Книга: Дело о ледяных руках



Дело о ледяных руках

Эрл Стенли Гарднер

Дело о ледяных руках

Предисловие

Мой хороший друг, Дик Форд (Ричард Форд, доктор медицины), патологоанатом департамента полиции графства Суффолк, Бостон, глава департамента судебной медицины и медицинской школы Харварда, которому я посвятил одну из книг о Перри Мейсоне, не раз подчеркивал, что необходимо установить более тесные связи между правоохранительными органами, патологоанатомией и судебной медициной.

Трудно подсчитать, сколько преступлений расследовал доктор Форд. Никто точно не может сказать также, сколько раз он помогал полиции отыскать ключ к запутанному делу, «вычислить» подозреваемого, сколько предложил собственных версий в ходе следствия, приводивших к раскрытию преступлений. Я лично знаю несколько случаев, когда его мудрый совет спасал человека от обвинения в убийстве, – на деле это оказывался либо несчастный случай, либо самоубийство.

Почти шестнадцать лет доктор Форд тесно сотрудничал с Джозефом Б. Феллоном, шерифом из департамента полиции города Бостона. Недавно, когда ему исполнилось шестьдесят три года, он по собственному желанию ушел в отставку с поста заместителя управляющего департамента полиции.

На протяжении последних лет доктор Форд много рассказывал мне о Феллоне – о его умении вести допрос, о его незыблемом принципе: человек считается невиновным до тех пор, пока неопровержимые факты не докажут обратное.

Доктор Форд утверждал, что Феллон – один из самых умных следователей, которых ему когда-либо приходилось встречать; этот человек никогда не запугивал обвиняемого, оставаясь при любых обстоятельствах джентльменом, был терпелив, внимателен и осторожен, но всегда настойчив.

Феллон обладал редким педагогическим даром: обучая своим методам работы, он одновременно и проверял их. Уходя на пенсию, этот полицейский оставил по себе добрую память: в департаменте полиции Бостона продолжали трудиться опытные, прошедшие настоящую практику следователи, которых он когда-то привел сюда и которыми по праву гордился. Феллон научил их всему, что знал сам, и научил хорошо. Несмотря на его уход, в департаменте полиции ощущалось его незримое влияние, ибо его дело продолжали настоящие профессионалы, его ученики.

Так вот о чем я хочу сказать: судебная медицина как наука очень важна для общества в целом. Но особенно дано оценить ее значение тем полицейским, у которых хватает ума, способностей и интеллекта, чтобы работать не покладая рук каждый день, перенимать накопленный опыт; тем, кто обладает достаточной силой воли, чтобы вопреки мнению многих встать и заявить однажды: да, полиция в данном случае была не права, она не располагает достаточными доказательствами и уликами, чтобы возбудить дело против подозреваемого.

В течение долгого времени ко мне поступает информация из первых рук о многих делах, которые вел Феллон, – о стиле его работы, тщательности, с которой он ее проводил, его неизменной корректности, непогрешимой честности, неподкупности и верности принципам, которые он всегда отстаивал.

Именно поэтому после его ухода на заслуженный отдых я решил посвятить эту книгу выдающемуся офицеру полиции Джозефу Б. Феллону.

Эрл Стенли Гарднер

Глава 1

Делла Стрит, личный секретарь Перри Мейсона, сказала, входя:

– Шеф, это определенно что-то новенькое в нашей работе.

Мейсон, подняв глаза от книги, которую читал, покачал головой:

– Делла, у нас ничего новенького быть не может.

– Нет, шеф, в самом деле, такого еще не было. В приемной сидит клиентка, которая утверждает, что может вам уделить не более двадцати минут.

– Она может уделить мне только двадцать минут? Я правильно тебя понял?

– Именно так.

– Да, это в самом деле что-то новенькое. Как ее зовут?

– Одри Бикнел.

– А сколько ей лет?

– Двадцать пять – двадцать шесть.

– Блондинка, брюнетка, рыжая?

– Жгучая брюнетка, очень яркая, чувствуется сильный характер, напоминает черный опал. Уверена, вам понравится.

– Думаешь?

– Чувствуется, что она в напряжении: я говорила с ней всего несколько минут, выясняя ее имя и адрес, и за это время она раз пять посмотрела на часы. По профессии она секретарь, но сейчас без работы. Не замужем, пока живет в квартире одна, но ищет работающую компаньонку, которая могла бы разделить с ней все расходы по квартире…

– Ты спросила, что у нее ко мне за дело?

– Да, но она ответила, что у нее ровно столько времени, чтобы объяснить это один раз. Добавила, что дело важное.

– Ну что ж, проси ее сюда, но все же попытайся выяснить, что же это за дело. Пока я понял только, что она хорошенькая…

Делла медленно изобразила руками в воздухе очертания женской фигуры, следуя ее изгибам. Мейсон усмехнулся.

– Делла, чего ты ждешь, не тяни время, зови ее!

– Может быть, шеф, это просто женская интуиция, но выражение ее лица, когда она отказывалась говорить со мной о цели визита, дало мне основание предположить, что сия дама из того сорта женщин, которые обожают все усложнять… В надежде, естественно, на то, что их привлекательность безотказно подействует на любого мужчину и вызовет сочувствие.

– Делла, меня уже разбирает любопытство! Теперь я должен во что бы то ни стало поговорить с ней. Пусть даже сорвется деловое свидание, назначенное на четыре. Кстати, сколько у меня осталось времени?

– Только десять минут.

– Но ведь она собиралась изложить все за двадцать, – заметил Мейсон.

– Теперь уже осталось семь, – уточнила Делла, взглянув на свои наручные часы, затем вышла в приемную и тут же вернулась в кабинет вместе с загадочной клиенткой.

– Мисс Бикнел, мистер Мейсон, – представила Делла девушку.

Одри Бикнел быстрыми шагами подошла к адвокату и протянула руку для пожатия, едва заметно улыбаясь и внимательно глядя на него своими темными глазами.

– Очень вам благодарна, что согласились меня принять, мистер Мейсон. Я, конечно, должна была предварительно договориться о встрече, но, поверьте, дело не терпит отлагательства… – Она взглянула на часы, снова улыбнулась. – Вы не возражаете, если я начну… с вопроса?

– Да, пожалуйста.

– Вы бывали на скачках?

– Конечно!

– Надеюсь, знаете, как делают ставки?

Мейсон кивнул.

– У меня пять билетов по сто долларов на лошадь Ду Бой. Сегодня после полудня она бежала в третьем заезде. По предварительным подсчетам, ее шансы на выигрыш – один к пятидесяти. Полагаю, теперь скачки уже закончились. Если она выиграла…

– Мне не совсем ясно, мисс Бикнел, чего же вы хотите от меня?

– Если она выиграла… – в задумчивости повторила Одри.

– И что же?

– Я хочу, мистер Мейсон, чтобы вы взяли у меня эти билеты и, если лошадь выиграла, получили деньги и передали их мне.

– Не могу ли я узнать, мисс, как часто вы играете на скачках?

– Только третий раз. Раньше я ставила два доллара на лошадь через букмекера.

– А как вы находите букмекера? – спросил Мейсон.

– В конторе, где я работала, был молодой человек, который подсказывал, на какую лошадь лучше ставить. Иногда мы ставили вместе, случалось, держали пари.

– И всегда не больше двух долларов?

– Да.

– У вас, наверное, была абсолютно точная информация о лошади, на которую вы ставили? – спросил Мейсон.

– А разве это так важно?

– Конечно, когда вы сами получаете деньги, это одно дело. Но в данной ситуации необходимо знать все, чтобы защитить ваши интересы и… себя.

– О чем вы? Надо всего-навсего завтра после полудня подойти к кассе ипподрома, сдать билеты, получить деньги и ждать моих указаний.

– А если лошадь проиграла?

– Тогда вам незачем было бы идти на ипподром, – ответила она улыбаясь.

– Похоже, вы не сомневаетесь, что она выиграла заезд?

– Разумеется, я не ставлю на лошадь, если не уверена, что она выиграет. Но вы ошибаетесь, думая, будто у меня была какая-то предварительная информация. Я выбираю лошадь интуитивно, чаще по имени – оно должно красиво звучать. Уверена, имя говорит о многом, по нему можно определить, способна ли лошадь выиграть.

– Хорошо, а теперь я хочу задать вам несколько вопросов, – сказал Мейсон. – Вы были сегодня на ипподроме, сами ставили на пари и покупали билеты?

Немного поколебавшись, Одри произнесла:

– Да.

– И вы ушли со скачек до начала заезда?

После некоторой заминки она утвердительно кивнула.

– Выходит, в настоящий момент вы даже не знаете, выиграла ли ваша лошадь?

– Нет, не знаю.

– Тогда позвольте спросить вас, почему вы ушли со скачек? Вы же поставили довольно крупную сумму.

– А вот это как раз я не желаю с вами обсуждать сейчас. Я только хотела бы, чтобы вы стали моим адвокатом и получили эти деньги. Оставляю вам двадцать долларов в счет нашего соглашения. Если лошадь выиграет, я вам плачу гонорар за получение денег в кассе ипподрома. В противном случае – просто выбросьте билеты в мусорную корзину, а эти двадцать долларов будут ваши. За потраченные на меня двадцать минут.

– Как с вами связаться, если я получу деньги?

– Я сама вам позвоню.

– Когда?

– Завтра.

– Но в субботу наш офис закрыт. Правда, можно обратиться в Детективное агентство Дрейка, оно на нашем же этаже. И работает двадцать четыре часа в сутки. Позвоните вот по этому телефону и попросите Пола Дрейка. Он всегда меня найдет. Предупреждаю: если лошадь и выиграет, я не собираюсь носить с собой пачку денег, а возьму чек или положу их в банк.

– Никакого чека, только наличными, и в банкнотах не больше ста долларов каждая. Для такого человека, как вы, мистер Мейсон, это небольшой риск. Не сомневаюсь, у вас есть разрешение на ношение оружия.

– Да, есть.

– Ну тогда оно вам может пригодиться. Конечно, мне не хотелось бы, чтобы на вас напали и отобрали те деньги. Будьте осторожны.

Девушка резко встала, одарив его мимолетной улыбкой.

– Большое спасибо, мистер Мейсон, и вам, мисс Стрит. – Повернувшись, она протянула руку Делле Стрит. – Вы были так добры и внимательны ко мне, я очень это ценю.

Сказав это, Одри Бикнел стремительно направилась к выходу, открыла дверь и вышла в коридор.

– Одну минутку, я хочу…

Слова Мейсона не были ею услышаны, так как дверь уже закрылась.

– Позвать ее? – спросила Делла Стрит.

Мейсон улыбнулся и только покачал головой:

– Я только хотел спросить, когда мы снова увидимся.

– А вы думаете, мы ее еще увидим?

Мейсон кивнул, задумчиво разглядывая оставленную ею купюру.

– Интересно, каковы шансы этой лошади? В пять тридцать по радио передадут результаты сегодняшних скачек. Прямо на скаковой дорожке измеряется расстояние между теми, кто первым пришел к финишной ленточке, и тут же передают результаты по радио. Можем послушать, какая лошадь выиграла, – сказала Делла Стрит.

– Мы, конечно, послушаем радио, но я и сейчас могу поспорить с тобой, Делла, что выиграл Ду Бой.

– Вы так уверены? – вопросительно подняла брови Делла.

– Пойми, ставки должны делаться, когда предыдущий забег уже окончен, перед тем как лошади вышли на новый заезд. Наша таинственная клиентка поставила пятьсот долларов на лошадь, имя которой стоит в самом конце списка. Ты можешь себе представить обстоятельства, которые заставили бы нашу девушку уйти до окончания интересующего ее забега?

– Только страх смерти, – неожиданно выпалила Делла.

Мейсон с одобрением посмотрел на нее.

– Итак? – В голосе Деллы звучало нетерпение.

– Итак, я собирался сказать, что, само собой разумеется, Ду Бой выиграл забег; само собой разумеется и то, что наша клиентка оставалась на ипподроме до того момента, как стали ясны результаты. По каким-то причинам, известным только ей одной, она не осмелилась получить в кассе причитающийся ей выигрыш. К этому я могу только добавить, что любая молодая женщина в похожих обстоятельствах вряд ли пойдет к адвокату и оставит у него двадцать долларов залога, если будет сомневаться в выигрыше. Более того, если бы что-то случилось и нашей клиентке действительно пришлось уйти со скачек раньше начала заезда, она бы сэкономила свои двадцать долларов, дождавшись объявления результатов, а уж потом обратилась бы к адвокату. Хотя в это время уже все адвокатские конторы были бы закрыты… Не забывай, что сейчас вечер пятницы.

– Все это очень логично, шеф. Вы меня почти убедили.

– Вся беда в том, Делла, что мои рассуждения в данном случае построены на логике: «само собой разумеется». Но, как известно, одно из самых опасных для любого адвоката заблуждений – это принимать что-то как само собой разумеющееся.

Зазвонил телефон, и Делла сняла трубку. Послушав, она положила ее на рычаг и повернулась к шефу:

– Ваша четырехчасовая встреча отложена, шеф, так что мы можем приступить к разборке почты. А позже послушаем результаты забегов по радио.

Мейсон кивнул, и Делла улыбнулась ему.

– Я рада, что мы наконец разберем с вами хоть часть нашей корреспонденции. Самое время!

Мейсон придвинул к себе стопку с пометкой «Срочно» и взял первое письмо. Быстро пробежав его глазами, передал Делле.

– Скажи этому человеку, что я не интересуюсь его предложением.

Он прочел следующее письмо и опять передал своей секретарше.

– Ответь этому человеку, что для работы над его делом я должен знать более подробно все его обстоятельства, в особенности о свидетеле, который опознал преступника.

Каждый раз Делла брала письмо, которое протягивал ей Мейсон, и быстро делала на нем пометку. Они работали так споро, что к пяти тридцати вся груда писем была разобрана.

– Здесь есть еще одно послание, правда не срочное, но, мне кажется, достаточно важное, – заметила Делла.

– Нет, на сегодня хватит! – покачал головой Мейсон. – У меня хватит бумаг на всю ночь. Люблю отвечать друзьям и не терплю деловых писем. Посылаешь их – и тут же приходит ответ, прямо какой-то непрерывный обмен! Ответы приходят почти одновременно с посылкой твоих собственных – нескончаемый процесс!.. Слушай, Делла, принеси кофеварку, сварим по чашечке, и позвони Полу Дрейку, пригласи его на кофе. Скажи, что мы с тобой собираемся прослушать по радио результаты вчерашних скачек.

Кивнув, Делла вынула из стенного шкафа кофейник, чашки, сахар и сухое молоко, потом позвонила Полу Дрейку.

– Он идет. Говорит, что имеет свежую информацию о третьем заезде и даже сам сделал небольшую ставку.

– В третьем? Но именно в нем и бежал Ду Бой? Ведь так?

Делла опять молча кивнула.

– Ну и ну! Было бы просто очаровательно, если бы Пол сообщил, что выиграл Ду Бой.

– А вот и наш игрок, – сказала Делла, услышав стук в дверь.

Она поспешила открыть ее.

– Привет, красавица! – приветствовал ее Пол. – Откуда такой интерес к скачкам?

Делла перехватила взгляд Мейсона. Он словно говорил: «Обойдись без комментариев».

Шеф усмехнулся:

– Просто захотелось немного расслабиться, Пол. У нас прекрасный кофе. Присаживайся! В наших буднях слишком много рутины: приходишь в офис утром, борешься с телефонными звонками, с бесконечной почтой, мчишься в суд, затем обратно в офис и опять приводишь в порядок свою корреспонденцию… И так ежедневно.

– Ты просто разрываешь мне сердце, а на вопрос так и не отвечаешь, – улыбнулся Пол.

– А сам-то ты с чего вдруг заинтересовался бегами?

– Просто хобби, чтобы отвлечься от дел. Сам же говоришь, рутина… С тебя причитается. Не хочешь спуститься по этому поводу в кондитерскую, за пончиками к кофе, а, Делла?

– Нет, лучше сходи за ними сам.

– Тогда я пошел! Здесь за углом есть хорошая кондитерская, там всегда свежие пончики. Возьму с шоколадной глазурью или посыпанные сахарной пудрой…

– Мне без шоколада, – попросила Делла.

– И мне тоже! – подтвердил Мейсон.

– Ну и мне, – согласился с неохотой Дрейк. – И все-таки, Перри, скажи, на какую лошадь ставил ты?

– Ладно уж, признаюсь. На одну в третьем забеге, ее зовут Ду Бой.

– Ду Бой?

Внимательно следя за выражением его лица, Мейсон кивнул. Дрейк засмеялся, откинув голову.

– Что случилось?

– Ду Бой! – воскликнул Дрейк. – Боже мой, почему тебе было просто не выбросить на ветер эти деньги и забыть о них? Ду Бой!.. У него никаких шансов на успех. К тому времени, как фаворит придет к финишу, твоему Ду Бою еще останется проковылять четверть круга. Боже мой, Перри, не говори мне ничего об этой лошади!

– Я плохо в этом разбираюсь, – скромно заметил Мейсон.

– Да, плохо, поэтому и стал жертвой старого, хорошо известного трюка. А теперь послушай меня, тебе надо узнать кое-что о скачках из первых рук. Вокруг ходит полно самых разных слухов: на кого надо ставить, на кого – не надо, тебе дадут плохие и хорошие советы, намекнут на что-то… Если у тебя есть постоянный информатор и он знает, что ты следуешь его советам, то он старается подсказать тебе, кто будет победителем. Но если ты не постоянный его клиент, то он даст тебе намеренно неточную информацию. Знаешь, эти советчики всегда выбирают тех, кто ничего не смыслит в скачках, в их тонкостях, в одиночном и двойном забегах и в гандикапе – беге с препятствиями. Если его сведения окажутся неверными и ты не выиграешь, а это случается в девяноста девяти случаях из ста, ты никогда больше не встретишь этого жучка. Если же ты случайно выиграешь, он получит свои чаевые, и ты будешь ему доверять и дальше. Единственный путь правильно выбрать лошадь, на которую ставишь, – это знать о ее прошлых выступлениях, ее весе, жокее, который на ней скачет, о дорожке, по которой она будет бежать… Ну скажи же мне откровенно, Перри, кто тебе подсказал поставить именно на Ду Боя? Ты хорошо знаешь эту лошадь?



– Нет.

– Значит, какой-нибудь сомнительный тип…

– Хорошо одетая дама.

– Женщина?

– Да.

– Какого примерно возраста?

– Лет двадцати пяти – двадцати шести.

Дрейк расхохотался.

– Никому не признавайся в этом, Перри. Один из самых опытных адвокатов – и попался на такую древнюю уловку! Прекрасно! Уверен, эта женщина одновременно дала эту же информацию еще двум десяткам таких же новичков, как ты. Хорошенькой женщине всегда легко ввести мужчину в заблуждение. О Перри, как ты мог?..

Мейсон взглянул на часы.

– Спасибо за помощь, Пол. А теперь, с твоего разрешения, послушаем радио перед тем, как ты нам принесешь пончики. – Посмотрев на Деллу Стрит, Мейсон ухмыльнулся: – Из всего сказанного мы с тобой можем сделать вывод, что наш друг Пол Дрейк не поставил на Ду Боя.

Глава 2

Щелчок – и из микрофона послышался громкий голос диктора:

«Итак, начался третий заезд. Хороший старт. Они бегут тесной группой. Джи Виз, фаворит, идет по внешней дорожке первым, Хард Таймc – вторым, Диир Энд – третьим, Карт Бланш – четвертым, Ду Бой – пятым. Вдали на повороте Джи Виз впереди на корпус, Диир Энд – вторым, Хард Таймс – третьим. Вот они выходят на прямую, Диир Энд и Хард Таймс идут наравне за Джи Визом, Пот О’Голд впереди Карт Бланша на голову».

Дрейк ухмыльнулся, вынимая из пакета и надкусывая шоколадный пончик.

– Похоже, я выиграл приз, – засмеялся он. – Ду Бой! Действительно забавно!

Диктор информировал:

«Диир Энд начал отставать, Ду Бой быстро выходит вперед из последнего ряда. Он обходит Карт Бланша, обходит Диир Энда, нагоняет Хард Таймса…»

Дрейк оторопело положил свой шоколадный пончик, поставил на стол чашку с кофе и посмотрел на Мейсона.

Между тем диктор продолжал:

«Теперь Джи Виз и Хард Таймс идут рядом, за ними – Ду Бой. Диир Энд – на полкорпуса позади. Пот О’Голд – на корпус позади. Потом идет Карт Бланш. Хард Таймс обходит Джи Виза. Теперь Хард Таймс на полкорпуса впереди. За ним Джи Виз, третьим идет Ду Бой. Но вот он вырывается вперед, обходит Джи Виза, Ду Бой обходит Джи Виза, вот Ду Бой и Хард Таймс идут наравне. Теперь Ду Бой уже обходит всех, а вот и финиш, и Ду Бой приходит первым, Хард Таймс – вторым, Джи Виз – третьим!»

Делла выключила радио.

– Доешь пончик, Пол.

– Черт бы меня побрал! – пробормотал Дрейк, доедая свой пончик. – Не выключай эту штуковину, Делла. Послушаем, с каким перевесом он выиграл. Мой бог, эта лошадь летела так быстро, будто несла флаг Соединенных Штатов! Кто бы мог подумать, что победит именно Ду Бой?!

Делла Стрит включила радио, держа наготове карандаш и бумагу, чтобы записать результаты. Когда их сообщили, она протянула бумажку Мейсону.

Пол, покачав головой, присвистнул:

– Ну и дела! Пятьдесят семь долларов при ставке в два доллара или двадцать семь пятьдесят, если ставка доллар. Вы-то поставили по два доллара?

Мейсон загадочно улыбнулся:

– У меня к скачкам чисто академический интерес, Пол.

– Пятьдесят семь долларов, – повторил еще раз Пол. – Господи, знает ли твоя паства, что это такое? Это означает, что если у кого-то хватило бы мужества поставить сто долларов на Ду Боя, он бы сейчас выиграл две тысячи семьсот пятьдесят долларов. – Удивленно качая головой, Дрейк все повторял: – Подумать только, две тысячи семьсот пятьдесят долларов! Даже если бы поставить не сто, а пятьдесят долларов, то это бы составило…

– Послушай, а как насчет двухдолларового пари? – невинно поинтересовался Мейсон.

– Ну, при этом ты бы получил пятьдесят пять долларов. И покрыл бы все свои расходы на скачках – заказал бы в ресторане прекрасный обед при свечах и с шампанским, танцами и хорошенькой девочкой и…

Тут до него внезапно дошло, что сам-то он забег проиграл.

– А я поставил мои два доллара не на него, а на Джи Виза, и проиграл. И вот вместо ресторана сижу и ем шоколадный пончик. А вы с Деллой сейчас пойдете и отпразднуете свой выигрыш.

– А что, неплохая идея, Делла! Почему бы и в самом деле нам с тобой не пообедать при свечах… филе миньон с запеченной картошкой и все такое прочее… Звучит прекрасно, – согласился Мейсон.

– Вот только моей фигуре картошка противопоказана. Давай заменим ее на зеленый горошек, если не возражаешь?

Дрейк задумчиво поставил на стол пустую чашку.

– Приятно иногда послушать, как живет другая половина человечества. Ну что ж, у меня полно работы в офисе, столько надо всего переделать до конца рабочего дня. И все же, Перри, как ты получил эту информацию?

– У нас своя, новая система, и она никогда не подводит. Выигрываешь каждый раз.

Дрейк удивленно раскрыл глаза.

– Да, – продолжала Делла, – эта система не учитывает разницу между лошадьми, вес, состояние дорожки, по которой они бегут, и даже жокея. Просто смотришь список принимающих участие в забеге лошадей и выбираешь понравившееся тебе имя – и эта лошадь приложит все свои силы, чтобы выиграть. Не веришь? Ду Бой – прекрасное имя. Оно звучит так солидно…

– О боже мой! Да вы просто жалкие любители, ничего не смыслящие в этом! По этой системе можно сразу же разориться. У вас нет ни одного шанса!

– Я знаю, а вот как ты выбрал именно Джи Виза, Пол?

– Я это сделал на научной основе, просчитав ее предыдущие выступления… О, иди ты к черту, Мейсон! Твои пятьдесят пять долларов быстро уплывут от тебя, если будешь придерживаться своей системы.

Мейсон небрежно вытащил из кармана пять билетов по сто долларов каждый.

– Я ненавижу небольшие пари. Вот это пари так пари! Пятьсот долларов мне больше по душе.

Дрейк смотрел на билеты как завороженный.

– Больше четырнадцати тысяч! – Он посмотрел на Мейсона. – Перри, неужели ты?.. Да, всякое я видел. «Честные усилия выиграть», «приятно звучащее имя»… Дьявол! – Распахнув дверь, он выскочил в коридор.

– Итак, куда же мы отправимся, шеф? – поинтересовалась Делла.

– Обедать, и вернемся сюда завтра после полудня. Здесь есть касса, в которой можно получить деньги по выигрышам заездов предыдущего дня. Я там и появлюсь с этими пятью билетами. И, согласно подсчетам Дрейка, получу около… Сколько же, Делла?

Делла быстро сделала карандашом подсчеты.

– Что-то около четырнадцати тысяч двухсот пятидесяти долларов. Сюда же входят потраченные на билеты пятьсот.

– Совсем неплохая сумма для молодой безработной секретарши, подыскивающей партнершу, чтобы разделить расходы на квартиру. Слышал, в налоговом бюро есть специальные сотрудники, которые проверяют имена и адреса выигравших на скачках большие суммы.

– Как мило! Но вам ведь нужен свидетель?

– Безусловно!

– Теперь мы должны отправиться на ипподром и получить эту сумму.

– Ты права. Вся срочная корреспонденция разобрана.

– Нам надо взять с собой атташе-кейс для такой кругленькой суммы.

– Если ты не возражаешь, то мне бы хотелось, чтобы ты выбрала для меня лошадь в завтрашнем заезде. Всего одну, с милым таким, надежным именем, из тех, что прикладывают все силы, чтобы прийти первыми.

– Для меня это будет просто удовольствием, шеф!

Глава 3

С трудом прокладывая себе дорогу среди машин, Мейсон подъехал к парковке у ипподрома. Найти свободное место оказалось не так-то просто. Выйдя из машины, он помог выйти Делле, и вдвоем они направились к трибунам.

– Ты выбрала для меня хорошую лошадку с привлекательным именем?

– Представьте себе, выбрала.

– Какую же?

– У нее прекрасное имя – Паунд Стерлинг. Так и кажется, что наши деньги уже лежат в банке. Что я должна теперь делать?

Мейсон с мрачным видом протянул Делле два доллара.

– Как только откроется окно, ты подойдешь и поставишь их на номер шесть, это и будет Паунд Стерлинг.

– Два доллара?! Поставить всего два доллара на лошадь с таким прекрасным именем, выбранную самим великим Перри Мейсоном? Нет, это будет оскорбительно. Я поставлю на нее десять долларов.

– Но послушай, может, из этого ничего и не получится, а десять долларов – немалые деньги, – пробовал возразить Мейсон.

– Паунд Стерлинг – это не мистификация. Это настоящие деньги в банке, я это предчувствую.

– Ты поставишь два доллара.

– Нет, десять!

– Два!

– Послушайте, шеф, представьте, что он выиграл, а вы меня отговорили от десятидолларового пари. Как вы после этого будете себя чувствовать?

– Спорить с женщиной – напрасная потеря времени. Ставь десять, – вздохнул Мейсон.

– Ставлю десять.

Они нашли на трибуне два свободных места. Сразу перед началом заезда открылось окно. Делла пошла и поставила на шестой номер.

– Послушай, надо побыстрее покончить со всем этим бизнесом. Я подойду к окну, в котором платят победителям вчерашних заездов, покажу наши билеты, а ты будешь свидетелем на случай, если возникнут вопросы.

– А что, они еще и задают вопросы, выдавая деньги?

– Кассир, конечно, нет, но рядом может оказаться кто-то еще.

– Кто же?

– Кто-то, кого не хотела бы видеть наша клиентка.

– Мне кажется, будет неплохо, если я возьму один билет и подойду к окну первой, а вы со стороны понаблюдаете за ситуацией.

– Нет! – Мейсон покачал головой. – Нам надо погасить все билеты сразу. Таковы инструкции нашего клиента, и лучше, если это сделаю я, а не ты. Если вдруг возникнут какие-то осложнения, я постараюсь вести себя как можно естественнее, чтобы ни у кого не возникло и мысли, что я в чем-то замешан и поэтому действую через тебя, получая сначала по одному только билету.

– Шеф! Если вдруг что-то произойдет, должна я буду сделать вид, что я вас не знаю, и отойти в сторону?

– Нет, никакой игры! Ты мой секретарь, и будем держаться естественно. Мы получаем удовольствие от игры на скачках и пришли погасить наш выигрыш от вчерашних заездов.

– Мы сами делали ставки?

– Будет логично так предположить.

– Нам придется объяснять наши действия?

– Мы никому ничего не будем объяснять, просто заберем деньги и спокойно уйдем. Вполне возможно, что при этом может присутствовать представитель налоговой службы, который пожелает узнать мое имя и адрес.

– Вы собираетесь ему сообщить эти сведения?

– Мое имя и адрес? Конечно!

Молча они прошли к окну, в котором выдавались выигрыши. Мейсон вынул пять билетов и протянул их кассиру.

Тот посмотрел на билеты, потом на Мейсона:

– Третий забег, номер четыре.

Мейсон кивнул.

– В каких купюрах вы хотите получить? Вас устраивают крупные банкноты?

– Не возражаю, но не крупнее чем по сто долларов.

Кассир стал отсчитывать деньги, потом пододвинул всю стопку Мейсону:

– Вот, пожалуйста.

Внезапно вперед выбежал коротышка лет пятидесяти, человек болезненного вида, с пронзительным буравящим взглядом. Он явно нервничал.

– Вот он! Это он, арестуйте его! – закричал коротышка.

Тут же на зов коротышки вперед выдвинулся широкоплечий человек, вытащил из заднего кармана брюк кожаный бумажник, открыл его и предъявил полицейский значок.

– Полиция!

– Могу я посмотреть? – спросил Мейсон, протягивая руку.

Взяв бумажник и бляху, он держал ее так, чтобы Делла смогла увидеть номер на бляхе.

– Спасибо. Вы действительно полицейский.

– Откуда у вас эти билеты? – спросил офицер, обращаясь к Мейсону.

– Он знает, где их взял! – продолжал между тем кричать коротышка. – Он взял их у Родни Бенкса, а это мои деньги!

– Заткнись! – бросил полицейский через плечо.

Мейсон повернулся к офицеру.

– Вот вам моя карточка, – сказал он, протягивая ее полицейскому.

Тот взглянул на нее:

– Вы Перри Мейсон? То-то я смотрю, мне знакомо ваше лицо. Надо было мне сразу догадаться, я видел вашу фотографию в газетах.

– Деньги! – продолжал верещать коротышка. – Заберите у него деньги, офицер! Не дайте ему себя уговорить!

– Да заткнитесь вы наконец! – Мейсон повернулся к человеку: – Мое имя – Мейсон, а кто вы?

– Вы прекрасно знаете, кто я. Я – Марвин Фремон.

– И почему вы считаете, что эти деньги принадлежат вам, мистер Фремон?

– Вы это прекрасно знаете. Деньги выиграны Родни Бенксом, он поставил на лошадь, а пять сотен для пари взял у меня и растратил их… Офицер! Я хочу вернуть свои деньги!

Полицейский явно заколебался, не зная, что предпринять.

– Говорю вам, заберите у него мои деньги! Возьмите этого человека под стражу. Он соучастник! – продолжал кричать Фремон.

– Как ваше имя? – спросил Мейсон у полицейского, протягивая ему руку.

– Сид Бёрдетт, сэр.

Они обменялись рукопожатием.

– Сейчас я расследую ограбление или растрату, мистер Мейсон. Нет сомнения, что этот самый Бенкс делал ставки чужими деньгами, он попросту залез в чужую кассу и работает на Марвина Фремона, сэр, вернее, он на него работал.

– Ну давайте же действуйте, заберите у него деньги, – все не унимался Фремон. – Он явный соучастник! Арестуйте его и отправьте в тюрьму. Ясно, какой-то нечестный адвокат сговорился с растратчиком. Тот же старый трюк! Эй, офицер, женщина делает какие-то записи.

– Я вижу, – ответил полицейский.

– Она мой секретарь.

– Ну а для чего она делает эти записи?

– Только что меня назвали нечестным адвокатом в присутствии нескольких свидетелей. Это дает мне право на встречный иск против этого джентльмена, мистера Фремона.

– О чем ты тут толкуешь, какое такое право? Если у кого-то и есть это право, то именно у меня. Ведь на мои деньги делались ставки! – кричал Фремон.

– Как я понял, Родни Бенкс – ваш клиент, мистер Мейсон?

– Мой совет: не принимайте вещи как нечто само собой разумеющееся, – заметил Мейсон.

– Вы хотите сказать, что он не ваш клиент?

– Этого я тоже не сказал.

– Ну вот что, я расследую это дело. Родни Бенкс сейчас находится в тюрьме по обвинению в растрате. Совершенно очевидно, что он давно увяз в этой игре на скачках. Вчера он получил свежую информацию о том, что выиграет Ду Бой, и, я полагаю, обчистил кассу, чтобы сделать очередные ставки. Но Фремон быстро понял, что происходит, и приехал сюда, на скачки, чтобы его арестовать.

– Кто его арестовывал?

– Мы не могли сразу найти этого парня, но, узнав, что Ду Бой выиграл, отправились к кассам и стали его там ждать. И вскоре Бенкс появился у окна, где делают пятидесятидолларовые ставки. Он предъявил пятидесятидолларовый билет, и, как только ему стали платить, я вмешался и арестовал его.

– Он сделал какое-нибудь заявление?

– Он все отрицал.

– Вы его обыскали?

– Конечно, я его обыскал. Сначала думал, что у него пистолет, потом уже, в тюрьме, мы изъяли все, что было в его карманах.

– Билетов при нем не оказалось?

– Только один, тот, что он предъявил, пятидесятидолларовый.

– Вы считали, что у него еще должны быть билеты?

– Мы были в этом абсолютно уверены. Видимо, он их передал кому-то из своих сообщников.

Мейсон повернулся к Фремону:

– Какова сумма растраты, мистер Фремон?

– Я не знаю.

– Почему же вы не знаете?

– Все как-то смешалось.

– Но как же так могло произойти?

– Не знаю… Все как-то смешалось. Меня просто надули. Я собираюсь проверить бухгалтерские книги и отчетность. Но одно знаю совершенно точно: это мои деньги, даже не имеет значения, сколько похищено. Эти пятьсот долларов взяты у меня из оборота, и они краденые. Они принадлежат мне.

Мейсон с сомнением покачал головой:

– Может быть, Бенкс выиграл достаточно, чтобы покрыть недостачу, конечно, если предположить, что была недостача. Я имею в виду те деньги, которые он выиграл на свой пятидесятидолларовый билет.

– Повторяю вам в который раз, это не его деньги, а мои! – кипятился Фремон. – Я сам знаю законы, могу сказать, как это называется. Он их просто растратил, мои деньги. Он поставил их на лошадь и выиграл, ему просто повезло, но это совсем не меняет картины, поскольку это касается меня. Он мой служащий, растративший мои деньги, и этот выигрыш по праву принадлежит мне.

– Вам лучше позвонить своему адвокату, – заметил Мейсон.

– Я уже видел своего адвоката.

– Тогда было бы лучше, если бы вы задали ему некоторые вопросы, – сказал Мейсон.

– Вы должны его тоже арестовать как сообщника, – продолжал настаивать Фремон, дергая за рукав Бёрдетта.

– Я не имею права арестовать этого человека, поскольку он сам адвокат.

– Узнайте у него, что причитается мне за моральный ущерб, – продолжал Мейсон.

– Ущерб?

– Не вы ли сами назвали меня нечестным адвокатом?

Бёрдетт усмехнулся.

– Ну почему… почему ты, стряпчий, занимаешься такими сомнительными делами? – кричал Фремон.

– Запиши это тоже, Делла.

Она кивнула.

– Делла Стрит мой секретарь, джентльмены, – повторил Мейсон.

Бёрдетт повернулся к Фремону:

– О’кей, мистер Фремон, полагаю, вы и в самом деле должны повидать своего адвоката.

– Хорошо, я посоветуюсь со своим адвокатом и найму частного детектива. Конечно, я буду полагаться на них, а не на вас. Именно адвокат посоветовал привести сюда полицейского и арестовать сообщника. А теперь я хочу кое-что сказать вам обоим: если эти деньги не будут мне возвращены, то вы оба за это ответите.

Мейсон и Делла, не дослушав, повернулись и направились быстрыми шагами в сторону трибун, где происходил очередной заезд; лошади в этот момент вышли на очередной поворот беговой дорожки.

– Какая привлекательная личность, – сказала Делла.

– Я просто хочу напомнить вам, мисс Стрит, что вы работаете на образцового шефа.



Она засмеялась, сжав его руку.

– Работа действительно компенсирует многое, шеф. А теперь пойдемте болеть за нашу лошадку, Паунд Стерлинга, или как ее там зовут…

– Уверен, с таким именем она не может проиграть.

Они стояли и смотрели, как лошади приближаются к финишу. Паунд Стерлинга не было среди пришедших первыми.

– И с таким именем проиграть! – разочарованно заметила Делла.

– Давай попробуем еще разок, в следующем заезде. У нас с тобой есть весь список лошадей с красивыми, стоящими именами, на которых можно рассчитывать; они приложат максимум усилий, чтобы вырваться вперед. Давай-ка поставим на совершенно неизвестную лошадь, без всякой репутации. Вот здесь есть одна, во втором заезде, Каунтерфейт Кеш. Забег этой лошадки может стать незабываемым зрелищем.

– Сделаем двухдолларовую ставку, – предложила Делла Стрит.

– Давай мне деньги для пари, я их за тебя поставлю.

Мейсон подошел к окну, где делали ставки по десять долларов.

– Паунд Стерлинг не оказался для нас счастливым выбором. А как насчет номера пятого, Каунтерфейт Кеш?

– Один?

– Два, два десятидолларовых билета.

Взяв у Мейсона деньги, кассир протянул ему через окно два билета, и Мейсон вернулся на трибуну к Делле.

– Вам не кажется, что нам нужен целый вооруженный эскорт, чтобы охранять деньги, которые вы с собой носите?

– Да, их целая пачка, и у нас могут быть неприятности, хотя я совсем не склонен подозрительно относиться ко всем и вся. Но похоже, что в некотором роде я связался с растратчиком. Эти деньги, из-за которых возник, мягко говоря, весь этот спор, послужили причиной того, что на меня хотят повесить ярлык сообщника Бенкса… Ладно, давай сейчас попытаемся получить удовольствие от скачек, а потом к черту уберемся отсюда. Предположительные шансы у Каунтерфейт Кеша – двадцать к одному, хотя перед выходом на старт они могут и еще снизиться.

– Как же так?

– В надежде отыграться многие ставят на нефаворита. Обычно такие игроки делают маленькие ставки, но некоторые любители, поставившие десять раз по два доллара, ищут лошадку, способную вернуть их деньги один к десяти, эти играют ради удовольствия и, почувствовав риск, надеются отыграться.

Мейсон стал рассматривать сидящую на трибунах публику.

– А вот и наш приятель Марвин Фремон; похоже, он держит нас под постоянным наблюдением, – наклонившись к Делле, тихо сказал Мейсон.

– Он просто боится, что вы совершите какой-нибудь безрассудный шаг и растратите на скачках его деньги.

– Во всем этом есть что-то странное.

– О, смотрите, шеф! Как вы и говорили, устанавливаемая разница стала падать, вот, восемнадцать к одному. Ой, уже пятнадцать к одному. Не могу понять, как кто-то может поставить на лошадь с таким именем, кроме тех, кого так привлекла эта Паунд Стерлинг? Представить, что лошадь с таким именем может принести хоть какие-то деньги…

– Ладно, хватит, пошли отсюда, пора положить наши деньги в сейф.

– Разве мы не собираемся посмотреть этот заезд?

– Мы досмотрим до конца этот заезд, но я ни в коем случае не допущу, чтобы тебе пришлось нанимать адвоката, который бы гасил твой выигрыш, как это только что проделал я.

Делла расхохоталась. Мейсон протянул ей билет:

– На этот раз мы уж проследим за нашей лошадкой сами и посмотрим, может, удастся ее уговорить, улестить, и она победит.

Они поболтали еще немного, пока внезапно Делла не увидела Фремона.

– Недалеко отсюда стоит тот человек, шеф, и с ним еще двое.

Мейсон глянул через плечо:

– Похоже, на сей раз он с подкреплением.

– Что он может нам сделать?

– Да ни черта не может!

– Но представьте, шеф, что деньги все-таки были растрачены…

– Мы ничего точно не знаем, и, что еще хуже, никто не знает. И нет никакой возможности выяснить, какие это были билеты. Ни малейшей! Конечно, кассир в окне, где делают ставки, случайно мог запомнить человека, сделавшего ставку на нефаворита. Может, и запомнил, но идентифицировать деньги нет никакой возможности.

– Ну предположим, окажется, что человек, сделавший ставки, и есть этот самый растратчик?

– В таком случае им придется сделать несколько вещей. Прежде всего доказать, что билеты куплены именно на эти деньги. Что этот человек приходил ко мне и что я был его агентом или что я знал о растрате. А затем им придется обратиться в суд, чтобы вернуть эти деньги.

– Если они к тому времени вас не арестуют и не конфискуют деньги, пока вы будете под арестом, – уточнила Делла.

– Именно в этом случае Фремон, или как его там зовут, очень скоро поймет, что развил слишком бурную деятельность, и получит неприятностей больше, чем мог предполагать. Очень скоро он окажется перед лицом тех же самых проблем, но только уже теперь при определении его деяний как уголовного преступления им, без сомнения, придется доказывать по пунктам все обвинения, и не только из-за преобладания улик.

– Какая лошадь наша? – спохватилась Делла, следя за ходом мысли Мейсона.

– Под номером пять.

– О, смотрите-ка, смотрите! Вон он идет третьим! Отстает и уже идет четвертым… Боюсь, его имя опять ничего не сказало нам о его качествах, и он не прилагает никаких усилий…

– Одну минутку, смотри! Он вырывается вперед, он уже идет третьим.

– Ему бы надо было бежать резвее.

– Смотри, смотри! Он вырывается вперед, смотри, на повороте он обходит идущего впереди, видишь? Он – второй! Давай, номер пятый, давай! – уже кричал в нетерпении Мейсон.

Пятый обошел на несколько сантиметров второй номер, затем поравнялся с фаворитом, который уже мчался по финишной прямой. Толпа внезапно замерла, потом стадион взорвался криками тысяч голосов, поддерживая фаворита. Делла тоже вскочила со своего места, обхватив Мейсона за плечи.

– Давай, давай, быстрее! – кричала она. – О шеф! Мне кажется, он придет первым. Но нет! Он не смог!..

Расстроившись, она села, посмотрев на Мейсона:

– Господи, если бы я заключила двухдолларовое пари на то, что он придет вторым, я бы выиграла.

– Сейчас сообщат результаты фотофиниша. Уже должны проявить пленку. Он был очень близок к финишу…

– Сколько времени это займет?

– Немного. Мы сейчас пойдем к выходу и услышим результаты по пути домой.

– Думаете, еще есть какой-то шанс?

– Безусловно, есть, по крайней мере, шанс, что они пришли одновременно.

– Почему бы нам не подождать до конца забегов? Может быть, мы сможем…

– Ты забываешь, Делла, что для нас это бизнес, а не развлечение. Я смотрю, у тебя уже началась игровая лихорадка, ты входишь в азарт.

Они уже направились к выходу, когда Делла заметила:

– Смотрите, шеф, нас с вами уже ждут!

К ним подошел Марвин Фремон:

– Вы сказали, чтобы я обратился к адвокату. Вот… я пришел с ним.

Один из двух стоявших рядом с Фремоном мужчин вышел вперед.

– Я Баннистер Доулинг, мистер Мейсон, и представляю интересы Марвина Фремона.

– Прекрасно, вы ему понадобитесь.

– А это Морай Хобарт, из детективного агентства «Хобарт-детектив».

– Вы, как я понимаю, частный детектив? – спросил Мейсон.

– Да, именно так.

– Хорошо. У меня, господа, мало времени, так что же вы хотите?

– Мы хотим получить обратно деньги сейчас же, сегодня, мистер Мейсон, – ответил Хобарт.

– У вас деньги, которые принадлежат моему клиенту, – пояснил Доулинг.

– А почему вы считаете, что эти деньги принадлежат вашему клиенту?

– Они были поставлены вчера на лошадь при заключении пари, – ответил Хобарт.

– На какую лошадь?

– Ее зовут Ду Бой.

– И на этом основании вы полагаете, что деньги принадлежат Марвину Фремону?

– Мистер Мейсон! – вмешался в разговор Доулинг. – Нам необходимо понять друг друга. Родни Бенкс взял деньги моего клиента, чтобы поставить пари в дубле. У него были долги, и он жаждал расплатиться. Поставить пари в дубле и выиграть было для него единственным шансом. Но к этому времени мы уже за ним следили. Морай Хобарт уличил его, когда он получал деньги в кассе, где платят по пятидесятидолларовым ставкам: он выиграл, поставив на Ду Боя. Мы предположили, что этим он не ограничился, делая ставки и на других лошадей.

– Тогда как же он поступил со своими билетами?

– Передал их своему сообщнику, а тот – вам.

– И кто же был его сообщником?

– Его сестра. Ее видели у окна, где делаются стодолларовые ставки.

– Почему же вы ее не арестовали?

– Потому что она не пришла получать выигрыш. Арест брата, очевидно, ее напугал, и ей удалось от нас скрыться.

– А вы можете идентифицировать деньги, которые она поставила? – в недоумении поинтересовался Мейсон.

– Почти. Правда, у нас есть не все номера купюр.

– Все это очень интересно, мистер Хобарт, но я не улавливаю, как это касается меня?

– Если именно эти деньги были украдены, то, как вы понимаете, Бенксу они не принадлежат; ну а если они не его, то любые выигранные на них новые суммы становятся, естественно, собственностью моего клиента. Другими словами, он не имеет права на эти деньги, он лишь физически ими обладает, присвоив их себе.

– Очень интересная ситуация! Хочу окончательно убедиться, что правильно понял вас: Бенкс был растратчиком?

– Да.

– Но выигранные им деньги покрывали его долги?

– Полагаю, что не открою большой тайны, если скажу, что общая сумма выигрыша во много раз превосходит первоначальную ставку.

– Но ведь Бенкс теперь в тюрьме?

– Он арестован по обвинению в растрате. Суд назначил залог в пять тысяч долларов, при внесении которого заключенного под стражу могут выпустить на поруки. Но Бенкс не смог собрать эту сумму.

– Как я понял, мистер Хобарт, растраченная сумма была меньше пяти тысяч долларов?

– Да, это так.

– Между тем у вас не появилось намерения позволить ему возместить убытки?

– Конечно нет. Это будет рассматриваться как уголовное преступление, ведь мой клиент предъявляет ему обвинение в растрате.

– И одновременно желает получить выигранные деньги?

– Конечно, это ведь деньги моего клиента.

– Да, весьма любопытная теория. Но, извините, я не могу разделить подобную точку зрения.

– По крайней мере, мистер Мейсон, объясните нам, как к вам попали эти билеты, – попросил молчавший до сего времени адвокат Доулинг.

Мейсон рассмеялся.

– Мне бы хотелось, чтобы вы правильно поняли нас, – продолжал Доулинг. – Мы собираемся быть с вами корректными и соблюсти справедливость. Как профессионал профессионалу скажу: мне бы хотелось, чтобы мы сотрудничали. Если исходить из того, что я только что вам сообщил, считайте, что вы получили официальное уведомление о сложившейся ситуации и в определенных обстоятельствах можете быть квалифицированы судом как соучастник преступления или укрыватель растратчика.

– Ну, благодарю. Надеюсь, мне не нужно напоминать вам, что я не хуже вашего знаю законы. У меня в офисе горы книг по юриспруденции, и я всегда в состоянии заглянуть в них, если в чем-то сомневаюсь, – ответил Мейсон.

– Хорошо. Тогда пойдите и уточните в своих книгах, при каких обстоятельствах человек делается соучастником преступления, и не слишком тешьте себя надеждой, что ваша профессия даст вам право уйти от обвинения в пособничестве растратчику, – раздраженно проговорил Доулинг.

– Со своей стороны я посоветовал бы вашему клиенту пригласить адвоката, так как ему придется отвечать за клеветнические заявления, сделанные в присутствии свидетелей: он назвал меня стряпчим, занимающимся сомнительными делами, и нечестным адвокатом.

Доулинг посмотрел на Фремона.

– Это ложь, абсолютная ложь! – заверещал Фремон. – Я говорил об адвокатах вообще, а не о нем.

– Значит, в том числе и о мистере Доулинге? – заметил Мейсон.

– Не давайте ему загонять вас в ловушку. – Доулинг жестом остановил Фремона. – Больше ни слова! Немедленно заткнитесь, вы уже сказали достаточно!

– Даже больше чем достаточно, – ухмыльнулся Мейсон.

– Так у вас есть свидетели? – удивленно посмотрел на Мейсона Доулинг.

– Да, мой секретарь, Делла Стрит, и офицер полиции по фамилии Сидней Бёрдетт.

– Его секретарь! – закричал в раздражении Фремон. – Да она подтвердит все, что он прикажет!..

– Заткнитесь же вы наконец! – рассвирепел окончательно Доулинг.

– Зачем же так? Дайте ему поговорить, может, мой секретарь тоже возбудит против него дело о клевете.

– Полагаю, мы продолжим эту дискуссию в отсутствие моего клиента, – сказал Доулинг.

– Вам ее придется продолжить и в мое отсутствие, – ответил Мейсон. – Мы просто ждем…

В этот момент замигала лампочка на табло и голос в громкоговорителе объявил:

– Результаты фотофиниша показали, что в забеге первым пришел Каунтерфейт Кеш. Второе место разделили две лошади, Биггер и Беттер. Третье место занял Хот Хэд.

Мейсон повернулся к Делле:

– Давай получим деньги на наши билеты, Делла, и уйдем наконец отсюда.

– Эй, одну минуточку! – закричал Фремон. – Так что же это у вас там за система?

– Очень простая система и действует абсолютно безотказно, – насмешливо ответил Мейсон.

– В чем же она состоит? – В глазах Фремона светился неподдельный интерес.

– Может, вы наконец дадите мне возможность говорить? – разозлился Доулинг.

Мейсон улыбнулся адвокату:

– Я как раз собирался ответить на вопрос вашего клиента, но поскольку вы предпочитаете, чтобы я не разговаривал с ним, а он – со мной, то будет лучше придерживаться этой тактики поведения. Пошли, Делла.

– Эй, подождите минутку! – закричал Фремон. – Он не имел в виду, что нельзя говорить о скачках. Он имел в виду, что нельзя говорить… о чем я сказал… я имею в виду, то, что я сказал… что…

– Да замолчите же вы!

Мейсон взял Деллу под руку, и они пошли к окну кассира. Девушка слегка сжала руку Мейсона, направив к другому окну.

– Нам сюда, шеф.

– Нет, сюда, посмотри на свой билет.

– Десятидолларовый билет? Почему? Вы мне по ошибке дали свой?

– Да нет, у меня такой же. Мы же создали безотказную систему, и я решил ею воспользоваться. Мне не хотелось, чтобы ты поставила десять долларов на лошадь, которая должна проиграть, и только два доллара – на победителя.

– Но почему, шеф, ставки…

– Делла… мы выиграли! Сейчас увидим, сколько.

Мейсон протянул в окно билеты и получил сто шестьдесят долларов на каждый.

– Ну, видишь, не так уж плохо для одного заезда.

За спиной они услышали голос Фремона:

– Послушайте, мистер Мейсон, зачем нам спорить и ругаться?.. Мы можем стать друзьями… Мне бы все-таки очень хотелось знать, как вы выбираете лошадей?

– Я же сказал – по своей безотказной системе. Но я обещал администрации ипподрома никому, кроме близких друзей, о ней не рассказывать, а вы вряд ли можете считаться моим приятелем. Пошли, Делла.

И Мейсон с Деллой пошли к стоянке машин.

– Сделай вид, что разговариваешь со мной, а сама повернись и краешком глаза посмотри, идут ли они за нами.

Взяв шефа под руку и широко улыбаясь, Делла все сделала, как он ее просил.

– Похоже, нас преследует детектив, – не оборачиваясь, проговорила девушка.

– Ну что же, сейчас мы им устроим веселенькую гонку.

Они сели в машину. Вначале Мейсон поехал на небольшой скорости, потом, влившись в уличный поток, погнал что было мочи, время от времени поглядывая в зеркало заднего вида. Он проскочил на желтый свет прямо перед тем, как его переключили на красный, повернул налево, потом направо, затем опять налево, развернулся на сто восемьдесят градусов и въехал в зеленый жилой район.

– Оглянись, Делла, кто-то еще едет за нами?

– Как будто пусто, все кругом спокойно. Думаете, они будут нас искать?

– Не исключено. Может, даже пошлют своих людей понаблюдать за твоей квартирой и моей конторой. Но если они не проследили нас до этого района, то найти, где я живу, им будет трудновато.

– И что же нам теперь делать?

– Прежде всего не будем делать того, что от нас ждут: не поедем ни в контору, ни к тебе домой.

– Но ведь у вас при себе, шеф, такая сумма денег!

– И пистолет тоже, – мрачно пошутил Мейсон. – Когда адвокат приглашает свою секретаршу в субботу на скачки и подсказывает, на кого ей поставить в дубле, и она при этом выигрывает сто шестьдесят долларов, такое событие просто грех не отметить. Думаю, нам не помешает сочный кусок мяса средней прожаренности, кипящий в горячем масле лук по-французски, немного шампанского и, конечно, танцы…

– Безусловно, как всегда, вы правы, шеф. Ну а как мы поступим с нашей клиенткой?

– Она сейчас безуспешно пытается с нами связаться. Надо позвонить в агентство Полу Дрейку. К тому времени, как нам подадут ужин, мы, возможно, уже будем избавлены от так называемой наличности.

– Думаете, она захочет получить деньги наличными, а не чеком?

– Безусловно, поэтому мы должны держать деньги при себе.

– Но теперь, когда известно, что деньги были украдены, чем это может для нас обернуться?

– Ты же знаешь, мне лишь сообщили, что человек по имени Родни Бенкс обвинен в растрате. Я должен исходить из того, что он не виновен, пока не будет доказано обратное. Я же лично такого не знаю, и никто не утверждает, что моя клиентка, Одри Бикнел, что-либо растратила. Поэтому, мисс Делла, забудем пока обо всем этом.

– А разве чемоданчик со всеми этими деньгами вам ни о чем таком не напоминает?

– В настоящее время я собираюсь содержимое чемодана переложить в специальный пояс для денег. Это можно считать ответом на твой вопрос?

– Конечно! И все же, что подумает наша клиентка? Почему она так стремится получить деньги наличными и что она собирается с ними делать?

– Делла, наша клиентка не сочла нужным поставить нас в известность об этом.

– Но ведь и для нее рискованно иметь такую сумму при себе…

– Похоже, ее подстерегают и другие опасности. Мы позвоним Полу Дрейку, а там посмотрим, что предпринять дальше.

Глава 4

Из телефонной будки Мейсон позвонил Дрейку.

– Пол, это Перри. Мне кто-нибудь звонил?

– Ты смеешься? Телефон звонит непрестанно. Открой мне секрет, чем ты так привлекаешь женщин?

– Что ты имеешь в виду?

– Обольстительный женский голос, принадлежащий Одри Бикнел, спрашивал тебя четыре раза за последний час, интересовался, будешь ли ты мне звонить, и просил оставить тебе очень важное сообщение.

– Что же этот голос просил передать?

– Просил тебя позвонить в мотель «Фолей» и спросить мисс Ненси Бенкс.

– Когда позвонить?

– Похоже, Одри Бикнел, судя по нетерпению в ее голосе, ждет твоего звонка как можно скорее.

– Хорошо, сейчас позвоню, прямо из этой телефонной будки.

– Звони; мне показалось, Перри, что это очень важно.

– Хорошо, а попозже перезвоню тебе.

Повесив трубку, Мейсон тут же набрал номер мотеля «Фолей» и попросил к телефону мисс Ненси Бенкс.

– Подождите, – ответили ему, – она живет в номере четырнадцатом, сейчас я позову ее.

Через минуту Мейсон услышал в трубке энергичный женский голос:

– Мистер Мейсон?

– Говорите.

– Я думала, вы уже никогда не позвоните. Вы были на скачках?

– Да, был.

– Деньги получили?

– Какие деньги?

– Вы прекрасно знаете, какие деньги, мистер Мейсон. Деньги за выигрышные билеты, которые я вам передала… О боже, я забыла, что, когда была у вас, представилась вам под другой фамилией, как Одри Бикнел.

– Это было вымышленное имя?

– Нет, не вымышленное, пожалуйста, не называйте его так, это просто мой псевдоним.

– Хорошо, мисс Ненси Бенкс, чего же вы хотите от меня?

– Мистер Мейсон, скажите, все в порядке, вы получили деньги?

– Прежде чем я вам отвечу, сначала закончите вашу мысль. Вы начали с того, что хотите, чтобы я взял деньги и…

– Да, хочу, а потом, чтобы вы пошли и внесли залог за моего брата, Родни Бенкса. Он сейчас в тюрьме по обвинению в растрате, и залог установлен в сумме пять тысяч долларов. Прошу вас, из тех денег, что вы получили от выигрыша на скачках, отложите пять тысяч, а остальные верните мне.

– Одну минутку! Хочу сказать, что сейчас вы для меня никто – просто голос по телефону, а голоса по телефону стоят десять центов за дюжину. Если вы не спешите, давайте встретимся в удобном для нас обоих месте. Я удостоверюсь, что вы именно та женщина, которая передала мне билеты. Тогда я передам вам деньги, а вы мне – расписку за них. И уже потом, если вы не измените своего желания, я внесу залог за Родни Бенкса после ваших соответствующих инструкций в письменном виде.

– Но ведь это займет массу времени. Почему вы так осторожничаете, мистер Мейсон?

– Не забывайте, я адвокат, а в настоящий момент имею дело с незнакомкой. В подобных обстоятельствах не существует такого понятия, как «слишком».

– Ну ладно, раз вы хотите удостовериться, приезжайте ко мне в мотель. Я только что из душа и не могу выйти на улицу. Но приведу себя в порядок к тому времени, как вы здесь появитесь.

– Хорошо, через полчаса я буду в мотеле.

– Жду. Скажите, не было никаких осложнений с получением денег?

– Все объясню, когда увижу вас. Если вы та женщина, которая была в моей конторе, вам не о чем беспокоиться.

– Мистер Мейсон, я рада и чрезвычайно благодарна вам. Я так боялась, я… значит, вы едете?

– Да, сейчас буду.

– Один?

– Нет, со своей секретаршей. Она будет свидетелем. Повторяю, я должен быть очень осторожен.

– Ну, хорошо, – сказала она, непринужденно рассмеявшись. – Делайте, как считаете нужным, я вас за это не виню.

– Итак, через тридцать минут, – повторил Мейсон, вешая трубку.

Ровно через двадцать девять минут адвокат уже стоял у входа в мотель. Он припарковался у номера 14, помог Делле выйти из машины. Дверь в номер была открыта, в дверях стояла девушка, которая называла себя Одри Бикнел. В домашнем шелковом брючном костюме ярко-розового цвета и цветастом пиджаке розово-зеленых оттенков, расшитом мелким бисером, который, оттягивая тонкий шелк, обозначал каждый изгиб ее стройного тела.

– Заходите, заходите! – улыбаясь Делле Стрит, пригласила она. – Приятно увидеть вас снова, мистер Мейсон. Входите!

Адвокат вынул из машины чемодан и вошел в номер.

– Деньги у вас с собой?

– Да, здесь все четырнадцать тысяч двести пятьдесят долларов. – Он открыл чемодан, поставил на стол и начал пересчитывать деньги.

– О, я даже не представляла, что это такая большая сумма! – радостно воскликнула Одри при виде купюр.

Кивнув, Мейсон продолжал молча считать, складывая стопки по тысячам.

– Ну вот и все. Пишите расписку, что получили от меня все деньги, что это были все деньги, которые вам причитались в обмен на поставленное и выигранное пари на скачках, билеты эти были мною погашены и деньги в целости и сохранности переданы вам.

– Вы хотите получить гонорар из этой суммы, мистер Мейсон?

– Да, конечно. Вначале вы получаете от меня деньги, потом платите мне мой гонорар.

– Скажите мне, какая это должна быть сумма?

– Я скажу, но ее величина зависит и от того, что вы хотели бы от меня в связи с делом Родни Бенкса. При этом мне необходимо будет получить от вас официальное обращение ко мне как к адвокату. Я собираюсь внести залог за вашего брата, будучи вашим адвокатом, но ни в коем случае не собираюсь быть также и его адвокатом. По крайней мере, до тех пор, пока не узнаю всех деталей этого дела.

– Ну что же, трудно не согласиться с вами, мистер Мейсон. Брат вел себя очень неосмотрительно. Я просто не могу смириться с его поведением: что-то, безусловно, за этим стоит.

– Хорошо, мисс, давайте закончим хотя бы одно дело. Подпишите расписку.

Она быстро подписала бумагу, протянутую ей Деллой.

– Теперь следующий этап: вы хотите, чтобы я внес залог за Родни Бенкса?

– Да, пожалуйста.

– Когда?

– Как только сможете.

– Сумма залога была определена?

– Да, в магистрате. Пять тысяч наличными.

– Вы ведь могли бы, мисс Бенкс, обратиться в фирму, которая ссужает деньги для залога?

– Да, да, знаю, но они берут очень высокий процент за услугу, и с этим связан риск, да у меня и нет таких денег.

– Однако нашлись же у вас пять сотен долларов, чтобы поставить их в дубле на почти безнадежную лошадь? – хитро прищурился Мейсон.

– Она не была безнадежной, ведь она выиграла.

– Ладно, не будем спорить. Победителей не судят!.. За то, что я забрал на ипподроме ваши деньги, вы заплатите мне триста долларов. Потом вы дадите пять тысяч на залог для Родни. За внесение залога я возьму с вас еще сто пятьдесят долларов, внесу его от вашего имени. А это значит, что в полученной мною расписке также будет стоять ваше имя. Ну а после всего этого мои обязательства можно будет считать выполненными.

– Да, все так, мистер Мейсон. Вот, возьмите эти деньги. И очень важно еще одно: чтобы они его выпустили сегодня после полудня.

– Почему?

– Ну… – замялась Ненси, – важно. И все…

– Хорошо, вот вам, мисс, расписка за полученные пять тысяч и за мой гонорар.

Делла вынула свой блокнот и, быстро выписав расписку, показала ее Мейсону. Убедившись, что все правильно, он расписался, вырвал листок из блокнота и протянул молодой женщине.

– После того как я его вытащу оттуда, я должен сразу вам сообщить об этом?

– Нет. Будет лучше, если между нами больше не будет никаких контактов. Скажите, мистер Мейсон, кто-нибудь за вами все это время следил?

– Да, следили.

– Но, надеюсь, сюда вы не притащили за собой хвост?

– Мы приняли все меры предосторожности, чтобы этого не случилось. Вы так спешили, когда я вам позвонил, что я не стал терять времени и сразу поехал в мотель. Мне кажется, никто за мной не следил.

– Если кто-нибудь узнает, где я… Очень бы этого не хотелось.

– Не говоря уж о том, что теперь у вас на руках такая большая сумма. Вам стоило бы подумать, как спрятать деньги в каком-нибудь надежном месте.

– Да, да, понимаю. А вы поспешите, мистер Мейсон, пора вызволять Родни.

– Немного странно, мисс, я внесу залог, а вы даже не хотите, чтобы я за это отчитался.

– Нет, не хочу. Простите, но мы с вами покончили все дела. И спасибо вам за все.

Внезапно она подошла и крепко обняла Мейсона, но так же быстро отступила назад.

– О’кей, а в следующий раз, когда вы опять будете располагать достоверной информацией о лошадках с приятно звучащими именами, на которых можно положиться, дайте мне знать.

Кивком головы Мейсон показал Делле, что они уходят. Женщина, которая, придя в офис к Мейсону, назвалась Одри Бикнел, стояла в дверях и наблюдала, как они садились в машину. Она уже не улыбалась, выражение лица у нее было задумчивое.

– Что ты о ней думаешь? – спросил Мейсон, помогая Делле сесть в машину.

– Трудно сказать. Скорее всего, она все-таки Ненси Бенкс, возможно, даже и сестра Родни. Совершенно ясно одно: она ведет какую-то игру и, безусловно, чем-то очень напугана – она вся как натянутая струна.

Глава 5

В здании суда Мейсон подошел к служащему, который принимал залоговые деньги.

– У вас содержится под стражей Родни Бенкс, обвиняемый в растрате. Его должны освободить до суда под залог в пять тысяч долларов наличными или под долговую расписку в десять тысяч долларов. Я Перри Мейсон, адвокат, и принес пять тысяч наличными от лица моего клиента, Ненси Бенкс. Пожалуйста, выпишите мне расписку и распорядитесь, чтобы его выпустили.

Служащий внимательно пересчитал деньги, которые протянул ему Мейсон, взял книжку расписок с подложенной внутри копиркой и стал писать.

– Адрес Ненси Бенкс, пожалуйста.

– Пожалуйста, запишите адрес конторы Перри Мейсона. Ей все можно послать через меня.

– Мне нужен ее домашний адрес.

– Вы можете записать адрес моей конторы, – повторил Мейсон.

Служащий какое-то мгновение колебался, потом все-таки заполнил квитанцию.

– Думаю, когда залог оплачивают наличными, так сделать можно. Ну, а теперь я буду ждать мистера Бенкса.

– Вы представите эту квитанцию на залог, и он будет выпущен.

– Сделайте, пожалуйста, все побыстрее.

– Мы и не собираемся его держать и кормить дольше, чем это необходимо. Но учтите, он должен вовремя явиться в суд.

– Он явится.

Прошло, однако, не меньше двадцати минут, прежде чем в комнате, где сидел в ожидании Мейсон, появился Бенкс в сопровождении тюремщика.

– Привет, Бенкс, я Перри Мейсон, ко мне обратились официально, чтобы я внес за вас залог. Я практикующий адвокат. Так что с вами тут стряслось?

– У меня украли билет, который я ставил на выигравшую в скачках лошадь.

– Минутку, одну минутку! – вмешался офицер. – Никто у вас ничего не крал. У меня был приказ о конфискации имеющегося при вас имущества.

– Почему? – спросил Мейсон.

– У этого парня в его бумагах оказался билет в пятьдесят баксов на лошадь по кличке Ду Бой, номер четыре во вчерашнем третьем заезде.

– Эта лошадь, – пояснил Бенкс, – пришла первой, и выигрыш на нее составил четырнадцать сотен и двадцать пять долларов.

Мейсон посмотрел на полицейского.

– Билет, повторяю, был в его вещах при аресте, и мы выдали ему квитанцию на отобранные вещи.

– Но вы обратно не вернули билета, – возразил Бенкс.

– Мы не могли этого сделать, поскольку он был конфискован по решению суда. В ваших вещах есть письменное уведомление о том, что открыто дело «Фремон против Бенкса». Фремон заявил, что вы растратили его деньги, используя их в игре на скачках.

– Я мог бы получить выигрыш по этому билету, и у него не было бы права ни на какие претензии, – обиженно заявил Бенкс.

– Все, что я об этом знаю, – продолжал полицейский, – это то, что билет был конфискован по решению суда. Вы можете обжаловать это решение.

– Но ведь обжалование не снимет обвинения в растрате чужих денег? – спросил Мейсон.

– Очевидно, нет, обвинение все еще в стадии рассмотрения.

– Этот старый козел Фремон утверждает, что у него пропало более тысячи долларов, и если он прав, то теперь у меня полно денег, чтобы заплатить ему все до последнего цента. Так нет же! Ему понадобился и выигравший билет, чтобы осудить меня и обвинить в растрате! – с жаром воскликнул Бенкс.

– Молодой человек, я не ваш адвокат и не собираюсь быть им. Скажу вам одно: вас выпускают на поруки. Убирайтесь отсюда! И не советую вам заявлять, что во время ареста при вас оказался этот пятидесятидолларовый выигравший билет: в квитанции перечислены принадлежащие вам личные вещи. У вас есть копия предписания задержать билет. Суд собирается его конфисковать. Вам предъявлен судебный иск от Фремона и в дополнение – требование Фремона о вашем аресте по обвинению в растрате. Теперь вам ясна позиция Фремона? Если вы используете именно эти деньги, чтобы внести недостающую сумму, которую, по его утверждению, вы похитили, то недостача будет возмещена, но тогда вы подпадаете под статью за причиненный моральный ущерб и произведение несправедливого ареста и обвинения в растрате – все это зависит от имеющихся в деле доказательств.

Если он заявит, что ставку в пятьдесят долларов на выигравшего Ду Боя вы сделали из его денег, вы становитесь непреднамеренным собственником любых выигранных вами денег, и, таким образом, он может рассматривать нехватку тысячи долларов как случай растраты и одновременно претендовать на выигрыш в четырнадцать сотен и двадцать пять долларов.

– Но ведь это несправедливо! – взорвался Бенкс. – Нельзя же есть пирог и одновременно сохранять его целым!

– Ну а сейчас вы как раз делаете то, что я просил вас не делать, – вы разглагольствуете. Мой вам совет: идите и повидайте сестру. Поговорите с ней, и не забывайте, что именно она выложила за вас залог в пять тысяч долларов наличными, иначе бы вас не выпустили.

– А где она взяла такие деньги? – спохватился Бенкс.

– Я не готов обсуждать финансовые дела моего клиента и еще раз повторяю, что самое лучшее для вас сейчас – держать рот на замке, пока не увидитесь с сестрой и со своим адвокатом. Отправляйтесь же прямо сейчас к сестре, вы знаете, где ее найти?

– Кажется, знаю.

– В таком случае отправляйтесь к ней. И не забывайте, что вы взяты на поруки, поэтому свободны идти куда захотите. Что же касается дальнейшей вашей судьбы, то это уже не моя забота. У меня много дел и мало времени. Прощайте.

Мейсон повернулся и быстрыми шагами направился к лифту. В машине перед входом его ждала Делла Стрит.

– Ну, что там? – спросила она в нетерпении садившегося в машину Перри.

– Теперь оказалось, что исчезло немногим больше тысячи долларов; значит, выигрыша по билету Родни Бенкса было бы более чем достаточно, чтобы со всем рассчитаться. Но Фремон продолжает утверждать, что пари ставилось на его деньги и, таким образом, выигранное тоже принадлежит ему.

– Значит, обвинение в растрате остается?

– Растрата – это преступление, и оно не дает растратчику права на деньги и на прибыль от них.

– А как же с суммами, которые наша клиентка поставила на Ду Боя?

– Хороший вопрос. Очень многое зависит от того, каким образом были растрачены деньги и вообще откуда они взялись. Если Родни дал своей сестре пятьсот долларов, велел просто поставить на Ду Боя и эти деньги были растрачены, то Фремон докажет, что они были взяты у него и ему принадлежит все выигранное. Но многое этому господину предстоит еще доказать. Сам факт растраты, идентификация денег… И возможно, придется доказывать, что сестра Бенкса стала соучастницей или по крайней мере знала о преступлении брата. Это необычная ситуация, Делла.

– А самому Родни известно, что сестра поставила на Ду Боя? Он хоть намекнул на это?

– Трудно сказать. Родни Бенкс – широкоплечий, крепкий малый с быстрой, слегка нервной речью и ужимками. Типичные признаки нестабильной психики. Довольно распространенный случай с молодыми людьми, которых в свое время матери или старшие сестры старались уберечь в этой жизни от ответственности.

– Другими словами, он вам не понравился и вы не хотите иметь с ним дело?

– Давай лучше скажем так: не хочу представлять его в суде. Я представлял его сестру в случае с внесением залога и получил за это гонорар. Ну а теперь, мисс Стрит, несмотря на поздний час и в связи с вашим значительным выигрышем на бегах, мы отправляемся с вами выпить по коктейлю, а затем пообедаем. И постараемся забыть обо всем – о нечестных клиентах, обманутых боссах, растратах, сосредоточив свое внимание на еде. Расслабимся и получим максимум удовольствия от жизни.

Глава 6

Было еще не слишком поздно, когда Перри Мейсон проводил Деллу до подъезда ее дома, попрощался и медленно поехал домой. Уже открывая дверь, он услышал телефонный звонок. Его номер телефона был известен только Делле и Полу Дрейку, поэтому он поспешил через комнату к аппарату.

– Алло, слушаю вас?

В трубке раздался голос Дрейка:

– Твоя клиентка в истерике, она хочет тебя видеть немедленно, говорит, что это ужасно важно для нее.

– Ну, я не собираюсь мчаться к ней, пока не узнаю, что там у нее произошло. Я выполнил все свои обязательства перед ней. Скажи, а она не объяснила тебе, что ее так взволновало?

– Произошло что-то непредвиденное. Ее просто трясло. По крайней мере, хоть позвони ей. Наверное, действительно случилось что-то очень важное, – предположил Дрейк.

– Может, ее ограбили и отняли все деньги? Хорошо, я ей позвоню, – согласился Мейсон.

Мейсон позвонил в мотель «Фолей» и попросил к телефону Ненси Бенкс из номера 14.

– Извините, – ответил чуть погодя голос в трубке, – но этот номер не отвечает. Только что туда было сделано несколько звонков, но никто не подошел. Я менеджер мотеля.

– Спасибо, я перезвоню через несколько минут.

– Кто спрашивает мисс, скажите, пожалуйста. – При всей мягкости тона в нем прозвучали решительные нотки.

Слегка поколебавшись, Мейсон ответил:

– Если она вдруг будет звонить, передайте ей, пожалуйста, что звонил ее адвокат.

– Ее адвокат?

– Именно так.

– А зачем ей нужен… о, простите! Не хотите ли сообщить свое имя?

– Мейсон.

– Не Перри ли Мейсон?

– Да, именно он.

– Пожалуйста, простите, мистер Мейсон. Я сейчас напишу записку и оставлю ее в двери номера. Миссис должна сейчас вернуться, хотя я и не знаю, куда она вышла. Ей звонили несколько человек, но она не снимала трубку. А я не люблю звонить попусту, когда знаю, что человека нет в номере. Стены в номерах не такие уж тонкие, но, когда звонит телефон, его звук все равно тревожит живущих в соседних номерах.

– Хорошо, я перезвоню. Оставьте ей, если будете так любезны, записку, просто напишите, что я звонил и перезвоню через десять-пятнадцать минут.

Перри удобно устроился в кресле, закурил сигарету и принялся за чтение вечерней газеты, когда внезапно раздался звонок. Взяв трубку, Перри опять услышал голос Дрейка:

– Перри, девица просто в истерике, она требует, чтобы ты немедленно приехал, кричит, что случилось что-то ужасное.

– А куда, собственно, надо ехать, Пол?

– Туда, в мотель.

– Ее там нет, менеджер мотеля сказал, что ее телефон не отвечает.

– Она там, она звонила оттуда, по крайней мере, она мне так сказала, – удивился Дрейк. – Я спросил ее, где она находится, и она ответила, что ей просто необходимо тебя увидеть, что она заплатит любые деньги, чтобы только ты приехал к ней, так как она не может приехать к тебе сама. Она опять повторила, что дело не терпит отлагательств.

– О, черт, так всегда и происходит, когда связываешься с женщиной, да к тому же еще истеричной… Хорошо, Пол. Я поспешу к ней, и, если ее не окажется в мотеле, потребую такой гонорар, который преподаст этой девице хороший урок. Когда ты собираешься домой?

– Только один бог знает когда. Я сейчас работаю над одним сложным делом. Несколько моих людей проверяют документы. А что сказать, если кто-нибудь тебе позвонит?

– Кто бы ни звонил, скажи, что до утра меня нельзя будет найти. Но если вдруг прорежется Ненси Бенкс, скажи, что я уже на пути к ней и что для нее будет лучше, если причина, по которой она меня вытащила из дома в этот час, действительно важная.

Вздохнув, Мейсон поправил галстук и позвонил в гараж своего дома, чтобы вывели машину. Спустившись на лифте и сев в автомобиль, он, не мешкая, выехал к мотелю.

Яркая неоновая надпись «Мотель Фолей» освещала фасад здания; внизу более мелкими буквами сообщалось: «Мест нет». Поколебавшись минуту, отправиться ли сначала к менеджеру в контору или прямо в номер, он подъехал к номеру 14 – типичному боксу, из которых состоял этот небольшой мотель. Запарковал рядом машину, вышел и постучал в дверь. Ответа не последовало, хотя внутри горел свет. Мейсон нажал на ручку двери, и она легко открылась. На полу перед дверью лежала записка. Мейсон прочел ее. «Мисс Бенкс! – говорилось в ней. – Звонил ваш адвокат и обещал перезвонить через пятнадцать минут».

Мейсон прикрыл за собой дверь и осмотрелся. Это был обычный номер, как в любом мотеле подобного типа. Чемодан стоял на полке. На туалетном столике перед зеркалом лежала женская сумочка. Посмотрев на часы, Мейсон сел, стараясь сдерживать раздражение, и стал ждать. В тишине ясно слышалось тиканье стоящих на бюро часов. Он сверил время на своих наручных с этим будильником для путешественников и нашел, что тот отстает на пять минут; опять посмотрел на свои и встал, собираясь уйти. Уже подойдя к двери и взявшись за ручку, он бросил последний взгляд вокруг. Внимание его вдруг привлекла закрытая дверь, которая, очевидно, вела в ванную. Мейсон быстро подошел к ней, постучал и, не получив ответа, открыл. В душевой лежало нелепо согнувшееся тело Марвина Фремона. Голова была повернута на плечо, глаза уставились в пустоту, впереди на рубашке было видно маленькое красное пятно от пули.

Поколебавшись, Мейсон вытащил носовой платок и стал вытирать все ручки дверей, которых он касался и где могли остаться отпечатки его пальцев. Потом захлопнул дверь в ванную и быстрыми шагами направился к выходу, когда дверь резко отворилась и в номер вбежала Ненси Бенкс.

– О, мистер Мейсон, я так рада, что вы пришли!.. Это такое облегчение!.. О… спасибо вам! – проговорила она, поднося пальцы к горлу, потом быстро подошла к Мейсону и взяла его за руки: они были холодны как лед.

– Быстро рассказывайте, что случилось, – промолвил Мейсон.

– Я столько раз вам звонила, я хотела…

– Я вам тоже звонил, и ваш номер не отвечал.

– Меня здесь не было.

– Это очевидно, но это ваши проблемы… Ну а теперь рассказывайте.

– Я была у себя. Надо было спрятать деньги, которые вы мне передали, – спрятать в надежном месте. Не хотела держать все яйца в одной корзине.

– Рассказывайте побыстрее. Что же случилось? Почему вы мне звонили?

– Меня кто-то ограбил!

– Что вы имеете в виду?

– Только то, что сказала. Едва я вышла из своей машины позади дома, где я живу, кто-то приставил мне к груди дуло пистолета и сказал грубым таким голосом: «Это ограбление! Давай деньги!»

– Вы можете описать того, кто угрожал вам?

– Он был… Нет, не могу!

– Он был в маске?

– Его лицо было завязано носовым платком, верхний край повязки прижимала низко опущенная шляпа, для глаз были проделаны две дырки. Это, пожалуй, все, что я увидела.

– Какая у человека была фигура?

– Широкоплечий, коренастый. По тому, как он двигался, и по его фигуре ему можно дать лет сорок, но, может, он и моложе.

– Понятно. И что же произошло дальше?

– Деньги лежали у меня в сумочке. Наставив пистолет, он ударил меня, пистолет отлетел, он схватил его и бросился бежать.

– Грабитель забрал всю сумму?

– Всю, целиком, до последнего цента, мистер Мейсон!

Мейсон с сомнением посмотрел на девушку.

– И после этого вы сразу позвонили мне?

– Да.

– Откуда вы звонили?

– Из своей квартиры.

– Вы говорите, что были там? И оттуда передали Полу Дрейку сообщение для меня?

– Да, потому что я хотела немедленно вас здесь увидеть.

– И вы сказали Полу, что звоните из квартиры?

– Да.

– Вы сообщили в полицию?

– Боже мой, конечно нет!

– Это первое, что вам надо было сделать, – сказал Мейсон, не сводя с нее глаз. – Вы должны были немедленно сообщить в полицию, что вас ограбили. Почему для вас было так важно, чтобы сюда приехал именно я?

Глаза ее округлились от удивления.

– Почему это было так важно для меня? Боже мой, мистер Мейсон! На женщину совершено вооруженное нападение, она ограблена, а вы делаете вид, что ничего особенного не произошло!

Мейсон кивнул с сомнением:

– Вы должны сделать заявление в полицию.

– Нет, я не могу, мистер Мейсон, я просто не могу этого сделать!

– Почему не можете?

– Как вам сказать… на это есть причины.

– У вас осталась часть этих денег, ведь я из них внес залог за вашего брата. Вам вернут этот залог.

– Да, – сказала она, опуская глаза.

– Я продолжаю настаивать на том, что вы должны позвонить в полицию.

Она упрямо замотала головой.

– Ну что ж, тогда мне нечего больше здесь делать. – С этими словами он направился к двери и, улыбнувшись ей, заметил: – Видимо, вам не привыкать к таким вещам. Все-таки ваше материальное положение несколько поправилось, оно лучше, чем несколько дней назад. Получите обратно деньги и еще обойдете всех в этой игре.

– Мистер Мейсон, вы меня разочаровываете.

– Почему же?

– Вы воспринимаете как само собой разумеющееся.

– Ограбление для вас – это еще одно новое впечатление. Очевидно, впервые на вас наставили пистолет и забрали деньги… Для полиции это обычное рутинное дело, все равно как если бы ваш шеф попросил принести карандаш со стенографическим блокнотом и написать под диктовку письмо. Я, конечно, не полицейский и видел в своей жизни достаточно преступлений. Но смотрю на жизнь так же, как любой полицейский. Не хочу с вами спорить, но позвонить в полицию надо. Если вы им опишете этого человека так же, как мне, то вполне возможно, что полиция отыщет грабителя и вернет вам деньги.

– Нет, нет, я не хочу вмешивать сюда полицию!

– Хорошо, в таком случае мне ничего не остается, как откланяться и отправиться домой, а вам… вам остается отправиться в постель и…

– Но я боюсь оставаться здесь, в мотеле, одна.

– А чего вы боитесь? Вы лишились своих денег. Чего еще вам опасаться?

– Нет… думаю, что нечего…

– Я не могу здесь с вами оставаться, вы ведь взрослая девочка. Вы что-то говорили мне о какой-то своей подружке, у которой хотели спрятать деньги?

– Да, говорила.

– Если вы так нервничаете и боитесь быть здесь, поезжайте туда! Позвоните ей, пусть она с вами переночует в вашей квартире.

– Неплохая мысль, мистер Мейсон. Я так и сделаю. Рада, что вы мне это посоветовали. Сейчас же сложу свои вещи.

– Давайте!

Ненси пошла к двери проводить Мейсона, издали протягивая ему руку. Она оказалась такой же ледяной, как и раньше, и адвокат почувствовал пронизывавшую ее нервную дрожь.

– Хорошо, делайте, как решили, – напутствовал Мейсон.

– Не могли бы вы, мистер Мейсон, подождать меня, пока я соберу свои вещи?

– Извините, но у меня был тяжелый день. С вами больше ничего не случится. Несите свой чемодан в машину и поезжайте домой.

– Пожалуйста, подождите несколько минут, прошу!

Мейсон в сомнении покачал головой.

– Я знаю, понимаю, что вы очень заняты и вообще потеряли со мной терпение… Я упрямо не хочу звонить в полицию… Еще раз благодарю вас, мистер Мейсон, от всей души благодарю.

Улыбнувшись, Мейсон потрепал ее по плечу и направился к двери. Он уже почти дошел до кабинета менеджера, когда за его спиной открылась дверь, он услышал быстрые шаги и чей-то голос: «Мистер Мейсон, пожалуйста!..»

Адвокат обернулся: Ненси бежала следом и просто упала ему на руки, обхватив его за плечи в приступе страха:

– Мистер Мейсон!..

– Ну что опять случилось?

– Ужасное, просто ужасное! Вы должны… Мы не можем здесь говорить, кто-нибудь нас услышит… Пожалуйста, пойдемте со мной.

– Еще что-нибудь новенькое?

– Это ужасно!

– И что же?

– Тело… – понизив голос, прошептала она.

– Где?

– В душевой.

– Вы уверены?

– Да.

– Мужчина или женщина?

– Мужчина.

– Он мертв?

– Не знаю, боюсь, что да. Он… похож на мертвого.

Мейсон повернулся, обнял за плечи дрожавшую молодую женщину:

– Успокойтесь же! Возьмите себя в руки. Вы не знали, что тело было там?

– Клянусь богом, нет!

– Как вы его обнаружили?

– Я стала собирать вещи и зашла в ванную и тут увидела его, как бы сложившегося пополам… в душевой.

– Ну теперь-то вы просто обязаны сообщить в полицию.

– Обязана?!

– Ну конечно.

– Можно, я пойду, а вы сами…

– Ни в коем случае. Это худшее, что можно сейчас сделать. Вы останетесь и будете присутствовать, когда приедут представители полиции. Вы что, боитесь полицейских?

– Да, очень.

– Не следует бояться, они вас будут охранять, если вы не виноваты… А вы не виноваты, не так ли?

– Конечно, не виновата.

– И вы ничего не знали о лежавшем в ванной теле?

– Нет.

Мейсон хотел пропустить девушку вперед, придерживая дверь в номер, но она сопротивлялась.

– О, я не могу, я боюсь туда заходить!

Перри слегка подтолкнул ее вперед.

– Конечно, вы боитесь, но придется поприсутствовать, – сказал он, захлопывая за собой дверь. – Ну, дорогая, а теперь перестаньте мне врать.

– Что вы хотите этим сказать?

– Только то, что вы знали: там лежит тело.

Она посмотрела на него с обидой в широко распахнутых глазах.

– Почему, мистер Мейсон? Я… Как вы можете обвинить меня в этом?

Адвокат пристально смотрел на нее, и через секунду она опустила глаза.

– Единственная причина, по которой вы хотели, чтобы я сюда приехал, – причина, почему вы так стремились встретить меня именно в номере мотеля, была та, что вы знали об этом теле, которое лежит здесь. Или вы убили его сами, или нашли. Вы не желали мне в этом признаться, а хотели, чтобы я сам его обнаружил. Вы думали, что, обнаружив убитого, я тут же вызову полицию. А вы собирались явиться сюда чуть позже со своей историей ограбления…

– Но эта история ведь на самом деле чистая правда, мистер Мейсон!

– Я вам не верю, мисс! Все это чистой воды выдумка, чтобы создать себе алиби. Довольно жестокое алиби, объясняющее ваше отсутствие в номере и стремление заполучить меня. Вы и позвонили мне потому, что уже знали, что тело лежит здесь. Но я переиграл вас: вместо того чтобы обнаружить его в удобное для вас время и позвонить в полицию, я сделал вид, что ничего не видел и не знаю.

– Так вы его уже видели?

– Конечно!

– Но вы не подали вида. Вы…

– Я испытывал вас. Хотелось увидеть, расколетесь ли вы и скажете ли мне правду или будете продолжать ломать комедию, притворяясь, будто ничего не знаете, а случайно зайдя в ванную и обнаружив там тело, броситесь вернуть меня, прежде чем я уйду.

Неожиданно девушка кинулась к нему в объятия и горько зарыдала.

– Так все и было, признайтесь? – спросил Мейсон.

– Да, да! Поэтому я и позвонила… Я обнаружила тело.

– Как вы его нашли?

– А как вы себе это представляете? Обыкновенно!.. Пошла в ванную и… оно там лежало.

– Ну хорошо, я должен позвонить в полицию. Теперь для вас важно рассказать мне всю правду.

– Я вам и рассказала всю правду.

– Всю?

– Абсолютно!

– А как насчет ограбления?

– Это правда, меня ограбили. Вы не верите, мистер Мейсон?

Помолчав, адвокат в раздумье спросил:

– Хотите подождать меня в номере, пока я буду звонить в полицию?

– Ни за что!

– Нам лучше не звонить через коммутатор менеджера. Неприятностей не оберешься!.. Недалеко от бассейна стоит телефонная будка, позвоним оттуда. У вас есть ключ от номера?

– Есть.

– Тогда заприте дверь и пойдемте со мной.

Когда дверь была заперта, они спустились к бассейну. Бросив монету в автомат, Мейсон набрал номер оператора и сказал:

– Говорит Перри Мейсон. Соедините меня, пожалуйста, с отделом по расследованию убийств.

Через минуту в трубке послышался голос лейтенанта Трэгга:

– Привет, Перри. Что случилось на этот раз? Надеюсь, не убийство?

– Похоже, убийство, – ответил Мейсон.

– Где вы сейчас находитесь?

Мейсон объяснил ему.

– Где тело убитого?

– В одном из блоков мотеля.

– Вы там один?

– Нет, со мной моя клиентка.

– Она живет в этом номере?

– Да.

– Кто нашел тело?

– Я.

– Почему она его убила? Самозащита?

– Она говорит, что не убивала его.

– Я надеюсь, вы ничего не трогали в блоке и не двигали тело?

– Нет, конечно. Оно в душевой, хотя половина его свешивается из ванны.

– И ваша клиентка об этом ничего не знает?

– Говорит, что не знает.

– Тогда почему она вам позвонила?

– Она звонила по другому поводу.

– Не входите в номер, ничего не трогайте и, главное, не оставляйте отпечатков пальцев. Не позволяйте вашей клиентке уехать, а сами оставайтесь на месте. Я еду, – сказал лейтенант Трэгг.

Глава 7

Лейтенант Трэгг из отдела по расследованию убийств вышел из машины и направился к мотелю «Фолей», где около четырнадцатого блока его ждали Мейсон вместе с Ненси Бенкс.

– Итак, молодая леди, почему вы сняли комнату в этом мотеле? – начал он с ходу.

– Я… я хотела остановиться в таком месте, где бы могла спокойно поговорить с мистером Мейсоном.

– О чем же?

– О некоторых делах, которые никого не касаются, кроме меня.

– Вот что, дорогая, спуститесь на землю. В вашем номере совершено убийство. Где находились вы в тот момент?

– Не знаю. Я не знаю, в котором часу оно было совершено.

– Когда вы обнаружили труп?

– Когда вернулась.

– Откуда вы вернулись?

– Вернулась из своей квартиры.

– Где у вас квартира?

Она назвала адрес.

– Что вы там делали?

– Я поехала туда… чтобы сделать кое-какие дела. У меня с собой была некоторая сумма денег, от которой я хотела избавиться.

– Что вы имеете в виду, говоря «избавиться»?

– Я хотела спрятать деньги так, чтобы никто их не нашел.

– Кого вы имеете в виду, говоря «никто»?

– Ну, никто…

– Все это звучит довольно забавно. Мне бы хотелось еще кое-что узнать у вас, – сказал Трэгг.

– Одну минутку, лейтенант, – вмешался Мейсон. – Давайте сразу поставим все точки над «i»: вопросы не должны задаваться в обвинительном тоне. Это не допрос.

– Тогда вы тоже должны понять, что ответы не должны быть уклончивыми, – парировал Трэгг.

– История не такая уж простая, лейтенант, – сказал Мейсон. – У мисс Бенкс есть брат, который был арестован за растрату денег и…

– Подождите минутку! – прервал его Трэгг. – Когда мне нужно будет спросить вас, я это сделаю, Мейсон. Сейчас же необходимо взять показания у вашей клиентки. Хочу услышать вполне определенные ответы на некоторые вполне четкие вопросы. Я знаю, куда клоню и чего добиваюсь. Вы же или знаете, или нет… Поэтому прошу некоторых, чересчур умных адвокатов помолчать и не подсказывать ответы своим клиентам.

Мейсон повернулся к Ненси Бенкс:

– Расскажите ему все. Худшее из того, что вы можете сейчас сделать, – это своими ответами создать у лейтенанта Трэгга превратное представление о происшедшем. Он человек справедливый, хотя как у следователя у него довольно своеобразный, я бы сказал, подход к допрашиваемому.

– Это звучит уже лучше. Итак, мисс Бенкс, вы знали убитого?

– Да.

– Кто он?

– Это Марвин Фремон.

– У вас были с ним какие-нибудь отношения?

– Мой брат работал у него.

– Чем занимался Фремон? Его профессия?

– Он инвестор, занимался антиквариатом и редкими вещами, покупал и продавал их, одновременно был агентом по продаже недвижимости.

– У вас лично с ним были какие-то неприятности?

– У брата были.

– Какие?

– Фремон обвинил брата в растрате денег.

– Что-нибудь еще?

– Мой брат отправился на бега и поставил на победившую в скачках лошадь, а мистер Фремон потребовал от него выигранные деньги.

– Он получил их?

– По его обвинению моего брата арестовали и бросили в тюрьму, забрав у него при аресте выигравший билет. Мистер Фремон подал в суд и, наверное, получит эти деньги.

Мейсон попытался что-то вставить, но Трэгг взглядом остановил его.

– И вы официально наняли Перри Мейсона. Для чего? Чтобы помочь брату?

– Да.

– Что-нибудь еще?

– Я хотела внести за брата залог, чтобы вытащить его из тюрьмы.

– Какого типа залог?

– Наличными.

– Кто вам дал эту сумму?

– Никто, она была у меня.

– И где же вы взяли эти деньги?

– Я поставила на лошадь и выиграла.

– На какую лошадь?

– На Ду Боя.

– И каковы результаты?

– Я поставила на него пятьсот долларов и выиграла довольно приличную сумму, четырнадцать тысяч долларов.

– И что вы с ними сделали?

– Я дала выигравший билет мистеру Мейсону и попросила получить их. Он получил.

– Что же далее мистер Мейсон сделал с деньгами?

– Он передал их мне.

– Что произошло потом?

– Потом я попросила его внести залог за моего брата в размере пяти тысяч долларов и передала мистеру Мейсону эту сумму, а также заплатила ему гонорар.

– И он внес залог?

– Да.

– Что же произошло с оставшимися деньгами?

– Они остались у меня.

– И где они сейчас?

– Я их… потеряла.

– Где?

– Меня ограбили.

– Когда?

– Когда я поехала к себе на квартиру, чтобы спрятать деньги. Я хотела, чтобы моя приятельница помогла мне их спрятать.

– Как ее зовут?

– Лоррейн.

– Где она живет?

– У нее квартира в одном коридоре со мной, напротив.

– Чем она занимается?

– Она не работает, она была замужем.

– Получает алименты?

– Полагаю, что да.

– А поточнее?

– В основном она живет на алиментные деньги.

– Есть у нее другие источники?

– Она работает на ферме по разведению форели, но не на полной ставке.

– Что это за ферма?

– Форелевое хозяйство, ферма Осгуда. Там большой бассейн, вы приезжаете, берете напрокат удочки и все, что вам необходимо для рыбной ловли, а потом они с вас берут за каждую пойманную форель. Иногда моя подруга там работает. Она знает мистера Осгуда, хозяина фермы.

– И вы, мисс, передали ей часть денег?

– Нет.

– Почему же?

– Меня ограбили до того, как я успела ее повидать.

– Что же случилось с деньгами?

– Их забрал ограбивший меня мужчина.

– Как называется дом, где вы живете?

– «Локхард».

– Где это?

– На Локхард-авеню.

– Номер вашей квартиры?

– Пятьсот тринадцать.

– Кто был ограбивший вас мужчина?

– Не знаю.

– Опишите его.

– Невысокого роста. Думаю, ему около сорока. Вместо маски его лицо было прикрыто платком, на лбу его придерживали внутренние края шляпы, а для глаз были вырезаны две дырки. Все, что я смогла рассмотреть, – это платок, шляпу и его глаза… Думаю, он курит, так как от него пахло табаком.

– У него был пистолет?

– Да.

– Так он забрал все деньги?

– Да.

– Почему вы решили, что ему около сорока?

– Его манеры, его фигура, голос, то, как он двигался…

– Где произошло это ограбление?

– Около дома, в котором я живу, там паркуют машины многие жильцы моего дома.

– Вы постоянно там оставляете машину?

– Да.

– Там есть охранник?

– Нет, это не официальная стоянка, просто площадка, принадлежащая хозяину нашего дома, он позволяет жильцам оставлять на ней машины.

– Есть там какой-нибудь знак?

– Да, есть знак, указывающий, что машины могут оставлять только жильцы, но иногда некоторые посторонние тоже паркуются, ведь наш дом самый большой в округе.

– Думаете, вы бы узнали этого человека, если бы встретили?

– Если бы я увидела его в маске, возможно, но вообще-то я сомневаюсь, потому что не видела его лица.

– Он был высоким?

– Скорее среднего роста, на несколько сантиметров повыше меня.

– Толстый?

– Средней упитанности, не толстый и не тонкий.

– Коренастый?

– Да, пожалуй, скорее да.

Трэгг полез в карман, достал платок, в котором были прорезаны две дырки для глаз, повязал его себе на лоб и поглубже надвинул на лоб шляпу, так что она придерживала платок; обе прорези оказались там, где были глаза.

– Ну что, так? – спросил он.

Ненси Бенкс даже вскрикнула от неожиданности.

– О чем-то это вам напоминает?

– Вы выглядите абсолютно точно как тот человек.

– Это не я вас ограбил. К вашему сведению, я взял этот платок в кармане убитого.

– О!..

Трэгг прислушался к интонации ее восклицания.

– Вас это удивило?

– Очень.

– Вы не думали, что это был он?

– Мне и в голову не могло прийти такое.

– Но он мог им быть?

– Да, мог.

– Хорошо. Значит, вы покинули свою квартиру и приехали сюда, в мотель.

– Да.

– И этот труп уже был здесь, в душевой номера?

– Ну, все было не так просто, я не обнаружила его, пока не…

– Но он был уже здесь?

– Думаю, да.

– Так когда вы его нашли?

– Я… я не помню точно времени, я позвонила Полу Дрейку, частному детективу. Мне сказали, что я смогу найти мистера Мейсона в любое время через Детективное агентство Пола Дрейка.

– И вы ему позвонили?

– Да.

– Отсюда?

– Нет, из телефонной будки, которая стоит на дороге.

– И вам ответили?

– Да, я поговорила с мистером Дрейком, сказала, что должна немедленно увидеть мистера Мейсона по очень важному делу.

– Под делом величайшей важности вы имели в виду ограбление?

– Да.

– Но вы не застали Мейсона?

– Нет.

– Через сколько времени вы его нашли?

– Мне показалось, что прошло несколько часов.

– Ну, через час?

– Не знаю.

– Через два часа?

– Не знаю. Нет, не думаю.

– Где вы находились все это время?

– В телефонной будке.

– Где?

– В телефонной будке у бензозаправочной станции.

– Где это?

– Я не знаю адреса.

– Станция была открыта или закрыта?

– Закрыта.

– Вы сможете ее найти?

– Думаю, что смогу. Она расположена на полпути между моим домом и мотелем…

– Что же произошло дальше?

– Через некоторое время мистер Мейсон позвонил в контору к Дрейку, и тот передал мою просьбу. Потом я опять позвонила Дрейку, и тот сказал, что мистер Мейсон на пути сюда, в мотель.

– Что мистер Мейсон выехал?

– Да.

– И вы ему рассказали о найденном теле?

Она колебалась, не зная, что ответить.

– Ну!

– Нет, не сразу.

– Почему же не сразу?

– Обнаружив тело, я вышла отсюда и стала ждать… в более удобном месте, откуда можно было наблюдать. Я хотела, чтобы мистер Мейсон сам обнаружил труп, и хотела сделать вид… О, я не знаю, я хотела… создать себе алиби…

– Чтобы вас не заподозрили?

– Не знаю, я запаниковала.

– Почему?

– Поставьте себя на ее место, лейтенант, – вмешался в разговор Мейсон. – Вы в мотеле, в своем номере, находите мертвеца и…

– Я ставлю себя на ее место. Я и вам, Мейсон, собираюсь позже задать несколько вопросов. Уж не такой вы чистенький, как может показаться с первого взгляда. Это дело грозит принять такой оборот, о каком вы пока и не подозреваете… Ну а сейчас я беседую с мисс Бенкс. Что же заставило вас подумать, что вы можете подпасть под подозрение?

– Как вам сказать? Убитый и я недолюбливали друг друга.

– По какой причине?

– Мне не нравилось, как он обращается с Родни.

– Родни – это ваш брат?

– Да.

– Из-за Фремона и был арестован ваш брат?

– Да.

– Вы знали Фремона?

– Да, конечно.

– И неоднократно с ним разговаривали?

– Да.

– Вы когда-нибудь на него работали?

– Да.

– Вы ушли сами или он вас выгнал?

– Я ушла сама.

– Почему?

– По причинам личного характера.

– Вы нашли тело Фремона в ванной комнате вашего номера. Запаниковали и позвонили Мейсону. Потом выбежали и стали ждать Мейсона на дороге. Что еще вы успели сделать за это время?

– Ну, я просто ждала, и все… Когда я звонила в первый раз, то еще не наткнулась на тело. Вы меня совсем запутали… В первый раз я позвонила из-за ограбления. Именно поэтому и хотела увидеть мистера Мейсона. И уже потом, узнав, что он собирается ехать мне на помощь, я вернулась сюда и обнаружила тело. Вот тогда я выбежала на улицу и стала его поджидать там.

– Одну минуту, стойте, где стоите. Вы оба! – вдруг приказал лейтенант Трэгг.

Он вошел в мотель и вскоре вернулся. В руках у него был обрывок картонного пакета с петелькой от шнурка. Однако на обрывке картона, обнаруженном в ванной, осталась часть надписи, несколько букв с названием фирмы.

– Когда мы найдем другую, недостающую его часть, то сложим и получим название фирмы, которой принадлежит лед. Кстати сказать, мы сразу заподозрили неладное, так как плитки пола в ванной были необычно холодными на ощупь; я имею в виду, холодными как лед. Ну а кусочек картона, найденный около убитого, подтвердил нашу догадку. Теперь объясню, что сие значит, мисс Бенкс. Выходит, что убийство планировалось заранее. Что это предумышленное убийство, выполненное с дьявольской изобретательностью. И этот обрывок, глядя на который ваша клиентка, Мейсон, движением головы дала понять, что ничего не знает о нем, является ключом к раскрытию преступления. Теперь, если мы найдем на нем еще и отпечатки пальцев вашей клиентки, которая сказала, что ничего о нем не знает…

– Одну минутку, – прервал Трэгга Мейсон, – пока вы все не исказили! Моя клиентка ничего подобного не подтверждала.

– Но она покачала головой, – настаивал Трэгг.

– Нет. Когда вы спросили, знает ли она, что это за обрывок, Ненси кивнула.

– Я еще раз задаю вам вопрос, мисс Бенкс… Вы когда-нибудь прежде видели подобный контейнер?

– Я уже сказал вам, она больше не будет отвечать на вопросы, – возразил Мейсон.

– Повторяю, мисс, надо либо кивнуть, либо покачать головой, много сил это у вас не отнимет.

Мейсон обнял девушку за плечи:

– Сядьте, Ненси! Не кивайте и не качайте головой, не отвечайте ни на какие вопросы, не давайте себя спровоцировать. Это обычная манера полицейского допроса: брать молодую женщину на испуг в тот момент, когда она расстроена и может на себя наговорить. Когда вы возьмете себя в руки и успокоитесь, я дам лейтенанту Трэггу интервью и отвечу на все его вопросы. До тех пор – ни слова.

Трэгг ухмыльнулся:

– Подождите, пока не увидите хоть один из отпечатков ее пальчиков на картоне, а потом уж посмотрите, как она себя поведет. Впрочем, от меня вы не получите ответа на вопрос, есть ли отпечатки ее пальцев на пакете, до тех пор, пока дело не будет передано в суд. Если же в суде вы захотите вызвать вашу клиентку для дачи свидетельских показаний, чтобы она все отрицала, вам придется порядком поволноваться. Ну а поскольку вы не желаете, чтобы мисс Бенкс отвечала на мои вопросы, так как она устала и любая попытка дознания будет вами рассматриваться как полицейская жестокость, можете отвезти свою клиентку куда угодно. Единственное условие – она должна явиться по первому требованию для дальнейшего допроса, возможно, это случится завтра. И любые отговорки будут свидетельствовать против нее. Вы ведь не хотите этого, мистер Мейсон?

Снисходительно улыбнувшись, Трэгг повернулся на каблуках и пошел к мотелю.

Глава 8

Мейсон повернулся к Ненси Бенкс, внимавшей Трэггу.

– Пожалуйста, мистер Мейсон, увезите меня отсюда, – взмолилась Ненси. – Увезите куда-нибудь, где они не смогут меня найти. Хоть на время!

Мейсон завел мотор, выехал со стоянки мотеля на шоссе и помчался в потоке машин, сам не ведая куда.

– Хотите поговорить, Ненси?

– Нет.

– Боюсь, все же придется. Прежде чем полиция начнет новый допрос, я должен иметь полное представление о случившемся, то есть знать правду. Понимаете, какие могут быть последствия, если вы будете мне лгать? Я могу сделать ложный шаг и, вместо того чтобы помочь вам избежать неприятностей, навлеку на вас новые. Вам подстроили ловушку, и я хочу понять, насколько все это серьезно.

– Уж куда серьезнее, – чуть не плакала Ненси.

– Минуточку, одну минуточку, поберегите свои слезы до другого случая. Сейчас не время расслабляться и рыдать. Вы на взводе, словно часовой механизм, и останетесь в таком состоянии, пока не откроете мне всей правды. Так как насчет сухого льда?

– Я об этом ничего не знаю.

– Вы говорите неправду, Ненси.

– Вы мне не доверяете! Никто мне больше не верит…

– Даю голову на отсечение, что так оно и есть. Понимаю, вам пришлось много пережить, Ненси. Но вы ведете непонятную игру не только со мной, но и с полицией. У вас ничего не выйдет, поверьте, – терпеливо продолжал увещевать ее Мейсон. – Уверен, вы что-то знаете о пакетах с сухим льдом. Я сейчас скажу вам, что предполагаю я. Вы стараетесь прикрыть брата. Думаете, что это он убил Марвина Фремона, и стараетесь его выгородить. И для этого пытаетесь сделать все, чтобы создать впечатление, будто тот был уже мертв к моменту, когда ваш братец вышел из тюрьмы. Это дает ему стопроцентное алиби.

– Ну почему, черт возьми, вы так решили?

– Да потому, что, когда мы с вами встретились в номере, у вас были ледяные руки. Они не могли замерзнуть до такой степени от чего-то другого… только если вы имели дело с большим количеством льда.

– Но, мистер Мейсон, это сумасшествие! Я никогда в жизни не слыхала ничего подобного. Как вы можете обвинять меня! Разве вы не знаете: когда женщина очень нервничает или чем-то расстроена, у нее леденеют руки? И ноги. Боже мой, вам показалось, что у меня холодные руки! Дотронулись бы вы до моих ног…

– Ненси, я не собираюсь терять с вами драгоценное время, его у меня попросту нет. Должен заявить, что в рассказанной вами истории есть что-то очень фальшивое, как, впрочем, и в ваших доказательствах собственной невиновности. Предупреждаю вас последний раз, вы недооцениваете полицию.

– Как это – недооцениваю?

– Поверьте, они намного сообразительнее и умнее, чем это вам представляется. И я достаточно хорошо знаю Трэгга, чтобы точно сказать: он готовит вам ловушку.

– Какую ловушку?

– Он ждет, что мы вот-вот совершим какой-нибудь опрометчивый шаг, а этого ему только и надо. Так что вы знаете о сухом льде?

– Очень, очень немного… А что?

– Я не смог как следует рассмотреть этот кусочек пакета, который Трэгг держал в руках, не понял, что там было написано, но ясно увидел часть буквы «с» и целиком «е». Трэгг сказал, что кусок оторван от пакета из-под сухого льда, и я не склонен сомневаться в его словах.

Вдруг Ненси раздраженно произнесла:

– Будь проклят этот лед!

– В чем дело? Объясните! Что с ним связано? Почему при одном упоминании Трэгга о сухом льде вы чуть не потеряли сознание и с ходу угодили в ловушку?

– Ну ладно, – с неохотой начала Ненси. – Я расскажу.

– Вот так-то лучше. Значит, вы все-таки имели дело с ним? Со льдом?

Поколебавшись, она наконец нехотя произнесла:

– Да, имела.

– Зачем же вы его притащили в ванную?

– Я его не приносила.

– Но вы об этом знали?

– Да.

– Вы к нему прикасались?

– Мистер Мейсон! Когда я увидела тело, оно было обложено льдом; думаю, вокруг него лежало около десяти контейнеров: под пальто, под ногами, на нем самом…

– Ну и как же вы поступили?

– Я ничего не трогала; я позвонила вам, а потом просто собрала пустые контейнеры к себе в машину и помчалась, чтобы найти место, где бы можно было их выбросить. Нашла по дороге дренажную трубу, выбросила все в нее, потом вернулась в мотель, чтобы дождаться вас там. Когда подъехала, вы меня уже ждали.

– И опять вы, Ненси, говорите неправду. Вы не собирались говорить о том, что нашли тело, а хотели, чтобы я сам его обнаружил.

– Да, правда… Так оно и было, но насчет льда я говорю правду.

– Но что было в этом такого уличающего? Почему вы сразу не позвонили в полицию? Почему боялись, что они обнаружат труп и контейнеры со льдом?

– Это сразу бы указало им на меня.

– Каким образом?

– Я… я…

– Ну, давайте, снимите груз с души!..

– Во всем виновато глупое замечание, которое я сделала в кругу знакомых примерно неделю назад. Разговор зашел об убийстве, и кто-то рассказал, как полиция определяет время убийства по температуре тела. Вот тут-то я и заявила, что полицию можно обмануть, понизив температуру с помощью пакетов со льдом. Если ими обложить убитого на пару часов, тогда, мол, время определения момента смерти передвинется соответственно на четыре-пять часов назад.

– Кто же слышал, что вы это говорили?

– Все, кто был рядом тогда, они даже подшучивали надо мной по этому поводу.

– И все-таки, кто был в той компании?

– Мой брат Родни, Лоррейн, менеджер дома, в котором я живу, человек по фамилии Холстэд, менеджер фирмы, в которой работает мой брат, ну и еще несколько их друзей. Мы все вместе выпивали.

– И почему это вас угораздило вдруг заговорить о сухом льде?

– Потому что им пользуются на форелевой ферме, а я иногда там бываю вместе с Лоррейн и Родни.

– Ваш брат в дружеских отношениях с Лоррейн?

– Да.

– Насколько дружеских?

– Ну, я не спрашивала, не знаю… Думаю, что в довольно близких.

– Где живет ваш брат?

– У него квартира в одном из домов Локхарда.

– И ключ от квартиры Лоррейн?

– Точно не знаю, но он часто бывает у нее.

– Ну ладно, Ненси, у меня есть для вас новость. Первое, что делает полиция, расследуя случаи, подобные вашему, – это прочесывает местность; в частности, ищут и в дренажных канавах. Опыт подсказывает им, что, как правило, преступник именно там прячет то, что хочет спрятать.

– Боже мой! Не можем ли мы, мистер Мейсон, поехать и вытащить те контейнеры из канавы?

– Не можем. Это и есть ловушка, в которую мы оба угодим. Уверен, лейтенант Трэгг уже позвонил в Главное полицейское управление, и уже посланы люди, которые обыскивают все вокруг – канавы, трубы… Могу поспорить, что он и отпустил нас, не настаивая на продолжении допроса, потому что был уверен: мы сами попадем в расставленную им ловушку. Он дал нам веревку и теперь ждет, когда мы сами наденем себе на шею петлю. Но как бы все плохо ни было, мы не будем усугублять ситуацию… Поэтому вот что, Ненси. Сейчас я отвезу вас к вашей машине, и мы двинемся домой. Вы попросите свою подружку Лоррейн переночевать у вас и быть с вами все это время. Она должна будет отчитаться передо мной за каждую вашу минуту. Ей придется поклясться, что вы не покидали свою квартиру ни на миг… Вы поедете в своей машине впереди, а я – сзади. И буду следить, чтобы никто не повис у вас на хвосте. Если я быстро замигаю фарами, это будет означать, что за вами следят. Тогда тут же припарковывайтесь к тротуару, я подъеду, и вы быстро пересядете в мою машину. Я отвезу вас сам и останусь до приезда Лоррейн.

– А что будет с контейнерами?

– Я еще раз повторяю: если вы вздумаете приложить хоть малейшее усилие, чтобы достать их, то вляпаетесь в такие неприятности, из которых вас не смогу вытащить даже я… Кстати, Ненси, что вы думаете насчет платка? Это именно тот платок, который был на грабителе? Думаете, Марвин Фремон подстроил ограбление?

– Мистер Мейсон, я просто не знаю, что и подумать. Да, судя по всему, это мог быть и он.

– Можете вы, Ненси, хоть примерно назвать время, когда вас ограбили?

– Часа два-три назад. У меня плохое чувство времени, правда, есть часы, но они вечно встают: я почти всегда забываю их снять, когда лезу под душ.

– И все-таки, сколько прошло времени с того момента, как вы вошли в душ и увидели убитого?

Она колебалась.

– Говорите же! Я хочу услышать правду.

– Это было примерно за двадцать минут до того, как вы приехали, мистер Мейсон.

– Другими словами, уже после того, как вы узнали, что я отправился к вам. Вы взяли контейнеры, отогнали машину подальше от дома и выбросили их в трубу?

– Да.

– Будем надеяться, что на картоне не осталось отпечатков.

– А разве можно с картона снять отпечатки пальцев?

– Похоже, вы знаете слишком много о расследовании преступлений.

– Я люблю читать детективные истории. Не знаю почему, но истории о разных преступлениях привлекают меня. Я читаю и много специальных журналов.

– Знаете, у меня для вас есть информация. Действительно, при определенных обстоятельствах бывает очень трудно снять отпечатки пальцев с картона. Это зависит от его вида, структуры; но в настоящее время уже разработана новая технология, при которой используются аминокислоты и можно получить отпечатки с бумаги. При обработке аминокислотами бумажной поверхности реакция идет очень медленно, иногда лишь по прошествии нескольких лет удается получить четкие отпечатки. Раньше применялся менее совершенный метод, при котором исследуемый кусок бумаги или картона помещался в пары йода; этот процесс был труден и менее совершенен, поэтому-то и сложилось мнение, что с бумаги отпечатки снять почти невозможно. Новая технология все изменила.

– Я этого не знала.

– Если все-таки найдутся контейнеры с вашими отпечатками, то будет довольно трудно как-то это объяснить. Еще труднее вам будет отказаться от объяснений.

– Считаете, что я в тупике?

– Вы в тупике, из которого трудно выбраться. Уверен, вы кого-то прикрываете, очевидно, своего брата.

– Мистер Мейсон, поверьте – я говорю чистую правду!

– Ладно, не буду с вами больше спорить; я предупредил вас о расставленной ловушке. Нельзя недооценивать полицию и способности лейтенанта Трэгга. В полиции работают умные, интеллигентные люди, они очень упорны в достижении цели при расследовании… Ну а теперь, Ненси, поехали в мотель. Там вы пересядете в свою машину, и мы отправимся к вам на квартиру. Думаю, Трэггу не придет в голову, что я позволю вам вести машину: он предполагает, что я повезу вас на своей или где-нибудь по дороге спрячу.

Итак, я подвожу вас к вашей машине, а дальше еду сзади на расстоянии в четверть мили. Если кто-то меня обгоняет или вклинивается между нами, я смотрю, следит ли этот человек именно за вами, и в таком случае обгоняю его и подаю вам сигнал фарами, несколько раз мигая. Понятно, Ненси? Это значит, что за вами следят. Если я еду сзади спокойно, то, значит, все в порядке, и вы продолжаете свой путь. И это будет означать, что вы еще не на подозрении у полиции, как я опасался, а может быть, полиция уже нашла какие-то новые следы, которые ведут к кому-то еще. Пока еще рано об этом говорить. Постарайтесь хорошо выспаться, когда попадете домой.

– Мистер Мейсон, я не могу выразить вам мою признательность!

– Ну и не надо. Самое лучшее, что вы можете сделать, – это сказать мне всю правду и потом следовать моим инструкциям.

– Хорошо, я так и сделаю, – сказала она послушным голосом.

– Мне надо будет позвонить Полу Дрейку и рассказать об убийстве. Нам понадобится его помощь.

Глава 9

Мейсон пропустил машину Ненси вперед, а затем поехал сзади на значительном расстоянии, соблюдая дистанцию и глядя в зеркало заднего вида, не едет ли кто-нибудь за ними. Никого не было. Движение на дороге было совсем небольшим, но впереди, через две мили, дорога вливалась в автостраду, где оно заметно усиливалось, и Трэгг вполне мог поставить на пересечении дорог полицейского, который тут же начнет следить за ними. Огни машины Ненси мелькнули впереди, на повороте. Мейсон притормозил, наблюдая за дорогой в зеркало заднего вида. Он все еще ждал, что на обочине автострады его поджидает подстроенная Трэггом ловушка. Прибавив газу, он прошел изгиб дороги, выйдя на прямую. Посмотрев вперед, он не увидел хвостовых огней машины Ненси. Он еще прибавил скорость, стрелка спидометра продолжала ползти направо. Через полмили на перекрестке он наконец обнаружил тормозные огни ее машины, выехавшей на бульвар. Она успела проскочить перекресток, но Мейсону не повезло. Он выехал на бульвар, нажал на тормоза на перекрестке, и ему потребовалось не менее десяти секунд, чтобы вновь набрать скорость и въехать в поток машин. Но здесь он уже окончательно потерял огни машины Ненси, перед ним была лишь извивающаяся, светящаяся хвостовыми огнями, горящая, двигающаяся вперед змея.

Вскоре он добрался до съезда на Локхард-авеню и через короткую улочку выехал к блоку домов Локхарда. Он не сумел найти места для машины ближе чем за два корпуса. Позвонил в квартиру Ненси, но не получил ответа. Найдя на таблице фамилию Лоррейн Лоутон, нажал кнопку ее домофона, номер 512, затем снял трубку и стал ждать.

Через минуту Мейсон услышал приятный женский голос:

– Мисс Лоутон слушает. Кто это?

– Не знаю, слышали ли вы обо мне, я Перри Мейсон, адвокат.

– О, да, конечно, мистер Мейсон.

– Ненси Бенкс у вас?

– Нет, ее здесь нет. Не хотите ли подняться?

– Я думал, что Ненси уже приехала. Я подожду ее внизу минуту-другую, а потом поднимусь к вам.

– Замечательно. Хочу вас увидеть и… кое-что рассказать.

– Может, мне тогда лучше подняться прямо сейчас и поговорить с вами до того, как подъедет Ненси?

– Почему бы и нет? Как только она появится здесь, то сразу зайдет ко мне. Моя квартира прямо напротив ее. Выйдете из лифта на пятом этаже и повернете налево, моя дверь четвертая по коридору.

– Я поднимаюсь, – ответил Мейсон и, следуя указаниям Лоррейн, поднялся на пятый этаж, повернул налево и, пройдя вперед, подошел к квартире 512. Дверь уже была распахнута, и молодая привлекательная голубоглазая блондинка улыбалась ему навстречу.

– Мистер Мейсон?

– Да.

– Я Лоррейн Лоутон, – сказала блондинка, протягивая руку. – Заходите, пожалуйста.

– Ненси будет здесь через несколько минут. Честно говоря, я просто не понимаю, почему она еще не приехала. Она вам не звонила?

Лоррейн покачала головой.

– Не понимаю, что могло с ней случиться. Ей следовало бы быть здесь уже несколько минут назад.

– Вы адвокат Родни Бенкса, мистер Мейсон?

– Нет, сейчас я адвокат Ненси.

– Боже мой, зачем ей понадобился адвокат?

– Она обратилась ко мне, чтобы я внес залог за Родни.

– Залог за Родни?

– Да.

– Вы хотите сказать, что ей удалось собрать деньги для внесения залога?

– Мне бы хотелось, чтобы она сама рассказала вам все в деталях; она сейчас приедет. Я так понимаю, вы ее лучшая подруга? И близкий друг Родни?

– Конечно, мистер Мейсон, у нее нет от меня никаких секретов. Но я надеюсь, что вы вытащите Родни, одна мысль о том, что он в тюрьме… у меня просто бегут мурашки по коже.

– Его уже выпустили.

– Выпустили?! Странно, что он до сих пор не дал о себе знать! – в раздражении бросила она, а через секунду добавила: – Вонючка!

– Он еще свяжется с вами, – успокаивал Мейсон. – Видимо, у него есть какие-то срочные дела.

– Этот Фремон, по-моему, один из самых презренных людей в мире. Он проходимец и собирается раздавить Родни. Вообще-то я полагаю, что нельзя работать на человека, которого ты не уважаешь, подчиняться подлецу.

– Вы его знаете?

– Марвина Фремона? Кажется, могу утверждать, что знаю.

– Тогда я спрошу у вас кое-что о Ненси. Может ваша подруга знать что-нибудь о сухом льде? Вы сами-то о нем знаете? Она когда-нибудь могла им воспользоваться?

– Боже мой, мистер Мейсон, да мы постоянно имеем с ним дело!

– Что вы имеете в виду?

– Как вам сказать… У меня есть в некотором роде работа… Это не постоянное место. Я помогаю на форелевой ферме Осгуда, и, конечно, они пользуются там сухим льдом.

– Можете рассказать мне об этом поподробнее?

– Наверное, вы видели на повороте дороги знак, указывающий направление к ферме Осгуда? Это всего в четверти мили отсюда; на нем написано, что для ловли форели не нужно разрешения, можно ловить сколько пожелаешь, и удачная ловля гарантирована.

– Можно ловить сколько угодно?

– Сколько кто захочет. На ферме есть шесть бассейнов, соединенных проточной водой, они всегда полны форели. Конечно, рыба приручена и хорошо накормлена. Когда рыба видит идущего по борту бассейна человека, она сразу подплывает, ожидая кормежки. Бедная тварь не понимает, что иногда пища может быть насажена на крючок, и рыболов-любитель безжалостно выдергивает ее из воды.

– И вы работаете в эдаком месте?

– Как вам сказать, есть определенное соглашение между хозяевами и мною. Там работают три-четыре девушки, у нас почасовая оплата, особенно по субботам и воскресеньям; мы «подпорки», или «ноги».

– Что вы имеете в виду?

Она засмеялась:

– В эти дни мы работаем в купальниках, иногда надеваем сверху юбочки, блузки и сапоги. Посетители не подозревают, что на нас под юбками купальники, поэтому в воде мы делаем вид, что случайно их намочили, ахая, охая и подбирая мокрый край, оголяя ноги и вызывая восторги посетителей. Иногда мистер Осгуд оставляет нас одних, и мы сами справляемся с посетителями. Честно говоря, ничего сложного в этом нет. Надо просто регистрировать прибывших, а когда они уезжают, взвешивать пойманную рыбу. Если она небольшого размера, посетители платят поштучно, если же крупная, то по весу.

– Мы с вами говорили о сухом льде, – напомнил девушке Мейсон.

– Да, да, помню. Это часть нашей работы на ферме. У нас есть магазин, где хранится этот сухой лед в небольших контейнерах, которые изготовляются по нашему заказу. Мы его храним в специальном холодильном шкафу. Часто, когда люди хотят захватить рыбу домой, мы продаем им этот лед. – Она засмеялась. – Вы очень бы удивились, мистер Мейсон, как эти рыболовы, любители форели, зависят от нас. На ферме много постоянных посетителей. Одно дело, когда они отправляются рыбачить в горных речках. Оттуда они нередко возвращаются ни с чем. Тогда-то они едут к нам, спокойно вылавливают, сколько им хочется, вытаскивая форель одну за другой. Поверьте, для них это не спорт, а просто бизнес. Потом рыбаки просят положить пойманную форель на сухой лед и уезжают домой, рассказывая своим женам и друзьям, какая замечательная у них была рыбалка и какие они опытные рыболовы.

– У вас сухой лед хранится в закрытом на ключ шкафу, особенно ночью или ранним утром?

– Да, ночью и утром все заперто.

– Но у вас есть ключи?

– Есть.

– А у Ненси?

– Думаю, и у нее они есть.

– Она там тоже работает с вами?

– Да, она хорошо смотрится в купальном костюме, и к тому же она прекрасная актриса, так натурально огорчается, когда «внезапно» намочит юбку… Она стоит по колено в воде, рыбаки в восторге, когда она обнажает ножки, смеется, потом поднимает юбочку до пупа, на нее наводят кинокамеры и фотографируют… Иногда любители вдруг замечают, что на ней купальник, но они над этим смеются. Она пользуется большой популярностью среди посетителей… Мистер Мейсон, не хотите ли выпить?

– Нет, спасибо, – поблагодарил Мейсон, глядя на часы. – Я беспокоюсь, где же, однако, Ненси. Кроме того, на работе я не пью.

– А почему вы так о ней беспокоитесь?

– Но ведь она собиралась со мной здесь встретиться, а ее все нет и нет.

– Знаете, у нее, по-моему, нарушено ощущение времени, мистер Мейсон. Когда назначаешь ей встречу, она может в это время отправиться куда угодно и опаздывает обычно на пятнадцать-тридцать минут. Я бы на вашем месте не волновалась.

– Есть небольшая разница между обычным свиданием и нашим. Она должна была приехать сюда; я ехал позади нее. Куда она могла подеваться?

– Может быть, у нее лопнула по дороге шина?

– Я не видел никого на обочине дороги со спущенной шиной. А в какой стороне находится ваша форелевая ферма?

– О, здесь недалеко, у меня есть крупномасштабная карта, я вам покажу на ней это место и объясню, как проехать и что вы встретите по дороге.

– Что же я встречу по дороге?

– Закусочную, пивной бар. А недалеко есть мотель, всего в полутора милях отсюда, очень хороший, мы всегда его рекомендуем посетителям. Вот карта.

– Как называется этот мотель?

– «Фолей».

– Вот как! – Лицо адвоката не отразило никаких эмоций. Он подошел сначала к окну и посмотрел на освещенный водоем, потом к столу, поворошил лежавшие на нем журналы.

– Вижу, у вас немало журналов, в которых пишут обо всяких криминальных историях.

– Некоторые мне принесла Ненси, после того как прочла. Она большая любительница такого рода рассказов. Я, правда, их не особенно люблю, но, когда она приносит, прочитываю и иногда нахожу кое-что интересное. Она и книги покупает такие же. Я не могу себе позволить тратить деньги на всю эту макулатуру, а Ненси очень ее любит. Прочитав, я обычно все выбрасываю.

Они помолчали немного.

– Знаете, – продолжала Лоррейн, – странно, что вы меня спросили о сухом льде. Всего несколько дней назад мы собирались в кругу друзей и обсуждали, как совершают преступления и как при этом сбить со следа полицию… Именно Ненси тогда утверждала, что можно так запутать полицейских, чтобы они не смогли точно определить время убийства, и, таким образом, обвиняемый будет иметь фальшивое алиби, которое никто не сможет опровергнуть.

– Скажите, – спросил Мейсон, – на пакетах с сухим льдом обычно что-нибудь написано?

– Да, там написано «сухой лед» и стоит фирменный знак нашей форелевой фермы.

Внезапно послышался стук в дверь, но не обычный. Это явно был условный знак, и лицо Лоррейн сразу просветлело.

– А вот и Род! – воскликнула она и бросилась к двери.

– Привет, персик! – Родни Бенкс заключил ее в объятия, целуя, хотя было похоже, что он делает это без большого энтузиазма, скорее в силу привычки.

– Род, тебя выпустили!

– Конечно! Сестра внесла за меня залог. Разве ты не знаешь?

– Как я могла это узнать? Ты пришел так поздно и ни о чем не предупредил меня, ты, вонючка!

– У меня здесь небольшое дельце. О, какие люди! Великий Перри Мейсон!

– Привет, Родни!

– А где сестричка?

– Я не знаю, мы должны были с ней встретиться здесь.

– Она появится через полчаса, а то и через час. Ты же знаешь, у нее отсутствует чувство времени.

– Род, что происходит? – в недоумении спросила Лоррейн.

– Кто-то выбрал именно меня, знал, что у меня мало денег. Я глупец, что попался… Я мог бы превратить его в мокрое место! Он не сможет доказать, что там хоть цент пропал, поверьте мне. Если он только обратится в суд, чтобы доказать, что у него пропали деньги, то сам подставится, и у него будут ужасные неприятности!

– Но ты в порядке, Родни?

– Да, все нормально. Провел тяжелую ночь в каталажке… Что за вшивое место! Теперь я понимаю людей, которые предпочитают идти прямым и честным путем: они просто боятся попасть в эту дыру.

– Почему ты сразу не дал мне знать о себе, когда вышел? – спросила Лоррейн.

– Я же сказал, у меня были дела.

Родни вытащил из кармана большую пачку денег.

Мейсон посмотрел на нее с удивлением:

– Когда тебя арестовали, при тебе не было этих денег.

– К счастью, не было. Я их спрятал, чтобы забрать, когда смогу ими воспользоваться. И не хотел их ставить на бегах, чувствовал, что если возьму все деньги на скачки, то все и поставлю, да, вполне возможно, и проиграю. Поэтому я взял небольшую сумму. Что меня ужасно разозлило – так это то, что полицейские не дали мне получить деньги после того, как я выиграл. Что вы мне посоветуете делать с выигравшим билетом, мистер Мейсон? Мне сказали, что он будет конфискован по решению суда.

– Вам придется нанять адвоката.

– Я уже веду переговоры с одним из них.

– Я не могу вас представлять, Родни, потому что уже представляю вашу сестру, – улыбнулся Мейсон.

– Ну мы ведь единое целое с сестричкой.

– Нет, вам надо иметь своего адвоката.

– Вот что, Лоррейн. Сегодня у нас с тобой праздник, поедем отметим его. Как насчет выпивки, мистер Мейсон? Или вы будете ждать мою сестру?

– Еще немного подожду.

– Ладно, тогда мы пойдем.

– Одну минутку, молодые люди, у меня для вас есть новость. Дело в том, что Марвин Фремон мертв.

– Что?! – невольно вырвалось у обоих почти одновременно.

– Вы все равно узнаете от полиции или из газет, поэтому не вижу причин, почему бы мне вам этого не сказать. Ненси отправилась в мотель «Фолей» и сняла там номер. Не знаю, правда, зачем. Она должна была встретиться со мной здесь, и я должен был передать ей кое-какие деньги. Я предпочитаю, чтобы она сама сказала вам, сколько и откуда взялись эти деньги. Может быть, она решила пожить в мотеле, так как боялась, что деньги будут арестованы… Я не знаю точно. Но кое-что знаю. Марвин Фремон был найден мертвым в ее номере мотеля. Он был убит… очевидно, его застрелили, может быть, стреляли несколько раз, я пока не знаю.

– А что же полиция? – спросила Лоррейн. – Она-то знает?

– Да, полиция знает, она там уже была. Они допросили Ненси и пока отпустили. Она должна была приехать прямо сюда.

– А где были вы?

– Я был с ней, когда приехала полиция, и после того, как ее допросили. После допроса мы уехали, я ехал сзади на своей машине, чтобы убедиться, что за нами никто не следит. Мы прошли сложный поворот, и после этого я потерял из виду габаритные огни ее машины, хотя знал, что она должна быть впереди. Я прибавил скорость и тогда увидел вдали хвостовые огни, но, когда подъехал ближе, ее машина завернула за угол.

– Знаю. Это первый угол около мотеля? – спросила Лоррейн.

Мейсон кивнул.

– Послушайте, это как раз там, где надо сворачивать к форелевой ферме. Клянусь, она поехала на ферму, и если бы вы не поехали прямо, а свернули, то не потеряли бы ее. Она оказалась позади вас, и вы ее больше не увидели.

– Хорошо. Но что все-таки Марвин Фремон делал в мотеле? – удивился Родни. – Что он делал в комнате моей сестры?

– Я надеялся, что вы, ее брат, мне об этом расскажете.

Родни покачал головой:

– Все это для меня новость. Что же сказала полиция?

– Они полагают, что это сделала Ненси.

– Смешно! Ненси и мухи не обидит! – возмутился Родни.

– Знаешь, Родни, Ненси в последнее время делала странные вещи… Ну, во-первых, зачем она сняла номер в мотеле? – задумчиво произнесла Лоррейн.

– Но ведь Мейсон должен был принести ей туда деньги для моего выкупа, – ответил Родни.

– Откуда Марвин Фремон знал, что она там живет?

– Да, это вопрос! – воскликнул Родни.

Все помолчали, и вдруг Родни снова возмутился:

– Боже мой, а если Марвин Фремон пытался ухаживать за моей сестрой, если хотел воспользоваться ситуацией со мной, пока я был под стражей, чтобы… Ах, сукин сын!

– Замолчи, Род, он же мертв.

– Мне совершенно наплевать, мертв он или нет. Он был сукиным сыном при жизни и после смерти остался им.

– Родни, не полагается так говорить о мертвых!

– Я буду говорить о них так, как хочу, черт возьми! – закричал Родни. – Что вы вообще-то знаете! Старик получил то, что заслуживал. Но где же моя сестричка? Вам не кажется, что ее заграбастала полиция?

– Не знаю, – ответил Мейсон. – Полиция допросила ее и выпустила, хотя она и не имеет права уезжать из города на случай, если понадобится ее вновь допросить. Если она уехала на форелевую ферму, ее могут забрать и там.

– Вы представляете, что с ней будет, если ее обвинят в убийстве?

– Ее еще никто не обвинил в убийстве. Я представляю ее по другому делу.

– По делу о внесении залога?

– Да.

– Ясно, – сказал Родни. – Где же она взяла деньги?

– Об этом тебе надо поговорить с сестрой. Она должна сейчас появиться.

Взглянув на часы, Родни, поколебавшись, сказал:

– Однако я уверен, сестра может сама за себя постоять. Представляю, как она должна себя чувствовать в этой ситуации, но мы с Лорри уходим прогуляться по городу, и не думаю, что Ненси захотела бы поехать с нами. Дорогая, почему бы тебе не накинуть плащ и не дать возможность мистеру Мейсону подождать Ненси, а мы пойдем?

– Я волнуюсь, не произошло ли что-нибудь с ней, – ответила Лоррейн.

– Ну о чем тут волноваться? Ненси не пропадет. Она хорошо водит машину, прекрасно знает город. Если полиция решит еще раз ее допросить, то Мейсон тут, он этим займется… Скажите мне, мистер Мейсон, у Марвина Фремона был ордер на изъятие моего выигравшего билета. Теперь он мертв. Какое это может иметь значение для судебного процесса?

– Распорядителю его имущества будет дана возможность заменить истца.

– Вы хотите сказать, что деньги все же будут задержаны?

– Да, на какое-то время.

– Черт бы их побрал! Мне следовало раньше проучить этого старого глупца.

– Вы можете попробовать получить деньги за причиненный ущерб, но и в этом случае вряд ли будут основания для предъявления иска.

– Ох уж эти адвокаты и эти основания для иска! – сказал Бенкс. – Пошли, Лорри.

– Мистер Мейсон, где вам удобнее подождать, здесь или напротив, в квартире Ненси? У меня есть ключ, можете подождать там, а мою дверь оставить открытой, – предложила Лорри.

Мейсон посмотрел на часы:

– Боюсь, в таких обстоятельствах я не многое могу сделать. Я, пожалуй, пойду и попытаюсь связаться с Ненси через агентство Пола Дрейка. Если кто-нибудь из вас что-либо услышит о ней, звоните мне в агентство и оставьте сообщение. Там работают двадцать четыре часа в сутки.

– Хорошо, мы с вами свяжемся, – пообещал Родни. – Пошли, Лорри. Приятно было повидаться, мистер Мейсон.

Глава 10

Из уличной телефонной будки Перри Мейсон позвонил в контору Пола Дрейка. Когда тот ответил, Мейсон поинтересовался, есть ли новости. Услышав, что нет, сказал, что едет домой.

– Да, еще одно, Пол, знаешь, я потерял свою клиентку.

– Что значит «потерял»?

– Она должна была появиться в квартире у подруги, я ее ждал, но она так и не появилась.

– Может быть, она в полиции?

– Полиция ее отпустила.

– Что-то с машиной?

– Не думаю. Если узнаешь о ней что-нибудь, сообщи.

– Хорошо, сделаю. Но сейчас у меня здесь кое-кто сидит, и он наверняка будет тебе интересен. Тебе стоило бы с ним встретиться.

– Кто это?

– Его имя – Ларсен Л. Холстэд. Он менеджер, то есть бухгалтер, ведущий дела Фремона. У него есть что порассказать об этом типе. Мы просто не можем не сообщить это полиции. Я его задержу: хочу, чтобы он сам все тебе поведал еще до полиции, и для тебя будет совсем неплохо, если ты потом сам туда позвонишь и все сообщишь.

– Где он сейчас?

– У меня в офисе.

– Ты сможешь его задержать до моего приезда?

– Думаю, что да, тем более что я уже его задержал на пятнадцать минут.

– Я еду! Постарайся выполнить мою просьбу: узнай, что стряслось с Ненси Бенкс, задействуй свои связи.

Мейсон вскочил в машину и в считаные минуты добрался до парковки рядом со зданием, где находилась его контора. Здесь он вышел из автомобиля, нырнул в лифт и вскоре уже был в офисе Дрейка. Телефонистка в небольшой приемной встретила Мейсона улыбкой и приветливо показала ему рукой на ведущий к офису коридор: она в этот момент разговаривала по телефону, и Мейсон истолковал ее жест как разрешение пройти в небольшой кабинет Дрейка. Здесь в кресле он увидел сутулого человека лет пятидесяти, с начавшими седеть волосами, кустистыми бровями над бледно-голубыми глазами, смотревшими на собеседника внимательно и как бы оценивающе. Металлическая оправа очков держалась у него на кончике носа, что позволяло ему смотреть и поверх стекол. Было видно, что Холстэд – человек с характером.

Пол Дрейк сразу их познакомил:

– Мистер Мейсон, это мистер Ларсен Холстэд, менеджер фирмы Фремона. Я уже говорил по телефону, у него есть что рассказать тебе.

– Как вам удалось познакомиться?

– Это долгая история, – уклончиво ответил Пол. – Тебе будет интересно послушать о бизнесе Фремона. Мистер Холстэд, расскажите, пожалуйста, мистеру Мейсону все, что вы мне тут изложили, – попросил Пол, поворачиваясь к посетителю. – Неплохо пройтись по фактам еще раз.

Откашлявшись, Холстэд спросил:

– Мне не ясна моя роль в этом деле. Не хотелось бы выдвигать обвинения…

– Вы правы, и не надо. Все, что вы здесь расскажете, останется строго между нами, – заверил его Дрейк.

– Боюсь, что Фремон просто проходимец. Мне, конечно, не следовало бы так отзываться о своем хозяине, но боюсь, что не смогу больше продолжать у него работать. Методы, которыми он пользуется, отвратительны. По его обвинению арестован Родни Бенкс – якобы за растрату. Думаю, у Родни действительно не хватало иногда небольших сумм, но на сей раз Фремон сам все подстроил. Он дал Родни какую-то старинную коллекцию и поручил к концу недели получить за нее наличными, при этом прекрасно зная, что Родни любит скачки и ходит на них каждый уик-энд, делая ставки, – начал рассказывать Холстэд.

При его последних словах Мейсон и Дрейк обменялись взглядами.

– Почему же он хотел сделать из своего служащего растратчика?

– Из-за его сестры Ненси. Я, собственно, здесь тоже из-за нее: услышал, что она наняла мистера Дрейка, и подумал, что здесь должна быть какая-то связь. Мистер Дрейк отказался что-либо объяснить мне… но, конечно, я вижу, что вы, джентльмены, заинтересованы в этом деле. И я тоже. Я давно знаком с Ненси. Некоторое время она работала у Фремона, и он все время к ней приставал. Однажды она не выдержала, дала ему пощечину и, ни слова не говоря, ушла. С тех пор он искал случая отомстить. Родни же продолжал у него работать, хотя неоднократно обещал разбить Фремону физиономию, если он еще когда-нибудь станет увиваться за его сестрой. Фремон только посмеивался. Надо помочь Родни, ведь его арест развяжет руки Фремону, и он будет вести себя по отношению к Ненси как проходимец.

– В каком смысле? – спросил Мейсон.

– Ведь он скупщик краденого.

– Откуда вы знаете?

– Я узнал об этом случайно. Фремон покупает и продает антиквариат, старину, интересуется недвижимостью и вообще всеми видами сомнительного бизнеса, в котором я не очень-то разбираюсь. Но одно мне ясно: все это не для глаз публики. Посмотрели бы вы на его контору – трудно представить более грязное, неряшливое место, все валяется в беспорядке и громоздится как попало. Единственная современная вещь в этом бардаке – сейф в офисе и книги, в которых он записывает все свои контракты. Книги содержатся в образцовом порядке, но, как я теперь понимаю, это на самом деле ничего не значит и не отражает действительного положения дел.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что его истинная деловая активность никак не отражена в этих записях. Его основная деятельность зафиксирована в других, ведущихся самым продуманным образом бухгалтерских книгах.

– А что это за основная деятельность?

– Фремон, по существу, скупщик краденого.

– Что вы имеете в виду?

– Он покупал старинные драгоценности, старомодные оправы, в которые вставлены настоящие гранаты или поддельные рубины…

– Продолжайте, – попросил Мейсон.

– Некоторое время он держал драгоценности в магазине, потом вставлял в золотую оправу вместо граната большой бриллиант, а гранат исчезал.

– А потом?

– Потом он продавал это кому-нибудь из заинтересованных людей, кто, в свою очередь, вынимал драгоценный камень из золотой оправы и вставлял в платину, а потом продавал отдельно новую драгоценность и отдельно – золотую старинную оправу.

– Как вы обо всем этом узнали?

– Случайно, на прошлой неделе. Ко мне в руки попало украшение – гранаты в старинной оправе, а когда через пару дней я опять его увидел, то в нем уже не хватало нескольких камней, и вместо них были вправлены бриллианты, которые, естественно, делали эту вещь несравненно более дорогой.

– Теперь понятно, – сказал Мейсон.

– Продолжайте, Холстэд, рассказывайте дальше, – сказал Пол Дрейк.

– Вы сами понимаете, мистер Мейсон, чтобы заниматься подобного рода делами и при этом никак не отражать это в бухгалтерских книгах, надо иметь большие суммы наличными.

– У Фремона они были?

– Да, были, но я до прошлой недели этого не знал. Понимаю, возникает вопрос: что же я делал все это время, будучи бухгалтером? Вот поэтому-то я и начал свое собственное расследование.

– Расследование чего?

– Поступающей наличности и того, как колеблются ее размеры. В скрытом в полу сейфе я – опять же случайно – обнаружил двадцать тысяч долларов, и, что интересно, эта сумма все время менялась, порой уменьшаясь до шести тысяч двухсот семидесяти пяти долларов в один день и вдруг увеличиваясь до восемнадцати тысяч. Однажды, в пятницу утром, я нашел там двенадцать тысяч, а после того, как пришел Фремон, сумма превысила восемнадцать тысяч.

– Что же происходило с этими деньгами?

– Очевидно, часть из них выплачивалась тем, кто приносил украденные драгоценности, но в принципе их мог получить любой.

– Что вы имеете в виду?

– Родни Бенкс – хороший паренек, – сказал Холстэд, – он молод, и у него высокомерно-пренебрежительный взгляд, готовность всегда ввязаться в драку, что так свойственно молодым. Вот Фремон и собирался заявить, что Бенкс якобы растратил сумму из тех наличных денег, которые мы держим в обычном сейфе. Тут я мог бы помочь вам, мистер Мейсон. Случайно я узнал, что одна из купюр в сто долларов, что была в пачке наличности в сейфе в четверг вечером, утром в пятницу оказалась в тайнике в полу.

– Как вы это обнаружили?

– Дело в том, что я записывал номера всех стодолларовых купюр с тех пор, как обнаружил этот тайник. Записал и на этот раз.

Мейсон внимательно на него посмотрел.

– Вам придется пойти с нами в полицию и повторить свой рассказ, – сказал он.

– Я сам собирался пойти в полицию, хотел снять с себя всякие подозрения, но дело в том, что если эта конкретная купюра была взята из наличных денег в сейфе и переложена в пачку спрятанных денег, то нет никакой возможности доказать растрату, и, как вы понимаете, дела по обвинению Родни Бенкса не существует.

– Минутку, попробую соединиться с полицией, – взглянул Мейсон на часы.

Пол Дрейк удивленно поднял брови:

– С лейтенантом Трэггом?

Мейсон кивнул.

Дрейк поднял трубку и сказал телефонистке:

– Соедините меня с лейтенантом Трэггом из отдела по расследованию убийств, если он еще не ушел домой.

– Убийств? – удивленно спросил Холстэд. – Но это дело скорее должно рассматриваться в отделе по растратам и недостачам…

– Вот вы и ошибаетесь! Это как раз дело об убийстве: Марвин Фремон найден убитым сегодня вечером в мотеле «Фолей».

– Что? – вскричал Холстэд, вскакивая.

– Ненси Бенкс снимала номер в этом мотеле. А его тело было найдено в ее номере.

– Это многое объясняет, – в раздумье произнес Холстэд. – Фремон сказал мне, что часть украденных денег – у Ненси и он вернет их любым способом. Говорил еще, что она не посмеет пойти в полицию, что бы ни случилось.

– Одну минутку, лейтенант Трэгг! Перри Мейсон хочет поговорить с вами. – С этими словами Дрейк протянул трубку адвокату.

– Здравствуйте, лейтенант, я не был уверен, что вы еще на работе.

– Вы же знаете, что мы никогда рано не уходим домой.

– Не могли бы вы еще задержаться, я хочу прислать вам одного свидетеля.

– Что еще за свидетель?

– Его зовут Ларсен Холстэд, он работал бухгалтером у Фремона.

– Я искал его. Мы нашли его адрес, и я послал человека, чтобы пригласить его к нам.

– Сейчас он находится у меня, и я отправлю его к вам на такси.

– Так он у вас, Мейсон?

– Да.

– Не выпускайте его из виду. И не отправляйте его на такси: сейчас я пришлю за ним патрульную машину.

– Мы в агентстве Пола Дрейка.

– Об этом я уже догадался, когда мне позвонил Дрейк. Ну а этот парень, видимо, расскажет мне ту историю, которую вы хотите, чтобы услышала полиция?

– История достаточно интересная, и нам наплевать, поверит в это полиция или нет. Присяжные заседатели в это наверняка поверят.

– Как мило, Мейсон! Может быть, мои слова и прозвучат саркастически или… вы меня склонны обвинить в антагонизме, Перри, но я стараюсь относиться к вам по-дружески, держа в голове, что мы все же по разные стороны баррикады. Кстати, вы пришли в офис Дрейка не с тем, чтобы его люди искали вашу клиентку Ненси Бенкс?

– Да, что-то не пойму, куда она пропала, – ответил Мейсон.

– Кончайте удивляться, она у нас. Она вам, без сомнения, позвонит, когда мы здесь ее оформим по всем правилам. Но вам не стоит видеться с ней сегодня вечером. Она арестована по обвинению, по которому не выдают на поруки. К вашему сведению, ей предъявлено обвинение в преднамеренном убийстве.

– Мне казалось, вы ее отпустили после допроса, взяв подписку о невыезде из города? – удивился Мейсон.

– Неплохо вы все устроили, послав ее на машине из мотеля и следуя за ней. Думали проверить, нет ли слежки? Ну а тут мы вас и опередили!

– Что же все-таки произошло? – спросил Мейсон.

– Боюсь, что нарушу профессиональную тайну, если расскажу вам, что произошло. Ваша клиентка, надеюсь, завтра все вам опишет в деталях. Я же вам сказал, где она находится.

– Вы хотите сказать, что произошло что-то непредвиденное, раз вы ее обвиняете в убийстве?

– Ну, я обычно не люблю выдавать информацию раньше времени, но в данном случае, полагаю, вы искренни, Мейсон, даже если окружной прокурор со мной и не согласится. Уверен, вы никак не связаны с этим убийством. Но полагаю также, что вам надо подумать и о том, как защитить себя.

– Что я должен для этого сделать?

– Пока вы сопровождали эту молодую девицу и следили, нет ли за ней полиции, она свернула на боковую дорогу, ведущую к форелевой ферме Осгуда, остановилась у бака с мусором прямо перед конторой и быстренько стала выбрасывать пакеты из-под сухого льда. За этим занятием ее и застала полиция.

– И как же она это объяснила?

– Пусть она объяснит это вам сама, – сухо повторил Трэгг. – А я уже и так достаточно вам рассказал. Окружной прокурор будет исходить из предположения, что она отправилась туда по вашему совету, чтобы скрыть улики.

– И полиция за ней следовала? Прямо до самого места?

– Полиция не столь наивна, как вам кажется. Когда мы обнаружили обрывок пакета с частью отпечатанного названия фирмы, мы кое-куда позвонили и узнали, что подобные пакеты с сухим льдом принадлежат ферме Осгуда, потом послали патрульную машину проверить баки с мусором. Ну а когда полицейский нашел в одном из баков картонки от сухого льда, то я ему приказал съехать с дороги, спрятать машину в кустах и ждать. Вот почему я показал вам – помните? – кусок найденного в душевой мотеля обрывка пакета и спрашивал тогда вашу клиентку, не видела ли она его прежде, а потом отпустил вас обоих. Теперь я уверен, окружной прокурор согласится с моим предположением, что именно вы посоветовали девице поехать и спрятать эти пакеты. Но ведь прятать их там было величайшей глупостью с ее стороны, а вы, Мейсон, прикрывали ее от полиции в своей машине, когда она ехала к Осгудам.

– Спасибо за подсказку, – только и ответил Мейсон.

– Это не подсказка, а профессиональная любезность. Спасибо, что позвонили насчет Ларсена. Держите его там, пока не приедут мои люди. И, честно говоря, Перри, я не думал, что вы совершите такую глупость с этими пакетами. Пора все-таки понять, что мы, полиция, тоже не лыком шиты.

– Постараюсь больше не быть таким наивным.

– Я доволен, что вы сделали для себя полезные выводы, – ответил Трэгг и повесил трубку.

Буквально через несколько минут полицейский в форме постучал в дверь конторы Дрейка.

– Вы Ларсен Холстэд? – спросил он.

Холстэд кивнул, вставая ему навстречу.

– Да, это я.

– Вы поедете со мной.

– Хорошо, сэр.

После того как оба покинули офис, Мейсон с улыбкой спросил Дрейка:

– Надеюсь, Пол, ты записал разговор с Трэггом на пленку?

– Каждое слово, Перри! Разве ты не видел, как я нажал кнопку, едва ты начал? Что сказал тебе лейтенант? У меня возникло ощущение, что ты получил удар ниже пояса.

– Так оно и было. Можешь больше не искать Ненси Бенкс. Она в тюрьме по обвинению в убийстве первой степени.

Глава 11

В комнате для посетителей городской тюрьмы заплаканная Ненси сидела напротив Перри Мейсона.

– Я вам соврала, я не стою того, чтобы вы мне помогали. Я знаю, вы теперь откажетесь от меня, и я ничего не смогу с этим поделать, но я вас не виню, – всхлипывала Ненси.

– Вы моя клиентка, а я лоялен к своим клиентам при любых обстоятельствах. Вы еще и порядочная дура, мисс. Хоть теперь расскажите мне, что случилось.

– Я говорила вам неправду, чтобы меня не обвинили… – У Ненси задрожали губы.

– Кто мог оговорить вас?

– Не знаю. Только когда я увидела эти пакеты с сухим льдом вокруг тела Фремона, то сразу поняла, что произошло. Кто-то, знавший о моих разговорах насчет того, как обмануть полицию… Словом, чтобы они не могли установить точно времени убийства… Этот кто-то и подставил меня.

– Когда вы обнаружили в ванной пакеты с сухим льдом?

– Почти сразу, как увидела убитого.

– И в какое время – точно – это было?

– Я приехала в мотель и сразу почувствовала: что-то не так. Я оставляла дверь запертой, а она оказалась открытой. У меня сразу возникло неприятное чувство, будто я не одна в номере, и я испугалась. Потом, оглядевшись, открыла дверь в ванную… и тут я его увидела.

– Хорошо. Что вы сделали потом?

– Я побежала в телефонную будку и позвонила мистеру Дрейку. После этого я не выходила из нее до тех пор, пока он не сообщил, что вы согласились приехать.

– Что дальше?

– Дальше?.. Я вернулась к мотелю, села в свою машину и стала вас ждать. Я не могла заставить себя войти в номер и остаться наедине с этим…

– А что потом?

– Потом я все-таки вошла, чтобы убедиться, что Фремон действительно мертв. Потому что мне стало вдруг казаться, что он не умер, а я сижу в машине и жду, пока он там истекает кровью…

– Хорошо, вы вошли в номер… Что было потом?

– Я нагнулась к телу, чтобы проверить, есть ли у него пульс. Моя левая рука наткнулась на что-то холодное, и тут я увидела пакеты с сухим льдом с нашей фермы. Вот тут меня охватила паника, и я просто потеряла контроль над собой. Не знаю, почему я это сделала.

– Теперь это уже не имеет значения. Что было потом?

– Я собрала все пакеты, выбежала из мотеля и сложила их в машину. Я знала, что до фермы пять минут езды, и там, около нее, есть большой контейнер для мусора. На ферме пользуются сухим льдом для хранения рыбы… Вот я и подумала, что, если я сложу пакеты в контейнер, сухой лед испарится до того, как кто-нибудь увидит содержимое контейнера, все решат, что это мусор с фермы… То есть использованные пакеты из-подо льда, в которых хранилась форель…

– Продолжайте.

– Подумав так, я оказалась просто кретинкой, потому что совершенно забыла об отпечатках пальцев. О, мистер Мейсон!.. Если бы вы меня простили, я бы никогда, никогда больше вас не обманывала!

– Продолжайте, я должен точно знать, что же произошло.

– Ну, когда лейтенант Трэгг показал этот кусочек от пакета и вы заговорили об отпечатках пальцев, я просто похолодела, у меня все внутри затряслось. Только тут я подумала, что могла оставить на них отпечатки пальцев. Вам это было неизвестно, а я прекрасно знала, что по специальному заказу на пакетах для льда фермы Осгуда была напечатана ее реклама. Вот ее кусочек я и увидела на том обрывке, который держал в руках лейтенант Трэгг.

– Он и хотел, чтобы вы это увидели! Я же говорил вам, что расставлена ловушка. Лейтенант послал своих ребят на ферму, а вы угодили ему прямо в руки.

– Только сейчас я это поняла, тупая идиотка!..

– Вернемся к тому, что вы сделали дальше. Вы собрали все пакеты и отнесли их в машину, отвезли на ферму и засунули в мусорный бак.

– Точно.

– Просто бросили их сверху?

– Конечно нет, я засунула руку и перемешала весь мусор, так что пакеты оказались на дне, чтобы никто их случайно не увидел: не хотела, чтобы такое количество пустых контейнеров из-подо льда привлекло чье-то внимание. К тому же… на двух из них были размазанные пятна крови.

– Пока вы возились с ними, у вас и замерзли так сильно руки?

– Ну конечно, я даже сразу не почувствовала, как они у меня окоченели.

– Значит, вы все-таки вспомнили о рекламной надписи, пятнах крови и отпечатках пальцев на пакетах и, решив, что горизонт чист и полиция за вами не следит, отправились их выбрасывать. Ну а что вы собирались с ними делать дальше?

– Я собиралась сложить их все в мешок и утопить, предварительно уничтожив отпечатки. Мне показалось, что полиция все-таки может их обнаружить, и потому я хотела намочить их предварительно в воде, считая, что это окончательно уничтожит отпечатки.

– Вы нашли все десять контейнеров, когда вернулись?

– Да.

– Все десять?

– Да.

– Включая и те, на которых была кровь?

– Да, все.

– Что же случилось дальше?

– Совершенно внезапно мне в лицо ударил сноп света. Навстречу шел человек, позади него шел еще один мужчина. Тот, что был впереди, направил свет мне прямо в лицо и сказал: «Леди, мы из полиции, не шевелитесь».

– Что же сделали вы?

– Я закричала и так испугалась, как никогда в жизни, у меня внутри все перевернулось…

– Итак, вас поймали с поличным. У вас возникло чувство вины. Вы пытались оправдаться. Что вы при этом говорили?

– Мистер Мейсон, я была не в состоянии вымолвить ни слова. Я пыталась собраться с мыслями… Я готова была отдать на отсечение свою правую руку, чтобы какая-то спасительная ложь пришла мне на ум. Но я абсолютно потеряла дар речи.

– Понимаю, но они продолжали на вас давить, требуя объяснений. Спрашивали, что вы тут делаете, у мусорного бака. Говорили, что, если вы объясните свои действия, они все поймут. Они прекрасно знали, что человек в вашем положении часто совершает поступки, за которые ему стыдно, что очень часто он и в самом деле кажется виновным, хотя почти всегда его поступкам можно найти логическое объяснение.

– Мистер Мейсон, как вы точно угадали, что они говорили! Откуда вам это известно?

– Это стандартная линия поведения полиции. Они обращают внимание на все – как вы держитесь, какова ваша реакция на их вопросы… Вы ведь пытались оправдываться?

– Я была не в состоянии, мне было абсолютно нечего им сказать. В конце концов я взяла себя в руки и заявила, что поскольку они мне не верят и любые мои объяснения обернутся для меня плохо, то им надо увидеться с моим адвокатом.

– И они вас задержали?

– Они сказали, что задерживают меня, посадили в машину и отвезли в тюрьму. Потом за мной пришла женщина-полицейский, и они допрашивали меня несколько часов.

– Как вы себя вели?

– Спокойно. К тому времени я поняла, что чем больше они из меня вытащат, тем хуже мне будет. Поэтому я решила молчать. Надо было себя вести по-другому?..

– В таких обстоятельствах только так и нужно, – ответил, обдумывая создавшееся положение, Мейсон. – Ну а теперь объясните мне, почему вы все-таки поставили именно на эту лошадь? – внезапно задал вопрос адвокат. – Кто вам подсказал?

– Мне никто не подсказывал!

Раздраженный Мейсон поднялся, собираясь уходить.

– Что ж, Ненси, иногда приходится расставаться до срока. Вы мне лгали слишком долго, и я должен вам сказать, что, по-моему, вы не умеете лгать. Не знаю, может, у вас мало практики или вы слишком низкого мнения об интеллекте окружающих вас людей. Но вы…

– Мистер Мейсон, пожалуйста, поверьте, я говорю чистую правду!

– Не стройте из себя дуру. У вас должны были быть очень веские причины ставить на ту лошадь. Она никому не известна, и без наводки никто не мог бы предположить, что она выиграет, потому и выигрыш ваш так велик. Когда молодая женщина в вашем положении ставит пять сотен долларов на такую лошадь и неожиданно для всех выигрывает, она действует совсем не по наитию. И это ясно всем, уверяю вас.

С этими словами Мейсон направился к двери.

– Подождите, мистер Мейсон, подождите, я вам расскажу.

Полуобернувшись, адвокат остановился.

– Мистер Мейсон, у меня не было никакой информации. Мне никто не подсказывал, на кого ставить. Я просто… я просто поставила на нее, потому что… разве вы не понимаете, это была единственная лошадь, на которую я могла… поставить!

– Нет, я этого, увы, не вижу.

– Это из-за Рода, – наконец выдавила из себя Ненси.

– Рода? Вашего брата?

– Да. Он растратил несколько тысяч долларов, и кто-нибудь мог это обнаружить, а он не мог никак их вернуть.

– Кто же мог это обнаружить?

– Думаю, мистер Холстэд, менеджер компании… Я не знаю точно до сих пор. Я так и не узнала, кто именно.

– А откуда вам стало известно, что брат растратил деньги?

– Он сам мне позвонил и сказал. Звонил, чтобы попрощаться. Сказал, что в следующий раз я, видимо, увижу его уже в тюрьме.

– Он позвонил, чтобы с вами попрощаться? Что ему было от вас нужно?

– Почему вы думаете, что ему было что-то нужно от меня?

– Уверен, ему было что-то нужно. Так что же?

– Ему были нужны… деньги.

– Сколько?

– Столько, сколько надо было вернуть.

– И вы ему дали?

– Нет.

– Почему?

– У меня их просто не было.

– Что же вы предприняли?

– Мистер Мейсон, у меня на счете в банке на черный день было отложено пятьсот долларов. Вернее, четыреста семьдесят пять. Двадцать пять я доложила из моей зарплаты для ровного счета. Я поклялась, что не трону этих денег, что бы ни случилось.

– И что же?

– Я сделала только то, что могла сделать девушка в моем положении, чтобы быстро достать большую сумму. Я взяла все деньги и поставила их на одну лошадь – нефаворита, которая могла, выиграв, принести наибольший доход. Именно на ту, что принесла бы наибольшие деньги – чтобы можно было рассчитаться.

– Почему же… ведь вы… Боже мой, вы могли все потерять?! Хорошо, продолжайте… Это звучит неправдоподобно, но в этом есть своя логика.

– Вы поняли, мистер Мейсон? Это абсолютно логично! Эти пятьсот долларов ничего особенного бы мне не принесли. Мой брат нуждался в помощи. Ему нужна была большая сумма наличными, и нужна немедленно, да при этом чтобы никто этого не знал. И я это для него сделала. Брат признался, что взял деньги из какого-то тайника, который случайно обнаружил. Мне кажется, он сказал – из какого-то секретного сейфа. Я его спросила, не деньги ли это на мелкие расходы, но он сказал, что нет.

– Я начинаю кое-что понимать, – сказал Мейсон. – Хорошо, продолжайте.

– Ну вот и вся история. Я получила свои деньги в банке, приехала на скачки и стала выбирать лошадь, которая бы выиграла. Я чувствовала себя совершенно несчастной, поверьте, мистер Мейсон. Сказать по правде, я даже не смела и надеяться, что у меня есть хоть малейший шанс на выигрыш. Но при этом понимала, что мои последние пятьсот долларов никак не спасут Родни, лучше уж мне стать полным банкротом, чем дать погубить Родни.

– Черт возьми, ничего себе способ выбора лошади! – восхитился Мейсон. – Но в вашем случае это сработало!

– Да, сработало, мистер Мейсон.

– Подождите, но ведь Родни тоже поставил пятьдесят долларов на ту же лошадь. Как это произошло?

– Он рассуждал так же, как и я. Ему быстро нужны были деньги, но он смог достать лишь небольшую сумму. Вот и поставил свои пятьдесят долларов в дубле и пятьдесят на горяченькую лошадку, которая, как он думал, должна выиграть.

– Слушайте, а почему вы поставили все пятьсот долларов?..

– Да потому, что мне надо было достать ту сумму, что он растратил.

– Сколько же он растратил?

– Родни сказал мне, что около четырех тысяч долларов.

– Почему тогда не поставить было триста долларов на эту незнакомую лошадь и не сэкономить двести? Еще для одного дубля?

– Потому что я знаю достаточно о скачках, чтобы понять, что просто поставить на «темную» лошадку – это еще ничего не определяет, лишь дает возможность приблизительно оценить эту лошадку. Настоящий же нефаворит порой совсем иной, и он может невольно привлечь других людей, которые так же отчаянно нуждаются в деньгах, как я, а значит, и выигрыш будет гораздо меньше: ведь чем больше народу ставит на лошадь, тем меньше доля каждого при выигрыше.

– Ну а почему вы не получили свои деньги?

– Я была на скачках. Мой брат не знал этого. Он тоже там был. А я это знала, я видела его там. И он поставил на ту же лошадь, но об этом я узнала только по окончании заезда. Я была так взволнована, просто дрожала как осиновый лист. Я направилась к окну, чтобы получить свой выигрыш, когда увидела его у другого, а вместе с ним и мистера Фремона. Между ними произошла ужасная ссора. Мистер Фремон кричал, что деньги, которые поставил Родни, принадлежат ему, значит, и выигрыш полагается ему, ну а тут вдруг откуда ни возьмись появился полицейский с ордером на арест брата. Все это было просто ужасно!

– Продолжайте, – попросил Мейсон.

– Я была почему-то уверена, что они следят и за другим окном, где я должна была получить свой выигрыш.

– Мистер Фремон знал вас лично?

– О да. Он знал меня и не любил. Скорее я ему нравилась, но он мне – нет.

– Он приставал к вам?

– Приставал и вечно распускал руки. Начал вроде с отеческого отношения, я ведь у него работала, и он взял на работу Родни, все это выглядело как одолжение мне. Сначала он просто обнимал меня, поглаживал, ну а потом начал приставать по-настоящему.

– И вам пришлось из-за этого уйти с работы?

– Да.

– Значит, ваш брат сказал, что взял и растратил деньги. Вы, кажется, уже называли сумму…

– Что-то около тридцати пяти – сорока банкнотов по сто долларов. Словом, почти четыре тысячи долларов.

– А я сначала понял, что не хватало полутора тысяч…

– Одно время сумма достигала даже пяти тысяч, но потом он выиграл и доложил деньги. Я представляла, насколько взрывоопасна эта ситуация, и хотела, чтобы он был со всех сторон чист… Ну и, конечно, хотелось немного избавить его от давления, которое создалось из-за этой растраты.

– Сам-то он не мог заплатить?

– Нет, и очень расстраивался. У него осталось вообще всего несколько сотен долларов. Думаю, что он хотел взять из этого тайника еще больше денег – может быть, все. Но что-то случилось, я не знаю, что именно: денег вдруг не оказалось на месте, поэтому он взял только сто долларов. Когда он в последний раз пришел на скачки, это было все, что у него осталось.

Мейсон немного подумал, потом сказал:

– Хорошо, Ненси, я скажу вам, что надо делать в сложившейся ситуации. Главное – сидеть и не рыпаться. Никому ничего не говорить. Не говорить полиции даже о времени, когда все это произошло. Они будут вас допрашивать с пристрастием… Будут петь сладкую песню о том, что они думают, будто вы кого-то прикрываете, и захотят…

– Но они уже это делали!

– И вы им ничего не сказали о вашем брате?

– Я вообще ничего им не говорила.

– Хорошо. Продолжайте так вести себя и дальше. Молчите. Не говорите им ничего, кроме того, что вас представляю я, и, если им нужна какая-либо информация, пусть говорят со мной; я сделаю заявление, когда сочту это нужным. Есть еще одна вещь, от которой я должен вас предостеречь. Это газеты и тот рэкет, который за ними стоит. Репортеры и всякие писаки, специализирующиеся на подобного рода скандалах. Они тоже будут задавать вам вопросы, просить об эксклюзивном интервью и станут толковать, какую огромную пользу принесет вам при судебном разбирательстве ваше интервью любимой газете, где вы все выложите о себе. Если вы начнете с ними хотя бы разговаривать, уже одно это поможет им представить ваш случай в самом выгодном свете.

– И все это будет ложью?

– Не обязательно. Некоторые репортеры – довольно меткие стрелки. Но они постараются быть нейтральными в оценке процесса, не принимать ничью сторону и в то же время представят своим читателям ваш очень симпатичный портрет – портрет девушки, которая никогда в жизни не попадала ни в какие неприятные истории, была прекрасным секретарем и которая теперь оказалась волею судеб втянутой в водоворот событий. Она не властна над ними и сидит в тюрьме, ожидая суда по обвинению в убийстве при отягчающих обстоятельствах. Они будут расписывать ваш характер, ваши реакции на происходящее, вашу личную жизнь, делая все от них зависящее, чтобы вызвать у публики симпатии к вам.

– Но сначала я должна буду заговорить?

– Обычно бывает так. Иногда они стараются вызвать симпатии публики просто потому, что это важно для паблисити газеты. Но прежде всего им необходимо знать о выбранном объекте как можно больше, а уж детали и второй план они сочинять мастера.

– И что, я не должна рассказывать им о себе?

– Ни в коем случае! Вы не должны рассказывать абсолютно ничего и ни о чем. Это окончательно! Вы в состоянии молчать?

– Да.

– Это будет вам стоить нервов. И немалых. Выдержки, большого мужества и целеустремленности.

– Я обещаю молчать. Если вы будете со мной, мистер Мейсон, я сделаю все, что вы скажете.

– Хорошо! А теперь у меня много дел, чертовски много! Но залог успеха всех этих дел – ваше молчание.

Адвокат махнул рукой женщине-полицейскому, присутствовавшей при свидании, в знак того, что визит окончен, и поспешил к лифту. Спустившись на первый этаж, позвонил из телефонной будки Дрейку.

– Пол, это Перри. У меня для тебя дельце, – сказал он, услышав в трубке голос детектива.

– Давай.

– Я знаю, что противозаконно проводить инвентаризацию личных вещей умершего человека, открывать его сейфы и все в таком роде, если не присутствует представитель налоговой инспекции по оценке наследства.

– И чего же ты хочешь от меня?

– Полиция прибудет в контору Фремона для описи его наличности в сейфе и в секретном подполе. Они не станут этого делать без представителя налоговой инспекции по оценке имущества, потому что знают, что в этом секретном подполе должна быть большая сумма денег наличными.

– Продолжай, я слушаю.

– Поэтому полиция будет с нетерпением ждать представителя этой службы, кусая ногти, пока им не удастся разрезать красную ленточку.

– Хорошо, но при чем тут мы с тобой?

– Я хочу присутствовать при вскрытии этого секретного хранилища.

– Поверь, это невозможно, Перри! В твоем присутствии они ни до чего не дотронутся. Полиция выкинет тебя прочь, едва ты приблизишься к зданию. Ты представитель обвиняемой, и они не собираются тебе преподносить улики на блюдечке.

– Они, может, и не собираются, но им придется. Я случайно знаю кое-кого из департамента налоговой инспекции. Позвони туда, Пол, и скажи, что ты хочешь, чтобы они назвали меня своим представителем в момент, когда сейф будет вскрываться и они будут делать опись.

– Но зачем тебе это, Перри, они и так сделают всю опись аккуратно?

– Знаю. Но я хочу посмотреть эту контору внутри, хочу туда попасть и оценить ситуацию в целом, прежде чем буду в суде защищать Ненси Бенкс от обвинения в убийстве.

– Если налоговая инспекция на это согласится, они поссорятся с полицией.

– Совсем не обязательно. Ну давай, Пол, действуй.

– Ладно, я начну действовать, если смогу подвести логическую базу под твою просьбу и если это позволяет закон. Но даже если закон не позволяет, я постараюсь придать больший авторитет твоей личности.

– Это именно то, что мне нужно. Авторитет. Я еду в контору. Постарайся немедленно сесть на телефон и все выяснить к тому времени, как я туда прибуду.

Глава 12

Мейсон вставил свой ключ в дверь, ведущую из коридора в офис, открыл ее, и тут же его встретила ободряющая улыбка Деллы Стрит.

– Как дела, шеф?

– Будь я проклят, если знаю, – покрутил головой Мейсон. – Когда говорю с этой девчонкой, я ей верю, но, как только ухожу от нее, тут же начинаю думать, что она самая искусная лгунья, которую я когда-либо встречал. Пол не объявлялся?

– Он просил передать, чтобы вы позвонили ему, как только доберетесь до конторы.

И она тут же стала его соединять с агентством Дрейка.

– Но все-таки что там происходит с Ненси?

– История столь невероятная, что просто теряет всякий смысл. Я так и слышу сарказм в голосе окружного прокурора, когда он говорит: «Ну а теперь, мисс Бенкс, если не возражаете, то повторите нам часть вашей истории еще раз… ту ее часть, где вы говорите о том, как офицеры полиции застали вас у мусорного бака; вы собирали контейнеры от сухого льда, стараясь избавиться от своих отпечатков пальцев. Если вы проясните эту часть, то думаю, что смогу закончить перекрестный допрос…»

– Что, все так плохо?

– Хуже некуда!

В дверь раздался условный стук Дрейка. Тот с порога сообщил:

– У меня дурные новости, Перри.

– Что, не договорился с налоговой инспекцией?

– Не смог. Они не в состоянии этого сделать, даже если бы и захотели, а они, естественно, не хотят – ни сами, ни тем более связываться с командой окружного прокурора. По моим сведениям, они собираются сегодня утром отправиться в контору Фремона, чтобы открыть квадратный сейф в полу, где лежат деньги: хотят воочию убедиться, сколько там денег. Туда должен прибыть представитель налоговой инспекции по оценке имущества.

– В котором часу они туда отправляются?

– Я сделал, что мог, Перри, и заставил их пообещать, что они нам позвонят абсолютно конфиденциально, чтобы дать знать, когда начнется эта церемония. Конечно, полиция может прибыть туда в любое время, чтобы отыскать доказательства.

– Я знаю это, Пол, но с той большой суммой, которую они ожидают найти там, полиция будет тоже очень осторожна. А что ты накопал на Фремона?

– Просто анкетные данные. Ему было пятьдесят один год, женат. Дальше… С женой расстался, но не развелся, детей нет.

– Не развелся?

– Нет.

– Вот то, что нам нужно! Его вдова. Что у тебя есть о ней?

– Инес Фремон, кассирша в кафетерии «Гриль энд Колд», работает с восьми утра и до четырех часов дня. На десять или одиннадцать лет моложе Фремона. Они поженились три года назад, расстались – с год.

Мейсон оттолкнул стул.

– Поехали, Пол. – Потом повернулся к Делле Стрит: – Будет лучше, если ты возьмешь свой блокнот и поедешь с нами. Скажешь вдове, что я не поверенный, а адвокат, представляющий предполагаемого убийцу ее мужа.

– На твоей машине поедем или на моей? – спросил Пол.

– На моей, я поведу. У тебя есть адрес кафетерия?

– Вот, записан. Может, ты хочешь сначала туда позвонить?

Подумав секунду, Перри покачал головой:

– Думаю, не стоит, лучше приедем неожиданно для нее. А то она еще возьмет и позвонит в полицию, что я к ней еду, а в полиции вообразят, что я не хотел, чтобы они о ней узнали.

Они поспешили к машине Мейсона. Адвокат уверенно повел машину по указанному Дрейком адресу. Кафетерий, судя по входной двери, переживал не лучшие времена. Они направились к стойке кассы. За ней сидела блондинка, листающая журнал и внимательно рассматривающая картинки своими большими серыми глазами.

– Чем могу помочь? – спросила она.

– Вы Инес Фремон, миссис? – вопросом на вопрос ответил адвокат.

Последовала долгая пауза, и лицо женщины словно окаменело.

– Да, в чем дело? Что случилось? – наконец произнесла она.

– Я Перри Мейсон, это мой секретарь Делла Стрит, а это частный детектив Пол Дрейк. Хочу быть с вами абсолютно искренним, миссис Фремон. Прежде всего я хочу вам сообщить, что ваш муж мертв и…

– Я все знаю, полиция уже побывала здесь, они хотели получить какую-нибудь ценную информацию, которая им бы пригодилась в расследовании этого дела.

– Вы им ее дали?

– Нет.

– Вам известны обстоятельства смерти вашего мужа?

– Да.

– Это ваше личное дело, но, насколько я понимаю, вы с ним расстались задолго до этого?

– Да.

– Хотите об этом что-нибудь рассказать?

– Нет.

– Миссис Фремон, хочу открыть вам все свои карты. Я представляю молодую женщину, Ненси Бенкс, которую в настоящий момент обвиняют в убийстве вашего мужа. Не думаю, что она виновна, однако против нее имеются косвенные улики, и довольно основательные. Я же стараюсь найти факты. Я не сделаю ничего такого, что могло бы ввести вас в заблуждение. Не буду пытаться вас обмануть. Все, что мне нужно, – это хоть какая-то информация, если бы вы согласились ее дать.

– Если она его убила, то эту девушку следовало бы наградить за это медалью.

– Я не думаю, что она его убила, миссис Фремон, но я должен собрать все факты, все, что смогу, чтобы защитить ее интересы и представлять ее в суде.

– А что же вам нужно от меня?

– Мистер Фремон до вас был женат?

– Не был.

– А вы были замужем?

– Да, я была.

– И тоже неудачно?

– Да.

Мейсон помолчал. Было ясно, что она вначале хотела что-то рассказать, но потом внезапно раздумала. Через несколько секунд молчание стало тягостным.

– Мне нечего вам рассказать, и я не знаю, чем могу вам помочь, – наконец вымолвила Инес Фремон.

– У вас есть права на наследство, вы консультировались по этому поводу со своим адвокатом?

– У меня нет никаких прав: когда мы вступали в брак, то подписали взаимное соглашение.

– Это было ваше совместное решение?

– Он меня заставил.

– Может быть, вы мне объясните, каким образом?

– Послушайте, мистер Мейсон, вся эта история мне осточертела. Поэтому я хочу ее забыть как можно скорее.

– Вы вышли замуж три года назад?

– Около этого.

– И вы тогда его любили?

– Послушайте, мистер Мейсон, мне сорок лет, и я выгляжу на свои. В мои годы уже трудно найти приличную работу. Везде хотят более молодых и красивых женщин. Я старая рабочая лошадка, и мне хотелось надежности: каждая женщина этого хочет… Мне казалось, что на сей раз я получу это, если выйду замуж. И еще мне казалось, что он меня любит.

– А на самом деле не любил?

– Оказалось, мистер Мейсон, что с его стороны это был простой расчет.

Адвокат удивленно поднял брови. И опять в воздухе повисло неловкое молчание.

Инес первой нарушила его.

– Хорошо, я расскажу вам об этом. Ему вообще было на меня наплевать.

– Тогда почему он на вас женился?

– Он женился, потому что знал: в этом штате жена не может давать показания против мужа. Он женился потому, что я располагала кое-какими сведениями, которые помогли бы властям надолго упрятать его в тюрьму… Он женился на мне, потому что мне было известно о его махинациях с краденой собственностью. Он вступил со мной в брак, чтобы я никогда и нигде не смогла открыть рот… Но в самом начале я ничего этого, к сожалению, не знала, только позже поняла, в чем тут дело.

– Вы подписали соглашение об отказе от имущества еще до бракосочетания?

– Я его подписала после того, как мы расстались.

– Но почему, миссис, вам ведь, безусловно, полагалось при этих обстоятельствах…

– Это длинная и очень личная история. Я, конечно, сглупила и не понимала до конца, с кем имею дело. Он был беспощадным, ловким… нет, это не то слово… скорее коварным человеком. И на него работало целое агентство частных детективов, людей беспринципных, но достаточно опытных. Они следили за мной с той самой минуты, как я ушла из его дома навсегда, но я об этом не догадывалась. Они были настолько ловкими и так незаметно следили за мной, что трудно было что-то заподозрить. Фремон просто выжидал, пока не накопал на меня компромата, а потом представил мне его с весьма драматическим видом. Нет нужды вдаваться во все эти подробности, но в результате пришлось подписать отказ от всех претензий на совместное имущество.

– Миссис Фремон, я чувствую, что обязан дать вам совет: не медлите ни минуты и наймите адвоката. В котором часу вы кончаете работу?

– В четыре часа. Обычно я работаю с восьми утра и до четырех дня.

– Миссис Фремон, прошу вас, срочно найдите себе адвоката. Не ждите. Прямо сейчас идите к телефону.

– Чем может мне помочь адвокат? Что хорошего ждать от него?

– Адвокат может вам быть очень полезен.

Она покачала головой:

– Адвокат будет стоить массу денег…

– Говорят, что у вашего мужа был секретный сейф, в котором он хранил крупные суммы денег. Полиция сегодня собирается провести в его конторе опись имущества и всех наличных средств.

– Это его деньги. Ко мне они не имеют никакого отношения.

– Вы не можете заранее предполагать, как все обернется, миссис Фремон. Я не тот адвокат, который раздает советы просто так и бросает слова на ветер. Но, выражаясь нашим юридическим языком, контракт, который подписывался по принуждению – именно так, как вас заставили его подписать, против вашего желания, – может быть объявлен в суде недействительным.

В ее печальных глазах внезапно зажегся огонек, и она с интересом посмотрела на Мейсона.

– А вы сами, мистер Мейсон… я столько слышала о вас… Не могли бы вы представлять мои интересы?

– Мог бы, но лишь частично. Скажем, защищать вас там, где ваши интересы не пересекаются с интересами моей клиентки Ненси Бенкс, которую обвиняют в убийстве вашего бывшего мужа. Если вдруг окажется, что это вы убили его, я сделаю все возможное, чтобы вас осудили, так как представляю интересы мисс Бенкс, которую сейчас обвиняют в совершении этого преступления.

На губах Инес появилась едва заметная улыбка.

– Мне следовало бы его убить, но я этого, увы, не сделала.

– Я не смогу вас представлять, миссис Фремон, прежде всего потому, что интересы Ненси для меня – первоочередные. Я должен оставаться свободным от иных обязательств, чтобы сделать все, что в моих силах, дабы помочь ей. Может быть, мне придется все же исходить из того, что вы убили мужа.

– Как бы я хотела, чтобы так оно и было!.. У меня было достаточно причин и возможностей это сделать, но, как я вам уже сказала, увы, я этого не сделала.

– И все-таки, миссис Фремон, я настаиваю на том, что вам нужен адвокат. Возможно, он откроет какие-то новые факты, которые дадут вам возможность доказать, что ваше соглашение было подписано по принуждению… А сейчас мистер Дрейк, детектив, может представлять вас во время проводимой полицией описи в конторе вашего мужа. Мистер Дрейк работает на меня, пока мы расследуем это убийство. Но нет такого закона, по которому он не мог бы представлять ваши интересы при обыске, когда, возможно, будут раскрыты новые факты. Если они обнаружатся, нетрудно будет доказать, что вас принудили подписать то соглашение.

– Вы думаете, соглашение можно будет пересмотреть?

– Я ничего не думаю, миссис Фремон. Просто настаиваю, чтобы вы наняли адвоката.

Женщина повернулась к Дрейку:

– Так сколько может стоить защита моих интересов, если вы согласитесь представлять меня при описи имущества мужа? Вы должны при этом быть постоянно начеку, если, как говорит мистер Мейсон, что-нибудь откроется в отношении подписанного мною отступного документа.

Дрейк взглянул на Мейсона и получил в ответ едва заметный кивок.

– Не так уж много… Это вам будет стоить всего пятнадцать долларов, – ответил Дрейк.

Минуту поколебавшись, она открыла кошелек, вынула деньги и протянула их детективу.

– Но вы при этом обещаете нанять адвоката? – спросил в который раз Мейсон.

– Я подумаю, адвокат ведь тоже потребует гонорар. Вероятно, вы не представляете себе, джентльмены, что могут значить пятнадцать долларов для работающей женщины, достигшей того возраста, когда люди осматривают ее с ног до головы при просьбе взять ее на работу, а потом стараются найти предлог, чтобы отказать ей.

– Ну, хорошо, – пообещал Дрейк, – я сделаю все от меня зависящее, чтобы вам помочь, миссис Фремон. Но если у меня ничего не получится, вам это ничего не будет стоить. Договорились?

– Да ладно, я ни на что особенно и не рассчитываю. За спасибо никто ничего не делает. Я сама так живу, за все надо расплачиваться и самой за все бороться.

Мейсон сделал знак Делле, и та выписала Дрейку разрешение на представление интересов Инес при обыске.

– Подпишите вот здесь, а я посмотрю, что смогу сделать для вас, миссис Фремон, – сказал Дрейк, протягивая ей лист.

Глава 13

Было уже три часа пополудни, когда Дрейк вернулся в офис Мейсона с отчетом о проведенном в конторе Фремона обыске.

– Ну, рассказывай, что там произошло?

– Это было одно из самых отвратительных шоу, которые я когда-либо видел, будь я проклят…

– Холстэд тоже был?

– Конечно!

– И он показал им скрытый в полу тайник?

– Вот именно. В конторе поверх цементного пола лежит ковер. Сам же пол состоит из отдельных плиток. Когда снимаешь ковер, то сначала ничего вроде не видно: обыкновенный ровный пол. Однако в самом центре есть маленький, абсолютно плотно прилегающий на стыках квадратик – он прилегает так плотно, что даже лезвие бритвы не пройдет в зазор между ними. Вот под этой плиткой и было то малюсенькое углубление; туда вошло тончайшее острие маленькой отвертки.

– И что дальше?

– При помощи этой отвертки квадратную плитку вынули из пола, а под ней оказалось кольцо. Потянув за него, вынули квадратную крышку со стороной около сорока пяти сантиметров. Под ней оказался металлический ящик. Когда этот квадрат положили обратно, то стык был похож на тонкий пробор в волосах, совершенно незаметный.

– Но очевидно, что Холстэд-то его заметил.

– Он заметил его в свое время, потому что у него возникли подозрения: он точно знал, что ищет, – ответил Дрейк.

– Но и Родни Бенкс нашел этот тайник, – возразил Мейсон.

– Хорошо, он действительно его нашел. Но вспомни, они оба исподтишка следили за Фремоном. Никогда не видел более ужасного места, чем эта контора, то бишь офис. На окнах железные решетки, двери укреплены тяжелыми стальными болтами – это вдобавок к секретным замкам. Стены тоже чем-то обиты, и я не удивлюсь, если этот материал окажется пуленепробиваемым, как и стекла на окнах.

– Ну и сколько же денег Фремон прятал в своем тайнике?

– Вот теперь я тебе сообщу такое, что ты прямо рухнешь, Перри! Там не оказалось ни единого цента!

– Что?!

– Ничего, абсолютно пусто.

– Как это могло произойти? – спросил огорошенный Мейсон.

– Над этим надо подумать. Но я скажу еще кое-что – полицию это совсем не удивило.

– Черт бы их побрал!

– Трэгг принял этот факт весьма достойно. Он или чуть раньше там побывал, все обследовал и убедился, что в тайнике ничего нет, или работает над какой-то версией, по которой кто-то взял эти деньги. Больше всех был удивлен Ларсен Холстэд. Сначала он просто заглянул внутрь. Потом встал на колени и опять заглянул. Было ясно, что он не верит своим глазам. Потом он стал там лихорадочно шарить кончиками пальцев, но Трэгг быстро его остановил: он собирался снять с находившегося внутри металлического контейнера, в котором, вероятно, и лежали деньги, отпечатки пальцев.

– Как глубок тайник?

– Сантиметров сорок – сорок пять, я не мерил. Может быть, и все пятьдесят.

– А верхний цементный квадрат был со стороной в сорок пять сантиметров?

– Да, я уже говорил, что весь пол состоит из таких же квадратов со стороной в сорок пять сантиметров, и невозможно отличить один от другого.

– И, говоришь, Трэгг не был удивлен?

– И глазом не моргнул! Он заглянул в него, и я перехватил хитрую ухмылку в уголках его рта, которую мы с тобой так хорошо знаем. Холстэд со словами: «Что происходит?» – упал на колени, как я тебе уже говорил, и стал шарить внутри, но Трэгг схватил его за руку и закричал: «Никаких отпечатков пальцев!»

– И что же Холстэд?

– Он посмотрел на лейтенанта снизу вверх и сказал: «Какая разница? Мои отпечатки уже давно здесь имеются, какая разница… Я сам держал в руках эти деньги и сам их считал. Я знаю, они были здесь».

– И что ответил Трэгг?

– Только улыбнулся, хитрая лиса, и сказал: «Мистер Холстэд, нам больше не нужно ваших отпечатков, помимо тех, что уже есть. Но мы не хотим стереть другие, если таковые имеются».

– Дальше что?

– Они обыскали всю контору, проведя полную инвентаризацию, а затем заперли и ушли, захватив с собой Холстэда. Они хотели получить от него еще какую-то дополнительную информацию, но я не представляю, какую именно.

– Они не стали возражать по поводу того, что ты пришел?

– Сначала они все вместе просто выгоняли меня оттуда. Потом я им показал письменное поручительство миссис Фремон, сказал, что представляю интересы вдовы. Один из полицейских попытался обвинить меня в побочном бизнесе, но я ему возразил, что нет никаких причин, почему бы мне одновременно не проводить расследование для тебя, Мейсон, и представлять интересы клиента.

Потом их всех собрал Трэгг, они о чем-то посовещались, и после этого лейтенант подошел и сказал, что согласен на мое присутствие. Он знает, что я честный детектив и всегда соблюдаю при расследовании этическую сторону вопроса, а потому они больше не возражают против моего присутствия. Ну а затем Трэгг стал распространяться о том, что они надеются, я расскажу миссис Фремон, с каким уважением они отнеслись к представляющей ее стороне, что они так же, как и она, горят желанием поставить все на свои места и что в дальнейшем каждому, кто будет ее представлять, полицией будет оказано всестороннее уважение и содействие.

– Будь я проклят! Что-то за всем этим стоит, хотя я и не знаю что. Думаю, полиция владеет какой-то другой, пока недоступной нам информацией, – предположил Мейсон.

– Разве это тебя удивляет? – спросил Пол.

– В этом деле – да.

– Ну вот я тебе и рассказал, как в настоящий момент обстоят дела, – подвел итоги Дрейк. – А ты со своей стороны, пока я там был, узнал что-нибудь?

– Дело будет слушаться при расширенном составе присяжных заседателей. Ненси собираются предъявить обвинение в преднамеренном убийстве и тут же отправить ее в суд. Предварительное слушание немного замедлит ход событий. Они хотят иметь вердикт Большого жюри о привлечении к уголовной ответственности и немедленной передаче дела в суд, – пояснил Мейсон.

– А ты, Перри, конечно, будешь стараться его отсрочить?

– Я хочу очень внимательно еще раз пересмотреть и обдумать имеющиеся против Ненси улики. Хочу заполучить список свидетелей, которые будут выступать перед Большим жюри, и, может быть, Пол, мне удастся их обвести вокруг пальца.

– Каким образом?

– Ты когда-нибудь, Пол, наблюдал перетягивание каната? Когда одна сторона совсем отпускает – канат плохо натягивается, а потом, когда противник расслабляется и уже предчувствует победу, можно внезапно изо всех сил резко дернуть и победить.

– И насколько же надо отпустить канат на сей раз?

– Настолько, чтобы можно было повеситься, – ответил Мейсон.

– Это довольно опасно, Гамильтон Бергер – человек жесткий, изобретательный борец. Если у него нет достаточных улик, то он может отступить. Но если они у него есть, он борется до последнего, как дикая кошка, и выходит, как правило, победителем.

– Я его знаю, – задумчиво ответил Мейсон. – Но мне нравится сама идея.

Глава 14

Судья Наварро Майлз посмотрел на окружного прокурора.

– За подсудимой остается право на отвод любого из присяжных, – сказал он.

Поднялся Мейсон:

– С позволения суда, мы не намерены отводить никого из присяжных заседателей. Состав жюри полностью удовлетворяет защиту.

– Очень хорошо. Приведите к присяге присяжных заседателей, – попросил Майлз.

Члены жюри встали и по очереди были приведены к присяге, держа правую руку над Библией и обещая честно и объективно служить закону в судебном разбирательстве между штатом Калифорния с одной стороны и Ненси Бенкс – с другой.

Судья Майлз задумчиво посмотрел на Гамильтона Бергера:

– Как я понимаю, окружной прокурор собирается лично вести это дело?

– Да, ваша честь. И мне будет помогать мой заместитель, Роберт Калверт Норрис, который сейчас присутствует здесь, в зале суда.

На лице судьи Майлза промелькнуло любопытство.

– Кстати, – продолжал Гамильтон Бергер, – по причинам, которые станут яснее в процессе судебного разбирательства, это будет очень важный, в каком-то смысле уникальный судебный процесс, и поэтому выбранный гражданами окружной прокурор обязан принять личное участие в этом деле. Теперь, если суд позволит, мой заместитель, мистер Норрис, сделает первое заявление перед жюри, – объявил Гамильтон Бергер.

– Очень хорошо, пожалуйста, продолжайте, – сказал судья Майлз.

Норрис, высокий, стройный, с длинными вьющимися рыжевато-каштановыми волосами, большими голубыми глазами и манерами, подчеркивающими его достоинство, прошел вперед и встал перед присяжными.

– Прошу суд и вас, леди и джентльмены, позволить мне сделать очень короткое заявление. Я хочу обрисовать факты, которые обвинение собирается доказать в процессе судебного разбирательства.

Он остановился, приосанился, распрямил плечи, с серьезным, торжественным видом посмотрел на присяжных и начал:

– Мы собираемся доказать, что брат обвиняемой Ненси Бенкс – Родни Бенкс, будучи служащим у покойного Марвина Фремона, украл у него и растратил значительную сумму денег. Большую часть этих денег он использовал на скачках, ставя значительные суммы на лошадей. Фремон обнаружил недостачу и проследил на бегах за Родни Бенксом. Он стал свидетелем того, как Родни поставил на неизвестную лошадку по имени Ду Бой, которая и пришла первой.

Когда Родни Бенкс собрался получить свой выигрыш в кассе тотализатора, Марвин Фремон стал ему там же доказывать, что ставка была сделана на его, Марвина Фремона, деньги, а не на деньги самого Бенкса, и, таким образом, выигранная сумма принадлежит ему, Фремону.

В результате Бенкс был арестован за растрату. Это, леди и джентльмены, как полагает суд, и послужило в дальнейшем поводом для убийства. Мы не собираемся вам здесь доказывать, что убитый, Марвин Фремон, был ангелом. Он им не был. Более того, факты свидетельствуют как раз об обратном. Фремон был вовлечен в нелегальный бизнес. Он заключал незаконные сделки. Для этих целей у него в офисе тайно хранились крупные суммы денег.

Родни Бенкс, брат обвиняемой, узнал о тайнике, где хранились деньги. Растрата была обнаружена, его арестовали, но позднее он был выпущен под залог, и Бенкс решил пойти с козырной карты, ведь все равно ему пришлось бы отвечать за содеянное. Поэтому он возвращается в контору Фремона и забирает из тайника все деньги, собираясь в дальнейшем использовать их при заключении сделки. Понимая, что Фремон не может заявить о пропаже, так как при этом пришлось бы объяснять, откуда у него взялась такая большая сумма, и понимая также, что Фремон пойдет на уступки, если с ним поторговаться, а он, растратчик, находится при этом в более выгодном положении, Родни Бенкс спокойно берет все деньги.

Это заставило Фремона искать сестру Родни, обвиняемую, которая жила в мотеле «Фолей», расположенном недалеко от форелевой фермы Осгуда. Эта форелевая ферма состоит из многочисленных сообщающихся небольших бассейнов с чистой проточной водой. Рыболовы спокойно ловили форель как в бассейнах, так и на стремнине реки, оплачивая каждую выловленную рыбу.

Форелевая ферма была хорошо известна Лоррейн Лоутон, подруге обвиняемой, которая там служила. Ненси тоже иногда подрабатывала на ферме, прохаживаясь в купальнике и помогая рыбакам. Чтобы спортсмены могли спокойно ловить и не волноваться, что их рыба испортится, на ферме держали холодильник с сухим льдом. У обвиняемой были от него ключи, как, впрочем, и от другого имевшегося на ферме оборудования.

Итак, обвиняемая отправилась в мотель, где собиралась встретиться со своим братом. Фремон выследил ее и, таким образом, знал, где она находится.

Теперь, леди и джентльмены, мы подходим к тому моменту, которого хотелось бы избежать, но при всем желании сделать это невозможно.

Родни Бенкс не только сам играл на скачках, делая ставки украденными деньгами, но и дал часть этих денег своей сестре вместе с инструкцией поставить именно на Ду Боя. Сестра поставила пять стодолларовых пари на эту лошадь. Однако, увидев, что ее брат арестован прямо на ипподроме при попытке получить выигрыш по своему билету, она в панике покинула скачки, направившись в контору Перри Мейсона. Там она передала свои билеты ему, попросив получить выигрыш на следующий день.

Мистер Мейсон получил деньги по этим билетам и передал их в мотеле обвиняемой, хотя и был поставлен в известность, что они куплены на украденные ее братом деньги.

Марвин Фремон приехал в мотель. Возможно, он вел себя непозволительно – вскрытие показало, что он был сильно пьян. Обвиняемая в мотеле его и убила. Тело было найдено в ванной комнате ее номера. Теперь мы подходим к самому интересному моменту данного дела. Обвиняемая, зная, что полиция определяет время убийства по температуре тела, решила изменить это время на гораздо более ранний час. Что же она делает?

Обвиняемая едет на форелевую ферму Осгуда, набирает там большое количество сухого льда в пакетах-контейнерах и обкладывает им в ванной тело убитого. Затем она ждет, пока температура тела не упадет до, как она считает, достаточно низкой отметки, звонит своему адвокату Перри Мейсону и просит его срочно приехать в мотель.

Уверенная, что Мейсон на пути к ней, она собирает контейнеры в свою машину, опять едет на ферму Осгуда и бросает их там в мусорный бак.

Улики также неоспоримо доказывают, господа присяжные, что, когда трюк с сухим льдом был раскрыт полицией, она вернулась к этому баку вторично с целью, которая скоро вам станет известна и которая ведет к самому важному моменту – косвенному доказательству вины Ненси Бенкс в этом деле.

На основе именно этой улики, леди и джентльмены, обвинение будет настаивать на определении действий обвиняемой как преднамеренного убийства и соответствующем решении присяжных заседателей. Это было убийство, обдуманное заранее. Убийство со злым умыслом. Убийство, тщательно спланированное. Убийство из алчности.

В заключение хочу выразить надежду, что вы согласитесь с доводами обвинения. Спасибо за внимание. – С этими словами Роберт Норрис вернулся к столу обвинения.

Окружной прокурор Гамильтон Бергер не скрывал, что вступительное слово ему очень понравилось. Он пожал руку своему заместителю и тепло ему улыбнулся.

Судья Майлз обратился к Перри Мейсону:

– Защита хотела бы сделать какое-то заявление?

– Защита оставляет за собой право сделать его позже, – ответил Перри Мейсон.

– Хорошо. Вызывайте свидетелей, – ответил судья Майлз.

Роберт Норрис, придавая значение предварительным деталям, подозвал инспектора и показал ему карту местности, где происходили события; на ней было четко видно, что расстояние между фермой Осгуда и мотелем «Фолей» – не больше чем в полторы мили.

Затем был вызван хирург, производивший вскрытие убитого Фремона. Он свидетельствовал, что смерть наступила мгновенно и причиной ее явилась пуля, выпущенная из револьвера 38-го калибра, которая попала прямо в сердце.

Пока этого свидетеля продолжали допрашивать о менее значительных, но важных для следствия анатомических деталях, Мейсон повернулся к Ненси Бенкс и шепнул ей:

– Ненси, вы должны мне сейчас сказать правду. Участвовали вы вместе с братом в краже денег?

– Нет.

– Что за улику они могли обнаружить в мусорном баке на ферме Осгуда? Чем они хотят нас поразить?

– Контейнерами с сухим льдом, – прошептала в ответ Ненси.

– Они всё об этом знают, – покачал Мейсон головой. – И знают, что и мы всё об этом знаем. Нет, это наверняка что-то, что им известно, а нам еще нет.

– Тогда я даже не знаю, что предположить.

– Больше вопросов нет, – объявил в этот момент Роберт Норрис, вкладывая в свою интонацию весь драматизм ситуации. – Приступаем к перекрестному допросу.

Мейсон ободряюще потрепал Ненси по плечу, поднялся и подошел к свидетелю.

– Доктор, вы заявили, что нашли смертельную пулю?

– Да, сэр.

– И вы ее предъявили полиции?

– Да, сэр.

– Где вы ее нашли?

– В углу, на полу в ванной, там, где лежало тело, куда оно упало после того, как в него попали.

– Вы представили пулю в отдел баллистической экспертизы полиции?

– Да, сэр, я отдал ее лейтенанту Трэггу из отдела по расследованию убийств и думаю, что он провел эту экспертизу.

– Тогда скажите, как вы определили, что это была пуля, вызвавшая смерть?

Доктор улыбнулся:

– Это была единственная пуля в ванной, и она прошла навылет.

– Как вы можете доказать, что Фремон был убит именно в ванной? – спросил Мейсон.

– Потому что смерть была мгновенной, и он упал прямо в этом месте.

– Откуда такая уверенность, что он упал именно в этом месте?

– В этом месте было найдено его тело.

– Пуля, говорите, прошла навылет?

– Да.

– И была найдена на полу в ванной после выстрела?

– Да, сэр.

– Итак, вы, призванный для того, чтобы обследовать тело убитого, сделали вывод, что мужчина был застрелен именно там, где был найден. Вы также сделали вывод, что пуля, найденная на полу в ванной, является той самой пулей, которая явилась причиной смерти Фремона?

– Да, совершенно естественно именно так и предположить.

– Другими словами – вы исходите в своих выводах из предположений, а не из фактов.

– Но ведь это логические предположения!

– Ваши мысли по поводу обсуждаемого предмета никак не связаны с обвиняемой: мисс Бенкс должны быть предъявлены только факты. Итак, вы не можете утверждать точно, что человек, тело которого было найдено в ванной ее номера, был убит именно там?

– Ну, как вам сказать… Я не знаю, я ведь там не был, когда стреляли…

– Совершенно верно. Судя по вашему рассказу, тело могло быть найдено и вне мотеля, а затем перенесено в ванную и положено там.

– Вряд ли такое предположение было бы правильным.

– Но ведь это вполне возможное предположение? Ответьте на вопрос: да или нет? Такое возможно?

– Да, думаю, возможно. – Свидетель, поколебавшись секунду, добавил: – Но это противоречит логике.

– Почему же?

– На полу не было крови. Кровь была только в одном месте – в ванной комнате. Вспыхнувший в момент попадания порох вокруг раны говорит о том, что стреляли с очень близкого расстояния, всего с десяти сантиметров. Для любого, даже сильного человека было бы очень трудно передвинуть тело, тем более этого не могла сделать молодая женщина, которая обвиняется в преступлении, – нести труп через весь мотель к себе в номер.

– Именно предположив, что подзащитная является тем человеком, который совершил убийство, вы сделали вывод, что тело не могло быть перенесено через мотель? – спросил Мейсон.

– Именно это я только что и сказал.

– Вы исходите только из предположений и, давая показания, полагаетесь не на факты, доктор, а лишь на свои выводы. Вы исходите из предпосылки, что именно моя подзащитная и сделала тот смертельный выстрел. Предположив это, вы пришли к выводу, который возвели в улику.

– Но ведь это логичные выводы! Никак иначе нельзя объяснить факты.

– Ну а почему не предположить, что погибший сам, по своей воле вошел в мотель и проследовал мимо обвиняемой прямо в ванную комнату?

– По этому поводу ничего вам сказать не могу.

– Можете привести какие-нибудь логические возражения?

– Я не должен этого делать. Я здесь для того, чтобы давать показания и излагать факты, а не предполагать, что могло бы случиться.

– Это так, однако, доктор, все ваши свидетельские показания представляют собой одни лишь предположения по поводу того, что произошло… Поэтому, уважаемые члены суда, я хотел бы показания этого свидетеля изъять из протокола заседания, если на то будет дано ваше согласие.

– Отклоняется, – поднял руку судья Майлз. – Присяжные согласно закону не могут не обращать внимания на различные предположения, которые делает свидетель. Присяжные учтут показания этого свидетеля, факты и выводы медицинской экспертизы, которую он как эксперт проводил. Все другие показания суд отклоняет и предлагает присяжным не принимать их во внимание.

– Включая и показания о смертельной пуле? – спросил Мейсон.

– Конечно, – ответил судья. – Ибо данный свидетель не знает, была ли эта пуля смертельной. Обвинение имеет право говорить о наличии тела в ванной. Оно имеет право говорить также и о причине смерти, и о наличии пули в ванной комнате. Оно имеет право заключить, что это была единственная найденная там пуля. Что же касается всего остального, то эти выводы будет делать суд, но никак не свидетель.

– Если мне позволит суд, – встал окружной прокурор Гамильтон Бергер, – я выскажу предположение, что мой достопочтенный друг придает слишком большое значение техническим деталям.

– Суд считает, что свидетели должны давать показания только по известным фактам, а не делать самостоятельных выводов, – тут же резко ответил судья Майлз. – Закон есть закон.

– Не думаю, что уважаемый суд призван строго классифицировать показания свидетелей подобным образом и указывать присяжным, какую часть показаний они должны принимать во внимание, а какую – нет.

– Правила позволяют идти еще дальше. Я накладываю запрет на эту часть показаний, – тут же заявил судья Майлз. – Желая сэкономить ваше время, господин обвинитель, и говоря о правилах, которыми должен руководствоваться суд, я заявляю, что защита вправе требовать исключения всех показаний данного свидетеля на том основании, что они базируются исключительно на выводах. В таком случае вам придется снова приглашать свидетеля и проследить, чтобы он давал показания, придерживаясь только фактов: место нахождения тела, причина смерти, ожог от выстрела вокруг раны, наличие пули, но не в теле, а на полу душа.

– Очень хорошо, – резюмировал Гамильтон Бергер с присущим ему тактом. – В моем положении я не могу не принять существующих правил и не относиться к ним с соответствующим пиететом. Но при этом я должен с уважением констатировать, что мистер Мейсон имел все основания возражать против поставленных мною вопросов. Другими словами, я спросил доктора, нашел ли он смертельную пулю. И он ответил утвердительно. Вот в этом месте мистер Мейсон имел право возразить, что пуля не являлась смертельной. Или, скорее, что свидетель не мог точно знать, что именно эта пуля была смертельной, – уточнил Бергер.

– Вы так формулируете вопросы, господин окружной прокурор, что свидетелям приходится делать собственные выводы, – ответил судья. – Я бы хотел продолжить работу суда, принимая во внимание ваши замечания о тактике защиты. Нельзя не заметить, что защитник и обвиняемая не прекращают все время шепотом совещаться, а вы стараетесь лукавить с обвинением, задавая вопросы так, чтобы свидетелю приходилось отвечать, делая свои умозаключения.

– Я не задавал подобных вопросов, – не согласился Бергер.

– Ваше окружение, ваши помощники их задавали. А теперь продолжим слушание дела.

Покраснев от незаслуженного, как он считал, оскорбления, Бергер сел на место.

– Вызовите для дачи показаний лейтенанта Трэгга, – приказал Роберт Норрис.

Трэгг сел на свое место с видом человека добродушного и учтивого, как бы стараясь подчеркнуть, что налогоплательщики избрали его не зря и он выполняет свои обязанности именно так, как того требуют его избиратели.

Лейтенант Трэгг засвидетельствовал, что ему позвонил Перри Мейсон и сказал, что в номере мотеля, где живет его клиентка, а в настоящее время уже и обвиняемая, было найдено тело убитого человека; что Трэгг немедленно выехал на место преступления и там обнаружил убитого; что вместе с доктором, который только что давал показания, он осмотрел тело убитого; что в ванной они нашли одну, только одну пулю; что эта пуля у него сейчас с собой… При этом он предъявил суду пулю, которая как улика была приобщена к делу.

Лейтенант заявил, что он передал пулю в отдел баллистической экспертизы; что он находился там, когда проводились тесты по определению калибра пули и уточнению, была ли она выпущена именно из данного револьвера 38-го калибра; что проведенная экспертиза неопровержимо доказала, что она была выпущена именно из данного револьвера; что этот револьвер находится в настоящее время у него и он может его предъявить в качестве улики.

Мейсон повернулся к Ненси:

– Где они взяли этот револьвер?

– Я не знаю, я никогда его не видела.

– Мы просим приобщить этот револьвер как вещественное доказательство, – встал Норрис.

– Одну минутку, – поднимаясь, сказал Мейсон, – у меня есть несколько вопросов.

– Хорошо, – ответил судья, – вы можете задать свои вопросы свидетелю в отношении этого оружия, мистер Мейсон.

– Откуда у вас это оружие? – спросил Мейсон.

Трэгг сохранял абсолютно невинное выражение лица:

– Его передал мне офицер полиции.

– Вы знаете, где он его взял?

– Я знаю только понаслышке и, конечно, не могу свидетельствовать об этой улике.

– Вы лично принимали участие в баллистической экспертизе и проверяли этот револьвер и эту пулю, которая была найдена в душе?

– Да, я принимал в этом участие, сэр.

– И вы, я полагаю, являетесь экспертом по идентификации оружия?

– Хотя я не являюсь официальным полицейским экспертом, но сам себя таковым считаю. Однако я присутствовал во время проведения микроскопического сравнительного исследования пули, которую я вправе назвать «пуля из душа», раз уж нельзя называть ее «смертельной» пулей. Я сравнил ее с пулей, выпущенной из револьвера, который я сейчас держу в руках. Я сам проверил сравнительный микроскопический анализ обеих пуль и не колеблясь заявляю, что «пуля из душа» была выпущена из этого оружия, которое я держу в руках, а не из какого-то другого.

– Вы проверили регистрационный номер оружия?

– Да, я проверил его.

– Кто купил этот револьвер? На чье имя он был зарегистрирован?

– Оружие зарегистрировано на имя Марвина Фремона, – ответил Трэгг, любезно улыбаясь. – Это оружие описано в разрешении на его ношение, которое мы нашли у Фремона вскоре после его смерти.

– Другими словами, Фремон купил этот револьвер и получил разрешение на ношение оружия на том основании, что ему приходится иметь дело с большими суммами денег, и ему разрешено было носить его с собой для личной защиты?

– Абсолютно точно.

– Он получил разрешение именно на этом основании?

– Именно.

– И вы не знаете, где было найдено это оружие?

– Только понаслышке, – повторил, сияя, Трэгг.

Мейсон повернулся к суду:

– Я закончил задавать вопросы свидетелю. Я не имею ничего против приобщения оружия в качестве улики.

Мейсон сел, повернувшись к Ненси Бенкс, и прошептал:

– Теперь я понял… Вот что они нашли в контейнере для мусора около форелевой фермы Осгуда.

– Нет, нет! – прошептала она, объятая страхом, с широко открытыми глазами. – Этого не может быть!..

– Чего вы хотите добиться, продолжая все это время говорить мне неправду и ставя меня в глупое положение? Ведь мне приходится бороться вслепую, – с раздражением бросил вполголоса Мейсон. – Я хочу сделать все от меня зависящее, чтобы вам помочь, но я устал от вашей лжи.

– Что вы еще обнаружили, лейтенант? – спросил Норрис после формальностей приобщения револьвера к делу в качестве улики (при этом на него повесили табличку и квалифицировали как улику «В»).

– Когда я подсунул руку под убитого, то плитки пола в душевой, на которых он лежал, были холодные, очень, очень холодные.

– Вы подумали, что плитки охладились из-за того, что жидкость испарялась с их поверхности?

– Я сначала так подумал.

– Но эти плитки оказались холоднее, чем вы предполагали?

– Намного холоднее. Более того, одежда убитого на ощупь тоже была очень холодной.

– Прохладной, хотите вы сказать?

– Я сказал – холодной.

– И что же вы сделали, почувствовав это? Как определили температуру?

– У доктора был с собой термометр, чтобы измерить температуру тела убитого, и еще в мотеле был градусник. Я воспользовался последним – просто приложил его к полу, и он показал плюс пять градусов. В то время как в комнате было – по нему же – двадцать четыре.

– По тому же градуснику?

– Да, сэр.

– Вы потом проверили это термометром доктора, и он показал то же самое, правильно?

– Вернувшись в полицейский участок, я тщательно проверял его в течение часа.

– И к какому выводу пришли?

– Я определил, что он показывает температуру абсолютно точно.

– Еще что-нибудь необычное привлекло ваше внимание?

– Да, меня удивила необычная температура надетых на убитом вещей и температура в самой ванной комнате. Я стал искать – и нашел под телом обрывок клееного пакета от контейнера.

– У вас он с собой?

– Да. – Трэгг положил на стол кусочек пакета, который с этой минуты тоже становился уликой.

– Что вы затем сделали?

– Выйдя из мотеля, я отправился к машине, в которой меня ждали Мейсон и его клиентка. Я сказал им обоим, что этот обрывок пакета был, по моему мнению…

– Одну минуточку, – прервал его Норрис. – Я не нуждаюсь в данный момент в вашем мнении по этому поводу. Хочу только услышать, что вы сказали обвиняемой и ее адвокату Перри Мейсону. Хочу знать, о чем вы говорили в их присутствии.

– Да, сэр, понимаю. Я заявил обоим, что, по моему мнению, этот обрывок – не что иное, как часть пакета, оторванная от контейнера с сухим льдом, и спросил их, знают ли они что-нибудь об этом?

– И что они вам ответили?

– Обвиняемая молча отрицательно покачала головой, а ее адвокат тотчас предупредил ее, чтобы она не произносила ни слова и даже не двигала головой, выражая свое согласие или отрицание чего-либо.

– Если суд позволит, – сказал Норрис, – то в данный момент я прекращаю прямой допрос свидетеля. Возможно, позже я его еще раз вызову в связи с другими моментами этого дела. А теперь передаю свидетеля защите для перекрестного допроса.

Лейтенант Трэгг повернулся и настороженно посмотрел на Мейсона, не переставая при этом улыбаться. Его манера поведения по-прежнему была подчеркнуто любезной. Мейсон же, понимая, что ему расставляют ловушку, тоже постарался быть предельно учтивым.

– Если суд мне позволит, ввиду того что обвинение, очевидно, намерено вызвать этого свидетеля через некоторое время еще раз, чтобы он дал показания по другим аспектам этого дела, заявляю, – сказал Мейсон, – что и для меня будет сейчас удобнее воздержаться от перекрестного допроса, отложив его. Если обвинение не вызовет его для дальнейших показаний, как обещало, то я резервирую за собой право вызвать свидетеля для перекрестного допроса.

– Очень хорошо, вполне справедливое требование, – одобрил судья Майлз. – Обвинитель, вызывайте следующего свидетеля.

Норрис был не в состоянии скрыть свое разочарование. Насупившись, он с раздражением повернулся и стал что-то тихо говорить сидевшему рядом Гамильтону Бергеру. Однако Бергер, сам опытный ветеран судебных боев, сознавая, что манера поведения Норриса может не лучшим образом повлиять на ведение дела и лишь доказывает, что тактика Мейсона выбрана правильно, дипломатично отвернулся от Норриса и объявил:

– Следующим в качестве свидетеля обвинения вызывается Стенли Мултон.

В зале появился Мултон, ждавший вызова в комнате для свидетелей. Он вошел в раздвижные двери и занял положенное место. Это был полицейский, который третьего числа, то есть в день убийства, выехал в патрульной машине к месту происшествия. Когда его спросили, получил ли он какие-либо специальные инструкции, не уточняя при этом, какие именно, он заявил, что действительно получил. На вопрос, что же он сделал, получив их по телефону, ответил, что поехал на большой скорости не к мотелю, а к форелевой ферме Осгуда, припарковал машину на боковой улочке, затем вернулся и спрятался в кустах футах в тридцати от бака с мусором.

– Так, – сказал Норрис, – понятно. Вы видели в эту ночь обвиняемую?

– Да, видел.

– Где?

– Около мусорного бака.

– Вы там были один?

– Нет, сэр, со мной был еще один полицейский.

– В котором часу вы увидели обвиняемую?

– Мы увидели ее в десять часов шестнадцать минут, а взяли под стражу – в десять двадцать одну.

– Что делала обвиняемая в это время и в этом месте?

– Она приехала на машине, припарковала ее таким образом, что передние фары освещали мусорный бак, осмотрелась, постояла прислушиваясь и направилась прямо к баку.

– И что она там стала делать?

– Сначала она вынула какой-то мусор, а потом стала выбирать картонные пакеты, некоторые из них еще были наполовину заполнены сухим льдом.

– Но в тот момент вы этого еще не знали?

– В тот конкретный момент не знал, но вскоре, через несколько минут, убедился в этом.

– Вы говорите, что она вытаскивала эти пакеты со льдом?

– Да.

– Среди них был и разорванный?

– Был.

– Обвиняемая взяла и разорванный тоже?

– Да, взяла.

– А вы у нее отобрали этот, разорванный пакет?

– Да, я его забрал.

– Что вы сделали именно с этим пакетом в свете того, что лейтенант Трэгг нашел под телом убитого и представил в суд оторванный кусок пакета, который сейчас превратился в улику «С»?

– Вы имеете в виду – позже?

– Да, после ареста, мистер Мултон.

– Я сложил обе части и посмотрел, совпадают ли они по линии отрыва.

– Значит, у вас есть кусок порванного пакета, который вы отобрали у обвиняемой вечером третьего числа?

– Да, сэр.

– Предъявите, пожалуйста, его суду.

Свидетель открыл свой чемоданчик и извлек из него разорванный бумажный пакет.

– Теперь, мистер Мултон, – сказал Норрис, – я дам вам оторванный кусок пакета, который является уликой «С». И хочу, чтобы вы показали суду, совпадают ли стороны вашего обрывка пакета и оторванного куска – улики «С».

Свидетель сложил обе половинки и показал их внимательно следившим за его действиями присяжным: края совпали абсолютно точно.

– Теперь, если позволит суд, – сказал Норрис, – я прошу приобщить этот второй обрывок пакета в качестве вещественного доказательства «D».

Судья Майлз испытующе посмотрел на Мейсона. Адвокат же, зная, что присяжные заседатели зорко следят за ним и что этот чертов кусок пакета, так называемая косвенная улика «D», связала обвиняемую с убийством, как ни одна другая не могла бы этого сделать, старался, чтобы его голос звучал равнодушно, почти скучающе:

– Да, конечно, ваша честь. Защита не имеет возражений. Мы только оговариваем в качестве условия, что это может быть лишь одной из версий, исходя из установленных фактов.

– Принято! – кивнул судья Майлз. – Вещественное доказательство «D» будет одной из версий.

– Ну а теперь, если позволит суд, я бы попросил разрешить присяжным заседателям взять в руки вещественные доказательства «С» и «D» и посмотреть, как они совпадают.

Прежде чем Майлз успел возразить, Мейсон заявил:

– У защиты нет возражений. Мы собирались сделать то же самое: предложить присяжным посмотреть эти две части пакета.

Поведение и голос Мейсона свидетельствовали о том, что это не является для него неожиданностью и что он сам собирался сделать это, просто выбирал подходящий момент.

Тем временем присяжные, посмотрев внимательно на эти два бумажных куска, увидели, что края линии разрыва полностью совпадают. Они с пониманием кивали друг другу, некоторые неодобрительно качали головой, но и без слов стало понятно, какое неизгладимое впечатление все это произвело на них.

После того как присяжные вернули экспонаты суду, Роберт Норрис, как и все в зале, увидев, как подействовало на всех это столь драматическое представление улики, сказал:

– А сейчас, мистер Мултон, я хочу узнать, что вы делали после того, как взяли обвиняемую под стражу. Немедленно, сразу после этого?

– Мы сказали ей, что намерены доставить ее в департамент полиции по подозрению в преднамеренном убийстве.

– Она что-нибудь при этом говорила?

– Она сказала, что комментариев не будет, что ее адвокат – Перри Мейсон, и если мы хотим что-нибудь узнать о деле, то должны связаться с ним.

– И как вы поступили?

– Вместе с моим напарником мы посадили ее в полицейскую машину, а я вернулся к мусорному баку, чтобы продолжить поиски.

– Вы хотели найти какие-то новые улики?

– Да.

– И что-нибудь нашли?

– Нашел.

– Где?

– На самом дне бака.

– И что это было?

– Револьвер 38-го калибра.

– Вы записали номер этого револьвера?

– Да, записал.

– Теперь попрошу вас изучить оружие, которое нам представлено и проходит как улика «В», сопоставив его номер с записанным вами.

Свидетель Мултон вынул из кармана записную книжку, взял в руки револьвер, долго сверял каждую цифру, потом поднял голову и кивнул.

– Так что вы обнаружили? – спросил Норрис.

– Номера совпадают. Это револьвер, который я обнаружил в мусорном баке.

– Другими словами, револьвер, который вы нашли на дне мусорного бака, и есть тот револьвер, который представлен суду как вещественное доказательство?

– Да, так и есть.

Норрис торжествующе улыбнулся:

– Мистер Мултон, в каком состоянии был револьвер, когда вы его нашли?

– В цилиндре барабана револьвера не хватало только одного патрона, остальные были на месте.

– Хорошо, мистер Мултон. Скажите, вы знакомы с боевым оружием? Это входит в курс обучения полицейских, не так ли?

– Да.

– И вы знакомы с данным видом оружия: револьвером «смит-и-вессон», калибр тридцать восемь?

– Да, конечно.

– И это единственное пустое пространство от пули находилось прямо против ударного механизма?

– Совершенно верно. Это был револьвер двойного действия. Пустое пространство от пули находилось в стреляющей позиции. Совершенно ясно, что первоначально он был заряжен всеми шестью пулями. Был произведен только один выстрел, после чего пустая гильза осталась в той же позиции, в которой она находилась перед выстрелом.

– Перекрестный допрос, – победно провозгласил Норрис.

– Зачем? – спросил Мейсон, как бы удивляясь самой мысли заместителя окружного прокурора о необходимости перекрестного допроса. – У нас нет вопросов к свидетелю.

– Не будете его допрашивать? – не поверил своим ушам Норрис.

– Конечно нет, – бросил в ответ Мейсон.

– Вызывайте следующего свидетеля, – объявил судья.

При этих словах Гамильтон Бергер выразительно посмотрел на часы:

– Приближается время обеда. Суд распускается на перерыв.

– Леди и джентльмены, – обратился к присяжным заседателям судья Майлз. – Суд отпускает вас домой, это записано в законе нашего штата. Однако суд предупреждает, что вы не имеете права обсуждать это дело ни с кем из посторонних и даже между собой. Вам не разрешено читать газеты, слушать по радио или по телевидению отчет о сегодняшнем заседании. Вы также не имеете права выражать свое или выслушивать чье-либо мнение об этом деле, пока оно полностью не будет закончено. Суд откладывается до девяти тридцати утра следующего дня.

Мейсон с облегчением вздохнул и наконец расслабился, разжав нервно сжатые до того в кулаки руки.

Глава 15

Перри Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк расположились в офисе адвоката. Все сидели хмурые, с унылым видом.

– Прости, Перри, – сказал Дрейк, – но я не смог отыскать ни одной зацепки, чтобы как-то помочь. Мне кажется, что уже вообще нельзя ничего сделать. Это то самое расследование, о котором просто мечтает каждый окружной прокурор. И в самом деле, у Бергера в руках оказались такие косвенные улики, которые невозможно поставить под сомнение: пуля, оторванный кусок от пакета контейнера… Да и обвиняемая была поймана просто за руку, когда прятала револьвер в баке с мусором.

Ничего не отвечая, Мейсон продолжал смотреть в одну точку, откинувшись в кресле и упершись подбородком себе в грудь.

Делла Стрит только с сочувствием переводила взгляд с одного на другого.

– Путь Гамильтона Бергера тоже, надо сказать, не усыпан розами, – вдруг промолвил Мейсон. – Есть несколько моментов, которые просто не вяжутся с его рассуждениями и теориями.

– Не стоит беспокоиться за его теории. Сегодня он вылил на тебя только первый ушат. Завтра, несомненно, выльет следующий. И в суде ходят слухи, будто он готовит нам настоящую бомбу. Хочет нас уничтожить, поэтому и присутствует лично на всех заседаниях. Собирается насладиться своим триумфом.

– Почему Фремон пошел к ней в ванную? Отказываюсь понимать!

– Потому что она его туда завлекла, – ответил Дрейк.

– Если он постоянно носил револьвер, как же он оказался у нее? Где он его носил? Наверное, в заднем кармане брюк, – рассуждал Мейсон. – Или у него был специальный карман, пришитый к поясу, чтобы иметь при себе оружие постоянно.

– Может быть, Перри, она использовала старую как мир женскую технику: ударилась в слезы, бросилась ему на шею, просила прощения, может, даже встала на колени и обхватила руками его ноги – и тем временем незаметно вытащила у него из кармана пистолет, потом…

– Что потом? – спросил Мейсон.

– Потом выстрелила в него.

– Почему?

– Потому что он не желал принять от ее брата возмещения нанесенных ему убытков.

– О каком возмещении убытков здесь могла идти речь? Братец вернулся и просто обчистил его! У них с сестрой появилась козырная карта – что-то около пятнадцати или двадцати тысяч долларов Фремона. Если бы Фремон отправил Родни в тюрьму, ему уже не вернули бы ни копейки. Нет, Пол, это по теории окружного прокурора… И я надеюсь, что он именно так и думает, потому что я собираюсь проделать несколько дырок в этой теории прямо на глазах у присяжных, – задумчиво произнес Мейсон.

– Сколько надо в ней проделать дырок, чтобы она перестала держать воду? – поинтересовался Дрейк. – Помни, Перри, что в этом деле перекрестный допрос свидетелей обвинения не увеличит твои шансы на выигрыш. Их улики абсолютно неоспоримы, они хладнокровно и математически точно доказывают ее вину. Может быть, завтра во время заседания обвинитель собирается вывалить тебе все, что знает. И тогда ты вынужден будешь повернуться и сказать: «Ненси Бенкс, займите, пожалуйста, место для дачи показаний». Тогда ей придется пойти и рассказать достаточно убедительную историю. И, поверь мне, это будет потрясающая история – лучшее из того, что она до сих пор тебе рассказывала.

– Что заставило тебя сказать мне все это, Пол?

– Выражение твоего лица, – ответил Дрейк.

Мейсон поднялся и заходил по комнате.

– Вся загвоздка в том, что для Ненси было бы намного лучше, будь у нее другой адвокат. Мне не надо было браться за это дело.

– Почему? – спросил Дрейк.

– Да потому, что я ставлю правду превыше всего и люблю придерживаться фактов. Одно дело, когда знаешь, что твой клиент не виновен; совсем другое, когда твой клиент совершил преступление, пусть даже в деле есть много смягчающих обстоятельств, но ситуация при этом совсем иная. Многие адвокаты, занимающиеся уголовными преступлениями, не позволяют своим клиентам до определенного момента рассказывать подлинную историю: они ждут, пока обвинение выложит все доказательства, потом находят в них слабые места, а уже после всего этого вызывают для дачи показаний своего клиента, который рассказывает суду свою историю, подогнанную под факты, используя слабые места в обвинении, стараясь перехитрить его, чтобы все было похоже на правду. И, должен сказать, это очень неприятно действует на обвинение. Конечно, такого типа адвокаты не говорят прямо своим клиентам, чтобы те лжесвидетельствовали. Но они дают им понять, что, если рассказать на суде о том-то и том-то и преподнести это так-то и так-то, присяжные будут склонны поверить. Ведь любой клиент достаточно сообразителен, чтобы понять, что дважды два – четыре, и додумать остальное. Именно поэтому такого сорта адвокаты не выслушивают правду от своего клиента, потому что если они ее не узнают, то и клиенту не надо будет ничего менять, и адвокат не будет виновен в подталкивании к лжесвидетельству.

– В нашем деле, какую бы историю Ненси ни рассказала, ей все равно никто не поверит, – махнул рукой Дрейк.

– Не уверен. Она очень сообразительная молодая женщина и умеет произвести впечатление на окружающих, – возразил Мейсон.

– Знаю, знаю, Перри! Но это производило впечатление, пока жюри состояло из одних мужчин. Тогда можно было при даче показаний продемонстрировать красивые ножки и благодаря этому легко избежать даже обвинения в убийстве. Но теперь, когда среди наших присяжных появились женщины, как правило внимательно рассматривающие обвиняемую, если вдруг слишком оголить свои ножки, можно сразу лишиться голосов женской половины жюри. Если же совсем их не покажешь, то не произведешь впечатления на мужчин.

– Ей не придется показывать ножки, – ответил Мейсон. – Она просто может рассказать историю, очень близкую к тому, что случилось на самом деле.

– Какую, например?

– Ну, скажем, такую… Она приехала в мотель, где должна была встретиться со своим братом.

– Ты думаешь, она именно поэтому туда приехала?

– Это вполне логичное объяснение. Она уехала в мотель, попросив меня внести залог за брата. Ей казалось, что за ним следят, что у нее будут вымогать ее выигрыш, так же как это было с братом. Она хотела поговорить с Родни и выяснить точно, что он собирается делать, сколько растратил денег и какова ситуация в целом.

– Конечно, этим и объясняется все ее поведение. – Дрейк щелкнул пальцами. – Брат пришел в мотель. Туда же пришел Фремон. Они поссорились. Родни сказал ему: засадишь меня в тюрьму, никогда больше не увидишь ни цента из своих двадцати тысяч долларов. Более того, я разболтаю многое из того, что знаю о твоих делишках, парням из налоговой инспекции, и они в двадцать четыре часа вызовут тебя на ковер.

– И что случилось потом, как ты себе это представляешь? – спросил Мейсон.

– После такой угрозы Фремон на него набросился, молодой Бенкс ударил его кулаком в живот, потащил в ванную и…

– Нет, все-таки что ты хочешь сказать? Что было потом?

– Ну, потом… Фремон вытащил пистолет, а Бенкс отобрал у него оружие и убил… Фремона.

– Интересно, как это Бенкс у него отобрал револьвер? – спросил Мейсон. – Ты оставил Фремона сидящим в ванной комнате, направившим дуло на Бенкса. И когда же это Бенкс мог наброситься на Фремона, чтобы тот не успел выстрелить?

– Может быть, девчонка как-то его отвлекла? – высказал предположение Дрейк. – Может, схватила оружие?..

– Интересно! Давай рассказывай дальше.

Дрейк хотел было продолжать, но остановился.

– Черт, Перри, мне нужно время, чтобы обдумать свой собственный рассказ. Устрой мне перекрестный допрос прямо сейчас!..

Внезапно Мейсон щелкнул пальцами.

– Что-то пришло в голову, да?

– Я только что сообразил, Пол, почему Гамильтон Бергер лично принимает участие в этом деле.

– Почему же?

– Ты помнишь, какое он сделал заявление в самом начале? О том, что дело требует присутствия выполняющего свои обязанности офицера, ответственного за обвинение?.. Что-то в этом роде?

– Я сделала подробную запись всего, что говорил тогда окружной прокурор, – кивнула Делла.

– Что же он сказал? – спросил Мейсон.

Делла раскрыла свой неизменный блокнот, перевернула несколько страниц и стала читать:

– «Да, ваша честь. И мне будет помогать мой заместитель, Роберт Калверт Норрис, который сейчас присутствует здесь, в зале суда. Кстати, по причинам, которые станут яснее в процессе судебного разбирательства, это будет очень важный, в каком-то смысле уникальный судебный процесс, и поэтому выбранный гражданами окружной прокурор обязан принять личное участие в этом деле».

– Теперь мне стало понятно, в чем тут дело. Он присутствует на суде постоянно, чтобы гарантировать неприкосновенность.

– Что вы имеете в виду?

– Он собирается вызвать Родни Бенкса в качестве свидетеля.

– О боже! Вы думаете, что Бенкс согласится свидетельствовать против собственной сестры?

– А у него не будет другого выхода. Бергер собирается допросить его по поводу растраты денег, и Родни, конечно, заявит, что он отказывается отвечать на вопросы по совету своего адвоката, что вопросы задаются для того, чтобы инкриминировать ему содеянное, и что поэтому его адвокат советовал ему молчать.

На этом основании Бергер встанет и будет просить суд предоставить ему возможность задавать вопросы и заставить Бенкса отвечать. Он заявит, что в интересах выяснения истины в данном деле, для того чтобы Родни согласился отвечать, обвинение гарантирует ему полную неприкосновенность.

– И тогда Родни вынужден будет отвечать на вопросы? – спросила Делла.

– Да, должен. Это относительно новый закон, – кивнул Мейсон.

– И это поставит тебя в трудное положение, Перри…

– Это крепко по мне ударит, Пол… Поэтому иди теперь в другую комнату, садись на телефон… Скажи, у тебя есть сыщик, который следит за Родни Бенксом?

Дрейк кивнул.

– Передай ему, чтобы Родни с нами связался. С ним надо разговаривать по-дружески. Будет еще лучше, если ты отыщешь хорошенькую женщину-агента. Надо подстроить все так, чтобы она как бы случайно познакомилась с Родни и передала бы ему, что окружной прокурор собирается вызвать его в суд и заставит отвечать на вопросы, гарантируя неприкосновенность, – сказал Мейсон.

– Что хорошего из этого может получиться, Перри, ты подумал? Это просто вынудит его покинуть страну?

Мейсон улыбнулся:

– Это, по крайней мере, позволит ему подготовиться, так что, как они рассчитывают, им не удастся сыграть на эффекте неожиданности: мы к тому моменту должны твердо стоять на ногах.

– Я знаю, что Родни связался со своим адвокатом, – сообщил Дрейк. – Его зовут Джарвис Н. Гилмор.

– Джарвис? – переспросил Мейсон, задумавшись.

– Ты его знаешь?

– Я знаю о нем многое, знаю методы его работы, – сказал Мейсон. – Чтоб ты знал: «Н» происходит от «неттл» – «крапива», и Джарвис именно такой парень: он всегда раздражает окружных прокуроров. Понимаю, что и меня особенно не жалуют, но при этом уважают, так как я всегда стою за правду. Джарвис совсем другой человек. И они смертельно ненавидят его, проигрывая ему почти все дела, в которых Джарвис выступает защитником.

– Ты хочешь сказать, что он, в отличие от тебя, не докапывается до правды?

– Помните, я вам говорил о типе адвоката, который предварительно узнает все доказательства, факты, улики от обвинителя, затем просит прервать заседание, чтобы инструктировать своего клиента о том, как в этом свете должен выглядеть его рассказ и как использовать каждое слабое место в обвинении? Я как раз и имел в виду именно Джарвиса Гилмора. Когда он проделает все, о чем я только что вам рассказал, то начинает изо всех сил тянуть время. Так что, если существует хоть малейший шанс, он добивается переноса вечернего заседания еще до того, как его клиента вызовут давать показания. К этому времени клиент им уже достаточно натренирован, подвергнут в качестве репетиции нескольким перекрестным допросам и может рассказать сказочно убедительную историю – честную и откровенную – и, естественно, готов выдержать любой настоящий перекрестный допрос.

– Итак, Родни Бенкса консультирует Гилмор. Так, Перри?

– Так. Значит, Гилмор уже несколько раз посмотрел наше дело сегодня после полудня, и я скажу тебе, Пол, что надо сейчас сделать. Мы должны в пух и прах разбить эту схему. Пойди в телефонную будку, из которой звонок не будет прослушиваться, и позвони Джарвису Гилмору.

– В столь поздний час?

– Черт, да при чем тут время?! Мой ночной номер телефона не внесен в телефонную книгу. У Гилмора, ты увидишь, все иначе. У него есть дневной номер и ночной. Скажу тебе больше: у него есть специальный служащий, отвечающий на телефонные звонки в любое время дня и ночи. Он всегда рад звонкам.

– Хорошо, что я должен говорить и как?

– Измени голос, скажи, что ты друг, что окружной прокурор собирается вызвать его клиента для дачи показаний и заставить отвечать на вопросы, гарантируя ему полную неприкосновенность.

– И что потом? – спросил Дрейк.

– Повесишь трубку и быстро покинешь будку. И забудь, что когда-либо звонил ему. Может быть, нашему другу, окружному прокурору, будет над чем поразмыслить.

– Ты хочешь сказать, что этот Джарвис Гилмор уж так хорош?

– Я хочу сказать, что он скорее настолько плох… – ответил Мейсон, но не договорил. – Ну ладно! Давай за дело, Пол!

Глава 16

Судья Майлз опустился на свое место, и заместитель судебного исполнителя произнес:

– Прошу всех сесть!

Майлз огляделся.

– Обвиняемая на месте, все присяжные присутствуют… Джентльмены! Вы готовы продолжить нашу работу?

– Да, ваша честь, – ответил Гамильтон Бергер.

– Да, ваша честь, мы вполне готовы, – ответил Мейсон.

Поднялся Норрис:

– Вызывается Ларсен Л. Холстэд для дачи показаний.

Имя Холстэда, произносимое на разные лады, прошелестело в воздухе, и через несколько мгновений он сам появился в дверях зала заседаний. Подошел к месту свидетеля, где даются показания, и был приведен к присяге.

– Скажите, вы работали несколько месяцев у мистера Фремона, незадолго до его смерти?

– Да, работал.

– Вы знакомы с Родни Бенксом, братом обвиняемой?

– Да, знаком.

– Где вы с ним познакомились?

– Он тоже был служащим у Фремона.

– Каковы были ваши обязанности?

– Ну… – медленно протянул Холстэд, глядя на присяжных поверх очков, – я был своего рода бухгалтером и одновременно управляющим конторой, занимался налогами, в общем, делал все, что необходимо.

– А чем занимался Родни Бенкс?

– Он помогал реализовывать коллекции, был продавцом… Вообще он на все руки мастер, мог все. Фремон занимался необычным бизнесом, и его сотрудники не подходили под обычную мерку простых служащих. Так же, как и сам его бизнес было трудно охарактеризовать одним словом.

– Понятно, – кивнул Норрис. – Скажите, какая часть этого бизнеса осуществлялась на наличные деньги?

Холстэд начал нервно облизывать губы.

– Гораздо большая, чем я ранее предполагал, – ответил он как бы через силу.

– Ответ весьма неопределенный, – недовольно промолвил Норрис, поворачиваясь к присяжным и стараясь, чтобы они прочувствовали скрытый смысл его слов. – Тогда я спрошу вас иначе. Убитый держал большие суммы наличности в своем офисе?

– Да, порой очень крупные суммы.

– Вы о них знали?

– Об одних – знал, о других узнал лишь недавно.

– Его бухгалтерские книги велись правильно? В них были отражены поступления этих сумм денег?

– Нет, сэр. И эти суммы всегда были разными. Как правило, они поступали наличными и не регистрировались. Чаще всего никто, кроме самого Фремона, не знал, что они находятся в офисе.

– И где он их держал?

– Для этого у него было два места. Одно – это обычный сейф, а другое – секретный сейф – квадрат под ковром, под одним из цементных блоков, который можно было поднять.

– Я покажу вам фотографию пола в офисе Фремона. Вы смогли бы по ней определить, какая именно из секций пола та, о которой вы упомянули?

Холстэд внимательно посмотрел снимок и показал:

– Вот эта.

– А теперь я покажу вам фотографию снятого с места цементного квадрата, и вы скажете, тот это или не тот квадрат, который вы описали.

Холстэд снова взглянул изучающе на фотографию:

– Да, это он.

– И что находилось под этим квадратом?

– Металлический ящик, вмонтированный в цемент и потому неподвижный.

– И что содержалось в этом ящике, когда вы в последний раз в него заглядывали?

– Ничего. Он был пуст.

– Я имею в виду предпоследний раз… когда вы его видели?

– Там было восемнадцать тысяч шестьсот девяносто долларов.

– Вы их считали?

– Да, я их пересчитал.

– Зачем?

– Я составлял налоговые декларации и не собирался принимать участие в составлении фальшивых ведомостей. Как только я обнаружил в подполе такую сумму наличными, я решил спросить мистера Фремона о них и услышать, что он мне ответит, как объяснит их появление, а потом хотел узнать у него, зафиксирована ли эта сумма в его бухгалтерских книгах.

– И вы это сделали?

– Нет, сэр.

– Почему же?

– Мистер Фремон был убит прежде, чем у меня появилась возможность его об этом спросить.

– Теперь назовите число, когда вы видели и пересчитывали эти деньги. Когда нашли эту сумму – восемнадцать тысяч долларов.

– Это было в пятницу, незадолго до полудня.

– Вы внесли эту сумму в какие-то документы?.. Сверх общей суммы, хранящейся в офисе?

– Да, я хотел попытаться проверить оборот капитала по некоторым счетам, исходя из стоимости банкнотов. Большинство из них были достоинством в десять и двадцать долларов, очень немного пятидолларовых, и совсем редко попадались купюры пятидесятидолларовые. Было несколько стодолларовых, поэтому я и записал их номера: их оказалось всего четыре.

– У вас с собой запись этих номеров?

– Да, с собой.

– Пожалуйста, покажите свои записи и назовите присяжным номера этих четырех стодолларовых купюр.

– Это: № L04824084A; № L01324510A; № G06309382A; № К00460975А.

– Когда вы записали эти номера? – спросил Норрис.

– Тогда же, когда считал деньги.

– И какой это был день недели?

– Пятница, второе число.

– И в какое, вы сказали, это было время?

– Незадолго до двенадцати дня. Я бы сказал, около одиннадцати тридцати, точнее уже не смогу вспомнить. Я не записал время, мне это было ни к чему, но скорее всего, около одиннадцати тридцати пяти. Мистер Фремон, мне кажется, ушел около половины двенадцатого, и в этот момент я посмотрел на часы.

– Вы знаете, куда он отправился?

– Он только сказал, что… не вернется больше. Я не знаю, куда.

– Перекрестный допрос, – произнес Норрис.

– У меня больше нет вопросов к свидетелю, но я бы хотел посмотреть на записи свидетеля, которыми он пользовался для освежения памяти, – попросил Мейсон.

– У меня нет возражений, – ответил Норрис.

Адвокат прошел вперед, и Холстэд протянул ему маленькую записную книжку, в которой каллиграфическим почерком профессионала были сделаны записи поступающих сумм. Номера стодолларовых купюр, о которых он упомянул, были написаны так четко, что ни о каких ошибках и речи идти не могло. Мейсон хмуро просмотрел записи и вернул книжку свидетелю.

– Вопросов не имею, – спокойно сказал он.

– Тогда, если суд не возражает, мы бы хотели еще раз поговорить с офицером полиции Мултоном, – сказал Норрис.

– Очень хорошо, пригласите мистера Мултона занять место свидетеля, – попросил судья Майлз.

Мултон проследовал к свидетельскому месту.

– Вы уже были приведены к присяге, поэтому нет нужды повторять процедуру. Садитесь, – сказал Майлз.

Норрис подошел к свидетелю, вынул из кармана стодолларовую купюру и спросил:

– Мистер Мултон, я даю вам купюру и прошу обратить внимание на ее номер – К00460975А. Видели ли вы ее когда-нибудь прежде? Пожалуйста, сравните со своими записями и ответьте на мой вопрос.

Мултон вытащил из кармана записную книжку, поднес купюру ближе к открытой страничке, разложив все это на коленях, внимательно посмотрел и наконец сказал:

– Да, я ее прежде видел.

– Где же вы ее видели?

– Я получил ее от Родни Бенкса.

– Родни Бенкс имеет отношение к обвиняемой?

– Он ее брат.

– А вы получили эту купюру от него?

– Да.

– Он не говорил вам, откуда у него эти деньги?

– Подождите! – вдруг резко оборвал Норриса Мейсон. – Я возражаю против вопроса, это называется – показания с чужих слов.

– Возражение принимается.

– Это только предварительно, если позволит суд, – возразил Норрис. – Мы оговариваем в качестве условия, что ответом должно быть только «да» или «нет». При этих обстоятельствах судебные правила позволяют ответить на вопрос «да» или «нет». Теперь послушайте, мистер Мултон, вопрос очень прост: объяснял ли вам Бенкс, откуда у него эти деньги? Да или нет?

– Да, – ответил Мултон.

– После того как он вам это сказал, вы говорили с обвиняемой Ненси Бенкс?

– Да, говорил.

– Вы что-либо заявляли в ее присутствии?

– Да, заявлял.

– И что же вы заявили?

– Одну минутку! – опять прервал Мейсон. – Возражаю против этого вопроса как некомпетентного, не имеющего отношения к делу и несущественного. Какая разница, что полицейский сказал Ненси Бенкс?

– Ваша честь, – сказал Норрис, – я хотел, чтобы вы услышали, о чем он с ней говорил, а ее ответ я хотел бы приобщить к делу в качестве свидетельства.

– Я пойду на то, чтобы позволить свидетелю ответить на вопрос обвинения, – сказал судья Майлз. – Делаю это только потому, что об этом просит обвинитель, утверждая, что приведенный здесь ответ обвиняемой является уместным и относящимся к делу.

– Ему хотелось бы убедить в этом суд.

– Возражение отвергается. Отвечайте на вопрос.

– Я ей сказал, что, по словам ее брата, эти сто долларов являются частью тех денег, которые она давала ему, – заявил Мултон.

– И как же она отреагировала на это заявление? – спросил Норрис.

– Возражаю против вопроса как некомпетентного, не имеющего отношения к делу и несущественного, – встал Мейсон.

– Она сказала, что ей нечего добавить, что все заявления за нее сделает ее адвокат Перри Мейсон.

– Одну минутку! – воскликнул Перри Мейсон. – Я не слишком хорошо знаком с правилами поведения в такого рода ситуациях, но мне кажется, это допущение против правил.

– Об этом должно подумать жюри.

Тут встал судья Майлз:

– Я разрешил это свидетельское показание на основании уверений, что ответ уместен и имеет отношение к делу. Допуская, что ответ прозвучит своего рода признанием со стороны обвиняемой. Именно так и случилось. Однако между ее ответом и тем, что мы ожидали услышать, к сожалению, огромная разница. Обвиняемая, конечно, имеет право не говорить с полицейским офицером и не отвечать на его вопросы, если не хочет… Поэтому, обдумав все, я решил сохранить за собой право не принимать во внимание эти вопросы и ответы свидетеля на них и собираюсь посоветовать присяжным поступить аналогично.

– Я также заявляю присяжным, что если обвиняемой предъявлено обвинение и обвиняемая с ним соглашается или делает заявление, которое показывает, что обвинение является правдой, то закон позволяет сделать подобное заявление; в таком случае признание и поведение обвиняемой приобщаются к свидетельским показаниям. Не думаю, что наше дело подпадает под это правило. По крайней мере, насколько в этом заинтересован я, оно не подпадает. Думаю, что обвиняемая в любой момент имеет право сказать: «Свяжитесь с моим адвокатом и все переговоры ведите через него». По этой причине прошу вас, леди и джентльмены уважаемого жюри, не принимать во внимание сделанное свидетелем заявление в отношении обвиняемой и ее ответ. Все это будет изъято из документов и вычеркнуто из памяти.

– В данных обстоятельствах, – сказал, поднимаясь, Гамильтон Бергер, всем своим видом демонстрируя, что он предвидел подобную ситуацию, – мы попросим офицера Мултона уступить место свидетельнице Лоррейн Лоутон.

Когда Лоррейн заняла место для дачи показаний, Норрис произнес:

– Ваше имя – Лоррейн Лоутон, вы живете в квартире прямо напротив квартиры обвиняемой. Вы присутствовали, когда свидетель Мултон задавал вопросы Родни Бенксу о происхождении денег, которые у того были с собой?

– Да.

– Вы слышали, что ответил на это Родни Бенкс?

– Да, слышала.

– Он сказал вам, где он получил деньги, лежавшие в его бумажнике? Кто их дал ему еще вечером?

– Возражаю! – заявил Мейсон. – Вопрос некомпетентный, неуместный и не имеющий отношения к делу, основанный на случайной информации.

– Поддерживаю, – быстро ответил судья Майлз.

– Это все, – сказал Норрис.

– Отказываюсь от перекрестного допроса, – сказал Мейсон.

Лоррейн Лоутон сошла с подиума и уступила место Родни Бенксу, которого следом за ней вызвал помощник шерифа.

Свидетель Родни Бенкс появился в зале суда, сопровождаемый невысокого роста человеком, который бежал впереди него и, обогнав своего подопечного, подошел к столу.

– С позволения суда, я – Джарвис Неттл Гилмор, и мне хотелось бы, чтобы в документах зафиксировали, что я являюсь в настоящее время адвокатом Родни Бенкса.

– Хорошо, мистер Гилмор, в документах это будет отражено. А теперь, свидетель, поднимите правую руку и поклянитесь.

Гилмор что-то тихо и быстро внушал своему клиенту, очевидно давая последние инструкции.

Родни прошел вперед, поднял правую руку, произнес клятву, обещая говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, занял место свидетеля, назвал свое имя, адрес, а затем повернулся к окружному прокурору с выражением мрачным и одновременно пренебрежительным.

– Я задам несколько вопросов этому свидетелю, если суд мне позволит, – сказал Гамильтон Бергер и повернулся к Родни Бенксу: – Вы помните тот случай, когда были арестованы по обвинению в растрате денег?

– Да, помню.

– Вскоре вы были выпущены на поруки. В тот день, когда вас выпустили, вы получали или не получали деньги от вашей сестры, обвиняемой на этом процессе?

– Возражаю против вопроса как некомпетентного, не имеющего отношения к делу и несущественного, – сказал Мейсон. – Более того, вопрос наводящий и предполагающий упоминание о вещах, не имеющих отношения к данному делу.

– Мы собираемся объединить оба этих случая, – пояснил Гамильтон Бергер. – Что же касается самого свидетеля, он откровенно враждебен в отношении суда, и я имею полное право задать основные вопросы.

– Суд разрешает отвечать на этот вопрос только утверждением или отрицанием – «да» или «нет», – ответил судья Майлз.

– Вы получили деньги от сестры при встрече в тот раз? – спросил Гамильтон Бергер.

– Да, получил.

– Тогда сейчас я покажу вам стодолларовую купюру за номером К00460975А. Была ли она среди тех купюр, которые дала вам ваша сестра?

– Я отказываюсь отвечать на этот вопрос, так как он может инкриминировать мне преступление.

– Скажите, в тот же день позднее вы встретили офицера Стенли Мултона?

– Ну, думаю, это было совсем поздно, где-то после полуночи. Нет, кажется, я вообще встретил Мултона в воскресенье утром, четвертого.

– У Мултона был ордер на обыск вашей квартиры, вы помните?

– Да, был.

– И он обыскал ее?

– Да, обыскал.

– И он изъял у вас эти сто долларов?

– Да.

– Ну а вы, где вы сами взяли эти сто долларов?

– Одну минуту, одну минуту, одну минуту! – занудел довольно громко Джарвис Гилмор, выходя вперед и становясь между окружным прокурором и свидетелем. – Я вам советую не отвечать на этот вопрос на том основании, что ответ может помочь им инкриминировать вам…

– По совету моего адвоката, – насупился еще больше Родни Бенкс, – я отказываюсь отвечать на этот вопрос.

Судья Майлз сказал:

– Подождите минуту, я иначе сформулирую вопрос, мистер Бенкс. Можете вы пояснить, как ответ на законный вопрос расценивал бы ваш адвокат, мистер Гилмор?

– Да, сэр, могу.

– Вы сделали ему откровенное и правдивое признание о всех деталях данного дела? Не так ли?

– Да, сэр.

– И тем не менее мистер Гилмор вас предупредил, что, если вы ответите на заданный вопрос, вам будет инкриминировано преступление?

– Да, сэр, именно так.

Судья Майлз повернулся к Гилмору:

– Вы посоветовали своему клиенту не отвечать на поставленный вопрос, мистер Гилмор, на том основании, что он может быть изобличен… А вы сами подробно ознакомились с фактами этого дела, мистер Гилмор?

– Да, ваша честь.

– В подобных обстоятельствах свидетель не может принуждаться к ответу на вопрос.

– Одну минуточку, – возразил Гамильтон Бергер. – Если суд мне позволит, я хочу сказать, что существует сравнительно новый закон, и я готов проинформировать о нем присутствующих. Я детально изучил факты и обстоятельства данного дела, и по этому новому закону я могу обратиться к вашей чести с письменной просьбой, чтобы вы приказали свидетелю ответить на поставленный вопрос, несмотря на то что он формально может его игнорировать. В одном из пунктов этого запроса я обязуюсь предоставить данному свидетелю иммунитет, снимающий с него вину за любое преступление, в котором он предположительно формально мог участвовать в связи с получением этих денег. Я прошу суд немедленно продолжить слушание дела, а также поставить данного свидетеля в известность о том, что на него распространяется этот иммунитет. Это позволит ему ответить на ранее поставленный вопрос.

– Позвольте, господин окружной прокурор, взглянуть на ваш письменный запрос, – попросил судья Майлз. – Полагаю, что копию этого заявления вы передадите Перри Мейсону как адвокату обвиняемой?

– И адвокату свидетеля – тоже, – ответил Гамильтон Бергер, протягивая судье документ, а Гилмору, Мейсону и Бенксу – его копии.

Судья Майлз внимательно прочел документ.

– Мистер Гилмор! Этот документ, все его параграфы, обеспечивает вашему клиенту полную неприкосновенность и безопасность, страхует от любого формального нарушения закона, являющегося результатом получения от сестры вашего подопечного украденных денег.

– Этого недостаточно, – вступил в разговор Гилмор. – Окружной прокурор задал вопрос, и он может заставить моего подопечного отвечать на него. Но пусть он сначала заявит, что свидетелю предоставляется полный иммунитет от совершенного преступления и в том случае, если оно раскроется, и в результате его ответа на поставленный вопрос…

– Если бы адвокат потрудился прочесть мое заявление до конца, – прервал его Гамильтон Бергер, – то он бы заметил, что следующий его пункт как раз и дает ответ на это его требование. Я пишу заявление обычно стандартно, но тут вставил специальный пункт, чтобы отмести всякие возражения, которые, как я полагал, могут возникнуть в связи со слишком общей формулировкой самого документа. Теперь, когда он отпечатан, вы видите, господин Гилмор, что вашему подзащитному гарантируется неприкосновенность от обвинения в любом преступлении, раскрытом при ответе на прямой вопрос, на который ранее свидетель отказывался отвечать, боясь, что ответ смог бы подтвердить его участие в этом преступлении.

– Очень хорошо, – ответил судья Майлз. – Продолжим слушание дела, хотя думаю, что это есть дух закона, а я должен придерживаться его буквы. Итак, мистер Бенкс, вы заявили, что, отвечая на этот вопрос, вы можете формально оказаться замешанным в преступлении?

– Да, сэр.

– Именно так вам советовал ваш адвокат?

– Да, сэр.

– И вы отказывались отвечать на этот вопрос единственно по той причине, что это будет вменено вам в вину?

– Да, сэр.

– Мистер Бенкс, как вы слышали, мистер Гамильтон Бергер, который является высококвалифицированным специалистом, и суд это подтверждает, а также является законно избранным действующим окружным прокурором по закону и, имея власть, данную ему законом, предоставил вам полный иммунитет от обвинения в любом преступлении, которое может быть раскрыто в результате того, что вы ответите на заданный вам вопрос. При данных обстоятельствах суд заверяет вас, что иммунитет вам предоставлен, и, следовательно, по закону, вас больше не охраняет другая статья закона – о самооговоре. Принимая во внимание это и тот факт, что вы получили полный иммунитет, теперь это уже ваш долг – ответить на заданный вопрос.

– Да, сэр, – ответил Бенкс.

– Вы достаточно хорошо вникли в ситуацию? – спросил судья Майлз.

– Да, сэр.

– Хорошо. Вас спросили, где вы получили сто долларов, которые офицер Мултон изъял у вас?

– Суд не должен изменять формулировку вопроса, – встал Мейсон. – Ведущий протокол секретарь суда должен прочесть первоначальный вариант данного вопроса свидетелю.

– Пожалуйста, прочтите вопрос, – с раздражением попросил Майлз. – Вы увидите, что первоначальная запись вопроса в принципе не отличается от только что услышанной вами формулировки. Я просто хочу быть уверен, что свидетель осознал свое положение и тот факт, что ему дарована неприкосновенность. Думаю, что и суд, и адвокат свидетеля полностью оценили ситуацию. В прошлом были случаи, когда конституционная гарантия против самооговора нарушалась. Те, кто отказывался отвечать на вопросы по совету своих адвокатов, боявшихся вовлечь своего клиента в формальное преступление, действовали в пределах своих законных прав. Теперь, по новой статье, закон разрешает окружному прокурору даровать свидетелю неприкосновенность и, таким образом, избегнуть любой ловушки, которая может быть расставлена несговорчивому свидетелю.

Судья Майлз хмуро и недовольно посмотрел на Мейсона.

– Ваша честь, – произнес Мейсон с приличной случаю скромностью, – пусть теперь будет повторно зачитан заданный свидетелю вопрос.

– Итак, где вы взяли эту стодолларовую купюру? – вновь прозвучал вопрос.

– Вы поняли вопрос? – спросил судья Майлз.

– Да, сэр.

– Отвечайте.

Родни Бенкс посмотрел на Гилмора:

– Я должен отвечать?

– Да, вы должны, так постановил суд. Вы же слышали, вам пожалована неприкосновенность.

– Я взял эти сто долларов у Марвина Фремона после того, как убил его.

– Что?! – вскричал Гамильтон Бергер, вскакивая на ноги.

Родни Бенкс как воды в рот набрал.

Джарвис Гилмор самодовольно улыбнулся, слегка поклонившись в сторону разгневанного окружного прокурора.

– Я попрошу перечитать этот ответ, – заявил Перри Мейсон. – Я не только хочу убедиться, что он внесен в протокол, но желаю быть уверенным, что я его правильно понял и что присяжные поняли его так же, как и я.

– Одну минуту! – закричал Гамильтон Бергер. – Я хочу, чтобы этот ответ был изъят из протокола. Это не ответ!.. Вернее, это неправильный ответ… Свидетель взял деньги у сестры и теперь себя оговаривает, чтобы дать ей шанс выкарабкаться.

– Если суд мне позволит, – встал Перри Мейсон, – я бы отнес это замечание окружного прокурора к разряду поступков, наносящих ущерб судебному разбирательству. В присутствии присяжных заседателей окружной прокурор торжественно заявляет о факте, который не доказан.

– Именно так, – раздраженно поддержал это заявление судья. – Присяжные не должны принимать во внимание это заявление окружного прокурора как бездоказательное. Случай неправомерного поведения налицо. Я предостерегаю присяжных заседателей и прошу их не обращать внимания на это заявление.

– Если позволит суд, – продолжал Мейсон, – я попрошу все-таки перечитать в протоколе ответ свидетеля, чтобы убедиться, что он занесен туда и я его правильно понял.

– Протестую против повторного чтения! – заявил Гамильтон Бергер. – Это… этим должна заняться конфликтная комиссия коллегии адвокатов, только она может принять дисциплинарные меры. Эти адвокаты, явно предвидя, что я имел в виду, передернули карты таким образом… Это противоречит здравому смыслу!

– Если я правильно понял, – снова заговорил Мейсон, – то теперь окружной прокурор возражает против повторного прочтения части судебного документа?

– Я требую изъятия ответа свидетеля, требую, чтобы это было сделано до прочтения, – повторил Гамильтон Бергер.

– Создалась абсолютно невозможная ситуация, – заявил судья Майлз. – Я могу понять окружного прокурора, который был застигнут врасплох признанием свидетеля. Но, как уже упоминалось на предварительном заседании, гарантия неприкосновенности предоставлена в печатной форме, точно так же, как в печатной форме имеется заявление, что свидетелю гарантируется неприкосновенность при любом совершенном им преступлении, которое может быть раскрыто в процессе ответа на задаваемый вопрос и в котором свидетель в том или ином виде принимал участие.

– Если позволит суд, могу я снова ходатайствовать о повторном чтении вопроса к свидетелю и его ответа?

Судья Майлз бросил взгляд на Мейсона и ухмыляющегося Джарвиса Гилмора и с раздражением приказал стенографисту:

– Прочтите ответ на вопрос! Нет, прочтите и вопрос, и ответ!

Стенографист прочел вопрос:

– «Послушайте, где вы взяли стодолларовую купюру?»

Потом, перевернув страницу стенографического блокнота, прочел:

– Ответ был: «Я взял эту стодолларовую купюру у убитого мной Марвина Фремона… у Марвина Фремона после того, как я его убил».

– Спасибо! И опять перед нами вопрос неправомерного поведения окружного прокурора и его неправомочных заявлений присяжным заседателям по поводу фактов, отсутствующих в свидетельских показаниях, – заявил Мейсон.

– Это уже повторно рассматривается вопрос о неправомерном поведении, – констатировал судья Майлз. – Я предупреждал окружного прокурора, что это не совсем обычная процедура, поэтому желательно было, чтобы он держал в узде свой гнев и вспыльчивость, сохраняя хладнокровие. И снова я не могу не предостеречь присяжных заседателей и прошу их не обращать внимания ни на какие заявления обвинения, пока эти заявления не подтверждаются фактами, то есть свидетельствами. Мистер Мейсон, вы хотите заявить, что в ходе судебного процесса допущены нарушения закона?

– Нет, ваша честь, я хотел бы просить суд предупредить окружного прокурора, чтобы он больше не делал подобных заявлений, не подкрепленных свидетельскими показаниями, и одновременно предостеречь присяжных заседателей от рассмотрения уже сделанных им заявлений.

Судья Майлз внимательно выслушал предложение Мейсона.

– Может быть, все-таки кем-то будет заявлено, что в ходе судебного разбирательства допущены нарушения закона? – с надеждой в голосе произнес Гамильтон Бергер.

– Я думаю, что, раз дело было отдано на рассмотрение суду присяжных, обвиняемая имеет право на оправдательный вердикт, полученный из рук тех же присяжных заседателей, – ответил Мейсон.

– Я обвиняю данного свидетеля в даче ложных показаний под присягой! – взорвался Гамильтон Бергер.

– И вот опять… Если мне позволит суд, то смею заметить, что мы стали свидетелями неправомерного поведения окружного прокурора, использующего свое служебное положение, применяющего метод запугивания свидетеля и дискредитации данных им в суде показаний, – заявил Мейсон.

Судья едва заметно усмехнулся.

– Мне не кажется, – сказал он, – что свидетеля запугивают. Однако стоит опять напомнить окружному прокурору, что это – уголовный процесс, что в нем участвуют присяжные заседатели, а возникшая ситуация хотя и беспрецедентна сама по себе, но является все-таки результатом действий обвинителя.

– Документы показывают, что свидетелю была предоставлена неприкосновенность, что свидетель ответил на вопрос и что ответ на вопрос выявил преступление. Итак, господин обвинитель, у вас есть еще вопросы к свидетелю?

– Безусловно, есть! – прокричал Гамильтон Бергер.

– Мне кажется, что будет лучше, если суд возьмет пятнадцатиминутный перерыв, позволив адвокатам обеих сторон восстановить эмоциональное равновесие и адаптироваться к этому новому повороту дела. Итак, суд удаляется на пятнадцатиминутный перерыв и просит присяжных не обсуждать между собой процесс, а также не позволять никому обсуждать его в своем присутствии.

Едва судья Майлз покинул свое место, как разгневанный Гамильтон Бергер бросился в тот конец зала заседаний, где сидела защита.

– Это вам даром не пройдет! – закричал он Гилмору. – Я заставлю вас предстать перед Большим жюри, именно так, не перед конфликтной комиссией, не перед коллегией адвокатов, а перед Большим жюри! Я сделаю все, чтобы вы были преданы суду по обвинению в преступном заговоре лжесвидетельства и как соучастник в деле об убийстве. Вы знаете так же хорошо, как и я, что этот молодой человек взял деньги у своей сестры! А вы поставили меня в положение, когда я предоставил ему статус неприкосновенности при ответе на основной вопрос! Это вы, Гилмор, так все подстроили, что его ответ на этот вопрос отбросил меня на нулевые позиции, и я проиграл дело!

– Давайте, действуйте! Поставьте меня перед Большим жюри, – закивал Гилмор. – Обвините Родни в лжесвидетельстве. Для того чтобы доказать это, вам придется сначала доказать, что он не убивал Фремона. Это была бы великолепная сцена в зале суда! Окружной прокурор графства старается доказать, что человек не убивал, что он невиновен, а тот, в свою очередь, настаивает, что он виновен. Я просто не могу дождаться подобного шоу!

– Это правда? Вы будете доказывать, что Родни Бенкс невиновен? – спросил Бергера один из репортеров.

В ярости Бергер повернулся в сторону дотошного газетчика, и в тот же момент засверкали вспышки десятка фоторепортеров. Один из них тотчас кинулся вон из зала с сенсационной пленкой, запечатлевшей окружного прокурора, потерявшего контроль над собой.

– Умерьте свой гнев, Гамильтон, – успокаивал его Мейсон. – Зачем вы выставляете напоказ свои чувства, ведь это ни к чему хорошему не приведет.

Глубоко вздохнув, Бергер сказал:

– Я никак не ожидал от вас, Мейсон, подобного поведения.

– Со своей стороны… я не сделал ничего плохого, – ответил Мейсон. – Вы сами угодили в расставленную ловушку, а теперь хотите, чтобы она захлопнулась? Или желаете выбраться из нее и продолжить слушание дела? Думаю, что смогу помочь, если вы намерены бороться.

– Больше нет никакого дела, – обреченно ответил Бергер.

Приблизившись, Мейсон взял окружного прокурора под руку:

– Если вы будете продолжать рассуждать подобным образом, то вашей карьере придет конец. Не падайте духом, вернитесь на землю!

– Мне отвратительна сама мысль, что я попал в ловушку, расставленную этим стряпчим, занимающимся сомнительными делами! Мы все знаем Гилмора. Этому парню так же легко лжесвидетельствовать, как иному – перейти улицу.

– Поспокойнее, поспокойнее, господин прокурор! Пойдите выпейте стакан воды и улыбнитесь. Ну как, продолжим заседание суда?

– Какое заседание? Все кончено, все, кроме скандала!

– Сейчас кричите вы. Остыньте же и дайте мне возможность провести перекрестный допрос Родни Бенкса. И не давайте народу почувствовать, что Гилмор вас перехитрил.

– Я знал, что этот человек жулик и мошенник, но ведь не до такой же степени! – никак не мог успокоиться Бергер.

– Вы ведь точно не знаете, что именно он научил этому Родни. Успокойтесь и полегче отнеситесь ко всему, мне не нравится, когда вы в таком состоянии.

Бергер глубоко вздохнул:

– Постараюсь, но я чувствую, черт возьми, что и ваш палец, Мейсон, есть в этом пироге!

– Конечно! – ответил, улыбаясь, Мейсон. – Но мой палец выполнял иную функцию, поверьте: «Это был большой палец, который выковыривал сливы», – если вы еще помните ту детскую песенку, прокурор.

Бергер внимательно посмотрел на адвоката и с возгласом: «Без комментариев!» – бросился вперед, расталкивая репортеров.

Между тем с огромной быстротой о происшедшем в зале суда стало известно многим, и зал стал быстро наполняться публикой – корректными атташе посольств, газетными репортерами, фотокорреспондентами с камерами и вспышками в руках. Через двадцать минут, после перерыва, судья Майлз занял свое место.

– Здесь сегодня находится много представителей прессы. Хочу поставить всех в известность, что в зале суда запрещено делать снимки в присутствии присяжных заседателей, обвиняемой и моем лично. Корреспонденты должны выйти в коридор, им будет позволено сделать фотографии после окончания заседания, когда суд удалится на совещание, – заявил Майлз. – А теперь, господин окружной прокурор, займите свое место.

– У меня нет больше вопросов к свидетелю, – ответил Гамильтон Бергер. – Настаиваю – если суд позволит – на утверждении, что данный свидетелем Родни Бенксом ответ на заданный ему вопрос сделан, очевидно, скорее с целью выгородить собственную сестру, которая в настоящее время проходит на нашем процессе в качестве обвиняемой, чем установить истину, поэтому я прошу уважаемый суд взять этого человека под стражу.

– В настоящее время, – разъяснил Майлз, – суд не обладает на то властью. Мы не можем распорядиться о взятии под стражу свидетеля Бенкса. Когда присяжные будут располагать всеми фактами и свидетельскими показаниями и дело будет представлено на их рассмотрение, только тогда они смогут вынести свой вердикт.

– Мистер Бенкс, вы уже давали показания и временно получили статус неприкосновенности?

– Я что, буду иметь этот статус и в случае убийства тоже? – ответил вопросом на вопрос Бенкс.

– Что касается вас, то суд отказывается комментировать легальный аспект создавшейся ситуации. – В голосе судьи Майлза звучало откровенное отвращение. – У вас есть адвокат, который вас представляет… Адвокат, – добавил судья, – который, похоже, вполне способен вам обеспечить достойную защиту в суде. Вы можете покинуть свидетельское место, мистер Бенкс.

– Одну минутку, – остановил Майлза Мейсон. – Я имею право на перекрестный допрос свидетеля.

Поколебавшись секунду, судья согласился:

– Да, у вас есть такое право.

– У меня к нему несколько вопросов, – сказал Мейсон.

– Очень хорошо, задавайте их.

– Вы, Родни Бенкс, время от времени играли на бегах, делали ставки? – сразу взял быка за рога Мейсон.

– Только по уик-эндам. Да, играл…

– И вы растратили деньги своего хозяина, чтобы компенсировать проигрыш?

– Одну минутку, ваша честь, – встал Гилмор. – Я протестую против данного вопроса, так как он задан, чтобы свидетель признался в преступлении и рассказал о фактах, что некомпетентно, неуместно, несущественно и никак не связано с рассматриваемым делом, а потому я советую моему клиенту, то есть свидетелю, не отвечать на этот вопрос, так как ответ может быть поставлен ему в вину.

– Вы действительно считаете, что ответ на этот вопрос даст возможность инкриминировать что-то вашему подзащитному?

– Да, ваша честь.

– В этих условиях, принимая во внимание то, как был поставлен вопрос, суд считает естественным для себя не принуждать свидетеля к ответу на вопрос, пока окружной прокурор не предоставит ему полный иммунитет. Окружной прокурор собирается это сделать?

– Окружной прокурор этого делать не собирается, – ответил Гамильтон Бергер. – Окружного прокурора уже использовали в этой игре между Мейсоном, Гилмором и Бенксом. Окружной прокурор не только не собирается предоставлять и далее статус неприкосновенности этому свидетелю, но и ставит своей целью обвинить данного свидетеля в любом совершенном преступлении в пределах его юрисдикции, которое не включено в предоставленный ранее иммунитет.

И в который раз за время разбирательства этого дела, теряя контроль над собой, Гамильтон Бергер повысил голос:

– Я предъявлю обвинение Родни Бенксу в растрате денег, предъявлю обвинение за превышение скорости, предъявлю ему обвинение в том, что он плевал на улице!..

– При данных обстоятельствах, – перебил его судья Майлз, улыбаясь, – не нахожу оснований для принуждения его к даче показаний.

– Послушайте, – обратился Мейсон к Бенксу. – Когда вы поняли, что разоблачение неизбежно, вы отправились в офис, залезли в секретный сейф в полу и забрали все имевшиеся там наличные деньги, не так ли?

– Не отвечайте, не отвечайте, не отвечайте! – закричал Гилмор. – Вам инкриминируют ответ! – Гилмор повернулся к судье Майлзу: – Я протестую против такой формы перекрестного допроса. Адвокат хорошо знает, что он делает: он ставит моего клиента в тяжелое положение, подвергая риску.

– Но все в суде только что слышали заявление окружного прокурора… И совершенно не обязательно произносить по этому поводу целую речь, можно просто заявить о возражении, – разъяснил судья.

– Я протестую против того, что вопрос требует ответа, который даст возможность инкриминировать моему клиенту любое преступление, поэтому я ему советую не отвечать на вопрос.

– Вы слышали заявление вашего адвоката? – спросил судья Майлз у Родни Бенкса. – Вы согласны с такой позицией?

– Да, это и моя позиция.

– При данных обстоятельствах позиция свидетеля понятна, и суд не видит причин заставить его отвечать, – сказал судья.

– Я закончил перекрестный допрос, – заявил Мейсон.

– О ваша честь, это все выглядит так безнадежно! Все это становится похожим на фарс! – возмутился Гамильтон Бергер. – Обвинение считает, что…

Тут снова встал Мейсон:

– Могу я пояснить суду это замечание?

– В чем дело? – удивился Майлз. – Мне кажется, в интересах вашей клиентки было бы лучше, если бы окружной прокурор довел до конца мысль о том, что он собирается заявить. Если я правильно оцениваю ситуацию, он собирается внести предложение.

– Прежде чем он внесет любое предложение, я прошу суд вызвать еще раз одного свидетеля для перекрестного допроса.

– Кого из свидетелей?

– Мисс Лоррейн Лоутон.

Гамильтон Бергер поднялся, чтобы возразить, но внезапно в его глазах мелькнул азартный огонек, и он молча сел на место.

– У окружного прокурора есть возражения? – спросил судья.

– Возражений нет, – ответил Бергер.

С сомнением посмотрев на Мейсона, судья сказал:

– Я хочу сказать вам, господин адвокат, что дело находится на такой стадии рассмотрения, когда перекрестный допрос свидетеля обвинения вряд ли улучшит положение обвиняемой. Боюсь, он может его только ухудшить.

– Я это вполне понимаю, – располагающе улыбнулся Мейсон. – Но от имени моей подзащитной заявляю, что она не хочет быть оправдана при обстоятельствах, которые оставят несмываемое пятно на ее репутации. Моя подзащитная желает установления правды, только правды и ничего, кроме правды.

– Избежим излишнего разглагольствования, – призвал Гамильтон Бергер. – Вызывайте свидетельницу и будьте осторожны, так как сами можете угодить в ловушку.

– Последнее замечание абсолютно не мотивировано, – ответил судья Майлз. – Суд вполне реально может оценить обстоятельства, с которыми столкнулся обвинитель, но суд не собирается по этой причине смягчать декорум. А теперь, мистер Мейсон, вы повторно намеревались вызвать мисс Лоррейн Лоутон?

– Да, ваша честь.

– Мисс Лоррейн Лоутон, прошу занять место свидетеля.

Когда она вошла в зал заседаний, судья Майлз заметил, что нет нужды вновь давать присягу, так как она уже дана ранее, однако напомнил:

– Вы, мисс Лоутон, все еще находитесь под действием данной вами клятвы говорить только правду и ничего, кроме правды. А теперь, мистер Мейсон, начинайте перекрестный допрос.

– Вы состоите в дружбе с подзащитной? – начал Мейсон.

– Да.

– И с ее братом – тоже?

– Да.

– Вы работаете на форелевой ферме Осгуда?

– Да.

– Мы это уже обсуждали, – напомнил Гамильтон Бергер.

– Я задаю предварительные вопросы, чтобы меня не обвинили в несправедливом подходе к свидетелю.

– Продолжайте, – кивнул судья.

– Вы встречались с Родни Бенксом третьего числа этого месяца после того, как его выпустили из тюрьмы на поруки?

– Да, встречалась.

– Вы знали о том, что Родни Бенкс должен был встретиться со своей сестрой после того, как вы расстанетесь?

– Да, знала.

– Они должны были увидеться в мотеле «Фолей», который находится недалеко от форелевой фермы, на которой вы работаете?

– Да, там.

– В тот вечер вы были на ферме Осгуда?

– Я… я не хочу отвечать на этот вопрос.

– Так вы были на ферме Осгуда и взяли там контейнеры с сухим льдом?

– Я…

– А теперь одну минутку… Прежде чем вы ответите на этот вопрос, хочу привлечь ваше внимание к некоторым фактам. Родни Бенкс признался в убийстве Марвина Фремона. Ему была предоставлена окружным прокурором неприкосновенность от обвинения. Послушайте, я понимаю, что ваше поведение было незаконно, но полагаю, что власти заинтересованы в скорейшем раскрытии правды, а потому я надеюсь: если вы расскажете всю правду, суд отнесется к вам более снисходительно. Так вы были на ферме Осгуда в тот вечер?

– Не думаю, что я должна отвечать на этот вопрос, и боюсь, что это даст возможность инкриминировать мне преступление.

– Подобный исход зависит от многих обстоятельств, – пояснил Мейсон. – Если вы нашли тело Марвина Фремона и, подумав, что он убит Бенксом, хотели понизить температуру трупа, обложив его сухим льдом, чтобы полиция не могла правильно определить время убийства, то есть создавали Родни стопроцентное алиби, – в таком случае вы совершили преступление.

– Это не совсем то, что я сделала. Я знала, что Родни очень не любил Марвина Фремона. Была осведомлена также и о том, что Фремон собирается посетить Ненси: он выследил, где она прячется… Поэтому боялась, что Родни, застав Фремона у сестры, мог убить его. Вот я и помчалась в мотель «Фолей». Дверь номера оказалась открытой, но ни Ненси, ни Родни там не было. Я вошла, осмотрелась и увидела лежавшего в ванной комнате убитого Фремона. Но, несмотря на то что меня обуял страх, я все же разглядела, что все его тело обложено сухим льдом. И сразу вспомнила рассказ Ненси, как по температуре можно определить время наступления смерти. И невольно подумала: это Родни его убил, а Ненси съездила на ферму, взяла там пакеты с сухим льдом и обложила ими убитого, чтобы понизить температуру тела. И тогда полиция подумает, что убийство совершено давно, а это обеспечит алиби Родни, так как он в то время был еще в тюрьме… Ну и, конечно, не позвонила в полицию.

– Спасибо, это все, что я хотел узнать, – сказал Мейсон.

Поднялся с места Гамильтон Бергер:

– Итак, я чувствую, что… Словом, вопросов не имею…

– В таком случае прошу повторно вызвать Ларсена Холстэда.

– Возражений нет, – ответил окружной прокурор, с уважением глядя на Мейсона.

– Пригласите свидетеля Холстэда, – произнес судья. – И хочу сказать, джентльмены, что согласен с мистером Мейсоном: если мы докопаемся до истины, это будет не только в интересах обвиняемой, но и во имя справедливости. Задавайте вопросы, господин адвокат.

Ларсен Холстэд занял место для дачи свидетельских показаний, поправил очки на носу и посмотрел на Мейсона поверх стекол.

– Хочу уточнить одну деталь. Вы заявили, что, когда в последний раз заглядывали в секретный тайник Фремона, там было восемнадцать тысяч шестьсот девяносто долларов. Так?

– Да, правильно.

– И вы записали номера четырех стодолларовых купюр?

– Да, записал.

– Среди них была и стодолларовая купюра под номером К00460975А, которая представлена теперь в качестве улики?

– Да.

– Вы также заявили, что Фремон уехал из офиса на весь день?

– Да. И возможно, что это он, а не Родни вернулся потом, днем, и забрал деньги. Может, приехал на другой день утром. Я только знаю, что деньги лежали в тайнике, но, когда я вернулся в офис вместе с полицией, их там уже не было.

– И, только желая проверить деньги, вы выбрали несколько крупных купюр и записали их номера?

– Да.

– В свою записную книжку?

– Да.

– И номер К00460975А тоже внесли вместе с другими тремя?

– Да.

– Могу я увидеть эту запись? – спросил Мейсон. – Хотелось бы самому проверить номера.

Свидетель с явной неохотой полез в задний карман, вытащил оттуда бумажник, потом покопался в нем и вытащил наконец из него маленькую книжечку.

– Одну минутку, – остановил его Мейсон. – Вы держали свою записную книжку в отделении бумажника?

– Да.

– Покажите, где именно?

Свидетель протянул Мейсону старый кожаный бумажник. Адвокат открыл его, вытащил оттуда стодолларовую купюру и сказал:

– Номер этой купюры L04824084A. А вот и еще одна, тоже стодолларовая, номер G06309382A.

Свидетель молниеносно наклонился к Мейсону и попытался выхватить у него бумажник, но адвокат отдернул руку столь же быстро.

– А вот и третий банкнот, L01324510A! – торжественно произнес он. – Так вот, если вы не имеете никакого отношения к убийству, если все деньги находились в тайнике, когда вы покидали контору, каким же образом эти стодолларовые купюры оказались в вашем бумажнике?

Холстэд смотрел на Мейсона с выражением ужаса в глазах и лепетал еле слышно:

– Я думаю… думаю… по ошибке положил эти купюры в свой бумажник, а не в тайник… Видимо, переписывал номера и по рассеянности… засунул купюры в бумажник, когда вкладывал туда книжку…

– Тогда, – неумолимо настаивал Мейсон, – вы должны были положить туда и стодолларовую купюру за номером К00460975А, которая представлена на суде в качестве улики.

– Да, правильно, она должна быть у меня…

– Так объясните, как же купюра оказалась у Родни Бенкса, если вы ее по рассеянности положили в свой бумажник?

– Я… я… Наверное, произошла ошибка…

– Нет, Холстэд, ошибку совершили вы, думая, что безнаказанно можете обчистить тайник и свалить все на Родни Бенкса. Фремон это понял и пытался, угрожая оружием, вернуть свои деньги. Но внезапно вы его, очевидно, толкнули, и он опрокинулся навзничь в номере мотеля. А во время падения Фремона пистолет выстрелил, и пуля попала в сердце. Или, может, это вы отобрали у него пистолет и выстрелили?

– Нет, нет, я не убивал!.. Все произошло случайно… Я отказываюсь отвечать на этот вопрос… Меня подставили…

Несколько долгих секунд в зале было слышно, как тикают часы. Потом поднялся невообразимый шум.

– Возьмите его немедленно под стражу! – потребовал судья Майлз. – Объявляется перерыв на пятнадцать минут.

Глава 17

Перри Мейсон, Делла Стрит, Пол Дрейк и Ненси Бенкс сидели в конторе адвоката.

Ненси, которая все еще была в состоянии, близком к истерике, произнесла:

– До сих пор не могу понять, как вам все это удалось распутать, мистер Мейсон.

Мейсон подмигнул своей секретарше.

– Я и сам этого не могу понять. Ваш брат, как видите, ничего не знал об этом тайнике в конторе Фремона. Но он имел представление о деньгах, лежавших в официальном сейфе, где сумма доходила иногда до семисот долларов. Фремон же всячески старался соблазнить его деньгами, даже за коллекции требовал брать наличными, и в пятницу после полудня, когда все банки уже были закрыты, Родни пришлось держать вырученное у себя до понедельника. Фремону также было известно, что ваш брат увлекается скачками и все выходные проводит на бегах. Он как бы специально подталкивал парня, чтобы тот взял «взаймы» из суммы, полученной за коллекцию Фремона. А потом поставил бы на лошадей. Родни Бенкс попался на эту удочку, и «заимствование» вошло у него в привычку. А когда Родни стал проигрывать, сумма его долга перевалила за восемьсот долларов. Именно в этот момент Фремон и захлопнул ловушку.

– Но почему?! – вскричала Ненси.

– Потому что Фремон долгое время волочился за вами и никогда не забывал той пощечины, которую получил когда-то. Поэтому твердо решил, что рано или поздно заставит вас обратиться к нему за помощью. Он знал, как вы любите брата, и ему казалось, что, как только тот попадет в тюрьму, вы будете его умолять принять от вас деньги для возмещения растраты и забрать обратно жалобу на Родни, которую он подал в полицию. К тому времени как Фремон уже решил было, что его дело в шляпе, Родни обратился к вам, Ненси, с просьбой поставить на не известную никому лошадку. Скажу откровенно, это было очень рискованное предприятие, но то же самое сделал бы и сам Родни. Неизвестная лошадь вышла победительницей, и тут же на горизонте появился Фремон, требуя все деньги под тем предлогом, что ставки делались из украденной у него суммы.

Он был в ярости от вашего выигрыша, от того, что я сумел получить его в кассе, но он ни в чем не мог ни обвинить меня, ни заставить отдать ему деньги.

Фремон понимал, что я передам деньги только вам, за вычетом своего гонорара. Знал он и то, что вы припаркуете свою машину на стоянке около своего дома. Это он соорудил себе маску из носового платка и ограбил вас, будучи абсолютно уверенным, что вся сумма была тогда у вас в руках, что деньги принадлежат ему, а забрать то, что принадлежит тебе, не считается преступлением.

Однако после ограбления он обнаружил, что денег в пачке оказалось намного меньше, чем было спрятано в его тайнике. Он не мог знать, что из этой суммы вы заплатили за Родни залог в пять тысяч долларов и что отдали брату часть своего выигрыша. Он просто решил, что вы что-то припрятали.

Каким-то образом, видимо через частное детективное агентство, он выяснил, что вы остановились в мотеле «Фолей», поэтому-то он туда и отправился, чтобы вернуть недостающее.

Что ни один из вас не принял в расчет, Ненси, так это то, что Холстэд знал о тайнике и о хранящихся в нем деньгах и что он решил его полностью обчистить именно в этот момент, понимая, что все подозрения падут на Родни.

Однако Фремон все же подозрительно отнесся к поведению Холстэда, заподозрив и его в краже денег.

Холстэд последовал за Фремоном в мотель «Фолей». Что там произошло, мы знаем только со слов Холстэда, но, похоже, он говорит правду, и это подтверждается фактами.

Холстэд предложил Фремону заключить мировую, согласно которой сам Холстэд обязался не сообщать властям о торговле Фремона крадеными вещами и за это оставлял у себя все взятые им деньги. И еще он требовал, чтобы с Родни были сняты все обвинения.

Однако все пошло не так, как они задумали: между ними в мотеле возникла ссора, и Фремон вытащил револьвер, а Холстэд попытался его вырвать у него, прежде чем тот выстрелит. Фремон, сопротивляясь, попятился, поскользнулся на мокром полу ванной и упал. При падении пистолет выстрелил, и пуля угодила ему прямо в сердце.

Холстэд запаниковал. Ему надо было срочно придумывать себе алиби. Вспомнив, чтó вы, Ненси, говорили по поводу сухого льда – что его можно использовать для понижения температуры тела убитого, дабы запутать при расследовании полицию, – он отправился на ферму Осгуда. Сначала он бросил револьвер в бак для мусора, затем залез в холодильник, открыв запор, взял нужное количество льда и, вернувшись в мотель, обложил пакетами тело Фремона. Потом вернулся в контору Фремона, открыл тайник, взял деньги и отправился туда, где, как он полагал, ваш брат хранит наличные резервные деньги. Он нашел их, подложил в пачку одну из стодолларовых купюр, номера которых были у него переписаны. Таким образом он, оставаясь чистеньким, собирался и дальше шантажировать Родни.

– Как же вы, мистер Мейсон, догадались, что у Холстэда в бумажнике хранятся остальные купюры? – спросила Делла Стрит.

– Ответ на этот вопрос я отыскал… в аккуратном почерке этого джентльмена, которым были записаны номера этих купюр в его записной книжке. Номера были длинными, но писались, видимо, неспешно, красиво, чуть ли не каллиграфическим почерком, каждый номер – на отдельной строчке… И совершенно ясно, что, сидя неудобно, где-нибудь на полу, так тщательно вывести цифры этих длинных номеров просто невозможно. Для этого Холстэду нужно было устроиться за столом и записать номера в спокойной обстановке, не торопясь. А чтобы оградить себя от всяких подозрений, одну из этих купюр он подбросил Родни. Я просто уверен, будь у него в запасе время, остальные три банкнота Холстэд спрятал бы в ваших вещах, Ненси…

Скажу вам откровенно, я, конечно, рисковал, отправляясь на скачки… Однако риск этот, как и ставка на Ду Боя, оправдал себя… И я ни о чем не жалею.

Ненси, не в силах сдержаться, бросилась к Мейсону и в порыве благодарности крепко обняла его.

– Я только и могу сказать, – сквозь слезы проговорила девушка, – что очень признательна вам. Как и мой брат. Вы так рисковали. Так…

– Но ведь риск был оправданный, и в нашем деле он не раз еще себя оправдает, – улыбаясь ответил Мейсон.


на главную | моя полка | | Дело о ледяных руках |     цвет текста   цвет фона   размер шрифта   сохранить книгу

Текст книги загружен, загружаются изображения
Всего проголосовало: 3
Средний рейтинг 4.7 из 5



Оцените эту книгу