Disciples: Хроники старого мага I

Унывная осень в Пакмарских горах. Холодный воздух, сползающий с горных вершин, сталкивается с сырыми ветрами, дующими с морского побережья. От столкновения влаги и холода на склонах гор образуются низкие облака и густые туманы, сплошной пеленой закрывающие свет небесного светила. Осень на склонах Пакмарских гор всегда связана с холодной росой на камнях и скудных травах, туманной мглой и ледяной моросью. Нет, сильных дождей здесь никогда не бывает. Ветер сносит облака в долины, где они и проливаются обильными дождями, превращая пашни и луга в сплошное вязкое грязевое покрытие, а дороги в непролазные болота. После прошедшей ярмарки, продажи урожая, жизнь замирает. Люди ютятся в своих жилищах, ожидая заморозков и наблюдая за буйством природы. В эти дни они подвержены унынию, печали и радостного ожидания. Ибо упавшие сегодня дожди, на следующий год обернутся обильными урожаями. У подножия же гор это уныние природы достигает своей максимальной силы. В тех горах, удобно расположившись на небольшом плато, стоит могучий древний замок, стены которого выложены из красного гранита. Двенадцать башен, встроенные в стены гордо своими острыми крышами устремлены к небу. В центре замка находится ещё одна, самая высокая башня. Замок расположен на вершине каменистого холма. Широкой петлёй подножие этого холма огибает тихая речушка, стекающая с гор. Хозяева этого замка не напрасно потрудились, очищая склоны холма от деревьев и кустарников, создав круто возвышающееся, открытое пространство, облегчающее защитникам крепости не только обзор, но и стрельбу по атакующим. Однако уже двести лет желающих атаковать эту крепость не находилось, ибо вершину холма венчал не замок местного властителя, а могучая Академия Магических искусств Фродос. По ту сторону реки окрестные холмы и склоны гор были густо засажены диким лесом. Единственная дорога вела к замку, проехав по которой путник упирался в подъёмный мост, перекинутый через русло. Эта дорога была единственным безопасным путём в замок, огражденная не только придорожной живой изгородью, но и заклятиями. Надёжней любой охраны леса были заселены опасными монстрами, выведенные самими магами. И лишь на дорогу им не было хода. Поэтому никому не приходило в голову, идти к замку через лес.

Осенью леса и местность вокруг замка особенно живописны. Но сейчас на улице ночь, дождь льёт по-осеннему из мрачных облаков, нависших над замком. Этой ночью замок погружён во тьму, и лишь огоньки фонарей охраны, перемещающихся по крепостным стенам, говорят, что замок обитаем, и живёт своей жизнью. Узкие окна замка вертикальными чёрными зрачками смотрят на окружающий мир. В одной из боковых башен, под самой крышей тускло горит одинокое окошко. Мало кому постороннему известно, что это светится окошко жилой комнаты наставника юных волшебников, расположенной над спальнями учеников. И в ней сидит одинокий старик. Конечно же, это был волшебник, наставник. Годы оставили на нём свой отпечаток. Старая поношенная мантия из толстой шерстяной ткани покрывала его худое тело. Его голову венчала шапка длинных седых волос, стянутых на затылке шнурком в «конский хвост», лицо, иссеченное сетью морщин и мелких шрамов, снизу обрамляла коротко подстриженная седая борода. Простой деревянный посох, лишённый всяких украшений, стоял в углу комнаты в стойке, расположенной справа от письменного стола. На спинке стула висела остроконечная, широкополая шляпа зелёного цвета. Несмотря на позднюю ночь, старик сидел за столом. Комнату освещала единственная свеча, стоявшая на подсвечнике в левом углу стола. Склонившись над столом, сощурив глаза, старик старательно выводил буквы на большом листе пергамента. Старика звали Невил. В углу его стола скопилось уже немало таких же пергаментов, исписанных аккуратным подчерком.

Да, Невил — это я. Дописав строку и поставив точку, я распрямил спину и потянулся. В такие осенние дождливые ночи мне не спится. Как же ноют кости старого оборотня. Это я о себе. Если я не сплю, то хочу проводить это время с пользой, так как времени у меня осталось мало. Только и осталось, что ожидать неизбежное. Надеюсь, мне хватит сил и времени передать мои знания и опыт своим ученикам. Похоже, это последняя группа, которую я воспитываю. Даже её, совет магов не хотел мне доверять, опасаясь, что я не доживу до их выпуска, а сменять наставника в ходе обучения не разумно. А ещё на меня возложили обязанность описать историю моей жизни. Каждый маг, прошедший путь, подобный моему, должен оставить такой труд. Это помогает хронистам обобщать опыт в сфере магии, что позволит совершенствовать заклятия и тактику их использования. Вы уже знаете легенды обо мне. Так вот — это правда, но это всё взгляд со стороны. Сам же я видел всё и воспринимал по-другому. На этих страницах я постараюсь изложить всю правду, как бы ни было неприятно вспоминать.

Великие войны

Больше двадцати лет прошло с тех пор, как закончилась последняя Великая война. Потоки крови омыли земли Невендаара, пролитые в Великих битвах. Гномы с большим трудом отстояли свои земли. С большим трудом они сумели вернуть себе Великие руны, давшие защиту их землям. Однако потеря многих мастеров не позволило им обрести могущества и власть над всеми землями Невендаара. Эльфы, воспрянувшие было при возвращении своего бога Галеана, потеряли волю к победе после того, как сын богини нежити Мортис Лакхаан обезглавил их бога, лишив его физического воплощения. А территории на границе Империи и эльфийских кланов были отравлены его ядом. После свершения мести над Галеаном, Мортис успокоилась, и неестественное подобие жизни оставило тела её слуг, и те пали на землю, из которой поднялись. Бетрезен с трудом сумел сохранить свою жизнь. Однако был очень сильно ослаблен, поэтому войска Империи под руководством Эмри Амбрисельского смогли с помощью магии Всевышнего загнать его обратно в ад. Победив слуг Бетрезена, Империя вернула мир этим землям.

Что значит жизнь для бога, или самой Смерти, жизнь человека решается игрой в кости, которую ведут боги. Боги играют на человеческие жизни и решают их судьбу. И только кость определяет способы их гибели, и один лишь Хмурый Жнец по имени Смерть исполняет решение брошенной кости.

Карта 1 Магом становятся

Победа Империи в последней войне принесла мир Невендаару на долгие двадцать лет. Земля медленно заживляла свои раны. Люди отстроили свои города и распахали заброшенные хлебные пашни. Они стали забывать голод и страх, охвативший Империю в те страшные годы. Император Эмри и его двор всё больше и больше стали погружаться в праздность, проводя своё время в пирах, балах и охоте. Но там, куда приходит праздность, приходит и беда. Изгнанные было демоны, снова оживились на границах Империи. Воздействуя на баронов, они внушают им желание обрести независимость от власти Императора. Бароны в поисках своей независимости ищут союзников среди нечеловеческих рас. Для обретения мощи многие из них обратились к тёмной магии. И хотя в центре Империи установился прочный мир, на окраинах продолжает идти война.

Я был странным всегда. Никогда не походил на других детей, с которыми я провел детство в своем маленьком городке. Мне было десять лет, когда к нам в городок приехали волшебники, проводящие отбор детей по их способностям. Именно они и определили, что у меня есть способности волшебника. Это изменило мою жизнь. Таких как я они выкупали у родителей, чтобы отдать на обучение в Академию Магических искусств. Империя высоко ценит каждого ребёнка с магическими способностями. Родители продали меня. Наверное, они испытали радость, когда я покинул их дом, одним ртом меньше. Цинично, но справедливо для семьи, в которой двенадцать детей, тем более, если ребёнок — чудик. Совершив длинное путешествие на телеге, я оказался в замке Фродос. Меня отдали на обучение, старому маразматику. Это был злобный старикашка по имени Хаттон, вечно одетый в свою старую, поношенную и сильно выцветшую мантию зелёного цвета, видавшую и лучшие времена. Он постоянно носил остроконечную широкополую фетровую шляпу зелёного цвета, как принадлежность к касте волшебников. Его лицо было изрезано глубокими шрамами и морщинами, нижней частью укрытое длиной седой бородой. Лысый, с оттопыренными ушами, он смотрел на мир и учеников злобными глазами карего цвета. Как и положено магу он носил посох — символ своей власти. Узнав больше о мире волшебников, я был разочарован. К нам в Академию приходили именитые волшебники. Их посохи поражали воображение: сделанные из дорогих пород дерева, украшенные тонкой резьбой, инкрустацией из золота, серебра, слоновой кости и драгоценных камней. Такой посох был мечтой любого начинающего волшебника. Посох нашего наставника был просто деревянный с металлической трубчатой насадкой снизу, общей длиной чуть выше его роста, дубовый, лишённый всяких украшений, вместо орнамента иссечённый зарубками от сабель, мечей и топоров. Неприятной чертой общения с нашим наставником было то, что этот посох чаще прикладывался к нашим спинам, чем к земле у его ног. За любую провинность нам доставалось палочных ударов. При этом он не забывал читать нотации, что было особо тяжко переносить. Все годы обучения в Академии для меня были сплошным кошмаром. Много позже, вспоминая об этой поре своей жизни, я был очень благодарен наставнику. Не смотря на свою злобность и жестокость, он сумел забить в нас знания и способности, которые впоследствии много раз спасали мою жизнь. Иногда мне хочется, вернуться в то время, чтобы забрать все свои обидные слова, сказанные наставнику, и попросить прощения. А вспоминая ошибки, совершённые мной, жалею, что он так мало меня бил. Но подошёл конец моих мучений в Академии Магических искусств. Настал день, когда после успешных экзаменов, мне выдали мой первый, вожделенный посох и шляпу, как символы моей власти и принадлежности к касте волшебников. Верховный наставник Академии Магических искусств Архимаг Ринсвинд прочитал нам напутственную речь и отпустил в жизнь.

Пришло время определить меня по месту службы. Империя не только отбирала нас в касту волшебников, оплачивала наше обучение, но и распределяла на магические должности, на которых мы должны были служить ей. Именно тогда я столкнулся с социальным неравенством нашего мира. Юные волшебники, происходящие из благородных волшебных семейств, получили самые желанные магические должности при дворах императора и его баронов. А меня послали служить в армию Империи.

Глава 1

Прибыв на границу Империи, я оказался в маленьком военном городке недалеко от города Тругард, обустроенном просто, но надёжно. Там я попал в руки офицера, распределявшего бойцов по отрядам. Я долго сидел на призывном пункте, ожидая, когда за мной приедет офицер, в отряде которого мне суждено продолжить свою службу. Всё это так не походило на видения из моих мечтаний. Когда я уже совсем отчаялся, наконец-таки приехал капитан роты пограничной стражи. Мне велели собраться и выйти во двор. Во дворе я наблюдал сцену, как капитан передал распределяющему офицеру кошель с монетами. Офицер одной рукой ковырял зубочисткой во рту, второй взял протянутый ему кошель, встряхнул, послушал звон монет, оценил вес кошеля, и ушёл, благодушно улыбаясь. Так я понял, что меня продали в рабство этому капитану. Капитан поманил меня пальцем к себе. Некоторое время он осматривал меня с головы до ног. Видимо, мой вид ему понравился. Вид же капитана произвёл на меня удручающее впечатление. Передо мной стоял явно боевой, матёрый офицер, прошедший множество битв. Рыцарь до мозга костей. Наездник на пегасах. Надёжные, хорошо подогнанные доспехи синего цвета носили следы неоднократного ремонта. Почти квадратное лицо с гладко выбритым подбородком и копной густых волос с проседью было загорелым от постоянного нахождения на улице, и усеяно многочисленными шрамами. Один из шрамов рассекал лицо вертикально сверху вниз, проходя через левый глаз. Теперь этот глаз смотрел жутким бельмом на окружающий мир, как напоминание о неудачной магической операции по лечению. Осмотрев меня, капитан растянул свой рот больше похожий на грубый уродливый шрам в подобие улыбки. У него во рту по линии большого шрама не хватало двух передних верхних зубов, что произвело на меня особо жуткое впечатление. При этом, пытаясь улыбнутся, он издал неприятный хрюкающий звук. Наверное, он хотел со мной подружиться, однако напугал меня этим ещё сильнее. Мои колени подогнулись, от страха я чуть не упал на землю. Улыбаясь, капитан протянул ко мне руку на уровне моей головы. Моё состояние удручало то, что я не мог понять, или он хочет меня похлопать по плечу, или убить этим движением. К счастью, он схватил меня за плечо и поволок с заплетающимися ногами к выходу. Так я поступил на службу в пограничную стражу.

Во дворе, куда меня выволок рыцарь, стояла большая крытая повозка. Такие повозки используют в армии для перевозки военного имущества и личного состава, который идёт в бой на своих двоих. Возле повозки нас ожидало восемь человек. Двое из них были явно опытными войнами, об этом говорили шрамы, украшавшие их лица, и расслабленные позы. Остальные шестеро были новобранцами сквайрами. Я слышал о них. Молодые солдаты, только что окончившие боевую подготовку в военной школе. Судя по количеству новобранцев отряд, в который нас направляли, понёс боевые потери, которые теперь они пытались восполнить. Юные сквайры стояли напряжённо. Все как на подбор высокие, светловолосые, голубоглазые, они казались братьями близнецами взятые из одной семьи. Одеты они были в одинаковые коричневые костюмы своей школы. На их фоне я казался себе маленьким гномиком. Под одеждой угадывались их крепкие мускулы, выгодно показывающие их по сравнению с моей тощей фигуркой. Капитан вскочил в седло своего пегаса. Уже находясь в седле, он подал команду на погрузку. До этого мне не приходилось слышать военных команд. Это было невообразимая смесь рыка и нечленораздельной речи. Пока я стоял в недоумении, остальные уже сообразили, что от них требуют. К несчастью, я оказался ближе всех к входу в повозку. Я мешал остальным погрузиться, поэтому один из юных сквайров схватил меня за шиворот моей мантии и попытался отшвырнуть в сторону. Его остановил бывалый воин. Он перехватил руку сквайра, и, удерживая железным захватом, сообщил, что у них не принято обижать других членов отряда, в том числе и магов.

— Мы все находимся в одной ж. пе. Твоя жизнь в бою будет зависеть от того, как ты ладишь с другими членами отряда, а он — воин ткнул в меня корявым пальцем — будет латать твои дырки.

Сказав это, он отпустил сквайра и улыбнулся. От его улыбки пробирала дрожь, через его лицо почти горизонтально проходил шрам как раз через рот. Видимо это был удар меча. Маг залечил рану, сохранив шрам. И теперь этот шрам как бы дополнял его рот, правый угол которого загибался вверх, а левый вниз, делая его лицо похожим на гротескную маску. Пока я испытывал трепет от общения с первым воином, второй схватил меня за шиворот и зашвырнул в повозку, не особо напрягаясь. Я оглянулся, лицо второго было не лучше первого. Природа наградила этого человека огромным носом, а превратности войны пробили этот нос насквозь гоблинской стрелой. Если бы это была орочья стрела, воин остался бы без носа, но тонкая длинная гоблинская стрелка оставила на носу нашего воина рваные шрамы по обе его стороны. Маг, проводящий операцию по извлечению стрелы, был не очень опытен в области эстетики. Поэтому жертвы его операций щеголяли страшными, уродливыми шрамами. Общаться со вторым воином мне не хотелось. Усердно работая руками и ногами, я заполз внутрь повозки, одновременно втягивая за собой свои вещи. Следом за мной забрались сквайры, последним влез первый воин с изуродованным ртом, а воин с пробитым носом занял место на козлах, готовясь управлять лошадьми. Дверь повозки захлопнулась, и мы двинулись в путь.

Повозка была крепкая, с бортами из толстых досок, брезентовой крышей, но лишённая всяких удобств. Оси колёс непосредственно крепились к днищу повозки, от чего мы чувствовали на себе каждую кочку. Сиденья тоже не были предусмотрены. Повозка до половины была завалено сеном, являвшимся также и фуражом для лошадей. С трудом примостившись, мы стойко переносили этот путь, слушая байки, которые нам рассказывал воин с разорванным ртом. Постепенно мы узнали о жизни в подразделении, в котором нам предстояло служить. От него мы узнали и о том, как подразделение понесло потери, которые они собирались восполнить нами.

***

Есть боги, которым очень везёт в игре, выбрасывая кости, они постоянно выигрывают. В данный момент времени таким был бог, которого мы называем Всевышний. Конечно, бывало, что он проигрывал, но всегда незначительно. А впоследствии отыгрывался. За десятилетия он почти полностью разорил других богов. Сытая жизнь пошла ему не на пользу. Когда-то стройный и величественный, он располнел и местами даже обрюзг. И, конечно же, он стал небрежен. Сегодня за игральным столом он наголову разбил бога зеленокожих Моргота. И уже когда битвы были окончены, потребовалась ещё раз сбросить кости, чтобы определить судьбу выживших бойцов. Сонно позёвывая, Всевышний тряхнул стаканчик с костями и высыпал их на стол. Кости должны были определить судьбу одного дальнего гарнизона. Полсотни кубических костей рассыпались по столу. Все выпали благополучным число вверх. Улыбка расползлась по лицу Всевышнего.

— Опять удачно.

Бог Моргот насупился, только что две сотни его лучших боевых единиц были сметены со стола Хмурым Жнецом. Скрипнув зубами, он тихо проворчал проклятье. В тот же миг лицо Всевышнего перекосилось от напряжения. Какое-то мгновение он пытался сдержать свой порыв, но это ему не удалось. Все присутствующие с напряжением ждали развязки. И спустя мгновение Всевышний, содрогнувшись всем телом, громко чихнул. При этом содрогнулся не только он сам, но и стол, за которым он сидел. Кости подпрыгнули. Время замедлилось, и все присутствующие с интересом наблюдали, как кости медленно опадали на стол. Знаки на костях теперь изменились. Первой числом смерти вверх упала кость мага, а затем ещё шесть костей простых воинов. На лице всех присутствующих, кроме лица Всевышнего, отобразилось злорадство.

— Ты… — лицо Всевышнего обратилось к Морготу, выражая крайнее бешенство.

Моргот, улыбаясь, развёл руками, как бы показывая свою непричастность к произошедшему. Из угла комнаты вынырнула тёмная тень и материализовалась возле стола в высокую фигуру в балахоне с головой, покрытой капюшоном. Наступило молчание. Приход Смерти всегда нервировал присутствующих. Протянув из-под балахона костлявую руку, Хмурый Жнец смахнул со стола семь неудачно павших костей Всевышнего.

Так пали кости. Смерть отправился выполнять свои обязанности.

***

Воин со шрамом вокруг рта был прекрасным рассказчиком. Слушая его, я представлял произошедшее, будто сам присутствовал на месте. История одновременно была жуткая и поучительная.

Дело было так. Прошлой осенью орки и гоблины, в поисках новых мест для обитания, пересекли границы Империи и стали заселять её пограничные рубежи, углубляясь на нашу территорию. Проблема усугублялась тем, что они стали разорять человеческие поселения и убивать людей. Их пограничная сотня под командованием сотника Рогволда, получила приказ перебить всех орков и гоблинов, очистив от них эту территорию. Правда, сотней их отряд можно было назвать с большой натяжкой. С тех пор как закончились Великие Войны, в войсках наблюдался сильный некомплект личного состава. Поэтому отряд насчитывал чуть больше пятидесяти человек. Свою задачу отряд выполнил очень хорошо. Орки и гоблины были разбиты, остатки бежали обратно за реку, являющуюся пограничным рубежом Империи. Война с зеленокожими длилась до весны. Поздней весной они вернулись в свои казармы и смогли по-человечески отоспаться. Капитан дал им возможность отдохнуть, и поэтому следующие несколько дней они проводили в кабаках и борделях, кроме тех, кому не повезло выходить в наряды и патрули. Здесь и произошла вся эта неприятность. Шестеро перепивших солдат, поспорили, сможет ли их ротный маг выжить после удара мечом. Глубина удара не оговаривалась. Мнение самого мага никого не интересовало. К несчастью, именно в этот момент магу приспичило зайти в кабак, промочить горло кружечкой пива. Едва переступив порог, он столкнулся с этими пьяными солдатами. Без всякого предупреждения ему нанесли удар мечом и разрубили его тело от плеча до пояса. Маг упал на землю и забился в конвульсиях. Кровь обильно хлестала из его раны. Спустя несколько мгновений он истёк кровью и умер. Никому не пришло в голову оказать ему помощь. Стоя над телом мёртвого мага, пьяные солдаты смеялись, тыкая друг в друга пальцами. При этом они громко сообщали, кто проиграл в этом пари.

Хмурый Жнец вошёл в таверну, как всегда, через стену. На полу лежал истекающий кровью маг, его время вышло. Жнец приблизился, душа мага отделилась от тела и встала над ним. Лицо этой души в посмертии выражало сильное удивление «за что?». Шестеро солдат смеялись над изувеченным магом. Жнеца всегда удивляли человеческие эмоции. Проведя с людьми бессчетное количество лет, он так и не смог их освоить и понять. Грань миров истончалась для этих солдат. Подражая человеческому смеху, Жнец издал ряд непонятных ему звуков: «Ха, Ха, Ха». Получилось мрачно. Смех солдат оборвался. Они все дружно повернули головы в сторону Жнеца. Теперь они его видели. Смерть с интересом наблюдал, как прямо на его глазах трезвеют эти солдаты. В этот момент в таверну вошёл капитан Рогволд. Он мгновенно оценил ситуацию. Солдаты только стали поворачиваться в сторону вошедшего капитана, когда он издал нечленораздельный рык, перемешанный со словами ненормативной лексики. Прежде чем кто-то сумел пошевелиться, капитан выхватил из ножен меч и взмахнул им, срубив сразу три головы. Продолжая нецензурно выражаться, он стал гоняться за оставшимися тремя идиотами, убивая их поочерёдно. Срезав с них кошели, он покинул таверну со словами: «Мля, придётся платить за мага». Смерть так и не понял, какому Мля надо заплатить за мага, если тот ничего не пил и не ел, но он пришёл не для того, что бы понимать, а для того, что бы выполнить свою работу. Повернув к себе лезвие косы, он прикоснулся к нему своим костяным пальцем. Лезвие засветилось бледным, синеватым светом. Взмахнув всего лишь один раз, Смерть перерезал нити жизней всех семерых убитых. Души убитых медленно растаяли в этом мире, переходя в мир иной.

***

Незаметно за разговорами мы доехали до расположения воинского гарнизона. Услышанное произвело на меня удручающее впечатление. Конечно, нас готовили к военной или гражданской службе, и рассказывали разные истории. Но эта повергла меня в шок. Можно было представить, какие нравы царят в этом подразделении. Моё сознание рисовало мне ужасные картины событий, которые могли со мной случиться. Мои сослуживцы казались мне ужасными монстрами, истребляющие всё на своём пути, не щадящие даже друг друга, регулярно убивающие собственных магов в виде жертвы. Стоит ли удивляться, что к моменту въезда в крепость, я представлял собой весьма жалкое зрелище. Я путался в собственных одежде и вещах, и не мог выбраться из повозки. Видя моё беспомощное состояние, сквайры выволокли меня под руки из повозки наружу. Оглядевшись вокруг и осознав, что мы доехали до места моего жертвоприношения, я впал в ступор и практически терял сознание. Во дворе находилось два десятка бойцов, которые занимались воинскими упражнениями с оружием. Заметив, что во двор въехала повозка с новобранцами, они прекратили свои занятия и стали подходить к повозке. Чем ближе они подходили, тем дурнее мне становилось. Казалось, что сейчас меня начнут резать мечами. Капитан перелетел прямо через крепостную стену и приземлился посреди двора. Спрыгнув на землю со своего пегаса, он потрепал своего летучего скакуна за холку, погладил его нос и сунул ему что-то в рот. Подбежавший слуга забрал поводья пегаса у капитана и повёл благородное животное в конюшни. Улыбающийся капитан, всем своим видом показывающий удовольствие этого дня, медленно повернулся в нашу сторону. Взглянув на нас, его улыбка медленно сползла и сменилась удивлением.

— Джокер, что это наши новобранцы такие бледные?

Я оглянулся. Не только я один находился в подавленном и запуганном состоянии. Сквайры-новобранцы выглядели не лучше меня.

— Ну, капитан, я их немного развлёк рассказами о нашей жизни.

— Поточнее.

Джокер замялся и стал перетаптываться с место на место. Капитан пошёл на него, пристально сверля его единственным глазом.

— Я рассказал, как мы потеряли мага и этих…

Я услышал утробный рёв, издаваемый капитаном. Джокер весь сжался. В последующие пять минут капитан произнёс длинную речь, почти полностью состоящую из ненормативной лексики. Лишь небольшое количество слов им сказанных были мне известны. Но общий смысл я понял. Я глянул на молодых сквайров. Их настроение явно улучшилось, теперь их лица выражали крайний восторг. Не надо было быть мудрецом, чтобы понять — капитан стал их кумиром. Похоже, я единственный в компании вновь прибывших не разделял общий восторг. Закончив тираду, капитан глянул через плечо назад.

— Раймус, проверь новобранцев.

Старый опытный рыцарь, который несколько минут назад руководил упражнениями мечников во дворе, кивнул головой. Не произнося ни слова, он пристально посмотрел на новобранцев, протянул руку и поманил их к себе пальцем. Сквайры повиновались и, двигаясь друг за другом, отправились к месту занятий. Капитан перевёл взгляд на меня, направил на меня палец и сказал:

— Ты идёшь за мной.

Указательный символ руки перешёл в манящее движение. Не давая больше никаких указаний, капитан развернулся и зашагал в сторону зданий. Я безропотно отправился за ним. Мы миновали площадь с тренирующимися на ней бойцами, прошли мимо здания казармы, канцелярии и направились к зданию, которое можно было назвать хозблоком. Чуть в стороне виднелось одноэтажное здание техслужбы. Судя по выставленным снаружи здания изделиям, внутри здания помещались кузница, слесарная, столярная и кожевенная мастерские. Здание хозблока было разделено на две части: слева находились лазарет, аптека и комната импровизированного храма; справа находились прачечная, швейная мастерская и химическая лаборатория. Не дойдя до здания несколько шагов, капитан остановился, вытянул руку и указал на одну из башен, пристроенную к крепостной стене и сказал:

— Магическая башня, там ты будешь жить.

Переведя руку в другом направлении, он указал на одноэтажную постройку и добавил:

— Столовая, там ты будешь питаться.

После этого он ввёл меня внутрь здания. Оказавшись в полутёмном помещении, я временно перестал видеть направления движения. Некоторое время я двигался за силуэтом капитана. Однако запахи, разносящиеся вокруг, безошибочно указали мне конечную цель нашего пути. Мы шли в сторону больничного крыла. Прежде чем распахнулась дверь в комнату, я уже знал, что меня ждёт.

В комнате находилось два десятка кроватей. Стены комнаты были грубо окрашены белой краской. Четыре окна давали достаточно света, в дневное время комната не нуждалась в дополнительных светильниках. Дальняя часть комнаты была огорожена шторкой, сейчас она было открыта. За этой шторкой находилась операционная комната. Семь из двадцати кроватей сейчас были заняты. Раненые бойцы при нашем появлении приподняли головы и посмотрели на нас. Старая нянечка, ходившая между кроватей, обернулась в нашем направлении. На её лице отразилась улыбка, она как бы говорила нам «наконец-то».

— Это твоё место работы — проговорил капитан — были стычки с гоблинами. Бойцам нужна твоя помощь.

Проговорив это, капитан ушёл, оставив меня посреди комнаты. Я втянул в себя воздух. Пахло лекарствами, застарелым потом, не мытыми телами, гноем и испражнениями. Помимо этого, моя сущность мага улавливала эманации боли и страха. Сейчас к ним добавились чувства надежды. Только дураку кажется, что маг живёт среди роз и благовоний. Нет, жизнь мага проходит именно среди таких запахов и эманаций. Если бы мир не знал боли, то он не нуждался бы в нас.

Я медленно двинулся по проходу вдоль больничных кроватей. С каждым шагом я всё больше и больше распрямлял спину. Однажды я слышал, как поселяне говорили, что ровная, горделивая осанка волшебников появилась от раздутого самомнения, презрения к простым людям и высокомерия. Я внутренне улыбнулся. Возможно, что где-то это и так, но не в нашем случае. Стройная осанка нужна для контроля наших чувств и эмоций. На памяти всплывали слова наставника: «Единственное чего должен бояться волшебник — это потеря контроля над собой! Выпрями спину, прими ровную осанку, придай своему лицу спокойное выражение лица. Понижай градус эмоций. Ты увидишь, как твои мысли успокоятся. Только в таком состоянии ты должен совершать свои действия!» Я встрепенулся. Мысли о наставнике были не очень приятны. Однако я попытался выполнить его наставления. По мере того, как я приближался к кроватям больных, мои мысли успокаивались.

Первое, что я должен был совершить — выбрать больных, которых надо лечить первыми. «Лёгких оставь на потом. Сначала определи тяжелых, а среди них определи тех, кто умрет первым и можно ли его спасти. Сколько на это потребуется времени, — вновь зазвучал голос в моей голове. — Соотнеси время, нужное для лечения этого больного, со временем, нужного для лечения остальных тяжелых. Это тяжёлый выбор, но его придётся пройти. Так ты спасёшь максимально возможное количество людей». Я знал, что это время придёт. Теперь я стоял перед таким выбором.

Медленно шагая, я прошел мимо кроватей с раненными бойцами. Оглядел их с головы до ног. Всевышний милостив! Никто из раненых не собирался умирать. Раны были разной степени тяжести, но я мог лечить их не спеша. Раненые провожали меня настороженными взглядами. Отчётливо чувствовалось их напряженное ожидание. В палате установилась тишина. Все ждали моего слова. Я волновался, но это не мешало мне чувствовать их эмоции и состояние. Глядящие со стороны думают, что у мага есть «третий глаз», способности к ясновидению. Конечно, у нас такая способность есть, именно по ней и отбирают магов. Но наше обучение включало умение определить состояние больного без сверхспособностей. Общий вид, запах, звуки, издаваемые людьми, цвет их тел и испражнений.

Вновь всплыли слова наставника: «Распахни мозг. Отбрось предубеждения. Не считай себя непогрешимым. Будь готов принять свои ошибки. Воспринимать впечатления надо чистым рассудком. Дай мозгу найти нужное решение». Я остановился возле койки, ближайшей к операционной. С высоты своего роста я оглядел больного. Невысокий, худощавый боец средних лет, ладно сложенный. Он лежал на спине, глядя на меня серыми глазами. Тёмнорусые волосы, давно не мытые, сосульками свисали ему на лоб до самых глаз, опускаясь густой копной до основания шеи. Его лицо с правильными чертами одновременно выражало боль, страх и надежду. Его руки, вытянутые по швам, судорожно сжимали покрытие матраса. Ноги были спрятаны под одеялом, но вполне отчётливо были видны. Левая нога была слегка вывернута под неудобным углом относительно оси ноги и имела утолщение в области колена. Я втянул запах носом. Немытое тело, запах свежей крови, потихоньку сочащейся в повязки, лёгкий запах гноя. Моё сознание нарисовало мне рану от копья с широким наконечником, пробившим ногу вблизи коленного сустава. Рана была не тяжёлая, но были повреждены связки, а занесённая грязь стала вызывать нагноения. Дело было не тяжёлым. Надо было решаться.

Я поискал глазами нянечку. Полноватая, престарелая женщина поспешила ко мне. Встретившись с ней глазами, я произнёс:

— Будем готовить его к операции, — подумав, я добавил. — Хорошо бы позвать пару крепких ребят в помощь.

Конечно, говорил я это больше для себя. Нельзя было ожидать помощи в непонятной ситуации от неизвестных людей. Однако не успел я договорить, как бабуля резко повернулась по-военному на каблуках и быстрым шагом отправилась к двери. Пока я приходил в себя, она вышла за дверь. Во дворе раздались громкие команды, сказанные ею. Послышались ответные крики, приказы. Разобрать слова мне не удалось, но общую суть я понял. А ещё до меня стало доходить понимание того, что здесь в военном городке команды отдаёт не только капитан. Похоже, что каждый командует в своей области, и это никого не удивляет. Не прошло и минуты, а в дверь стали проталкиваться два здоровых тела. Я сглотнул разом образовавшуюся слюну. Говоря о крепких ребятах, я не подозревал, что настолько. Для меня дверь была большой, прямо парадной. Но эти вошли, сильно пригнув головы и шаркнув плечами о косяки. От этого дверной проём жалобно заскрипел. Войдя, они расправили плечи, показывая себя, и радостно улыбнулись.

Похоже, они считали эту работу развлечением. Мои ноги стали непроизвольно подкашиваться. Следом в дверь проскользнула нянечка. На их фоне она казалась маленькой. Оглядев комнату и двух красавцев, она громко гаркнула на них. Удивительное дело, но плечи красавцев сразу поникли, и сами они как бы уменьшились в размерах. Она стала отдавать им команды. Пояса красавцев вместе с мечами полетели на крайнюю кровать. С удивлением я осознал, что на каждом поясе было по два меча, помимо сумок и мелочёвки.

Мы достали носилки. Красавцы, под руководством нянечки, переложили раненого на них и перенесли в операционную. Там они переложили его на стол. Предоставленный самому себе, я занялся приготовлением. Закатав рукава и надев медицинский фартук, я с ожесточением отмывал свои руки. Конечно, мне доводилось проводить сращивание ран в разных условиях, но если была возможность, то предпочитал чистоту. Этому меня научил наставник. Вспомнив о нём и науке, преподанной мне, я невольно поёжился. У меня внезапно зачесалась спина между лопаток, то место, куда он мне бил посохом за плохо промытые руки. Сколько было слёз и обид? Но всё в прошлом. Я развернулся к столу.

Раненый лежал, вцепившись руками в края стола. Он был бледнее обычного, но пытался сохранять бодрый вид. Пора было начинать. Я подошёл к столу.

— Мне нужно, чтобы вы держали его, пока я буду сращивать рану.

Говорил я вежливо. Мои помощники не сдвинулись с места. Судя по их лицам, подобное обращение было для них в диковинку.

— Где держать то надо? — спросила нянечка.

— Вот здесь, за ноги, возле коленей и за плечи. — Проговорил я, смутившись.

Я потыкал пальцами на теле больного. Нянечка кивнула головой и повернула лицо к красавцам. Её глаза опасно сузились, челюсть выдвинулась вперёд, рот приоткрылся, но ничего сказать она не успела. Красавцы рванулись к столу с огромной скоростью, напугав меня и заставив попятиться. В мгновение ока раненый оказался прижат к столу столь сильно, что даже захрипел. Сомневаюсь, что у него были шансы вырваться из этих рук. Я успокоил себя и шагнул к столу. Настал мой момент истины.

Я подошёл к голове раненого и положил левую руку ему на лоб. Вторую руку я поднёс ему ко рту. В правой руке у меня находился небольшой деревянный черенок, очищенный от коры.

— Закуси, будет легче.

Раненый повиновался. И черенок перекочевал из моей руки в его рот. При этом его рот растянулся чуть не до ушей, а зубы намертво закусили дерево поперёк рта. После этого мой путь закончился напротив его левой ноги.

Я напряг свою волю. Всеми силами души я старался успокоить свои эмоции. В голову, как назло, лезли разные мысли. Приходилось тратить много усилий для того, чтобы очистить свой мозг. Моё тело было напряжено, несмотря на все попытки расслабиться. Хвала Всевышнему, что это была не первая моя операция. Руки не дрожали.

Требовалось для начала снять повязки. В Академии нас учили сберегать перевязочный материал. Это правило сохранялось и строго поддерживалось со времён Великих войн, когда ткани для повязок постоянно не хватало. Это правило вбивали в нас с самого первого дня обучения. Взяв тазик с тёплой водой, я намочил в нём небольшой платок, видимо специально используемый для этой цели. Мокрую ткань я наложил сверху на засохшую корку повязки. От моего прикосновения раненый дернулся. Его лицо перекосилось, и он глухо зарычал. Это было для меня что-то новое. Обычно пациенты госпиталей, в которых нам приходилось работать во время обучения, стонали, плакали и даже громко вопили. Рык был для меня новостью. Его глаза впились в меня. На них отразились недобрые намерения.

— Спокойно. — Сказал я больше для себя, чем для него. — Ничего страшного не происходит.

При этих моих словах нянечка оказалась возле его головы. Схватив его за небритый подбородок, на котором проступала недельная щетина, она развернула его лицо к себе.

— Ну? — сказала она, глянув в его глаза.

Раненный сразу же обмяк. Его голова откинулась на подушку, а пальцы ещё крепче вцепились в края стола, натянув ткань так, что казалось, будто она сейчас порвется. Я продолжал смачивать повязку, перемещая по ней мокрую ткань. Я чувствовал, как под моими пальцами засохшая корка на повязке постепенно размокает и становится мягче. Конечно, опытный маг сразу определяет, когда повязка размокнет и её можно будет снять, не причиняя пострадавшему сильной боли. Но мой опыт был недостаточен, и я мог рассчитывать лишь на везение. Я размачивал повязку до тех пор, пока из-под неё вместе с водой не стала вытекать кровь. Пора, решил я. Отжав воду с ткани, я уложил её в чашку рядом с тазиком. Развязав скрепляющий узел, я стал разматывать повязку, сразу же скручивая её в валик. Ткань была мокрая, местами пропитана скользкими, неприятными на ощупь комками размокшей крови. По мере разматывания кровь текла обильнее. Запахло гноем, застарелой свернувшейся кровью. Я снял последний слой повязки. Нянечка своевременно подала мне ведёрко, в которое я и скинул валик. Открылась рана. Зрелище было неприятное. Да я угадал. Широкий, заостренный наконечник пронзил ногу воина. После чего противник провернул копьё в ране, разорвав ткани ноги и перерезав сухожилия. В углах раны расположились засохшие сгустки крови. В разрезе раны виднелись углубления, разорванные сухожилия. Ткани были воспалены. Их, конечно, промыли и стянули, но грязь и зараза успели проникнуть в рану. В глубине раны виднелась белая кость. Во всём этом великолепии сочилась кровь, разбавленная водой.

Теперь предстояло излечить раненного. Для начала следовало очистить рану от попавшей грязи, сгустков старой крови и накопившегося гноя. С инструментального стола я взял металлическую чашку. Поднес её к ране и приставил к ноге чуть ниже неё. Теперь предстояло сделать нечто несовместимое для обычного человека. Нужно было расслабить мозг и сконцентрировать сознание, расслоить духовную оболочку при включённом зрачке иного видения. Назвался магом — умей. Этому тебя и учили. Я напрягался изо всех сил, достигая этого состояния. Этот мир не захотел меня отпускать. Было сложно. В голову сразу начали лезть посторонние мысли. Мой нос нестерпимо зачесался, а мышцы на спине между лопаток внезапно скрутило спазмом, и они заныли. Однако опыт таких переходов уже брал своё. Мир расширялся и одновременно сжимался в тугую глобулу, как бы это ни казалось парадоксальным. Предметы, окружавшие меня, наполнились красками и ароматами, которых ранее не было. Краски мира наполнились ароматами, а запахи обрели цвет. Свет стал осязаемым и материальным. Мысленно я мог прикоснуться к нему. Мне казалось, что моё тело выросло в размере, будто моя голова стала огромной. Казалось, будто мои руки выросли в объёме, а предметы в них уменьшились. Я испытывал чувство уменьшения веса, будто меня раздувало как шарик, который зажиточные горожане носят в руках на праздниках. Было ощущение, что чувствительность рук и тела снизилась, но это было не так. Тело давало полный объем чувств, а ещё к ним присоединились чувства иного видения. Язык человека слишком беден, чтобы объяснить мои чувства в тот миг. Наставники много раз пытались разъяснить мне природу и ощущения этого состояния, но лишь оказавшись в нём, пройдя этот путь, я понял их слова. И даже то, о чём они не могли сказать.

Я потянулся к больной конечности. Это только простому человеку кажется, что у него одно тело. Как объяснить ему, что у него в данной точке пространства присутствует сразу семь тел. Зрелище было впечатляющее. Каждое тело в той или иной мере копировало все остальные тела. Изменение в одном из тел отражалось в остальных телах. Хорошо, что изменения в остальных телах происходило не мгновенно, а спустя определённый срок. Этим и пользовались маги при излечении больных и раненных. Я видел рану в физической оболочке, но она еще не отразилась в энергетических оболочках. При излечении нужно провести обратный процесс: нужно заставить тело произвести изменения от здоровой энергетической оболочки в повреждённую физическую оболочку. И для этого сначала нужно убрать гниль, порожденную отмирающими клетками организма. Иным видением я ощущал гниль как большое темное пятно в здоровых тканях организма. Видение было таким, будто какое-то живое существо свило себе гнездо на повреждённой ноге воина, пытаясь проникнуть своими щупальцами вглубь ноги и далее в тело. А те щупальца, что не были погружены в тело жертвы, медленно извивались в воздухе, рассеивая вокруг тёмные пятна запаха. Надо было извлечь этого паразита из тела.

Простому человеку кажется, что при лечении маг проводит странный обряд. Иногда просто идиотский. Думайте что хотите, но мои действия всегда рациональны. Я никогда не старался пустить пыль в глаза, напустить мистики. Я держал миску левой рукой. Пальцами правой руки я прикоснулся к донцу чашки. Обряд начался. Я видел, как от донца чаши и до моих пальцев протянулась светлая полоса энергии. Стараясь не совершать резких движений, я потянул эту полосу к паразиту. Казалось, будто я размазываю пальцами белую краску по поверхности, вот только этой поверхности не было. Полоса тянулась по воздуху. Осторожно я коснулся паразита и вдавил полосу немного вглубь его. Щупальца паразита попытались обвить мою руку. Я сделал усилие и мысленно потянул паразита из тела больного. Щупальца сразу соскользнули с моих пальцев и тут же прилипли к белой полосе. Я усилил тягу. Щупальца паразита вытянулись и коснулись дна чаши. Гниль начала перетекать из тела в чашу. Я отчётливо видел все поврежденные ткани. Я стал расслаивать тело, переводя гниль в энергетическую оболочку из физической формы. Потеряв связь с физической оболочкой, гниль стала обильно вытягиваться из тела и по белой полосе перетекать на дно чашки. Щупальца паразита стали вытягиваться из больной ноги. Покинув тело, гниль снова переходила в физическую составляющую. Вокруг стал распространяться сильный запах гниющей плоти. С каждым мгновением запах усиливался. Было видно, как скривились лица моих помощников. Как нянечка сморщила лицо в брезгливой гримасе и зажала нос и рот рукой. Мои ощущения подсказали мне, что моё лицо тоже искривилось, но тягу я не ослабил.

Я заметил, что по мере удаления паразита из тела раненого бойца, аура воина менялась от синевато-серой до сине-красной с серыми участками. Воин испытывал боль. И чем дальше, тем больше. Раздался скрип деревянного черенка, разгрызаемого зубами. Его тело стало выгибаться дугой. Он стал биться в руках воинов, исполняющих роль моих помощников. Его лицо перекосилось от испытываемой боли. С уголков губ по щекам потекла слюна. Глаза приобретали бешенное, затравленное выражение, но звуков он не издавал. Когда красного цвета стало много, он стал отделяться от тела и пульсирующими каплями утекать в пространство. Человек терял энергию. Не ослабляя тяги, я создал ментальную сеть и набросил на воина. Энергию следовало собрать и использовать. На память пришли слова наставника: «Настоящий маг должен обладать определённой долей цинизма и жестокости. При лечении больной человек в любом случае потеряет часть своей энергии. Ты должен собрать её и использовать для усиления воздействия. Лечи больного его же собственной энергией, его же собственной болью. Маг, излечивающий только собственными запасами силы, быстро приводит своё тело к истощению. Излечив одного человека безболезненно, ты можешь обречь сотни других больных на гибель».

Эманации боли — сильнейший источник силы. Известны случаи, когда маги намеренно причиняли больному боль и подвергали наказанию для лечения. Боль не обязательно должна была быть физической. Особенно омерзительным в моём понимании было причинение боли невиновным людям для получения энергии при излечении особей правящих династий. Неужели когда-нибудь и я опущусь до такого? Пока что я не брал от больного больше силы, чем было нужно для излечения его самого. Кажется, я вздрогнул и отвлёкся. Тяга ослабла. Белая полоса начала истаивать. Я вновь сконцентрировался, отогнав ненужную мысль. Полоса вновь засияла, а паразит пошёл быстрее. Мысленно я потянул к себе плавающие в ментальной сети капельки боли. Надо было скопить комок побольше.

Постепенно чаша наполнялась жидкостью с плавающими в ней комками старой свернувшейся крови, гноя и кусочками отторгнутой плоти. Я испытал облегчение, когда последние нити щупалец паразита покинули плоть больного и упали в чашу. Полоса втянулась туда же. Теперь можно было убрать чашу подальше от этого места. Помимо неаппетитного вида, содержимое сильно донимало нас запахом, от которого уже начинали слезиться глаза. Нянечка подала мне ведро для отходов, и я слил в него содержимое чаши. Саму чашу я тоже отдал ей. Нянечка сполоснула чашу водой, слила содержимое в то же ведро. После протерла чашу тампоном, смоченным в растворе щёлочи. Пора было приступать к лечению.

Обе мои руки были свободны. Одну из рук я наложил на ногу больного чуть выше колена. Слегка сжал ногу, чтобы отвлечь внимание пациента от моих действий. Теперь я должен проникнуть своей рукой в тело раненого. Конечно, физически это невозможно. Плоть не пропустит меня. Нельзя расположить в одной точке физического пространства материю двух разных предметов. В данном случае моей руки и ноги раненого. Но в том-то и дело, что физически я проникать не буду. Меня учили расслаивать слои реальности. Не навсегда, но на небольшой промежуток времени я могу переместить плоть своей руки в энергетический спектр реальности. Теоретически это можно сделать с любой частью своего тела. Великие волшебники не раз демонстрировали нам фокусы. Они мгновенно расслаивали реальность, пропуская через своё тело разные предметы, будь то мечи или стрелы. Извлекали из себя кинжалы, и на месте удара не оставалось ран. Могли проходить сквозь двери или стены. Это делалось столь быстро и виртуозно, что мы всегда приходили в полный восторг. Но наше обучение не предполагало такой глубокой подготовки. Нас готовили по упрощенной и укороченной программе. Дальнейшей подготовкой мы должны были заниматься сами. Результаты зависели только от таланта самого волшебника. И всегда после каждой такой демонстрации нам внушали, что ни при каких условиях, кроме спасения собственной жизни, нам нельзя открывать свои вновь приобретённые способности простым людям — не волшебникам. Показав им свои способности, можно добиться всего что угодно — от страха и ненависти, до зависти и жажды наживы. Известно много случаев, когда волшебники погибали именно от этого. Поэтому волшебное сообщество сообщило правителям людей, что они обладают способностью проникать только в живую плоть рукой для излечения, утаив остальное. Но, даже зная о способности к развитию этих возможностей своего тела, большинство магов не спешили совершенствоваться. Обретённые в школе способности их вполне устраивали. Ими они пользовались на протяжении всей жизни. А жизнь у боевых магов оказывалась часто очень короткой, чтобы развиваться. Впрочем, как и у большинства воинов. Маги, попавшие на службу в центральные области империи, ещё могли рассчитывать дожить до старости. Но сытая жизнь редко способствовала их развитию.

Теперь я должен проникнуть в плоть раненого, переведя свою руку в энергетический спектр. Процедура крайне неприятная, как для воина, так и для меня. В определённой степени болезненная для нас обоих. Глядя на свою руку вторым видением, я стал переводить руку в энергетический спектр. Казалось, будто плоть перетекает из этой реальности в параллельную. Плоть руки истаивала в физическом мире до тех пор, пока не осталась лишь её видимость. Рука, перешедшая на энергетический уровень, стала немедленно менять оттенок своей ауры с голубоватого на красный. Ощущение было такое, будто руку поместили под горячую воду. Рецепторы руки стали испускать сигналы боли. Всё моё естество воспротивилось этому акту, требуя немедленно прекратить насилие над собой. Я плотно сжал губы, контролируя сигналы тела. Легче не стало, но переход я завершил. Теперь надо было погрузить руку в тело раненого и завершить лечение как можно быстрее, сократив агонию для себя и для него. Я стал вводить руку в тело больного. Сначала нужно было срастить связки. Второе видение позволяло мне видеть концы оборванных сухожилий. Я настойчиво повёл руку к ним, намериваясь пальцами прикоснуться к ним. На всём протяжении движения моей руки в его теле, аура плоти больного менялась на красную. Раненый забился в руках моих помощников. Он пытался вырваться, но его крепко держали. Мысленно я поблагодарил помогавших мне красавцев. Когда-то наставник в качестве познания ввел свою руку мне в живот на уровне солнечного сплетения. Ощущение боли было почти запредельным. Казалось, будто в меня вонзили раскалённое железо и поворачивают внутри тела. Если мои ощущения и воина совпадали, то его нежелание это терпеть понятно. Я старался сделать работу быстрее. Прикоснувшись к концам разорванных сухожилий, я повёл от них белые полосы к местам их закреплений к кости. Как только я закрепил полосы к намеченным местам, сразу же стал выводить руку из плоти. Теперь требовалось стянуть разорванные связки. Я напрягся изо всех сил. Белые линии стали утолщаться. Сначала они натянулись как канаты, а после стали сокращаться в длину, одновременно увеличиваясь в ширину. Послышался скрип разгрызаемого черенка. Помощники прикладывали немалые усилия для удержания раненого. Рука горела. Даже возвращенная в нашу реальность, она продолжала чувствовать боль. Говорят, что некоторые волшебники во время больших сражений лечили раны так часто, что их руки покрывались ожогами. Боль не утихала. Хотелось самому всё бросить, убежать, упасть на землю и забиться в конвульсиях. Найти емкость с холодной водой и окунуть в неё руку. Но я сдержал порыв. Позже. Я неукротимо сжимал белые полосы. Наконец концы порванных связок и сухожилий соединились вместе. Теперь они выглядели так, как им положено. Спасибо наставнику. Он заставил меня выучить анатомию. Сколько было боли и слёз? Но результат того стоил. Белые полосы превратились в сплошные белые пятна, размазанные по местам стыков. Теперь требовалось их срастить. Магическая связка не вечна.

Я направил своё внимание на рой красных капель боли, плавающих в моей ментальной сети. Их количество явно прибавилось. Теперь надо было их использовать. Я усилием воли потянул их к себе, создав мысленную дорожку к ране. Я задал программу и наблюдал, как она исполняется. Я наблюдал как соединительные клетки ткани — фибробласты — синтезируют коллаген и эластин, соединительные белки организма. Видел, как белковые волокна укладываются вдоль соединений магических связок, заполняя травмированную зону. Красные капли боли вплывали в рану и впитывались тканями. Конечно, в обычных условиях на заживление раны требуются недели лечения. Но здесь и сейчас, при моём воздействии и целенаправленном потоке жизненной энергии, это происходило в разы быстрее.

Мне пришлось ещё дважды погрузить руку в тело раненого. Один раз для того, чтобы срастить мышечные волокна, другой раз — стянуть кожу. Воин дал мне энергии с избытком. Я мог гордиться своей работой. Под коленом воина образовалась тоненькая извилистая ниточка шрама. Такими тоненькими шрамами восторгался ещё мой наставник. Он не зря приложил столько усилий на моё обучение. Теперь я и сам испытывал гордость за этот шрам. Я протёр тканью ногу воина в месте ранения, удаляя остатки крови и сукровицы.

— Готово, — сказал я. — Можно отпускать.

Мои помощники медленно отпустили воина. Воин продолжал лежать на столе. Его вид был изможденный и ошарашенный. Глаза были широко раскрыты. Нянечка оказалась возле его головы и подёргала за деревянный черенок, зажатый у него во рту. Челюсти воина разжались, и черенок спокойно вышел наружу. Всё ещё ошеломлённый воин медленно сполз со стола на землю. Он встал ногами на землю, опираясь на здоровую ногу и пробуя встать излеченной ногой. Он держался за стол и при этом трогал пол пальцами ноги, всё ещё не доверяя ей.

— А ты быстро, — вмешалась нянечка. — И пяти минут не прошло. Всё сделал сразу.

— Что тянуть? — спросил я, опуская правую руку в чашу с водой, в которой до этого мочил ткань. — Сразу излечил и отпустил. Даже шрама почти не видно.

Я горделиво выпрямился. Мои помощники разминались по другую сторону стола, пили воду (я надеюсь). Я испытывал радостное удовольствие от проделанной работы и остывающей руки. Внезапно излеченный мною воин встрепенулся.

— Как это нет шрама?

Он стал лихорадочно задирать штанину, успевшую опуститься. Задрав её чуть выше колена, он стал взволнованно осматривать и ощупывать свою ногу.

— Шрама нет! — завизжал он. — Ты мог оставить мне шрам?

Я удивлённо застыл. Впервые в жизни мне предъявляли такую претензию. Обычно дело было с точностью до наоборот. Пациенты госпиталей требовали убрать шрамы, во что бы то ни стало. Объяснения, что шрам и так максимально аккуратный и тонкий настолько, что почти незаметен, делу не помогали.

— Ты слышишь? — продолжал вопить воин. — Сделай мне шрам!

При этом он пытался допрыгать до меня, несмотря на онемение ноги. Не знаю, чем бы закончилась эта сцена, удайся ему это. Первой пришла в себя нянечка. Обогнув стол, она встала у него на пути.

— Агх! — вырвалось у воина из горла, когда она протянула руку и вцепилась ему в мочку уха.

Воин попытался было стряхнуть с себя старую женщину, но два красавца внезапно напряглись. После этого воин присмирел и позволил вывести себя за дверь.

— Две недели сильно не напрягай ногу! — крикнул я в след воину, спохватившись.

— А мой шрам?

— Переживёшь, — грубо ответила нянечка. — Вещи в кладовке. Заберёшь у ключника.

— Мне бы твои проблемы. — Внезапно подал голос высокий черноволосый мужчина, лежащий на больничной кровати. Его голова была плотно замотана повязками, из-под которых виднелся небритый подбородок и единственный левый глаз.

Нянечка грубо вытолкала излеченного воина за дверь. Пройдя по палате, она вернулась вновь к операционному столу.

— Зачем им шрамы? — спросил я ошарашено.

— Они ими хвастаются друг перед другом. Постарайся им оставлять шрамы, если не хочешь нажить врагов.

Я кивнул головой. В ней уже давно вертелась мысль. Видимо кивок помог ей сформироваться.

— Скажи, уважаемая, — задал я вопрос — а как лечил прежний маг? Если у меня быстро, то, что делал он?

Я поглядел на свою правую руку.

— Ну, он никуда не спешил. Обычно вычищал раны, сращивал сухожилия и мышцы, а остальному позволял зарасти самостоятельно. После лечения у мага, воины ещё несколько дней носили повязки. Поэтому и шрамы у них порой жутковатые. Как срослось, так и срослось. Но им нравится.

Она обвила рукой палату, показывая воинов, лежащих в постелях.

— Отдохнёшь? — спросила она меня.

Я оглянулся на окна. День шёл к закату.

— Нет. — Я поглядел ей в глаза. — Хочу излечить сегодня больше бойцов. И отпустить их.

— С кого начнём?

— С него. — Я указал на черноволосого воина с замотанным лицом.

Дальше всё пошло по накатанной. Из семи человек, лежавших в больничном крыле, пятеро получили ранения в конечности. И уже к вечеру они ушли в казарму, унеся на себе повязки. Ещё один получил скользящий удар копьём по рёбрам, и, с недовольным видом, остался лежать в палате в гордом одиночестве. Черноволосый воин с забинтованным лицом получил две гоблинских стрелы в правую часть лица. Удар пришёлся на излёте. Воин сразу же выдернул их из себя, но стрелы занесли заразу. Воспалился глаз. Почему-то воин считал эту рану плохой, и попросил сделать шрам максимально незаметным. Я выполнил его просьбу.

Под конец работы к нам зашёл один из молодых сквайров, с которыми я приехал. За первый же прошедший день он умудрился получить рану в правую кисть руки. Пока я залечивал ему руку, он сидел смирно и смущенно. Как оказалось, это был тот самый сквайр, который хотел отшвырнуть меня с дороги в повозку. Срастив кости и ткани, я наложил повязку, чтобы сохранить для него шрам.

— Ты на меня не в обиде? — спросил он, пряча глаза.

— Нет, — ответил я — недопонимание — обычная вещь. Я ожидал чего-то подобного. Хорошо, что обошлось по-доброму, без драки. Будь по-другому — можно было бы и обижаться. А так — просто глупость.

Он кивнул. Наверное, в его глазах воина, не обученного философии и психологии, я выглядел мудрецом. Хлопнул меня дружески по плечу, от чего мои колени подогнулись, и я едва устоял на ногах. Развернулся по-военному на каблуках и вышел из палаты.

Солнце постепенно клонилось к закату. Скоро должен был состояться ужин. Я ждал. День вымотал меня. Операции, беготня, поездка, оформление у коменданта с получением «кормовых». И вот теперь я полный солдат. В смысле маг, приписанный к этому гарнизону. Я ещё не успел полностью освоиться с этой мыслью. За один день столько произошло. Я сидел на лавочке, недалеко от входа в лазарет. Очень удобно рядом с лавочкой находилась большая деревянная бочка, в которую во время дождя по водостокам стекала дождевая вода с крыш. Правая ладонь ещё гудела. Поэтому я невольно погрузил её в воду. От удовольствия я прикрыл глаза. Рядом раздались шаги. Шла женщина, молодая, с излишком массы. Я открыл глаза. Моё чутьё меня не подвело. Женщина была молодой, полноватой, светловолосой. Она была одета в поношенное, но ещё крепкое шерстяное платье, одетое поверх льняной рубашки. Волосы были заплетены в косу, а на голове была надета шляпка, положенная замужним женщинам. Мой взгляд скользнул на её правое запястье. На запястье был пристёгнут свободный кожаный браслет с нашитыми на нём стеклянными бусинками. Такое украшение носили замужние женщины. Она остановилась возле скамейки рядом со мной.

— Так это ты будешь новым волшебником? — спросила она.

Резкость и прямота вопроса породили во мне желание ответить столь же резко, или с ехидцей. Но я сдержался. Она не виновата, что выросла и живёт в армейском гарнизоне, а не при имперском дворе с манерами.

— Это так, — ответил я — чем могу быть полезным?

Она помедлила. Было видно, что она пытается собраться с духом и спросить у меня о чем-то. Я ждал.

— Прежний маг тоже любил сидеть на этом месте и купать руку в этой бочке. Для вас что, здесь намазано?

Я стал испытывать раздражение, но ничего не сказал. Я ждал продолжение. Ей было что-то от меня надо, и я хотел узнать, что это. Она продолжала переминать кисти рук, сжимала губы и, наконец, решилась.

— Я слышала, что ты — она ещё раз вдохнула — хорошо залечиваешь шрамы…

Я вгляделся внимательней в её лицо, пытаясь рассмотреть его не только спереди, но и с боков. С правой стороны её лица, от виска до самой шеи по щеке вился грубый корявый шрам, выступающий на полпальца от поверхности лица. Я не хотел знать, чем и как был оставлен этот шрам.

— Прямо сейчас? — спросил я.

Она кивнула головой. При этом её лицо из розового стало превращаться в пунцовое. Я отряхнул руку и поднялся.

Мы вошли в здание хозчасти. Я принялся лихорадочно бегать по комнатам, стучаться и отыскивать старую нянечку. Оставаться с этой молодой женщиной наедине мне не хотелось. Наставник рассказывал о подобных случаях. Ревность мужей нельзя недооценивать. Завести себе врага в лице ревнивого мужа я не хотел. В одной из комнат рядом с лазаретом мы обнаружили нянечку. Она занималась уборкой.

— Тётя Вера, — начал я. — помогите, пожалуйста. Мне нужен ассистент при операции.

Конечно, я лукавил. В ассистенте я не нуждался, но мне нужен был свидетель. Я вкратце описал ситуацию. Когда я закончил, моё лицо было столь же пунцовым, как и у молодой дамы. Я лишь надеялся, что внутри помещения это не сильно заметно. Я зря расстраивался. Нянечка оказалась женщиной опытной и понятливой.

Менее чем через пять минут мы втроём оказались в операционной и задёрнули шторку. При свете вечернего светила, освещавшего операционную через окно, я занялся лечением. Сама операция была не сложна. С помощью скальпеля я срезал гипертрофический выступ рубца. Сразу же наводил белую полосу магического шва и заставлял ткани стягиваться. Заставлял фибробласты вырабатывать коллаген и эластин, заполнявшие пространство магического шва. Конечно, я не мог удалить шрам полностью, но мог сделать его тонким и почти незаметным. На протяжении всей операции женщина ни разу не вздрогнула и не закричала. Хотя я отчётливо чувствовал её боль и страх. Это помогло мне сделать швы очень тонкими. Глядя на неё, я мог собой гордиться. Когда всё закончилось, я подал ей зеркало. Женщина осмотрела себя, потрогала рукой шрам. Я ожидал разного: крики радости, вопли негодования, скупые и фальшивые слова благодарности. Однако вместо всего этого женщина просто заплакала. Она встала со стула, на котором сидела и, не попрощавшись, выбежала из лазарета.

Я стоял в ступоре посреди операционной. Напротив меня, потупив глаза, стояла наша нянечка. На операционном столе остались лежать две серебряные монеты небольшого достоинства. Поскольку я не клал на стол монеты, стало ясно, что их оставила женщина. Возможно, это были все её накопления на данный момент. Мне стало неловко. Я взял одну из монет наугад, не глядя на её достоинство, и протянул нянечке. Она глянула на монету и качнула головой отрицательно.

— Это твои деньги. — Сказала она. — Ты их честно заработал.

Она демонстративно отвернулась.

— Но я сделал это не ради денег — в моем голосе прозвучали смущение и отчаяние.

Я взял обе монеты в руку. Что-то было в поведении няни неправильное, из-за чего она отказывалась брать эти деньги. За окном послышался звон небольшого гонга, извещающего начало ужина для всех свободных от наряда людей. Нянечка обернулась и посмотрела на меня растерянного, стоящего посреди комнаты с двумя монетами в руках.

— Пойдём, — сказала мне няня, — поедим и посмотрим…

Она не договорила. Скорым шагом она вышла из комнаты. Я не стал ждать повторного приглашения. Сунув монеты в карман своей мантии, я поспешил следом.

Мы пересекли двор. Приблизились к входу в столовую. Около двери толпилась весёлая толпа воинов. С шумом и весельем они просачивались в столовую. Мы прошли внутрь вместе с ними. Хотя на их фоне мы с нянечкой казались маленькими, никому не пришло в голову оттереть нас в сторону. Мы подошли к раздаточному столу. Я взял разнос и столовые приборы. На разнос я поставил кружку с травяным чаем и чашку с овощным рагу. Двигаясь за нянечкой, я уселся на свободное место за столом. Произнеся короткую молитву, я подцепил ложкой кусок рагу. Понюхав аромат, отправил содержимое ложки в рот. Конечно, рагу не было изысканно приготовленным, зато очень вкусным. На раздаточном столе были и другие блюда. Вероятно, их следовало попробовать. Но сегодня я больше ничего не хотел. День утомил меня. Мне хотелось, чтобы он закончился.

Я медленно поедал кусочки рагу, стараясь разжёвывать их как можно тщательнее. Рядом сидела нянечка. Обхватив ладонями кружку с травяным чаем, она маленькими глотками пила горьковатый напиток. Вокруг царила веселье, сыпались шуточки. Громко смеялись сквайры, обсуждая выходки своих друзей во время тренировки. Ветераны вспоминали забавные сцены из своей боевой практики. Похоже, что я единственный был чужим на этом празднике жизни. Мне было безразлично. Усталость за день накопилась до такой степени, что, не съев даже половины своего рагу, я уже начал мечтать об отдыхе. Внезапно я осознал, что ещё даже не был в магической башне, не видел места своего теперешнего проживания. Мысли о своём месте, кровати и отдыхе стали заполнять меня. Я продолжал мерно есть, но уже в ожидании окончания ужина. Внезапно я поймал себя на мысли, что большинство воинов украдкой поглядывают на меня. В этих взглядах был интерес. Но было в них ещё что-то помимо праздного любопытства.

В воздухе ощущалось какое-то напряжение. Возможно, они ждали чего-то необычного. Я испытал лёгкое удивление. В первый раз видят мага? Или может, в первый раз видят меня? Конечно, большинство видели меня мельком в момент приезда. Но чутьё подсказало, что здесь есть что-то ещё. Я ждал этого «что-то». Всё разрешилось, когда распахнулась дверь, и в неё вошёл разъярённый молодой воин, который волок за собой молодку, излеченную мною сегодня. Стало ясно, что для меня ужин окончен. Я мрачно рассмотрел остатки рагу на дне тарелки и отодвинул её в сторону. Глотнул немного горьковатого травянистого чая. Горячий настой обжёг мой язык и нёбо, но я не обратил на это внимание. Оглядев помещение, воин направился к моему столу. Молодая женщина последовала следом, удерживаемая мужчиной за локоть. Он остановился напротив меня по другую сторону стола. Его лицо перекашивала злоба. Ткнув в меня указательным пальцем, он заорал.

— Ты… — похоже, избыток эмоций мешал ему говорить.

— Я, — меня тоже стала заполнять злость. Сказывалась усталость, мешавшая мне рассуждать здраво и контролировать эмоции. — Есть проблемы?

— Ты… излечил её?!

В зале мгновенно наступила тишина. Все взоры обратились на нас. Я почувствовал себя стоящим на сцене. В воздухе повисло напряжение. Люди напряглись. Рядом со стуком на стол опустилась кружка с остатками чая.

— Да это так, — заговорила нянечка жёстким, твёрдым голосом — он лечил её, и я была там.

Общий вид воина говорил о его готовности к агрессии. Я внутренне напрягся. Он был много крупнее меня, нависал надо мной горой мышц. Но усталость и неконтролируемая злость уже брали своё. «Ну, напади, — думал я — у меня как раз для такого случая приготовлена пара крайне неприятных заклятий». Я представил, как, получив ожог лица, воин будет кричать и кататься по полу столовой. Куда ты пойдёшь лечиться? Ко мне. А уж я заставлю тебя кричать и корчиться, прежде чем излечу. Неосознанно злорадная улыбка растянула моё лицо. Я ждал.

— Ты взял с неё деньги. — Продолжил он. Видимо это был его последний аргумент.

Я сунул руку в карман, пошарил в нём и выложил на стол две серебряные монеты, выдвинув их на середину стола. Спутать я не мог, других денег у меня на руках пока не было.

— Я сделал это не ради денег. — Сказал я с нажимом.

Видимо он считал, что я поступил плохо, приняв деньги. Я же не понимал, почему взять деньги за свою работу плохо? Тишина, повисшая в воздухе, казалось, начала звенеть. Мы смотрели друг другу в лицо и тяжело дышали. Он сдался первым и отвёл глаза. Похоже, что больше ему нечего было мне предъявить. Он стал отодвигаться. В зале раздались одобрительные шумы, но напряжение ещё не спало.

— Ты знал? — спросил воин.

— О чём? — ответил я.

Разъяснений не последовало. Воин медленно повернулся к выходу. Однако уйти ему не дали. Группа воинов за одним центральным столом расступилась, и я увидел капитана, сидящего за ними. Его вид выражал напряжение и раздражение одновременно.

— Хедин! — окликнул он.

Воин, стоявший передо мной, оглянулся и увидел капитана. Единственный глаз капитана светился яростью. В руках капитана была зажата серебряная ложка, рукоятью которой он постукивал по столу. Их взгляды встретились, и воин вздрогнул. Хотя капитан не держал в руках оружия, воин не чувствовал себя в безопасности. Внезапно я осознал, что ложка в руках капитана может пролететь через половину зала и воткнуться в воина не хуже боевого метательного ножа. Воин попятился, его взгляд стал бегающим. Капитан вытянул палец в сторону моего стола. Не надо быть мудрецом, чтобы понять, что он показывает не на меня, а на стол, на котором лежали деньги. Хедин оглянулся, но к деньгам прикасаться не стал. Какое-то время он стоял молча. Потом снял с пояса свой кошель и вынул из него две серебряные монеты. Повернувшись, он отдал их женщине.

— Хедин! — вновь послышался голос капитана.

Хедин достал из кошеля ещё две монеты и отдал их женщине.

— Хедин, я всё вижу и обо всём узнаю, — сказал напоследок капитан и отвёл глаз.

Воины снова закрыли капитана. В столовой вновь появился шум, послышался смех и разговоры ни о чём. Казалось, что все забыли об этом инциденте. Никто не смотрел на меня. Воин и женщина медленно покинули столовую. Что на меня нашло? Мне было немного стыдно от того, что я не сдержался и вёл себя грубо. Я придвинул к себе кружку чая и стал пить мелкими глотками, пытаясь вернуть себе спокойствие.

— А ты ничего! — обратилась ко мне нянечка. — Кто был твой наставник?

Я слегка опешил от неожиданного обращения и ответил раньше, чем успел обдумать ответ.

— Х… Хаттон.

— Это такой не высокий, бритый налысо, жилистый мужичок с небольшой бородкой?

— Ну… да. Только он теперь старый, и борода у него длиннее. Вы его знали?

— Да.

Взгляд нянечки стал задумчивым и романтичным, слегка погруженным в себя. Было видно, что она на мгновение погрузилась в воспоминания.

— Мы встречались во времена «Великих Войн». Служили в одном отряде. Славный был маг. Сильный и быстрый. После его ударов сквайрам оставалось лишь добить выживших. Когда враги узнавали о приближении нашего отряда, то всегда старались сбежать с поля боя. Славные были времена, — она осмотрела свои руки — И мы были моложе.

Немного помолчав, она продолжила.

— Страшные были времена. Враги шли со всех сторон. Вырезали целые города. Люди голодали. А бароны стали воевать друг с другом, разрывая страну на части, вместо того чтобы сплотиться и изгнать захватчиков. Эмри Амбрисельский был единственным, кто думал не о личной выгоде, а о защите Империи. Он объединил вокруг себя много сторонников и повел войну на освобождение земель Империи. Наш отряд тогда был много больше. Мы постоянно двигались, каждую ночь спали на новом месте. Каждый день были битвы, а иногда и по две за день.

Она снова взяла кружку и отпила из неё чай. Я слушал затаив дыхание. Раннее я и не знал, что у моего наставника было боевое прошлое. Мне казалось, что он всегда сидел в замке Академии и издевался над учениками. Тем временем нянечка продолжила.

— Сколько было убитых! Мы не успевали их хоронить. Тогда Хаттон предложил сжигать, чтобы пресечь распространение болезней и проклятий. На многих убитых маги демонов и нежити накладывали заклятия. По мере разложения трупа, земля вокруг пропитывалась ядом и умирала. Ничего не росло. После войны волшебникам пришлось сильно постараться, чтобы вернуть этой земле способность к плодородию. Сожжённые трупы болезней и проклятий не распространяли. Мы заворачивали трупы в мешковину, обливали маслом и поджигали. Многие старые воины и сейчас хотят, чтобы после смерти их подвергли огненному погребению. А в то время погребальные костры горели день и ночь. Дым застилал небеса. Много было горя.

Она вновь отпила чай из стакана.

— Сколько было раненых! После каждого боя над лагерями стоял стон. Невозможно было пройти. Не хватало кроватей, раненых клали прямо на землю. Иногда даже без всякой подкладки. Раненые постоянно мучились и часто умирали от ран, потери крови, от ожогов, от яда в ранах и проклятий. Каждый маг, способный лечить, был на вес золота. И всё равно, магов не хватало. А Хаттон. Как он лечил. Виртуоз. Он вытаскивал людей из самых безнадёжных ситуаций. Бойцы нашего отряда, даже умирая, до последнего момента звали Хаттона. Такова была их вера в него. Это часто продлевало их агонию, и Хаттон успевал их спасти. Наш капитан был тогда совсем мальчишкой, ещё моложе тех сквайров, что прибыли сегодня. Он обязан Хаттону жизнью.

Я оглянулся. В просвет между плечами воинов виднелась русая голова капитана.

— Капитану на сборном пункте «сватали» другого мага. Из благородных. Но узнав, что у них есть воспитанник Хаттона, он выбрал тебя. Хотя у него теперь будут проблемы со старшими офицерами.

Мои брови поползли вверх.

— Это что, такое выгодное место в плане карьеры? — спросил я и пальцем обвёл вокруг, подразумевая пограничную крепость.

— Ну, для тебя возможно нет. А вот для мага из благородного семейства очень даже да. Лет пять в пограничной крепости дадут ему определённый боевой опыт. А потом можно и в столицу поехать, делать карьеру.

Она улыбнулась. Я задумался. До этого момента я никогда не задумывался об этом. Как-то времени не хватало. Ну, конечно. Маги, имеющие боевой опыт, делали карьеру при дворе значительно быстрее, чем те, кого сразу после школы родственники пристроили на «тёплые места». У меня богатых и влиятельных родственников не было. Поэтому, если я здесь приживусь, для меня это станет вершиной моей карьеры. А вот для мага из благородных…

— Мой город разорили, дом сожгли. — Меж тем продолжила нянечка. — И это сделали не нежить или демоны, а бароны в борьбе за власть. Муж погиб, из детей лишь один сын остался, да соседского мальчишку-сироту забрала. Прибилась к отряду Хаттона. За ранеными ходила. Мальчишки при обозе помогали. Только здесь безопасно и было. Однажды мои мальчишки заболели, подхватили чуму от демонов. Думала, что всё, не будет больше детей. Сгорали как свечки. Хаттон тогда долго думал, смотрел, ходил взад-вперёд. А потом сварил зелье и заговорил его. Заставил всех пить, и сам отпил, чтобы пример подать. Те, кто это зелье пил, после излечились. И мальчишки поднялись. А потом их ни один яд, ни одна болячка больше взять не смогла. А без болячек они и вымахали. — Она мотнула головой и взглядом указала на двух красавцев, которые сегодня помогали мне во время операций. — При Хаттоне они и первый боевой опыт получили.

Она вновь отпила чай из кружки. Какое-то время молчала. Потом взглянула на меня.

— Ты тоже хорошо лечишь. Он хорошо тебя учил.

Я вздрогнул. Мои мысли невольно унесли меня в моё прошлое.

***

Это произошло четыре года назад. Мне тогда было тринадцать. За спиной было три года непрерывного обучения и труда. Отдых давали только по выходным. Часто мы использовали выходной для того, чтобы отоспаться. От постоянной зубрёжки и тренировок ребята просто валились с ног. Разного рода энергетики и усилители памяти были очень популярны. При этом их нельзя было купить, только изготовить. Наставники всячески поощряли изготовление этих веществ самостоятельно, и при этом наказывали, если ты использовал чужое зелье. Длинная череда беспробудных серых будней. Неудивительно, что мы баловали всевозможную живность, прижившуюся в нашем замке.

Ученики учились с разной степенью способностей. Но наставники требовали знаний и способностей по всем изучаемым дисциплинам. Я легко осваивал географию (мечтал путешествовать), анатомию людей и животных, хирургию, психологию, философию, нумерологию, руны, травологию, зельеварение, демонологию, нежитиведение, фехтование посохом, ясновидение, заклинания. Но были для меня предметы очень трудные. Такими стали трансфигурация и расслоение реальности, без которых невозможно лечение с проникновением в плоть пациента. Несмотря на усиленные тренировки и помощь наставника, результатов не было. Между тем неотвратимо приближались проходные экзамены. Мы знали, что тот, кто не сможет сдать эти экзамены, будет отчислен и навсегда покинет нас. Только маги из благородных семейств могли рассчитывать остаться на ещё один год, для повторного обучения. Для меня это было недоступно. Наша группа за время обучения с момента своего создания уменьшилась на треть. Быть чудиком в мире людей и стать магом — вещи не всегда совместимые. Я старался изо всех сил, но чем дальше шло время, тем сильнее меня захватывало отчаяние. Временами хотелось выть и плакать от отчаяния, лечь на землю и умереть, чтобы не видеть своего поражения. В тот момент казалось, что выхода нет.

Именно в этот самый тяжкий для меня момент я и нашёл его. Маленький, живой комочек меха. Видимо он потерял мать. Он жалобно скулил, лёжа на земле под крыльцом входа в библиотеку. Он был также одинок и несчастен, как и я. Я подобрал его. Маленький щенок неизвестной породы. Я назвал его Шарик. Он вполне оправдывал это имя. Какое-то время своей жизни я делил с ним свой скудный паёк. Он был моим другом, а я его. Он давал мне ласку и стал радостным лучиком в моей жизни. Отчаяние всё глубже поглощало меня. Мечты стать магом с каждым днём становились всё призрачнее. Я мечтал путешествовать, и как только осознал, что буду изгнан, мечты о дороге стали всё чаще посещать меня. Я представлял, как буду идти по дороге вместе с моим другом-собакой. Как увижу новые земли, новые лица. Посмотрю города и замки, которые видел только на картинках. В один из таких моментов мои мечтания были прерваны появлением наставника.

Я сидел на крыльце входа в спальное помещение. На моих руках резвился щенок. Я так увлёкся, что не заметил появления наставника. Только когда его тень пала на меня, я проявил беспокойство. Но было поздно. Я с ужасом наблюдал, как в его руке появился нож. Блеснув на солнце, нож совершил короткое движение по дуге и с чавкающим звуком погрузился в тело моего Шарика. Раздался громкий визг щенка, перешедший в хрипящие, булькающие звуки. Кровь мелкими брызгами оросила моё лицо, потекла мне на одежду. Я впал в ступор. Ужас от происходящего почти полностью парализовал меня и лишил способности думать. Щенок ещё барахтался в моих руках, но жизнь быстро покидала его. Я поднял свои глаза на наставника. Моё зрение замутилось от набегающих слёз.

— Лечи его, или он умрёт.

Голос наставника звучал для меня неестественно, как будто он говорил из другого мира. Я продолжал сидеть, а жизнь Шарика утекала из моих рук. Наставник с размаха влепил мне оплеуху. Я полетел на землю вместе с собачкой.

— Лечи его, или он умрёт!

Ещё громче и резче повторил наставник. Я очнулся и начал шевелиться. Я должен был проникнуть в тело Шарика и стянуть разорванные ткани его тела. Рядом со мной умирало самое дорогое для меня существо на свете. Я обязан был его спасти. Именно тогда мне впервые удалось провести расслоение реальности. Переход был для меня крайне болезненным. Боль обожгла меня с чудовищной силой. Казалось, весь мир залит огнём и моей болью. Нет, рядом я чувствовал боль моего друга. Я ввёл руку в его тело. Навёл магические связки и потянул плоть на соединение воедино. Заставил плоть срастись. К концу операции я был весь заляпан кровью. Руку жгло огнём. Всё тело покрылось липким, вонючим потом. Но главного я достиг. Шарик был жив. Рана была заращена. Наставник оттянул меня за волосы от несчастного щенка и оглядел мою работу.

— Ах ты, безмозглый выкидыш паршивой ослицы! — завопил он. — Разве тебя не учили анатомии? Из-за твоей дурости щенок будет всю оставшуюся жизнь волочить ноги и хрипеть при попытке дышать.

Посох взвился над его головой и опустился на мою спину. Раз, два, три. От боли мир окрасился в красные цвета. Я не успел заметить, когда у наставника вновь в руке появился нож. Взмах, чавкающий звук удара, визг едва живого щенка. Он схватил меня за волосы и швырнул к умирающему щенку.

— Перелечивай! — злобно зарычал он. — И чтоб как положено.

Второй раз расслоение далось намного легче. Я залечивал щенка, попутно вспоминая курс анатомии животных. Я укладывал кости, связки, мышечные ткани и кожаные покрытия строго по указаниям пособия. Я уже не плакал. Под конец мне даже стало это нравиться. Наставник осмотрел мою работу и остался доволен результатом. Он коснулся навершием посоха земли в клумбе, а после взмахнул им, описав широкую петлю в направлении меня. Сразу после этого вся кровь Шарика с меня и моей одежды поднялась в воздух. Собравшись в рой кровяных капель, она по дуге устремилась к клумбе и там впиталась в землю.

Развернувшись, наставник ушёл, оставив меня наедине с Шариком и моими мыслями. Щенок едва шевелился. Я отнёс его к чашке с водой. Мне пришлось держать его на руках, чтобы он смог напиться. Несколько дней щенок отлёживался, приходя в себя после этой жестокой процедуры. Я кормил его с рук и ухаживал за ним. Я испытывал боль за щенка, ненависть к наставнику за жестокость. Но ярче всего ко мне пришло понимание. Наставник всегда говорил нам: «Чтобы что-то совершить в магии, нужно это что-то очень сильно захотеть». И только теперь я начал понимать, насколько сильно надо это хотеть. Я смог излечить щенка только потому, что хотел спасти единственное для меня самое дорогое существо на свете.

Через несколько дней после этого я сдавал проходные экзамены. В нашей группе я был единственным, кто блестяще справился с поставленной задачей. Я внезапно оказался лучшим в группе. Лишь немногие смогли приблизиться к моим показателям. Большинство едва смогли выполнить это задание и сдать экзамен. Многие из них уже мысленно попрощались со мной, и мой успех их просто шокировал. Не только учеников, но и других наставников. Наставник доказал свою способность преподавать. Ни один из его учеников не провалил этот экзамен. А он оказался самым сложным из всего, что нам пришлось изучать. Далее нам приходилось больше заниматься практикой, чем изучать новые дисциплины.

Спасибо тебе Шарик. Хоть и не долго, но ты был моим другом. Он погиб через несколько дней после сдачи экзаменов. В тот день у нас проходили занятия по фехтованию посохом. Нас заставляли до седьмого пота вращать посох во всех направлениях. Мы перемещались строем, выполняя по команде движения посохом, блоки и удары во всех плоскостях. Когда-то маги не использовали посох для рукопашного боя, полагаясь только на магию. Но во время «Великих Войн» это изменилось. То, что было хорошо для мелких стычек и поединков, оказалось непригодным для большой войны и массовых сражений. Маг, уставший или истощивший свой магический запас, становился лёгкой добычей для обычного мечника. Оставшиеся в живых были вынуждены опуститься до обычной грубой силы. Маги стали изучать фехтование, делая упор на работу с посохом. Но известны маги, которые не брезговали и мечом. Это отразилось в учебной программе нашей Академии. Площадка для занятий по фехтованию была разделена на участки, отделённые друг от друга невысокой каменной оградой высотой примерно по грудь взрослому человеку. На соседней площадке старшие ученики последнего года подготовки занимались изучением стрельбы молнией из посоха. Они сгрудились на одном конце стрельбища, а на противоположной стороне площадки расположили каменный столб высотой примерно со среднего человека. От частого использования столб был местами выщерблен, в некоторых местах оплавлен и закопчён. Вместе со старшими учениками на стрельбище находился их наставник. Это был опытный волшебник, чей возраст находился на излёте зрелости. Плотно сбитый мужчина, опоясанный широким кожаным ремнём. Короткий ёжик каштановых волос, выглядывавших из-под шляпы, был обильно покрыт проседью. Короткая густая борода и густые брови создавали образ строгости. Он громко выкрикивал имена своих учеников. Эти ученики по очереди выходили вперёд и производили выстрел. Шарик к этому моменту окреп, и с радостным лаем носился по территории замка. Обычно он не убегал далеко от нашей группы, и поэтому я не беспокоился. Видимо это судьба. Я так и не узнал, что за нелёгкая понесла его на площадку для стрельбы. Один из учеников должен был произвести выстрел и тщательно к этому готовился. За его спиной стоял ещё один юноша, ожидавший своей очереди. Стрельба из посоха требует высокой концентрации внимания. Требуются усилия воли для создания ионного следа в воздухе, и такое же усилие для создания ионного следа в земле, для получения «энергетического кольца», по которому будет пущен разряд молнии. Появление Шарика отвлекло внимание ученика. Он перевел внимание на животное, и ионный след изменил своё направление. Непроизвольно он разрядил посох. Разряд молнии ударил Шарика. Это взрослого человека такой разряд может только обжечь, но для маленькой собачки это был смертельный приговор.

Мы отрабатывали переход, когда после очередного выстрела разрядом молнии раздался громкий собачий визг. Наступила тишина, нарушаемая только громкими, жалобными собачьими воплями. В моих глазах потемнело. Я пошатнулся. Чувство было такое, будто что-то оборвалось внутри меня. Этот крик Шарика сообщил мне о его смерти. Я нарушил строй и бросился к забору, отделявшему нас от стрельбища. Сзади раздался грозный крик Хаттона, призывающий меня обратно. Но я не послушал. Умирал мой друг, и я, совсем обезумев, шёл ему на помощь. Для старика Хаттон проявил большую резвость. Он умудрился догнать меня у забора. Я уже пытался перелезть забор, когда меня догнал удар посохом сверху вниз. Я скатился со стены на нашу сторону площадки.

— Это Шарик! — закричал я, хотя и понимал, что него это пустой звук.

— Даже если это будет твой сын, ты обязан выполнять команды. Иначе количество жертв может стать запредельным.

Крики Шарика постепенно затихали. Я бросил взгляд на него. Удар молнии разорвал его почти пополам. Тело было сильно обожжено. От боли он обезумел и пытался уползти от места боли, оставляя за собой кровавую полосу. Живот был разорван, его внутренности волочились за ним. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять простую истину: я не мог ему помочь. Со стороны площадки для стрельбы вдруг раздались новые звуки. Юноша, произведший выстрел, и его друг, стоявший сразу за ним, разразились истеричным хохотом. Я и Хаттон повернули головы в сторону них. Юноши смотрели исключительно на Шарика и смеялись. Видимо вид умирающей в страшных мучениях собачки их рассмешил. Я почувствовал, как напрягся Хаттон. Его верхняя губа угрожающе приподнялась.

— Том!

Закричал он. Но в этом не было необходимости. Наставник старших учеников уже двигался в сторону весельчаков. Крик Хаттона только предупредил их. Они повернулись, но защититься не успевали. Наставник нанёс им два удара посохом, после которых один упал ничком на землю, а второго опрокинуло на колени. Перехватив посох ближе к навершию, наподобие двуручного меча, наставник начал наносить им сильные, хлёсткие удары. Он бил их до тех пор, пока они не перестали шевелиться. Хаттон перепрыгнул через забор и направился к собачке. Все замерли. Наставник Том перестал бить учеников. Оказавшись над собачкой, еще продолжавшей шевелиться, Хаттон направил навершие посоха на собачку. Его губы зашевелились. Навершие осветилось зеленоватым светом. С него начала отделяться зелёная дымка и оседать на землю. Наставник проследил, чтобы дымка покрыла всю собачку и её кровавый след. Собачка сразу перестала шевелиться и скулить. Она была мертва, только вдохнув этот дым. Сразу после этого тело собачки стало разлагаться и чернеть. Я видел, как с неё сползла плоть и обуглилась, обуглились её кости, а потом рассыпались в прах. На площадке не осталось ни собачки, ни её крови. Дымок впитался в землю, убив на этом месте растительность. Эта прогалина осталась на долгие годы.

Наставник вернулся на нашу площадку. Мне уже нечего было терять, и я осмелился задать вопрос.

— Учитель, за что их? — и показал на весельчаков.

— За удовольствие от чужих страданий. — Ответил он таким тоном, будто сказал что-то само собой разумеющееся.

Я задумался. В моей голове промелькнули все жестокие наказания, применённые ко мне и другим ученикам.

— Учитель, но ведь вы тоже совершаете жестокость! В чем разница?

— Жестокость и удовольствие от чужой боли — вещи разные. Мы жестоки по необходимости. А разница — в остроте скальпеля. — Он протянул руку в сторону прогалины и, пресекая следующий вопрос, сказал. — А это то, чему вас учат противостоять.

Он заорал, возвращая нас в строй. Мы продолжили занятия. За эту выходку и покидание строя я был строго наказан.

Уже отбывая наказание, выполняя тяжёлую работу по кухне, я узнал о наказании, понесённом нашими весельчаками. После того, как их привели в чувство, наставник Том приказал им самостоятельно излечиться. Их посадили в карцер. На этом их наказание не закончилось. На следующий день их отвезли в город. Там на них наложили заклятие по временному лишению магических способностей. Раздев почти до нога, их привязали к позорному столбу. В течение суток горожане со смехом развлекались тем, что кидались в них кусками лошадиного навоза. После того, как их сняли и отмыли, они ещё несколько дней пахли навозом. Мне было жаль Шарика. Но, представив себя на месте этих ребят, осознав всю тяжесть унижения и позора, которому их подвергли, я спросил себя, а стоит ли жизнь собаки такого наказания? Я спросил об этом наставника, и получил ответ.

— Главная заповедь Спасителя: «Не делай другому того, чего не хочешь, чтобы сделали с тобой!» В рядах волшебников это правило действует особенно сильно. Эти двое посмеялись над чужой болью. Их самих заставили испытать боль и осмеяние. За время существования Магической Академии мы накопили достаточно способов доведения знаний до ума. Не помогает слово, доводим через физическое воздействие. Этим ещё повезло. Могли ведь просто изгнать, лишив магических способностей.

***

Я вздрогнул и оглянулся. Картины памяти промелькнули передо мной в одно мгновение. Я тряхнул голову, отгоняя видение. Рядом сидела Нянечка.

— Да. — Сказал я, — Он хорошо нас учил.

Я отпил чая из кружки. Позволил себе насладиться его вкусом, удержав глоток отвара во рту. О вкусах не спорят, но вкус чая для меня, это одно из маленьких наслаждений этого мира. Проглотив чай, я мысленно проводил поток жидкости, текущий к желудку по пищеводу. Я оглянулся на нянечку. Она медленно отпивала чай из кружки, держа её двумя руками. Её глаза были прикрыты. Было ощущение, будто она погружена в свои воспоминания. Я ждал, стараясь не нарушать её покоя. Наконец, она отставила кружку и открыла глаза.

— Тётя Вера, — заговорил я, стараясь, чтобы мой голос был максимально вежливым, — я хотел бы прояснить ситуацию с Хедином и …

Она понимающе кивнула. Далее, пока мы пили чай, она рассказала мне историю Хедина и его любви. Тем более что я оказался в неё втянут.

Несколько лет назад молодой воин Хедин, будучи ещё сквайром, прибыл в гарнизон для несения службы. Здесь он встретил местную красавицу Хельгу. Всё своё время, свободное от службы и битв, Хедин занимался тем, что пытался ухаживать за юной красавицей. Однако не преуспел в этом. Хельга осознавала свою красоту и воздействие на мужчин. Она привыкла к вниманию со стороны других мужчин, обитателей крепости. Она привыкла, что все её выходки для неё сходят с рук. Ухаживания Хедина польстили ей. Она решила поиграть с ним, и вела себя с ним, то ласково, то грубо, то нежно, то прохладно. Ей доставляло удовольствие доводить его до отчаяния. Пришёл момент, когда Хедин признался ей в любви. И тогда Хельга рассмеялась ему в лицо. Она сказала, что не любит его. Она лишь играла им. Что он в её глазах — ничтожество. Она никогда не свяжет с ним свою жизнь. Пока она говорила, Хедин пришёл в состояние ярости. Гнев мешал ему думать. Он не нашёл, что ей сказать, потому решил просто уйти. Но Хельга ещё не насладилась его страданиями. Желание ощущать свою власть над мужчинами пересилило в ней здравомыслие. Она преградила ему путь. Глядя ему в расстроенные глаза, она продолжала смеяться и оскорблять его. Именно тогда Хедин и совершил поступок, запятнавший его честь. В гневе он оттолкнул её от себя в сторону. Силу он не рассчитал, и Хельга, потеряв равновесие, упала на землю. Беда лишь в том, что упала она неудачно, прямо на деревянные колья, сложенные стопкой и подготовленные для установки ограды. Тогда она и повредила лицо. Предыдущий маг залечил рану, но он не умел так исправлять шрамы, как я. С тех пор она потеряла свою красоту. Капитан не позволил другим воинам расправиться с Хедином. Он приказал Хедину жениться на Хельге, чтобы исправить свою вину. С тех пор прошли годы. Хельга родила Хедину трех малышей. Чувствуя свою вину, Хедин в битвах рвался навстречу Смерти, лез в самую гущу сражения, в самые опасные места. Но Смерть обходил его стороной. Часто именно его отвага приносила отряду победу в самых безнадёжных ситуациях. Так продолжалось до тех пор, пока не появился я.

— Хедин любит Хельгу. Он боится её потерять. Когда ты исправил её лицо, сделал шрамы практически незаметными, он испугался, что Хельга уйдёт от него. Поэтому и такая агрессия. — Она улыбнулась — Не беспокойся, капитан не позволит причинить тебе вред.

— А Хельга? — Я почему-то беспокоился о Хедине.

— Вряд ли она уйдёт от Хедина. Прижились они. Да и дети её удержат.

К этому моменту мы постепенно допили свой чай. Люди стали потихоньку расходиться.

— Пора и нам идти. — Сказала нянечка. Она указала на монеты, всё ещё лежащие на столе. — Деньги забери, ты их честно заработал.

Я сгрёб монеты со стола. К этому моменту столовая почти опустела. Люди расходились по своим делам. Стали подтягиваться бойцы, сменённые со своих постов. Нянечка двинулась к выходу. Стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, я последовал за ней. Затылком я чувствовал, как меня провожают любопытные взгляды. Но окликать меня никто не спешил. Мы миновали дверной проём, едва разминувшись с воином, идущим в столовую. Вечерний воздух становился прохладным. Солнце опускалось, и было уже почти над самым горизонтом. Внезапно я осознал, что сегодня ещё не был в собственной комнате на вершине магической башни. Я поискал глазами башню и впервые взглянул на неё с интересом. Как-то не приходила мне в голову мысль, что теперь это моё место отдыха. Что там меня ждёт? От этих мыслей меня оторвала нянечка.

— До завтра. — Сказала она. — Тебя с утра будить?

На мгновение я задумался. День был тяжёлый и хлопотный. Поэтому я так и не решил, каковы будут наши отношения. Кто из нас будет подчиняться кому. Хотя… Я никогда не был особо жаждущим власти. Нянечка всегда была хозяйкой лазарета, а мы, маги, постоянно менялись. Пожалуй, меня устраивала её власть на этой территории. Во время операции, конечно, буду командовать я, а в остальном…

— А как здесь обозначают утро?

— Дают удар в гонг в шесть утра. — удивлённо ответила она.

— Тогда, пожалуй, не надо. Попробую подняться сам. Если через час после гонга меня не будет в лазарете, тогда прошу меня разбудить.

Я развернулся и направился в сторону башни. Пересёк двор. Пришлось обойти выставленные рядами бочки и штабеля досок. Бочки, судя по запаху, были заполнены водой, смолой и дёгтем. Похоже, что в этой части крепости хранился запас для починки внутренних строений. К магической башне вела узкая тропинка. Ошибиться было нельзя. Похоже, это был единственный путь, которым пользовались. По обе стороны от тропинки лежал слой пыли, а сквозь камни мостовой прорастала скупая трава. Если центральную часть площади ещё выметали и утаптывали, то этой частью пользовались по необходимости. Лучи заходящего солнца отбрасывали длинные тени, но тропу было хорошо видно. И в конечном итоге эта тропа привела меня к входу в башню.

Я некоторое время осматривал эту дверь и само строение. Башня была не велика. Лишь немногим выше сторожевых башен, встроенных в стены крепости. Кладка стены была старая. Местами связующий раствор осыпался, делая каменные блоки видимыми более чётко. Однако заклятия, заложенные в стены при строительстве, удерживали камни от рассыпания. Были видны свежие заплаты из раствора, вмазанные в щели. Но при всём при этом было не похоже, что башня готовится рухнуть. Сам вид здания как бы говорил о том, что башня пережила не одного «хозяина». Маги, жившие в ней, чувствовали себя здесь на «временном поселении», потому о башне особо не заботились. Поэтому здание пришло в такой обветшалый вид. Дверь, ведущая внутрь, была маленькой. Никто её даже изначально не готовил для «парадных выходов». Толстые доски двери были прошиты по контуру и друг к другу железными полосами. Были видны заклёпки. Доски двери уже давно рассохлись и пошли трещинами. Но было не заметно, чтобы дверь готовилась развалиться. На двери не было видно висячего замка или замочной скважины. Вместо рукояти виднелось железное кольцо на петле. По другую сторону от рукояти виднелись самые обычные дверные петли. Ничего необычного. Я полагал, что дверь должна как-то запираться. Стоял я в растерянности от того, что не мог понять какой замок использован в данном случае. Возможно, что и магический. Мне было известно несколько запирающих заклятий. Проблема была в том, что если ты используешь не то заклятие, то дверь блокировалась, и открыть её мог после этого только наложивший заклятие. Я смотрел на дверь обычным и вторым зрением, пытаясь отыскать отпечатки запирающих заклятий, но не находил. От чего начинал беспокоиться. Меня не предупреждали об этом. Поколебавшись ещё немного, я решил просто открыть дверь. Будь что будет. Я протянул руку и взялся за кольцо. После чего осторожно потянул дверь на себя. Неожиданно дверь легко поддалась. Приоткрыв дверь немного, я с удивлением уставился на неё. Внутри я также не замечал следов ловушки. Никто не прятал магию от простых людей? Я был в лёгком шоке.

— Ну, и дурак же ты. — Сказал я вслух сам себе.

Конечно, это же не город, а всего лишь маленький гарнизон. Здесь ты единственный маг, и никому нет дела до твоих колдовских «штучек». Ещё раз, оглядев поверхность стены магической башни, я дал себе зарок, что если приживусь здесь, обязательно отремонтирую эту башню. Пусть я и не самый лучший маг в области строительства, но для данной задачи моих способностей должно хватить. С такими мыслями я вошёл внутрь башни.

Оказавшись внутри, я на какое-то время потерял ориентацию из-за наступившей темноты. Дверь за мной тихо закрывалась под собственным весом, отрезая последние лучики света. Я прикоснулся рукой к навершию посоха и прочитал заклятие:

— Люмос.

Навершие посоха осветилось бледным светом. Посох светил не далеко, давая небольшой круг освещённого пространства. Я шагнул вперёд, вглядываясь в окружение. Ранее мне никогда не приходилось бывать в башнях магов. Об их строении я знал лишь по картинкам в книгах. Было интересно увидеть одну такую в реальности. Стены, похоже, были толстыми, потому что внутри помещение было небольшим, округлым. На мой взгляд — десять-двенадцать шагов в диаметре. Начиная от входа, во все стороны вдоль стен стояли старые шкафы, заваленные различным хламом. Угадывались стойки с пробирками и колбами. Остатки связок различных засушенных растений, уже осыпавшихся от времени. Какими-то непонятными предметами под стеклянными колпаками. Дал себе зарок после прибраться здесь. В центре помещения был установлен толстый деревянный столб. Обвиваясь вокруг него, вверх уходила винтовая лестница. Я поднял посох и глаза вверх, чтобы осмотреть потолок. Я ожидал увидеть настил из брёвен, но увиденное меня удивило и порадовало. На высоте примерно в два моих роста стены плавно переходили в каменный купол из массивных блоков. Похоже, что здание строили на века. В центре потолка, на высоте около двух моих ростов в потолке зияло круглое отверстие, в которое уходили столб с обвивающей его лестницей. Мне, похоже, надо было подниматься туда. Опустив посох вниз, я осмотрел пол под ногами. Толстый ковёр пыли покрывал этот пол. От двери к лестнице по пыли была протоптана дорожка следов. Похоже, что это был единственный путь, которым здесь пользовались. Я лишь подивился неряшливости предыдущих «хозяев» башни. Заклятие очищения помещения от пыли было не самым сложным. Неужели было так сложно навести здесь хоть видимость порядка? Я двинулся по протоптанной тропинке к лестнице.

Подъём по лестнице утомлял меня постоянным движением вокруг столба. Я поднимался вверх и левой рукой держался за столб, держа в правой руке посох со светящимся навершием. Что поделать, перила предусмотрены не были. Ступени были не очень широкими, но один человек мог идти по ним вполне комфортно. А вот разойтись двоим, если один шёл сверху, а второй снизу, было невозможно. Понимаю, так сделали, чтобы затруднить подъём захватчикам, атакующим башню. Один человек, стоящий возле отверстия наверху с копьём или посохом, мог сдержать целый отряд. С такими мыслями я и преодолел вход на второй этаж.

Комната на втором этаже была по размеру столь же небольшой, как и на первом. Как и в комнате на первом этаже стены были заставлены шкафами. В отличие от первой комнаты в шкафах лежали фолианты книг, а в отдельных нишах шкафов располагались свитки, накрученные на деревянные катушки. Так же лежал слой пыли, в которой отпечатались шаги. Большинство книг и свитков покрывал слой пыли. Похоже, что ими давно не пользовались. Но на некоторых книгах слой пыли был не столь большим. Мне стало интересно, какие книги и заклятия чаще всего пользовал прежний маг. При этом мне стало печально, что библиотека — главная ценность мага — содержалась в таком плохом состоянии. На высоте в два моих роста комната оканчивалась куполом потолка. Уже не давая себе зароков, я продолжил подъём. Круглое отверстие потолка закрывала деревянная вставка, в которой был вделан люк, открывающийся вверх. Наконец, я преодолел последний участок лестницы и толкнул крышку люка. Она легко поддалась и открылась, явив ещё один тёмный провал. Медленно я всунул в люк сначала навершие посоха, а потом уже и голову. Так я оказался в жилом помещении.

Я вошёл, оглядываясь по сторонам. Комната, как и предыдущие, была круглой. Но было и отличие. Поверх камня на полу было настелено деревянное покрытие. Доски были подогнаны друг к другу так плотно, что между ними даже спустя много лет не образовалось щелей. Через центр комнаты также проходил столб с лестницей, уходя в купольный потолок на высоте в полтора моих роста. Это, видимо, было сделано для сбережения тепла в зимнее время. Отверстие в потолке тоже было закрыто деревянной пробкой с люком. В стенах комнаты в направлении на все четыре стороны света были прорезаны узкие, вертикальные щели окон. Сквозь них проходило достаточно света, чтобы разглядеть комнату без дополнительного освещения. В промежутках между окон стояла незамысловатая мебель. На северо-западной стороне стоял большой плательный шкаф без дверок. Он был почти пуст. В нём висела старая поношенная одежда. Наверное, она принадлежала погибшему магу. Надо будет от неё избавиться, но это позже. На полке для шляп валялась смятая старая шляпа и, как мне показалось, шарф. В нижней части шкафа стоял сундук, покрытый пледом. На северо-восточной стороне стоял небольшой камин, выложенный из камня. Очаг был окружён железной решёткой, а сверху над ним свисала железная цепь с крюком, на который, как правило, подвешивался котёл. Труба выходила куда-то наружу. Возле очага на небольшом столике стоял деревянный бочонок для воды, закрытый деревянной крышкой. На ней стояла кружка. На юго-западной стороне стояла простая кровать без всяческих излишеств и украшений. Кровать, как и положено для мага, была жёсткой. На деревянный настил, расположенный между ножками кровати, укладывался толстый шерстяной плед. Поверх было наброшено лоскутное одеяло. Толстый тканевый валик у изголовья, видимо, заменял подушку. Достижение. В Академии Волшебства мы пользовались деревянными брусками. На юго-восточной стороне комнаты стоял старый стол, сейчас заваленный бумагами и свитками. На нём виднелись чертёжные инструменты. Прямо над столом на крюке, вделанном в стену, висел масляный фонарь. Вполне даже неплохой светильник. Рядом со столом стояло два табурета. Я внезапно спросил себя: «А для кого второй?» И усмехнулся этой мысли. Возле стола стояла подставка для посоха. Она была пуста. Академия старается не разбрасываться магическими артефактами. После смерти мага Академия присылает посыльного из отдела архивариуса, который собирает магические инструменты, принадлежащие магу. Будь то посох, жезл, магическая палочка, волшебные кольца или иные артефакты. Всё это описывается и сдаётся на хранение в обширный архив Академии. Так повелось со времён Великих Войн. Изготовление посоха требует и времени, и ресурсов. Остальные артефакты волшебник изготавливает сам или заказывает у того, кто может это сделать лучше него. В те времена вновь обученным магам часто выдавали посохи уже погибших волшебников. И всё равно, посохов не хватало. Волшебникам приходилось заниматься лекарством, не участвуя в боях, ожидая пока ему выдадут посох. Это означало, что для того, чтобы ты обрел способность обороняться в бою, какой-то другой маг должен умереть. Или же можешь умереть ты, будучи беззащитным. Меня это не коснулось, но во время обучения нам часто рассказывали о погибших волшебниках, перечисляли имена, подчёркивая, как нам повезло иметь посохи. Подчёркивали о необходимости их беречь. Подставка была пуста. Посох уже востребовали. Значит и другие артефакты здесь искать нет смысла.

Лестница уходила в потолок. Мне стало интересно, что же находится выше? Я продолжил двигаться вверх. Дойдя до люка, я легонько толкнул его. Люк поддался, но плохо и со скрипом. Похоже, что этим путём давно не пользовались. Об этом же говорил слой пыли на верхних ступенях лестницы. Я толкнул сильнее. На меня посыпалась пыль и кусочки ржавчины. Но всё-таки я попал на самый верх. Я оказался в маленькой, круглой комнатушке, не более пяти шагов в диаметре. Пол был деревянный. Напротив люка находилась дверь, открывавшаяся наружу. В противоположной стороне стоял старый деревянный шкаф. Сбоку к нему была прислонена обшарпанная тренога. По другую сторону шкафа стояла табуретка. На полке шкафа лежал сильно запылённый предмет, в котором с большим трудом угадывался старый телескоп. Я надеялся, что это телескоп. Настолько старый, что таких уже никто не изготавливал. Я вышел в комнату из люка.

Смотреть было особо не на что. Я прошёл к двери и толкнул её. Она открылась со скрипом. Я оглянулся. Столб, проходящий через всю башню снизу доверху, заканчивался в верхней комнате на уровне моей груди. Я шагнул вперёд и оказался на верхней площадке башни. Комнатка, из которой я вышел, находилась в центре этой площадки. Она имела деревянный потолок и сверху это строение венчала деревянная, остроконечная крыша, покрытая черепицей. Площадка по краю имела каменный парапет с поднимающимися вверх зубцами. Между парапетом и центральным строением была площадка, огибавшая кольцом стены комнаты. Пол был слегка покатым. Вдоль парапета по полу был проложен каменный лоток. По нему дождевая вода вытекала наружу башни. Это происходило через отверстия на западной и восточной сторонах. С северной стороны была видна крепостная стена. Я подошел к краю парапета, чтобы выглянуть наружу. От крепостной стены к башне был протянут каменный, арочный мост. По моим прикидкам он упирался в сплошную стену на высоте ниже моих окон примерно с мой рост. Я глянул вниз. Снаружи к стене от моста до уровня парапета башни была приставлена деревянная лестница. Задумка строителей была понятна. Если враги ворвутся на стены крепости, защитники по мосту могут отступить к магической башне и влезть наверх по лестнице, скинув её потом вниз. А если открыть окно в моей комнате (я уже считал эту комнату своей), то можно вести стрельбу вдоль моста, отгоняя нападающих. Да и сама стена с высоты крыши башни как на ладони.

Солнце уже почти скрылось за горизонтом. Пора было возвращаться в комнату. Я осмотрелся ещё раз. А ведь хорошая обсерватория может получиться. В ясную ночь. Но не сегодня. Сегодня будем спать. Я прошёл внутрь маленькой постройки и закрыл дверь. Спустился вниз по лестнице и закрыл люк. В комнате стоял полумрак. Свет давал только мой посох. Пора было зажечь светильник и готовиться ко сну. Мой первый день в крепости подошёл к концу.

Я разделся. Уложил вещи на свои места. Поставил табурет на люк, чтобы его нельзя было открыть незаметно. Табурет обязательно бы опрокинулся и загремел. Я надеялся, что мой сон не будет слишком крепким. Пора было выполнить одно упражнение. В нашей Академии оно называлось «Релаксация». Сложное название, но означает оно — расслабление. Не знаю как кому, но для меня это упражнение гарантировало сон. Я лёг по удобнее, чтобы тело лежало на кровати без напряжения. Закрыл глаза. Стал расслаблять мышцы. Вспомнился наставник. Когда он обучал нас, то в качестве образа предлагал использовать верёвку. Он сначала натягивал её так, что она стала похоже на натянутую струну. Потом он её отпустил, и она провисла. А потом он бросил её на землю, и она приняла форму грунта, на котором лежала. Так он предлагал нам расслаблять мышцы, до уровня провисшей верёвки, а тело до уровня верёвки, лежащей на земле. Сейчас я пытался приложить этот образ к своему телу. Опыт брал своё, тело подчинялось. Сложнее было расслабить лицо и глаза, но и это удалось. Я потратил силы на успокоения сердцебиения и дыхания. После этого надо было очистить мозг от всех мыслей, не касающихся расслабления тела. Как всегда помог образ. Я сконцентрировался на образе тихого водного омута. Мысленно я превратил тело в воду и успокоил её движение. Представил как вся грязь и муть оседает на дно, выбрав в качестве дна прямую кишку. Увидел, как вода стала чистой и прозрачной. Это было сложно. В своих мыслях я был в воде и был водой. Вода нагрелась от солнечных лучей, и моё тело нагрелось как вода. Я плавал в воде. Где-то здесь я потерял связь с миром, ушёл в свои сновидения.

Глава 2

За столом шла напряжённая игра. За большим столом сидели почти все боги этого мира. На этом столе была расстелена карта Невендаара. Боги по очереди брали стаканчик для игральных костей. На стол выставлялись фигурки и сбрасывались кости. Сегодня основными игроками были Галлеан — Бог эльфийского народа, и Бетрезен — Бог демонических сил. Оба развоплощённые и ослабленные предыдущей войной. Но, тем не менее, их способность влиять на судьбы своих народов продолжала оставаться в виде голосов провидцев. Проблемой Галлеана было то, что эльфы отличались меньшим уровнем дисциплины, а их моральный уровень упал намного сильнее, чем у демонов. Бетрезен сделал ставку на орков. Не слишком умные, сильные и агрессивные орки легко поддались влиянию демонических эмиссаров. После окончания войны численность орков сильно возросла. Участия в прошедших Великих войнах они не принимали, а потому больших потерь не понесли. Им нужны были новые территории для поселений. Активный отпор давали только люди и гномы. Демоны заключили с зеленокожими взаимовыгодное соглашение. Они пропускали через свои территории их отряды и использовали орков против людей и эльфов, постоянно тревожа их границы и ослабляя армию. Для ускоренного перемещения маги демонов создали несколько порталов в различных частях Невендаара. Фишки орочьих отрядов продвигались вглубь эльфийской территории. И если в лесистой местности эльфы с трудом, но сдерживали натиск орков, то в болотистой и гористой местности у орков проявлялось изрядное превосходство. Увеличивать численность отрядов Бетрезену помогал портал на южной стороне болот вблизи города Солема.

Галлеан нервничал. Столкновение эльфов с нежитью в прошедших Великих Войнах сильно проредило ряды в войсках. Не хватало стрелков, было мало бойцов, но более всего не хватало магов. Эльфы были сильны и неукротимы на поле битвы, но самый великий их недостаток был связан не с воинскими способностями. За своё долголетие эльфы заплатили низкой рождаемостью и длительным периодом детства. Прошлые войны извели почти всех волшебников, а те, что остались, обладали низким уровнем знания и способностей. Была утрачена библиотека магических знаний эльфийского народа. Были потеряны многие исконные территории. А после завершения Великих Войн возвращение этих земель осложнялось низкой численностью населения и нежеланием жить на осквернённых нежитью землях.

Бог Моргот, сидевший рядом с Бетрезеном, небрежным жестом вытащил из грубой деревянной коробки горсть мелких предметов и высыпал их на стол. Это оказались грубо слепленные из глины фигурки, в которых с трудом угадывались черты зеленокожих гоблинов. Он тряхнул стаканчик с костями и высыпал их на стол. Все кости легли на стол вверх удачными числами. Улыбка растянула лицо Моргота. Осталась мелочь. Бетрезен взял свои кости, скинул в стаканчик и, встряхнув, высыпал на стол. На карте вблизи города Солем вспыхнула звезда. Прямо под звездой находилось странное сооружение, похожее на грубый плоский кусок глины с воткнутым в него кольцом. Фигурки гоблинов исчезли из угла Моргота и перенеслись к городу Солем. Моргот улыбался, остановить этот отряд было некому.

Стаканчик перекочевал к богине варваров Фрее. Фрея была полной противоположностью Всевышнего. Красавица, одетая в одеяние из шкур лисиц и волков, выглядела одновременно хрупкой и женственной, но при этом воинственной. Фрея взяла стаканчик и вложила в него кости. Она долго и напряжённо трясла стакан. На её земли недавно вторглись войска из степей кочевых гоблинов. Люди всё активнее выдавливали их со своих территорий. В поисках безопасности они пытались мигрировать на Север. Здесь они натыкались на человеческие поселения варваров. Варвары оказывали ожесточённое сопротивление, но гоблинов было неизмеримо больше. Гибель даже небольшого числа боевых единиц сильно усложняло оборону. Гоблины размножались необычайно быстро, а бороться с ними было трудно. Кости покатились на стол. Все напряглись в ожидании. Кости легли не сильно хорошо. Будут битвы, но потерь не предвиделось. Это устраивало Фрею.

Стаканчик перекочевал к Вотану. Одновременно Галлеан и Бетрезен поёжились. Многочисленные племена гномов много раз доставляли неприятности им обоим. Именно Вотану оба Бога были обязаны своим поражением и развоплощением. Если не прямо, то наверняка косвенно. Вторжение в земли Вотана далось им очень дорого. Всевышний поглядывал на Вотана с напряжением и затаённой яростью. Уже много раз за прошедшие века он сбрасывал кости в надежде заманить хоть одно из гномьих племён в Пакмарские горы, протянувшиеся почти через всю Империю от границ с эльфами до истоков реки Вандон. Само сердце Империи людей. Именно отсюда Империя стала разрастаться во все стороны. Приманить гномов в эту горную гряду, было мечтой Всевышнего. Ещё бы! Гномьи доспехи и оружие были не в пример прочнее людских, и даже спустя многие годы они не покрывались ржавчиной. Однако кости всегда выпадали неудачно. Вотан не хотел отпускать гномов из-под своей опёки. Вотан встряхнул стаканчик. Кости покатились по столу. Цифры пали ровно. Ни побед, ни поражений. Вотан в прошлых Войнах потерял меньше всего, остальные Боги старались не связываться с ним.

Стаканчик взял Галлеан. Его руки заметно дрожали. Все и так понимали, что у него почти не осталось боевых фигур, не говоря о магах. Да и что это за маги? Прежние эльфийские волшебники поражали воображение своими способностями. Но где они? Пали под натиском орд нежити. И кто же возглавил эти орды? Галлеан невольно поёжился. Он оглянулся. Его прежняя жена Солониэль, нынче богиня нежити Мортис, сидела за столом, оглядывая происходящее равнодушным взглядом. Уже долгое время она пропускала ход. Вот кто действительно мог бы его уничтожить. И его эльфов. Но бездействовала. Галлеан подозревал, что это не его заслуга. Скорее её сдерживала память о некогда принадлежавшем ей народе. Не нападала сама, но и не мешала другим. Земли, нынче принадлежавшие ей, раньше принадлежали эльфам. Сегодня это были пустоши.

Галлеан встряхнул кости. То, что происходило в его мозгу, было крайне противоречивым. С одной стороны он молился, а с другой ругался. Он уже давно потерял надежду призвать удачу, но всё равно продолжал бороться. В Солеме находился маленький боевой отряд. Это было всё, что можно было собрать. Кости должны были решить его судьбу. Кости легли неудачно. Выпала смерть в дороге. Печально, совсем немного не хватило. На другом конце стола Бетрезен и Моргот злорадно улыбнулись.

В углу материализовалась тень. Смерть прошёл в мир Богов. Улыбки мгновенно исчезли с лиц присутствующих. Все смертны. Даже боги. Но никто не боится Смерти больше, чем Бог. Смерть двинулся к столу. Галеан обречённо наблюдал за его приближением. Костлявая рука вынырнула из складок балахона и потянулась к фигуркам. Смерть не дотянулся лишь немного.

Его опередил Всевышний. Вынув из кармана маленькую фигурку, он поставил её на стол. Это была фигурка мага. Наступила тишина. Всевышний взял стаканчик и вложил в него три кости. Дорога, жизнь и судьба эльфийского отряда, на помощь которому он отправлял мага. Кости покатились. Живой и невредимый — пала первая кость. Победа и спасение — пала вторая кость. Дорога. Все с напряжением смотрели на кость. Кость катилась по столу, подминая стыки и трещины. И в одной из таких трещин кость встала. Да. Провалившись в трещину, кость встала на ребро. Все с удивлением уставились на неё. Такое случалось и ранее, но случай был чрезвычайно редким. Назревало что-то необычайное. Галлеан приподнялся, чтобы увидеть результат.

— «Полёт» и «Огонь» — с удивлением произнёс Галлеан, — что это значит?

Моргот и Бетрезен переглянулись. В отличие от Галлеана они уже сообразили, что это означает.

— Не дойдёт — решительно заявил Моргот и, перевернув деревянный ящик, вытряхнул на стол все имеющиеся в нём фигурки орков и гоблинов.

— Уничтожу — тихо проговорил Бетрезен и поставил на карту две фигурки. Это были две изящно и богато одетые фигуры людей. В битву вступали бароны, тщательно сберегаемый козырь.

***

Меня разбудил звук гонга. Часовой на сигнальной башне шесть раз ударил колотушкой в круглую бронзовую пластину, подвешенную на бревне в центре смотровой площадки. Состояние у меня было сонное, но тело, приученное к дисциплине за много лет обучения, уже поднималось само. Я ещё зевал, а мысли так и не хотели возвращаться из мира грёз, но я заученными движениями уже натягивал на себя одежду. Мантию я пока одевать не стал. Как и шляпу. Эту процедуру следовало проводить, имея на себе минимум одежды. Подошёл к столу и выпил кружку воды. Ночью я потерял воду, надо было это восполнить. Поставив кружку на стол, я перешёл на свободное пространство. Я стоял почти в центре комнаты, одетый лишь в нательную рубашку, штаны и башмаки.

Я развёл руки в стороны и выполнил глубокий вдох. Выдох. Я втянул живот и начал сгибаться, продолжая выдыхать воздух. Когда мои руки коснулись пола, я задержал дыхание и медленно сосчитал про себя до десяти. Только после этого я сделал вдох. Выполнил задержку на четыре секунды. В глазах прояснилось. Только теперь моё сознание проснулось окончательно. Я был в этом мире. Пора было выполнить зарядку на день. Многие пренебрегают этим занятием. Наставник много раз говорил: «Многие маги пренебрежительно относятся к зарядке. А зря! Ты не только должен пробудить разум, но и постараться пробудить тело. Разминка — это своего рода совещание военачальников перед битвой. Они решают, как им двигать войска. Также и твой мозг должен провести «совещание» с мускулами твоего тела, чтобы они знали, как им подчиняться командам разума».

Я собирался командовать своим телом настолько, насколько возможно. Мне не хотелось выполнять зарядку. Моё тело воспротивилось и жалобно заныло, требуя прекратить издевательства, прося оставить его в покое. Но я не собирался его слушать. В такие моменты мне приходила на ум другое изречение наставника: «Каждый из нас триедин. Нас составляют: разум, жизненная энергия и кусок мяса, которое мы именуем телом. Каждая из этих частей пытается командовать тобой. Если контроль берёт жизненная сила, то ты становишься рабом своих эмоций, рабом перепадов своего настроения. Таким человеком легко управлять извне, он поддаётся внушениям. Твоё тело — это инертная материя. Её цель — покой. И как следствие — смерть, как проявление высшего покоя. Если хочешь жить, то нельзя поддаваться похотям тела. Стремись взять его под контроль. Всегда спрашивай себя: «Кто командует здесь — Я, как проявление разума, или тело, являющееся куском мяса и костей?»

Простолюдины всегда подчиняются своему телу и эмоциям в своих поступках. Печально. Но многие воины и маги, подвергающие себя дисциплине в той или иной степени, презирают простолюдинов. Этому подвержены даже некоторые великие волшебники. Презрение порождает высокомерие и чувство избранности. Наставник всегда строго пресекал такие мысли. По его мнению, это всегда приводило к падению. Мы живём среди простых людей, живём за счёт простых людей, именно они нас кормят. Многие из нас происходят из простого народа. Хотя высокородные и чистокровные и относятся к ним презрительно. Наставник говорил, что к простому народу надо относиться с состраданием и сочувствием, как к больным или неполноценным, лишённым магических способностей. Они не виноваты, что не получили должного воспитания.

Из слов наставника я понял простую мысль: меня от простолюдинов отделяет лишь приверженность к дисциплине. Не рост и мускулы, как у воинов. Не ясновидение и способности к магии. А именно дисциплина! Отказавшись от неё, я быстро потеряю свои способности. Стану «больным или неполноценным» по словам моего наставника. А этого я допускать не хотел. Поэтому я не собирался подчиняться похотям своего тела или всплескам эмоций. Я делал зарядку, я подчинялся расписанию.

Я проводил вращательные движения в суставах частями тела поочерёдно, продвигаясь сверху вниз. Наставник утверждал, что это самый безопасный способ вести разминку тела. Некоторые малограмотные люди выполняют разминку маховыми или рывковыми движениями. По мнению наставника — это могло привести к повреждению тела. Своего опыта у меня было недостаточно, поэтому я не старался оспаривать утверждения наставника. Я строго им следовал. Голова, плечи, локти, запястья, сжимание пальцев, наклоны в пояснице… Я следовал заданной наставником программе. Тазобедренные составы, колени, стопы. Я остановился и мысленно осмотрел своё тело. В суставах наблюдалось лёгкое гудение пробуждаемых органов. Пора дать нагрузку.

Я встал прямо и расслабился. Поднял руки к груди и сложил ладони в молитвенном положении. Стараясь дышать животом, я совершил вдох. Задержал дыхание. Совершил выдох, одновременно втягивая живот и опуская руки вниз перед собой, не сгибая тело. Задержал дыхание. Я стремился, чтобы задержка на выдохе была длиннее задержки на вдохе примерно вдвое.

Снова сделал вдох и прогнулся назад, вытянув руки над головой. Задержался в этом положении с задержкой дыхания. Выдох с втягиванием живота и одновременно сгибание вперёд. Я вёл руки настолько мёдленно, чтобы в конце выдоха коснуться земли руками. Я опёрся руками о землю возле ног.

Снова вдох и вытянул назад правую ногу, приседая на левую ногу. Поставил правую ногу на землю позади себя, приняв позицию «наездника». Сделал задержку.

Выдох. Втягивая живот, я переставил левую ногу рядом с правой и принял позицию «горы». При этом я распрямил ноги, а руки вытянул над головой в прямую линию с телом, подняв ягодицы вверх. Сделал задержку.

Сделал вдох и принял позицию «планка». Придав своему телу прямую линию от пяток до макушки и упираясь руками в землю. Сделал задержку.

При выдохе я согнул руки и прижался к земле. Сделал задержку.

С вдохом я перешёл в позицию «кобры», распрямив руки и выгнув назад спину. Сделал задержку.

С выдохом вернулся в позицию «горы». Сделал задержку.

На вдохе я подтянул вперёд правую ногу и поставил её возле рук, приняв позицию «наездника». Сделал задержку.

С выдохом я подтянул левую ногу к правой ноге и поднял ягодицы вверх, приняв позицию наклона к ногам. Сделал задержку.

На вдохе я разогнул тело и перешёл в позицию прогиба назад, вытянув руки над головой. Сделал задержку.

С выдохом я перешёл в исходную молитвенную позицию. Сделал задержку.

Это упражнение у нас называлось «Приветствие солнца». Поэтическое название, но я относился к нему прагматически. После окончания одного цикла упражнения, продолжил выполнять его дальше. Я выполнил десять циклов.

Какое-то время я стоял прямо, закрыв глаза, и дышал, успокаивая тело. Понимаю. Многие, узнав о моём пристрастии к этому упражнению, презрительно усмехнутся. Это было не самое сложное упражнение из всего арсенала магов. Смейтесь. Кого как, а меня Академия научила ценить простоту. Простоту в одежде, простоту в еде, физических упражнениях, магических заклятиях и, конечно, в общении. Я не старался, в отличие от других, усложнять свою жизнь. Некоторые представители древних магических родов в Академии практиковали собственные системы упражнений. Я не видел в этом нужды, поскольку особого превосходства физической формы эти упражнения не давали. Для них они давали только чувство собственной значительности, превосходства над всеми остальными. Печально, что и остальные ученики, неблагородного происхождения, пытались выделяться подобным способом. Также я не стремился при выполнении упражнения соблюдать хоть какой-то мистический ряд цифр. Ни при задержке дыхания, ни при повторении циклов. Я всегда отталкивался только от состояния своего тела.

Я подождал, пока моё дыхание успокоится, и мир в глазах обретёт устойчивость. Я окончательно проснулся, а тело было наполнено упругой энергией. Но прежде, чем окончательно приступить к этому дню, надо было выполнить ещё два упражнения. Многие люди, и волшебники в том числе, недооценивают их. Но без них нет самой магии.

Первое упражнение у нас называется «Дыхание животом с визуализацией». Я принял удобную позицию. Встал прямо, стопы ног на ширине плеч. Расслабил все лишние мышцы. Наложил правую руку на центр Воды, находящийся чуть ниже пупа в глубине тела, под слоем мышц. Левую руку я наложил поверх правой руки. Теперь я пытался очистить свой разум, избавлялся от назойливых мыслей. Как только мне это удалось, я начал дышать. Выдох через рот на четыре счёта, задержка на два счёта, вдох через нос на четыре счёта. Я старался дышать равномерно, без рывков и резких переходов. При выдохе я нажимал рукой на свой живот, при вдохе отпускал руки, давая животу расслабиться и наполниться. Это только люди думают, что мы дышим просто воздухом. Нет, это не так. Только маг, обладающий вторым зрением, видит, что помимо воздуха вокруг нас распространена легкая, невидимая субстанция. Она выглядит как лёгкая дымка. Иногда плотная, иногда лёгкая и едва уловимая, но присутствующая везде. Это то, что в обиходе волшебников получило название светлой жизненной силы. Эта субстанция соединяет все живые существа в нашем мире, даёт им силы и поддерживает жизнь. Она порождается землёй. Жизнь прекращается, когда тело теряет способность принимать и проводить через себя жизненную силу, или когда накапливает слишком много темной мёртвой силы. Маг может продлевать свою жизнь, избавляясь от тёмной силы и поддерживая проводимость тела для светлой жизненной силы. Выдыхая, я усилием воли выдавливал из себя темную жизненную силу, которая впитывается землёй. Вдыхая, я втягивал в себя светлую жизненную силу, позволяя силе впитаться в центе Воды. Данное упражнение возможно только при полном отсутствии посторонних мыслей. Существуют, конечно, и более сложные упражнения, но я никогда не стремился усложнять свою жизнь. Я выполнил дыхание 35 раз. Наставники рекомендовали в зависимости от состояния выполнять это упражнение от 30 до 40 раз. Поэтому я остановился на середине.

Пора было приступать к визуализации. Наставники говорили: «разум подчиняет себе тело». То, что мы о себе думаем, то и получаем. Тело отзывается на образ. Наставник учил при выполнении упражнения визуализации представлять в своём сознании образ себя здорового и цветущего, а если есть больные органы, то представлять эти органы только здоровыми. Я закрыл глаза, чтобы внешние образы не отвлекали меня. При этом я продолжал дышать. Я стал перебирать свои органы по очереди, создавая в своём сознании образы здоровых органов, здорового тела. Я старался, чтобы образы были максимально реалистичными. Закончив полный обзор своего тела, я закончил и упражнение.

Второе упражнение называлось «Концентрация». Каждый волшебник, практикующий это упражнение, использует свой собственный объект для концентрации. Ничего сложного в этом упражнении нет. Нужно сесть, расположив удобно своё тело. Расслабить все лишние мышцы. Удаляете из головы лишние мысли. При выполнении упражнения нельзя шевелиться. Направляете своё внимание на объект внимания и смотрите, не моргая в течение всего времени упражнения. Лично я использую для этого упражнения лист бумаги, с нарисованной на нём точкой размером с горошину. Расположив лист на столе, на расстоянии вытянутой руки, я направил своё внимание на объект концентрации, при этом я продолжал дышать как в предыдущем упражнении. Насчитав пятьдесят дыхательных циклов, я прекратил упражнение.

Пора приступать к жизни.

Для начала требовалось обновить запасы воды, а то вчера не было времени. Та, что я выпил утром, сильно отдавала затхлостью. Пить её было можно, но неприятно. Ещё надо было опорожнить ночной горшок. Я задумался. Выходя вчера из повозки, я глянул в открытые ворота крепости. В пол версте от стен я видел кустарник в стороне от дороги. Похоже, что не ягодный. Значит, там нет возможности кого-то облить отходами. Нельзя же сливать куда попало? Я открыл крышку бочонка и выставил перед собой ночной горшок. Взяв посох и направив на них, я сосредоточился. Взмахнув посохом, я произнёс короткое заклятие. Содержимое бочонка и ночного горшка исчезло. Точнее сказать перенеслось на полверсты за пределы крепости. Законы этого мира нельзя нарушить. Это нам внушали долгие годы обучения. Если где-то что-то взялось, значит, оно откуда-то исчезло. И наоборот. Нельзя создать из ничего что-то. Я представил, что в кустах кто-то сидел, и его окатило отходами с высоты моей башни прямо из воздуха. Мне показалось это забавным, и я усмехнулся. Заклятие было родственным трансгрессированию. Вот только переместить инертный, неживой объект не в пример проще, чем живое существо, а тем более себя.

***

На улице вечерело. Солнце клонилось к закату. Отряд гоблинов-разведчиков тихонько подобрался к опушке леса. Их лохматые плащи с вшитыми ветками и листьями прекрасно маскировали от нечаянных глаз. Они ползли медленно, тщательно вглядываясь и вслушиваясь в окружающее пространство. Чисто вымытые тела и особые мази начисто перебивали их запах. Не только людишкам, но даже собакам не отыскать их.

Кхарог был опытнейшим разведчиком. Много раз он ходил по вражеской территории. Он научился передвигаться столь искусно, что даже птицы и звери не реагировали на него. Он вёл свой отряд тайными тропами. Хозяин хотел знать как можно больше о подходах к крепости, снабжении, численности гарнизона. Кхарог был уверен, что выполнит задание незаметно для всех и вернётся с донесением. Мысленно он уже пересчитывал серебряные монеты и перекатывал их среди пальцев, получая от этого истинное удовольствие. Много монет, которые обещали ему за выполнение этого задания. Уверенность была столь высока, что он позволил себе насладиться мечтами дольше обычного. Не уйдут монеты, а сейчас надо выполнить задание. Прежде, чем солнце склонилось за горизонт, он облюбовал для наблюдательного пункта отдельно стоящий густой куст невдалеке от дороги. Похоже не ягодный. Значит, никто не подумает подойти поближе. Достаточно густой, чтобы успешно замаскироваться. До крепости от куста не более чем полверсты. Будет удобно наблюдать. Осталось выждать. Эти людишки вырубали все кусты и деревца вокруг крепости на расстоянии в пятьсот саженей. Они не оставили ничего густого в округе, пригодного для маскировки или укрытия при атаке. Но этот куст они оставили неосторожно целым. Кхарог улыбнулся. Теперь им придётся за это поплатиться. С наступлением темноты Кхарог осторожно ползком двинулся в сторону куста. Своих спутников он оставил на опушке. Молодые и неопытные они не обладали достаточным терпением и наблюдательностью для выполнения этого задания. Они могли его выдать неосторожным движением. Для многих это был первый выход. Брать он их не хотел, но совет настоял. Молодёжь должна получать опыт. Он это понимал, но подвергать себя опасности не хотел. Эту часть задания он выполнит один. Он двигался медленно, руками ощупывая пространство перед собой на случай ловушек, разбросанных сухих веток или сигнальной проволоки. За годы войны люди научились хитрости, но он наверняка хитрее и ловчее. Он давно научился обходить такие опасности. Иногда ему удавалось обойти даже несложную магическую ловушку. Движения его были незаметны. Со стороны казалось, что это ветер колышет травы. Только маги людей теперь могли его обнаружить. Но этого он не боялся. Пока не было войны, маги людей расслаблены, заняты другими делами. Задание будет лёгким. Было уже далеко за полночь, когда он, наконец, добрался до куста. Искушение вползти под куст стало очень сильным, но он пересилил себя. Даже замедлил движение. Он медленно ощупал пальцами каждый прутик и каждую ветку, которой мог прикоснуться. Подозрение, что куст могли намеренно оставить как приманку для таких, как он, внезапно посетило его. Он стал вдвое осторожнее. Он напрягал уши и нюх, пытаясь определить опасность или присутствие диких животных. Но чувства давали только обычную картинку. Наконец, он заполз под куст полностью. Теперь осталось дождаться утра. Он расслабился и погрузился в тревожную полудрёму.

Первый же луч восходящего солнца разбудил его. Тело оставалось расслабленным, но внутренне он напрягся. Прежде, чем разлепить глаза, он напряг уши, пытаясь уловить хоть малейший намёк на опасность. Понюхал воздух. Вроде ничего не изменилось. Только после этого он позволил себе открыть глаза. В воздухе разносилась тишина, нарушаемая только птичьими трелями. Природа пробуждалась после ночи. Дикие звери радовались началу нового дня и окончания ночи, пережив которую, они не стали чьим-то обедом. Вокруг стояла обычная трель, не нарушаемая звуками опасности. Можно было расслабиться. Поблизости не было посторонних. Птицы и звери — самые лучшие часовые. Кхарог внутренне улыбнулся. Он осторожно приподнял голову и повёл взглядом вокруг. Нельзя считать себя в безопасности. Возможно, что ты не один здесь самый умный. Дорога и пространство вокруг были слабо освещены. Крепость ещё была погружена во тьму, и лишь верхушки башен выделялись на фоне серого неба. Маленькие точки огней медленно перемещались по стенам крепости. Он сосчитал шесть точек. Значит, по этой стороне крепости перемещаются шесть часовых. Он постарался запомнить маршруты. Он осмотрел себя. Маскировка была выбрана удачно. Он сливался с окружающей природой. Даже вблизи его можно было принять за обычный земляной покров, с валяющимися поверх него ветками и листьями. Было темно, но зоркий взгляд Кхарога уже нашёл изъян в маскировке. Из-под левой полы плаща торчал носок его сапога. Медленно, стараясь не совершать резких движений, он втянул ногу под плащ. Лежать было неудобно, но он привык. Это даже хорошо. Неудобная поза размывала его очертания, затрудняло обнаружение. Он натянул капюшон на голову и приник к земле, слившись с окружающим ландшафтом. Смотреть на мир он будет только через жидкую ткань капюшона. Это затемняет видимость, но маскирует блеск глаз. Под капюшоном можно даже немного поворачивать голову незаметно для остальных. Он расслабил тело, постаравшись отключить все мускулы. Дышать он будет исключительно медленно и животом. Для этого под животом он оставил небольшое пространство. Воевать он будет исключительно умом и памятью. Только идиоты считают, что разведчики только тем и заняты, что стреляют из луков и машут ножами. Кхарог в своем племени считался неплохим бойцом, и даже свирепым, но эту глупость он оставлял другим. Только поэтому он и стал отличным разведчиком. За все свои выходы он ни разу не встревал в схватки с врагом. Теперь оставалось только полагаться на своё зрение и память. Он уже начал составлять песню. Всё, что он сегодня увидит, станет словами этой песни. Он будет петь её про себя много раз от начала и до конца, вплетая в неё всё новые и новые строки. И так до тех пор, пока не выучит её наизусть. Именно её он споёт Хозяину, перед тем как получит монеты. А потом её запишут, а он её забудет. Теперь оставалось только ждать.

Прошёл почти час после рассвета, когда на башне шесть раз пробил гонг. Если он правильно помнит, то именно сейчас крепость начнёт просыпаться. На стенах стало увеличиваться число народа. Это понятно. Ночью похолодало и на земле выпала роса. Внутри крепости ещё темно и сыро, а потому люди тянутся на стены, чтобы согреться в лучах утреннего солнца. Кхарог вплёл в песню ещё одну строку. Народу прибывало.

Похоже, что вся крепость собралась на стенах. Хорошо, что он выбрал восточную сторону крепости. Он обежал взглядом крепость, стараясь сосчитать обитателей крепости. Около двух сотен вместе с детьми и женщинами. Он вплёл в песню ещё одну строку. Хозяин будет доволен. Рассвело достаточно, чтобы рассмотреть крепость полностью. Кхарог стал вплетать в песню строки о расположении крепости, валах, рвах, стенах и башнях, указывая их расположение и высоту.

Напевая про себя песню, Кхарог всё больше впадал в благодушное настроение. Он не обнаружен, собрал данные. Осталось посчитать въезжающие и отъезжающие подводы. И это его благодушное состояние было прервано в один миг. Сначала с неба на него пролилась вода объёмом около ведра, а следом его окатило человеческими испражнениями. Он съёжился. Никогда ещё за всё время его выходов с ним не приключалось ничего подобного.

Будь проклят человеческий маг. Он его обнаружил. Только он мог устроить нечто подобное. Задание провалено, можно не сомневаться. Чувство обиды и разочарования постигло опытного разведчика. Маг мог его убить или сообщить стражам о его местоположении. Но он предпочёл нечто более жестокое и омерзительное. Он облил Кхарога испражнениями на глазах всей крепости. Кхарог представил, как люди хохочут над ним. Ему стало больно и обидно. Такому унижению его ещё никогда не подвергали. В тот миг человеческие испражнения казались ему по запаху более омерзительными, чем испражнения троллей. Кхарог поднялся и медленно направился в сторону леса. Его уже не волновало, видят ли его охранники на стенах. Догонят? Убьют? Пусть лучше убьют, чем такое унижение. В тот миг Кхарог готов был сам покончить с собой. Горка серебряных монет, ублажавшая его всё это утро, медленно растаяла перед его мысленным взором.

***

Стражник Кром честно отстоял свою ночную стражу на стене. Ничего подозрительного не произошло. После рассвета воздух стал наполняться радостным предчувствием нового дня. Шесть раз пробил гонг. На стену стали подтягиваться едва проснувшиеся люди. После холодной и сырой ночи было приятно согреться в лучах утреннего солнца. Стали собираться солдаты, их жены и дети. Появился капитан. Он потянулся и вдохнул воздух всей грудью. Летом, когда не было войны, а крепости не угрожала опасность, капитан предпочитал проводить утреннюю зарядку на стене, а не внутри крепости на площадке. В этой процедуре предпочитало поучаствовать всё население крепости, кроме беременных женщин и часовых, находящихся на страже. Такое ограничение ввёл сам капитан, и оно соблюдалось неукоснительно.

Капитан гаркнул, и люди стали собираться в группу. Именно в этот момент это и произошло. Над одиноким густым кустарником, находящимся в полуверсте от крепости, раздался непонятный звук. В воздух взвилась стая птиц, поднявших гвалт. Почти одновременно с этим от земли отделилась бесформенная низенькая фигурка и зашагала в сторону леса. Кром на мгновение замер, но рефлексы, привитые за годы службы, сработали, как и положено. Он поднял тревогу. Зарядка была прервана в один миг. Капитан стал отдавать приказы. Стена почти мгновенно опустела. Люди разбегались по своим местам. Во дворе формировался отряд преследования. Люди вооружались, седлали лошадей, выводили собак. Через несколько минут отряд выехал через главные ворота и кинулся в преследование. На месте они обнаружили мокрое пятно, обрамлявшее лёжку разведчика, и стойкий запах испражнений. К этому моменту разведчик уже скрылся в лесу. Но собаки уверенно шли по запаху. Отряд прошёл по следу до самой реки. Здесь собаки потеряли след.

Отряд разведчиков был изгнан. Но он оставил тревожное состояние для всех обитателей крепости. Стало ясно, что короткий период мира заканчивается.

***

Конечно, я знал, где в крепости находится колодец. Я мог наполнить бочонок магическим путём, тем же, каким только что опорожнил емкости. Носить воду на себе очень не хотелось. Но годы обучения в Академии приучили меня не сильно полагаться на магию. Наставник всегда говорил, что делать нужно то, чего тебе больше всего не хочется. Только так можно было сохранить свою способность к выживанию. Я вспомнил, что внизу, на нижнем этаже башни, среди других вещей видел два ведра с коромыслом. Живот сразу свело судорогой. Вспомнилось, как мы таскали воду вёдрами в Академии по каменной лестнице, ведущей от источника в верхние палаты. Мне очень не хотелось этого делать. Значит, именно это я должен был сделать сейчас. Я открыл люк. Не надевая мантию, я спустился вниз по лестнице. Я нашёл вёдра и коромысло там, где и ожидал их увидеть. Повесив коромысло с вёдрами на плечо, я вышел во двор и направился к колодцу. Во дворе спешно собирался отряд всадников с собаками. Это слегка удивило меня. Но я не придал этому значения. Медленно я прошествовал к колодцу. У колодца переговаривались две женщины. Не вдаваясь в подробности их разговора, я наполнил себе вёдра. И только тогда до меня дошло, что они говорят о какой-то тревоге. Благодушие сразу спало с меня. Вот и началась боевая часть моей службы. Схватив вёдра на коромысло и водрузив их себе на плечи, я направился к башне. Я сконцентрировался на подъёме по лестнице. Не надо забывать, что у лестницы отсутствовали перила, а упасть с лестницы мне не хотелось. Наконец, я пересёк люк своего этажа. Перелив воду в бочонок, я сразу же стал одевать мантию. Надев пояс с поясными сумками, я почувствовал себя вполне готовым. Прихватив шляпу и посох, я направился в столовую. Было время завтрака, и я надеялся получить там последние сведения по поводу утренней тревоги.

Перед входом в столовую собралась уже толпа народа. Однако я ожидал больше народа. Я прислушался. Люди говорили об утренней тревоге, лазутчике, обнаруженном бдительной стражей, погоне. Вроде как капитан приказал пока не напрягаться. Лазутчик ещё не армия. Однако посты усилил, отправил интенданта проверять запасы. Капитан воин бывалый, ждёт худшего. Наверняка станет готовить крепость к осаде. Наверняка пошлёт в столицу сообщение о шпионе.

Я слушал людей. При этом сам находился в состоянии ступора. Конечно, сидя в безопасности далеко в Академии, мы все представляли, как поведём себя на войне. Каждый представлял себя героем и решительным человеком. Но вот я оказался даже не на войне, а так, рядом. И мой мозг спасовал. Я понимал, что должен что-то предпринять, но разум отказывался соображать. Я просто стоял и смотрел на окружающих людей, как будто они должны были за меня принять решение. О чём я? Такие как они, наоборот ожидают принятия решений от мне подобных. В их глазах я хоть и небольшой, но начальник. Так я и дождался звона гонга, оповещающего начала завтрака. Вместе с толпой солдат я вошел в столовую. Взяв чай и какую-то булку, я отправился к столу. Пища не шла в рот. Она показалась мне абсолютно безвкусной. Но к концу обеда я принял решение. Раз я в таких делах малоопытен, то надо найти капитана и получить распоряжения.

Приняв решение, я отправил посуду в мойку и направился к выходу. Но в таких случаях говорят: «На ловца и зверь бежит». На выходе из столовой я столкнулся с капитаном. Мгновение назад я представлял, как буду бодро и храбро разговаривать с ним, но, увидев его, я оробел. Мысли выветрились из моей головы. Осталась лишь одна, напоминающая, что я должен с ним поговорить. Вот только о чём?

— К… Капитан… — начал я.

Капитан не дал мне договорить.

— Тебя-то я и искал. Подготовь лазарет, проверь запасы лекарств, набор инструментов, перевязочного материала. Возможно поступление раненых и больных. Если начнётся заварушка, будет приток беженцев. Их тоже надо будет лечить. Занимайся. Времени может быть очень мало.

Сказав это, он выпустил меня наружу. Оказавшись снаружи, я не спешил уйти. Я прислушался. Капитан, оказавшись за дверью, начал отдавать приказы. Я удивился, насколько эти приказы были разносторонние. Неужели можно держать столько в своей голове? Это же надо осмысливать ситуацию со всех сторон, о большинстве которых я даже не подозревал. Не люблю быть обузой. Хочу научиться думать, как он. Развернувшись, я направился в сторону лазарета.

Если честно, то моё посещение лазарета было чисто символическим. Нянечка уже наводила в нём полный порядок. Я исключительно формально проверил наличие хирургического инструмента по списку и на исправность. Придраться было не к чему. Даже вчерашние повязки были уже отстираны и высушены, свёрнуты в рулончики и уложены в закрытые коробочки. Нянечка была настоящим сокровищем для лазарета. Больше времени я потратил на изучение списка медикаментов и их срока годности. Этим я сильно удивил Тётю Веру. Оказалось, что прежние маги никогда не занимались подобными вещами. При необходимости они только изготавливали зелья, но никогда не заботились об их наличии в лазарете, оставляя это нянечкам. Напоследок я зашёл в кладовую и проверил наличие вязанок засушенных трав и прочих ингредиентов. Здесь мне тоже было делать нечего. Конечно, сложных и дорогих ингредиентов здесь не было, но для изготовления простых и часто используемых лекарств, всё было в достатке.

***

Кхарог вбежал на опушку леса. Он знал, что именно здесь он оставил свой отряд. Поначалу он не увидел никого, но спутники уже его опознали и зашевелились. Все здесь. Он испытал облегчение. Отчаяние уже отступало. Верх брал холодный расчет. Кхарог видел, как носы его спутников задёргались, а лица стали искривляться от омерзения. Не дав им опомниться, он заговорил:

— Меня обнаружил человеческий маг. Он пометил меня для собак — он надеялся, это как-то объяснит им причину неприятного запаха, — скоро здесь будут преследователи. Разбежаться на тридцать шагов в разные стороны и влезть на деревья, замаскироваться. Ваша задача — сосчитать въезжающие и выезжающие подводы в крепость. Лично вскрою глотку каждому, если задание не выполните. Я уведу погоню. Встреча в условленном месте.

Не дожидаясь ответа, он рванул по тропе в сторону реки. Только там можно сбить со следа собак и смыть этот мерзкий запах. Его не волновало, выполнят ли они его приказ. Если их поймают, это задержит преследователей. А позже, через пару дней, он вернётся и закончит работу. Если же они выполнят задание, это сэкономит несколько дней работы. Осталось только убежать. Он напрягался изо всех сил. Он бежал, мысленно напрягаясь в попытке вспомнить дорогу, и осматривая путь, избегая опасности. Не хватало только оступиться. Даже не сломав ногу, он задержится, а сейчас каждое мгновение дорого.

Он с трудом затормозил, внезапно выскочив из-за кустарника к воде. То, что надо. Быстро огляделся. Сердце бешено колотилось, он задыхался, мысли прыгали и путались. Но рефлексы уже делали своё дело. Рядом с берегом плавало сломленное дерево. Не большое, как раз удержать его на плаву и замаскировать. Он столкнул его в воду, вытащил на глубокое место. Поднырнув снизу, он пристегнул себя к нему ремнём. Сверху между ветвей натянул свой мокрый плащ. Маскировка не ахти какая, но у него не было лучшей. Медленно двигая ногами, он поплыл прочь от берега. Голову он оставил над поверхностью, прикрыв капюшоном. Так он мог видеть происходящее. Он успел вовремя. Едва дерево подхватило течение стремнины, из леса выметнулся отряд всадников. Кхарог замер и даже перестал дышать. Всадники рассыпались по берегу. Половина переплыла реку вместе с собаками и стали обыскивать другой берег. Потом они отправились вдоль реки вверх по течению. Никто не посмотрел на одинокое плывущее по течению реки дерево с кусками торфа и тины. Кхарог сделал вдох. У него ещё будет возможность выполнить это задание. А человеческий то маг не прост, очень даже не прост. Надо предупредить Хозяина.

Кхарог вышел к условленному месту. Это была пещера в склоне небольшого каменистого холма, поросшего кустарником. Одежда была ещё очень мокрой. Он создал из веток каркас, по форме напоминающий человека, и натянул на него плащ. Перед ним он развёл костёр. Со стороны казалось, что у костра греется человек. Рядом на ветках он развесил остальную свою одежду и сапоги для просушки. На нём осталась только рубашка и штаны. Из оружия он взял только нож. Лук и тетивы к нему размокли, и их нельзя было использовать, а без них стрелы — бесполезные вещи. Надо было подождать, пока они высохнут. Он вышел из пещеры и затаился в густом кустарнике, чуть выше по склону. Ноги болели от ходьбы босиком, но это было меньшее из зол. Он очень надеялся, что вода в реке смыла запах человеческих испражнений. Он стал ждать. Остатки одежды высохнут на нём.

Было уже за полночь, когда на тропинке около пещеры послышались звуки. Вскоре он увидел движение. Чья-то бесформенная фигура шла по направлению к пещере. Кхарог внутренне напрягся. Идущий абсолютно не таился. Он подошёл к пещере и попытался протиснуться внутрь. Кхарог убедился, что больше никого не видно и не слышно, и прыгнул прямо на спину незнакомца. Незнакомец споткнулся и упал на землю. Кхарог приставил нож к его горлу и зашипел на гоблинском языке, требуя назвать пароль. Ему ответили. Кхарог выпустил его. Это был один из его спутников.

— Я что, не учил тебя ходить? — Зашипел Кхарог. — Я же мог тебя убить.

— Я думал, всё закончилось, теперь можно… — залепетал тот.

— А если бы в пещере был кто-то другой? Об осторожности надо думать всегда. — Он выпустил молодого разведчика. — Где остальные?

Из лепетаний спутника Кхарог понял, что тот в точности выполнил его задание. Взобрался на дерево, замаскировался, притаился. Люди рыскали прямо под ним, но не нашли его. Об остальных он не знает. Кхарог сообщил, что прежде они дождутся возвращения остальных. Он отправил молодого воина в засаду с луком на другую сторону дороги. Тот замаскировался. Скоро Кхарог уже и сам не мог определить, где тот находится. Через два часа вернулся второй воин, а ещё через час третий. От него они узнали, что четвёртый, последний воин, был убит и подобран людьми. Он неудачно выбрал дерево для маскировки и наблюдательного пункта. Там оказалось гнездо, и он потревожил птиц. Те его и выдали. Люди рассмотрели его и подстрелили из луков. Если он был жив после попадания стрел, то наверняка разбился при падении. Кхарог никогда не испытывал чувство жалости или вины. Смерть молодого разведчика его устраивала. Не сможет выдать. Только после этого он их выслушал. Все данные, изложенные ими, он вложил в строки своей песни. Поход можно считать удачным. Данные собраны, потери минимальны. Пора возвращаться.

***

Я вернулся в башню. Если ситуация осложнялась, то времени для работы было очень мало. При свете дня башня выглядела ещё более старой и дряхлой, чем ночью. Моё первое впечатление было верным. Башня нуждалась в ремонте. Но для начала в уборке и настройке на неё. Без этого отремонтировать вряд ли удастся. Я сделал круг вдоль башенной стены. Мне было страшно не только что-то делать, но и даже просто думать об этом. Здесь нужен был маг более сильный и опытный, чем я. А я?

Я нашёл деревянный колышек и открыл дверь. Я надеялся подпереть её им. Немного повозившись, мне это удалось. Осторожно я вошёл в башню. Работы предстояло много. Интересно. А как с ней справлялись другие маги? Я оглянулся. Недалеко от входа стояло несколько пустых бочек. Бочки были старые и рассохшиеся. Похоже, что их давно не использовали. Ну, вот и ёмкость под мусор. А если что, всегда можно вытряхнуть за ворота крепости. Я подошёл к бочке. Осторожно, чтобы не разбить бочку, я прикоснулся концом посоха к внутренней её стенке. Связь установлена. Я вошёл в башню. Для начала неплохо было бы убрать многолетний слой пыли. Я повёл посохом вокруг себя и очертил жестом пространство нижнего зала. При этом я произнёс простое, но эффективное заклятие. Это заклятие не являлось чем-то гениальным или выдающимся. Ему обучают на первом же году обучения в Академии. Магическая уборка — не такое уж и сложное дело, но весьма часто встречающаяся. После маги из благородных родов перекладывали это занятие на плечи других, младших волшебников, отдавая предпочтение более благородным занятиям. Я слышал, что некоторые из них даже забывали это заклятие. Печально. Надеюсь, меня эта участь не постигнет. Я наблюдал, как в помещении возник лёгкий ветерок. Как он начал вихриться возле земли, превращаясь в маленький торнадо. Видел, как пыль стала затягиваться им. Она поднималась всё выше, кружась в воздушном вихре. Вихрь пошёл гулять по полу помещения, собирая в себя всё больше и больше пыли. Стало видно, что пыль перемещается по этой воздушной трубе, а конец этой трубы погружён в выбранную мною бочку. Вихрь двигался по помещению, подчиняясь приказам моего посоха. Вскоре всё большее и большее пространство пола оказывалось очищенным от пыли. Пыль отскакивала полностью, обнажая изначальную чистоту пола. С удивлением я узнал, что пол на первом этаже был не земляным, а выложен каменной плиткой, уложенной в хаотичном порядке, но плотно подогнанной друг к другу. Я переместил вихрь на шкафы. Достоинство этого заклятия в том, что оно снимало только пыль с предметов, не трогая их самих.

Вещи, открывшиеся мне, были не самые приятные. При дневном свете остатки сушёных вязанок оказались различными видами ядовитых растений. Правда уже иссохшие и потерявшие свои ядовитые свойства. Видимо, один из живших здесь магов, баловался изготовлением разных ядов. Насколько я помню, изготовление ядов в Империи каралось законом, если вы не имели официального разрешения на это. Некоторые яды использовались в медицине в малых дозах, поэтому маги Академии изготавливали такие яды под контролем имперских наблюдателей. Но всем остальным это запрещалось. Поэтому яды можно было достать на черном рынке из-под полы, и за большие деньги. Не помню, чтобы кто-то говорил, что пограничные маги имеют на это право. Надо уточнить. Если же нет, то понятно, почему пробирки хранятся здесь, а не в химической лаборатории. Это же объясняло наличие здесь колб и реторт. В углу я разглядел небольшую, старую горелку. Интересно, она рабочая? А если нет, то можно ли отремонтировать? Под стеклянными колпаками оказались засушенные головы гоблинов, змей и даже орка. Это что? Военные трофеи? Фу-фу. Мне такие подарки не нужны. Кажется, я сказал это вслух. Я понял это, когда сзади раздалось девичье хихиканье. Я обернулся. На пороге стояла девчушка лет двенадцати. За ней стояли ещё два мальчика пяти-шести лет. Они глядели на меня с интересом, но с опаской. Общие семейные признаки, отпечатанные на их лицах, показали, что передо мной стоит сестра и два её брата.

— Что-то нужно?

— Не-а, — сказала девчушка — мы видели, как ты творишь магию и пришли посмотреть. Интересно.

Наверное, да. В их размеренной спокойной жизни было мало развлечений. А чего я ждал? Для них я тоже своего рода развлечение. Я решил не прогонять их.

— Ладно, оставайтесь, но так, чтобы не пострадать. Если скажу отойти, значит отойдёте. И ничего не трогать. Это может быть опасно.

Они с готовностью кивнули головами. Вот только было в их взглядах что-то такое, говорящее мне, что слушаться они не будут.

Одно из больших старых вёдер оказалось предназначенным для мусора. Его там накопилось много. Было не похоже, что его вообще когда-то выкидывали. На дне мусор вообще спрессовался. Я не стал тратить магию на перемещение этого мусора из ведра. Просто донёс мусор до выбранной мною бочки и опрокинул в неё. Пришлось постучать по дну и поскрести найденной веткой, чтобы очистить это ведро. Не знаю, будь оно живым, сказало бы оно мне спасибо? Детишки бегали за мной стараясь рассмотреть, что я делаю. Я старался их обходить, чтобы не задевать. Дело пошло веселее. Они не помогали мне, но создавали компанию. Это повышало настроение мне. Выкидывать инструменты и инвентарь я не стал. Всё может пригодиться. Но ведро стало заполняться остатками растений, битым стеклом (увы, не весь инвентарь пережил долгое хранение), а также всевозможным мусором, оставленным на полках или возле них. Колпаки было выкидывать жалко, но вот их содержимое я с огромной брезгливостью скинул в ведро. Пришлось несколько раз сбегать к бочке. Хорошо, что она была большая и, даже изрядно вычистив мусор из башни, я не смог заполнить её даже на четверть. Мебель была старая, рассохшаяся. Во многих местах с неё слезла лакировка. В некоторых местах она требовала ремонта. Но я оставил это до лучших времён. Нет времени. Я постарался расставить вещи на мебели так, чтобы они все были на виду, и их было легче найти. Тут же в отдельный шкаф я поставил бытовой инвентарь: ведра, коромысло, лопаты, лом, совок и метла. Я испытал определённый азарт, увидев метлу, но она оказалась обычной, не изготовленной для полётов. Пусть стоит, может и пригодиться. Хорошо, когда работаешь в компании. Незаметно время пролетело. Я очнулся, когда гонг отзвонил двенадцать ударов. Полдень? Я оглянулся.

Скоро должен быть обед, а я успел убрать только первый этаж. А если что-то стряслось. Выпроводив детей из башни и прикрыв дверь, я отправился в лазарет. Лазарет встретил меня тишиной. Только тётя Вера, сидя на стульчике, предавалась вязанию. Увидев меня, она удивлённо подняла брови.

— Что-то надо?

— Вообще-то я сам хотел узнать, не случилось ли чего.

Выяснилось, что ничего особенного не произошло. Отряд охотников уже вернулся. Привезли мёртвого гоблина. Раненых нет. Я могу не беспокоиться. Если что-то случиться и будет нужна моя помощь, за мною пошлют. Пока нет боёв, я могу отдыхать. Но дальше крепости пока рекомендуется не выходить. Я удивился. Разве здесь есть куда выйти? Оказалось, что некоторые из предыдущих магов частенько ходили за предел стен. Кто-то собирал травы (я сделал заметку), кто-то ходил в соседнее поселение, там есть кабак (наверное, там погиб маг)и бордель. Капитан ничего такого не позволяет делать в крепости, вот молодёжь туда и ходит. Я решил, что пока не хочу никуда идти. Я сообщил ей, что если буду нужен, то буду у себя в башне, убираться. На лице нянечки отразилось сильное удивление. Оказалось, что ни один из магов до меня никогда не убирал в башне, ну кроме своей комнаты. Я задумался. Как же они настраивались на башню? Оказалось, что в последний раз это сделал маг пятнадцать лет назад. Тогда здесь служил маг, видавший Великие Войны. Но с тех пор нужды в башне не было. Поэтому последующие маги этого и не делали. Они просто отбывали здесь свой срок перед повышением. Молодёжь даже не помнит, как используется башня. Больших набегов давно не было. Я задумался. Но для себя решил, что всё равно настроюсь на башню и отремонтирую её. Не дело это держать оружие в таком запущенном состоянии. Да и самому интересно. Перед уходом я спросил, а когда здесь бывает обед? Нянечка просто ответила, что в два часа после полудня.

Я вернулся в башню. Дети уже были перед дверью как на посту. Я подивился. Дверь же открыта, почему не вошли? Наверное, здесь так принято. Не входить без приглашения. Я улыбнулся им как старым знакомым. На их лицах сразу же засияли улыбки. Да, настанет время, и они научатся прятать свои эмоции, но пока они ещё отвечают на мою улыбку взаимностью. Однако я задумался о том, что дальше их пускать в башню не безопасно. Подняться на верхние уровни башни по винтовой лестнице им будет тяжело. А ждать меня внизу не интересно. Я попытался им это объяснить, но встретил непонимание. Тогда я открыл дверь, заклинил её колышком и указал на лестницу без перил.

— Если кто-то из вас упадёт, мне будет очень плохо. — Сказал я. — Если хотите, ждите внизу.

Конечно, я понимал, что через пятнадцать минут им это наскучит, и они убегут. Было немного жаль. В компании работать было интереснее. Но я не хотел рисковать их жизнями.

Я прихватил ведро для мусора и, аккуратно двигаясь, стал подниматься вверх по лестнице. Дети стояли на первом этаже башни посреди комнаты и провожали меня взглядом. Для начала я зашёл в свою спальню и взял фонарь. Работать в темноте мне не улыбалось, а на втором этаже башни окна отсутствовали. Я разжёг фонарь и спустился на второй этаж. Фонарь давал не очень много света, но его хватало, чтобы осветить всю комнату. Внезапно за моей спиной раздался девичий голосок:

— А это что такое?

Я повернулся. Все трое стояли на площадке и оглядывались по сторонам. Девушка указывала на полку с книгами. Это ненадолго повергло меня в шок. Я много лет провёл среди книг. Я не представлял свою жизнь без книг. Я как-то и забыл, что для большинства людей книги — нечто непонятное и неизведанное. Пока я стоял в ступоре, она подошла к полке и, протянув руку, коснулась корешка одной из книг.

— Это книги — начал я и увидал в её глазах непонимание, — много листов пергамента, скреплённых между собой, на которых на… нарисованы слова. Знающий человек может их прочесть.

Наступило минутное молчание. После чего девушка решительно схватилась за книгу и потянула её к себе.

— Я хочу это увидеть — решительно заявила она.

— Нет! — Закричал я, когда увидел, что она вытаскивает.

На обложке книги большими готическими буквами было написано «Некротеленикон».

— Только не эту — закончил я более спокойным голосом. — Эту нельзя открывать.

Девушка замерла, почувствовав мой страх.

— Эта книга нужна для общения с мёртвыми.

Девушка поспешно отдёрнула руку. Я подошёл и вставил книгу на место. Я прошёл вдоль полок и просмотрел их содержимое. Вытащил одну из книг.

— Возьми, посмотри — сказал я — это книга о целебных травах.

Я передал ей книгу. Она взяла её осторожно и раскрыла. На каждой странице там были нарисованы цветные иллюстрации. Создатель книги постарался на славу.

— Старайтесь не порвать — девушка присела на корточки и стала переворачивать страницы. — Не всё, что лежит на этих полках можно читать, даже мне. — Я подошёл ближе — вот эти знаки под каждой картинкой — и есть слова.

Некоторое время она рассматривала знаки, а потом спросила.

— Зачем ты держишь книги, которые нельзя читать?

— Это не моя библиотека. Она досталась мне такой. — Я ещё раз оглянулся. — Похоже, её создавали не один год. Что-то здесь прописано изначально, что-то привозили с собой другие маги, а что-то — трофеи. Но пожалуйста, без моего разрешения ничего не трогайте.

Было видно, что девушка замялась, набралась решимости и спросила:

— Ты научишь меня читать слова?

Некоторое время я смотрел ей в глаза.

— Зачем?

— Хочу быть умной, как баба Вера. Она единственная из женщин умеет читать слова. Её ещё давно какой-то маг научил. Она одна и ходит сюда, кроме мага, читает слова из книг. Остальным не позволяют, говорят не надо.

— Спроси своего отца — сказал я, помолчав — захочет ли он, чтобы я тебя учил. Я не хочу нажить себе врага в его лице. А теперь давай продолжим уборку.

Она замолчала. Далее всё пошло, как и раньше. Я прикоснулся к внутренней части ведра концом посоха. Я повёл посохом вокруг себя и очертил жестом пространство зала. Произнёс простое заклятие. Вновь подул ветерок. Он свился в вихорь и начал засасывать пыль внутрь себя. Постепенно пыль перекочевала в ведро. Осталось отнести его и опорожнить в бочку. На улице, заглушённый стенами башни, дважды пробил гонг. Сразу же после него пробил второй гонг, призывающий к обеду. Я обернулся к детям.

— Ну, всё. Вам пора. А то родители потеряют.

Дети как будто ждали этих слов. Они развернулись к проёму в полу и быстро сбежали вниз. Девушка вложила мне в руки книгу и побежала следом. Когда её плечи поравнялись с полом, она остановилась, посмотрела на меня и сказала.

— Баба Вера тоже училась без разрешения. Она так сказала.

И скрылась в проёме. Я постоял немного. Вложил книгу на полку среди других книг. Взял ведро, погасил фонарь и, осторожно ступая по ступеням, стал спускаться следом. Когда я вышел из башни, она стояла на тропе и, наверное, ждала меня.

— Нам после обеда приходить?

— Как хотите — ответил я — Самая весёлая часть работы на сегодня окончена. Дальше будет скучно. Надо ознакомиться с библиотекой, понять, что там лежит, разложить по полочкам, а не как попало. Это скучно для вас.

Она обдумала мои слова и убежала. Я вытряхнул ведро в бочку. Отнёс его обратно в башню и отправился в сторону колодца отмывать руки. Пора было обедать.

Обед описывать нет смысла. Мои Мысли были далеко от этого места. С трудом проглотив содержимое своей тарелки, я вновь вернулся в башню. Предстояла долгая работа. Очистить книги, расставить по полкам, классифицировать. Ещё надо понять, какие из них надо прочесть, чтобы после настроиться на башню. Похоже, что этими книгами давно не пользовались. Надеюсь, что они не истлели. Мне как-то не приходилось видеть книги настолько старые. Если же такие есть, то они должны храниться в лучших условиях. Внимательно прослушал, что говорят другие члены отряда. Ничего нового не произошло. С такими мыслями я покинул столовую и направился к башне. На пороге башни меня ждал сюрприз: там снова стояли дети. Я вздохнул, похоже, у меня не будет выбора. Эта не отвяжется, пока я не дам ей того, что она от меня ждёт.

Обречённо я взмахнул рукой, приглашая проходить в башню. Видимо они этого и ждали. Мальчишки исчезли за дверью, и я услышал топот их ног по лестнице вверх. Девушка вошла степенно. А ведь я даже не знал её имени. Я вошёл в башню и стал медленно подниматься по лестнице. Дети ждали меня на втором этаже, находясь в полной темноте. Моё появление в проёме со светящимся навершием посоха вызвало ажиотаж и радостные вопли. Дети радовались этому несложному фокусу. Я разжёг фонарь. Комната осветилась мягким неярким светом. Конечно, после яркого света улицы здесь было темновато. Я повернулся к девушке.

— Ты действительно хочешь научиться?

Она замялась, глянула на мальчиков, и кивнула головой.

— Хорошо.

Дав слово, я решил его исполнить и как можно раньше. Я двинулся вверх по лестнице и, добравшись до люка, открыл его. В помещении сразу стало намного светлее. Пожалуй, именно так и следовало оставить, чтобы было удобнее и светлее работать. Я прошёл в свою комнату, дошёл до стола и обернулся. Как и следовало ожидать, из проёма показалась головка ребёнка. Мальчик осторожно осмотрелся. На его лице отражался испуг и решимость одновременно. Он был намерен идти до конца. Я погасил навершие посоха и вставил посох в подставку, находящуюся здесь для этого. Сзади раздались осторожные шаги.

— На столе ничего не трогать — сказал я, не оборачиваясь назад.

Я бегло осмотрел стол. Мне нужен был лист пергамента. На столе царил беспорядок. Листы пергамента, исписанные неровным подчерком, с помарками и грубыми рисунками. Прежний хозяин всего этого не придерживался правила содержать на столе порядок. Мне нужен хотя бы один чистый листок. Не читая, я стал откладывать исписанные листы в сторону, создавая отдельную стопку.

Попутно я откладывал в сторону чертёжные инструменты, перья и карандаши. К своему удовольствию нашёл несколько чистых листов. Когда на столе образовалось чистое пространство, я придвинул стул и оглянулся. Предстояла достаточно долгая работа, и мне было интересно, чем заняты дети. Они прохаживались по комнате, с любопытством оглядывая её содержимое. Девушка стояла ближе всего ко мне, но, также как и мальчики, всматривалась в окружение. Я попросил их ничего не трогать. Пора было приступать к работе.

На листе пергамента я карандашом начертил большую квадратную таблицу во весь лист. Я расчертил её на тридцать шесть квадратов, разместив их в шесть рядов по шесть квадратов в ряд. Теперь карандашом я вписывал буквы с произношением и переводом в каждый квадрат. Я почувствовал, как она стоит прямо за моей спиной и напряжённо дышит мне в затылок. Я старался не обращать на это внимание. Закончив писать таблицу карандашом, я взял перо. Теперь надо было обвести карандашные буквы чернилами. Я всегда так делал, когда хотел выполнить свою работу чисто. Я открыл баночку с чернилами, покачал её. Она на половину была заполнена чернилами. Поставив её на стол, я обмакнул в чернила перо и стал старательно выводить буквы. Работа заняла некоторое время. Всё это время она смотрела на меня и лист бумаги.

Наконец я закончил. Отложив перо и закрыв баночку для чернил, я стал наблюдать за листом и тихонько дул на него, пытаясь ускорить его высыхание. Я был доволен своей работой.

Наконец лист высох. Я поднял его вертикально перед собой и ещё раз полюбовался.

— А что это? — спросила девушка.

— Прости за опоздание, позволь узнать, как тебя зовут.

Она немного замялась.

— Аликс. — Сказала она и смутилась.

— Аликс, это алфавит. Рисунки знаков, из которых нарисованы слова. Их называют буквы. Каждый такой знак имеет своё звучание. Рассматривая составленные вместе знаки и произнося их звуки, мы узнаём, какое слово они в себе заключают. Возьми этот лист. Прежде, чем ты научишься читать слова из знаков, ты должна заучить наизусть каждый отдельный знак.

Я передал ей лист пергамента. И уступил место за столом, знаком предложив садиться. Она поколебалась и присела на освободившееся место. Указав жестом на лист бумаги в её руках, я продолжил.

— Это Кириллический алфавит. Он признан как единый алфавит на территории Империи. Его утвердил Патриарх Кирилл, потому так и называется. Большинство книг, имеющих хождение в Империи, написаны на нём. В этом алфавите тридцать шесть знаков. Но есть на территории Невендаара более сложные алфавиты. Например, Телерийский алфавит эльфов. В нём сорок девять знаков. На нём рисуют слова эльфы, которых называют Квенья или высшие эльфы. На нём они записывали изначально свои сказания в виде песен. Когда-то в Невендааре имел ограниченное хождение Валинорский алфавит. Говорят, что на нём рисовали слова Валлары, служители Создателя этого мира. Но с тех пор, как высшие эльфы ушли в Валинор, за предел нашего мира, жители постепенно перестали пользоваться этим алфавитом. Все книги были переписаны с использованием более поздних алфавитов. Найти книгу, написанную Валинорским алфавитом практически невозможно. А после Великих Войн и книги, написанные Телерийским алфавитом, тоже стали огромной редкостью. За пределами Империи имеет хождение другой алфавит. Он был изобретён ещё древними эльфами. Получил название Синдарский алфавит. Сами эльфы называют его бытовым письмом. На нём они писали повседневные записи, торговые соглашения, письма друг другу. Этот алфавит можно назвать простым. В нём двадцать пять знаков. Этот алфавит используется не только эльфами, но и гномами и орками. Хотя гномы, помимо Синдарского алфавита используют древние Руническое письмо, называя его священным, но эльфийский алфавит у них в большом ходу из-за удобства рисования знаков. Орки, гоблины и демоны используют Синдарский алфавит без особых изменений. У демонов своего алфавита нет, но есть набор знаков для обозначения магического действия, а также определения их статуса, но сложить из этих знаков слова никто никогда не пытался. Книги на Синдарском алфавите довольно часты. Существует ещё один вид алфавита. Им пользуются северные варвары, живущие далеко на севере. Это очень простой алфавит, такой же простой у них и язык. В нём всего шестнадцать знаков. Он называется Руническим, хотя с Руническим письмом гномов не имеет ничего общего. Изначально этими рунами пользовались их шаманы для выполнения гаданий, после стали использовать знаки для письма. В языке варваров отсутствуют многие звуки, которыми мы пользуемся для общения. Книг у варваров нет. Они делают записи на дереве, кости или камне. Каждый народ использует тот алфавит, который ему более удобен. Для народа, живущего в Империи удобнее всего Кириллический алфавит, и тебе желательно изучить именно его.

Я замолчал и взглянул ей в лицо. На нём было написано непонимание темы разговора. Всё сказанное мною было для неё абсолютно лишено смысла.

— Зря я, наверное, забиваю тебе голову лишней информацией.

— Интересно.

— Но лучше приступить к изучению. Данный алфавит изучают одной строкой. Строка представляет набор слов. Первая буква слова и есть та, которая нужна для изучения. Звучит строка так:

Аз Бога Ведаю Глаголи Добро Есть

Жизнь Земли Иже Как Люди Мыслите

Наш Он Покой Реки Слово Твёрдо

Ук Ферт Хер Ци Червль Ша

Щта ерЪ ерЫ ерЬ Это Vижица

Ёта Iжеи Sело Йжа Юнь Ять.

Я увидел улыбку у неё на лице.

— Что-то кажется тебе смешным?

— Ты использовал… нехорошие слова.

— Какие? — Спросил я, хотя уже знал, какое слово её насмешило.

— Хер — сказала она, немного помявшись. Мальчики посмеялись.

Я вздохнул.

— Вам всем нужно понять простую вещь. С тех пор, как был изобретён этот алфавит, наш язык значительно изменился. Многие слова поменяли своё значение. Слово «Хер» изначально обозначало «равновесие». Мы теперь изучаем алфавит как набор непонятных звуков, но изначально это были строки сакральных знаний. И если первые строки ещё можно понять даже сегодня, то уже четвёртую строку понять невозможно. Это потому, что значения слов поменялись или потерялись. Например, «Ук» означает в древнем языке Зов, «Ферт» — Гордость. А слова «Ци» — целеустремлённость, «Червль» — рубеж, «красная черта» или просто красный, «Ша» — тишина. Поэтому эту строку с древнего языка можно перевести как: зов гордости уравновешивают целеустремлённостью, ограничивая тишиной. Пятую строку можно перевести как: разнообразие твёрдости, единства и творения — это движение. Шестую: познание истины — весьма краткое прикосновение моего духа. Как видите, каждая строка — определённая мудрость, утерянная с течением времени. Теперь только маги да посвященные знают об этом. И так, приступим к изучению. Я буду произносить и показывать букву, а ты повторять за мной.

Я стал карандашом указывать на букву и произносить её вслух. Я ждал, пока она произнесёт это слово вслух за мной. Дело шло медленно. Мы прошли десять кругов по листу. Она довольно чётко повторяла слова за мной, но было видно, что это занятие стало ей прискучивать. Она стала вертеть головой и вести себя невнимательно. Тогда я предложил ей более сложное задание. Я сказал, что буду показывать ей знак, а она должна будет его назвать. Меня ждало разочарование. Она не смогла назвать ни одного знака. Я попросил её пересказать строку алфавита наизусть. Здесь меня ждало второе разочарование — она не смогла произнести ни одного звука. Я начал испытывать разочарование и раздражение. Однако я сдержался. Меня этому учили. По её лицу было видно, что она расстроена. Не хватало только довести её до слёз. Для себя я сделал поправку на то, что она девушка и, вероятно, менее умна, чем мужчина. И потом, жизнь в гарнизоне не способствовала её развитию. Я предложил ей вернуться к началу, но после того, как она отдохнёт. За это время я немного поработаю. Впоследствии, когда я уже преподавал большому количеству людей, мне стало понятно, что подобное поведение и медленное усвоение — это нормально для любого человека. Я поступил очень правильно тогда, что не сорвался на ней. После я понял, почему многие маги ненавидят преподавание. Я оставил её у стола, попросив, чтобы она присматривала за младшими. А сам начал спускаться на книжный этаж.

Я снова зажёг фонарь. Даже со светом фонаря мне было темновато после дневного света моей комнаты. Но всё равно я приступил к работе. Книги на полках лежали в беспорядке. Для начала я решил упорядочить их по темам, а уже после по значимости. Надо было приступать. Я наугад вытащил одну книгу. Это оказалась книга по астрономии. Внутри на страницах помимо текста находились картины небесного свода и созвездий. Я положил книгу на место. Куда поставить книги по астрономии и астрологии я ещё не решил. Соседняя книга, которую я достал, оказалась сводом «Общие заклинания». Рядом с астрономией ей, конечно, не место. Надо переложить её на другую полку. Я повернулся, чтобы оглядеть помещение. Дети уже стояли на этой площадке и смотрели на меня. Это показалось мне забавным. Я двинулся по комнате. Надо разделить все полки на четыре части, подумал я. Отдельно медицина, отдельно магия, отдельно общие науки, отдельно история и прочая литература. Осталось выбрать, где будут находиться эти отделы. Не думаю, что магический отдел будет большим. Я рассмотрел небольшой шкаф на северной стороне. Значит, на южной стороне будет история и прочая литература. На восток поставим медицину, а на запад — общие науки. Положив книгу на шкаф с северной стороны, вернулся к прежней полке. Определившись с направлениями, работать мне стало легче. Я перебирал книги по темам, складывал их в стопки и разносил по местам. И только когда на восточной стороне остались лишь книги по медицине, я решил дать отдых. Надо перебрать ещё три стороны. Отдел получался не очень большим. Но этого следовало ожидать. Книги по хирургии с иллюстрациями. Медицинские справочники по общим заболеваниям. Книга «Септика и Асептика». Лечебники. Книги по Травологии. Применение камней и металлов в медицине. Всё это интересно, но читать буду в лучшие времена. Пора вернуться к изучению алфавита.

— Продолжим учёбу — сказал я, повернувшись к девушке.

Я жестом пригласил её наверх в мою комнату. Мы поднялись по лестнице, и она снова заняла место за столом. На этот раз я усложнил задание. Теперь она двигала пальцем по листу и указывала на буквы, а я произносил их вслух, потом она их повторяла. Мальчики откровенно заскучали. Они уселись прямо на полу. Ситуация, когда она сама указывала на букву, была более продуктивна. Девушка меньше отвлекалась. Дело пошло быстрее. Однако даже после двадцати повторений она не смогла самостоятельно его повторить. Такова правда жизни. Дети легко запоминают какую-то глупую шутку или весёлую песенку, но серьёзные вещи плохо помещаются у них в мозгу. Видимо, так устроен мозг человека. Он не хочет принимать в себя тяготы и реалии нашего мира. Это приходится запихивать насильно, с трудом.

Я снова дал отдых. Теперь, спустившись на книжный этаж, я занялся разбором южной стороны. Сначала требовалось убрать отсюда все лишние книги. Этот отдел, мне казалось, будет самым вместительным. Я не ошибся. На полке остались книги по истории, легенды, песни, даже любовные баллады. Надо полагать, что без этого развлекательного чтива, предыдущие маги могли сойти здесь с ума от скуки и безделья. Даже сейчас этот отдел был больше, чем медицинский. А ведь я ещё не всё сюда перенёс.

Мы снова вернулись в мою комнату. Как и в предыдущий раз, она сама показывала на знаки букв, а я произносил их, она же повторяла слова за мной. Мы снова прошли двадцать циклов. Результатов не дало. Я терпеливо ждал. В конце концов, мне стало безразлично, сможет она читать или нет. Мне было приятно общество этих детей. С ними мне было работать веселее. Понимаю, что в одиночку я бы смог сегодня сделать намного меньше, чем с ними. Поэтому маленькое неудобство по чтению алфавита, меня перестало раздражать. Однако в конце занятия у неё на лице всё отчётливее стал читаться вопрос. Я решил узнать какой.

— Хочешь что-то спросить?

— Я заметила, что здесь некоторые буквы повторяются. Ну, здесь две буквы «и».

Я усмехнулся. Мне вспомнилось, что когда-то я сам задавал наставнику этот вопрос. Наставник ответил, а потом заставил меня повторять его слова до тех пор, пока я не пересказал ответ наизусть. При этом он вколачивал знание посохом в меня, через мою спину. Поэтому объяснение для девушки для меня было не сложным.

— На самом деле Букв «и» — четыре. Все они различаются по длительности и звонкости звучания. Например, «и» знака «Иже» — это длинная «и».

Я произнёс этот звук протяжно.

— Понятно? — Она кивнула головой. — Знак «iжеи» — это короткое «и», а знак «йжа» — самый короткий звук «и». А вот знак «ерЫ» — это тоже «и», но произнесённое глухо и гортанно.

Я снова протяжно проговорил этот звук. Она снова кивнула.

— Вот видишь, один звук, но произнесённый по-разному, даёт сразу четыре знака. — Я вздохнул. — Но это не единственный повторяющийся звук. Например, звук «а». В алфавите этих знаков два: «Аз» и «Ять». Но «Аз» — протяжное «а», а «Ять» — «а» с препинанием, кратким «й» в начале. И означают оба одно — тебя самого. Но «Аз» означает я физическое, тело. А «Ять» — это я разумное, духовное. «Я» физическое хочет, чтобы ты веселилась, прыгала, отдыхала, кушала. А «Я» духовное хочет, чтобы ты учила буквы. И вся разница. Многие в этом мире отдают предпочтение «Аз».

Я показал эти буквы ей на рисунке.

— А ещё повторяются знаки «Это» и «Есть». То есть «Э» и «Е». Повторяются знаки «Он» и «Ёта». Повторяются «Ук» и «Юнь». Все они повторяются по принципу «А». Но это всё гласные звуки. Повторяются ещё и согласные. Это те звуки, которые сами не произносятся, только в сочетании с гласными. Потому и называются «согласные», то есть — прилагающиеся к гласным. Но эти повторяются по принципу звонкости: глухой звук — звонкий звук. Например, «Д — Т». — Я показал на рисунке эти буквы. — Или «Б-П». Но есть буквы, которые повторяются несколько раз: «С-S-З». Здесь звук «С» произносится глухо, а «S» — звонко, и является промежуточным по звучанию между «С» и «З». Но есть ещё более сложный вариант. Это Звук «В». В алфавите дано даже два знака: «Ведаю» и «Vижица». Звучат они одинаково. Применение того или иного знака зависит от назначения слова. «Ведаю» — это знание, что-то постоянное. А «Vижица» — движение. Применение того или иного знака в слове зависит от значения слова. Если слово означает что-то постоянное — то применяют знак «Ведаю». А если что-то подвижное — то знак «Vижица». Но полагаю, что тебе такие тонкости не нужны. Главное, чтобы ты могла понять, что они означают.

На улице отзвонил гонг, призывающий всех на ужин. Я встрепенулся. Уже? Как быстро пролетело время.

— Вы завтра придёте? От этого зависит, возьмёшь ли ты лист с собой или оставишь здесь.

Она поколебалась и сказала, что лучше она будет ходить сюда. Дома у неё могут отнять лист.

— Тогда идите, пора ужинать.

Дважды повторять не пришлось. Головки детей поочерёдно исчезли в проёме люка. Я прихватил посох и стал спускаться следом.

После ужина я отправился в башню мимо площадки для воинских упражнений. Когда я оказался на ней, я стал оглядываться по сторонам. За моей спиной раздался голос.

— Что-то ищешь, сынок?

Я вздрогнул и обернулся. Прямо за мной, в шаге от меня стоял воин, который вчера руководил занятиями сквайров во дворе. Кажется, его звали Раймус. Это был мужчина в годах. Он был выше меня на полторы головы и вдвое шире в плечах. Я попытался сглотнуть образовавшийся комок в горле. Я совершенно не слышал, как он подошёл ко мне. Переборов первое потрясение, я набрал воздуха в лёгкие и ответил.

— Я смотрю место, где можно потренироваться. — Мой голос звучал очень жалким, дрожащим.

Теперь состояние крайнего потрясения отразилось на его лице. Было видно, что он завис. На его лице отразилось неимоверное умственное усилие. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но оттуда вырвалось лишь неразборчивое «К-х-мс». Наконец, он справился с этим состоянием. Его голос уже не звучал грозно. Потрясение отразилось и на нём. Скрипящим голосом он произнёс.

— Вас что, тоже учат драться?

На этот раз в ступор впал я. Так мы и стояли некоторое время, упёршись друг в друга удивлёнными взглядами. Первым нашёлся я. Стало ясно, что предыдущие маги не уделяли внимание воинским упражнениям. Нельзя придавать себе большой вес в среде воинов, ибо магу надлежит быть скромным (по словам наставлений). Я, придав словам скромности, сказал.

— Ну, я хочу попробовать.

На лице воина отразилось усиленное умственное напряжение. Похоже, что понятие «сражающийся маг» было для него столь же нелепым, как и фраза «саблезубый кролик». После минутного напряжения мозгов, он, наконец, выдал фразу.

— Завтра подходи. М… после обеда. — Выдавил он из себя. — Основные занятия закончатся, поработаем с тобой.

На столь обнадёживающей ноте я откланялся и направился в лазарет. Тётя Вера спокойно сказала, что ничего не произошло. После чего я направился в башню мага. Остаток времени я потратил на раскладывание книг. Было не так весело. Дети не пришли. Но к концу дня я полностью разложил вверенную мне библиотеку на четыре части. И это притом, что книг было, по моим прикидкам не менее ста штук. Я потратил на это целый день? А чего я ждал. Мне ещё предстоит освоить эту литературу. Ну, хоть будет чем заняться. Судя по тому, что я узнал, служба мага была не сильно обременительна. По крайней мере, здесь — на границе. Я усмехнулся. Где здесь можно достать пергамент? Некоторые книги были написаны эльфийским Синдарским письмом. Я не вдавался в суть текста, но книги лежали в магическом отделе. Если будет возможность, надо будет заняться переводом. Сомневаюсь, что предыдущие маги этим занимались и оставили здесь копии, переведённые и написанные нашим алфавитом. На сторожевой башне гонг пробил двенадцать раз. Уже так поздно? Пора ложиться спать.

Глава 3

Утро опять началось со звука гонга. Он отзвучал шесть раз, оповещая начало нового дня. Состояние было сонное. Очень хотелось досмотреть этот сон, в котором я герой, поражаю воображение воинов своими воинскими навыками. Но я прервал сон и поднял тело из постели. Заученными движениями я натянул на себя одежду. Надев на себя минимум одежды, я подошёл к столу и выпил стакан воды. Вода была намного приятнее вчерашней. Поставив кружку на стол, я вышел на свободное пространство. Пора.

Я развёл руки в стороны и выполнил глубокий вдох. Выдох. Я втянул живот и начал сгибаться, продолжая выдыхать воздух. Когда мои руки коснулись пола, я задержал дыхание и медленно сосчитал про себя до десяти. Только после этого я сделал вдох и распрямился. Выполнил задержку на четыре секунды. В глазах прояснилось. Только теперь моё сознание проснулось окончательно. Пора было выполнить зарядку на день.

Заученными движениями, двигаясь медленно и плавно, я выполнил разминку сверху вниз. После этого я выполнил десять циклов упражнения «Приветствие Солнца». Я стоял посреди комнаты и пытался насладиться состоянием готовности. Тело пульсировало. Казалось, что я всё смогу. Пора начинать новый день. Я взял свой посох. Прежде, чем выходить на бой с воинами в учебном поединке, требовалось опробовать свои навыки владения посохом. Медленно двигаясь, я стал вращать посох вокруг себя. Вроде неплохо. Навыки ещё не утеряны. Довольный собой, я убрал посох на место в подставку. Пора приступать к работе.

Спустившись вниз, я взял мусорное ведро. Предстояла работа. Нужно было убрать собственную комнату. Конечно, слой пыли в ней был значительно меньше, но это не значило, что уборкой можно пренебречь. С ведром я поднялся наверх. Подъём вызвал напряжение в мышцах ног. Это было приятно. Поставив ведро почти в центре комнаты, я взял посох. Прикоснувшись к внутренней поверхности ведра навершием посоха, я начал уборку. Я совершил вращательное движение вокруг себя, а потом очертил концом посоха круг по комнате, прочитав короткое заклятие. Подул легкий ветерок. Он стал свиваться в вихрь. Я усилием воли повёл вихрь двигаться по комнате. Я видел, как пыль стала затягиваться в вихревую воронку и, двигаясь по воздушной трубе, собираться в ведре. Скоро в комнате стало достаточно чисто. Стало много приятнее. На улице ударил гонг, призывающий на завтрак. Пора было идти. Надев на себя мантию и шляпу, я подпоясался ремнём с поясными сумками. Теперь надо сходить к колодцу, умыться. А потом можно и в столовую. Что же, день начался неплохо. По пути я вынес ведро и скинул в мою многострадальную бочку. Пока никто не высказывал мне претензии по поводу её использования. Поставив опустевшее ведро внизу на своё место, я отправился совершать свою утреннюю прогулку по крепости.

Сегодня предстояло разобраться в собственной комнате. Оставим библиотеку на время. Ещё будет возможность в ней покопаться. На подходе к башне меня встретили дети. Будет веселее работать. Мальчишки вбежали наверх, не дожидаясь моего приглашения. Девушку всё же я пригласил войти. Прихватив ведро под мусор, я направился наверх. Когда я поднялся в комнату, мальчишки уже сидели на полу, а девушка присела возле стола. Она тянула к себе лист с алфавитом.

— Тебе ещё не надоело? — попытался я пошутить.

— Нет. Хотя папа и ругался.

Я удивлённо посмотрел на неё. За неё ответил старший мальчик.

— Она вчера весь вечер повторяла слова, которые ты ей вчера показал. Потом Папа разобрал, что это слова из алфавита. Ругался. Он боится, что она не выйдет замуж, как баба Вера.

— Пусть не боится — ответил я, — Тётя Вера была замужем. Её муж погиб во время Великих Войн. Её дети законные. Способность читать не влияет на замужество. Приступим.

Оказалось, что Аликс действительно пыталась выучить алфавит по памяти. Первую строку она действительно смогла повторить. Но вот ассоциации слова и знака у неё пока не возникало. Но и это уже был прогресс. Мы продолжили заниматься. Я ещё раз за разом повторял алфавит, заставляя её водить пальцем по рисункам букв и повторять за мной. Примерно на двадцатом цикле я заметил, что она стала более рассеянной. Только после этого я дал ей отдых. Да и себе. Монотонное однотипное действие меня утомило. Всё это время я одним глазом наблюдал за детьми. Мальчишки резвились на полу. Мне пришлось закрыть люк входа, чтобы не беспокоиться о том, что они туда упадут. Теперь я дал возможность Аликс походить ногами.

Для начала надо было разобраться с листами на столе. Понять, какие из них нужно оставить, а какие отправить в камин на растопку. Я стал медленно перебирать листы пергамента, просматривая их. Самым трудным, оказалось разобраться в каракулях предыдущего мага, которые заменяли ему подчерк. Глядя на схемы и графики в листах пергамента, мне стало ясно, что местный маг разрабатывал какое-то заклинание. Вот только я не мог понять, что это за заклятие и для чего оно нужно. На всякий случай я решил не выбрасывать листы с почти законченными схемами, чтобы разобраться на досуге. Часть листов представляли собой просто грубые рисунки разной всячины, рожицы и рисунки животных. Видимо маг так развлекался. Эти листы я сразу отправлял в стопку, которой предстояло стать растопкой камина. Большой радостью для меня было обнаружить в общей куче пергаментного хлама чистые листы. Эти я сразу откладывал отдельно. Чутьё подсказывало, что мне предстоит ещё много писать. Пергамент был нужен. В конце этой процедуры стопка листов перекочевала на полку камина. Стол был убран. Чертёжные инструменты разложены по местам, а письменные принадлежности теперь лежали в коробочке рядом с баночкой для чернил. Пора снова приступить к учёбе.

Я дал знать знаком Аликс, что можно продолжать учить алфавит. Она снова придвинулась к столу и присела на стул. Я заметил, что она продолжала держать лист с алфавитом в руках. Мы продолжили работу. Она водила пальцем по листу строка за строкой, а я называл буквы. Она повторяла за мной. После десяти циклов я попросил её попробовать пройти по алфавиту самостоятельно. Она прошлась пальцем по листу и назвала почти все знаки правильно. Тогда я изменил тактику. Теперь она водила пальцем по буквам и называла их. Я же поправлял её, если она ошибалась. После десяти таких циклов она стала ошибаться сильнее, и я остановил обучение. Надо было дать ей отдых.

Пора было приступить к чистке шкафа. Я начал с мантии. Для начала я прощупал карманы. В них лежал какой-то мусор в виде смятых листков, непонятного назначения, щепок, булавки (кто же таскает такую вещь в кармане). Ради интереса я развернул листок. Пустой, смятый листок с каракулями. Подчерк был неразборчив. Я добавил его в стопку листов для растопки. Туда же отправились щепки. Булавку положил на стол. Может и пригодится. Я развернул мантию. Старая мантия, местами потертая. С изношенным подолом и манжетами, многократными следами починки. Куда можно использовать её? Я снял её с вешалки и сложил вдоль по швам, а после скатал в рулон. Надо отнести в лазарет. Может её отправят на перевязочный материал. Положил полученный рулон на табурет. Снял с полки шляпу. Она была старая и сморщенная, давно выцветшая на солнце. Я прощупал её. Ну, а вдруг? Надежда как появилась, так и увяла. Шляпа была пуста. Никаких сюрпризов. Я отправил её к мантии. Снял кусок ткани, которую недавно принял за шарф. Возможно, это и был когда-то шарф, но ныне он представлял собой непонятные куски шерстяной ткани. Я развернул их. У меня создалось впечатление, что когда-то в эти куски ткани было что-то завёрнуто. Ткань хранила отпечаток какого-то предмета. Конечно, теперь он был изъят. Возможно, службой архивариуса. Они бы не пропустили такой подарок. У меня внезапно возник вопрос. А что там было спрятано? Чем занимался предыдущий маг в крепости помимо службы? Ну, кроме того, что ходил в кабак? Я прогнал эту мысль из головы. В углу шкафа, справа от сундука между стенками сундука и шкафа торчали две старые сандалии с порванными шнурками. Я вытащил их и осмотрел. Вполне целые, только шнурки заменить. Старые, но не порванные. Я мельком глянул на детей. Обратил внимание, что они бегали босиком. Я стянул плед с сундука. Тоже не новый. Но целый плед, покрытый скатавшимися кусочками шерсти. Пожалуй, это надо оставить. Возможно, зимой придётся укрываться. Я открыл сундук. В нём, как и ожидалось, находилась старая нижняя одежда. Выбор был побогаче. Две пары штанов, две нижние рубашки, три пары носков, платки, треугольники нижнего белья. Я не стал вытаскивать всё это наружу. В отличие от мантии и шляпы, эти вещи были достаточно новые. Учитывая, что мои личные запасы были ограничены, я стал в серьёз задумываться о возможности использования этой одежды для своих нужд. Но я аккуратно прощупал все уголки сундука в поисках тайников. Если агенты архивариуса куда и не стали бы лезть, то это в личные сундуки с имуществом. Скорее всего, они побрезговали бы этим. На это хотелось надеяться. В одежде ничего не прощупывалось, но было в этом сундуке что-то неправильное. Я присмотрелся. Долго не мог понять, что же меня насторожило. И вот тут до меня дошло. Никто не ставит сандалии в шкаф. Обычно их ставят под шкаф или около него. Вот на что рассчитывал предыдущий маг. На брезгливость окружающих. На нежелание прикасаться к грязным, поношенным и рваным сандалиям. Моё сердце забилось сильнее. Возможно, там был тайник. В данный момент я мог приподнять завесу тайны предыдущего мага. Я аккуратно просунул руку в щель, в которой недавно были всунуты сандалии. Пусто. Хотя нет. В дальнем углу щели на дне шкафа лежал шнурок. Я схватил его и аккуратно потянул. Шнурок натянулся, но не вышел наружу, закрепленный к чему-то за сундуком. Я закрыл крышку сундука. Осторожно я повёл шнурок вверх. Теперь я понял, что меня насторожило. Между задней стенкой сундука и задней стенкой шкафа было пространство. Крышка была плоской. Если придвинуть сундук к задней стенке шкафа, то это всё равно бы не мешало открывать крышку. Но прежний маг оставил пространство. Недостаточно, чтобы всунуть руку. Для этой цели и был предназначен шнурок сбоку от сундука. Плед маскировал щель, а сандалии шнурок. Открыть сундук можно и с пледом, удерживая за петлю замка. За сундуком был тайник.

Я оглянулся. Дети играли, но было видно, что они внимательно наблюдают за мной. Мне вдруг расхотелось открывать тайник при них. Что же, после. Я всунул старые сандалии на место. Положил плед поверх сундука. До вечера подождёт. Лучше без лишних глаз. Я осмотрел шкаф ещё раз. На полках была пыль. Я взял посох. Коснулся внутренней поверхности ведра навершием посоха и вызвал очищающий вихрь. Заставил его пройтись по полке шкафа и его внутренностям. Пыль перекочевала внутрь ведра. Я взял со стола свою шляпу и положил её на полку. Отошёл назад и полюбовался. Наверное, здесь неплохо будет смотреться моя мантия. А поверх пледа можно класть пояс с поясными сумками. Здесь им самое место. Я ещё раз осмотрел мантию и шляпу. Внезапно до меня дошло, что это не могла быть одежда предыдущего мага. Вещи слишком старые. Я решил их обыскать ещё раз, но позже. Оглянулся. Девушка ждала. Пора продолжить урок.

Я знаком предложил Аликс двигаться к столу. Она поняла, что урок продолжается. Всё повторилось. Она продолжала читать строки, водя по ним пальцем и называя знаки. Я поправлял её. Мы снова прошли алфавит около двадцати раз. Она читала всё лучше и лучше. Стало ясно, что скоро она заучит наизусть последовательность знаков в алфавите. Я не стал ускорять процесс, давая всему происходить своим путём. Оставалось только ждать и терпеть. Как только я почувствовал, что она устаёт, сразу дал ей отдых. Острой нужды ускорять её способность к чтению у меня не было. Это нас учили по принуждению, из-под палки. Наставнику требовались показатели успеваемости группы. А он не был брезглив в средствах. Позже я сам прибегал к принуждению. Отстающий ученик безжалостно отчислялся из Академии. Среди наставников широко использовалось правило: «Хочешь помочь ученику — заставь». Магов всегда было мало. В год Академия выпускала от трёх до пяти десятков человек. Для нужд Империи это было очень мало. Поэтому физическое принуждение лентяев было обыденным делом. Здесь же необходимости в принуждении не было.

Я взял ведро. Повернулся к детям и лукаво спросил.

— Ну, кто идёт со мной на крышу? — дождался их радостных криков, и строго предупредил — Только на парапет не влезать. Если кто из вас упадёт, ваш отец мне этого никогда не простит. Так что наказывать буду лично и строго.

После этих слов я направился по лестнице к верхнему люку. Они столпились внизу лестницы в ожидании. Я открыл люк и влез на верхний уровень башни в маленькую круглую комнатушку.

— Ну, поднимайтесь — крикнул я вниз.

Снизу послышался звук шагов по лестнице. Из люка показалась детская головка мальчика. Следом он выбрался сам. Не дожидаясь появления остальных детей, я подошёл к двери и толкнул её. Она открылась наружу. Открылся вид на верхнюю площадку с парапетом. Обернулся. Из люка как раз выбралась Аликс. Я показал на площадку у себя за спиной.

— Аликс, будь добра, приглядывай за детьми, пока я буду здесь убираться.

Я подождал пока они вышли на крышу, и повернулся к двери спиной. Надо было убрать саму комнату. Площадку снаружи уберёт дождь. Я снова коснулся внутренней поверхности ведра и прочитал заклятие. Вызвал вихрь и стал убирать пыль в комнате. Пыль постепенно перекочевала в ведро. Да, смотреть здесь было не на что. У меня возникла мысль перенести телескоп вниз и осмотреть на предмет исправности. Я выглянул наружу. Дети веселились, рассматривали через парапет в пространстве между зубцами двор и окрестности. Я предупредил, что отправляюсь вниз. Попросил их, как наиграются спускаться. Взял телескоп и начал спускаться.

Оказавшись внизу, мне захотелось осмотреть телескоп. Хотя мне и удалось снять с него слой пыли, он оставался очень грязным и ржавым. Я попытался раздвинуть его, но потерпел поражение. Телескоп заклинило. Прибор следовало отдать в ремонт. Я подумал, а сможет ли местный мастер его отремонтировать. Негоже держать такой прибор в таком состоянии. Хотя я сам и не собираюсь заниматься астрономией. На это требовалось потратить время. Я спустился вниз и вытряхнул мусор в бочку. Поставил ведро внизу башни. Снова поднялся. Я надеялся, что пока я хожу, дети нарезвятся видами сверху. Я снова поднялся на крышу. Требовалось забрать треногу. Дети продолжали наблюдать окрестности. Видимо, их не часто выпускают за предел крепости, и они пользовались возможностью увеличения своего познания. На главной наблюдательной башне двенадцать раз прозвенел гонг. Я забрал треногу и позвал детей вниз. Они стали спускаться с большой неохотой. Впервые я услышал, как мальчики ворчат и жалуются. Им нравилось здесь быть и уходить они не хотели. Требовалось дать Аликс ещё один урок, а потом отнести телескоп в мастерскую. Когда дети спустились, я стал спускаться следом и закрыл за собой все двери. Оказавшись внизу, я заметил, что дети с особым вниманием разглядывают старый телескоп. Я испытал беспокойство. И осторожно, пытаясь не напугать их, постарался объяснить, что этот предмет трогать не надо. В глазах у них читалось непонимание, но они выполнили просьбу. Хотя было видно, что у них чешутся руки разобрать непонятную вещь. Я жестом пригласил Аликс к столу.

Без лишних разговоров она взяла лист с алфавитом и начала читать строки, водя пальцем по листу. Я наблюдал, чтобы она не ошибалась. Аликс делала успехи. Ошибок почти не было. Время шло. Одним глазом я смотрел, чтобы мальчики не трогали телескоп. Однако мальчики, всякий раз как я отвлекался, аккуратно приближались к этой непонятной и интересной для них вещи. Телескоп явно находился в большой опасности. После примерно двадцатого раза прочтения, я остановил урок.

Я объяснил, что у меня дела, и на сегодня занятия окончены. К огромному разочарованию малышей, я прихватил телескоп и треногу под мышку и направился к люку. Взяв посох, я засветил навершие посоха и стал спускаться. Оказавшись на втором этаже, я позвал детей. Они потихоньку спустились. Я стал спускаться ещё ниже. Они последовали за мной. Когда вся компания оказалась на улице, я притворил дверь башни. Повернулся к ним и попрощался до завтра, сказав, что весь вечер буду занят. В глазах мальчиков читалось вселенское разочарование. Они скорбно провожали глазами такую интересную латунную штуковину с блестящими стёклышками и колёсиками. И эту красивую штуку дядя уносил в неизвестном направлении. Когда я двинулся в сторону здания техслужбы, мальчики настойчиво двинулись за мной. В их глазах читался блеск охотничьих псов, взявших след добычи и не желавших его терять. Наверное, они надеялись, что я где-то брошу эту штуковину, и она достанется им. Они преследовали меня до самой двери и остановились только тогда, когда я внёс предмет внутрь.

Само здание техслужбы было построено из двух половин. С одной стороны размещались кузница и слесарная мастерская, а во второй половине помещались столярная и кожевенные мастерские. Прямо посередине здание разделялось толстой стеной, выступающей над крышей. В каждую из половин вела собственная дверь, что навело меня на мысль, что между двумя половинами, вероятно, не было внутреннего прохода. Из здания поднималось две трубы, находящиеся в разных сторонах здания и пристроенные к его торцам. Мне надо было попасть в слесарную мастерскую. Но, попасть в неё, было мало. Нужно было найти того, кто возьмётся за ремонт изделия. Я прошёл в дверь мастерской. Комната была достаточно большой. Кроме входной двери в ней виднелась ещё одна. Судя по звукам, она вела в кузницу. Моё появление в помещении сначала вызвало тишину. Люди замерли, глядя на меня. Я спросил их к кому мне можно обратиться. Мастером, а по совместительству и кузнецом, оказался крупный, дородный мужчина. Копна нечесаных волос сальными патлами спускалась по обе стороны его лица, подвязанная шнурком, проходящим по лбу и завязанным на затылке. Борода широкой лопатой опускалась ему на грудь. Широкие покатые плечи переходили в толстые руки, покрытые канатами мускулов. Он был одет в простую, грубую рубашку с закатанными до локтей рукавами. Грубый кожаный передник из спилки, закрывал его тело спереди. Он был выше меня на пол головы. Смотрел на меня черными глазами жёстко. Было видно, что он привык отдавать приказы в своей мастерской.

Стараясь говорить вежливо, я спросил его, может ли он или кто другой отремонтировать этот прибор. И положил телескоп на верстак. Увидев этот прибор в мастерской, два подмастерья мгновенно отскочили от стола в дальний угол. На их лицах был написан сильный ужас. Они творили священные знаки, покрывая себя и меня ими. Из их лепета стало понятно, что я принёс страшную колдовскую штуку, которая сейчас взорвётся и уничтожит всё вокруг, либо покроет их страшными проклятиями, от которых… дальнейшее было трудно разобрать. Было похоже, что эти два суеверных парня сильно боялись всего имеющего отношение к магии. Мастер не выказал страха. Я на всякий случай заверил его, что предмет не опасен и не несёт никакого проклятия. Это просто механический инструмент, изготовленный людьми. Последнее его заинтересовало. Я просто хочу знать, можно ли его отремонтировать. Далее состоялся деловой разговор между мной и мастером. Мне пришлось объяснить, что собой представляет прибор. При осознании, что это просто труба, которая с помощью хитрых приспособлений и стеклянных кругляшков, именуемых линзами, увеличивает и как бы приближает расположенные далеко стоящие объекты, у мастера загорелись глаза. Я объяснил, что этот прибор использовался для наблюдения за звёздами. Он спросил меня, как я намерен использовать этот прибор дальше. Я объяснил, что наблюдать за звёздами мне не интересно и заниматься этим не буду. Просто мне жаль, что такой интересный прибор пропадает. Скорее отдам капитану, чтобы поставил на главную наблюдательную башню, дабы часовой мог наблюдать за окрестностями. Ненароком я поинтересовался, сколько будет стоить такая работа. Мастер заверил меня, что поскольку этот прибор будет использоваться для нужд гарнизона, то эта работа мною не будет оплачиваться. За неё платит Император. Но меня этот ответ устроил, хотя я был уверен, что он взялся за эту работу из личных интересов. Он хотел понять, как устроен этот прибор. Это я понимал. Мастера интересовали различные механические приспособления. Всё время разговора из угла слышалось завывание подмастерьев, держащихся за священные амулеты и творящих священные знаки. Я спросил, когда он займётся прибором. Он ответил, что прямо сейчас. Внезапно он произнес.

— Чу! — я напрягся, но заметил, что он смотрит в окно. Обернувшись, я заметил в проёме раскрытого окна две мальчишечьи головы. — Что я вам сказал делать? Следить за Аликс! И?

Я смотрел на него с удивлением.

— Аликс твоя дочь?

Он нахмурился.

— Да! И что?

— Не сочти за грубость, но ребёнок тянется к знаниям. Попроси тётю Веру взять её в ученицы. Там от неё будет больше пользы.

— Сам разберусь. — Бросил он. — Ты её читать учишь?

— Мне это не запрещено, — я развёл руками. — Позволь ей учиться. Может ей скоро и надоест. А если выйдет толк, то её умение может принести пользу людям. Да и травницей она скорее на хлеб заработает.

Когда я уходил, он кусал свой собственный ус. Видимо это помогало ему думать. Внезапно мне на ум пришла сегодняшняя сцена с мальчишками и телескопом, который они хотели разобрать. Я усмехнулся. А ведь дети пошли в отца. На улице пробил гонг, призывающий к обеду.

***

Я старался не наедаться на обеде, памятуя о том, что сразу после обеда мне предстоит участвовать в тренировке. При этом надо выходить на поединок. Медленно и тщательно я пережевал свою пищу, и запил травяным чаем. С одной стороны, я хотел выйти на бой, да к тому же дал слово. Но при этом я стал ощущать беспокойство. Мои противники в Академии были куда скромнее в габаритах. Да и драться по-настоящему мне не приходилось. Внутри моего живота образовался тяжёлый комок. Но я всё-таки дал слово, и отказываться от него не собирался. Чем бы для меня не кончился сегодняшний бой. К концу обеда мне было тяжело на душе. К тому же я заметил, что большинство находящихся в столовой людей смотрят на меня с большим любопытством. Стало ясно, что весть о моём желании поучаствовать в тренировке уже разлетелась по крепости. Назревало невиданное дело. Развлечение, которое они не собирались пропускать. Я поднялся и направился к выходу. Пора идти. Я вышел за дверь и направился к площадке для тренировок.

На площадке собралась толпа. Там же находился и капитан, но руководил в этой толпе Раймус, на плечах которого находилась военная подготовка личного состава. Я поздоровался со всеми присутствующими. После этого я обратился лично к Раймусу. Я объяснил, что не хочу портить свой посох, поэтому прошу выдать мне на время тренировки нечто похожее, чтобы я мог им пользоваться. Некоторое время он стоял в задумчивости, потом протянул руку к стойке с оружием и, довольно мягко, сказал.

— Выбирай.

В стойке стояло разнообразное оружие. В основном оружие деревянное. Мечи, булавы, копья, висели кистеня. На столе валялись разнообразные ножи для отработки ножевого боя. Но было в этом разнообразии и стальное оружие, правда, незаточенное, для более серьёзного поединка. Чуть дальше, возле стены находилось стрельбище, на котором стрелки отрабатывали стрельбу из луков и пращей, метание дротиков и ножей. Я подошёл к стойке и вытащил из неё короткое копьё, по длине не более моего посоха. Острие копья было мягким, выполнено в виде матерчатого валика, перевязанного шнуром. Это меня вполне устраивало. Я вышел на площадку для поединков. Мне становилось всё хуже и хуже. У меня начали трястись колени. Против меня выставили одного из молодых сквайров, приехавших вместе со мной в крепость. Прежде чем начать поединок, Раймус вышел вперёд и натянул мне на голову мягкий шлем. Я почему-то подумал, что это оскорбляет меня. Но я был в таком ошеломлённом состоянии, что не смог возмутиться. После этого Раймус обратился к сквайру. Он говорил с ним грубо и нецензурно. Сказанное Раймусом можно было примерно перевести как: «Макс, тебе надо работать мягче, чтобы не повредить его. Он нужен живым. Обещаю большие неприятности, если не послушаешься». Правда его речь заняла всего шесть очень коротких и ёмких слов. Для полноты убеждения он потряс кулаком. Внезапно мне стало интересно, а как можно перевести речь капитана, которую он произнёс при нашем приезде в крепость. Какой размер она займёт в переводе на литературную речь. Сквайр по имени Макс вышел на площадку и замер напротив. Для поединка он выбрал деревянный одноручный меч.

Я приготовился. Напряг все мускулы. Сконцентрировал внимание на противнике. Для боя я выбрал защитную стойку, надеясь отражать его удары. И всё равно, удар противника я не заметил. Вот Макс стоит напротив меня. В следующий миг я уже качусь кувырком по земле. В голове зашумело. Когда и как он нанёс удар, я не понял. Но понял одно — ударили меня по голове. В тот момент я был благодарен Раймусу за то, что он натянул на меня этот шлем. Было больно и обидно. Сразу вспомнилось изречение наставника: «Человек легко переносит удар по лицу. Удара не переносит его самолюбие!» Я подавил своё самолюбие и загнал его в самый дальний угол своего сознания. Ну, ничего, первый блин комом. Вот сейчас я точно буду сражаться. Я поднялся на ноги. Меня ощутимо шатало. Макс стоял на прежнем месте, удивленно переводя взгляд с меня на свой меч. На этот раз я решил атаковать. Я бросился на противника и очень красиво произвёл удар посохом.

Когда я открыл глаза, шлема на мне уже не было. Я лежал на земле, и меня отливали водой. Увидев, что я очнулся, сквайр, поливавший меня, убрал ведро и поинтересовался, как я себя чувствую. Я сообщил, что вполне в порядке. Мне помогли подняться. Мои ноги заметно подкашивались. Копья в моих руках уже не было. Мне принесли мой посох. Я взял его в руки и обвёл взглядом окружающих. Раймус и капитан смотрели на меня с сочувствием. Остальные тихо переговаривались, создавая шум гомона. Макс стоял в стороне. Левая половина его лица уже оплыла. Левый глаз превратился в тонкую щёлку. Скоро на этом месте появится разноцветный синяк. Шатаясь, я отошёл к столу с лежащими на нём ножами. Мне было плохо, но моё самолюбие пострадало сильнее моего тела.

— Невил, — впервые капитан обратился ко мне по имени, — умение сражаться дано не всем. Когда воин не способен сражаться, он может стать лучником. Стрелять тоже не плохо.

Я повернулся и посмотрел на капитана. Он ждал моего ответа.

— Стрелять я умею.

Я развернулся к столу. Подобрал с него стальной нож. Мишень в конце стрельбища была развернута ко мне под небольшим углом, но я её видел очень хорошо. Диск черного цвета размером примерно с фут, имел в центре белый кругляш. Именно он стал моей целью. Я размахнулся и швырнул нож. До мишени было примерно двадцать шагов. Далековато для броска, но у меня был свой ключ. Как только нож покинул мою руку, я включил второе видение. Усилием воли я протянул от острия ножа к центру мишени силовую линию, такую же, какую я использую при лечении больных. Наставник говорил, что у меня для этого дар. Я заставил эту силовую линию резко сжаться. Нож изменил траекторию полёта и устремился к мишени. Сила удара о мишень была такова, что лезвие вошло в дерево на два дюйма. На площадке мгновенно наступила тишина. Я покрепче сжал посох и прицелился. Мысленно я протянул ионный след от посоха по воздуху к мишени и по земле обратно. Я дал разряд. Рядом с ножом в мишени образовалось чёрное опаленное отверстие. Оно продолжало дымиться. Я повернулся к капитану лицом.

— Стрелять я умею — я выдержал паузу — этот навык у меня есть. Но что будет, если у меня разрядится посох или нечем будет метнуть во врага? Я хочу научиться драться. Посохом.

Капитан и Раймус переглянулись. Они начали разговор. Говорили они тихо, но последнюю фразу капитан произнёс достаточно громко. На наш язык она может быть переведена как: «Пусть попробует».

На этой светлой ноте для меня тренировка закончилась.

По пути к магической башне, я зашёл в лазарет. Тётя Вера осмотрела меня. Одна шишка у меня вскочила на лбу, а вторая на затылке. По моим ощущениям у меня было лёгкое сотрясение. Но в целом я был в порядке. Чем дальше шло время, тем легче я себя чувствовал. Осознание того, что опасность миновала, постепенно возвращало мне хорошее настроение. А вместе с ним возвращался контроль над телом. Я попросил у тёти Веры настой коры ивы. Я выпил ложечку лекарства и запил водой. Теперь оставалось только ждать. Я надеялся потихоньку уйти из лазарета, но мне не дали. В дверь лазарета протиснулось сразу три тела. Сквайр Макс, Капитан и Раймус. Макс основательно плыл. Видимо после удара в лицо ему потихоньку становилось хуже. Лицо заплыло ещё сильнее, глаза почти не было видно. Раймус подвёл его к операционной. Говорить ничего было не надо. Я посадил его на стул и осмотрел. Надо было снимать опухоль. Я предупредил, что синяк, скорее всего, останется. Все трое кивнули головами.

Я приступил к лечению, провёл расслоение реальности и проник в его тело. Второй рукой я держал его за затылок. Когда моя рука прошла в лицо Макса, тот сильно дёрнулся и зарычал. Его руки вцепились в мою руку. Я стал успокаивать его спокойным голосом. Он попытался вырвать мою руку из своего лица, но это было не просто. Этим движением он причинил себе ещё более сильную боль.

— Уймись — проговорил я, надеюсь, что мой голос звучал спокойно — или ты не воин? Терпи.

Он не отпустил мою руку, но тянуть и рычать перестал. Он жадно глотал воздух. На его второй половине лица были написаны боль и отчаяние. Я старался не тянуть. Убрать гематому не так уж и сложно. Для начала я перекрыл капилляры и венные сосуды, ведущие к этому участку. Теперь надо было устранить излишки воды из тканей. Самое простое в данном конкретном случае — это устроить обильное потение. Я заставил его кожные поры открыться и повёл излишнюю воду наружу. Одновременно выводил из тела свою руку. Опухоль спадала прямо на глазах. По его левой щеке обильно тёк пот. Крупные капли стали срываться с подбородка и падать на пол. Тётя Вера подала мне кусок ткани. Я взял и приложил к его лицу. Лечение было закончено, но я не мог оторваться от Макса. Тот крепко держал меня. Я дёрнул руку и твёрдо, спокойно попросил его отпустить меня. Макс посмотрел на меня обоими глазами. В них метались боль и безумие. Второй рукой я взял Макса за запястье и попытался вырвать свою руку ещё раз. С таким же успехом я мог пытаться вырвать руку из стального капкана. Ко мне на помощь пришёл Раймус. Перехватив руку Макса, он крепко сжал её и произнёс крепкое слово, видимо означавшее приказ. Макс повиновался. Я налил в ложку настойки коры ивы и протянул Максу. Тот дёрнул головой, пытаясь изобразить отказ.

— Пей, легче будет.

Он обречённо смотрел на ложку, явно не понимая, что происходит. Раймус потряс его за плечо. Тот открыл рот. Не ожидая развязки, я сунул ему ложку в рот и перевернул. Лицо Макса исказилось. Понимаю, вкус настойки был не просто горьким. Сразу за этим я ткнул ему в лицо кружкой воды, прежде чем он смог выплюнуть лекарство. Рефлекс сработал быстрее разума. Макс отпил значительный глоток, проглотив лекарство вместе с водой. Все засмеялись. Макс приходил в себя.

Когда смех утих, ко мне обратился капитан.

— Невил, скажи, зачем тебе учиться драться? Ты прекрасный лекарь, хорошо метаешь ножи, стреляешь молниями. Чему ты не рад? Просто объясни нам.

Я потёр подбородок. На нём прорастала щетина. Когда я был учеником, нас заставляли бриться. Но став полноправным магом я решил отращивать бороду. Я не хотел длинную бороду, мне нравились бороды короткие. Не к месту мысли, но они помогли мне осмыслить ответ.

— На самом деле всё просто. Когда мы обучались, нам рассказывали Историю Магии. Давно, в далёкой древности жил великий маг. Его звали Гендальф Серый. В то время ещё Империи не существовало — на лицах моих собеседников отразилось великое изумление. Для них Империя существовала всегда. — По легендам, это была Великая Война Третьей эпохи. Там были страны и города, которых теперь уже нет. Люди, эльфы и гномы сражались вместе против Темного Властелина, который объединил орков, нежить и демонов. Говорят, что Гендальф Серый мог лечить, стрелять молнии, двигать предметы как я нож сегодня. Он мог вызывать огонь и призывать мёртвых. А ещё говорят, что на стенах городов он сражался оружием наравне с простыми воинами. Может этот маг и легенда, но он является идеалом. Своего рода эталоном, на который равняются все современные маги.

— А скажи, все маги умеют стрелять и метать ножи?

Я улыбнулся. Нас предупреждали, что мы должны скрывать от людей свои способности и возможности магической касты.

— На самом деле нет. Учат то этому всех. Но умеют это далеко не все. Нас отбирают не за способность убивать, а за способность лечить. За это нас ценят. И даже способность лечить у нас разная. Кто-то сильнее, кто-то слабее. Поэтому, если при сдаче выпускных экзаменов ты не сможешь стрелять, на это закроют глаза. Главное, чтобы лечить умел.

На этот раз они согласно кивнули головами. Я продолжил.

— Я не умею всего, что умел Гендальф Серый, но у меня всё впереди. Поэтому я и хочу научиться сражаться оружием. Если получится, то я стану больше похож на свой идеал.

— Ты хочешь изучить всё, что умел тот маг? — спросил меня капитан.

— Ну, кроме умения вызывать мёртвых.

Капитан снова кивнул головой и произнёс.

— Хорошо, закончишь свои дела, приходи на площадку. Поучишься. Может и будет толк. — Повернувшись к Раймусу, он произнёс — В конце концов, плох тот боец, который не мечтает стать военачальником. Пусть попробует.

Раймус кивнул в ответ. Но, прежде чем они смогли уйти, в разговор вклинилась тётя Вера.

— Невил, скажи, ты учишь Аликс грамоте?

— Слухи уже дошли и сюда? — я улыбнулся. — Ну, да. Не вижу в этом ничего плохого.

— Я тоже не вижу. Её отец заходил, просил взять ученицей. Ты будешь её учить у себя?

— Уже? — удивился я.

— Её отец всегда был быстрым на решения и исполнения.

— Мы только сегодня об этом говорили. А учить… — Я задумался — нет, лучше здесь. Если будет здесь учиться, то здесь и буду учить грамоте. Не дело это, ей ко мне в башню мотаться.

На лицах присутствующих появились загадочные улыбки. Будто они знали что-то, чего не знал я. Люди стали расходиться. Ушёл и я.

Возле башни я встретил детей. Мальчики были насупленные и обиженные. Похоже, что отец тоже не отдал им телескоп на потрошение. Аликс выглядела расстроенной. Она заговорила со мной, и я узнал причину её расстройства. Оказалось, что отец строго приказал ей идти учиться у тёти Веры медицине. С завтрашнего дня она станет ученицей в лазарете. Она расстроилась, что не сможет теперь учиться читать со мной. Я попросил её не беспокоиться. Раз она будет работать в лазарете, то там и будем видеться. Ведь я тоже приписан к лазарету. Завтра я принесу в лазарет её лист с алфавитом. А ещё я должен её расстроить, на сегодня занятий не будет. Меня сильно побили по голове, и поэтому я хочу отдохнуть. Она согласилась. Она знает, об этом говорит вся крепость. На этой печальной ноте мы расстались. Дети ушли. Я поднялся к себе в комнату. Впечатления этого дня меня утомили. Хотя с момента обеда прошло около двух часов, у меня было состояние сильного утомления. У себя в комнате я смог лишь бросить шляпу на стол, а посох поставить в стойку. Я присел на кровать. Кажется, я только на мгновение прикрыл глаза, а гонг пробил девять часов и призыв на ужин. Печально, но я даже не помню момента, когда я уснул. Я лежал на кровати полностью одетый. Пора было идти на ужин. Я поднялся. Если не считать сонливости, то чувствовал я себя вполне хорошо. Сон лечит. Похоже, что организм сам отключил меня, чтобы излечиться.

После ужина я вернулся домой. На улице быстро темнело. Я поднялся в свою комнату, забрав по пути фонарь из библиотеки. Я засветил фонарь. Пространство комнаты осветилось мягким светом. Надо было садиться и читать литературу о настройке на башню. Но сначала меня интересовал тайник предыдущего мага. Тайна раздирала меня, жить с этим было невыносимо. Я закрыл люк и поставил на него табурет. Теперь я, по крайней мере, услышу, если кто-то попробует открыть его. Я осторожно извлёк сандалии и снял плед, положил его на табурет, стоящий на люке. Я просунул руку и осторожно нащупал шнурок и плавно потянул его вверх. Я поднимал шнурок, понимая, что именно так он должен извлекаться наружу, и, при этом, надеясь, что предыдущий маг не оставил ловушек. Он же не собирался умирать, и не рассчитывал на обнаружение тайника. Вряд ли он вытаскивал сундучок, от этого могли остаться следы. И эти следы наверняка бы заметили агенты архивариуса. А когда я убирал в комнате, слой пыли везде был одинаковым. И царапин от передвигаемой мебели я не обнаружил. Значит, тайник извлекался, не передвигая сундука. Вскоре я почувствовал, что к шнурку привязан небольшой груз. Моё сердце радостно стукнуло. Я не ошибся. Я продолжал осторожно вынимать содержимое тайника. Скоро из-за сундука вслед за шнурком показался матерчатый мешочек. Вторым зрением я не видел никаких отпечатков магии. Поэтому я схватил мешочек второй рукой и вынул его из-за сундука полностью. Моё сердце забилось от радости. Если мои глаза меня не обманывали, в моих руках находилось огромное сокровище. Нет, не в плане денег. Я прощупал мешок снаружи. Затем развязал его и стал выкладывать содержимое на крышку сундука. При каждой очередной находке моё сердце радостно совершало сальто. Я улыбался. В мешочке находилась самодельная волшебная палочка и четыре перстня с камнями.

Кольца перстней были изготовлены из дешёвого серебра, а камни в них — просто обработанный кусочек кварца. С ювелирной точки зрения — дешёвка. Такие кольца деревенские парни дарят своим подругам в надежде на любовь. Богатые люди на такие украшения даже не смотрят. И только маги знают, что кварц является накопителем информации. «Слёзы гор» сохраняют в себе любые знания, заключённые в них на срок больше человеческой жизни. Эти знания можно в них как вложить, так и изъять, если ты знаешь как. Конечно, в общих чертах нам объясняли, как производить такие записи на эти носители. Но конкретно никто этому не учил. Я задумался и внезапно вспомнил, а ведь война, в которой участвовал Гендальф Серый, иначе называлась «Войной за кольцо». Интересно, а что за знания были записаны в том кольце, из-за которых разразилась эта война? Может именно по этой причине нам и не преподают умения создания таких колец? И может именно по этой причине все магические кольца подлежат обязательному учёту? Конечно, заплатив немалую сумму можно было купить такое кольцо. Но обычно в них вкладывали самые распространённые, самые широко используемые и безопасные заклятия. Этими кольцами пользовались в основном старики, которые из-за старческого маразма забывали, как пользоваться магией. Кольца позволяли им вспоминать и использовать заклятия, оставаясь полезными для общества. Кольца для них были, своего рода, дополнительной, надёжной памятью. Но для их создания нужны особые заклятия, которых в Академии не преподают. Я задумался. Внезапно у меня возникло озарение. Собрав свои находки в мешочек, я перешёл к столу. Положив мешочек на стол, я взял лист из стопки исписанных листов и внимательно в него вгляделся. А ведь и правда. Если не знать для чего это нужно, то и не догадаешься. Даже агенты архивариуса не догадались, наброски какого заклинания выполнены на этом листе. Я перебрал несколько листов. Да, заклятие не закончено. Работать не будет, потому что мой предшественник был не очень аккуратным человеком. Но шёл он в верном направлении. Если доработать, с помощью этого заклятия можно перемещать знания из своей головы на камень кварца. А при желании и стереть оттуда. А ведь ему оставалось совсем немного. Ну что же, я доработаю. Чего же ты хотел? Сделать записи на кольца для личного пользования? Или хотел заработать, став подпольным создателем колец?

Я вынул из мешочка волшебную палочку. С интересом рассмотрел её. Теперь мне была понятна причина создания этого предмета. Для её создания нужны были познания в обработке древесины, бумаги и «волшебной субстанции». Название то какое? А ведь взято из наставлений, из магических книг. Так обозначили то, чему не было другого названия. Это название могло обозначать всё, что угодно: шерсть или жилы некоторых животных, волокна редких пород дерева. Каждая из этих субстанций подходила для строго определённой деятельности. Для другого вида деятельности эта палочка уже могла не подходить. Сам я был не силён в этом. Оставалось надеяться на компетентность предыдущего мага и создателя палочки. Я подозревал, что данная палочка была создана именно для записи на носители. Конечно, это не единственное, для чего её можно использовать. Волшебная палочка сама по себе более удобна для бытового волшебства, чем посох. И тем более чем магическая башня. Но для боя посох эффективнее. А Магическую башню лучше использовать для «глобального» волшебства. Я оглянулся на столб, проходящий через всю башню от земли до крыши. Вот она, самая главная ценность этой башни. И палочка, и посох, и столб башни представляли собой одинаковую конструкцию. По сути, они являлись накопителями энергии, которую волшебник мог использовать для своих нужд. При выполнении магических действий они разряжаются, а потом снова накапливают её, забирая из тонких слоёв эфира. Чем крупнее устройство, тем больше оно может отдать энергии, и тем дольше оно будет заряжаться. По сути, внутри находятся два пучка магической субстанции, разделённые прослойкой из провощенной бумаги. Всё это свёрнуто в рулончик и заключено в деревянную трубку. Каждый пучок «волшебной субстанции» был выведен на свою сторону волшебного устройства. Для создания этого изделия нужно мастерство, а самое главное — материалы. Кто помог тебе создать палочку? Ты сам? Или кто-то из местных мастеров? Но ведь агенты архивариуса могли узнать. Или не спрашивали, не подозревая о подобном предмете. В любом случае, палочка у меня. А где взял материалы? Хотя… у заезжих торговцев можно купить почти всё. Хотя бы из-под полы. За деньги они продадут любой товар, даже не зная его назначения. На посох, конечно, не хватит, но на палочку — вполне. А если постараться, то можно и на посох набрать. Сколько будет стоить башня, я боялся даже представить. Такое может себе позволить только очень могущественный и богатый волшебник, или могущественное государство. Такое, как наша Империя. Сколько же времени ты потратил на реализацию своей идеи? Годы? А ведь идея могла осуществиться, если бы не твоя смерть. Чем ты прогневал Всевышнего?

В любом случае создание магических колец строго контролировалось в пределах Империи. На кольца выдавался сертификат в виде метки, показывающий безопасность кольца, или скорее сказать его содержимого. А все волшебные палочки подлежали обязательному учёту. Посох, в отличие от палочки, под одеждой не спрячешь. В Империи опасались незаконного, преступного использования магии. Владельца незарегистрированной палочки ждали неприятности. Но это в центральных областях Империи, а здесь, на границе, где действие законов было не столь суровым, подобные вещи могли и создаваться. Я сильно рисковал, выступая против закона. Но это меня возбуждало. Я был молод. Идея предыдущего владельца этой палочки мне нравилась. Нет, пока я не собирался использовать эту идею для обогащения, но меня привлекала идея собрать в кольца всю магическую библиотеку башни. Добавив туда заклятия из моих школьных конспектов. Всё это было больше, чем я мог удержать в своей собственной голове. Конечно, ничего забыть нельзя. Всё, что разум когда-то принял в себя, останется в тебе до конца жизни. Но как трудно порой вспомнить самую простую и нужную в данный момент вещь. Говорят, что старческий маразм в том и заключается, что у тебя ослабевает способность использовать свою память. Бытовые мелочи меня не интересовали, но заклинания — это мой хлеб. И я собирался создать для себя личную библиотеку.

Палочка. А ведь я могу на тебя настроиться так же, как я собираюсь настроиться на магическую башню. И чтобы это сделать, нужна инструкция. Или наставник в качестве такой инструкции. В Академии нам объясняли это заклинание в общих чертах. Подробно мы его не изучали. В Академии настроиться на посох мне помог наставник. Он провёл меня через это. Здесь же мне придётся выполнить это самостоятельно. Значит здесь, в магической части библиотеки должна находиться инструкция по этому действию, сложное заклятие. Осталось его найти. Спасибо тебе, предшественник. Теперь у меня появился план и цель. Сначала надо настроиться на башню и палочку. Доработать заклятие записи, а потом сделать запись заклятий на кольца. Всё это надо сделать тайно, не прекращая обычной работы в крепости. Я убрал кольца и палочку в мешочек. Свернул в рулон записи предыдущего мага и всунул в мешочек следом за палочкой. Затянул шнурок мешочка. Прошёл через комнату. Снова засунул мешочек за сундучок и вывел шнурок сбоку от него. Положил сверху плед и всунул сбоку сандалии. Теперь тайник был замаскирован.

Я подошёл к столу и взял из стойки посох. Подошёл к люку и убрал с него табурет. Рывком открыл люк. На меня глянула темнота провала. Свет фонаря лишь немного освещал ближайшие верхние ступеньки. Дальше начиналась тьма.

— Люмос — сказал я и засветил навершие посоха.

Направив посох вниз, я стал аккуратно спускаться по ступенькам. Я двигался по спирали вниз, и тьма окутывала меня. Посох освещал лишь малое пространство. Вскоре я увидел пол. Оказавшись на уровне с полом, я вступил на него с лестницы. Теперь я чувствовал себя более уверенно, хотя мои глаза ещё не привыкли к темноте. Я направился к северной стороне.

Я оказался перед полкой с магической литературой. Теперь оставался самый сложный вопрос. В какой из присутствующих здесь книг находится нужное заклинание. Я прошёлся вдоль шкафа и внимательно осматривал каждую книгу на нём. Но пока не трогал. Я находился в лёгком ступоре. Конечно, здесь всего шестнадцать книг и ещё шесть свитков. Не много, но как найти нужную книгу? Ведь если я буду читать каждую книгу и каждый свиток в поисках этого заклинания, то может пройти много времени. А мне желательно закончить дело побыстрее. Я снова пошёл вдоль книжных полок, как будто надеялся, что одна из книг выпрыгнет и скажет: «Это я! Заклинание во мне»! Глупо. Но если методом исключения? «Некротеленикон» конечно можно исключить, но ведь ещё пятнадцать книг. А в них? Я ведь почти не вникал в их содержание. Просто видел магические знаки на страницах и откладывал в этот шкаф. «Общие заклинания»? Может быть, но брать книгу я пока не спешил. «Трансфигурация»? Нет, конечно. Хотя, ты же должен как-то измениться для башни. Так что скидывать со счетов не надо. И…

Внезапно я поймал себя на какой-то мысли, и даже замер, чтобы не потерять её. Что меня насторожило? Я вглядывался в книжный шкаф и не мог понять, что меня так напрягло. Мысль вертелась где-то на краю самого сознания, но ещё не оформилась. Где же ты? В чем? Так — это книга. Нет, не то. А эта книга? Опять не то. Полка. Я произнёс это слово протяжно. И даже провёл пальцем по наружной грани полки. Полка как полка. Нет, не то. Боковые стенки шкафа. Нет, я до них не дошёл. Что-то в центре. Но в центре остались лишь перемычки. Перемычки между полками, разделяющие полки на отдельные секции. Стоп. Вот оно. Перемычки на книжных полках. Сейчас таких книжных шкафов не делают. У современных шкафов полки длинные, во всю длину шкафа. Новые шкафы предназначены для книг. Такие старые шкафы я видел в Академии. Вот только хранились в них не книги, а свитки. А отсеки делаются для того, чтобы свитки не смешивались, и их было проще искать. Я оглянулся на соседние шкафы. В них тоже присутствовали перемычки. Крепость построили, нет — восстановили сразу после Великой Войны. Тогда же построили эту башню. Этот шкаф наверняка ровесник этой башни. За годы Войны Империя экономически ослабла. Книги стоят на много дороже свитков, и тогда стоили. Поэтому изначальная библиотека башни основана на свитках, а не записана в книгу. Возможно, что один из магов бывших здесь до меня и переписал их в книгу, но искать её было долго. У меня в шкафу шесть свитков. Едва хватит на одну книгу, тоненькую. Весь шкаф — одна большая книга. Я начал думать с уважением о создателях башни. Свитки легче заменять, переписывая по одному. Каждый свиток намотан на деревянную катушку — проще хранить. Лежат каждый в своей нише — в чём-то проще искать. Спасибо Всевышнему за подсказку.

Я собрал все свитки, сгрёб их в охапку и направился обратно к лестнице. Пора приступать к изучению. Я надеялся, что это и есть изначальная библиотека. И что заклятие настройки на башню не было утеряно. Оказавшись наверху, я дошёл до стола и аккуратно переложил свитки со своих рук на стол. Пора было приступать к изучению. Свитки действительно оказались старыми. Даже ветхими. Я дал себе зарок исправить это при первой же возможности. Краска на катушках поблекла и растрескалась. В некоторых местах облезла. Но катушки были ещё целы. Когда-то на катушки крепились бирки, но теперь их не было. На остатках шнурков крепились выцветшие клочки бумаги. Прочитать на них записи было практически невозможно. Хорошо, что крысы и мыши не добрались до них. Возможно, что башня была ограждена заклятиями против грызунов. Я развернул ближайший свиток и стал разбираться в нём.

Непосвященному человеку кажется, что для свершения магического действия достаточно произнести какое-то особое слово и всё само собой произойдёт. Увы, это не так. Любое действие в этом мире, любой предмет триедин. Физическая форма, энергетическая оболочка и мысленная форма. Любой столяр понимает, что для того, чтобы изготовить, к примеру, табурет, его сначала надо придумать. Не просто придумать, а изобрести, спроектировать, рассчитать, выполнить рисунки с размерами. Обдумать технологию изготовления. Подобрать материалы. И только потом приступать к работе. После этого требуется приложить много усилий своего тела и инструментов, чтобы изготовить каждую отдельную деталь. Приложить усилия для сборки деталей в готовое изделие. Ждать, пока клей и краска высохнут. И только после этого табурет обретёт свою физическую форму. Но и это не всё. Для того чтобы предмет обрёл форму, нужно приложить к нему большое желание. Пусть даже и навязанное внешней необходимостью, иначе предмет останется недоделанным или даже не начнёт создаваться. Но почему-то, когда дело доходит до магических манипуляций, каждый непосвящённый думает, что все эти действия к магии не относятся. Печально, раздражает.

— Ну, что тебе стоит? Махни посохом! И всё. — Говорили они.

Сколько раз я слышал эти слова в жизни. Люди не понимают. И самое раздражающее, что не хотят понять. Своя рубашка ближе к телу. Они видят только себя. Вот они трудятся. Зарабатывают на жизнь тяжким трудом. А тебе, по их мнению, повезло в жизни. Ходи, важничай и помахивай посохом. Всё само упадёт в твои руки. По большому счёту, работа мага мало чем отличается от работы ремесленника. Пусть даже это утверждение и покажется некоторым чистокровным магам оскорбительным. Но это так.

Прежде, чем приступить к магическому действию, его надо изобрести, придумать. Это сложно. В Академии нам давали готовые решения. Почти все заклятия, практикуемые нами, были изобретены задолго до нас. Разработаны схемы, формы и технологии. А мы, как порядочные работники, уже много столетий изготавливаем «табуретки» по готовым разработкам. Чаще всего, ничего другого и не требуется. Почти все маги проживают свою жизнь, пользуясь чужими решениями. И достигают в этом больших высот. Но жизнь течёт, меняется. Иногда требуется использовать нестандартное решение. Для решения этой проблемы нам преподают технологию создания магического действия. Когда-то, на старших курсах Академии, мы писали конспекты по этому вопросу. И даже сдавали экзамены. А потом забыли эти знания. Многие даже выбросили все «ненужные» листы, чтобы не таскать с собой хлам. Оставили только набор заклинаний, чаще общеупотребительных. Я был не таким. Я мечтал путешествовать, идти за грань неизведанного. В магии тоже. Поэтому конспекты отягощали мою дорожную сумку, стоящую возле стола.

Но, что-то я отвлёкся. В данном случае мне не требовалось заново создавать заклятие. Это сильно облегчало мою жизнь. Проблема была в другом. Надо было разобраться, что это за заклятия. Поскольку на них не было пометок, приходилось затрачивать много времени на расшифровку записей. А поскольку свитки были старыми, действовать надо было аккуратно. Я старался прочесть надписи на схемах и комментарии под ними. Маг, составивший эти схемы, был очень аккуратным. Схемы читались легко, но вот его подчерк был для меня труден. Мелкий бисерный буквенный шрифт изобиловал завитушками. Приходилось затрачивать много усилий, чтобы разобрать написанное им. Помимо слов, написанных магом, составившим инструкцию, на полях и в углах свитков располагались записи и пометки, сделанные другими магами, служившими здесь после. Иногда эти пометки давали больше понимания о предназначении свитка. Свиток, объясняющий способ настройки на магическую башню, оказался третьим в моём собрании свитков. Ноя продолжил изучать остальные свитки просто для того, чтобы понять, какими возможностями обладает данная башня. В ходе исследований я выяснил, что в данных свитках заключены, помимо заклятия настройки, ещё строительство, молния, воздушный щит, быстрота и лечение. Оказалось, что используя силу магической башни, я могу подлечить сразу весь гарнизон, находящийся в пределах крепости, или тех на кого будет настроена данная башня в пределах трёхсот вёрст. Большое расстояние. Заклятия были похожи на те, что я использовал с помощью посоха, но было и отличие. Я представил себе размер шкафов и представил количество ячеек в них. Количество заклятий, которые теоретически можно было реализовать с помощью башни, должно быть намного больше. Либо они были утеряны, либо их изначально не предусматривалось больше. Остальное живущие здесь маги должны были добавлять сами. Но даже эти шесть были уже достаточным аргументом при защите крепости. Надеюсь, что остальные были переписаны в книги раньше, чем развалились свитки. Работы было много. Но для начала требовалось восстановить свитки. При работе с ними подчерк должен быть более читаемым. Нужны были листы и катушки. Надо будет поговорить с капитаном. Как здесь решаются такие проблемы? На улице гонг пробил двенадцать раз. Уже так поздно? Как незаметно пролетело время. Я стал готовиться ко сну.

Глава 4

Утром, сразу после зарядки и завтрака, я нашёл капитана и, вкратце, обрисовал ситуацию. Некоторое время он смотрел на меня удивлёнными глазами, будто я просил у него вещи, которые мог взять без разрешения. Видимо здесь это было само собой разумеющимся. Немного подумав, он отвёл меня в канцелярию. Там мне выдали пятьдесят листов пергамента под мои нужды. Дополнительно мне дали десять новеньких катушек для накручивания пергамента. В таком виде посыльные перевозили донесения, чтобы не сминать листы. Загрузившись листами и катушками, я вернулся в башню. Это сокровище я уложил в шкаф для одежды на полку для шляп. Прежде чем садиться заниматься переписыванием и перерисовыванием заклятий требовалось выполнить обещание Аликс. Я взял лист с алфавитом и книгу по лекарственным растениям. Лист я вложил в книгу, чтобы не смять его. Держа их под мышкой, я направился в лазарет. Утро было в самом разгаре. Люди занимались своими делами. В крепость въезжали и выезжали повозки. Воины, стоящие на воротах, лениво оглядывали их содержимое. На площадке для тренировок упражнялись воины с оружием. На стрелковой площадке раздавалось бодрое щелканье тетивы. Стрелы, пролетая через ограждённый стрелковый коридор, втыкались в мишень. На стенах прохаживались часовые, оглядывая окрестности. Сновали посыльные. От рабочих построек раздавался стук топора и визг пилы. Со стороны кузни раздавались удары молота. По брусчатке двора лениво разгуливали куры, грелись на солнце собаки. Возле конюшен стояла повозка, загруженная сеном. Охапки сена были разбросаны по углам двора. Я был одним из идущих по своим делам людей. Никто не обращал на меня внимание. После шумного города крепость казалась мне тихим, почти пасторальным явлением. Это наводило и на меня соответствующее настроение. Но в воздухе уже витала какая-то напряжённость. Я чувствовал её, но это не мешало мне наслаждаться этим миром. Именно в таком настроении я и вошёл в здание лазарета.

Меня встретил разъярённый взгляд Аликс. За её спиной стояла тётя Вера и смотрела за её действиями насмешливо. Оказавшись ближе, я понял причину ярости Аликс. Они обе стояли перед столом, накрытым белой скатертью. На этой скатерти находились хирургические инструменты, разложенные на всей поверхности стола. Похоже, что тётя Вера учила Аликс разбираться в этом разнообразии. Полсотни разнообразных инструментов. А ведь каждый имеет своё собственное название. Я вспомнил, как будучи в её возрасте пытался сам заучить это изобилие. Всякий раз, как Аликс прикасалась к предмету, ей надо было сказать его название. Тётя Вера её поправляла. Учитывая, что опыта у Аликс было мало, ошибалась она часто. От этого и злилась. Я вспомнил изречение наставника: «Самое приятное для человека — это могущество, самое болезненное и унизительное — это бессилие». Аликс находилась в состоянии бессилия. Если уборка в лазарете не потребовала от неё больших духовных усилий, то изучение новых знаний ставило её в беспомощное положение. А ведь и я когда-то был на её месте, да и сейчас нахожусь. Мне ведь предстоит изучать возможности башни. А в этом всё моё предыдущее обучение не могло мне помочь.

Тётя Вера обратила на меня внимание.

— Что-то случилось? — Обратилась она ко мне.

— Я сам надеялся узнать новости — ответил я. — Вообще кроме новостей я пришёл выполнить своё обещание. Я обещал Аликс позаниматься с ней грамотой.

Я показал книгу. После вытащил лист с алфавитом и показал его им. Тётя Вера кивнула.

— Да, это хорошо — ответила тётя Вера — разнообразие работ поможет ей отвлечься. Это облегчит её учёбу.

Я взял два табурета и поставил их возле стола. Предложил Аликс и тёте Вере присесть. После этого я развернул лист с алфавитом и подал его девушке. На лице Аликс отразилось отчаяние. Было видно, что она готова расплакаться.

— Я это никогда не запомню — в глазах готовы были появиться слёзы, а голос надрывался.

— Я тоже так думал, в твоём возрасте — ответил я — только меня учили жёстче — палкой. У меня не было выбора. Мои врождённые способности поставили крест на моих желаниях. У тебя есть выбор. И по времени никто не гонит. Постепенно наберёшь навык и всё запомнишь. Не психуй, и не комплексуй. Всё придёт в своё время. А сейчас приступим.

Она снова стала прочитывать буквы на листе, водя по ней пальцем. Я стоял сверху и наблюдал. Постепенно она успокаивалась. К моему удовольствию она уже не совершала ошибок. Полностью прочитав лист без ошибок два раза, я позволил ей остановиться. И похвалил.

— Вот видишь? — сказал я — Ты уже освоила алфавит. А два дня назад ты в этом сомневалась. Помнишь? Пора приступить к следующему этапу обучения.

Я объяснил, что теперь она будет не просто называть отдельные буквы, а попробует прочитать отдельные слова как сочетание букв. Ну, а поскольку она учится медицине, то мы совместим приятное с полезным. Мы будем читать книгу — сборник по лекарственным растениям. Я объяснил, что для чтения слов, нужно использовать из названия буквы лишь первый звук, за исключением букв «ерЪ», «ерЫ» и «ерЬ». В данных знаках используются последний звук. Я открыл страницу и, ведя по строке из букв, медленно прочитал эту строку. Делал это я достаточно медленно, чтобы она поняла, что я делаю. Я передал книгу Аликс и взял у неё лист с алфавитом. Лист я держал так, чтобы она могла легко на него взглянуть. Было видно, как Аликс волнуется. От волнения у неё дрожал подбородок. Она пыталась вспомнить букву, с которой начиналось слово. Наконец ей это удалось. Она произнесла первый звук. Через некоторое время последовал второй звук. Так же медленно она произнесла и остальные звуки. Я попросил её произнести это слово заново. Она произнесла слово ещё дважды, прежде чем этот набор звуков приобрёл смысл. По её лицу было видно, что её мозг произвёл большую работу. На лбу выступила капелька пота. Но когда слово обрело для неё смысл, она испытала неподдельную радость. Даже заелозила на табурете. Я позволил ей отдохнуть, дал ей возможность насладиться своей первой победой. Спустя некоторое время мы продолжили чтение книги. Чтение проходило очень медленно. Спустя несколько строк я прекратил урок. На сегодня хватит. Мне ещё требовалось выполнять свою работу. Отпросившись, я закончил урок и ушёл из лазарета. Требовалось вернуться в магическую башню.

Вернувшись в башню и разложив свои вещи по местам, я занял место за столом. Нужно было приступать. Я развернул свиток с заклинанием настройки на магическую башню и разложил его перед собой чуть вдалеке. Новый лист пергамента я уложил на стол прямо у своих рук и взял линейку. Для начала требовалось определить центр чертежа и расположение основных элементов схемы относительно сторон листа. Я измерил стороны старинного пергамента. Старый лист был немного меньше нового. Значит, с размещением схемы на новом листе, проблем не возникнет. Я нашёл центр схемы на старом листе и определил элемент, находящийся в нём. Аккуратно перенёс этот элемент на новый лист, начертив его карандашом. Ту же процедуру я произвёл с другими элементами. Каждый из них я сразу подписывал карандашом, чтобы впоследствии избежать путаницы. Между элементами я стал проводить соединяющие стрелки и линии. Постепенно на листе стали проступать таблицы элементов, сочетания образов и цветовых гамм, формы дыхательных циклов и звуковых изречений. Схема движения рук и посоха (или волшебной палочки). Последовательность действий. И, в конце этого действия, слово — звуковой набор, запускающий всю схему в работу. Когда я закончил рисовать схему, то даже вспотел. И ведь это только работа карандашом, а её ещё надо обвести чернилами, чтобы сохранить схему на многие годы. Что бы там не думали про меня, а мне нравится такая работа. Я прошёлся по комнате, сделал несколько динамичных движений, чтобы размять тело. На башне гонг пробил двенадцать часов. Уже? Пора приступать к работе.

Я взял перо и осмотрел его острие. Требовалась починка. Остальные перья тоже требовали заточки. Найдя среди письменных принадлежностей перочинный нож и убедившись в его остроте, я заточил им перья. Смёл стружку со стола, придвинул к себе баночку для чернил и заглянул в неё. Она была заполнена до половины. Хватит для работы, потом надо будет изготовить новые чернила. Я наложил на готовую схему второй лист бумаги, взятый из пачки исписанных листов. Это будет моим черновым листом. Аккуратно макнув в баночку пером, я смочил его в чернилах ровно настолько, чтобы на пере не образовалась капля. Лучше по чаще макать перо в чернильницу и рисовать небольшими фрагментами, чем создать риск образования на листе чернильных клякс и брызг. Излишек чернил я снял о край чернильницы. Осторожно проведя пером с чернилами над черновым листом, я расположил его над чистовиком прямо над нужной для меня линией. Аккуратно коснулся листа и провёл первую линию чернилами. Отвёл перо в сторону и полюбовался результатом. Начало положено. Дальше пошло по накатанной. Я обводил линии, круги, квадраты и треугольники схемы. Проводил между ними стрелки, делал подписи, рисовал диаграммы дыхательных циклов и движения тела. Постепенно черновой лист отодвигался всё ниже и ниже. Всё меньше и меньше на листе оставалось мест, не обведённых чернилами. Рисунок становился всё ярче и отчётливее. Кому как. Кто-то рисует красками, кто-то карандашом, восковыми мелками, но для меня наибольшей красотой обладали именно рисунки сделанные тушью или чернилами. Было в них какое-то особое очарование. Работа продвигалась медленно. Наступил момент, когда я полностью закончил рисовать схему заклятия чернилами. Поставив последнюю точку, я разложил лист на столе для просушки. Положив рядом старый лист с заклятием, я стал сравнивать их. Конечно, пока лист полностью не просохнет, нельзя вносить поправки. Можно сильно заляпать его, и вся работа пойдёт насмарку. Беглый осмотр показал, что различий не было. В тот момент мне казалось, что работа идеальна. Интересно, чтобы сказал по этому поводу мой наставник? Как только высохнет, надо будет подклеить лист к катушке. Для лучшего хранения. Я ещё находился в таком благостном настроении, когда гонг на башне прозвонил два часа пополудни, а гонг столовой прозвонил на обед.

Моё настроение стало медленно улетучиваться. Сразу после обеда мне предстояло идти на площадку для тренировки. Сегодня мне предстояло второй раз заняться изучением воинских искусств. Оставив лист на столе сохнуть, я собрался и направился вниз по лестнице к выходу из башни. Как странно. Я старался растянуть время. Медленно спускался, но лестница быстро закончилась, и я оказался у входа в башню. Незаметно для себя оказался около входа в столовую. Также внезапно закончился мой обед. В животе был холодный твёрдый комок, но надо было решиться. Ноги налились свинцом, переставлять их было мучительно трудно. Мой мозг метался в поисках выхода из этой ситуации, в которую я загнал себя сам. Но при этом мозг отказывался работать, не мог принять выход. И чем ближе я приближался к площадке для тренировки, тем сильнее меня охватывало отчаяние. Наверное, оно отпечаталось на моём лице. Именно в таком состоянии я пришёл к месту тренировок. Проходил мимо людей, видел у многих натянутые улыбки, но в основном сочувствующие взгляды. Я чувствовал себя едва ли не обречённым. Лишь гордость не давала мне развернуться и бежать с поля. Сделав такое, я бы перестал уважать себя сам.

Я подошёл к Раймусу. Он стоял ко мне спиной и разговаривал со сквайрами. Я понимал, что должен как-то обратиться к нему, но не мог набраться смелости. Так и стоял, пока Раймус не догадался обернуться ко мне. Похоже, он даже не догадывался о том, что я стою там, пока не заметил взгляды бойцов, смотрящих мимо него. Кинув на меня понимающий взгляд, он кивнул. Развернувшись, он окинул взглядом собравшихся бойцов, вычленил кого-то невидимого мной и громко окликнул.

— Макс!

Я заметил движение за спинами сквайров. Вперёд выдвинулся мой вчерашний оппонент. Выглядел он вполне прилично, за исключением того, что левая половина его лица была раскрашена разводами жёлтого и синего цвета на месте бывшего синяка. Не глядя, Раймус ткнул пальцем через плечо, указав на меня.

— Как договорились — сказал он.

Макс кивнул. Путей назад больше не было, по крайней мере, таких, чтобы не запятнать свою честь. Мы с Максом направились на отдельную площадку. Я дошёл до стойки с оружием и, оставив в ней посох, взял короткое копьё. Когда я занял место на площадке, то впервые внимательно осмотрел его. На лице Макса читалось такое же отчаяние, как и на моём. Видимо назидание, проведённое капитаном и Раймусом, возымело своё действие. Когда я принял стойку, Макс задал вопрос:

— Г-готов?

— Да — я надеялся, что мой голос прозвучал достаточно твёрдо.

Макс нанёс удар. Я с трудом парировал его. И это притом, что мой партнёр бил достаточно медленно. Можно сказать — щадил меня. Видимо именно об этом с ним и договорился Раймус. Примерно с минуту он обстукивал меня деревянным мечом. Именно за эту минуту я и понял, что мои мечты сравняться с воинами в навыках боя неосуществимы. Конечно, у меня были кое-какие навыки. Нам давали базис боя с шестом. Но как это можно сравнить с возможностями тех, кого специально для этого не только готовили, но и отбирали из множества претендентов? У них наверняка и подготовка была соответствующая. Я пропускал много ударов. Меня начало настигать отчаяние. Именно оно и заставило меня нанести удар. Макс легко отразил его. У меня сложилось ощущение, будто он заранее знал, куда и когда будет нанесён выпад. В следующее мгновение он нанёс мне контрудар. Конечно же, я его пропустил. Меч замер за волосок от моего лица. Бой остановился.

Мне потребовалось время, чтобы прийти в себя. Я начал ходить взад-вперёд, обдумывая ситуацию. Было видно, что Макс действовал не раздумывая. Все его движения были естественны и рефлекторны. Здесь не только длительная отработка. Здесь что-то врождённое и развитое. Инстинкт, доведённый до уровня предвидения. Он действовал так, будто знал, где у меня будут находиться слабые места, а также когда и куда я ударю. Доведённая до совершенства машина убийства. Для меня мечта победить его бессмысленна. Победить его можно было, только превзойдя его по способностям или истощив физически. Оба способа были для меня недоступны. Захотелось сейчас же уйти. Я позволил себе оглянуться вокруг. Нет. Уйти невозможно. Несколько десятков глаз смотрели на меня, если не прямо, то искоса. Уйти сейчас означало подорвать свой авторитет. Одно хорошо — убивать меня никто не собирается. А синяки заживут.

Я вновь вышел на площадку. Так продолжалось шесть раз. По голове меня, конечно, не били. Видимо действовал запрет. Но моё тело стало покрываться синяками. Удары Макса были не сильными, чтобы не искалечить меня. Но при этом достаточно чувствительными. Было достаточно больно и, в какой-то мере, унизительно. Я всеми силами души пытался задавить обиду. Всякий раз как у меня заканчивалось терпение, я совершал ошибку, после которой бой останавливался. К концу шестой схватки я был достаточно вымотан и шатался от усталости. Конец моей тренировке положил Раймус.

— Хватит — раздался его голос за спиной у меня, — свободен.

Последнее относилось к Максу. Макс как будто ждал этого. Мгновение, и он исчез с площадки. Его массивная фигура замелькала между тел других бойцов. Я медленно направился к стойке с орудием. Сменив копьё на посох, я, наконец, смог утереть пот и успокоиться. Я был жив.

— Я думал, что ты убежишь — раздался за спиной голос Раймуса.

Его голос был достаточно тёплым. Теплее вчерашнего.

— Я тоже так думал — ответил я и обернулся.

Некоторое время Раймус смотрел на меня удивлённо, но затем улыбнулся. Справа от меня на площадке раздался бодрый перестук деревянных мечей. Я повернул голову, чтобы посмотреть. Несколько сквайров сцепились в поединках. Среди них был и Макс. Их мечи превратились в сплошное мерцание и размазанные полосы. Было невероятно, как они на такой скорости могут двигаться и при этом не калечить друг друга. Стук мечей извещал, что бойцы грамотно и своевременно ставят парады и блокируют выпады своих товарищей. Достаточно было увидеть эти развлечения, чтобы начать бояться вступать в бой с ними. Я был заворожён этим зрелищем.

— Скажи, Раймус, как их готовят?

Я посмотрел ему в лицо. Прежде чем ответить, Раймус поморщился, как будто съел что-то кислое и неприятное. Его взгляд стал задумчивым, погружённым в себя. Пожевав губы, он ответил.

— В военной школе обучение очень жесткое и тяжёлое. Помимо трудных и тяжёлых тренировок наставники создают… ммм…особые условия. Там постоянно надо драться за всё. За пищу, за воду, за одежду, за сон и прочее. А ещё наставники постоянно бьют своих учеников. Не сильно, но всегда внезапно. Они прививают состояние постоянной готовности. — Его неосознанно передёрнуло. — У них есть стеки, вроде трости. Ими и бьют зазевавшихся учеников. Берут ещё мальцов. Такому взрослого не научишь. Часть детей погибает, большая часть отсеивается. Их потом готовят отдельно, как солдат. После их распределяют в легионы или городскую стражу. Экзамены тяжёлые. По нескольку дней не дают спать, при этом надо постоянно двигаться в условиях ускоренного марша и постоянно сражаться, обходить или преодолевать ловушки. Многие ломаются именно во время экзаменов. А вот те, кто остаётся — становятся сквайрами. Они попадают в Императорскую гвардию и пограничную стражу. Служим, пока можем. Кто не погибнет, тот в старости переходит в городскую стражу.

Его передёрнуло от неприятных воспоминаний. Его взгляд стал осмысленным. Посмотрев на меня внимательно, он продолжил.

— Не обессудь. Сравняться с ними по своим способностям — он указал рукой на сквайров — тебе не дано. Но если ты не сломаешься, мы тебя попробуем подтянуть до уровня вполне приличного городского стражника. Я наблюдал за тобой. Данные у тебя есть, но реакции отличны от воинских. Всё-таки ты маг.

— Да я не в обиде. Полагаю, что боевые способности городского стражника — это больше, чем у меня есть.

— Это так.

— На сегодня всё?

Он кивнул головой. Действовал он исключительно по-военному. Едва закончив разговор, он развернулся вокруг своей оси и ушёл. Я остался один. Требовалось потренировать ещё два навыка. «Что не тренируется — то атрофируется». Я не собирался проверять эту мудрость на себе. Я отошёл к площадке для стрельбы. Чуть в стороне от неё в землю был вкопан столб, покрытый сетью зарубок от предыдущих бросков ножа. Взяв десяток ножей разного размера, я вышел на дистанцию для броска. Я швырнул эти ножи один за другим, и весь десяток воткнулся в столб. Убедившись, что никто не станет подвергать мою жизнь и здоровье опасности, я дошёл до столба и изъял ножи наружу. Обернувшись, я увидал довольные, и даже слегка восторженные взгляды окружающих. Это мне польстило, но сильно увлекаться этим я не стал. Разыскав руководителя стрелковой подготовки, я спросил его, где можно попрактиковаться в стрельбе молнией. Этим вопросом я поставил его в тупик. Как и следовало ожидать, предыдущие маги не уделяли этому внимания. Поэтому специальной площадки для этого не было. Я задумался. Как бы там не было, но стрелять внутри крепости было неразумно. Молния не предсказуема. Даже двигаясь по ионному следу, она может поразить находящегося рядом невиновного человека или животное. Мне вспомнился Шарик. Значит, следовало поискать за пределами крепости. Я направился в сторону ворот. Но меня ждало разочарование. В воротах мне дорогу перегородило крупное тело стражника. Довольно грубо он объяснил мне, что пока крепость находится на военном положении, приказом капитана мне лично запрещено покидать территорию крепости. Я не стал спорить со стражником. Капитана тоже можно понять. Едва потеряв одного мага, он не хотел потерять второго. Оказаться в крепости под домашним арестом со всех точек зрения было меньшим злом. Именно в тот момент, слушая охранника, у меня и родилась идея прогуляться по стене крепости.

Я поднимался по верхнюю площадку стены по каменной лестнице. Ступеньки были старые, сильно вышарканные множеством ходивших по ним ног. Когда я оказался на верху стены, меня встретил охранник. На этой площадке находился его сторожевой пост. Охранник разглядывал меня достаточно долго и с интересом, но ничего не сказал. Из этой ситуации я понял, что находиться на верхней части стены мне не запрещено. Я поднялся наверх и огляделся.

С высоты стены мне открылся прекрасный сельский пейзаж. От стены крепости расстилалось поле, очищенное от кустарников и деревьев на расстояние в полверсты. Следующие полверсты поле было не так сильно освобождено от растительности. Встречались отдельные деревья и кустарники, но крупных лесных массивов не было видно. Поле, по всей вероятности, никогда не распахивалось и не засеивалось, хотя и освобождалось от излишней растительности. Невысокие травы, растущие на поле, неторопливо колыхались под набегами ветерка. Капюшон моей туники был откинут назад, и ветер сейчас трепал мои волосы. Я испытывал чувство радости. После застоявшегося воздуха двора было приятно вдохнуть глоток свежего воздуха. Через поле, от стен крепости, бежала дорога. По ней в данный момент двигалась вереница гружёных подвод. С этого расстояния я не мог разобрать, что именно они перевозили. Перегнувшись через парапет, я взглянул вниз. Дорога брала начало от ворот крепости. Вокруг крепостной стены шёл ров, когда-то глубокий, но в данный момент обвалившийся и обмельчавший. Но даже в таком состоянии он был вполне серьёзным препятствием для нападающих. Ещё одним печальным для меня открытием стал вид крепостной стены. Старая стена, обшарпанная, сложенная из крупных каменных блоков, скрепленных между собой глиняным раствором. Когда-то она была обмазана снаружи толстым слоем глины. Но время было безжалостно. Глиняное покрытие постепенно растрескалось и осыпалось. Похоже, что именно слой отслоившейся глины и засыпал большую часть рва. Чудо, что камни ещё не стали высыпаться из стены. Я поднял глаза. Неприятное впечатление от стены крепости скрашивало зрелище пасущихся на поле животных. Отсюда они смотрелись цветными пятнами. Но явно различались табун лошадей, и стадо коров, пасущихся по разные стороны дороги. Между ними мелькали всадники-пастухи. Прекрасный пасторальный пейзаж.

Но я внезапно вспомнил, зачем я сюда поднялся. Я огляделся. В пределах двух сотен шагов я не видел ни одной подходящей мишени. Наверное, это и хорошо. Мне не хотелось пугать пасущихся животных. Нужен был камень. Деревянный столб для этого не годился. Можно было устроить пожар, а это в мои планы не входило. Я двинулся вправо вдоль стены. Идти было довольно легко, дорожка, проложенная по верхней части стены, была ровной. Многочисленные стражники, ходившие здесь, вытоптали на её поверхности неглубокую тропинку. Двигаясь вдоль стены, я наблюдал, как меняется пейзаж вокруг крепости. Смотрел, как появляются новые элементы. Проходя мимо, здоровался с охранниками, чьих имён даже не знал, но я надеялся, что это временно. Как я ошибался. Я прослужил в крепости чуть более двух месяцев. А условия службы не позволили мне узнать их имена, почти все они погибли раньше, чем мы успели познакомиться. Так они и остались в моей памяти как безымянные воины. Закрыв глаза, я и сейчас их вижу. Но я отвлёкся. Постепенно в поле моего зрения выплыла река. Я наслаждался прогулкой. К моменту появления реки в поле моего зрения, я уже совершил почти полный круг по крепостной стене. Если бы я пошёл влево от первого охранника, то уже давно бы увидел её. Оказавшись с этой стороны, я увидел то, что искал. Пытаясь укрепить берег от размывания, строители крепости сложили с этой стороны большие валуны и обломки скал, создав здесь своего рода волноломы. Свою работу они сделали. За годы с момента строительства они частично погрузились в песок и обросли травой. Но многие из этих каменных гигантов по-прежнему торчали из воды. Они же осложняли штурм крепости со стороны воды. Причалить здесь можно было лишь выше или ниже по течению. Я заглянул за край стены. Стена была столь же старой и осыпавшейся. Ворот со стороны воды я не заметил. Возможно, существовала маленькая потайная дверка, но причаливание кораблей к этой крепости не планировалось.

Камни. Здесь можно было тренировать свой навык, если это никому не повредит. Сначала требовалось уточнить это. Я продолжил движение и скоро оказался возле первого часового, от которого начал обход. Настроение у меня было самое радужное. Ещё раз, осмотрев беглым взглядом пейзаж за стеной крепости, я внезапно задержал взгляд на одиноком кустике, который видел из ворот крепости. Помнится, именно сюда я сбросил содержимое бачка для воды и ночного горшка. Внутренне улыбнулся своей выходке. Рядом со мной находился стражник. Не знаю, что именно меня заставило заговорить с ним.

— Говорят, пару дней назад обнаружили вражеского шпиона. Не знаешь где?

— А то. Знаю. Я его и обнаружил! — Он важно выпятил грудь.

— Ты? А где? — Я был неподдельно удивлён. Не часто можно поговорить с героем.

— Да вот на этом поле. Видишь? — Он ткнул пальцем в сторону дороги — Вон там кустик недалеко от дороги. С полверсты от крепости.

Я вгляделся и внутри меня что-то ёкнуло. В месте, указанном им находился лишь один куст, тот, который я несколько дней назад выбрал для сброса отходов.

— А как это произошло? — Спросил я, уже предчувствуя неладное.

— Ну, мы готовились к утренней зарядке, все собрались здесь. — Его взгляд стал несколько задумчивым, как будто он погружался в свои воспоминания. — Гляжу, а над кустом птицы взвились. А потом там поднялось тело, ну, то бишь — шпион, и зашагал к лесу. Ну, я и поднял тревогу.

Он самодовольно улыбнулся.

— А почему он пошёл то? — недоумённо спросил я.

— Не знаю, — честно признался часовой — ребята говорят, что на месте его лёжки осталось большое мокрое пятно, будто обмочился он сильно. И вонь была сильная. Возможно, не сдержался шпион, обделался. Вот и ушёл, стыдно стало.

Он снова улыбнулся, довольный своей догадкой. Я смотрел в его лицо. Простой, добродушный парень. Однако в моей голове сошлась мозаика различных событий. Теперь ситуация стала для меня совершенно понятной. По мере нарастания понимания, меня стал разбирать смех от комичности ситуации. С трудом сдерживая себя, чтобы не засмеяться, я похвалил его за наблюдательность. Развернулся и почти бегом направился вниз по лестнице.

С большим трудом я добежал до угла и, скрывшись за ним, разразился смехом. В моей голове всплыла картина произошедшей нелепости. Вражеский шпион, возможно преодолевший множество трудностей, чтобы добраться сюда, пострадал от случайности. Быть облитым помоями. И чем сильнее сознание рисовало мне картинку, тем труднее мне было сдерживаться. Я смеялся как безумный. В тот момент мне было безразлично, если кто-то меня видит. Меня бил истерический смех. Постепенно я брал себя в руки. Но всё равно потерял счёт времени. Насмеявшись, я осмотрелся вокруг. Несколько человек смотрели на меня с подозрением, но ничего не предпринимали. Я не собирался им ничего объяснять. Развернувшись, я медленно направился в сторону башни. Мне предстояло ещё много работы, и я не собирался её откладывать.

***

Дни полетели как птицы. Я постепенно перерисовал все свитки на новые пергаменты. Наклеил их на катушки и повесил бирки. Старые свитки я выкидывать не стал. Завернув их в вощёную ткань, я сложил их в отдельную нишу на книжной полке. В самих книжных шкафах постепенно наводился порядок. Под свитки была выделена отдельная полка, остальные книги расставлялись по темам. Близился день настройки на башню и волшебную палочку. Я пребывал в определённом восторге.

Мои воинские таланты при этом возрастать не спешили, не смотря на все мои усилия. Но Раймус успокоил меня, сказав, что такое явление нормально для всех начинающих бойцов. По его словам, приобретаемые навыки должны постепенно впитаться моим телом. Как оказалось, это процесс долгий. В спокойных условиях могут пройти месяцы регулярных занятий, прежде чем тело вработается, и состояние боя станет для меня естественным. Ускорить процесс может ситуация, когда бойца помещают в условие опасности. Так воспитывают воинов. Через несколько недель тренировок бойцов выставляют на поединок, в котором их здоровью может угрожать опасность. Никто не станет убивать его, но раны и увечья в таких поединках — обычное явление. Поэтому при каждой школе держат своего мага-лекаря. В опасной ситуации способности воина могут активизироваться быстрее. Но этот способ годится не для всех. Для меня Раймус признал этот способ не годным, и заставил проходить медленный путь. Я понимал его нежелание подвергать опасности единственного мага в гарнизоне. Однако внутренне во мне поселился червяк обиды, сильно загнанный мною вовнутрь. Хотелось всего и сразу, но я сдерживал себя. Оставалось довериться его опыту. Тренировки же, не смотря на непродолжительность, были для меня мучительны. Они были наполнены нудной отработкой движений, ударов и парадов. Бойцы, с которыми я тренировался, называли это муштрой. Очень точное обозначение. Стало понятно, почему они это ненавидели. В ней не было ни азарта боя, ни радости победы, только нудный, тяжёлый труд. Раймус заставлял их ежедневно отрабатывать эти движения насильно, и только потом отпускал радоваться поединкам. Только познав муштру, я понял, что все воинские занятия, изучаемые нами в Академии, были просто гимнастикой с шестом. Я терпел и старался искусственно поддерживать в себе желание обрести воинские навыки. Пройдя такой путь мне было стыдно поворачивать назад.

Мне дали разрешение тренироваться в стрельбе молнией на камнях вдоль речной кромки, примыкающей к крепости. Поглядеть на мои успехи сбегалось чуть не всё население крепости. Это давало мне чувство радости и удовлетворения. Хоть чем-то я мог их впечатлить.

Я продолжал ежедневно посещать лазарет. Жители крепости отличались изрядным здоровьем, лечить мне практически не приходилось. Регулярно случались мелкие травмы, полученные в ходе тренировок или физического труда. Иногда приезжали жители окрестных селений, привозили раненных или больных родственников. От тёти Веры я узнал, что раньше гарнизонные маги часто ходили по селениям, занимаясь лечением больных жителей. Но мне было это запрещено. Теперь жителей привозили к нам. В той или иной степени, но крепость стала местом «паломничества». После погони за гоблинским шпионом, капитан перевёл крепость на военное положение. Меня он, по-видимому, считал слабым звеном в обороне. До приезда в крепость я так не думал, считая себя героем, ну или могучим магом. Но первый же поединок со сквайром убедил меня согласиться с мнением капитана.

Мои занятия с Аликс продвигались вполне успешно. Постепенно, медленно читая по слогам, она прочла всю книгу по лекарственным растениям. Аликс была сильно удивлена, когда я предложил ей прочесть эту книгу заново. Пришлось долго и внятно ей объяснять, что это надо не для меня, а для неё. Прочитав книгу несколько раз, она её лучше поймёт и запомнит. Пришлось напомнить ей, что знание лекарственных трав для неё теперь основное занятие. Я видел, как заметался её взгляд, какая в нём вспыхнула обида и страх. После такого тяжёлого и нудного прочтения она стала воспринимать эту книгу, как источник своих мучений. Это был тот момент, когда Аликс действительно могла сломаться, бросить это занятие. Я так и не понял, что убедило её. Или мои слова, или желание стать лекарем, или страх перед разгневанным отцом. Аликс снова взяла книгу в руки и начала читать её с первой страницы. Мельком я поймал загадочную улыбку тёти Веры. Но она поспешила отвернуться. Чему она улыбалась, я в тот момент не понял, поэтому и не придал значения. Дав возможность Аликс прочитать первую страницу, я остановил чтение. Надо было указать ей на то, насколько быстрее она стала читать. Сначала Аликс задумалась, а потом спросила.

— Но почему я читаю быстрее? Ведь раньше было медленно.

— Всё просто. Читая много, ты видишь разные слова, состоящие из комбинации знаков, и твой мозг их запоминает. Впоследствии, когда твой мозг видит эту комбинацию знаков вновь, он опознаёт её и выдаёт тебе готовое слово, и ты произносишь его быстрее, чем раньше. Постоянное чтение разных книг, позволяет твоему мозгу запоминать слова и не забывать их.

Я заставил её прочесть ещё одну страницу и завершил на сегодня занятие. А на следующий день мы продолжили чтение. И так день за днём.

Помимо чтения, мы беседовали о разных вещах. Проведшая всю жизнь в крепости, Аликс сильно интересовалась окружающим миром. Я рассказывал ей о далёких странах, других народах и их обычаях. Прочитав много книг в Академии, я был для неё неисчерпаемым запасом познаний. Окна лазарета были постоянно открыты, и в них постоянно было видно детей, заглядывающих внутрь и слушающих меня. В сам лазарет тётя Вера их не пускала, и я был с ней в этом согласен. Не место здоровому человеку в доме больных, если ты не лекарь. Для детей эти рассказы были развлечением в их однообразной жизни. Аликс слушала меня с восторгом, а дети с интересом и тишиной, что для них не свойственно. Постепенно я рассказал о народах, населяющих Империю. О времени зарождения Империи. О месте в предгорьях Пакмарских гор, откуда гордые горцы повели войны за захват окрестных племён и их мест проживания. Как первый мудрый император повёл мудрую политику, запретив истреблять эти захваченные племена, что было нормальным в ту эпоху, а лишь приводил их к повинности. Как объединял их под своими знамёнами, чего не происходило никогда ранее. Он был первым, кто убедил разрозненные кланы магов, вечно враждующие, создать школу для обучения волшебников. Как объединённая армия, поддержанная магами, впервые за многие годы смогла сокрушить полчища орков и гоблинов.

— Это были тяжёлые и страшные времена для расы людей. Огромные армии орков, под руководством их жестоких военачальников, постоянно нападали на наши земли. Орки воспользовались разобщенностью среди людских правителей. Отдельные короли и бароны не захотели объединить свои армии, чтобы дать отпор. Орки разбили их поодиночке. Почти целых сто лет людям приходилось жить в рабстве. Орочьи отряды постоянно проходили через наши земли, грабили, убивали, угоняли невольников. А если какой-то людской король пытался оказывать сопротивление, его земли подвергались опустошительным набегам. Орки не брали с собой обозы, находя всё необходимое на землях побеждённых. Самым трагичным было то, что орки — людоеды. Мы были для них не только рабами и источником обогащения, но и едой. — Я услышал вздох страха. — Наши правители научились у орков убивать жителей покорённых земель во время войны, а на завоёванных территориях селить свои народы. Этим они только ослабляли человеческую расу. Орки не только ослабляли наши земли набегами, но и стравливали наших правителей между собой. Отголоски тех событий слышны и теперь, тысячу лет спустя. В последней Великой Войне бароны вырезали целые города, враждуя друг с другом. М-да… Плохо, когда на троне сидит слабый Император. Слава Богу, что Эмри Амбрисельский сильный правитель. Мы не помним имени Первого Императора. В историю он вошёл именно под этим названием. Он первым нарушил правила тогдашней войны. Его отряды нападали внезапно и действовали быстро. Привыкшие лазить по горам горцы, внезапно появлялись под стенами крепостей и замков, врывались в ворота или вскарабкивались по стенам, оказываясь внутри. Они не позволяли баронам или королям собирать ополчение и выставлять на убой мирных поселян. Для простых поселян жизнь не менялась, просто в одно прекрасное утро они просыпались и узнавали, что ими теперь правит другой правитель. Кто-то сопротивлялся и погибал, а для остальных жизнь продолжалась, как и раньше. Платили налоги и их не трогали. Орки, не видя движения больших армий, не сразу и сообразили, что в предгорьях Пакмарских гор создаётся новое, могучее государство. Они тогда были заняты долинами, а когда сообразили в чем дело, было уже поздно. К Императору присоединились ближайшие бароны и короли. Дали ему клятву верности. Тогда огромная армия орков и гоблинов предприняла поход против вновь образованного государства. На равнине вблизи города Санкелан, к востоку от озера Коман Дун произошло сражение. Император заранее переселил всех жителей равнины и окрестных земель вместе с их имуществом. Орки прошли через опустошённые земли. К моменту битвы у них закончился провиант, и они уже несколько дней ничего не ели. Это их ослабило и одновременно обозлило. Город Санкелан был переполнен беженцами. Император мог запереться в городе и обороняться, но решил дать открытое сражение. Хотя большинство его военачальников были против. Численность армий противников была примерно равна, но на стороне орков было превосходство морального духа. Люди испытывали перед ними сильный страх. Но император был непреклонен. Ополчение, собранное из беженцев, осталось охранять город. Войска Императора, баронов и королей вышли в поле под стены города. Император выбрал удачную позицию. Равниной это место можно было назвать условно. С запада она упиралась в крутой берег озера Коман Дун. С юга шёл довольно сильный уклон от города, да ещё изобилующий камнями и уступами, что сильно затрудняло наступление с этой стороны большой организованной группы войск. И только с востока было относительно ровное место, удобное для атаки. Южное направление обороны Император отдал объединённым армиям королей, хоть и потрепанным, но имеющим достаточный военный опыт. Свои войска он разделил на две части: одну выставил в резерв, а вторая заняла самую опасную часть обороны — юго-восточную. Северо-восточную часть, самую близкую к стенам города, он отдал объединённым дружинам баронов. Как и предвидел Император, орки атаковали по всему фронту, избрав восточное направление как основное. Орки атаковали неистово, и люди попятились под их натиском. Это был очень тяжёлый момент. Вся судьба будущей Империи повисла на волоске. И орки нащупали в обороне людей самое слабое место — баронские дружины. Они усилили натиск на этом направлении. И баронские дружины не выдержали и побежали к озеру, надеясь добраться до лодок и уплыть. Воодушевлённые и ослеплённые своей удачей орки сломали свой строй и кинулись преследовать бегущих, уже не подчиняясь командам. Всё большее число орков втягивалось в прорыв. Но войска Императора сохранили строй. Резерв развернулся и создал стену щитов, образовав коридор, ведущий вдоль крепостной стены. Тогда и произошло то, что изменило ход сражения. Ополчение, наблюдавшее за ходом битвы со стен города, вступило в бой. Страх перед орками заставил их спрятаться за стенами города. Этот же страх заставил их начать битву, когда положение армии защитников стало критическим. Сверху, со стен в орков полетели камни, стрелы и дротики. Расстроившие строй орки оказались беззащитны, многие из них пали. Воодушевлённые поддержкой, войска Императора усилили натиск. Началась жестокая резня. Орки, прорвавшиеся за дружинами баронов, были сброшены в ров и добиты стрелами. В том жестоком бою орки были отброшены по всему фронту. Протрубили трубы к наступлению. Люди стали теснить орков. Вернулись на поле баронские дружины. Открылись ворота города, и ополченцы широкой рекой устремились на помощь имперским ратникам. Наступил момент, когда орки не выдержали и побежали. Их преследовали до темноты. Но и после этого отряды егерей отыскивали в окрестностях отдельных орков и истребляли их. Победа была бесспорной. Именно тогда короли малых королевств и бароны признали свою преданность Первому Победителю. С тех пор его перестали звать настоящим именем, а только Императором. Столетнее орочье владычество дало трещину. Это была ещё не победа, но славное начало. После этой битвы орки ещё не раз приходили и разоряли земли Империи. Но теперь люди знали, что они могут дать отпор.

На протяжении всего рассказа стояла тишина, нарушаемая только вздохами и восклицаниями. Но когда я закончил рассказ, от окна послышался шум разговоров. Детвора бурно обсуждала услышанное. Я дал возможность людям осмыслить рассказ и продолжил работу. Вот так, в перерывах между работой, я и рассказывал им истории из прошлого Империи. Рассказы о настоящем нашего мира. Из всей этой ситуации я сделал вывод, что предыдущие маги мало общались с местными жителями, предпочитая, по-видимому, заниматься собой и своими проблемами.

Постепенно я поведал им истории народов, живущих за пределами Империи. О том, что к северу от имперских владений, севернее королевств, вассалов Императора, живут дикие племена варваров. Превосходных охотников, рыболовов и скотоводов. Земля, близкая к заполярью, скудна своей растительностью, а потому прожить на ней земледелием невозможно. Жалкие огороды — это всё, что позволяют себе варвары. Живут они большими племенами в больших племенных поселениях. Жизнь в тех местах сурова, и выживают там лишь самые сильные и суровые люди. Они не создают своих государств, но меж племенами существуют договоры о взаимопомощи. В бою они свирепы и неукротимы, не боятся расстаться с жизнью. Потому другие народы и племена боятся их и без особой нужды не ходят в их земли.

Южнее варваров и восточнее территории вассальных королевств Империи расположилась сеть скалистых хребтов. В тех хребтах, ограждённые от внешнего мира труднопроходимыми горами расположились города и рудники многочисленного и воинственного народа гномов. Они столь многочисленны и сильны, что смогли бы завоевать окрестные земли, но сильно любят свои горы. Живут доблестные горцы ремеслом и горным промыслом. На склонах гор они выпасают многочисленные стада мелкого рогатого скота. Но наибольшую прибыль им приносит строительство, искусная ковка и драгоценные камни, добываемые в тех горах. Множество армий пыталось пройти через их земли и даже захватить их, подчинив себе гордых горцев. Орки и гоблины, демоны и нежить, варвары и даже люди. В давние времена были у них столкновения и с эльфами. Все эти армии нашли в тех горах свой бесславный конец. Но, даже разбив эти армии, гномы не выплеснулись вовне, чтобы покарать захватчиков. Всем этим народам повезло, что гномы такие домоседы. В настоящее время Империя заключила союзный договор с царством гномов. Мы ведём с ними обширную торговлю. Ватаги гномов подряжаются на строительство домов, мостов и крепостных стен. Торговцы гномов в изобилии выменивают изделия гномьих кузнецов и ремесленников на продукты питания и ткани, произведённые в Империи. Этот союз принёс большие выгоды обеим сторонам. Но если вы задумали общаться с представителем гномьего народа, вам предстоит запастись большим терпением и настойчивостью. Ибо гномы насколько буйны и свирепы, настолько же скупы и упрямы.

Широкой полосой примерно в два месяца пешего пути, разделяя владения людей и гномов, лежат земли гордого и мудрого народа эльфов. Эльфы живут большими семьями на своих семейных наделах. Они строят прекрасные дома как на земле, так и в кронах деревьев. Создают прекрасные по красоте города, украшенные статуями и резьбой сложной тонкой работы. Их мастера изготавливают оружие и предметы обихода столь же удобные и практичные, сколь же изящные и красивые. На внешних рынках изделия эльфов ценятся очень высоко из-за своей красоты. Многие богатые люди предпочитают иметь их изделия в личном пользовании. Много мастеров людей пытались создать изделия столь же красивые и изящные, но не многие достигли в этом результатов. Известно, что эльфы избегают употреблять мясо, за исключением особых случаев. Но в своих поселениях они разводят многочисленный крупнорогатый и мелкорогатый скот ради молока и шерсти. С них же они получают шкуры для своих доспехов. И хотя они знают сталь, и производят прекрасное оружие и доспехи, но даже знатные воины этого племени предпочитают для войны кожаный доспех. У них нет полей для выращивания злаковых культур. Однако, эльфы прекрасные садоводы. Они в больших количествах выращивают ореховые и фруктовые сады, ягодные кустарники. Среди прочего надо отметить, что эльфы являются искусными кораблестроителями и мореплавателями. Им принадлежит практически всё северо-восточное побережье Торгового моря. Из своих главных портов Эдрас и Лемминес эльфы отправляются в дальние плавания. Появление их кораблей замечено и в полярных широтах, и вдоль всего западного побережья Империи. Эльфы бойко ведут торговлю во всех портах Империи. А их корабли быстроходны, маневренны и отличаются отличной мореходностью. Внешне эльфы сильно напоминают людей. Существенным отличием их от людей стало наличие удлиненных ушей с заострёнными кончиками. За эту особенность в простонародье эльфы получили прозвище «остроухие». Полагаю, что это произошло от зависти, ибо эльфы долгоживущие. Продолжительность их жизни во много раз превосходит человеческую. Все племена эльфов условно разделяют на светлых эльфов и темных эльфов. Это деление в большей степени условно. Кожа и тех и других эльфов отличается изумительным белым цветом. Разделение идёт только по цвету волос. У светлых эльфов цвет волос белый или слегка рыжеватый. У тёмных эльфов цвет волос градируется от черных до каштановых. По определённым причинам эти племена никогда не перемешиваются. Несмотря на проживание мелкими, компактными семейными группами, эльфы объединены в большой Альянс эльфов. И хотя этот Альянс разделён на несколько королевств, нам не известны случаи междоусобной войны среди эльфов. В случае большой войны, все королевства Альянса выступают единой армией. Этим они выгодно отличаются от людей, чьи бароны и короли нередко отказывались прийти на поле боя по зову Императора. В бою же эльфы хитры и коварны. Они мастера ложных маневров и засад. Часто заманивают своих врагов в топи или непроходимые чащи. Эльфы искусные лучники. Но искусны они также в бою с мечом и копьем, любят парные кинжалы. Славятся своей изощрённой магией, против которой до сих пор не найдено противодействия. Враг, идущий по их земле, никогда не может чувствовать себя в безопасности. Каждая тропа или поляна могут таить в себе смертельную ловушку, а любой куст или дерево могут мгновенно огрызнуться тучей стрел. И вырваться из этой западни будет практически нереально, ибо эльфы не брезгуют ядами, а к тем ядам даже спустя много столетий нет противоядий. Почему они не нападают на соседние народы? На наше счастье эльфы такие же домоседы, как и гномы. К тому же во время последних Великих войн их раса понесла сильные потери, от которых до сих пор ещё не оправилась. Поэтому сегодня они сильны и опасны только на своей территории. Империя заключила союзный договор с эльфийским Альянсом.

К югу от земель эльфийского Альянса раскинулись мертвые земли. Когда-то эти земли принадлежали народу тёмных эльфов. Однако во времена одной из Великих войн прошлого было пробуждено великое зло. В мир пришла Богиня тьмы Мортис. Она подняла из могил множество мёртвых людей, эльфов и даже зверей. Эта армия изначально появилась в Стеклянных Пустошах. Подчиняясь одной им ведомой цели, они двинулись на север, сметая всё на своём пути. Тёмные эльфы в союзе с другими расами пытались их остановить. Но безуспешно. Они понесли страшные потери. Их поселения были разрушены, а погибшие воины восстали из могил и присоединились к армии мертвецов. Светлые эльфы оказались умнее своих тёмных собратьев. Они собрали свои племена, и ушли с пути мертвецов. Не получив сопротивления, мертвецы прошли сквозь земли светлых эльфов, практически не причинив им вреда. Мёртвая армия вторглась в земли гномов. Гномы оказали ожесточённое сопротивление. Император послал на помощь гномам свои войска, так же как он посылал войска на помощь эльфам. Но и здесь объединённым армиям не удалось остановить армию мертвецов. Склоны гор были усеяны трупами гномов и людей. Погибших было так много, что некому было их хоронить, и они многие годы лежали не погребённые. Пало много мастеров и магов подгорного племени, многие знания были утеряны. Но цитадели гномов устояли. Нам не известна причина, но в один из дней, сразу после страшной битвы, когда казалось, что мир уже погиб, жизнь оставила тела мёртвых воинов, и они пали на землю. Гномы считают, что именно в той битве мёртвой армии был сломлен хребет, уничтожены реликвии, поддерживающие их жизнь. Поэтому, не смотря на огромные потери, гномы приписывают победу себе. Потребовалось множество лет, чтобы захоронить всех павших, и восстановить плодородие тех земель. Что же касается эльфов, то их земли восстановились не полностью. После ухода мёртвых, светлые эльфы вернулись в свои поселения. Им потребовались усилия, чтобы излечить свою землю от последствий той войны. Своих владений они не потеряли. Участь темных эльфов более печальна. Почти все они были истреблены армией мёртвых. Лишь небольшая часть их народа сумела выжить, сохранив лишь небольшой клочок своих территорий. Когда-то обширные владения светлых и тёмных эльфов разделяла река Каласире. Левый берег реки принадлежал светлым эльфам, а правый берег вплоть до великого океана — тёмным эльфам. Эта река и сегодня является границей. Но владения тёмных эльфов ограничены лишь малым клочком земли. Те земли в основном заболочены и плохо предназначены для садоводства. Когда-то у них было множество городов, но сегодня они ютятся в двух поселениях — Шеклаге и Солеме. Некогда гордый и могущественный народ сильно унижен и подавлен. Почти все их маги погибли, а знания утрачены. Их стало слишком мало, чтобы вернуть свои исконные земли, очистить их от яда смерти. Их исконные владения теперь принадлежат Мортис и её нежити. В основном эти земли пустынны, но отравлены и бесплодны. Города пусты. И хотя через эти земли свободно могут перемещаться эльфы, орки и люди, но вход в города для них закрыт. Города и бывшие поселения эльфов охраняются отрядами мёртвых воинов, которые спокойно спят, но восстают из своих могил и убивают каждого, кто осмелится потревожить покой этих городов. Именно поэтому все богатства эльфийского народа до сих пор не тронуты. И это несмотря на то, что орки снаряжали в мёртвые земли большие армии, да ещё и при поддержке демонов. Но никто из отправившихся туда искателей сокровищ обратно не вернулся. Несмотря на то, что эти земли теперь принадлежат нежити, это место носит прежнее эльфийское название — Алкмаар. На языке эльфов это означает Королевство Славной Руки. Только теперь это слово приобрело мрачное, негативное значение. Все сокровища и знания эльфов ждут того, кто сможет их добыть. Последствия той войны видны не только в бывших землях тёмных эльфов, но и во владениях светлых эльфов. Во множестве мест по пути следования мёртвых армий до сих пор сохраняются гнездовья гигантских пауков, изначально служивших Мортис. Несмотря на все усилия эльфов, уничтожить эти страшные следы войны не удаётся. Почему же армия мертвецов теперь не нападает на соседние земли и народы? Нам не известно. Однако последние двадцать лет Мортис бездействует. Может быть действительно то, что реликвии Мортис, поднимавшие мёртвых из могил, были уничтожены. А может быть, Мортис просто утратила свою только ей одной известную цель в этом мире. Среди множества народов, населяющих Невендаар, со времён той войны распространён культ смерти и поклонения Мортис. Стало популярно и желанно огненное погребение, которое должно оградить жителей нашего мира от служения этой богине. Договор? Нет. Попытки заключить хоть какой-то договор с государством Алкмаар не удались. Местоположение правителей, жрецов и самой богини нам неизвестно, а все, кто пытался войти в их города, обратно не вернулись.

Если двигаться на запад от мёртвых земель, и пересечь торговое море, длинной дугой вторгающееся в земли Невендаара, со всеми его заливами, мысами и островами, то можно попасть в Выжженные Земли. Некогда это были земли, принадлежавшие людям. Однако во времена, когда Церковь подверглась расколу и отступничеству ересиархов, правители этих земель испытали разочарование в вере Спасителя. Никто толком не знает когда и как это произошло, что толкнуло их на этот путь, но они стали поклоняться владыке ада Бетрезену. Правители стали приносить ему в жертву своих подданных, в надежде на получение могущества и бессмертия. В конце этого пути раскрылись врата ада на земле. Сторонники Бетрезена построили порталы между нашими мирами, и пришли через них к призывающим отступникам. Правителям было обещано перерождение, но демоны обманули их. Закончилось тем, что тех правителей, их семьи и жрецов самих отправили на алтарь и принесли в жертву. Демоны же захватили власть в тех землях и правят покорёнными народами. Надо признать, что люди служат им с большой преданностью. Империя и Церковь Спасителя в то время была сильно заняты подавлением ереси и приведению к покорности отпавших от длани Спасителя. Череда религиозных войн не позволила сразу уничтожить эту заразу на своих южных рубежах. Проблема осложнилась тем, что уже в ходе религиозных войн Империи пришлось выдержать натиск армий демонов. Надо признать, что воины демонических армий в бою очень свирепы. Презирают боль, отважно бросаются в атаку, и они способны на самопожертвование. Их маги переняли от демонов умение призывать огонь. Огненные смерчи выжигали большие бреши в наших рядах, сжигая людей до пепла заживо. Они также научились на небольшой срок оживлять камень и придавать ему облик летающих чудовищ, коих стали называть горгульи. Эти ожившие камни смертельно опасны, а уничтожить их очень трудно. Перед лицом новой опасности церковь Спасителя вновь объединилась. Патриарху удалось убедить вождей ересиархов в том, насколько опасно отклонение от учения Спасителя. Благо, что пример был нагляден. Правители отколовшихся областей и вожди ересиархов не пожелали оказаться принесёнными в жертву, и вернулись в лоно Империи и Матери Церкви Спасителя. С большим трудом объединённые армии Империи смогли отбить натиск армии демонов. Их загнали обратно в выжженные земли, но силы Империи были подорваны в этой борьбе. Освободить выжженные земли и вернуть их в состав Империи не удалось. Возникла ещё одна проблема. Почувствовав ослабление Империи, зашевелились орки и гоблины. Крупные отряды зеленокожих стали пересекать границы Империи и разорять людские поселения. Малочисленная пограничная стража, ослабленная длительными войнами и недоборами воинов, не могла сдерживать этот натиск. Императору пришлось разворачивать войска для отражения новой угрозы. Патриарху церкви Спасителя пришлось скрепя сердце смериться с присутствием на южных рубежах Империи демонических сил. В ходе последних Великих войн огромные армии демонов не раз переходили границу Империи, пытаясь насадить здесь свою власть. Империя оказала отчаянное сопротивление. Самой большой ошибкой демонических правителей стала попытка прибрать к своим рукам мёртвые земли Алкмаара и Черные королевства. Ответный удар армии мёртвых оказался смертельным для могущества демонов. Силы их армии были сильно подорваны, и они вынуждены были отказаться от дальнейшей экспансии в соседние государства. Армии, ещё недавно штурмующие земли Империи, вернулись в Выжженные земли для обороны своих владений. Картину разгрома закончили гномы. Верные союзным соглашениям, заключёнными с людьми, войска гномов прошли через земли людей и поспели к решающей битве. Южнее города Кальдерия в пойме реки Луциан состоялась решающая битва той войны. Люди при поддержке гномов сошлись в схватке с демонами, поддержанными орками и гоблинами. В той битве именно гномий хирд принёс победу светлым армиям. Стальным тараном он пробил ряды демонической армии. Остатки этой армии были прижаты к реке и сброшены в воду. Уцелевшим демонам пришлось сражаться по пояс в воде. Прикрытый людскими магами хирд, оказался неуязвим для огненной магии демонов. Впервые сильнейшее оружие демонов дало сбой. Людские егеря и сквайры сокрушили зеленокожих. Поражение демонов стало катастрофично. Остатки их стали спешно отходить с поля боя. Преследование велось до стен города Бетренбург. Опасаясь, что люди и гномы ворвутся в город на плечах отступающей армии, правители этого города не стали открывать ворота и пытаться спасти своих воинов. Прямо под стенами города, на глазах его жителей произошла эта бойня. Оставшиеся в живых воины демонической армии сражались с отчаянием обречённых. Раз за разом гномий хирд сминал порядки вражеской армии, истребляя демонические войска. Последних бойцов армии демонов загнали в ров и расстреляли стрелами. Три дня армия победителей пировала под стенами города, но штурмовать неприступную крепость военачальники людей не решились, опасаясь больших потерь своей и так не многочисленной армии. На сегодняшний день в этом регионе сохраняется шаткое равновесие. После этого поражения вожди выжженных земель пошли на заключения мирного договора. Но это не мешает им постоянно тревожить наши границы. Чаще всего они это делают чужими руками, натравливая на Империю зеленокожих. Случалось им устраивать на нашей территории восстания баронов. Но активных боевых действий они уже не ведут, сказываются большие потери, понесённые ими в прошлой войне. Некоторые районы Выжженных земель только сейчас начинают заселяться заново. Ещё одним результатом столкновения с демонами стало появления у Империи таких воинов как рыцари на пегасах. Конечно, с летающими демонами вполне успешно справлялись стрелки, но наших воинов это не устраивало. Нашлись те, кто захотел сразиться с ними в небе на равных. Для них специально, по приказу Императора вывели новую породу боевых верховых животных — пегасов. Сначала постарались маги, потом конезаводчики. Теперь при столкновении с демонами в воздухе почти постоянно разворачивались битвы летунов.

Если двигаться на юг вдоль побережья моря, от Выжженных земель, то мы попадём в земли Чёрных королевств. Когда-то эти земли принадлежали оркам. Там были расположены их королевства. Во времена войны с демонами часть ересиархов не вернулось обратно в лоно Империи и Матери Церкви Спасителя. Это была достаточно крупная часть людей, живших в прибрежных городах Империи Трент, Сатория, Икваннир, Руния и Оксундер. Когда ересиархи центральных областей стали массово переходить на сторону Империи, особый отдел церкви — инквизиция, стали преследовать особо яростных сторонников церковного раскола. И если тех, кто перешёл обратно первым пощадили и официально простили, по политическим причинам, то с последующими особо не церемонились. Ересиархи этих городов осознали, что их будут приводить в повиновение последними. А значит и наказание за отступничество будет массовым и неминуемым, они оказали сопротивление. Инквизиторами были задействованы не только военные силы Церкви, но и Имперская гвардия. Когда об этом стало известно, ересиархи поняли, что дело прибрежных городов обречено. Не желая нести ненужные потери, вожди приняли решение покинуть города. В этих городах находилось большое количество торговых и военных судов. Армия Империи ещё только подходила к городам отступников, а в самих городах велась активная погрузка на корабли. Огромная вереница кораблей взяла курс на юг. Там они надеялись найти себе земли для поселения, где Империя не сможет их найти. Города же почти полностью обезлюдили. Такая бескровная развязка конфликта устроила Императора, но не устроила Инквизиторов. Оставшиеся люди преклонили колени перед церковниками настоятелями. В гневе инквизиторы попытались убить всех жителей за сотрудничество с ересиархами, но Император и его армия не позволили произойти бойне. Между Императором и Патриархом произошла ссора по этому поводу. Но на южных рубежах Империи шла война, а Император не был добродушным, милосердным и всепрощающим человеком, хотя и не любил ненужной крови. Вскоре после этого Патриарх умер, и был назначен новый, более покладистый. Смерть старого Патриарха до сих пор тайна. Хотя слухи ходят разные — от естественной кончины, до убийства. В любом случае старый Патриарх мешал Императору привести Империю к порядку и единению мирным путём. В это время флот кораблей ересиархов двигался на юг вдоль западного побережья Империи. Их путь оказался относительно спокойным. Их не преследовали шторма, а пираты своевременно уходили с их дороги, опасаясь сталкиваться с таким большим флотом, да еще усиленным боевыми кораблями. По мере движения на юг, флот продолжал увеличиваться за счёт кораблей других прибрежных городов. А потом этот флот покинул пределы Империи и ушёл на юг. Дальнейшее мы знаем со слов торговцев и путешественников, побывавших в тех землях. Флот изначально делился на две большие группы — выходцев из северных земель малых людских королевств и центрально-южных земель Империи. По-видимому, они изначально не сильно ладили друг с другом. Поэтому, когда флот достиг южной оконечности материка, флот разделился. Те, что пришли с севера, высадились на западной оконечности южного выступа и основали город Примера. Отсюда они начали свою войну с орками. Их появление здесь не вызвало у орков большой радости, и они попытались уничтожить пришельцев. Однако тем было некуда уходить, и они оказали ожесточённое сопротивление. Армии орков были разбиты, а территории поселенцев значительно расширились. Были захвачены орочьи города и переименованы в Квенсель и Андросс. В этих землях орки выращивали стада мелкорогатого скота, были поля бобовых и зерновых, а в горах добывали строительный камень и железную руду. Для работ орки использовали большое количество человеческих рабов. Эти рабы были освобождены. Именно из них получались самые свирепые и безжалостные воины людей. Рабы жестоко мстили своим бывшим хозяевам. Орки были разбиты и отступили на север. Последних орков преследовали по лесам, горам и долинам как диких зверей. Вырезали даже грудных младенцев. Так новые поселенцы отстояли своё право на эту землю. Вторая часть флота двинулась дальше. Они обогнули южную оконечность материка и вплотную подошли к торговому морю. Но люди устали от долгого плавания. Было принято решение осесть. Флот вошел в устье полноводной реки, и там поселенцы основали город Реффулия. В отличие от своих западных соседей, они не стали уничтожать свой флот. Там повторилась история, которую уже пережили поселенцы с запада. Орки попытались уничтожить новых пришельцев. Но люди отчаянно дрались за свой новый дом. Восточная часть южной оконечности материка изобиловала лесами. Там добывали древесину для построек, были поля и огороды, поймы для выпаса мелкорогатого скота. Орки, которые уже вели войну с поселенцами на западе, оказались зажаты с двух сторон. Они оказали отчаянное сопротивление поселенцам, но проиграли войну. Продвигаясь на север, люди захватили город Шатория. Здесь они столкнулись с поселениями людей, присягнувших демонам. Но в тот период демоны вели войну на южных рубежах Империи и не захотели сражаться ещё и с поселенцами на юге. Однако это продлилось не долго. К востоку от нового королевства находились мёртвые земли Алкмаара. В городах начал распространяться культ богини Мортис. Отсутствие инквизиции этому только способствовало. Поскольку религиозное учение ересиархов было не сильно определённым, то в новых землях произошло странное смешение этих религиозных культов. Эти земли стали настоящим раем для тёмных магов и некромантов. Война демонов с Империей велась с перерывами. Во время одного из таких перемирий демоны попытались привести в повиновение Чёрные королевства к югу от Выжженных земель. Незадолго до этого большой отряд орков при поддержке демонов высадилась на западной оконечности королевства Алкмаар. В этом месте находился город Фениксия, принадлежащий темным эльфам. Орды нежити, двигаясь на север, обошли этот город на побережье Торгового моря, да ещё и окружённого болотами, стороной. И хотя большая часть эльфийских воинов приняла участие в битвах с мёртвыми и погибла, но сам город от нашествия не пострадал. Он был переполнен гражданскими беженцами, но воинов для обороны не хватало. Эльфы надеялись пересидеть в городе войну. Именно этот город и стал объектом для нападения орков и демонов. Город пал. Орки устроили большую резню, и уничтожили всех живых эльфов. Воодушевлённая успехом, объединённая армия захватчиков двинулась вглубь Алкмаара в сторону города Махаль. Дальнейшая судьба этой армии не известна. Разведчики, посланные по её следу, также не вернулись. Город достался демонам. Потеря большого количества войск, отбила у демонов и орков желание вести экспансию в этом направлении. Но они полагали, что на юге их ждёт более лёгкая добыча. Они объединились с орками и двинулись на юг. Но разведка Чёрных королевств своевременно предупредила правителей о готовящемся вторжении. Королевства поселенцев объединили свои армии и двинулись на север. Вместе с армией Чёрных королевств шли чёрные маги и некроманты. На южных рубежах Выжженных земель к югу от города Осквернённый Юннен в то время находился ещё один город, имени которого история не сохранила. Там демоны ожидали прибытия армии орков. В тот день, когда две армии, наконец, объединились для нападения, армия Чёрных королевств перешла границу и осадила город. Войска, стоящие лагерем возле города, были сметены. Было захвачено много пленных. Их принесли в жертву Мортис. После чего некроманты подняли павших, и уже армия мёртвых пошла на штурм города. Город был разрушен. Все жители убиты вместе с домашним скотом и дикими животными, живущими в городе. Бежать не удалось никому. Отряды стрелков сбивали демонов, а мертвецы разрывали их на части. После окончания битвы мертвецы пали на землю, жизнь их оставила. Победа была полной. Орки и демоны лишились своих самых лучших бойцов. Война изменила свой облик. Земля на месте города и вокруг него была отравлена. Это стало жутким напоминанием для всех желающих воевать с Чёрными королевствами. Победители назвали это место Руины Новой Надежды. Их силы были подточены в ходе длительных и кровопролитных войн за обладание новыми землями. Этим названием они надеялись обрести мир в новой земле. После победы культ Мортис стал всеобъемлющим для Чёрных королевств.

Вдоль западного побережья материка, зажатое со всех сторон землями Империи, Выжженными землями и Чёрными королевствами расположилось Королевство орков. Были времена, когда Выжженные земли и Чёрные Королевства принадлежали этому королевству. Даже южные земли Империи ещё помнят времена, когда они входили в состав Королевства орков. Орки являются родственниками эльфов, хотя последние этого не признают, возводя себя в отдельную расу. Их родство подтверждается внешним сходством. Хотя образ жизни и наложил на них свой отпечаток. Орки, как правило, крупнее эльфов. Они крепче и сильнее. Однако родство с эльфами не привело орков к долгожительству. Продолжительность их жизни не длиннее, чем у людей. Как и эльфы, они умеют стрелять, но предпочитают открытую схватку. Бой лицом к лицу с противником они считаю величайшей доблестью. Цвет волос у орков чаще всего чёрный, но встречаются и более светлые оттенки, вплоть до белых. Цвет кожи у большинства орков — смуглый, серо-коричневого оттенка. Но встречаются и варианты от белого до черного. В качестве одежды орки предпочитают штаны и куртки из тонкой кожи. Своё прозвище «зелёнокожие» они получили за пристрастие к зелёному цвету и его серо-зелёным оттенкам, в которые они выкрашивают свою одежду. Эльфы считают орков диким и примитивным народом. Но мы могли убедиться в несправедливости этого утверждения. Их постройки грубые, но очень прочные. Их города имеют крепкие и высокие крепостные стены, а внутри представляют собой сложные лабиринты улиц, затрудняющих атакующим штурм городов. История говорит, что штурм орочьих городов дался людям большой кровью. Сами же орки в своих городах ориентируются очень хорошо. Их оружие простое, но надёжное и крепкое. Оно лишено всякого орнамента и украшений. Меч у них всегда меч, а топор — всегда топор. Орочье оружие лишено каких-либо индивидуальных качеств, как у людей, гномов или эльфов. Трофейное оружие орков широко используется городской стражей и ополчением людей. Весь их облик, вся их жизнь говорят о том, что орки предпочитают простоту, практичность и функциональность. Уровень инженерной мысли в племенах орков достаточно велик. Во всех войнах с ними людям сильно досаждали военные машины орков. С их помощью орки обстреливали города камнями, выбивали ворота городов и крепостей, разрушали стены, делали подкопы. В открытых сражениях их машины засыпали наши войска градом небольших камней и стрел. Помимо обычного лука, орками используется механический лук, именуемый также арбалетом. Это мощное оружие поражает врагов на вдвое больших дистанциях, чем обычный лук, но обладает меньшей скорострельностью. Столь же популярным это оружие стало только у гномов. Гномы плохие стрелки из лука, но эффективно метают небольшие топоры и активно используют арбалеты. Мы тоже знаем об арбалете, и даже используем их при обороне городов. Но люди, как и эльфы, предпочитают простой и надежный лук сложному и капризному механизму. Люди давно создали изделия, аналогичные машинам орков, но пристрастия к ним у нас нет. Орки создают крепкие семьи и любят своих детей. Причиной, почему мы не можем жить в мире с этим племенем, стало людоедство. А также память о рабстве, в котором они содержали людей. По этой причине линия границы с королевством орков представляет собой зону постоянного военного конфликта. И мы находимся именно в этой зоне.

Из всех племён, населяющих Невендаар, следует вспомнить и о гоблинах. Конкретного места поселения гоблинских племён не существует. Чаще всего это кочевые племена. Своих королевств они не создают. Встретить гоблинов можно по всему Невендаару. Они низкорослы, взрослый гоблин достигает среднему человеку до груди, и силой уступают всем представителям других рас. Но это не делает их безопасным и покорным народом. В бою они свирепы и агрессивны. Искусные бойцы при владении копьём и кинжалом. Меткие лучники, хотя их луки стреляют не далеко и не сильно. Они знакомы с топором, но нам не известны случаи, чтобы они использовали топоры или мечи в бою. Как и орков, гоблинов называют «зеленокожими». Это утверждение верно. Внешнее сходство с орками у них выражено достаточно сильно. Сами себя они называют «киорк», что на наш язык переводится как «маленький орк». Цвет кожи у них варьируется от белого до смуглого. Волосы, как правило, чёрные. Как и орки, они предпочитают одежды из тонкой кожи, но не брезгуют одеждой из льняных тканей, шерсти и меха. Свою одежду они также выкрашивают в различные варианты зелёного цвета. Они искусные охотники и следопыты, а войну воспринимают как охоту. Прекрасно маскируются на местности и устраивают засады. Размножаются они быстро, а вести войну с ними тяжело. По этой причине, не смотря на все усилия имперских войск, кочевые племена гоблинов свободно перемещаются по всей территории Империи. Ближе к зиме они подтягиваются к Пакмарским горам и прячутся в своих пещерах-стоянках. Отследить эти пещеры не удалось. Гоблины усердно их маскируют и охраняют. Те, кому не повезло найти эти пещеры, погибли и ничего рассказать не смогут. В летний период между гоблинскими племенами часты междоусобные конфликты, но зима их объединяет. Племена, ещё вчера враждовавшие между собой, мирно поселяются в одной пещере, чтобы переждать холодный период. С окончанием холодов и выгоном скота на пастбища, кончается и перемирие. Основной источник их процветания — стада мелкорогатого скота. В качестве верховых и тягловых животных они используют крупных псов. Они искусные наездники на псах, которых также впрягают в свои колёсные повозки. Эти псы используются также для охоты и войны. Сама природа сделала их прекрасными разведчиками. Все племена и расы используют гоблинов для ведения разведки. Этот кочевой народ никогда не испытывает преданности к кому-либо, кроме членов своей семьи. Но за деньги выполняют свою работу. И делают это превосходно. Известны случаи, когда один разведчик-гоблин приносил донесения обоим сторонам конфликта, и с обоих получал деньги за свою работу. Нанимая гоблинов на работу в разведку, вы должны быть готовы, что они с лёгкостью продадут ваши секреты вашим противникам, если те за них заплатят. Они не считают это чем-то зазорным. Остальные расы также мирятся с присутствием на своих территориях гоблинских племён, хотя и ведут с ними постоянные войны.

Ещё одной расой, присутствующей по всей территории Невендаара, являются «змеекожие». Основной ареол их обитания — болота. Эта раса не имеет ничего общего с другими расами. У них больше общего с ящерами. Нам не известно их происхождение в Невендааре. Есть легенды, что они пришли из другого мира через врата меж мирами. Просто тысячу лет назад наши разведчики столкнулись в болотах с этими существами. Они разумны. С ними можно общаться, они освоили наш язык. Однако договоров с нами они не признают, считая себя высокородной расой. Считают себя изначальной расой, перворождённой. Из-за этого они в большой ссоре с эльфами. Те тоже считают себя перворождёнными. Змеекожие соседствуют с другими расами и племенами вполне миролюбиво, не нападают первыми. Хотя стычки с ними происходят регулярно по всему Невендаару. Но эльфы ведут с ними постоянную вялотекущую войну.

В Невендааре живут и другие расы, хотя и не такие многочисленные. Среди них наиболее известны великаны и тролли. Великаны по внешнему виду похожи на людей. Но превышают нас ростом в три-четыре раза. Они в свою очередь делятся на диких и культурных. С культурными ещё можно ладить. Их привлекают на службу в охрану и в армию. Но можно их видеть и в качестве пастухов. Великаны в очень хороших отношениях с гномами. Поэтому в гномьих горах их можно часто встретить. С дикими великанами ладить нельзя. Разговаривать они не хотят ни с кем. Нападают на всех, убивают и приносят разрушения. Все, кто может, воюют с ними. Именно здесь помогают военные машины. Поэтому популяция диких великанов весьма немногочисленна. Что касается троллей, то ни одного культурного тролля ещё никто не встречал. Однако они хорошо ладят с орками и гоблинами. Часто уживаются с ними в одних пещерах.

Были и другие рассказы, знакомившие Аликс и других обитателей крепости с историей нашего мира. О том, что любой рассказ, изложенный мною, становится достоянием всей крепости, я узнал, сидя в столовой за ужином. Краем уха я услышал, что воины пересказывают друг другу мои истории, приукрашивая их. При этом они украдкой поглядывали на меня, видимо гадая, одёрну я их или нет. Но я не собирался вмешиваться. Хватало своих проблем. Да и по природе я не отношусь к той категории людей, кто зарабатывает себе авторитет, одергивая других. Я продолжал работать над свитками и заниматься фехтованием. Постепенно я заметил, что капитан пользуется ситуацией со мной, чтобы заставить остальных обитателей усилить свою подготовку. Некоторое время спустя стрелков стали заставлять упражняться с мечом и копьём, а сквайров и рыцарей стали обучать стрельбе. В глазах тех и других читалось отчаяние. Сквайры и рыцари, обученные рукопашным схваткам, брезговали стрельбой как уделом слабаков. А стрелки считали обучение рукопашному бою пустой тратой времени. Сегодня, оглядываясь назад, я понимаю, как предусмотрительно поступил капитан. Но тогда я испытывал общее недоумение по этому вопросу. Таких чудиков как я всегда было мало. Не каждый человек в этом мире хочет быть разносторонне развитым. Оставьте каждому его удел, кем бы он ни был — лучником или мечником. Остальное по желанию. Но именно упрямство капитана впоследствии сильно помогло нам выжить при осаде.

Все эти события скрасили моё присутствие в крепости в те дни. Оглядываясь назад, я вспоминаю о тех днях с благодарностью, как о самых спокойных днях в моей жизни. Судьба дала мне маленький отдых, прежде чем бросить в омут событий. Закрывая глаза, я до сих пор вижу лица тех воинов и жителей крепости. Я был постоянно занят, много работал. Был полезен людям и хорошо с ними ладил.

Глава 5

Однако я отклонился от темы. Я испытывал азарт и увлечение при работе. Незаметно пришло время подключиться к магической башне. Как сейчас помню тот день, девятый день моего присутствия в крепости. Сразу после завтрака, как только вернулся из лазарета, я решил провести этот обряд. Я испытывал страх. До этого я никогда не проводил этот обряд самостоятельно. Поэтому сначала я задумал настроиться на волшебную палочку. Мне казалось это разумным. Если обряд не удастся, можно будет его переосмыслить и найти ошибки, попробовать снова. Из своей комнаты я спускался к основанию башни, неся с собой волшебную палочку и свиток с заклинанием. Свиток содержал подробную схему заклинания. И первым делом я должен был начертить на полу первого этажа основания башни сложную пентаграмму вокруг столба.

Я оставил посох в стойке возле стола, запасся куском мела и длинной чертёжной рейкой. Дополнительно я принёс разные чертёжные инструменты. Они, конечно, были маленькие для решаемой мною проблемы, но ничего другого у меня не было. Я остановился у основания столба. Его ширина составляла полтора локтя. От этой величины и следовало отталкиваться. В свитке было указано, что окружность пентаграммы следовало рисовать на расстоянии четырёх локтей от центра. Я видел в этом определённую проблему, хотя и решаемую. Центр этой окружности находился внутри столба. Следовательно, рисовать её, используя обычный циркуль, не получится. Придётся делать разметку и вести линию от одной отметки до другой. Упаси Спаситель провести линию неровно. Пора было приступать. Я наложил рейку с отметками на пол, и подошёл к нужной отметке. Здесь меня ждала первая радостная новость. Строго по внешней линии отметки были выложены окружностью камни. Для верности я промерил эту окружность со всех сторон относительно столба. Везде расстояние было одинаково. По кругу было выложено семьдесят два камня. Ради интереса я их измерил. Внутренняя часть камней, обращённая к столбу, была вогнута, вместе они образовывали правильную окружность, что сильно облегчало для меня работу. Ширина камней, выложенных по окружности, была одинакова. Это означало, что каждый из камней занимал в окружности сектор в пять градусов. Надеюсь, что в старину строители башни мерили окружность в градусах. Оставалось только обвести внутреннюю линию камней мелом, и получится правильная окружность. Что я и сотворил. Теперь я стоял внутри круга. И, хотя меня впереди ждало ещё много работы, я испытывал гордость от первой победы.

Теперь предстояло провести остальные линии восьмилучевой звезды неправильной формы. Один из лучей падал строго на север. Остальные располагались в секторе от востока до запада. Самое разумное было начать с разметки этой, самой простой части. Я передвинулся в северный сектор башни, осматривая пол при свете, падающем через открытую дверь, и дополнительно подсвечивая себе фонарём. Причина заключалась в том, что дверь, по традиции, выходила строго на юг. Поэтому столб перекрывал своей тенью северную часть. Я наклонился к земле, пытаясь строго определить нужную точку. Здесь меня ждало второе открытие. В точке, которую я должен был пометить как северный угол, к линии окружности примыкал камень. Северный край камня был обрезан в форме угла, остриём касаясь линии круга. В моей голове загорел огонёк догадки. Чтобы проверить её, я переместился к восточной стороне. В точке восточного угла к внутренней части круга примыкал остриём ещё один камень, похожий на северный. Я осторожно двинулся по кругу в сторону южной стороны. Во всех точках на окружности, указанных на пентаграмме, были уложены в пол подобные камни. Все остальные камни внутри круга были плотно подогнаны друг к другу, но находились в хаотичном беспорядке. Это было нужно, чтобы сбить с толку не знающего человека. Но знающему человеку эти подсказки помогут легко воссоздать пентаграмму.

Я стукнул себя ладонью по лбу и обругал себя последними словами. Как можно было не догадаться? Сразу после этого я испросил прощения у Всевышнего за свои слова. Одновременно возблагодарив его и строителей этой башни за этот подарок судьбы. Конечно, это пограничная магическая башня. Она придана воинскому гарнизону, постоянно ведущему локальную пограничную войну. Гибель членов отряда, в том числе и магов, заранее предполагается. Значит, маги должны часто меняться, что и происходило в реальности. В отличие от городских магических башен, где знания обязательно прячутся, в пограничной башне сделали подсказки для облегчения настройки. В боевой обстановке настройка мага на башню должна производиться как можно быстрее, чтобы отряд не терял своей боеспособности. Осталось только этим воспользоваться.

Я сделал метки на камнях, которые сейчас должен был соединить линиями. Приложил рейку. Линии углов граней камней совпали с линией соединяющей эти углы. Это была ещё одна подсказка. Я прочертил линию. Чтобы удостовериться со своими подозрениями, я сделал пометку на окружности, в которую должна была прийти вторая линия северного угла. Линии граней камня опять совпали. Я опять возблагодарил Спасителя и строителей башни. Дальше дело пошло быстрее и веселей. Я сверял пометки, делал линии. Менее чем за полчаса я начертил пентаграмму. Ещё раз обошёл её по кругу, чтобы убедиться, что линии нигде не прерваны и не затёрты в ходе работы. Осталось нанести в углах и пересечениях линий знаки стихий и магических сил. Я начал с северного угла. Угловые камни очень хорошо подходили для этой цели. Я был доволен создателем башни. Впоследствии мне несколько раз приходилось подключаться к разным магическим башням, но первый раз стал для меня особенно памятным. Сидя на корточках с наружной части круга, высунув язык и прищурив глаза, я аккуратно выводил символы. Приподняв полы мантии и заправив их за пояс, я аккуратно входил внутрь круга, чтобы нанести обозначения на пересечениях линий.

Прошёл примерно час, когда на пентаграмме была нанесена последняя линия и последняя черта в обозначении. Я разогнул спину и потянулся. Было чувство усталости, но сильнее всего меня распирало чувство гордости и радости. Следуя дальше по жизни, мне приходилось создавать пентаграммы более сложные и вычурные. Но эта первая пентаграмма казалась мне в тот момент настоящим произведением искусства. Мне хотелось стоять и долго любоваться своим созданием. Что бы обо мне не думали, но я сам себя и одёрнул. Мне стоило больших усилий, чтобы вернуться на землю с небес и вспомнить для чего я здесь стою.

Теперь следовало оказаться внутри звезды, как можно ближе к её центру. Всё ещё с полами, заткнутыми за пояс, чтобы не замести линии, я, аккуратно шагая, вошёл внутрь начертанной звезды. Я расположился спиной на юг, а лицом на север. Встать в центр пентаграммы я не мог, там находился столб. Но это было и не нужно. Я осторожно вытащил волшебную палочку и приложил её к столбу вертикально на уровне своей головы. Должно сработать. Придерживая палочку пальцами сверху и снизу, чтобы не уронить, я открыл своё второе видение. Мой взор проник внутрь палочки. Теперь я ясно видел её внутреннюю структуру. Мир расширился и уменьшился одновременно. Мои руки казались мне огромными, а палочка в моих руках такой маленькой, просто миниатюрной. Было удивительно, что она не выпадает из моих рук. Я понимал, что это иллюзия. Вокруг меня струились потоки магических сил. За пределом круга пентаграммы они клубились как пар, но внутри их потоки упорядочивались. Всё время мне приходилось работать в полутьме, но сейчас мир осветился многообразием красок. Многие цвета были просто безумны, они находились не на своих местах. Краски мира обрели запахи, а запахи обрели цвет. На углах пентаграммы магические силы сгущались и светились ярче. Пора было использовать эти силы в своих целях. Мысленно я протянул силовые линии от семи лучей, находящихся позади и по бокам от меня к нижней части палочки. Ещё одну силовую линию я протянул от верхнего конца палочки к северному лучу. Я набрал в лёгкие воздух. Чтобы привести силы в движение требовалось произнести словесный ключ, активирующий заклинание.

— Мисцере корпус — проговорил я на одном дыхании плавно и протяжно.

Сначала не произошло ничего. Но я знал, что силы активированы. Теперь следовало пропустить их через палочку. Я усилил нажим. Было сложно удерживать второе видение, палочку вертикально и одновременно магические связи с углами пентаграммы. Но я справлялся, сказывались годы тренировок. В одних наставлениях говорится, что надо усиливать нажим до тех пор, пока магический артефакт не будет «проломлен». Только тогда ты станешь на него подключён. Но мой личный опыт общения с магическими силами говорил, что грубая сила не всегда помогает. Применяя грубый напор, можно было нарваться на артефакт, который тебе окажется просто не по силам. А если ты нарвёшься на «слабый» артефакт, есть опасность неосторожно его «сжечь», испортить. Я более доверял другим наставлениям, найденным мною в одной редкой книге. Нет, она была не запретна, просто написана сложным языком, потому и редко читаема, и, как следствие, редко переписываема. Автор книги рекомендовал изменять не силу напора, а параметры силы. Частота, модуляция, диапазон магической силы, воспринимаемые магом как цветовые и вкусовые параметры. Я медленно стал изменять цветовую гамму прилагаемой силы, добавляя в неё разнообразие вкусов. Начал от блекло-серого цвета и, задержавшись на нем, начал медленно перебирать вкусовую гамму, начав с простых вкусов и дойдя до сложных сочетаний. Не получив ответа, я изменил цветовую гамму на более тёплую и вновь прокрутил вкусовую гамму. Какое-то время я не получал никакого ответа, пока не довёл цвет до красно-жёлтого. Именно в этот момент я и почувствовал движение магических сил в палочке. Трепещущее и прерывистое ощущение, как будто чей-то голос пытался докричаться сквозь гомон голосов и порывы ветра. Я стал менять вкусовую гамму. Голос магической силы становился всё более ровным и устойчивым. В тот миг, когда я довёл вкусовую гамму до солёного с привкусом горечи, палочка ответила ровным «голосом» и спокойным течением магической силы. Я настроился на артефакт. Впервые я сделал это самостоятельно.

Из верхней части палочки брызнули искры, прямо из-под моих пальцев. Конечно, я понимал, что магия не может меня обжечь, но всё равно дёрнулся от неожиданности. Я отдёрнул руку, и палочка не упала на пол только по тому, что была зажата второй рукой. Некоторое время я успокаивался. Испуг плавно перетекал в восторг. Я возвращался в наш мир, и мир возвращался в свои привычные очертания. Я перехватил палочку в правую руку. Вызвав у себя состояние жёлто-красного цвета с солёно-горьковатым вкусом, и взмахнув ею, я вызвал целый сноп жёлтых искр.

— И-е-ху — заорал я и стал прыгать от радости.

Теперь, помимо посоха, я стал обладателем и магической палочки. Хотелось бежать и громко кричать об этом. Хвастаться перед всеми. И счастье, что я этого не сделал. И счастье, что никого не оказалось рядом.

Постепенно восторги улеглись, уступив место здравому смыслу. Надо было совершить то, ради чего я всё это затеял. Пора было настроиться на магическую башню. Ещё раз, осмотрев пентаграмму, я взял в руки мел. Теперь следовало поправить линии и знаки, затоптанные мною во время моего веселья. Пришлось потратить на это некоторое время. Чтобы волшебная палочка не мешалась и не вносила свои коррективы в настройку, пришлось сходить наверх и спрятать её в тайнике. Второй раз провести обряд настройки на магический артефакт оказалось намного легче. Я стоял у основания столба, приложив ладони к его поверхности. Весь магический столб предстал передо мной, от земли и до самого верха. Магические силы, приведённые мною в действие для подключения к нему, были несоизмеримо более высокими и могучими. В тот миг, когда приложенная сила обрела насыщено синий цвет со жгучим привкусом, сила пришла в движение. Меня смяло, вдавило в столб. В этот миг я и магическая башня стали единым целым. Ощущение боли и одновременно радости и счастья буквально раздавило меня. Никогда в жизни до этого я не ощущал себя настолько счастливым и могущественным. Хотелось купаться в силе и не возвращаться обратно. Я что-то дико кричал, но не понимал сказанного. Только ощущение крика. Вокруг меня взметнулась воздушная волна, растрепавшая мои волосы и одежду. Эта же волна сдула мел с камней и оборвала мою связь с башней. Я возвращался в себя. Я мысленно потрогал башню и прикоснулся к столбу. Башня отозвалась. Настройка была проведена успешно. Ещё не до конца успокоившись, я оглянулся вокруг. До этого я не понимал, почему пентаграмму надо рисовать мелом. Почему её не выложили камнями? Хорошо, что не выложили. Воздушная волна не смогла бы сдуть камни. Я очень хорошо понимал опасность. Продлись связь ещё немного, и последствия могли бы стать трагичными для меня. Я мог сгореть физически или ещё хуже — повредиться рассудком. Мысленно я опять поблагодарил Спасителя и мастеров, создавших башню.

Я до сих пор испытывал чувство радости. Хотелось пойти к людям и поделиться с ними своей победой. С этими мыслями я вышел из башни и направился в сторону главной площади. Я шёл и счастливо улыбался во весь рот. Навстречу мне с баграми и вёдрами бежало чуть не всё население крепости. Я шёл им навстречу с широкой улыбкой. Впереди всех бежал капитан Рогволд. Мы столкнулись с ним практически нос к носу.

— Что у тебя горит? — заорал капитан. Его глаза выражали крайнее беспокойство.

Я оглянулся. Башня стояла невозмутимая и тёмная, как всегда. Снова посмотрев на капитана, я сообщил ему.

— Я настроился на башню!

Радость ещё переполняла меня, мешая осмыслить происходящее. Я попытался взмахнуть руками, чтобы описать переполняющие меня чувства. Но мир не оценил моего счастья. Он почему-то совершил оборот вокруг меня. Мгновение назад я видел лицо капитана, а сейчас смотрел в небо с плывущими по нему облаками. Падения на землю я не почувствовал. Несколько рук подхватили меня в воздух. Раздались команды и меня куда-то понесли. Я пытался брыкаться, кричать, что со мной всё в порядке. Но меня не было слышно. Вместо громких криков из меня вырывались только хрипы. Ясное небо внезапно сменилось сумраком помещения и белым потолком. Довольно грубо меня уложили на кровать. Вокруг раздавался шум голосов. Капитан громко рычал, перекрикивая толпу. Я услышал громкий девичий вскрик и жёсткий голос тёти Веры. Чья-то ладонь упала мне на грудь и прижала к кровати. Удерживая мои ноги, с меня сдёрнули башмаки. Я попытался возмутиться и сделал усилие приподняться на кровати. С таким же успехом я мог бы бодаться с каменной крепостной стеной. Прямо напротив моих глаз возникло жёсткое лицо тёти Веры.

— А ну, лёг! — рявкнула она.

В этом взгляде и голосе было столько силы и власти, что мне сразу расхотелось сопротивляться. Я бессильно рухнул на кровать. В поле зрения возникло обеспокоенное лицо Аликс. У неё в руках был флакон со снадобьем. Она извлекла из кармана отрез ткани, сложенный в несколько раз, и, сняв крышку, обильно смочила ткань. В следующий миг эту ткань наложили мне на лицо, накрыв нос и рот. Резкий запах ударил меня по ноздрям. Неосознанно я вдохнул через рот и закашлялся. Мир дрогнул и его очертания сразу стали размываться. «Снотворное, дыхательное» — возникла у меня мысль прежде, чем мир померк. Вся суета, гомон голосов остались позади.

Когда я открыл глаза, вокруг стояла темнота. Была ночь. Лишь тусклое пятно света виднелось справа от меня. Я попытался приподняться, чтобы увидеть источник. Тело отозвалось сильной болью. Кажется, болело всё, что только может болеть. Я снова рухнул в кровать, перед глазами плавали красные круги. Однако меня услышали. Раздались голоса. Тёти Веры и Аликс. Какое-то время они обсуждали услышанный звук, потом решили посмотреть. Пятно света начало приближаться. Вскоре оно оказалось возле моей кровати. Не смотря на ещё не прошедшую муть в глазах, я сумел разглядеть фонарь в руках тёти Веры. Из-за её спины выглядывало обеспокоенное личико Аликс. Фонарь приблизился ко мне.

— Уже проснулся? — спросила тётя Вера.

— Пить — выдавил я из себя хриплым голосом.

Раздался топот лёгких шагов. Спустя мгновение Аликс вернулась с кружкой воды в руках. Вдвоём они приподняли меня и напоили. Вода гулко прошла по пищеводу, вливая в меня силы.

— Ну, и напугал ты нас! — проговорила тётя Вера. — Что натворил?

— Я настроился на магическую башню — ответил я после небольшой паузы. — А почему такой переполох?

Из последующего рассказа я понял, что мой поступок сильно напугал обитателей крепости. Был обычный летний день. Люди занимались своими делами. И вдруг средь белого дня ударила молния и объяла мою башню. Затряслась земля. Вода выплеснулась из колодца и заходила волнами в крепостном рву. После чего магическую башню объяло огнём. Люди решили, что я переборщил с магией и поджёг башню. Поэтому бросились меня спасать. Потом подул сильный порыв ветра, и башня погасла. Вслед за этим из башни вышел я. Рогволд увидел, что я выгляжу ошалевшим, а затем рухнул на землю. Поэтому он и его люди принесли меня в лазарет. Я слушал и внутренне сожалел, что не мог со стороны наблюдать это зрелище. А посмотреть, наверное, стоило. Судя по всему, моё подключение активировало все четыре стихии. Устроил зрелище на всю крепость, а сам был лишён возможности его посмотреть. Пока я слушал рассказ, Аликс принесла плошку с овсяной кашей, набрала ложку и попыталась впихнуть мне её в рот. Я замотал головой.

— Не надо. До утра дотерплю, а там схожу на завтрак.

— Ну, уж нет, сынок, — ответила с улыбкой тётя Вера. — Судя по тому, как ты покрыт синяками, ты здесь ещё дня три пролежишь.

Несмотря на боль, я согнул руку и ощупал своё тело. Под одеялом тело было обнажено. В местах прикосновения оно отзывалось болью. Я почувствовал под пальцами какую-то мазь. Вынув руку из-под одеяла, я понюхал пальцы. Бадяга. Используют для ускоренного заживления синяков и гематом. Судя по плотности мази, тело должно было пострадать сильно. От расстройства я проглотил кашу с ложечки. Да и последующие порции тоже. Тётя Вера оказалась права. Я провел в лазарете три дня. Только на третий день я почувствовал себя достаточно уверенно, чтобы начать лечиться самостоятельно. Самым болезненным для моего самолюбия стали не насмешливые взгляды воинов, а то, что все эти дни за мной ухаживала Аликс. А учитывая мою наготу, это было для меня ещё и унизительно.

Глава 6

Утром четвёртого дня я покинул лазарет. Опухоли сошли ещё вчера. Кровать к вечеру была мокрая от избытка выделившейся воды. Меня переложили на соседнюю кровать. А мокрый матрас и постельное бельё вывесили на улицу для просушки. Ночь я спал в новой кровати. Я долго не мог понять сочувственные взгляды Аликс, направленные на меня. Утром четвёртого дня мне, наконец, удалось увидеть себя в зеркале. Зрелище было печальным. Лицо было в сине-жёлтых разводах, оставшихся после гематом. Эти разводы концентрическими кругами расходились вокруг глаз. Мои губы были раскрашены синими пятнами. Такие же разводы покрывали практически всё моё тело. Ощущение было такое, будто меня жестоко избили. Двигаться тоже было достаточно болезненно. Но оставаться в лазарете дальше мне уже не хотелось. Безделье просто убивало меня. Мои неоконченные проекты манили. Цель была так близка и одновременно недостижима. Так хотелось опробовать свои новые способности, но именно в этом я теперь был ограничен. Помимо ухаживания за моим больным телом, Аликс пыталась развлечь меня чтением книги. Она читала ещё по слогам, но вполне уверенно. Я пытался воодушевиться этим. На наше счастье в лазарет не поступали серьёзные больные, потому что помочь им я был бессилен. Бессилие и беспомощность подрывали мой моральный дух сильнее всего. Но тело продолжало выздоравливать естественным путём. Были и другие причины, заставлявшие меня поскорее вырваться отсюда.

Пока я лежал в лазарете стали всё чаще появляться люди, не принадлежащие нашему гарнизону. Это были жители окрестных поселений. Они приносили не очень приятные новости. В стране становилось неспокойно. Вместе с рассказами воинов собранная картина получалась не самая приятная. К границам Империи подтягивались отряды орков. Они не нападали, но расположились военными лагерями на несколько дней пути вдоль границы. Разведчики говорили, что лагеря не многочисленны, но их много. Распределены они так, чтобы помимо общих поставок продовольствия из глубины королевства, орки могли вести охоту в местах дислокации. Старики говорили, что это стандартная тактика орков. Перед ударом по нашим гарнизонам они подтянутся к точке прорыва. Только тогда можно будет узнать основное направление удара. В некоторых местах разведчики видели троллей. Были замечены боевые машины орков, в частности катапульты. Это означало, что простым набегом не обойдётся. Можно было ожидать осады городов и пограничных гарнизонов. Новости из глубины Империи приходили тоже не самые обнадёживающие. По непонятной причине кочевые отряды гоблинов изменили свои обычные кочевые маршруты, и теперь огромными таборами двигались на юг в сторону границы. На дорогах Империи активизировались разбойники. Перевоз товаров и продовольствия по этим дорогам сильно затруднился. Торговцы сбивались большими караванами с многочисленной охраной. Издержки на перевоз товаров возросли. Чтобы покрыть их, торговцы подняли цены на товары. Доходы населения упали. Имперские егеря и баронские наёмники не успевали справляться с беспорядками. Вдоль дорог вырастали леса виселиц с повешенными разбойниками. Бароны роптали, они стали требовать у Императора снизить налоги в связи с падением доходов. Император был непреклонен. Налоги были нужны на содержание армии и крепостных сооружений. Недовольство баронов постоянно возрастало. Можно было ожидать баронского бунта.

Но этим неприятности не ограничились. Крупные отряды армии демонов перешли нашу границу восточнее города Бетренбург. Обойдя пограничные сооружения, они вторглись на нашу территорию и выжгли множество поселений на правом берегу реки Луциан. Среди выжженных руин они спешно возводили капища, принося на них в жертву Бетрезену оставшихся в живых жителей поселений. Император срочно перемещал имперскую гвардию к городу Кальдерия, полагая нанести удар по армии демонов оттуда. Со дня на день ожидалось, что объединённая армия Империи двинется на восток, выдавливая отряды демонов с нашей территории. Среди военачальников шла настоящая грызня за право управлять этой армией. Это было понятно. Главнокомандующий получает самую большую оплату и самую большую часть добычи. При этом каждый считал себя непревзойдённым гением войны и не желал подчиняться другим военачальникам. Дело стояло на грани столкновений между боевыми отрядами имперской армии. Чтобы предотвратить это Император впервые за много лет решил выехать во главе армии сам. Понятно, что это был не военный, а политический ход. Только так можно было предотвратить стычки между военачальниками. По приказу Императора часть воинских отрядов, расквартированных под городом Тругардом и городом Оксундер, должны были выдвинуться к Кальдерии на соединение с главными силами. Это ослабляло оборону нашего сектора границы. Старики ругались. Не надо было быть военным гением, чтобы понять главное — теперь мы могли рассчитывать только на себя.

Когда я вышел из лазарета, меня ждала ещё одна новость. За время моего лечения население крепости значительно возросло. К нам в крепость стекались жители дальних поселений, ферм и деревень. Даже простые люди, живущие в приграничной зоне, понимали, что дело движется к войне. И если жители близлежащих поселений могли успеть в случае опасности спрятаться в крепости, то у дальних поселений шансов на спасение было мало. Капитан понимал это и не препятствовал. Это прибавляло в крепости работников, и бойцов, пусть и не самых лучших. Под заселение беженцами он отдавал пустующие помещения башен. Но пустующие помещения лазарета и магической башни он отдавать беженцам запретил. Беженцы приходили со своим скарбом и скотом. Увеличилось число пастухов, и капитан заменил ими воинов. Прибавилось работников, и капитан организовал ремонтные работы в крепости. Подмазывались связывающим раствором стены изнутри и снаружи. Заменялась кровля. Изготавливалось новое оружие для вновь прибывших жителей. Раймус теперь занимался еще и их подготовкой. Освободившихся бойцов капитан отправил в патрулирование. Помимо этого, они занимались охотой на крупного зверя. В крепости были организованы коптильни. День и ночь они вялили и коптили мясо и рыбу. Сушили фрукты, заготавливали овощи и зерно. Проводили засолку овощей в бочонках. Завозились дрова. Капитан отправил в Тругард заявку на дополнительные поставки продовольствия. Крепость усиленно готовилась к осаде. А я всё это время отдыхал. Теперь требовалось это исправить. Конечно, моё тело пока не позволяло мне тренироваться на площадке для воинов. Чувство войны витало в воздухе. Но меня ждали кольца и заклятия, и я хотел успеть до начала осады.

Я старался пройти от лазарета до магической башни, придав себе горделивую походку. Вот только получилось не очень. Тело продолжало болеть и двигалось рывками, я хромал на обе ноги. И хотя я держал голову высоко поднятой, но стремился избегать показывать своё лицо с синюшными разводами окружающим. Но при этом продолжал чувствовать на себе жалостливые взгляды окружающих. И это несмотря на то, что у меня на голову был натянут капюшон мантии. Возле башни меня ждал ещё один сюрприз. Возле дверей скучал часовой, сидя на скамейке. На мой удивлённый вопрос, зачем он здесь, я получил ответ.

— Дык это… капитан приказал. Ну, значит, чтоб от… дураков. — похоже, что это немудреное предложение далось ему с большим трудом. — Свои-то не полезут. Но счас в крепости много… чужих.

Он многозначительно развёл руками, видимо помогая жестами изложить свою мысль. Я кивнул головой, не вдаваясь в подробности. Меня волновала другая мысль — на месте ли фонарь, чтобы не подниматься по лестнице в темноте. Я открыл дверь и только теперь задумался, что возможно придётся повесить замок. Фонарь оказался на месте, и даже наполовину заправлен маслом, что не могло не радовать. Потребовалось время на розжиг огня и зажигание фитиля фонаря. Закрыв дверцу фонаря, я какое-то время отдыхал, восстанавливая дыхание. Теперь требовалось совершить подвиг и подняться на два этажа вверх. Путь наверх для меня состоял из сплошных стонов и тихой ругани. Боль не оставляла меня на протяжении всего пути. Я даже не обратил внимания ни на темноту вокруг, ни на неудобство подъёма. Я очнулся только когда оказался в своей комнате. Сильнее всего меня манила кровать. Чуть меньше манил табурет. И я выбрал табурет, понимая, что с кровати мне будет подняться тяжелее. Когда я присел на табурет возле стола, тело застонало, требуя сместиться на кровать. Потребовалось много усилий, чтобы не подчиниться ему. Вот так я и сидел за столом, бессмысленно глядя перед собой. Я долго не мог сообразить, что именно мне от себя самого надо. Наверное, прошло много времени, прежде чем мысль смогла просочиться в мой измученный болью мозг.

Наконец в голове зародилась мысль. Нехотя я придвинул к себе кипу бумаг с незаконченным заклятием. Рассматривая внимательно каждый листок, я стал искать тот, где заклятие могло быть законченным, ну или почти законченным. Постепенно я втягивался в работу. Стопка бумаг, отложенных для растопки камина, стала увеличиваться. В неё я стал откидывать листы со схемой заклятия либо неверной, либо неполной. Когда на башне пробило полдень, в моих руках остался лишь один листок. Заклятие было почти законченным. Прежний маг был неряшлив и неаккуратен. Кипа бумаг захламила его стол и мешала работать, а неряшливость схемы мешала найти ошибку. Поэтому заклятие и не сходилось. Я улыбнулся. Для начала требовалось аккуратно перерисовать эту схему на новый лист пергамента. Тогда я смогу увидеть ошибку и исправить её. Именно с такими мыслями я притянул к себе новый лист пергамента и чертёжные инструменты. Пора было приступить к работе.

Когда на башне пробило призыв к обеду, работа была в самом разгаре. Я как раз закончил перенос основных элементов. Надо было сходить на обед и найти капитана. Идея с замком на башню меня заинтересовала. Мне не хотелось ставить магический замок. Следовало об этом поговорить с ним. Я поднялся. Тело отозвалось болью, но всё-таки можно было терпеть. На этот раз я взял посох и направился к люку в полу. Только сейчас я осознал, что люк по-прежнему был открыт. Я был в таком плохом состоянии, что не только не смог, но даже и не догадался его закрыть.

— Люмос — засветил я навершие посоха.

Теперь можно было спускаться. Осторожно переставляя ногами, я стал двигаться по ступенькам вниз. На этот раз я всё-таки не забыл закрыть за собой люк. Шаг. Шаг. Ещё шаг. Оказалось, что спускаться вниз было намного болезненнее, чем подниматься. Меня несколько раз сильно шатнуло. В мозгу всплыли страхи падения. Только этого мне не хватало. Я старался максимально прижаться к столбу, удерживая посох в левой руке. После этого я двигался почти постоянно боком, приседая на левой ноге и ощупывая правой ногой следующую ступеньку. Движение вниз показалось для меня вечностью. Так я преодолел отверстие в перекрытии между первым и вторым этажами. Когда я лежал в лазарете, мне всё хотелось вырваться и вернуться в свою комнату в башне. Но теперь, спускаясь вниз по ступеням, я не считал эту идею хорошей. Меня посетила мысль вернуться, но я тут же её отбросил. Во-первых, надо работать. Возможно, у меня мало времени, если оно вообще есть. Во-вторых, моя гордость этого не позволит. Оставалось лишь терпеть, закусив губы. Я остановился и разжал зубы, провел языком по губам. Вот же как? Оказывается, я действительно закусил губу, да ещё незаметно для самого себя. Вновь закрыв рот, я продолжил спуск вниз. Посох давал небольшой круг света прямо передо мной. И когда в этом круге света показались плитки пола, желание спрыгнуть вниз на них стало почти нестерпимым. Потребовалось большое усилие, чтобы его перебороть. Шаг. Шаг. Ещё шаг. Наконец моя нога ступает на плитку пола. Внутри меня вспыхивает восторг. Я переборол себя. Чувство было такое, будто я могу всё на свете. Находясь в состоянии эйфории, я прошёл к двери и толкнул её наружу. Свет ударил меня по глазам, но не смутил, а лишь добавил радости.

— Нокс — погасил я свет посоха.

Когда глаза немного привыкли к свету, я увидел стражника, смотрящего на меня напуганными глазами, перед собой он держал символ Спасителя. Я постарался успокоить его, сказав, что это заклятие на людей не действует. Но, похоже, что не сильно он мне поверил. Я пожал плечами, натянул капюшон на голову и направился в сторону столовой.

Обед описывать нет смысла. За столами как всегда царило оживление, но чувствовалось общее напряжение. Среди обычных воинов, к которым я привык, были заметны новые лица. Запихав в себя пищу и запив её тёплым горьковатым чаем, я расспросил окружающих о месте нахождения капитана. Мне объяснили, что его теперь можно чаще всего найти на площадке для тренировок. Поблагодарив, я направился к выходу.

Когда я подходил к площадке для тренировок на ней находился Раймус и капитан, которые гоняли по площадке ополченцев. Вдвоём они пытались привить им навыки, которые помогут тем пережить свой первый бой. Капитан давал резкие команды на перемещение, парады и атаки. Раймус ходил вдоль строя, громко рыча и ругаясь, он стеком раздавал удары неумехам, пытаясь заставить их правильно стоять или передвигаться с нужной ноги. Ополченцы были покрыты потом, их рубахи промокли в нескольких местах. Похоже, что занятие шло давно, но особых успехов не было. Я понимал, что их основная задача — это глаза и уши армии, а также подпирать спины профессиональных воинов. Но, тем не менее, я испытал определённую жалость к ним. В случае реального сражения их шансы на выживание были ничтожно малы. Только и оставалось, что держаться за профессиональных воинов. Но я понимал и воинов. Если ополчению предстоит прикрывать им спину, то очень важно, чтобы те, хоть что-то умели. А то ведь можно и погибнуть с такой обузой. Именно с такими мыслями я и подошёл к площадке для тренировок. Здесь меня и заметил сначала Раймус, а после и капитан. Увидев мою шатающуюся фигуру, шаркающей походкой движущуюся в сторону площадки, Раймус выставил перед собой ладонь в мою сторону и закричал.

— Стой! Сегодня отдыхаешь. Поправишься — продолжим занятия.

Все повернули головы в мою сторону, пытаясь рассмотреть, к кому обращается наставник. И тут же услышали новый крик Раймуса. Ближайшие ополченцы успели получить стеком по спинам, остальные предусмотрительно развернули головы вперёд и изобразили преданный взгляд в сторону капитана. Я не стал с ним спорить, лишь согласно кивнул. Сообщил, что у меня дело к капитану. Теперь кивнул капитан, изобразил указательный жест рукой в сторону наблюдавших за происходящим воинов. Жест перешёл в манящее движение, а манящее движение перешло указательное в сторону земли у него под ногами. Из толпы воинов отделился один из сыновей тёти Веры и сменил капитана на занятиях. Теперь уже он отдавал команды. Капитан подошёл ко мне. Я заговорил с капитаном и описал ему свою просьбу. Пока я говорил, на лице капитана появилось удивлённое выражение. Он разъяснил мне, что все предыдущие маги без исключений пользовались магическим замком. Никто из них никогда не заботился о безопасности других жителей крепости. Именно это отбило у остальных желание лазить в магическую башню. Лично он не видит необходимости в установке механического замка. Пусть все остаётся как прежде. Для меня будет лучше поставить магический замок, чтобы он смог освободить бойца, дежурившего там, пока я болел. Но моя забота о других членах отряда его порадовала. В его глазах это выгодно отличает меня от всех предшественников.

— Да, кстати. Тебе положено недельное жалование — сказал он с улыбкой.

Достав кошелёк, он извлёк из него монеты и отсчитал мне восемь серебряных монет. Я держал в ладонях свой заработок и бессмысленно смотрел на эти монеты.

— На что же их тратить? У меня всё есть.

— Спрашиваешь совета — улыбаясь, спросил он, и я кивнул. — Для службы — ты хорошо метаешь ножи. Купи дюжину метательных ножей и сумку-ножны для них. Купи себе хороший нож с ножнами для общего пользования, а то твой выглядит жалко. Для себя — купи хорошую верхнюю одежду, а то ходишь постоянно в одном и том же. Так будет смена одежды.

Я лично решил для себя, что прикуплю ещё и нижнее бельё.

— Ну и для души — купи что-нибудь в подарок для Аликс и тёте Веры. Они всё-таки лечили тебя.

Он улыбнулся и ушёл в сторону площадки для тренировок. Я задумался. Это была хорошая идея. Поэтому прямо с площадки я направился в сторону мастерских. В слесарной мастерской меня встретил отец Аликс. После того, как я подарил ему телескоп, его отношение ко мне значительно улучшилось. Я объяснил ему задачу. Своими словами я вогнал его в лёгкий ступор. Ни один из предыдущих магов никогда не покупал у него метательных ножей. Только бытовые ножи и скальпели, ну ещё разную медицинскую мелочь. Но быстро нашёлся. Предложил мне выбрать из готовых изделий. Двенадцать ножей для метания. Это были четырехгранные стилеты без гарды, тонкие рукояти которых были обмотаны кожаным шнурком. В качестве ножен к ним прилагались две сумки из толстой кожи по шесть ножей в каждой. Покупка этих ножей с ножнами мне обошлось в четыре серебряные монеты. Половина моего двухнедельного заработка. Поэтому покупку бытового ножа я решил оставить на потом. Далее я зашёл в швейную мастерскую и за одну монету серебром купил две нательные рубахи, две пары портянок и четыре нижних треугольника. Теперь у меня был личный запас нижней одежды, чему я был весьма доволен. Осталось купить подарки. И здесь я впервые оказался в затруднительном положении. Моё обучение не предполагало познаний о том, какие подарки следует дарить девушкам и женщинам вообще. С одной стороны я боялся показаться жадным и неучтивым, а с другой стороны, не зная местных обычаев, боялся показаться пошлым и невежливым. Поэтому я нашёл в себе силы спросить об этом женщину, сидевшую в мастерской. Говоря это, я старался выглядеть достойным, но всё равно чувствовал, как от стыда загорелись мои уши и лицо. Глаза женщины хитро загорелись, и она спросила, для кого именно я покупаю эти подарки. Пришлось объяснять, что это благодарность за моё лечение, и подарки пойдут для тёти Веры и Аликс. Она кивнула головой, но было видно, что она мне не верит. Её глаза стали ещё хитрее. Она заговорчески мне подмигнула и облизнула губы, как бы в предвкушении хорошей сделки. Она предложила мне для тёти Веры купить тёплую вязанную шаль, а для Аликс плетёный поясок и мягкий кожаный поясной мешочек, под её мелкие принадлежности. И всё это я мог приобрести у неё в мастерской за скромную сумму в одну серебряную монету. Я понимал, что цена грабительская, но не собирался спорить. Найти эти вещи в другом месте я не мог, приказ о моём заточении в крепости ещё был в силе. Поэтому я заплатил и забрал подарки. В дополнение хитрая швея подарила мне отрез ткани, в которую я и завернул все свои покупки. Теперь предстояла ещё одна тяжёлая задача — преподнести эти подарки. Вся моя жизнь и всё моё обучение не подготовили меня к этому. Я находился в крайне смущённом положении.

Именно в таком виде, смущенный и пунцовый от неловкости положения в котором оказался, я и появился в лазарете. Моё появление вызвало ажиотаж у Аликс и Тёти Веры. В лазарете находились больные и раненные. Это были жители окрестных поселений. Тётя Вера предложила напоить меня лечебным чаем. Оказывается, пока я лежал в лазарете, мне и в голову не приходило, сколько больных и раненных сейчас находится в крепости. Я находился в состоянии прострации. И хотя нас учили усилием воли проводить самолечение, я предпочёл отдыхать и бездельничать. Теперь мне за это стало стыдно. И вот теперь, попивая чай, я со стыдом слушал их рассказы. Оказалось, что две женщины — пожилая и юная, вполне справлялись с потоком больных, и даже преуспели в этом. А помогла им в этом книга, которую я дал Аликс для прочтения. Она содержала множество рецептов из лекарственных трав. Имея такое руководство, тётя Вера и Аликс быстро разобрались, как им поступить с больными в моё отсутствие. Теперь они хвастали этим передо мной. Я был горд за них, в определённой мере. Теперь они заслужили свои подарки ещё больше. В конце нашего чаепития я преподнёс им подарки. Я был пунцовый от смущения, когда делал это. Визг Аликс при виде подарков почти оглушил меня. Женщины долго примеряли вещи, не забывая благодарить меня. Постепенно моя стеснённость сменилась удовольствием от их радости. Я почувствовал себя намного лучше. Разделяя их радость, я дал себе зарок сразу же по прибытии заняться самоизлечением. Хотя моё вынужденное безделие и пошло им на пользу, мне следовало как можно быстрее вернуться к своим обязанностям. Именно с такими мыслями я покинул лазарет и направился к себе в башню.

***

Мой наставник мне всегда говорил: «Одно дело в один промежуток времени! Кто разбрасывается, тот ничего не достигает». Может это поступок и некрасивый, но по приходу в башню я продолжил работу над заклинанием. Линии, круги, плавные переходы, графики дыхательных циклов ложились на лист пергамента, составляя сложную систему заклинания. До последнего момента казалось, что заклятие не сойдётся, и придётся начинать рисовать схему заново. Наконец последняя линия легла на схему. Получилось! Мой предшественник ошибся лишь на два-три градуса при проведении ординаты. Используй он заклятие со своей схематической ошибкой, и оно бы не сработало. Я не хотел даже просматривать последствия его ошибки. Просто было неинтересно. Осталось лишь нанести знаки силы и указать точку приложения словесной формулы, приводящей всё заклятие в действие. Мне хотелось кричать, прыгать от счастья и танцевать джигу одновременно, но сил хватило лишь на потягивание с хрустом суставов. Тело ещё не было готово исполнять ритуалы радости, но внутри всё пело. Да. Я шёл по чужим следам, но это заклятие было разработано мною полностью самим. Пару штрихов, знаки сил установлены в углах схемы. Отсчитав два цикла дыхания и S-образное движение палочкой, я установил точку словесной формулы. Эта формула активирует движение сил, и можно будет переносить информацию с «носителя» на «носитель». Мысли потекли при закрытых глазах, я перебирал в уме все словесные формулы, способные активировать заклятие. И наконец, остановился. Да. Это то, что надо. Фраза активатор будет звучать просто и надёжно. Указав точку активации для изъятия образа, я вписал фразу «ремове пиктуре». Найдя вторую точку активации для сохранения образа на носителе, я вписал фразу «ниси имаджо». Вербально или не вербально, но работать должно. Осталось обвести тушью всю схему. Как бы в подтверждение моих мыслей на улице прозвонил гонг, призывая на ужин.

Я оглянулся. Комната погружалась в полумрак. Следовательно, работу лучше продолжить утром. Сейчас надо сходить на ужин и заняться восстановлением тела основательно. Я поднялся из-за стола, взял посох и пригасил фонарь. Слишком быстро я расходую масло для фонаря. Нужно восполнить запасы, или скоро по вечерам станет работать невозможно. Пора идти на ужин.

***

Ужин я позволил себе совсем лёгкий. Немного овощей и чай. Предстояла работа, и допускать перегрузки тела было нельзя. Двигаясь по площади, я чувствовал направленные на меня взгляды окружающих. Пришли слова наставника: «При любых обстоятельствах маг должен оставлять о себе достойное впечатление. Люди уважают силу. Ты должен излучать силу. Это та способность, которая позволит людям относиться к тебе с уважением. Только тогда они пойдут к тебе и за тобой». Я попытался выпрямиться и придать себе достойный вид. Но получилось не очень хорошо. Измученное тело не захотело распрямиться, а шаркающая походка не прибавила мне достоинства. Поэтому моральная боль донимала меня сильнее физической. И только отгородившись от окружающих стенами башни, мне удалось расслабиться. Магический замок отгородил меня от остальных ещё сильнее. Не самое сложное заклятие «каструм». Не убьёт, не обожжёт, не причинит вреда. Открывается примитивным заклятием «aлoхoмoре». А значит, только маг меня мог теперь побеспокоить, а я здесь был единственным магом. Подъём к себе в комнату был привычен. Люк закрыт. Я вновь стою в своей комнате возле стола. Это хорошо, что в комнате полумрак, легче будет работать, меньше буду отвлекаться. Посох опускается в стойку. Табуретка выдвинута на свободное место недалеко от кровати. Работать над собой я буду сидя на ней.

Находясь в полумраке комнаты, я присел на табурет. Если я стану описывать это упражнение не-магу, тот сочтёт меня сумасшедшим, а мои слова бредом. Поэтому я был доволен, что мне не приходилось делать это в присутствии непосвященных. Сложно объяснить обычному человеку, что мысль материальна и управляет материей посредством энергии. Но меня такие мысли сейчас не волновали. Для меня было важно восстановить тело в максимально короткие сроки. Пора было приступать. Как бы ни странно это звучало, но надо начать с дыхания. Согласовав потоки жизненных сил с дыхательными циклами, становится легче их контролировать.

Внешне не произойдёт ничего. Всё будет происходить внутри меня. Главное, чтобы ничто не отвлекало. Время неважно. Важны вера, воля, визуализация, концентрация внимания и сосредоточение жизненных сил. Тогда, и только тогда всё произойдёт в соответствии с моими замыслами. Я сел прямо, расслабил лишние мышцы, не участвующие в поддержании позиции. Освободил сознание от всех посторонних мыслей. Это сложно, но достигается практикой. Отсутствие лишних мыслей — это залог правильного результата. Руки опустил вниз, наложил ладони друг на друга и приложил их внутренней частью к животу в районе центра воды. Некоторые маги придают большое значение тому, какая ладонь должна быть сверху. Мой наставник относился к этому равнодушно. Он всегда говорил: «Форма вторична. Важно лишь содержание. Ладони ты складываешь не для создания «мистических кругов», а лишь для контроля дыхательных циклов». Я собирался следовать его советам.

Я начал выполнять ритмичное дыхание животом. У него есть красивое название, и даже несколько. Но наставник не озаботился напускать для нас мистики. Просто дыхание животом. Так я его и запомнил.

Выдох. Медленно и плавно я проводил его на четыре счёта, надавливая ладонями на живот. Эта один, эта два, эта три, эта четыре.

Задержка дыхания. Эта пять, Эта шесть.

Вдох. Отпускаю руки, медленно и плавно впускаю в себя воздух. Эта семь, эта восемь, эта девять, эта десять.

И снова выдох без задержки. Как только тело усвоило алгоритм движения, я ввёл новую постоянную. Моё внутреннее видение открылось. Жизненная сила обрела для меня видимость в виде разноцветного тумана. Да. Здесь, внутри магической башни, плотность жизненной силы была велика. Теперь надо было притянуть эту силу в себя и использовать для излечения. Вместе с новым вдохом я потянул жизненную силу в себя, наложив её поток на поток воздуха. Вдыхаемый воздух сразу изменил свой запах, цвет и температуру. Усилием воли я повёл поток жизненной силы к центру воды своего организма, находящийся под слоем мышц живота, в глубине моего тела, чуть ниже пупка примерно на три пальца. Холодная струя протекла через мой живот и сразу же стала его нагревать. Ощущение было такое, будто вдыхаемый воздух протёк до самого центра живота. Конечно, воздух не мог проникнуть дальше лёгких. Но жизненная сила могла и потекла в меня тонкой струйкой. Теперь следовало её здесь удержать. Мысленно я свернул небольшую глобулу, и направил в неё втекающую жизненную силу. Здесь она будет собираться. Чем наполненнее, чем плотнее будет эта «глобула», тем сильнее будет моя энергонасыщенность, выше защитные силы организма к болезням и повреждениям. Я продолжал дышать. Выдох, задержка, вдох, надавливая ладонями на живот. Физическая форма вторична, дыхание вторично, важен лишь поток жизненной силы. Я с каждым вдохом всё сильнее погружался в себя. «Время не важно, число повторов не важно. Важны лишь твои внутренние ощущения. Навредить себе, или излечить себя ты можешь только сам. Смотри в себя, чувствуй себя. Когда глобула станет плотной, как камень, только тогда ты достиг нужного состояния. Мощная концентрация силы выдавит из тебя любое болезненное начало, а вместе с ним уйдёт и болезнь». Вновь вспомнились мне слова наставника. Выдох, задержка, вдох, надавливая ладонями на живот. Постепенно мои ощущения стали меняться. «Глобула» наполнялась. Вместе с этим приходило просветление организма и мыслей. Выдыхаемый воздух стал менять температуру и вкус. Во рту появился лёгкий запах тёплой крови и гнили. Грязь стала удаляться из организма. Конечно, запах выдыхаемого воздуха не изменился. Ни один нормальный человек не смог бы различить изменений. Это была игра моего мозга. Иллюзия, показывающая происходящие в организме изменения. Выдох, задержка, вдох, надавливания ладонями на живот. Я потерял счёт времени, весь растворился в своём дыхании. Я слушал себя. Поэтому я не смог бы сказать, когда пришло время изменить дыхательное упражнение, выйти на новый этап ритуала.

Выдох, задержка, вдох, надавливая ладонями на живот. Физическая форма не важна. Внешне ничего не изменилось. Я продолжал сидеть на стуле, закрыв глаза и наложив сложенные ладони на живот. Вот только движение силы изменилось. Я свернул вторую глобулу в районе центра земли, расположенного чуть в глубине тела между анусом и половыми органами. Все наставления, прочитанные мною, сходились в одном — именно там энергетическая оболочка человека «прикрепляется» к физической оболочке. Считается, что насыщение этого центра энергией укрепляет физическую оболочку, ускоряет восстановление повреждённых органов.

Вдох. Я повёл поток жизненной силы к центру воды. Центр был полон и не мог вместить новую порцию. Жизненная сила стала растекаться вокруг центра, усиливая давление в этом месте.

Выдох. Медленно и плавно я проводил его на четыре счёта, надавливая ладонями на живот. Эта один, эта два, эта три, эта четыре. Энергия стала перетекать от центра воды в центр земли и накапливаться в глобуле.

Задержка дыхания. Эта пять, Эта шесть. Я дал возможность остаткам энергии впитаться в глобулу.

Вдох. Отпускаю руки, медленно и плавно впускаю в себя воздух. Эта семь, эта восемь, эта девять, эта десять. И вновь энергия течёт к центру воды.

Я был полностью сосредоточен на выполнении дыхания. Внешний мир стал для меня постепенно растворяться. Нет, конечно, он по-прежнему существовал, но я переставал его ощущать внешними органами чувств. Сквозь закрытые веки я продолжал видеть мир вторым зрением. Отблески ауры окружающих меня предметов, движение потоков жизненных сил. Но при этом физически я всё более и более абстрагировался. Наполняя глобулу в центре воды, я ещё ощущал табурет под собой, но, когда я заканчивал наполнять глобулу в центре земли, я перестал чувствовать даже его. Во мне стали бороться два противоречивых чувства. С одной стороны, я понимал, что надо продолжать выполнять обряд излечения. Но при этом во мне стала зарождаться паника, что потеряю мир и не сумею обрести путь обратно. Нет, мне понятно, что это невозможно. Но страх стал требовать прервать обряд и вернуться в мир, открыть глаза, обрести опору в реальности. Пришлось приложить немало усилий, чтобы успокоить свой мозг.

Теперь у меня было две наполненных глобулы. Пришло время приступить к новому этапу обряда. Внешне, как всегда, ничего не изменилось. Моя позиция на табурете и дыхательные ритмы сохранились. Вновь изменился только поток жизненной силы. Новый этап среди волшебников получил название непрерывный поток жизненной силы вокруг тела. Принцип его прост: сначала поток жизненной силы на вдохе ведут к центру земли, потом поток жизненной силы на выдохе ведут вдоль позвоночного столба снизу вверх к центру мысли, расположенному на макушке, и, не останавливаясь, по темени и лицу выводят через рот при задержке дыхания. Это только сказать так просто. А вот выполнить это упражнение доступно не каждому человеку. Даже не каждому магу. Я был горд, когда это упражнение у меня получилось.

Вдох. Я повёл поток жизненной силы к центру земли на четыре счёта.

Выдох. Медленно и плавно я выполнял его, надавливая ладонями на живот. Эта один, эта два, эта три, эта четыре. Энергия стала перетекать от центра земли в центр мысли и накапливаться в нём.

Задержка дыхания. Эта пять, Эта шесть. Я дал возможность остаткам энергии спокойно вытечь из меня через рот.

Вдох. Отпускаю руки, медленно и плавно впускаю в себя воздух. Эта семь, эта восемь, эта девять, эта десять. И вновь энергия течёт к центру земли.

Мои внешние чувства уже не давали мне никаких сигналов. Ощущение было такое, будто я плавал в темноте. Точнее сказать я плавал в потоках жизненных сил. Остались только внутренние чувства. Паника внутри меня усиливалась. Я прилагал значительные усилия, чтобы не прервать обряд. Но, с другой стороны, во мне стало просыпаться чувство удовольствия и радости. Наступил определённый момент, когда движение энергии вокруг моего тела стало происходить без видимых усилий с моей стороны. Это и была точка перехода на новый уровень обряда.

Дыхательные циклы продолжались. Движение энергии вокруг моего тела продолжалось. Я надеялся, что ещё нахожусь в той же точке пространства, на том же табурете. И я надеялся, что продолжаю надавливать руками на свой живот. В определённый момент я стал сомневаться, что у меня есть руки. Все лишние мысли прочь. Выдох, задержка, вдох. Пора. Перед моим внутренним взором предстало моё сердце. Внутреннее видение помогло мне увидеть его полностью таким, каким оно было в данный момент. Молодое и здоровое сердце, но уже с негативными последствиями, оставшимися от подключения к башне. Усилием воли я исправил картинку. Убрал все негативные последствия. Сделал его таким, каким должно выглядеть идеальное, здоровое сердце. Создание образа и его изменение потребовало значительных усилий. Наконец сердце не просто приняло вид здорового органа, но и засияло. Это обязательное условие обряда. Память на мгновение выдала строки из наставлений: «Плоть — инертная материя. Твой разум подчиняет себе плоть с помощью образов, насыщая их жизненной силой. Анимагия — высшая степень управления плотью».

Вслед за сердцем последовали печень, лёгкие, селезёнка, желудок и другие органы. Внутренний взор позволял мне увидеть эти органы в себе, а разум создать нужный образ. Поток образов, казалось, длился целую вечность. Двигая свой внутренний взор по кругу от сердца, я постепенно охватил сознанием всё тело. Я был занят делом, и страх отступил. Время и пространство тогда потеряли для меня всякое значение. И вот настал момент, когда всё тело было осмотрено. Пора возвращаться.

Дыхательные циклы продолжались. Мысленно я направил своё внимание на руки. Заставил себя подвигать пальцами рук. Пальцы отозвались неохотно. Заставил себя подвигать ладонями в запястьях. Предплечьями в локтях. Заставил сократиться мышцы плеч. Руками вместе с лопатками.

Направил внимание на ноги. Заставил себя подвигать пальцами ног. Напряг и расслабил мышцы голени. Напряг и расслабил мышцы бедра и ягодиц.

Прервал цикл дыхания и сделал глубокий вдох. Задержал дыхание. Вытянул руки над головой. Открыл глаза. Тело повиновалось плохо. Обряд закончен. Я встал на ноги. Меня ощутимо пошатывало, но я быстро брал себя в руки. Дождался устойчивого положения.

В комнате стояла тьма. Была ночь. Внутренним взором я отыскал свой посох. Сделал шаг и взял его. На улице ударил гонг. Я вздрогнул от неожиданности. Была полночь. Пора ложиться спать. Только в этот миг я понял, насколько устал духовно и физически.

Я разжёг фонарь. При неверном свете фонаря я стал раздеваться. Действовал я механически. При этом меня стала наполнять гордость от содеянного. Я улыбался. Изменения организма уже начались. Завтра утром я буду чувствовать себя значительно лучше. За два-три дня тело полностью восстановится. Перед моим внутренним взором промелькнул поток воспоминаний. Свой первый обряд я провёл много лет назад под присмотром наставника. Он длился не более пяти минут. Все циклы за пять минут. Наставник сказал, что при обучении очень важно усвоить последовательность циклов на уровне телесной памяти. Тогда мы, его ученики, ещё не погружались в себя так глубоко, как я сейчас, и слышали каждое его слово. И так много раз. Когда мы проходили свою первую трансформацию, то она заняла у меня сорок суток. Были чемпионы, прошедшие трансформу за двадцать суток. Были аутсайдеры, прошедшие её за шестьдесят суток. Но первый опыт был получен. Как мы восторгались тогда полученными результатами! Кто-то исправил дефекты зрения. Кто-то поправил здоровье. Мне удалось исправить осанку, а искривление позвоночника было врождённым. Но самые большие результаты достиг юноша, отрастивший себе пальцы на левой руке. У него, кстати, трансформа длилась дольше всего. Постепенно практика брала своё. Теперь я мог выполнять трансформу, затрачивая не более трёх суток. А ведь среди нас были чемпионы, тратившие на трансформу всего несколько часов. Их брали на заметку, как вероятных анимагов. При условии постоянных тренировок они могли достичь способности практически мгновенно менять свою форму, оборачиваться, например, в животных при необходимости. В какой-то мере я им завидовал. Я показывал весьма средние результаты в этом направлении. Но у меня всё впереди, если не остановлюсь. В моей голове всплыли образы монстров, в которых мне хотелось бы превращаться. Промелькнули образы волков, огромных ящеров, летающих орлов. Я улыбнулся своим мечтам. Сейчас было не до этого. Назревала война, и мне надо было к ней готовиться. С такими мыслями я и лёг в постель. Тело было сильно уставшим. Я не успел провести и половину обряда релаксации, когда погрузился в глубокий сон без сновидений.

Глава 7

Утро принесло новые тревоги. Я поднялся и осмотрел себя. За ночь произошли перемены с моим телом. Синяки поблекли и пожелтели. Синева сошла почти полностью. Тело практически перестало болеть. Ещё чувствовалась усталость, но полного восстановления ещё не произошло. Однако настроение было приподнятым. Пора было заняться своими прямыми обязанностями. Нужно было излечить как можно больше больных и раненных пока не начались активные боевые действия. Иначе количество раненных бойцов может стать запредельным, а способных к обороне станет не хватать. Я решил заняться этим сразу после завтрака.

Во время завтрака я обратил внимание, что бойцы входят полностью собранными и готовыми к бою, хотя и без оружия. Их лица были напряжены. Из разговоров я понял, что орки начали переходить границу. Далеко расположенные отряды орков стали подтягиваться ближе к границе. Были стычки с врагом, пока без потерь. Война стала ближе. Капитан решил обкатать новичков сейчас, пока не стало слишком поздно. В отряды к проверенным бойцам стали добавлять молодых стрелков и сквайров. Проверяли, как они ведут себя в бою. Следили, чтобы каждый прошёл крещение кровью. Добавилось мелких ран, но в лазарет раненные не обращались. Этим следовало заняться.

Пока шёл к лазарету, наблюдал, как в ворота въехал отряд воинов. Второй отряд как раз собирался выезжать. Вокруг суетились люди, бегали посыльные. Раздавались команды. Выводили и седлали лошадей. Уставших лошадей заводили в конюшни. Там с них снимали сёдла, а конюхи наскоро протирали щётками вспотевшие бока животных. Уздечки не снимались. Становилось ясно, что отдыхать лошадям долго не придётся. Охранников на стенах сменили ополченцы. Сами охранники вместе со сквайрами и стрелками участвовали в рейдах вне крепости. Лаяли собаки. Крепость жила своей жизнью. Людей значительно прибавилось. Даже внешний облик крепости изменился. Сильно прибавилось детей. Они издавали большую часть шума. Над парапетами крепостных стен появились верёвки, на которых по ветру болталось бельё. И только я один был за пределом этой жизни. Странно, но в тот момент я чувствовал угрызения совести. Требовалось скорее влиться в общий поток жизни. Что меня удивило, так это то, что на площадке для тренировок не было ни одного сквайра или охранника.

Неизменный Раймус гонял по площадке только ополченцев. Меня провожали удивлёнными взглядами. Я вполне понимал их. Мой вчерашний вид сильно отличался от вида сегодняшнего. Моя походка была вполне уверенной и твёрдой, осанка прямой. Синяки побледнели, а синева почти полностью растворилась, уступив место желтизне. Я быстро шёл на поправку. А по их меркам так просто молниеносно. Многие из них, получив такие повреждения, пролежали бы в постели достаточно долго. Раймус провожал меня глазами, не забывая при этом отдавать команды ополченцам. Этот взгляд однозначно говорил, что, не смотря на улучшения моего вида, заниматься с оружием он мне не позволит. Я кивнул головой в знак приветствия.

Вот так, кивая головой и здороваясь, я и добрался до лазарета. Внутри всё было, как всегда. Мне показалось, что я пришёл к себе в дом. Внутренне я даже приветствовал это здание и комнаты внутри его как старых знакомых. Аликс и тётя Вера оказались в главной палате лазарета. Они оказывали помощь примерно пятнадцати пациентам, находящимся сейчас в комнате. Кровати были аккуратно застелены, что говорило о том, что лежачих больных не было. Находящиеся здесь люди пришли сюда своими ногами. Моё появление вызвало определённый фурор у находящихся здесь людей. На лицах Аликс и тёти Веры было написано удивление. Увидеть меня так рано на ногах, да ещё в таком хорошем виде. Пациенты стали приглушённо переговариваться. Слышны были страх в голосах, перемешанные с надеждой. Я выпрямился, прикрыл глаза, раскрыл свои чувства и втянул носом воздух. Чувствовались эманации страха, боли, удивления, надежды и сомнения. Среди больных находились два симулянта. Похоже, юноши призывного возраста, желающих избежать воинских занятий на площадке для тренировок. Один из них испытывал похотливые чувства по отношению к Аликс. Я отыскал его глазами и улыбнулся. С одной стороны мне было забавно. Меня готовили к тому, что это обыденность в нашем мире, и мы с этим будем постоянно сталкиваться. Любой маг легко мог определить чувства и желания окружающих его людей. И даже направленность этих чувств, объект вожделения. Поначалу, когда нас научили распознавать эти чувства, мне было интересно пользоваться своими вновь приобретенными способностями. Потом приелось и даже стало раздражать. Второй стороной моих новых способностей стало то, что мои собственные желания и похоти притупились. Нет, я не перестал желать и чувствовать, но потерял остроту чувств. С другой стороны, я испытал раздражение. Я считал лазарет не местом для таких похотей. Я пообещал себе помочь по мере возможностей больным, а с уклонистами разобраться. Я ослабил осанку, всё-таки ещё было тяжеловато, и шагнул в помещение.

Я позволил себе немного насладиться восторженными визгами Аликс и тёплыми словами тёти Веры. После чего сразу стал говорить о насущном. Люди нуждались в помощи, я пришёл сюда, чтобы оказать её по мере возможностей. Тётя Вера осведомилась о моём состоянии. Я пожал плечами и сообщил, что чувствую себя в пределах нормы. Аликс с интересом заглядывала мне в лицо. Даже если на многое я сейчас не способен, то сделаю всё возможное. Обе женщины согласно кивнули головой. Я прошёл в сторону операционной. Закатав рукава, я стал с усердием отмывать свои руки. Краем глаза я заметил, как тётя Вера, толкнув локтём Аликс, указала ей на меня. Она что-то шептала ей на ухо, знаками показывая ей на её и мои руки. Этот шёпот больше напоминал старческое бурчание. Понять было не сложно — тётя Вера указывала Аликс на необходимость держать руки в чистоте, приводя меня в качестве примера. Я внутренне улыбнулся. Пора было начать приём пациентов. Выдвинув стул на удобное для меня место, я решил начать прием с бойцов уклонистов.

Подойдя к тёте Вере, я спросил её, сможет ли она изготовить смесь из одного стакана кислого молока, одной ложки растительного масла, трети стакана свекольного сока и четверти ложки соли. Получил утвердительный ответ и попросил изготовить две порции такой смеси как можно скорее. Тётя Вера посмотрела на меня с удивлением, но пообещала выполнить просьбу немедленно. Она развернулась по-военному и ушла. У меня зародился коварный план, и я хотел его реализовать немедленно. Но пока готовилось зелье, нужно было начать принимать больных. Я расслабил мозг и включил второе видение. Обвёл глазами больных в комнате. Догадка была верной. Тяжёлых не было, только легко больные. При этом примерно десять из них просто получили лёгкие травмы, а остальные пришли с заболеваниями. Один был тяжёлым, но умирать не собирался. Значит, решение будет простым. Сначала излечим травмы, а после займёмся болезнями, которые можно лечить неспешно. Что-то в окружении меня настораживало. Я долго не мог понять что, пока не взглянул на Аликс. Она тоже была больна, но обычным глазом это было незаметно. Болезнь только начинала поражать её тело. Кто-то из больных её заразил. Я оглянулся. Да, подобный рисунок болезни виднелся на одном долговязом мужчине. Мужчина потихоньку кашлял в кулак. Он принес болезнь в крепость. Её следовало погасить, пока в крепости не вспыхнула эпидемия. Было решено начать лечение с него, как самого потенциально опасного больного. Я указал пальцем на него и поманил к себе.

— Аликс, где у нас скипидар? — обратился я к ней — Налей в склянку на донце.

При этом я указал на довольно крупную стеклянную посудину с плотно сидящей крышкой. Аликс принялась выполнять приказ, а я провёл больного к кушетке и усадил на неё. Рядом с ним поставил небольшой столик, а на него поставил стеклянную посудину с налитым на дне скипидаром. Крышку положил рядом. Теперь надо было выполнить излечение. Я сосредоточился на болезни. Снова включил второе видение. Изумительно. Болезнь предстала в моём видении как большая аморфная живая сущность, охватывающая собой всё тело больного мужчины. Тёмным комком она примостилась в его лёгких и медленно поедала его. Тонкие отростки этой болезни колебались под воздушными потоками со всего тела больного. Длинные щупальца сущности вытянулись изо рта больного человека, они колебались, удлиняясь или укорачиваясь вместе с его вдохами и выдохами. Теперь следовало изъять эту сущность из тела.

Я удерживал стеклянную ёмкость левой рукой. Пальцами правой руки я прикоснулся к внутренней поверхности склянки. Обряд начался. Я видел, как от стенки склянки и до моих пальцев протянулась светлая полоса энергии. Стараясь не совершать резких движений, я потянул эту полосу к сущности. Казалось, будто я размазываю пальцами белую краску по поверхности, вот только этой поверхности не было. Полоса тянулась по воздуху. Осторожно я коснулся сущности болезни и вдавил полосу немного вглубь её. Щупальца сущности попытались обвить мою руку. Я сделал усилие и мысленно потянул её из тела больного. Щупальца сразу соскользнули с моих пальцев и тут же прилипли к белой полосе. Я усилил тягу. Щупальца сущности вытянулись и проникли внутрь склянки. Болезнь стала перетекать из тела в стеклянную ёмкость. Я отчётливо видел все поврежденные ткани, и стал расслаивать тело, переводя болезнь в энергетическую оболочку из физической формы. Потеряв связь с физической оболочкой, она стала обильно вытягиваться из тела и по белой полосе перетекать на дно стеклянной емкости. Щупальца сущности стали вытягиваться из тела. Покинув тело, болезнь снова переходила в физическую составляющую. Вокруг стал распространяться сильный запах мокроты и крови. С каждым мгновением запах усиливался. Вслед за сущностью вперёд качнулся и сам больной. Вот для чего нужен был столик под стеклянную ёмкость. Отняв левую руку от склянки, я наложил левую ладонь на лоб пациента. Я усиливал тягу. Всё-таки сущность была очень большой. Лицо больного стало искривляться от боли и неприятных ощущений. Мои ощущения подсказали мне, что моё лицо тоже искривилось, но тягу я не ослабил.

По мере удаления сущности из тела больного, его аура менялась от синевато-серой до сине-красной с серыми участками. Он испытывал боль. И чем дальше, тем больше. Глаза приобретали обречённое, затравленное выражение, он издавал тихие хрипящие звуки. Когда красного цвета стало много, он стал отделяться от тела и пульсирующими каплями утекать в пространство. Человек терял энергию. Не ослабляя тяги, я создал ментальную сеть и набросил на него. Энергию следовало собрать и использовать. Мысленно я потянул к себе плавающие в ментальной сети капельки боли. Надо было скопить комок побольше.

Постепенно склянка наполнялась жидкостью с плавающими в ней каплями темной крови, которая не стремилась растворяться в жидкости. Я испытал облегчение, когда последние нити щупалец сущности покинули плоть больного и упали в емкость. Полоса втянулась туда же. Теперь можно было убрать склянку подальше от этого места. Я закрыл склянку крышкой. Сквозь прозрачные стенки сосуда было видно, что он заполнен на две трети этой мутной жидкостью. С меня каплями стекал пот. Пациент выглядел не лучше меня. Он был обильно покрыт каплями пота и дышал тяжело, словно рыба, вброшенная на берег. Сам я стоял перед ним, пошатываясь. Подобная процедура для меня была пока тяжеловата.

Но это был ещё не конец. Хотя тело мужчины было достаточно сильно разрушено болезнью, но я за него не волновался. Теперь, когда болезнь была удалена из тела, оно восстановится само. Теперь меня волновала Аликс. У неё была та же болезнь, но в самом начальном этапе. Нужно было удалить эту болезнь, пока она не принесла ей сильных повреждений. Я отодвинул столик от кушетки, и показал знаком ладони мужчине в сторону выхода. Он встал и медленно поплёлся в сторону двери. Я провожал его взглядом. Включил второе видение, чтобы проверить свою работу. Мужчина кашлянул и прикрыл ладонью рот. Да, он был уже не молод, сказывались возрастные изменения организма. В его движениях угадывались старые травмы. Но болезнь он больше не распространял. Я был вполне доволен проведённой работой.

Вернулась тётя Вера и принесла две больших чашки с напитком. Я улыбнулся.

— Так, теперь вы двое. — Сказал я, ткнув пальцем в обоих уклонистов по очереди. — У вас одинаковая болезнь. Это лекарство вам поможет.

Я показал ладонью в сторону тёти Веры, держащей чаши в руках. Они медленно приблизились. В их глазах металось беспокойство, но они продолжали изображать больных. Понукаемые мною и тётей Верой, они выпили содержимое чаш. Я попросил их посидеть отдельно на скамейке, подождать пока лекарство подействует. Теперь надо было заняться Аликс. Окликнув по имени и манящим жестом руки, я подозвал её. Попросил вновь наполнить новую склянку скипидаром на донце. Я наблюдал, как она наливает в склянку порцию скипидара на донце и закрывает склянку крышкой. При этом я пытался немного отдохнуть, чтобы собраться с силами.

— Может, отдохнёшь? — раздался рядом голос тёти Веры.

Я повернул голову и посмотрел её в глаза.

— Нет. Сначала излечим заразных, а потом отдохну.

Она кивнула головой, соглашаясь со мной. Но в её глазах я прочёл беспокойство. Наконец Аликс выполнила поручение и принесла мне склянку. Я глянул ей в глаза и произнёс.

— Садись. Твоя очередь.

В глазах Аликс заметалось беспокойство, смешанное с растерянностью.

— Я? — слабо выдавила она.

— Ты осматривала его, похоже, в отсутствие тёти Веры. Видела, что он кашляет? — я дождался от неё кивка. — Ты была без повязки на лице, а после не помыла руки и лицо. Так?

В её лице беспокойство стало быстро перерастать в панику. Рядом я услышал гневно-возмущенное бормотание тёти Веры. Аликс опять кивнула.

— Ты заражена его болезнью. Садись — я указал на кушетку — нужно излечить тебя, пока не стало хуже.

Ошарашенная, Аликс подчинилась мне. Сразу же после того, как она присела, я пододвинул к ней небольшой столик, уже использованный мною для этой цели, и поставил на него склянку. Аликс затравленно смотрела на склянку, как я снимаю с неё крышку. Пора. Я приступил к обряду.

Когда последние нити щупалец втянулись в склянку, емкость была заполнена едва на треть. Аликс была покрыта каплями пота. Мир вокруг меня ощутимо плавал. В глазах темнело. Требовалось сделать последнее усилие. Продолжая смотреть на мир вторым видением, я оглядел помещение. Мелкие сгустки болезни еще плавали в палате лазарета, оставленные мужчиной. Я вновь коснулся внутренней поверхности склянки и очертил круг у себя над головой. Я мысленно вдохнул силу в круг и стал его раздувать вширь. Сначала круг силы обратился в прозрачный белесый шар, привязанный тонкой нитью к внутренней поверхности склянки. Это было похоже на праздничный надувной шарик, которым пользуются на праздниках горожане. Я продолжал накачивать шарик силой, и он стал раздуваться. Я продолжал надувать его до тех пор, пока он не заполнил весь объем комнаты. К этому моменту я находился на грани своих возможностей. Пора. Я потянул на себя, и шарик стал сначала сжиматься. Потом по верхней части шарика пошла трещина, и силовая ткань шара стала стягиваться в склянку. Я усилил тягу. Движение силового полотна усилилось. Не ослабляя усилий, я наблюдал, как ткань полностью втянулась в склянку, втянув вместе с собой болезненное начало. Вполне уверенно я закрыл крышкой склянку. А вот распрямиться с достоинством мне уже не удалось. В глазах стало сильно темнеть, а пол под ногами стал шататься и ходить волнами. Я потерял опору и стал оседать на пол. При этом я пытался ухватиться хоть за что-нибудь. Послышался гомон голосов множества людей. Раздались встревоженные возгласы Аликс и тёти Веры. К этому моменту я различал людей в виде цветных пятен. Кто-то схватил меня за руку и помог плавно опуститься на пол. Ощутив под собой крепкую опору, я успокоился.

— Я посижу здесь немного.

Странно, но ничего более разумного у меня не получилось сказать. В глазах немного стало проясняться, и я различил тётю Веру, держащую меня за рукав одежды одной рукой, а второй держащую склянку с мутной жидкостью. Я продолжал крениться, и она помогла мне лечь на пол. В глазах продолжали кружиться тёмные пятна. Надо прикрыть глаза, чтобы немного отдохнуть и набраться сил. Ресницы сомкнулись. Создалось чувство погружения в воду. Я плавал в водных потоках, моё тело кружило в водоворотах. При этом я продолжал ощущать под собой пол. Было очень приятно погрузиться в это чувство. Хотелось погрузиться в сон. На грани сознания я слышал голоса больных, обсуждавших меня. Слышал голос тёти Веры, выговаривавший Аликс за пренебрежение чистотой и мерами защиты от болезней. Слов Аликс я разобрать не мог. Мне они казались птичьим щебетанием, перемежающимся всхлипами и шмыганьем носа. Послышался звук перемещающейся мебели. Кто-то передвинул столик. Стук склянок известил, что наполненные склянки убрали подальше. Пора возвращаться, прервать дурманящее блаженство. Я произвёл выдох, а потом вдох. Потянул в себя потоки энергии. На десятом выдохе я остановил круговорот. На двадцать пятом вернул себе нормальные чувства этого мира. Продолжая дышать, я всё больше возвращался в этот мир.

Центр «воды» продолжал наполняться. Постепенно моё самочувствие стало улучшаться. Примерно на пятидесятом вдохе моё самочувствие достигло уровня, когда я мог открыть глаза, не опасаясь головокружения. Я открыл глаза и осмотрелся. Мир перестал кружиться. Я поднял руку к глазам. Рука немного подрагивала, но не сильно. Можно было подниматься. Я согнул руки и попробовал повернуться на бок. Рядом со мной послышались голоса людей. Раздались шаги и шелест юбок. Тонкая женская ладошка подхватила меня под локоть и потянула вверх. Пробурчав невнятное «спасибо», я стал подниматься с пола на ноги. Оказавшись на ногах, я оглянулся, ожидая увидеть рядом Аликс или тётю Веру. Но меня за руку держала незнакомая молодая женщина. Возрастом чуть старше меня. В одежде замужней женщины. По виду крестьянка из тех, что живут на хуторах вблизи крепости. Правой рукой она держала меня за локоть, а левую держала согнутой в локте на перевязи. Рука была забинтована. Я с удивлением смотрел на повязку. Послышался звук шагов. К нам подходили Аликс и тётя Вера. Я освободил руку. Прикрыл глаза и втянул воздух. Мои чувства нарисовали рану с обломком стрелы. Свежую рану, ещё не успевшую начать гноиться, но уже с занесённой заразой. Стрела была небольшая, похоже — гоблинская. Оглядевшись, я заметил за её спиной чуть в отдалении злой и насупленный взгляд бородатого мужчины средних лет.

— Твой муж? — я указал глазами за её спину.

Женщина мельком оглянулась и вновь посмотрела на меня. После чего кивнула головой.

— Пусть там и сидит. С тебя начнём. — Сказал я как можно спокойнее.

Я спокойно осведомился у тёти Веры, в каком состоянии у нас хирургические инструменты. Мне ответили глаза полные удивления и возмущения одновременно. Мне ответили, что инструменты в полной исправности. Поблагодарив за полученный ответ, я приступил к подготовке. Первым делом я вновь тщательно отмыл руки. Чем вызвал удивлённые взгляды больных. По их мнению, мои руки были чистыми. При этом краем глаза я заметил, как тётя Вера толкнула локтём Аликс и взглядом указала на меня. Аликс, ещё не отошедшая от процедуры очищения, взглянула на меня мрачными, обиженными глазами и затравленно шмыгнула носом. Но назидание, данное ей, подействовало. Она отошла к умывальнику и начисто вымыла руки. Следом за ней это же проделала и Тётя Вера. Подойдя к женщине, я протянул ей деревянный черенок.

— Закуси, легче будет.

Я пододвинул к ней небольшой столик. Сняв у неё с перевязи руку, я расположил её на столике. Наставник приучал нас проводить операции в любых условиях, но если была возможность, то я предпочитал удобства. Молодка закусила черенок. Её явно трясло. Она выглядела испуганной, но бежать не собиралась. Это правильно. Хорошо когда человек понимает последствия и готов пережить боль, чтобы избежать ещё больших неприятностей впоследствии. Я осмотрел повязку. Обычная льняная тряпка, найденная в хозяйстве и наскоро намотанная на рану.

Тётя Вера протянула мне чашку с водой, в которой плавал отрез ткани. Прежде чем снимать повязку, её следовало размочить, чтобы не причинять больному большой боли. Конечно, в полевых условиях, когда счёт идёт на секунды, а больных избыточное количество, не до сентиментальностей. Но мы не были в такой тяжёлой ситуации. Поэтому я мог позволить себе не спешить. Я начал смачивать засохшую корку на повязке, смачивая её мокрой тканью. Когда повязка смягчилась достаточно для лёгкого снятия, я убрал отрез ткани в чашу, и тётя Вера сразу её убрала. Работая по возможности аккуратно, я стал развязывать узел на ткани, заменяющей перевязочный материал. Когда ткань стала разматываться, я постарался смотать её в рулон. Помимо пропитавшей её крови, ткань впитала в себя грязь дорог. Грязная вода капала на пол и столик. Открылась рана, расположенная возле локтевого сустава на внешней стороне руки. Судя по внешнему виду, наконечник был лепестковый. Это означало, что на нём могут быть зазубрины. Из центра раны торчал небольшой черенок обломанной стрелы. Нравилось мне или нет, но для извлечения стрелы с таким наконечником, требовалось слегка расширить рану. Мышцы вокруг наконечника независимо от желания пациента спазмируют и зажимают остаток стрелы. Наконечник не пробил руку насквозь. Пришлось снова сполоснуть руки.

— Ремень лямочный.

Мне подали тонкий кожаный ремешок с вшитой петлёй на одном конце. Накинув петлю на пострадавшую руку женщины, я затянул хлястик, чтобы избежать выскальзывания руки из петли. Вторую часть ремня я повязал по другую сторону стола, накинув её на ножку. Рука женщины оказалась вытянута вдоль всего стола.

— Жгут.

Теперь в моих руках находился ремень пошире, с пряжкой весьма хитрой, обеспечивающей надёжную и быструю затяжку, а при нажатии на пряжку в особом месте — столь же быстрое ослабление. Я накинул этот ремень женщине на руку, продел кожаную полосу сквозь пряжку, и затянул потуже. Требовалось максимально снизить кровотечение.

— Скальпель остроконечный и зажим Кохера.

Настал момент истины. Получив в руки скальпель, я включил второе видение. Направив взгляд внутрь тела, я ясно разглядел наконечник стрелы и ткани вокруг. Стрела, по всей видимости, была пущена с большого расстояния. Она пронзила мягкие ткани и застряла между костей. Попытка извлечения была неудачна. Вместо того чтобы извлечь стрелу, её умудрились обломать почти под самый корень. Волокна мышц и сухожилий не были повреждены сильно. При условии удаления обломка стрелы, госпитализация не потребуется. Осталось совершить разрез и извлечь обломок. Нужно только делать его вдоль мышечных волокон, чтобы не навредить ещё больше. Зажав обломок древка зажимом, я повёл скальпель внутрь раны. Тупой стороной скальпеля я шёл вдоль древка. Мне во что бы то ни стало, требовалось дойти до зазубрин наконечника. Я почувствовал страх и боль женщины. Она стала дрожать и постаралась убрать руку.

— Сидеть — рявкнул я. — Отвернись, легче будет.

Для гарантии я наступил на нижнюю перекладину столика ногой. Дойдя до наконечника, я ещё немного надрезал вглубь тела. После чего повёл вдоль руки в сторону кисти, стараясь не повреждать мышечных волокон. Я сделал надрез не более дюйма. Надеюсь, этого хватит. Теперь оставалось повернуть наконечник против часовой стрелки, чтобы развернуть плоскость наконечника вдоль конечности. Я старался действовать достаточно плавно, но при этом быстро, чтобы не причинять сильной боли. Слегка расширив рану скальпелем, я с помощью зажима стал проворачивать наконечник в ране. Тело женщины содрогнулось. Конечно, ей приходилось терпеть в жизни боль и сильнее, что не делало её страдание меньше. Она забилась и застонала. В тот миг, когда она развернула голову, чтобы увидеть происходящее с её рукой, обломок стрелы с чавкающим звуком вышел из раны. Тётя Вера подала мне чашу. Положив в неё зажим с обломком стрелы, я вновь вернулся к ране.

— Пинцет.

Работая сразу пинцетом и скальпелем, я проводил хирургический выход, укладывая повреждённые ткани на свои места, где им предстояло проходить процедуру сращивания. Закончив эту процедуру и проведя массирующее движение вдоль руки, я вызвал течение крови. Нужно было, чтобы поток крови вымыл из раны грязь.

— Тампон.

Мне подали отрез ткани, сложенный в несколько раз. Я протер рану вокруг, удаляя излишки крови. Сменив ещё два тампона, я привёл руку в достаточно чистый вид.

— Тампон с раствором.

Мне подали тампон, смоченный в крепком растворе спирта. Я протёр кожу вокруг раны. Рана была достаточно велика, и для успешного сращивания требовалось сшить края раны иглой и нитью. Это было особенно важно, учитывая, что магией я сейчас пользоваться не мог.

— Зажим.

Мне подали зажим, и я, сжав кожу по краям раны так, что она выступила складкой, наложил на эту складку зажим. Я сжал зажим достаточно сильно, чтобы края раны не расходились, но недостаточно, чтобы причинять сильную боль.

— Иглодержатель, игла и нить.

Тётя Вера подала мне чашу, в которой лежали иглодержатель и отдельно изогнутая полумесяцем игла с вдёрнутой в неё шёлковой нитью. Удерживая зажим левой рукой, правой я взял иглодержатель и достал им иглу с нитью. Существует множество различных швов, используемых для сшивания ран. Но я лично предпочитаю самые простые швы. И если длина нити позволяет, то предпочитаю делать непрерывный шов. Если же приходится пользоваться обрезками, и такое случается, то я предпочитаю простой узловой шов. Сейчас я не был ограничен. Проколов плоть руки изогнутой иглой, я аккуратно потянул нить сквозь тело, придерживая края, чтобы не разорвать плоть. За первым швом последовал второй и третий. Всего шесть. Пришлось передвигать зажим. Я сшил рану не плотно, оставив узкую щель, чтобы дать возможность выходить из раны гною и омертвевшей плоти. Глядя за ходом моей работы, рядом стояла тётя Вера, держа в руках чашу.

— Ножницы тупоконечные — сказал я, укладывая в чашу зажим.

Передо мной возникли кольца ножниц. Взяв иглодержатель в левую руку, я обрезал нить достаточно далеко от края шва, чтобы исключить её вытягивание из раны. Сначала в чашу отправилась игла с нитью, затем ножницы и иглодержатель.

— Линимент бальзамический. Нужна накладка из ткани.

Тётя Вера сразу же подала мне отрез льняной ткани, сложенный в восемь слоёв. Пока я удерживал рукой рану закрытой, тётя Вера с помощью лопатки наносила линимент на сложенный отрез. Отличная вещь этот бальзамический линимент. Мне не известен лекарь или волшебник, изобретший его, но он заслужил память потомков. Состав линимента был так же прост, как и эффективен. Нас заставляли готовить этот линимент на одном из первых уроков по зельеварению. Сколько было слёз и боли. Наставники буквально вбивали в нас знания. «Если волшебник где-то и живёт, то именно он в том поселении часто является единственным лекарем и учителем. Лечит скот, людей. Отличает ядовитые травы, создаёт противоядия, что очень важно. Является источником знаний, а иногда и судьёй. Случается даже роды принимать. Даже не владея магией, можно немало помочь людям. Зелья многое могут, и каждый из вас должен владеть знанием и навыками зельеварения в нужном объёме». Поставив нас по стойке «смирно», наставник заставлял хором кричать состав каждого зелья. И теперь не напрягаясь, я вспомнил состав линимента: одна часть дёгтя берёзового, одна часть выжимки листов подорожника и три части масла касторового. Так просто, но, сколько жизней было спасено им. И работает просто и эффективно: Масло смягчает ткани, дёготь берёзовый вытягивает грязь из раны, а сок листьев подорожника обладает сильным заживляющим действием. Потому по всем землям Империи этот линимент является самым распространённым бальзамом для ран. Мне подали тканевую подушку с нанесённым на неё линиментом. Осторожно, стараясь не разжать края раны, я наложил эту накладку на руку женщине. Следом мне подали тканевый валик. Я осторожно стал накручивать ткань поверх раны, стараясь не сдвинуть накладку. При этом я старался наложить двойную петлю вокруг локтя, чтобы избежать смещения повязки со своего места. Конец повязки я наложил выше локтя и загнул уголком. Нас учили не надрывать тканевые полосы на концах для завязок, а использовать для этой цели специальный шнурок. Мне подали тонкую полоску ткани, и я навязал её поверх окончания тканевой полосы, завязав петлевым узлом — бантиком. Закончив повязку, я снял жгут и развязал петлевой ремень, освободив руку женщины. Взамен старого подвеса я изготовил новый, охватывающий тело женщины через плечо. В него я и вставил раненную конечность.

— Готово — я полюбовался своей работой, — седмицу руку не напрягать, чтобы рана не разошлась. Ты молодая, рука должна срастись быстро. Через три дня придёшь на перевязку сюда.

Отодвинув столик, я дал знать, что операция закончена. Окинул взглядом помещение. На меня смотрели бледные лица пациентов с испуганными взглядами. Они не разделяли моих восторгов от проведённой операции. Понятно стало, что они представили себя на месте этой женщины. Похоже, что я совершил ошибку, проведя операцию прилюдно. Тётя Вера была единственным человеком, кроме меня, кто сохранил нормальный вид. Аликс была бледна. Помимо проведённого лечения шок от вида операции, как копания в человеческом теле, ещё больше ухудшил её состояние. Однако никто не пал в обморок, что было частым в обществе горожан. Жизнь в деревне, вблизи природы, вероятно виды разделываемых туш животных, сделали их достаточно крепкими. Вид операции на человеке был для них неприятен, но не лишал чувств. Помимо них на меня смотрело два мученических взгляда. Наши уклонисты ещё находились в палате, сидя на скамье и не смея ослушаться моего приказа. Я устал. Пора было прекратить и их мучения. Я указал на них рукой.

— Вы двое. Лекарство должно скоро подействовать. Вы можете идти. Если лекарство не поможет, приходите завтра.

Парни как будто ждали этого. Они немедленно встали и, мелко семеня ногами, быстро направились в сторону выхода. Тётя Вера мрачно усмехнулась. Аликс смотрела недоумённо на меня и нянечку. Я дал себе небольшой отдых. И спустя минут десять продолжил работу. Хвала Спасителю. Больше никого из больных не пришлось ни оперировать, ни лечить магическим способом. Люди имели раны разной степени тяжести. Осмотрев рану, я давал рекомендации. А тётя Вера и Аликс занимались обработкой ран и перевязками. Я назначал лечение и дату следующей перевязки. Постепенно число пациентов снижалось, и к вечеру мы отпустили последнего больного. Только тогда я смог перевести дух. Столь же уставшими выглядели и мои помощники. Я ещё подивился. У меня от усталости не было никаких сил двигаться, а женщины продолжали работать — чистили медицинские ёмкости, кипятили в воде и протирали инструменты, поставили кадушку с тёплой водой и замочили в ней с мылом грязные повязки, готовя их к стирке. Сколько же в них сил? Пока я дивился этому, на улице пробил гонг, призывая на ужин. Я поднялся. После прошедшего дня меня ещё пошатывало, но я чувствовал себя вполне уверенно. Чувствовались боли и тяжесть в суставах и мышцах. Усталость вкупе с израненным телом мешали мне двигаться как прежде. Предложил женщинам сходить на ужин. После секундной заминки, они согласились. И стали собираться. Перед самым выходом Аликс всё-таки решилась задать вопрос.

— Невил, а… что ты дал, этим двоим?

Её вид выражал одновременно интерес к произошедшему событию и, одновременно, стеснительность, как будто она спрашивала что-то неприличное. Я усмехнулся. Такую же улыбку я увидел на лице тёти Веры.

— Слабительно, Аликс, сильное слабительное, чтобы кишки почистить.

С этими словами я вышел за дверь. Женщины последовали за мной. Мы в молчании прошли через здание наружу, миновали двор и приблизились к зданию столовой. Как всегда здесь нас ожидала толпа народа. Кто-то хотел войти, но притормозил, чтобы поговорить о последних новостях, кто-то наоборот уже вышел. Мой опыт показал, что войны едят, как правило, быстро. Но, если есть возможность, продолжают оставаться за столом, беседуя с товарищами. Если же беседа за столом не складывается, выходят наружу. Мы протолкались вовнутрь. Ужасно хотелось есть. Измотанное тело, подвергнутое мною восстановлению, требовало много пищи, но я себя сдерживал. Поэтому взял порцию не больше обычной. Найдя себе место за столом, я начал медленно поглощать пищу. Недалеко от меня расположились тётя Вера и Аликс. Я гордился собой, но их порции были даже меньше моей. Неужели они этим насытятся? Приходилось постоянно бороться со своим телом. Плоть жаждала скорейшего насыщения. Поэтому я медлил, тщательно пережёвывая пищу. Разумом я понимал, что тело надо насытить не быстро, а качественно. Я изжёвывал пищу в жидкую кашицу, и только потом проглатывал. Для увеличения своей собранности на пище я прикрыл глаза, и открывал их только для того, чтобы отправить в рот очередной кусочек пищи. Так я мог смотреть не на окружающие меня вещи, а в себя самого. Я слышал шум вокруг себя, но видел себя изнутри. Отрешение от внешних раздражителей стало усиливать сигналы от органов моего тела. Сразу стали болеть повреждённые органы, дали знать о себе синяки.

Внезапно в общем шуме возникли новые звуки. Звуки шагов, направляющихся ко мне. Эта походка была мне знакома. Эта походка капитана. Я сглотнул пищу изо рта, раскрыл глаза и, сделав невинное выражение лица, посмотрел на приближавшуюся ко мне фигуру нашего военачальника. Лицо капитана Рогволда не выражало озлобленности или гнева. Он приближался ко мне с лёгкой усмешкой. Это было даже страшнее, чем откровенная злость.

— Ну, и что же ты натворил, лекарь… — он прибавил к словам пару крепких выражений. В столовой наступила тишина. — У меня два бойца полдня из нужника не вылезают.

Я сделал лицо максимально невинным.

— Ну, капитан, — я смотрел ему в глаза преданным взглядом — солдаты были больны. Им нужно было принять лекарство. Вы же знаете, что некоторые лекарства обладают небольшим побочным действием. Посидеть над отверстием уборной — не такая уж и большая плата за своё здоровье.

Послышались смешки. Лицо капитана скривилось. Было видно, что он с трудом сдерживается. Вот только я не мог понять — хочет он засмеяться или обругать меня. Так продолжалось некоторое время. Наконец капитан улыбнулся ещё шире, чем прежде.

— Лады. Но ты сейчас объяснишь, что произошло.

Я поднялся из-за стола. Сделал глубокий вдох и стал отвечать, как на экзамене перед магической комиссией.

— Они здоровы. В пределах нормы для своего возраста. Они уклонисты. Прикидываются больными. В мирное время я бы их простил. Нежелание напрягаться и изучать несвойственную им деятельность для людей их типа вполне понятно. Но сейчас война, а они хотят отсидеться за чужими спинами. Я мог бы их сдать, но предпочёл наказать более гуманным способом.

Наступила тишина. Люди перестали смеяться, есть, стучать ложками и даже пить воду. Казалось, что, если упадёт на пол комар, мы услышим звон. Так продолжалось мгновение. Послышался скрип сапог о пол. Капитан развернулся на носках ног. В углу сидело несколько воинов во главе с Раймусом. Среди них виднелись и сыновья тёти Веры. Взгляд капитана впился в Раймуса. Раймус спокойно отпил из чашки чай и поставил пустую чашу на стол. Что-то негромко сказал ближним воинам. Слов я разобрать не смог. После этого он и группа воинов поднялись и вышли из столовой. Капитан взял для себя пищу, занял их место и не спеша стал поедать свой ужин. Шум в столовой возобновился. Вот только он уже не был добродушным. Или мне так показалось. Назревало что-то неприятное. Я взглянул на тётю Веру, надеясь понять происходящее. Она как будто ждала этого. Мы столкнулись взглядами. Её взгляд был спокоен. Она взглядом указала мне сесть и продолжить ужин. Что я и проделал. Закончив ужин, я распрощался с нянечкой и Аликс, пообещав завтра зайти в лазарет, и направился к себе в башню. Обращаться сейчас к капитану было неразумно. Его ярость чувствовалась даже на расстоянии, и я мог стать жертвой его ярости.

Оказавшись в башне, я поднялся на второй этаж, и оказался в библиотеке. Пройдя взглядом по обложкам книг по медицине, я выбрал для себя книгу «Септика и Асептика» Джозефа Листера. Эту книгу я надеялся завтра отнести в лазарет для Аликс. С такими мыслями я поднялся к себе в комнату. Уложив книгу на стол, а посох в стойку, я снял с себя мантию. Предстояло выполнить ещё одну работу. Вопреки своей лени. А именно — обряд восстановления. Я выдвинул стул на середину комнаты. Присел на него. Сложил руки на животе и закрыл глаза. Когда веки сокрыли свет вечера, сочащийся через окна, я включил внутреннее видение. Я начал выполнять ритмичное дыхание животом.

Глава 8

Проснулся я по звуку гонга. Моё состояние, по сравнению с прошлым днём, было намного лучше. Однако тело не желало повиноваться. Желание лениться было практически непреодолимым. Потребовалось много усилий, чтобы заставить себя выполнить утреннюю зарядку. Мне требовалось восстановить кровоток в организме. Тело отзывалось болезненными стонами на протяжении всей разминки. Когда вся разминка была закончена, я испытал лёгкое ощущение победы. Победы над своим телом. Пора было отправляться на завтрак, а потом найти капитана для разговора. После можно было бы отправиться в лазарет. Выбрался я из башни полностью собранный немного раньше завтрака, чтобы не торопиться. Практически полное возвращение подвижности приносило свои радости. Понять это может лишь человек, который был когда-либо ограничен в своих движениях. Я радовался вновь обретённой возможности гулять свободно. Даже не смотря на то, что моё тело ещё не полностью избавилось от синяков, а в некоторых местах ещё побаливало. С книгой в руках, я не торопясь двигался по площади крепости.

Что-то меня тревожило, но что я сразу понять не мог. А потом внезапно осознал, что в крепости очень мало людей. Стояла какая-то непонятная тишина. Я оглянулся. Не было видно воинов, женщин, спешащих по своим делам. Было не слышно ржания лошадей. Ворота были закрыты. Я сделал ещё несколько шагов и осмотрелся. Наконец, я догадался поднять голову вверх. На крепостной стене собралось почти всё население нашей крепости. Сохраняя полное молчание, люди смотрели на восток. Предчувствуя неладное, я взбежал по ступенькам на площадку крепостной стены и посмотрел в восточном направлении. В восточном направлении от нас, на пределе видимости, поднимался чёрный дым. Я не знал, что именно находится там, но это должно было быть очень крупное сооружение, чтобы дым его пожара был виден даже отсюда. Люди смотрели на этот дым в мрачном молчании.

Раздался звук гонга, призывающий к завтраку. Люди неосознанно вздрогнули. Они стали оглядываться. Раздались голоса. Но люди не спешили расходиться. Появился стражник. Он медленно шёл вдоль ряда людей, стоящих у зубчатого парапета. Весь его вид и походка, лицо выражали скрываемое напряжение. Он был мрачен. Увидев, что люди не спешат расходиться, он заорал на них, сгоняя со стены и призывая на завтрак. Было видно, что он срывает на них своё плохое настроение. Но люди не спешили расходиться. Они мрачно обращали на него взор, невидящим взглядом и снова поворачивались в сторону востока. Однако стражнику удалось согнать со стены некоторых. Люди стали отходить от парапета и медленно побрели в сторону спуска. Мимо меня проходили угрюмые люди. Среди них я увидел тётю Веру и Аликс, окруженную своими братьями. Никогда ещё мне не приходилось видеть лицо нянечки настолько обеспокоенным. Я остановил её и спросил.

— Что это? — и указал глазами на восток.

Немного помолчав, тётя Вера ответила.

— Там крепость капитана Милоша. До неё верст двадцать будет.

Сглотнув комок в горле, она продолжила.

— Вчера поздно вечером пришло сообщение от капитана Милоша. Орки внезапно осадили крепость и стали расстреливать её из осадных орудий. Стены пали. Им удалось сдержать один штурм, но на большее они рассчитывать не могли. У них много раненных, а воинов осталось мало. Капитан Милош решил ночью прорываться под прикрытием темноты. Просил помочь, отвлечь орков ударом во фланг. Тебя будить не стали, ты всё равно бы помочь не смог. Капитан поднял стражу на стены. А сам собрал отряд бойцов и выступил на помощь. Вот люди собрались и ждут. Здесь в основном жёны и дети бойцов, ушедших в поход.

Какое-то время я смотрел на неё, ошарашенный этой новостью. Было обидно, что меня капитан тревожить не стал. Как бы временно вычеркнул из жизни крепости. Я понимал, что решение было прагматичным. Маг должен быть отдохнувшим перед выполнением своей работы. Но червяк обиды всё-таки продолжал меня грызть изнутри. Мне стоило большого труда загнать свою обиду вглубь. Потом разберёмся. Я старался взять себя в руки.

— Значит, надо готовить лазарет к приёму больных и раненных.

Мой голос звучал жалко. Я чувствовал себя совершенно растерянным и сбитым с толку. Моё тело начинало дрожать. Казалось, что у меня поднимается жар, а волосы на голове встают дыбом. Опустив глаза, я увидел, что мои руки дрожат мелкой дрожью. Надо было принимать решение. Действовать, чтобы страх не пожрал меня. Я оглянулся назад. Аликс уже достигла подножия лестницы и стояла там в растерянности.

— Аликс! — окликнул её я — После завтрака стразу иди в лазарет. Будем готовиться его к приему раненых.

Она кивнула и побрела в сторону столовой. Я обернулся и осмотрел стену. Набрав воздуха, в лёгкие я закричал.

— А вы что столпились? Это поможет вашим родным? Все вниз готовить крепость к приёму гостей! Нужны новые помещения, их надо очистить от грязи. Подготовить конюшни и коровники. Ожидается увеличение поголовья скота. — Я понятия не имел, будет это увеличение или нет, но людей надо было занять работой, пока их не убило отчаяние. — Кто отвечает за всё это? Или мне надо назначить людей? Марш со стены.

Я старался изобразить грозный взгляд. Может это и получилось бы, если бы не мои синяки на лице, и не дрожащие руки и колени. Несмотря на грозный рык, меня била крупная дрожь. Но главного я добился — люди повиновались. Они стали расходиться со стен. На стенах оставалась только стража. Большей частью люди направлялись в столовую. Но были и те, кто видимо не считал себя голодным. Они расходились по крепости. Я посмотрел в лицо тёти Веры и увидел в нём одобрение и понимание. Деревянной походкой я спустился вниз сразу за ней. Так я и оказался в столовой. Желания есть, абсолютно не было. Я заставил себя взять чашу с рагу и чай. Заняв место за столом, я оглянулся. В столовой расположились люди, вяло ковырявшие пищу в тарелках. Лица были унылые и растерянные. Многие поглядывали на меня, как бы ища у меня поддержки. Это я понимал. Этому меня учили. Люди интуитивно воспринимали меня как неформального лидера. Следовало подать пример. От моего поведения зависело состояние подчинённых. Я распрямился и придал своему лицу спокойное выражение. Зачерпнув ложкой кусочек рагу, я отправил его в рот. Люди исподволь смотрели на меня. Я заставил себя жевать пищу. От напряжения я совершенно не чувствовал вкуса, как будто пытался разжевать солому. Да и ещё было тяжело жевать пищу одеревеневшими мышцами челюсти. Но эту победу над собой я одержал. И чем дальше я заставлял жевать, тем легче мне становилось. Постепенно напряжение меня стало отпускать. Чем легче мне давалась пища, тем оживлённее становилось в столовой. Люди оживали.

После завтрака я передал книгу тёте Вере, сказав, что она для прочтения Аликс. Тётя Вера приняла книгу и медленно прочла название, шевеля губами. Некоторое время она смотрела на меня удивлённо. Было ясно, что она не понимает значение слов, написанных на обложке. Пришлось пояснить, что это книга о чистоте и защите от болезней. Она понимающе кивнула и на её лице отразилась улыбка, одновременно выражающая радость и злорадное удовольствие. Из чего я понял две вещи: Аликс недооценивает значение чистоты и у меня появился новый союзник, который будет заставлять Аликс читать книги. Сообщил нянечке, что зайду в лазарет чуть позже. И опять встретил понимание. Так мы и расстались.

Так я начал свой обход по территории крепости. Для начала я зашёл на кухню столовой и вызвал к себе главного повара. Повар оказался крупный дородный мужчина с изрядной долей лишнего веса. Стараясь говорить вежливо, я сообщил ему, что у нас ожидается увеличение численности населения крепости и спросил его, сможет ли столовая обеспечить пищей всех прибывших, не считая обычного состава гарнизона. Было видно, что повар испытывает ко мне огромное терпение. Его можно было понять. Какой-то сопляк — без году неделя — даёт ему, умудрённому годами распоряжения. Но мужчина действительно был умудрён годами. Он понимал, что я какой-никакой, но начальник, а за моей спиной стоит весьма вспыльчивый и очень скорый на расправу капитан. А значит, ссориться со мной не стоило. Сдержав своё раздражение, он дал утвердительный ответ. Столь же вежливо, но твёрдо я попросил его вернуться к своей работе. Уходя, я чувствовал на своей спине его напряжённый взгляд. Уже оказавшись за дверью, я услышал грозный рык и вопли юного поварёнка, видимо не вовремя попавшего ему под руку.

Сразу из столовой я направился в конюшню. Если правда, то конюшня была едва ли не последним объектом, известным мне. Там меня ждало неприятное зрелище. Несколько конюхов, видимо не получивших приказа капитана, вальяжно развалились на куче соломы и намеривались распить бутылку чего-то спиртного. Стойла конюшни были распахнуты, видно было, что воины выводили лошадей в спешке. В конюшне царил беспорядок. Кругом была разбросана солома, в изобилии валялись куски лошадиного навоза, а кормушки с овсом были опрокинуты. По моим расчётам всадники должны были вернуться к обеду, если ничего не случится. А конюхи собирались предаться пьянству. Меня тряхнуло от злости. Уходя, капитан видимо не имел возможности дать им приказ, и они собирались этим воспользоваться. Когда моя фигура выросла над ними, они лишь лениво оглянулись в мою сторону. Это были крупные, крепкие парни. Они не воспринимали меня как угрозу. На лицах отразились презрительные улыбки. Я заорал на них. Было видно, что они даже не собираются сдвигаться со своих мест, даже разлеглись ещё вольготнее. От злости я совершил то, чего от себя не ожидал. Сделав несколько шагов вперёд, я схватил с куска ткани, используемой в качестве стола, бутылку спиртного и сразу отскочил в сторону. Посох я держал в левой руке, а бутыль с пойлом в правой. После чего заявил, что вылью всё содержимое, если они не приведут конюшню в порядок. Трое из четверых конюхов сидели, глядя на меня ошарашенным взглядом, но вот четвёртый сразу обозлился. Глядя на меня злыми глазами, он медленно поднялся и пошёл на меня. При этом он осыпал меня бранными словами. Не надо быть великим мудрецом, чтобы понять простую истину. Он собирался со мной расправиться, и верил, что ему это удастся. Он был на много выше и крупнее меня. Длинные мускулистые руки с ладонями лопатами не оставляли мне никаких шансов в рукопашном бою. А вот убивать его я не хотел. Надо было «убедить». Он уже тянул ко мне правую ладонь, сверкая глазами и намериваясь схватить за шиворот, но вот дать ему такую возможность было нельзя. Тело сработало быстрее разума. Бросив бутылку на землю, я протянул руку и схватил его ладонь как при рукопожатии. Он мгновенно сомкнул пальцы. На его лице отразилась злорадная улыбка. Но ненадолго. Я произвёл расслоение реальности и, двинув ладонь чуть вперёд, проник в плоть его руки. Я был готов к тому, что произошло дальше, а вот он нет. Боль покатилась от моей ладони по руке вверх и дальше в мозг. Казалось, что ладонь охвачена огнём. Он испытал те же чувства. Он замер, его глаза стали выпучиваться, лицо приняло мученическое выражение, рот открылся в беззвучном крике. Он попытался освободиться, но это было возможно лишь при моём согласии. Набрав в лёгкие воздух, он стал дико орать и трясти рукой, намериваясь стряхнуть меня. При каждом таком встряхивании меня подбрасывало в воздух или кидало из стороны в сторону. Наверное, со стороны я был похож на тряпку, прилипшую к его руке. Но смешно не было потому, что мой противник издавал дикие крики боли. В конце концов, мне удалось поставить его на колени. Я был растрёпан, но мой противник выглядел просто жалко. Я опрокинул его на спину и разжал захват. Освободившись от меня, конюх стал кататься по земле, придерживая свою больную руку и громко вопя. Я встал, оправил одежду. Остальные конюхи сидели тихо, глядя на меня глазами, расширенными от ужаса. Этот бой я выиграл. Злость ещё не оставила меня. Я заговорил тихо. От злости и усталости мой голос издавал шипящие звуки. При каждом моём слове конюхи словно сжимались от страха. Наверное, я им казался ящером, вставшим на задние лапы. Я отдавал приказы убрать, вычистить, подготовить. Забрав бутыль, я направился к выходу из конюшни. Уже находясь в дверях, я обернулся и пообещал вернуться и проверить исполнение. Выходя из конюшни, я услышал шевеление людей. Когда я шёл по площади, я увидел удивлённые и встревоженные взгляды окружающих людей. Это понятно, мученические крики конюха были слышны даже сейчас. Я обвёл взглядом присутствующих. В основном здесь были ополченцы из числа гражданских поселенцев.

— А вы что смотрите? Площадь не метена, вещи разбросаны. Живо схватили лопаты, грабли и мётлы. Прибрать и вымести. Или мне вас надо убеждать как конюхов? — В глазах окружающих мелькнул страх. Я ткнул пальцем в крупного дородного мужчину с лицом, украшенным крупной бородой и густыми бровями. — Ты — главный. Отвечаешь за работу. Вернусь, проверю.

Развернувшись, я зашагал в сторону лазарета. Лазить по башням и переходам, постройкам и стенам у меня сегодня желания не было. Это было хозяйство капитана, и вмешиваться в него было не правильным. К тому же морально я был выжат. Мне никогда прежде не приходилось командовать людьми, а это оказалось делом непростым и изматывающим. В таком виде я и появился в лазарете. Наверное, это было забавное зрелище. Взъерошенный и растрёпанный, словно воробей. Раскрасневшийся от напряжения и с бутылём спиртного. Я был доволен, что нянечка и Аликс не стали смеяться при моём появлении. Я отдал тёте Вере бутыль и присел осмотреться и остыть. Потихоньку я приводил себя в порядок, одёргивая одежду и располагая вещи на своих местах. Попутно нянечка рассказала мне, что больных людей пока нет, а когда будут раненные, меня призовут. Я могу идти к себе. Я обратился к Аликс и спросил, передала ли ей тётя Вера книгу. Надувшись от обиды, Аликс утвердительно кивнула. Я попросил её эту книгу прочитать. Было видно, что это не прибавило ей радости.

— Не дуйся, Аликс, книга описывает, как бороться с заразой. Как и чем обрабатывать инструменты, чтобы не заразить больного от другого больного. Как и чем обрабатывать раны, чтобы они не загнивали. Как уберечься от заражения самому. Это то, чем ты здесь обычно занимаешься. Трудностей у тебя не возникнет. — Я помолчал, приходя в себя. — А мне действительно пора. Если началась война, мне надо подготовить башню.

Я направился к выходу. В дверях меня догнал голос нянечки.

— А что случилось? Почему ты такой потрёпанный?

Я остановился. Не оборачиваясь, ответил.

— С конюхом подрался. Слушаться не хотел. Пришлось убеждать. У них и бутылку отнял.

Сразу после этих слов я вышел за дверь и направился к себе.

Оказавшись в башне, я запер за собой входную дверь на магический замок. Мне не хотелось, чтобы кто-то застал меня врасплох и увидел то, что я собирался здесь делать. Эта мысль созрела у меня давно. Зазубривание башенных заклятий могло занять много времени. Об этом говорил мой опыт учёбы в Академии. А времени не было. Поэтому я и решил воспользоваться палочкой и кольцом памяти. При этом я никогда не забывал, что это действие не является законным. Мне не хотелось, чтобы случайные зрители потом стали свидетелями перед следственной комиссией. Изготовить кольцо требовалось тайно. И я собирался изготовить кольцо как можно быстрее.

Осмотревшись и убедившись в полной безопасности, я аккуратно изъял мешочек из тайника. Подойдя к столу, выложил его содержимое на письменную поверхность. После недолгих размышлений, убрал три кольца в мешочек, оставив одно кольцо и палочку. Мешочек с остальными принадлежностями переместился на край стола к стопке исписанного пергамента. Мне всё не хватало решимости начать работу. Ещё раз осмотрел стол и комнату. Нехитрое убранство: кровать, стол, посох в стойке, шкаф, камин и скамейка для водяного бочка. Перед смертью не надышишься. Ещё штришок и начну. Поднявшись, я дошёл до бочка с водой и зачерпнул воду в кружку. Кружку с её содержимым я донёс до стола и поставил на край. Теперь свитки. На этот раз я взял палочку.

— Люмос.

Кончик палочки засветился нежным бледным светом. Не так ярко как посох, но для работы хватит. Внутри меня опять пронеслась тёплая волна гордости. Моя! Сам настроился. С таким, слегка взбодрённым настроением, я стал спускаться на библиотечный этаж. Ступеньки плавной спиралью убегали вниз под ногами. Круг света был ещё меньше, чем от посоха, или мне так казалось. Я так увлёкся спуском, что чуть не дошёл до первого этажа. Очнулся, когда камни пола второго этажа оказались на уровне моего пояса. Так я увлечённо шёл вниз, или круг света не давал мне увидеть больше, но пришлось подниматься несколько ступеней вверх. Осмотревшись, я двинулся к северной стороне, где был расположен шкаф с магическими книгами и свитками. Чуть поколебавшись, я сгрёб сразу все свитки. Плотно прижав к груди шесть катушек, я стал осторожно подниматься к себе в комнату. Это было не очень легко. Катушки сильно ограничивали обзор. Пришлось идти боком, осторожно ощупывая ногой доски под ногами. Особенно сильно пришлось понервничать на лестнице. Движение шло медленно. Как-то не хотелось споткнуться и загромыхать вниз. Воображение нарисовало мне порванные свитки, созданные мною с таким трудом. Виделось моё изломанное тело, дёргающееся и истекающее кровью, медленно умирающее. Я старался отогнать от себя такие видения. Мозг предупреждал меня о последствиях, и я сильнее напрягал внимание на подъёме по лестнице. Конечно, я основательно взмок, когда моя голова показалась из люка в моей комнате. Приложив ещё немного усилий, я окончательно выбрался из люка на площадку своей комнаты.

— Нокс.

Палочка погасла. Я почти не заметил этого. В комнате было достаточно светло. Подойдя к столу, я аккуратно выложил все шесть свитков на его середину, прямо над палочкой и кольцом. Начало положено.

Я присел на табурет. Пристроившись поудобнее, я попытался расслабить все ненужные мышцы, устранить все лишние мысли. Развернул первый попавшийся из свитков и стал разглядывать его, избегая напряжения. Это было сложно. С одной стороны я рисовал этот рисунок и знал его досконально, но сейчас требовалось не просто знать его, а закрыв глаза, представить его перед своим внутренним взором в мельчайших подробностях. Этот навык тренируется. В годы ученичества нас заставляли его развивать, ибо без него невозможны многие заклинания. Да, была уверенность. Уверенность, что мне это удастся. Но всегда присутствует червяк сомнения. Да, конечно. Испорченную запись всегда можно стереть с носителя, но хотелось бы сэкономить время. Моё сердце усиленно билось. Усилием воли я стал поднимать своё настроение. Сегодня это далось мне с меньшими усилиями, чем обычно. Сегодня я работал для себя. Кто сказал, что маги чёрствые и бездушные создания? Мы испытываем полную гамму эмоций. Более того, мы способны любую эмоцию создавать для себя искусственно. Может показаться странным, но это умение нужно для сохранения психического здоровья. Это же умение способствует усилению контроля над собой, своим состоянием. Это важно при проведении магических обрядов. Недостатком этого умения является то, что обучившись создавать настроение по команде, маг практически теряет способность поддаваться эмоциям извне. В данный момент, для усиления способности запоминания, мне требовалась сильная эмоция. Это могло быть что угодно. От любви до ненависти, от радости до страдания. Но я следовал словам учителя: «В твоей жизни и так будет достаточно негативных эмоций. Если тебе приходится работать, то работай с позитивными эмоциями. Так ты принесёшь пользу и работе, и своему здоровью». Поэтому сейчас я усиливал искусственно эмоцию радости. Это довольно сложно — радоваться, улыбаться, и при этом стараться держать мышцы лица расслабленными. Но я старался. Напряжений быть не должно. Это мешает проведению обряда. Я рассматривал лист пергамента. Закрыв глаза, я постарался воспроизвести образ в своём сознании. А открыв глаза, сравнивал рисунок из своей памяти с оригиналом. Наконец, мне это удалось и рисунки совпали. Пора. Палочка оказалась зажата в моей ладони. Подняв волшебную палочку, я расположил её под углом чуть вверх и вперёд, так, чтобы её кончик находился на уровне моего подбородка. Двигая палочкой плавно, я повёл её кончик по S-образному движению, которое закончилось возле моего виска.

— Ремове пиктуре — произнёс я заклинание.

Между моей головой и кончиком волшебной палочки возникло напряжение. Меня слегка кольнуло в висок. Было ощущение, будто палочка прилипла к моему виску. Теперь самое главное — вынуть маленький эпизод памяти. Приложив усилие, я потянул палочку от виска. Чувство было такое, будто я вытягиваю из себя часть своей плоти. Было неприятно, но я справился с этим чувством. Наконец палочка отошла от моей головы, и неприятное чувство сначала ослабло, а затем пропало полностью. Кончик палочки вернулся к своему изначальному месту и замер. На кончике палочки светилась и извивалась тонкая энергетическая субстанция. Мне раньше не приходилось выполнять это действие, но из книг я знал, что эта субстанция и есть моё воспоминание, изъятое из моей головы и готовое к записи на носитель.

Я перевёл взгляд на кольцо. Оно безмятежно лежало на столе. Протянув к нему левую руку, я взял его и придал ему вертикальное положение камнем вверх. Кончик палочки, с притянутым к нему моим воспоминанием, медленно двинулся к камню. Меня настигало чувство отрешённости. Было ощущение нереальности происходящего, будто мне пришлось наблюдать всё это со стороны. Вот только при этом я принимал в этом обряде самое непосредственное участие. Наконец кончик волшебной палочки коснулся поверхности камня, и энергетическая субстанция моего воспоминания начала метаться по поверхности камня кварца. У меня создалось впечатление, будто это маленький живой зверёк, чей-то питомец мечется и скребёт лапками возле двери, прося его впустить внутрь.

— Низи имаджо — Произнёс я последнюю часть заклятия.

Энергетическая субстанция моего воспоминания впиталась в камень. Будто капля чернил, попавшая в воду, моё воспоминание влилось в кристально чистую поверхность кварца, и стала растекаться в его объёме. Кружась и завихряясь, воспоминание стало принимать причудливые формы, растекаться по объему камня, пока не растворилось в нём. Камень снова стал чистым и прозрачным. Я заворожено наблюдал за этим действием. Последние энергетические всполохи воспоминания растворились в камне, сверкнув напоследок маленькой искоркой. Я отвёл взгляд от камня. Такое маленькое действие, а сколько усилий? Осталось только проверить содержимое камня и убедиться, что запись полноценная и не расходится с настоящим заклинанием, исполненным на пергаменте. Вот только надо перевести дух. Так же хотелось уточнить, сколько времени затрачено на это действие. Я приподнялся на стуле и выглянул в окно. Солнце сдвинулось по небосклону незначительно. По моим прикидкам прошло не более получаса на все манипуляции. Не много. Но учитывая объёмы библиотеки, придётся затратить недели на запись всех заклятий, хранящихся в башне и моём заплечном мешке. Что же, время у меня будет. Ни умирать, ни уезжать я пока не собирался.

Пора проверить содержимое камня и полноту записи. Я вновь присел на табурет и попытался расслабиться. Вот только сейчас это давалось немного сложнее, чем в первый раз. Всё-таки сейчас я сдавал экзамен самому себе, и пожаловаться будет некому, никто не подскажет и не поможет исправить твои ошибки. Как только мне удалось расслабиться, я активировал у себя второе видение. Взяв кольцо, я приложил его камнем к своему лбу в районе третьего глаза, центра мысли. Своим взглядом я проник внутрь камня. Запись своего воспоминания я нашёл сразу. Перед моим взором в облаке нежноголубого пространства плавал одинокий листок с записанным на нём заклинанием. Мысленно я притянул его к себе и рассмотрел. Продолжая удерживать кольцо возле своего третьего глаза, я опустил свои физические глаза на лист пергамента, лежащий передо мной на столе. Когда-то, в дни моего ученичества, наставник рассказывал про омуты памяти, используемые в больших магических башнях великими волшебниками. Их можно было использовать как большие хранилища памяти, или для временного помещения в них памяти, чтобы погружаться в воспоминания. Отличие от кристалла памяти было в том, что в омутах памяти погружение было полным. Используя же кристалл памяти, я наполовину находился в этом мире. Сейчас я использовал эту особенность, чтобы проверить правильность выполнения записи заклятия. Это потребовало от меня немалых усилий. Быть одновременно и там, и тут. По моему лбу потёк пот, но затраченные усилия того стоили. Перед моим взором как наяву предстали два листа пергамента. Один реальный, а второй из памяти кристалла. Я начал сверять заклятия. Когда я закончил, мне захотелось кричать, плясать и веселиться. Сразу захотелось совершить какое-нибудь безумство. Схема заклятия, нарисованная на листе пергамента, и схема из памяти камня совпадали до мельчайших подробностей. Я мог собой гордиться. Этот экзамен я сдал.

Я позволил себе насладиться своим триумфом. Где-то на грани своего рассудка было понимание, что меня ждёт много работы, но и не дать себе капельку радости — это жестокость, по отношению к собственному разуму. Так можно нажить кучу стрессов и комплексов. Поэтому я спокойно ждал, пока рассудок успокоится. Мир сверкал радостными красками, которые радовали мои глаза. А когда краски стали блекнуть, мои веки сомкнулись, создав тьму за гранью моих глаз. Мой мозг попытался сохранить палитру радости. Мозг успокаивался, а вместе с ним и я сам. А пришло спокойствие разума, пришло и время дальнейшей работы.

Мои веки распахнулись, приняв для глаз поток света. Даже приглушённый свет комнаты казался мне слишком ярким. Пора работать. Я аккуратно свернул первый лист пергамента с нанесённым на него заклятием, и придвинул к себе второй лист. Дальше работа пошла намного легче. Сомнения отступали. Теперь я верил в себя и заклятие, разработанное предыдущим магом и усовершенствованное мною. Способность к проведению записи оттачивалось. Отдельные элементы давались всё легче и легче. Время, необходимое для выполнения работы, сокращалось. И хотя усталость накапливалась, но азарт от работы не отпускал меня, пока я не выполнил последнюю запись на перстень. Я как раз закончил проверку последнего заклинания, когда на башне гонг пробил двенадцать ударов. До обеда было ещё два часа и мне надо было заглянуть в лазарет, а заодно осмотреть крепость, узнать последние новости.

Улица встретила меня ярким полуденным солнцем и легкими облаками, плывущими по небу. При этом было совсем не жарко. Стены крепости надёжно отгораживали от дуновения ветра. Пройдя мимо бочек, я вышел на центральную площадь. Каменные постройки огораживали большой двор, выложенный обтёсанным булыжником. Вдоль крепостных стен примостились надворные постройки. Южная стена бросала на двор почти правильную тень, лишь слегка размываемую тенью облаков. Окружающие двор постройки смотрели на происходящее тёмными провалами застеклённых окон, блики которых отбрасывали во двор солнечные зайчики. В углах двора были разбросаны охапки сена и соломы, стояли тачки. По двору разгуливали куры, на солнечной стороне разлеглась стая собак, грея свои тела на солнце. Где-то слышалось повизгивание свиней и мычание коров. За время моего присутствия в крепости я так и не осмотрел крепость полностью, и с трудом представлял себе месторасположение этих объектов. Когда-нибудь я исправлю это недоразумение, для этого у меня будет предостаточно времени. Но сейчас есть дела боле насущные. Я шёл по площади, наслаждаясь моментом отдыха и осознанием большой выполненной работы. Что-то на грани сознания беспокоило меня, но я не мог это осознать. Я остановился, настороженно оглядываясь.

Наконец понимание моего беспокойства обрело суть. Я понял, что меня беспокоило. Если не считать стражи, стоящей возле ворот, крепость была пуста. Не было слышно обычных звуков, производимых людьми. Отсутствовал звук шагов людей, спешащих по своим делам. Никто не стучал молотком или топором. Не было людского гомона, естественного при большом стечении народа. Детского визга, создающего большую часть шума. Людей просто не было, крепость вымерла. Но такого просто быть не могло. Я обвёл взглядом крепость. Наконец у меня хватило ума поднять глаза вверх и посмотреть на крепостную стену. Там меня ждало зрелище, которое я уже видел утром. Почти всё население крепости собралось на стене. Они стояли в полном молчании, глядя за предел стены.

Чутьё подсказало мне, что творится нечто из ряда вон выходящее. Я бросился к стене и белкой влетел наверх. Люди стояли плотной стеной, отгораживая меня от парапета. Это не давало мне подойти вплотную и увидеть происходящее. Я заорал, требуя дать мне проход. Люди не повиновались. Разъярённо я стукнул ближайшего мужчину посохом. Тот подпрыгнул и вздрогнул, будто только что очнулся. Он посмотрел на меня ошарашенными глазами. Я вперил в него взгляд и тихим, низким шипящим голосом потребовал пропустить меня. Мужчина сохранял обеспокоенный вид, но повиновался. Заступив на его место, я оказался прижат в проём бойницы между каменных зубцов. И мне открылась ошеломляющая картина.

На поле возле крепости в данный момент выходили два отряда людских воинов. Один из отрядов возглавлял капитан. Его воины сидели в седле, готовые к бою. Даже отсюда было видно, что воины утомлены длительным ночным рейдом. На некоторых были намотаны свежие повязки. Видимо ночью им приходилось вести бой с противником. Второй отряд шёл по другой дороге. Это были явно беженцы. Большинство шло пешком, неся на себе оружие. Их имущество сейчас лежало в повозках, упакованное в спешке. Среди них шли мастеровые, женщины и дети. Конных воинов было не много. все кто мог из них, сейчас вынимали из повозок немудреное оружие. Видимо это и были те, кого капитан сегодня ночью отправился спасать. Но я не мог понять причины их беспокойства, пока не взглянул вниз. Под стенами крепости, прямо на дороге, ведущей к главным воротам, расположился отряд неприятеля. Это был сборный отряд орков и гоблинов числом около двухсот бойцов. Видимо они в спешке пришли к стенам крепости, получив известие, что основной отряд покинул её, уйдя на помощь другому отряду. Орки и гоблины двигались очень быстро, а потому не стали обременять себя тяжёлым вооружением. Не было видно крупных строевых щитов и тяжёлых доспехов. Все вражеские бойцы были лёгкими, одетыми в кожаные доспехи, вооружённые топорами, мечами и маленькими деревянными щитами. Но у них были длинные пики в два с половиной человеческих роста, на которые они возлагали большие надежды, для борьбы с нашей кавалерией. Гоблины были в основном вооружены луками. А ещё их было больше. Они надеялись не дать воинам людей вернуться в крепость, перебить их под стенами, а потом взять крепость в осаду. Если капитану и его воинам не удастся прорваться, то взятие крепости станет вопросом времени, пока не подвезут тяжёлое вооружение. Войти в крепость капитан мог только одним способом — дав бой. Пощады от врагов никто не ждал, а потому отряд переходил в боевой порядок и шёл на врага. Тоже собирался делать капитан Милош со своими людьми. Путь к их спасению лежал через трупы орков, и они не колебались.

Я почувствовал, как моё тело впадает в ступор. Мне становилось плохо. Внезапно на меня нашло осознание близкой и неминуемой смерти. Смерть капитана Рогволда означала лишь смерть всех жителей крепости. Сейчас или завтра, а может через неделю, но неизбежно. И изменить это мы не могли. На меня нахлынуло чувство беспомощности. Мой подбородок стал непроизвольно дрожать, а глаза стали застилаться пеленой слёз. Осознание беспомощности практически вводило меня в состояние истерики. Я мог лишь наблюдать и не мог ничего изменить. Не мог? Сознание странная и непонятная вещь. Оно для меня как бы раздвоилось. Одна часть меня находилась на стене, а вторую унесло далеко отсюда. Я словно вновь оказался на уроке в Академии. В ушах зазвучал голос моего наставника: «Невил! Не отвлекайся, паршивец! Твой отряд идёт в атаку на врага. Твои действия!» Неосознанно я выпрямился и, неожиданно для себя, издал мычащий звук отчаяния. «Где тебя нашли, такого безмозглого? Твори магию!» Моя спина между лопаток внезапно заболела как от удара посохом. Магию? Я оглянулся и увидел башню. Вновь нахлынуло озарение, потеснившее отчаяние. Я поднял к глазам левую ладонь с нанизанным на средний палец кольцом. Самое время. Рука поднимается к глазам и прикасается ко лбу в районе третьего глаза. Вторым зрением я проник в камень. Перед моим внутренним взором встают шесть листов с заклинаниями. Надо выбрать. Надо выбрать. Листы кружат перед моим внутренним взором. Но паника моего мозга не позволяет мне разобрать заклятия. Я делаю глубокий вдох. Успокойся. Так настройка — нет. Строительство — нет. Воздушный щит? Не сейчас, нужно что-то более радикальное. Быстрота? Ну, уже лучше. Молния? Да! Я нашёл. Это то, что может сейчас помочь. На поле отряд капитана Милоша быстрым шагом спешил к месту схватки, стараясь на ходу принять боевое построение. Всадники капитана Рогволда перешли в галоп перед решительным ударом. Даже отсюда было видно, как их лица исказились от ярости и гнева. Любому, кто дорожил своей жизнью хоть в малой степени, следовало немедленно уйти с их дороги. Самое время для моего удара.

Мысленно я соединился с башней. Центральный столб башни откликнулся, и я услышал гул энергетического столба в своём мозгу. Мои руки разошлись в стороны. Тело стало вибрировать в такт энергетическому пульсу башни. Внутренним взором я окинул площадку под ногами орков, чтобы увидеть полярность энергетического поля в данном секторе земли. А после перевёл взор на воздушное пространство в поисках сгустков энергетического напряжения противоположной полярности. И нашёл то, что искал. Усилием воли я проложил ионный след между двумя полями напряжённости. Я почувствовал треск разрядов и нарастающую вибрацию. Повторный ионный след я проложил от земли сквозь башенный столб в поле небесного напряжения. Тело начало покалывать. Сознание расширилось. Я был и небом, и землёй. Разряд шёл через меня. Я повысил внимание и концентрацию, выбрал цели для поражения, почувствовал пульсацию жизни в их телах. Набрав в лёгкие как можно больше воздуха, я заорал:

— Магис перисулосум фульгур!

Раздался гром. Моё тело сильно содрогнулось. Меня бросило на парапет грудью. Отбросило назад. Я почти оглох. К своему счастью я не упал. До этого момента я и не осознавал, какую силу имеет башня. Над полем мгновенно сгустились облака, как перед дождём. Частицы воды стали притягиваться к месту ионизации воздуха. Вместе с грохотом, из сгустка облаков вырвалась могучая ветвистая молния и окутала отряд противника. У самой земли разряд молнии разветвился ещё сильнее и поразил сразу несколько десятков воинов врага. Было видно, как тела орков корчатся от удара разряда молнии. Они роняли оружие и хватались за головы, пытаясь закрыть уши от грохота. Многие падали на землю с безумным выражением лица. Их рты раскрывались в безмолвных криках. Строй врагов распался. Орки и гоблины шатались из стороны в сторону, пытаясь прийти в себя. Лишь немногие поднимали оружие, пытаясь оказать сопротивление. Именно в этот момент отряд Рогволда вклинился в разрозненную орочью массу. Началось избиение. Пики воинов согласно легли в таранное боевое положение и, насадив на себя врагов, с грохотом пожали первую жатву жизней. Сразу за этим многие воины, бросив пики, схватились за мечи. Зрелище было ужасным и прекрасным одновременно. Первые ряды орков были сметены. К месту боя подоспели воины Милоша, нанеся удар с другой стороны. Не выдержав удара с двух сторон, орки и гоблины попятились и обратились в бегство. Они понесли сильные потери, но самое главное — они были ошарашены, а их боевой дух подорван. Капитан Рогволд разделил отряд на две группы. Одна группа во главе с капитаном бросилась преследовать врага. Они гнали его до самого леса, после чего повернули обратно. Лишь немногим удалось добежать до леса и скрыться в чаще. Преследовать их в лесу капитан не решился. Небольшая часть орков и гоблинов во время боя были отрезаны от основной массы отряда и были прижаты к воротам. Здесь они сражались отчаянно, но были полностью истреблены. Победа далась нашим воинам малой кровью. Поле было усеяно телами павших орков и гоблинов, но среди них было лишь малое число наших воинов.

На стене царило молчание. Люди были ошарашены увиденным. Несколько мгновений назад никто не надеялся на победу. А теперь они не могли поверить в произошедшее. Из леса на поле вытягивались повозки со скарбом. Люди подъезжали ближе и останавливались, чтобы рассмотреть картину побоища. Их глаза и сознание отказывались поверить в своё спасение. Несколько мгновений царила тишина. Потом одна из приехавших женщин увидала среди павших своего родственника и, пав на колени, зарыдала. Это действие сработало как спуск тетивы. Люди бурно выражали свои эмоции. Кто-то плакал, кто-то истерично смеялся, упав на землю. Крупный, дородный мужчина в годах пал на колени и громко воздавал похвалу Спасителю, явившему свою благодать в виде спасающей длани. Настроение передалось и людям, стоящим на стене. Люди стали кричать приветствия воинам, издавали радостные вопли, женщины плакали, обнявшись и прижимая к себе детей. Раздались похвалы воинам и Спасителю. Люди стали сбегать вниз к воротам, чтобы встретить вернувшихся воинов. У ворот стала образовываться толпа, но ворота не открывали. Стражники не могли поверить в счастливый исход, были ошарашены громом. Они были готовы подчиниться только приказу. Снизу стал нарастать гомон голосов. На некоторое время обо мне забыли.

Лишь я один оказался отделённым от общего ликования. В моих ушах до сих пор стоял непонятный шум, какой случается от гудения дерева, когда по нему ударяют дубиной. В глазах стояли красные круги. Моё тело, ещё не восстановившееся от прежних повреждений, сильно саднило в районе груди. Я потрогал себя за грудь. Похоже, что я заработал новые синяки от удара о парапет. Во рту стоял привкус крови. Надеюсь, перелома нет. Я вдохнул и выдохнул. Дышалось без напряжения. Я сплюнул кровь и ощупал зубы языком. Зубы были целые. Провёл языком по щекам и губам. Нижняя губа отозвалась болью. От облегчения я даже рассмеялся. Оказалось, что при ударе я просто прокусил себе нижнюю губу. Надо было спускаться. Я развернулся к лестнице. Мир покачнулся в моих глазах. Чтобы не упасть я ухватился за камень парапета. Надо посидеть, успокоиться. Кажется, я сказал это вслух, потому что за моей спиной раздался тихий одобрительный возглас. Кто-то схватил меня за руку и помог добраться до лестницы. Там меня посадили на верхнюю ступеньку, дав мне возможность отдохнуть и набраться сил. Именно с этой ступеньки я и наблюдал за происходящим.

Прямо через стену перелетел капитан на своём пегасе. Приземлившись посреди площади, он спрыгнул на землю. Его лицо показывало бесконечную усталость, но свои обязанности он продолжал исполнять, несмотря, ни на что. Развернувшись в сторону ворот и распрямившись, он стал отдавать команды, больше похожие на рёв разъярённого льва. Из сказанного я понимал только общий смысл. Но люди повиновались молниеносно. Толпа мгновенно схлынула от ворот и растеклась вдоль стен, освобождая площадь для въезжающего отряда. Стражники стремглав кинулись отворять створки ворот. Тяжеленный брус был немедленно изъят из скоб и отнесён в сторону. Клинья были вынуты из пазов, и створки ворот медленно поползли в разные стороны, открывая проход. По другую сторону ворот сновали воины отряда. Они ощупывали трупы врагов, изымая из их карманов и вещевых мешков всё, что могло показаться им ценным, снимали оружие и доспехи. Обысканные, а зачастую и раздетые трупы врагов оттаскивали с моста в поле, освобождая проезд. Доспехи, оружие и ценности сразу же складывали на вовремя подвезённую из крепости повозку. Люди сновали быстро и деловито. Было видно, что эту работу они выполняют не первый раз. Скоро в ворота крепости въехала первая повозка. Её сразу же отвели в дальний угол площади. Постепенно крепость заполнялась людьми, повозками, лошадьми и коровами. Площадь стала напоминать торговую, шумную ярмарку, с множеством пёстрого народа. И посреди этого бедлама выделялась фигура капитана, а громче всего звучали его команды. В последнюю очередь в крепость ввезли подводы с раненными и мёртвыми. Никто из наших людей не остался за пределами крепости. Прежде, чем закрыли ворота, до меня донёсся запах горелой плоти. Моё сознание нарисовало мне гору трупов поверженных врагов, облитую маслом и подожжённую. Капитан был рационален. Он не собирался оставлять под стенами крепости гниющую и отравляющую окрестности гору орочьего мяса. Он собирался жить на этой земле ещё долго, а трупы врагов надлежало сжечь или захоронить. На похороны времени не было. Последние воины вошли в крепость, створки ворот стукнули друг о друга, закрываясь. С шумом были установлены клинья ворот, а брус с шумом встал на своё место. Поход был окончен.

Я продолжал сидеть на ступенях лестницы, ведущей на крепостную стену. Напрягать волю не было абсолютно никаких сил, ни желания. Я позволил себе отдыхать, обхватив древко посоха руками и прислонив к нему голову. Я наблюдал за происходящим с лёгким чувством апатии, воспринимая картину, но, не прилагая усилий для осмысления. Где-то на грани сознания теплилось понимание, что надо настроить дыхание и собрать силы, но воли для проведения этого действия не было совершенно. Просто наблюдал. Постепенно хаос происходящего на площади стал принимать законные очертания. Животных уводили с площади. Повозки оттаскивали по углам, расчищая пространство площади. Людей распределяли по местам проживания. Благо на улице стояло лето, а потому большинству приезжих предстояло ночевать в повозках. Раненных уводили в сторону лазарета, а мёртвых сложили рядом прямо на землю и накрывали льняным полотном. Эта часть сцены особенно привлекла меня. Сам вид этих тел оставил во мне неприятный осадок. Я насчитал восемь тел. Восемь против почти двух сотен убитых орков. Конечно, это победа, да ещё и малой кровью. Вот только радости у меня она не вызывала. Для нашего невеликого гарнизона восемь погибших воинов были великой утратой. А для многочисленной армии врагов две сотни погибших могли стать лишь малой частью их армии. Здесь, за этими раздумьями, меня и нашла Аликс. Её вид был обеспокоенным. Взбежав вверх по лестнице, она сначала взглянула мне в глаза, а потом, схватив за рукав мантии, стала трясти. Она пыталась меня поднять на ноги и при этом что-то говорила. Вот только её слов я не понимал. Её речь воспринималась моим мозгом как щебетание птички. Я бы насладился этим щебетанием, если бы у этой певуньи не был такой встревоженный вид. Приложив значительные усилия, я поднялся на ноги. В этот момент гонг столовой прозвонил призыв к обеду.

— Сначала поедим, — выдавил я из себя — а потом в лазарет.

Она на мгновение замерла, осмыслив мои слова, а потом кивнула и поволокла меня в сторону столовой. Я вяло переставлял ноги. Я позволил Аликс на время стать моей волей и проводником. Возле столовой никого не было, что было удивительно. Я позволил ввести себя внутрь.

— А вот и наш герой! — Донёсся из полутьмы голос капитана Рогволда, когда меня втянули в помещение столовой. — Слава!

Рёв сотни лужёных глоток практически оглушил меня. Казалось, звук обрёл силу удара. Воздух вокруг меня заколыхался. Пламя в светильниках забилось, словно от испуга. Мои ноги подкосились, и у меня создалось впечатление, что сила рёва сейчас вышвырнет меня обратно на улицу. Рядом истошно вопила от радости Аликс. Осознание происходящего слишком медленно доходило до меня. Меня втащили внутрь, усадили на место. Воины хлопали по плечам, едва не вырывая мои руки из суставов, поздравляли и хвалили. Я глупо улыбался и густо покраснел от смущения. Я был счастлив. Это чувство было для меня слишком необычным, что заставляло стыдиться его. Воины радовались, праздновали. Мои же мысли были далеко от этого места. Я жевал пищу, но мысленно находился в лазарете, куда привезли раненых. Может, я покажусь вам странным человеком, и даже ненормальным, но для ощущения полноты победы мне надо было спасти как можно больше больных. Эту странность признавали ещё в Академии, а здесь в условиях войны, эта особенность стала только острее. Воспользовавшись моментом, я вместе с Аликс выскользнули из столовой, оставив воинов пировать, праздновать свою победу. Мой путь лежал в лазарет.

Возле лазарета чутьё заставило меня обернуться. В десяти шагах за нами стоял мужчина средних лет. Среднего роста, плотно сбитый и широкоплечий. Однако на воина он не походил. Уж слишком не воинственной была его оплывшая фигура. Вперёд слегка выступал живот. Одет он был просто, в грубую льняную рубашку и свободные штаны, подвязанные у лодыжки. Ноги были обуты в обмотки, поверх которых зашнуровывались сандалии. Тело поверх рубашки покрывала овчинная безрукавка мехом наружу. Из-под шерстяной шапочки ручной вязки выступали чёрные волосы до плеч и небольшая, вполне ухоженная борода, обрамлявшая лицо правильной формы. На боку у него висела большая перемётная сумка, на крышке которой была нашита белая круглая эмблема с медицинским красным знаком Спасителя в центре. Он шёл за нами средь белого дня, ни от кого не скрываясь. Увидев, что мы его заметили, он сделал в нашу сторону ещё пять шагов и остановился, подняв вверх правую ладонь.

— Мир дому твоему, волшебник! И да пребудет над ним защитою длань Спасителя.

Я развернулся к собеседнику лицом и ответил:

— И твоему дому мир! — я сделал небольшой поклон — Что привело тебя ко мне?

— Меня зовут Назар. Я лекарь и пришёл, чтобы помочь.

Некоторое время мой уставший мозг осмысливал его речь.

— Это хорошо. Мы будем рады любой помощи. Идём с нами.

Так я познакомился с этим удивительным человеком. Мы вошли в здание лазарета и, после непродолжительного осмотра, приступили к лечению раненых и больных. Назар оказался прекрасным лекарем, да ещё с волшебными способностями. Однако, совершенно пренебрегающий гигиеной, септикой и антисептикой. За это он был почти сразу отруган тётей Верой. Смущённый и возмущённый Назар оглянулся на меня в поисках ответа. Я развёл руками.

— Здесь так принято. Тётя Вера здесь хозяйка, а мы — гости. Все подчиняются её правилам.

Больше с Назаром проблем не было. Он быстро стал осваивать правила чистоты. В перерывах между лечением и операциями мы разговорились. К тому же из-за моей слабости эти перерывы были достаточно длинными. Так мы узнали его историю. Сын пастуха. Был отобран в магическую Академию. Учился, но, в отличие от меня, не смог сдать лечение с расслоением реальности и проникновением в плоть пациента. Был отчислен за неуспеваемость. Но Империя не разбрасывалась талантами. Даже не доучившиеся маги были ценностью. Его приписали к большому госпиталю, где он проходил обучение на лекаря. Но Назар не сдался и продолжал упражняться. Постепенно он смог выполнить расслоение реальности и проникновение в тело больного. Но вот только его не вернули в Академию. Поэтому у него нет заветного посоха и диплома об окончании Академии магических искусств. В доказательство своих слов он провёл лечение с проникновением в моём присутствии. Вместо диплома Академии он получил свидетельство лекаря и распределение в дальний гарнизон, в котором он сейчас и служит, уже много лет. Несмотря на то, что их крепость имела свою магическую башню, но добиться распределения к ним мага капитану Милошу не удалось. Потому крепость и не выстояла. В каком-то смысле мне было его жаль. А с другой стороны, я им восхищался. Не знаю, смог бы я пройти такой путь самостоятельно. Передо мной находился «дикий маг». Так называли тех, кто смог достичь высот в магии самостоятельно, без обучения в Академии или ином месте. Нам, конечно, рассказывали, что такое бывает. Раньше таких «диких магов» было намного больше, но постепенно они исчезли. Чаще всего их вычисляли ещё в раннем детстве и отбирали в магические школы. Однако и в наше время такие маги ещё встречаются. И вот теперь я видел одного такого своими глазами. Ради интереса я попросил его заглянуть в камень кольца. Когда он обрисовал увиденное им в камне, я испытал лёгкое потрясение. Этот мужчина действительно был самородком. Пришлось объяснить ему, что это за перстень и что записано в нём. Я видел, как загорелись его глаза. Пришлось объяснять ему, что прежде, чем пользоваться такими заклятиями, ему нужно настроиться на башню, чем вызвал у него разочарование.

Мы работали полдня, пока гонг не прозвонил на ужин. К этому моменту в лазарете почти не осталось больных. Тяжёлых мы уже прооперировали и отправили из лазарета. Остались лёгкие, которые не требовали немедленного вмешательства, их можно было лечить не спеша. Тётя Вера выпроводила нас за дверь на ужин, сообщив, что останется в палате следить за больными. Здесь она собиралась вкусить свою пищу, и накормить больных. Следуя в столовую, мы оказались на площади как раз в тот момент, чтобы увидеть въезд в крепость ещё одного отряда воинов вместе с гражданскими. Отряд был небольшой. Два рыцаря при двух десятках стрелков. Руководил отрядом капитан-рейнджер. С ними приехало с полсотни гражданских. В основном женщин и детей на шести повозках. С ними было небольшое количество коров и лошадей, стадо мелкого рогатого скота. Однако въехали они достаточно тихо и дисциплинированно. Не было похоже, чтобы им пришлось пробиваться к нам с боем. Капитан-рейнджер спокойно покинул седло. Его встречал Рогволд. Они пожали друг другу руки как старые знакомые. На помощь мне пришёл Назар, пояснив, что рейнджера зовут Ревин. Он командует небольшим пограничным поселением, находящимся западнее нашей крепости. Там неудачное расположение границы. Река, служащая пограничной линией, в том месте делает петлю на юг. Создаётся большой выступ нашей территории с узким «горлышком» вглубь королевства орков. Эта территория трудна для контроля и удобна для проникновения в наше государство, расположения там вражеских отрядов. Создавать там большую крепость невыгодно. В давние времена было решено создать там небольшой сторожевой пост, со временем, выросший в небольшое пограничное поселение. Каждый раз, как начинается война, бойцы этого поселения отходят в ближайшую крепость, усиливая гарнизон. Что сейчас и произошло. То, что они пришли в нашу крепость — хорошо для нас. Но тревожный признак. Крепость к западу от них, находится к ним ближе. Значит, пройти к нам было для них безопаснее. Видимо орки уже взяли западную крепость в осаду. Люди приехавшего отряда двигались без спешки, но слаженно и быстро. Было видно, что подобное положение дел для них привычно. Повозки и животных располагали по местам. Люди готовились жить здесь некоторое время. Я обратил внимание, что их повозки лучше приспособлены для проживания, чем те, что въехали в крепость ранее.

Среди гостей мне бросилась в глаза одна колоритная дама, разодетая весьма необычно. Даже сказать ярко и броско. Её волосы были стрижены достаточно коротко, но не уложены, а растрёпаны и лежали в беспорядке. Поверх простого платья на плечи была накинута меховая мантия, едва закрывающая женщину до пояса. Она была практически увешана различными магическими амулетами и символами. Амулеты были везде: вдеты в браслеты на запястьях, подвязаны к тонкому поясу, вдеты в уши вместо серёжек, болтались на шее вместе с символом Спасителя. Женщина всеми силами пыталась показать окружающим свой статус знахарки. Её глаза выдавали женщину сильную и властную, но умеющую укрощать свои страсти. Женщина была достаточно молода, ей можно было дать порядка двадцати пяти лет. Повозка, в которой она приехала, была увешана пучками различных трав. Что меня удивило, так это отсутствие детей в её повозке. Из других повозок дети посыпались как горох, сразу же после остановки. Из этой повозки вышло только двое, она и невысокий полноватый мужчина, по виду ремесленник. Одного взгляда на их взаимоотношения было ясно, что он её муж.

Мы проходили мимо. В какой-то момент времени наши взгляды встретились. Её взгляд оказался жёстким и тяжёлым. Я и Назар приветствовали её кивками головы. Аликс улыбнулась и помахала рукой. Видимо они знали друг друга.

— Ты знаешь её? — спросил я.

— Да. — Ответила Аликс. — Это Алкима. Она колдунья и лекарка. Про неё столько рассказывают.

— Охоча до мужчин? — оживился Назар.

— Не-а… — тряхнула головой Аликс. — У неё глаз дурной, и видит она далеко. Она видит врагов за много верст. А если проклянёт, то враги слабеют, плохо стреляют, двигаются медленнее. Может словом отсушить причинный орган. Или причинить иной вред. А ещё она знает травы не хуже тёти Веры. Мужики её стороной обходят. Говорят, что раньше она жила у демонов, а потом сбежала и пришла к нам.

Мы прошли мимо суетящихся людей и оказались в столовой. Меня приветствовали радостные возгласы. Я улыбнулся и приветствовал людей. Было понятно, что, увидав меня в реальном бою, они стали относиться ко мне с большим уважением. Теперь они могли на меня надеяться. Однако присела наша команда отдельно. Я механически жевал пищу, не особо задумываясь о том, что ем и насколько это вкусно. Мои мысли были далеко. Столько крутилось в голове. Лазарет с раненными и больными, башенные заклятия, кольца, запись новых заклятий. У меня совершенно не было времени сортировать заклятия для записи на кольца. А ещё была библиотека, которую надо было просмотреть. Меня интересовала подборка магических книг. Было чувство, что там хранились заклятия, которым нас не обучали. Тайна манила. А ещё надо регулярно осматривать окрестности вторым зрением. Так я могу больше помочь в обороне крепости. Нас этому учили, не то, чтобы у меня был большой опыт.

Я достаточно глубоко погрузился в свои мысли, когда был прерван резким движением возле стола. Тень промелькнула перед моими глазами. По носу ударил резкий запах благовоний, смешанных с запахом молодого женского тела. Я испытал раздражение и неосознанно отшатнулся. Никогда ещё запахи женского тела не вызывали у меня такого раздражения и возбуждения одновременно. Я не сдержался и моё лицо скривилось.

— Не бойся, мальчик, не покалечу.

Услышал я женский голос низкий контральто, и испытал возмущение от такого обращения. Себя я считал мужчиной. Выражение моего лица поменялось от раздражённого до возмущённого состояния. Я хотел громко высказать своё мнение, но на моё плечо легла рука Назара. Перед нами стояла Алкима. Было в её внешнем виде что-то одновременно дикое, хищное и притягательное. Она стояла полубоком к нам, слегка наклонившись и опершись правой рукой о стол. Декольте было небольшим, но когда она стояла, наклонившись, то мне была видна впадинка между её грудей. Рот был слегка приоткрыт. В её глазах блистали огоньки. Она обводила нас насмешливым взглядом.

— С чем же к нам пожаловала такая колоритная дама?

Бровь Назара изогнулась вопросительно, но лицо оставалось спокойным. Тон был такой, что сразу и не поймёшь похвала это или насмешка. Наступила лёгкая пауза. Алкима подняла левую руку ладонью к нам.

— Успокойтесь. Я знакомиться пришла. Раз уж мы в одной упряжке, то хорошо быть друзьями.

Её рот изогнулся в лёгкой улыбке. Она ещё раз окинула нас взглядом. Её глаза оказались зелёного, травянистого цвета. По мне и Аликс она скользнула взглядом, не задерживаясь, но на Назаре её взгляд слегка задержался.

— Ну… — начал Назар и оглянулся на меня.

— Завтра, после завтрака в лазарете. — Догадался я. — Там и познакомимся ближе, распределим обязанности. Командует в лазарете тётя Вера. А мы все там только гости. Только работаем.

Она перевела взгляд на меня и с интересом оглядела.

— Я слышала о тебе. Дерёшься как мужчина, хотя сам ещё мальчик.

Я опять испытал гнев.

— Я не мальчик. Я уже взрослый. — Проговорил я тихо, но внятно.

Она согласно кивнула головой, развернулась и ушла. Она плавно скользила между столами, отвечая насмешками на взгляды и слова воинов. Я не столько увидел, сколько почувствовал ярость Аликс. Аликс сидела напряжённо, глядя ей в след. Этого я не понимал. Я тряхнул головой, отгоняя наваждение, и сглотнул комок в горле. Осмотрев себя, я понял, что сижу слишком напряжённо. Кулаки были сжаты, а тело словно приготовилось к прыжку. Приложив усилия для расслабления тела, я распрямился и вновь собрался ужинать.

— Всё-таки я был прав. — Сказал Назар. — Она до мужчин охоча.

Я оглянулся на Назара. Он смотрел ей вслед и его глаза блестели уж слишком маслянисто. Алкима была достаточно далеко, чтобы слышать эти слова. Да и в зале было шумно, но сразу после этих слов она обернулась в нашу сторону. Её глаза сузились, на лице расплылась хитрая улыбка, она подняла правую руку вверх с поднятым указательным пальцем и шутливо погрозила Назару. Сразу после этого она выскользнула из зала. Назар встрепенулся.

— Ух, какая… — он повернул голову в нашу сторону и увидел, что я и Аликс смотрим на него, и закончил — женщина.

— У неё есть муж. — Отозвалась Аликс.

— Дык… — он запнулся — ну, вы ещё не выросли.

Дальше разговор не клеился. Мы вяло доели свою пищу. Попрощавшись до завтра, мы разошлись в разные стороны. Аликс ушла в сторону лазарета, Назар в сторону восточной башни, где он был поселён. Мой путь лежал в магическую башню. До отбоя было ещё время, и я хотел провести его с пользой. Поэтому я планировал, оказавшись в башне и закрыв дверь на замок, направиться на второй этаж, в библиотеку. В первую очередь меня интересовал магический раздел. Нужно было отобрать книги для прочтения, а заклятия для записи.

Однако, добраться до башни мне было не суждено. В тот миг, когда я шёл мимо бочек, стоящих возле башни, на главной башне зазвучал гонг. Это не был набат. Это не было показание времени. Гонг отзвонил восемь протяжных ударов с длинными промежутками. Я встрепенулся и задумался. Этот сигнал был мне не знаком, и я хотел узнать, в чём дело. Поэтому, развернувшись, я отправился на площадь обратно, разумно полагая, что там нам объяснят всё. Дела могут и подождать. Это не должно было занять много времени. Тело продолжало саднить и болеть. К старым синякам добавились новые повреждения. Слава Спасителю, повреждения были не сильными. И всё-таки движения причиняли мне боль и неудобство. Шаг за шагом, медленно двигаясь и постукивая посохом о землю, я приближался к площади. Помимо меня к площади стекались и другие обитатели крепости, а также наши гости. Центром стечения людей являлся наш капитан. Там же находились и другие капитаны отрядов. За их спиной стояли воины крепости, чуть дальше находились члены их семей. Стоял беспорядочный шум, производимый большим скоплением народа. Подойти ближе я не мог. Поэтому и решил наблюдать за происходящим со стороны. В толпе я разглядел Назара и Алкиму. Чуть в стороне стояли тётя Вера и Аликс, почти неразличимые за спинами воинов. Люди продолжали прибывать, толпа разрасталась, шум усиливался. Больше всего создавали шум и неразбериху дети, пришедшие на площадь вместе с взрослыми. В тот миг, когда стало казаться, что на площади собрались все обитатели крепости, капитан поднял вверх руку. На площади стали стихать голоса. Сначала замолкли воины, затем женщины и мастеровые. Дольше всего пришлось успокаивать детей. Раздавалось шипение матерей и тихий рык отцов, хныканье детишек. Наконец стало относительно тихо.

— Сыны и сёстры мои, — начал капитан — Я собрал вас здесь, чтобы почтить память павших братьев наших.

Я встрепенулся. Это были первые слова похоронного обряда. Этот обряд был един для всех поклоняющихся церкви Спасителя. Он разделялся на два основных типа: с захоронением и с сожжением. Второй вариант появился в Империи, и был утверждён Церковью после столкновения с ордами нежити. В разных провинциях Империи обряд различался деталями. В горных районах умершего человека заворачивали в саван и хоронили в склепе, или сжигали на каменном ложе. На восточном побережье Империи хоронили в лодке, закапывая в землю или сжигая. На равнинной местности предпочитали для захоронения или сжигания деревянные гробы. Но везде и всегда использовался саван, пропитанный специальным составом из воска, смолы и масла. Обычно такие обряды проводит священник. Но за всё время пребывания здесь я не видел ни одного священника, даже проходящего. В крепости не было представителей церкви. Такой вариант оговаривался в церковных канонах. В этом случае обряд должен был проводить старейшина или вождь общины. В нашем случае это должен был провести капитан. Я корил себя, что мог упустить из памяти такую вещь, как упокоение и похороны. И был намерен участвовать в этом до конца.

— Это были славные воины! Они умерли в бою, как и положено воину! Алекс Мерк, Алексис Волек, Белогор Бажен, Богучар Млад, Вечезар Бойк, Годимир Барк, Дамир Суженый, Орислав Млад. Будь милостив над ними, Спаситель. Прости им грехи вольные и невольные. Ошибок их не вспоминай.

Где-то послышался плачь женщин и детей, но приглушённый. А капитан продолжил.

— Восславим Всевышнего и сына его Спасителя, и святого духа.

Он развернулся лицом на восток и спиной к толпе, теперь он смотрел на погибших.

— Всевышний, спаси души их, возьми их к себе, и да сияет над ними свет вечности. Упокой души их в мире.

Капитан дал знак. От толпы отделилось несколько человек. Они поднимали носилки с телами павших воинов, уже завёрнутых в саваны. Теперь их должны были, согласно церковной традиции придать либо земле, либо сожжению. Мне стало интересно, где они их будут закапывать. И тут же сам себя одёрнул. Крепость находилась в осаде. И пусть вражеских войск не было видно, пока, но в лесах наверняка находились отряды лёгкой пехоты. Рисковать людьми в данной ситуации, проводя погребение, капитан не собирался. Значит сожжение. У меня возник вопрос — где? Вряд ли внутри крепости. Но и выносить наружу для сожжения столь же опасно, как и для захоронения. Я заворожено следил за движением носильщиков, как и вся крепость. Мой вопрос решился в тот миг, когда носильщики стали подниматься вверх по ступеням, на крепостную стену. Вслед за ними стали подниматься воины из окружения капитана и родственники погибших. Среди них шёл молодой воин с факелом. Но основная часть населения крепости осталась внизу. Поразмыслив, я решил остаться с остальными. Процессия взошла на стену с северной стороны и двинулась в сторону запада. Проводив взглядом по стене, я увидел на западной стене деревянное покрытие, сделанное из дровяных поленьев. Достигнув этого помоста, носильщики стали укладывать на него тела вместе с носилками. Уложенные тела были обращены ногами на запад, а их головы смотрели на восток.

— Всевышний! Прими души воинов! — Прокричал капитан так, чтобы услышала вся крепость.

По его знаку воин с факелом поджёг помост. Огонь достаточно быстро охватил весь помост. Капитан повернулся к жителям крепости и заговорил достаточно громко.

— Возрадуемся братья! Попросим Всевышнего упокоить души детей его. Пусть дарует им милость свою. А когда придёт их час для нового возрождения, пусть их доля будет лучше прежней. Пусть все их хвори и увечья сгорят вместе со старыми телами. И их новые тела будут лишены болезней и уродства.

Он поднял руки вверх. Я сложил руки в молитвенном жесте. Все взрослые на площади и стене повторили этот жест. Дети копировали действия взрослых. Вскоре вся площадь погрузилась в молчание. Я практически закончил молитву, когда услышал женский визг. Открыв глаза, я увидел, как капитан держит за волосы одну из жён погибших воинов. Капитан ругался на армейском жаргоне. Из ситуации я понял, что она пыталась впрыгнуть на костёр к своему мужу, но капитан этого не позволил. Используя весьма грубые слова, капитан объяснял женщине её глупость, её ответственность перед детьми и людьми. И хотя он старался не повышать голоса, чтобы не нарушать торжественность момента, но его слышала вся крепость. Закончив говорить, он довольно грубо швырнул женщину на пол к остальным родственникам. Несмотря на этот неловкий момент, я закончил молитву. Можете считать меня странным, но я серьёзно отношусь к подобным вещам. Некоторое время мы все дружно продолжали молиться, наблюдая за игрой огня. Тела не спешили испаряться и превращаться в пепел. Мои познания говорили, что для полного сгорания тел потребуется несколько часов. Поэтому, уже спустя несколько минут, люди стали покидать площадь и в молчании расходиться по своим делам. Капитан тоже спустился вниз со стены. При этом он согнал вниз родственников, оставив на посту лишь стражников охранять место сожжения. Дочитав молитвы, я покинул площадь и направился в магическую башню.

После увиденного работать совершенно не хотелось. Настроение было тягостным. Я отправился обратно той же дорогой, которой пришёл на площадь. Синяки продолжали болеть, движения были мучительны, а мысли были далеко от дороги к башне. Двигался я в основном на автомате. Когда я достиг двери, моё тело остановилось. Мой взгляд бессмысленно упёрся в дверь. Некоторое время я стоял не в состоянии понять, что меня остановило. Наконец до меня дошла мысль о двери, которую я сам закрыл заклятием. Протянув руку к двери, я сконцентрировался.

— Алохоморе!

Произнёс я негромко. Не было никаких звуков или вспышек, но я сразу ощутил, как изменилось состояние двери. Её как бы освободило, она сразу отошла от косяка на небольшое расстояние, образовав щель. Потянув на себя за рукоять двери, мне удалось открыть дверь, после чего сразу же стал проходить вовнутрь. Когда я уже был в проёме двери и повернулся боком, чтобы закрыть дверь, мне показалось, что за бочками мелькнула чья-то тень. Тогда я не придал этому значения. Оказавшись по другую сторону двери и закрыв её, я прикоснулся к ней и произнёс:

— Каструм.

Почувствовал, как изменилось состояние двери. Её как бы втянуло в дверной косяк. Дверь была закрыта, а замок установлен. Постояв немного в темноте, добавил:

— Люмос.

Навершие посоха засветилось бледным светом. Пора было двигаться. Мне надо было преодолеть два этажа по винтовой лестнице. И от этой перспективы мне становилось плохо. Но попасть в мою комнату можно было только так. После преодоления расстояния до лестницы, начался мой подъём. Шаг. Шаг. Шаг. Больно, но терпеть можно. Поворот, ещё поворот. Хочется отвлечься от боли, и мозг пытается зацепиться за внешние предметы. Внимание отвлекается. Неосознанно я рассматриваю пространство. Свет достаёт недалеко. Концентрация снижается. Я покачнулся. Присел в коленях и напрягся, чтобы не упасть. Боль стеганула по телу. Нельзя отвлекаться. Делаю успокоительное дыхание и продолжаю подъём. Так я и оказался на втором этаже.

Здесь я смог расслабиться и перевести дыхание. Здесь внутри меня родилось два мнения. Одна часть меня стала вопить о необходимости отдыха. Вторая стала возражать, что надо продолжить движение и дойти до своего этажа, где и начать отдыхать. Я не привык давать поблажки своему телу, но в данном случае моя воля не спешила прийти мне на помощь. Поэтому пересилила первая часть. Но и здесь я нашёл силы не уступить до конца. Поэтому решил просмотреть магическую библиотеку, ну раз я уже здесь. Медленно двигаясь и шатаясь из стороны в сторону, я направился к северной стене. Здесь стояла книжная полка с магической литературой. Так и началось моё знакомство с миром магических книг моей башни.

Я стоял перед книжным шкафом и, проводя рукой по полкам, перечитывал названия книг. Вытаскивал фолианты, перелистывал страницы. Даже сейчас, много лет спустя, я, закрыв глаза, вспоминаю названия этих книг. В составе библиотеки были:

1. «Общие заклинания». Новая магия, древняя магия, шаманизм. Теория магии. Общая теория заклинаний. Телекинез — управление предметами без прикосновения. Сборник заклинаний.

2. «Книга Стихий»: «Книга стихии воздуха», «Книга стихии воды», «Книга стихии огня», «Книга стихии земли», «Книга пустоты».

3. «Трансфигурация». Общие принципы построения материи: физическая, энергетическая и информационная части. Принципы расслоения реальности. Воздействие на материю. Пошаговое изменение формы. Примеры заклятий для трансфигурации.

4. «Некротеленикон» общие причины неупокоенности, частные следствия, общая классификация неупокоенных: зомби, скелеты, мумии. Способы мумификации, общая теория пыток. Заклятия упокоения, первоначала, высшие точки, падения и взлёты. Разумная нежить: вампиры низшие и высшие, оборотни, чудовища, боги. Жертвы и жертвенники, алтари для призывания, сосуды для хранения силы.

5. «Защита от тёмных искусств» Теория защитной магии. Пособие по самозащите. Групповые защитные заклинания.

6. «Книга Бестиария» Простые звери и магические, а также места их обитания. Разумные и неразумные твари. Различные разумные расы.

7. «Зельеварение» Теория магических отваров, настоев и соков, магические свойства камней и растений, магические растения и грибы, магические отвары и зелья.

8. «Сокрытое за гранью». Методика подготовки магов.

9. «Гипнотизм» — Теория гипнотизма. Гипнотизация субъекта и самогипноз. Методы достижения, проведения, пробуждение субъекта. Способы развития способностей. Противодействие. Примеры.

10. «Магнетизм» — Теория магнетизма. Постулаты. Предметы магнетизма. Способы установления духовной связи. Методы воздействия.

11. «Ясновидение» — второе видение. Теория духовного видения. Методы развития второго зрения.

12. «Книга Ужаса». Сборник предсказаний.

13. (книга листвы) Сборник заклятий.

14. (книга сакральных тайн) Подготовка магов.

15. (книга зелий) Теория создания зелий. Рецепты ядов, лекарств, мазей, стимуляторов.

16. (книга мыслей) Виды духовной практики. Предвидение, гадания, хиромантия.

На внутренней стороне обложки эльфийских книг стояли пометки сделанные карандашом одним из предыдущих магов, живших здесь. Именно по ним я и узнавал о содержимом книг. Практически все книги я прочитал и отложил на потом, если это потом будет. Сейчас меня интересовали лишь «Общие заклинания», «Трансфигурация» и «Книга стихий». Я надеялся найти в них нечто полезное для себя и для обороны крепости. Конечно, половина того, что было в этих книгах, уже было записано в моих конспектах. И всё равно, надежда была. Я надеялся пополнить свою коллекцию личных заклятий. Книгу эльфийских заклятий я пока брать не стал, разумно рассудив, что времени для перевода заклятий на наш язык у меня нет. Прихватив с собой обе книги, я направился к лестнице. Подъём снова дался с болью, но теперь я уже не отвлекался. Хорошо, что остановился передохнуть. Провёл время с пользой. Возвращаться обратно за книгами у меня возможно сил уже не будет. Разве что когда восстановлюсь. И вот люк уже за спиной.

— Нокс.

Посох отправляется в стойку. Надо восстановиться. Я снял с себя мантию. Выдвинул табурет на середину комнаты и сел на него. Всё это я делал на автомате, не задумываясь о происходящем, лишь отдавая себе команды. Но когда я уже сидел на табурете, меня накрыла сильная лень. Всё тело прямо таки заныло от нежелания работать. Хотелось только одного — лечь и расслабиться, чтобы уснуть. Не двигаться, не работать над собой. Нежелание работать было таким сильным, что я даже испытал боль во всех органах своего тела. Было безумно тяжело пересилить себя. Я сложил руки на животе и закрыл глаза. Тело заныло ещё раз, требуя оставить его в покое. Я начал выполнять ритмичное дыхание животом. Внутри меня родилось чувство жалости к самому себе и своему телу. В уголках моих глаз появились капельки слёз. Я включил внутреннее видение. Сдавшись, моё тело подчинилось моей воле и стало работать. Я потянул к себе жизненную силу. Этот вечер требовалось провести с пользой. Что день грядущий нам готовит? Неизвестно. Нужно готовиться. Отдыхать будем потом, если останемся жить. А чтобы остаться жить, надо быть готовыми сейчас. Я продолжал работать, и делал это до тех пор, пока не охватил сознанием всё тело. Пора возвращаться. Заставив откликнуться руки и ноги, я пошевелил ими. Прервал цикл дыхания и открыл глаза. В комнате было темно, но по моим ощущениям до полуночи было ещё далеко. Я поднялся. Через окно со стороны запада в комнату проникало свечение. Память полностью вернулась. Моё сознание вернулось в этот мир. Огонь сожжения павших ещё не отгорел, и, похоже, будет гореть ещё долго. Этот огонь ночью видно на многие вёрсты, облегчая поиск нашей крепости. Крепость ночью будет заполняться запахом горелой плоти, который ни с чем не спутаешь. Меня передёрнуло. Я дошёл до стола и разжёг фонарь. Пора было поработать разумом.

Оказавшись за столом и удобно расположившись на табурете, я придвинул к себе книгу, лежащую сверху. Это оказалась книга «Общие заклинания». Книга была не очень толстой. В ней было около сорока листов. При свете лампы я раскрыл книгу на первой странице. На меня обратился старый, пожелтевший и потрёпанный лист пергамента. Сверху был нарисован знак Спасителя — вертикальная линия, перечёркнутая накрест двумя диагональными линиями. Ниже вписана короткая молитва Спасителю. Далее шло обращение автора, создавшего книгу. Мелким, бисерным подчерком он описывал историю развития магии. От шаманизма до первых образцов древней магии, тогда ещё бессистемной, представляющей просто набор примитивных заклятий. Но уже эмпирическим путём нашедшей путь подготовки волшебников. И от древней магии до современной магии, прошедшей путь систематизации, собирательства и усовершенствования заклятий. Автор желал успехов потомкам в освоении силы волшебства. Я пробежал этот текст глазами, не утруждая себя пониманием. Всё описанное на этих страницах нам рассказывали в Академии на лекциях.

На следующих двух листах пергамента была изложена теория составления заклинаний. Указаны общие принципы и приведён пример. Листы были пожелтевшими, но не затёртыми. Это говорило, что предыдущие маги либо не интересовались методами создания новых заклятий, либо были с ними хорошо знакомы со времён Академии. Внезапно я подумал о Назаре. Для дикого мага эта книга могла стать большим подспорьем. Но в любом случае, он был лишён посоха, а потому для него эта книга была бесполезна. Интересно, этой книгой пользовался предыдущий волшебник, создавший заклятие записи в кристалл? Или он пользовался другими источниками?

Я перевернул листы. Как я и ожидал, далее шёл набор наиболее употребительных заклятий. В отличие от предыдущих листов, эти были не только старые и пожелтевшие, но и сильно истрёпаны. Было видно, что предыдущие маги временами заглядывали на эти страницы. Обновляли знания, или даже дополняли их. Моя память говорила, что в Академии ученики обучались с разной степенью успеваемости. А опыт Назара показал, что некоторые заканчивали обучение, уже оказавшись за стенами Академии. Возможно, что по этой книге кто-то из прежних магов дополнял своё образование. Я задумался. Если изначально здесь находились только свитки, то книги были, либо созданы, либо привезены сюда уже значительно позже окончания Великой войны. А это означало, что недостающие утерянные свитки могли быть вписаны именно в эту книгу. Я перевернул книгу и осмотрел её корешок. Простая кожаная обложка книги имела тиснение и укрепление по углам металлическими накладками. Название было выдавлено на внешней стороне книги и само тиснение залито краской. Частично краска осыпалась от времени, но название читалось достаточно легко. Обложка и листы были скреплены друг с другом обычным шитьём. Мастер просто проколол листы крупным шилом и продел сквозь проколы витой льняной шнурок. Сделано всё было очень просто, но аккуратно. Приглядевшись, я понял, что книгу несколько раз расшивали и сшивали обратно. Возможно, что переписывали, а возможно дополняли. Моя надежда окрепла.

Я вернулся к просмотру заклятий. Схемы были старые. Частично выцветшие, но читались легко. Книгу надо было давно переписать. Я дал зарок, что если останусь жив и продолжу служить в крепости, то займусь этим. И для себя, и для крепости. Продолжая просматривать книгу, я понял, что листы написаны разными авторами. Различались и подчерк, и стиль изложения. Мелкий бисерный подчерк с завитушками на одних листах пергамента, сменялся грубым, размашистым подчерком, похожим на руническую письменность. Но читался легко, шрифт был кириллический. Встречались листы с мелким, квадратным подчерком, изобилующим сокращениями. Приходилось додумывать содержимое. Видимо заклятия докладывались в книгу с течением времени. Разные маги, служившие здесь, привозили их с собой и дополняли эту книгу, а её копию могли увезти с собой. Листы также различались и по возрасту. Относительно новые листы чередовались с очень старыми и растрёпанными. Не вдаваясь в подробности, я бегло их осматривал, знакомясь с содержимым. Читал названия. Стало ясно, что маги старались в той или иной степени систематизировать содержимое книги. Листы с вновь привозимыми заклятиями вкладывались в уже существующую подборку, располагались с максимально близкими по содержанию заклятиями. Теперь требовалось надеяться, что заклятия для башни тоже будут собраны в одном месте.

Постепенно я пролистал книгу до конца. Здесь меня ожидал сюрприз. Те самые заклинания, которых не оказалось в свитках, были аккуратно пришиты в конце книги. Выполнены они были относительно недавно. Подчерк мага, исполнившего эту работу, был грубым и размашистым, похожим на руническую письменность. Читался текст легко, маг старался писать аккуратно и понятно для окружающих. Меня сразу заинтересовали два вопроса. Он сам подключался к башне? Почему не создал новые свитки взамен утраченных? Может он был просто коллекционер заклятий. Сделал копии для себя и для книги. Определить дату создания листов в книге с заклинанием было невозможно. Но как мне помнится, после Великих Войн я первый маг, совершивший подключение к башне. Чем и перепугал жителей крепости. Маги здесь менялись достаточно часто, если бы они подключались по чаще, то моё шоу не напугало бы местное население. А может быть, он считал, что свитки устарели. Их содержимое следует переписать в книгу, а сами свитки выбросить. Тогда почему он переписал только три свитка? Много вопросов без ответов. В любом случае в конце книги было вшито три листа с заклятиями для башни. Это были заклятия для увеличения силы атаки всего отряда, повышения точности бойцов отряда и заклятие повышающее стойкость бойцов отряда к атакам противника. Если башня была приспособлена к этим заклятиям, то это значительно увеличивало способность гарнизона крепости к обороне. Следовало как можно быстрее записать эти заклятия на камень перстня. Если будет возможность, то эти заклятия нужно записать на свитки, для полноты коллекции. Но это позже. Сначала надо просмотреть другие книги.

Я закрыл и отложил в сторону книгу «Общие заклинания». Огляделся вокруг. Глаза начали немного слезиться от усталости. Я протёр глаза руками. Нужен отдых, но это позже. Я взял в руки следующие книги. Эти книги были не тоньше предыдущей. Слегка поколебавшись, я отдал предпочтение «Книге Стихий». Почти половина книги занимала теория стихий. Их взаимодействие, усиление и противодействие. Описывались цветовые гаммы, принадлежащие различным стихиям. Физические органы человека, имеющие отношение к различным стихиям и подвергающиеся их влиянию. Указывались вкусовые качества различных стихий. Приводились примеры запахов, растений, камней и лекарств, имеющих отношения к стихиям. Психические эмоции, относящиеся к разным стихиям. Описывались примеры влияния эмоций на психическое здоровье человека. Приводились примеры психического и физического излечения больных с помощью эмоционального противостояния стихий. Приводились различные схемы. Это всё было интересно. На уроках в Академии нам давали самые общие познания в этом направлении. Волшебник, написавший эту книгу, подошёл к изложению более углублено. Вот только времени на внимательное изучение материала у меня не было. Для выживания жителей крепости, и меня в том числе, требовались заклятия. Небольшая подборка заклятий была приложена к книге в самом конце. Не вдаваясь в подробности, я пролистал эти страницы, попутно пересчитав их. Всего тридцать одна страница. Условно все заклятия делились на четыре основные части: причиняющие вред, защищающие от вреда, облегчающие жизнь и усложняющие жизнь. Сила заклятия зависела исключительно от силы самого мага. Чем сильнее маг, тем выше он мог усилить свои способности или способности членов своего отряда. Мог причинить больший урон врагу. Это было мне понятно. Было приятно и радостно на душе обнаружить здесь такой кладезь. Конечно, нам в Академии дали определённый багаж заклятий, но это в основном были заклятия бытовые. И лишь малое число заклятий было годных для применения в бою. Эта и другие книги были неоценимым дополнением к моим возможностям. Становилось понятно, почему служба в пограничных крепостях так высоко ценилась магами из благородных семейств. Здесь, на пограничных рубежах Империи, законы, ограничивающие распространение запрещённых и иноплемённых заклятий, были не столь строги. Постоянная опасность со стороны врагов, угроза гибели, заставляли капитанов крепостей исполнять законы контроля не столь ревностно. Делай что хочешь, если это поможет нам победить и выжить. Разумный маг мог, при таком подходе, познакомиться с некоторыми редкими и специфичными заклятиями, что увеличивало его ценность и способности. Нужно было только не полениться и сделать подборку заклятий для себя самого. Это могло сильно облегчить тебе карьерный рост. Впоследствии нужно было только держать язык за зубами, чтобы не лишить твоих потомков такой возможности, и при этом не навредить самому себе. Я усмехнулся. Открывая такие знания, я больше понимал мир. Закрыв «Книгу Стихий», я отправил её на стол следом за «Общими заклинаниями». Теперь меня интересовала третья книга.

В моих руках оказалась «Трансфигурация». Книга была достаточно толстой, но почти весь её объём занимала теория. Древние маги постарались, собирая в этой книге столько мудрых мыслей. В Академии нам давали трансфигурацию лишь в том объёме, чтобы мы могли проводить лечение. Объяснение процессов было поверхностным. Здесь давался более углубленный курс теории трансфигурации. Кто и зачем привёз сюда эту книгу? Такие книги можно встретить только в библиотеке Академии или в арсеналах древних магических семейств. Так просто такие книги не выдают на руки. Содержимое слишком опасно для незрелых умов. Подготовку по этой книге можно вести только под руководством опытного мастера. Известны единицы волшебников, совершивших трансформу в одиночку. Конечно, я не собирался проводить трансформу, но наличие таких глубоких знаний меня завораживало. Приоткрыть тайну. Это так будоражит. Ведь это только для избранных. И мне, по огромной случайности, выпала такая уникальная возможность. Я был благодарен хозяину этого фолианта за такой дар. И где-то я его жалел. Ведь такими книгами не раскидываются. И если она осталась здесь, значит её хозяин погиб, а она сама пополнила библиотеку башни. Книга действительно была информативна. Она включала общие принципы построения материи: физическую, энергетическую и информационную части. Описывались принципы расслоения реальности. Воздействия на материю посредством изменения информационной составляющей. Описывалось пошаговое изменение формы. Приводились примеры. В конце была приложена подборка заклинаний для трансформации. Число заклятий было невелико. Всего четырнадцать листов. Я пролистал из любопытства и заодно пересчитал и прочёл название. Больше всего меня впечатлила возможность создания голема. Не то, чтобы я собирался создавать нечто такое. Мне приходилось слышать легенды об оживлённых статуях, которые выходили на бой с противником или выполняли тяжёлую работу. Снизу листа было приписано предостережение. Создание голема требовало приложения очень чёткой программы действий. Иначе он становился опасным для своего создателя. А ещё он требовал вложения большого количества энергии, а его время действия было ограничено, как правило, одним днём. К тому же я не мог припомнить в крепости ни одной статуи, в том числе и пригодной для оживления в големы. Значит, это заклятие было для нас в данной ситуации непригодно. Но интересно для развития кругозора. Когда я закончил осмотр трёх выбранных книг, на улице стояла темнота, лишь свет погребального костра освещал крепость. Пора было ложиться. Лечение будет происходить во сне. Книги я оставил на столе. С завтрашнего дня мне придётся заниматься отбором заклятий и переписью их на камни колец-носителей. С такими мыслями я разделся и загасил фонарь.

***

Нар Дролл в задумчивости замер над картой местности. Он считал себя опытным военачальником. Ему довелось участвовать в войнах с людьми ещё во времена ранней молодости. Двадцать лет назад, когда закончилась большая война, и люди смогли отбросить вражеские войска со своих территорий, он уже командовал большим отрядом бойцов. Когда Имперские легионы нанесли удар по орочьей армии, большинство отрядов было либо уничтожено, либо понесли большие потери. Пришлось бежать, бросив добычу. Он был один из немногих, кто не только вывел своих бойцов из-под удара, но и смог вынести добычу и даже увести пленников. Он считался среди орочьих старейшин удачливым военачальником. Много раз ему поручали нападения на земли людей, и всякий раз он возвращался с добычей. Когда старейшины предложили ему командовать этой войной, он испытал сразу два чувства. Первое, он почувствовал гордость. Командовать такой большой армией означало признание и повышение статуса. Второе — опасность. В Королевстве орков было много военачальников, происходящих из великих и благородных родов. Должность военачальника очень почётна и прибыльна, в случае удачи. Назначение на пост главнокомандующего неблагородного воина могло означать лишь то, что шансы на успех в этой военной затее минимальны. Осмотр войск подтвердил его худшие подозрения. Слишком много новобранцев, неопытных и необученных. Пришлось устраивать военную подготовку уже в ходе военной компании. А ещё пришлось смешивать рода. То, чего он избегал в течение всей своей боевой карьеры. Бойцы из разных родов не будут заботиться друг о друге, защищать в бою. Но иначе было не прикрыть новобранцев опытными бойцами. Армия была слаба изначально. Значит, и войну надо было вести крайне осторожно. Военачальника, проигравшего войну и потерявшего воинов, ждала только смерть. И хорошо если в бою. В назидание могли подвергнуть публичным пыткам и мучительной, позорной смерти. Будь шансов больше, его бы не допустили до командования. На кону стояла его жизнь и честь. Именно поэтому он сейчас так внимательно впивался глазами в карту местности. Нужно было отыскать слабые места в обороне границы.

Задание, данное ему накануне войны, было однозначно. Уничтожить как можно больше приграничных крепостей и гарнизонов, человеческих поселений вдоль границы. После чего отступить. Его младшие воеводы уже размечтались идти дальше вглубь человеческих земель. Блеск славы и добычи в их глазах, заслонял им разум. Они не понимали, зачем они потом должны отступать. Но Нар Дролл хорошо понимал мысли старейшин. Перед большой войной всегда ослаблялись границы и прощупывались вражеские армии, определялась реакция врага на нападение. Именно для этого использовались не самые лучшие войска, которыми можно пожертвовать. И не самые именитые военачальники, по тем же причинам. Потом в образовавшийся прорыв будут брошены лучшие войска, под командованием благородных военачальников. Они и принесут победу. Если войска, проводящие первый этап войны, останутся в живых, то приобретут боевой опыт. Они станут более ценными, а погибнут — не жалко. Вот только быть расходной монетой в играх вождей Нор Дроллу не улыбалось. Да и жертвовать вверенными бойцами он не хотел. Да, их уже принесли в жертву. Вот только он постарается сберечь как можно больше воинов, назло всем этим благородным ублюдкам.

При свете масляной лампады он раз за разом обходил карту вокруг, ощупывая пальцами знаки на листе пергамента. Как будто это могло предсказать действия вражеских военачальников. До сих пор всё шло так, как он и запланировал. Из шести вражеских крепостей две восточные уже были взяты и разрушены. Один гарнизон был полностью уничтожен вместе с жителями окрестных поселений. Второй гарнизон поверженной крепости предыдущей ночью совершил прорыв при поддержке воинов соседнего гарнизона. Маленькое неудобство, но он его предвидел. Поэтому приказал не препятствовать прорыву. Его бойцы должны были оказать лишь символическое сопротивление. Настоящим уничтожением должен был заняться другой отряд. Поэтому они и не стали уничтожать посыльного. Всё было разыграно как по нотам. Сражаться с противником в крепости, даже разрушенной, всегда сопряжено с большими потерями. Поэтому надо было выманить вражеские гарнизоны на открытую местность. Вчетверо превосходящий по численности отряд был спешно переброшен к месту боя. Но всё пошло не по плану. Враги прорвались в крепость, уничтожив три четверти его отряда. Да, это была лишь малая часть его армии, но это стал болезненный удар по его самолюбию. Он не принял в расчёт вражеского мага. А ведь его предупреждали. Тот гоблинский шпион, кажется, Кхарог, предупреждал их, что маг этой крепости опасен. Но он не принял эту новость во внимание. За его ошибку заплатили жизнями простые воины, доверенные ему. Нор Дролл заскрежетал зубами. Эту ошибку он больше не повторит. Надо срочно принять особенность этой крепости во внимание. Магу должны противостоять маги. Нужно запросить срочно магическую поддержку. Он сделал узелок на матерчатом шнурке, использующимся им для этой цели, на память. Развязывая узелки, он вспомнит о задуманном.

Ещё один гарнизон добровольно и в спешке покинул своё поселение. Он предвидел это. Обычно бойцы гарнизона отступали в направлении западной крепости. Она и ближе и лучше укреплена. На пути движения он расположил второй отряд бойцов, чтобы отрезать и уничтожить. Но неожиданно отряд двинулся в сторону восточной крепости и скрылся в ней, вместе с двумя другими гарнизонами, упущенными его армией. А ведь основная часть его армии сейчас находится вблизи западной крепости и готовится к утреннему штурму. Остановить штурм и перебросить к восточной крепости пока не укрепились? Или сначала уничтожить западную крепость, а заодно и дальний укреплённый гарнизон, вместе с поселениями людей? Армия слаба, а рисковать без нужды он не хотел. На уничтожение западных укреплений потребуется пару дней. Столько же потребуется на прибытие магической помощи. Нор Дролл вздохнул и оторвался от карты. Он вышел из-под навеса своего командного пункта и посмотрел на восток. Туда, где стояла вражеская восточная крепость, устоявшая под натиском его армии. Ночь была ясной. Отчётливо виднелись звёзды и нараставший месяц. К востоку от этого места небо озарялось жёлто-красным сиянием, отгороженным от наблюдателя стеной леса вблизи горизонта. Было что-то зловещее в этом сиянии. Умом он понимал, что это враги жгут трупы павших врагов и друзей. Своих он мог сосчитать сам, и надеялся, что врагов тоже пало не мало. Показания бежавших бойцов разнились о потерях врагов. Что ж, скоро они сами смогут их сосчитать. Хорошо. Он принял решение. Западные крепости падут, потом он займётся «центральной». Подтянет войска, получит подкрепление, даст воинам отдых. Половину задания его армия уже выполнила. Осталась вторая половина. Он не сомневался в успехе. Трупы врагов сокроют его ошибки. Свои станут говорить о «блестящей разведке боем». Но даже если он не сможет уничтожить одну крепость из шести, это всё равно успех. Поселения людей они всё же сожгут, а это сильно ослабит оборону границы. Обстрел крепости машинами уменьшит число защитников. Скоро войска Империи людей придут на помощь защитникам крепости. Тогда его миссия станет бессмысленной и даже опасной. Он не собирался приносить себя в жертву интересам благородных семейств, а также жертвовать своими воинами. Сделает всё возможное, а потом выведет войска из-под удара, сохранив большую часть армии. Плевать на мнение благородных. Его честь и его воины были для него важнее. Разведку вглубь людской территории. Пусть следят за перемещениями вражеских войск. Он завязал ещё один узелок.

Нор Дролл отдал приказ. Сказал он негромко. Но посыльный боец вскочил на ноги с лежанки и стал утираться, приходя в себя. Он порадовался. Раньше приходилось орать и даже пинать ногами. Армия приобретала вид боевого отряда, единого организма. Отдав приказ, он стал ждать, считая про себя. Скоро к штабу стали подтягиваться его воеводы. Первым пришёл начальник разведки. Нор Дролл глянул. Был загнут только один палец, то есть он успел досчитать до ста. Ещё через два пальца пришли два начальника связи. Ещё через один палец, когда Нор Дролл стал терять терпение, пришёл весь заспанный начальник снабжения армии. Раздражённый за медлительность, Нор Дролл решил испортить ему сладкую жизнь. Но внешне ничего не показал. Он начал отдавать приказы.

Через час распоряжения были отданы, и большой механизм армии был приведён в движение. Только после этого главный военачальник решил прилечь отдохнуть. Голуби посыльные были отправлены к Хозяину с просьбой о магической помощи армии. Посыльные были отправлены к различным орочьим и гоблинским отрядам. С утра они должны были начать движение. Войска снимались с восточного направления и спешно перебрасывались на запад. Туда же требовалось переместить машины и заряды к ним. Западные крепости должны были пасть в самое ближайшее время. По пути следования отрядам предписывалось сжигать все человеческие поселения, даже пустующие, и убивать всех жителей, не успевших укрыться в крепостях. Отрядам гоблинов предписывалось в виде разведки выдвинуться вглубь человеческих земель и вести наблюдение за передвижением вражеских отрядов. Именно разведка должна была стать их глазами и вестницей. Отсутствие резервов не позволяло выставлять фланговое и тыловое прикрытие. Войска требовалось держать в едином кулаке. Напротив покинутого военного поселения на пограничном выступе было приказано построить три моста, на случай экстренного отступления армии. Уже засыпая, Нор Дролл продолжал думать о распоряжениях, прокручивая их в уме и стараясь найти хоть один изъян в своих планах.

***

Меня разбудил звук гонга. Пробило шесть ударов. Удары гонга выдернули меня из моих кошмаров. Мне снилось, что я стою посреди большой круглой комнаты, ярко освещённой. Вокруг меня летали листы пергамента с нарисованными на них заклятиями. Я стоял и смотрел на их полёт по кругу вокруг меня. Моё тело было избито и изранено, двигаться было тяжело и больно. Я знал, что должен поймать и выбрать заклятия для защиты крепости и тянулся за ними, чтобы поймать. Но как только я вытягивал руку к заклятию, оно ускользало от меня, и я ловил воздух. Заклятия были живыми и играли со мной, призывая поймать их. При этом они издавали смех, что было для меня особо болезненным. Я тянулся к ним в попытке поймать, понимая, что от этого зависит моя жизнь и жизни моих товарищей. На одной из этих бесплодных попытках меня и разбудил гонг. Мир снов начал отдаляться и меркнуть, оставляя неприятный отпечаток в моём сознании. Конечно, я понимал разумом, что во сне ко мне приходили мои страхи. События развивались слишком быстро, и мне было тяжело угнаться за ними. Я боялся, что не успею подготовиться к решающей битве. Как бы мне ни хотелось остаться в постели, но разум и страх уже гнали меня вон. Я почувствовал себя загнанным оленем. Чтобы выжить, нужно постоянно двигаться. Без всякой радости я поднялся из постели. Вышел на середину комнаты, встал прямо, развёл руки в стороны и сделал глубокий вдох. Выдох. Я согнул спину и потянулся к носкам ног. Пора жить.

Утреннюю гимнастику я выполнял полностью на автомате. Мои мысли были очень далеко от этого места. Ночью пришло понимание очерёдности моих действий. Раз уж мы на войне, то в первую очередь следовало собрать все заклятия для башни, как основного оружия нашей обороны. Во вторую очередь следовало собрать боевые заклятия для себя лично. Меня лично не впечатляла перспектива сражаться на поле боя наравне с простыми стражниками. До сих пор умение владения оружием воспринималось мною как умение абстрактное, нужное для моего личного развития и личного удовольствия. До сих пор война для меня была чем-то далёким. Теперь я находился на переднем крае обороны. Я понимал, что капитан вряд ли пошлёт меня в бой, но случаи бывают разные. Нужно было подготовиться. А потом уже, если будет время и возможность, заниматься остальными заклятиями. Я пообещал себе, что если выживем, то я займусь обновлением библиотеки. Сделаю перепись всех книг магической библиотеки на новые носители. Если меня переведут когда-нибудь, то с собой я увезу старые книги, а новые оставлю здесь. Именно такие мысли крутились в моей голове, когда закончилась моя утренняя тренировка. Я оделся, переложил книги на моём столе так, чтобы сверху лежала книга «Общих заклятий». Теперь требовалось посетить столовую во время завтрака и лазарет. Если больных будет не много, переложу ответственность на Назара, а сам займусь насущным.

Когда я вышел из башни, на башне пробил гонг, сзывая на завтрак. Я направился к столовой, по пути рассчитывая узнать последние новости. Люди в столовой сидели угрюмые, и вяло ковыряли в своих тарелках. Не было слышно шуток и шумного говора. В столовой встретил Назара. Не было видно Алкимы и Аликс. Из разговоров воинов я понял, что никаких происшествий за последнюю ночь не произошло. Мы находимся на войне? А вокруг тишина. Я задал этот вопрос Назару. Тот скривился как от неприятного запаха и угрюмо осмотрел меня.

— Ты ещё молод, Невил. Это стандартная тактика орков. — Он пожевал губы. — Ты ведь слышал, что они всегда нападают внезапно. Как такое можно на войне? Да просто. Их перемещения всегда скрыты. Сильная маскировка. Быстрые перемещения. И это вместе с осадными орудиями! Они намеренно несколько дней не показываются вблизи крепости или города, который хотят атаковать. А поскольку большинство городов не подвергаются нападению, то трудно предугадать, какой город дальше подвергнется атаке. Кажется, что нападения бессистемны, но это не так. Орки строго планируют атаки. Защитникам кажется, что у них есть время подготовиться, но всегда они не успевают. Ожидание смерти — хуже самой смерти. Люди ждут нападения. Постепенно они начинают нервничать, начинается паника. И в самый пик истерии происходит нападение. Так орки пускают страх впереди себя. Сначала они истребляют малые гарнизоны, вроде нашего. Особенно те, в которых нет магических башен. Или, где маги молодые, что есть возможность на слабое сопротивление. Города сопротивляются дольше, особенно те, в которых есть много магов и воинов. Чем больше профессионалов, тем крепче город. Чем больше в городе ополченцев, тем быстрее гарнизон подвергается моральному разложению, и легче падёт. Но большинство набегов редко затрагивает большие города. Чаще уничтожается инфраструктура, обеспечивающая города продовольствием и питьевой водой. Без неё города ослабевают. Происходит отток населения вследствие массового голода и болезней. В Академии этому не учат. Скоро на нас нападут. Сейчас в округе нет ни одного орка или гоблина. Но наружу лучше не выходить. Не похоже, что в этом походе орки будут штурмовать большие города. Скорее, их цель — мелкие поселения и крепости вдоль границы. По крайней мере, действуют они именно так. По нашим сведениям, орки глубоко в нашу территорию не заходят. Уже сожжено несколько пограничных крепостей и мелких поселений. Но поселения в глубине наших территорий не пострадали. Мы на очереди.

— Сколько у нас времени?

— Кто знает? — Назар пожал плечами. — Может день, может два. Такие набеги не бываю длительными. Не больше месяца — двух. Потом орки уйдут. Осталось только пережить. Зачем спрашиваешь?

— Мне нужно пару дней, чтобы подготовить башню к войне.

— Но, ты же настроен, и у тебя есть заклятия для неё?

— Я настроен всего пять дней. Из которых половину пролежал в лазарете. Я ещё не знаю всех возможностей башни. Да и заклятия у меня не все. Некоторые лежат отдельно. Их надо освоить.

Назар смотрел на меня некоторое время отрешённо. Потом произнёс.

— Ты умеешь больше, чем большинство магов до тебя. Мы все только и делали, что лечили. И крепость стояла силой воинов. А я видел, как ты бьёшь молнией…

— Это лишь малая часть возможностей башни. Ты видел заклятия для башни? А ведь это не все. Есть ещё, но они в другом месте записаны. Если использовать их все, то это значительно повысит боевые возможности гарнизона. Но сначала сходим в лазарет. Я хочу убедиться, что там во мне нет нужды.

Назар смотрел на меня удивлёнными глазами. Похоже, что я в его глазах выглядел как редкий экзотичный зверь. В одной руке он крутил ложку, а второй чесал подбородок, спрятанный под бородой.

— На моей памяти ты — первый, кто так думает. Других магов никогда не заботили люди, с которыми они служили. Только лечили по предписанию, и никогда не заботились, сколько умрёт не-магов. — Он пожевал губу. — Пойдём в лазарет, поздороваемся с женщинами.

Ложка отправилась в пустую тарелку. А он сам поднялся из-за стола.

Я стоял перед входом в башню. Когда мы с Назаром оказались в лазарете, там уже кипела жизнь. Тётя Вера и Алкима перевязывали раненых и осматривали больных, Аликс сидела на стуле заплаканная и надутая, читая книгу «Септика и Асептика» Джозефа Листера. Всякий раз, как она отвлекалась, следовал грозный окрик тёти Веры. Пока я приглядывался к больным и шёл к операционной, Назар успел дойти до нянечки с Алкимой и переговорить с ними. Не успел я расположиться, как тётя Вера вместе с Алкимой и Назаром грубо попросили меня на выход из лазарета. Мотивируя это тем, что я здесь лишний. И, если у меня есть работа в башне, то мне там самое место. Пришлось собраться и уйти. Я испытывал чувство стыда, мои уши стали пунцовыми. Двигаясь к выходу, я старался прятать глаза и не смотреть на окружающих. Дорога к башне не отложилась в моей памяти. Вот я выхожу из лазарета, а вот я уже смотрю на двери башни. И при этом я до сих пор испытывал чувство неловкости.

— Алохоморе.

Дверь вздрогнула и отошла от дверного косяка. Приоткрыв её, я проскользнул внутрь.

— Люмос.

Навершие посоха осветилось ярким желтоватым светом. Повернувшись к двери, я направил на неё посох и произнёс.

— Каструм.

Я отгородил себя от внешнего мира и нежелательных свидетелей. Пора приступать к работе. Путь наверх по винтовой лестнице привёл меня в мою комнату.

— Нокс.

Посох отправился в стойку возле стола. Расположившись на табурете, я придвинул к себе книгу «Общих заклинаний». Передо мной стояла диллема: перерисовывать заклятия на свиток, с последующим записыванием на камень кольца, или попробовать сделать запись не перерисовывая заклятие. Я опасался, что мне не удастся запомнить заклятие, написанное не мной. А с другой стороны меня поджимало время. Перерисовывание могло занять несколько дней. На запись в кольцо могло не хватить времени. Просматривая заклятия, я не напрягался с их пониманием. Заклятия были выполнены относительно недавно. Листы были не старыми и читались легко. Надо сказать, что колебался я недолго. Последним аргументом стало то, что испорченную запись с кольца всегда можно удалить и записать заново, до тех пор, пока не запишу без ошибок. А переписать заклятие на свиток можно и позже, если останусь жив и будет возможность.

Пристроившись поудобнее, я попытался расслабить все ненужные мышцы, устранить все лишние мысли. Развернул первый лист в книге «Общего волшебства» с башенными заклятиями и стал разглядывать его, избегая напряжения. Во мне уже была уверенность, что всё удастся, ведь я уже выполнял эту процедуру с переписью. Я постарался изгнать всякую неуверенность. Усилием воли я стал поднимать своё настроение. Я усиливал искусственно эмоцию радости. Я рассматривал лист пергамента. Закрыв глаза, я постарался воспроизвести образ в своём сознании. А открыв глаза, сравнивал рисунок из своей памяти с оригиналом. Наконец, мне это удалось и рисунки совпали. Пора. Палочка уже находится в моей ладони. Подняв волшебную палочку, я расположил её под углом чуть вверх и вперёд, так, чтобы её кончик находился на уровне моего подбородка. Двигая палочкой плавно, я повёл её кончик по S-образному движению, которое закончилось возле моего виска.

— Ремове пиктуре — произнёс я заклинание.

Между моим виском и кончиком волшебной палочки возникло напряжение. Было ощущение, будто палочка прилипла к моему виску. Теперь нужно вынуть маленький эпизод памяти. Приложив усилие, я потянул палочку от виска. Медленно палочка отошла от моей головы, и неприятное чувство сначала ослабло, а затем пропало полностью. Кончик палочки вернулся к своему изначальному месту и замер. На кончике палочки светилась и извивалась тонкая энергетическая субстанция. Нужный эпизод памяти был изъят и готов к записи.

Я перевёл взгляд на кольцо. Отложив книгу, я протянул к нему левую руку. Я взял его и придал ему вертикальное положение камнем вверх. Кончик палочки, с притянутым к нему моим воспоминанием, медленно двинулся к камню. Наконец кончик волшебной палочки коснулся поверхности камня, и энергетическая субстанция моего воспоминания начала метаться по поверхности камня кварца.

— Низи имаджо — Произнёс я последнюю часть заклятия.

Энергетическая субстанция моего воспоминания впиталась в камень. Осталось только проверить содержимое камня и убедиться, что запись полноценная и не расходится с настоящим заклинанием, исполненным на пергаменте. По моим прикидкам времени было затрачено не более двадцати минут. Обряд теперь давался мне быстрее, чем в первый раз. Пора проверить содержимое камня и полноту записи. Я активировал у себя второе видение. Взяв кольцо, я приложил его камнем к своему лбу в районе третьего глаза. Внутренним взором я проник в камень. Записи своих воспоминаний я нашёл сразу. Перед моим взором теперь кружились уже не шесть, а семь заклинаний. Я отыскал нужное заклинание. Мысленно я притянул его к себе и рассмотрел. Продолжая удерживать кольцо возле своего третьего глаза, я опустил свои физические глаза на лист в книге, лежащей передо мной на столе. Я проверял правильность выполнения записи заклятия. Это потребовало от меня немалых усилий. Перед моим взором как наяву предстали два листа пергамента. Одни реальный, а второй из памяти кристалла. Я начал сверять заклятия. Когда я закончил, то испытал облегчение. Схема заклятия, нарисованная на листе пергамента, и схема из памяти камня совпадали до мельчайших подробностей. Я опустил камень на стол и расслабился. Надо дать себе небольшой отдых и приступить к дальнейшей работе. Как бы это не звучало высокопарно, но время не ждёт.

Так с перерывами я и записал все три заклятия. Некоторое время я наслаждался, рассматривая в камне кольца девять листов заклятий для башни. Даже если это всё, что могла дать башня, это было уже не мало. Для начала очень даже хорошо. Некоторое время я испытывал удовольствие от выполненной работы. Очень не хотелось возвращаться в наш мир. Начинать заново работу? Но теперь мне требовалось отобрать заклятия на второй перстень для себя лично. Но сначала их надо было отобрать. Приложив значительные усилия, мне удалось вернуться обратно в свою комнату. Перстень я надел на палец. Там ему самое место. Хорошо, что перстень был безразмерный. Разогнув полоски серебра, отходящие от оправы камня, я придал ему нужный размер. Будь кольцо цельным, мне бы это сделать не удалось. Полюбовавшись ещё немного, я отложил волшебную палочку в сторону. Придвинув к себе книгу «Общих заклинаний», я принялся за работу. Требовалось отобрать те заклинания, что я уже сегодня начну записывать в камень.

Я стал пролистывать листы пергамента с заклятиями. Заклятия были в основном боевые. Сказывалась специфика работы местных магов, вынужденных постоянно заботиться о своём выживании. А выживание здесь было связанно с участием в боевых действиях. Поэтому в книге скапливались те заклятия, которые в той или иной степени могли обеспечить превосходство в бою. Или выживание после боя. Часть заклятий я посчитал бессмысленными для себя и отмёл как ненужные, а часть решил внести в память кристалла памяти. И вот здесь передо мной встал вопрос: Сколько заклятий можно поместить на кристалл одного кольца? Девять поместились точно, но дальше сколько? Мне никогда не доводилось слышать о количестве заклятий, вписываемых на внешние носители. Значит, придётся рискнуть. Проверить это я мог только экспериментально. Я решил не рисковать с кольцом, на котором были записаны заклятия для башни. Нужно пометить его и отложить отдельно. Немного подумав, я принял решение. Отложив книгу, я снял с пояса нож. Хорошо, что серебро — мягкий металл. Особенно такое дешёвое серебро. Взяв кольцо, я расположил его на край стола. Медленно двигая остриём ножа, мне удалось нацарапать на его внешней поверхности вблизи камня маленькую букву «Б». Значит башня. Примитивно, конечно, но для создания более элегантной надписи у меня сейчас не было, ни времени, ни возможности. Пока сойдёт. Надев кольцо на палец, я просунул руку в мешочек и наугад вытащил из него первое попавшееся кольцо. Что ж, тебе повезло. Ты у меня следующий артефакт для записи.

Какое-то время я сидел и просматривал книгу «Общие заклинания», пытаясь отобрать пригодные для себя. Я находился в ступоре. Возможно, сказывалась усталость. Возможно — стресс от недостатка времени. Надо было расслабиться. Я закрыл глаза и расслабил мышцы. Когда я довёл расслабление до глаз, в мой мозг пришло озарение. Не надо делить все заклятия на общие, телекинетические и трансфигурационные. По большому счёту для меня разницы не было. Нужно просто записывать все заклятия одно за другим, как они записаны в книгах, в одно хранилище. Это облегчит и ускорит работу. Я встал, прошёлся по комнате. Выполнил дыхательные упражнения. Я поприседал и повращал руками. Тело затекло от нахождения в одном положении. Но, на самом деле, я просто оттягивал момент начала работы и пытался набрать энергию для действия. Но своего я добился — у меня проявилось желание продолжать работу. Или точнее я разгорячился и разозлился на обстоятельства, загнавшие меня в безвыходное положение. Вот с таким настроением я и вернулся к столу.

Время ещё было. Нужно работать. Я раскрыл «Общие заклинания». Дальнейшую мою работу описывать нет смысла. Она была однообразна и монотонна. Временами я поднимался и разминал тело, а потом возвращался к столу и продолжал работу. Мой разум основательно утомился, и мне приходилось работать в некотором исступлении. В эти моменты я терял контроль над временем и пространством. Мой мир сузился до уровня маленькой комнаты с небольшим набором старой мебели и четырьмя окошками, дававшими мягкое освещение. Блик света на столе успел проделать большой путь, сместившись из правой части поверхности стола до левого угла. Мои мысли были очень далеко, когда на улице гонг пробил призыв к обеду. За это время, не особо задумываясь, я вписал в камень кольца заклятия открывания и закрывания магического замка двери, заклятия для увеличения силы удара и заклятие увеличения стойкости к вражескому удару, заклятие повышение точности и универсальное контрзаклятие, заклятие поиска, которое заставляет твой посох, подвешенный на весу, указывать нижним концом на искомый объект. И, как великое достижение, я вписал заклятие лечения, которое не вынуждает мага проникать в тело пациента. Такое заклятие было огромной ценностью, и было мало магов, знающих его и способных его исполнить. Такое заклятие было огромной редкостью, и я хотел им обладать, чтобы изучить на досуге. Остальные заклятия я посчитал неважными в данный момент, поэтому и записывать их не хотел, сейчас. Может после, когда будет поспокойнее. Но раз на улице звонит гонг, надо сходить подкрепиться. Тем более что проведённая работа вызвала у меня чувство голода. Спрятав волшебную палочку в мешочек, а мешочек в тайник, я вышел из башни и направился в сторону столовой.

Площадь встретила меня лёгким запахом гари. Я двигался среди повозок и не сразу придал ему значение. Если честно, то я так сильно был погружён в свои мысли, что не обращал внимания на окружающие меня предметы и людей. И только когда запах гари коснулся моего сознания, я остановился и огляделся. Сначала мне показалось, что в крепости что-то горит. Но, ни вида огня, ни его признаков, ни признаков беспокойства людей, тушащих огонь, я не заметил. Только сейчас я обратил внимание на мрачные и угрюмые лица мужчин, стоящих возле повозок. Обиженные, надутые лица детишек и горестные, заплаканные лица женщин. Они тихо переговаривались между собой. На площади стоял тихий гомон. Что-то произошло за то время, пока я сидел запертый в башне и занимался своими делами. Мимо брёл угрюмый мужчина. Я поймал его за рукав и спросил.

— Что произошло?

Сначала мужчина пытался вырвать руку из моего захвата, но потом, услышав мой вопрос, он замер. В ответ мне он мрачно мотнул головой в сторону крепостной стены. Я отпустил его, и он побрёл дальше своей дорогой. Я взглянул на крепостную стену. На верхней площадке стены плотной стеной стояли люди, в основном жители окрестных поселений. Просочившись мимо повозок, я оказался возле лестницы, ведущей наверх стены. Здесь мне пришлось остановиться, чтобы перевести дух. Нет, одышки не было, но было мрачное чувство чего-то плохого, и к этому плохому требовалось подготовиться. Наконец, собравшись с силами, я двинулся вверх, преодолевая ступеньку за ступенькой. Так я и оказался на верхней площадке. Люди стояли плотной стеной, и многие из них были выше меня ростом, поэтому мне не было видно происходящего за их спинами. В этотраз я не стал тратить время на разговоры. Отработанным ударом посоха я стукнул ближайшего дородного мужчину и громко потребовал пропустить меня к стене. Мужчина сжался от удара, но огрызаться или размахивать руками не стал, а молчаливо пропустил меня к парапету. Протиснувшись вперёд, я стал рассматривать окрестности и почти сразу обнаружил источник запаха. За кромкой леса в разных местах к небу поднимались столбы чёрного дыма. В тех местах что-то горело, причём очень сильно. А ветер принёс этот дым и запах гари в крепость. Внутри меня что-то сжалось от страха и боли, а к горлу подступил комок. Я уже знал, что происходит, но всё равно задал вопрос.

— Что там горит?

Ответа я не ждал, но мне ответил один из мужчин, стоящих поблизости.

— Дома наши горят. — Он вздохнул — Мы знали, что так и будет. Но знать и видеть — разные вещи. Там горит наш труд, наша прошлая жизнь, наши сердца, которые мы вложили в наши жилища. А ещё там наши соседи. Не все пришли в крепость. Некоторые решили отсидеться в своих домах. Надеялись, что орки далеко не пойдут. А потом капитан их отгонит, как всегда. Но сейчас не так, как всегда. Крепости пали. Потом падёт и наша крепость.

Он громко шмыгнул носом. Я мрачно повернул к нему лицо и громко, так, чтобы услышали остальные, заявил.

— Наша крепость не падёт.

Я вперил взгляд в него. Люди стали медленно оборачиваться на мой голос. Их лица были мрачны и угрюмы, в их глазах застыло отчаяние. Мужчина поглядел на того, кто с ним заговорил.

— Но ты… — он осекся под моим взором.

— Я. Да. Я сражался с ними. Я не стану ни бежать, ни прятаться, ни скулить. Только драться!

В тот момент я испытывал сильную ярость. Казалось, что я сейчас поколочу этого скулящего мужика. Под моим взором он невольно сжался и стал визуально меньше. На его лице мелькнули одновременно стыд и страх. Он зажмурился и медленно отвернулся. Мне больше ни мгновения не хотелось оставаться на стене. Развернувшись, я протолкался к спуску со стены и направился в столовую.

Обед пролетел незаметно. Есть совершенно не хотелось. Кое-как впихнул в себя непонятную кашу и запил горьковатым чаем. Мысли были слишком далеко. События разворачивались так, как и рассказывал Назар. Дальше будет только хуже. А это значит, что времени мало. Надо как можно быстрее записать заклинания. Меня легонько трясло. Поднималась температура, и чувствовался лёгкий озноб. Я осознавал угрозу, страх, нехватку времени. У меня создавалось ощущение загнанного зверя. Мне становилось хуже. Я встрепенулся. Пора взять себя в руки. Незаметно я оказался вблизи своей башни.

Запершись в башне и оказавшись в своей комнате, я, прежде чем приступить к работе, провёл обряд расслабления. Это кажется глупостью для непосвящённого, но действительно помогает. Расслабив тело, а следом за ним свои мозги, я изгнал прочь все посторонние мысли. Некоторое время я наслаждался блаженством этого состояния. Создавалось ощущение, будто я плаваю или летаю в пустоте. Нет, конечно, я никуда не улетел и продолжал чувствовать под собой поверхность кровати. Но в моём сознании создавалось впечатление парения над поверхностью постели и проблемами этого мира. Я потерял чувство реальности и времени. Единственным моим маяком в наш мир стало моё дыхание. Я лежал и считал вдохи и выдохи. Насчитав пятьсот вдохов, я заставил пошевелиться свои руки и ноги, мышцы лица. Сделал глотательное движение. Ощущения реальности возвращались. Я открыл глаза и поднялся. Чувство равновесия вернулось не сразу, я покачнулся. Пришлось схватиться за край стола, чтобы не упасть. Мои мысли успокоились. Пора продолжать работу. Нетвёрдым шагом я прошёл к табурету возле стола. Сел. Придвинул к себе книгу «Общая магия». Некоторое время до меня доходила суть происходящего. Чувство времени было ещё не совсем реальным, сколько я затратил на вхождение в себя, мне не ведомо.

Я раскрыл книгу на странице, где закончил свою работу. Сосредоточился. Время за работой также полетело незаметно. Наконец-то я втянулся в свою деятельность. Внимательный просмотр, запоминание, изъятие страницы из памяти, запись на кристалл, проверка. И по новой. Навыки, привитые мне в Академии, наконец-то стали давать результаты. Когда прозвонил гонг, призывающий на ужин, в кристалле уже были записаны новые заклятия. Заклятие, притягивающее предметы, и заклятие, отталкивающее от тебя предметы, заклятие ускорения движения и заклятие замедляющее падение предмета, заклятия замедляющие движения противника. А ещё вписал заклятие, обезоруживающее противника, и заклятие, разрушающее неживые предметы, заклятие, создающее под предметом магическую подушку, что позволяет его транспортировать по воздуху и заклятие, очищающее предметы от грязи. На этом заклятия из книги «Общих заклинаний» закончились, по крайней мере, те, что я хотел собрать на кристалл. Дальше я вписывал заклятия из «Книги стихий». Они были разложены по стихиям, поэтому именно так они и сохранялись на носитель. Из «Книги воздуха» я выбрал заклятие атаки молнией из посоха и заклятие невербальное для прочистки дыхательных путей от пыли, газа и кашля, заклятие немоты и заклятие усиления громкости. Странный подбор, но лишь на первый взгляд. Наша магия активировалась произносимыми заклятиями, отсюда и выбор. Из «Книги воды» мною были взяты заклятие тушения пожара водой и заклятие вызова воды для наполнения емкости, заклятия выталкивающее человека из воды и отталкивающее воду от человека, заклятие, создающее над магом зонтик, защищающий от водных осадков, и заклятие, снимающее жидкость с одежды, сушащее её. Из «Книги земли» мною были выбраны заклятие разрушения предметов и заклятие восстановления разрушенных предметов. Из «Книги огня» взял заклятия разжигания и тушения огня управлением стихией, заклятия разжигания и гашения осветительного огня на конце посоха, заклятие, заставляющее предметы гореть внутренним огнём и обжигать всякого, кто к ним прикоснётся. Но больше всего заклятий подарила мне «Книга пустоты». В камень кольца добавились заклятие, позволяющее обнаружить присутствие постороннего человека, и заклятие, открывающее тайные проходы, заклятие, временно ослепляющее человека, и заклятие полной парализации на время, заклятия потери сознания и возвращения сознания, заклятие, отнимающее воспоминания, и заклятие, временно дезориентирующее противника. Под конец, ради интереса, я вписал два очень редких заклятия для чтения чужих мыслей и для защиты от чтения твоих мыслей. Нам рассказывали об этих заклятиях на уроках, но не показывали. Эти заклятия были запретными. Они практиковались лишь магами из благородных семейств, в закрытых сообществах, или отдельными наставниками, допущенными к этим тайнам. Магическое сообщество опасалось бесконтрольного чтения мыслей. А ещё для этого заклятия нужны были особые способности, которые есть не у всех. Лишь у избранных. Получить такие заклятия в свои руки — это большая удача. Чувство было таким, словно я прикоснулся к избранности, к тайне тайн. Хотелось попробовать это заклятие, но позже, когда всё утрясётся. Вдруг я тоже избранный. Но, даже если и нет, то защитное заклятие всегда полезно. Нужно освоить, но позже.

Закончив перепись заклятий из второй книги, я какое-то время сидел расслаблено и наслаждался своей маленькой победой. Именно в этот момент и прозвонил гонг, призывающий на ужин. Уже? Но ведь я только начал? Или уже давно? Я поднялся и огляделся. А где я? Вернувшись в наш мир, я на некоторое время потерял ориентацию и чувство реальности, своё местоположение в пространстве. И только спустя некоторое время ко мне вернулось чувство реальности. Я осознал нелепость положения, в котором оказался. Мне стало смешно. Именно в этот момент меня поразил сильный истеричный смех. Я смеялся до колик в животе. Всякий раз, когда я пытался остановиться, мне на глаза попадался тот или иной предмет, вызывавший у меня новый приступ смеха. И так продолжалось некоторое время. Напряжение, которому я подверг своё тело, нашло выход. Мой разум сам боролся с перегрузкой, пытался сохранить равновесие психики. Мне стало ясно, что надо выйти, прогуляться. Не для того, чтобы наесться, для смены обстановки. Нужно остудить свой перегруженный мозг. Да, времени мало. Но спалив свой мозг, я не принесу пользы, ни людям, ни себе. Убрав палочку в тайник и заперев башню, я отправился в столовую. Я пытался двигаться медленно, стараясь запомнить каждый свой шаг. И всё равно. Путь в столовую, ужин и путь в лазарет не задержались в моёй памяти. Моё появление в лазарете напугало находящихся там тётю Веру, Аликс, Назара и Алкиму. Лазарет был забит больными и легкоранеными, но от моей помощи отказались. Мне сказали, что я похож на бледную тень и, с руганью, выпроводили за дверь отдыхать. Вот только отдыхать я не мог. Чувство опасности снова настигло меня. Время не ждёт. Для выживания нужны заклятия. Записать и освоить. А как мало времени.

Оказавшись в своей комнате, я не мог вспомнить, запер я входную дверь или нет. Быть пойманным на незаконной деятельности даже во благо людей мне не улыбалось. Поэтому, для надёжности, я наложил закрывающее заклятие на входной люк. Только после этого я раскрыл тайник и приступил к работе. Осталась последняя книга «Трансфигурация». Эта книга пополнила кристалл заклятиями связывания противника верёвками и разрезания пут, заклятиями наложения шины и сращивания сломанных костей, заклятиями уменьшения размеров предметов и увеличения размеров предметов, заклятия создания дубликата предмета и исчезновения предметов, заклятие, создающее на глазах противника повязку. Дополнительно я записал такие сложные и редкие заклятия как заклятие создание голема, заставляющее статуи и доспехи оживать и двигаться, и заклятие, заставляющее оживших големов атаковать указанного противника, заклятие строительства, позволяющее по определенной схеме возводить строения. Когда я закончил, на улице было совершенно темно. Меня шатало, и комната плыла вокруг меня. На улице гонг прозвонил полночь. Уже? Я закончил? Не всё, но камень, судя по всему, почти полон. Заглядывая в него, я видел себя как бы в шаре из листов пергамента, который вращался вокруг меня. В этом шаре практически не было пробелов. Мог ли шар расшириться? Мне это не известно. Своего я добился — заклятия записаны. Осознание окончания работы накатило на меня сильной усталостью. Мне стало ясно, что спрятать палочку обратно в тайник уже не могу. И решил оставить всё на столе. Утро вечера мудренее. Пора ложиться. Я затушил фонарь. При свете растущего месяца, чей свет падал через окно, я, держась за край стола, добрался до кровати и буквально упал на неё. Раздеваться не было сил. Обряд расслабления не потребовался. Едва коснувшись постели, я провалился в глубокий сон. Сегодня, много лет спустя, мне с трудом верится, что я, за один длинный день, сумел переписать на носитель столько заклятий. В нормальных условиях, три-четыре заклятия, перенесённые на носитель, полностью выматывали меня морально. Конечно, я понимаю, что страх, угроза гибели подстегнули меня и мой мозг. Это придало мне сил, позволив в столь короткий промежуток времени совершить такую большую работу. И всё равно вспоминается это как нечто нереальное.

Глава 9

Меня разбудил звук гонга. Лёжа в постели поверх одеяла и будучи полностью одетым, я долго не мог сообразить, где и зачем нахожусь. Память возвращалась медленно. Сказывалась моральная усталость. Тело отказывалось слушаться. Я был морально и физически истощён. С новой силой заболели ещё не зажившие синяки и ссадины по всему телу. Состояние было ужасным, хотелось снова погрузиться в сон, дать телу отдых и ни о чём не думать. Моё сознание плавало на грани сна и бодрствования. Где-то там остатки моей воли пытались пробудить меня и поднять из постели. Одновременно мысли об отдыхе и мысли о дисциплине, о боли и необходимости движения, о восстановлении и разумности совмещались в моей голове и плавали там, сменяя друг друга. Так продолжалось до тех пор, пока в мою голову не прокрались мысли об опасности, угрозе жизни и начавшейся войне. Только после этого я ощутил острую необходимость шевелиться, сделать всё возможное, для выживания своего и людей, окружающих меня. Эта мысль заставила меня выбраться из постели. Движение далось мне большой ценой. Тело взорвалось болью. Казалось, заныли все синяки на моём теле одновременно. В глазах плавали красные круги боли. Какое-то время я осмысливал своё состояние, стоя на карачках, упираясь в поверхность кровати всеми четырьмя конечностями и потрясая головой, отгоняя гул в голове. Мне потребовались значительные усилия воли и мускулов, чтобы спустить одну ногу с кровати на пол. А спустя некоторое время, когда туман боли слегка рассеялся, мне потребовалось столько же усилий, чтобы опустить на пол вторую ногу. Теперь я стоял на ногах, вот только руками я по-прежнему держался за кровать. Собравшись с духом, я оттолкнулся от кровати и принял вертикальное положение. Но, кажется, я не рассчитал силы. Мир вокруг меня зашатался, наклонился на бок, и я почувствовал, как пол начал стремительно приближаться к моей голове. Мне пришлось сделать несколько шагов в сторону, чтобы сохранить равновесие. В этот момент я понял, насколько моё тело стало деревянным и перестало слушаться моего разума. После нескольких шагов по полу, мне удалось найти устойчивое положение. И если я не упал головой на пол, то только потому, что упёрся в него руками. Мир продолжал кружиться вокруг моей головы. Сотрясение от остановки тела было столь сильным, что едва не сорвало всё мясо с моих костей. Тело опять отозвалось волной боли, а живот спазмом. Будь мне чем, то я бы непременно отрыгнул содержимое желудка. Несмотря на новые приступы боли, я предпринял новую попытку подняться на ноги. На этот раз вполне удачную. В конце этой эпопеи я стоял вертикально на ногах, хотя и не совсем твёрдо. Я произвёл глубокий вдох. Пора было возвращаться в этот мир.

Для начала мне надо было пробудить моё тело. Непосвящённому кажется, что сделанное мной — глупость. Но это не так. Я делал утреннюю зарядку. Правда, это только звучит так гордо. На самом деле зарядка выполнялась медленно. После каждого упражнения приходилось останавливаться и ловить равновесие. Приходилось постоянно следить, чтобы оставаться в этом мире. Тело не хотело слушаться. Но по мере того как я выполнял всё больше и больше упражнений, возвращался контроль. Я качался всё меньше, и постепенно приобретал устойчивость. В конце разминки я вполне устойчиво стоял на ногах. Меня ещё клонило в сон, но это было следствием усталости тела. Сознание вернулось и постепенно брало контроль над ситуацией. Окончив разминку, я решил сегодня не выполнять физическую нагрузку, дать телу отдых. Тело вполне слушалось моих приказов, но было измотано. Надо было дать накопить ему сил, а не добивать до конца. Оставалась только борьба со сном. Чтобы противостоять этому, я занялся уборкой. Для начала я спрятал палочку и оставшиеся перстни в тайник. Убрал со стола все компрометирующие меня бумаги. Собрал и подготовил к выносу книги. Что-то мне не давало покоя. Прислушавшись к себе, я понял, что хочу пить. За всеми хлопотами и заботами, болью и усталостью я совершенно упустил из вида потребности своего тела. Я слышал о таком. Сильно обезвоженное тело перестаёт подавать сигналы мозгу о жажде. Неужели я настолько обезвожен? Я дошёл до бочонка с водой, зачерпнул чашей воду и стал осторожно пить. Именно в этот момент на улице пробил гонг с призывом к завтраку. Жалобно заурчал желудок. Пора напитать тело. Заодно узнаю последние новости.

Взяв со стола книги, я направился к люку. Дернув крышку на себя, я вдруг обнаружил, что она прилипла намертво к полу. Какое-то время мне пришлось искать причину столь сильного заклинивания напольного люка. Это практически довело меня до истерики, пока я не вспомнил, что сам же его и запечатал заклятием. Осознав это, я испытал одновременно облегчение и горечь разочарования. Неужели я в столь плохом состоянии?

— Алохоморе.

После этих слов крышка слегка подпрыгнула на месте и отошла вверх.

— Люмос.

Зажег я навершие посоха и, откинув люк в сторону, стал спускаться по лестнице. Достигнув второго этажа, я вложил книги на полку магического шкафа. После чего продолжил движение вниз. Наружная дверь оказалась закрыта.

— Алохоморе, — и, выйдя на улицу, добавил — Нокс.

Солнечный свет практически ослепил меня. Некоторое время мне пришлось привыкать к нему. Казалось, что в этом мире есть только я, солнечные блики в глазах и почва под ногами. До меня не долетали даже звуки, обычные для крепости. Я наслаждался умиротворением, кратким мгновением тишины и покоя. Но лёгкий червяк опасности уже стал проникать в меня. Тишина! Почему не слышно людей? Ведь крепость переполнена людьми. Я зажмурился и стал часто моргать, чтобы быстрее восстановить зрение. Включить второе видение у меня в тот момент не хватило соображения. Постепенно картинка прояснилась. Я двинулся к площади. Оказавшись на площади, я нашёл людей. Женщины и дети сидели тихо возле своих повозок. Стояла неестественная тишина. В глазах женщин я прочитал обречённость. Некоторые плакали. Привычно я взглянул на вершину стены. Практически все мужчины и множество женщин стояли вдоль парапета и смотрели в сторону запада. Я почувствовал неприятный осадок внутри себя. Мой разум подсказал мне, что случилась очередная беда. Кажется, я стал привыкать к этому состоянию. Подниматься наверх стены сегодня я не стал. Возможно, сказалась усталость, а может быть мне не хотелось видеть этого. Медленно я прошествовал в столовую. Внутри люди сидели мрачные. Они, не спеша пережёвывали свою пищу. Среди них я увидал Назара. Пища, увиденная мною на раздаче, вызвала у меня раздражение, смешанное с отвращением. Моя усталость вкупе с негативными мыслями и событиями, произошедшими за последнее время, плохо влияли на моё пищеварение. И всё-таки тело надо было кормить. Набрав в чашу порцию овощного рагу и взяв чашу чая, я подсел к Назару.

— Что плохого случилось? — спросил я.

Он глянул на меня спокойными глазами, в которых накопилась усталость наполовину с обречённостью. Некоторое время осмысливал мои слова и ответил.

— К западу от нас поднимаются в небо два больших столба дыма. Похоже, что западные крепости пали. Люди, жившие в них и вокруг них, возможно уже мертвы, а те, что не умерли — стали пленниками. В лазарете спокойно. Кого могли — подлечили. Но людей убивают не раны и болезни, а отчаяние. Похоже, что надеяться нам больше не на кого, кроме себя.

— Но мы ещё живы, а это достижение. — Ответил я. — Я сделал подборку заклятий — при этих словах я поднял вверх руку с перстнями — так что мы ещё поборемся.

— Поборемся — кивнул он в ответ — В лазарете делать нечего. Мы отдыхаем. И тебе советую отдохнуть. Завтра — послезавтра на нас свалится орда. Лучше к этому моменту выспаться и набраться сил.

Я кивнул в ответ. Разговор больше не клеился. Я с трудом запихивал в себя пищу, тщательно пережёвывая и разглядывая окружающих. В столовой царила тишина, нарушаемая лишь стуком ложек в тарелках. Люди жевали пищу медленно и тихо. Не было разговоров, не было шуток, не было шума общения. В глазах людей действительно застыло отчаяние и обречённость. Отчаяние буквально витало в воздухе, казалось, что его можно пощупать, или хотя бы почувствовать на вкус и запах. Чувство было заразительным. Мне сильно захотелось уйти отсюда, отгородиться стенами своей башни. Меня ждали обряд восстановления и сон. Запив пищу чаем и убрав за собой посуду, я немедленно покинул столовую и направился к себе.

Закрывшись в башне и поднявшись к себе, я отправил посох в стойку. На этот раз я не стал располагаться на табурете. Я присел на кровати. Выпрямился, расслабил лишние мышцы, не участвующие в поддержании позиции. Освободил сознание от всех посторонних мыслей. Руки опустил вниз, наложил ладони друг на друга и приложил их внутренней частью к животу в районе центра воды. Я начал выполнять ритмичное дыхание животом.

Выдох. Медленно и плавно я проводил его на четыре счёта, надавливая ладонями на живот. Эта один, эта два, эта три, эта четыре.

Задержка дыхания. Эта пять, Эта шесть.

Вдох. Отпускаю руки, медленно и плавно впускаю в себя воздух. Эта семь, эта восемь, эта девять, эта десять.

И снова выдох без задержки. Как только тело усвоило алгоритм движения, я ввёл новую постоянную. Моё внутреннее видение открылось, и я увидел потоки жизненных сил. Вместе с новым вдохом я потянул жизненную силу в себя, наложив её поток на поток воздуха. Усилием воли я повёл поток жизненной силы к центру воды своего организма. Мысленно я свернул в центре воды небольшую глобулу, и направил в неё втекающую жизненную силу. Выдох, задержка, вдох, надавливая ладонями на живот. Постепенно мои ощущения стали меняться. «Глобула» наполнялась.

Момент потери сознания и переход в состояние глубокого сна я не заметил. Вот почему я расположился на кровати. Моё сознание отделилось от тела. Пространство расширилось и растянулось, исказилось. С трудом угадывалось направление вверх и вниз. Меня наполнило чувство парения и полёта. Тело отсутствовало или совершенно не чувствовалось. Моё сознание парило в пространстве, наполненном свечением самых разных оттенков и тонов. Эти свечения простирались во все стороны, скручивались спиралями и завихрялись в самых непредсказуемых формах. Эти потоки, вихри и спирали воздействовали на движение мельчайших частиц, наполняющих Вселенную. Эти частицы приходили в движение, создавая упорядоченный хаос, как бы ни казалось парадоксальным это выражение. Во многих местах эти частицы располагались очень плотно, выстраиваясь в замысловатые цепочки и создавая плотные сгустки материи. Но материя меня сейчас не занимала. Моё внимание было приковано к первоисточнику этого движения — к свечению. На уровне неосознанного, я понимал, что это свечение и есть источник жизни, а также магической силы. И меня этот источник манил. Ведь разгадав его работу, я мог увеличить свои способности. Или мне так казалось. Как зачарованный я смотрел на движение свечения и потоков частиц, но не мог уцепиться за него разумом. «Познание начинается с вопросов», так говорил мой наставник. Но в моей голове не было вопросов, только очарование. Разум отказывался работать в этом мире. Понимание не требовалось, только восприятие. Моё сознание плавало в этих потоках и делало меня счастливым. Было ещё нечто, что удерживало меня здесь. И это были образы, всплывавшие из пространства в моей голове. Мне говорили, что такое бывает, но как управлять ими, нас не учили. И я просто воспринимал образы как данность. Перед моим внутренним взором проплывали люди, города, поля и лесные массивы, моря с плывущими по ним кораблями. Я видел лица незнакомых мне людей, эльфов и орков. Армии, марширующие на марше. Где они? Но внешние пейзажи мне были незнакомы, а потому бесполезны. Перед моим взором мелькали сцены битв и крупных сражений. Когда они были? Или будут? Эти люди. Я их знаю, или буду знать? Эльфы и орки? Почему? В мельканиях сцен передо мной выплыло видение большого зала. Посреди зала стоял игральный стол, за которым сидели игроки. Чем-то они были мне знакомы. Кто они? Игроки разговаривали за игрой и передавали друг другу стаканчик с игральными костями. Раздавались насмешки и тихий говор. Мне стало интересно, и я решил посмотреть на них вблизи. Я заставил себя двинуться вперёд. Что-то было не так. Предметы в зале были не просто большими, они были огромны. Мне приходилось двигаться к столу, лавируя между предметов. При этом я двигался достаточно быстро для человека. Что это такое? Оказавшись рядом со столом, я понял, что сидящие за столом не просто огромны, они — гиганты. Или я слишком мал? За столом произошло замешательство. Сначала один игрок, а следом за ним и остальные игроки повернули головы в мою сторону. Они стали внимательно меня разглядывать. Будь я на их месте, то точно так же мог бы разглядывать мышь, вбежавшую в комнату.

— Этот, похоже, твой.

Сказала дама, сидящая за столом и разодетая в меха и шкуры. Её лицо можно было бы назвать красивым, не будь оно столь огромным. Говоря это, она толкнула рукой в плечо сидящего за столом мужчину. Крупный, надменный, дородный мужчина, облачённый в нарядные и роскошные одеяния, который до этого сидел расслабленно, наклонился ко мне и посмотрел на меня более внимательно. От его взгляда становилось тяжело, будто этот взгляд обладал массой каменной глыбы. Спустя некоторое время он ответил.

— Да, этот мой. Тот самый. — Вновь посмотрев на спутницу, он добавил — Как ты разглядела его под этой оболочкой?

На лице дамы появилось раздражение.

— Мои ближе к природе, нежели твои. А через них и я.

Мужчина кивнул головой. За столом раздались взволнованные голоса. Я расслышал слова «Запрет», «Нарушение», «Устранение» и много других, непонятных мне. Я почувствовал, что разговор идёт обо мне и сжался от страха. Любой из них мог прихлопнуть меня, не моргнув глазом. Что я мог противопоставить такой мощи? Мне захотелось убежать отсюда, но я не знал места спасения. Как я вообще попал сюда? Но не страх приковал меня к месту, более всего во мне заиграло любопытство. Что это за место? Кто эти… люди? Или не люди? Но тогда кто? Между тем дородный мужчина, признавший меня своим, поднял руку ладонью вперёд. Дождавшись тишины за столом, он заговорил.

— Моей вины нет. Не знаю, как он проник к нам, но это потом. Устранить его мы не можем. На нас запрет на убийство самостоятельно. Всё в своё время, когда его кость ляжет смертью. А сейчас надо его вернуть обратно.

Сидящие за столом начали друг за другом согласно кивать, соглашаясь. Кто-то спокойно, кто-то с неудовольствием. Дождавшись последнего кивка, дородный мужчина вновь повернулся ко мне. Слегка наклонившись ко мне, он сложил руки в молитвенном жесте. После чего проговорил.

— Возвращайся.

При этом он развёл руки в стороны, так что они оказались ладонями на уровне его плеч, и повернул ладонями ко мне. Его лицо было совершенно спокойно. Исчезла тяжесть в глазах. Вместо неё появилась бесконечная мудрость и доброта. Именно в этот миг я его и узнал. Этот лик рисовали живописцы и иконописцы на стенах храмов. Всевышний. Меня подхватили потоки энергии и унесли прочь. Пропали мои видения. Я возвращался.

***

Когда я открыл глаза, то долго не мог понять, где нахожусь. Видения ещё не полностью покинуло моё сознание. Часть меня была ещё там. Где там? В Академии меня и других учеников приучали относиться к высшим силам с почтением. Было ли реальностью моё видение? По крайней мере, эмоции были настоящими. Я испытывал страх, трепет и восторг. Пора было возвращаться. Нас ждала война, и к ней надо было подготовиться. Мне пришлось сконцентрироваться на реальности и происходящем. Пошевелив сначала руками и ногами, я медленно привёл своё тело в вертикальное положение. Конечности затекли. Поднявшись, я сделал несколько осторожных разминочных движений. Моё сознание полностью вернулось в наш мир, а тело подчинялось командам. Я мысленно осмотрел своё тело. Синяки ещё не сошли, но внутренние повреждения моё тело уже устранило. Я улыбнулся. Именно в этот момент на улице прозвонил гонг. Сосчитав удары, я понял, что это призыв к ужину. Меня накрыло лёгкое потрясение. Оказывается, что я проспал обеденный приём пищи. Вот что значит глубокий сон. В ответ на это осознание мой живот недовольно заурчал. Пора было накормить этого зверя. Мысленно усмехнувшись от этой мысли, я стал собираться на ужин.

Спуск и выход из башни не стал чем-то знаменательным. Самый большой отпечаток в моей памяти оставил путь в столовую. Пришлось идти через площадь, мимо повозок и людей, находящихся в них. Я видел людей, уныло бродящих по площади без всякой особой необходимости. Женщин, обнимающих плачущих детей. Те из детей, которые не плакали, сидели уныло в повозках или просто на земле. Не было игр, обычных для них. Не было шуток. Людей накрывало отчаяние и уныние. В этих лицах я видел обречённость. Они уже ни на что не надеялись. Им некуда было возвращаться, их дома были сожжены. Некуда было бежать, враги отрезали все пути. Они нашли последнее убежище, которое действительно могло стать для них последним. На стенах и возле ворот я увидел солдат ополченцев. Отчаяние накрывало даже их. Лучше них чувствовали себя профессиональные воины. Однако и они ходили угрюмые. В атмосфере крепости ощущалось предчувствие большой беды. Капитан дал своим людям отдых перед боем. Отдых восстанавливал тела, но безделье негативно действовало на моральный дух армии. На меня эта атмосфера обречённости тоже действовала угнетающе. Пищу я проглотил, не задумываясь о её содержании. Просто набил желудок. На обратном пути зашёл в лазарет. Здание было пустым. Аликс спала на кровати, укрывшись покрывалом. Будить её я не стал. Тётя Вера сидела на табурете, прислонившись спиной к столу, и вязала шапочку. Впервые видел её за этим занятием. На плечи нянечки была накинута шаль, что ещё сильнее показывало её возраст. Увидев меня, она вскинула бровь. Я успокоил её жестом. Также жестами объяснил, что пришёл просто посмотреть. Нянечка сразу успокоилась. Её лицо было абсолютно спокойным, как будто общее отчаяние к ней абсолютно не относилось. Это сильно контрастировало с увиденным на улице. Возможно, пережив столько войн и страданий, она стала относиться к этому спокойно. А, возможно, возраст делал её равнодушной к смерти. Стараясь не производить много шума, я обошёл лазарет по кругу и осмотрел состояние операционной. Придраться было не к чему. Всё блистало чистотой. Вновь кивнув нянечке, я покинул лазарет и направился в башню. Снова пришлось идти через людское отчаяние. Я испытал огромное облегчение, когда дверь башни отгородила меня от внешнего мира. Только оказавшись здесь, я внезапно понял, что не видел ни Назара, ни Алкиму. И тут же отругал себя за глупость. Если это последний день их жизни, то они захотели провести его со своими семьями. А как я проведу свой вечер? С такой мыслью я и поднялся в свою комнату.

Оказавшись в своей комнате, я снова задал себе этот вопрос. Пока я обдумывал его, моя рука неосознанно провела ладонью по груди. Грудь чесалась и болела. Тело ещё не восстановилось. Требовалось продолжить работу над собой. Если завтра меня ждёт сражение, то надо быть к нему готовым. Тело должно быть здоровым максимально. Пока я обдумывал эту мысль, в голову закралась и вторая. Моё тело хотело, чтобы я предался отдыху и безделью. Это тоже давало регенерацию тканей, но медленнее. Зато безболезненно. Но я отмёл эту мысль. Я боялся в ходе безделья поддаться отчаянию. Признаюсь, этого в тот момент я боялся больше, чем боли и работы. Отправив посох в стойку, я поставил табурет и сел на него. Закрыв глаза и сложив руки на животе, я начал обряд восстановления. Постепенно мне удалось очистить свои мысли и погрузиться в работу с головой.

Глава 10

Проснулся я перед самым рассветом. Меня разбудил мочевой пузырь. Я поднялся и облегчил его. Тело легко отвечало на команды мозга. Боль прошла практически по всему телу. Меня наполняло чувство лёгкости и блаженства. На улице только начинало светать. Где-то на востоке у самого горизонта появились первые полоски света. Внутри меня родилось сразу два чувства. Хотелось одновременно лечь и насладиться последними минутами радости и покоя, пока не пробьёт гонг. И не ложиться, а продолжить движение и готовиться к жизни и битве, ведь мы на войне. Пока мозг принимал решение, я дошёл до бочонка с водой и, зачерпнув воды, стал пить. В тот миг, когда я поставил ковшик обратно на бочонок, снаружи раздался грохот, и всё здание башни содрогнулось от удара. С потолка посыпалась пыль. Началось.

Второпях я натянул на себя свою нехитрую одежду и открыл люк входа. За стенами башни раздавался постоянный грохот. Башня сотрясалась. У меня было чувство, что она сейчас обвалится. Жаль, что мне не хватило времени укрепить её. Теперь за это приходилось платить. В первую очередь страхом. Засветив посох, я стал спускаться вниз, прижимаясь к столбу. После каждого удара и сотрясения башни, меня толкало в сторону, прочь от центрального столба. Каждое такое мгновение я прилагал немыслимые усилия, чтобы не упасть вниз с лестницы. Шаг. Шаг. Шаг. Счёт не помогал, я постоянно сбивался. Я испытал огромное облегчение, когда камень пола первого этажа ударился мне в подошвы башмаков. Я даже не заметил, как кончилась лестница, и попытался сделать шаг ещё ниже. Потребовались время и усилия, чтобы сообразить, что ниже пути нет. Напрягаясь из всех сил, я выпрыгнул на улицу. От башни отслаивалась и осыпалась вниз штукатурка. Было очень пыльно. Мною овладела паника. Бежать. Бежать. Оказаться на площади, среди людей. В этот миг стены крепости содрогнулись ещё раз. Верхняя часть крепостной стены с грохотом разлетелась в разные стороны, оставив на месте ровной площадки рваную брешь, точно огромный великан откусил зубами верхнюю часть. Камни стены поднялись в воздух и стали падать внутрь крепости, прямо на площадь, забитую повозками. Раздались истошные женские и детские крики. По площади заметались в беспорядке люди. Какой-то мужчина выпал из повозки, держась за живот, и, с громким воплем, завертелся по земле волчком. Мои волосы встали дыбом от ужаса происходящего. Мои ноги вросли в землю и отказывались двигаться. Передо мной умирали люди. Невиновные. В муках. И крепостные стены, казавшиеся мне надёжной защитой, были бессильны их защитить. Я был бессилен им помочь. Некому было меня пробудить и подсказать, что делать. Капитан был где-то там, в опасной зоне, а я не мог заставить себя пойти туда. Раздался новый грохот. Стена содрогнулась и пошла трещинами, но не рухнула. Надо было принимать решение. Да, решение.

— Это не первый твой бой, Невил. — Проговорил я себе. — Ты уже использовал магию в бою.

Мой собственный голос прозвучал для меня глухо, будто я обращался к себе через стену. Я поднял левую руку и посмотрел на свою ладонь. Было что-то чужое в этой ладони. Она не хотела меня слушаться.

— Посильнее — сказал я своей руке, и ударил себя по щеке.

Таким ударом мне вряд ли бы удалось прибить даже комара. Но было в нём то, что помогло мне вернуться. На моей щеке остались две царапины. Что царапает? Я с удивлением посмотрел на свою руку и увидал на ней перстни. Время замерло вокруг меня. Я развернул ладонь наружной стороной к себе. Вот оно решение. Во рту образовался комок слизи, который мешал мне говорить. Попытка сглотнуть его не помогла. Как я буду говорить, если забито горло? Я попытался успокоиться и отогнать посторонние мысли, активировал второе видение. Который из камней? И приложил ко лбу первый попавшийся. Это оказался сборник заклинаний для личного пользования. Неосознанно я проник в него. Заклятия закружились вокруг меня как калейдоскоп, словно шар с нанесёнными на внутреннюю сторону рисунками. Как найти нужное заклинание. А какое нужное заклинание? Для начала прочистить горло. Я не понял, что произошло и как, но сразу, как я об этом подумал, шар пришёл в движение и стал вращаться. Вращение остановилось мгновенно, и передо мной возник лист с заклинанием. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять — это заклинание, которое мне нужно. Так вот как ты работаешь! Если заклятие есть, то о нём надо только подумать, и оно появится. Я вгляделся в лист пергамента. Заклятие было простым. Набрав в легкие воздуха, я мысленно произнёс.

— Анапнео.

Мгновение спустя меня согнул спазм. Все лишние массы в моем горле и лёгких пришли в движение. Меня согнул кашель. Комок вязкой мокроты вылетел из моего горла и упал на землю в шаге от меня. Кашлянув ещё дважды, я сплюнулна землю остатки мокроты. У меня изо рта в направлении земли повисла тягучая слюна. Я утёр губы рукавом мантии. Теперь я был готов. Дышалось легко. Я сменил камень.

— Броню на крепость — прошептал я.

Круг с заклятиями повернулся и остановился передо мной листом пергамента. Я вгляделся в лист. Да, оно. Я распрямил тело. Развёл руки в стороны. Постарался максимально очистить сознание. Мысленно соединился с магической башней. Башня отозвалась гулом магического столба. Когда соединение стало максимально сильным, я произнёс с выдохом на распев.

— Магикус экстремус Протего максима.

Сначала мне казалось, что ничего не произошло. Потом я почувствовал высвобождаемые силы, приведённые в движение силой магического столба. Я понимал, что сила течёт через столб, но ощущение было такое, будто вся эта сила протекает через меня, будто я и есть столб магии. Моё сознание раскрылось, и я увидел, как нашу крепость накрывает прозрачный магический купол. Сила, создающая этот купол, вышла из верхней площадки моей башни, скопилась над ней и стала растекаться во все стороны, опадая и двигаясь к земле вдоль внешних крепостных стен. Зрелище было завораживающим. Мне стоило больших усилий оторваться и вернуться назад. Снова раздался грохот. Но на этот раз более приглушённо. Стены вновь содрогнулись и пошли трещинами, но устояли. Камни теперь не летели во внутренний двор. Я стоял ошеломлённый, но внутри меня возникло чувство радости от моей первой победы.

Теперь надо было найти капитана. Переставляя ставшие ватными ноги, я направился на площадь со всей возможной для меня скоростью. Моя походка была деревянной, но всё-таки она привела меня куда надо. Меня ужаснула увиденная картина. Повсюду валялись обломки камня. То, что недавно было парапетом, теперь в беспорядке было разбросано по всей площади. Большинство повозок было разрушено. У них были пробиты крыши и каркасы, оторваны колёса. Валялся разнообразный скарб. Вокруг побитых повозок суетились люди. Стоял невообразимый гвалт. Множество людей одновременно стенали, плакали и кричали от боли. Я уже не мог отличить крики мужчин от женских и детских криков. Множество людей звали на помощь. Громко плакали брошенные дети, призывая своих матерей. Оказавшись среди этого невообразимого шума, я потерял ориентацию и способность мыслить. А то, что показывало моё внутреннее видение, описанию вообще не поддавалось. Столько боли одновременно мне до сих пор видеть не приходилось. Я стоял растерянный и оглушённый одновременно, не в состоянии принять хоть какое-то здравое решение. Хуже всего для меня в тот момент было то, что я стал поддаваться панике.

Именно в таком виде меня и нашёл сквайр. Один из тех, с кем я приехал в крепость. Встав напротив меня, он заглянул в моё лицо и начал что-то говорить. Я смотрел на него непонимающими глазами. На его лице было написано беспокойство. Он кричал и размахивал руками, но я не понимал его. Он махнул рукой, призывая меня следовать за ним, и сделал шаг в указанном направлении. Я продолжал стоять на месте, скованный болью и шоком людей, обрушившихся на меня. Он вернулся, схватил меня за руку и насильно поволок через площадь. Двигался он быстро, и я почти бежал за ним, неуклюже переставляя ноги. Именно в таком виде он и привёл меня к капитану.

Когда я оказался там, то испытал шок не меньший, чем когда попал на площадь. Прямо в арке, под башней группой столпились сквайры во главе с Раймусом. Они стояли над телом человека, которого я не видел. Когда один из сквайров потеснился, то я понял, что на земле лежит наш капитан. Один из сквайров поддерживал его голову. Я вздрогнул. Капитан. В своём сознании я не мог представить его поверженным. Гордый и сильный, мудрый и непобедимый, но не сражённый. Раймус повернулся ко мне и заговорил, но слова я различал с трудом. Однако общий смысл был понятен. Нужно было осмотреть капитана и других раненных. Лицо Раймуса было залито кровью из разбитой брови, но больше видимых ранений не было заметно. А вот капитан. Он был на грани сознания. Его голова была разбита осколком камня. А лицо залито тёмной кровью. Опять не повезло левой части головы. Левый глаз, бывший бельмом из-за плохого лечения, вытекал. Доспех на груди был помят, но не проломлен. У него в бедре торчала стрела. Это меня удивило. Хорошо, что руки и ноги были целы. Голова — это плохо, но решаемо. Теперь я начал приходить в себя. Раны — это моя стихия.

— Держите его.

Это они поняли. Сквайры тут же оседлали его руки и ноги. Конечно, лучше всего было бы отнести его в лазарет и провести операцию в стерильных условиях, со всеми удобствами. Но времени не было. Жизнь капитана утекала вместе с потерянной кровью. Я присел на колени рядом с телом. Пора. Сосредоточившись, я выполнил расслоение реальности, и вошел в плоть головы капитана. Меня пронзила боль. Не о таком пробуждении я мечтал. Рука завопила от боли и окутавшего её огня. Я погрузил её глубже в тело. Капитан дёрнулся всем телом, и сквайры закричали от неожиданности. Они с трудом удерживали его на месте. Их подбрасывало и швыряло из стороны в сторону. Я активировал второе видение и повёл руку увереннее.

Прикоснувшись к вмятым вовнутрь костям черепа, я прикрепил к ним силовые полосы. Вытягивая руку из головы, стал тянуть кости наружу. Я пытался вернуть кости черепа в нормальное для них положение. Было безумно сложно совершить это действие. Тянуть на себя руку, объятую болью, вместе с костями. При этом пытаться уложить их в нормальное положение. А капитан при этом метался в разные стороны, мешая мне выполнить эту работу. И это притом, что сквайр удерживал голову капитана. Но мышцы шеи капитана были столь мощны, что несчастного сквайра подбрасывало в воздух. Усилие моей второй руки можно не считать. Это не помогало удерживать капитана на месте. Боль вернула капитана в сознание. Он издал звук, похожий одновременно на крик и рык. Его правый глаз открылся и упёрся в моё лицо, как в источник страданий. В тот миг на этом лице была написана моя смерть. Я испытал одновременно страх и радость от того, что его конечности скованы воинами. И продолжил работу. Наконец кости черепа встали на своё место. В местах соединения раздробленных костей я создал силовые магические связки, видевшиеся мне в виде белых полос вдоль линий разлома. Вместе моего проникновения в плоть головы аура капитана изменилась с насыщенной синей на ярко-красную. Он испытывал сильнейшую боль. Рой красных капель стал отделяться от головы капитана и уплывать в пространство. Я накинул на него ментальную сеть и потянул к себе. Рой стал притягиваться к голове капитана. Так я усиливал его боль и, одновременно, ускорял лечение. Необходимая жестокость, как говорил мой наставник. Мне нужна была эта энергия, чтобы срастить кости черепа. Продолжая стягивать ментальную сеть, я загнал почти весь рой красных капель обратно в рану. Теперь надо было их использовать. Я задал программу и наблюдал, как она исполняется. Я наблюдал как соединительные клетки ткани — фибробласты — синтезируют коллаген и эластин, соединительные белки организма. Видел, как белковые волокна укладываются вдоль соединений магических связок, заполняя травмированную зону. Красные капли боли вплывали в рану и впитывались тканями. Конечно, нельзя срастить кость, но можно её склеить с помощью органического соединительного белка. Что сейчас я и произвёл. Это соединение слабее нормальной кости, но постепенно организм заполнит его кальцием и коллагеном. Тогда кость станет нормальной. Но сейчас это было лучшее, что я мог сделать для него. Мне пришлось ещё трижды погрузить руку в плоть раненого капитана. Один раз для того, чтобы срастить мышечные волокна, другой раз — стянуть кожу, третий — чтобы восстановить пробитый и вытекающий левый глаз капитана. Я мог гордиться своей работой. Работал я второпях, и шрам получился не такой аккуратный, как можно было надеяться. А ещё мне пришлось попутно выводить из тела грязь, попавшую в него.

Когда я уже заканчивал работу, то почувствовал боль в горле. Мне стало тяжело дышать, а в глазах потемнело. Пришлось вернуться в наш мир, чтобы оценить ситуацию. Увиденное повергло меня в шок и ужас. Капитану удалось освободить свою правую руку. И он дотянулся до моего горла. Боль застилала ему глаза и отнимала способность думать разумно. Но реакции у него были воинские. Убить обидчика. И сейчас этим обидчиком был я. В тот момент меня посетило понимание, что жить мне осталось считанные мгновения. Раймус и сквайры вцепились в его руку и пытались разжать его пальцы. Может им это и удастся, но уже после моей смерти. Неосознанно я шарил руками вокруг себя. Бессмысленное занятие, порождённое отчаянием. Когда моё сознание стало меркнуть, я нащупал под рукой рядом со своею ногой нечто деревянное. Сомкнув на нём пальцы, я опознал свой посох. Схватив его левой рукой, я направил его навершие в сторону капитана. Мне не было видно, во что упёрся мой посох, но это было не важно. Заклятие само проявилось в моей голове. То самое, из первого канона умиротворителей. Осталось только его произнести. И в тот миг, когда мой мир почти померк, это заклятие было произнесено.

— Петрификус тоталус.

Мне неизвестно, произнёс ли я его вслух, поскольку горло было зажато. Возможно, мне удалось это сделать невербально. До этого такое заклятие мне удавалось только вербально. Но оно подействовало. В следующий миг меня подбросило в воздух. Закричали сквайры и стали раскатываться в разные стороны. Упал на землю Раймус. Прежде, чем я коснулся земли, наступила тьма.

Когда я открыл глаза, молодой сквайр легонько бил меня по щекам. Лежал я на спине, но неудобно. Потребовались усилия, чтобы прийти в себя и подняться. Похоже, что времени прошло совсем немного с момента, когда я потерял сознание. Капитан лежал смирно, стянутый заклятием, с руками и ногами, вытянутыми вдоль тела. Волосы капитана на темени слиплись от крови, но шрам был полностью залечен и больше не кровоточил. Глаза капитана смотрели на мир яростно, но более разумно. Похоже, что боль постепенно отпускала. Осталось залечить ногу. И сделать это надо сейчас, пока заклятие не перестало действовать. Я осторожно приблизился к капитану, готовый немедленно бежать. Осторожно подошёл к раненой ноге. Остальные наблюдали за мной, ожидая моих указаний.

— Поверните его больной ногой вверх — прохрипел я, борясь с болью и першением в горле.

Сквайры осторожно повернули его. Достав с пояса нож, я срезал оперение орочьей стрелы. Хорошо, что стрела пробила ногу навылет. Постаравшись вытянуть стрелу из раны, понял, что эта работа мне не по силам. Глянув на Раймуса, я попросил.

— Попробуй вытянуть стрелу за наконечник.

Раймус протянул ладонь и, схватив торчащий наконечник, провернул древко стрелы в ране. После чего легко вынул её из ноги капитана. Кровь обильно хлынула на землю. Протянув руку и совершив расслоение реальности, я вновь вошёл в тело капитана. Когда я закончил лечение, у меня обильно тёк пот. В ушах пульсировало. Снова раздался грохот. Занимаясь лечением, я и забыл, что нас обстреливают. Я осмотрелся. Вокруг столпились воины.

— Интересно, мне его освободить, или пусть пока так полежит? — Спросил я, указав на капитана.

— Лучше освободи. — Ответил Раймус.

— Но, он же меня убьёт?

— Мы же здесь. Чего ты боишься?

Рядом согласно зашумели сквайры.

— В прошлый раз это не сильно помогло. — Ответил я, потирая горло.

И увидел виноватые взгляды окружающих. Протянув руку с посохом в сторону капитана, я совершил над ним движение навершием посоха дугообразно и проговорил.

— Фините Инкантатем.

Капитан сразу зашевелился. Одновременно с этим я отступил за спины сквайров, готовый в любой момент снова наложить заклятие умиротворения. Но этого не потребовалось. Капитан достаточно овладел собой. В его глазах ещё билась боль и ярость, но уже проявилось новое чувство. И это было чувство вины. Он прокашлялся и прочистил горло. Отвёл глаза в сторону и произнёс.

— Не серчай.

Мы осторожно выглянули из-под арки башни. По-прежнему раздавался грохот ударов камней о стену. Вопли раненных людей и животных, плач детей и женщин. Но камни больше не влетали вовнутрь крепости. Оглядевшись, я осторожно стал выходить наружу. Следом за мной потянулись сквайры. Среди них вышел и капитан, продолжая держаться за голову. Мы огляделись.

— Почему камни не падают внутрь? — Задал вопрос Раймус.

— Я поставил на крепость защитный купол. — Ответил я хриплым голосом.

Все с удивлением посмотрели на меня.

— Это башенное заклятие — поспешно добавил я — я его освоил недавно, уже здесь, после подключения к башне.

Я стал смущенно отводить глаза. Было неудобно стоять под таким пристальным вниманием.

— И как оно работает? — спросил капитан.

В этот момент крупный камень, размером с голову среднего человека, попал в защитное поле выше крепостной стены. В месте попадания прозрачная синь неба исказилась, пошла кругами, точно водная поверхность. Камень замедлил полёт и постепенно остановился. После чего невидимая глазу сила мягко вытолкнула его наружу. Камень стал скатываться вниз, оставляя после себя на покрытии купола расходящиеся волны. Вблизи верхнего края крепостной стены его скорость движения сильно упала.