил Джейми с одобрением. - Я могу слышать его отсюда.

   - Он такой милый, где ты его взял? - я устроилась в изгибе тела Джейми, наслаждаясь его теплом. Огонь почти прогорел за ночь, и воздухе в спальне был холодный с кисловатым запахом пепла.

   - Нашел в лесу, - Джейми широко зевнул и положил голову на мое плечо, наблюдая за котенком, который предавался греху чревоугодия. - Я думал, что я его потерял, когда Гидеон понесся. Наверное, он заполз в одну из седельных сумок и приехал сюда вместе с остальными вещами.

   Сонно прижавшись друг к другу в теплом гнезде нашей кровати, мы лежали в блаженном оцепенение, пока небо за окнами не посветлело, а воздух не наполнился голосами проснувшихся птиц. Дом также просыпался, снизу донесся плач ребенка, сопровождаемый ропотом голосом и звуками движения. Нужно было подниматься - предстояло многое сделать - но ни один из нас не двигался, никто не желал нарушать ощущение мирного убежища. Джейми тихо вздохнул, обдав теплом мое плечо.

   - Неделя, я думаю, - сказал он спокойно.

   - До твоего отъезда?

   - Да. Этого времени хватит, чтобы наладить дела здесь и поговорить с мужчинами Риджа. Потом неделя, чтобы проехать от Линии соглашения до Пьяного ручья и объявить сбор, потом я приведу их сюда для обучения. Если Трайон призовет милицию ...

   Некоторое время я лежала тихо, обвив руки Джейми, его ладонь лежала на моей груди.

   - Если он призовет, то я пойду с вами.

   Он поцеловал меня сзади в шею.

   - Ты хочешь этого? - спросил он. - Я не думаю, что это необходимо. nbsp;

&Ни ты, ни Бри не знаете, что здесь в это время были какие-то сражения.

   - Это лишь означает, что если сражение было, то было не большим, и потом это разные места, - сказала я. - Эти Колонии огромны, Джейми. А через двести лет мелкие конфликты просто забудутся. Что касается Бостона ... - я вздохнула и сжала его руку.

   Сама я мало что знала о событиях в Бостоне, но Бри, которая росла там, изучала в школе местную историю и историю США. Я слышала, как она рассказывала Роджеру о бостонской резне - небольшой конфронтации между местными жителями и британскими войсками, которая имела место в прошлом марте.

   - Да, наверное, ты права, - сказал он. - Однако мне не кажется, что все это выльется во что-нибудь серьезное. Думаю, Трайон только хочет припугнуть регуляторов и призвать их к порядку.

   Это было весьма вероятно. Однако я хорошо знала старую пословицу "Человек предполагает, а Бог располагает" - и зависит ли это от Бога или от Уильяма Трайона, но только небеса знают, что может случиться.

   - Ты так думаешь? - спросила я. - Или только надеешься?

   Он вздохнул и вытянул ноги, его рука на моей талии напряглась.

   - И так, и так, - сказал он. - Главным образом я надеюсь. И я молюсь. Но я действительно так думаю.

   Котенок полностью вылакал блюдце. Он с тихим шлепком сел на свой маленький зад и облизал остатки сливок с мордочки, потом медленно направился к кровати с заметно раздувшимися боками. Он запрыгнул на одеяло рядом со мной и, растянувшись, быстро заснул.

   Возможно, не совсем, потому что я чувствовала тихую дрожь его урчания через одеяло.

   - Как мне его назвать, как ты думаешь? - вслух размышляла я, поглаживая кончик мягкого тонкого хвостика. - Пятнышко? Пушок? Облачко?

   - Дурацкие имена, - сказал Джейми с ленивой терпимостью. - Вы так называли своих кошечек в Бостоне? Или в Англии?

   - Нет. У меня никогда раньше не было кошек, - сообщила я ему. - У Фрэнка была аллергия на них, они заставляли его чихать. А какое подходящее шотландское имя для кота - Диармуид? МакДжилливрей?

   Он фыркнул и рассмеялся.

   - Адсо, - сказал он уверенно, - назови его Адсо.

   - Что это за имя? - спросила, повернувшись к нему в удивлении. - Я слышала много странных шотландских имен, но не это.

   Он оперся подбородком на мое плечо, наблюдая за котенком.

   - У моей матери был котенок по имени Адсо, - сказал он удивленно. - Серый котенок, совсем такой же как этот.

   - Да? - я положила руку на его ногу. Он редко говорил о своей матери, которая умерла, когда ему было восемь лет.

   - Да. Редкостный мышелов и очень любил мою мать, хотя нас, детей, не любил, - он улыбнулся воспоминанию. - Возможно потому, что Дженни одевала его в кукольное платье и кормила сухарями, а я как-то бросил его в запруду возле мельницы, чтобы посмотреть умеет ли он плавать. Между прочим, он умел, - сообщил он мне, - но ему страшно не понравилось.

   - Не могу сказать, что обвиняю его, - сказала я. - Но почему Адсо? Это имя какого-то святого?

   Я привыкла к специфическим именам кельтских святых, начиная от Эя до Дерворгиллы, но о святом Адсо еще не слышала. Может быть, это святой заступник мышей.

   - Не святого, - поправил он меня. - Монаха. Моя мать была очень образована, она обучалась в Леохе вместе с Коллумом и Дугалом, и могла читать на греческом, латинском и немного на еврейском, знала также французский и немецкий языки. У нее, конечно, не было большой возможности читать в Лаллиброхе, но мой отец старался из всех сил и заказывал ей книги из Эдинбурга и Парижа.

   Он потянулся через меня и погладил шелковистое прозрачное ушко, котенок, продолжая урчать, дернул усами и сморщил мордочку, словно собрался чихнуть, но глаза не открыл.

   - Одна из ее любимых книг была написана австрийцем Адсо из Мелька, и она посчитала, что это подходящее название для котенка.

   - Подходящее?

   - Да, - сказал он, кивнув на пустое блюдце с совершенно серьезным лицом. - Адсо Молочный.

   На миг появилась зеленая щелочка, когда один глаз приоткрылся, словно в ответ на это имя, потом снова исчезла, и урчание возобновилось.

   - Ну что ж, если он не возражает, то я тем более, - сказала я. - Значит Адсо.

   (1)Сын дьявола (гэльск.)

   (2)Мера длины, прим. равна 4 дюймам, применяется для измерения роста лошадей

19

   ДЬЯВОЛ, КОТОРОГО ВЫ ЗНАЕТЕ

   Неделю спустя мы, то есть женщины, занимались изнурительной стиркой, когда Кларенс громко затрубил, извещая о чьем-то прибытие. Маленькая миссис Аберфельд подскочила, словно ее ужалила пчела, и уронила охапку мокрых рубашек на землю. Миссис Баг и миссис Чизхолм раскрыли рты, собираясь отчитать молодую женщину, а я, воспользовавшись моментом, вытерла руки о передник и поспешила к лесу встретить любого, кто бы там не приехал.

   Из-за деревьев показался гнедой мул, за которым следовала толстая коричневая кобыла, привязанная за поводья к седлу. Мул запрядал ушами и с энтузиазмом ответил на приветствие Кларенса. Я заткнула уши от дикого шума и, прищурившись против слепящего солнца, попыталась рассмотреть наездника.

   - Мистер Хасбанд! - вытащив пальцы из ушей, поспешила я приветствовать его.

   - Миссис Фрейзер, доброго дня вам!

   Хермон Хасбанд снял свою черную фетровую шляпу и коротко поклонился мне, потом со стоном слез с мула, что говорило о долгих часах, проведенных им в седле. Когда он распрямился, его губы, окруженные бородой, беззвучно задвигались, он был квакером и не использовал сильных выражений. Не вслух, по крайней мере.

   - Ваш муж дома, миссис Фрейзер?

   - Я видела, как он только что пошел к хлеву, я пойду и найду его! - закричала я, пытаясь перекрыть рев мулов. Я взяла его шляпу и показала ему на дом. - Я позабочусь о ваших животных!

   Он кивнул, поблагодарив меня, и медленно захромал вокруг дома к кухонной двери. Со спины я могла видеть, как трудно ему было идти, он с трудом мог опираться на левую ногу. Шляпа в моей руке была покрыта слоем пыли и грязи, и я учуяла запах грязной одежды и немытого тела, когда он стоял возле меня. "Очевидно, что он ехал в течение длительного времени - неделю или больше, - подумала я, - и спал, в основном, на открытом воздухе".

   Я расседлала мула и сняла две поношенные седельные сумки с брошюрами, скверно напечатанными и плохо иллюстрированными. Я с интересом рассмотрела одну такую иллюстрацию. Это была гравюра на дереве, изображающая нескольких горящих праведных гневом регуляторов, которые противостояли кучке чиновников, среди которых я без труда опознала приземистую фигуру Дэвида Анструтера. В подписи под рисунком его имя не упоминалось, но художник с замечательной точностью передал его сходство с ядовитой жабой. Неужели, подумала я, Хасбанд взялся развозить эти проклятые брошюры из дома в дом.

   Я загнала животных в загон, сложила седельные сумки и шляпу у порога дома, потом поднялась вверх по холму к хлеву - маленькой пещере, которую Джейми обнес частоколом. Брианна называла его родильным отделением, так как там обычно размещали ожидающих роды кобыл, коров и свиней.

   Я задавалась вопросом, что привело сюда Хермона Хасбанда, и не преследовали ли его. Ему принадлежали ферма и небольшая мельница, находящиеся в двух днях пути от Риджа, и вряд ли эту поездку он предпринял ради удовольствия лицезреть нас.

   Хасбанд был одним из лидеров регуляторов, и его не раз заключали в тюрьму за подстрекательские брошюры, которые он печатал и распространял. Последние новости, которые я о нем слышала, гласили, что он был исключен из местной общины квакеров, которые посчитали его деятельность призывом к насилию. Я думаю, у них были основания для такого вывода, судя по брошюрам, которые я читала.

   Дверь хлева была открыта, и из нее струились богатые запахи соломы, теплых животных и удобрения, вместе с богатым потоком слов Джейми. Джейми, не будучи квакером, верил в сильные выражения и с удовольствием использовал их, хотя, в основном, на гэльском языке, отчего они звучали скорее поэтически, чем вульгарно.

   Звучащие сейчас излияния я перевела примерно так. "Пусть твои кишки спутаются, как змеи, пусть твое брюхо лопнет, и кишки вывалятся наружу! Пусть проклятие ворона падет на тебя, незаконнорожденное отродье навозных мух!" Или что-то подобное.

   - С кем ты разговариваешь? - поинтересовалась я, просовывая голову в ворота. - И что такое проклятие ворона?

   Я моргала, всматриваясь в полумрак, и различила только высокую тень напротив копны соломы, сложенной у стены. Он повернулся, услышав меня, и шагнул в свет, льющийся от дверей, потом провел рукой по голове. В волосах была солома и несколько выбившихся прядок волос стояли торчком.

   - Tha nighean na galladh torrach! - сказал он свирепо и ткнул пальцем позади себя.

   - Белая сукина дочь? О! Ты имеешь в виду, что чертова свинья снова сбежала?

   Большая белая свинья, обладая замечательной упитанностью и удивительной репродуктивной способностью, была в тоже время существом хитрым и коварным, а также терпеть не могла ограничений своей свободы. Она уже дважды сбегала из родильного отделения - один раз, она целеустремленно кинулась на Лиззи, которая, вскрикнув, разумно нырнула в сторону, когда свинья бросилась в открытые ворота, а второй раз, она усердно вырыла яму возле стены хлева, куда залегла в засаде, и, дождавшись, когда ворота откроются, сбила меня с ног, вырвавшись на широкий простор.

   На сей раз свинья не обеспокоилась выработкой стратегии, она просто сломала доску своей загородки и прокопала под частоколом туннель, достойный британских военнопленных, совершивших побег из нацистского лагеря.

   - Да, сбежала, - сказал Джейми, переходя на английский язык теперь, когда его ярость немного спала. - Что касается проклятия ворона, это означает, что вы желаете кому-нибудь, чтобы вороны налетели на его посевы и съели все зерно. В данном случае, я желаю, чтобы вороны выклевали глаза этой твари.

   - Полагаю, в таком случае ее легче будет поймать, - сказала я, вздыхая. - Как скоро она должна опороситься?

   Он пожал плечами и провел рукой по волосам.

   - День, два или, возможно, три. Поделом ей, если она опоросится в лесу, и ее вместе с поросятами съедят волки, - он раздраженно пнул по куче сырой земли, оставшейся от рытья тоннеля, послав комки грязи в дыру. - Кто приехал? Я слышал рев Кларенса.

   - Хермон Хасбанд.

   Он резко повернулся ко мне, тотчас же забыв про свинью.

   - Да, неужели? - сказал он тихо, как бы про себя. - Как интересно.

   - Мне тоже. Он уже давно в дороге, вероятно, развозит свои памфлеты.

   Мне пришлось почти бежать за Джейми, когда он широкими шагами направился к дому, приводя в порядок волосы. Я нагнала его как раз вовремя, чтобы успеть смахнуть соломинки с его плеч, прежде чем он вошел во двор.

   Джейми небрежно кивнул миссис Чизхолм и миссис МакЛеод, которые палками вытаскивали белье из большого исходящего паром котла и расстилали его на кустах для просушки. Я пошла вместе с Джейми, игнорируя обвиняющие взгляды женщин и пытаясь выглядеть так, как будто у меня есть более важные дела, чем заниматься стиркой.

   Кто-то дал Хасбанду перекусить, на столе лежал ломоть объеденного хлеба с маслом и наполовину пустая кружка с пахтой. Там же лежала голова Хасбанда, которую он положил на согнутую руку. Адсо сидел на столе, зачарованно наблюдая за серыми торчащими усами, которые от храпа квакера дрожали, как антенны. Котенок только что протянул лапку к открытому рту Хасбанда, когда Джейми взял его за загривок и аккуратно опустил в мои руки.

   - Мистер Хасбанд? - произнес он спокойно, наклоняясь над столом. - Ваш слуга, сэр.

   Хасбанд фыркнул, моргнул, потом резко сел, чуть не опрокинув кружку. Он мгновение таращился на меня и Адсо, очевидно, пытаясь вспомнить, где он находится, потом встряхнулся и приподнялся, кивая Джейми.

   - Друг Фрейзер, - сказал он хрипло. - Я ... прошу прощения ... я был ...

   Джейми, не обращая внимания на его извинения, сел напротив, небрежно взяв с тарелки кусок хлеба с маслом.

   - Я могу быть полезным вам, мистер Хасбанд?

   Хасбанд потер лицо, что вовсе не улучшило его внешний вид, но хотя бы окончательно пробудило его. В ясном полуденном свете, заливавшем кухню, он выглядел еще хуже, чем снаружи. Его глаза с мешками под ними были налиты кровью, седые волосы и борода сбились в колтуны. Ему было только пятьдесят пять лет, но он выглядел, по крайней мере, лет на десять старше. Он сделал попытку одернуть сюртук и кивнул мне, потом Джейми.

   - Я благодарю вас за гостеприимство, миссис Фрейзер. И вас также, мистер Фрейзер. Я приехал попросить вас об услуге, если можно.

   - Вы можете попросить, конечно, - сказал Джейми вежливо. Он откусил хлеб, вопросительно приподняв брови.

   - Вы купите мою лошадь?

   Брови Джейми остались поднятыми. Он медленно жевал, раздумывая, потом проглотил.

   - Почему?

   Действительно, почему. Хасбанду было выгоднее и легче продать лошадь в Салеме или Хай-Пойнте, если он не хотел ехать до Кросс-Крика. Никто в здравом уме не станет забираться в такую глушь, как Ридж, чтобы продать лошадь. Я поставила Адсо на пол и села рядом с Джейми, который ждал ответа.

   Хасбанд посмотрел на него ясным и прямым взглядом.

   - Вас назначили полковником милиции, я слышал.

   - За мои грехи, - сказал Джейми, не донеся кусок хлеба до рта. - Вы думаете, что губернатор дал мне денег на содержание полка?

   Он откусил и криво улыбнулся.

   Уголок рта Хасбанда тоже приподнялся, показывая, что шутка была оценена. Полковник милиции сам обеспечивает свой полк, рассчитывая на возможную компенсацию от Ассамблеи - одна из причин, почему только богатые люди назначались на этот пост, и главная - почему такое назначение не считалось почетом.

   - Если бы губернатор снабдил меня деньгами, то я счел бы за честь, купить вашу лошадь.

   В ответ на приглашающий жест Джейми, Хасбанд потянулся и взял кусок хлеба, который он стал громко жевать, глядя на Джейми из-под широких бровей цвета соли с перцем. Наконец, он покачал головой.

   - Нет, друг Джеймс. Я должен продать свою скотину, чтобы заплатить штрафы, наложенные на меня судом. Если я не смогу продать их, то их отберут. И в таком случае, мне остается только покинуть колонию и перевезти семью в другое место, а если я уеду, то мне нужно избавиться от всего, что не смогу забрать с собой, за любую цену.

   Маленькая морщинка образовалась между бровей Джейми.

   - Понятно, - медленно проговорил он. - Я бы помог вам, Хермон, как только возможно. Вы, надеюсь, понимаете это. Но у меня наличными не больше двух шиллингов, нет даже провозглашенных денег(1), не говоря уже о стерлингах. Если я могу быть полезен вам еще как-нибудь, то ...

   Хасбанд слегка улыбнулся, и его резкие черты смягчились.

   - Да, друг Джеймс. Ваша дружба и ваша честь много значат для меня. Что же до остального ...

   Он откинулся на стуле, роясь в маленькой сумке на длинном ремне, которая стояла рядом с ним. Вытащив тоненький конверт с красной восковой печатью, которую со стеснением в груди я узнала, он протянул его Джейми.

   - Я встретил посыльного в Памкин-Тауне, - сказал Хасбанд, наблюдая, как Джейми взял письмо и поддел большой палец под сгиб бумаги. - Я предложил отвезти письмо вам, так как все равно сбирался сюда.

   Джейми приподнял брови, но его внимание было сосредоточено на листке бумаги, который он держал в руках. Я пододвинулась ближе, чтобы смотреть из-за его плеча.

   "22 ноября 1770 г.

   Полковнику Джеймсу Фрейзеру.

   Поскольку я был информирован, что те, кто называют себя регуляторами, собрали определенные силы возле Солсбери, я направил распоряжение генералу Уодделлу направиться туда вместе с предоставленными в его распоряжение полками милиции в надежде разогнать это незаконное сборище. Вам приказывается собрать мужчин, которых вы посчитаете годными служить в полку милиции, и направиться с ними к Солсбери, как можно быстрее, чтобы присоединиться к войсками генерала до 15 декабря там, где он будет на пути к Солсбери. С собой необходимо иметь запас муки и провианта, достаточного, чтобы содержать ваших людей в течение двух недель.

   Ваш покорный слуга,

   Уильям Трайон."

   В комнате было бы тихо, если бы не шипение котла на углях. Я могла слышать, как снаружи коротко переговаривались женщины, и запах щелочного мыла заплывал в окно, смешиваясь с ароматами тушеного мяса и поднимающегося теста.

   Джейми посмотрел на Хасбанда.

   - Вы знаете, о чем здесь написано?

   Квакер кивнул, и его лицо выразило внезапную усталость.

   - Посыльный сказал мне. Губернатор, по-видимому, не собирается держать свои намерения в секрете.

   Джейми что-то проворчал в знак согласия и поглядел на меня. Нет, губернатор не хотел делать тайны из этого. Наоборот, Трайон был заинтересован, чтобы как можно больше людей узнали, что Уодделл направляется к Солсбери с большими силами милиции. Отсюда и установка определенной даты. Мудрый воин предпочитает запугать врага, а не драться с ним, и, учитывая, что у Трайона не было никаких официальных войск, осмотрительность была лучшей доблестью.

   - А что регуляторы? - спросила я Хасбанда. - Что они планируют делать?

   Он выглядел удивленным.

   - ...?

   - Если ваши люди собираются, значит, у них есть какая-то цель, - указал Джейми немного сардоническим тоном. Хасбанд услышал его, но не возразил.

   - Конечно, цель есть, - сказал он, с достоинством выпрямившись. - Хотя вы ошибаетесь, говоря, что это мои люди, если не считать того, что все люди - братья. А цель заключается в том, чтобы выразить протест против злоупотреблений властей, которые стали обычны в эти дни - установление незаконных налогов, несанкционированный захват ...

   Джейми нетерпеливым жестом прервал его.

   - Да, Хермон, я понял это. Более того, я читал, что вы написали об этом. И если это цель регуляторов, то какова же ваша?

   Квакер уставился на него, широкие брови подняты, рот приоткрыт.

   - У Трайона нет никакого желания держать его намерения в секрете, - уточнил Джейми, - но у вас есть. И они не служат интересам регуляторов.

   Он уставился на мужчину, медленно потирая пальцем по своему длинному прямому носу.

   Хасбанд поцарапал подбородок.

   - Вы имеете в виду, почему я привез это, - он кивнул на письмо, лежащее на столе, - когда я должен был придержать его?

   Джейми терпеливо кивнул.

   - Да.

   Хасбанд глубоко вздохнул и потянулся, треща суставами. Маленькие облачка пыли поднялись от его кафтана и рассеялись, как дым. Потом он сел назад, моргая и выглядя более спокойным.

   - Не принимая во внимание мое отношение к такому поведению, друг Джеймс ... Я ведь говорил, что ваша дружба очень много значит для меня.

   - Да, вы говорили, - намек на улыбку коснулся уголка рта Джейми.

   - Предположим, что генерал Уодделл идет на регуляторов, - сказал Хасбанд. - Думаете для регуляторов лучше оказаться перед людьми, которые не знают их и настроены совсем не дружественно, или лучше стоять перед своими соседями, которые знают их и, возможно, находятся с ними в дружественных отношениях?

   - Лучше дьявол, которого вы знаете, чем дьявол, которого вы не знаете, да? - предположил Джейми. - И я - это дьявол, которого вы знаете. Понятно.

   Медленная улыбка расцвела на лице Хасбанда в ответ на улыбку Джейми.

   - Один из них, друг Джеймс. Я провел в седле десять дней, распродавая свою скотину, и посетил множество домов в западной части колонии. Регуляторство не представляет угрозы и не стремится к разрушению собственности, мы только хотим, чтобы наши справедливые жалобы были услышаны. В Солбсери собираются те, кто пострадал от несправедливости, и кто хочет привлечь внимание к проблемам, которые касаются всех. Хотя я не ожидаю симпатий со стороны тех, кто мало знает об этих нарушениях.

   Улыбка исчезла с лица Джейми.

   - Мои симпатии на вашей стороне, Хермон. Но проблема в том, что я полковник милиции. У меня обязанность, которую я должен исполнить, симпатична мне она или нет.

   Хасбанд махнул рукой, прекращая этот разговор.

   - Я не прошу вас пренебречь своими обязанностями, если дело до дойдет до них, молюсь, чтобы не дошло, - он наклонился через стол. - Я хотел бы просить вас. Моя жена, моя дети ... если мне придется срочно уехать ...

   - Отправьте их сюда. Они будет в безопасности здесь.

   Хасбанд откинулся, резко опустив плечи. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул, потом открыл их и положил руки на стол, словно собираясь вставать.

   - Благодарю вас. Относительно кобылы - оставьте ее у себя. Если у моей семьи будет потребность в ней. Если же нет ... то я предпочту, чтобы ею пользовались вы, а не какой-нибудь продажный шериф.

   Я почувствовала движение Джейми, который собирался возразить, и положила руку на его ногу, чтобы остановить его. Хермон Хасбанд нуждался в гарантии гораздо больше, чем в лошади, которую он все равно не мог бы удержать.

   - Мы будем хорошо заботиться о ней, - сказала я, с улыбкой глядя ему в глаза. - И о вашей семье, если они приедут. Как ее зовут, кстати?

   - Кобылу? - Хермон встал на ноги, и внезапная улыбка расколола его лицо, которое удивительно просветлело. - Ее зовут Джеруша, хотя моя жена называет ее мистрис Хрюша, боюсь, у нее очень большой аппетит, - добавил он извиняющимся тоном, обращаясь к Джейми, который довольно ощутимо напрягся при слове "хрюша".

   - Ничего страшного, - сказал Джейми, с некоторым трудом выбрасывая из головы мысли о свинье. Он поднялся, глядя в окно; лучи послеполуденного солнца, падающие из него, окрасили золотом сосновые доски подоконника и пола. - Становится поздно, Хермон. Надеюсь, вы поужинаете с нами и останетесь на ночь.

   Хасбанд покачал головой и взял свою сумку со стула.

   - Нет, друг Джеймс, благодарю вас. Мне еще нужно посетить много мест.

   Я, тем не менее, настояла на том, чтобы он подождал, пока я соберу для него еды в дорогу, и он вышел вместе с Джейми, чтобы заседлать мула. Я слышала, как они переговаривались вполголоса, возвращаясь из загона, да так тихо, что я не могла разобрать их слова. Когда я вышла из задней двери со свертком бутербродов и пивом, я услышала, как Джейми сказал ему с некоторой настойчивостью.

   - Вы действительно уверены, что ваши действия обязательны или разумны?

   Хасбанд не ответил сразу, но взял у меня пакет с благодарным поклоном. Потом повернулся к Джейми, держа поводья мула в одной руке.

   - Я вспомнил, - сказал он, переводя взгляд с Джейми на меня, - о Джеймсе Нейлере. Вы слышали о нем?

   Джейми не знал, я тоже, и Хермон улыбнулся в бороду.

   - Он был одним из первых членов Общества друзей, один из тех, кто присоединился к Джорджу Фоксу(2), когда он основал общество в Англии. Джеймс Нейлер был человеком твердой веры, хотя ... был несколько оригинален в ее выражении. Однажды он прошел голым по снегу, крича о падении города Бристоля. Джордж Фокс спросил его тогда: "Ты уверен, что Бог хочет, чтобы ты так поступил?"

   Улыбка расплылась на его лице, и он тщательно надел шляпу на голову.

   - Он сказал, что уверен. И я тоже, друг Джеймс. Бог да поможет вам и вашей семье.

   (1)Деньги, выпускаемые в соответствии с декретом королевы Анны в 1704 г. Действовали до 1775 г.

   (2)Джордж Фокс (1624-1691) - основатель религиозного общества друзей (квакеров).

20

   УРОКИ СТРЕЛЬБЫ

   Брианна, чувствуя себя виноватой, оглянулась назад. Дом внизу исчез в желтом море каштановых листьев, но вопли ребенка все еще звенели в ее ушах.

   Роджер увидел ее взгляд и немного нахмурился, хотя голос его был легок, когда он произнес.

   - С ним все будет хорошо, женушка. Ты же знаешь, что твоя мать и Лиззи позаботятся о нем.

   - Лиззи избалует его, - согласилась она, и при этом ее сердце почему-то сжалось. Она могла представить, как Лиззи целый день таскает Джемми туда и сюда, играет с ним, строит ему гримасы, кормит его рисовой кашей с патокой ... Джемми понравится это, как только он оправится от ее ухода. Она внезапно почувствовала собственническое чувство к маленьким пальчикам на ногах Джемми и возненавидела саму мысль о том, что Лиззи могла играть с ним в десять маленьких розовых поросят.

   Ей не хотелось оставлять его даже на время. Его панические вопли, когда она оторвала его руки от своей рубашки и передала матери, все еще звучали в ее ушах, усиленные воображением, а его заплаканное лицо, разгневанное предательством, стояло перед ее глазами.

   В то же время она испытывала настоятельную потребность уйти. Она не могла дождаться, когда оторвет липкие ручонки Джемми от своего тела и умчится в утро, свободная, как одна из перелетных гусей, которые гоготали в вышине, направляясь на юг через горные перевалы.

   Она неохотно признала, что не чувствовала бы себя настолько виноватой, если бы так сильно не стремилась сбежать.

   - Я уверена, с ним все будет хорошо, - заверила она скорее себя, чем Роджера. - Просто ... Я не оставляла его раньше надолго.

   - Ммфм, - Роджер произвел неопределенный звук, который можно было расценить, как знак симпатии. Однако выражение его лица выдавало, что он в действительности думал: прошло достаточно времени, как она оставила ребенка.

   Мгновенный всплеск гнева окрасил ее лицо, но она прикусила язык. В конец концов, он ничего не сказал, и совершенно ясно, что он прилагал усилия, чтобы промолчать, поэтому она решила, что не совсем справедливо ссорится из-за того, что он, по ее мнению, подумал.

   Она проглотила резкую фразу и вместо этого улыбнулась ему.

   - Хороший день, да?

   Настороженный взгляд исчез, и он улыбнулся в ответ, отчего его глаза стали насыщенного зеленого цвета, как мох, который толстым ковром лежал у подножия деревьев.

   - Великолепный день, - согласился он. - Хорошо быть на воздухе, да?

   Она стрельнула в него взглядом, но фраза казалась простой констатацией факта, без всякого скрытого смысла за ней.

   Она не ответила, но согласно кивнула головой, поднимая лицо навстречу блуждающему ветерку. Вихрь ржавых осиновых листьев на мгновение зацепился за домотканую ткань их бриджей и тонкую шерсть чулок.

   - Подожди минутку.

   Повинуясь импульсу, она остановилась и, сняв кожаные башмаки и чулки, небрежно сунула их в рюкзак. Она стояла, блаженно закрыв глаза и шевеля голыми пальцами во влажном мху.

   - О, Роджер, попробуй! Это замечательно!

   Он поднял одну бровь, но послушно положил на землю ружье, которое она позволила ему нести, несмотря на собственническое чувство, разул ноги и осторожно встал на мох рядом с ней. Его глаза непроизвольно закрылись, а рот его округлился в беззвучном "Ух!"

   Под воздействием момента, она наклонилась и поцеловала его. Он удивленно раскрыл глаза, но быстро среагировал. Обхватив своей длинной рукой ее талию, он крепко поцеловал ее в ответ. Это был необычайно теплый день для конца осени, и на нем была только охотничья рубаха. Его грудь казалась такой близкой под шерстяной тканью, и она могла ощущать под своей ладонью горошину его соска.

   Бог знает, что могло бы произойти потом, но ветер сменил направление. Слабый звук донесся до них со стороны моря желтой листвы. Возможно, это был плач ребенка, или крик далекой вороны, но ее голова развернулась в том направлении, словно стрелка компаса.

   Это нарушило настрой, и он отпустил ее, отстраняясь.

   - Ты хочешь возвратиться? - спросил он.

   Она сжала губы и покачала головой.

   - Нет. Давай отойдем подальше от дома. Мы ведь не хотим побеспокоить их шумом. Стрельбой, я имею в виду.

   Он усмехнулся, и она почувствовала, как горячая кровь бросилась ей в лицо. Нет, она не могла притворяться, что не понимала, что для их экспедиции было больше причин, чем только стрельба.

   - Да, и это тоже, - сказал он, наклонившись за своими чулками и башмаками. - Идем.

   Она отказалась обуться, но воспользовалась возможностью и захватила ружье. Не то чтобы она не доверяла ему, хотя нужно признать, что он никогда не стрелял из такого ружья. Просто ей нравилось ощущать его сбалансированный вес на своем плече и чувствовать себя в безопасности, даже если оно не было заряжено. Это был пехотный мушкет более пяти футов длиной и весил добрых десять фунтов, но торец приклада из полированного ореха уютно помещался в ее ладони, а стальной ствол удобно лежал на ее плече, направив дуло к небу.

   - Ты собираешься идти босиком? - Роджер бросил заинтересованный взгляд на ее ноги, потом вперед на склон горы, где тропинка заросла кустами ежевики и была усеяна упавшими ветвями.

   - Совсем немного, - уверила она его. - Я часто ходила босиком, когда была маленькой. Папа - Фрэнк - водил нас в горы каждое лето, в Уайт-Маунтинс или Адирондак. После недели путешествий мои подошвы так грубели, что я могла ходить по раскаленным углям.

   - Я тоже, - сказал он и снял башмаки. - Хотя, - продолжил он с кивком на заросшую тропинку, которая пролегала через кустарник и выступающие скальные образования, - ходить по берегу Несса или по гальке залива Ферта намного легче, чем здесь.

   - Да, это проблема, - сказал она, смотря на свои ноги с несколько хмурым видом. - Как давно ты прививался против столбняка? На тот случай, если ты наступишь на что-то острое.

   Он уже поднимался по тропинке впереди нее, осторожно ставя ноги.

   - Я сделал прививки от всего, что только было возможно, прежде чем пройти через камни, - уверил он, оглядываясь через плечо. - Тиф, холера, тропическая лихорадка и другие. Я думаю, в том числе и от столбняка.

   - Тропическая лихорадка? Думаю, я тоже сделала прививки против всего, но про тропическую лихорадку даже не вспомнила.

   Зарываясь длинными пальцами в ворохи высохшей травы, она сделала несколько длинных шагов и догнала его.

   - Здесь эта прививка не понадобится.

   Тропа шла вдоль крутого склона, поросшего желтыми растениями, и ныряла под нависающие ветви черно-зеленой тсуги. Он приподнял тяжелые ветви, и она, предусмотрительно спустив ружье с плеча, нырнула под них в ароматный полусумрак.

   - Я не знал, куда мне придется отправиться, - раздался сзади его голос, приглушенный во влажной темноте. - Если бы пришлось попасть в прибрежные города или Вест-Индию, то там водились ... водятся, - автоматически поправил он себя, - африканские болезни, завезенные рабами. Решил, что лучше быть готовым.

   Она использовала неровности почвы, чтобы не отвечать, но была немного встревожена и в то же время приятно обрадована узнать, до какой степени он был готов искать ее.

   Земля была покрыта коричневыми иглами тсуги, так пропитанными влагой, что под ее ногами они не издавали треска и не кололись. Они были прохладными и слегка пружинили - слой игл на земле был, по крайней мере, в фут толщиной - давая ее подошвам приятное ощущение..

   - Оу!

   Роджер, не столь удачливый, как она, наступил на гнилую хурму и, поскользнувшись, схватился за куст падуба, который уколол его иголками, расположенными на концах листьев.

   - Дерьмо, - сказал он и пососал раненный палец. - Хорошо иметь прививку против столбняка, да?

   Она согласно рассмеялась, но тревога поселилась в ее сердце. А как же Джемми, когда он начнет лазить босиком по горам? Она видела, что маленькие МакЛеоды и Чизхолмы, не говоря уже о Германе, постоянно были в синяках и царапинах, и почти еженедельно получали какие-нибудь травмы. Она и Роджер были защищены от таких болезней, как дифтерия и тиф, но у Джемми такой защиты не было.

   Она сглотнула, вспомнив предыдущую ночь. Этот кровожадный конь укусил отца за руку, и Клэр, посадив его без рубашки перед огнем, обрабатывала и перевязывала рану. Джемми высунул любопытную голову из кроватки, и дед, улыбаясь, вытащил его и усадил к себе на колени.

   - Скачем-поскачем, - приговаривал он, подкидывая восхищенного Джемми вверх и вниз. - Этот проклятый конь! Скачем-поскачем. К черту его и в огонь!

   Но не эта очаровательная сценка, когда две рыжеволосые головы весело хихикали, довольные друг другом, пришла ей на ум, а свет очага, мерцающий на чистой нежной коже ее сына, яркое серебро паутины шрамов на спине отца, и темно-красная рана на его руке. Время сейчас было опасное для мужчин.

   Она не могла уберечь Джемми от вреда, она знала это. Но мысль о нем - или Роджере - заболевших или травмированных, заставила ее желудок сжаться, и холодный пот выступил на ее лице.

   - Как твой палец? - она повернулась к удивленному Роджеру, который совершенно забыл о нем.

   - Что? - он озадаченно взглянул на нее. - Ах-да, хорошо.

   Она взяла его руку и поцеловала уколотый палец.

   - Будь осторожен, - сказала она яростно.

   Он рассмеялся немного удивленно под ее пристальным взглядом.

   - Хорошо, - сказал он и кивнул на ружье в ее руках. - Не волнуйся, хотя я не стрелял из такого ружья, я немного знаю о них, и я не отстрелю себе пальцы. Как ты думаешь, вот это место подойдет для небольшой практики?

   Они вышли на свободное пространство, высокогорный луг, покрытый травой и рододендронами. На его дальней стороне росли осины, трепещущие остатками золотых и темно-красных листьев на фоне синего неба. Где-то булькал невидимый ручей, и краснохвостый ястреб кружился вверху. Солнце поднялось уже довольно высоко, согревая теплом его плечи.

   - Подходит, - сказала она и спустила ружье с плеча.

   Это было красивое оружие больше пяти футов длиной, но так отлично сбалансированное, что из него можно стрелять, положив дуло на вытянутую руку, и оно не дрогнет, что Брианна и продемонстрировала.

   - Видишь? - сказала она, одним плавным движением вскидывая ружье. - Кладешь левую руку так, правую на курок, приклад упираешь в плечо. Аккуратно, помни об отдаче.

   Она слегка ударила ореховым прикладом в свое плечо для иллюстрации, потом вручила ружье Роджеру, выказав при этом больше нежности, чем тогда, когда вручала ему дитя, с насмешкой отметил он. С другой стороны, насколько он мог сказать, Джемми был более крепким, чем ружье.

   Она показала ему порядок действий. Он, закусив губу, тщательно имитировал ее движения - откусить зубами бумажную закрутку на пуле, забить ее в дуло, утрамбовать и проверить - раздраженный своей неловкостью, и в тайне очарованный - и более того возбужденный - естественной, свирепой грацией ее движений.

   Ее руки были почти такой же длины, как и его собственные, хотя с более тонкими костями, и она обращалась с огромным ружьем с такой же легкостью, как другие женщины с иглой или метлой. На ней были полотняные бриджи, и ее длинные мускулы вырисовались под ними, когда она присела возле него на корточки, роясь в кожаной сумке.

   - Что? Ты взяла с собой обед? - пошутил он. - Я думал, мы кого-нибудь пристрелим и приготовим обед из него.

   Она, проигнорировав шутку, вытащила рваный белый платок, чтобы использовать его в качестве мишени, и встряхнула, критически рассматривая. Когда-то он считал, что она пахнет жасмином и травой, теперь же она пахла порохом, кожей и потом. Он вдохнул запах, поглаживая деревянный приклад.

   - Готов? - спросила она, глядя на него с улыбкой.

   - О, да, - ответил он.

   - Проверь кремень и запал, - сказала она, поднимаясь, - а я приколю мишень.

   Со спины, с рыжими тесно перевязанными волосами, одетая в свободную охотничью рубаху из оленьей кожи, которая достигала ее бедер, она потрясающе походила на своего отца. Хотя перепутать их невозможно, подумал он. В брюках или нет у Джейми Фрейзера никогда в жизни не было такой задницы. Он наблюдал, как она шла, и поздравлял себя с выбором учителя.

   Его тесть мог охотно дать ему урок стрельбы. Джейми был прекрасным стрелком и терпеливым учителем. Роджер видел, как он выводил после ужина мальчиков Чизхолмов и учил их стрелять в горах и в чистом поле. Но одна вещь понимать, что Джейми знает о неопытности Роджера в стрельбе, другая - переносить унижение под бесстрастным синим взглядом.

   Кроме вопроса гордости, у него был скрытый мотив, чтобы просить Брианну пойти с ним пострелять. Хотя вряд ли его можно назвать скрытым. Услышав про их намерение, Клэр поглядела на него и на дочь с таким знающим видом, что Брианна нахмурилась и сказала с упреком: "Мама!"

   После кратких часов их брачной ночи во время сбора, сегодня был первый раз, когда Брианна, свободная от ненасытных требований своего потомства, полностью принадлежала ему.

   Он уловил солнечный зайчик, когда она опустила руку. С глубоким чувством удовлетворения он понял, что она носила его браслет. Он подарил его Брианне, когда просил ее выйти за него замуж, давно - целую жизнь назад - в холодных туманах зимней ночи в Инвернессе. Это был простой серебряный обруч с выгравированными на нем фразами на французском языке. Je t'aime. Я тебя люблю. Un peu, beaucoup, passionnément, pas du tout. Немного, очень, страстно, нисколько.

   - Страстно, - пробормотал он, воображая ее без всякой одежды, только браслет и обручальное кольцо.

   "Но прежде всего дело", - сказал он себе и взял новый патрон. В конце концов у них есть время.

   Удовлетворенная тем, что зарядка ружья хорошо освоена, хотя движения и не достаточно быстры, Брианна позволила ему прицеливаться, а потом и стрелять.

   Он сделал почти дюжину попыток прежде, чем смог поразить белый квадрат. Чувство ликования, которое он испытал, когда на краю платка внезапно появилось черное пятно, заставило его потянуться за новым патроном прежде, чем рассеялся дым от выстрела. Чувство возбуждения не отпускало его еще дюжину выстрелов, он едва замечал что-нибудь кроме толчка ружья, грома выстрела и вспышки пороха, прерывая дыхание всякий раз, когда случайный выстрел попадал в цель.

   Платок теперь превратился в лохмотья, и облачка дыма плавали по лугу. Ястреб снялся и улетел с первым выстрелом, так же как и все находящиеся поблизости птицы, хотя звон в его ушах напоминал ему гомон синиц.

   Он опустил ружье и посмотрел на Брианну, ухмыляясь, и она рассмеялась в ответ.

   - Ты похож на негра из менестрель-шоу(1), - сказала она, и кончик ее носа порозовел от смеха. - Вот вытрись, и мы продолжим дальше.

   Она взяла ружье и вручила ему взамен чистый носовой платок. Он вытер сажу с лица, наблюдая, как она прочистила дуло шомполом и перезарядила ружье. Потом она выпрямилась и, услышав что-то, вскинула голову, не спуская глаз с дуба на другом краю луга.

   Из-за шума в заложенных ушах Роджер ничего не услышал. Но тем не менее он развернулся и уловил быстрое движение, темно-серая белка перелетела на ветку сосны, по крайней мере, в тридцати футах над землей.

   Без малейших колебаний Брианна подняла ружье, прижала приклад к плечу и выстрелила, проделав все это одним плавным движением. Ветка под белкой взорвалась облаком щепок, и сбитый зверек полетел на землю, подпрыгивая на пружинящих вечнозеленых ветвях.

   Роджер бросился к дереву, но спешить не было необходимости, белка была мертва и лежала неподвижно, как кусочек меха.

   - Хороший выстрел, - сказал он одобрительно, протягивая трупик Брианне, когда она подошла. - Но на ней нет раны, ты, должно быть, испугала ее до смерти.

   Брианна кинула на него взгляд из-под бровей.

   - Если бы я хотела попасть в нее, то я бы попала, - сказала она с легким раздражением. - И если бы я это сделала, ты бы сейчас держал горстку месива, а не белку. Ты не целишься прямо в существо такого маленького размера, ты целишься ниже, чтобы сбить его. Это называется драть кору, - объяснила она, как терпеливый воспитатель детского сада медленно соображающему ребенку.

   - О, да? - он подавил небольшое чувство раздражения. - Это тебя научил отец?

   Прежде чем ответить, она кинула на него странный взгляд.

   - Нет, Иэн.

   Он издал неразборчивый звук. Иэн был трудным вопросом в семье. Кузена Брианны очень сильно любили, и он знал, что все в семье скучали по нему, но из чувства деликатности никогда не говорили про него при Роджере.

   Это не вина Роджера, что Иэн Мюррей остался у могавков, но, без сомнения, он был замешан в этом. Если бы он не убил индейца ...

   Не в первый раз он отодвинул прочь воспоминания о той ночи в Шейктауне, но физическая память о ней ожила в нем - быстрое, как ртуть, чувство страха в животе и короткая дрожь в мускулах предплечья, когда он со всей силы ткнул концом сломанного шеста в тень, которая вдруг возникла перед ним. Очень плотная тень.

   Брианна вернулась назад и сделала другую мишень, три чурбачка разных размеров на большом пне. Не говоря ничего, он вытер вспотевшие руки и стал готовить выстрел, но Иэн Мюррей не оставлял его. Он мало видел его, но хорошо помнил едва вошедшего в мужской возраст юношу, высокого и неуклюжего, с простым, но привлекательным лицом.

   Он помнил лицо Мюррея так, как видел его в последний раз, покрытое корочкой от сделанной только что татуировки, которая в виде линии из точек образовывала узоры на его щеках и переносице. Его лицо было коричневым от загара, но кожа на его только что побритой голове была удивительно розовой, как попка у ребенка, и была покрыта красными пятнами раздражения от бритья.

   - В чем дело?

   Голос Брианны заставил его вздрогнуть, и ствол дернулся, когда он сделал выстрел и промахнулся. Ему не удалось попасть в чурки ни разу из дюжины выстрелов.

   Он опустил ружье и повернулся к ней. Она хмурилась, но не выглядела сердитой, скорее озадаченной и заинтересованной.

   - Что случилось? - снова спросила она.

   Он глубоко вздохнул и провел рукавом по лицу, размазывая копоть.

   - Твой кузен, - сказал он внезапно, - я сожалею о нем, Бри.

   Ее лицо немного смягчилось, и хмурый беспокойный взгляд немного просветлел.

   - О, - сказала она и, взяв его за руку, подошла к нему так близко, что он чувствовал тепло ее тела. Она вздохнула и прижалась лбом к его плечу.

   - Хорошо, - сказала она, наконец, - я сожалею тоже. Но это не твоя вина, не больше чем моя или папы, - она фыркнула, что можно было принять за смешок. - Если это чья-то вина, то Лиззи ... но ее никто не обвиняет.

   Он улыбнулся несколько кривовато.

   - Да, понятно, - ответил он и обхватил ладонью ее прохладную гладкую косу. - Ты права. И все же я убил человека, Бри.

   Она не вздрогнула, не отстранилась, но замерла совершенно неподвижно. Он также замер, это была последняя вещь, которую он хотел бы сказать ей.

   - Ты никогда не говорил мне об этом, - сказала она, наконец, поднимая голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Она выглядела неуверенной, не зная, стоит ли продолжать этот разговор. Ветерок бросил прядь волос на ее лицо, но она не стала убирать их.

   - Я ... сказать по правде, я не думал об этом.

   Он опустил руку, и оцепенение прошло. Она встряхнулась и отступила от него.

   - Это кажется ужасным, не так ли? Но ... - он трудом искал слова. Он не хотел говорить об этом, но теперь, когда он начал, ему казалось необходимым рассказать все.

   - Это было ночью, во время битвы в деревне. Я убежал ... у меня был обломок шеста в руке, когда кто-то внезапно выпрыгнул на меня из темноты, я ...

   Его плечи внезапно поникли, потому что он понял, что нет слов, чтобы объяснить это. Никаких. Он смотрел вниз на ружье, которое держал в руках.

   - Я не знал, что убил его, - сказал он тихо, не сводя глаз с кремня. - Я даже не видел его лица. Я все еще не знаю, кто это был ... хотя это, должен быть, кто-то, кого я знал. Шейктаун был маленькой деревней, я знал всех ne rononkwe.

   Да, ведь действительно, он никогда не пытался выяснить, кого он убил. Совершенно очевидно, он не спрашивал, потому что не хотел знать.

   - Ne rononkwe? - повторила она вопросительно.

   - Мужчины ... воины ... храбрецы. Они так называют себя, Kahnyen'kehaka.

   Слова индейцев могавков звучали странно для него, чуждые и в тоже время знакомые. Он увидел на ее лице настороженность и понял, что его говор звучит странно для нее - не так, когда кто-нибудь неловко использует иностранное слово, а так, как иногда делает ее отец, небрежно смешивая гэльские и шотландские языки в поисках нужного слова.

   Роджер глядел вниз на ружье, как если бы не видел его прежде. Он не смотрел на нее, но чувствовал, что она подошла ближе, все еще нерешительная, но готовая понять его.

   - Ты ... жалеешь об этом?

   - Нет, - сказал он и посмотрел на нее. - То есть, я сожалею, что так получилось. Но не жалею, что сделал это, нет.

   Он заговорил, не останавливаясь в поисках слов, и был удивлен и почувствовал облегчение от того, как верны они были. Он сожалел, как и сказал ей, но его сожаление не имело никого отношения к смерти. Он был рабом в Шейктауне и не испытывал большой любви к могавкам, хотя среди них были и порядочные люди. Он не собирался убивать, он только защищался. Он сделал бы это снова при тех же обстоятельствах.

   Все же язвочка вины жила в нем - понимание того, как легко он забыл про эту смерть. Kahnyen'kehaka пели и рассказывали истории о своих мертвых и, сидя вокруг огня в большом доме, вспоминали предков в нескольких поколениях, перечисляя их деяния. Внезапно он подумал о Джейми Фрейзере, когда с лицом, освещенным светом большого костра сбора, он перечислял людей по имени и месту их происхождения. "Стань рядом со мной, Роджер, певец, сын Джеремии МакКензи". Так что, может быть, Иэну Мюррею жизнь среди могавков не показалась совершенно чуждой.

   И все же он смутно чувствовал, будто лишил неизвестного мертвеца не только жизни, но и имени, стремясь погрузить его в забвение, притворяясь, что убийства никогда не было, спасая себя от этого знания. "И вот это, - подумал он, - неправильно".

   Ее лицо было спокойным, но не застывшим, ее глаза смотрели на него с состраданием. Однако он отвел взгляд на ружье, ствол которого он держал, и увидел, что его грязные пальцы оставили черные жирные пятна на металле. Она потянулась и забрала ружье, протерев пятна подолом рубашки.

   Он позволил забрать его и теперь стоял, вытирая грязные пальцы о свои бриджи.

   - Просто ... не кажется ли тебе, что если ты должен убить человека, то это должно быть сделано с какой-то целью? Намеренно?

   Она не ответила, но ее губы сжались на мгновение.

   - Если ты застрелишь кого-нибудь из этого ружья - на это будет причина, - сказала она спокойно и поглядела на него внимательными синими глазами, и он увидел, что выражение, которое он принял за сострадание, было фактически яростным спокойствием, как маленькие язычки голубого пламени на прогоревших поленьях.

   - И если ты должен застрелить кого-то, Роджер, я хочу, чтобы ты сделал это осознано.

   Сделав две дюжины выстрелов, он смог попасть в деревянные чурбачки, по крайней мере, дважды. Он продолжал бы упорно стрелять, но она видела, что руки его стали дрожать, когда он прицеливался. От усталости он начал чаще промахиваться, и это было плохо для него.

   Или для нее. Ее груди начали болеть, переполнившись молоком. Она должна что-то с этим сделать.

   - Пойдем, поедим, - сказала она с улыбкой, забрав у него мушкет. - Я голодна.

   Стрельба, перезарядка, установка мишеней не давали им замерзнуть, но была почти зима, и воздух был холодный. "Слишком холодный, - подумала она с сожалением, - чтобы можно было голыми лечь в папоротники". Но солнце еще грело, и она предусмотрительно упаковала в рюкзак вместе с обедом два старых одеяла.

   Он молчал, но это было уютное молчание. Она наблюдала, как он нарезал ломтики твердого сыра, опустив темные ресницы, и восхищалась его длинноногой фигурой, быстрыми ловкими пальцами, нежным ртом, немного поджатым, когда он сконцентрировался на своей работе. Пот скатывался по его загорелой скуле.

   Она не знала, как реагировать на то, что он рассказал. Однако она понимала, что он должен был рассказать ей об этом, даже если ей не нравилось слышать или даже думать о времени, которое он провел с могавками. Это были тягостные времена для нее - одинокой, беременной, неуверенной, что снова увидит его или своих родителей - и также для него. Она потянулась и взяла кусочек сыра, коснувшись его пальцев, потом наклонилась вперед, подставляя губы для поцелуя.

   Он поцеловал их, потом сел прямо, его глаза прояснились и сияли мягким чистым светом; тени, преследующие его, исчезли из них.

   - Пицца, - сказал он.

   Она моргнула и рассмеялась. Это была одна из их игр, когда они по очереди вспоминали о вещах, которых им не хватало, вещах из того времени - прошлого или будущего, как посмотреть.

   - Кока-кола, - сказала она быстро. - Я думаю, я могу сделать пиццу, но что хорошего в пицце без колы.

   - Пицца с пивом вполне пойдет, - уверил он ее. - И у нас может быть хорошее пиво, хотя самодельное варево Лиззи - далеко не пара Лагеру МакЭвана(2). Но ты действительно можешь сделать пиццу?

   - Не вижу, почему нет, - она откусила сыр, сморщившись. - Этот не подойдет, - она потрясла желтым кусочком и отправила его в рот. - Слишком резкий вкус. Но думаю ...

   Она сделала паузу, прожевывая и глотая сыр, потом запила большим глотком сидра.

   - Сидр, думаю, хорошо пойдет с пиццей, - она опустила кожаную фляжку и слизнула сладкую каплю с губы. - Но сыр нужен другой, может быть, овечий. Па привозил такой из Салема, когда ездил туда в последний раз. Я попрошу его привезти еще этого сыра и посмотрю, как он тает.

   Она раздумывала, прищурившись от яркого солнца.

   - У мамы много сушенных помидоров и тонны чеснока. Я знаю у нее есть базилик - не знаю насчет орегано, но думаю, могу обойтись без него. А лепешка, - она махнула освободившейся рукой. - Мука, вода и жир, больше ничего.

   Он рассмеялся и вручил ей булочку с пикули и ветчиной.

   - И таким образом пицца появилась в Колониях, - произнес он и поднял фляжку с сидром в знак приветствия. - Людям всегда интересно откуда появляются большие изобретения, теперь мы знаем!

   Он говорил легко, но его голосе звучал странно, и он не сводил с нее взгляда.

   - Возможно, мы действительно знаем, - спустя мгновение мягко сказала она. - Ты когда-нибудь думал об этом - почему мы здесь?

   - Конечно, - его зеленые глаза потемнели, но все еще были ясными. - Ты тоже?

   Она кивнула и откусила булочку с ветчиной, маринад оставил во рту острый привкус лука. Конечно, они думали об этом. Она, Роджер и ее мать. Конечно, этот проход сквозь камни был не зря. Должен. И все же ... хотя ее родители редко говорили о войне и сражениях, но из того немногого, что они говорили - и больше из того, что она читала - она знала, как случайно и бессмысленно иногда происходят события. Иногда тени встают, и в них прячется безымянная смерть.

   Роджер раскрошил пальцами последний кусочек хлеба и бросил крошки в сторону. С дерева слетела синица и стала клевать их, через несколько секунд к ней присоединилась целая стая, подчищая крошки, словно пылесосом, и весело щебеча. Он потянулся, вздыхая, и лег на одеяло.

   - Хорошо, - сказал он, - если ты поймешь, ты скажешь мне, не так ли?

   Ее сердце стучало о грудину, маленькие разряды электричества щипали соски. Она не смела думать о Джемми, даже самый маленький намек на него, и молоко полилось бы потоком.

   Не позволяя себе думать об этом слишком много, она через голову сняла рубашку.

   Роджер смотрел на нее мягкими блестящими глазами, похожими на мох под деревьями. Она развязала льняную полосу на груди и ощутила холодное прикосновение воздуха. Взяв груди в ладони, она почувствовала, как они тяжелеют и покалывают, наливаясь молоком.

   - Иди сюда, - сказал она мягко. - Скорее. Ты мне нужен.

   Они лежали полуодетые, запутавшись в порванном одеяле, сонные и липкие от подсохшего молока, и тепло окружало их соединенных тела.

   Солнечные лучи, проникающее через переплетения голых ветвей, создавали красно-черную рябь под ее прикрытыми веками, как если бы она смотрела вниз сквозь кровавую воду, видя движение черного вулканического песка на дне у ее ног.

   Он спит? Она не повернулась и не открыла глаза, чтобы посмотреть, но попыталась послать ему безмолвное сообщение, вопрос, медленным биением пульса передающийся от крови к крови. "Ты здесь?" - спросила она молчаливо. Она почувствовала, как вопрос двинулся от ее сердца к руке. Она вообразила бледную кожу на внутренней стороне руки и голубую вену вдоль нее, и словно увидела некий импульс, который двинулся по кровотоку вниз по ее руке к ладони и слабо толкнулся в кончики пальцев.

   Ничего не случилось. Она могла слышать его дыхание, медленное и регулярное, вторящее шороху ветерка в траве и деревьях, словно прибой, набегающий на песчаный берег.

   Она вообразила, что они медузы. Она ясно видела два прозрачных тела, светлых, как луна. Усики бахромы покачивалась в гипнотическом ритме, влекомые потоком друг к другу. И, наконец, очень медленно они соприкоснулись.

   Его палец коснулся ее ладони легко, словно пером.

   "Я здесь, - сказало это касание. - А ты?"

   Ее ладонь сомкнулась на его пальце, и он повернулся к ней.

   В конце осени свет угасал рано. До зимнего солнцестояния оставалось еще около месяца, но к полудню солнце почти касалось склона Черной горы, и их тени неимоверно вытянулись, когда они направились на восток к дому.

   Ружье несла она, обучение на этот день закончилось, и хотя они не охотились, она не хотела упустить возможность, если им попадется какая-нибудь дичь. Белка, которую она убила ранее, была выпотрошена и засунута в ее рюкзак, но это было только приправой к гарниру. "Хорошо бы еще несколько белок. Или опоссума", - думала она мечтательно.

   Она не знала привычек опоссумов, но возможно зимой они впадали в спячку, и в таком случае они уже спали. Медведи все еще были активны, она видела полувысохший помет и свежие царапины на сосне, все еще исходящие смолой. Медведь был хорошей добычей, но она не рискнула бы стрелять в него, если только он не напал бы на них первым - что было мало вероятно. "Оставь медведя в покое, и он тебя не тронет", - говорили ей оба ее отца, и она считала это хорошим советом.

   Выводок куропаток вылетел из ближайшего кустарника, как шрапнель, и она испуганно дернулась.

   - Они хороши, как еда, не так ли? - Роджер кивнул на последнюю исчезающую серо-белую каплю. Он также вздрогнул, но не испугался в отличие от нее, заметила она с раздражением.

   - Да, - сказала она, сердясь, что была поймана врасплох. - Но в них не стреляют из мушкета, если не нужны перья для подушки. Для них используются ружья с мелкой дробью. Такие как дробовик.

   - Я знаю, - сказал он коротко.

   Ей не хотелось говорить и нарушать их мирное настроение. Ее груди разбухли и снова стали болеть. Пришло время идти домой к Джемми.

   Она невольно ускорила шаги, хотя все еще была свежа память об остром запахе сухого папоротника, о жаре солнечного света на голых загорелых плечах Роджера над ней, о шипение молока, ударяющего в его грудь и оседающего на коже прекрасными капельками, теплыми и потом холодными между их трущимися телами.

   Она глубоко вздохнула и услышала, как он издал низкий смешок.

   - Ммм? - она повернула к нему голову, и он указал на землю перед ними. Они шли рядом, не замечая, как некая сила, сродни гравитации, притягивала их друг другу. Теперь их тени почти слились в плечах, так что перед ними шагало странное паукообразное существо с головами, склоненными одна к другой.

   Он обнял ее за талию, и одна голова на тени наклонилась, слившись с другой в одно округлое пятно.

   - Это был хороший день, - сказал он мягко.

   - Да, - согласилась она и улыбнулась. Она, возможно, сказала бы что-нибудь еще, но над ними раздался треск ветвей, и она резко отстранилась от него.

   - Что ... - начал он, но она приложила палец к губам, чтобы он молчал, и позвала жестом за собой к зарослям красного дуба.

   Это была стая индюков, которые дружно рылись в земле под большим красным дубом, выискивая личинки под слоем опавших листьев и желудей. Последние солнечные лучи ложились косо, заставляя темно-серые перья на их грудках переливаться маленькими вспышками радуги.

   Ружье было заряжено, но запал не был вставлен. Она нащупала пороховницу на поясе и насыпала порох на полку, не спуская глаз с птиц. Роджер присел рядом с ней, напряженный и внимательный, как гончая, взявшая след. Она подтолкнула его и протянула ему ружье, приподняв одну бровь. Индюки были не больше, чем на расстоянии в двадцать ярдов, и даже самый маленький из них, был размером с футбольный мяч.

   Он колебался, но она видела в его глазах желание попробовать. Она решительно сунула ружье ему в руки и кивнула на промежуток в кустарнике.

   Он осторожно сместился, ища лучший угол зрения. Она не учила стрелять его с колена, и он мудро решил не пытаться, вместо этого он встал прямо, хотя это означало, что стрелять нужно будет вниз. Он колебался, длинный ствол ружья слегка дрожал, когда он переводил мушку от одной птицы к другой, пытаясь найти лучшую цель для выстрела. Ее пальцы инстинктивно сжимались, пытаясь исправить его прицел и нажать на курок.

   Она почувствовала, как он вдохнул и задержал дыхание. Потом три вещи произошли так быстро друг за другом, что казались одновременными. Оружие выстрелило с громким бумом, фонтан высохших дубовых листьев поднялся с земли, и пятнадцать индюков в панике бросились прямо на них, истерично кулдыкая.

   Индюки добежали до кустарника, увидели Роджера и взлетели в воздух, отчаянно хлопая крыльями. Роджер нырнул, чтобы избежать столкновения с индюком, пролетевшим в дюйме над его головой, и столкнулся грудью с другим. Он отклонился назад, и индюк, воспользовавшись ситуацией, ловко взобрался на его плечо, цепляясь за рубашку, и взлетел, расцарапав его шею когтями.

   Ружье взлетело в воздух, Брианна поймала его на лету, выдернула патрон из коробки на ее поясе и стала заряжать ружье. А в это время на них мчался последний индюк, увидев Роджера, он бросился в другую сторону, чуть не налетев на Брианну, снова сменил направление и бросился между ними, взлетев с паническим кулдыканьем.

   Она развернулась, увидела его взлет, поймала черную каплю на фоне светлого неба и выстрелила. Индюк свалился с неба, как мешок с углем, и упал в сорока ярдах от них с ощутимым стуком.

   Она стояла мгновение, потом медленно опустила ружье. Роджер, прижимая рубашку к кровавым царапинам на шее, уставился на нее с открытым ртом. Она слабо улыбнулась ему, чувствуя свои потные руки на деревянном прикладе и бешенный запоздалый стук сердца.

   - Святой Боже, - сказал потрясенный Роджер. - Это ведь не просто удача, не так ли?

   - Ну ... до некоторой степени, - сказала она, изображая скромность, но потерпела неудачу и почувствовала, как ее губы расползаются в улыбке. - Возможно половина.

   Роджер пошел подобрать добычу, пока она снова заряжала ружье, и вернулся с десятифунтовой птицей, из ее прострелянной шеи текла кровь, как из проколотого бурдюка.

   - Вот это да, - сказал он, держа ее на вытянутой руке, чтобы дать стечь крови, восхищаясь ярко-красным цветом головы и свисающей бороды. - Я не думаю, что мне приходилось раньше видеть индейку, кроме как в жареном виде на блюде с каштанами и картошкой.

   Он с большим уважением перевел взгляд с индюка на нее и кивнул на ружье.

   - Прекрасный выстрел, Бри.

   Она почувствовала, что ее щеки вспыхнули от удовольствия, и подавила сильное желание сказать "А, это ерунда", и вместо этого ограничилась простым "спасибо".

   Они снова повернули к дому, Роджер нес мертвую птицу, держа ее на отлете.

   - И ты ведь не так долго стреляешь, - проговорил Роджер, все еще находясь под впечатлением. - Около шести месяцев, не так ли?

   Ей не хотелось понижать его оценку своего мастерства, но она рассмеялась и все-таки сказала правду.

   - Скорее шесть лет, точнее больше десяти.

   - А?

   - Па - Фрэнк - учил меня стрелять с одиннадцати или двенадцати лет. Он дал мне ружье двадцать второго калибра, когда мне было тринадцать, а когда мне было пятнадцать он брал меня стрелять голубей и перепелов по уикендам.

   Роджер поглядел на нее с интересом.

   - Я думал, тебя учил Джейми, я понятия не имел, что Фрэнк Рэндалл был спортивным человеком.

   - Ну, - медленно проговорила она. - Я не думаю, что он был спортивным.

   Черная бровь вопросительно приподнялась.

   - О, он умел стрелять, - уверила она его. - Он был в армии во время Второй мировой войны. Но он никогда не стрелял сам, он показывал мне, а потом наблюдал за моей стрельбой. Фактически у него даже не было ружья.

   - Это странно

   - Да? - она пододвинулась к нему ближе, подталкивая его плечом, так что тени их снова слились, и они теперь они походили на двухголового людоеда, который нес на плече ружье, а в руке держал третью голову. - Я тоже думала об этом, - сказала она с нарочитой легкостью. - После того, как ты рассказал мне на сборе о его письме.

   Он кинул на нее быстрый взгляд.

   - О чем?

   Она глубоко вздохнула, почувствовав, как льняная полоса врезается в ее грудь.

   - Я думала о том, почему человек, который сам не ездил верхом и не увлекался охотой, тратил столько сил, чтобы научить свою дочь ездить на коне и стрелять. Обычно девочек этому не учат, - она попыталась рассмеяться. - Не в Бостоне, по крайней мере.

   Некоторое время не было слышно ничего, кроме шуршания сухих листьев под их ногами.

   - Христос, - наконец, тихо выдохнул Роджер. - Он искал Джейми Фрейзера. Он написал об этом в письме.

   - И он нашел его. Он это тоже написал. Мы только не знаем, был ли это тот Джейми Фрейзер.

   Она не сводила глаз с тропинки, опасаясь змей. В лесу водились мокассиновые змеи и гремучки, она видела иногда, как они грелись на солнце на скалах или стволах упавших деревьев.

   Роджер вздохнул и поднял голову.

   - Да. И ты сейчас думаешь, что еще он мог найти?

   Она кивнула, не глядя на него.

   - Может быть, он нашел меня, - сказала она тихо, чувствуя, как напряглось ее горло. - Может быть, он знал, что я попаду сюда, пройдя сквозь камни. Но он ничего не говорил мне.

   Он остановился и положил свою руку на ее, поворачивая к себе лицом.

   - И, возможно, он вообще ничего не знал, - твердо сказал он. - Он мог просто подумать, что ты можешь решиться на это, если вы что-нибудь узнаете о Фрейзере. И если бы ты действительно узнала и решила пройти сквозь камни ... то он хотел бы, чтобы ты была готова. Я скажу так - неважно, что он узнал, он точно хотел, чтобы ты была в безопасности.

   Она глубоко вздохнула, ощущая, как уютное чувство покоя заполнило ее после этих слов. Она никогда не сомневалась, когда росла, что Фрэнк Рэндалл любил ее. И она не хотела сомневаться в этом сейчас.

   - Да, - произнесла она и приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать его.

   - Ну что ж, все хорошо, - сказал он и нежно коснулся ее груди там, где на рубашке появилось небольшое влажное пятно. - Джемми хочет есть. Время идти домой.

   Они повернулись и, обнявшись, стали спускаться с горы в золотое море каштановых листьев, смотря на тени, бегущие впереди них.

   - Ты думаешь ... - начала она и заколебалась. Одна голова не тени наклонилась к другой, слушая.

   - Ты думаешь, Иэн счастлив?

   - Я надеюсь на это, - ответил он, сжимая ее руку. - Если у него такая жена, как у меня, тогда я уверен в этом.

   (1)Форма американского народного театра XIX века, в котором загримированные под негров белые актёры разыгрывали комические сцены из жизни негров, а также исполняли стилизованную музыку и танцы африканских невольников.

   (2)Сорт шотландского пива с середины 19 века.

21

   НОРМАЛЬНОЕ ЗРЕНИЕ

   - Теперь приложи ее к правому глазу и прочти самую нижнюю строку, из тех что можешь видеть.

   Со страдальческим видом Роджер приложил деревянную ложку к правому глазу и прищурил левый, концентрируясь на листке бумаги, который я прикрепила к кухонной двери. Он стоял в дверях холла, поскольку этот коридор единственный имел длину в двадцать футов.

   - Et tu Brute?(1) - прочитал он. Он опустил ложку и посмотрел на меня, приподняв одну темную бровь. - Я никогда прежде не видел литературную таблицу для проверки зрения.

   - Я всегда считала, что буквы на обычных таблицах довольно скучная вещь, - сказала я, открепляя листок и переворачивая его. - Другой глаз, пожалуйста. Какую последнюю строку ты можешь легко прочитать?

   Он приложил ложку к другому глазу и, прищурившись, всмотрелся в пять линий, написанных от руки печатными буквами и с такой точностью уменьшения размера, который я смогла выдержать.

   - Не ешьте лука. Откуда это?

   - Шекспир, конечно, - ответила я, делая пометку. - "... не ешьте ни лука, ни чеснока. Мы должны испускать сладостное благоуханье"(2). Это самые маленькие буквы, которые ты можешь прочитать, не так ли?

   Я видела, как выражение лица Джейми слегка изменилось. Он и Брианна стояли позади Роджера за порогом, наблюдая за процедурой с большим интересом. Брианна стояла, слегка склонившись к нему, с немного напряженным видом, словно пытаясь заставить его увидеть буквы.

   Лицо Джейми выражало легкое удивление, слабую жалость и несомненное самодовольство. Он, очевидно, мог прочесть пятую строку без проблем. "Я чествую его". Из "Юлия Цезаря". "Так как он был отважен, я чествую его; так как он был властолюбив, я убил его"(3).

   Он почувствовал мой пристальный взгляд, и это выражение исчезло; лицо тотчас приняло обычный вид вежливой непроницаемости. Я сузила глаза, глядя на него с "ты-не-одурачишь-меня" видом, и он отвел глаза, дернув уголком рта.

   - Ты не можешь разобрать ни одну из строк ниже? - Бри переместилась ближе к Роджеру, словно притянутая вакуумом. Она посмотрела на бумагу, потом на него. Очевидно, она также без труда могла видеть две последние строки.

   - Нет, - коротко ответил Роджер. Он согласился проверить зрение по ее просьбе, но не испытывал от этого удовольствие. Он слегка стукнул ложкой по ладони, желая поскорее закончить с этим. - Что еще?

   - Только несколько маленьких упражнений, - успокоила я его, как могла. - Пойдем сюда, здесь свет лучше, - я взяла его за руку и повлекла в направлении своего хирургического кабинета, послав при этом Джейми и Бри твердый взгляд. - Брианна, почему бы тебе не пойти и не накрыть стол к ужину? Мы не задержимся надолго.

   Она колебалась мгновение, но Джейми коснулся ее руки и сказал что-то тихим голосом. Она кивнула, взглянула еще раз на Роджера с немного беспокойным видом и ушла. Джейми с извиняющимся видом пожал плечами, глядя на меня, и последовал за ней.

   Роджер стоял посредине беспорядка в моем кабинете, похожий на медведя, который слышит в отдалении лай гончих, с видом одновременно раздраженным и настороженным.

   - В этом нет никакой надобности, - сказал он, когда я закрыла дверь. - Я вижу прекрасно. Я просто еще не очень хорошо стреляю. С моими глазами все в порядке.

   Однако он не сделал ни движения, чтобы уйти, и я уловила намек на сомнение в его голосе.

   - Разумеется, - легко сказала я. - Позволь мне только быстро взглянуть ... просто из чисто медицинского любопытства ...

   Я заставила его сесть и из-за отсутствия маленького фонарика зажгла свечу.

   Я поднесла ее поближе, чтобы исследовать его расширенные зрачки, и подумала, что его глаза имели самый прекрасный цвет, который я когда-либо видела, совсем не ореховый, а ясный темно-зеленый. Цвет достаточно темный, чтобы выглядеть в тени, как черный, но потрясающе изумрудный, если смотреть в его глаза при ярком свете. Тревожащий цвет для тех, кто знал Джейли Дункан и видел смех безумия в глубине ее ясных зеленых глаз. Я надеялась, что Роджер ничего, кроме глаз, не унаследовал от нее.

   Он моргнул, длинные черные ресницы на мгновение закрыли глаза, и воспоминание исчезло. Эти глаза были прекрасны, но спокойны и, прежде всего, нормальны. Я улыбнулась ему, и он рефлекторно улыбнулся в ответ, не понимая моего настроения.

   Я попросила его не сводить глаз со свечи и провела ею перед его лицом вверх, вниз, направо, налево, наблюдая за движением глазного яблока. Так как не нужно было ничего отвечать, он расслабился, и его кулаки на коленях постепенно разжались.

   - Очень хорошо, - сказала я, сохраняя тихий успокаивающий голос. - Да, хорошо ... поглдяи вверх, пожалуйста. А теперь вниз, на угол окна. Хмм, да ... Теперь посмотри на меня снова. Видишь мой палец? Хорошо, теперь закрой левый глаз и скажи, палец сместился? Мм-хмм ...

   Наконец, я задула свечу и выпрямилась, со стоном распрямляя спину.

   - Итак, - сказал Роджер беззаботным тоном, - каков приговор, доктор? Должен ли я пойти и начать делать себе белую трость?

   Он отмахнулся от плавающих струек свечного дыма, но его беззаботности противоречили немного напряженные плечи.

   Я рассмеялась.

   - Нет. Тебе еще долго не понадобится собака-поводырь или даже очки. Кстати, ты сказал, что никогда не видел литературной таблицы для проверки зрения, значит, ты их видел раньше? Ты носил очки в детстве?

   Он нахмурился, вспоминая.

   - Да, носил, - медленно проговорил он. - Или скорее, - слабая усмешка появилась на его лице, - у меня была пара очков. Или две, или три. Когда мне было семь или восемь лет. Я ненавидел их, от них у меня болела голова. Так что я постоянно забывал их в школе, в автобусе, на камнях у реки ... Я не помню, чтобы я носил их больше часа, и когда я потерял третью пару, отец сдался.

   Он пожал плечами.

   - Я никогда не ощущал, что они мне нужны.

   - Да. И теперь они не нужны.

   Он уловил тон моего голоса и озадаченно посмотрел на меня.

   - Что?

   - Ты немного близорук на левый глаз, но не так, чтобы это стало проблемой, - я потерла переносицу, словно приподнимала очки. - Предполагаю, что в школе ты хорошо играл в хоккей и футбол, но не в теннис.

   Он рассмеялся, и лучики разбежались от уголков его глаз.

   - Теннис? В средней школе Инвернесса? Спорт изнеженных южан; мы называли его игрой для педиков. Вы правы, я хорошо играл в футбол, но плохо в лапту. А в чем дело?

   - У тебя отсутствует бинокулярное зрение, - сказала я. - Возможно, кто-то заметил это, когда ты был ребенком, и пытался исправить с помощью призматических линз, но к тому времени, вероятно, было уже поздно, - поспешно добавила я, заметив, что его лицо приняло недоумевающий вид. - Чтобы это сработало, нужно было начинать раньше - до пяти лет.

   - У меня нет ... бинокулярного зрения? Но оба моих глаза работают, не так ли?

   Он выглядел немного удивленным и стал рассматривать свою ладонь, закрывая то один глаз, то другой, словно надеясь найти ответ в линиях руки.

   - С твоими глазами все в порядке, - уверила я его. - Только они работают вразнобой. Это довольно часто встречается, по какой-то причине мозг не может слить изображения, приходящие от обоих глаз, чтобы сформировать трехмерное изображение.

   - Я не вижу в трех измерениях? - он теперь смотрел на меня, сильно прищурившись, словно ожидал, что я превращусь в плоскую картину на стене.

   - Ну, у меня нет инструментов профессионального окулиста, - я махнула рукой на погашенную свечу, деревянную ложку и нарисованные таблицы, - у меня нет также практики окулиста. Но я уверена, да.

   Он спокойно слушал, что я объясняла ему в меру своих сил. Его зрение можно было считать вполне нормальным с точки зрения его остроты. Но поскольку его мозг не сливал изображения обоих глаз, ему приходится оценивать расстояние до объекта, исходя из сравнения относительных размеров объектов, а не формируя объемную картинку. Что означает ...

   - Ты можешь отлично видеть, и это не мешает для большинства дел, - уверила я его. - И ты, вероятно, сможешь научиться хорошо стрелять. Но может быть проблема со стрельбой по движущимся объектам. Без бинокулярного зрения ты не сможешь точно определить, где этот объект находится, чтобы попасть в него.

   - Понятно, - сказал он. - Если дело дойдет до драки, то мне лучше положиться на кулаки, да?

   - По моему скромному опыту, - сказала я, - большинство шотландских конфликтов решаются, так или иначе, кулаками. Так вернее, как говорит Джейми.

   Он весело хмыкнул, но ничего не сказал. Он сидел спокойно, раздумывая над моими словами, пока я приводила в порядок свой кабинет. Я слышала шумы со стороны кухни: лязг железной посуды, шипение и скворчание жира, вместе с доносящимся оттуда ароматом жаренного лука и бекона.

   Ужин обещал быть незамысловатым; миссис Баг была занята весь день приготовлениями к походу. Однако даже простейшие блюда миссис Баг представляли собой приличную еду.

   Приглушенные голоса из кухни были прерваны воплем Джемми, раздалось краткое восклицание Брианны, другое Лиззи и потом глубокий голос Джейми, очевидно, успокаивающего ребенка.

   Роджер тоже услышал их, он повернул голову на звук.

   - Настоящая женщина, - сказал он с медленной улыбкой. - Она может убить дичь и может приготовить ее. Что при данных обстоятельствах довольно хорошо, - добавил он грустно. - Очевидно, я не могу добывать достаточно мяса к столу.

   - Ха, - сказала я быстро, желая предупредить любые проявления его жалости к себе самому. - Я не застрелила ни одно животное, но я добываю пищу каждый день. Если ты действительно хочешь кого-то убить, то у нас много цыплят, гусей и свиней. А если ты сможешь поймать это проклятую белую свинью, пока она не срыла фундамент дома, то станешь местным героем.

   Это заставило его улыбнуться, хотя и кривовато, но тем не менее ...

   - Думаю, мое чувство собственного достоинства со временем восстановиться со свиньями или без, - сказал он. - Но хуже всего будет сказать нашим снайперам, - он дернул головой к кухне, откуда доносились голоса Брианни и Джейми, которые о чем-то говорили, - в чем проблема. Они, разумеется, будут добры ко мне, как к какому-то калеке.

   Я рассмеялась, заканчивая мыть ступу и убирая ее в буфет.

   - Бри беспокоится о тебе из-за этих регуляторов, но Джейми считает, что в походе вряд ли придется стрелять. Кроме того, бинокулярного зрения нет и у хищных птиц, - добавила я машинально, - за исключением сов. Ястребы и орлы не могут его иметь, так как глаза у них по обеим сторонам головы. Так что можешь сообщить Бри и Джейми, что я сказала, что у тебя глаза, как у ястреба.

   Он рассмеялся на этот раз открыто и встал, отряхиваю полы сюртука.

   - Право, я скажу так.

   Он подождал меня, держа дверь в холл для меня.

   - Эта бинокулярная вещь, - сказал он, указывая на свои глаза. - Я с ней родился, как я полагаю?

   Я кивнула.

   - Да, скорее всего.

   Он колебался, не зная, как выразить то, что хотел сказать.

   - Тогда она ... наследуется, да? Мой отец служил в королевских ВВС, и у него не должно было быть такого дефекта, но моя мать, она носила очки. Они висели у нее на груди на цепочки, и я помню, как я играл с ними. Возможно, я унаследовал это от нее.

   Я сжала губы, пытаясь вспомнить, что я когда-либо читала о наследственных заболеваниях глаз, но ничего конкретного на ум не приходило.

   - Я не знаю, - сказала я, наконец. - Наверное, так могло быть, но могло и нет. Я действительно не знаю. Ты беспокоишься о Джемми?

   - О, - слабое разочарованное выражение мелькнуло в его лице, но он сразу же подавил его. Он смущенно улыбнулся мне и открыл передо мной дверь. - Нет, не беспокоюсь. Я только подумал, если оно наследуется, и если у парня оно есть, то ... тогда я бы знал.

   Коридор был заполнен ароматами тушеного беличьего мяса и свежего хлеба, и мне страшно хотелось есть, но я остановилась и уставилась на него.

   - Я, конечно, не хочу, чтобы у него был этот дефект, - торопливо произнес Роджер, увидев мое выражение. - Нисколько! Только если это будет так ... - он отвел глаза и глотнул. - Послушайте, не говорите ничего Бри о том, что я сказал, пожалуйста.

   Я слегка коснулся его руки.

   - Я думаю, что она поняла бы тебя. Твое желание знать наверняка.

   Он поглядел на кухонную дверь, за которой Брианна громко запела "Клементину" к шумному удовольствию Джемми.

   - Она может понять, - сказал он. - Но это не значит, что она захочет это слышать.

   (1)И ты, Брут? (лат.)

   (2)Шекспир "Сон в летнюю ночь".

   (3)Шекспир "Юлий Цезарь".

 22

   ОГНЕННЫЙ КРЕСТ

   Мужчины ушли. Джейми, Роджер, мистер Чизхолм и его сыновья, братья МакЛеоды ... все они исчезли перед рассветом, не оставив следа, кроме остатков поспешного завтрака и грязных следов на пороге.

   Джейми двигался настолько бесшумно, что редко будил меня, когда вставал с постели и одевался в предрассветной темноте. Но он обычно целовал меня и шептал в ухо несколько ласковых слов перед уходом, и его прикосновение и запах вплетались в мои сны.

   Этим утром он не разбудил меня.

   Эта задача была предоставлена маленьким Чизхолмам и МакЛеодам, которые затеяли генеральное сражение под моим окном уже после рассвета.

   Я мгновенно проснулась, испытав короткий испуг от криков и воплей, и автоматически протянула руки в поисках шприца, ватных тампонов, кислородной маски и спирта, живо представляя себе палату неотложной помощи в больнице. Потом я сделала вдох и учуяла запах древесного дыма, а не этанола. Я покачала головой, моргая при виде смятого сине-желтого одеяла, мирного ряда одежды, висящей на колышках, и бледного света, вливающегося сквозь приоткрытые ставни. Дома. Я была дома в Ридже.

   Внизу стукнула дверь, и шум резко прекратился, затем раздались звуки убегающих ног и хихиканье.

   - Ммфм! - произнес голос миссис Баг с мрачным удовлетворением. Дверь закрылась, и скрип дерева и лязг железа внизу объявили, что новый день начался.

   Спустившись в кухню через некоторое время, я обнаружила, что добрая женщина одновременно поджаривала хлеб, варила кофе и кашу и жаловалась, убирая остатки завтрака на столе. Нет, не на грязь - что еще можно ожидать от мужчин? - а на то, что Джейми не разбудил ее, чтобы она могла приготовить им настоящий завтрак.

   - И как же Сам будет голодным? - с упреком спрашивала она меня, размахивая лопаточкой для жарки. - Красивый большой мужчина, и уехал, не наполнив свой живот ничем, кроме маленького глотка молока и куска несвежей лепешки.

   Бросив сонный взгляд на остатки еды и грязную посуду, я подумала, что Сам и его товарищи сжевали, по крайней мере, две дюжины лепешек и целую буханку хлеба с фунтом свежего масла, банкой меда, миской изюма и всем молоком от утреннего удоя.

   - Я не думаю, что он будет голодать, - пробормотала я, подцепляя крошку обслюнявленным пальцем. - Кофе готов?

   Старшие дети, в основном, Чизхолмы и МакЛеоды, спали у кухонного очага, завернувшись в одеяла. Сейчас они уже встали и бегали на улице, а одеяла были свалены за скамьями. Как только запах еды начал распространяться по дому, раздались разнообразные звуки, свидетельствующие о пробуждении его обитателей - женщины одевались и занимались своими младенцами. Маленькие жадные лица высунулись из дверей.

   - Вымыли ваши грязные лапы, маленькие язычники? - сердито спросила миссис Баг, увидев их. Она махнула ложкой, которой мешала овсянку, на скамьи вдоль стола. - Если вымыли, то заходите и садитесь. Смотрите, вытирайте свои грязные ноги!

   В мгновение ока скамьи и табуретки были заполнены, миссис Чизхолм, миссис МакЛеод и миссис Аберфельд зевали и мигали посреди своего потомства, кивая и бормоча "Доброе утро" мне и друг другу, поправляя платок здесь, подол рубашки там, и, послюнявив большой палец, приглаживали торчащий вихор у маленького мальчика или стирали пятно со щеки у маленькой девочки.

   Миссис Баг была в своей стихии, прыгая между очагом и столом, стараясь накормить дюжину голодных ртов. Наблюдая ее метания туда и сюда, я подумала, что, вероятно, в прежней жизни она была синичкой.

   - Вы видели Джейми, когда он уезжал? - спросила я, когда она сделала паузу, чтобы заново наполнить чашки кофе, держа большую сырую сосиску в одной руке.

   - Нет, - сказала она, тряся головой в чистом белом керче. - Я ничего не знала. Я слышала, как мой старик встал до рассвета, но только подумала, что он встал, чтобы сходить до ветра, он не любит ходить в горшок, чтобы не беспокоить меня. Однако он не вернулся, а когда я встала сама, они уже уехали. Эй! Не трогай!

   Уловив движение краем глаза, она ловко стукнула шестилетнего МакЛеода сосиской по голове, заставляя его убрать руку от банки с джемом.

   - Может быть, они отправились на охоту, - робко предположила миссис Аберфельд, кормя овсянкой маленькую девочку, которую держала на коленях. Ей было только девятнадцать лет, и она редко разговаривала, стесняясь старших женщин.

   - Лучше бы они занимались фермами и лесом для домов, - сказала миссис МакЛеод, прижав ребенка к груди и поглаживая его спину. Она убрала прядь волос с лица и криво улыбнулась мне. - Я не намекаю на ваше гостеприимство, миссис Фрейзер, но мне не хотелось бы всю зиму мешать вам. Джорди! Оставь косы сестры в покое или ты сильно пожалеешь!

   Не в лучшем настроении в начале дня, я только улыбнулась и пробормотала что-то неопределенно вежливое. Вряд ли мне хотелось иметь зимой в доме дополнительно пять или десять человек, но я не была уверена, что этого можно избежать.

   Письмо губернатора весьма недвусмысленно приказывало собрать всех здоровых мужчина в нашем районе и привести их к Солсбери к середине декабря, так что для строительства домов оставалось слишком мало времени. Однако я надеялась, что у Джейми есть план по разрежению населения в нашем доме. Котенок Адсо при такой скученности перебрался на постоянное местожительство в ящик буфета в моем хирургическом кабинете, а кухня стала походить на одну из картин Иеронима Босха.

   По крайней мере, в ней уже не было так холодно по утрам, со множеством набившихся там тел она была теперь блаженно теплой, хотя и шумной.

   - Что ты здесь делаешь? - спросила я, удивившись при виде дочери, которая сидела, съежившись под какой-то тряпкой, на углу скамьи.

   Бри сонно моргнула и поправила Джемми, который сосал грудь, не обращая внимания на толпу.

   - Мюллеры явились среди ночи и постучали к нам, - сказала она, зевая. - Восемь человек. Они плохо говорят по-английски, но как я поняла, па отправлял за ними.

   - Действительно? - я потянулась за кусочком кекса с изюмом, чуть не столкнувшись с юным Чизхолмом. - Они еще у вас?

   - Угу. Спасибо, ма, - она взяла кусочек кекса, который я протянула ей. - Па пришел и увел Роджера, когда было еще темно, но, кажется, Мюллеры ему пока не нужны. Когда Роджер ушел, старый Мюллер встал с пола, сказал "Bitte, Maedle"(1) и лег рядом со мной, - краска залила ее лицо. - И я подумала, что лучше встать и пойти сюда.

   - О, - сказала я, подавляя улыбку. - Это, должно быть, Герхард.

   Чрезвычайно практичный старый фермер не видел причины, почему его старые кости должны лежать на твердых досках пола, если было свободное место на кровати.

   - Я полагаю, это он, - сказала она неразборчиво с набитым ртом. - Я думаю, он безопасен, но все же ...

   - Ну, что ж, он действительно не представлял для тебя никакой опасности, - согласилась я. Герхард Мюллер был патриархом большой немецкой семьи, которая жила между Риджем и моравским поселением. Ему был далеко за семьдесят лет, но он ни в коей мере не был безобидным.

   Я медленно жевала, вспоминая, как Джейми рассказал мне про скальпы, прибитые к дверям амбара Мюллеров. Женские скальпы с длинными черными волосами, развивающимися по ветру. "Как живые, - сказал он с тревожным лицом, - словно птицы, приколотые к дереву". И белый скальп, который Герхард привез мне, завернутый в льняную окровавленную тряпку. Нет, не безобидный. Я сглотнула кекс, чувствуя, как у меня пересохло в горле.

   - Безопасный или нет, но они захотят есть, - сказала миссис Чизхолм практично. Она держала соломенную куколку, мокрый подгузник и непоседливое дитя, ухитряясь при этом освободить одну руку для кружки с кофе. - Лучше все здесь убрать, пока немцы не учуяли еду и не явились сюда.

   - У нас есть чем накормить их? - спросила я с тревогой, пытаясь вспомнить, сколько ветчины еще осталось в коптильне. В течение двух недель гостеприимства наши запасы уменьшались с ужасающей быстротой.

   - Конечно, есть, - сказала миссис Баг, быстро нарезая сосиску и бросая ломтики на шипящую сковородку. - Вот только сейчас поджарю, и можно звать их на завтрак. Дорогая, - она постучала лопаточкой по голове девочки лет восьми, - сбегай в подвал и принеси полный передник картошки. Немцы любят картошку.

   К тому времени, когда я закончила свою кашу и начала собирать тарелки для мытья, миссис Баг с метлой в руке с безжалостной деловитостью выметала детей и мусор в заднюю дверь, выдавая при этом поток указаний Лиззи и миссис Аберфельд - которую, кстати, звали Рут - очевидно, рекрутировав их в свои помощники.

   - Я помогу ... - начала я скорее неуверенно, но миссис Баг покачала головой и махнула метлой на дверь.

   - Даже не думайте, миссис Фрейзер! - сказала она. - Уверена, что у вас достаточно своих дел, и ... Эй, вы не войдете в мою чистую кухню с грязными ногами! Вытрите их, прежде чем входить!

   Герхард Мюллер со своими сыновьями за спиной в замешательстве стоял в дверном проеме. Миссис Баг, совсем не впечатленная тем фактом, что он возвышался над ней больше, чем на фут, и что он почти не говорил по-английски, повернулась к нему лицом и сильно ткнула метлой в его ботинки.

   Я кивнула Мюллерам в знак приветствия и, воспользовавшись моментом, сбежала.

   Я помылась возле колодца во дворе и отправилась в хозяйственные постройки провести инвентаризацию наших запасов. Ситуация оказалась не так плоха, как я боялась. У нас было достаточно провизии, чтобы при разумно расходовании продержаться зиму, хотя щедрую руку миссис Баг придется несколько ограничить.

   Помимо шести окороков в коптильне были четыре копченых бока, плюс полка с сушеной олениной и половинка свежей туши. Взглянув вверх, я увидела балки низкой крыши, почерневшие от сажи и увешанные копченой и сушеной рыбой. Рыбины были разрезаны вдоль хребта и связаны за хвосты в пучки, так что они походили на лепестки огромных уродливых цветов. Также здесь были десять бочек соленой рыбы и четыре бочки соленой свинины. Большой кувшин с салом, поменьше с внутренним жиром, другой с зельцем ... Относительно последнего у меня были сомнения.

   Я сделала его, следуя инструкции одной из женщин Мюллеров - в переводе Джейми - но я раньше никогда не видела зельца и не была уверена, как он должен выглядеть. Я сняла крышку и осторожно понюхала, он пах довольно приятно с мягким пряным ароматом чеснока и черного перца, никаких запахов порчи. Возможно, мы не умрем от отравления трупным ядом, но я намеревалась пригласить Герхарда Мюллера испробовать его первым.

   - Как вы можете принимать этого старого злодея в вашем доме? - спросила Марсали с негодованием, когда Герхард с одним из своих сыновей явились в Ридж несколькими месяцами ранее. Она слышала историю про индейских женщин от Фергюса и смотрела на немцев с испуганным отвращением.

   - И что, по-твоему, я должен делать? - спросил Джейми в ответ, не донеся ложку до рта. - Убить всех Мюллеров - ибо если я убью Герхарда, то должен буду убить их всех - и прибить их скальпы к дверям хлева? - его рот немного дернулся. - Думаю, от этого корова останется без молока, по крайней мере, я пить молоко точно не смогу.

   Марсали нахмурила брови, она была не тем человеком, от которого можно было отшутиться.

   - Ничего подобного, - сказала она. - Но вы привечаете их в своем доме и обращаетесь с ними, как со своими друзьями! - она посмотрела на Джейми, хмурясь. - Женщины, которых он убил, были вашими знакомыми, нет?

   Я обменялась взглядами с Джейми и пожала плечами. Он сделал паузу, раздумывая и медленно помешивая суп в тарелке. Потом он положил ложку и взглянул на нее.

   - Герхард сделал ужасную вещь, - просто сказал он. - Но для него это был вопрос мести; по его мнению, он не мог поступить иначе. Будет лучше, если я стану мстить ему?

   - Нет, - сказал Фергюс с убеждением. Он взял руку Марсали, прекратив, таким образом, ее возможные возражения, и улыбнулся ей. - Конечно же, французы не верят в месть.

   - Ну, возможно, некоторые французы, - пробормотала я, вспомнив о графе Сен-Жермене.

   Однако Марсали не так легко было отвлечь.

   - Хмм, - сказала она. - Вы так говорите, потому что они не были вашими, не так ли? - увидев, что брови Джейми удивленно приподнялись, она пояснила. - Женщины, которых убили. Но что, если бы это была ваша семья? Если бы это были я, Лиззи и Брианна?

   - Тогда, - сказал Джейми ровным голосом, - это было бы мое дело. А то была семья Герхарда, - он встал изо стола, оставив суп в тарелке. - Ты поел, Фергюс?

   Фергюс поглядел на него, поднял свою миску и выпил суп до дна.

   - Oui, - сказал он, вытирая рот рукавом. Он встал и погладил Марсали по голове, потом дернул прядь светлых, как солома, волос, выбившуюся из-под керча. - Не волнуйся, chéri(2). Даже если я не верю в месть, я сделаю кисет для табака из мошонки того, кто попробует охотиться за твоими волосами. А твой па выпустит ему кишки.

   Марсали сказала "пфф!" с веселым раздражением и хлопнула его по руке, и про Герхарда Мюллера больше не говорили.

   Я сняла с полки тяжелый кувшин с зельцем и поставила возле двери, чтобы не забыть, когда буду возвращаться в дом. Я подумала, приехал ли сын Герхарда, Фредерик, вместе с ним? Скорее всего, да; юноше было не более двадцати лет, и это не тот возраст, когда парень может отказаться от приключений. Именно жена Фредерика, Петронелла, и ее ребенок умерли от кори, а Герхарад посчитал инфекцию проклятием, которое наслали на них индейцы-тускарора.

   "Нашел ли Фредерик новую жену?" - задалась я вопросом. Очень вероятно. А если нет, то среди новых арендаторов были две девушки. Возможно, Джейми планировал найти им мужей? И потом была Лиззи ...

   Ларь с кукурузой был полон на три четверти, хотя большое количество мышиных катышков на полу возле него было тревожным фактом. Адсо рос быстро, но, возможно, не достаточно быстро, он был пока размером со среднюю крысу. Муки было маловато, только восемь мешков. Но она могла быть еще на мельнице, надо спросить Джейми.

   Мешки с рисом и бобами, бушели орехов гикори, серого и грецкого ореха. Кучи сушеной тыквы, мешок овсянки и кукурузной муки, галлоны яблочного сидра и уксуса. Кувшин соленого масла, другой несоленого, корзина с круглыми сырами из козьего молока, которые я обменяла на бушель ежевики и дикой смородины. Остальная часть ягод была высушена вместе с диким виноградом, или сварена и спрятана в кладовой, подальше - я надеялась - от набегов детей.

   Мед. Я остановилась, морща губы. У меня было почти двадцать галлонов чистого меда и четыре фляги с сотами, собранными в моих ульях, которые ждали своей очереди превратиться в воск для свечей. Они хранились в пещере, окруженной стеной из камней, чтобы обезопасить их от медведей. Хотя не от детей, которые бывали здесь, чтобы накормить коров и свиней в хлеве. Я еще не видела подозрительно липких рук и мордашек, но лучше все же предпринять профилактические меры.

   Инвентаризация мяса, зерна и маленькой маслодельни показала, что, пожалуй, голодать этой зимой не придется. Мое беспокойство уменьшилось, но все еще оставалась угроза дефицита витаминов. Я посмотрела на каштановую рощу с совершенно голыми ветвями. Еще добрых три месяца мы не увидим зелени, хотя на грядках у меня еще оставались репа и капуста.

   Погреб под домом был хорошо заполнен, в нем плавали земляные запахи картофеля, сильный запах лука и чеснока и здоровый аромат репы. Две большие бочки с яблоками стояли возле задней стены, и я увидела, что к ним вели детские следы.

   Я поглядела вверх. На стропилах были развешаны большие кисти винограда, медленно превращающегося в изюм. Они все еще были там, но нижние кисти были оголены, оставшись почти без ягод. Возможно, мне не стоит волноваться о вспышке цинги.

   Я отправилась назад к дому, пытаясь подсчитать, сколько провизии нужно послать с Джейми и милицией, сколько оставить для жен и детей. Это было трудно, все зависит от того, сколько мужчин он сможет привести с собой. Он был назначен полковником, и ответственность за снабжение отряда была на нем, что позже могло компенсироваться - а может и нет - выплатами от ассамблеи.

   Не в первый раз я пожалела, что не знала больше. Как долго ассамблея функционировала в колонии?

   Брианна была возле колодца, расхаживая вокруг него и задумчиво хмуря брови.

   - Труба, - сказала она без предисловий. - Люди делали в это время водопроводы из металлических труб? Римляне делали, но ...

   - Я видела металлические трубы в Париже и Эдинбурге для отвода воды с крыш во время дождя, - предположила я. - Значит, водопровод есть. Хотя я не уверена, что видела что-нибудь подобное в колониях. Если даже есть, это ужасно дорого.

   Кроме самых простых вещей, таких, например, как подковы, все скобяные товары завозились их Англии, также как и металлы: медь, латунь и свинец.

   - Хмм, по крайней мере, они знают, что это такое, - она прищурила глаза, вычисляя наклон между колодцем и домом, потом покачала головой и вздохнула. - Я могу сделать насос, я думаю. Но провести воду в дом проблематично, - она внезапно зевнула и моргнула, отчего на глазах у нее появилась влага. - Боже, я так устала, что не могу думать. Джемми всю ночь проплакал, и когда он, наконец, заснул, заявились Мюллеры. Я думаю, я вообще не спала этой ночью.

   - Мне это знакомо, - сказала я с сочувственной улыбкой.

   - Я была беспокойным ребенком? - спросила она и улыбнулась мне в ответ.

   - Очень, - ответила я и повернулась к дому. - А где ребенок?

   - Он с ...

   Брианна внезапно застыла, схватив мою руку.

   - Что ... - произнесла она. - Что это, ради Бога?

   Я обернулась и почувствовала судорогу потрясения под ложечкой.

   - Совершенно очевидно, что это такое, - сказала я, медленно направляясь к нему. - Вопрос в том, зачем?

   Это был крест. Точнее большой крест, сделанный из сухих сосновых стволов, очищенных от ветвей и связанных веревкой. Он был установлен в ограде возле большой голубой ели, охраняющей дом.

   Он были примерно семи футов высотой с тонкими, но прочными стволами. Он не бросался в глаза, но его тихое присутствие, казалось, доминировало во дворе, подобно дарохранительнице в церкви. В то же время, было очевидно, что он был поставлен здесь не в знак почитания или для защиты. На самом деле, он выглядел зловещим.

   - У нас будет собрание секты? - Брианна дернула ртом, пытаясь обернуть все в шутку. Крест заставил ее почувствовать тревогу так же, как и меня.

   - Не то, чтобы я об этом слышала.

   Я медленно обошла его, осматривая сверху донизу. Его сделал Джейми, насколько я могла судить по качеству исполнения. Стволы были выбраны прямые и симметричные, тщательно очищенные от веток, концы заужены. На перекрестье стволов были сделаны аккуратные выемки, и в этом месте они были перевязаны веревкой с искусностью моряка.

   - Возможно, па решил основать свою собственную религию, - Брианна приподняла бровь, она также признала мастерство.

   Из-за угла дома внезапно появилась миссис Баг с миской корма для цыплят. Она резко остановилась, увидев нас, и ее рот тут же раскрылся. Я инстинктивно приготовилась к нападению и услышала тихое хихиканье Брианны.

   - О, вот вы где, мэм! Я сказала Лиззи, что это позор, совершеннейший позор, что эти отродья перерыли весь дому сверху донизу, и их грязные объедки разбросаны по всему дому, даже в кабинете у Самой, и Лиззи сказала мне, да, она сказала ...

   - В моем хирургическом кабинете? Что? Где? Что они наделали? - забыв про крест, я поспешила к дому, преследуемая по пятам миссис Баг, которая все еще продолжала говорить.

   - Я сама поймала двух маленьких дьяволят, которые играли с вашими прекрасными синими бутылками, и будьте уверены, я надрала им уши так, что думаю, у них все еще в них звенит, противные дети. И еще они разбросали у вас испорченную пищу.

   - Мой хлеб! - я уже вошла в передний холл и распахнула двери кабинета, чтобы увидеть, что все было идеально прибрано, включая столешницу, где я держала мои новые образцы для экспериментов с пенициллином. Теперь дубовая столешница была совершенно пуста и влажно блестела от уборки.

   - Отвратительно, это было совершенно отвратительно, - сказала миссис Баг позади меня. Она сжала губы с чопорным достоинством. - Покрытый плесенью, весь покрытый, и синий весь, и ...

   Я глубоко вздохнула, сжав опущенные руки в кулаки, чтобы не наброситься и не задушить ее. Я закрыла дверь в кабинет, пряча пустую столешницу, и повернулась к маленькой шотландке.

   - Миссис Баг, - произнесла я, с большим усилием удерживая голос спокойным. - Вы знаете, как я ценю вашу помощь, но я бы просила вас ...

   Входная дверь распахнулась и врезалась в стену возле меня.

   - Ты проклятая старая метла! Как смеешь ты поднимать руки на моих детей!

   Я обернулась и оказалась нос к носу с миссис Чизхолм с пылающим от ярости лицом и метлой в руке, два раскрасневшихся малыша со следами слез на мордашках цеплялись за ее юбки. Она полностью проигнорировала меня, сосредоточив все свое внимание на миссис Баг, которая стояла рядом со мной, ощетинившись, как маленький ежик.

   - Ты и твои драгоценные дети! - закричала миссис Баг с негодованием. - Да ведь если бы ты заботилась о них, ты бы воспитала их надлежащим образом и научила отличать плохое от хорошего, а не бросила бы их носиться по дому, как диких обезьян, ломая все от чердака до порога и хватая своими грязными ручонками все, что плохо лежит!

   - Ну, ну, миссис Баг, я уверена, что они не хотели ...

   Моя попытка установления мира была заглушена воплями всех трех Чизхолмов, сама миссис Чизхолм безусловно вопила громче всех.

   - Кто ты такая, чтобы обвинять моих детей в воровстве, ты старая болтливая паучиха!

   Разгневанная мамаша угрожающе замахнулась метлой, пытаясь достать миссис Баг. Я быстро вклинилась между воюющими сторонами.

   - Миссис Чизхолм, - сказала я поднимая руку в умиротворяющем жесте. - Маргарет. Я уверена, что ...

   - Кто я? - миссис Баг, казалось, расширилась, как поднимающееся тесто. - Кто я? Да я ведь честная женщина и христианская душа! Кто ты такая, чтобы разговаривать таким образом с теми, кто старше и лучше тебя? Ты и твое проклятое племя шлялись по горам в лохмотьях и тряпках без всего, кроме горшка для мочи!

   - Миссис Баг! - воскликнула я, поворачиваясь к ней. - Вы не должны ...

   Миссис Чизхолм не озаботилась поисками возражений, вместо этого она двинулась на нас, взяв метлу наизготовку. Я протянула руки, чтобы схватить метлу. Обнаружив, что я мешаю ей ударить миссис Баг, она вместо этого стала дико тыкать метлой поверх моего плеча, пытаясь достать старую женщину.

   Миссис Баг, очевидно чувствуя себя в безопасности за моей спиной, подпрыгивала, как шарик для пинг-понга, с лицом, раскрасневшимся от ярости и триумфа.

   - Нищие! - орала она во всю силу своих легких. - Голытьба! Цыгане!

   - Миссис Чизхолм! Миссис Баг! - умоляла я их, но они совершенно не обращали на меня внимания.

   - Проститутка! Неуч! - ревела миссис Чизхолм, бешено тыкая метлой. Дети вопили и плакали, и миссис Чизхолм, которая была довольно грузной женщиной, наступила мне на ногу.

   Я, потеряв терпение, шагнула к миссис Чизхолм с горящими глазами. Он отступила назад, опустив метлу.

   - Ха, ты грубая дура! Ты и ... - пронзительные крики миссис Баг внезапно прекратились, и я снова развернулась, чтобы увидеть, что Брианна, которая, по-видимому, обошла вокруг дома и зашла через кухню, подняла сразу уменьшившуюся в размерах миссис Баг над полом, обхватив ее за талию, а другой рукой зажав ей рот. Маленькие ноги миссис Баг бешено пинались, ее глаза пучились над рукой Брианны. Бри закатила глаза, взглянув на меня, и отступила к кухонной двери, унося пленницу с собой.

   Я повернулась, чтобы разобраться с миссис Чизхолм, но увидела только серую юбку, которая мелькнула, исчезая за углом. Вопль ребенка звучал, как удаляющаяся сирена. Метла лежала возле моих ног. Я подняла ее и вошла в свой кабинет, закрыв за собой дверь.

   Я закрыла глаза, схватившись за пустую столешницу. Внезапное иррациональное желание стукнуть кого-нибудь, разбить что-нибудь овладело мной. Я стукнула кулаком по столешнице и ударяла снова и снова, но она была сделано солидно и крепко, так что мои удары даже не производили громкого стука, и я остановилась, задыхаясь.

   Что же, спрашивается, происходит со мной? Каким бы раздражающим не было вмешательство миссис Баг, оно не могло так сильно вывести меня из себя. Как не могла и материнская скандальность миссис Чизхолм, она и ее маленькие разбойники все равно рано или поздно покинут дом. Лучше рано, конечно.

   Мое сердце замедлило свой бешеный стук, но колючки раздражения еще щипали мою кожу, как крапивная сыпь. Я попыталась избавиться от них, открыв большой буфет, чтобы удостовериться, что ни миссис Баг, ни детские набеги не испортили действительно важных вещей.

   Нет, все было в порядке. Все стеклянные банки были протерты и влажно поблескивали в солнечном свете синими и зелеными кристаллами, но все были на своих местах, с аккуратными ярлычками, повернутыми вперед. Пучки высушенных трав были тщательно вытряхнуты от пыли, но висели на своих гвоздях.

   Вид собранных лекарств успокаивал. Я коснулась банки с мазью против вшей, чувствуя в себе благодарность скупца при виде большого количества и разнообразия мешочков, банок и бутылок.

   Спиртовая лампа, бутылка спирта, микроскоп, большая пила для ампутации, банка с шовным материалом, пакет с паутиной - все было аккуратно расставлено по полкам, подобно новичкам-новобранцам самого разного роста перед сержантом-инструктором по строевой подготовке. Миссис Баг могла слишком много о себе воображать, но я не могла не признать ее достоинств, как домоправительницы.

   Единственной вещью в кабинете, к которой не прикоснулась ее рука, была маленьким кожаным мешочком, в котором лежал амулет. Амулет мне дала Найавене из племени тускарора, и он лежал отдельно от других вещей. "Как интересно, что миссис Баг не прикоснулась к нему", - подумала я. Я никогда не говорила ей, что это такое, хотя мешочек несомненно выглядел индейским с перьями ворона и дятла, воткнутыми в узел. Находясь менее года в колониях и меньше месяца в Ридже, миссис Баг относилась к индейским вещам с глубоким недоверием.

   Аромат щелочного мыла висел в воздухе, как укоризненный призрак домоправительницы. Я полагаю, что я не могла ее обвинять - заплесневелый хлеб, гнилая мякоть дыни и яблока могли быть для меня частью эксперимента, но для миссис Баг они могли быть только вопиющим оскорблением бога чистоты.

   Я вздохнула и закрыла буфет, добавив слабый аромат лаванды и едкий запах щелочи к призрачному запаху гнилого яблока. Я теряла материалы моих опытов много раз прежде, а данный эксперимент не был сложным для повторения и не находился на успешной стадии. Потребовалось бы не больше получаса, чтобы разложить новые кусочки хлеба и другие образцы. Но я не стану делать этого, нет времени. Джейми определенно начал собирать своих милиционеров, и через несколько дней они должны будут отправиться к Солсбери по приказу губернатора Трайона. То есть, мы должны будем ... потому что я намеревалась отправиться вместе с ними.

   Мне внезапно пришло в голову, что времени уже не было, когда я начинала предыдущий эксперимент. Я знала, что мы скоро уедем, и даже если бы появились какие-то обнадеживающие результаты, я не успела бы собрать, высушить и очистить плесень. Я знала это, и все же я начала его, упрямо следуя своим планам, как если бы жизнь все еще была спокойна и предсказуема, как если бы ничто не угрожало течению наших дней. Как если бы мои действия могли сделать это правдой.

   - Ты действительно дура, Бьючемп, - пробормотала я, устало убирая завиток за ухо. Я вышла и закрыла дверь кабинета, отправившись наводить мир между миссис Баг и миссис Чизхолм.

   На первый взгляд мир в доме был восстановлен, но тревожная атмосфера сохранялась. Женщины принялись за свою работу, хмурясь и тесно сжимая губы, даже Лиззи, терпеливая душа, недовольно цыкнула, когда один из детей пролил горшок с пахтой на ступеньки.

   Даже воздух снаружи, казалось, потрескивал, как если бы рядом бушевала гроза. Когда я ходила от навесов к дому и обратно, я продолжала посматривать на небо над Чалой горой, почти ожидая грозовых туч, но небо было бледно-голубым, как бывает в конце осени, и не омраченным ничем, кроме легких перистых облаков.

   Я не могла сосредоточиться ни на чем. Я перескакивала от одной задачи к другой, не доплетя косичку лука в кладовой, оставив миску с неошелушенными бобами на крыльце и порванные брюки на скамье с ниткой, свисающей из воткнутой в них иголки. Снова и снова я пересекала двор, направляясь неизвестно куда и не имея определенной цели.

   Я поднимала глаза всякий раз, когда проходила мимо креста, как если бы надеялась, что он исчез со времени моего последнего прохождения, или на нем появилась некоторая, объясняющая все записка, аккуратно пришпиленная к дереву. Если не "Iesus Nazarenus Rex Iudaeorum"(3), то хоть что-нибудь. Но нет. Крест оставался на месте, два сосновых ствола, перевязанных веревкой. Ничего более. Если не считать того, что сам крест знаменует собой нечто большое. Просто я пока не знаю что.

   Все остальные, казалось, разделяли мое рассеянное состояние. Миссис Баг, будучи не в духе от ссоры с миссис Чизхолм, не стала готовить обед и удалилась в свою комнату, сославшись на головную боль, хотя отказалась от моей медицинской помощи. Лиззи, обычно хорошо готовящая, сожгла мясо, и столб черного дыма запятнал дубовые балки над очагом.

   По крайней мер, Мюллеры не болтались под ногами. Они привезли с собой бочонок пива и после завтрака удалились в хижину Брианны, приятно проводя время.

   Тесто для хлеба отказалось подниматься. У Джемми лез новый зуб, и он плакал, плакал и плакал. Непрерывные крики натянули нервы всех окружающих - включая мои - до опасной точки. Мне хотелось предложить Бри убрать его за пределы слышимости, но я видела темные круги усталости под ее глазами и не решилась. Однако миссис Чизхолм, уставшая от постоянной битвы со своими детьми, не была столь деликатна.

   - Ради Бога, девушка, почему бы тебе не унести его в свою хижину? - рявкнула она. - Если он такой голосистый, нет никакой необходимости всем это слышать!

   Глаза Бри сердито сузились.

   - Потому что, - прошипела она, - два ваших старших сына пьют в моей хижине вместе с немцами. Я не хочу мешать им!

   Лицо миссис Чизхолм сильно покраснело. Прежде чем, она могла что-либо сказать, я подошла и взяла ребенка у Бри.

   - Мы с ним немножко погуляем, хорошо? - сказала я, прижимая его к груди. - Нам нужен свежий воздух. Почему бы тебе не подняться и не лечь в мою кровать, дорогая? - сказала я Бри. - Ты, наверное, сильно устала?.

   - Угу, - сказала она, дернув уголком рта. - И римский папа немного католик.(4) Спасибо, ма.

   Она поцеловала горячую мокрую щечку Джемми и исчезла на лестничной площадке.

   Миссис Чизхолм бросила ей вслед сердитый взгляд, но увидев, что я смотрю на нее, закашлялась и позвала своих трехлетних близнецов, которые деловито ломали мою корзинку для шитья.

   Холодный ветер снаружи стал большим облегчением после дымной кухни, и Джемми немного успокоился, хотя не прекратил корчиться и скулить. Он уткнулся горячим мокрым лицом мне в шею и, пуская слюни, яростно грыз платок.

   Я медленно ходила туда и сюда по двору, поглаживая его и напевая тихо "Лиллибуллеро"(5). Я нашла прогулку успокаивающей, несмотря на капризы Джемми. Он был один, в конце концов, и не мог говорить.

   - Ты мужчина, - сказала я ему, натягивая чепчик на яркую поросль, украшавшую его голову. - И как у мужчины, у тебя есть свои недостатки, но женская драка не входит в их перечень.

   Я любила отдельных женщин - Бри, Марсали, Лиззи и даже миссис Баг, но должна признать, что в общей массе я предпочитала иметь дело с мужчинами. Было ли это недостатками моего воспитания - я, в основном, росла под наблюдением моего дяди Лэмба и его персидского слуги, Фироуза - моего участия в войне или собственной индивидуальности, но я считала мужчин успокоительно логичными и, за небольшим исключением, прямодушными.

   Я оглянулась посмотреть на дом. Он безмятежно стоял среди элегантных каштанов, изящно пропорциональный и крепко построенный. В окне торчало лицо с высунутым языком и скошенными глазами над приплюснутыми к стеклу носом. Через холодный воздух до меня слабо донеслись высокие женские голоса и стук.

   - Хмм, - произнесла я.

   Не горя желанием отправляться в поход и содрогаясь при мысли о вовлечении Джейми в вооруженное столкновение любого рода, я, тем не менее, стала находить мысль о нахождении в компании двадцати или тридцати бородатых вонючих мужчин в течение недели или даже двух весьма привлекательной. Если же это означало спать на земле ...

   - И в жизни дождь бывает иногда,(6) - сказала я Джемми со вздохом. - Но я полагаю, что ты только что узнал об этом, не так ли, бедняжка?

   - Гых! - ответил он и согнулся от боли в деснах, сильно пнув коленями в мой бок. Я приспособила его удобнее у себя на бедре и дала пожевать ему свой указательный палец. Его десны были крепкие с твердыми узлами, и я почувствовала мягкое горячее пятно там, где собирался вылезть новый зуб. Пронзительный вопль донесся из дома, сопровождаемый криками и топотом бегущих ног.

   - Ты знаешь, - сказала я, - я думаю, что немного виски здесь не помешало бы, не правда ли?

   Вытащив свой палец изо рта Джемми, я прижала его к груди и мимо креста нырнула под большую красную ель, как раз вовремя, поскольку двери дома распахнулись, и пронзительный голос миссис Баг зазвучал, как труба, в холодном воздухе.

   До поляны с виски был длинный путь, но я не возражала. В лесу стояла благословенная тишина, и Джемми, укачанный движением, наконец, задремал, привалившись ко мне, как тяжелый мешочек с песком.

   Деревья уже потеряли свою листву, и мои ноги по лодыжки погружались в золотисто-коричневый ковер. Семена кленов летали по ветру, задевая мою одежду, словно крылья. Вверху пролетал ворон. Он издал неистовый хриплый крик, и ребенок дернулся в моих руках.

   - Тсс, - сказала я, прижимая его к себе. - Ничего страшного, милый, это только птица.

   Однако я посмотрела ему вслед и прислушалась, нет ли второго ворона. Они были птицами предзнаменования, или так утверждало горское поверье. Один ворон означал изменения, два - удачу, а три - несчастье. Я попыталась не обращать внимания на это, но Найавене когда-то говорила, что ворон был моим проводником и моим тотемом, и я никогда не могла видеть большие черные тени наверху без некоторого содрогания.

   Джемми пошевелился, издал пронзительный крик и замолчал. Я погладила его и возобновила подъем, задаваясь вопросом, какое животное было его тотемом?

   "Духи животных выбирают вас, - сказала мне Найавене, - не наоборот. Вы должны внимательно следить за признаками и предзнаменованиями и ждать, когда к вам придет ваше животное". У Иэна был волк, у Джейми - медведь, так, по крайней мере, говорили тускарора. Я тогда подумала, что делать тем, у кого таким животным будет нечто унизительное, например, землеройка или навозный жук, но была слишком вежлива, чтобы спросить.

   Только один ворон. Я все еще могла слышать его карканье, хотя он уже исчез из вида, но никаких криков не раздалось из ельника позади меня. Предзнаменование изменений.

   - Ты мог бы не беспокоиться, - сказала я птице тихо, чтобы не разбудить ребенка. - Вряд ли мне нужно твое предсказание, не так ли? Я и так знаю.

   Я медленно поднималась, слушая дуновения ветра и более глубокий звук собственного дыхания. Изменения были в самом воздухе, запахи зрелости и смерти разносились по ветру, и дыхание зимы ощущалось в прохладе дня. Ритмы вращающейся земли приносили изменения, которые ожидались, и которые ум и тело принимали со осознанием - и в целом - с миром. Но наступающие сейчас изменения имели другую природу и потому тревожили душу.

   Я оглянулась на дом; с этого места я смогла увидеть только угол крыши и дым, плывущий из трубы.

   - Как ты думаешь? - сказала я мягко, обращаясь к Джемми, голова которого была тепло прижата под моим подбородком. - Он будет твоим? Ты будешь жить здесь? И твои дети после тебя?

   "Это будет совсем другая жизнь, - подумала я, - сильно отличающаяся от той, которая могла быть у него. Если бы Брианна рискнула провести его назад через камни". Но она не станет, и значит судьба мальчика находится здесь. "Думала ли она о том, - задалась я вопросом, - что оставаясь здесь, она выбрала судьбу не только для себя, но и для него?" Выбрала войну и дикость, болезни и опасность, рискнула всем ради его отца - ради Роджера. Я не была уверена, что это был правильный выбор, но этот выбор делать не мне.

   "Однако, - продолжала я размышлять, - нет никакой возможности заранее вообразить, что значит иметь ребенка, никакое напряжение ума не поможет предвидеть, к чему может привести его рождение, как может повлиять на жизни и сердца".

   - И это хорошо, - сказала я Джемми. - Иначе никто в здравом уме не станет рожать.

   Мое возбуждение к настоящему времени утихло, успокоенное ветром и мирной тишиной безлистного леса. Поляна виски, как мы ее называли, была не видна с тропинки. Джейми несколько дней обследовал склоны хребта, чтобы найти место, отвечающее его требованиям.

   Или скорее два места. Ток для соложения был построен на маленькой полянке во впадине, перегонный куб находился дальше на другой полянке возле небольшого ручейка, который обеспечивал его свежей чистой водой. Ток располагался вне прямой видимости с тропинки, но отыскать его не составляло труда.

   - Нет смысла прятать его, - сказал Джейми, объясняя свой выбор, - когда любой человек с носом может найти его вслепую.

   Что было достаточно верно, даже сейчас, когда здесь не было никакого зерна, которое активно бродило под навесом или поджаривалось на токе, слегка жирноватый дымный запах витал в воздухе. Когда же зерно "работало", заплесневелый острый аромат брожения ощущался на большом расстоянии, а когда проросший ячмень расстилали на току над небольшим огнем, дымный туман висел над поляной, и запах был так силен, что при попутном ветре достигал хижины Фергюса.

   Сейчас на солодильном токе никого не было. Когда закладывалась новая партия, Марсали или Фергюс присматривали за ней, но в настоящий момент крытый ток с его гладкими досками, посеревшими от использования и погоды, был пуст. Однако рядом была сложена аккуратная кучка поленьев.

   Я подошла ближе, чтобы посмотреть, какие это дрова. Фергюсу нравились дрова гикори, как из-за того, что легко кололись, так и из-за сладковатого привкуса, которое они придавали солоду. Джейми с его традиционным подходом к виски предпочитал дуб. Я коснулась расколотого полена, широкие волокна, легкая древесина, тонкая кора. Я улыбнулась, значит, Джейми недавно был здесь.

   Обычно на солодильном току хранился маленький бочонок с виски, как для гостеприимства, так и в качестве меры предосторожности. "Если кто-то наткнется на девушку, когда она будет одна, лучше, чтобы у нее было что отдать им, - сказал Джейми. - Все знают, что мы здесь делаем, и лучше, чтобы никто не выпытывал у Марсали, где хранится виски". Это не был лучший виски - обычно незрелый, еще неочищенный алкоголь - но, конечно, достаточно хороший и для незваных посетителей, и для ребенка с прорезывающимися зубами.

   - У тебя еще нет вкусовых рецепторов, так что никакой разницы, да? - прошептала я Джемми, который пошевелился во сне и почмокал губами, недовольно скривив свое маленькое личико.

   Я осмотрелась, но никаких признаков бочонка на его обычном месте - за мешками ячменя и поленницей дров - не было. Возможно его забрали, чтобы наполнить, возможно украли. Совсем не проблема в любом случае.

   Я повернула на север мимо солодильного тока, сделала десять шагов и повернула направо. Здесь было скальное образование, огромный гранитный блок, возвышающийся среди деревьев ниссы и кустов цефалянтуса. Однако, несмотря на солидный внешний вид, он не был цельным. Он состоял из двух плит, наклоненных друг к другу, так что внизу между ними была расселина, замаскированная кустами падуба. Я накинула свой платок на лицо Джемми, чтобы защитить от колючих листьев, и, наклонившись, осторожно пробралась между ними.

   На выходе из расселины скала разбивалась на множество валунов, между которыми росли молодые деревца. Снизу место выглядело непроходимым, но сверху можно было увидеть еле заметную тропинку, ведущую к маленькой полянке, представляющую собой не больше чем промежуток между деревьями. На ней журчал маленький чистый ручей, который вытекал из скалы и исчезал в земле неподалеку. Летом полянку, закрытую листвой, не было видно даже сверху.

   Теперь на подходе зимы белый камень возле ручья был хорошо заметен между безлистными деревьями ольхи и рябины. Джейми нашел этот валун и прикатил к истоку, нацарапав на нем крест и произнеся молитву, посвятив этот ручей виски. Я было подумала пошутить о единстве святой воды и виски - вспомнив об отце Кеннете и крещение - но поразмыслив, сдержалась, полагая, что Джейми не поймет шутку.

   Я медленно пробиралась вниз по тропинке, вьющейся между валунами, обошла скалу и вышла на полянку с ручьем. Я разогрелась от ходьбы, но пальцы, которыми я держала концы платка, застыли в холодном воздухе. И там, на берегу ручья стоял Джейми в одной рубашке.

   Я резко остановилась, скрытая редкой порослью вечнозеленых растений.

   Меня остановило не его полураздетое состояние, а нечто в его осанке и выражении лица. Он выглядел усталым, и это было не удивительно, учитывая, что ему пришлось рано встать.

   Старые брюки, которые он одевал для верховой езды, лежали на земле поблизости, рядом с ними лежал аккуратно свернутый пояс со всеми атрибутами, которые он носил на нем. Я уловила также пятно сине-коричневой ткани его охотничьего килта. Пока я смотрела, он стащил рубашку через голову и бросил ее на землю, потом совершенно голый встал на колени и стал плескать воду на лицо и руки.

   Его одежда загрязнилась в дороге, но сам он был достаточно чистый. "Простого мытья рук и лица было бы достаточно, - подумала я, - и, возможно, оно было бы более комфортным у кухонного очага".

   Тем временем он встал, взял маленькое ведро на берегу ручья, набрал воду и облился, закрыв глаза и сжав зубы, когда вода побежала по его груди и ногам. Я могла видеть, как его яички сжались, прижимаясь к телу, когда ледяная вода потекла по темно-рыжим зарослям лобковых волос и закапала с конца члена.

   - Твой дедушка сошел с ума, - прошептала я Джемми, который пошевелился, гримасничая во сне, но не обратил никакого внимания на причуду своего предка.

   Я знала, что Джейми не был совсем нечувствительным к холоду, я видела, как он втянул воздух и задрожал, и я, сочувствуя, задрожала вместе с ним. Рожденный и выращенный горцем, он не рассматривал холод, голод и подобные неудобства, как достойные внимания. Но даже при этом, его теперешняя чистоплотность была чрезмерной.

   Он судорожно вздохнул и вылил воду на себя во второй раз. Когда он облился в третий раз, я начала понимать, что он делает.

   Хирург моет руки перед операцией, конечно, для того, чтобы они были чистыми но это еще не все. Ритуал, когда он намыливает руки, вычищает под ногтями, трет кожу рук щеткой, повторяемый снова и снова на грани боли, является не только физической деятельностью. Это так же умственная и душевная деятельность. Акт мытья рук этим несколько маниакальным способом служит для того, чтобы сосредоточить свой ум, подготовить свой дух. Таким образом он смывает все внешние заботы, убирает все мелочи, отвлекающие его внимание, и, разумеется, смывает микробы и клетки омертвевшей кожи.

   Я совершала его достаточно часто, чтобы, увидев этот особый ритуал, узнать его. Джейми не просто мылся, он очищал себя, используя холодную воду не только, как растворитель, но и как средство для приведения себя в необходимое состояние. Он готовился к чему-то, и от этого понимания по моей спине пробежала струя, холодная, как ключевая вода.

   После третьего раза он поставил ведро и отряхнулся, разбрызгивая капли, слетающие с кончиков его волос на сухую траву. Все еще мокрый, он натянул рубашку и повернулся лицом к западу, где солнце уже низко висело между горами. Он стоял совершенно неподвижно некоторое время.

   Свет, струящийся между безлистными деревьями был довольно ярок, и с того места, где я стояла, я могла видеть только его силуэт. Солнечные лучи просвечивали сквозь рубашку, и его тело темнело внутри нее. Он стоял, подняв голову, и прислушивался.

   К чему? Я старалась дышать бесшумно и мягко прижала голову ребенка к своему плечу, чтобы он не проснулся. Я тоже вслушивалась.

   Я слышала звук леса, постоянный мягкий шорох иголок и веток. Ветер был легкий, и можно было слышать воду в ручье, приглушенные звуки ее движения среди камней и корней. Я слышала очень ясно биение своего сердца и дыхание Джемми возле моей шеи, и вдруг я почувствовала испуг, словно эти звуки были слишком громкие и могли привлечь внимание чего-то опасного.

   Я замерла, не двигаясь и стараясь не дышать, как кролик под кустом, пытаясь стать частью леса вокруг меня. Пульс Джемми бился в нежно-голубой вене на виске, и я склонила над ним голову, пытаясь закрыть его.

   Джейми что-то громко крикнул по-гэльски. Это походило на вызов или, может быть, на приветствие. Слова казались смутно знакомыми, но здесь никого не было, полянка была пуста. Воздух внезапно похолодел и свет словно потускнел. "Облако закрыло солнце", - подумала я, но небо было чистое. Потревоженный Джемми зашевелился в моих руках, и я прижала его сильнее, чтобы он молчал.

   Потом воздух шевельнулся, холод исчез, и ощущение опасности исчезло. Джейми не двигался. Напряженность оставила его, и плечи расслабились. Он слегка пошевелился, и спускающееся солнце залило его рубашку золотистым светом, а волосы вспыхнули ярким огнем.

   Он вытащил кинжал из ножен и без колебаний провел лезвием по пальцам правой руки. Я увидела темную линию на концах его пальцев и закусила губу. Он подождал мгновение, чтобы кровь хорошо выступила, потом резким взмахом кисти брызнул капельками крови на камень возле истока ручья.

   Положив кинжал на землю, он перекрестился окровавленными пальцами, потом медленно встал на колени и замер, склонив голову над сложенными ладонями.

   Я видела время от времени, как он молился, но всегда в присутствии других людей, или, по крайней мере, при мне. Теперь он полагал, что находится один, и наблюдая, как он всей душой предается молитве, я чувствовала, что подглядываю за актом, более интимным, чем любая близость тел. Прервать его, казалось, святотатством. Я оставалась тихой и неподвижной, но уже была не просто зрителем, в моей душе тоже звучала молитва.

   "Господи, - сами собой возникали в ней слова, - вверяю тебе душу слуги твоего Джейми. Помоги ему, пожалуйста". И смутно подумала: "В чем ему помочь?"

   Он перекрестился и поднялся, и время снова пошло, хотя я не осознавала, что оно останавливалось. Я стала спускаться вниз, не помня, как сделала первый шаг. Я не видела, когда Джейми стал подниматься навстречу, но он шел ко мне и не выглядел удивленным, его лицо сияло при виде нас.

   - Mo chridhe,(7) - произнес он нежно и наклонился поцеловать меня. Щетина на его лице была грубой, и его кожа была все еще холодной от воды.

   - Надень брюки, - сказала я. - Ты замерзнешь.

   - Сейчас надену. Ciamar a tha thu, an gille ruaidh?(8)

   К моему удивлению Джемми бодрствовал и пускал слюни, синие глаза на разрумянившемся лице были широко открыты, и все его капризы исчезли без следа. Он стал извиваться и тянуться к Джейми, который мягко взял его из моих рук и прижал к груди, натягивая вязаный чепчик ему на уши.

   - У нас лезет зуб, - сказала я Джейми. - Он плохо себя чувствовал, и я решила, что, может быть, поможет немного виски, но его в доме не было.

   - О, да. Я думаю, мы с этим справимся. У меня есть немного виски во фляжке.

   Он подошел к своей одежде, нагнулся и стал одной рукой снимать с ремня плоскую оловянную фляжку.

   Потом он сел на камень с Джемми на коленях и вручил мне фляжку.

   - Я была на солодильном токе, - сказала я, с легким хлопком вытащив из горлышка пробку, - но бочки там не было.

   - Да, ее забрал Фергюс. Давай я сам сделаю, руки у меня чистые.

   Он протянул левый указательный палец, и я налила на него немного спирта.

   - Что Фергюс с ней делает? - спросила я, садясь на камень рядом с ним.

   - Хранит, - сказал он неопределенно. Он засунул палец в рот Джемми, мягко потирая раздутую десну. - Вот так. Болит, да? Ай!

   Он освободил волосы на своей груди из цепких рук Джемми.

   - Кстати ... - произнесла я и потянулась, чтобы взять его правую руку. Переместив Джемми, чтобы держать его другой рукой, он позволил мне взять ее и перевернуть вверх ладонью.

   Порез был не глубоким и проходил через кончики трех пальцев - тех, которыми он крестился. Кровь уже загустела, но я налила немного виски на порез и вытерла пальцы моим носовым платком.

   Он, молча, позволял мне заботиться о нем, но когда я закончила и поглядела на него, он встретил мой взгляд со слабой улыбкой.

   - Все в порядке, сассенах, - сказал он.

   - Да? - сказала я, глядя в его лицо, он выглядел усталым, но спокойным. Небольшая морщинка между его бровей, которую я наблюдала несколько дней, исчезла. Чтобы он не собирался делать, он начал действовать.

   - Значит, ты видела? - спросил он спокойно, глядя мне в глаза.

   - Да. Это имеет какое-то отношение к кресту во дворе, не так ли?

   - В некотором смысле.

   - Для чего он? - прямо спросила я.

   Он сжал губы, продолжая протирать воспаленные десны Джемми. Наконец, он произнес.

   - Ты никогда не видела, как Дугал МакКензи созывал свой клан, да?

   Я была страшно удивлена, но осторожно ответила.

   - Нет. Я видела, как Колум собирал клан в Леохе для принятия присяги.

   Он кивнул, память о далекой ночи факелов светилась в его глазах.

   - Да, - сказал он мягко, - я помню это. Колум был вождем, и люди приходили на его призыв. Но на войну их вел Дугал.

   Он на мгновение замолчал, собираясь с мыслями.

   - Время от времени мы совершали набеги. Это были мелкие стычки, и зачастую рейдерские отряды собирались только потому, что люди были разгорячены выпивкой или утомлены скукой, или даже просто по прихоти Дугала или Руперта. Мы делали набеги как ради забавы, так и ради скота и зерна. Но собирать весь клан, всех способных мужчин для войны, нет, это случалось гораздо реже. Я видел это только один раз, но это не то, что можно когда-нибудь забыть.

   Крест из сосны был во дворе замка, когда он проснулся однажды утром. Обитатели Леоха занимались своими обычными делами, никто не глядел на крест и не говорил о нем. Однако в замке ощущалось скрытое возбуждение.

   Мужчины стояли группками тут и там, разговаривая вполголоса, но когда он подходил к ним, разговоры превращались в простую болтовню.

   - Я был племянником Колума, но прибыл в замок недавно, и они знали, кто были мой отец и дед.

   Дедом Джейми был Саймон Ловат - вождь Фрейзеров из Ловата, и большой недоброжелатель МакКензи из Леоха.

   - Я не понимал, что затевается, но волосы на моих руках вставали дыбом всякий раз, когда я ловил чей-то взгляд.

   Наконец, он явился в конюшню и нашел там старого Алека, главного конюха Колума. Старик любил Эллен МакКензи и был добр к ее сыну, как ради нее, так и ради него самого.

   - Это огненный крест, парень, - сказал он Джейми, бросая ему скребницу и кивая головой на стойла. - Ты не видел его прежде?

   Он сказал, что это старый обычай, один из тех, которым несколько сотен лет; никто не знает, где он появился, кто его придумал и зачем.

   - Когда горский вождь созывает мужчин на войну, - сказал старик, ловко распутывая скрюченной рукой лошадиную гриву, - он устанавливает крест и поджигает его. Огонь тут же тушат, заметь, кровью или водой, но крест все равно называется огненным, и его несут через долины и горы, и люди знают, что это призыв к мужчинам клана вооружиться и явиться на место сбора, готовыми к сражению.

   - Да? - сказал Джейми, чувствуя пустоту в желудке. - И с кем мы сражаемся сейчас? Куда мы едем?

   Седая бровь старика одобрительно изогнулась при слове "мы".

   - Ты едешь туда, куда ведет вождь, парень. Этой ночью мы идем против Грантов.

   - Да, это было так, - сказал Джейми. - Хотя не той ночью. Когда наступила темнота, Дугал зажег крест и призвал клан. Он облил горящее дерево овечьей кровью, и двое мужчин выехали с крестом из замка. Четыре дня спустя, во дворе замка было триста мужчин, вооруженных мечами, пистолетами и кинжалами, а на рассвете пятого дня мы выехали на войну с Грантами.

   Его палец был все еще во рту ребенка, но глаза смотрели вдаль, вспоминая.

   - Тогда я в первый раз поднял меч на человека, - сказал он. - Я помню это очень хорошо.

   - Надо думать, - пробормотала я. Джемми стал кряхтеть и ерзать, и я взяла его к себе на колени, действительно его пеленка оказалась мокрой. К счастью, я взяла с собой запасную, которую для удобства заткнула за свой пояс. Я положила его на колени, чтобы переодеть.

   - А этот крест во дворе ... - сказал я тактично, не поднимая глаза от пеленок. - Он имеет отношение к милиции?

   Джейми вздохнул, я подняла глаза и увидела тень памяти в его глазах.

   - Да, - сказал он. - Когда-то я мог позвать, и мужчины пришли бы ко мне без вопросов, потому что они были моими. Мужчины одной со мной крови, одной земли.

   Взор его полуприкрытых глаз был направлен на склон горы, возвышающейся над нами. Однако я подозревала, что он видел не лесистые склоны Каролины, а скорее голые скалы и каменистые поля Лаллиброха. Я положила свободную руку на его запястье, кожа была прохладной, но под ней я могла чувствовать жар, подобный начинающейся лихорадке.

   - Они пришли к тебе, а ты к ним, Джейми. Ты пришел к ним в Каллодене. Ты взял их там, и ты вернул их домой.

   "Какая ирония, - думала я, - что мужчины, явившиеся на его призыв, по большей части были сейчас в безопасности дома в Шотландии". Практически ни одно место в Высокогорье не осталось не затронутым войной, но Лаллиброх и его люди, в основном, сохранились - благодаря Джейми.

   - Да, это так, - он повернулся, чтобы посмотреть на меня, и грустная улыбка коснулась его лица. Его рука на мгновение сжалась на моей, потом расслабилась, и морщина снова появилась между его бровей. Он махнул рукой на горы вокруг нас.

   - Но мужчины здесь ... между нами нет долга крови. Они не Фрейзеры, я не рожден их лэрдом и вождем. Если они придут драться по моему зову, это будет их выбор.

   - Да, - сказала я сухо, - и губернатора Трайона.

   Он отрицательно покачал головой.

   - Нет. Разве губернатор живет рядом с этими мужчинами, разве он имеет представление, кто явится на его призыв? - он немного сморщился. - Он знает только меня, и этого ему достаточно.

   Я должна была согласиться с ним. Трайон не знал, и его не волновало, кого приведет Джейми, будучи заинтересованным только в том, чтобы Джейми явился и привел с собой достаточно мужчин, готовых сделать для него грязную работу.

   Я размышляла некоторое время, вытирая Джемми подолом своей юбки. Все, что я знала об американской революции, я узнала из школьных учебников Брианны, и я, быть может, лучше многих людей знала, насколько написанное отличается от действительности.

   Кроме того, мы жили в Бостоне, и естественно учебники по большей части отражали местную историю. При чтении о сражениях при Лексингтоне и Конкорде создавалось общее впечатление, что в милиции служили все здоровые мужчины колонии, которые вступали в нее при первом же намеке на опасность, горя желанием выполнить свой гражданский долг. Может быть, они горели, может быть, нет, но дикие места Каролины отнюдь не были Бостоном.

   - ... Коня бы я в бешеной скачке погнал, - произнесла я вполголоса, - народ Миддлсекса к оружью призвал.(9)

   - Что? - брови Джейми подпрыгнули. - Где этот Миддлсекс?

   - Ну, где-то на полпути между мужчиной и женщиной,(10) - сказала я, - но на самом деле это область вокруг Бостона. Хотя названа в честь Миддлесекса в Англии.

   - Да? - произнес он с удивленным видом. - Ну что ж, если ты так говоришь, сассенах. Но ...

   - Насчет милиции ...

   Я подняла Джемми, который с протестующими звуками брыкался и извивался, как рыба на крючке, не желая надевать подгузник. Он пнул меня в живот.

   - О, прекрати сейчас же.

   Джейми потянулся и забрал его у меня.

   - Давай я возьму его. Может ему нужно еще виски?

   - Не знаю, но он точно будет меньше кричать с твоим пальцем по рту.

   Я с облегчением отдала ему Джемми, вернувшись к ходу своих мыслей.

   - Бостон основан более ста лет назад, - сказала я. - Вокруг него много деревень и ферм, причем фермы не далеко от деревень, люди живут там давно, и все знают друг друга.

   Джейми терпеливо кивал головой на каждое из этих "потрясающих" откровений, полагая, что, в конечном счете, я приду к какому-либо выводу. Что я и сделала только для того, чтобы обнаружить, что это был тот же вывод, о котором говорил он.

   - И если там собирают милицию, - сказала я, внезапно поняв, что он пытался мне сказать, - они являются все, потому что привыкли вместе защищать свои города, и потому что ни один человек не хочет, чтобы соседи посчитали его трусом. Но здесь ... - я закусила губу, глядя на высокие горы вокруг нас.

   - Да, - сказал он и кивнул головой, увидев осознание на моем лице. - Здесь по-другому.

   На сто миль в округе не было достаточно большого поселения, который мог бы называться городом, кроме, наверное, Салема, города немцев-лютеран. Кроме него в этой удаленной местности не было ничего, только разбросанные фермы, иногда расположенные относительно близко друг другу, когда там селились родственники, братья или кузены. Крошечные поселения и отдельные хижины, некоторые так запрятанные между горами, что там месяцами- или годами - не видели белых лиц.

   Солнце уже опустилось за склон горы, но его свет еще задерживался, пятная деревья и скалы вокруг нас золотом и окрашивая далекие пики в синий и фиолетовый цвета. Я знала, где-то среди этого холодного и блестящего пейзажа есть жилье, и теплые тела, но в пределах моего поля зрения ничего не двигалось.

   Здешние поселенцы, без сомнения, придут на помощь соседу, потому что в любой момент помощь может понадобиться им самим. Здесь просто не к кому больше обращаться.

   Но они никогда не боролись за общую цель, не имели ничего общего, что нужно было защищать. А оставить без защиты свои фермы и семьи ради прихоти далекого губернатора? Неопределенное чувство долга могло подвигнуть некоторых, другие отправились бы из любопытства, от любви к приключениям или в надежде на выгоду, но большинство могло пойти, если только их позовет человек, которого они уважают и которому они доверяют.

   "Я не рожден их лэрдом и вождем", - сказал он. Не рожден для них, нет, но рожден для этого. Он мог стать вождем, если бы захотел.

   - Зачем? - спросила я тихо. - Зачем ты сделал это?

   Тени от гор удлинялись, медленно поглощая свет.

   - Разве ты не понимаешь? - он приподнял одну бровь, повернувшись ко мне. - Ты рассказала мне, что случится в Каллодене, и я поверил тебе, сассенх. Люди Лаллиброха смогли вернуться домой благодаря тебе и мне.

   Это было не совсем верно, любой человек, который маршировал с горской армией от Нэрна, знал, что впереди лежит бедствие. Но все же ... Я смогла хотя бы немного помочь подготовить Лаллиброх не только для сражения, но и для его последствий. Небольшое чувство вины, которое я всегда испытывала, когда думала о восстании, слегка ослабло.

   - Хорошо, возможно. Но что ...

   - Ты рассказала мне, что произойдет здесь, сассенах. Ты, Брианна и МакКензи, все трое. Восстание, война и на сей раз ... победа.

   Победа. Я беспомощно кивнула, помня, что я знала о войнах и цене победы. И все-таки это было лучше, чем поражение.

   - Ну, вот, - он наклонился, поднял свой кинжал и махнул им на горы вокруг нас, - я поклялся Короне. Если я нарушу клятву, я предатель. Мою землю отберут, и, возможно, мою жизнь, а те, кто последуют за мной, разделят мою судьбу. Верно?

   - Верно, - я сглотнула и обхватила себя руками, желая, чтобы Джемми все еще был у меня в руках. Джейми повернулся ко мне, взгляд его был твердым и ясным.

   - Но на сей раз корона не победит. Ты сказала это. И если король будет свергнут здесь, в колониях, что станет с моей клятвой? Если я сдержу ее, то я буду предателем для мятежников.

   - О, - произнесла я довольно слабым голосом.

   - Понимаешь? В какой-то момент Трайон и король потеряют власть надо мной, но я не знаю когда. В какой-то момент власть захватят мятежники, но я не знаю когда. А между ними ...

   Он опустил кинжал острием вниз.

   - Я понимаю. Безвыходная ситуация, - сказал я, ощущая внутри себя пустоту от осознания того, насколько сомнительным было наше положение.

   Следовать приказам Трайона на данный момент было единственным выходом. Однако позже на ранней стадии революции ... если Джейми продолжит действовать, как человек губернатора, то объявит себя роялистом, что, в конечном счете, станет для него фатальным. Однако разрыв с Трайоном раньше времени и отказ от клятвы королю ... может стоить ему земли и, весьма возможно, жизни.

   Он пожал плечами, слегка скривив рот, и откинулся назад, усадив Джемми на колени.

   - Не в первый раз я хожу между двух огней, сассенах. Я могу выйти оттуда немного подпаленный по краям, но, думаю, я не сгорю, - он слабо фыркнул, что можно было принять за смешок. - Это у меня в крови, да?

   Я тоже коротко хохотнула.

   - Если ты имеешь в виду своего дедушку, - сказала я, - то признаю, он был способен на это. Однако и он попался в конце концов, не так ли?

   Джейми с неопределенным выражением на лице наклонил голову набок.

   - Может быть. Но тебе не приходило в голову, что все произошло, как он хотел?

   Покойный лорд Ловат был печально известен странной изворотливостью своего ума, но я не могла видеть, какую он получил выгоду, позволив отрубить себе голову, и сказала Джейми об этом.

   Джейми улыбнулся, несмотря на серьезный предмет разговора.

   - Ну, возможно, казнь не была тем, что он планировал, но все же ... Ты же видела, что он сделал; он отправил молодого Саймона к Чарльзу, а сам остался дома. Но кто из них заплатил на Тауэр Хилл(11)?

   Я медленно кивнула, начиная понимать его мысль. Молодой Саймон, почти такого же возраста, что и Джейми, не понес наказание за участие в восстании. Его не заключили в тюрьму, не изгнали из Шотландии, как большинство якобитов, и хотя он потерял значительную часть своих земель, он смог вернуть себе достаточно собственности, благодаря упорным судебным процессам против короны.

   - Если бы старый Саймон не прикрыл своего сына, то тот закончил бы жизнь на эшафоте, но он не сделал этого. Я думаю, даже такая старая гадюка, как он, не решился подставить своего собственного сына и наследника под топор.

   Джейми кивнул.

   - Ты позволишь отрубить себе голову, сассенах, если выбор станет между тобой и Брианной?

   - Да, - ответила я без колебаний. Я отказывалась признавать, что старый Саймон обладал каким-либо чувством семейной привязанности, но, может быть, даже гадюки заботятся о благополучие своего потомства.

   Джемми сменил палец деда на его же кинжал и теперь яростно грыз рукоятку дирка, который Джейми предусмотрительно держал за лезвие, чтобы ребенок не поранился.

   - Я тоже, - сказал Джейми с легкой улыбкой. - Хотя я надеюсь, что этого не потребуется.

   - Я не думаю, что обе армии отрубали людям головы - или будут отрубать, - сказала я. Но оставалось еще множество других неприятных вариантов, и Джейми знал это так же, как и я.

   Внезапно у меня возникло страстное желание убедить его бросить все это и отойти в сторону. Отдать Трайону его землю, сказать арендатором, чтобы они делали, что хотели, бросали Ридж и уходили. Война надвигалась, но она не должна поглотить нас. Не на этот раз. Мы можем уйти на юг во Флориду или к индейцам. На запад к чероки. Или даже назад в Шотландию. Колонии восстанут, но есть места, где можно скрыться от войны.

   Он наблюдал за моим лицом.

   - Это, - произнес он, отметая жестом руки мысли о Трайоне, милиции и регуляторах, - это небольшое происшествие, возможно, само по себе ничего не значащее. Но это начало, я думаю.

   Свет исчезал, тень закрыла его ноги, но последние лучи солнца еще касались его лица. На лбу было пятно крови, и я подумала, что должна вытереть его, но не двинулась с места.

   - Если я спасу этих мужчин, когда они пройдут вместе со мной между двух огней, тогда они и дальше будут идти за мной без вопросов. Лучше начать сейчас, сассенах, пока еще не так много стоит на кону.

   - Я знаю, - сказала я и задрожала.

   - Ты замерзла, сассенах? На, возьми ребенка и идите домой, я пойду за вами, как только оденусь.

   Он вручил мне Джемми и кинжал, так как в данный момент эти двое были не разделимы, и встал. Он поднял килт и отряхнул его, но я не двигалась. Лезвие дирка было теплым от его руки, когда я взяла его.

   Он вопросительно посмотрел на меня, и я потрясла головой.

   - Мы подождем тебя.

   Он одевался быстро, но тщательно. Несмотря на плохие предчувствия, я не могла не восхититься точностью его инстинктов. Не его обычный черно-малиновый килт, а охотничий. Никакого желания удивить их богатством одежды, но привлечь ее самобытностью, предназначенной показать горцам, что он один из них, и притянуть взгляды немцев. Плед, скрепленный брошкой в виде бегущего оленя, его пояс и ножны, чистые шерстяные чулки. Он молчал, поглощенный тем, что делал, одеваясь со спокойной сосредоточенностью, что удручающе походило на процесс одевания священника.

   Значит, это будет сегодня ночью. Совершенно ясно, что Роджер и другие отправились собирать мужчин, проживающих на расстоянии дня пути, и сегодня ночью Джейми зажжет свой крест и призовет своих первых людей, скрепив клятву виски.

   - Значит, Бри была права, - сказал я, нарушив тишину на поляне. - Она сказала, что ты, вероятно, основал новую религию. Когда она увидела крест.

   Он удивленно взглянул на меня, потом в направлении дома, и его рот искривился в улыбке.

   - Полагаю, что так, - сказал он. - Бог да поможет мне.

   Он мягко забрал нож у Джемми, вытер его о плед и вложил в ножны быстрым движением. Он был готов.

   Я стояла, готовая последовать за ним. Слова, которые я не могла произнести - и никогда не скажу - застряли в горле. Боясь, что они сами выскользнут из моего горла, я быстро произнесла.

   - Ты призывал бога помочь тебе? Немного раньше.

   - Ох, нет, - сказал он и на мгновения отвел глаза, потом внезапно посмотрел на меня странным взглядом. - Я призывал Дугала МакКензи.

   Я почувствовала внезапный приступ растерянности. Дугал был давно мертв, он погиб от руки Джейми накануне Каллодена, умер с кинжалом Джейми в горле. Я сглотнула, и мой взгляд непроизвольно метнулся к дирку на его поясе.

   - Я давно помирился с Дугалом, - сказал он мягко, увидев направление моего взгляда. Он коснулся рукоятки кинжала с золотым навершием, который когда-то принадлежал Гектору Камерону. - Он был вождем, Дугал. Он понимает, что тогда я сделал, потому что был должен ... ради моих мужчин и тебя, и я сделаю это снова, если будет нужно.

   Я теперь вспомнила, что он крикнул, стоя лицом к западу - в направлении, куда улетают мертвые души. Это была не молитва и не призыв. Я знала эти слова, хотя прошло много лет, когда я последний раз слышала их. Он крикнул "Tulach Ard!", военный клич клана МакКензи.

   Я тяжело сглотнула.

   - И он ... поможет тебе, как ты думаешь?

   Джейми серьезно кивнул.

   - Если сможет, - сказал он. - Мы много дрались вместе, Дугал и я; рука к руке, спина к спине. И в конце концов, сассенах, кровь - это кровь.

   Я механически кивнула в ответ, и прижала Джемми к груди. Небо по-зимнему выцвело, и тени заполнили поляну. Камень у истока ручья белел бледной призрачной формой над черной водой.

   - Идем, - сказал я. - Скоро стемнеет

   (1)Пожалуйста, девушка (нем.)

   (2)Да (фр.) ... Дорогая (фр.)

   (3)Иисус из Назарета, Царь Иудейский (лат.)

   (4)Ссылка на англ. идиому "Is the pope a Catholic?". Так отвечают на вопрос, ответ на который очевиден.

   (5), написанный в 1689 г. Генри Перселлом, крупнейшим англ. композитором ирл. происхождения.

   (6)Г. Лонгфелло "Дождливый день", пер. Р. Митина.

   (7)Мое сердце (гэльск.)

   (8)Как ты, рыжий парень? (гэльск.)

   (9)Генри Лонгфелло "Скачка Пола Ривера"

   (10)Игра слов. Миддлсекс (Middlesex) состоит из 2-х слов middle - середина и sex - пол.

   (11)Место публичных казней в Лондоне.

 23

   БАРД

   Было довольно темно, когда Роджер подошел к дверям своего дома, его окна приветливо сияли, и искры летели из трубы, обещая тепло и пищу. Он устал, замерз и страшно проголодался, и сейчас ощущал глубокое чувство благодарности к дому, особенно обострившееся при мысли о том, что завтра он покинет его.

   - Брианна? - он вошел внутрь и прищурился в тусклом свете, ища свою жену.

   - А вот и ты! Ты поздно! Где ты был?

   Она высунулась из задней комнатки, держа ребенка на бедре и прижимая отрез тартана к груди. Она коротко поцеловала его, оставив на его губах дразнящий привкус сливового джема.

   - Последние десять часов я ездил вверх и вниз по горам, - сказал он, забирая у нее тартан и бросая его на кровать. - Искал мифическую семью голландцев. Подойди и поцелуй меня по-настоящему, хорошо?

   Она послушно обняла его за талию свободной рукой и подарила ему длительный с запахом сливы поцелуй, который заставил его подумать, что ужин, возможно, может подождать, каким бы голодным он не был. Однако ребенок думал иначе, он издал громкий вопль, отчего Брианна, немного поморщившись, сделала шаг назад.

   - Все еще режутся зубы? - спросил Роджер, рассматривая красное лицо своего отпрыска, покрытое соплями, слюнями и слезами.

   - Как ты догадался? - сказала она язвительно. - На, подержи его минутку.

   Оно толкнула извивающегося Джемми в руки отца и потянула лиф платья, помятый и покрытый белыми пятнами от молока. Одна из ее грудей выскользнула из лифа, и она, взяв Джемми, уселась на стул возле очага.

   - Он беспокоился весь день, - сказала она, покачав головой, а ребенок продолжал плакать и брыкаться, ударяя рукой по предложенной груди. - Он не сосет больше нескольких минут, а потом все выплевывает. Он плачет, когда его держишь на руках, и орет, когда кладешь, - она устало провела по своим волосам. - У меня такое чувство, что я целый день дралась с аллигаторами.

   - О, мм. Очень жаль, - Роджер потер ноющую поясницу, пытаясь сделать это незаметно. Он указал подбородком на кровать. - А что это за тартан?

   - О, я забыла. Это твое, - отвлекшись на мгновение от беспокойного ребенка, она поглядела на него, впервые заметив его взъерошенный вид. - Па принес его, чтобы ты надел его сегодня вечером. Кстати, у тебя грязь на лице, ты упал с коня?

   - Несколько раз.

   Он двинулся к умывальнику, немного прихрамывая. Рукав его пальто и бриджи на одном колене были измазаны грязью, и он потирал свою грудь, пытаясь избавится от кусочков сухих листьев, попавших под рубашку.

   - Да? Очень жаль. Ш-ш-ш, - напевала она ребенку, покачивая его. - Ты поранился?

   - Нет. Все в порядке.

   Он скинул пальто и отвернулся, наливая воду из кувшина в тазик. Он плескал холодную воду на лицо, слушая визг Джемми, и думал о возможности заняться с Брианной любовью, прежде чем уедет следующим утром. Учитывая зубы Джемми и планы его дедушки, возможность казалась мизерной, но надежда умирает последней.

   Он вытер лицо полотенцем, оглядевшись в тайной надежде на еду. И стол, и очаг были пусты, хотя в воздухе стоял сильный кислый запах.

   - Квашеная капуста? - предположил он, громко фыркая. - Мюллеры?

   - Они привезли с собой две большие фляги, - сказала Брианна, показывая на угол, где стоял кувшин. - Это нам. Ты что-нибудь ел в дороге?

   - Нет.

   Его живот громко заурчал, очевидно, решив попробовать квашеной капусты, если больше ничего не предлагалось. Но, скорее всего, еда была в большом доме. Ободренный этой мыслью, он подтянул бриджи, и начал неуклюже складывать тартан, чтобы сделать из него плед.

   Джемми немного успокоился, лишь время от времени производя всхлипы.

   - И что насчет этих мифических голландцев? - спросила Брианна, продолжая укачивать ребенка.

   - Джейми послал меня на северо-восток, чтобы разыскать семью голландцев, которые, как он слышал, поселились возле Кипящего ручья, и призвать их в милицию, если они согласятся, - он, нахмурившись, глядел на ткань. До этого раза он лишь дважды надевал плед, и оба раза ему помогали. - Ты думаешь, мне обязательно нужно его надевать?

   Брианна сзади него весело фыркнула.

   - Думаю, что-то ты должен надеть. Ты же не пойдешь в большой дом в одной рубашке? Кстати, ты нашел голландцев?

   - Ничего кроме деревянных башмаков.

   Он нашел ручей, который он посчитал Кипящим ручьем, и ехал мили по его берегу, ныряя - если во время замечал - под нависающие ветви, пробираясь через заросли ежевики и орешника, но не нашел ничего, кроме лисы, которая однажды перебежала ему дорогу, исчезнув в кустах, как внезапно погашенное пламя.

   - Возможно, они откочевали дальше, в Вирджинию или Пенсильванию, - сочувственно произнесла Брианна. Это был ужасный долгий день и неудачный, то есть не совсем удачный. Джейми сказал: "Найди их, если сможешь". И даже если бы он нашел их, вряд ли они поняли бы его примитивный голландский язык, который он немного изучил в свой короткий отпуск в Амстердаме в 1960-х годах. Или не согласились бы последовать за ним. Однако чувство неудачи преследовало его, как камешек в ботинке.

   Он взглянул на Брианну, которая с широкой улыбкой смотрела на него.

   - Хорошо, - сказал он покорно. - Смейся, если хочешь.

   Надевание пледа не было действием, повышающим чувство собственного достоинства, особенно с учетом того, что самый эффективный способ заключался в том, чтобы лечь на сложенный плед и заворачиваться в него, крутясь, как сосиска на гриле. Джейми мог надевать его, стоя, но у него была большая практика.

   Его борьба с пледом, может быть, намеренно преувеличенная, была вознаграждена хихиканьем Брианны, которое в свою очередь произвело успокаивающее действие на ребенка. К тому времени, когда Роджер, наконец, уложил все складки и петли, оба выглядели раскрасневшимися, но счастливыми.

   Роджер поклонился им, взмахнув рукой, и Бри похлопала себя по бедру, аплодируя одной рукой.

   - Потрясающе, - сказала она, одобрительно разглядывая его. - Видишь папу? Красивый папа!

   Она повернула Джемми лицом к нему, и тот смотрел с открытым ртом на это воплощение мужской славы, потом медленная улыбка расцвела на его лице со свисающими струйками слюны на выпяченных губах.

   Роджер все еще был голодным и усталым, но это казалось ему не столь важным. Он усмехнулся и протянул руки к ребенку.

   - Хочешь переодеться? Если он наелся и сухой, я могу взять его в большой дом, а ты приведешь себя в порядок.

   - Ты думаешь, мне нужно переодеться? - Брианна кинула на него сердитый взгляд. Ее волосы растрепались, платье выглядело так, словно она спала в нем в течение многих дней, и на одной груди было темное пятно.

   - Ты выглядишь великолепно, - сказал он, нагибаясь и ловко подхватывая Джемми. - Тише, bhalaich(1). Ты был достаточно с мамой, и она должна немного отдохнуть от тебя. Пойдем со мной.

   - Не забудь свою гитару, - крикнула Бри ему вслед, когда он подошел к двери. Он удивленно оглянулся не нее.

   - Что?

   - Па, хочет, чтобы ты пел сегодня. Подожди, он продиктовал мне список.

   - Список? Какой?

   Он хорошо знал, что Джейми Фрейзер не понимал музыку, и его немного задевало, что его самое большое мастерство было тем, что Фрейзер не ценил.

   - Песен, конечно, - она нахмурила брови, вспоминая список. - Он хочет, чтобы ты пел "Ho Ro!", "Birnie bouzle" и "Большой тюлень"(2). Ты можешь петь другие песни между ними, сказал он, но он хочет именно эти, а потом ты должен перейти к милитаристским песням. Он не называл их так, конечно, но ты поймешь меня - "Килликранки", "Холмы Кромдейла" и "Битва при Шерифсмуире"(3). Только старые песни, сказал он, никаких песен 45-ого года, кроме "Джонни Коупа"(4), он хочет, чтобы ты обязательно спел ее в конце. И ...

   Роджер уставился на нее, выпутывая ногу Джемми из складок пледа.

   - Я даже не думал, что твой отец знает названия песен, не говоря уже о том, что имеет какие-то предпочтения среди них.

   Брианна встала и вытащила длинную деревянную заколку, держащую ее волосы. Густые рыжие волосы упали каскадом на ее лицо и плечи. Она обеими руками откинула их назад и покачала головой.

   - Вряд ли. Имеет предпочтения, я имею в виду. У па полностью нет слуха. Мама говорит, что у него хорошее чувство ритма, но он не может отличить одну ноту от другой.

   - Я думаю также, но почему ...

   - Он, возможно, не слышит музыку, но он слушает, - она смотрела на него, проводя гребенкой по спутанным волосам. - И он наблюдает. Он знает, как люди реагируют, и что они чувствуют, слушая твои песни.

   - Да? - пробормотал Роджер. Он почувствовал искру удовольствия при мысли, что Фрейзер заметил воздействие его музыки, даже если лично не ценил ее. - Он хочет, чтобы я подготовил их? Привел в нужное настроение прежде, чем он возьмется за них?

   - Вот именно, - кивнула она, развязывая шнурки на лифе. Внезапно освободившиеся груди качнулись под тонким муслином ее рубашки.

   Роджер переступил с ноги на ногу. Она уловила это движение и посмотрела на него. Медленно, она взяла груди в ладони и приподняла их, глядя в его глаза с легкой улыбкой на губах. На мгновение ему показалось, что он перестал дышать, хотя его грудь продолжала подниматься и опускаться.

   Она первая прервала момент, опустив руки и повернувшись, чтобы найти свою одежду а сундуке.

   - Ты знаешь, что он задумал? - спросила она, приглушенным голосом из недр сундука. - Он поставил этот крест перед вашим отъездом?

   - Да, - Джемми раздраженно пыхтел, как игрушечный паровоз, взбирающийся на холм. Роджер сунул его под руку, придерживая маленький толстый животик ладонью. - Это огненный крест. Ты знаешь, что это?

   Она распрямилась над сундуком, прижимая к груди чистую рубашку и выглядя немного встревоженной.

   - Огненный крест? Ты имеешь в виду, он будет жечь его во дворе?

   - Ну, не до конца, нет, - свободной рукой он снял со стены бойран(5) и щелкнул по нему, проверяя натянутость кожи, в то же время кратко объясняя про традицию огненного креста. - Это делается очень редко, - закончил он, убирая бойран подальше от цепких ручонок Джемми. - Я не думаю, что это делалось в Высокогорье после восстания. Твой отец говорил мне, что видел этот обычай однажды. Будет интересно посмотреть его здесь.

   Полный исторического энтузиазма, он не замечал, что Брианна не была так восторженна.

   - Может быть, - сказала она с тревогой в голосе. - Я не знаю ... но у меня мурашки от этого.

   - А? - Роджер с удивлением поглядел на нее. - Почему?

   Она пожала плечами, и сняла грязную рубашку через голову.

   - Не знаю. Возможно, потому что я видела горящие кресты в вечерних новостях телевидения. Ты знаешь про ку-клукс-клан? Может быть, на британском телевидение не сообщают - не сообщали - о таких вещах?

   - О ку-клукс-клане? - Роджера фанатики интересовали меньше, чем голые груди Брианны, но он приложил усилия и сосредоточился на разговоре. - О, да, я слышал о них. Как ты думаешь, откуда у них это название?

   - Что? Ты имеешь в виду ...

   - Несомненно, - сказал он бодро. - Они получили его от горских иммигрантов, от которых они, кстати, и произошли. Клан, да? Может быть даже, - добавил он, озаренный мыслью, - все началось сегодня вечером. Традиция, которая перешла из Старого света в Новый. Ведь может же быть так?

   - Так, - слабым эхом откликнулась Брианна. Она натянула чистую рубашку и сейчас отряхивала сине платье, выглядя встревоженной.

   - Все когда-нибудь и где-нибудь начинается, Бри, - сказал он мягко. - Чаще всего мы не знаем где и как, и какое это имеет значение, даже если сейчас мы знаем? А ку-клукс-клан возникнет только через сто лет, - он приподнял Джемми немного на бедре. - Мы не увидим его, и не маленький Джеремия и даже, возможно, не его сын.

   - Большое, - сказал она сухо, затягивая шнурки на лифе платья. - Ведь наш правнук может стать Великим драконом.

   Роджер засмеялся.

   - Да, возможно. Но сегодня вечером им будет твой отец.

   (1)Парень (гэльск.)

   (2)Горские любовные песни.

   (3)Шотландские военные песни.

   (4)Песня о битве при Престонпансе, в которой англичане, возглавляемые генералом Джоном Коупом, потерпели поражение.

   (5)Музыкальный инструмент в виде бубна диаметром около 18 дюймов (50 см.)

24

   ИГРА С ОГНЕМ

   Он не был уверен, чего он ожидал. Возможно, что-то похожее на спектакль у большого костра на сборе этой осенью. По крайней мере, подготовка была такая же, включая огромное количество еды и напитков. Большой бочонок пива и поменьше с виски стояли на досках возле палисадника, а огромная свинья медленно вращалась на вертеле над углями из гикори, распространяя в холодном воздухе волны дыма и аппетитного аромата.

   Он усмехнулся, оглядев лица, раскрасневшиеся от огня и выпивки и блестящие от жира, и ударил в свой бойран. Его живот громко урчал, но этот звук потонул в дружном реве хриплых голосов, выводящих "Килликранки"(1).

   - О, я встретил Дьявола и Данди

   На перевале Килликранки!

   Он давно заработал свой ужин, так как играл и пел больше часа, и над Черной горой уже поднялась луна. Пока мужчины орали припев, он сделал короткую паузу, которой хватило только на то, чтобы промочить горло элем из кружки, стоящей под его табуретом, и затем начал новый куплет свежим и сильным голосом.

   - Я воевал на земле и море,

   Я воевал в своей стране,

   Но встретил Дьявола и Данди

   На перевале Килликранки!

   Во время пения он профессионально улыбался, встречая взгляд тут, сосредотачиваясь на лице там и оценивая прогресс краешком ума. Сейчас он достаточно разогрел их - с небольшой помощью крепких напитков - и привел, что Бри называла, в милитаристское настроение.

   Он мог чувствовать крест, который стоял за его спиной, почти скрытый темнотой. Все уже видели его, и он слышал удивленные вопросы и предположения.

   Джейми Фрейзер стоял в стороне, далеко от огня. Роджер мог видеть силуэт его высокой фигуры в тени большой красной ели, растущей возле дома. Фрейзер весь вечер периодически обходил людей, останавливаясь тут и там, чтобы обменяться приветствиями, произнести шутку, выслушать историю или проблему. Теперь он стоял один, выжидая. Время почти наступило для того, что он собирался сделать.

   Роджер дал им время для аплодисментов и собственного отдыха, затем начал "Джона Коупа", быструю, жесткую и забавную песню.

   Он пел ее несколько раз на сборе и в значительной мере предвидел, как они воспримут ее. Момент молчания, неуверенность, потом голоса начнут присоединяться к нему, и к концу второго куплета люди сзади начнут выкрикивать оскорбительные для англичан слова.

   Некоторые из этих мужчин воевали при Престонпансе, и даже если они были побеждены в Каллодене, сначала они разбили войска Джонни Коупа и любили вспомнить об этой победе. А те горцы, которые не воевали, слышали об этом. Мюллеры, которые, скорее всего, ничего не знали о Чарльзе Стюарте и, вероятно, понимали только одно слово из дюжины, импровизировали, подпевая йодлем и размахивая кружками. В общем, пока они хорошо проводили время.

   Толпа почти кричала последний куплет, заглушая его.

   - Эй, Джонни Коуп, ты идешь?

   В большие барабаны бьешь?

   Коль ты идешь -- я подожду,

   До завтра дома посижу!

   Он сделал заключительный удар и поклонился под громкие аплодисменты. Разогрев закончился, наступило время для главного действия. Кланяясь и улыбаясь, он поднялся с табурета и исчез в тенях возле растерзанного корпуса свиньи.

   Бри ждала его здесь с Джемми на руках, который не спал, по-совиному хлопая глазами. Она поцеловала его и вручила ему ребенка, забрав взамен бойран.

   - Ты был великолепен! - сказала она. - Подержи его, я принесу тебе еды и пива.

   Джемми, который обычно не хотел расставаться с матерью, был слишком ошеломлен шумом и криками, чтобы протестовать против передачи. Он прижался в груди Роджера, с серьезным видом посасывая большой палец.

   Роджер вспотел во время выступления, его сердце билось от прилива адреналина, и холодный воздух здесь вдали от огня и толпы охлаждал его разгоревшееся лицо. Вес спеленатого ребенка, теплый и тяжелый, приятно ощущался на его руках. Он преуспел в своей задаче, и знал это. Остается надеяться, что это то, чего хотел Фрейзер.

   К тому времени, когда Бри появилась с пивом и оловянным блюдом, загроможденным кусками свинины, яблочными оладьями и жареным картофелем, Джейми вошел в круг света, заняв прежнее место Роджера перед крестом.

   Он стоял высокий и широкоплечий в своем лучшем сером сюртуке и в синем клетчатом килте, его волосы были распущены, падая на плечи блестящей волной, только с одного бока была заплетена тоненькая военная косичка с единственным пером в ней. Свет от костра вспыхивал на золотой рукоятке его дирка и на броши, которой был застегнут обернутый вокруг него плед. Он выглядел довольно приятно, и его манеры были серьезны и полны решимости. Он делал хорошее шоу и знал это.

   Толпа быстро успокоилась, мужчины подталкивали наиболее говорливых соседей локтями, призывая их к тишине.

   - Вы хорошо знаете, зачем мы здесь собрались, да? - спросил он без предисловий и поднял руку, в которой держал смятое послание губернатора, красное пятно официальной печати было хорошо видно в мерцающем свете костра. Толпа, все еще веселая от виски, бегущего по жилам вместе с кровью, громко согласилась.

   - Нас призывает долг, и мы пришли с честью послужить закону и губернатору.

   Роджер видел, как старый Герхард Мюллер наклонил голову набок, чтобы услышать перевод, который бормотал ему на ухо зять. Он одобрительно кивнул и крикнул.

   - Ja! Lang lebe Governor!(2)

   Раздался смех, сопровождаемый аналогичными криками на английском и гэльском языках.

   Джейми улыбался, пережидая, пока шум утихнет. Когда все затихли, он стал медленно переводить взгляд от одного человека к другому, кивая каждому в знак признания. Потом он повернулся и показал на крест, абсолютно черный за его спиной.

   - В горах Шотландии, когда вождь собирался на войну, - начал он спокойным, но немного форсированным голосом, чтобы всем было слышно, - он зажигал огненный крест и отправлял его, как знак, по землям своего клана. Это был знак мужчинам, носящим его имя, взять свое оружие и прибыть на место встречи готовыми для битвы.

   По толпе прошло движение, люди подталкивали друг друга и издавали крики одобрения. Немногие мужчины видели это или, по крайней мере, понимали, о чем он говорит. Остальные с открытыми ртами с любопытством вытягивали шеи.

   - Но это новая земля, и в то время, как мы являемся друзьями, - он улыбнулся Герхарду Мюллеру. - Ja, Freunde(3), соседями и соотечественниками, - взгляд на братьев Линдсеев, - и будем товарищами по оружию, мы не клан. И хотя я ваш командир, я не ваш вождь.

   "Черт побери, если ты не вождь, - подумал Роджер. - Или ты на полпути к этому, в любом случае". Он выпил глоток холодного пива и поставил на землю кружку и блюдо. Еда могла подождать еще немного. Бри забрала у него ребенка и держала бойран под рукой. Он потянулся к инструменту, и она отдала его, коротко взглянув на него с улыбкой, но большая часть ее внимания была сосредоточена на отце.

   Джейми нагнулся, вытащил горящую ветвь из огня и держал ее в руке; свет от импровизированного факела освещал широкие грани и острые углы его лица.

   - Пусть Бог станет свидетелем нашей готовности, и пусть Бог укрепит наши руки ... - он замолчал, давая время немцам для перевода. - Пусть этот огненный крест стоит здесь, как свидетельство нашей чести, призывая Божью защиту на наши семьи, пока мы благополучно не вернемся домой.

   Он повернулся и коснулся факелом вертикальной перекладины креста, держа его до тех пор, пока сухая кора не загорелась, и маленькое пламя не замерцало на темном дереве.

   Все стояли тихо, наблюдая. Не было никаких звуков, кроме дыхания толпы, повторяющего шорох ветра. Это был крошечный язычок огня, колеблющийся от ветра и готовый вот-вот погаснуть. Никакого подпитанного бензином рева, никакого полыхающего пожарища. Роджер услышал вздох Брианны рядом с собой и почувствовал, что частично напряжение оставило ее.

   Пламя разгоралось. Неровные края сосновой коры пламенели темно-красным цветом, потом становились белыми и превращались в пепел по мере того, как пламя поднималось вверх. Крест был большим и солидным, он будет гореть медленно, почти до середины ночи освещая двор, где мужчины будут разговаривать, есть и пить, становясь теми, кем Джейми Фрейзер хотел их видеть - друзьями, соседями, товарищами по оружию. Под его командой.

   Фрейзер стоял некоторое время, убеждаясь, что огонь разгорелся. Потом он повернулся к мужчинам и бросил факел в огонь.

   - Мы не можем сказать, что может случиться с нами. Бог дарует нам храбрость, - сказал он очень просто. - Бог дарует нам мудрость. И если такова будет его воля, он дарует нам мир. Мы едем утром.

   Он повернулся и отошел от креста, ища глазами Роджера. Роджер кивнул ему в ответ, откашлялся и начал из темноты мягкое вступление к песне, которой Джейми хотел закончить свое действие - "Цветок Шотландии"(4).

   - Цветок Шотландии, когда

   Увидим мы твой цвет?

   Боролся отважно ты и погиб

   За свои холмы и долины рек.

   Не одна из тех песен, которые Бри назвала милитаристскими. Это была торжественная песня и немного меланхоличная. Но не горестная песня, отнюдь нет, песня памяти, гордости и решимости. Она не была старинной песней, Роджер даже знал человека, который написал ее в его собственное время, но Джейми услышал ее и, зная историю Стерлинга и Бэннокберна, одобрил чувства, которые она вызывала.

   - И выставил против него

   Армию гордый Эдвард,

   Чтобы духа лишить его

   И передумать драться.

   Он пропел один только первый куплет, потом шотландцы сначала тихо, потом громче стали подпевать рефрен.

   - Чтобы духа лишить его

   И передумать драться!

   Он вспомнил то, что Бри прошлой ночью сказала ему, пока они еще оба не спали. Они разговаривали о знаменитых людях, размышляя, могли ли они встретиться лицом к лицу с такими людьми, как Джефферсон или Вашингтон. Это была возбуждающая перспектива и вполне возможная. Она упомянула Джона Адамса, сказав, что читала его фразу, которую он произнес - или произнесет - во время революции.

   "Я воин, чтобы мой сын мог быть торговцем, а его сын - поэтом!.

   - Холмы оголились сейчас,

   Там мертвые листья лежат

   На земле, утраченной для нас,

   За которую жизнь мы отдали.

   И выставил против него

   Армию гордый Эдвард,

   Чтобы духа лишить его

   И передумать драться.

   Уже не армия Эдварда, а армия Георга. И все-таки та же самая гордая армия. Он мельком увидел Клэр, стоящую вместе с другими женщинами на границе освещенного круга. На ее лице было отстраненное выражение, она стояла очень тихо, и волосы ее плавно реяли вокруг головы, ее золотые глаза, в которых таилась тень, не отрывались от Джейми, который, молча, стоял рядом с ней.

   Та же самая гордая армия, с которой она однажды воевала, гордая армия, с которой погиб его отец. Он почувствовал спазм в горле и с силой сглотнул воздух, продолжая отчаянно петь. Я буду воином, чтобы мой сын был торговцем, а его сын - поэтом. Ни Адамс, ни Джефферсон не воевали, у Джефферсона вообще не было никакого сына. Он был поэтом, слова которого эхом отозвались в веках, подняли армии, горели в сердцах тех, кто умер за них и за страну, которую они основали.

   "Возможно, это из-за волос, - с иронией подумал Роджер, увидев, как ярко блеснула рыжая голова Джейми, когда тот пошел среди мужчин, молчаливо наблюдая, как продвигается начатое им дело. - Некоторый ген викинга в крови, который дал высоким рыжеволосым мужчинам дар поднимать мужчин на войну".

   - Боролся отважно ты и погиб

   За свои холмы и долины рек.

   Итак, они боролись и будут бороться снова. Именно за это, мужчины всегда боролись, не так ли? За дом и семью. Другая вспышка от рыжих волос возле вертела со свиньей. Бри с Джемми на руках. И если сейчас Роджер оказался чем-то вроде барда при бывшем горском вожде, он, тем не менее, должен попытаться стать воином, когда придет время, ради его сына и тех, кто придет потом.

   - Чтобы духа лишить его

   И передумать драться

   И передумать драться ...

   (1)Перевал, возле которого якобиты под командованием Данди разбили английские войска 27 июня 1689 г.

   (2)Да! Да здравствует губернатор! (нем.)

   (3)Да, друзья (нем.)

   (4)Неофициальный гимн Шотландии, написанный в 1967 г. Роем Уильямсоном. Повествует о победе Роберта Брюса над королем Англии Эдурдом II в 1314 г.

 25

   СНА МОЕГО ПОКОЙ

   Поздно ночью мы в молчаливом согласии занимались любовью, стремясь найти убежище и утешение друг в друге. Одни в нашей спальне за плотно закрытыми ставнями, защищающими нас от голосов во дворе - бедный Роджер все еще пел по требованию народа - мы могли на время забыть о трудностях и проблемах дня.

   Потом он крепко держал меня, уткнувшись лицом в мои волосы и цепляясь за меня, как за талисман.

   - Все будет хорошо, - сказала я и погладила его влажные волосы, потом стала сильно мять ему плечи возле шеи, где мускулы были тверды, как дерево.

   - Да, я знаю.

   Он некоторое лежал неподвижно, позволив моим пальцам работать, пока напряжение в его шее и плечах не ослабло, и его обмякшее тело на мне не стало тяжелым. Он почувствовал, что я стала задыхаться под ним, и скатился в сторону.

   Его живот громко заурчал, и мы рассмеялись.

   - Не было времени поесть? - спросила я.

   - Я не могу есть перед этим, - ответил он. - У меня начинаются колики. А после не было времени. Здесь есть чем-нибудь перекусить?

   - Нет, - сказала я с сожалением. - У меня было несколько яблок, но Чизхолмы их съели. Мне жаль, я должна была подумать об этом.

   Я действительно знала, что он почти никогда не ел "перед" - перед сражением, конфронтацией или перед любой социально напряженной ситуацией, но не подумала, что у него не будет шанса поесть потом со всеми этими людьми, желающими "сказать только несколько слов, сэр".

   - У тебя было много других дел, сассенах, - ответил он просто. - Не беспокойся, я дотерплю до завтрака.

   - Ты уверен? - я вытащила ногу из-под одеяла, собираясь встать. - Еды осталось много, и если ты не хочешь спуститься, я могу пойти и ...

   Он остановил меня, взяв за руку, и решительно потянул назад под одеяло, тесно прижав к своему телу и обхватив руками, чтобы быть уверенным, что я останусь на месте.

   - Нет, - сказал он твердо. - Это может быть последняя ночь в ближайшие несколько недель, которую я смогу провести в постели, и я хочу провести ее с тобой.

   - Хорошо, - я послушно прижалась к нему и расслабилась, поскольку тоже была рада остаться. Я понимала, что никто не войдет в нашу спальню, если не будет срочной необходимости, но стоит нам только появиться внизу, как люди бросятся с вопросами, советами и просьбами ... много лучше остаться здесь наедине в тихой мирной обстановке.

   Я погасила свечу. Огонь в камине догорал, и я мельком подумала, что нужно встать и добавить в него дрова, но отказалась от этой мысли. Пусть прогорит до тлеющих угольков, все равно мы уезжаем на рассвете.

   Несмотря на усталость и предстоящее тяжелое путешествие, я с нетерпением ожидала его. Помимо новизны и возможности приключений, меня привлекала восхитительная перспектива сбежать от прачечной, готовки пищи и женской войны. Однако Джейми был прав, сегодняшняя ночь последняя, которую мы можем провести в комфорте и уединении.

   Я потянулась, наслаждаясь мягкими объятиями перины и гладкими чистыми простынями со слабым ароматом розмарина и бузины. Кстати, я упаковала постельные принадлежности?

   Голос Роджера доносился сквозь ставни все еще сильный, но с заметной от усталости.

   - Дрозду лучше пойти в постель, - сказал Джейми с некоторым неодобрением, - если он хочет проститься с женой должным образом.

   - Боже, Бри и Джемми легли спать несколько часов назад! - сказала я.

   - Ребенок, возможно, но девушка еще там. Я слышал ее голос только что.

   - Да? - я прислушалась, но не разобрала ничего, кроме шума аплодисментов; Роджер только что закончил песню. - Думаю, она хочет быть рядом с ним, как можно дольше. Эти мужчины к утру останутся без сил, не говоря о том, что будут болеть с похмелья.

   - Пока они смогут сидеть на лошадях, я не стану возражать, если они время от времени будут бегать в кусты, - уверил меня Джейми.

   Я немного сползла вниз, укрывая плечи одеялом. Я слышала глубокий голос Роджера, который со смехом, но твердо отказывался петь дальше. Постепенно шум во дворе затих, хотя я могла слышать стук и грохот, когда подняли и трясли бочонок с пивом, выжимая из него последние капли. Потом приглушенный стук, когда бочонок поставили на землю.

   В доме тоже раздавались звуки, плач проснувшегося ребенка, шаги на кухне, сонное хныканье малышей, потревоженных вернувшимися мужчинами, сердитый голос женщины.

   У меня болели плечи и шея, и мои ноги гудели от длительной прогулки к ручью с Джемми на руках. Однако я не могла уснуть, не могла поставить заслон внешним шумам, как ставни перекрыли вид во двор.

   - Ты можешь вспомнить все, что делал сегодня?

   Это была наша маленькая игра, в которую мы иногда играли по вечерам. Каждый пытался вспомнить в мельчайших подробностях все, что было сделано, услышано, съедено в этот день от подъема до отбоя. Это был своеобразный дневник; пытаясь вспомнить, мы как бы очищали разум от событий дня, и вообще нам было просто интересно то, что произошло с другим. Я любила слушать ежедневные отчеты Джейми, как обыденные, так и волнующие, но сегодня он был не в настроении.

   - Я не могу вспомнить ничего, что произошло до того, как мы закрыли дверь в спальню, - сказал он, слегка сжимая мои ягодицы. - После этого, я думаю, могу вспомнить деталь или две.

   - Это еще свежо в моей памяти, - уверила я его и погладила его ступни пальцами ног.

   Мы перестали разговаривать и устраивались удобнее, готовясь ко сну; звуки внизу начали сменятся разнообразными храпами. Я пыталась уснуть, но, несмотря на позднее время и усталость, мой мозг отказывался отключаться. Фрагменты дня мелькали перед моими закрытыми глазами - миссис Баг с щеткой, грязные башмаки Герхарда Мюллера, обобранные кисти винограда, белесые ленточки квашеной капусты, круглые половинки розовой попки Джемми, десятки юных Чизхолмов, носящихся, как берсерки ... Я попыталась привести свои мысли в порядок, обратившись к списку моих приготовлений к отъезду.

   Однако это оказалось еще хуже, через несколько секунд сон полностью покинул меня, когда я вообразила, что мой хирургический кабинет разрушен, Брианна, Марсали или дети подхватили ужасную инфекцию, а миссис Баг явилась зачинщицей кровавого бунта в Ридже.

   Я повернулась на бок, глядя на Джейми. Он, как обычно, лежал на спине, сложив руки на животе, как скульптура на саркофаге, с чистым и строгим профилем, освещенным светом от гаснущего огня в камине. Его глаза были закрыты, но на лице было немного хмурое выражение, и его губы время от времени подергивались, как если бы он спорил сам с собой.

   - Ты так громко думаешь, что я могу тебя слышать, - сказала я. - Или ты считаешь овец?

   Его глаза тотчас открылись, и он обернулся ко мне с грустной улыбкой.

   - Я считал свиней, - сообщил он. - Пытался, по крайней мере. Только я замечал уголком глаза белую тварь, как она начинала скакать туда и сюда, насмехаясь надо мной.

   Я рассмеялась и подкатилась к нему ближе. Прижавшись лбом к его плечу, я глубоко вздохнула.

   - Мы действительно должны уснуть, Джейми. Я чувствую себя так, словно кости мои расплавились, а ты встал гораздо раньше меня.

   - Ммм.

   Он обнял меня, притягивая ближе.

   - Этот крест ... от него дом не загорится, да? - спросила я через некоторое время.

   - Нет, - он казался немного сонным. - Он уже давно прогорел.

   Огонь в камине догорел, оставив кучку пылающих углей. Я повернулась и лежала, глядя на них в попытке очистить свой мозг от мыслей.

   - Когда Фрэнк и я поженились, - сказала я, - мы пошли к священнику, чтобы получить от него советы и рекомендации. Он посоветовал нам начинать нашу семейную жизнь с того, чтобы каждую ночь брать с собой в постель четки. Фрэнк сказал, что не понял, это способ помочь нам уснуть или санкционированный церковью способ регулирования рождаемости.

   Грудь Джейми тряслась от тихого смеха за моей спиной.

   - Ну, что ж, мы могли бы попробовать, если тебе хочется, сассенах, - сказал он. - Только количество "Аве Марий" будешь считать ты. Ты лежишь на моей левой руке.

   Я немного сместилась, позволив ему вытащить руку из-под моего бедра.

   - Нет, не "Аве Мария", я думаю, - сказала я. - Может быть, другая молитва. Ты знаешь какую-нибудь молитву, чтобы помочь уснуть?

   - Да, много, - ответил он, медленно сгибая и разгибая пальцы, чтобы восстановить в них кровообращение. В полумраке комнаты, эти медленные движения напомнили мне, как он выманивал форель из-под камней. - Сейчас вспомню.

   Дом совсем затих, слышалось только поскрипывание ветвей от ветра.

   - Вот одна, - сказал Джейми, наконец. - Я почти забыл ее. Отец научил меня ей незадолго до своей смерти. Он сказал, что когда-нибудь она мне пригодится.

   Он устроился удобнее, положив голову так, чтобы подбородком упереться в мое плечо, и начал говорить тихим теплым голосом мне в ухо.

   - Благослови для меня, о Боже, луну, которая надо мной,

   Благослови для меня, о Боже, землю, которая подо мной,

   Благослови для меня, о Боже, мою жену и детей моих,

   И благослови меня, о Боже, чтоб заботиться мог о них.

   Он начал, немного смущаясь и останавливаясь время от времени в поисках слов, но потом неловкость оставила его. Теперь он говорил мягко и уверенно, и больше не мне, хотя его теплая рука лежала у меня на талии.

   - Благослови, о Боже, мой скот - отраду для глаз,

   Благослови, о Боже, мой дом - надежду для нас,

   Благослови, о Боже, мой разум и замыслы мои,

   Благослови их щедрой рукой, ибо Бог жизни ты.

   Его рука погладила мое бедро, потом поднялась выше, чтобы погладить мои волосы.

   - Благослови, о Боже, мою подругу в постели любви,

   Благослови, о Боже, искусность моей руки,

   Благослови, о Боже, защиты моей мощь,

   И даруй мне, о Боже, сна моего покой.

   Благослови, о Боже, защиты моей мощь,

   И даруй мне, о Боже, сна моего покой.(1)

   Его рука лежала неподвижно под моим подбородком, я обхватила ее и глубоко вздохнула.

   - Мне нравится эта молитва. Особенно "сна моего покой". Когда Бри была маленькой, мы укладывали ее спать с такой молитвой: "Пусть архангел Михаил будет справа от меня, Гавриил слева от меня, Уриэль позади меня, Рафаил передо мной, а над моей головой пусть будет Бог".

   Он не ответил, но сжал мои пальцы в ответ. Тлеющая головня в камине развалилась со слабым шипением и искрами, на мгновение осветившими комнату.

   Позже я проснулась, почувствовав, что он выскользнул из-под одеяла.

   - Что? - сказала я сонно.

   - Ничего, - прошептал он. - Спи, nighean donn(2). Я проснусь рядом с тобой.

   "Фрейзерс-Ридж, 1 декабря 1770 г.

   Джеймс Фрейзер, эсквайр, лорду Грэю.

   Плантация "Гора Джошуа"

   Милорд,

   Я пишу в надежде, что с вашим имением и всеми его жителями все хорошо. Мое особое приветствие вашему сыну.

   Все хорошо в моем доме, а также в Речном потоке, насколько мне известно. Бракосочетания моей дочери и моей тети, о которых я писал вам, неожиданно столкнулось с препятствием (в особенности с препятствием по имени Рэндалл Лилливайт, имя которого я упоминаю, если вам придется встретиться с ним), но моих внуков, к счастью, мне удалось крестить, и в то время, как свадьба моей тети была отложена, союз между моей дочерью и мистером МакКензи был любезно скреплен преподобным мистером Колдуэллом, достойным джентльменом, хотя и пресвитерианином.

   Юный Джеремия Александер Иэн Фрейзер МакКензи (имя Иэн - это шотландская форма имени Джон и дано дочерью, как в честь своего друга, так и в честь кузена) перенес и крещение, и поездку домой очень хорошо. Его мать сказала мне, написать вам, что у вашего тезки уже четыре зуба, которые представляют большую опасность для ничего подозревающих душ, очарованных его внешней невинностью. Ребенок кусается, как крокодил.

   Наше население в последнее время значительно увеличилось, примерно на двадцать семей с моего последнего письма. Бог вознаградил наши усилия этим летом, благословив нас обильным зерном, сеном и скотиной. Где-то около сорока кабанов бегают в моем лесу, две коровы принесли телят, и я купил нового коня. Характер у этого животного, как у черта, но дыхание сильное.

   Такие мои хорошие новости.

   Перехожу к плохим. Меня сделали полковником милиции с приказом собрать так много мужчин, сколько смогу, на службу губернатору к середине месяца и участвовать с ними в подавлении местных волнений.

   Вы, возможно, слышали во время последнего посещения Северной Каролины о группах мужчин, которые называют себя регуляторами, или не слышали, будучи заняты другими делами (моя жена рада услышать о вашем хорошем здравие и отправляет вам лекарство с инструкцией по его применению, если вас все еще мучают головные боли).

   Эти регуляторы - не больше чем недисциплинированная толпа, не такая организованная, как мятежники, которые, как мы слышали, повесили куклу губернатора Ричардсона в Бостоне. Я не говорю, что для их жалоб нет оснований, однако способы их выражения вряд ли приведут к положительным откликам со стороны короны, скорее спровоцируют дальнейшее обострение с обеих сторон, которое может закончиться кровопролитием.

   В Хиллсборо была серьезная вспышка насилия 24 сентября, в которой была разрушена частная собственность, и были избиты - частично справедливо, частично нет - чиновники короны. Один человек, судья, был ранен, многие регуляторы были арестованы. С тех пор мы слышали не больше, чем тихий ропот. Зима глушит недовольство, которое тлеет возле очагов в домах и кабаках, но освободится вместе с весной, как плохой воздух выходит из дома при весеннем проветривании, загрязняя воздух.

   Трайон - умный человек, но не фермер. Если бы он был, то не стал бы затевать войну зимой. Однако, может быть статься так, что он надеется продемонстрировать силу сейчас, чтобы запугать негодяев и устранить необходимость в ней позже. Он солдат.

   Эти события привели меня к истинной причине моего письма. Я не ожидаю никаких плохих последствий в этом предприятии, но вы солдат, также как и я. Вы знаете непредсказуемость зла, и какая катастрофа может произойти из самого тривиального повода.

   Никто не знает, когда наступит его конец, кроме того, что он наступит. И потому я предпринял некоторые шаги, чтобы обеспечить благосостояние моей семьи.

   Я перечисляю их здесь, чтобы вы знали всех: Клэр Фрейзер, моя любимая жена, моя дочь Брианна и ее муж Роджер МакКензи, и их ребенок Джеремия МакКензи. Также моя дочь Марсали и ее муж Фергюс Фрейзер (он мой приемный сын), их двое детей Герман и Джоан. Маленькая Джоан названа в честь сестры Марсали, Джоан МакКензи, которая сейчас пребывает в Шотландии. У меня нет времени, чтобы ознакомить вас с создавшейся ситуацией, но я серьезно намерен рассматривать эту молодую женщину, как мою дочь, и считаю себя обязанным обеспечить ее, а также ее мать, некую Лаогеру МакКензи.

   Я прошу вас ради нашей долгой дружбы и ради вашего отношения к моей жене и дочери, если неудача постигнет меня в этом предприятии, сделать все, что сможете, чтобы обеспечить их безопасность.

   Я отбываю на рассвете следующего дня, до которого совсем недалеко.

   Ваш покорный слуга,

   Джеймс Александер Малкольм МакКензи Фрейзер.

   P.S. Мое спасибо за сведения, которые вы разузнали в ответ на мой вопрос относительно Стивена Боннета. Я глубоко ценю ваш совет, которым вы сопроводили письмо, однако, как вы справедливо подозреваете, я непоколебим в своем намерении.

   P.P.S. Копии моего завещания и бумаги, касающиеся моей собственности и дел здесь и в Шотландии будут у Фаркарда Кэмпбелла из Гриноукс, что возле Кросс-крика.

   (1)Из книги 'Кармина Гаделика', собрание молитв, гимнов, заклинаний, благословений, собранных А. Кармайклом в 19 в.

   (2)Женщина с каштановыми волосами (гэльск.)

 ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

   Тревоги и дороги

   26

   МИЛИЦИЯ ВЫСТУПАЕТ

   Погода нам благоприятствовала - холодная, но ясная. Вместе с Мюллерами и мужчинами с ближайших ферм из Фрейзерс-Риджа выехали почти сорок мужчин и я.

   Фергюс, не будучи членом отряда, ехал вместе с нами, чтобы помочь собрать мужчин, он, как никто другой, был знаком с хуторами и поселениями в округе. Когда мы подошли к Линии соглашения и, значит, к самому удаленному пункту нашего вояжа по набору рекрутов, у нас собралась вполне приличная компания по количеству, если не по опыту. Некоторые мужчины когда-то воевали, пусть и не были опытными солдатами, либо в Шотландии, либо в войнах с французами или индейцами. Многие нет, и каждый вечер Джейми муштровал их, заставляя выполнять упражнения, хотя и самого неортодоксального вида.

   - У нас нет времени тренировать их должным образом, - сказал он Роджеру возле первого вечернего костра. - Требуются недели, чтобы выучить мужчин не побежать под огнем.

   Роджер просто кивнул в ответ, хотя я уловила слабый промельк беспокойства на его лице. По-видимому, у него были определенные сомнения относительно собственной нехватки опыта и того, как он сам будет действовать под огнем. В свое время я знала много молодых солдат.

   Я стояла на коленях возле огня и жарила кукурузные лепешки на сковородке с ручкой. Подняв глаза на Джейми, я увидела, что он смотрит на меня с еле заметной улыбкой в уголках рта. Джейми тоже знал молодых солдат, он сам когда-то был им. Кашлянув, он нагнулся и стал ворошить палкой угли в поисках перепелов, которых я запекала там, обмазав глиной.

   - Это естественная вещь бежать от опасности, да? Задача муштры приучить их к голосу офицера так, чтобы они могли распознать его за ревом орудия и повиновались ему, не думая об опасности.

   - Похоже на то, как дрессируют лошадей не бояться шума, - прервал его Роджер сардоническим тоном.

   - Да, это так, - очень серьезно согласился Джейми. - Разница лишь в том, что вы должны заставить лошадь признать ваше право командовать, а офицеру нужно быть лишь громче.

   Роджер засмеялся, и Джейми продолжил с полуулыбкой.

   - Когда я пошел служить солдатом во Франции, я днями маршировал взад и вперед и сносил до дыр пару башмаков, прежде чем мне дали порох для ружья. Я так уставал за день муштры, что выстрели пушка возле моего лежака, я бы и ухом не повел.

   Он покачал головой, и улыбка исчезла с его лица.

   - Но у нас нет для этого времени. Половина наших мужчин имеет понятие о военной службе, будем надеяться, что они выстоят, когда дело дойдет до драки, и поддержат смелость в других.

   Он махнул в сторону далеких гор.

   - Это не похоже на поле сражения, не так ли? Я не могу сказать, где оно произойдет - если вообще произойдет - но думаю нужно планировать его так, чтобы там было укрытие. Мы научим их драться, как дерутся горцы, собираться и рассеиваться по моему слову, а между тем делать то, что могут. Только половина мужчин были когда-то солдатами, но все они умеют охотиться.

   Он указал подбородком на рекрутов, многие из которых уже наполнили свои седельные мешки добычей во время дневного рейда. Братья Линдсей настреляли перепелов, которых мы сейчас ели.

   Роджер кивнул головой и наклонился, откапывая своей палкой почерневший глиняный шар и пряча лицо. Почти все. Он ходил стрелять каждый день, начиная с нашего возвращения в Ридж, и не убил даже опоссума. Джейми, который однажды ходил с ним, по секрету поделился со мной мнением, что Роджер добьется большего успеха, стукнув зверя мушкетом по голове, чем застрелив его.

   Я нахмурила брови, глядя на Джейми, он поднял свои, возвращая мне взгляд. Роджер сам может позаботиться о своих чувствах - читалось в его глазах. Я расширила глаза и встала с колен.

   - Но это не то же самое, что охота, не так ли? - я села возле Джейми и вручила ему горячую лепешку. - Особенно теперь.

   - Что ты имеешь в виду, сассенах? - Джейми разломил лепешку и прикрыл глаза от наслаждения, вдыхая горячий ароматный пар.

   - Во-первых, вы не уверены, будет ли вообще сражение, - указала я. - Во-вторых, если это произойдет, вы окажетесь не перед обученным войском. Регуляторы - не больше солдаты, чем ваши мужчины. В-третьих, вы вряд ли будете стремиться убить регуляторов, только напугать их, чтобы они отступили или сдались. И, в-четвертых, - я улыбнулась Роджеру, - задача охоты - убить, задача войны - вернуться домой живым.

   Джейми подавился куском лепешки. Я услужливо стукнула его по спине, и он повернулся ко мне с горящими глазами. Он выкашлял крошки, глотнул и встал, взмахнув пледом.

   - Послушайте меня, - сказал он немного хрипло. - Ты права, сассенах, и ты не права. Это не похоже на охоту, да. Потому что добыча, как правило, не стремится убить вас. Понимаешь меня ... - он повернулся к Роджеру с мрачным лицом. - Она не права во всем остальном. Война - это убийство, и это самое главное. Будешь считать ее чем-то менее ужасным, отнесешься к ней несерьезно, испугаешься и более того станешь дрожать за свою шкуру - и ей-богу, человек, ты будешь мертв к сумеркам первого дня.

   Он бросил остатки лепешки в огонь и ушел.

   Я сидела, застыв, пока жар от лепешки не просочился сквозь ткань и не обжог мои пальцы. Я положила ее на бревно с приглушенным "ай!", и Роджер зашевелился.

   - Все в порядке? - спросил он, не глядя на меня. Его взгляд был направлен в сторону лошадей, куда удалился Джейми.

   - Все прекрасно, - я приложила обожженные кончики пальцев к прохладной коре бревна. После обмена любезностями, неловкая тишина была нарушена, и я решила вернуться к вопросу.

   - Разумеется, - сказала я, - у Джейми есть опыт, чтобы так говорить ... И все-таки я думаю, что его реакция чрезмерна.

   - Да?

   Роджер не казался расстроенным или озадаченным высказываниями Джейми.

   - Конечно. Независимо от того, во что выльется это дело с регуляторами, мы отлично знаем, что это не будет настоящей войной. Вероятно, из этого вообще ничего не выйдет!

   - О, да, - Роджер все еще смотрел в темноту, озабоченно сжав рот. - Только я думаю, он говорил не об этом.

   Я подняла бровь, и он с кривой полуулыбкой перевел пристальный взгляд на меня.

   - Когда он ходил охотиться со мной, он спрашивал, что произойдет. Я рассказал ему. Бри сказала, что он и ее спрашивал. И она рассказала ему также.

   - Что произойдет? Ты имеешь в виду революцию?

   Он кивнул, не сводя глаз с лепешки, которую он крошил длинными пальцами.

   - Я рассказал ему все, что знал. О сражениях, политике. Не все детали, конечно, но про основные битвы, про которые я помню, и каким длительным и кровавым будет дело.

   Он мгновение помолчал, потом взглянул на меня с зелеными искорками в глазах.

   - Полагаю, это то, что вы назовете "око за око". Трудно сказать, но я думаю, что я тогда напугал его. А теперь он просто отплатил мне тем же.

   Я насмешливо фыркнула и встала, стряхивая крошки с юбки.

   - День, когда ты напугаешь Джейми Фрейзера, парень, - сказала я, - будет днем, когда ад замерзнет.

   Он рассмеялся, нисколько не расстроенный.

   - Может быть, не напугал его, хотя он стал довольно тихим. Но надо сказать, - он немного посерьезнел, хотя искорки оставались в его глазах, - что сейчас он действительно напугал меня.

   Я взглянула в направлении лошадей. Луна еще не взошла, и я не могла видеть ничего, кроме беспорядочно движущихся теней, и лишь временами в свете от костра мелькали круп или блестящий глаз. Джейми не было видно, но я знала, что он был там, лошади преступали ногами и тихо пофыркивали, как всегда делали, когда среди них был кто-то знакомый им.

   - Он был не просто солдатом, - наконец, произнесла я тихим голосом, хотя была уверена, что Джейми слишком далеко, чтобы услышать меня. - Он был офицером.

   Я села на бревно и взяла лепешку, она уже остыла, но я не стала ее есть.

   - Я была медсестрой, ты знаешь. В полевом госпитале во Франции.

   Он кивнул, заинтересованно подняв темную голову. Огонь набросил глубокие тени на его лицо, подчеркнув контраст между тяжелыми бровями, широкими скулами и мягким изгибом его губ.

   - Я выхаживала солдат. Они все были напуганы, - я немного печально улыбнулась. - Те, кто были под огнем, помнили страх, а те, которые не были, воображали. Но только офицеры не могли спать ночами.

   Я провела пальцем по лепешке, ее ноздреватая поверхность был слегка жирной от сала.

   - Я сидела рядом с Джейми однажды после Престона, когда он держал на руках умирающего товарища, и плакал. Он помнит это. Он не помнит Каллодена, потому что он не может перенести память о нем.

   Я смотрела на кусок лепешки в моей руке и машинально отколупывала ногтем подгоревшие кусочки.

   - Да, ты напугал его. Он не хочет оплакивать тебя, и я тоже, - добавила я мягко. - Возможно, не сейчас, но когда настанет время, ты будешь осторожен, да?

   Наступило долгое молчание. Потом он тихо сказал.

   - Да, я буду.

   Он встал и ушел, звуки его шагов быстро затихли на влажной земле.

   Походные костры разгорались все ярче, по мере углубления темноты. Мужчины все еще держались своих маленьких компаний, располагаясь возле костров маленькими группами из родственников и знакомых. Со временем они объединятся. Через несколько дней будет один большой костер, и все соберутся в одном круге света.

   Джейми был напуган не тем, что сказал Роджер, а тем, что он знал сам. Для хорошего офицера существует две возможности - позволить ответственности разрушить себя, или стать твердым, как камень, от необходимости. Он знал это.

   Что касается меня ... Я тоже знала. Я была замужем за двумя солдатами - и офицерами, ибо Фрэнк тоже был им. Я была медсестрой и врачевательницей на полях двух войн.

   Я знала имена и даты сражений. Я знала запах крови, рвоты и опорожнения кишечника. В полевом госпитале я видела раздробленные конечности, вывалившиеся кишки, торчащие обломки костей, но там я видела и мужчин, которые не произвели ни одного выстрела, но все же умерли от лихорадки, болезни, грязи и отчаянья.

   Я знала, что тысячи умерли от ран на полях сражений двух мировых войн, но сотни тысяч умерли от инфекций и болезней. И сейчас - через четыре года - будет также.

   И это действительно меня пугало.

   Следующей ночью мы встали лагерем в лесу на Бальзамной горе, приблизительно в миле от поселения Лаклоу. Некоторые мужчины настаивали на спешке, стремясь скорее достичь деревушки Браунсвилл. Она была крайним пунктом нашего вояжа, после которого мы должны были повернуть назад к Солсбери, и означала посиделки в кабаке или, по крайней мере, сон под крышей, но Джейми решил не торопиться.

   - Я не хочу перепугать там народ, - объяснил он Роджеру, - явившись с вооруженных отрядом среди ночи. Лучше объявить о нашем деле днем, дать мужчинам сутки, чтобы приготовиться к отъезду.

   Он остановился и тяжело закашлял, мучительно сотрясаясь всем телом.

   Мне не нравился ни вид Джейми, ни эти звуки. На его лице горели пятна, и когда он подошел к костру, чтобы взять миску с едой, я могла слышать слабые шипящие хрипы в его дыхании. Большинство мужчин находились в подобном состоянии, красные носы и кашель были обычны, и частенько огонь трещал и шипел, когда кто-нибудь откашливался и плевал в него.

   Мне хотелось бы уложить Джейми в кровать с горячим камнем, приложенным к его ступням, с горчичником на груди и отваром мяты с листьями эфедры для питья. Поскольку потребовались бы пара пушек, ножные кандалы и несколько вооруженных мужчин, чтобы уложить и удержать его там, я удовольствовалась тем, что выловила ковшом побольше тушеного мяса и плюхнула в его миску.

   - Эвальд, - хрипло позвал Джейми одного из Мюллеров, потом остановился и закашлялся с таким звуком, словно разрывали фланелевую ткань. - Эвальд, возьми Пола и принесите побольше дров для костра. Ночь будет холодной.

   Она уже была холодной. Мужчины стояли так близко к огню, что полы их пальто начинали тлеть, а носки башмаков воняли горелой кожей. На моих коленях и бедрах почти образовались пузыри, потому что мне пришлось стоять возле самого огня, раздавая тушеное мясо. Моя задняя сторона, наоборот, заледенела, несмотря на старые брюки, которые я надела под юбки - как для тепла, так и для предотвращения натирания от седла. Дикая местность Каролины не годилась для дамских седел.

   Наполнив последнюю миску, я развернулась спиной к костру, чтобы съесть свою порцию, с благодарностью подставляя огню мою замороженную задницу.

   - Не плохо, да, мэм? - Джимми Робертсон, который приготовил тушеное мясо, поглядел на меня, напрашиваясь на комплимент.

   - Прекрасно, - уверила я его. - Восхитительно!

   Действительно еда была горячей, а я был голодна. Этот факт и плюс то, что я не готовила сама, придали моим словам искренности, и он, удовлетворенный, удалился.

   Я ела медленно, наслаждаясь теплом деревянной миски в моих замерзших руках, так же как и уютной теплотой пищи в моем желудке. Какофония отхаркиваний и плевков сзади, нисколько не ослабило временного чувства удовольствия, порожденного горячей едой и перспективой отдыха после долгого дня, проведенного в седле. Даже вид леса вокруг меня, холодного и черного под светом звезд, не смог испортить мне настроения.

   Из моего носа довольно сильно побежало, но я надеялась, что это явилось результатом поедания горячей пищи. Я сглотнула, пробуя - нет, никаких признаков ангины не было, так же как и шумов в груди. Вот Джейми дышал шумно, он закончил есть и стоял рядом со мной, грея спину.

   - Все в порядке, сассенах? - хрипло спросил он.

   - Только вазомоторный ринит, - сказала я, сморкаясь в платочек.

   - Где? - он бросил подозрительный взгляд на деревья.

   - Что ... О, я имела в виду, что у меня бежит из носа, но гриппа нет.

   - О, да? Это хорошо. У меня тоже, - добавил он и чихнул три раза подряд. Он вручил мне свою пустую миску и использовал обе руки, чтобы высморкаться с ужасным звуком. Я немного вздрогнула, увидев его мокрые пламенеющие ноздри. В седельной сумке у меня было немного медвежьего жира с камфорным маслом, но я была уверена, он не позволит мне натирать его на глазах у всех.

   - Ты уверен, что нам не нужно спешить? - спросила я, наблюдая за ним. - Джорди говорит, что деревня недалеко, и есть что-то вроде дороги.

   Я знала его ответ, он не был тем, кто станет менять стратегию ради личного комфорта. Кроме того, лагерь уже разбит, и горит хороший костер. Однако, не считая моей тоски по теплой чистой постели - скажем, любой постели - мне было все равно, я только беспокоилась за Джейми. Теперь, когда он стоял рядом со мной, я слышала в его дыхании сильные хрипящие звуки, и это беспокоило меня.

   Он хорошо понимал, о чем я беспокоюсь. Улыбнувшись, он убрал промокший платок назад в рукав.

   - Со мной все в порядке, сассенах, - сказал он. - Это просто небольшая простуда. Я был в гораздо худшем состоянии много раз.

   Пол Мюллер положил в костер другое бревно, большие головни в огне разломились и взметнули шумное пламя, заставив нас отступить, спасаясь от снопа искр. Хорошо подогретая к этому времени сзади, я повернулась лицом к костру. Джейми остался стоять спиной к огню, с немного хмурым видом рассматривая лесные тени.

   Потом его хмурый взгляд исчез, и я повернулась, чтобы увидеть двух мужчин, вышедших из леса и отряхивающих иглы и кусочки коры с одежды. Джек Паркер и новый мужчина - я еще не знала его имени, но он явно иммигрировал совсем недавно откуда-то из-под Глазго, судя по его акценту.

   - Все спокойно, сэр, - сказал Паркер, касаясь шляпы в кратком салюте. - Хотя холодно, как в богадельне.

   - Да. Я не чувствую свой член с самого обеда, - вмешался глазговчанин, гримасничая и потирая руки, когда подошел к костру. - Может его уже нет!

   - Я понимаю тебя, человек, - сказал Джейми, усмехаясь. - Я пошел помочиться недавно и не мог найти его.

   Он развернулся, не обращая внимания на смех, и пошел проверить лошадей, держа миску со второй порцией тушеного мяса.

   Другие мужчины уже расстилали свои одеяла, обсуждая, как лучше спать головой к огню или ногами.

   - Вы сожжете подошвы, - спорил Эван Линдсей. - Видите? Сжег деревянные гвозди, и что получилось!

   Он выставил большую ногу, показывая башмак, обвязанный бечевкой, чтобы держать подошву. Кожаные подошвы и каблуки иногда пришивались к верху обуви, но чаще крепились с помощью маленьких деревянных колышек или кусочков кожи, которые склеивались сосновой смолой. Смола был особенно огнеопасна, мне приходилось видеть, как сноп искр вылетал из подошв мужчин, которые спали ногами к огню, когда смола воспламенялась от жара.

   - Лучше, чем сжечь волосы! - спорил Ронни Синклер.

   - Не думаю, что Линдсеям нужно об этом беспокоиться, - Кенни усмехнулся старшему брату и стащил вязаную шапку с лысеющей головы.

   - Да, головой к огню, - согласился Мурдо. - Если заморозишь свой скальп, то это перейдет на печень, и тогда ты мертвец.

   Мурдо трепетно относился к своему скальпу и никогда не оставлял его обнаженным, всегда надевая на голову или вязанный ночной колпак, или необычную шапку из меха опоссума, причудливо украшенную мехом скунса. Он с завистью поглядел на Роджера, густые черные волосы которого были связаны кожаным шнурком.

   - МакКензи нет нужды беспокоиться, он покрыт мехом, как медведь.

   Роджер ухмыльнулся в ответ. Как и все остальные он перестал бриться, как только мы покинули Ридж, и теперь восемь дней спустя, густая черная поросль на его лице придавала ему свирепый медвежий вид. Мне пришло в голову, что густая борода, несомненно, держала лицо в тепле холодными ночами, как эта, и я спрятала свой голый и уязвимый подбородок в складки шали.

   Вернувшись от лошадей как раз вовремя, чтобы услышать это, Джейми также рассмеялся, закончив смех кашлем. Эван подождал, когда кашель прекратится.

   - Что скажешь, Мак Дубх? Головы или хвосты?

   Джейми вытер рот рукавом и улыбнулся. Заросший, как и остальные, он походил на настоящего викинга, огонь мерцал красным, золотым и серебряным цветом в его бороде и распущенных волосах.

   - Не проблема, парни, - сказал он. - Мне будет достаточно жарко, независимо, как я лягу.

   Он кивнул головой в мою сторону, и раздался всеобщий смех, разбавленный слегка грубоватыми замечаниями на шотландском и гэльском языках.

   Один или два новичка посмотрели на меня с инстинктивным интересом, который быстро пропал при взгляде на высоту и ширину Джейми и его свирепый вид. Я встретила взгляд одного мужчины и улыбнулась ему, он выглядел смущенным, но улыбнулся в ответ, застенчиво наклонив голову.

   Как, черт возьми, Джейми делал это? Одно замечание, грубая шутка, и он заявил при всех свои права на меня, освободил меня от проявлений нежелательного интереса и утвердил свое положение лидера.

   - Проклятый отряд бабуинов, - пробормотала я себе под нос. - И я сплю с главным бабуином!

   - Бабуины - это обезьяны без хвоста? - повернулся Фергюс ко мне, оторвавшись от обсуждения лошадей с Эвальдом.

   - Ты хорошо знаешь, что да.

   Я поймала взгляд Джейми, и он криво ухмыльнулся. Я знала, о чем он подумал, и он понимал это. Его улыбка стала шире.

   Людовик Французский держал зоопарк в Версале, среди обитателей которого был маленький отряд бабуинов. Одним из популярных развлечений двора весной после полудня было посещение клеток мандрилов, чтобы восхищаться сексуальным мастерством самцом и их ярким задом.

   Некто маркиз да Рювель - в моем присутствии - предложил сделать такую же татуировку на своем заду, если это будет благоприятно воспринято дамами двора. Однако мадам де ла Турель твердо сообщила ему, что его причиндалы значительно уступают токовым у мандрилов, так что татуировка вряд ли улучшить ситуацию.

   В свете костра трудно было сказать, но я была уверена, что ярким цветом лица Джейми был обязан столько же подавленному веселью, сколько и жару от огня.

   - Насчет хвостов, - прошептал он мне на ухо. - Ты надела эти адские брюки?

   - Да.

   - Сними их.

   - Что, здесь? - я кинула на него взгляд оскорбленной невинности. - Ты хочешь, чтобы я отморозила задницу?

   Его глаза немного сузились с синим кошачьим блеском в их глубине.

   - О, она не замерзнет, - сказал он тихо. - Я гарантирую это.

   Он встал позади меня, и агрессивный жар от пламени на моей плоти заменился прохладной твердостью его тела. Не менее агрессивной, как я обнаружила, когда он обхватил меня за талию и прижал к себе.

   - О, ты нашел его, - сказала я. - Как хорошо.

   - Что нашел? Вы что-то потеряли? - спросил Роджер, пришедший от лошадей со скатанным одеялом под мышкой и бойраном в другой руке.

   - О, только старые брюки, - вежливо ответил Джейми. Под прикрытием моей шали его рука скользнула за пояс юбки. - Значит, ты собрался петь?

   - Если кому-то понравится, конечно, - Роджер улыбнулся, - Но в действительности я хочу выучить новые песни. Эван обещал спеть мне тюленью песню, которую он узнал от своей бабушки.

   Джейми рассмеялся.

   - О, я думаю, что знаю ее.

   Одна бровь Роджера дернулась, и я развернулась, с удивлением глядя на Джейми.

   - Ну, я не могу ее спеть, - сказал он мягко, видя наше изумление. - Но все же я знаю слова. Эван часто пел ее в Ардсмуире. Она немного непристойна, - добавил он с несколько чопорным видом, который часто принимают горцы, когда собираются сказать что-то действительно шокирующее.

   Роджер понял это и рассмеялся.

   - Тогда я, скорее всего, запишу ее, - сказал он. - Для пользы будущих поколений.

   Пальцы Джейми работали ловко, и в этот момент брюки, который принадлежали ему - и значит, на шесть размеров были больше, чем нужно - были развязаны и тихо опустились на землю. Холодный воздух ворвался под мои юбки и ударил по моей только что обнаженной нижней части. Я потянула ртом воздух, слегка задыхаясь.

   - Холодно, да? - Роджер сгорбился, сочувственно улыбаясь.

   - Да, действительно, - сказала я. - Отморозит яйца у голого обезьяна, не так ли?

   Джейми и Роджер одновременно раскашлялись.

   Расставив часовых и устроив лошадей на ночлег, мы удалились к нашему месту отдыха, немного в стороне от костра. Я убрала палки и камни с земли, нарезала лапник и расстелила на него наши одеяла, когда Джейми возвратился из своего последнего обхода лагеря. Тепло от огня и пищи улетучилось, но я не начала по-настоящему дрожать, пока он не коснулся меня.

   Я хотела сразу забраться под одеяла, но Джейми не отпускал меня. Его первоначальное намерение, казалось, не изменилось, но его внимание было на мгновение отвлечено. Его руки все еще обнимали меня, но он стоял очень тихо, подняв голову, как бы прислушиваясь, и взглядом обшаривал лес вокруг. Стояла полная тьма, и леса не было видно, кроме одиночных стволов, выхваченных из темноты светом костра, а за ними стояла абсолютная чернота.

   - Что? - я немного отодвинулась, и его руки сильнее сжались вокруг меня.

   - Я не знаю. Но я что-то чувствую, сассенах, - он немного шевельнулся, вопросительно поднимая голову, как волк, принюхивающийся к запахам ветра, но никаких звуков не долетало до нас, кроме приглушенного шелеста ветвей.

   - Там есть что-то, - сказал он тихо, и тревожный шепот заставил мои волосы на шее шевельнуться. - Момент, милая.

   Он оставил меня и пошел поговорить с мужчинами. Холодный ветер внезапно набросился не меня, лишенную его теплого тела.

   Что он мог почувствовать там в темноте? Я относилась с большим уважением к развитому чувству опасности Джейми. Он слишком долго жил, как охотник, и как дичь, чтобы не ощущать ее - видимую или нет.

   Он вернулся через некоторое время и сел на корточки возле меня, когда я, дрожа, лежала под одеялами.

   - Все в порядке, - сказал он. - Я распорядился, чтобы у нас было по два охранника сегодня ночью, и чтобы они держали ружья заряженными. Но я думаю, все будет хорошо.

   Он посмотрел в сторону леса, но теперь его лицо было просто задумчивым.

   - Все в порядке, - повторил он, более уверено.

   - Это ушло?

   Он повернул ко мне голову, слегка приподняв уголки губ в улыбке. Его рот выглядел мягким, нежным и уязвимым среди жестких рыжих волос отрастающей бороды.

   - Я не знаю, было ли вообще что-то там, сассенах, - сказал он. - Мне показалась, что я почувствовал на себе чей-то взгляд, но это мог быть волк или сова, или беспокойный дух. Но да, сейчас этого нет.

   Он улыбнулся мне, свет от костра окружил его голову и плечи мерцающим ореолом. Оттуда до меня донесся голос Роджера, вторящий хриплому голосу Эвана в тюленьей песне. Джейми скользнул под одеяла, и я повернулась к нему, возясь замерзшими пальцами, чтобы указать ему услугу, которую он раньше оказал мне.

   Мы оба дрожали, стремясь согреться друг о друга. Он развернул меня, убрав слои ткани между нами, и теперь лежал за моей спиной, обняв меня рукой, и обнаженные участки наших тел соприкасались под одеялами. Я лежала, смотря на темноту леса, наблюдая танец света среди деревьев, когда Джейми двигался позади меня - позади, между и внутри - теплый и большой, так медленно, что ветви под нами едва шелестели. Голос Роджера, сильный и красивый, стал громче, и дрожь, наконец, прошла.

   Я проснулась немного позже под иссиня-черным небом с пересохшим ртом и хриплым дыханием Джейми возле моего уха. Я видела сон, один из тех бессмысленных снов с тревожными повторениями, которые исчезают с пробуждением, но оставляют противный привкус во рту и в уме. Нуждаясь в воде и облегчении моего мочевого пузыря, я осторожно выползла из-под руки Джейми, он шевельнулся и слегка застонал, но не проснулся.

   Я помедлила, чтобы проверить его лоб. Прохладный, никакого жара. Возможно, он был прав, просто сильный насморк. Я встала, с неохотой оставляя наше теплое гнездо, но я не смогла бы дотерпеть до утра.

   Песни прекратились, огонь горел не так сильно, но все еще горел, поддерживаемый часовым на посту. Это был Мурдо Линдсей, я могла видеть его белую шапку из меха опоссума, взгроможденную на фигуру, укутанную в груду одеял. Глазговчанин с неизвестным мне именем сидел с другой стороны костра с мушкетом на коленях. Он кивнул мне головой в фетровой шляпе. Белая шапка тоже повернулась в мою сторону, я махнула рукой, и Мурдо, также кивнув мне головой, снова повернулся лицом к лесу.

   Мужчины лежали вокруг костра, укрывшись одеялами с головой. Проходя между ними, я почувствовала внезапный приступ страха. В темной ночи, с воспоминанием о тревожном сне, я задрожала при виде форм, тихо лежащих рядами. Именно так клали тела в Амьене. В Престоне. Ряды неподвижных тел с закрытыми лицами. Анонимных, война редко смотрит в лица мертвых.

   "Почему я должна была проснуться из объятий любви, думая о войне и мертвецах?" - пришла мне в голову мысль, пока я шла мимо спящих тел. Хотя все было просто, учитывая нашу задачу. Мы направлялись воевать, если не теперь, то скоро.

   Одна из фигур, завернутая в одеяло, раскашлялась и перевернулась, испугав меня. Из-под одеяла показалась большая нога с подвязанной веревкой подошвой, показывая, что это был Эван Линдсей. Я почувствовала облегчение от этого признака жизни и от того, что тела больше не были безымянными.

   Именно анонимность войны делает убийство возможным. Когда мертвые снова получают свои имена на надгробных камнях и плитах, тогда они возвращают свою личность, которую потеряли в солдатах, и занимают свое место в памяти любящих их. Возможно, наше путешествие закончится миром. Но война надвигается ... большая война, и я прошла мимо последнего из спящих мужчин, словно идя по тревожному сну, от которого еще проснулась.

   Я взяла фляжку возле седельных сумок и сделала большой глоток, потом, задохнувшись от пронизывающего холода воды, остановилась и вытерла рот. Мои мрачные мысли стали рассеиваться, смытые сладким чистым вкусом ледяной воды.

   Надо взять воду для Джейми. Если он не проснулся, когда я встала, то обязательно проснется при моем возвращении, и я знала, что рот у него тоже будет пересохшим, так как он совершенно не мог дышать носом. Я набросила ремень фляжки на плечо и вступила в лес.

   Под деревьями было холодно, но воздух был тих и прозрачен. Тени, которые представлялись зловещими от костра, здесь под сенью леса казались странно успокаивающими. Вдалеке от жара и треска огня мои глаза и уши стали приспосабливаться к темноте. Я услышала шелест какого-то маленького существа в сухой траве и неожиданный далекий крик совы.

   Закончив, я стояла некоторое время, наслаждаясь временным одиночеством. Было очень холодно, но мирно. Джейми был прав, подумала я, если кто-то был или не был здесь ранее, сейчас в лесу не было ничего опасного.

   Как если бы моя мысль о нем вызвала его, я услышала осторожные шаги и тихий хрипящий звук его дыхания. Он приглушенно закашлялся с подавленным звуком, который мне совсем не понравился.

   - Я здесь, - сказала я тихо. - Как грудь?

   Кашель внезапно оборвался паническим хрипом, и листья сильно зашуршали. Я увидела, как Мурдо у костра вскочил, держа мушкет в руках, и мимо меня пронеслась черная тень.

   - Эй! - крикнула я, вздрогнув от неожиданности, но совершенно не испугавшись. Темная фигура споткнулась, я рефлекторно сорвала фляжку с плеча и раскрутила ее за ремень. Фляжка ударила фигуру по спине с приглушенным "цанк!", и она - кто бы это не был, но конечно не Джейми - упала на колени с надрывным кашлем.

   Потом последовал короткий период хаоса, мужчины выпрыгнули из одеял, как чертики из табакерки, с шумом и топотом. Глазговчанин перескочил через несколько тел и бросился с ревом в лес, размахивая мушкетом. В темноте он налетел на первую фигуру на своем пути, которой оказалась я. Я пропахала головой листья и неизящно растянулась на земле, потеряв дыхание, так как мужчина надавил коленом на мой желудок.

   Я, должно быть, смогла закряхтеть по-женски, потому что он успел удержать руку, которой собирался стукнуть меня по голове.

   - А? - он опустил руку и наткнулся на мою грудь. Он тут же отдернул ее, словно обжегшись, и слез с меня. - Ээ ... хм! - сказал он.

   - Ух, - только смогла сказать я в ответ, как можно дружелюбней. Звезды вращались вверху, ярко сияя сквозь голые ветви. Мужчина исчез со смущенным звуком. Слева от меня раздался громкий крик и треск, но мне не было до него дела, я изо всех сил пыталась восстановить дыхание.

   К тому времени, когда я поднялась на ноги, злоумышленник был захвачен и вытащен в свет костра.

   Если бы он не закашлялся, когда я стукнула его, он, скорее всего, ушел бы. Но сейчас он надрывался и хрипел от кашля так страшно, что едва мог стоять вертикально Его лицо потемнело от попыток вдохнуть воздух, вены на лбу вздулись, словно черви, и он производил ужасный свистящий звук.

   - Что, черт побери, ты здесь делаешь? - хрипло спросил Джейми и сделал паузу, чтобы в свою очередь откашляться.

   Это был риторический вопрос, так как мальчик все равно не мог говорить. Это был Джосайя Бердсли, мой предполагаемый пациент на тонзилэктомию(1), и чем бы он не занимался после сбора, здоровье его явно не улучшилось.

   Я поспешила к костру, где на тлеющих углях стоял кофейник. Я подхватила его уголком шали и потрясла. Прекрасно, там еще оставалось немного кофе, и поскольку он стоял там с ужина, то вероятно стал крепким, как ад.

   - Усадите его, расстегните одежду и принесите мне холодную воду! - я протолкалась в круг мужчин, вынуждая их посторониться перед горячим кофейником.

   Я поднесла к его рту кружку с крепким кофе, черным и горьким, и лишь немного разбавленным холодной водой, чтобы не обжечь его рот.

   - Выдохни медленно на счет до четырех раз, сделай вдох на счет до двух раз, сделай выдох и глотни это, - приказала я. Глаза его выпучились от натуги, так что стали видны белки, а в уголках его губ собралась слюна. Я твердо схватила его за плечо, принуждая дышать, считать, дышать ... и приступ кашля немного ослабел.

   Один глоток, один выдох, один глоток, один вдох, и к тому времени, когда кружка опустела, его лицо утратило тревожный темно-красный цвет, став белесым, как живот рыбы. Воздух все еще свистел в его легких, но он дышал.

   Мужчины стояли вокруг, с интересом наблюдая за происходящим, но было уже поздно и холодно, и они начали позевывать. Это всего на всего был мальчишка, и при том худой и больной. Они охотно ушли, когда Джейми отправил их спать, оставив Роджера и меня позаботиться о нашем неожиданном госте.

   Я накинула на него свободные одеяла, натерла медвежьим жиром с камфарой и вручила еще одну кружку кофе, прежде чем позволила Джейми расспрашивать его. Мальчик казался сильно смущенным моей заботой и, сгорбив плечи, не поднимал глаз с земли, но я не знала, стеснялся ли он с непривычки, или его подавляло присутствие Джейми, который ждал, скрестив руки.

   Он был слишком маленьким для четырнадцати лет и худым до истощения, я могла пересчитать все его ребра, когда распахнула рубашку, чтобы послушать его легкие. Совсем не красивый, с коротко обрезанными волосами, торчащими сосульками от грязи, жира и пота, всем своим видом он напоминал измученную блохами обезьянку с большими темными глазами, полными тревоги и подозрения.

   Наконец, сделав все возможное, я была более или менее удовлетворена его состоянием. По моему кивку Джейми опустился рядом с мальчиком на землю.

   - Итак, мистер Бердсли, - сказал он приятным голосом, - вы пришли присоединиться к отряду милиции?

   - А ... нет, - Джосайя катал в руках кружку, не поднимая глаз. - Я ... мм ... у меня дело, я случайно наткнулся на вас.

   Он говорил так хрипло, что я невольно вздрогнула, вообразив, как болит его воспаленное горло.

   - Понятно, - голос Джейми был негромким и дружественным. - Ты увидел наш костер и решил подойти, чтобы найти пристанище и еду?

   - Да, - он с трудом сглотнул.

   - Ммфм. Но ты был здесь раньше. В лесу сразу после заката. Зачем было ждать восхода луны, чтобы объявиться?

   - Нет ... я не был ...

   - О, нет, ты был, - голос Джейми был все еще дружественным, но твердым. Он схватил мальчика за отвороты, вынуждая того смотреть на него.

   - Послушай, парень. Между нами заключена сделка. Ты мой арендатор. Это означает, что ты имеешь право на мою защиту. Это также означает, что я имею право услышать правду.

   Джосайя ответил ему прямым взглядом, и хотя в его глазах были страх и опасение, он вполне владел собой, что делало его старше четырнадцати лет. Он не пытался отвести взгляд, и в его умных черных глазах было такое выражение, словно он что-то рассчитывал.

   Этот ребенок - если его можно было считать таковым, а Джейми явно так не считал - привык полагаться только на самого себя.

   - Я сказал вам, сэр, что приду к вам к Новому году, и я собирался прийти. Что я делаю до того времени - это мое дело.

   Брови Джейми поднялись, но он медленно кивнул и отпустил его.

   - Верно. Однако согласись, что кому-нибудь может быть интересно.

   Мальчик открыл рот, как бы собираясь заговорить, но передумал и уткнулся носом в кружку с кофе.

   Джейми попробовали еще раз.

   - Мы можем предложить помощь в твоем деле? Или ты хотя бы пройдешь с нами часть пути?

   Джосайя покачал головой.

   - Нет. Я благодарен вам, сэр, но с делом я управлюсь один.

   Роджер не пошел спать, он сидел немного позади Джейми и молча наблюдал за раговором. Сейчас он наклонился вперед, уставившись зелеными глазами на мальчика.

   - Это твое дело, - сказал он, - никак не связано с меткой на твоем большом пальце?

   Кружка упала на землю, забрызгав кофе мое лицо и платье. Мальчик выпрыгнул из одеял и был уже на полпути с поляны, когда я смогла проморгаться, а Джейми преследовал его. Джосайя обежал костер, Джейми перепрыгнул через него. Они исчезли в лесу, как лиса и собака, оставив Роджера смотреть им вслед с открытым ртом.

   Второй раз в течение ночи мужчины сорвались со своих импровизированных постелей, хватаясь за оружие. Я начала думать, что губернатор будет рад такой милиции, они были готовы к действиям по первому зову.

   - Что, черт побери ...? - сказала я Роджеру, вытирая кофе с моих бровей.

   - Возможно, мне не следовало упоминать об этой метке так внезапно, - сказал он.

   - Что? Что? Что случилось? - проревел Мурдо Линдсей, сверкая глазами и направив мушкет в сторону деревьев.

   - На нас напали? Где эти ублюдки? - Кенни возник рядом со мной на руках и коленях, всматриваясь из-под своей вязаной шапки, как жаба из-под лейки.

   - Ничего не случилось! Все в порядке!

   Мои усилия успокоить их и объяснить ситуацию прошли незамеченными во всеобщем хаосе. Роджер, однако, будучи значительно больше и громче меня, смог всех успокоить и дать пояснения - насколько это было возможно. С сердитым ворчанием мужчины еще раз устроились спать, оставив нас с Роджером сидеть, уставившись друг на друга и на кофейник.

   - Что же это было? - спросила я с небольшим раздражением в голосе.

   - Метка? Я вполне уверен, что это была буква "В". Я увидел ее, когда он взял кружку кофе.

   У меня напрягся живот. Я знала, что она означала, я видела такие метки прежде.

   - Вор, - сказал Роджер, глядя мне в лицо. - Он был заклеймен.

   - Да, - сказала я несчастным голосом. - О, Боже.

   - Люди в Ридже не примут его, если узнают? - спросил Роджер.

   - Сомневаюсь, что это будет кого-то волновать, - сказала я. - Но вопрос в том, почему он убежал, когда ты заметил клеймо. Боюсь, что он не только заклеймен вором, но он еще и в бегах. А Джейми признал его своим арендатором на сборе.

   - А, - Роджер рассеяно поцарапал в бороде. - Earbsachd(2). Джейми будет считать себя ответственным за него, да?

   - Нечто подобное.

   Роджер был шотландцем, и отчасти даже горцем, но он родился, когда кланов уже давно не было, и не знал силы древней связи между лэрдом и членом его клана. Скорее всего и Джосайя не имел понятия о важности этой связи - того, что было обещано и принято с обеих сторон. Но Джейми знал.

   - Думаете, Джейми поймает его? - спросил Роджер.

   - Думаю, уже поймал. Он не может долго преследовать мальчика в темноте, и если он потерял его, он бы уже вернулся.

   Хотя существовали и другие возможности - Джейми мог упасть в овраг, споткнуться о камень и сломать ногу, или встретиться с пумой или медведем - но я предпочла не думать о них.

   Я поднялась, потягиваясь застывшими конечностями, и стала всматриваться в лес в том направлении, где исчезли Джейми и беглец. Джосайя мог быть хорошим охотником и неплохо знать лес, но у Джейми было больше опыта, Джосайя был маленький и быстрый, а также его подгонял страх, но у Джейми было явное преимущество в размерах, силе и настойчивости.

   Роджер встал рядом со мной. Его худое лицо имело несколько обеспокоенный вид, когда он всматривался в окружающие деревья.

   - Прошло много времени. Если он поймал парня, что он с ним делает?

   - Пытается добиться правды, я думаю, - сказала я. - Джейми не любит, когда ему лгут.

   Роджер шокировано поглядел на меня.

   - Каким образом?

   Я пожала плечами.

   - Как может.

   Я видела, как он это делал - хитростью, очарованием, угрозами и, при случае, грубой силой. Я наделялась, что ему не придется использовать силу, и больше ради него самого, чем Джосайи.

   - Понятно, - сказал Роджер тихо.

   Кофейник был пуст, я завернулась в плащ и спустилась к ручью, чтобы ополоснуть его и наполнить водой. Потом повесила его над огнем и села ждать.

   - Тебе нужно поспать, - сказала я Роджеру через несколько минут. Он только улыбнулся в ответ, вытер нос и закутался сильнее в плащ.

   - Вам тоже, - сказал он.

   Ветра не было, но холодной воздух стек вниз, лежа на земле влажным тяжелым слоем. На одеялах мужчин сконденсировалась влага, и я чувствовала, как холод с земли проникает сквозь слои моих юбок. Я подумала снова надеть брюки, но не было сил встать и пойти искать их. Возбуждение от появления Джосайи исчезло, и я медленно впадала в летаргию от холода и усталости.

   Роджер разворошил огонь и положил в него еще несколько поленьев. Я подвернула под себя еще один слой юбок и поплотнее закуталась в плащ, спрятав руки в складках ткани. Кофейник парил, шипение периодически падающих в костер капель вторило храпу спящих мужчин.

   Однако я не видела завернутых в одеяла фигур, не слышала шороха темных сосен. Я слышала потрескивание сухих листьев в шотландском дубовом лесу на холме над Карриарриком. Мы расположились там за два дня до Престонпанса с тридцатью мужчинами из Лаллиброха, двигаясь на соединение с армией Чарльза Стюарта. И из леса внезапно вышел мальчик с ножом, блестящим в свете костра.

   Другое место, другое время. Я встряхнулась, пытаясь прогнать внезапные воспоминания, тонкое белое лицо и огромные глаза мальчика, полные шока и боли. Лезвие дирка, темного на пламенеющих углях. Запах пороха, пота и горящей плоти.

   "Я собираюсь застрелить вас, - сказал он Джону Грэю. - В голову или в сердце?"

   Угрозами, хитростью, грубой силой.

   "Тогда было тогда, а сейчас - это сейчас", - сказала я себе. Но Джейми сделал бы все, что считал нужным.

   Роджер сидел спокойно, наблюдая за танцующими языками пламени. Его глаза были полузакрыты, и я задалась вопросом, о чем он думал.

   - Вы тревожитесь за него? - спросил он мягко, взглянув на меня.

   - Сейчас? Или вообще? - я улыбнулась, хотя и без особого веселья. - Если бы это было так, то я бы не знала покоя.

   Он слегка улыбнулся мне.

   - А сейчас вы отдыхаете?

   Я улыбнулась в ответ, по-настоящему в этот раз.

   - Я не мечусь туда-сюда, - ответила я, - не заламываю рук.

   Одна темная бровь дернулась.

   - Могли бы согреть их таким образом.

   Один из мужчин зашевелился, что-то бормоча, и мы на некоторое время замолчали. Кофейник кипел, я могла слышать приглушенный гул воды в нем.

   Что же могло так задержать его? Он не мог так долго допрашивать Джосайю Бердсли, он или получит ответы сразу, или позволит мальчику уйти. Что бы мальчик не украл, Джейми это не интересует, только обещание earbsachd.

   Огонь гипнотизировал, я смотрела в танцующее пламя и мысленным взором видела большой костре сбора, темные фигуры вокруг него и слышала отдаленный звуки скрипки ...

   - Я должен пойти и поискать его? - внезапно спросил Роджер тихо.

   Я дернулась, пробудившись от сонного оцепенения, и потерла лицо рукой.

   - Нет, - покачала я головой. - Опасно входить ночью в незнакомый лес. Ты все равно не сможешь найти его. Если он не вернется к утру, тогда.

   По мере того, как время бежало, я начала думать, что рассвет наступит прежде, чем Джейми вернется. Я волновалась за Джейми, но до утра ничего нельзя было сделать. Беспокойные мысли пытались лезть мне в голову. Был ли у Джосайи нож? Конечно, был. Но даже если мальчик был настолько отчаянным, чтобы напасть с ним на Джейми, мог бы он захватить Джейми врасплох? Я отодвинула эти мысли, сосредоточившись на подсчете числа кашляющих мужчин.

   Восьмым был Роджер, глубокий сильный кашель которого сотрясал его плечи. Он беспокоился о Бри и Джемми? Или думал о том, беспокоиться ли Бри о нем? Я могла бы сказать ему, но это знание не поможет ему. Мужчины, собирающиеся на битву, нуждаются в уверенности, что дом - это совершенно безопасное место; она позволяет им сохранять присутствие духа и переносить тяготы войны.

   "Это чертовски важная часть воинской жизни", - произнес голос Джейми в моей голове.

   Я начала постепенно засыпать, просыпаясь каждый раз, когда моя голова дергалась на шее. В последний раз меня разбудили руки на моих плечах. Роджер положил меня на землю, подложив свернутую шаль под голову, и аккуратно укутал мои плечи. Я мельком увидела его черный силуэт на фоне огня, похожий на медведя, и провалилась в сон.

   Не знаю, как долго я спала, но проснулась внезапно от громкого чихания поблизости. Джейми сидел в нескольких футах от меня, держа запястье Джосайи Бердсли в одной руке и кинжал в другой. Он чихнул еще два раза, нетерпеливо вытер нос рукавом, потом положил кинжал лезвием на угли.

   Я уловила запах нагретого металла и резко приподнялась на локте. Прежде чем я что-то смогла сказать или сделать, возле меня что-то зашевелилось. Я поглядела вниз с удивлением, потом вверх, потом снова вниз, решив, что я все еще сплю.

   Под моим плащом, прижавшись ко мне, крепко спал мальчик. Я видела темные волосы и бледную кожу всю в грязи и царапинах. Потом от огня раздалось громкое шипение, и я перевела сой взгляд туда, увидев, как Джейми прижал раскаленное лезвие к большому пальцу Джосайи.

   Джейми поглядел на меня, услышав мое резкое движение, и слегка сдвинул брови, молчаливо заклиная меня молчать. Лицо Джосайи кривилось, рот был оскален от боли, но он не издал ни звука. На той стороне костра сидел Кенни Линдсей и наблюдал, молчаливый, как камень.

   Все еще уверенная, что я сплю, я положила руку на мальчика. Он зашевелился, и ощущение твердой плоти под моими руками разбудило меня полностью. Я сжала его плечо, и его глаза испуганно раскрылись.

   Он резко приподнялся, собираясь вскочить на ноги. Потом он увидел своего брата - а Джосайя совершенно очевидно был его братом - и резко остановился, дико оглядывая поляну, лежащих мужчин, Джейми и меня.

   Игнорируя боль в сожженной руке, Джосайя поднялся со своего места и быстро подошел к брату, взяв его за руку.

   Я медленно, чтобы не испугать их, встала на ноги. Они наблюдали за мной одинаковыми опасливыми глазами на худых белых лицах. Одинаковые. Да, те же самые узкие лица, хотя волосы второго брата были длиннее, и одет он был только в рваную рубашку, и к тому же был босоног. Джосайя сжал руку брата, ободряя, и я начала подозревать, что он на самом деле украл. Я улыбнулась им обоим и протянула руку к Джосайе.

   - Дай, я посмотрю твою руку, - прошептала я.

   Он колебался мгновение, потом протянул правую руку. Это была хорошая аккуратная работа, настолько аккуратная, что мне стало немного плохо. Кожа на возвышении большого пальца была срезана напрочь, и открытая рана прижжена и иссушена металлом. Рана была овальной формы красно-черного цвета и полностью скрывала клеймо.

   Позади раздались тихие шаги, Роджер принес мою аптечку и поставил ее у моих ног.

   Ничего нельзя было сделать, только смазать ее мазью горечавки и перевязать чистой сухой тканью. Я видела, пока работала, что Джейми вложил кинжал в ножны и, поднявшись, пошел рыться среди мешков и седельных сумок. Когда я закончила перевязку, он вернулся с едой, завернутой в платок, и свернутым рулоном одеяла. В его руках были брюки, снятые мною ранее.

   Он вручил их мальчику, одеяло и пищу дал Джосайе, потом положил руку на его плечо и сильно сжал. Второй рукой он мягко повернул другого мальчика лицом к лесу и подтолкнул в спину. Потом кивнул головой в направлении деревьев, и Джосайя кивнул в ответ. Он повернулся ко мне, прикоснувшись перевязанной рукой ко лбу, и прошептал: "Спасибо, мэм".

   Оба мальчика тихо и быстро исчезли в лесу, босые ноги второго близнеца сверкали из-под низа брюк, когда он шел следом за братом.

   Джейми кивнул Кенни и снова сел возле огня, в изнеможении опустив плечи. Я налила ему кофе, он взял его, пытаясь улыбнуться в знак благодарности, но тут его скрутил приступ сильнейшего кашля.

   Я успела подхватить кружку, чтобы кофе не пролился, и через плечо Джейми поймала взгляд Роджера. Он кивнул на восток и приложил палец к губам, пожав плечами с гримасой покорности на лице. Он так же, как и я, хотел бы знать, что произошло - и почему. Однако он был прав, ночь заканчивалась. Скоро наступит рассвет, и мужчины, привыкшие просыпаться при первых лучах солнца, начнут вставать.

   Джейми прекратил кашлять, но издавал ужасные булькающие звуки, пытаясь почистить горло, словно свинья, утонувшая в грязи.

   - Вот, - прошептала я, подавая ему кружку. - Выпей и ложись. Ты должен немного поспать.

   Он покачал головой и сделал глоток, скривившись от горечи кофе.

   - Не имеет смысла, - прокаркал он и кивнул головой в сторону востока, где на фоне светлеющего неба стали вырисоваться силуэты сосен. - И кроме того я должен подумать, что же, черт побери, делать сейчас.

   (1)Удаление миндалин.

   (2)Слово чести, долг, обязанность (гэльск.)

27

   СМЕРТЬ ПО ВЫЗОВУ

   Я едва сдерживала нетерпение, пока мужчины встали, поели, свернули лагерь - все раздражающе медленно - и оседлали лошадей. Наконец, я снова ехала верхом, и утро было таким холодным, что, казалось, воздух потрескивал, когда я его вдыхала.

   - Хорошо, - сказала я без предисловий, когда, наконец, пробилась к Джейми. - Говори.

   Он оглянулся на меня и улыбнулся. От усталости его лицо было изборождено морщинами, но бодрящий морозец - и много очень крепкого кофе - придали ему энергии. Я тоже, несмотря на бессонную ночь, чувствовала себя живой и бодрой; кровь быстро бежала по моим жилам, румяня щеки.

   - Ты не хочешь подождать маленького Роджера?

   - Я могу рассказать ему позже, или ты расскажешь ему сам.

   Ехать в ряд втроем не представлялось возможным, и только благодаря впадине в склоне горы, мы с Джейми могли пока ехать бок о бок. Я подвела свою кобылу поближе, так что пар из ноздрей его коня обдавал мои колена.

   Джейми протер лицо и встряхнулся, как если бы хотел сбросить усталость.

   - Да, хорошо, - сказал он. - Ты заметила, что они братья?

   - Разумеется. Откуда, черт побери, появился второй?

   - Оттуда, - он указал подбородком на запад. Через промоину внизу была хорошо видна небольшая поляна - один из тех естественных участков леса, где деревья уступают место лугу и ручью. Возле деревьев на краю полянки, словно указующий перст в неподвижном холодном воздухе, поднималось тонкий столбик дыма.

   Прищурившись, я смогла разглядеть небольшой деревенский домик с парой шатких построек рядом. Пока я смотрела, маленькая фигура появилась из дома и направилась к одному из навесов.

   - Сейчас они обнаружат, что он сбежал, - сказал Джейми немного хмуро. - Хотя, если повезет, они могут решить, что он пошел в уборную или доить коз.

   Я не стала спрашивать, как он узнал, что у них есть козы.

   - Это их дом? Джосайи и его брата?

   - Что-то вроде того, сассенах. Они были слугами по контракту.

   - Были? - скептически произнесла я. Я сомневалась, что срок контракта братьев истек прошлой ночью.

   Джейми пожал одним плечом и вытер нос рукавом.

   - Если их не поймают, то да.

   - Ты же поймал Джосайю, - указала я. - Что он тебе рассказал?

   - Правду, - ответил он, приподняв уголки губ. - Или я так думаю.

   Он преследовал мальчика в темноте, руководствуясь его отчаянным хрипом, и загнал в ловушку в расщелине среди скал. Там он схватил его, завернул в свой плед и, усадив на камень, с помощью терпения и разумной твердости - дополненными глотками виски из фляжки - смог вытянуть из мальчика его историю.

   - Они были иммигрантами, вся семья - отец, мать и шестеро детей. Из семьи только близнецы перенесли плавание, остальные умерли в море от болезни. Здесь у них не было никаких родственников - по крайней мере, их никто не встретил на берегу - и владелец судна продал братьев. Цена не покрывала стоимости проезда всей семьи, так что парни были проданы на тридцать лет, а их заработная плата должна была идти на погашение долга.

   Его голос был сух и спокоен, такие вещи случались повсеместно. Я знала об этом, но не была склонна принимать рассказ без комментариев.

   - Тридцать лет! Боже, сколько же им было в то время?

   - Два или три года, - ответил он.

   Я была поражена. Не принимая во внимание произошедшую трагедию, я бы сочла, что это до некоторой степени хорошо - если, конечно, их покупатель смог обеспечить мальчикам приличную жизнь ... но я помнила худые ребра и искривленные ноги Джосайи. Они не выглядели детьми, о которых хорошо заботятся.

   - Джосайя понятия не имеет, кем были его родители, откуда они прибыли, и как их фамилия, - объяснил Джейми. Он коротко кашлянул.

   - Он знал собственное имя и имя брата - его зовут Кезайя - но больше ничего. Бердсли - это тот человек, который их купил. Сами мальчики не знают, кто они - шотландцы, англичане, ирландцы, но с такими именами они вряд ли могут быть немцами или поляками, хотя и это не исключается.

   - Хмм, - я задумчиво выпустила облачко пара, которое на время закрыло от меня вид на домик внизу. - Значит, Джосайя убежал. Полагаю, что побег имел некоторое отношение к клейму на большом пальце?

   Джейми кивнул, не поднимая глаз с земли, следя, как лошадь осторожно выбирает путь вниз по склону горы. Земля с обеих сторон от дороги была мягкой, и грязь просачивалась между камнями, словно черные грибы.

   - Он украл сыр, он честно в этом признался, - его рот немного раздвинулся в улыбке. - Взял его в молочной в Браунсвилле, это видела доярка. В действительности она сказала, что сыр взял другой брат, но ...

   Рыжие брови Джейми на мгновение сошлись.

   - Возможно, Джосайя не был так честен, как я думал. Во всяком случае сыр украл один из них. Бердсли вызвал шерифа, Джосайя принял на себя вину и наказание.

   После этого случая, который имел место два года назад, мальчик сбежал с хутора Бердсли. Как сказал Джейми, Джосайя намеревался вернуться и забрать брата, как только найдет место для житья. Предложение Джейми стало для него счастливым шансом, и после сбора он пешком отправился за братом.

   - Вообрази его удивление, когда он увидел нас на склоне горы, - сказал Джейми и чихнул. Он вытер нос, глаза его немного слезились. - Он скрывался рядом и решал, что делать - ждать ли, пока мы уйдем, или посмотреть, может быть, мы завернем на хутор, и тогда он под шумок сможет незаметно увести брата.

   - И значит, ты решил помочь ему украсть брата? - у меня тоже бежало из носа. Я достала носовой платок и доверила миссис Хрюше нашу безопасность на то время, пока сморкалась. Я посмотрела на Джейми поверх носового платка. У него все еще был красный нос, но его высокие скулы раскраснелись от утреннего солнца, и он выглядел довольно бодрым для человека, который всю ночь провел в холодном лесу. - Повеселился, да?

   - О, да, было забавно. Я годами не делал ничего подобного, - от усмешки глаза Джейми превратились в синие треугольники. - Это напомнило мне о набегах на земли Грантов с Дугалом, когда я был молодым. Пробираться в темноте, без звука залезть в сарай. Христос, мне пришлось удерживать себя, чтобы не украсть корову. Или я бы украл, если бы она у них была.

   Я фыркнула и рассмеялась.

   - Ты настоящий бандит, Джейми, - сказала я.

   - Бандит? - сказал он немного оскорблено. - Я честный человек, сассенах. Или, по крайней мере, я бываю честным, когда могу позволить себе это, - добавил он, кинув быстрый взгляд назад, чтобы убедиться, что никто нас не слышит.

   - О, ты совершенно честный, - уверила я его. - Даже чересчур, что тебе вовсе не на пользу. Просто ты не очень законопослушный.

   Это замечание, казалось, смутило его, потому что он нахмурился и произвел горлом хриплый звук, который, возможно, был шотландским несогласием или просто попыткой освободить горло от мокроты. Он кашлянул, натянул поводья и, привстав на стременах, помахал шляпой Роджеру. Тот махнул ему в ответ и повернул лошадь в нашем направлении.

   Я подвела лошадь ближе к Джейми и опустила поводья на ее шею.

   - Скажу Роджеру, чтобы он вел мужчина в Браунсвилл, - объяснил Джейми, откинувшись в седле, - а я один поеду к Бердсли. Ты поедешь со мной или с маленьким Роджером?

   - Конечно, с тобой, - ответила я без колебаний. - Я хочу посмотреть, что из себя представляют эти Бердсли.

   Он улыбнулся и пригладил волосы назад, прежде чем надеть шляпу. Он носил волосы распущенными, чтобы закрывать шею и уши от холода, и они сияли на солнце, как литая медь.

   - Думаю, что ты можешь. Только следи за свои лицом, - сказал он с предупреждающей усмешкой. - Не открывай рот и не красней, как крыжовник, если они упомянут о пропавшем слуге.

   - Следи за своим лицом, - сказала я раздраженно. Крыжовник, действительно! - Джосайя говорил, что с ними плохо обращались?

   Мне пришло в голову, что его побег был скорее обусловлен этим фактом, чем случаем с сыром.

   Джейми покачал головой.

   - Я не спрашивал, а он не говорил, но спроси себя, сассенах: ты убежала бы из уютного дома, чтобы жить в лесу, спать на холодных листьях, питаться личинками и жуками, пока не научишься охотиться?

   Он двинул лошадь, направляясь навстречу Роджеру, оставив меня обдумывать его вопрос. Спустя некоторое время он вернулся, и я снова пристроилась сбоку, обдумывая другой вопрос.

   - Если у Бердсли было так плохо, почему брат не убежал вместе с ним?

   Джейми посмотрел на меня, потом немного мрачно улыбнулся.

   - Кезайя плохо слышит, сассенах.

   Он не был рожден с дефектом слуха, как сказал Джосайя, он потерял слух в результате болезни в возрасте пяти лет. Поэтому Кезайя мог говорить, но слышал только громкие шумы. Он не мог слышать шороха листьев и звуки шагов, значит, не мог охотиться и скрываться.

   - Он говорит, что Кезайя понимает его, и это действительно так. Когда мы проникли в сарай, я стоял на страже, а парень поднялся на чердак к брату. Я не слышал ни звука, но через минуту они оба были внизу. Я не думал, что парни могли быть близнецами, и, увидев их вместе, страшно удивился.

   - Интересно, почему Кезайя не надел бриджи, - сказала я, затрагивая факт, озадачивший меня.

   Джейми рассмеялся.

   - Я спрашивал. Он снял бриджи вечером и оставил на сене, а одна из кошек окотилась на них. Он не хотел тревожить котят.

   Я тоже рассмеялась, хотя с содроганием вспоминала босые ноги с синеватой кожей, казавшейся почти фиолетовой в свете костра.

   - Добрый мальчик. А его обувь?

   - Ее у него никогда не было.

   Мы уже достигли низа. Лошади медленно ходили кругами вокруг Джейми, пока он делал указания, назначал рандеву и прощался. Потом Роджер со слегка озабоченным видом свистнул и махнул шляпой, призывая мужчин двигаться. Я наблюдала за его отъездом и заметила, как он сначала полуобернулся назад, потом отвернулся, глядя вперед.

   - Он не был уверен, что за ним последуют, - заметил Джейми. Он покачал головой и пожал плечами. - Ладно. Он справится или нет.

   - Он справится, - сказала я, думая о прошлой ночи.

   - Я рад, что ты так думаешь, сассенах. Ну что ж, едем.

   Он щелкнул языком и развернул коня.

   - Если ты не уверен, почему отправил его одного? - спросила я его спину, покачивающуюся в седле, пока мы пробирались через рощицу, скрывающую от нас хутор. - Почему не поехать к Бердсли всем вместе, а потом самому привести мужчин в Браунсвилл.

   - С одной стороны, он ничему не научится, если я не дам ему шанса. С другой ... - он сделал паузу, поворачиваясь, чтобы поглядеть на меня. - С другой стороны я не хочу приводить туда всех, они могут услышать о пропавшем слуге. Весь лагерь видел вчера Джосайю, да? Если у вас сбежал слуга, и вы услышите, что ночью на наш лагерь выскочил какой-то парень, то можно сделать однозначный вывод, не правда ли?

   Он отвернулся, и я последовала за ним через узкий проход между соснами. Роса, словно алмазы, мерцала на коре и иголках, и маленькие ледяные капельки падали с веток на мою кожу, заставляя меня вздрагивать.

   - Если этот Бердсли не стар и не болен, разве он не присоединится к нам? - возразила я. - Кто-нибудь все равно упомянет о Джосайе при нем.

   Он, не оборачиваясь, покачал головой.

   - И что они скажут ему? Они видели, как мы поймали парня, и видели, как он убежал в лес. Насколько они знают, он просто сбежал.

   - Кенни Линдсей видел их обоих, когда вы вернулись.

   Он пожал плечами.

   - Да, но я переговорил с Кенни, когда мы седлали лошадей. Он ничего не скажет.

   Я знала, что он был прав. Кенни был одним из ардсмуирских мужчин и, без сомнения, он выполнит указания Джейми.

   - Нет, - продолжал Джейми, умело направляя лошадь в обход валуна. - Бердсли вовсе не стар. Джосайя сказал, что он торгует с индейцами-чероки, возя товары через Линию соглашения. Я только не знаю, дома ли он сейчас. Если да, то ... - он вдохнул воздух и сделал паузу, чтобы откашляться, когда холодный воздух коснулся его легких.

   - Это другая причина, отослать мужчин вперед, - продолжил он немного хриплым голосом. - Мы не присоединимся к ним до завтра. К тому времени у них будет ночь, чтобы выпить и завести компанию в Браунсвилле, так что вряд ли они вспомнят о мальчике и станут говорить о нем при Бердсли. Если повезет, мы будем далеко отсюда, когда о нем кто-нибудь проболтается, но тогда Бердсли не сможет оставить нас и отправиться за парнем.

   Значит, он рассчитывал, что Бердсли будут достаточно гостеприимны, чтобы приютить нас на ночь. Слушая, как он снова кашляет, я решила сегодня вечером усесться ему на грудь, если будет такая необходимость, но хорошенько намазать его медвежьим жиром с камфарой, все равно, понравится ему это или нет.

   Мы выехали из-за деревьев, и я с сомнением стала рассматривать домик перед нами. Он оказался меньше, чем я думала, и выглядел довольно обветшалым, со сломанными ступеньками, провисшим навесом над крыльцом и с отсутствующей дранкой во многих местах на ветхой крыше. Ну что ж, мне приходилось спать в худших условиях и, вероятно, еще придется.

   Дверь в маленький сарайчик стояла открытая, но никаких признаков живых существ не было. Все место казалось не жилым, если бы не струйка дыма из трубы.

   Я верила в то, что сказала Джейми, хотя была не совсем точна. Он был честен и подчинялся законам, но только тем, которые уважал. Простой факт, что закон установлен короной, не являлся достаточным основанием, чтобы быть законом в его глазах. За другие, не писаные законы он мог умереть.

   И хотя для бывшего горского налетчика закон частной собственности значил меньше, чем для других людей, все же от моего внимания - и конечно от его - не ускользнул тот факт, что он претендовал на гостеприимство человека, собственности которого помог скрыться. Я знала также, что у Джейми не было укоренившегося предубеждения против контрактной системы как таковой, и обычно он уважал такие отношения. Если только в действие не вступал высший - по его мнению - закон, будь это дружба, жалость, клятва лэрда или что-то еще, чего я не знаю.

   Он остановился, поджидая меня.

   - Почему ты решил помочь Джосайе? - прямо спросила я, когда мы ехали через поляну перед домом. Сухие стебли трещали под копытами лошадей, и ледяные кристаллики блестели на опавших листьях.

   Джейми снял шляпу и положил ее перед собой на седло, пока завязывал волосы, готовясь к встрече.

   - Я сказал ему, что если его намерение твердо, то пусть будет так. Но если он хочет прийти в Ридж, один или с братом, мы должны избавить его от клейма на большом пальце, потому что оно вызовет разговоры, которые могут дойти до Бердсли.

   Он глубоко вздохнул, окутав паром свою голову, и повернулся ко мне с серьезным лицом.

   - Парень не колебался ни секунды, хотя однажды уже был заклеймен. И я скажу тебе, сассенах, человек может сделать отчаянную вещь один раз из любви или от храбрости ... но нужно нечто большее, чтобы сделать это повторно.

   Он отвернулся, не ожидая моего ответа, и заехал во двор, вспугнув стаю кормящихся голубей. Он сидел на лошади прямо, расправив широкие плечи. Не было никакого намека, что его спину под домотканым плащом усеивала паутина глубоких шрамов.

   "Значит, вот что это было", - подумала я. Как в воде одно лицо повторяет другое, так сердце одного человека отвечает сердцу другого человека. И закон храбрости был тем законом, по которому он жил всю свою жизнь.

   Несколько цыплят, нахохлившись, сидели на крыльце. Они злобно забормотали, посверкивая желтыми глазами, когда мы спешились, но слишком замерзли, чтобы оставить солнечное место, и просто потеснились, пропуская нас. Несколько досок крыльца были сломаны, рядом валялись не полностью обструганные пиломатериалы и гвозди, как если бы кто-то собирался починить крыльцо, но еще не нашел времени. Отсрочка, по-видимому, длилась довольно долго, так как гвозди уже заржавели, а древесина покоробилась и потрескалась от влажности.

   - Эй! В доме! - крикнул Джейми, остановившись в центре палисадника. Таков был этикет при приближении к чужому дому. Хотя большинство людей в горах были гостеприимны, многие относились к незнакомцам с подозрением и могли держать визитеров под прицелом, пока не убедятся в их честных намерениях.

   Имея это в виду, я благоразумно держалась позади Джейми, но так, чтобы меня было видно, и старательно расправляла юбки, демонстрируя мой пол, как доказательство нашего миролюбия.

   Проклятие, на коричневой шерсти юбки была маленькая дырка, без сомнения, от искры походного костра. Я скрыла ее складкой ткани, раздумывая над тем, насколько неправильно то, что женщин всегда рассматривают, как неопасных по самой их сути. Если бы я захотела, я могла легко грабить дома и убивать несчастные семьи по всему Риджу.

   К счастью, я не имела такой склонности, хотя иногда мне приходило в голову, что клятва Гиппократа и ее запрет "Не навреди" может относиться не только к медицинским вопросам. У меня не раз возникало желание стукнуть палкой по голове какого-либо упрямого пациента, но пока я контролировала свои импульсы.

   Конечно, большинство людей не обладают циничным взглядом врача на человечество. Также верно, что женщины почти никогда не участвуют в развлекательных мордобоях, которые так любят мужчины - я редко видела, чтобы женщины избивали друг друга ради забавы. Но только дайте им хорошую причину, и тогда ...

   Джейми пошел к сараю, время от времени зовя хозяев, но без очевидного эффекта. Я огляделась, в палисаднике не было никаких конских следов, кроме наших. Лошадиные "яблоки" возле досок были оставлены несколько дней назад, и хотя были влажными от росы, успели уже рассыпаться.

   Никто не приезжал, никто не уезжал. Бердсли, сколько бы их там не было, вероятно, находились в доме.

   Однако старались держаться тихо. Было рано, но не настолько, чтобы люди на хуторе еще не были заняты хозяйственными делами. Я отступила назад и, прикрыв от поднимающегося солнца глаза рукой, стала высматривать какие-либо признаки жизни. Меня очень интересовали эти Бредсли, и мне не хотелось - в свете последних событий - чтобы кто-то из мужчин Бердсли отправился с нами.

   Я повернулась к двери и заметила странный ряд зарубок на ее косяке. Они были небольшими, но полностью заполняли один косяк и почти половину второго. Я пригляделась внимательнее, они были сгруппированы по семь зарубок с небольшим расстоянием между группами, словно заключенный вел счет неделям.

   Джейми, сопровождаемый блеянием, появился из сарая. Козы, конечно же, он упоминал о них. Если доение коз было обязанностью Кезайи, то его отсутствие уже должно быть замечено.

   Джейми сделал несколько шагов к дому и, приложив ладони рупором ко рту, снова крикнул. Никакого ответа. Он подождал несколько мгновений, потом пожал плечами и поднялся на крыльцо, где стал стучать в дверь рукояткой кинжала. Шума было достаточно, чтобы разбудить мертвого и заставить цыплят с паническим кудахтаньем броситься прочь с крыльца, но никто не объявился.

   Джейми оглянулся на меня с приподнятой бровью. Обычно люди не уезжали и не оставляли дом без присмотра, особенно если у них есть домашний скот.

   - Кто-то здесь есть, - сказал он в ответ на мою невысказанную мысль. - Козы недавно подоены, на сосках остались капли молока.

   - Ты не думаешь, что все они ищут ... э ... сам знаешь кого? - прошептала я, придвинувшись ближе к нему.

   - Возможно.

   Он сместился в сторону, нагнувшись, чтобы посмотреть в окно. Оно было застеклено, но большинство стекол было сломано или вообще отсутствовало, и дыры были затянуты грязными тряпками. Я видела, как Джейми, нахмурившись, с презрением мастера смотрел на никудышный ремонт.

   Потом внезапно повернул голову и посмотрел на меня.

   - Ты слышишь, сассенах?

   - Да, я подумала, что это козы, но ...

   Блеяние раздалось снова - на этот раз явно из дома. Джейми потянул дверь, но она не открылась.

   - Заперто, - коротко сказал он и вернулся к окну, где осторожно потянул за угол тряпки.

   - Уф, - выдохнула я, сморщив нос от хлынувшего запаха. Я привыкла к запечатанным на зиму домам, где запахи пота, грязной одежды, влажных ног, немытых волос и ведер с помоями смешивались с ароматами выпекающегося хлеба и тушеного мяса, но запах из дома Бердсли перекрывал все нормы.

   - Или в доме держат свиней, - сказала я, взглянув на сарай, - или там живет дюжина мужчин, которые не выходили из дома с самой весны.

   - Да, настоявшийся аромат, - согласился Джейми. Он приблизил лицо к окну, гримасничая от вони, и крикнул: - Thig a mach!(!) Выходи, Бердсли, или я вхожу!

   Я заглянула через его плечо посмотреть, возымеет ли эффект его призыв. По видимой в окно части помещения мне стало понятно, что комната была большой и столь заставленной всякими вещами, что между ними был еле виден грязный деревянный пол. Осторожно принюхиваясь, я пришла к заключению, что - кроме всего прочего - в бочках содержалась соленая рыба, смола, яблоки, пиво и квашеная капуста. Связки шерстяных одеял, крашенных кошенилью и индиго, бочонки с порохом и полукопченные окорока, издающие резкий запах собачьего дерьма, добавляли свою специфику в общее зловоние. "Товары для торговли с индейцами", - предположила я.

   Еще одно окно тоже было завешано, на этот раз изодранной волчьей шкурой, так что внутри царил полусумрак, и со всем этим нагромождением комната напоминала нищенскую версию пещеры Али-бабы.

   Из глубины дома снова раздался звук, теперь немного громче, что-то среднее между воем и рычанием. Я сделала шаг назад, звуки и резкий запах породили в моем воображении яркую картину темного меха и злобы.

   - Медведи, - предположила я, полусерьезно. - Люди ушли, а внутри медведь.

   - Ага, и Златовласка(2), - сказал Джейми довольно мрачно. - Без сомнения. Медведи или нет, но что-то здесь не так. Принеси пистолеты и коробку с патронами из моей седельной сумки.

   Я кивнула и развернулась, но не успела сойти с крыльца, как внутри раздались звуки шагов, и я быстро вернулась назад. Джейми сжал рукоятку кинжала, но увидев, что было внутри, отпустил ее. Его брови удивленно приподнялись, и я вытянула шею, чтобы посмотреть что там.

   Из прохода между двумя грудами товаров выглядывала женщина, подозрительно вертя головой, как крыса, выглядывающая из мусорной кучи. Нет, внешне она не походила на крысу, будучи крепкой женщиной с волнистыми волосами, но она помаргивала глазами, глядя на нас, как делают эти паразиты, оценивая угрозу.

   - Уходите, - сказала она, очевидно, придя к заключению, что мы не были авангардом вторжения.

   - Доброе утро вам, мэм, - начал Джейми. - Я Джеймс Фрейзер ...

   - Мне нет дела, кто вы, - ответила она. - Уходите.

   - Нет, я не уйду, - сказал он твердо. - Я должен поговорить с хозяином.

   Очень странное выражение мелькнула на ее пухлом лице, тревога, расчет и что-то похожее на насмешку.

   - Должны? - сказала она. - И кто сказал, что вы должны?

   Она немного шепелявила, и получилось "шкажал" вместо "сказал".

   Уши Джейми понемногу стали наливаться кровью, но он ответил вполне спокойно.

   - Губернатор, мэм. Я полковник Джеймс Фрейзер, - повторил он с ударением. - Уполномочен собрать отряд милиции. В отряд зачисляются все мужчины от шестнадцати до шестидесяти лет. Будьте добры, позовите мистера Бердсли.

   - Ми-ли-шия, да? - сказала она, с трудом произнося слово. - Да ш кем же вы будете воевать?

   - Если повезет, то не с кем. Но приказ есть приказ, и я должен его исполнить, также как и все здоровые мужчины до Линии соглашения.

   Джейми сжал руку на крестовине окна и осторожно потряс ее. Рама была сделана из хлипких сосновых дощечек, ссохшихся и растрескавшихся от непогоды. Если бы он захотел, то мог легко вырвать ее из стены и войти в окно. Он пристально поглядел в глаза женщины и мило улыбнулся.

   Она в ответ сузила глаза и поджала губы, раздумывая.

   - Ждоровые мужчины, - сказала она, наконец. - Хмм. Но у наш их нет. Парень шлуга убежал, но даже ешли бы он был, он вам не подходит, он глухой, как пень, и почти немой. Но ешли вы его поймаете, можете оштавить шебе.

   Не похоже, что побег Кезайи вызовет здесь много шума. Я с облегчением вдохнула воздух, но тут же быстро выдохнула.

   Джейми не сдавался легко.

   - Мистер Бердсли в доме? - спросил он. - Я желаю видеть его.

   Он снова потряс раму, и сухое дерево треснуло с пистолетным выстрелом.

   - Он вряд ли подойдет вам, - сказала она, и странный тон вернулся в ее голос, осторожный, но в то же время наполненный каким-то возбуждением.

   - Он болен? - спросила я, наклоняясь через плечо Джейми. - Я могу помочь ему, я доктор.

   Она сделала шаг или два вперед и хмуро уставилась на меня из-под густой массы волнистых каштановых волос. Она была моложе, чем я сначала подумала, в более ярком свете на ее пухлом лице не было видно ни морщин, ни увядшей кожи.

   - Доктор?

   - Моя жена известна, как хорошая целительница, - сказал Джейми. - Индейцы называют ее Белым Вороном.

   - Колдунья? - ее глаза тревожно распахнулись, и она отступила назад.

   Что-то показалось мне странным в облике женщины, и приглядевшись внимательно, я поняла. Несмотря на страшную вонь в доме, и сама женщина, и ее одежда были чистыми, а волосы мягкими и пушистыми, что было совершенно необычно в этих местах и для этого времени года, когда люди не мылись месяцами из-за холодов.

   - Кто вы? - прямо спросила я. - Вы миссис Бердсли? Или мисс Бердсли?

   "Не более двадцати пяти лет", - подумала я, рассматривая большие габариты ее укутанной фигуры. Ее плечи под платком были полными, а широкие бедра касались бочек, между которыми она стояла. Очевидно, торговля с чероки была достаточно выгодна, чтобы хорошо кормить семью Бердсли, если не их слуг. Я посмотрела на нее с некоторой неприязнью, но она встретила мой взгляд с холодным спокойствием.

   - Я мишиш Бердшли.

   Тревога ее исчезла, она смотрела на меня с задумчивым видом, вытягивая и втягивая губы. Джейми согнул руку, и рама громко затрещала.

   - Жаходите тогда.

   Странный тон был все еще в ее голосе, полувызов, полувозбуждение. Джейми уловил его и нахмурился, но убрал руку с рамы.

   Она вышла из прохода и направилась к двери. Я уловила лишь начало ее движения, но его было достаточно, чтобы увидеть, что она была хромой; одна ее нога волочилась по полу.

   Кряхтя, она стала возиться с перекладиной, издававший при движении скрежещущий звук, потом раздался глухой стук, когда она положила ее на пол. Дверь перекосило, и она застряла в колоде. Джейми нажал на нее плечом, и она распахнулась, покачиваясь и дрожа. "Когда же ее открывали в последний раз?" - подумала я.

   Довольно давно, очевидно. Я услышала, как Джейми фыркнул и закашлялся, когда вошел в дом, я постаралась дышать через рот, входя следом. Даже в этом случае смрад был таков, что даже хорек не выдержал бы. Кроме сильного запаха испорченных товаров, был тяжелый дух уборной - застоявшейся мочи и фекалий. Кром того, запах гниющей пищи, и еще что-то. Мои ноздри слегка трепетали, пока я пыталась осторожно вдохнуть воздух - всего несколько молекул для анализа.

   - Как долго мистер Бердсли болеет? - спросила я.

   Я четко различала зловоние болезни среди этой какофонии смрада. Не только намек на засохшую рвоту, но и сладковатую вонь гнойных нарывов и неопределенный заплесневелый, дрожжевой запах, казалось, принадлежащий самой болезни.

   - О ... некоторое время.

   Она закрыла дверь за нами, и я почувствовала внезапный приступ клаустрофобии. Воздух внутри казался густым от вони и нехватки света. Я испытывала большое желание сорвать тряпки с обоих окон и впустить немного свежего воздуха, мне пришлось сжать руки в кулаки под плащом, чтобы удержаться.

   Миссис Бердсли повернула налево и боком, словно краб, стала пробираться по узкому проходу между кучами товаров. Джейми взглянул на меня, издал шотландский звук, выражающий в данном случае отвращение, и нырнул под выступающие связки шестов для палатки, следуя за ней. Я осторожно пробиралась за ним, пытаясь не обращать внимания на неприятно мягкие предметы, иногда попадающиеся под моими ногами. Гнилые яблоки? Дохлые крысы? Я зажала нос и старалась не смотреть вниз.

   Дом был прост по конструкции - одна большая комната впереди, и вторая позади.

   Задняя комната представляла собой разительный контраст с захламленной гостиной. В ней не было никаких украшений и излишеств, комната была проста и аккуратна, как квакерская прихожая. Все было голо и чисто, деревянный стол и каменный очаг были выскоблены, оловянная посуда тускло поблескивала на полке. Одно окно с целыми стеклами было оставлено открытым, и утреннее солнце заливало комнату чистым белым светом. В комнате было тихо, и создавалось впечатление, что из хаоса гостиной мы вошли в некое святилище.

   Мирное впечатление было нарушено громким шумом сверху. Это был звук, который мы слышали раньше, громкий, полный отчаяния визг, словно резали борова. Джейми вздрогнул от звука и повернулся к лестнице возле дальней стены, которая вела на чердак.

   - Он там наверху, - без всякой необходимости сказала миссис Бердсли, когда Джейми был уже на полпути к лестнице. Визг стал громче, и я решила пока не ходить за моей аптечкой.

   Голова Джейми появилась в чердачной двери, когда я начала подниматься наверх.

   - Принеси свет, сассенах, - сказал он коротко, и голова его исчезла.

   Миссис Бердсли стояла неподвижно, сложив руки под шалью, не делая никаких попыток найти свечу. Ее губы были тесно сжаты, на пухлых щеках алели пятна. Я протиснулась мимо нее, взяла подсвечник с полки и зажгла свечу от очага.

   - Джейми? - я высунула голову из отверстия, держа свечу над головой.

   - Здесь, сассенах.

   Он стоял в дальнем углу чердака, где тени были гуще всего. Я вылезла и пошла к нему, осторожно ставя ноги.

   Вонь здесь была намного сильнее. Я уловила слабое белое пятно и поднесла свечу ближе.

   Джейми потрясенно вздохнул, но быстро справился со своими эмоциями.

   - Мистер Бердсли, я полагаю? - сказал он.

   Человек был огромен, или когда был таковым. Большая выпуклость его живота еще возвышалась в темноте, подобно киту, а в ладони, неподвижно лежащей на полу возле моей ноги, могло легко поместиться пушечное ядро. Но плоть руки была обвисшая и дряблой, а массивная грудь запала, под спутанными волосами, падающими на лицо, безумным светом мерцал единственный глаз.

   Глаз расширился, и мужчина снова стал издавать звуки, пытаясь изо всех сил приподнять голову. Я почувствовала, как дрожь прошла по телу Джейми, и от этого мне стало еще страшнее, но я, превозмогая страх, сунула подсвечник в руки Джейми.

   - Посвети мне.

   Я опустилась на колени и слишком поздно почувствовала, как жидкая грязь просочилась сквозь ткань моих юбок. Человек лежал в собственном дерьме, и лежал довольно долгое время, пол был густо покрыт слизью. Он был гол и прикрыт только льняной простынею, а когда я откинула ее, то среди грязи увидела изъявленные раны.

   Совершенно ясно, что случилось с мистером Бердсли. Одна сторона его лица сползла вниз, придавая лицу гротескный вид, веко обвисло, закрывая глаз, рука и нога на ближней ко мне стороне распластались вяло и неподвижно на полу, омертвевшие мускулы уже не скрывали узловатые суставы на его конечностях. Он пыхтел и блеял, высовывая язык и пуская слюну изо рта, в отчаянной попытке заговорить.

   - Тише, - сказала я ему. - Не разговаривайте, все будет хорошо.

   Я взяла его запястье, чтобы проверить пульс, плоть свободно двигалась на его кости, никак не реагируя на мое прикосновение.

   - Апоплексия, - сказала я тихо Джейми. - Вы называете это ударом.

   Я положила руку на грудь Бердсли, пытаясь успокоить его.

   - Не волнуйтесь, - сказала я ему. - Мы приехали помочь вам.

   Я говорила уверено, но после этих слов задумалась, какую же помощь мы можем оказать ему. Обеспечить, по крайней мере, чистоту и тепло. На чердаке было холодно почти также, как и на улице, и его кожа под густыми волосами была покрыта пупырышками.

   Лестница тяжело заскрипела, я развернулась и увидела, что над полом чердака возникли пушистые волосы и тяжелые плечи миссис Бердсли.

   - Как долго он находится в таком состоянии? - резко спросила я.

   - Вожможно, мешац, - сказала она после паузы. - Я не могла шдвинуть его, - сказала она, защищаясь, - он шлишком тяжелый.

   Это было верно, как бы там ни было ...

   - Почему он здесь? - потребовал ответа Джейми. - Если вы не могли сдвинуть его, как он оказался здесь?

   Он повернулся, освещая свечой чердак. Здесь было неуютно, старый соломенный матрац, несколько разбросанных инструментов и какой-то ненужный хлам. Свет попал на лицо миссис Бердсли, превращая ее светло-голубые глаза в прозрачные льдинки.

   - Он ... гналша жа мной, - сказала она слабо.

   - Что? - Джейми шагнул к отверстию, наклонившись, схватил ее за руку и вытащил на чердак скорее против ее желания.

   - Что значит, гнался за вами? - спросил он. Она сгорбила плечи, выглядя круглой и домашней в перевязанной накрест шали, как горшок для готовки пищи.

   - Он ударил меня, - сказала она просто. - Я побежала по лештнице на чердак, чтобы там шпрятатьша, но он побежал жа мной ... и потом он упал. И он ... не мог вштать, - она снова пожала плечами.

   Джейми держал подсвечник возле ее лица. Она слегка улыбалась, быстро переводя взгляд между нами, и я увидела, что ее шепелявость была вызвана тем, что ее передние зубы были сломаны и торчали из десен косыми обломками. Маленький шрам пересекал ее верхнюю губу, другой белой полосой проходил через одну бровь.

   Мужчина на полу издал ужасный шум - что-то вроде разъяренного визга протеста - и она вздрогнула, закрыв глаза в инстинктивном страхе.

   - Ммфм, - произнес Джейми, переводя взгляд с нее на мужа. - Да, понятно. Принесите воды, мэм. Еще света и чистые тряпки, - крикнул он ей вслед, когда она поспешила к лестнице, обрадованная возможностью уйти отсюда.

   - Джейми, посвети мне, пожалуйста.

   Джейми подошел и встал возле меня, держа свечу так, чтобы она освещала тело. Кинув на Бердсли мрачный взгляд со смесью жалости и неприязни, он медленно покачал головой.

   - Божья кара, да, сассенах?

   - Не совсем, я думаю, - ответила я, понижая голос, чтобы не было слышно внизу в кухне. Я взяла у него подсвечник. - Посмотри.

   Фляга с водой и кусок хлеба, засохший и покрытый плесенью, стояли возле головы Бердсли, кусочки липкого полупережеванного хлеба валялись рядом на полу. Она кормила его достаточно, чтобы он не умер от голода. Однако в гостиной я видела множество разнообразной пищи: подвешенные к потолку окорока, бочонки с соленой рыбой, сухофруктами и квашеной капустой.

   Также там были связки мехов, кувшины масла, груды шерстяных одеял, а владелец этих товаров лежал здесь в темноте, голодный и дрожащий от холода под тонкой простыней.

   - Интересно, почему она не позволила ему умереть? - тихо спросил Джейми, не спуская глаз с заплесневелого хлеба. Бердсли забулькал и зарычал, сердито вращая открытым глазом; слезы катились по его лицу, а в носу пузырились сопли. Он попытался подняться, выгибая тело, и без сил упал на пол с глухим мясистым стуком, который потряс пол чердака.

   - Я думаю, он понимает тебя. Вы нас понимаете? - обратилась я к больному, который стал интенсивнее булькать и пускать слюну, ясно показывая, что понимает, о чем мы говорим.

   - Относительно того - почему ...

   Я указала на ноги Бердсли, переместив свечу ближе к ним. Некоторые раны были просто пролежнями, вызванными долгим неподвижным лежанием. Но были и другие. Ярко-красные параллельные разрезы с почерневшими краями, явно сделанные ножом, были нанесены на одно из массивных бедер. А также загноившиеся ожоги.

   Джейми немного крякнул при виде их и повернул голову к лестнице. Раздался звук открываемой двери, и холодный сквозняк ворвался на чердак, заставив пламя свечи дергаться. Потом дверь закрылась, и пламя успокоилось.

   - Думаю, что я могу спустить его вниз, - Джейми поднял свечу, рассматривая потолок вверху. - Можно перебросить веревку с петлей через ту балку. Но можно ли его вообще перемещать?

   - Да, - сказала я отстраненно. Склонившись над ногами больного, я уловила запах, который не чувствовала довольно давно, очень плохой зловещий запах.

   Я не часто сталкивалась с газовой гангреной, но ее острый запах незабываем, даже если столкнешься с ним только один раз. Я не стала ничего говорить, чтобы не напугать Бердсли, если он был в своем уме. Вместо этого я успокаивающе похлопала его и встала, чтобы взять у Джейми свечу и лучше разглядеть ноги мужчины.

   Он отдал ее и наклонился к моему уху, прошептав:

   - Ты можешь что-нибудь сделать для него, сассенах?

   - Нет, - ответила я таким же шепотом. - Я могу только перевязать раны и дать трав от лихорадки. Это все.

   Он мгновение стоял, глядя на массивное тело, теперь неподвижно лежащее в тени, потом покачал головой, перекрестился и быстро пошел к лестнице, отправившись за веревкой.

   Я медленно пошла назад к больному, который приветствовал меня глухим "Хэхх" и беспокойным стуком одной ноги, словно кролик стучал лапой. Я встала на колени возле его ноги, говоря успокаивающие слова и держа ближе свечу. Все пальцы на его омертвевшей ноге были обожжены, некоторые были покрыты пузырями, некоторые были сожжены до черноты. Особенно два первых пальца, от которых вверх по стопе распространялся зеленоватый оттенок.

   Я была так потрясена мыслью о том, что могло вызвать такие раны, что мои руки вместе со свечой задрожали. Меня пугало не только то, что здесь произошло, но и ближайшее будущее. Что, спрашивается, мы можем сделать для этих несчастных людей?

   Мы не могли взять Бердсли с собой, но также не могли оставить его здесь на попечении жены. У них также не было близких соседей, которые могли помочь им. Я подумала, что, может быть, нам удастся транспортировать его в Браунсвилл, в их сарае я видела фургон. Но даже если мы преуспеем в этом, что потом?

   Не было больницы, где о нем могли позаботиться. И если даже в Браунсвилле найдется семья, готовая из милосердия принять его, я не была уверена, что его состояние может значительно улучшиться. А это означало, что о нем нужно будет заботиться днями и ночами до конца его дней.

   Хотя остаток его жизни мог быть очень коротким. Это зависело от того, насколько я могу справиться с гангреной. Поставив перед собой конкретную задачу, я успокоилась. Мне нужно ампутировать ему ногу, другого выхода нет. Отрезать пальцы на ноге было легко, но я боялась, что одними пальцами здесь не обойдешься. И кроме того мы рисковали тем, что в процессе операции может развиться шок, а затем инфекция.

   Мог ли он чувствовать ногу? Иногда жертвы удара могли ощущать парализованные конечности, иногда нет, но никогда не могли двигать ими. Я осторожно коснулась омертвелого пальца, не спуская глаз с его лица.

   Его здоровый глаз был открыт, уставившись на балки вверху. Он не взглянул на меня и не издал ни звука. Вот и ответ на мой вопрос - его нога полностью омертвела. Это было облегчением - по крайней мере, он не почувствует боль от ампутации. Мне вдруг пришло в голову, что он вообще не подозревает, что произошло с его ногой. Почему она резала его парализованную ногу? Она боялась, что здоровой ногой он мог дать ей отпор?

   Сзади раздался тихий шорох, это вернулась миссис Бердсли. Она поставила рядом со мной ведро и положила кучку тряпок, потом встала рядом, наблюдая, как я смываю губкой грязь.

   - Вы можете вылечить его? - спросила она спокойным отстраненным голосом, словно говорила о незнакомце.

   Голова пациента внезапно повернулась, и его здоровый глаз уставился на меня.

   - Я думаю, что смогу немного помочь, - осторожно ответила я, страстно желая, чтобы Джейми скорее возвратился. Кроме того, что мне был нужен мой медицинский сундучок, компания обоих Бердсли меня нервировала.

   Еще больше, когда мистер Бердсли непроизвольно испустил некоторое количество мочи. Миссис Бердсли засмеялась, а он взвизгнул, и от этого звука у меня на руках образовалась гусиная кожа. Стараясь не обращать внимания, я вытерла жидкость с его бедра.

   - У вас или у мистера Бердсли поблизости есть родные? - спросила я спокойно, насколько было возможно. - Кто-нибудь, кто мог приехать и помочь вам?

   - Никого, - ответила она. - Он вжял меня иж дома отца в Мериленде. В это мешто.

   Она произнесла последние слова так, как если бы это место был пятым кругом ада. И насколько я могла видеть, дом действительно напоминал его.

   Внизу открылась дверь, и долгожданный сквозняк объявил о возвращении Джейми. Раздался глухой стук, когда он поставил мой сундучок на стол, и я торопливо поднялась, желая сбежать вниз, хотя бы на время.

   - Мой муж пришел с лекарствами. Я только ... э ... схожу ...

   Я обошла массивную фигуру миссис Бердсли и спустилась вниз по лестнице, вся потная, несмотря на холод в доме.

   Джейми, нахмурясь, стоял возле стола и вертел в руках веревку. Он поднял голову, когда услышал мои шаги, и лицо его немного расслабилось.

   - Как там, сассенах? - спросил он тихо, дернув подбородком в сторону чердака.

   - Очень плохо, - прошептала я, подходя к нему. - Два пальца у него омертвели, и я должна удалить их. И она говорит, что поблизости нет никаких родственников, который могли помочь им.

   - Ммфм, - его губы напряглись, и он согнул голову к петле, которую он завязывал.

   Я потянулась к медицинскому сундучку и остановилась, увидев, что на столе также лежали пистолеты Джейми с рожком для пороха и ящичек с патронами. Я коснулась его руки и кивнула на них головой, произнеся ртом: "Что?"

   Морщина между его бровями стала глубже, но прежде чем он смог ответить, ужасный рев, полный шока и ужаса, раздался сверху, за ним последовали громкие булькающие звуки, словно в трясине тонул слон.

   Джейми бросил веревку и метнулся к лестнице, я следовала за ним по пятам. Он крикнул, просунув голову в чердачное отверстие, и исчез вверху. Когда я следом за ним вылезла на чердак, он боролся с миссис Бердсли.

   Она стукнула его локтем по лицу, разбив нос. Это освободило его от любых запретов насчет грубого обращения с женщинами, он дернул ее, повернув к себе лицом, и ударил коротким резким апперкотом в подбородок. Челюсти ее щелкнули, и она зашаталась с остекленевшими глазами. Я бросилась вперед, чтобы подхватить свечу, когда она шлепнулась на задницу, взметнув многочисленными юбками.

   - Боже ... проклятая женщина, - голос Джейми из-под рукава, прижатого к его носу, звучал глухо, но с большим чувством.

   Мистер Бердсли бился, как пойманная рыба, хрипя и булькая. Я поднесла свечу ближе и увидела, что он хватается рукой за шею, на которой был затянут свернутый жгутом льняной платок; его лицо стало темно-багровым, а единственный глаз вылез из орбиты. Я торопливо убрала платок, и он со свистом выдохнул зловонный воздух.

   - Если бы она была быстрее, она бы его убила, - Джейми отнял от лица запачканную кровью руку и осторожно потрогал свой нос. - Христос, я думаю, она сломала его.

   - Почему? Почему вы оштановили меня? - миссис Бердсли пришла в себя, хотя все еще пошатывалась. - Он должен умереть. Я хочу, чтобы он умер, он должен умереть!

   - A nighean na galladh(3), ты могла убить его в любое время за этот месяц, - сказал Джейми раздраженно. - Зачем, ради Бога, ждать свидетелей, чтобы сделать это?

   Она посмотрела на него неожиданно ясным и острым взглядом.

   - Я не хотела, чтобы он умер, - сказала она. - Я хотела, чтобы он умирал, - она улыбнулась, показывая обломанные зубы, - медленно.

   - О, Боже, - произнесла я и провела рукой по лицу. Еще было утро, но мне показалось, что день длится уже несколько недель. - Это моя вина. Я сказала ей, что смогу помочь ему. Она решила, что я спасу его и, возможно, вообще вылечу.

   В воздухе расплылось свежая вонь, и миссис Бердсли повернула голову в сторону мужа с гневным криком.

   - Гряжная шкотина! - она встала на колени, схватила засохший кусок хлеба с тарелки и швырнула в него. Кусок отскочил от его головы. - Проклятый жлобный вонючка ...

   Джейми схватил вопящую женщину за волосы, когда она бросилась на распростертое тело, потом за руку отдернул ее в сторону.

   - Проклятие, - сказал он, перекрывая шум. - Принеси мне веревку, сассенах, пока я не убил их обоих.

   После спуска мистера Бердсли с чердака, мы с Джейми были мокрыми от пота и насквозь пропитались грязью и зловонием, кроме того, что у меня от слабости тряслись колени. Миссис Бердсли, нахохлившись, сидела на стуле в углу, молчаливая и злобная, как жаба, не делая никаких попыток помочь.

   Она издала возмущенный звук, когда мы положили большое неподвижное тело на чистый стол, но Джейми кинул на нее мрачный взгляд, и она замолчала, сжав рот в тонкую линию.

   Джейми вытер лоб запачканным кровью рукавом и покачал головой, глядя на Бердсли. Я понимала его, даже вымытый, укрытый теплым одеялом и накормленный теплой кашицей, мужчина был в ужасном состоянии. Я тщательно осмотрела его еще раз при свете, льющемся из окна. Без сомнения, запах гангрены был ярко выражен, и кожа на ступне имела зеленоватый оттенок.

   Придется удалять не только пальцы ног. Я хмурилась, ощупывая ногу вокруг разлагающейся плоти и задаваясь вопросом, можно ли ограничиться частично ампутацией пясти или отрезать ногу в лодыжке. Иссечение лодыжки будет проще и быстрее, однако в других условиях я выбрала бы частичную ампутацию стопы. В данном же случае лучше первый вариант, так как парализованный Бердсли все равно не сможет ходить.

   Я в задумчивости покусывала нижнюю губу. Операция имела сомнительные шансы на успех, он был в лихорадке, и раны на ногах и ягодицах сочились гноем. Какова возможность, что он восстановится после ампутации и не умрет от инфекции?

   Я не услышала, как миссис Бердсли подошла ко мне сзади, для такой крупной женщины она двигалась удивительно бесшумно.

   - Что вы хотите делать? - спросила она равнодушным голосом.

   - Пальцы на ногах вашего мужа отмерли, - сказала я. Нет никакого смысла скрывать это от Бердсли теперь. - Я должна ампутировать ему ступню.

   Выбора действительно не было, и я с ужасом подумала, что мне придется провести здесь несколько дней, а то и недель, выхаживая Бердсли. Вряд ли я могла оставить его на попечение жены!

   Она медленно обошла стол, остановившись у него в ногах. Ее лицо было неподвижно, и только легкая улыбка появилась и исчезла в уголках ее рта, словно против ее воли. Она долго смотрела на его почерневшие пальцы, потом покачала головой.

   - Нет, - сказала она мягко. - Пушть он гниет.

   Вопрос, понимает ли Бердсли, о чем мы говорим, был решен однозначно. Его открытый глаз выпучился, и он издал гневный вопль, дергаясь и извиваясь, чтобы достать ее. В своих отчаянных попытках он был близок к тому, чтобы свалиться на пол, и Джейми с трудом оттолкнул его тяжелую тушу от края стола. Когда Бердсли, наконец, успокоился, задыхаясь и мыча, Джейми выпрямился и взглянул на миссис Бердсли с видом чрезвычайной неприязни.

   Она подняла плечи, натянув на них платок, но не отступила и не отвела глаз. Она вызывающе подняла подбородок.

   - Я его жена, - сказала она. - Я не пожволю вам режать его. Это опашно для его жижни.

   - Но он точно умрет, если я не сделаю этого, - сказала я коротко. - И ужасной смертью. Вы ...

   Я не смогла закончить. Джейми положил руку на мое плечо, сильно сжав его.

   - Выведи ее на улицу, Клэр, - сказал он спокойно.

   - Но ...

   - На улицу, - его рука снова сжала мое плечо, почти причиняя боль. - Не возвращайтесь, пока я не позову вас.

   Его лицо было мрачно, но именно выражение в его глазах заставило меня похолодеть. Я поглядела на буфет, где возле моей аптечки лежали пистолеты, потом перевела потрясенный взгляд на него.

   - Ты не можешь, - сказала я.

   Он смотрел на Бердсли с застывшим лицом.

   - В подобных обстоятельствах я убил бы собаку, не колеблясь ни секунды, - сказал он тихо. - Могу ли я сделать меньше для него?

   - Он не собака!

   - Нет, не собака, - он опустил мое плечо и обошел стол, встав сбоку от Бердсли.

   - Если вы понимаете меня, закройте глаз, - сказал он спокойно. Мгновение стояла тишина, в налитом кровью глазе Бердсли, уставленном на Джейми, ясно светилось понимание. Потом веко медленно закрылось и поднялось снова.

   Джейми повернулся ко мне.

   - Идите, - сказал он. - Пусть это будет его выбором. Да или нет, но я позову вас.

   Мои колени дрожала, и я сжала руки в складках моей юбки.

   - Нет, - сказала я. Я поглядела на Бердсли, с трудом сглотнула и покачала головой. - Нет, - повторила я снова. - Я ... если ... у тебя должен быть свидетель.

   Он колебался мгновение, потом кивнул головой.

   - Да, ты права.

   Он поглядел на миссис Бердсли. Она стояла неподвижно, сложив руки под передником, и переводила взгляд от меня к Джейми, от него к мужу и обратно. Джейми коротко покачал головой, потом, расправив плечи, повернулся к лежащему мужчине.

   - Моргните один раз, если "да", и два раза, если "нет", - сказал он. - Вы понимаете меня?

   Веко без колебаний опустилось.

   - Тогда слушайте, - Джейми глубоко вздохнул и начал говорить плоским бесстрастным голосом, не спуская взгляда с лица мужчины.

   - Вы знаете, что с вами произошло?

   Моргание.

   - Вы знаете, что моя жена - врач, целительница?

   Глаз повернулся в моем направлении, потом снова на Джейми. Моргание.

   - Она говорит, что вы перенесли удар, что излечение невозможно. Вы понимаете?

   Раздраженный звук раздался из перекошенного рта. Это не стало для него новостью. Моргание.

   - Ваша нога загнила. Если ее не отрезать, она будет гнить дальше, и вы умрете. Вы понимаете?

   Никакого ответа. Ноздри его расширились и затрепетали, принюхиваясь, потом он с фырканьем выдохнул. Он чувствовал гнилостный запах, возможно, подозревал что-то подобное, но не знал наверняка. До этого времени. Медленное моргание.

   Тихая мрачная литания(4) продолжалась - вопросы и ответы, каждый, словно лопата земли из могилы. Каждая фраза, заканчивающаяся неумолимыми словами: "Вы понимаете?"

   Мои руки, ноги, лицо онемели. У меня появилось странное ощущение, что комната превратилась в подобие церкви, в место, где проводится некий ритуал, ведущий к мрачному неизбежному концу.

   Все было предопределено, поняла я. Бердсли сделал свой выбор давно, возможно, даже до того, как приехали мы. У него был месяц в чистилище, когда он находился в холодной темноте между небом и землей и имел время, чтобы примириться со смертью.

   Он понимал?

   Да, очень хорошо.

   Джейми склонился над столом, держа ладонь на руке Бердсли, священник в запятнанной кровью рубашке, предлагающий прощение и спасение. Миссис Бердсли стояла неподвижно в свете, падающем из окна, словно бесстрастный ангел обвинения.

   Вопросы и ответы закончились.

   - Хотите ли вы, чтобы моя жена отрезала вам ногу и перевязала раны?

   Одно мигание, потом два сильных моргания.

   Дыхание Джейми было хорошо слышимым, каждое слово выходило с тяжелым вздохом.

   - Вы просите меня лишить вас жизни?

   Хотя половина лица мужчины была неподвижна, а другая испещрена бороздами от страданий и измождения, все же оно смогло выразить отношение Бердсли к вопросу. Один уголок его рта приподнялся в циничной усмешке. "Что еще мне остается?" - сказало его молчание. Веко упало и осталось закрытым.

   Джейми тоже прикрыл глаза. Небольшая дрожь пробежала по его телу. Потом он передернулся, как человек, отряхивающий холодную воду, и повернулся к буфету, где лежали его пистолеты.

   Я подошла к нему, положив ладонь на его руку. Он не взглянул на меня, не сводя взгляда с пистолета, который заряжал. Его лицо было белым, но руки были тверды.

   - Идите, - сказал он. - Выведи ее.

   Я оглянулась на Бердсли, но он больше не был моим пациентом, его тело было вне моей ответственности. Я подошла к женщине и взяла ее за руку, поворачивая к двери. Она механически двинулась за мной, не оглядываясь назад.

   Двор казался нереальным, мирный и весь залитый солнцем. Миссис Бердсли вырвала свою руку и быстрым шагом направилась к сараю. Она оглянулась на дом через плечо, потом побежала и скрылась в дверях сарая, словно за ней гнались разбойники.

   Я тоже почувствовала панику и чуть не помчалась следом за ней. Но удержалась, остановившись на краю двора, и стала ждать. Я чувствовала, как тяжело и медленно билось мое сердце, ударяя в барабанные перепонки.

   Наконец, раздался выстрел, негромкий однотонный звук, неуместный среди мягкого блеяния коз в сарае и шороха цыплят, копающихся поблизости в земле. "В голову, - внезапно задалась я вопросом, - или в сердце?" И задрожала.

   Давно перевалило за полдень, спокойствие холодного утреннего воздуха исчезло, и через двор проносился прохладный ветерок, поднимая пыль и пучки сена. Я стояла и ждала. "Он задержался, чтобы произнести молитву о душе Бердсли", - подумала я. Прошла минута, две, потом черный ход открылся, и вышел Джейми. Он сделал несколько шагов, потом остановился, наклонился и его вырвало.

   Я шагнула к нему на случай, если ему была нужна моя помощь, но нет. Он выпрямился, вытер рот и, развернувшись, пошел прочь от меня к лесу.

   Внезапно я почувствовала себя лишней и немного оскорбленной. Я много работала сегодня, отдавая все силы врачеванию. Я была связана с плотью, телом и духом, изучая симптомы, пульс и дыхание, ловя признаки жизни. Мне совсем не нравился Бердсли, но я была полностью поглощена борьбой за сохранение его жизни и пыталась ослабить его страдания. Я все еще могла ощущать прикосновение его вялой теплой плоти на моей руке.

   Теперь мой пациент был мертв, и я чувствовала себя так, словно лишилась маленькой части своего тела. Возможно, я находилась в состоянии небольшого шока.

   Я поглядела на дом, почувствовав сильное отвращение к нему и неожиданное для меня чувство страха. Тело нужно вымыть для похорон и прилично одеть. Я делала такие вещи прежде - без приступов тошноты и без энтузиазма - и все же сейчас мне не хотелось заходить туда.

   Я видела насильственные смерти, и, наверное, более отвратительные, чем эта. Смерть есть смерть. Как бы она не приходила - как переход, как разлука или как долгожданное освобождение ... Джейми освободил Бердсли из тюрьмы его разрушенного тела внезапно, и его дух, возможно, еще задержался в доме, не осознавая своей свободы.

   - Ты суеверна, Бьючемп, - строго сказала я сама себе. - Прекрати сейчас же.

   Но все еще оставалась во дворе, нерешительно топчась на месте.

   Если Бердсли был недоступен для моей помощи, а Джейми не нуждался в ней, оставалась женщина, которой она может потребоваться. Я повернулась спиной к дому и пошла в сарай.

   Сарай был скорее навесом с сеновалом, он был полон ароматным сеном и движущимися формами. Я стояла в дверном проеме, привыкая к полусумраку. В углу размещалось стойло, но лошади в нем не было. В другом углу хлипкий забор отделял загон для коз. В нем на охапке соломы сидела миссис Бердсли. Полдюжины коз толкались вокруг нее, меланхолично обжевывая края ее платка. Она выглядела, как бесформенная груда тряпья, но я уловила настороженный блеск ее глаз.

   - Жакончилошь? - спросила она тихим голосом, едва слышимым среди блеяния коз.

   - Да, - я колебалась, но она не выглядела нуждающейся в моей помощи. Мои глаза уже приспособились, и я увидела, что на ее коленях лежал маленький козленок, которого она гладила по шелковистой голове. - С вами все в порядке, миссис Бердсли?

   Молчание, потом фигура приподняла и опустила плечи, напряженность немного оставила ее.

   - Я не жнаю, - сказала она тихо. Я ждала, но она не двигалась и не говорила больше. Мирное общество коз, казалось, было для нее комфортным, я повернулась и вышла, завидуя ее теплой и благодушной компании.

   Мы оставили лошадей в палисаднике оседланными, привязав их к молодой ольхе. Джейми ослабил подпруги и снял седельные сумки, когда приходил за моей аптечкой, но не расседлал их. Теперь это сделала я, все равно нам придется остаться здесь на некоторое время. Я также сняла с них уздечки, стреножила и пустила пастись на пожухлой зимней траве.

   С западной стороны дома располагалась половина выдолбленного дерева, очевидно, служащая поилкой для лошадей, сейчас в ней было пусто. Радуясь хозяйственной работе, которая позволила мне задержаться во дворе, я наполнила поилку водой.

   Вытерев мокрые руки об юбку, я огляделась в надежде найти еще какую-нибудь работу, но ничего не было. Что ж, выбора нет. Я собралась с духом, достала воды из колодца, налила в большую тыкву для питья, стоящую рядом, и понесла ее в дом, концентрируясь на усилии не пролить воду, чтобы не думать о том, что ожидает меня внутри.

   Подняв глаза, я с удивлением увидела, что черный вход стоял открытый. Я была уверена, что раньше он был закрыт. Кто внутри? Джейми или миссис Бердсли?

   Не заходя на кухню, я осторожно вытянула шею, чтобы заглянуть в окно. Но тут я услышала равномерный чавкающий звук лопаты, вгрызающейся в землю. Я обошла дальний угол дома и увидела Джейми, который копал землю возле одинокой рябины, стоящей на некотором расстоянии от дома. Он все еще был в одной рубашке; ветер прижимал ее белое запятнанное полотно к его телу и бросал красные пряди волос на его лицо.

   Он откинул их назад запястьем, и я с потрясением поняла, что он плакал. Он плакал, молча, и свирепо орудовал лопатой, словно нападал на врага. Уловив мое появление из-за угла, он остановился, быстро проведя рукавом по лицу, как будто отирая пот.

   Он дышал хрипло и громко, и его дыхание было слышно издалека. Я тихо подошла и предложила ему тыкву с водой и чистый носовой платок. Он не смотрел мне в лицо, но отпил глоток, раскашлялся и отпил снова, потом вернул мне тыкву и осторожно высморкался. Нос был раздут, но кровь больше не шла.

   - Мы не будем здесь ночевать, да? - рискнула спросить я, усаживаясь на колоду для рубки мяса.

   Он покачал головой.

   - Боже, нет, - произнес он хрипло. Его лицо было покрыто пятнами, а глаза покраснели, но он держался твердо. - Мы позаботимся, чтобы он был прилично похоронен, и уедем. Я не возражаю, даже если нам придется переночевать в лесу, но только не здесь.

   Я искренне согласилась с ним, но нужно было прояснить еще одну вещь.

   - А ... она? - спросила я осторожно. - Она в доме? Черный ход открыт.

   Он крякнул и воткнул лопату в землю.

   - Нет, это я. Я забыл оставить дверь открытой, чтобы душа вылетела, когда выходил, - объяснил он мне, увидев мою поднятую бровь.

   Он предоставил объяснение с серьезным видом, подтвердив мои прежние страхи, и я почувствовала, как холод пробежал по моей шее.

   - Понятно, - сказала я слабым голосом.

   Джейми копал некоторое время, глубоко вгоняя лопату в землю. Почва была суглинистая, покрытая слоем листьев, и копать ее было легко. Наконец, не прекращая рытья, он произнес:

   - Брианна как-то рассказывала историю, которую она читала. Я не совсем помню детали, но там было убийство, и убитый был злодеем, который вынудил кого-то сделать это. И в конце, когда рассказчика спросили, что нужно было сделать, он сказал: "Пусть свершится правосудие Божие".

   Я кивнула, соглашаясь. Хотя быть инструментом такого правосудия человеку совсем нелегко.

   - Ты полагаешь, так оно и было в этом случае? Правосудие?

   Он покачал головой не в отрицание, а в замешательстве, и продолжил копать. Я наблюдала за ним некоторое время, успокоенная его близостью и гипнотическим ритмом его движений. Однако вскоре я зашевелилась, вспомнив о задаче, которая стояла передо мной.

   - Думаю, мне нужно пойти обмыть тело и убрать на чердаке, - сказала я с неохотой, подбирая ноги, чтобы встать. - Мы не можем оставить женщину в таком бардаке, независимо от того, что она сделала.

   - Нет, подожди, сассенах, - сказал Джейми, делая перерыв. Он немного настороженно посмотрел на дом. - Я пойду с тобой через некоторое время. А пока, - он кивнул в сторону леса, - не могла бы ты набрать камней для могилы?

   Пирамида из камней? Я была сильно удивлена, это казалось излишним усложнением церемонии. Однако, без сомнения, в лесу были волки, я видела их помет на дороге два дня назад. Мне также пришло в голову, что Джейми мог изобрести предлог, чтобы мне не пришлось одной входить в дом. В таком случае таскание камней казалось вполне желательной альтернативой.

   К счастью, нехватки в камнях не было. Я притащила из седельной сумки холстяной передник, который надевала для хирургических операций, и начала сновать туда-сюда, как трудолюбивый муравей, собирающий крошки. Через полчаса такой работы мысль войти в дом уже не стала казаться мне такой ужасной. Джейми, однако, продолжал копать, так что я продолжала таскать камни.

   Наконец, я остановилась, задыхаясь, и вывалила последний груз на землю возле глубокой могилы. Тени протянулись от палисадника, и воздух стал холодным, так что мои пальцы оцепенели - что, имея в виду многочисленные царапины и ссадины на них, было даже хорощо.

   - Ты выглядишь ужасно, - заметила я, отбрасываяnbsp; - Вожможно, мешац, - сказала она после паузы. - Я не могла шдвинуть его, - сказала она, защищаясь, - он шлишком тяжелый.

растрепанные волосы от лица. - Миссис Бердсли вышла?

   Он покачал головой, но заговорить смог только через несколько секунд.

   - Нет, - сказал он таким хриплым голосом, что я едва услышала его. - Она все еще с козами. Думаю, там ей теплее.

   Я с тревогой следила за ним. Рытье могилы - тяжелая работа. Его рубашка прилипла к телу от пота, несмотря на холодный день, а лицо раскраснелось - от работы, надеялась я, а не от лихорадки. Его пальцы побелели и оцепенели, также как мои, и ему пришлось приложить усилие, чтобы отцепить их ручки лопаты.

   - Она достаточно глубокая, - сказала я, рассматривая его работу. Сама я согласилась бы и на более мелкую яму, но Джейми никогда ничего не делал небрежно. - Хватит, Джейми, остановись и переодень рубашку. Ты весь мокрый, ты простынешь.

   Он не стал спорить, но взял лопату и стал ровнять края ямы, чтобы она не обвалилась внутрь.

   Тени под соснами становились все гуще, и цыплята отправились устраиваться на ночь, пушистые капли взгромоздились на насест, как шарики коричневой омелы. Лесные птицы затихли, и тень дома накрыла могилу. Я обхватила себя руками и тихонько дрожала.

   Джейми бросил лопату на землю с тяжелым стуком, испугавшим меня. Он вылез наверх и стоял некоторое время, закрыв глаза и шатаясь от усталости. Потом он открыл глаза и улыбнулся мне.

   - Ну что ж, давай, заканчивать, - сказал он.

   Позволила ли открытая дверь духу покойного вылететь, или из-за присутствия Джейми, но я уже не колебалась, входя в дом. Огонь погас, и кухня была холодной и мрачной, и все же в ней не ощущалось присутствия зла. Она была просто ... пустой.

   Бренные останки мистера Бредсли мирно покоились под одним из его одеял для торговли.

   Миссис Бердсли отказалась помогать с похоронами, или даже просто войти в дом, пока тело ее мужа оставалось внутри. Я вымела очаг и разожгла новый огонь, Джейми в это время убирался на чердаке. К тому времени, когда он закончил уборку, я приступила к своей главной обязанности.

   Мертвый Бердсли казался гораздо менее гротескным, чем при жизни. Искривленные конечности расслабились, и исчез вид безумной борьбы. Джейми закрыл его голову полотенцем, но когда я подняла его, под ним не было никакого кровавого месива, как я ожидала. Джейми стрелял прямо в ослепший глаз, и пуля не разворотила череп. Здоровый глаз был закрыт, черная дыра второго глаза была направлена вверх. Я положила полотенце назад на лицо, симметрия которого восстановилась в смерти.

   Джейми спустился вниз по лестнице и тихо подошел ко мне, коротко коснувшись моего плеча.

   - Иди умойся, - сказала я, показывая на маленький чайник с водой, который я повесила над огнем, чтобы согреть воду. - Я здесь справлюсь сама.

   Он кивнул, снял свою промокшую грязную рубаху и бросил ее в очаг. Я прислушивалась к негромким домашним шумам, которые он производил, когда мылся. Время от времени он кашлял, но его дыхание стало легче, чем было снаружи.

   - Я не знал, что может быть так, - сказал он сзади. - Я думал удар убивает человека сразу.

   - Иногда это так, - ответила я, немного рассеяно, сконцентрировавшись не своей работе. - Фактически, чаще бывает именно так.

   - Да? Мне никогда не приходило в голову спросить Дугала, или Руперта. Или Дженни. Как мой отец ... - он резко замолчал, словно проглотил слова.

   Ах. Мне показалось, что меня ударили в солнечное сплетение. Вот что это было. Я не вспомнила о том, что он говорил мне годы назад вскоре после того, как мы поженились. Его отец присутствовал на его экзекуции в Форте Уильямс, от потрясения с ним случился удар, и он умер. Джейми, раненный и больной, был похищен из форта и отправился в изгнание. Ему не говорили о смерти отца, пока не прошло несколько недель, когда уже не было возможности ни попрощаться с ним, ни похоронить его.

   - Дженни знала, - сказала я мягко. - Она сказала бы тебе, если ...

   Если Бриан Фрейзер принял смерть в таком же жалком состоянии, похудевший и бессильный, не способный защитить свою семью.

   Сказала бы она? Если она ухаживала за отцом во время его беспомощности, его неспособности двигаться? Если она ждала дни, недели, лишившись в одночасье и отца, и брата, ждала одна медленного приближения смерти ... И все же Дженни Фрейзер была сильной женщиной и нежно любила своего брата. Возможно, она стремилась оградить его от чувства вины и от этого знания.

   Я повернулась к нему лицом. Он был раздет до пояса, чистый и со свежей рубашкой в руках. Он смотрел в мою сторону, но я видела, что его глаза с тревожной завороженностью были направлены мимо меня на труп.

   - Она сказала бы, - повторила я, стремясь придать голосу уверенность.

   Джейми глубоко и болезненно втянул воздух.

   - Наверное.

   - Да, - сказала я более твердо.

   Он кивнул, сделал еще один глубокий вдох и выдохнул, более легко. Я поняла, что не только этот дом преследуют призраки. Но только Дженни держала ключ от двери, которая может открыться для Джейми.

   Я поняла теперь, почему он плакал и так тщательно рыл могилу. Не от потрясения или сострадания, уже не говоря о хорошем отношении к мертвецу, но ради Бриана Фрейзера - отца, которого он не хоронил, и по которому не носил траура.

   Я повернулась и натянула края простыни, накрывая ими умытые и приведенные в порядок останки, потом связала веревкой ноги и голову, сделав опрятный безымянный сверток. Джейми сейчас было сорок девять лет, он был в том же возраст, в котором умер его отец. Я украдкой бросила на него взгляд, пока он одевался. Если его отец был таким, как он ... Я внезапно почувствовала острую боль потери. Боль исчезнувшей силы, утраченной любви, боль потери человека, который, я знаю, был великим, судя по отражению, которое я видела в его сыне.

   Одетый Джейми обошел стол, чтобы помочь мне снять тело. Но вместо того, чтобы взяться за него, он потянулся и взял обе мои ладони в свои руки.

   - Поклянись мне, Клэр, - произнес он. Его хриплый голос был почти не слышен, так что я должна было наклониться к нему. - Если в один день мне выпадет жребий, такой же как моему отцу ... поклянись, что ты окажешь мне такое же милосердие, которое я оказал этому несчастному ублюдку.

   На его ладонях от лопаты образовались пузыри, и я ощущала, как мягко колышется в них жидкость, когда он держал мои руки.

   Я сделаю то, что должно быть сделано, - прошептала я, наконец. - Как сделал ты, - я сжала его руки и отпустила. - Давай похороним его. Все закончилось.

   (1)Выходи (гэльск.)

   (2)Английская народная сказка "Златовласка и три медведя".

   (3)Сучка (гэльск.)

   (4)Литания -- в христианстве молитва, состоящая из повторяющихся коротких молебных воззваний.

28

   БРАУНСВИЛЛ

   Было уже за полдень, когда Роджер, Фергюс и отряд милиции достигли Браунсвилла, предварительно потеряв дорогу и поблуждав между холмами, пока им не указали путь два индейца-чероки.

   Браунсвилл состоял из полудюжины ветхих хижин, рассыпанных среди пожухлых кустов на склоне холма, словно горстка мусора, брошенная в сорняки. Возле дороги - если узкую колею черной грязи можно было удостоить таким именем - по обеим сторонам более солидного здания притулились две хижины, подобно двум алкоголикам, повиснувшим на своем трезвом товарище. И довольно иронично, что именно в этом большом здании располагались браунсвиллский магазин и пивная, если судить по бочонкам с пивом и порохом, а также штабелям мокрых шкур, которые располагались на грязном дворе рядом с ним. "Хотя назвать его и тем, и другим значит оказать ему незаслуженную честь", - подумал Роджер.

   Однако начинать надо именно с этого места, хотя бы ради мужчин, которых, словно железные опилки к магниту, притягивал аромат пенистого пива в бочонках. Он сам не отказался бы от пинты этого напитка, подумал он, подавая взмахом руки сигнал к остановке. Это был холодный промозглый день, и с завтрака прошло довольно много времени. Вероятно, они не получат здесь ничего, кроме хлеба и тушеного мяса, но пока оно будет горячим, и его можно запить алкоголем, никто не станет жаловаться.

   Он соскользнул с лошади и только повернулся, чтобы позвать других, как его руку сжали.

   - Attendez(1), - тихо произнес Фергюс, едва шевеля губами. Он стоял возле Роджера, глядя куда-то мимом него. - Не двигайтесь.

   Роджер не шевелился, мужчины на лошадях тоже. Чтобы не видел Фергюс, они тоже видели это.

   - Что такое? - спросил Роджер таким же тихим голосом.

   - Там двое наставили на нас ружья через окно.

   - А-а.

   Роджер отметил здравый смысл решения Джейми не въезжать в Браунсвилл по темноте. Очевидно, он знал кое-что о подозрительности жителей в этих местах.

   Двигаясь очень медленно, он поднял обе руки вверх, дернув подбородком Фергюсу сделать тоже самое, тот неохотно подчинился, и его железный крюк засверкал на солнце. Все еще держа руки вверх, Роджер медленно повернулся. Даже зная, чего ожидать, он ощутил холод в животе при виде двух длинных стволов, высовывающихся из промасленной кожи, закрывающей окно.

   - Эй, дома! - крикнул он, насколько мог твердо и властно. - Я капитан Роджер МакКензи с отрядом милиции под командованием полковника Джеймса Фрейзера из Фрейзерс-Риджа!

   Единственным эффектом его речи стал поворот одного ствола, который сейчас был нацелен прямо на него, так что он мог заглянуть в его маленькое темное отверстие. Однако это неприятное зрелище не помешало ему заметить, что второе ружье было направлено правее на группу мужчин, которые все еще сидели в седлах, шевелясь и тревожно переговариваясь.

   Прекрасно. И что теперь? Мужчины ждали, что он что-нибудь предпримет. Двигаясь медленно, он опустил руки и вдохнул воздух, чтобы крикнуть снова, но прежде раздался хриплый голос из окна.

   - Я вижу тебя, Мортон, ты, ублюдок!

   Эта ругань сопровождалась движением ствола, который резко сместился с Роджера на мужчину в отряде, возможно, Исайю Мортона, милиционера из Гранитных водопадов.

   Среди мужчин произошло движение, раздались удивленные крики, и разразился ад, когда оба ружья выстрелили. Лошади встали на дыбы, мужчины орали и ругались, облака белого дыма поплыли от окна.

   Роджер бросился на землю при первом выстреле. Когда эхо замерло, он вскочил, утер грязь с глаз и бросился в дверь головой вперед. К его собственному удивлению его ум был ясен. Брианне требовалось двадцать секунд, чтобы перезарядить ружье, вряд ли эти ублюдки были намного быстрее ее. Он полагал, что у него было десять секунд, и он хотел воспользоваться ими.

   Он налег на дверь плечом, и она распахнулась внутрь, ударившись о стену, Роджер влетел в комнату и, не удержавшись, врезался в противоположную стену. Он ударился плечом о каминную полку, отскочил, но смог удержаться на ногах, шатаясь, как пьяный.

   Несколько человек в комнате повернулись к нему, разинув рты. Его зрение очистилось достаточно, чтоб он смог увидеть, что ружья были только у двоих. Он глубоко вдохнул и, бросившись на ближайшего к нему худого мужчину с растрепанной бородой, схватил его за грудки, подражая одному злобному учителю в третьем классе средней школы, где он когда-то учился.

   - Что вы думаете, вы делаете, вы, ничтожный человечек! - взревел он, вздергивая мужчину на цыпочки. Мистер Сандерсон был бы рад узнать, что его пример был настолько незабываем. Кроме того, он был эффективен, и хотя человек в его руках не обмочился от страха и не расплакался, как это бывало делали ученики первого класса, тем не менее он растерялся и, делая глотательные звуки, слабо пытался отодрать руку Роджера от своей рубашки.

   - Сэр! Отпустите моего брата!

   Жертва Роджера уронил свое ружье и рожок, порох из которого рассыпался по всему полу. Однако другой бандит успел перезарядить ружье, и теперь пытался наставить его на Роджера. В этом ему мешали три женщины, две из которых, крича, хватались за его руки, третья, накинув на голову фартук, издавала громкие истерические вопли.

   В этот момент в дом вошел Фергюс с огромным седельным пистолетом в руке. Он небрежно наставил его на мужчину с ружьем.

   - Пожалуйста, будьте добры положите ружье на пол, - сказал он, повышая голос, чтобы его было слышно за ужасным шумом. - И, мадам, не могли ли вы вылить немного воды на эту молодую женщину? Или дайте ей крепкую пощечину, - он указал крюком на вопящую молодую женщину.

   Словно загипнотизированная, одна из женщин медленно подошла к визжащей девушке и сильно потрясла ее за плечо, потом начала что-то говорить ей в ухо, не сводя глаз с Фергюса. Вопли прекратились, девушка только время от времени глотала воздух и испускала рыдающие звуки.

   Роджер почувствовал огромное облегчение. Чистый гнев, паника и настоятельная необходимость что-то сделать завели его так далеко, но он должен признать, что не имел понятия, что делать дальше. Он глубоко вздохнул, почувствовав, как задрожали его ноги, и медленно отпустил свою жертву, убрав руки со смущенным поклоном. Мужчина сделал несколько быстрых шагов назад и остановился, поправляя рубашку и не спуская с Роджера негодующего взгляда.

   - И кто вы такой, черт побери? - второй мужчина все-таки положил ружье и растеряно уставился на Фергюса.

   Фергюс пренебрежительно махнул своим крюком, Роджер заметил, что этот крюк буквально заворожил присутствующих женщин.

   - Это неважно, - высокомерно произнес Фергюс, поднимая свой аристократически длинный нос на дюйм. - Я требую ... то есть мы требуем, - поправился он с вежливым поклоном в сторону Роджера, - чтобы вы представились.

   Жители хижины обменялись удивленными взглядами, словно им самим было интересно узнать, кто же они такие. После момента колебания старший из двух мужчин драчливо задрал подбородок.

   - Я Браун, сэр. Ричард Браун. Это мой брат Лайонел, моя жена Мэг, дочь моего брата Алисия (она оказалась девушкой с передником, который она теперь сняла с головы и стояла с заплаканным видом), и моя сестра Томасина.

   - Ваш слуга, мадемуазели, - Фергюс сделал леди чрезвычайно изящный поклон, однако старался держать пистолет нацеленным на лоб Ричарда Брауна. - Мои извинения за причиненное беспокойство.

   Миссис Браун кивнула в ответ с несколько остекленевшими глазами. Мисс Томасина Браун, высокая серьезная женщина, переводила взгляд с Роджера на Фергюса и обратно с таким выражением, словно решала, кого растоптать первым - таракана или мокрицу.

   Фергюс, превратив атмосферу конфронтации в воздух парижского салона, выглядел очень довольным собой. Он поглядел на Роджера и наклонил голову, передавая управление ситуацией ему.

   - Ладно, - шерстяная охотничья рубаха Роджера казалась ему смирительной рубашкой. Он попытался сделать глубокий вдох. - Хорошо. Как я уже сказал, я ... э ... капитан МакКензи. Мы уполномочены губернатором Трайоном собрать отряд милиции и явились уведомить вас, что вы обязаны предоставить в отряд мужчин и продовольствие.

   Ричард Браун смотрел с удивлением, его брат - с негодованием. Прежде чем они выступили с возражениями, Фергюс пододвинулся к Роджеру и сказал вполголоса:

   - Возможно, нам следует выяснить, не убили ли они Мортона, mon capitaine(2), прежде чем принимать их в свой отряд?

   - О, ммфм, - Роджер уставился на Браунов, изобразив как можно более суровое выражение на лице. - Мистер Фрейзер, выясните насчет Мортона. Я останусь здесь.

   Не спуская глаз с Браунов, он протянул руку за пистолетом Фергюса.

   - О, энтот Мортон еще живой, кэп. Только его тутошки нету, он сиганул в кусты, как котяра с подпаленным хвостом, но он был на своих двоих, когда я видемши его, - раздался носовой говор глазговчанина от дверного проема. Роджер взглянул в направлении двери, в нее просовывались головы заинтересованных мужчин, среди них выделялась щетинистая башка Генри Галлегера. Оттуда же торчали ружья, и Роджер почувствовал, что ему стало легче дышать.

   Брауны потеряли интерес к Роджеру и в замешательстве уставились на Галлегера.

   - Что он сказал? - прошептала миссис Браун своей невестке. Старшая леди покачала головой, сжав губы в ниточку.

   - Мистер Мортон жив и здоров, - перевел для них Роджер. Он кашлянул. - К счастью для вас, - сказал он мужчинам Браунам с угрозой в голосе, которую изобразил, как мог. Он повернулся в Галлегеру, который теперь вошел в комнату и прислонился к косяку, явно развлекаясь.

   - Все остальные в порядке, Генри?

   Галлегер пожал плечами.

   - Эти мешки с дерьмом не попамши ни в кого, только дырки наделали в вашей седельной сумке мелкой дробью. Сэр, - добавил он, блеснув зубами в бороде.

   - Сумка с виски? - спросил Роджер.

   - Боже, сохрани! - Галлегер закатил глаза в ужасе, потом заверил: - Не-а, другая.

   - Ох, хорошо, - Роджер с облегчением махнул рукой. - Там только мои запасные брюки.

   Этот ответ вызвал смех и подбадривающие крики от мужчин возле двери, так что Роджер набрался смелости и повернулся к младшему из Браунов.

   - Что вы имеете против Исайи Мортона?- спросил он твердо.

   - Он опозорил мою дочь, - быстро ответил мистер Браун. Он впился глазами в Роджера, разгневанно поддергивая бородой. - Я сказал ему, что он умрет, если осмелится показать свою морду в десяти милях от Браунсвилла, и, прокляни мои глаза, если эта змея не приползла прямо к моей двери!

   Мистер Ричард Браун повернулся к Галлегеру.

   - Ты хочешь сказать, что мы оба не попали в ублюдка?

   - Галлегер пожал плечами с извиняющимся видом.

   - Да, уж извините.

   Младшая мисс Браун с открытым ртом следила за их разговором.

   - Они промахнулись? - спросила она, и надежда засияла в ее покрасневших глазах. - Исайя живой?

   - Ненадолго, - уверил ее дядя мрачно. Он наклонился поднять ружье, все женщины Брауны тут же принялись вопить в унисон, а ружья милиционеров одновременно поднялись, нацелившись на Брауна. Он очень медленно положил ружье на пол и отступил.

   Роджер поглядел на Фергюса, который приподнял бровь и слегка пожал плечами. Не его дело.

   Оба Брауна впились в него глазами, за ними сгрудились женщины, шмыгая носом и что-то бормоча. Милиционеры с любопытством заглядывали в окна, и все уставились на Роджера, ожидая его указаний.

   И что же он должен сказать им? Мортон был членом отряда, и потому был под его защитой. Роджер не мог отдать его на милость Браунам, независимо от того, что тот натворил. С другой стороны Роджер был обязан завербовать Браунов и других здоровых мужчин Браунсвилла в милицию, а также заставить их обеспечить отряд продовольствием, по крайней мере, на неделю, и совершенно очевидно, что этот пункт не вызовет у жителей энтузиазма.

   Он с раздражением подумал, что Джейми Фрейзер знал бы точно, как разрешить этот дипломатический кризис. Лично он не имел никакого понятия.

   По крайней мере, он может прибегнуть к тактике промедлений. Вздыхая, он опустил пистолет и потянулся к кошельку на поясе.

   - Генри, принеси сумку с виски, хорошо? И мистер Браун, могу я купить у вас еды и бочонок пива для мужчин?

   Если повезет, пока все будет съедено и выпито, Джейми Фрейзер объявится.

   (1)Подожди (фр.)

   (2)Мой капитан (фр.)

29

   ОДНА ТРЕТЬ КОЗЫ

   Наконец, все было закончено. На улице уже темнело, когда мы упаковали седельные сумки и оседлали лошадей. Я подумала предложить перекусить перед отъездом - мы не ели с самого завтрака - но атмосфера места была такова, что ни у меня, ни у Джейми не было аппетита.

   - Мы погодим, - сказал он, пристраивая седельные сумки на спине кобылы. Он взглянул на дом через плечо. - Мой желудок пуст, как тыква, но я не смогу и куска проглотить в этом доме.

   - Я понимаю тебя, - я тоже с тревогой оглянулась, дом стоял тихий и пустой. - Не могу дождаться, когда уедем отсюда.

   Солнце скрылось за деревьями, и холодные синие тени легли на поляну. Сырая земля на могиле Бердсли темнела под голыми ветвями рябины. Невозможно было смотреть на нее и не думать о тяжести влажной земли, неподвижности, гниение и распаде.

   "Вы будете гнить и умрете", - сказал ему Джейми. Я надеялась, что Бердсли выгадал, избежав этой судьбы. Я закуталась теснее в платок и сильно выдохнула, надеясь, что холодный чистый аромат сосен уничтожит призрачный смрад мертвой плоти, который, казалось, въелся в мои руки и одежду, и застрял в ноздрях.

   Лошади нетерпеливо топтались и трясли гривами. Я понимала их. Не удержавшись, я еще раз оглянулась назад. Более унылый вид трудно было и представить. Еще труднее было вообразить остаться здесь одному.

   Очевидно, миссис Бердсли пришла к такому же заключению. Она появилась из сарая с козленком на руках и объявила, что отправляется с нами. Очевидно, козы тоже, поскольку она вручила мне козленка и исчезла в сарае.

   Полусонный козленок с подогнутыми ногами лег в мои руки тяжелым удобным грузом. Он дохнул теплым воздухом на мою руку, попробовал губами, из чего я сделана, потом издал удовлетворенное "ме-е" и впал в инертное состояние, прижавшись к моим ребрам. Более громкое "ме-е" и толчок в бедро объявили о присутствии его матери, бдительно охраняющей своего ребенка.

   - Ну, она не может оставить их здесь, - пробормотала я Джейми, который раздраженно фыркал позади меня. - Их нужно доить. Кроме того, здесь не так уж далеко, да?

   - Ты знаешь, как быстро идет коза, сассенах?

   - Мне не приходилось замерять скорость коз, - ответила я довольно раздраженно, перемещая волосатую ношу в моих руках. - Но думаю, не намного медленнее лошадей в темноте.

   Он издал гортанный шотландский звук, еще более выразительный от мокроты в горле, и закашлялся.

   - У тебя ужасный кашель, - сказала я. - Когда мы доберемся до места, я натру тебя гусиным жиром, парень.

   Он ничего не возразил на мою фразу, что встревожило меня, как признак ухудшения его самочувствия, но я не успела продолжить расспросы, меня прервало появление миссис Бердсли, которая вела шесть коз, связанных веревкой, словно группу веселых и пьяных арестантов.

   Джейми с сомнением разглядывал процессию, потом покорно вздохнул и обратился к насущным проблемам логистики(1). Вопрос о том, чтобы посадить миссис Бердсли на Гидеона-людоеда, не рассматривался. Джейми перевел взгляд с меня на существенно более объемную фигуру миссис Бердсли, потом на мою маленькую кобылу, немного больше пони размером, и кашлянул.

   После краткого раздумья он усадил миссис Бердсли на миссис Хрюшу, поместив сонного козленка ей на колени. Я должна была ехать с ним на гидеоновом закривке, что теоретически должно было помешать тому сбросить меня в кусты, если бы мне пришлось сидеть на крупе. Он обвязал веревку вокруг шеи козла и прикрепил ее к седлу кобылы, но коз оставил несвязанными.

   - Мать не оставит козленка, а другие последуют за козлом, - сказал он мне. - Козы - стадные животные, они будут держаться вместе. Особенно ночью. Кшш, - пробормотал он, отодвигая любознательный нос от своего лица, когда он наклонился, чтобы проверить подпругу. - Полагаю, что свиньи были бы хуже. Они бродят сами по себе.

   Он распрямился, рассеяно поглаживая козлиную голову.

   - Если что-нибудь произойдет, сразу же дерните петлю, - сказал он миссис Бердсли, показывая ей кончик веревки, привязанной к седлу возле ее руки. - Если лошадь понесет, то ваш маленький товарищ будет удушен.

   Она кивнула, сутулой глыбой возвышаясь на лошади, потом подняла голову и посмотрела на дом.

   - Мы должны уехать, пока луна не вжошла, - сказала она тихо. - Тогда появитша она.

   Ледяная рябь прошла по моей спине, и Джейми дернулся, повернув голову в направлении темного дома. Огонь в очаге погас, и никому не пришло в голову закрыть дверь, так что она зияла как пустая глазница.

   - Кто она? - спросил Джейми с сильным раздражением в голосе.

   - Мэри-Энн, - ответила миссис Бердсли. - Пошледняя.

   В ее голосе не было никакого выражения, и сама она походила на лунатика.

   - Последняя кто? - спросила я.

   - Пошледняя жена, - ответила она, беря в руки поводья. - Она штоит под деревом, когда луна.

   Джейми повернул голову ко мне. Было темно, чтобы видеть его выражение, но я не нуждалась в этом. Я прочистила горло.

   - Может быть, нам следует ... закрыть дверь? - предложила я. Дух мистера Бердсли, вероятно, уже покинул дом, и была ли заинтересована или нет в его содержимом миссис Бердсли, казалось, неправильным оставить его на разграбление енотам и белкам, не говоря о зверях покрупнее, которые могли быть привлечены запахом последнего прибежища мистера Бердсли. Но с другой стороны, у меня не было большого желания приближаться к дому.

   - Садись на коня, сассенах.

   Джейми прошел через двор, захлопнул дверь, несколько сильнее, чем необходимо, и быстро пришел назад, вскочив в седло позади меня.

   - Но-о! - резко сказал он, и мы отбыли при свете поднимающегося полумесяца, который только начал появляться над деревьями.

   До дороги было примерно четверть мили по участку земли, постепенно поднимающегося от поляны, где стоял дом Бердсли. Мы двигались медленно из-за коз, и я, глядя на траву и кусты, через которые мы пробирались, задавалась вопросом - были ли они видны, потому что мое зрение адаптировалось к темноте, или потому что поднялась луна.

   Я чувствовала себя в безопасности на спине большого коня, с веселым меканьем коз вокруг нас, и надежным присутствием Джейми за моей спиной, обхватившего меня одной рукой. Хотя недостаточно, чтобы набраться смелости и еще раз оглянуться на дом. В то же самое время, желание оглянуться было столь непреодолимым, что почти побеждало чувство страха. Почти.

   - Это ведь не рябина в действительности, да? - тихий голос Джейми раздался за моей спиной.

   - Нет, - сказала я, набираясь храбрости от твердой руки вокруг меня. - Это американская рябина, но очень похожа на нашу.

   Я часто встречала американскую рябину раньше, горцы садили ее возле своих хижин, потому что кистями оранжевых ягод и перистыми листьями она действительно была похожа на шотландскую рябину, ее ближайшую ботаническую родственницу. Я подумала, что замечание Джейми происходило не от дотошности ученого-классификатора, а от сомнения, обладала ли американская рябина свойствами отпугивать злых духов. Он похоронил Бердсли под этим деревом не из-за удобства или эстетического чувства.

   Я сжала его руку в пузыристых мозолях, и он мягко поцеловал меня в макушку.

   При въезде на дорогу я действительно оглянулась, но увидела лишь слабый мерцающий свет от кровельной дранки. Рябина - и то, что могло быть возле нее - была скрыта в темноте.

   Гидеон вел себя необычно хорошо, лишь символически запротестовав вначале против двойной нагрузки. Я была почти уверена, что он тоже был рад оставить эту ферму. Я сказала об этом Джейми, но он чихнул и выразил мнение, что сволочь просто выжидал, планируя будущую выходку.

   Козы, казалось, были склонны рассматривать эту ночную экскурсию, как забаву, и весело трусили, на ходу хватая пучки засохшей травы, стукаясь боками друг о друга и о лошадей, и вообще создавали впечатление стада слонов в подлеске.

   Я почувствовала большое облегчение, когда, наконец, хутор Бердсли исчез из вида, и когда сосны полностью закрыли это место, я сосредоточилась на том, что ожидало нас в Браунсвилле.

   - Я надеюсь, что Роджер справился хорошо, - сказала я, с легким вздохом прислоняясь к груди Джейми.

   - Ммфм.

   Из своего большого опыта я диагностировала этот специфический катаральный звук, как намек на выражение вежливого согласия, наложенного на полное безразличие к вопросу. Или он не видел причин для беспокойства, или полагал, что это проблемы Роджера.

   - Я надеюсь, что он нашел какую-нибудь гостиницу, - предположила я, решив, что такая перспектива будет встречена с несколько большим энтузиазмом. - Горячая еда и чистая постель, это было бы прекрасно.

   - Ммфм, - звук выражал легкое веселье, смешанное с врожденным скептицизмом, укрепленным большим жизненным опытом, относительно возможности существования таких вещей, как горячая еда и чистая постель, на задворках Каролины.

   - Козы, кажется, ведут себя хорошо, - произнесла я и замолчала в ожидании.

   - Ммфм, - сдержанное согласие, смешанное с глубоким подозрением насчет продолжительности хорошего поведения коз.

   Я тщательно формулировала следующее замечание, в надежде заставить его разговориться, когда Гидеон внезапно оправдал первоначальное недоверие Джейми, он вскинул голову с громким фырканьем и встал на дыбы.

   Я сильно стукнулась головой о ключицу Джейми, и из глаз посыпались искры. Он крепко сжал меня, почти лишив возможности дышать, а другой рукой с криком натягивал узду.

   Я не понимала ни слова, даже не могла сказать, на каком языке он кричал - английском или гэльском. Конь ржал, встав на дыбы, и бил передними копытами; я хваталась за все, за что могла - гриву, седло, узду ... По лицу хлестнула ветка, на мгновение ослепив меня. Настоящее столпотворение, визг, отчаянное блеяние и звук, похожий на звучание рвущейся ткани, потом меня что-то ударило и отправило в полет в темноту.

   Я не потеряла сознание, но это мало могло мне помочь. Я растянулась среди густого кустарника, пытаясь отдышаться, неспособная двигаться, неспособная видеть ничего, кроме нескольких звездочек над головой.

   Невообразимый шум раздавался на небольшом расстоянии от меня, в нем паническое блеяние коз подчеркивалось, как я решила, женскими криками. Точнее, криками двух женщин.

   Я ошеломленно покачала головой. Потом я рывком перевернулась и начала ползти, наконец-то, сообразив, кто вызвал весь этот переполох. Я слышала крик пантеры довольно часто, но всегда на благополучно удаленном расстоянии. Этот крик был совсем недалеко, и звук разрываемой ткани, который я слышала, был кашлем большой кошки.

   Я врезалась в огромное поваленное дерево и быстро подкатилась под него, втискиваясь в маленький зазор между бревном и землей так далеко, насколько возможно. Это не было лучшим укрытием, которое я когда-либо видела, но, по крайней мере, могло защитить меня от прыжка сверху.

   Я все еще могла слышать хриплую крики Джейми, их тон выражал теперь неистовую ярость. Козы, в основном, перестали орать, конечно, кошка не могла убить их всех? Я не слышала также миссис Бердсли, но лошади создавали ужасный шум своим ржанием и топотом.

   Мое сердце стучало в груди, прижатой к покрытой листвой земле, и холодный пот, покалывая, сбегал по скулам. Мало что может сравниться с примитивным страхом быть съеденным, и я хорошо понимала бедных животных. Рядом раздался треск кустов и голос Джейми, зовущий меня по имени.

   - Здесь, - каркнула я, не собираясь вылезать из моего убежища, пока не буду уверена наверняка, что пантеры поблизости нет. Лошади прекратили ржать, хотя все еще фыркали и брыкались, показывая, что ни одна из них не стала жертвой нашего незваного гостя или убежала прочь.

   - Здесь! - крикнула я немного громче.

   Треск раздавался еще сильнее, еще ближе. Джейми вынырнул из темноты, присел и стал шарить под бревном, пока его рука не столкнулась с моей рукой, которую он тут же схватил.

   - Ты в порядке, сассенах?

   - Я не знаю, но думаю, все хорошо, - ответила я. Я осторожно выползла из-под дерева и ощупала себя. Ушибы тут и там, стертые локти и горящая щека, куда ударила меня ветка. В основном, все в порядке.

   - Хорошо. Идем быстрей, он ранен.

   Он поднял меня на ноги и начал толкать в спину.

   - Кто?

   - Козел.

   Мои глаза к этому времени хорошо приспособились к темноте, и я разобрала большие формы Гидеона и кобылы, которые стояли под облетевшим тополем, возбужденно размахивая гривами и хвостами. Меньшая форма, как я полагаю, была миссис Бердсли, которая склонилась над чем-то на земле.

   Я чувствовала запах крови и сильный козлиный запах. Я присела и коснулась грубых волос на теплой шкуре. Козел дернулся с громким "Ме-е-е!", что несколько успокоило меня. Он, может быть, и ранен, но еще не умирал, по крайней мере, тело под моими руками было полно жизни.

   - Где кошка? - спросила я, нащупав рога и двигаясь назад вдоль спинного хребта и вниз по бокам и ребрам. Козел возмущался и дико брыкался под моими руками.

   - Ушла, - ответил Джейми. Он также присел и положил свою руку на голову козла. - Ну-ну, bhalaich(2). Все в порядке. Seas, mo charaid.(3)

   Я не могла нащупать открытую рану на теле животного, но я ощущала запах крови, горячий металлический аромат, нарушавший чистоту лесного воздуха. Лошади тоже его чувствовали, они ржали и тревожно топтались в темноте.

   - Ты действительно уверен, что она ушла? - спросила я, стараясь игнорировать ощущение пристального взгляда на своем затылке. - Я чувствую запах крови.

   - Да, кошка утащила одну из коз, - сообщил Джейми. Он стал на колени рядом со мной, положив большую ладонь на шею козла.

   - Миссис Бердсли отвязала этого храброго малого, и он набросился на кошку с рогами. Я не видел всего, но думаю, что тварь стукнула его лапой, потому что слышал, как она визжала и фыркала, и в то же время Билли стал громко орать. Я думаю, она переломила ему ногу.

   Да, это было так. Теперь я легко нашла перелом на плечевой кости правой передней ноги. Кожа не была прорвана, но я ощущала острые обломки кости под ней. Козел приподнялся и ткнул меня рогами, когда я щупала его ногу. Его выпученные глаза дико вращались, странные квадратные зрачки были видны в бесцветном лунном свете.

   - Ты можешь вылечить его, сассенах? - спросил Джейми.

   - Я не знаю.

   Козел все еще дергался, но движения становились ощутимо слабее. Я закусила губу, нащупывая пульс между ногой и телом. Саму рану, вероятно, можно излечить, но у него развивалось шоковое состояние, представляющее большую опасность. Я видела много животных - и даже людей - которые умирали от шока, раны которые сами по себе не были фатальными.

   - Я не знаю, - повторила я. Мои пальцы, наконец, нащупали пульс, он был быстрый и нитевидный. - Он может умереть, даже если я перевяжу ему ногу. Тебе не кажется, что его лучше забить. Легче будет транспортировать.

   Джейми ласково погладил шею козла.

   - Ужасно досадно, он такое храброе существо.

   Миссис Бердсли издала возбужденное мелкое хихиканье в ответ на его слова, выходя из темноты за большой фигурой Джейми.

   - Его жовут Хирам, - сказала она. - Он хороший мальчик.

   - Хирам, - повторил Джейми, продолжая поглаживать животное. - Хорошо, Хирам. Ты смелый парень. У тебя яйца большие, как дыни.

   - Ну, скорее, как хурма, - сказала я, нечаянно коснувшись яичек в своем обследовании. - Хотя довольно представительные, - добавила я, задерживая дыхание. Мускусные железы Хирама работали во всю, перебивая даже резкий железистый запах крови.

   - Я выразился фигурально, - довольно сухо сообщил Джейми. - Что нужно для лечения, сассенах?

   Очевидно, решение было принято, и он стал подниматься на ноги.

   - Ладно, - сказала я, убирая запястьем волосы с лица. - Найди пару прямых крепких веток приблизительно в один фут длиной и кусок веревки из седельной сумки. Потом поможешь мне, - добавила я, пытаясь удержать брыкающегося пациента. - Кажется, ты нравишься Хираму. Признал родственную душу.

   Джейми рассмеялся низким утешительным смехом рядом с моим локтем. Он встал, напоследок почесав ухо Хирама, и бесшумно ушел прочь, чтобы вернуться через короткое время с требуемыми предметами.

   - Хорошо, - сказала я, убирая одну руку с шеи козла, чтобы взять палки. - Я наложу шину ему на ногу. Он не сможет идти сам, и нам придется его нести, но так он не повредить ногу еще больше. Помоги положить его на бок.

   Хирам из-за мужской ли гордости или из-за врожденного козлиного упрямства - если считать, что это разные вещи - пытался встать, несмотря на сломанную ногу. Однако его голова сильно затряслась, когда мускулы шеи ослабли, и тело накренилось. Он поскреб копытами по земле и затих, тяжело дыша.

   Миссис Бердсли топталась рядом со мной, все еще держа на руках козленка. Тот издал слабое блеяние, словно внезапно пробудился от кошмара, и Хирам громко ответил "Ме-е".

   - Есть мысль, - произнес Джейми. Он внезапно поднялся и взял козленка из рук миссис Бердсли. Потом встал на колени и подложил маленькое существо под бок Хирама. Козел тут же перестал брыкаться и наклонил голову, обнюхивая свое потомство. Козленок блеял, тычась носом в бок козла, а тот высунул длинный мокрый язык, облизывая его голову.

   - Работай быстро, сассенах, - предложил Джейми.

   Я не нуждалась в указаниях, в течение нескольких минут я сложила кость, наложила шину, воспользовавшись одним их многочисленных платков миссис Бердсли. Хирам вел себя хорошо, только время от времени издавая блеяние. Однако козленок кричал, не переставая.

   - Где его мать? - спросила я, хотя уже предвидела ответ. Я не слишком много знала о козах, но знала достаточно о материях и младенцах, чтобы понять, что только смерть может заставить мать покинуть плачущего ребенка. Остальные козы подошли ближе, притянутые любопытством или напуганные темнотой, или просто из желания быть вместе, но матери козленка не было.

   - Бедная Бекки, - сказала печально миссис Бердсли. - Такая хорошая кожочка.

   Темные фигуры толпились, налетая друг на друга. Горячая волна воздуха коснулась моего уха, когда одна из коз принялась жевать мои волосы, другая коза наступила на козленка, и он заорал еще громче. Я не прогоняла коз, потому что присутствие его гарема, казалось, успокаивало Хирама.

   Сделав тесную повязку на ноге Хирама, я нащупала пульс у него за ухом и некоторое время наблюдала за ним, держа голову козла на своих коленях. Поскольку козы продолжали тыкать и обнюхивать его, издавая жалобное блеяние, он внезапно поднял голову и перевернулся на брюхо, неуклюже выставив сломанную ногу перед собой.

   Он покачался туда-сюда, как пьяный человек, потом произнес громкое воинственное "Меее!" и встал на три ноги. Он быстро упал, но это действие всех ободрило. Даже миссис Бердсли издала тихий довольный звук.

   - Хорошо, - Джейми встал и провел по своим волосам с глубоким вздохом. - А теперь.

   - Что теперь?- спросила я.

   - Теперь мне надо решить, что делать, - сказал он немного раздраженно.

   - Разве мы не поедем в Браунсвилл?

   - Мы могли бы, - сказал он, - если миссис Бердсли хорошо знает дорогу, чтобы найти ее при свете звезд.

   Он с надеждой повернулся в ее сторону, но даже в темноту я могла увидеть, как она отрицательно покачала головой.

   Тут до меня дошло, что мы уже не были на дороге, которая представляла собой лишь небольшую оленью тропу, петляющую по лесу.

   - Мы не можем быть очень далеко от нее, да? - я огляделась, безуспешно всматриваясь в темноту, как если бы какой-то признак может указать нам на дорогу. На самом деле я даже не имела представление, в какой стороне от нас она находится.

   - Да, - согласился Джейми. - И один я смог бы найти ее рано или поздно. Но у меня нет желания бродить по лесу с такой компанией.

   Он огляделся вокруг очевидно, считая головы. Две очень своенравные лошади, две женщины, одна из которых довольно странная и возможно опасная, и шесть коз, двое из которых не способны к самостоятельной ходьбе. Я его понимала.

   Он расправил плечи, дернув ими, словно поправляя тесную рубашку.

   - Я пойду, оглянусь вокруг. Если я найду дорогу сразу, то хорошо. Если нет, то мы станем на ночевку, - сказал он. - Дорогу легче искать днем. Будь осторожна, сассенах.

   И, чихнув напоследок, он исчез в лесу, оставив меня ответственной за гражданских лиц и раненных.

   Осиротевший козленок кричал все громче и жалобнее, что тревожило мои уши и мое сердце. Однако, миссис Бердсли стала немного более оживленной в отсутствии Джейми, я думаю, она его просто боялась. Сейчас она пыталась заставить одну из коз покормить детеныша. Козленок отказывался, но голод и потребность в тепле и утешении были сильны, и через несколько минут, он уже деловито питался, подрагивая хвостиком.

   Я была счастлива видеть это, но ощущала небольшое чувство зависти. Я внезапно осознала, что не ела целый день, что мне было холодно, я отчаянно устала, у меня были синяки по всему телу, и что не будь миссис Бердсли с ее компанией, я бы уже давно благополучно была в Браунсвилле, накормленная, и в тепле возле дружеского очага. Я потрогала живот козленка, который стал круглым и упругим от молока, и подумала, что мне хотелось бы, чтобы кто-то позаботился обо мне. Однако в настоящий момент я была пастырем, и помощи ждать не приходилось.

   - Вы думаете, она может вернутьша? - миссис Бердсли присела рядом со мной, туго завернув плечи в платок. Она говорила тихо, как бы боясь, что ее услышат.

   - Кто, пантера? Нет, не думаю. Зачем? - тем не менее небольшая дрожь прошла по моему телу, когда я подумала о Джейми, который был один в темноте. Хирам, тяжело привалившийся плечом к моему бедру, фыркнул и с длинным вздохом опустил голову ко мне не колени.

   - Некоторые люди говорят, что они охотятша парами.

   - Действительно? - я приглушила зевок - не от скуки, от усталости. Я моргала, глядя в темноту, и мной постепенно овладевала летаргия. - О, я думаю, что козы хватит им на двоих. Кроме того, - я широко зевнула, выворачивая челюсть, - наши лошади их учуют.

   Гидеон и миссис Хрюша дружески носом к хвосту стояли под тополем, не показывая никаких следов испуга. Это, казалось, успокоило миссис Бердсли, которая внезапно вся осела, и плечи ее опустились, словно из нее спустили воздух.

   - Как вы себя чувствуете? - спросила я просто, чтобы поддержать разговор.

   - Я рада уйти оттуда, - сказала она.

   Я совершенно разделяла это чувство, наша ситуация здесь была лучше, чем на хуторе Бердсли, несмотря на нападении пантеры. Однако это не означало, что мне хотелось задержаться здесь надолго.

   - Вы кого-нибудь знаете в Браунсвилле? - спросила я. Я не знала, каким большим было поселение, но из разговора мужчин пришла к выводу, что это большая деревня.

   - Нет, - она на мгновение замолчала, и я почувствовала, не увидела, что она запрокинула голову, глядя на звезды и мирную луну.

   - Я ... никогда не была в Брауншвилле, - добавила она почти застенчиво.

   Или вообще где-нибудь. Она стала рассказывать свою историю, сначала нерешительно, но потом все оживленнее, не нуждаясь в подталкивании с моей стороны.

   Бердсли, по существу, купил девушку у ее отца и привез ее вместе с другими товарами, приобретенными в Балтиморе, в его дом, где он держал ее, как пленницу, запрещая покидать хутор и показываться на глаза людям. Когда Бердсли уезжал торговать с чероки, она оставалась одна, не считая слуги по контракту, который был не лучшей компанией, будучи глухим и немым.

   - Неужели? - сказала я. За всеми этими событиями я совсем забыла про Джосайю и его брата. Мне стало интересно, знала ли она только про обоих братьев, или только про Кезайю.

   - Как давно вы приехали в Северную Каролину? - спросила я.

   - Два года нажад, - сказала он мягко. - Два года три мешаца и пять дней.

   Я вспомнила черточки на косяках и подумала, когда она начала считать дни. С самого начала? Я потянулась, потревожив Хирама, которые недовольно зафыркал.

   - Понятно. Кстати, как вас зовут? - спросила я запоздало, вдруг поняв, что не имею об этом понятия.

   - Фрэншиш, - произнесла она, потом попыталась снова. - Фрэн ... шиш, - последний слог прошипел сквозь ее поломанные зубы. Она пожала плечами и застенчиво хохотнула. - Фанни, - сказала она, - моя мама назвала меня Фанни.

   - Фанни, - сказала я ободряющим тоном. - Мне нравится это имя. Могу я вас так называть?

   - Ш удовольштвием, - сказала она. Она втянула воздух, но не произнесла ни слова, очевидно, стесняясь сказать, что хотела. После смерти мужа она, казалось, впала в пассивное состояние, лишившись сил, которые оживляли ее ранее.

   - О, - сказала я, запоздало поняв ее. - Клэр. Зовите меня Клэр, пожалуйста.

   - Клэр, как прекрашно.

   - Ну, хотя бы в нем нет никаких "с", - сказала я, не подумав. - О, прошу прощения.

   Она тихо произнесла: "пфф", отметая мои извинения. Поощренная темнотой, чувством близости, возникшим от обмена именами, или просто от желания выговориться, она рассказала мне о матери, которая умерла, когда ей было двенадцать лет, об отце, краболове, о ее жизни в Балтиморе, где она бродила по берегу во время отлива, собирая устриц и мидии, наблюдая за рыбацкими лодками и военными кораблями, идущими мимо форта Ховард вверх по Потаско.

   - Было так мирно, - произнесла она задумчиво. - Ничего кроме воды и неба.

   Она снова откинула голову, глядя в небо, проглядывающее между ветвями деревьев. Я подумала, что в то время как покрытые лесом горы Северной Каролины стали приютом и утешением для горца Джейми, они могли показаться чуждыми и вызывающими клаустрофобию для человека, привыкшего к водному простору Чесапикского залива.

   - Вы вернетесь туда? - спросила я.

   - Туда? - она казалась немного удивленной. - О, я ... я не думала ...

   - Нет? - я прислонилась к стволу дерева, давая отдых спине. - Вы же видели, что ваш ... что мистер Бердсли скоро умрет. Разве вы ничего не планировали?

   Кроме того, чтобы медленно мучить его. Мне пришло в голову, что я слишком расслабилась, находясь в темноте с этой женщиной. Возможно, она действительно была жертвой Бердсли, или она могла говорить так, чтобы заручится нашей помощью. Мне не следует забывать сожженные пальцы на ноге Бердсли и ужасную сцену на чердаке. Я немного выпрямилась и нащупала маленький нож, который я на всякий случай носила за поясом.

   - Нет, - она казалась немного ошеломленной, и неудивительно. Я сама чувствовала себя не в своей тарелке от эмоций и усталости. И я пропустила то, что она сказала.

   - Что вы сказали?

   - Я шкажала ... Мэри Энн не говорила мне что делать ... дальше.

   - Мэри Энн, - начала я осторожно. - Это ... должно быть первая жена мистера Бердсли, да?

   Она рассмеялась, и волосы у меня на затылке неприятно шевельнулись.

   - О, нет. Мэри Энн четвертая жена.

   - ... четвертая, - слабым голосом повторила я.

   - Она единственная, которую он похоронил под рябиной, - сообщила она мне. - Это его ошибка, оштальные похоронены в лешу. Я думаю, он поленилша далеко идти.

   - О, - произнесла я из-за отсутствия лучшего ответа.

   - Я говорила вам, что она штоит под деревом, когда вштает луна. Когда я увидела ее там в первый раж, я подумала, она живая женщина. Я ишпугалась, что он может шделать, увидев ее одну, и подошла предупредить ее.

   - Понятно, - в моем голосе, очевидно, прозвучало недоверие, и ее голова резко повернулась ко мне. Я крепче схватилась за рукоятку ножа.

   - Вы мне не верите?

   - Конечно, верю! - уверила я ее, пытаясь столкнуть голову Хирама с моих колен. Моя левая нога под его весом потеряла всякую чувствительность.

   - Я могу покажать вам, - сказала она спокойным уверенным голосом. - Мэри Энн шкажала, где они похоронены - другие жены - и я нашла их. Я могу покажать вам их могилы.

   - Я уверена, в этом нет необходимости, - сказала я, шевеля пальцами ноги, чтобы восстановить кровообращение. "Если она подойдет ко мне, - решила я, - я толкну козла ей под ноги, откачусь в сторону и на всех четверых конечностях брошусь прочь, громко призывая Джейми. И кстати, где, черт побери, Джейми?"

   - Так ... хм ... Фанни. Вы говорите, что мистер Бердсли, - мне вдруг пришло в голову, что я не знаю его имени, но решила, что лучше сохранить наше знакомство формальным, - что ваш муж убил четырех жен? И никто об этом не знал?

   "Хотя ничего удивительного", - подумала я. Хутор Бердсли стоял изолировано, и женщины Бердсли могли умереть от чего угодно - от несчастного случая, родов или непосильной работы. Возможно, кто-то знал, что Бердсли потерял четырех жен, но никого это не волновало.

   - Да, - голос ее звучал спокойно, по крайней мере, она не проявляла признаков опасного возбуждения. - Он и меня бы убил, но Мэри Энн оштановила его.

   - Как она сделала это?

   Она длинно вздохнула, устраиваясь на земле. С ее коленей раздалось слабое блеяние, и я поняла, что она снова держала козленка. Я ослабила хватку на ноже, вряд ли она смогла напасть на меня с козленком в подоле.

   Она выходила поговорить с Мэри Энн всякий раз, когда поднималась луна, призрак женщины появлялся под рябиной только между первой и последней четвертью луны, но никогда в новолунием и при молодом или старом месяце.

   - Как странно, - пробормотала я, но она, поглощенная рассказом, не заметила.

   Это продолжалось несколько месяцев. Мэри Энн рассказала Фанни о судьбе ее предшественниц, и как она умерла сама.

   - Он жадушил ее, - поведала мен Фани. - Я видела шиняки у нее на шее. Она шкажала, что однажды он шделает тоже шамое шо мной.

   Однажды ночью несколько недель спустя Фанни поняла, что настал ее черед.

   - Он шлишком много выпил рому, - объяснила она. - Вшегда было плохо, когда он пил, но на этот раж ...

   Дрожа от испуга, она уронила поднос с его ужином, вывалив на него еду. Он с ревом вскочил на ноги и бросился на нее. Она повернулась и побежала.

   - Он был между мной и дверью, - сказала она. - Тогда я побежала на чердак. Я надеялашь, что он шлишком пьян, чтобы поднятьша по лештнице.

   Бердсли схватился за лестницу, но пошатнулся и уронил ее. Пока он с проклятием устанавливал ее на место, раздался стук в дверь.

   Бердсли закричал, спрашивая "кто там?", но никто не ответил, только раздался еще один стук в дверь. Фанни подползла к краю отверстия и посмотрела вниз, лицо мужа ярко алело в кухне. Потом стук повторился в третий раз. Его язык стал непослушным от выпивки, поэтому он не мог говорить членораздельно; он только что-то проворчал, грозя ей пальцем, и пошел к двери. Он распахнул ее, выглянул наружу ... и закричал.

   - Я никогда не шлышала такого жвука, - сказала она тихо. - Никогда.

   Бердсли повернулся и побежал. Налетев на табурет, он растянулся на полу, потом вскочил на ноги, бросился к лестнице и стал подниматься по ней, пропуская ступеньки и чуть не падая с нее. При этом он не переставал кричать.

   - Он кричал, чтобы я помогла ему, - в ее голосе был слышен странный оттенок, словно она удивлялась, как такой человек может просить ее о помощи, но в тоже время испытывая глубоко глубокое запрятанное удовольствие от воспоминания.

   Бердсли достиг вершины лестницы, но не смог выбраться на чердак. Внезапно его лицо из красного превратилось в белое, его глаза закатились, и он без сознания упал лицом вперед на доски пола, нелепо свесив ноги с чердака.

   - Я не могла шпуштить его, я могла только втащить его на чердак, - она вздохнула. - А оштальное ... вы шами жнаете.

   - Не совсем, - голос Джейми раздался из темноты рядом с моим плечом, заставив меня подскочить от неожиданности. Потревоженный Хирам недовольно заворчал.

   - Как давно ты находишься здесь? - спросила я сердито.

   - Достаточно долго, - он подошел ко мне и встал на колени, положив ладонь на мою руку. - И кто же стучал в двери? - спросил он миссис Бердсли. Его голос выражал лишь легкий интерес, но рука его была напряжена. Небольшая дрожь пробежала по моему телу. Действительно, кто?

   - Никого, - сказала она просто. - Там никого не было, нашколько я могла видеть. Но иж двери видно рябину, и луна вжошла.

   На некоторое время наступила тишина. Потом Джейми сильно провел рукой по лицу, вздохнул и встал на ноги.

   - Ладно. Я нашел место, где мы сможем провести ночь. Помоги мне поднять козла, сассенах.

   Мы находились на холмистой местности с многочисленными скальными выходами, пространство между деревьями полностью заросло низкорослым каликантом и сассапарелью, так что движение в темноте было довольно опасным. Я упала два раза, только по чистой случайности не сломав себе шею. Даже днем двигаться здесь было трудно, а ночью совершенно невозможно. К счастью место, которое нашел Джейми, находилось недалеко.

   Место было неглубокой ямой в обвалившемся глинистом берегу с вьющимися стеблями виноградной лозы по стенам и с покрытым сухой травой дном. Когда-то здесь был ручей, вода подмыла берег, оставив нависающий козырек. Несколько лет назад что-то отвело поток в сторону, и на бывшем ложе ручья остались полупогруженные в мох округлые камни. Я раскатилась на одном из таких камней и упала на колено, ударившись им о другой проклятый камень.

   - Все в порядке, сассенах? - Джейми услышал мое ругательство и остановился, повернувшись ко мне. Он стоял на склоне выше меня с Хирамом на плечах. Снизу его силуэт, вырисовывающийся на блеклом фоне неба, выглядел гротескным и немного пугающим - высокая рогатая фигура с сутулыми огромными плечами.

   - Прекрасно, - сказала я, пытаясь восстановить дыхание. - Это здесь, да?

   - Да. Поможешь мне ...? - он, казалось, задыхался сильнее, чем я. Он с трудом встал на колени, и я поспешила помочь ему снять Хирама с плеч. Джейми остался стоять на коленях, упершись одной рукой в землю.

   - Надеюсь, утром мы найдем дорогу без труда, - сказала я, с тревогой наблюдая за ним. Его голова бессильно повисла, воздух влажным хрипом вырывался из груди при каждом вздохе. Мы должны скорее встать на ночь, развести огонь и поесть что-нибудь.

   Он покачал головой и откашлялся.

   - Я знаю, где она, - сказал он и снова закашлял. - Просто ... - кашель снова потряс его, и я могла видеть, как напряглись его плечи. Когда он остановился, я мягко положила руку на его спину и ощутила мелкую постоянную дрожь, пробегающую по его телу - дрожь мускулов от непомерной усталости.

   - Я не могу идти дальше, Клэр, - сказал он тихо, как если бы стыдясь этого признания. - У меня нет сил.

   - Ложись, - сказала я также тихо. - Я позабочусь обо всем.

   Приблизительно через полчаса суматохи и беспорядка все было более или менее улажено, лошади были спутаны, и разложен маленький костер.

   Я встала на колени, чтобы осмотреть моего главного пациента, который лежал на брюхе, вытянув перед собой ногу с наложенной шиной. Он встретил меня воинственным "Ме-е!" и угрожающе наставил на меня рога.

   - Неблагодарная сволочь, - сказала я, отступая.

   Джейми рассмеялся, потом закашлялся, и его плечи судорожно затряслись. Он лежал, свернувшись, возле стенки ямы с пальто, подложенным под его головой.

   - Что касается тебя, - сказала я, поглядев на него, - я не шутила, когда говорила про гусиный жир. Распахни плащ и сними рубашку.

   Он сузил глаза, поглядев на меня, потом бросил короткий взгляд в направлении миссис Бердсли. Я спрятала улыбку при виде его скромности, но дала миссис Бердсли маленький чайник и отправила принести воды и больше дров, потом вытащила тыкву с ментоловой мазью.

   Вид Джейми меня встревожил, теперь когда я могла хорошенько рассмотреть его. Он был бледен с белыми губами, красными ноздрями и глазами, обведенными темными кругами усталости. Он выглядел очень больным, а звучал еще хуже, воздух вылетал из груди с хриплым свистом при каждом вздохе.

   - Полагаю, если Хирам не собирается умирать перед своими козами, ты тоже не собираешься умирать передо мной, - с сомнением сказала я, зачерпывая пальцем ароматной мази.

   - Я вовсе не собираюсь умирать, - сказал он немного раздраженно. - Я только немного устал. К утру я буду в порядке ... О, Христос, мне это не нравится!

   Его грудь была горячей, но не думаю, что от жара, хотя точно сказать было трудно, мои пальцы были очень холодными.

   Он дернулся, издал высокий звук "иии" и попытался отодвинуться. Я твердо схватила его за шею, поставила колено ему на живот и продолжила свое дело, несмотря на его протесты. Наконец, он прекратил бороться и подчинился, только периодически хихикал, чихал и изредка взвизгивал, когда я дотрагивалась до особенно щекотного места. Козы нашли это очень интересным.

   Через несколько минут он был хорошо смазан, кожа на груди и горле была красная от растирания, блестела от жира, и сильный аромат мяты и камфары стоял в воздухе. Я положила ему на грудь толстую фланелевую пеленку, спустила рубашку вниз и обернула его полами плаща, напоследок я прикрыла его одеялом, натянув его до подбородка.

   - Вот так, - удовлетворено произнесла я, вытирая тряпкой руки. - Как только будет горячая вода, мы выпьем чай из шандры.

   Он с подозрением приоткрыл один глаз.

   - Мы?

   - Точнее, ты. Я лучше выпью конскую мочу.

   - Я тоже.

   - Увы, конская моча не обладает терапевтическим эффектом.

   Он застонал и закрыл глаз. Он тяжело дышал некоторое время, словно проколотые меха. Потом приподнял голову на несколько дюймов и открыл оба глаза.

   - Эта женщина еще не вернулась?

   - Нет. Думаю, найти воду в темноте нелегко, - я мгновение поколебалась. - Ты все слышал, что она мне рассказала.

   - Нет, но вполне достаточно. Мэри Энн и все такое.

   - Да, все такое.

   Он крякнул.

   - Ты веришь ей, сассенах?

   Я не ответила сразу, неторопливо выскребая гусиный жир из-под ногтей.

   - Иногда верю, - сказала я, наконец. - Сейчас - не уверена.

   Он крякнул, на этот раз одобрительно.

   - Я не думаю, что она опасна, - сказал он. - Но держи свой ножичек при себе, сассенах, и не поворачивайся к ней спиной. Мы будем сторожить по часу.

   Он закрыл глаза, откашлялся и мгновенно уснул.

   Через луну проплывали облака, холодный ветер шевелил сухую траву на козырьке, нависающем над нами.

   - Разбудить тебя через час, - пробормотала я, пытаясь устроиться удобнее на каменистой земле. - Три ха-ха, черт побери.

   Я наклонилась и положила голову Джейми себе на колени. Он немного застонал, но не шевельнулся.

   - Простуда, - сказала я ему обвиняющим голосом. - Ха!

   Я передернула плечами и откинулась назад, прислонившись к скошенной стене нашего убежища. Несмотря на наказ Джейми следить за миссис Бердсли, я не считала это обязательным. Она любезно развела костер, потом свернулась среди коз, и будучи человеком из плоти и крови, и потому устав от дневных событий, сразу же заснула. Я могла слышать ее мирный храп с противоположной стороны костра, смешивающийся с фырканьем и хрипом ее компаньонов.

   - И вообще что ты о себе возомнил? - спросила я у тяжелой головы, лежащей на моем бедре. - Резиновый, да?

   Мои пальцы ненамеренно коснулись его волос и ласково их погладили. Уголок его рта неожиданно приподнялся в удивительно приятной улыбке.

   Улыбка исчезла также быстро, как и появилась, и я потрясенно уставилась на него. Нет, он крепко спал, дыхание его все также было хриплым, и его длинные двухцветные ресницы мирно лежали на щеках. Очень мягко я снова погладила его голову.

   Точно, улыбка снова мелькнула на его лице и исчезла. Он очень глубоко вздохнул, зарылся носом в мои колени, и тело его полностью расслабилось.

   - О, Боже, Джейми, - нежно произнесла я, чувствуя, как слезы собираются в глазах.

   Годы я не видела, чтобы он улыбался во сне таким образом. С первых дней нашего брака, в Лаллиброхе.

   "Он всегда делал так, когда был маленьким, - сказала мне тогда его сестра Дженни. - Я думаю, это значит, что он счастлив".

   Мои пальцы погрузились в мягкие густые волосы на его затылке, ощущая твердую выпуклость его черепа, теплую кожу и тонкую линию давнего шрама.

   - Я тоже, - прошептала я ему.

   (1)Логистика -- часть экономической науки, предмет которой заключается в организации рационального процесса продвижения товаров и услуг от поставщиков сырья к потребителям, функционирования сферы обращения продукции, товаров, услуг.

   (2)Парень (гэльск.)

   (3)Спокойно, друг (гэльск.)

30

   ОТРОДЬЕ САТАНЫ

   Миссис МакЛеод с двумя детьми поселилась у жены Эвана Линдсея, и с отъездом братьев МакЛеодов, Джорди Чизхолма и его двух старших сыновей в доме стало просторнее. "Хотя не совсем, - подумала Брианна, - учитывая, что осталась миссис Чизхолм".

   Проблема была не в самой миссис Чизхолм, как таковой, а в ее пятерых сыновьях, которых миссис Баг скопом называла отродьем сатаны. Миссис Чизхолм сильно возражала против такой терминологии. И хотя другие обитатели дома были не так откровенны в выражении своего мнения, по данному вопросу существовало редкое единодушие. "Самые отъявленные хулиганы - это трехлетние близнецы Чизхолмы", - думала Брианна, с некоторым трепетом следя за Джемми и воображая его ближайшее будущее.

   В данный момент он не показывал никаких задатков хулиганства и мирно дремал на тряпичном коврике в кабинете Джейми, куда Брианна удалилась в слабой надежде на относительное уединение. Страх, внушаемый Джейми, позволял держать несносных детей подальше от этой комнаты.

   Миссис Баг сообщила восьмилетнему Томасу, шестилетнему Энтони и пятилетнему Тоби Чизхолмам, что миссис Фрейзер была известной колдуньей, белой женщиной, которая, несомненно, превратит их всех в жаб ("И это будет лучше для всех"), если они что-нибудь натворят в хирургическом кабинете. Однако это не помогло, наоборот, они страшно заинтересовались кабинетом, но пока ничего там не сломали.

   Чернильница Джейми - полая маленькая тыква, аккуратно закупоренная пробкой из желудя - стояла на столе вместе с глиняным стаканчиком с остро оточенными перьями индейки. Пользуясь одним из свободных моментов, которые Брианна научилась ценить с материнством, она взяла перо, открыла маленький дневник и стала писать.

   "Этой ночью мне приснилось, что я делаю мыло. Я еще никогда не делала его самостоятельно, но я вчера мыла полы, и мои руки пахли мылом, когда я легла спать. Такой противный запах, что-то среднее между кислотой и пеплом, со слабым, но ужасным запахом сала хряка, чего-то такого, что давно сдохло.

   Я наливала воду в чайник с древесным пеплом, чтобы приготовить щелок; облака ядовитого дыма поднимались от чайника, и они были желтого цвета.

   Па принес мне большой ком внутреннего жира, который я должна была смешать с щелоком, и в нем были детские пальчики. Я не думала в тот момент, что в этом было что-нибудь странное".

   Брианна попыталась не обращать внимания на грохот сверху, звучащий так, словно несколько человек прыгали на кровати. Грохот резко прекратился, и раздался пронзительный крик, за которым последовали громкие звуки шлепков и несколько воплей различной высоты.

   Она вздрогнула и крепко зажмурила глаза, откинувшись назад; звуки конфликта тем временем нарастали. Через мгновение они звучали уже внизу. Быстро взглянув на Джемми, который проснулся, но не выглядел испуганным ("Мой Бог, он привык к этому", - подумала она); она отложила перо и со вздохом встала.

   Мистер Баг занимался фермой и домашним скотом, а также возможной угрозой со стороны, мистер Вемисс должен был колоть дрова, носить воду и вообще заниматься домом. Но мистер Баг был молчалив, мистер Вемисс робок, а Джейми оставил Брианну формальной главой Риджа. Поэтому она была апелляционным судом и судьей во всех конфликтах. "Самой", если хотите.

   Сама распахнула дверь кабинета и с негодованием посмотрела на толпу. Миссис Баг, как обычно, с красным лицом и обвиняющим выражением на нем. Миссис Чизхолм с точно таким же красным лицом, переполненным материнским гневом. Маленькая миссис Аберфельд с лицом цвета баклажана, прижимающая к груди свою двухлетнюю дочь Рут. Тони и Тоби Чизхолмы с лицами, покрытыми слезами и соплями. У Тоби красный отпечаток ладони на лице, тоненькие волосы Рут с одной стороны сильно короче, чем с другой. Они начали говорить все сразу.

   - ... краснокожие дикари!

   - ... красивые волосы моего ребенка!

   - ... посмела ударить моего сына!

   - Мы только играли в скальпы, мэм ..

   - ... ИИИИИИИИИИ!

   - ... м порвали мою перину, маленькие отродья!

   - Смотрите, что она сделала, эта старая метла!

   - Послушайте, мэм, это ...

   - ААААААААААА!

   Брианна вышла в коридор и захлопнула дверь за собой. Это была тяжелая дверь, и ее грохот временно приостановил все разговоры. Внутри кабинета заплакал Джемми, но она проигнорировала его плач.

   Она потянула воздух, собираясь начать разборки, но передумала. Мысль, вступить в бесконечные пререкания со всеми этими людьми, ее не прельщала. Разделяй и властвуй - вот единственный путь в данном случае.

   - Я пишу, - объявила она и, сузив глаза, обвела всех взглядом, - очень важное письмо.

   Миссис Аберфельд выглядела испуганной, миссис Чизхолм - оскорбленной, миссис Баг - удивленной.

   Она холодно кивнула каждой женщине по очереди.

   - Я поговорю позже с каждой из вас. Понятно?

   Она открыла дверь, вошла внутрь и закрыла ее перед ними, оставив трех женщин с вытаращенными глазами, потом прислонилась к двери спиной, закрыла глаза и выдохнула.

   За дверьми стояла тишина, потом послышался отчетливый "Хм!" миссис Чизхолм и шаги, одни вверх по лестнице, другие к кухне, а третьи тяжело к хирургическому кабинету. Стук маленьких ног к передней двери известил о том, что Тони и Тоби спасаются бегством.

   Джемми, увидев ее, перестал орать и засунул в рот большой палец.

   - Надеюсь, что миссис Чизхолм ничего не знает о травах, - сказала она ему шепотом. - Я уверена твоя бабушка держит там яды.

   Хорошо, что мать забрала с собой ящик со скальпелями и пилами.

   Она замолчала, прислушиваясь. Никаких звуков бьющегося стекла. Возможно, миссис Чизхолм зашла в кабинет, чтобы избежать общества миссис Аберфельд и миссис Баг. Бриана упала на стул возле маленького стола, который отец использовал в качестве письменного. Или, возможно, миссис Чизхолм засела там, чтобы подловить Брианну наедине и высказать ей все свои обиды.

   Джемми лежал на спине с ногами в воздухе и счастливо мусолил непонятно где подобранный сухарь. Ее дневник валялся на полу. Заслышав шаги миссис Чизхолм, выходящей их кабинета, она схватила перо и одну из бухгалтерских книг из стопки на столе.

   Дверь приоткрылась на дюйм или два. Наступила тишина, во время которой она, сосредоточенно хмурясь, царапала в книге сухим пером. Дверь закрылась.

   - Сука, - произнесла она вполголоса. Джемми произвел вопросительный звук, и она взглянула на него вниз. - Ты ничего не слышал, хорошо?

   Джемми согласно забормотал, пытаясь затолкать обмусоленный кусок хлеба в левую ноздрю. Она сделала инстинктивное движение, забрать сухарь, но остановилась. У нее не было настроения конфликтовать этим утром. И вообще весь день.

   Она задумчиво постукивала пером по странице бухгалтерской книги. Она должна что-то сделать и сделать быстро. Миссис Чизхолм, возможно, уже нашла ядовитый паслен, а у миссис Баг был топор.

   Миссис Чизхолм имела преимущество в весе, росте и длине рук, но Брианна поставила бы все свои деньги на миссис Баг, когда дело касалось хитрости и вероломства. Что касается госпожи Аберфельд, то она попала под перекрестный огонь словесных пуль. А маленькая Рут, вероятно, к концу недели станет лысой.

   Ее отец запросто уладил бы конфликт, используя свое очарование и авторитет мужчины. Она тихонько фыркнула, забавляясь от этой мысли. "Подойдите", - говорит он одной, и она сворачивается у его ног, мурлыча, как котенок Адсо. "Уходите", - говорит он другой, и она быстро отправляется в кухню и печет ему сдобные булочки.

   Ее мать воспользовалась бы первой возможностью, чтобы ускользнуть из дома - лечить больных или собирать лекарственные травы - оставив их разбираться между собой, и вернулась бы только тогда, когда установится состояние вооруженного нейтралитета. Брианна не могла не заметить облегчение на лице матери, когда та садилась на лошадь, и немного виноватый взгляд, который она послала дочери. Но, увы, эта стратегия не для нее, хотя желание, схватить Джемми и убежать с ним в горы, было довольно сильным.

   В сотый раз с тех пор, как уехали мужчины, она пожалела, что не отправилась с ними. Она могла представить покачивающуюся спину лошади под собой, чистый холодный воздух, вливающийся в легкие, и Роджера с солнцем, сияющим на его черных волосах, едущего рядом с ней к ожидающим их приключениям.

   Она скучала по нему до боли в костях. Как он поведет себя, если дело дойдет до битвы? Она отогнала эту мысль, не желая думать о том, что существует вероятность - пусть даже маленькая - что он может вернуться раненым или не вернуться вообще.

   - Это никогда не случится, - громко произнесла она уверенным голосом. - Они вернуться через неделю или две.

   Порыв ледяного дождя ударил в окно. На улице сильно похолодало, и к ночи этот дождь превратится в снег. Она, задрожав, натянула платок на плечи и поглядела на Джемми, убедится, что он не замерз. Его рубашка задралась на животе, подгузник был мокрый и один носок слетел, оголив маленькую розовую ножку. Однако его это мало волновало, он, задрав ноги вверх, весело гулил и пускал пузыри.

   Она некоторое время с сомнением смотрела на него, но он казался вполне довольным, и жаровня в углу давала достаточно тепла.

   - Хорошо, - произнесла она, вздохнув. У нее есть Джем, это так. Но крайне необходимо найти способ утихомирить трех фурий, пока они не свели ее с ума и не поубивали друг друга скалками и вязальными спицами.

   - Логика, - сказала она Джемми, садясь прямо на стуле и указывая на него пером. - Это похоже на загадку, когда нужно перевести через реку волка, козу и капусту. Давай подумаем.

   Джем весьма нелогично попытался засунуть пальцы ноги в свой рот вместе с сухарем.

   - Ты, должно быть, уродился в папу, - сказала она терпеливо. Она затолкала перо в стаканчик и начала закрывать бухгалтерскую книгу, когда ее внимание привлекли корявые буквы. Характерный неуклюжий почерк Джейми напомнил ей время, когда она впервые увидела его на древней дарственной с выцветшими бледно-коричневыми буквами.

   Эти же записи с самого начала были бледно-коричневого цвета, но после одного или двух дней на воздухе железисто-желчная смесь чернил потемнела, и буквы приобрели обычный иссиня-черный цвет.

   Оказалась, это была не бухгалтерская книга, а что-то вроде журнала, содержащего записи об ежедневных хозяйственных событиях.

   "16 июля - Поменял шестерых молочных поросят у пастора Готфрида на две бутылки мускатного вина и топор. Поместил их в хлев, пока не вырастут для забоя.

   17 июля - Один из ульев начал роиться в конюшне. Моя жена, к счастью, смогла загнать рой в маслобойку и говорит, что Рони Синклер должен сделать ей новую маслобойку.

   18 июля - Получил письмо от тети. Спрашивает совета относительно лесопилки на Мельничном ручье. Ответил, что в течение месяца приеду и посмотрю. Письмо отправил с Рони Синклером, который отправился в Кросс-крик с 22 бочонками, от которых я должен получить половину прибыли. Договорился вычесть отсюда стоимость новой маслобойки".

   Записи навевали покой, такой же теплый и мирный, как те летние дни, когда они были сделаны. Она почувствовала, что напряжение в спине начало ослабевать, и ее ум стал искать пути решения сегодняшних проблем.

   "20 июля - Ячмень в низких местах достигает до моих колен. Красная корова принесла здорового теленка вскоре после полуночи. Все хорошо. Прекрасный день.

   21 июля - Ездил к Мюллерам. Обменял флягу сотов на кожаную узду, немного порванную, но можно починить. Домой возвращался по темноте, так как остановился у ямы возле ущелья Холлис и поймал десять прекрасных форелей. Шесть съели на ужин, остальные оставили на завтрак.

   22 июля - У моего внука сыпь, но жена говорит, что ничего страшного. Белая свинья сломала загородку и убежала в лес. Думаю, то ли ловить ее, то ли посочувствовать незадачливому хищнику, который на нее наткнется. У нее характер, как сейчас у моей дочери, она мало спала несколько последних ночей ..."

   Брианна наклонилась вперед, хмуро уставившись на страницу.

   " ... потому что ребенок плакал все время, как говорит жена, из-за колик, которые должны пройти. Я думаю, она права. Тем временем я перевел Брианну с ребенком в старый дом, что для нас стало облегчением, если не для моей бедной дочери. Белая свинья съела четырех поросят из последнего помета, прежде чем я смог помешать ей".

   - Вот проклятый ублюдок, - сказала она. Сравнение с печально известной белой свиньей ей вовсе не понравилось. Джемми, услышав ее сердитый голос, прекратил гулить и уронил сухарь, его рот обиженно задрожал.

   - Нет, нет, все в порядке, милый, - она встала и подхватила его на руки, покачивая, чтобы успокоить. - Шшш, все хорошо. Мама сказала это дедушке. Ты ничего не слышал, хорошо? Шшш.

   Джемми успокоился и, хныкая, потянулся за коркой хлеба на полу. Брианна наклонилась и подняла обгрызенный сухарь, рассматривая его с отвращением. Сухарь был обмусолен и к тому же покрыт кошачьими волосами.

   - Фу. Ты действительно хочешь его?

   Очевидно, он хотел, и ей пришлось достать с полки большое железное кольцо, которое использовалось, чтобы водить быка за нос. Укусив его, Джемми пришел к выводу, что оно ему нравится, так что он забыл про сухарь и стал сосредоточенно грызть кольцо, спокойно сидя на ее коленях и позволив ей перечитать оскорбительную запись в журнале.

   - Хм, - она откинулась назад, удобнее устаивая Джемми. Он теперь мог сидеть без посторонней помощи, хотя ей все еще казалось невероятным, что такая тоненькая шейка может держать крупную круглую голову. Она задумчиво рассматривала журнал.

   - Это идея, - сказала она Джемми. - Если я переведу старую суч... то есть миссис Чизхолм в нашу хижину, это избавит всех от нее и ее ужасных маленьких монстров. Потом ... хмм. Миссис Аберфельд с Рут могут прекрасно ужиться с Лиззи и ее отцом, если мы перетащим к ним раскладушку из комнаты мамы и папы. Баги получат свою комнату назад, и миссис Баг не будет такой злой старой су ... э ... а мы с тобой будем спать в спальне мамы и папы, пока они не приедут.

   Ей не хотелось переезжать из хижины. Она была ее домом, домом ее семьи. Она могла пойти туда и закрыть за собой дверь, оставив все волнения и проблемы позади. Там были ее вещи: недостроенный ткацкий станок, оловянные тарелки, глиняные разрисованные ею кувшины, и множество мелочей, с помощью которых она сделала хижину домом.

   Кроме того она испытывала странное чувство, похожее на суеверие. Здесь они жили с Роджером, и оставить ее - даже на время - казалось признанием возможности, что он мог туда не вернуться.

   Она крепче обняла Джемми, тот не обратил внимания, увлекшись игрушкой, которую мусолил, зажав пухлыми кулачками.

   Нет, ей не хотелось покидать свою хижину, но это было решением проблемы, и решением довольно хорошим. Согласится ли миссис Чизхолм? Хижина была старая и лишена многих удобств большого дома.

   Однако она была совершенно уверена, что миссис Чизхолм согласится. Если она кого-то и знала, кто жил под девизом "Лучше быть первым в деревне, чем последним в городе", то это была миссис Чизхолм. Несмотря на плохое настроение, Брианна почувствовала, что ее грудь под корсетом заколыхалась от тихого смеха.

   Она протянула руку и, закрыв журнал, попыталась положить его на место. Но управляясь одной рукой с Джемми на коленях, она не дотянулась до стопки, и журнал слетел обратно на стол.

   - Крысы, - пробормотала она и потянулась за ним. На стол выпали несколько листов, и она аккуратно, как могла одной рукой, стала заталкивать их назад.

   На одном листе сохранились остатки восковой печати. Ее глаза уловили улыбающийся полумесяц, и она остановилась. Это была печать лорда Грэя. А бумажка была, по-видимому, письмом, которое он отправил в сентябре, и в котором он описывал свои приключения на оленьей охоте в болотах. Отец читал это письмо семейству несколько раз. Лорд Джон выказал замечательное чувство юмора, описывая охоту, во время которой произошел ряд злоключений, неприятных, когда они случаются, но от которых потом остаются живописные воспоминания.

   Улыбнувшись воспоминанию, она развернула лист, предвкушая новую встречу с охотничьей историей, и увидела, что это было совсем другое письмо.

   "13 октября, год от рождества Христова 1770

   Мистеру Джеймсу Фрейзеру

   Фрейзерс-Ридж, Северная Каролина

   Мой дорогой Джейми.

   Я проснулся под шум дождя, который лил всю прошлую неделю, и тихое кудахтанье цыплят, которые сделали насест из изголовья моей кровати. Выбравшись из-под одеяла под пристальными взглядами их глаз-бусинок, я отправился выяснить обстоятельства их появления в моей спальне, и мне сообщили, что река разлилась из-за прошедших дождей и затопила отхожее место и курятник. Жители последнего были спасены Уильямом (это мой сын, вы должны его помнить) и двумя рабами, которые успели выгнать домашнюю птицу из курятника метлами. Я не знаю, кому принадлежит блестящая идея, разместить несчастных жертв наводнения в моей спальне, но у меня есть определенные подозрения на этот счет.

   Воспользовавшись своим ночным горшком (я мог только желать, чтобы им также могли пользоваться цыплята, эти страдающие недержанием существа), я оделся и отправился разведать, что еще можно было спасти. От курятника остались несколько досок и крыша, но моя уборная, увы, стала собственностью царства Нептуна, или любого другого водного божества, осуществляющего контроль над нашей скромной речушкой.

   Однако прошу не беспокоиться о нас. Дом наш находится на некотором расстоянии от реки и на достаточном возвышении, так что вполне безопасен. (Уборная была построена возле старого дома, и мы все никак не могли собраться и построить новую, так что можно считать, что случившиеся было даже благословением)".

   Брианна закатила глаза, прочитав это, но, тем не менее, улыбнулась. Джемми уронил кольцо и расплакался. Она стала наклоняться, чтобы поднять его, но остановилась в согнутом положении, привлеченная словами в начале следующего абзаца.

   "Ты спрашивал в письме о Стивене Боннете, знаю ли я его и есть ли у меня о нем какие-нибудь новости. Я встречался с ним, но, к сожалению, совсем не помню обстоятельств встречи и его внешний вид; единственным напоминанием об этом случае, как ты знаешь, осталась маленькая дырка у меня в голове. (Ты можешь передать своей леди жене, что я вполне излечился, и лишь иногда меня мучают головные боли. Кроме того, серебряная пластинка, закрывающая дырку в черепе, сильно охлаждается в холодную погоду, и от того у меня слезится левый глаз, и обильно текут сопли, но это неважно).

   Поскольку я разделяю твой интерес к мистеру Боннету и его перемещениям, я давно разослал запросы моим знакомым вдоль побережья, так как деятельность этого человека заставляет меня полагать, что, скорее всего, его можно найти там (что довольно утешительно, учитывая большое расстояние между побережьем и твоим орлиным гнездом). Поскольку река наша впадает в море, у меня появилась мысль, что речные капитаны и разные речные бездельники, которые время от времени украшают мой обеденный стол, могут знать об этом человеке.

   Я не слишком рад сообщить тебе, что Боннет все еще числится среди живущих, но дружба и долг заставляют меня дать отчет о всех сведениях, полученных мною. Их мало, негодяй, кажется, осознает свое трудное положение и до недавнего времени был очень осторожен".

   Джемми пинался и пронзительно вопил. Словно в трансе, она наклонилась и подняла кольцо с пола, не спуская глаз с письма.

   - "Я ничего не слышал о нем, кроме того, что он отправился во Францию - хорошая новость. Однако две недели назад у меня гостил человек, некто капитан Листон. "Капитан" - это просто дань вежливости, поскольку он утверждает, что служил на королевском флоте, но я ставлю бочку моего лучшего табака (мешок которого я отправил тебе вместе с письмом, и если ты его не получишь, то сообщи, так как я не совсем доверяю рабу, с которым отправил его), что он даже не нюхал чернила на офицерском патенте, не говоря уже о вони трюмов. Так вот, сей капитан поведал мне свежую и довольно неприятную историю о Боннете.

   Находясь в порту Чарльстона, рассказал Листон, он свел знакомство с людьми довольно низкого пошиба, которые пригласили его на петушиные бои, которые проводились во дворе гостиницы "Стакан дьявола".

   Среди толпы выделялся один мужчина, как своей прекрасной одеждой, так и щедрой тратой денег. Листон слышал, как к нему обращались по имени Боннет, и хозяин гостиницы сообщил ему, что этот Боннет занимался контрабандой на внешнем берегу и имел связи с торговцами на побережье Северной Каролины, и хотя власти не поддерживали его, они были бессильны пресечь его деятельность, так как города Вилмингтон, Эдентон и Нью-Берн зависели от его торговли.

   Листон не стал особенно интересоваться Боннетом, пока не произошла ссора из-за пари насчет боя петухов. Были произнесены взаимные оскорбления, и уже ничего, кроме крови, не могло смыть бесчестие. Зрители охотно переключились на человеческий бой и стали делать ставки.

   Одной из сторон конфликта был Боннет, другой - капитан Марсден, армейский капитан на полставки, известный, как хороший фехтовальщик. Этот Марсден, считая себя оскорбленным, проклял глаза Боннета и вызвал его на дуэль. Вызов был принят. Ставки делали, в основном, на Марсдена, хорошо зная его репутацию, но вскоре стало ясно, что в лице Боннета он встретил равного соперника. Через короткое время Боннет разоружил оппонента и серьезно ранил его в бедро. Марсден упал на колени и, не имея иного выхода, заявил о своем поражении.

   Однако Боннет не принял его капитуляцию, но вместо этого совершил такую жестокость, которая потрясла всех очевидцев произошедшего. Холодно заявив, что будут прокляты не его глаза, Боннет выткнул шпагой глаза Марсдена, не только ослепив его, но и порезав лицо так, что он теперь будет вызывать ужас и жалость у всех, кому придется его лицезреть.

   Оставив своего врага, истекающего кровью, на песке, Боннет вытер лезвие о манишку Марсдена, вложил шпагу в ножны и ушел, забрав сначала у того кошелек, объявив это выигрышем в пари. Ни у кого не хватило смелости остановить злодея, имея перед глазами убедительный пример его искусности в фехтовании.

   Я пересказываю тебе эту историю, чтобы познакомить с последним местом нахождения Боннета и предупредить тебя относительно его характера и способностей. Я знаю, что ты уже знаком с первым (его характером), но я привлекаю твое внимание к последним (его способностям), так как беспокоюсь о твоем благополучии. Я не ожидаю, что мой совет, данный из лучших побуждений, найдет отклик в твоем сердце, переполненном отрицательными чувствами по отношению к этому человеку, но я умоляю тебя хотя бы запомнить, что сказал Листон о связях Боннета.

   Когда я повстречал этого человека, он был осужденным на смерть уголовником, и я не думаю, что с тех пор он оказал такие услуги короне, что заслужил официальное прощение. И если он так открыто гуляет по Чарльстону, где несколько лет назад едва избежал петли, то очевидно, что он нисколько не боится за свою безопасность, а это означает, что он находится под защитой очень сильных людей. Ты должен обнаружить, кто они, и остерегаться их, если хочешь отомстить Боннету.

   Я буду продолжать мои расспросы и уведомлять тебя о полученных сведениях. Тем временем будь здоров и иногда думай о твоем промокшем и продрогшем знакомце из Вирджинии. Остаюсь с наилучшими пожеланиями твоей жене, дочери и семье.

   Твой покорный слуга,

   Грэй Джон Уильям, эсквайр.

   Плантация "Гора Джошуа",

   Вирджиния.

   Postscriptum: Я искал астролябию по твоей просьбе, но пока не нашел ничего подходящего. Нынче я отправляю в Лондон заказ на мебель и буду рад заказать астролябию в лавке Холлбартона на Зеленой улице, их инструменты славятся высоким качеством".

   Очень медленно Брианна откинулась на спинку стула. Она мягко, но решительно закрыла уши сына руками и выругалась.

  31

   ДИТЯ БУРИ

   Я заснула, прислонившись к откосу и положив голову Джейми на колени. Я видела тревожные сны, которые обычно снятся людям, когда они спят в холоде в неудобном положении. Мне снились деревья, бесконечные леса, угнетающие своим однообразием, и каждый ствол, листок, иголка как будто были вырезаны на внутренней стороне моих век, острые, как льдинки. Желтые козьи глаза плавали в воздухе между стволами, в лесу слышалось рычание пантеры и раздавался плач брошенных детей.

   Я внезапно проснулась, все еще слыша эхо этого плача. Я лежала в мешанине из одеял и плащей, конечности Джейми переплелись с моими, и редкий холодный снег падал между соснами.

   Лед покрыл тонкой корочкой мои брови и ресницы, а мое лицо было холодным и мокрым от растаявшего снега. Не понимая ничего со сна, я инстинктивно протянула руку к Джейми, он пошевелился, закашлялся, и его плечо затряслось под моей рукой. Этот кашель вернул мне память о событиях дня - Джосайя и его брат-близнец, хутор Бердсли, призраки Фанни, ужасный запах гангрены и чистые сильные запахи пороха и земли. И блеяние коз, все еще звучащее в моих ушах.

   Тонкий плач раздался за снежной пеленой, и я резко села, отбросив одеяло с россыпью льдистого снега. Не коза. Совсем нет.

   Резко разбуженный, Джейми дернулся и мгновенно откатился в сторону от груды одеял и плащей, встав на четвереньки и бросая вокруг быстрые взгляды в поисках угрозы.

   - Что? - прохрипел он и потянулся за ножом, который лежал на земле в чехле. Я подняла руку, призывая его не двигаться.

   - Не знаю. Звук. Слушай!

   Он поднял голову, прислушиваясь, и я увидела движение его горла, когда он мучительно сглотнул. Я не слышала ничего, кроме хруста снега, и не видела ничего, кроме сосен, но Джейми что-то услышал или увидел, его лицо внезапно изменилось.

   - Там, - сказал он тихо, кивая мне за спину. Я встала на колени и увидела какую-то кучку тряпья на расстоянии десяти футов от прогоревшего костра. Плач раздался снова, на этот раз отчетливо.

   - Иисус Рузвельт Христос, - я едва понимала, что говорю, подбираясь к свертку. Я подняла его с земли и стала ковыряться в слоях ткани. Там было что-то живое, я слышала его плач, но в то же время оно было неподвижным и почти невесомым на моих руках.

   Крошечное лицо и лысый череп были синевато-белого цвета, глаза закрыты и кожа сморщена, словно у высохшего фрукта. Я приложила ладонь к носу и рту ребенка и почувствовала слабое влажное дыхание. Почувствовав мою руку, он открыл рот в мяукающем плаче и сильнее сжал веки, словно не желая видеть этот ужасный мир.

   - Святый Боже, - Джейми коротко перекрестился, его голос был не громче, чем хрип в бронхах. Он откашлялся, оглядываясь, и попробовал еще раз. - Где женщина?

   Потрясенная видом ребенка, я не подумала, откуда он мог появиться, да и теперь не было времени думать об этом. Ребенок немного зашевелился в тряпках, но маленькие ручки были холодны, как лед, а кожа была в синих и фиолетовых пятнах от холода.

   - Сейчас это неважно. Дай мой платок, Джейми, будь добр. Бедняжка, совсем замерз.

   Я одной рукой расшнуровывала лиф моего платья, который, к счастью, завязывался впереди для удобства одевания во время путешествия. Я развязала корсет и завязки моей рубашки и прижала маленькое существо к моим голым грудям, еще теплым от сна. Порыв ветра ударил холодным снегом по моей голой шее и оголенным плечам. Я торопливо натянула рубашку на ребенка и сгорбилась, дрожа. Джейми обернул мои плечи платком и обхватил нас руками, крепко прижимая к себе, как если бы хотел передать жар своего тела ребенку.

   Жар у него были сильный, он весь горел от лихорадки.

   - Боже мой, с тобой все в порядке? - я кинула взгляд на его бледное лицо с покрасневшими глазами, но с довольно решительным выражением на нем.

   - Да, прекрасно. Где она? - снова спросил он хриплым голосом. - Женщина.

   Очевидно, она ушла. Козы лежали, сгрудившись, под прикрытием нависающего берега, и я видела среди них торчащие рога Хирама. Полдюжины пар желтых глаз с любопытством следили за нами, напоминая мне о моем кошмарном сне.

   Место, где лежала миссис Бердсли, было пусто, только участок помятой травы указывал, что она вообще была там. Она, должно быть, отошла на значительное расстояние, чтобы родить, потому что возле костра не было никаких следов.

   - Это ее ребенок? - спросил Джейми. Я все еще могла слышать звуки мокроты, но хрип в его груди, к моему облегчению, уменьшился.

   - Думаю, да. Откуда он может еще появиться?

   Все мое внимание принадлежало Джейми и ребенку, который начал шевелиться у меня под грудью, но я все же смогла быстро осмотреть лагерь. Сосны, черные и молчаливые, стояли под тихо падающим снегом. Если Фанни Бердсли ушла в лес, то на густом матраце из сосновых иголок следов не осталось. Снег покрыл инеем стволы деревьев, но на земле его было слишком мало, чтобы следы стали заметны.

   - Она не могла уйти далеко, - сказала я, вытягивая шею, чтобы осмотреться из-за плеча Джейми. - Она не взяла лошадь.

   Гидеон и миссис Хрюша рядком стояли под елью, грустно прижав уши и выпуская облака пара при дыхании. Увидев, что мы встали, Гидеон топнул ногой и, обнажив большие желтые зубы, заржал, требуя корма.

   - Да, старый ублюдок, я иду, - Джейми опустил руки и отстранился, утирая под носом согнутым пальцем.

   - Она не могла взять лошадь, если хотела уйти тайно. Если бы она попыталась, то кони подняли бы шум и разбудили меня, - он мягко положил руку на выпуклость под платком. - Я должен пойти и накормить их. С ним все в порядке, сассенах?

   - Он согревается, - успокоила я его. - Но он - или она - тоже хочет есть.

   Ребенок стал шевелиться сильнее, словно холодный червяк, слепо тычась ртом в поисках груди. Ощущение было ошеломляюще знакомым, и когда рот нашел мою грудь, оба моих соска тут же затвердели, электрические импульсы, покалывая, пробежали по груди.

   Я издала тихий потрясенный визг, и Джейми приподнял бровь.

   - Он ... хм ... хочет есть, - сказала я, поправляя сверток.

   - Я вижу, сассенах, - произнес он, и поглядел на коз, которые уже начали шевелиться и тихонько сонно блеять. - Не он один голодный. Подожди, да?

   Мы взяли собой с хутора Бердсли несколько снопов сена, он развязал одну охапку и рассыпал сено возле лошадей и коз, потом вернулся ко мне. Наклонившись, он вытащил один плащ из груды тряпок на земле, который он обернул вокруг моих плеч, потом порывшись в сумках, достал деревянную чашку и целеустремленно направился к козам.

   Ребенок сосал мою грудь, со всей силы вцепившись ротиком в сосок. Я решила, что в отношении его здоровья все в порядке, но ощущения были довольно неуютные.

   - Не то, чтобы я возражаю, - сказала я, пытаясь отвлечься от них, - но боюсь, что я не твоя мама. Очень жаль.

   И где же, черт побери, была его мать? Я медленно обернулась кругом, осматриваясь более внимательно, но не могла различить никаких следов Фанни Бердсли, не говоря уже о том, чтобы понять причину ее молчаливого исчезновения.

   Что же, спрашивается, могло случиться? Миссис Бердсли могла иметь причины - и очевидно, имела - скрывать свою беременность под складками многочисленных одежд, но почему она ушла?

   - Интересно, почему она не сказала нам? - пробормотала я, глядя на макушку ребенка. Он начал беспокоиться, и я стала покачиваться, чтобы успокоить его. Быть может, она боялась, что Джейми не возьмет ее с нами, если узнает, что она беременна. Я хорошо понимала ее нежелание остаться в этом доме, какие бы не были у нее причины.

   Но все-таки, почему она оставила ребенка? Она его оставила? Я мгновение рассматривала возможность того, что кто-то - по моей спине пробежал холод при мысли о пантере - подкрался и утащил ее, но здравый смысл отверг эту версию.

   Пантера или медведь, возможно, могли прокрасться в лагерь, не разбудив меня или Джейми, поскольку мы сильно устали, но вряд ли дикие животные могли не напугать коз и лошадей. И потом, зверь, скорее всего, предпочтет нежную лакомую плоть ребенка, а не жесткое мясо миссис Бердсли.

   Но если за исчезновение Фанни Бердсли был ответственен человек, почему оставили ребенка?

   Или вернули его назад?

   Я сильно фыркнула, прочищая нос, потом, поворачивая голову, понюхала воздух в четырех направлениях. Роды - грязное дело, и я хорошо знала его запахи. От ребенка пахло ими, но в воздухе не было ни запаха крови, ни запаха околоплодных вод. Экскременты коз, лошадиный навоз, сено, горьковатый запах пепла и сильная струя от гусиного жира с камфарой на одежде Джейми, но ничего больше.

   - Ладно, - сказала я, покачивая сверток, который все больше беспокоился. - Она ушла от костра, чтобы родить. Или она ушла сама, или кто-то заставил ее. Но если кто-то забрал ее, зачем вернул тебя? Тебя могли взять с собой, могли убить или оставить умирать в лесу. О, извини. Не хотела расстраивать тебя. Ш-ш-ш, милый. Тихо, тихо.

   Ребенок согрелся достаточно, чтобы начать обращать внимание на другие несовершенства этого мира. Он сердито выплюнул мою пустую грудь и стал барахтаться и вопить довольно громко к тому времени, когда Джейми вернулся с чашкой козьего молока и относительно чистым носовым платком. Скрутив платок в подобие соски, он окунул его в молоко и сунул в открытый рот младенца. Хныканье сразу же прекратилось, и мы с облегчением вздохнули.

   - Ага, так то лучше, да? Спокойно, малыш, спокойно, - бормотал Джейми, снова опуская платок в молоко. Я всматривалась в крошечное лицо, все еще бледное и восковое от vernix caseosa(1), но уже не меловое.

   - Как она могла оставить его? - озвучила я мучающую меня мысль. - И почему?

   Лучшим объяснением было бы похищение. Что еще могло заставить мать оставить своего ребенка? Не говоря уже о том, чтобы сразу после родов уйти в лес, истекая кровью. Я поморщилась от этой мысли, и моя матка сжалась от сочувствия к состоянию женщины.

   Джейми покачал головой, не отрываясь от своей задачи.

   - У нее были какие-то причины, но только Христос и святые знают о них. Но она не испытывает ненависти к ребенку, иначе она просто оставила бы его в лесу.

   Это было правдой, она - или кто-то - тщательно завернула новорожденного и оставила, как можно ближе к костру. Она хотела, чтобы дитя выжило, но без нее.

   - Значит, ты думаешь, что она ушла добровольно?

   Он кивнул, взглянув на меня.

   - Мы рядом с Линией соглашения. Это могли быть индейцы, но если они забрали ее, почему оставили нас? Или не убили? - задал он логичный вопрос. - И индейцы уж точно не оставили бы лошадей. Нет, думаю, она ушла сама. Но почему ... - он покачал головой и снова опустил платок в молоко.

   Снег стал падать быстрее, он все еще был сухой и легкий, но уже начал слипаться в крупные хлопья. "Нам нужно скорее ехать, - подумала я, - прежде чем разыграется настоящая буря". Хотя казалось неправильным уехать, не попытавшись узнать что-нибудь о судьбе Фанни Бердсли.

   Вся эта ситуация казалась нереальной. Словно женщина исчезла в результате какого-то колдовства, оставив после себя ребенка. Это напомнило мне о шотландских историях о подмененных детях, когда человеческие дети заменялись на отпрысков эльфов. Хотя трудно было вообразить, что могло понадобиться маленькому народцу от Фанни Бердсли.

   Понимая, что это бесполезно, я медленно повернулась, оглядываясь вокруг. Ничего. Над нами нависал глиняный обрыв берега, украшенный засохшей, покрытой снегом травой. Тоненькая струйка ручья пробегала по дну недалеко от нас, и деревья шелестели и вздыхали от ветра. Никаких следов ног или копыт на влажном пружинящем слое из игл.

   - "И миль немало впереди до сна"(2), - процитировала я, со вздохом поворачиваясь к Джейми.

   - А? Нет, до Браунсвилла не больше часа, - уверил он меня. - Или, может быть, два, - поправился он, глядя на белесое от снега небо. - Теперь я знаю, где мы находимся.

   Он закашлялся, мучительно сотрясаясь всем телом, потом выпрямился и отдал мне чашку и импровизированную соску.

   - На, сассенах. Покорми бедного подменыша, пока я занимаюсь животными.

   Подменыш. Подмененный ребенок. Значит, он тоже ощутил сверхъестественную странность этого происшествия. Женщина уверяла, что видела призраков, быть может, один из них пришел за ней? Я вздрогнула и теснее прижала к себе сверток.

   - Есть ли поселения ближе, чем Браунсвилл? Куда миссис Бердсли могла уйти?

   Джейми, нахмурив брови, покачал головой. Снег, касаясь его горячей кожи, таял и стекал по лицу маленькими струйками.

   - Никаких, насколько я знаю, - ответил он.

   Он быстро подоил остальных коз, пока я кормила ребенка, и вернулся с ведром теплого молока для нашего завтрака. Я бы хотела чашку горячего чая - мои пальцы замерзли и онемели от макания соски - но белая густая субстанция козьего молока была восхитительна и принесла уют нашим замерзшим и пустым желудкам, также как и малышу.

   Ребенок прекратил сосать и обильно намочил пеленки, хороший признак здоровья вообще и не ко времени сейчас, так как перед моего лифа тоже промок.

   Джейми торопливо порылся в мешках, на сей раз в поисках сухой одежды. К счастью, на миссис Хрюше была сумка с полосами ткани и хлопковой корпией, которые я использовала для очищения ран и перевязки. Он взял комок тряпок и ребенка, пока я неуклюже пыталась поменять рубашку и корсаж, не снимая юбок и плаща.

   - Н-надень свой плащ, - произнесла я, стуча зубами - Ты умрешь от п-проклятой пневмонии.

   Он улыбнулся, сосредоточившись на своей работе, кончик его нос пламенел на бледном лице.

   - Все хорошо, - прокаркал он, потом нетерпеливо откашлялся с таким звуком, словно рвалась ткань. - Прекрасно, - повторил он твердо, потом замолчал, удивленно расширив глаза.

   - О, - сказал он мягко. - Смотри, это девочка.

   - Да? - я встала на колени рядом с ним, чтобы посмотреть.

   - Довольно некрасивая, - сказал он, критически рассматривая маленькое существо. - Хорошо, что у нее будет порядочное приданное.

   - Не думаю, что ты был большим красавцем, когда родился, - сказала я укоризненно. - Ее даже не помыли, бедняжку. А что ты говоришь о ее приданном?

   Он пожал плечами, умудряясь держать ребенка под платком, пока подсовывал свернутый кусок ткани под его попку.

   - Ее отец умер, мать исчезла. У нее нет братьев и сестер, с кем нужно делиться, и я не нашел никакого завещания в доме Бердсли. Но есть приличный дом, много товаров для торговли, не говоря уже о козах, - он поглядел на Хирама и его семейство и улыбнулся. - Так что, думаю, все это будет принадлежать ей.

   - Наверное, это так, - медленно произнесла я. - Значит, она будет довольно богатой маленькой девочкой, не так ли?

   - Да, и она только что обкакалась. Ты не могла сделать это, пока я не поменял тебе подгузник? - спросил он раздраженно у ребенка. Ни мало не беспокоясь о выговоре, девочка сонно мигнула и мягко рыгнула.

   - О, ладно, - сказал он покорно и, подвинувшись, чтобы закрыть ее от ветра, быстро снял платок и ловко вытер черноватую слизь между ее ног.

   Ребенок казался здоровым, хотя довольно маленьким, словно большая кукла с выпирающим от молока животом. Это представляло опасность, с маленьким телом, не имея прослойки жира для термоизоляции, девочка умрет от охлаждения за очень короткое время, если не согревать ее и хорошо не кормить.

   - Ее нельзя охлаждать, - я затолкала руки в подмышки, чтобы согреть их, перед тем как взять девочку.

   - Не беспокойся, сассенах, я только вытру ей попку, - он замолчал, нахмурившись.

   - Что это, сассенах? У нее синяки? Возможно, глупая женщина уронила ее?

   Я наклонилась, вглядываясь. Он держал ноги ребенка одной рукой, в другой руке был комок корпии. Немного выше маленьких ягодиц были темные синеватые пятна, словно от ушиба.

   Это были не синяки. Это была, своего рода, причина.

   - Она не ушиблена, - уверила я его, натягивая один из платков миссис Бердсли на лысую голову ее дочери. - Это монгольские пятна.

   - Что?

   - Они означают, что ребенок черный, - объяснила я. - Африканец, я имею в виду, или, по крайней мере, наполовину.

   Джейми пораженно моргнул, потом наклонился, вглядываясь под платок.

   - Нет, она такая же светлая, как ты, сассенах.

   Действительно, ребенок был так бледен, словно лишился всей крови.

   - Черные дети, обычно, не выглядят черными при рождении, - пояснила я ему. - На самом деле, часто они очень светлые. Пигментация кожи начинает развиваться несколько недель спустя. Но очень часто они рождаются с темными пятнами в основании спинного хребта. Они называются монгольским пятнами.

   Он провел рукой по лицу, смахивая снежинки, которые таяли на его ресницах.

   - Понятно, - медленно проговорил он. - Это многое объясняет, не так ли?

   Да. Мистер Бердсли, конечно же, не был черным. Но отец ребенка был. И Фанни Бердсли, зная - или боясь - что ребенок выдаст ее, как неверную жену, решила сбежать. Я подумала, не имел ли предполагаемый отец какое-то отношение к ее исчезновению.

   - Интересно, она была уверена, что отцом ее ребенка был негр? - Джейми мягко коснулся одним пальцем нижней губки девочки, теперь розовой. - Она ведь ее не видела, да? Она рожала в темноте. Если бы она увидела, что девочка белая, она, возможно, отрицала бы свою измену.

   - Возможно, но она не стала. Кто мог быть ее отцом, как ты думаешь?

   Учитывая жизнь на отдаленном хуторе, у Фанни было мало шансов встретить мужчину, за исключением индейцев, с которыми Бердсли торговал. "У индейских детей могут быть монгольские пятна?" - задумалась я.

   Джейми оглянулся на пустынный лес и забрал ребенка.

   - Я не знаю, но вряд ли мы что-нибудь сможем выяснить, пока не попадем в Браунсвилл. Едем, сассенах.

   Джейми с неохотой решил оставить коз, чтобы как можно быстрее оказаться с ребенком в безопасности.

   - Пока им здесь будет хорошо, - сказал он, разбрасывая остатки сена перед ними. - Козы не оставят своего старого друга, а ты пока не сможешь двигаться, да, парень?

   Он почесал Хирама между рогами, и мы уехали под недовольное меканье коз, привыкших у нашему обществу.

   К этому времени погода ухудшилась, при повышении температуры сухой снег слипся во влажные хлопья, которые покрывали сплошным слоем землю и гривы лошадей.

   Закутанная в толстый плащ с множеством платков, поддерживающих ребенка на моем животе, я не мерзла, несмотря на снег, который таял на моем лице и ресницах. Джейми кашлял время от времени, но в целом выглядел более здоровым, чем был с утра; потребность взять на себя ответственность в чрезвычайных обстоятельствах приободрила его.

   Он ехал позади меня, бдительно следя за возможным появлением пантеры или другой угрозы. Сама же я полагала, что любая кошка, обладающая чувством собственного достоинства - особенно, набившая желудок козлиным мясом - скорее всего свернулась бы клубком в каком-нибудь уютном убежище, а не бродила бы по снегу. Однако его присутствие за моей спиной давало чувство безопасности, ведь я была довольно уязвима, правя лошадью одной рукой, а другой поддерживая сверток под плащом.

   Ребенок спал, но беспокойно, он подергивался, делая медленные вялые движения, словно все еще находился в жидкой среде матки.

   - Ты смотришься так, словно носишь ребенка, сассенах.

   Я оглянулась через плечо и увидела, что Джейми с веселой усмешкой смотрит на меня из-под полей фетровой шляпы, хотя мне показалось, что в его взгляде было еще что-то, какая-то легкая тоска.

   - Вероятно, потому, что я несу - точнее везу - ребенка, - ответила я, устраиваясь в седле удобнее. - Только чужого.

   Давление маленьких коленей, головы и локтей, прикасающихся к моему телу, создавало тревожное ощущение беременности, и то, что движения были снаружи живота, не играло никакой роли.

   Как если бы притянутый вздутием на моем животе, Джейми подвел Гидеона ко мне. Конь фыркал и задирал голову, пытаясь вырваться вперед, но Джейми сдержал его тихим "Seas!"(3), и Гидеон сдался, пуская пар из ноздрей.

   - Ты беспокоишься о ней? - спросил Джейми, кивая на окружающий лес.

   Не были необходимости спрашивать, кого он имел в виду. Я кивнула, поддерживая рукой согнутую спинку ребенка, все еще соответствующую форме матки, из которой он появился. Что делала Фанни одна в лесу? Заползла куда-нибудь, чтобы умереть, как раненное животное, или бредет вслепую к какому-то ей одной известному приюту - возможно, к Чесапикскому заливу, притягивающему ее памятью об открытом небе, обширных водах и об ощущении счастья?

   Джейми наклонился и положил руку на мою, обвившуюся вокруг спящего ребенка; я чувствовала холод его пальцев без перчаток сквозь ткань плаща.

   - Она сделала свой выбор, сассенах, - сказал он. - И она доверила нам ребенка. Мы позаботимся о безопасности девочки, это все, что мы сможем сделать для этой женщины.

   Я не могла взять его за руку, но кивнула головой. Он пожал мою руку и отпустил, и я посмотрела вперед, мигая мокрыми слипшимися ресницами.

   К тому времени, когда Браунсвилл появился в поле нашего зрения, большая часть моего беспокойства относилась не к Фанни Бердсли, а к ее дочери. Ребенок проснулся и плакал, молотя по моей печени крошечными кулачками в поисках пищи.

   Я приподнялась на стременах, всматриваясь в завесу падающего снега. Насколько большим был Браунсвилл? Я видела только несколько крыш сквозь вечнозеленые сосны и лавры. Один мужчина из Гранитных водопадов говорил, что это большое поселение. Но что может означать "большое" здесь в удаленной местности? Какова может быть вероятность, что в Барунсвилле окажется женщина с грудным ребенком?

   Джейми опустошил флягу и заполнил ее козьим молоком, но я решила, что лучше достигнуть жилья, где можно покормить ребенка. Еще лучше, если найдется женщина с грудным ребенком, которая могла бы покормить девочку. В противном случае молоко нужно согреть, так как кормить ребенка холодным молоком слишком опасно.

   Миссис Хрюша выдохнула облако пара и резво рванула вперед. Она почувствовала жилье и, подняв голову, заржала. Гидеон присоединился к ней, и когда они замолчали, я услышала ответ от многих лошадей впереди.

   - Они здесь! - выдохнула я с облегчением. - Милиция! Они дошли!

   - Надо было думать, сассенах, - произнес Джейми, твердо натягивая узду, чтобы придержать Гидеона. - Если бы маленький Роджер не смог обнаружить деревню в конце прямого пути, то я стал бы сомневаться не только в остроте его зрения, но и в его уме.

   Тем не менее, он тоже улыбался.

   Когда мы проехали поворот дороги, я увидела, что Браунсвилл был действительно деревней. Дым серыми струйками поднимался из труб дюжины хижин, рассеянных по склону горы справа от нас, несколько хижин толпились возле дороги и, очевидно, предназначались для торговли, если судить по грудам разбитых бочонков, битого стекла и другого мусора возле них.

   Через дорогу от таверны был устроен загон для лошадей с навесом, устланным сосновыми ветками, одна его стена также была обложена ветвями, чтобы дать защиту от ветра. Лошади милиционеров были собраны здесь, фыркая и перебирая ногами в окружающем их облаке смешанного дыхания.

   Учуяв прибежище, наши лошади резво потрусили вперед, и мне пришлось натягивать поводья одной рукой, чтобы не позволить миссис Хрюше сорваться на бег, что могло сильно растрясти моего пассажира. Пока я боролась со своей лошадью, невысокая фигура вышла из загона на дорогу перед нами и замахала руками.

   - Милорд, - приветствовал Фергюс Джейми, когда возмущенный Гидеон был остановлен. Он всматривался в Джейми из-под вязанной синей шапки, которую он носил надвинутой на брови. - У вас все в порядке? Думаю, вы столкнулись с небольшими трудностями.

   - Ох, - неопределенно произнес Джейми, махнув рукой на выпуклость под моим плащом. - Нет, никаких проблем, только ...

   Фергюс из-за плеча Гидоена с удивлением посмотрел на выпуклость.

   - Quelle virilité, monsieur,(4) - сказал он Джейми тоном глубокого уважения. - Мои поздравления.

   Джейми кинул на него уничтожающий взгляд и произвел шотландский звук, как катящиеся под водой валуны. Ребенок снова начал плакать.

   - Прежде всего, - сказала я, - здесь есть женщины с младенцами? Этот ребенок нуждается в молоке и очень срочно.

   Фергюс кивнул с широко открытыми от любопытства глазами.

   - Да, миледи. Я видел, по крайней мере, двух.

   - Хорошо, отведи меня к ним.

   Он снова кивнул и, взяв повод миссис Хрюши, повел ее к поселению.

   - Что случилось? - спросил Джейми и откашлялся. Беспокоясь о ребенке, я не подумала о причине появления Фергюса. Джейми был прав, простое беспокойство о нашем благополучии вряд ли вывело бы Фергюса на дорогу в такую погоду.

   - Ах, у нас небольшая проблема, милорд, - он описал события предыдущего дня, закончив с галльским пожатием плеч и выдохом пара. - ... и таким образом мистер Мортон нашел убежище с лошадями, - он кивнул головой на навес, - тогда как мы наслаждаемся гостеприимством Браунсвилла.

   Джейми выглядел несколько мрачно, без сомнения, подумав о том, сколько будет стоить ему гостеприимство для сорока мужчин.

   - Ммфм. Надо думать, что Брауны не знают, что Мортон здесь?

   Фергюс покачал головой.

   - Почему Мортон здесь? - спросила я, временно успокоив ребенка, приложив его к груди. - Мне кажется, он уже должен быть далеко на пути к Гранитным водопадам и радоваться, что остался живой.

   - Он не уйдет, миледи. Он сказал, что не может отказаться от премии.

   Как раз перед нашим отъездом из Риджа пришло письмо от губернатора, где он предлагал сорок шиллингов на человека, чтобы стимулировать вступление мужчин в милицию - значительная сумма, особенно, для новых поселенцев таких, как Мортон, перед холодной зимой.

   Джейми медленно провел рукой по лицу. Это была дилемма, отряд нуждался в мужчинах и продовольствии из Браунсвилла, но Джейми не мог зачислить на службу Браунов, которые немедленно попытались бы убить Мортона. Также он не мог заплатить Мортону премию из своих денег. Джейми выглядел так, словно хотел собственноручно убить Мортона, но я не думала, что это было бы разумным решением.

   - Возможно, Мортон должен жениться на девушке, - предложила я деликатно.

   - Я думал об этом, - сказал Фергус. - К сожалению мистер Мортон имеет жену в Гранитных водопадах.

   Он покачал головой, которая в вязанной шапке походила на снежную кочку.

   - Почему Брауны не стали преследовать Мортона? - спросил Джейми, следуя своим мыслям. - Если враг угрожал вашей земле и вашей семье, вы не позволяете ему убежать, вы преследуете его и убиваете.

   Фергюс кивнул головой, явно знакомый с этим образцом горской логики.

   - Я полагаю, они намеревались, - сказал он, - но им помешал маленький Роджер.

   Я могла услышать в его голосе скрытое веселье, как и Джейми.

   - Что он сделал? - спросил он настороженно.

   - Пел им, - сказал Фергюс, развлечение в его голосе стало очевидным. - Он пел почти всю ночь и играл на своем барабане. Все деревня собралась его послушать, там есть шесть мужчин подходящего возраста и две женщины avec lait(5), как я уже говорил миледи.

   Джейми кашлянул, вытер рукой под носом и кивнул Фергюсу, махнув рукой в мою сторону.

   - Хорошо. Малышку надо накормить, и я не могу остаться здесь, иначе Брауны заподозрят, что Мортон не убежал. Иди и скажи ему, что поговорю с ним позже, как только смогу.

   Он направил коня к таверне, и я пнула миссис Хрюшу по бокам, заставляя следовать за ними.

   - Что ты собираешься делать с Браунами? - спросила я.

   - Христос, - сказал Джейми больше себе, чем отвечая на мой вопрос. - Как, черт побери, я могу знать, - и снова закашлял.

   (1)Первородная смазка (лат.), белая сыровидная или восковая субстанция, покрывающая кожу новорожденных.

   (2)Роберт Фрост "Снежным вечером в лесу", перевод Б.Зверева.

   (3)Спокойно (гэльск.)

   (4)Какая мужественность, господин (фр.)

   (5)С молоком (фр.)

МИССИЯ ЗАВЕРШЕНА

   Наше прибытие с ребенком произвело сенсацию в Браунсвилле. Выражение интенсивного облегчения, возникшее на лице Роджера при виде Джейми, быстро сменилось бесстрастным видом. Я наклонила голову, скрывая улыбку, и искоса взглянула на Джейми - заметил ли он эту быструю смену выражений. Он старательно отвел взгляд в сторону - значит, заметил.

   - Ты хорошо справился, - сказал он дружеским тоном, хлопнув Роджера по плечу, прежде чем поздороваться с другими мужчинами и познакомиться с нашими невольными хозяевами.

   Роджер кивнул слегка небрежно, но его лицо слабо засветилось, словно кто-то зажег внутри него свечу.

   Юная мисс Бердсли вызвала настоящий переполох, одна из кормящих матерей тотчас забрала ее и приложила к груди, вручив мне взамен своего ребенка. Трехмесячный мальчик имел спокойный характер и не возражал против обмена, задумчиво пуская пузыри у меня на руках.

   История с мистером и миссис Бердсли вызвала активное обсуждение и предположения, но Джейми, изложив существенно урезанную версию произошедшего, положил конец гвалту. Даже девушка с красными от слез глазами, которую я, руководствуясь рассказом Фергюса, признала, как возлюбленную Исайи Мортона, слушала с открытым ртом, забыв о своем горе.

   - Бедное маленькое существо, - сказала она, всматриваясь в ребенка, который отчаянно сосал грудь ее кузины. - Значит, у тебя совсем нет родителей.

   При последних словах мисс Браун бросила на отца сердитый взгляд, очевидно, считая, что сиротство имеет свои преимущества.

   - Что с ней будет? - спросила практичная миссис Браун.

   - О, мы позаботимся о ней, дорогая. Ей будет хорошо с нами, - заверил ее муж, положив ладонь на ее руку и переглядываясь с братом. Заметив эту сцену, Джейми слегка дернул ртом, словно хотел что-то сказать, но потом пожал плечами и повернулся к Генри Галлегеру и Фергюсу. Два его негнущихся пальца тихо постукивали по бедру.

   Старшая мисс Браун наклонилась ко мне, собираясь задать очередной вопрос, но внезапный порыв студеного ветра пронесся по комнате и прервал ее. Ветер сорвал промасленные кожи с окон и насыпал в комнату снег, похожий на замороженную дробь. Мисс Браун вскрикнула и бросилась закреплять кожи, все остальные, прекратив обсуждать Бердсли, стали помогать ей.

   Пока мисс Бердсли боролась с окнами, я мельком выглянула наружу. Буря разыгралась всерьез. Снег падал сплошной стеной, черная колея дороги скрылась под толстым белым покрывалом, и было совершенно очевидно, что в ближайшее время отряд Фрейзера никуда не может двинуться. Мистер Ричард Браун с несколько недовольным видом предложил нам приют на вторую ночь, и милиционеры были распределены на ночевку в хижины и сараи деревни.

   Джейми вышел, чтобы занести наши постельные принадлежности и присмотреть за устройством и кормом для лошадей. По-видимому, он также мог воспользоваться шансом поговорить с Исайей Мортоном, если тот все еще скрывался поблизости.

   Я время от времени задавалась вопросом, что Джейми собирался делать с этим горским Ромео, но у меня не было времени для предположений. Наступали сумерки, и я была вовлечена в работу возле очага, так как женщинам предстояло накормить ужином сорок незваных гостей.

   Джульетта, то есть младшая мисс Браун, с угрюмым видом забилась в угол и категорически отказалась помогать нам. Но, тем не менее, она взяла на себя заботу о малышке Бердсли, покачивая ее и напевая, даже когда стало совершенно ясно, что девочка уснула.

   Фергюс и Галлегер были посланы за козами и вернулись как раз перед ужином, мокрые до колен, и с забитыми снегом бородами и бровями. Козы также были покрыты обледеневшим снегом, с красными от холода и раздутыми от молока выменем. Однако они были рады вернуться к цивилизации и весело блеяли.

   Миссис Браун и ее невестка отвели коз к маленькому сараю на дойку, оставив меня ответственной за кастрюлю с тушеным мясом и Хирама, которого поместили возле очага в самодельном загоне, сделанном из перевернутого стола, двух табуретов и сундука с постельным бельем.

   Хижина по существу представляла собой одну большую комнату с чердаком наверху и небольшой пристройкой в качестве кладовой. Вся комната была заставлена вещами: столы, скамьи, стулья, бочонки с пивом, связки шкур, маленький ткацкий станок в одном углу комод с часами, неуместно украшенными купидонами, в другом, кровать возле стены, две скамьи с ящиками под сиденьями возле очага, мушкет над камином, и куча одежды, висящей на колышках возле двери - так что присутствие здесь козла было практически не заметно.

   Я попыталась осмотреть своего бывшего пациента, который неблагодарно мекнул на меня, высунув синий язык и наставив рога, почерневшие от растаявшего снега.

   - Вот твоя благодарность, - сказала я с упреком. - Если бы не Джейми, ты сейчас варился бы в кастрюле на огне, вместо того, чтобы лежать рядом с ним в тепле, ты злобная старая сволочь.

   - Ме, - ответил он коротко.

   Однако он устал, хотел есть, и рядом не было его гарема, так что он позволил мне почесать ему голову и уши, покормить его пучком сена и, в конце концов, зайти в импровизированный загон, чтобы проверить шину на сломанной ноге. Я сама больше, чем устала, и была очень голодна, поскольку вся моя еда за день состояла из кружки козьего молока, которую я выпила на рассвете. От запаха тушеного мяса и мерцающих теней в комнате я чувствовала пустоту в голове и во всем теле, словно я плавала в футе или двух над полом.

   - Ты хороший парень, не так ли? - бормотала, осматривая его ногу. После дня, проведенного с детьми на разных стадиях мокроты и плача, компания раздраженного козла была даже успокоительной.

   - Он умрет?

   Я удивленно подняла голову; я совершенно забыла о младшей мисс Браун, спрятавшейся в тени. Сейчас она стояла возле очага все еще с ребенком Бердсли на руках и, нахмурившись, смотрела на Хирама, который жевал край моего фартука.

   - Нет, - ответила я, выдергивая фартук у него изо рта. - Я не думаю.

   "Как же ее зовут? - я рылась в памяти, вспоминая имена и лица людей, представленных нам по прибытии. - Алисия, кажется". Хотя я не могла думать о ней иначе, как о Джульетте.

   Она была ненамного старше Джульетты, пятнадцать лет не больше, и была еще совсем ребенком с круглым пухлым лицом, узкая в плечах и широкая в бедрах. Да уж, конечно, не жемчужина в ухе мавра.(1) Она молчала, и я, чтобы поддержать разговор, кивнула на ребенка у нее на руках:

   - Как младенец?

   - Хорошо, - вяло ответила она, уставившись на козла, потом внезапно из глаз ее хлынули слезы.

   - Я хотела бы умереть, - произнесла она.

   - О, действительно? - озадачено сказала я. - Э ... ну ...

   Я сильно протерла лицо, пытаясь собраться с силами, чтобы иметь дело еще с одной проблемой. Где мать этой гадкой девчонки? Я бросила быстрый взгляд на дверь, но ничего не было видно и слышно. В данное время мы были одни, женщины доили коз или готовили ужин, мужчины занимались животными.

   Я вышла из хирамова загона и взяла ее за руку.

   - Послушай, - сказала я тихим голосом. - Исайя Мортон не стоит этого. Он женат. Ты не знала об этом?

   Глаза ее широко открылись от потрясения, потом сильно сжались, и из них снова брызнули слезы. Нет, очевидно, не знала.

   Слезы лились вниз по ее щекам и капали на головку ребенка. Я мягко забрала его, подталкивая ее одной рукой к скамейке возле очага.

   - К-как вы ...? К-кто ...? - она задыхалась от рыданий, пытаясь одновременно задать вопрос и успокоиться. Снаружи что-то крикнул мужчина, и она отчаянно вытерла щеки рукавом.

   Этот жест напомнил мне о том, что если для меня ситуация казалась мелодраматичной, даже немного комичной - то для вовлеченных в нее людей она была вопросом большой важности. В конце концов, ее родственники пытались убить Мортона и, конечно, будут пытаться еще, если он попадется им на глаза. Я застыла при звуке шагов, и ребенок у меня на руках зашевелился и захныкал. Но шаги прошли мимо и исчезли в шуме ветра.

   Я села возле Алисии Браун, с облегчением давая отдых ногам. Каждый мускул и сустав в моем теле болели после прошедших дня и ночи. Джейми и мне, без сомнения, придется провести ночь на полу, завернувшись в одеяла, и я со страстным желанием смотрела на грязные доски возле очага.

   В этой большой комнате было на удивление мирно - снег шелестел снаружи, кастрюля булькала на огне, заполняя воздух соблазнительными ароматами лука, оленины и репы. Ребенок спал на моей груди, излучая мирную доверчивость. Мне хотелось просто сидеть и держать его на руках, не думая ни о чем, но долг звал.

   - Как я узнала? Мортон сказал одному из мужчин в отряде моего мужа, - сказала я. - Я не знаю, кто его жена, кроме того, что она живет в Гранитных водопадах.

   Я погладила маленькую спинку, ребенок слабо рыгнул и расслабился, обдавая теплым дыханием мою шею. Женщины вымыли и смазали девочку маслом, и она пахла сейчас, как свежий блин. Одним глазом я бдительно следила за дверью, другим за Алисией Браун на случай дальнейшей истерики.

   Она плакала и фыркала, временами икала, потом замолчала, уставившись в пол.

   - Жалко, что я не умерла, - прошептала она снова тоном такого сильного отчаяния, что я пораженно повернулась к ней. Она сидела, сгорбившись, волосы ее свисали из-под чепца, а руки были сложены на животе охранительным жестом.

   - О, дорогая, - сказала я. С учетом ее бледности и ее отношения к ребенку Бердсли, этот жест позволил мне легко прийти к определенному выводу. - Твои родители знают?

   Она быстро взглянула на меня, но не стала спрашивать, как я узнала.

   - Мама и тетя знают.

   Она дышала через рот, хлюпая носом.

   - Я думала ... думала, папа позволит нам пожениться, если я ...

   Я никогда не считала, что шантаж был подходящим основанием для успешного брака, но сейчас было не время говорить об этом.

   - Ммм, - сказала я вместо этого. - А мистер Мортон знает об этом?

   Она отрицательно покачала головой.

   - Он ... у его жены есть дети, вы знаете?

   - Не имею понятия.

   Я повернула голову и прислушалась. Ветер снаружи доносил мужские голоса. Она тоже их слышала; с неожиданной силой схватив мою руку, она с мольбой уставилась на меня своими мокрыми карими глазами со слипшимися ресницами.

   - Я слышала, как мистер МакКензи и мужчины разговаривали вчера. Они сказали, что вы целительница, миссис Фрейзер. Один из них сказал, что вы колдунья, вы можете ... насчет младенцев. Вы знаете как ...

   - Кто-то идет, - прервала я ее. - Вот, подержи девочку, мне нужно помешать мясо.

   Я бесцеремонно толкнула ребенка в ее руки и поднялась. Когда дверь открылась, впустив ветер и снег вместе с мужчинами, я стояла возле очага с ложкой в руке и смотрела на кастрюлю, и мысли мои кипели, как тушеное мясо в ней.

   У нее не было времени, чтобы спросить прямо, но я поняла, что она собиралась сказать. "Колдунья", - назвала она меня. Она хотела, чтобы я помогла ей избавиться от ребенка. Как? Как женщина могла думать о таком, держа на руках только что рожденное дитя?

   Но она была очень молода. Очень молода и потрясена от того, что ее возлюбленный оказался с ней нечестным. И еще далеко до того, когда беременность станет заметной, и ребенок зашевелится в животе. Сейчас она еще не воспринимает его, как реальное живое существо. Сначала она видела его, как средство давления на отца, а сейчас он кажется ей ловушкой, в которую она попала.

   Неудивительно, что она обезумела, отчаянно ища выхода. "Ей нужно дать немного времени, чтобы оправиться, - думала я, глядя на скамью, где она сидела в тени. - Мне нужно поговорить с ее матерью, тетей ..."

   Внезапно рядом со мной появился Джейми и стал потирать над огнем покрасневшие руки; на сгибах его одежды таял снег. Он выглядел чрезвычайно веселым, несмотря на простуду, осложнения с любовной жизнью Исайи Мортона и бурю, продолжающуюся снаружи.

   - Как дела, сассенах? - спросил он хрипло и, не дожидаясь ответа, забрал у меня ложку, крепко обхватил за талию холодной рукой и, приподняв, подарил сердечный поцелуй, тем более ошеломляющий, что его отрастающая борода была забита снегом.

   Немного оправившись от такого энергичного объятия, я поняла, что общее настроение в комнате было таким же радостным. Мужчины весело хлопали друг друга по спинам, топали ногами, отряхивали плащи под аккомпанемент крика и смеха.

   - В чем дело? - спросила я, оглядываясь вокруг. К моему удивлению, в центре толпы стоял Джозеф Вемисс. Кончик его носа был красным от холода, и он едва держался на ногах от дружеских ударов по спине. - Что случилось?

   Джейми ослепительно улыбнулся, зубы засияли среди заросшего обледеневшего лица, и сунул мне в руки помятый лист бумаги, на котором все еще оставались куски красного воска.

   Чернила расплылись, но я смогла разобрать слова. Услышав о намечающемся походе генерала Уоделла регуляторы решили, что осторожность - лучшая доблесть, и разошлись по домам. И в соответствии с приказом губернатора Трайона милиция распускалась.

   - О, хорошо! - сказала я и, обхватив Джейми обеими руками, вернула ему поцелуй, несмотря на снег и лед в его бороде.

   Взволнованные новостью милиционеры решили воспользоваться плохой погодой и отпраздновать окончание миссии. Брауны, обрадованные тем, что не обязаны теперь вступать в милицию, присоединились к празднованию, вынеся три больших бочонка лучшего пива, сваренного Томасиной Браун, и шесть галлонов сидра - за полцены.

   К тому времени, когда ужин был закончен, я сидела в углу с ребенком Бердсли на руках в полуобморочном состоянии от усталости и держалась в вертикальном положении только потому, что не было места, куда можно было лечь. Воздух был тусклый от дыма и гудел от голосов; я выпила крепкого сидра за ужином, и все лица теперь сливались в одно размытое пятно, что несколько сбивало с толку.

   У Алисии Браун не было никакой возможности поговорить со мной, а я не имела возможности поговорить с ее матерью или тетей. Девушка с выражением угрюмого страдания на лице сидела возле импровизированного загона Хирама и периодически скармливала ему корки кукурузного хлеба.

   Роджер по просьбе большинства пел французские баллады мягким проникновенным голосом. Лицо молодой женщины появилось передо мной, как размытое бледное пятно с вопросительно приподнятыми бровями. Она произнесла что-то, утонувшее в гуле голосов, и мягко забрала у меня ребенка.

   Да, конечно, ее звали Джемайма, мать с грудным ребенком, которая взяла на себе заботу о малышке. Я встала, уступая ей место, и она, усевшись, тут же приложила девочку к груди.

   Я прислонилась к каминной полке, с отстраненным чувством одобрения наблюдая, как она, придерживая ладонью голову ребенка, направила его рот к соску, что-то ласково бормоча. Она была нежной и деловитой - хорошее сочетание. Ее собственный ребенок, мальчик по имени Кристофер, мирно посапывал на руках бабушки, курившей глиняную трубку.

   Я вглядывалась в Джемайму и испытывала странное чувство дежавю. Я мигнула, пытаясь опознать мимолетное ощущение, и поняла, что это были чувства всеобъемлющей близости, теплоты и чрезвычайного покоя. На мгновение мне показалось, что они исходят от кормящей матери, но потом с удивлением поняла, что это чувства не матери, а ребенка. Я ясно помнила - если это была память - тепло материнского тела и уверенность в абсолютной любви.

   Я закрыла глаза и прижалась сильнее к стене у камина, чувствуя, что комната начала медленное ленивое вращение вокруг меня.

   "Бьючемп, - пробормотала я, - ты напилась".

   И не только я. Довольные перспективой скорого возвращения домой, милиционеры поглотили почти все количество горячительных напитков в Браунсвилле. Тем не менее, вечеринка начинала затихать, мужчины постепенно расходились к местам своих ночевок, одни к холодным постелям под навесами и сараями, другие к одеялам возле теплых очагов.

   Я открыла глаза и увидела, что Джейми, откинув голову, широко зевает, словно бабуин. Он моргнул и поднялся, стряхивая оцепенение от еды и пива, потом поглядел в направлении очага и увидел меня. Он устал также, как я, но голова, очевидно, у него не кружилась, судя по тому с какой легкой непринужденностью он потянулся и встал.

   - Я собираюсь пойти посмотреть лошадей, - сказал он мне голосом, хриплым от гриппа и разговоров. - Не возражаешь против прогулки при лунном свете, сассенах?

   Снег прекратился, и лунный свет лился сквозь истончившиеся облака. Холодный воздух, в котором еще ощущался призрак прошедшей бури, тек в легкие и значительно способствовал прекращению головокружения.

   Я испытывала детское восхищение от того, что первой иду по свежему снегу, и шагала, старательно ставя ноги, а потом оглядывалась, чтобы полюбоваться моими следами. Цепочка следов была не очень прямой, но ведь никто не проверял меня на трезвость.

   - Ты можешь произнести алфавит задом наперед? - спросила я Джейми, цепочка следов которого дружно повторяла изгибы моей.

   - Думаю, да, - ответил он. - Какой? Английский, греческий или иврит?

   - Неважно, - я сильнее уцепилась за его руку. - Если ты помнишь их в прямом порядке, ты в лучшем состоянии, чем я.

   Он тихо рассмеялся, потом закашлялся.

   - Ты никогда не напивалась, сассенах. Не от трех кружек сидра.

   - Должно быть, это усталость, - сказала я сонно. - Я чувствую себя так, словно моя голова, как воздушный шарик, покачивается на ниточке. И откуда ты знаешь, сколько я выпила? Ты считал?

   Он снова рассмеялся и обхватил мою ладонь там, где она держалась за его руку.

   - Мне нравится наблюдать за тобой, сассенах. Особенно в компании. Твои зубы так красиво сверкают, когда ты смеешься.

   - Льстец, - сказала я, чувствуя себя немного польщенной. Учитывая, что я не мылась уже несколько дней и не меняла одежду, мои зубы были, вероятно, единственным во мне, чем можно было восхищаться. Однако от знаков его внимания становилось теплее.

   Снег был сухой, и снежная корка сминалась под нашими ногами с тихим хрустом. Я могла слышать дыхание Джейми, все еще сиплое и тяжелое, но хрип в его груди прошел, и его кожа уже не горела.

   - К утру разъяснит, - сказал он, глядя на туманную луну. - Ты видишь кольцо?

   Огромный круг туманного света, окружающий луну и занимающий почти всю восточную половину неба, трудно было не увидеть. Сквозь него слабо светили звезды, но примерно через час они засияют чисто и ярко.

   - Да. Мы можем завтра отправиться домой?

   - Конечно. Однако думаю, дорога будет грязной. Чувствуешь, воздух изменяется, он сейчас холодный, но завтра, как только солнце поднимется достаточно высоко, снег станет таять.

   Возможно, так и будет, но сейчас было довольно холодно. Навес для лошадей был укреплен ветками сосны и тсуги и походил на маленький пушистый пригорок, засыпанный снегом. Теплое дыхание лошадей растаяло снег на отдельных участках, и от них поднимались едва видимые струи пара. Все было спокойно с почти осязаемым ощущением сонливости.

   - Мортону уютно, если он здесь, - заметила я.

   - Не думаю, что он здесь. Я отправил Фергюса, сказать ему, что милиция распущена, как только Вемисс прибыл.

   - Да, но если бы я была Мортоном, я бы не рискнула отправиться домой в бурю, - произнесла я с сомнением.

   - Вероятно, рискнула, если бы за тобой охотились Брауны с ружьями, - сказал он. Тем не менее, он остановился и, немного повысив хриплый голос, позвал: - Исайя!

   Из кустарной конюшни не было никакого ответа, и, снова взяв мою руку, он повернул к дому. Снег уже не был девственным, его пересекали не только наши следы, но и следы мужчин, которые расходились по своим местам ночлега. Роджер уже не пел, но из дома еще раздавались голоса оставшихся гуляк.

   Не желая возвращаться в атмосферу дыма и шума, мы по молчаливому согласию отправились вокруг дома, наслаждаясь тишиной снежного леса и близостью друг друга. Завернув за угол, я увидела, что открытая дверь пристройки скрипела на ветру, и указала на нее Джейми.

   Он сунул голову внутрь, чтобы посмотреть, что там, и потом вместо того, чтобы закрыть дверь, взял меня за руку и затащил в нее.

   - Я хотел кое-что спросить у тебя, сассенах, - сказал он. Он оставил дверь открытой, и лунный свет тек внутрь, освещая призрачным светом висящие окорока и большие бочки и мешки, загромождавшие пристройку.

   Внутри было холодно, но из-за отсутствия ветра мне стала тепло, и я сняла капюшон с головы.

   - В чем дело? - спросила я с любопытством. Свежий ветер прочистил мне голову, и хотя я знала, что усну, как мертвая, как только прилягу, в настоящей момент я не чувствовала усталости, а только приятное чувство завершенности и исполненного долга. Это были трудные день и ночь, и ужасный день до этого, но теперь все закончилось, и мы были свободны.

   - Ты хочешь его, сассенах? - спросил он мягко. Его лицо было бледным овалом с облачками дыхания перед ним.

   - Кого? - удивленно спросила я. Он весело фыркнул.

   - Ребенка. Кого еще?

   Кого еще, действительно.

   - Хочу ли я взять ее себе, ты это имеешь в виду? - спросила я осторожно. - Удочерить ее?

   Эта мысль не приходила мне в голову, но, должно быть, скрывалась где-то в моем подсознании, так как его вопрос меня не удивил.

   С утра я ощущала, что мои груди налились и стали чувствительными, и я сохранила в памяти ощущение требовательного ротика девочки на моем соске. Я не могла кормить ребенка грудью, но могли Брианна или Марсали. Или она могла питаться козьим или коровьим молоком.

   Я внезапно осознала, что обхватила одну грудь ладонью, слегка сжимая ее. Я сразу же убрала руку, но Джейми увидел, он пододвинулся ближе и обнял меня одной рукой. Я положила голову на его грудь, ощущая холод и грубую вязку его охотничьей рубашки на моей щеке.

   - Ты хочешь ее? - спросила я, не уверенная, надеюсь ли на его положительный ответ или боюсь его. Ответом стало легкое пожатие плеч.

   - У нас большой дом, сассенах, - сказал он. - Достаточно большой.

   - Хм, - произнесла я. Это не было прямым заявлением, но было принятием обязательства, как бы завуалировано оно не было выражено. Он взял Фергюса из парижского борделя через три минуты после знакомства. Если он возьмет это дитя, он будет обращаться с ней, как с дочерью. Но станет ли он любить ее? Никто не мог обещать ей любовь - не он ... и не я.

   Он понял сомнение в моем голосе.

   - Я видел, как ты ехала с ребенком, сассенах. У тебя всегда такой нежный вид, но когда я увидел тебя с ребенком под плащом ... я вспомнил, как ты выглядела, когда носила Фейт.

   Я задохнулась. Услышать, как просто он произносит имя нашей первой дочери, было потрясением. Мы редко говорили о ней, ее смерть была так давно в прошлом, что иногда казалась нереальной, и все же боль от той потери ощущалась нами обоими. Фейт никогда не была для нас нереальной.

   Она была рядом со мной всякий раз, когда я прикасалась к ребенку. И эта девочка, эта безымянная сирота, такая маленькая и хилая, с такой тонкой кожей, что на ней четко выделялись синие нити вен ... Да, напоминание о Фейт было сильным. Однако она не была моим ребенком. Хотя могла быть, об этом говорил Джейми.

   Возможно, она была для нас подарком судьбы? Или, по крайней мере, нашей ответственностью?

   - Ты думаешь, мы должны забрать ее? - спросила я осторожно. - Я имею в виде, что с ней произойдет, если мы не возьмем ее?

   Джейми слабо фыркнул, опуская свою руку и прислоняясь к стене. Он вытер рукавом нос и наклонил голову в сторону слабого шума голосов, проникающего сквозь бревна.

   - О ней будут хорошо заботиться, сассенах. Она ведь наследница, знаешь ли.

   Этот аспект вопроса, как-то вообще выпал из моего внимания.

   - Ты уверен? - спросила я с сомнением. - Я имею в виду, что она незаконнорожденная ...

   Он покачал головой, прерывая меня.

   - Нет, она законнорожденная.

   - Но этого не может быть. Никто кроме нас двоих пока не знает этого, но ее отец ...

   - Ее отцом был Аарон Бердсли, насколько это касается закона, - сообщил он мне. - Согласно английскому законодательству, ребенок, рожденный в браке, юридически является ребенком мужа - и наследником - даже если известно, что его мать прелюбодействовала. Ведь эта женщина говорила, что Бердсли женился на ней, да?

   Я неожиданно поняла, почему он слишком упорно настаивает именно на этом английском законе, и, слава Богу, поняла причину прежде, чем ответить ему.

   Уильям. Его сын, зачатый в Англии, и - насколько все полагали в Англии, за исключением лорда Грэя - девятый граф Элсмир. Очевидно, что юридически он был девятым графом, согласно тому, что мне говорил Джейми, независимо от того, был ли восьмой граф его отцом или нет. "Да, закон, что дышло", - подумала я.

   - Понятно, - медленно произнесла я. - Значит эта малышка унаследует всю собственность Бердсли, даже если они обнаружат, что он никак не мог быть ее отцом. Это ... ободряет.

   Взгляды наши на мгновение встретились, потом он опустил глаза.

   - Да, - сказал он спокойным голосом, - ободряет.

   Возможно, в его голосе был намек на горечь, но он исчез без следа, когда Джейми откашлялся.

   - Таким образом, - продолжил он твердо, - ей нечего опасаться пренебрежения. Сиротский суд передаст всю собственность Бердсли - коз и все прочее, - добавил он со слабой усмешкой - ее опекуну, чтобы тот использовал имущество для блага девочки.

   - И самого опекуна, - сказала я, внезапно вспомнив взгляд, которым Ричард Браун обменялся с братом, говоря о том, что о девочке позаботятся. Я потерла замерзший кончик носа. - Значит, Брауны возьмут ее с охотой?

   - О, да, - согласился он. - Они знали Бердсли и понимают, какую ценность она представляет. Забрать ее у них будет не простым делом, но если ты захочешь, сассенах, то ты ее получишь. Я тебе обещаю.

   От всего этого обсуждения у меня возникло странное чувство. Что-то, похожее на панику, словно невидимая рука подталкивала меня к краю пропасти. Было ли это краем опасного утеса или возвышением, с которого открывается еще большая перспектива, не известно.

   Я видела мысленным взором изгиб черепа ребенка и уши, словно из тонкой бумаги, маленькие и прекрасные раковины, розовые завитушки с легким оттенком синего цвета.

   Чтобы дать себе время привести в порядок мысли, я спросила:

   - Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что дело будет не простым? Ведь у Браунов нет никаких оснований требовать ее себе, не так ли?

   Он покачал головой.

   - Нет, но ведь они не стреляли в ее отца.

   - Что ... о ...

   Эту ловушку я не предвидела - возможность того, что Джейми могли обвинить в убийстве Бердсли с целью завладеть его домом и товарами посредством удочерения сироты. Я сглотнула, ощущая в горле слабый привкус желчи.

   - Но никто, кроме нас, не знает, как умер Аарон Бердсли, - указала я. Джейми сказал всем, что торговец умер в следствие апоплексического удара, не упомянув о своей роли ангела-избавителя.

   - Нас и миссис Бердсли, - сказал он со слабой иронией в голосе. - Что, если она возвратится и обвинит меня в убийстве ее мужа? Трудно будет оправдаться, особенно, если я заберу девочку.

   Я не стала спрашивать, зачем она могла бы сделать это. В свете того, что мы о ней знали, Фанни Бердсли могла сделать что угодно.

   - Она не вернется, - сказала я. Насколько я не была уверена во всем остальном, в этом отношении я говорила правду. Куда бы Фанни Бердсли не отправилась - и почему - она ушла навсегда.

   - Даже если она обвинит тебя, - продолжила я, отодвигая воспоминания о заснеженном лесе и свертке возле потухшего костра, - я тоже была там. Я могу рассказать, что случилось.

   - Если тебе позволят, - согласился Джейми. - Но, скорее всего, тебе не разрешат. Ты замужняя женщина, сассенах. Ты не можешь свидетельствовать в суде, даже если бы ты не была моей женой.

   Это замечание заставило меня внезапно задуматься. Живя в глухой местности, я редко сталкивалась лично с возмутительными образцами юридической несправедливости, но слышала о некоторых из них. Он был прав. Как замужняя женщина, я не имела никаких юридических прав. Довольно иронично, но Фанни Бердсли, будучи вдовой, их имела. Она могла свидетельствовать в суде, если бы захотела.

   - Проклятие! - с чувством произнесла я, и Джейми тихо рассмеялся, потом закашлялся.

   Я фыркнула, выпустив довольно большое облако белого пара. На мгновение мне стало жаль, что я не дракон, было бы чрезвычайно приятно выдохнуть огонь и серу на некоторых людей, начиная с Фанни Бердсли. Вместо этого я вздохнула, и мое белое бессильное дыхание исчезло в полусумраке пристройки.

   - Понятно, почему ты назвал дело "не простым", - сказала я.

   - Да, но я не сказал, что оно невозможно.

   Он поднял мое лицо, обхватив мой подбородок своей большей холодной рукой. Его глаза, темные и напряженные, смотрели в мои.

   - Если ты хочешь ребенка, Клэр, то я возьму его и справлюсь со всем, что за этим последует.

   Если я хочу ее. Внезапно я ощутила вес ребенка, спящего под моей грудью. Я забыла лихорадку материнства, отодвинула память о восторге, панике, усталости, возбуждении. Но появление Германа, Джемми и Джоан ярко напомнили мне об этих чувствах.

   - Один последний вопрос, - сказала я, беря его руку и переплетаясь с ней пальцами. - Отец ребенка не был белым. Что это может значить для нее?

   Я знала, что это будет значить в Бостоне 1960-х годов, но это было другое место и другое время, и хотя здесь и сейчас общество было более суровым и менее просвещенным, чем там, откуда я прибыла, оно было значительно более терпимым.

   Джейми задумался, выбивая негнущимися пальцами правой руки тихий ритм по бочонку с соленой свининой.

   - Я думаю, все будет в порядке, - сказал он, наконец. - Нет никакой опасности, что ее обратят в рабство. Даже если можно будет доказать, что ее отец был рабом - а таких доказательств нет - ребенок приобретает статус матери. Ребенок, рожденный свободной матерью, свободен, ребенок, рожденный рабыней - раб. И какой бы не была эта женщина, она не была рабыней.

   - Официально, по крайней мере, - сказала я, вспомнив об отметках на косяке двери. - Но не касаясь вопроса рабства ...?

   Джейми вздохнул и выпрямился.

   - Я думаю, нет, - сказал он. - Не здесь. В Чарльстоне, да, это имело бы значение, по крайней мере, если бы ей пришлось вращаться в обществе. Но не в этой глуши.

   Он пожал плечами. Действительно, возле Линии соглашения было много детей от смешанных браков. Для поселенцев было обычным делом брать жен из племен чероки. Более редко встречались дети от связи между белыми и черными людьми, но их было много в прибрежных областях. Большинство из них были рабами, но тем не менее.

   Маленькой мисс Бердсли не придется вращаться в обществе, по крайней мере, если мы оставим ее Браунам. Здесь ее состояние имело бы гораздо большее значение, чем цвет ее кожи. С нами ей в этом плане будет труднее, поскольку Джейми был - и всегда будет - несмотря на нехватку средств, светским человеком, джентльменом.

   - Вообще-то это не последний вопрос, - сказала я, приложив его холодную руку к моей щеке. - Последний вопрос - почему ты предложил мне это?

   - О, я просто подумал ... - он опустил руку и отвел взгляд, - о том, что ты говорила, когда мы вернулись домой со сбора. Что ты могла выбрать бесплодие, но не сделала это из-за меня. Я подумал ... - он снова замолчал и сильно потер согнутым пальцем вдоль носа. Он глубоко вздохнул и начал снова.

   - Я не хочу, - сказал он твердо, обращаясь к воздуху перед собой, как если бы стоял перед судом, - чтобы ты рожала ребенка ради меня. Я не могу рисковать тобой, сассенах, - его голос внезапно стал хриплым, - даже ради дюжины детей. У меня есть дочери и сыновья, племянники и племянницы, внуки, у меня достаточно детей.

   Теперь он взглянул на меня и мягко произнес:

   - Но у меня нет жизни, кроме тебя, Клэр.

   Он громко сглотнул и продолжил, не спуская с меня глаз.

   - Но я подумал ... если ты хочешь еще одного ребенка, возможно, я смогу дать его тебе.

   Слезы навернулись мне на глаза. В пристройке было холодно, и наши пальцы занемели от стужи. Я сильно сжала его руку.

   Пока мы разговаривали, мой мозг работал, просчитывая возможности, оценивая трудности и мечтая о счастье. Но мне уже не нужно было думать об этом - решение было принято. Ребенок был искушением, как для плоти, так и для духа, я знала блаженство неограниченного единения, так же как и сладостно-горькую радость от осознания того, что это единение исчезает, когда ребенок познает себя и отдаляется, становясь личностью.

   Но я уже пересекла некую тонкую грань. Было ли это от того, что мой лимит материнства, данный природой, исчерпан, или от того, что я знала, что мои обязательства лежат в иной сфере ... но мое материнское чувство было удовлетворено, мой материнский долг исполнен.

   Я уткнулась лбом в его грудь и произнесла в ткань, закрывающую его сердце:

   - Нет. Но Джейми ... я так тебя люблю.

   Мы какое-то время стояли, обнявшись и слушая шум голосов в доме за стеной, и молчали, ощущая покой и удовлетворение. Мы были совершенно измотаны, но нам не хотелось покидать мирную атмосферу нашего простого убежища.

   - Нам нужно пойти в дом, - пробормотала я, наконец, - а то мы упадем прямо здесь, и нас найдут утром вместе с окороками.

   Слабый хрип смеха сотряс его грудь, но прежде чем он мог ответить, на нас упала тень. В дверях пристройки кто-то стоял, перекрывая лунный свет.

   Джейми резко поднял голову, руки на моих плечах напряглись, но потом ослабли, позволив мне отстраниться и обернуться.

   - Мортон, - произнес Джейми многострадальным голосом, - что, во имя Христа, ты здесь делаешь?

   Исайя Мортон вовсе не походил на записного соблазнителя, но полагаю, что вкусы различаются. Он был ниже меня ростом, но шире в плечах с бочкообразным туловищем и слегка кривыми ногами. Правда, у него были довольно приятные глаза и красивые волнистые волосы, хотя я не могла сказать какого они цвета. Я прикинула, что ему было немногим более двадцати лет.

   - Полковник, сэр, - произнес он шепотом. - Мэм, - он коротко поклонился, - не хотел вас пугать. Но я услышал голос полковника и решил воспользоваться шансом, так сказать.

   Джейми рассматривал Мортона, сузив глаза.

   - Воспользоваться шансом? - повторил он.

   - Да, сэр. Я никак не мог придумать, как мне вызвать Эли, и все кружил вокруг дома, и услышал, как вы с леди разговариваете.

   Он снова поклонился мне, словно по рефлексу.

   - Мортон, - произнес Джейми тихо, но со стальными нотками в голосе, - почему ты не уехал? Разве Фергюс не сказала тебе, что милиция распущена?

   - О, да, сэр, сказал, - не сей раз он поклонился Джейми. - Но я не мог уехать, сэр, не увидев Эли.

   Я откашлялась и взглянула на Джейми, который вздохнул и кивнул мне.

   - Э ... боюсь, что мисс Браун услышала о ваших прежних обязательствах, - сказала я деликатно.

   - А? - Исайя выглядел непонимающим, и Джейми раздраженно фыркнул.

   - Она имеет в виду, что девушка знает, что у тебя есть жена, - сказал он жестко, - и если ее отец не пристрелит тебя при встрече, то она сама проткнет тебе сердце. А если они не смогут, - он выпрямился, достигнув угрожающей высоты, - то это сделаю я голыми руками. Что за мужчина может соблазнить девушку и наградить ее ребенком, не имея права дать ему свое имя?

   Исайя Мортон побледнел заметно даже в лунном свете.

   - Ребенком?

   - Да, - сказала я холодным тоном.

   - Да, - подтвердил Джейми, - и теперь тебе, ничтожный двоеженец, лучше убраться отсюда, иначе ...

   Он резко замолчал, поскольку рука Исайи вынырнула из-под плаща с пистолетом. Стоя рядом, я увидела, что он был заряжен, и курок был взведен.

   - Мне жаль, сэр, - сказал он извиняющимся тоном и облизал губы, переводя взгляд с Джейми на меня и обратно. - Я не причиню вам вреда, тем более вашей леди, но поймите, мне очень нужно увидеть Эли.

   Его довольно пухлые черты лица затвердели, но губы слегка дрожали, хотя пистолет он держал довольно твердо.

   - Мэм, - сказал он мне, - не будете ли вы так добры, чтобы пойти в дом и позвать Эли? Мы будем ждать здесь ... полковник и я.

   Сначала у меня не было времени испугаться, но теперь я действительно не боялась, только была безмерно удивлена.

   Джейми на мгновение закрыл глаза, словно молил бога дать ему терпения. Потом открыл их и вздохнул, испустив белое облака пара.

   - Опусти пистолет, идиот, - сказал он почти любезно. - Ты прекрасно знаешь, что не выстрелишь в меня, и я тоже это знаю.

   Исайя теснее сжал губы и палец на курке, и я задержала дыхание. Джейми продолжал смотреть на него со смесью раздражения и жалости во взгляде. Наконец, палец на курке расслабился и ствол пистолета опустился, так же как и глаза Исайи.

   - Мне только нужно увидеть Эли, полковник, - сказал он тихо, глядя в пол.

   Я медленно выдохнула и взглянула на Джейми, тот поколебался, потом кивнул.

   - Ладно, сассенах. Иди, только будь осторожна, хорошо?

   Я кивнула и пошла к дому, слыша, как сзади Джейми бормотал себе под нос по-гэльски что-то о свихнувшемся Мортоне.

   Я не была уверена, что он действительно не сошел с ума, но я также чувствовала силу его страстной мольбы. Если кто-нибудь из Браунов узнает про это свидание, разразится настоящий ад - и заплатит за это не только один Мортон.

   Пол внутри дома был устлан спящими телами, завернутыми в одеяла, хотя несколько мужчин еще сидели возле очага, болтая и передавая по кругу кувшин с пивом. Я пригляделась, к счастью, Ричарда Брауна среди них не было.

   Я осторожно пробиралась по комнате, скользя между телами, иногда переступая через них. По дороге я взглянула на кровать, стоящую возле стены. Ричард Браун и его жена крепко спали на ней, надвинув респектабельные ночные колпаки на самые уши, хотя в доме было очень тепло от множества тел.

   Было только одно место, где могла спать Алисия Браун, и я, как можно тихо и осторожно, открыла дверь, ведущую на чердак. Хотя это не имело никакого значения, так как никто у огня не обратил на меня внимания. Они с увлечением наблюдали, как один из мужчин без особого успеха пытался напоить пивом Хирама.

   В отличие от комнаты внизу на чердаке было весьма холодно. Маленькое окно было открыто настежь, и студеный ветер надул в него снег. Алисия Браун лежала на нанесенном сугробе совершенно голая.

   Я подошла к ней и встала, глядя на нее. Она лежала, вытянувшись и сложив руки на груди. Она дрожала, и веки ее были решительно сжаты. Очевидно она не слышала моих шагов.

   - Что, ради Бога, вы делаете? - спросила я вежливо.

   Ее глаза резко открылись, и она издала тихий вскрик. Потом она зажал рот рукой и резко села, уставившись на меня.

   - Я слышала о многих способах вызвать выкидыш, - сказала я, беря одеяло с лежака и накидывая ей на плечи, - но замерзнуть до смерти не относится к ним.

   - Если я умру, то н-не нужен н-н-никакой выкидыш, - сказала она логично. Тем не менее, она укуталась в одеяло, стуча зубами от холода.

   - Едва ли это лучший способ совершить самоубийство, - сказала я, - но я не хочу критиковать вас. Хотя полагаю, вы пока можете отложить это. Мистер Мортон ждет вас в пристройке и уверяет, что не уйдет, пока не поговорит с вами. Так что думаю, вам лучше встать и одеться.

   Ее глаза широко распахнулись, и она резво вскочила на ноги, но мускулы ее оцепенели от холода, она споткнулась и упала бы, если бы я не схватила ее за руку. Она больше не разговаривала, только быстро - как могла с занемевшими пальцами - оделась и завернулась в теплый плащ.

   Помня о просьбе Джейми "быть острожной", я позволила ей пойти одной. Увидев ее одну, выходящую на улицу, всякий мог решить, что она пошла в уборную. Вдвоем мы вызвали бы удивление и ненужные вопросы.

   Оставшись одна на темном чердаке, я завернулась в свой плащ и подошла к оконцу, чтобы подождать несколько минут, прежде чем спуститься вниз. Я услышала тихий стук закрываемой внизу двери, но с моего поста увидеть Алисию не могла. Судя по ее реакции на зов Мортона, удар ножом в сердце тому не грозил, но только небеса знают, что задумал каждый из них.

   Облака полностью рассеялись, и морозный пейзаж, блестящий и призрачный под луной, протянулся передо мной. Через дорогу снежной копной стоял навес с лошадьми. Воздух изменился, как говорил Джейми, и снег от дыхания лошадей подтаял, глыбы снега скатывались с навеса и падали на землю.

   Несмотря на раздражение на молодых любовников и налет комической нелепости во всей этой ситуации, я не могла не чувствовать к ним некоторую симпатию. Они были серьезны и полны друг другом.

   А неизвестная жена Исайи?

   Я сгорбилась, дрожа от холода даже в плаще. Мне не следует одобрять их - и я не одобряла - но кто может знать истинную жизнь в браке, кроме самих супругов. Я сама жила в стеклянном доме, чтобы бросать камни. Почти неосознанно я погладила гладкий металл золотого обручального кольца.

   Прелюбодеяние. Внебрачная связь. Предательство. Позор. Слова падали в моей памяти, словно глыбы падающего снега, оставляющие маленькие темные ямы в лунном свете.

   Можно, конечно, оправдываться. Я не стремилась к тому, что со мной произошло, я боролось с этим, у меня просто не было выбора. Но все равно в конце у каждого есть выбор. Я сделала мой, и приняла все, что последовало за ним.

   Бри, Роджер, Джемми. Все дети, которые могут родиться у них в будущем. Все они оказались здесь из-за того, что я сделала свой выбор в тот день на Крейг-на-Дун.

   "Ты слишком много берешь на себя", - говорил мне Фрэнк много раз. Почти всегда тоном неодобрения, подразумевая, что я делаю то, чего, по его мнению, я не должна была делать. Но время от времени с добротой, желая уменьшить бремя моих забот.

   Именно о доброте думала я сейчас - была ли она настоящей, или просто мой ум пытался найти утешение в этих словах. Все делают тот или иной выбор, и никто не знает, к чему он может привести в конце. Даже если мой выбор был виноват во многом произошедшем потом, но не все зависело от него. И из него произошел не только вред.

   Пока смерть не разлучит нас. Множество людей повторяли эти слова только для того, чтобы нарушить и предать их. Но я уверена, что ни смерть и никакой сознательный выбор не смогут уничтожить некоторые узы. К худу ли, к добру ли я любила двух мужчин, и некоторая их часть всегда будет со мной.

   Самое ужасное в этой ситуации было то, что как бы искренне я не сожалела о том, что сделала, я никогда не чувствовала себя виноватой. Теперь же, когда сделанный выбор остался далеко позади, я испытала чувство вины.

   Я извинялась перед Фрэнком тысячу раз, но ни разу не попросила прощения. И сейчас мне пришло в голову, что он все-таки простил меня. На чердаке было темно, единственный свет просачивался в него снизу сквозь доски пола, но он больше не казался пустым.

   Я резко дернулась, отвлеченная от моих размышлений движением внизу. Две фигуры, взявшись за руки, в плащах, развивающихся за их спинами, бежали по снегу бесшумно, словно летящие олени. Они на мгновение задержались возле лошадиного загона, потом исчезли внутри.

   Я высунулась в окно, опершись на подоконник и не обращая внимания на кристаллики льда под моими ладонями. Я услышала шум пробудившихся лошадей, их топот и фырканье ясно донеслись до меня по холодному воздуху. Звуки внизу в доме были более слабые, хотя "ме-е" Хирама стало громче, когда тот почувствовал волнение лошадей.

   Внутри снова раздался смех, на время перекрыв звуки через дорогу. Где Джейми? Я высунулась дальше, и ветер сорвал капюшон, бросая брызги ледяной влаги мне в лицо.

   Он был там. Высокая темная фигура медленно брела к загону, поднимая облака белого снега. Что ... но тут я поняла, что он шел следом за любовниками, специально шаркая ногами, чтобы стереть их следы.

   Внезапно в загоне появилась дыра, когда часть стены из ветвей упала. В нее хлынуло облако пара, а потом появилась лошадь с двумя наездниками и отправилась на запад, сначала рысью, потом галопом. Снег был не глубок, три или четыре дюйма, и копыта лошади оставляли четкий след.

   В загоне громко заржала лошадь, потом другая. Внизу раздались звуки тревоги - стуки, крики, бегущие шаги - когда мужчины стали вскакивать со своих постелей. Джейми исчез из вида.

   Внезапно из загона стали выскакивать лошади, свалив стену и растаптывая упавшие ветви. Фыркая и взбрыкивая, они с ржанием бросились прочь, вращая глазами и размахивая гривами. Последний конь выскочил из навеса, подняв хвост от удара хлыстом по его крупу.

   Джейми отбросил хлыст и нырнул обратно под навес как раз, когда двери дома распахнулись, осветив сцену бледно-желтым светом.

   Я воспользовалась шансом сбежать вниз незамеченной. Все были снаружи, даже миссис Браун выбежала, как была в ночном колпаке. Хирам, сильно пахнущий пивом, пьяно замекал на меня, когда я проходила мимо.

   Снаружи вся дорога была полна полуодетых мужчин, бегающих туда-сюда и суматошно размахивающих руками. Я заметила в середине толпы Джейми, который также размахивал руками. Среди взволнованных вопросов и комментариев я уловила отдельные слова - "напугали", "пантера?", "проклятие!" и так далее.

   После некоторого периода метаний и несвязных высказываний, было единодушно решено, что лошади, скорее всего, вернуться сами. Ветер сдувал снег с деревьев сплошной вуалью и залезал ледяными пальцами под одежду.

   - Вы останетесь на улице в такую погоду? - довольно разумно спросил Роджер. И все, единодушно решив, что никакой нормальный человек не останется - а лошади, хотя и неразумные, но вполне понимающие твари - стали постепенно расходиться по домам, ворча и дрожа от холода.

   Среди последних был Джейми, он повернулся к дому и увидел меня, стоящую на пороге. Его волосы растрепались и в свете от открытой двери горели, словно факел. Он поймал мой взгляд, закатил к небу глаза и приподнял плечи в слабом пожатии.

   Я поднесла холодные пальцы к своим губам и послала ему замороженный воздушный поцелуй.

   (1)Шекспир "Ромео и Джульетта", акт 1, сц.5: "Как в ухе мавра жемчуг несравненный", пер. Т.Л. Щепкиной-Куперник.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

   Я не слышу музыки,

   Но звук барабанов

   33

   ДОМА НА РОЖДЕСТВО

   - А что бы сделал ты? - спросила Брианна, осторожно поворачиваясь на узкой кровати Вемиссов и утыкаясь подбородком в выемку плеча Роджера.

   - С чем?

   Находясь в тепле впервые за несколько недель, наполненный до предела обедом миссис Баг и, наконец, достигнув нирваны в постели с женой, Роджер чувствовал себя приятно расслабленным и сонным.

   - С Исайей Мортоном и Алисией Браун?

   Роджер зевнул, выворачивая челюсть, и глубже закопался в матрац, громко зашелестевший набитой в нем шелухой. Он подумал, что весь дом слышал, чем они занимались, но его это совсем не волновало. Она вымыла голову в честь их возвращения, и теперь волосы волнами лежали на его груди, распространяя глубокий шелковистый свет в тусклом свете очага. Было только за полдень, но ставни в комнате были закрыты, давая приятную иллюзию, что они находятся в маленькой уединенной пещере.

   - Я не знаю. Полагаю то же самое, что сделал твой отец, что еще? Твои волосы великолепно пахнут, - он завил ее локон вокруг своего пальца, восхищаясь его мерцанием.

   - Спасибо. Я мыла их шампунем, который мама сделала из масла грецкого ореха и ноготков. Но как же бедная жена Исайи из Гранитных водопадов?

   - А-а, она? Не мог же Джейми заставить Мортона вернуться к ней, если даже она этого хотела, - сказал он резонно. - И твой отец не стал бы устраивать суматоху с лошадьми, когда они убежали, если бы хотел, чтобы этого человека убили. А Брауны точно убили бы Мортона, а его шкуру прибили бы на двери сарая.

   Роджер говорил убежденно, помня, как его встретили с оружием в Браунсвилле. Он убрал ее волосы за ухо и, подняв голову, поцеловал ее между бровей. Он мечтал об этом много дней - поцеловать это бледное гладкое место между густыми бровями. Оно походило на крошечный оазис спокойствия среди яркого вызова ее лица. Блеск ее глаз и прямая линия носа были более очаровательны, не говоря уже о подвижных бровях и широком рте, который говорил об ее уме, но они не были мирными. А он после прошедших трех недель был настроен на покой.

   Он опустил голову назад на подушку, прослеживая пальцем изгиб ее рыжей брови.

   - Я думаю, лучшее, что он мог сделать, это дать молодым любовникам время, чтобы оказаться в безопасности, - сказал он. - И они смогли. К утру снег превратился в грязь, и невозможно было сказать, прошел ли здесь полк медведей, не говоря уже о том, чтобы определить, куда они направились.

   Он знал, что говорил - погода внезапно потеплела, снег растаял, и милиционеры вернулись домой в хорошем настроении, но грязные по уши.

   Брианна вздохнула, от ее дыхания кожа на его груди приятно покрылась пупырышками. Она подняла голову, всматриваясь в него.

   - Что? Я все еще грязный?

   Он вымылся, но слишком поспешно, стремясь скорее поесть, но еще больше оказаться с ней в постели.

   - Нет. Мне просто нравится, когда у тебя появляется гусиная кожа. Волосы на твоей груди встают, и соски тоже, - она щелкнула пальцем по одному из них, и новая волна пупырышек пробежала по его груди. Он слегка выгнул спину, потом расслабился. Нет, ему нужно спуститься вниз, заняться вечерними хозяйственными делами, он слышал, что Джейми уже вышел.

   Время поменять предмет разговора. Он глубоко вздохнул, потом поднял голову от подушки, принюхиваясь к богатому аромату, просачивающемуся сквозь половицы с кухни.

   - Что там готовят?

   - Гуся. Точнее гусей, дюжину.

   Ему показалось, что он уловил слабый оттенок сожаления в ее голосе.

   - Это прекрасно, - произнес он, лениво проводя рукой по ее спине. Бледно-золотистый цвет покрывал ее спину и плечи там, где на них падал свет от свечи. - По какому случаю? В честь нашего возвращения?

   Она подняла голову с его груди и кинула на него взгляд, или как он называл его "Взгляд". С большой буквы.

   - В честь рождества, - сказал она.

   - Что? - он безуспешно пытался вспомнить сегодняшнее число, но события последних трех недель совершенно стерли его ментальный календарь. - Когда?

   - Завтра, идиот, - произнесла она с преувеличенной терпеливостью и, наклонившись, сделала что-то невероятно эротичное с его соском, потом поднялась с шелестящей постели и оставила его без своего блаженного тепла.

   - Разве ты не видел зеленые украшения внизу, когда приехал? Лиззи и я заставили этих маленьких монстров Чизхолмов пойти с нами, чтобы нарвать еловые ветки; мы три дня делали венки и гирлянды.

   Слова были несколько приглушены, поскольку она натягивала в это время рубашку, но он решил, что они звучат скорее иронически, чем сердито. Он, по крайней мере, надеялся на это.

   Он сел и спустил ноги вниз, поджав пальцы, когда они соприкоснулись с холодными половицами. В их хижине возле кровати лежал плетеный коврик, но сейчас, как ему сказали, она была набита Чизхолмами. Он провел рукой по волосам, ища вдохновение, и нашел его.

   - Я ничего и никого не видел, кроме тебя.

   Это было правдой, а, как говорится, честность - лучшая политика. Она высунула голову в ворот рубашки и, сузив глаза, посмотрела на него, потом на ее лице расцвела медленная улыбка, когда она увидела искренность, отпечатанную во всех его чертах.

   Она подошла к кровати и обняла его, окутав его голову ароматом ноготков, душистого белья и ... молока. А, да, ребенок скоро захочет есть. Он обхватил ее бедра руками и прислонил на некоторое время голову между ее грудей.

   - Извини, - сказал он приглушенным голосом. - Я совсем забыл. Я бы привез тебе и Джему подарки, если бы помнил.

   -Какие? Половинку шкуры Исайи Мортона? - она рассмеялась и отступила, приглаживая волосы. Она носила фигурный браслет, который он подарил ей в один из прошлых сочельников, и свет очага вспыхнул на серебре, когда она подняла руку.

   - Да. Ты могла бы сделать из нее переплет для книги или пару башмачков для Джема.

   Поездка домой была длинной, мужчины и лошади преодолевали усталость, стремясь домой. Он чувствовал себя бескостным, и ему был не нужен иной подарок, чем снова залезть с нею в кровать, крепко обняться и скользнуть в приятные глубины забытья и любовных снов. Однако долг звал, он зевнул, проморгался и с усилием встал.

   - Значит, на ужин гуси? - спросил он, присаживаясь на корточки и роясь в груде затвердевшей от грязи одежды, которую он сбросил на пол, торопясь в постель. У него должна быть где-то чистая рубашка, но он не имел понятия, где ее сейчас искать, когда в их хижине поселились Чизхолмы, а Брианна и Джем жили в комнате Вемиссов. Хотя нет никакого смысла одеваться в чистое только для того, чтобы пойти чистить коровник и кормить лошадей. Он побреется и переоденется перед ужином.

   - Угу. Для завтрашнего рождественского обеда миссис Баг жарит половину борова в яме на улице. Я вчера настреляла гусей, и она захотела использовать их сегодня. Мы надеялись, что вы будете дома вовремя.

   Он взглянул на нее, уловив тот же самый странный оттенок в ее голосе.

   - Тебе не нравится гусятина? - спросил он. Она посмотрела вниз на него со странным выражением.

   - Я никогда не ела гусятину, - ответила она. - Роджер?

   - Да?

   - Я просто подумала, знаешь ли ты ...

   - Я знаю что?

   Он двигался в замедленном темпе, все еще обернутый в приятный туман усталости и любовных ласк. Она надела платье, причесала волосы и собрала их в аккуратный калач на шее, за это время он только вырыл из кучи свои чулки и бриджи. Он рассеяно встряхнул бриджи, и град высохших комочков грязи застучал по полу.

   - Что ты делаешь? Что с тобой? - вспыхнув от внезапного раздражения, она выхватила у него бриджи. Толкнув ставни, она высунулась наружу и стала яростно выбивать их о подоконник, потом, закончив, бросила штаны в его направлении. Он нырнул, чтобы поймать их.

   - Эй! В чем дело? Что с тобой?

   - В чем дело? Ты раскидал грязь по всему полу, и говоришь, что со мной?

   - Извини, я не подумал ...

   Она издала звук глубоко в горле, не очень громкий, но угрожающий. Подчиняясь исконному мужскому инстинкту, Роджер быстро сунул ногу в гачу. Независимо от того, что могло произойти, ему лучше встретить это с надетыми брюками. Он вздернул их, быстро говоря:

   - Послушай, я сожалею, что не подумал о наступающем рождестве. Но было столько серьезных дел, я забыл. Я все исправлю. Возможно, когда мы поедем в Кросс-Крик на свадьбу твоей тети ...

   - К черту рождество!

   - Что? - он остановился, не застегнув до конца бриджи. Наступали зимние сумерки, и в комнате было темно, но даже при свечах он мог видеть, как лицо ее покраснело.

   - К черту рождество! К черту Кросс-Крик, и черт побери тебя! - она придала вес последним словам, запустив в него деревянной мыльницей, которая пролетела мимо его левого уха и врезалась в стену позади него.

   - Ты с ума сошла!

   - Не говори так со мной!

   - Но ты ...

   - Ты и твои серьезные дела! - ее рука ухватила большой фарфоровой кувшин, и он напрягся, готовясь нырнуть, но она передумала и опустила руку.

   - Я провела весь прошлый месяц, по уши в стирке и детском дерьме, среди визжащих женщин и ужасных детей, в то время как ты занимался "серьезными делами". А потом появляешься ты в грязной одежде и топчешь грязными ногами чистый пол, даже не заметив этого! Ты хотя бы представляешь, как трудно выскоблить этот сосновый пол, ползая на четвереньках? С щелоком! - она махнула перед ним своими руками, но слишком быстро, чтобы он смог заметить, покрыты ли они зияющими ранами, стерты ли до самых запястий или просто покраснели.

   - И ты даже не захотел посмотреть на своего сына и не поинтересовался, как он. А он научился ползать, я хотела показать тебе, но ты думал только про постель и даже не побрился ...

   Роджер чувствовал себя так, словно его засасывало в лопасти гигантского вентилятора. Он поцарапал свою короткую бородку, чувствуя себя виноватым.

   - Я ... э ... подумал, что ты хотела ...

   - Я хотела! - она топнула ногой, поднимая облачко пыли от раскрошившейся грязи. - Но дело совсем не в этом!

   - Хорошо, - он нагнулся, чтобы поднять рубаху, бдительно следя за ней. - Ты сердишься, что я не заметил вымытые полы, да?

   - Нет!

   - Нет, - повторил он, глубоко вздохнул и попробовал еще раз. - Значит, потому что я забыл про рождество?

   - Нет!

   - Ты сердишься от того, что я хотел заняться с тобой любовью, даже если сама хотела этого?

   - Нет! Заткнись сейчас же!

   Роджеру страшно хотелось последовать ее совету, но необходимость добраться до сути проблемы заставила его продолжать.

   - Но я не понимаю, почему ...

   - Я знаю, что ты не понимаешь! В этом-то и дело!

   Она развернулась на голых пятках и промаршировала к сундуку возле окна. Откинув крышку с громким стуком, она начала рыться в нем, фыркая и ворча.

   Роджер открыл рот и снова закрыл, натягивая грязную рубаху через голову. Он чувствовал себя одновременно и раздраженным, и виноватым. Плохая комбинация ощущений. Он закончил одеваться в атмосфере напряженной тишины, рассматривая - и отклоняя - возможные замечания и вопросы, которые, как ему казалось, могли только вызвать дальнейшее обострение ситуации.

   Она нашла чулки, натянула их на ноги короткими резкими движениями и сунула ноги в разбитые сабо. Теперь она стояла возле открытого окна, глубоко вдыхая воздух, как если бы собиралась выполнять дыхательные упражнения.

   Ему хотелось сбежать, пока она смотрит в другую сторону, но он не мог просто так оставить эту ситуацию - в чем бы, черт побери, она не заключалась. Он все еще ощущал чувство близости, которое они разделяли меньше четверти часа назад, и не мог поверить, что оно просто испарилось в никуда.

   Он медленно приблизился к ней и положил руки на ее плечи. Она не развернулась и не пнула коленом ему между ног, и потому он рискнул поцеловать ее в шею.

   - Ты собиралась спросить у меня что-то о гусях.

   Она глубоко вздохнула и слегка прислонилась к нему. Ее гнев исчез также быстро, как и появился, и Роджер остался ошеломленным, но с чувством большого облегчения. Он обнял ее за талию и притянул ближе к себе.

   - Вчера, - сказала она, - миссис Аберфельд сожгла булочки на завтрак.

   - О, да?

   - Миссис Баг обвинила ее в том, что она больше уделяла внимания ленточкам своей дочери, чем тому, что делала. И вообще о чем она думала - сказала миссис Баг - положив чернику в тесто?

   - Почему нельзя класть чернику в тесто?

   - Я понятия не имею. Но миссис Баг считает, что не нужно. А потом Билли МакЛеод упал с лестницы, и мы не могли найти его мать. Она пошла в уборную и застряла в ...

   - Что?

   Миссис МакЛеод была низенькой, но довольно упитанной женщиной, и обладала внушительной задней частью - словно два пушечных ядра в мешковине - так что представить этот несчастный случай было легко. В груди у Роджера забулькал смех. Он мужественно попытался задушить его, но тот вышел через нос в виде болезненного фырканья.

   - Мы не должны смеяться над ней, у нее были занозы.

   Несмотря на упрек, сама Брианна дрожала от смеха, и голос ее прерывался.

   - Христос! И что потом?

   - Ну, Билли вопил, он ничего не сломал, но довольно сильно стукнулся головой, а миссис Баг с криками выскочила из кухни, размахивая метлой, потому что подумала, что на нас напали индейцы. Миссис Чизхолм пошла искать миссис МакЛеод и тоже стала орать из уборной ... и тут послушался гогот гусей. Миссис Баг поглядела на потолок, выпучила глаза и как заорет: "Гуси!", все сразу перестали вопить, а она побежала в папин кабинет и вернулась с дробовиком, который сунула мне.

   Высказав это, Брианна немного расслабилась, она шмыгнула носом и прислонилась к нему.

   - Я была так рассержена, что мне действительно хотелось убить кого-нибудь. Гусей было много. Ты видел, как они летят в небе?

   Роджер видел их. Темный клин, слегка колеблющийся в верховом ветре, прокладывал путь через зимнее небо. Он слышал их зов, порождающий странное чувство одиночества в сердце, и жалел, что ее не было рядом с ним.

   Все выскочили на улицу. Дикие дети Чизхолмов и несколько полудиких собак Чизхолмов бегали среди деревьев с криками и лаем, подбирая упавших птиц, пока Брианна стреляла и перезаряжала ружье так быстро, как могла.

   - Одна из собак схватила гуся, а Тоби попытался отобрать его, но собака укусила его, и он стал бегать по двору и кричать, что ему откусили палец. Никто не мог остановить его, чтобы посмотреть, но кровь текла сильно. И мамы не было, а миссис Чизхолм ушла на ручей вместе с близнецами.

   Она снова напряглась, и он увидел, что краска залила ее шею. Он обнял ее сильнее.

   - И что, палец у него был откушен?

   Она глубоко вздохнула, потом оглянулась на него через плечо, краска немного спала с ее лица.

   - Нет. Даже кожа на пальце не была прокушена. Это была гусиная кровь.

   - Ладно, но ты справилась, не так ли? Кладовая полна мяса, палец на месте, и дом все еще стоит.

   Он говорил это в шутку и удивился, почувствовав, как она издала серию глубоких вздохов, когда напряжение выходило из нее.

   - Да, - сказала она, и в ее голосе ясно звучало чувство удовлетворения. - Я справилась. Всё на месте и все сыты. С минимальным количеством крови, - добавила она.

   - Ну, как говорится, нельзя приготовить омлет, не разбив яйца, да? - он рассмеялся и нагнул голову, собираясь поцеловать ее, но вспомнил про свою бороду. - О, извини. Мне нужно пойти и побриться, да?

   - Нет, - она повернулась к нему, когда он освободил ее, и провела кончиком пальца по его челюсти. - Мне даже нравится твоя борода. И ты можешь побриться позже, не так ли?

   - Да, конечно, - он нагнул голову и поцеловал ее мягко, но основательно. Значит, дело было в этом? Она только хотела, чтобы он оценил ее управление домом? Если так, то она заслужила признание. Он и так знал, что она в их отсутствие не сидела у колыбели, напевая песни Джемми, но он не ожидал никакого кровопролития.

   Запах ее волос и мускусный аромат ее тела окружали его, но глубоко вдохнув воздух, он понял, что в комнате также пахло можжевельником и бальзамом, а также свечным воском. Не одна, а целых три свечи горели в подсвечнике. Обычно она экономила дорогие свечи и использовала масляную лампаду, но сейчас вся комната пылала мягким золотистым светом. И он осознал, что этот свет сопровождал их занятие любовью, оставив в памяти ее кожу цвета слоновой кости и золота на открытых местах и темно-красную и пурпурную в затененных, а также его собственную темную кожу по контрасту с ее бледностью.

   Пол блестел чистотой - или когда-то блестел - сосновые доски были выскоблены, в углах лежали веточки засушенного розмарина. Он уголком глаза заметил кровать и увидел, что она была застелена свежими простынями и новым одеялом. Она готовилась к его возвращению домой, а он ворвался сюда переполненный своими приключениями, ожидая похвал за то, что вернулся живой, и не видя ничего, ослепленный желанием почувствовать ее тело под собой.

   - Эй, - мягко произнес он ей в ухо. - Я, может быть, дурак, но я люблю тебя.

   Она вздохнула, скользнув по его грудной клетке своими грудями, теплыми даже сквозь ткань рубашки и платья. Они были наполнены молоком, но еще не разбухли.

   - Да, ты дурак - сказала она, - но я тоже люблю тебя. И я рада, что ты дома.

   Он засмеялся и отступил. Над окном была прикреплена ветвь можжевельника с сине-зелеными ягодами. Он оторвал от нее веточку, поцеловал и вставил в вырез ее платья, как знак примирения и извинения.

   - Счастливого рождества. А теперь, что насчет гусей?

   Она с легкой улыбкой положила ладонь на веточку, потом улыбка ее исчезла.

   - О, ну, это не важно. Просто ...

   Он, проследив ее взгляд, обернулся и увидел листок бумаги на умывальнике.

   Это был рисунок, сделанный древесным углем - на фоне бурного неба дикие гуси боролись с ветром над согнутыми непогодой деревьями. Рисунок был замечательный и порождал в сердце то же самое чувство, которое он ощущал, когда слушал крики гусей - полу-радость, полу-грусть.

   - Счастливого рождества, - сказала Брианна мягко сзади него. Она подошла и стояла рядом, обняв его руку.

   - Спасибо. Это ... Боже, Бри, ты прелесть.

   Конечно, она прелесть. Он нагнулся и глубоко поцеловал ее, стремясь избавиться от чувства тоски, навеваемой рисунком.

   - Погляди на другой, - она немного отстранилась от него, не отпуская его руки, и кивнула на умывальник.

   Он не понял, что рисунков была два. Второй рисунок стоял позади первого.

   Он был великолепен, великолепен настолько, что кровь в его сердце застыла. Он был также нарисован древесным углем, в тех же черно-бело-серых тонах. В первом рисунке она показала бурное небо и выразила стремление и смелость, борьбу и надежду среди пустоты воздуха и шторма. Во втором она показала неподвижность.

   Это был мертвый гусь, подвешенный за ноги, с распростертыми крыльями. Шея вытянута, и клюв открыт, словно и в смерти он стремился в полет и звал своих товарищей. Линии тела были изящны, перья, клюв и пустые глаза тщательно прорисованы. Он никогда в жизни не видел ничего красивее и безрадостнее.

   - Я нарисовала его вчера ночью, - сказала она тихо. - Все спали, а я не могла.

   Она взяла подсвечник со свечой и беспокойно бродила по переполненному дому, потом, несмотря на холод, вышла наружу в поисках уединения - если не спокойствия - в холодной темноте двора. В коптильне она увидела висящих гусей, освещенных светом тлеющих угольков, ее поразила их красота с их ясным черно-белым оперением на фоне закопченной стены.

   - Я пошла и проверила, что Джемми крепко спит, потом принесла мой этюдник вниз и рисовала, пока мои пальцы не занемели от холода так, что не смогли держать уголь. Это лучший рисунок из всех, - она кивнула на картину, думая о чем-то своем.

   Впервые он увидел голубые тени на ее лице и вообразил ее совершенно одну поздно ночью, рисующую мертвых гусей при свечах. Он потянулся обнять ее, но она отвернулась, направившись к окну.

   Теплая погода кончилась, сменившись ледяным ветром, который лишил деревья остатков листьев, а срываемые им желуди и каштаны стучали по крыше, словно картечь. Он последовал за ней и, потянувшись мимо ее плеча, закрыл ставни, оставляя пронизывающий ветер снаружи.

   - Па рассказывал мне истории, когда я была ... когда я ждала Джемми. Я не особо обращала внимания, - уголок ее рта дернулся, - но кое-что запомнила.

   Она повернулась к нему, прислонившись к ставням и схватившись руками за подоконник за спиной.

   - Он сказал, что когда охотник убивает серого гуся, он должен подождать над его телом, потому что серые гуси образуют пару на всю жизнь, и если вы убьете одного, другой будет оплакивать его до смерти. Нужно подождать немного, и когда появится вторая половина, убить его тоже.

   Ее глаза были темны, но огонь от свечи вспыхивал синими искрами в их глубине.

   - Я думаю, это так со всеми гусями? Не только с серыми? - она кивнула на рисунок.

   Он дотронулся до нее и кашлянул. Ему хотелось успокоить ее, но не ценой простой лжи.

   - Возможно. Я не знаю наверняка. Ты беспокоишься о парах гусей, которых застрелила?

   Мягкие бледные губы сжались, потом расслабились.

   - Не беспокоюсь. Только ... я не могла не думать об этом. О них, летящих в одиночестве. Тебя не было, и я не могла не думать ... то есть я знала, что ты в порядке, но в следующий раз все может пройти не так хорошо. В общем, не обращай внимания. Это так глупо с моей стороны.

   Она двинулась мимо него, но он обнял ее и крепко прижал к себе, так чтобы она не могла видеть его лица.

   Он знал, что он абсолютно не нужен ей в повседневной жизни - не для того, чтобы косить сено, пахать землю или охотиться. Если нужно, она все могла сделать сама или найти другого человека. И все же ... эта история с дикими гусями показала, что она нуждается в нем, и она оплакивала бы его потерю. Возможно всю жизнь. В его теперешнем настроении это знание показалось ему самым большим подарком.

   - Гуси, - произнес он приглушенным голосом, уткнувшись в ее волосы. - Наши соседи держали гусей, когда я был маленьким. Большие белые ублюдки. Их было шестеро в банде, и они терроризировали всех собак и весь народ в округе.

   - И тебя тоже? - ее дыхание щекотало кожу на его ключице.

   - О, да. Все время. Когда мы играли на улице, они набрасывались на нас с гоготом, клевали и били крыльями. Когда мне хотелось выйти поиграть с товарищами в сад, миссис Грэхем приходилось прогонять гусей в их двор метлой.

   - Однажды утром, когда приехал молочник, они набросились на него и напугали своим шумом и криком его лошадь, она рванула и растоптала двоих гусей в лепешку. Такое это было событие для все детей на улице.

   Она рассмеялась ему в плечо, немного потрясенно, но весело.

   - Что произошло потом?

   - Миссис Грэхем подобрала их, ощипала, и у нас всю неделю был пирог с гусятиной, - легко сказал он, потом выпрямился и улыбнулся ей. Она подняла голову и улыбнулась ему в ответ. - Это все, что я знаю о гусях. Они злые ублюдки, но у них вкусное мясо.

   Он повернулся и подобрал грязное пальто с пола.

   - Ну, ладно. Давай я помогу твоему па с хозяйственными работами, а потом я хочу посмотреть, как ты научила моего сына ползать.

34

   ТАЛИСМАН

   Я коснулась кончиком пальца белой мерцающей поверхности, потом потерла пальцы, пробуя консистенцию.

   - Ничего нет на свете жирнее, чем гусиный жир, - сказала я с одобрением, вытерла пальцы о передник и взяла большую ложку.

   - Ничего нет лучше для поджаристой корочки у выпечки, - согласилась миссис Баг. Она привстала на цыпочки, ревниво следя, как я разливаю жир из кастрюли в два больших глиняных кувшина - один для кухни, второй для моей хирургии.

   - На Хогманай(1) у нас будет прекрасный пирог из оленины, - сказала она, прикрыв глаза от предвкушения. - И хаггис, и суп из оленьей голени, и овсянка ... и большой пирог с изюмом, джемом и взбитыми сливками на сладкое!

   - Замечательно, - пробормотала я. Мои собственные планы относительно гусиного жира включали мазь из сарсапарели и паслена для ожогов и потертостей, ментоловые мази от заложенного носа и воспаления бронхов, и что-нибудь успокаивающее и приятно пахнущее против детской сыпи - лучше с лавандой и растертыми листьями бальзамина.

   Я мельком оглянулась в поисках Джемми, он стал ползать всего несколько дней назад, но уже мог развивать удивительно большую скорость, особенно если никто не смотрел. Однако сейчас он мирно сидел в углу, с увлечением грызя деревянную лошадку, которую ему в качестве рождественского подарка вырезал Джейми.

   Будучи христианами, а многие из них католиками, горные шотландцы, тем не менее, рассматривали рождество как религиозный обряд, а не как основной праздник. Имея очень мало священников любого толка, они проводили его как обычное воскресение, хотя с обильной едой и с обменом маленькими подарками. Моим подарком от Джейми была большая деревянная ложка, которой я сейчас пользовалась, с ручкой, вырезанной в виде листа мяты. Я подарила ему новую рубашку с кружевами под горловиной для торжественных случаев, его старая рубашка износилась почти до дыр.

   Проявив предусмотрительность, миссис Баг, Брианна, Марсали, Лиззи и я изготовили огромное количество ирисок, которые мы распределили в качестве рождественских подарков все детям, находящимся в пределах слышимости. Как бы конфеты не повлияли на их зубы, они имели одно благоприятное для нас воздействие - рты детей были склеены на долгий период, и взрослые насладились довольно мирным рождеством. Даже разговорчивый Герман издавал только мелодичное бульканье.

   Хогманай был совершенно другим делом. Бог знает, из каких языческих глубин возник этот шотландский новогодний праздник, но он отмечался с большим размахом, и потому я спешила приготовить как можно больше лекарственных средств, а Джейми отправился к ручью виски, решая, в каких бочонках виски достаточно настоялся, чтобы не отравить им людей.

   После того, как жир был выбран, на дне кастрюли осталось достаточно темного бульона с кусочками кожи и мяса. Я видела, как миссис Баг смотрела на него, воображая в уме соус, который сделает из этого бульона.

   - Половина, - сказала я сурово и потянулась за очередным кувшином.

   Она не стала спорить, просто пожала круглыми плечами и откинулась на стуле.

   - Что вы собираетесь с ним делать? - спросила она с любопытством, наблюдая, как я обвязываю горло кувшина куском марли. - Жир, да, он нужен для мазей. А бульон полезен для тела с лихорадкой или для живота, это конечно, но он долго не хранится, вы же знаете, - она с предупреждением приподняла редкую бровь на тот случай, если я не знала. - Оставьте его больше, чем на два дня, и он станет синим от плесени.

   - Надеюсь, что это так, - сказала я, выливая бульон на марлю. - Я только что заложила с этой целью партию хлеба и хочу посмотреть, будет ли плесень расти на бульоне.

   По выражению ее лица я могла видеть - она опасается, что моя мания к гнилой пище расширяется и вскоре может захватить всю кухню. Ее глаза, темные от подозрений, метнулись к ящику для продуктов, потом назад ко мне.

   Я опустила голову, скрывая улыбку, и увидела Адсо, который стоял на скамье на задних лапах, положив передние на край стола, и зачаровано следил за моей ложкой.

   - О, ты тоже хочешь бульона? - я достала блюдце с полки и заполнила его жидкостью с кусочками гусиного мяса.

   - Это из моей половины, - успокоила я миссис Баг, но она энергично затрясла головой.

   - Ничего подобного, миссис Фрейзер, - сказала она. - Маленький красавчик поймал за два дня шесть мышей, - она нежно улыбнулась Адсо, который спрыгнул вниз и уничтожал бульон так быстро, как позволял его маленький розовый язычок. - Этот котенок получит все, что захочет у моего очага.

   - О, вот как? Великолепно. Может он поохотится в моем хирургическом кабинете?

   Нас буквально атаковали полчища мышей; которые с холодами перебрались в помещения; они носились вдоль плинтусов не только ночью, но и средь бела дня, выпрыгивали внезапно из буфетов, являясь причиной кратковременных остановок сердца и разбитых тарелок.

   - Вообще-то, трудно винить мышей, - заметила миссис Баг, бросив на меня быстрый взгляд. - Они идут туда, где есть пища.

   Бульон просочился сквозь марлю, оставив гущу, которую я соскоблила и положила в блюдце Адсо, потом зачерпнула новую порцию бульона.

   - Да, - сказала я спокойным голосом, - но мне нужен плесневой грибок. Это лекарство, и я...

   - О, да, конечно, - поспешно перебила она меня. - Я знаю это.

   В ее голосе не было и оттенка сарказма, что меня удивило. Она поколебалась, потом полезла в просторный карман в своей юбке.

   - В Отчерлони был один человек; там у нас был дом, у Арча и меня, в деревне. Он был колдуном, этот Джонни Хоулат, и народ боялся его, но ходил к нему. Некоторые днем за травами и другими лечебными средствами, а некоторые по ночам, чтобы купить различные заговоры. Вы знаете, такого сорта людей? - она бросила на меня осторожный взгляд, и я несколько неопределенно кивнула головой.

   Я знала подобных людей. Некоторые горские лекари имели дело не только с лечебными средствами, но и с ворожбой, продавая приворотные зелья, средства от бесплодия ... заговоры для сглаза. Холодная струйка прокатилась по моей спине, оставив слабое неуютное чувство, будто там проползла улитка.

   Я сглотнула, вспомнив маленький пучок тернистых растений, тщательно перевязанный красной и черной нитями. Положенный под мою подушку ревнивой девочкой по имени Лаогера и купленный у ведьмы по имени Джейлис Дункан. Ведьмы, как и я.

   Не на это ли намекала миссис Баг? Она задумчиво наблюдала за мной, ее обычная говорливость совершенно исчезла.

   - Он был маленьким грязным человечком, этот Джонни Хоулат. У него не было женщин, чтобы ухаживать за ним, и в его избушке страшно воняло, и от него тоже, - она внезапно задрожала, несмотря на очаг за ее спиной.

   - Люди видели иногда, как он бродил по лесу или на пустоши и ковырялся там в земле. Он находил сдохших животных и забирал домой их кожу, копыта, кости и зубы, чтобы делать из них амулеты. Он носил старую рубаху, и иногда, когда он спускался вниз, люди видели, что под рубахой что-то вздувалось, при этом сквозь ткань сочилась кровь или что-то еще.

   - Звучит не очень приятно, - произнесла я, не отрываясь от работы, пока очищала марлю и снова наливала бульон. - Но люди шли к нему, тем не менее?

   - А никого больше и не было, - сказала она просто, и я взглянула на нее. Ее темные глаза, не мигая, смотрели в мои, а рука что-то перебирала в кармане.

   - Я не знала сначала, - сказала она, - что Джонни используют землю с кладбищ, растертые в пыль кости и куриную кровь, и все такое прочее. Но вы, - она глубокомысленно кивнула мне головой в безупречно белом керче, - вы другая.

   - Спасибо, - сказала я, немного позабавленная и растроганная. Это было большим комплиментом от миссис Баг.

   - Но заплесневелый хлеб, - добавила она, поджав губы, - и этот языческий амулет в вашем кабинете. Это так, да? Вы колдунья, как Джонни?

   Я колебалась, не зная, что сказать. Память о Крейнсмуире была ярка в моей памяти, словно с тех пор не прошло много лет. Меньше всего мне хотелось, чтобы миссис Баг распространяла слухи, что я ведьма. Меня итак иногда называли колдуньей. Я не особо беспокоилась о судебном преследовании в качестве ведьмы - не здесь и не теперь. Но иметь репутацию целительницы - одно, а когда люди приходят к тебе, чтобы просить заговоры ...

   - Не совсем, - сказала я сдержанно. - Просто я знаю немного о растениях. И о хирургии. Но я ничего не знаю о заговорах и заклинаниях.

   Она удовлетворенно кинула, словно я подтвердила ее подозрения вместо того, чтобы их развеять.

   Прежде чем я смогла продолжить, с пола раздался звук, похожий на шипение раскаленной сковородки, облитой водой, за которым последовал громкий визг. Джемми, устав от игрушки, бросил ее и подполз к блюдцу Адсо. Котенок, не желающий делиться едой, зашипел на ребенка и испугал его. В свою очередь вопль Джемми напугал Адсо, и тот нырнул под скамейку, из-под которой виднелся только кончик его розового носа и торчащие усы.

   Я взяла Джемми на руки и вытерла ему слезы, миссис Баг порылась на тарелке, где лежали остатки гусятины, и вытащила кость ноги с белым блестящим хрящом на конце.

   - Вот, малец, - она соблазнительно помахала костью перед носом Джемми. Он сразу же прекратил орать и, схватив кость, затолкал ее в рот. Миссис Баг взяла другую кость поменьше от крыла, на которой все еще были остатки мяса, и положила ее в блюдце.

   - А это для тебя, парень, - сказала она в темноту под лавкой. - Но не набивай живот слишком сильно, оставь место для маленьких мышек, да?

   Она возвратилась к столу и начала складывать кости в мелкую кастрюлю.

   - Я поджарю их для супа, - сказала она, потом, не меняя тона и не поднимая глаз, произнесла: - Я ходила к нему однажды, к Джонни Хоулату.

   - Вы? - я села, усадив Джемми на колени. - Вы болели?

   - Я хотела ребенка.

   Я не знала, что сказать, и сидела, не двигаясь, слыша, как капает бульон сквозь марлю, пока она не сложила кости и не понесла кастрюльку к очагу.

   - Я выкинула четыре раза за год, - сказала она, поворачиваясь ко мне. - Вы не поверите, глядя на меня сейчас, но я была только кожа и кости, лицо, как сыворотка, а мои груди висели, как тряпки.

   Она поставила кастрюльку на огонь и закрыла ее.

   - И я взяла деньги, все, какие у нас были, и пошла к Джонни Хоулату. Он взял деньги и налил воду в горшок. Он посадил меня по одну сторону от горшка, сам сел по другую, и так мы сидели долгое время, он глядел на воду, а я на него.

   - Наконец, он встал и пошел вглубь хижины. Было темно, и я не видела, что он делал, но он рылся там и что-то бормотал себе под нос, и наконец, вернулся назад и вручил мне амулет.

   Миссис Баг вернулась к столу и очень мягко погладила шелковистую голову Джемми.

   - Он сказал мне, Джонни Хоулат, что этот амулет закроет мою матку и сохранит ребенка внутри, пока не настанет время родов. Но он видел одну вещь в воде и должен мне сказать. Если я рожу живого ребенка, мой муж умрет, так он сказал. То есть, значит, он дает мне амулет и заклинание, а дальше мой выбор. И кто может сказать, что это не справедливо, а?

   Ее короткий, распухший от работы палец скользнул по щеке Джемми, тот, занятый новой игрушкой, не обратил на это никакого внимания.

   - Я носила амулет в кармане целый месяц, а потом убрала его.

   Я положила ладонь на руку женщины и сжала ее. Не было никаких звуков, кроме сопения ребенка и скворчания костей в кастрюле. Она стояла неподвижно некоторое время, потом убрала свою руку и затолкала ее в карман. Оттуда она вытащила маленький предмет и положила на стол рядом со мной.

   - Я не смогла заставить себя выбросить его, - сказала она, без выражения глядя на амулет. - В конце концов, он стоил мне трех серебряных пени. И он достаточно маленький и легкий, чтобы можно было забрать его с собой, когда мы уезжали из Шотландии.

   Это был маленький камень бледно-розового цвета, от времени испещренный серыми прожилками. Он был вырезан в стилизованной форме беременной женщины, ничего кроме огромного живота, объемных грудей и ягодиц, с парой коротких ног без ступней. Я видела такие фигурки прежде в музеях. Сделал ли ее Джонни Хоулат сам? Или нашел во время своих рысканий в лесах и пустоши изделие гораздо более древних времен?

   Я мягко коснулась фигурки, думая о том, что независимо от того кем Джонни Хоулат был, или что он видел в горшке с водой, без сомнения, он был достаточно проницательным, чтобы увидеть любовь между Арчем и Мурдиной. Действительно было ли легче для этой женщины отказаться от надежды иметь ребенка, считая это благородной жертвой во имя любимого мужа, чем страдать и винить себя за постоянные выкидыши? Возможно, Джонни Хоулат был колдуном, но психологом он был точно.

   - Возможно, - сказала миссис Баг просто, - вы найдете девушку, которой он понадобится. Жалко, если он пропадет впустую, да?

   (1)Шотландский праздник нового года.

35

   ХОГМАНАЙ

   Год заканчивался ясной холодной ночью, украшенной бриллиантовой луной, которая высоко поднялась на фиолетово-черном своде неба и затопила своим ясным светом долины и склоны гор. Это было хорошо, учитывая то, что люди со всего Риджа - а некоторые из еще более отдаленных мест - явились отметить Хогманай в "Большом доме".

   Мужчины вынесли все что можно из большого сарая и вымели мусор граблями, подготовив пол для танцев. Джиги, рилы, стратспеи и многие другие танцы, названия которых я не знала, но очень веселые, сменяли друг друга под светом ламп, заправленных медвежьим жиром, под звуки визгливой скрипки Эвана Линдсея, завывания деревянной флейты его брата Мурдо и ритмичные удары бойрана Кенни.

   Старый отец Турло Гатри принес небольшую локтевую волынку, которая выглядела такой же ветхой, как он сам, но производила приятное басовитое гудение. Мелодия, издаваемая ею, иногда совпадала с интерпретацией Линдсеев, иногда нет, но общий эффект был вполне удовлетворительный, а виски и пива к этому времени было выпито достаточно, чтобы этот небольшой диссонанс кого-либо волновал.

   После двух часов танцев я решила, что теперь поняла, почему слово "рил" означает также шататься от опьянения. Даже без всякого алкоголя танец мог вызвать головокружение, а после выпитого виски я чувствовала, что кровь в моей голове вращалась, как вода в стиральной машинке. После одного из танцев я, шатаясь, прислонилась к одной из подпорок сарая и закрыла один глаз в надежде избавиться от головокружения.

   Со стороны закрытого глаза я почувствовала подталкивание локтем и, открыв глаз, увидела Джейми с двумя кружками. Разгоряченная и измученная жаждой, я не имела ничего против того, чтобы чего-нибудь выпить. К счастью, это оказался сидр, и я с радостью проглотила его.

   - Если ты будешь пить такими темпами, то скоро свалишься, сассенах, - сказал он, расправляясь со своим сидром таким же образом. Он раскраснелся и вспотел от танцев, но его глаза искрились, когда он смотрел на меня.

   - Чепуха, - ответила я. С сидром в качестве балласта сарай перестал кружиться передо мной, и я почувствовала себя бодрой. - Сколько здесь человек, как ты думаешь?

   - Шестьдесят восемь, когда я считал в последний раз, - он прислонился к столбу рядом со мной, рассматривая бурлящую толпу с чувством глубокого удовлетворения. - Хотя они постоянно входят и выходят, так что я не могу быть совершенно уверенным. И я не считал маленьких детей, - добавил он, сдвинувшись немного, чтобы пропустить трех мальчишек, которые с хихиканьем промчались мимо нас.

   Охапки сена были сложены вдоль стен сарая, где, свернувшись, словно многочисленные котята, лежали дети, слишком маленькие, чтобы бодрствовать в это время. В свете фонаря я уловила шелковистый блеск красного золота; завернутый в одеяло, Джемми крепко спал, блаженно игнорируя шум. Я видела, как Брианна вышла из круга танцующих, чтобы проверить его, и быстро вернулась назад. Роджер, темный и улыбающийся, протянул ей руку, она взяла ее, смеясь, и они нырнули в толпу танцоров.

   Люди входили и выходили, особенно группы молодых людей и пары влюбленных. Подмораживало, снаружи стоял бодрящий морозец, но холод делал прикосновения теплых тел еще более привлекательными. Один из старших мальчиков МакЛеодов прошел мимо нас в обнимку с совсем еще юной девочкой, по-видимому, одной из внучек старого мистера Гатри; их у него было трое, и все похожие друг на друга. Джейми сказал им что-то на гэльском, от чего уши парня покраснели, а розовое от танца лицо девушки стало бордовым.

   - Что ты сказал им?

   - Это непереводимо, - сказал он и положил руку на мою поясницу. Он горел от жара и виски и светился от радости, глядеть на него доставляло радость моему сердцу. Он увидел это и улыбнулся мне, его рука жгла мою кожу даже сквозь одежду.

   - Ты не хочешь выйти на улицу, сассенах? - спросил он низким и полным намека голосом.

   - Ну, если ты хочешь ... да, - ответила я. - Но не прямо сейчас.

   Я кивком головы указала ему за плечо. Он повернулся к группе пожилых леди, сидящих на скамье возле противоположной стены и рассматривающих нас с пристальным любопытством ворон. Джейми махнул им и улыбнулся, заставив их покраснеть и захихикать, потом повернулся ко мне со вздохом.

   - Хорошо. Немного погодя, может быть, после первого гостя(1).

   Последний танец закончился, и волна людей хлынула к бочонку с сидром в дальнем углу сарая, где властвовал мистер Вемисс. Танцоры собрались вокруг него, как рой измученных жаждой ос, так что видна была только его макушка с почти белыми под светом фонарей волосами.

   Я оглянулась в поисках Лиззи - убедиться, что она наслаждается праздником. Да, праздник, явно, доставлял ей удовольствие, она сидела на копне сена, окруженная четырьмя или пятью неуклюжими молодыми людьми, которые вели себя также, как танцоры вокруг бочонка с сидром.

   - Кто вон тот большой парень? - спросила я Джейми, указывая кивком головы. - Я его не узнаю.

   Он осмотрелся, слегка прищурив глаза.

   - О, - сказал он, расслабляясь, - это Джейкоб Шнелл. Он из Салема и явился сюда с Мюллерами.

   - Действительно.

   Путешествие из Салема было довольно длительным - почти тридцать миль. Я задалась вопросом, только ли праздник привлек его. Я поискала взглядом Тома Мюллера, которого про себя наметила, как возможного жениха для Лиззи, но не увидела его.

   - Ты знаешь что-нибудь об этом Шнелле? - спросила я, критически рассматривая парня. Он был на год или два старше других юношей, крутившихся возле Лиззи, и весьма высокий. "Некрасивый, но выглядит приятно", - подумала я. С крупными костями и намечающимся утолщением в середине, которое в среднем возрасте разовьется в солидное брюшко.

   - Я не знаю самого парня, но я встречал его дядю. Думаю, это приличная семья, его отец - сапожник.

   Мы автоматически посмотрели на его ботинки, не новые, но очень хорошего качества с оловянными пряжками, большими и квадратными согласно германской моде.

   Молодой Шнелл, казалось, имел преимущество перед другими, он близко наклонился к Лиззи и что-то говорил ей. Она сосредоточено смотрела на него, слегка нахмурив светлые брови, пытаясь разобрать, что он говорит. Наконец, она поняла его, и ее лицо расслабилось, осветившись улыбкой.

   - Вряд ли, - Джейми покачал головой, наблюдая за ними с немного хмурым видом. - Лютеранская семья. Они не позволят парню жениться на католичке. И потом, сердце бедного Джозефа будет разбито, если он отпустит девушку так далеко.

   Отец Лиззи был глубоко привязан к ней и, испытав однажды расставание, вряд ли согласится отдать ее замуж далеко от себя. Однако, я считала, что Джозеф Вемисс сделает все, чтобы обеспечить счастье своей дочери.

   - Он может поехать жить с нею.

   Выражение лица Джейми ясно говорило, что он не приветствовал эту мысль, но он неохотно кивнул.

   - Полагаю, что так. Я не хотел бы терять его, хотя Арчи Баг мог бы ...

   Крики "Мак Дубх!" прервали его.

   - Выходи, Sheumais ruaidh(2), покажи ему, как нужно это делать! - закричал Эван из дальнего угла сарая.

   В танцах был перерыв, чтобы музыканты могли поесть и отдохнуть, а тем временем некоторые мужчины пробовали свои силы в танце меча, который обычно сопровождали волынка или барабан.

   Я не обращала особого внимания на подбадривающие и язвительные выкрики, доносившиеся с того конца сарая. Очевидно, танцующие были невеликими мастерами в этом деле, последний джентльмен споткнулся об один из мечей и полетел на пол, откуда его с красным лицом и смущенной улыбкой подняли друзья, отряхивая сено и землю с его одежды и беззлобно поддразнивая.

   - Мак Дубх, Мак Дубх! - закричали Кенни и Мурдо, приглашая его, но Джейми со смехом отмахнулся от них.

   - Нет, я уже давно не делал этого ...

   - Мак Дубх! Мак Дубх! Мак Дубх! - ударял Кенни в свой бойран, напевая в ритм. К нему присоединилась группа мужчин. - Мак Дубх! Мак Дубх! Мак Дубх!

   Джейми бросил на меня короткий взгляд с мольбой о помощи, но Ронни Синклер и Бобби Сазерленд уже направлялись к нам. Я, смеясь, отступила в сторону, и они, схватив его под руки, потащили в центр сарая, перекрывая его протесты хриплыми криками.

   Зазвучали аплодисменты и крики одобрения, когда они вывели его на чистое место, где солома была втоптана во влажную землю, образовав утрамбованную площадку. Видя, что у него нет выбора, Джейми распрямился и поправил свой килт. Он поймал мой взгляд, закатил глаза с шутливой покорностью и начал снимать пальто, жилет и ботинки, в это время Ронни уложил два скрещенных палаша возле его ног.

   Кенни Линдсей начал негромко бить по бойрану, делая остановки между ударами. Толпа бормотала и шевелилась в ожидании. Джейми, одетый только в рубашку, килт и носки, усердно поклонился, поворачиваясь по часовой стрелке и наклоняя голову во всех четырех направлениях горизонта, потом выпрямился и занял место над скрещенными мечами.

   Его руки поднялись над головой, толпа разразилась аплодисментами, а Брианна, затолкав в рот два пальца, издала оглушительный свист к явному потрясению людей, стоящих возле нее.

   Я увидела, как Джейми поглядел на Брианну со слабой улыбкой, потом его взгляд снова нашел меня. Улыбка осталась на его губах, но в его глазах мелькнула какая-то грусть. Удары бойрана стали ускоряться.

   Горский танец меча исполняется по одной из трех причин. Как демонстрация ловкости и развлечение, что и собирался сделать сейчас Джейми. Как соревнование, обычно, между молодыми людьми на сборе. И как оно было предназначено изначально, как предсказание. Исполненный накануне сражения, этот танец предсказывал успех или поражение в зависимости от мастерства танцора. Молодые горцы танцевали над скрещенными мечами в ночь перед Престонпансом, перед Фолкерком. Но не перед Каллоденом. Не было походных костров в ночь перед этим последним сражением, не было времени для бардов и военных песен. Не было нужды в предсказаниях.

   Джейми на мгновение прикрыл глаза и склонил голову, удары барабаны стали громче и быстрее.

   Он рассказывал мне, что исполнял танец мечей сначала на соревнованиях, а потом и перед сражениями в горах Шотландии и во Франции. Старые солдаты просили его танцевать, поскольку его ловкость и сноровка дарили им надежду, что они выживут и одержат победу. Он, должно быть, танцевал в Ардсмуире, так как Линдсей знал о его умении. Но все это было в Старом свете, в его старой жизни.

   Он знал - для этого не нужны были рассказы Роджера - что старые пути изменились и продолжают меняться. Это был новый мир, и танец мечей никогда не будет исполняться в качестве предсказания, в поисках благосклонности богов войны и крови.

   Он открыл глаза и вскинул голову. Барабан издал громкое "Цанк!", и под крики толпы танец начался. Его ноги быстро ударили землю между мечами с севера на юг, потом с востока на запад.

   Удары ног были беззвучные и уверенные, и его тень плясала позади него на стене, высокая с поднятыми длинными руками. Его глаза еще смотрели в мою сторону, но я была уверена, он больше не видел меня.

   Мускулы его ног под килтом были сильны и упруги, как у прыгающего оленя, и он танцевал со всем мастерством воина, которым был и все еще оставался. Но думаю, сейчас он танцевал ради памяти, чтобы те, кто видели танец, не могли забыть его. Пот летел с его лба, и выражение невыразимой отдаленности стыло в глазах.

   Люди все еще возбужденно обсуждали танец, когда перед полуночью мы отправились к дому, чтобы перекусить рагу и выпить пива и сидра перед приходом первого гостя.

   Миссис Баг достала корзину яблок и собрала молоденьких незамужних девушек в углу кухни, где они, хихикая и кидая взгляды на молодых людей, очищали яблоки, снимая кожуру одной лентой. Каждая девушка бросала счищенную кожицу за плечо, и вся группа бросалась со смехом и восклицаниями посмотреть, какую букву образовала упавшая полоска.

   Очищенная кожица имела тенденцию к скручиванию, и потому было очень много букв "О" и "С". Большое обсуждение вызвал вопрос, следует ли считать, что буква "О" указывает на Ангуса Ога. Молодой Ангус Ог из МакЛеодов был веселым симпатичным парнем, тогда как единственным мужчиной на "О" был Оуэн, пожилой вдовец пяти футов ростом с большим жировиком на лице.

   Я унесла Джемми наверх и уложила его в кроватку, расслабленного и посапывающего во сне. Когда я спустилась вниз, Лиззи бросала свою кожуру.

   - "С"! - хором пропели две девочки Гатри, почти стукнувшись головами, когда наклонились посмотреть образовавшуюся букву.

   - Нет, нет, это "Д"!

   Привлеченная в качестве эксперта, миссис Баг наклонилась, рассматривая полоску красной кожицы со склоненной набок головой, как малиновка, рассматривающая червяка.

   - "Д", точно, - постановила она, распрямляясь, и все девушки захихикали, как одна повернувшись к Джону Лоури, молодому фермеру с вуломской мельницы, который ответил им полным замешательства взглядом.

   Уголком глаза я уловила красную вспышку и повернулась, чтобы в дверном проеме зала увидеть Брианну. Она кивнула головой, подзывая меня, и я поторопилась подойти к ней.

   - Роджер готов выйти, но мы не могли найти молотую соль, ее нет в кладовой. Может, она у тебя в хирургии?

   - О! Да, там, - сказала я виновато. - Я засыпала ею змеиный корень и забыла вернуть на место.

   Гости оккупировали оба крыльца и прихожую, набились в кухню и кабинет Джейми, разговаривая, наслаждаясь едой и напитками. Мне пришлось прокладывать путь к моему кабинету в настоящей давке, обмениваясь пожеланиями, ныряя под кружки с сидром в размахивающих руках и поскальзываясь на кусочках рагу.

   Сам хирургический кабинет был почти пуст, люди избегали его из-за суеверия, болезненных воспоминаний или простой осторожности, и я не поощряла посещений, оставив комнату без всякого огня. Сейчас в ней горела единственная свеча и единственным визитером в ней был Роджер, который рылся среди вещей на стойке.

   Он поднял голову, когда мы вошли и улыбнулся. Все еще немного красный после танцев, он снял сюртук и обмотал шею шарфом, его плащ лежал рядом на табурете. Согласно обычаю, считалось, что наступивший год будет удачным, если первым гостем после полуночи на Хогманай будет высокий красивый темноволосый мужчина.

   Роджер, бесспорно, являлся самым высоким и весьма хорошо выглядящим темноволосым мужчиной в ближайшем окружении, поэтому он был выбран в качестве первого гостя не только для "большого дома", но и для всех домов поблизости. Фергюс, Марсали и другие соседи уже умчались домой, чтобы подготовиться к встрече первого гостя.

   Рыжеволосый мужчина в качестве первого гостя, наоборот, считался ужасной неудачей, и потому Джейми был отправлен в свой кабинет под охраной веселых братьев Линдсеев, которые должны были держать его там после полуночи. Во всей окрестности до Кросс-Крика больших часов не было, но у мистера Гатри были карманные часы, еще более старые, чем он сам, и этот инструмент должен был объявить тот мистический момент, когда один год сменялся другим. Учитывая тенденцию этих часов останавливаться, я сомневалась, что время полуночи будет определено точно, но вряд ли это имело какое-либо значение.

   - Одиннадцать-пятьдесят, - объявила Брианна, заглядывая в кабинет, с плащом в руках. - Я только что посмотрела на часах Гатри.

   - Времени много. Ты идешь со мной? - Роджер улыбнулся Брианне, увидев плащ в ее руках.

   - Шутишь? Я давно не гуляла после полуночи, - она усмехнулась ему в ответ, заворачиваясь в плащ. - Все взял?

   - Все, кроме соли, - Роджер кивнул на парусиновый мешок на стойке. Первый гость должен принести подарки: яйцо, полено, немного соли и виски, гарантируя таким образом изобилие в домашнем хозяйстве в предстоящем году.

   - Ах, да. Куда же я ... О, Боже!

   Распахнув двери буфета в поисках соли, я наткнулась на пару горящих в темноте глаз.

   - О, Господи, - я приложила руки к груди, удерживая прыгающее сердце, и слабо махнула рукой Роджеру, который бросился на мой крик, готовый защищать меня. - Не волнуйтесь, это только котенок.

   Адсо нашел убежище в буфете в компании с пойманной мышью. Он заворчал на меня, очевидно, решив, что я претендую на его добычу, но я раздраженно сдвинула его в сторону и вытащила мешочек с солью из-за его пушистой задней части.

   Я закрыла дверь буфета, оставив Адсо пировать, и вручила соль Роджеру. Он взял ее, положив на стойку предмет, который держал в руках.

   - Где вы раздобыли эту старинную статуэтку? - спросил он, кивнув на предмет и убирая соль в сумку. Я поглядела на стойку и увидела небольшую розовую фигурку, которую мне дала миссис Баг.

   - У миссис Баг, - ответила я. - Она говорит, что это амулет для плодовитости, и выглядит он очень даже соответствующе. Значит, фигурка старинная?

   Я тоже так думала, и интерес Роджера подтвердил это.

   Он кивнул, не сводя глаз со статуэтки.

   - Очень старинная. Подобные фигурки, которые я видел в музеях, имеют возраст несколько тысяч лет.

   Он почтительно провел по выпуклостям камня указательным пальцем.

   Брианна высунулась вперед, чтобы посмотреть статуэтку, и я без размышлений схватила ее за руку.

   - Что? - спросила она, поворачивая ко мне голову. - Мне нельзя ее касаться? Амулет работает?

   - Нет, конечно, нет.

   Я со смешком убрала руку, но чувствовала себя довольно смущенной. Я поняла, что мне не хочется, чтобы она прикасалась к фигурке, и почувствовала облегчение, когда она просто наклонилась над стойкой, рассматривая ее. Роджер также смотрел на нее, точнее на Брианну, уставившись в ее затылок со странной интенсивностью в глазах. Я могла предположить, что он желал, чтобы она коснулась вещицы, также страстно, как я не хотела.

   "Бьючемп, - сказала я про себя, - ты слишком много выпила сегодня".

   Но, тем не менее, я импульсивно схватила фигурку и сунула ее в свой карман.

   - Ладно! Вам нужно идти!

   Странное настроение этого момента было сломано, и Брианна, выпрямившись, повернулась к Роджеру.

   - Да, правда. Идем.

   Он забросил сумку на плечо и улыбнулся мне, потом взял ее за руку, и они исчезли, закрыв за собой дверь кабинета.

   Я взяла свечу и собралась последовать за ними, но потом остановилась, внезапно охваченная нежеланием возвращаться в хаос праздника.

   Я чувствовала звуки дома, пульсирующие вокруг меня, под дверь кабинета тек свет из зала. И только в этом месте было относительно тихо. Я ощутила вес маленького идола в моем кармане и прижала твердый шероховатый камень к ноге.

   Нет ничего особенного в этой дате, первое января, кроме того значения, которое мы сами придаем ему. Древние народы праздновали новый год в разные даты - в начале февраля, когда зима идет на убыль, и день начинает прибывать, или в день весеннего равноденствия, когда мир находится в равновесии между темным и светлым временем суток. И тем не менее я, стоя в темноте и слушая чавканье котенка в буфете, ощущала биение земли под моими ногами, когда год - или что-то еще - менялся. Шум и присутствие толпы не мешали мне чувствовать свое уединение, и чувство нового года пело в моей крови.

   Самым удивительным было то, что все это не казалось странным. Это не пришло ко мне извне, это уже было во мне, хотя я понятия не имела, как оно называется. Но полночь быстро приближалась. Все еще раздумывая, я открыла дверь и вступила в шум и свет зала.

   Крики со всех сторон указывали на приближение волшебного часа, объявленного часами Гатри. Из кабинета Джейми вышли мужчины, шутя и подталкивая друг друга, и все лица были с надеждой повернуты к входной двери.

   Ничего не произошло. Роджер решил войти через черный вход, учитывая скопление народа на кухне? Я повернулась, чтобы посмотреть в том направлении, но из кухонной двери торчали любопытные лица, с ожиданием вглядывающиеся в прихожую.

   Все еще никакого стука в двери; люди в прихожей нетерпеливо шевелились. В разговоре наступило затишье - одно из тех неловких молчаний, когда никто не хочет заговорить, опасаясь быть неожиданно прерванным.

   Потом на крыльце раздался звук шагов и короткий стук в двери, один, два, три. Джейми, как хозяин вышел вперед, чтобы открыть дверь и приветствовать первого гостя. Я была недалеко от него и, увидев удивление в его лице, выглянула посмотреть, чем оно было вызвано.

   Вместо Роджера и Брианны на крыльце стояли две невысокие фигуры. Повинуясь жесту Джейми, в прихожую застенчиво вступили близнецы Бердсли, тощие и потрепанные, но определенно темноволосые,.

   - С новым годом вас, мистер Фрейзер, - прокаркал Джосайя голосом лягушки-быка. Он вежливо поклонился мне, не отпуская руки брата. - Мы пришли.

   Все согласились, что темноволосые близнецы явились счастливым предзнаменованием, принеся двойную удачу первого гостя. Роджер и Брианна, которые встретили колеблющихся мальчиков во дворе и отправили их в дом, ушли к другим домам Риджа. При этом Брианна была строго предупреждена, чтобы не входила в дом прежде Роджера.

   Счастливое или нет, появление братьев Бердсли вызвало много разговоров. Все слышали о смерти Аарона Бердсли - ту версию, где он умер от апоплексического удара - и таинственном исчезновении его жены, но появление близнецов снова вызвало активное обсуждение. Никто не знал, где были и что делали мальчики между походом милиции и новым годом. Джосайя на этот вопрос произнес "бродили" свои каркающим голосом, а Кезайя не сказал ничего, и разговоры вертелись вокруг торговца и его жены, пока не исчерпали себя.

   Миссис Баг взяла Бердсли под свое крыло и повела их на кухню помыться и поесть. Половина празднующих разошлась по домам, встречать первых гостей, остающиеся до утра разбились на несколько групп. Молодые вернулись в сарай, чтобы продолжить танцы или поискать немного личной жизни среди снопов сена, старшие сели возле очага, предаваясь воспоминаниям, а те, кто перетанцевали или перепили виски, свернулись в удобных местах - и довольно много в неудобных - погрузившись в сон.

   Я нашла Джейми в его кабинете, он откинулся на стуле, прикрыв глаза, пред ним лежал какой-то рисунок. Он не спал и открыл глаза, как только услышал мои шаги.

   - С новым годом, - сказала я мягко и поцеловала его.

   - Доброго нового года тебе, nighean donn.

   От него веяло теплом и слабым запахом пива и высохшего пота.

   - Все еще хочешь выйти на улицу? - спросила я, указывая взглядом на окно. Луна давно села, и звезды холодно сияли на небе. Двор снаружи был холодным и черным.

   - Нет, - честно сказал он, протирая лицо руками. - Я хочу лечь спать, - он зевнул и, мигая, пытался пригладить торчащие на макушке волосы. - Но я хочу, чтобы ты легла со мной, - добавил он великодушно.

   - Ничего не хочу больше этого, - уверила я его. - Что это?

   Я обошла его, заглядывая сзади через плечо на рисунок, который казался своего рода чертежом с цифрами по краям.

   Он выпрямился, выглядя немного взбодрившимся.

   - А. Это подарок маленького Роджера Брианне на Хогманай.

   - Он строит ей дом? Но они ...

   - Не ей, - он усмехнулся мне, положив ладони по обе стороны рисунка. - Чизхолмам.

   Роджер, проявив склонность к махинациям, достойную Джейми, изобрел соглашение между Ронни Синклером и Джорди Чизхолмом.

   У Рони была просторная хижина рядом с его бондарной мастерской. Соглашение заключалось в том, что Рони перебирается на житье в мастерскую, а Чизхолмы перемещаются в хижину Рони, к которой они добавляют две комнаты, согласно чертежу на столе Джейми. Кроме того миссис Чизхолм была обязана готовить для Рони и стирать его одежду. Весной, когда Чизхолмы переберутся на свой надел, Рони вернется в расширенную хижину и может надеяться, что улучшения в ней станут стимулом для какой-либо молодой женщины принять его предложение руки и сердца.

   - Тем временем Роджер и Бри возвращаются в свою хижину, Лиззи и ее отец освобождают мой хирургический кабинет, и все будет в порядке, - я радостно сжала его плечи. - Какая замечательная договоренность! Ты делал план дома?

   - Да. Джорди - ведь не плотник, и я не хочу, чтобы крыша свалился ему на голову.

   Он, прищурившись, посмотрел на рисунок, потом взял перо, открыл чернильницу и исправил какую-то цифру.

   - Вот, - сказал он, кладя перо. - Все готово. Роджер хочет показать его Бри, когда они вернуться. Я сказал, что оставлю рисунок на столе.

   - Она будет рада.

   Я прислонилась к спинке стула, массажируя его плечи. Он откинулся назад, прислонившись тяжелой теплой головой к моему животу, закрыл глаза и удовлетворенно вздохнул.

   - Болит голова? - спросила я с сочувствием, увидев вертикальную складку между бровями.

   - Да, немного. О, да, так хорошо.

   Я стала мягко тереть его виски.

   Дом успокоился, хотя я все еще могла слышать гул голосов в кухне. Снаружи высокий сладкозвучный звук скрипки Эвана плыл через холодный неподвижный воздух.

   - "Девушка с каштановыми волосами", - сказала я, вздыхая ностальгически. - Мне ужасно нравится эта песня.

   Я дернула ленточку и расплела его косичку, наслаждаясь ощущением мягких шелковистых волос, когда проводила по ним пальцами.

   - Удивительно, что у тебя нет музыкального слуха, - сказала я, просто чтобы отвлечь его, пока нажимала пальцами под его рыжими бровями как раз над глазницей. - Я не знаю почему, но способность к математике всегда сопровождается способностью к музыке. У Бри, например, так.

   - У меня тоже было, - сказал он рассеяно.

   - Что было?

   - Обе способности, - он вздохнул и наклонился вперед, вытягивая шею и опираясь на локти. - О, Христос. Хорошо. О, да. Ах!

   - Да? - я массажировала его шею и плечи, сильно разминая напряженные мускулы. - Ты имеешь в виду, что ты умел петь?

   Обладая прекрасным ораторским голосом, Джейми совсем не имел слуха, так что любая песня в его исполнении была монотонна и лишена мелодии. По этому поводу в семье шутили, что если Джейми поет колыбельную, дети пугаются вместо того, чтобы успокоиться и уснуть.

   - Ну, не то чтобы очень хорошо.

   Я могла слышать улыбку в его голосе, приглушенном волосами, упавшими на его лицо.

   - По крайней мере, я мог отличить одну мелодию от другой, или оценить хорошо или плохо спета песня. Теперь это просто шум и визг, - он пожал плечами, прекращая разговор.

   - Что случилось? - спросила я. - И когда?

   - О, это случилось до того, как я встретил тебя, сассенах. Фактически, совсем незадолго до встречи с тобой, - он дотронулся рукой до своего затылка. - Ты помнишь, я был во Франции? Я как раз возвращался оттуда с Дугалом МакКензи и его людьми, когда Муртаг наткнулся на тебя, когда ты бродила по горам в одной рубашке ...

   Он говорил легким тоном, но мои пальцы нашли старый шрам под его волосами. Сейчас он был не толще нити, но когда-то это была глубокая рана восьми дюймов длиной, нанесенная топором. Я знала, что она чуть не убила его, он лежал при смерти во французском аббатстве четыре месяца, и долгие годы страдал от ужасных головных болей.

   - То есть ты ... перестал слышать музыку после этого, когда получил травму?

   Он коротко пожал плечами.

   - Я слышу не музыку, но стук барабанов, - сказал он. - Я все еще чувствую ритм, но мелодия мне недоступна.

   Я остановилась, не убирая рук с его плеч, и он обернулся с улыбкой, пытаясь превратить все в шутку.

   - Не беспокойся, сассенах, это не так важно. Я пел не очень хорошо, даже когда слышал мелодию. А Дугал все равно не смог убить меня.

   - Дугал? Ты действительно думаешь, что это был Дугал?

   Меня удивила уверенность в его голосе. Одно время он подозревал, что Дугал мог быть тем человеком, который нанес ему смертельную рану, а потом, когда их застали его люди, он притворился, что нашел Джейми раненным. Но не было никаких доказательств, чтобы можно было сказать наверняка.

   - О, да, - он тоже выглядел удивленным, но потом выражение его лица изменилось.

   - О, да, - повторил он более медленно. - Я не думал ... ты не поняла, что он сказал, да? Когда он умирал, я имею в виду.

   Мои руки все еще были на его плечах, и я почувствовала, что невольная дрожь пробежала по его телу. Она передалась моим рукам и, поднявшись по ним вверх, приподняла мои волосы на затылке.

   Ясно, словно в данный момент происходила передо мной, в моей памяти возникла сцена в мансарде каллоденского дома. Обломки мебели, разбросанные вещи, и на полу у моих ног Джейми, стоя на коленях, держит в объятиях выгнутое дергающееся тело Дугала, кровь и воздух пузырями выходят у того из раны в горле, сделанной кинжалом Джейми. Лицо Дугала, бледнеющее по мере того, как жизнь уходила из его тела вместе с вытекающей кровью, его жестокие черные глаза, уставившиеся на Джейми, его губы, говорящие что-то почти беззвучно по-гэльски ... И Джейми с лицом, столь же белым, как лицо Дугала, уставившийся на губы умирающего человека, читая последние слова.

   - Что он сказал?

   Он склонил голову, когда мои руки поднялись, отыскивая старый шрам под его волосами.

   - "Сын сестры или нет, но я должен был убить тебя там на холме. Потому что я всегда знал, что одному из нас не жить", - Джейми повторял слова Дугала спокойным тихим голосом, и бесстрастность его речи снова породила волну дрожи, на этот раз от меня к нему.

   В кабинете наступила тишина. Звук голосов в кухне свелся к еле слышимому ропоту, как если бы призраки прошлого собрались там, выпить и вспомнить былое.

   - Вот что ты имел в виду, - произнесла я тихо, - когда сказал, что примирился с Дугалом.

   - Да, - он откинулся назад и, протянув руки, обхватил мои запястья. - Ты знаешь, он был прав. Рано или поздно, должен был остаться только один из нас.

   Я вздохнула, и бремя моей вины уменьшилось. Джейми дрался и убил его, чтобы защитить меня, и я всегда чувствовала, что смерть Дугала лежит на моей совести. Но Дугал был прав, слишком многое было между ними, и если бы заключительный конфликт не произошел тогда, накануне Каллодена, он все равно случился бы в другое время.

   Джейми сжал мои запястья и повернулся на стуле, все еще не отпуская их.

   - Пусть мертвые хоронят мертвых, сассенах, - сказал он мягко. - Прошлое исчезло, будущее не наступило. А мы здесь вместе, ты и я.

   (2)Шотландский обычай встречи первого гостя в новом году, который должен принести достаток и счастье в дом.

   (2)Рыжий Джейми (гэльск.)