Книга: Средневековые французские фарсы

Средневековые французские фарсы

А. Михайлов Средневековый французский фарс

Пинки под зад, тычки под нос

Всю жизнь, а счастья — ни шиша!

Франсуа Вийон

Мы привычно говорим о «мрачном средневековье» и опрометчиво забываем, что эта эпоха знала немало яркого и светлого — и в прямом и в переносном значении этого слова, что рядом с этой «мрачностью», то есть темными суевериями, наивными предрассудками, экстатическими покаяниями, беспримерной жестокостью, всегда находилось место для озорной, порой достаточно грубой и циничной шутки, а недели постов сменялись неделями же безудержного ярмарочного веселья. В культуре средних веков пафос утверждения и возвеличивания уживался с мотивами разоблачения и развенчания. Эта сатирическая струя средневековой литературы, в частности литературы французской, этот ее, по меткому замечанию Александра Блока, «острый галльский смысл»^[1] особенно изощренно и резко выявили себя на исходе средневековья, в пору бурных и многозначительных общественных потрясений и сдвигов, когда окончательно сформировалась и окрепла своеобразная культура города и небывало расцвели и умножились всевозможные сатирические и комические жанры, в том числе и театральные. Среди последних, бесспорно, первое место — и по популярности, и по количеству сохранившихся памятников, и по историческому значению, и по познавательной ценности — принадлежит фарсу. Он возник несколько раньше, но наиболее полно развернулся как раз в пору позднего средневековья. Его роль в художественной культуре своего времени, его особенности, его структура могут быть поняты лишь в контексте всей театральной жизни средних веков.

Театр занимал заметное место в повседневном быте средневекового человека, и в картине эпохи рядом с фигурами рыцаря, купца, ремесленника или монаха не затеряется и фигура забавника-лицедея. Его осуждали с церковных амвонов, ему отказывали в исповеди или погребении, его презирали и изгоняли из общества благопристойных бюргеров. Отвергнутый и гонимый, средневековый актер был тем не менее неотъемлемой частью общества; он развлекал и веселил и во дворе рыцарского замка, и на городской площади, и даже в стенах монастыря; без него не обходилось ни одно важное событие, будь то простая ярмарка, престольный праздник или же коронование государя, приезд иностранных послов и т. п.

Выступления профессиональных актеров средневековья — фокусников, акробатов, танцоров, дрессировщиков животных — были, конечно, «театром», но театр этот был лишен слова, лишен текста, то есть литературной основы. На первых порах она была довольно слабой и у другого театра средневековья — театра религиозного. Его родили утилитарные задачи богослужения. Латинские богослужебные тексты были уже недоступны темным массам мирян. Но там, где слово оставалось лишь недифференцированным звуком, жест и мимика были доходчивы и понятны. Поэтому слова богослужения не просто произносились, они тут же инсценировались, проигрывались, и по мере своей эволюции эти вначале наивные примитивные инсценировки становились все замысловатее, сложнее и красочнее. В них изобретательность и фантазия постановщика была важнее и таланта актеров и мастерства драматурга. Яркий и эмоциональный, театр этот оставался камерным, пока он не отказался от латинского языка, перейдя на живой, французский, и от алтарной части собора как места исполнения, выйдя на паперть, а затем и на соборную площадь.

Произошло это в XII—XIII веках, в пору стремительного и повсеместного развития городов. В эти столетия города постепенно, но неуклонно обретали независимость, деловито строились, расширяли свои границы и богатели. В круговерти кровавых феодальных усобиц они нередко разорялись, порой сжигались дотла и вновь быстро отстраивались и крепли. Население городов было пестрым. В городской среде шло постоянное брожение, здесь зрели опасные ереси, в молодых университетах, в известной мере свободных от непосредственной опеки церкви, читали лекции слишком смелые профессора, высказывавшие крамольные идеи. Пестрая масса бродячих школяров-«вагантов», кочевавших из университета в университет, вносила в размеренную жизнь города элемент неустойчивости, беспорядка. В городах всегда было много недовольных, смутьянов, бунтарей. Сюда сходились все, кому крупно не повезло или кто рассчитывал на легкую удачу. Все они не случайно стекались в городские стены: «воздух города делает свободным» — гласила пословица. В городах, конечно, были строгие порядки, была стража, скорый на расправу суд, но все это не от хорошей жизни—держать в повиновении городской люд было трудно. Поэтому не приходится удивляться, что как раз в городской среде рождались бунтарские, сатирические, пародийные произведения, отмеченные озорной шуткой, дерзким юмором, порой циничным нигилизмом.

Поэтому развитие французского средневекового театра, особенно театра светского и комедийного^[2], неразрывно связано со средой горожан, которые были зрителями и актерами этого театра, и с самой городской культурой, которая по мере своей эволюции все более противопоставляла себя культуре феодально-церковной. Но культура средневекового города не была единой. Рядом с бунтарскими, сатирическими элементами в ней находили себе место элементы охранительные, консервативные. Рядом с веселой шуткой или дерзкой пародией уживались бюргерские идеи добропорядочности, благочестия, накопительства. Да и шутка не всегда отражала добродушную веселость; нередко в ней прорывались низкая зависть и мрачная озлобленность. В определенных, чаще всего деклассированных кругах городского населения неизменно присутствовало стремление не только высмеять все действительно комичное или отжившее, ретроградное, но и глумливо поиздеваться над любыми этическими принципами и нормами, оплевать их и извратить. Эта тенденция отражала не силу и смелость ее носителей, а, напротив, их слабость, их страх перед осмеиваемыми ими общественными установлениями и институтами. Итак, в городской культуре зрели и свежие творческие импульсы и, наоборот, тенденции застойные, которые могли приобретать форму не только хвалы, но и хулы.

Эта двойственность городской культуры нашла отражение и в театре. Он не только высмеивал и разоблачал, он также наставлял и предостерегал. Нередко эти столь разные, почти противостоящие тенденции уживались в одном произведении, но чаще они бывали разведены по соответствующим жанровым разновидностям.

Трудно сказать, когда именно сложился средневековый комедийный театр. Видимо, достаточно давно. По крайней мере XIII век оставил в этой области ряд совершенно замечательных произведений. Так, в пьесе Жана Боделя, незаурядного поэта и увлекательного рассказчика, «Игра о святом Николае» даны яркие сатирические зарисовки городской повседневной жизни той эпохи. Младший современник и земляк Боделя Адам де ла Аль, прозванный Горбуном из Арраса, пишет пьесы несколько иного жанра. Основа их — уже вполне, светская. Одна из его пьес, «Игра о Робене и Марион», — поэтичный рассказ о верной и нежной любви довольно условных пастушка и пастушки. Но вот что симптоматично: соперником Робена становится вернувшийся из похода вояка рыцарь, фигура явно комическая, который вынужден ретироваться, напуганный отвагой и задором молодого крестьянина. Другая пьеса Адама де ла Аля, «Игра в беседке», полна фольклорными мотивами, причудливо переплетающимися с сатирическими выпадами в адрес церковников и городских богатеев. В XIII же столетии развернулся сатирический талант Рютбёфа, поэта-парижанина, тесно связанного с местным университетом. В развитии театра значительную роль сыграл его «Миракль о Теофиле», разрабатывающий церковную легенду о продаже души дьяволу, но полный сатирических пассажей и картин. Писал Рютбёф и пародийные монологи, имитируя, например, речь уличных шарлатанов («Сказ о травах»); поэт-парижанин обнаруживал здесь незаурядную наблюдательность и прекрасное знание своей среды. В XIII веке создаются сатирические сценки-диалоги, выводящие на подмостки представителей тех или иных профессий или сословий. Но хотя подобные произведения пользовались значительным успехом у зрителей, они не обладали напряженной интригой и были лишены действия (некоторые из них, возможно, писались просто для чтения). Однако такие «сказы» и «споры» многое сделали для подготовки комического театра: в них отрабатывались приемы речевой характеристики, возникали типы-маски. Все это содействовало появлению пьес дидактико-аллегорического характера, так называемых моралите, остросатирических пьесок — соти и собственно фарсов.

Существует мнение, что эти комические пьесы вычленились из огромных религиозных пьес, так называемых мистерий. Французские мистерии рассказывали — подробно, красочно и назидательно — о всей земной жизни Христа; они начинались с трогательных сцен поклонения пастухов или волхвов, чтобы, не пропуская ни одного значительного евангельского эпизода, дойти до кульминационного напряжения Голгофы и разрешиться вознесением Иисуса. (Позже появились и пьесы, повествующие о жизненном пути богоматери и апостолов.) Каждый библейский сюжет, мотив, иногда даже фраза проигрывались на подмостках средневекового театра, они разворачивались порой в обширный сценический эпизод, передававшийся средствами пантомимы или диалога.

Среди подобных сцен встречалось немало комических; они изображали то шумящих и ссорящихся торговцев, расположившихся со своими товарами посреди храма, то потасовку жадных солдат, делящих скудную одежду Христа, то смешные ужимки паралитика, получившего возможность ходить без помощи костылей. Эти живые, динамичные сценки, выросшие на библейском текстовом материале, но порой далеко от него ушедшие, начиняли, прослаивали торжественно-неторопливое и возвышенно-одухотворенное действие мистерии, превращаясь в занимательную, веселую интермедию. Сценки эти, согласно распространенной точке зрения, каким-то образом преобразовались в известные нам фарсы. Эта теория счастливо подкрепляется и данными этимологии: слово «фарс» означает не что иное, как «фарш», «начинку» (от народного латин. «farsa»). В текстах мистерий (а многие из них сохранились) нередко делались пометки, что в данном месте следует вставить фарсовую пьеску. Средневековые же хроники иногда упоминают о том, что одновременно с мистерией исполнялся и фарс (например, фарс «Мельник, чью душу в ад черт уволок» шел в 1496 году одновременно с «Мистерией о святом Мартине» и «Моралите о слепом и хромом»).

Все это так, только вот на что было бы полезно обратить внимание. Во-первых, фарсы, видимо, старше мистерий: они могли возникнуть уже в конце XII столетия или начале следующего; не случайно примечательной пьесой второй половины XIII века «Мальчик и слепой» открывается наша книга. Что касается упоминаний о фарсах в хрониках и текстах мистерий, то упоминания эти как раз указывают на фарс как на самостоятельный и вполне сложившийся жанр, который используется в том грандиозном и многодневном театральном празднестве, каким было представление средневековых мистерий. Во-вторых, темы фарсов не имеют никаких аналогий с библейскими сюжетами: текст фарса не мог появиться как результат разработки и разворачивания того или иного библейского эпизода и даже одной фразы Библии.

В действительности фарсы рождены совсем иным — не перетолкованием библейской истории, пусть лаже ее комических эпизодов, а мучительным и сложным самоосознанием горожанина, его интересом к повседневной жизни своих сограждан, настоятельной потребностью высмеять все, что в ней было смешного и нелепого, изобразить в подлинном свете тех, кто обычно напяливал на себя маску добропорядочности и благочестия. Питательной средой послужил для фарса и типичный бюргерский индивидуализм и настороженно-недоверчивое отношение буржуа к ближнему, к «соседу», и радостное открытие в его личной жизни, моральных качествах, профессиональных навыках, в его «деле» всяческих неполадок и изъянов. И рядом с этим мы находим в фарсе и чисто народные черты — не столько прозорливый, критический взгляд на власть имущих, сколько неиссякаемую веселость, готовность к не всегда безобидному розыгрышу и к дерзкой шутке. Тем самым драматургия фарса была не в последнюю очередь связана с разоблачительными тенденциями средневековой городской культуры, культуры смеховой, карнавальной.

Карнавальные, масленичные игры были примечательным явлением в общественной жизни средневековья. Они могут показаться нам чем-то совершенно невероятным, непостижимым и даже, быть может, просто выдуманным досужими учеными последующих эпох. Действительно, в пору строгой общественной и сословной регламентации в определенные, заранее фиксированные моменты годового цикла наступало как бы всеобщее раскрепощение, на смену оцепенению приходил небывалый, невиданный разгул, и вся эта многоступенчатая иерархическая постройка опрокидывалась — пусть не всерьез, пусть лишь понарошку и ненадолго. Травестийная карнавальная стихия захватывала все самое почитаемое и святое, все подвергалось безудержному осмеянию, циничному пародированию и даже наглому оскорблению. Социальный распорядок нарушался, общественные связи разрывались и извращались. Бездомные бродяги, отвратительные калеки, жалкие нищие провозглашались знатными сеньорами, королями, самим папой римским. Привычные торжественные ритуалы, вплоть до церковной службы, разыгрывались пародийно, при этом нередко обнажалась их внутренняя бессмыслица, к которой в обыденной жизни относились серьезно и даже благоговейно. В силу этого обстоятельства карнавал, несмотря на свой изначально игровой характер, таил в себе серьезные разрушительные импульсы.

Об этой своеобразной карнавальной культуре, о ее внутренней природе и о воздействии на развитие литературы в последнее время написано немало, особенно после появления примечательных работ М.М.Бахтина^[3]. Но многочисленные оценки этой культуры нередко разноречивы. Иногда, например, говорится, что удельный вес этой культуры явно преувеличен, что ей принадлежало значительно более скромное место, чем это сейчас кажется. Ведь карнавал был исключительным, экстремальным моментом в жизни средневекового человека, к тому же именно моментом, то есть явлением недолгим. Нельзя не учитывать и того, что все компоненты средневекового карнавала, его доминирующая атмосфера известны нам лишь приблизительно, часто по рассказам писателей и изображениям художников иной эпохи, например Рабле или Брейгеля. Непреложно, однако, что эта «смеховая культура» оставила заметный след в литературе и искусстве своего времени. Небесполезно отметить, что она не была направлена — хотя бы субъективно — против существующего строя и соответствовала уровню сознания средневекового человека, отличавшегося постоянными метаниями от экстатических покаянии к открытому богохульству, от идеалов умеренности к циничному разгулу.

Итак, озорные травестии и рискованные аллегории, столь типичные для смеховой культуры карнавала, бесспорно влияли на драматургию фарса. Фарсовые спектакли были неотъемлемой частью карнавального празднества. И тем не менее фарс не адекватен карнавальной культуре. Как увидим, фарс чужд карнавализации, травестированию жизни точно так же, как он чужд аллегоризму другого средневекового драматического жанра — моралите. В значительно большей степени, чем фарс, с духом карнавала связаны соти. Как показали исследования^[4], жанр соти был остросатирическим жанром; выросший из пародийных и сатирических монологов и диалогов, он намеренна травестировал действительность, показывал ее в нарочито оглупленном, вывернутом наизнанку виде. И исполнялись соти актерами особого амплуа — шутами и шутихами (или «дураками» и «дурами»), носившими специальную одежду с непременным дурацким колпаком с бубенчиками. Дифференциации между исполнителями соти не было, они олицетворяли не живых людей, даже не сословные или профессиональные типы, а социальные институты — церковь, рыцарство, королевскую власть, папский Рим и т. п. Поэтому сатира в пьесах этого жанра бывала обычно социальной и даже ярко политической. Поэтому-то все запрещения, которые обрушивались на театральные объединения того времени, и аресты актеров происходили из-за слишком смелых намеков и иносказаний как раз в соти.

И соти, и фарсы, и мистерии уже не могли исполняться группкой любителей, не имеющих никакой профессиональной подготовки. На исходе средних веков театральная жизнь стала столь многообразной и богатой, что возникла необходимость в создании полупрофессиональных трупп. Так как театральные спектакли шли не каждый день, а лишь по праздникам, труппы эти были, конечно, любительскими, но это не значит, что в них не было подлинных мастеров своего дела. Повсеместной славой пользовался, например, мэтр Жан ле Понтале, живший во времена Франциска I, блестящий исполнитель (а возможно, и сочинитель) соти и фарсов, обладавший незаурядным талантом комика и импровизатора.

Постановки мистерий требовали особых приемов, и здесь на первом месте бывал обычно не актер и даже не режиссер, а декоратор и создатель всевозможных сценических эффектов. Исполнение мистерий растягивалось, как правило, на несколько дней и требовало большого числа участников. Это могли себе позволить лишь достаточно крупные и богатые города, где возникли так называемые «Братства страстей господних», ставившие мистерию не чаще, чем два или три раза в год. Постановкой фарсов эти «Братства» не занимались.

Соти и фарсы ставить было проще, поэтому исполняли их чаще, чем мистерии. Этому способствовал и сложившийся к середине XV века, после завершения Столетней войны, устойчивый стереотип городской жизни, с постоянными ярмарками, престольными праздниками и т. п., к которым приурочивалось исполнение фарсов и соти. Сложились и специфические театральные объединения, которые исполняли пьесы этих жанров и в недрах которых и создавался, по-видимому, их репертуар. Таких объединений, очевидно, было много — каждый город мог иметь свою труппу. Входившие в нее актеры бывали обычно местными жителями, имели определенную профессию и не склонны были вести кочевой образ жизни, на что повседневная действительность того времени обрекала фокусников, акробатов и прочих бродячих актеров. Но не каждый горожанин, конечно, мог войти в подобную любительскую труппу. Цеховая организация средневекового общества сказалась и на судьбе театра. Чаще всего театральные объединения основывали бывшие школяры-студенты. Этому не приходится удивляться, ибо в среде средневекового бродячего студенчества (так называемых вагантов) издавна культивировался особый вид поэтического творчества — остросатирический и пародийный. Этим баловались в молодые годы и степенные прелаты и профессора богословского факультета Сорбонны, но им, конечно, было не к лицу публично разыгрывать соти и фарсы. Случилось так, что ядром театральных комедийных трупп стали молодые правоведы — клерки судебных палат городских парламентов, делопроизводители, помощники адвокатов и т. п. И названия этих театральных трупп нередко прямо указывали на профессию их членов. Так, в конце XIII века возникла в Париже знаменитая «Базошь» (так называлось тогда здание парижского суда — искаженное латинское слово «базилика»). Власти далеко не всегда одобрительно относились к деятельности «Базоши». Так, в 1474 году она была запрещена парижским парламентом, причем текст этого постановления был достаточно серьезен и категоричен: «Палата запретила и запрещает отныне клеркам и служителям как гражданского, так и уголовного суда, к какому бы сословию они ни принадлежали, исполнять публично в зданиях упомянутых гражданского и уголовного суда и во всяких иных общественных местах фарсы, соти, моралите и иные игры, происходящие при сборище народа, под страхом изгнания из этого королевства и конфискации всего имущества. И пусть они не просят разрешения делать это ни у упомянутой палаты, ни у других лиц под страхом быть навсегда исключенными как из упомянутого гражданского, так и из упомянутого уголовного-суда»^[5]. Мы не знаем, свернула ли после этого «Базошь» свою деятельность. Вряд ли. Просто какое-то время спектакли могли идти перед более узким кругом зрителей. В конце же века «Базошь» опять функционировала вполне официально. К тому же запрещение «Базоши» не привело к полному прекращению исполнения фарсов в Париже. В столице были и другие труппы. Так, в последние годы правления безумного Карла VI (10-е годы XV столетия) в Париже возникла еще одна театральная корпорация — содружество «беззаботных ребят». Это тоже были в основном мелкие судейские чиновники, недавно покинувшие университет, но в их среде насчитывалось немало и бродячих школяров, и просто людей неопределенных профессий, вплоть до уличных воришек и обыкновенных бродяг. В репертуар «беззаботных ребят» также входили фарсы и соти, причем последние были их излюбленным жанром. Видимо, «беззаботные ребята» устраивали красочные и шумные «праздники дураков», один из которых был столь ярко описан в «Соборе Парижской богоматери» Виктора Гюго.

Как мы уже говорили, почти каждый крупный город имел свою полулюбительскую труппу (красноречивы и показательны их названия: «Бесстыдники» в Камбре, «Рогоносцы» в Руане, «Весельчаки» в Реймсе, «Дырявые портки» в Лионе и т. п.), поэтому отпадала необходимость в театральных гастролях. Но если не пускались в разъезды актеры, то путешествовали пьесы. Обмен репертуаром особенно усилился после изобретения книгопечатания. Нередко это были так называемые «пиратские» издания, текст которых бывал наскоро записан во время спектакля тогдашним стенографистом, подосланным конкурирующей труппой, или оперативным типографщиком. Не приходится удивляться, что такой наспех записанный и тут же отпечатанный текст бывал очень несовершенен — он изобиловал пропусками, ошибками, прямой бессмыслицей. Однако мы вынуждены теперь обходиться лишь такими изданиями, других в нашем распоряжении нет. Фарсы, видимо, считались столь незначительным, несерьезным драматургическим жанром, что уважающие себя издатели-гуманисты до них не снисходили. И даже этих несовершенных изданий сохранилось немного. Тиражи таких маленьких простеньких книжек, напечатанных готическим шрифтом, иногда снабженных забавной картинкой на бумажной обложке, бывали ничтожны. Да их никто и не хранил. Отыграв пьесу, труппа переходила к следующей, а затрепанный экземпляр предыдущей пьесы попросту выбрасывался в чулан. Впрочем, находились все-таки чудаки, почувствовавшие вкус к подобной литературе. Так, какой-то заядлый театральщик собрал в середине XVI века в Париже довольно большое число таких изданий, отпечатанных как в столице, так и в провинции (в Лионе и Руане), и отнес их к переплетчику. Сборник этот затем не одно столетие провалялся где-то на чердаке в Германии и лишь в 1845 году был обнаружен и приобретен

Британским музеем. В настоящее время известно несколько таких искусственных сборников; один из них хранится во Флорентийской библиотеке, другой — в библиотеке Копенгагена, и т. д. Лишь самые известные фарсы, например знаменитый «Адвокат Пьер Патлен», издавались многократно и даже переписывались от руки с того или иного печатного издания.

Предметом давних споров является вопрос о том, представляет ли фарс по отношению к соти и моралите самостоятельный жанр, обладающий вполне определенным набором признаков, или же эти три формы средневековой драматургии имеют больше общего, чем отличающего их друг от друга. Спору нет, бывают «трудные» случаи: например, в фарсе порой появляется фигура шута (или «дурака»), непременного персонажа соти. Еще больше путаницы вносят первые издания всех этих пьес, в которых нередко и соти и моралите называются «новым развеселым и презабавным фарсом». Все эти трудности, однако, не делают вопрос о жанровом своеобразии фарса совершенно неразрешимым, как порой полагают^[6]. Для выявления специфики фарса нельзя ограничиваться каким-то одним основным признаком и давать достаточно жесткое определение жанра. Следует принимать в расчет и стихотворную форму пьесок этого рода (они обычно писались восьмисложным стихом с парной рифмой), и их тематику (непосредственное изображение разных сторон, как правило, частной жизни горожан), и набор персонажей и т. д. Существенным критерием является и социология жанра, то есть сфера его бытования.

Фарс писался для широких кругов горожан. Их интересы и вкусы он отражал главным образом и прежде всего. Вот почему представители других сословий, в первую очередь дворяне и крестьяне, изображаются в фарсе не очень часто и почти всегда враждебно. Поэтому фарс остается жанром типично городской литературы. Но нельзя не отметить, что он отчасти преодолевает ее средневековую ограниченность, стремясь воспроизводить жизнь такой, какова она есть. К тому же в пору расцвета фарса (XV и первая половина XVI века) городская среда была достаточно пестрой, и поэтому фарс не мог не отразить подлинно демократические настроения и взгляды. Фарсовая драматургия обладала и рядом чисто народных черт: веселостью и исключительной чуткостью к любому проявлению комизма, ненавистью к прижималам и захребетникам, сочувствием к обездоленным, восхищением находчивостью и смелостью и т. д.

К тому же фарс расцвел в ту эпоху, когда литература, так или иначе связанная с народными кругами, не была чужда литературе высокой. Именно это — одна из примечательных черт раннего Возрождения. В ту пору фарсы, эти небольшие комические пьески, не считались, конечно, большой литературой. Однако это не значит, что они пользовались популярностью лишь у самого простого, бесхитростного зрителя. Напротив, их ставили повсюду — не только на рыночной площади, но и при дворе. Так, в 1538 году король Франциск I, славившийся своей любовью к литературе и к гуманистической учености, велел отсчитать мэтру Понтале 225 турских ливров за то, что тот со своей труппой «играл перед ним много разных фарсов для его удовольствия и развлечения»^[7].

Драматургия фарса, жанра по происхождению своему средневекового, не предшествует, а сопутствует развитию французской ренессансной литературы и театра. Популярности фарса не помешали ни увлечение культурой итальянского Возрождения, ни усиленное освоение античного наследия и приобщение к античной театральной традиции (к драматургии Плавта, Теренция, Сенеки, а затем и великих греческих трагиков и Аристофана). Напротив, фарсовая стихия дает о себе знать и у Рабле (в главе 34-й Третьей книги «Гаргантюа и Пантагрюэля» он описывает представление фарса о немой жене), и у Клемана Маро, и у Маргариты Наваррской (и Маро и Маргарита испробовали свои силы в этом жанре). Продолжает свою жизнь фарсовая драматургия и в середине и во второй половине XVI столетия, в пору становления высокого ренессансного театра. Более того, у представителей ученой комедиографии второй половины XVI века — от Жоделя до Лариве — нельзя не заметить широкого использования фарсовых приемов. И если воздействие фарсовой традиции у выходца из Италии Лариве иногда отрицается (у него видят влияние итальянской народной комедии), то у Жоделя и его ближайших современников оно неоспоримо^[8]. Как раз в это время появляется большое число изданий фарсов, что говорит об их популярности, о спросе на этот вид драматургии. Их печатают как в Париже, так и в провинции, например у лионского типографа Барнабе Шоссара, видимо, специализировавшегося на изданиях этого типа.

Столь стойкая популярность фарса (а его поздние образцы развлекали еще Корнеля и Мольера) и его мирное сосуществование с жанрами высокой возрожденческой драматургии не должны нас удивлять. Рожденный в недрах средневековой культуры, фарс был свободен от двух существенных ее черт, что позволило ему перешагнуть через границы своей эпохи. В отличие от многих произведений литературы средних веков, особенно литературы позднего средневековья, фарс был лишен свойственного этой литературе наивного и прямолинейного аллегоризма. Это позволило ему изобразить жизнь определенных слоев общества в целом такой, какой она и была, и подняться до обрисовки — пусть самой первоначальной, пусть достаточно примитивной — человеческих характеров. Но фарс был лишен и другой, не менее существенной и примечательной черты средневековой, главным образом, городской литературы — навязчивого и пресного морализма. Он не только старался изобразить жизнь такой, какова она есть, но и принимал ее, эту жизнь рядовых горожан, с ее мелкими заботами, плутнями, каверзами, сомнительными шутками и нешуточными печалями. Поэтому для фарса типичны конфликты не экстремальные, а, если угодно, будничные, рядовые; в нем мы найдем не остроту гротеска, а дотошное бытописательство, не сатирическое разоблачение, а комическое осмеяние, пусть достаточно грубое и откровенное. Наряду с новеллистикой драматургия фарса дала достаточно широкую и пеструю картину городской жизни конца средневековья и начала Возрождения, то есть изобразила эпоху бурную, исключительно подвижную и неустойчивую, когда пришли в движение большие массы населения, а городская жизнь стала отличаться особой нестабильностью и неразберихой. Хотя фарс не отразил новых тенденций эпохи и не вывел на своей сцене представителей молодой гуманистической интеллигенции, атмосферу общественного брожения, принимавшего порой достаточно крайние формы, он передал довольно правдиво. В драматургии фарса не столько выявлялось новое, рождающееся, сколько запечатлевалось уже имеющееся, запечатлевались наиболее характерные ситуации и типы городской жизни. Так, на фарсовой сцене перед зрителями проходила целая вереница представителей разных городских профессий. Это священники и монахи, профессора университета и рядовые школьные учителя, врачи и аптекари, судьи, адвокаты, прокуроры, судебные приставы, писцы и секретари суда, солдаты, отставшие от своих полков, и городские стражники, наконец, ремесленники и торговцы всех мастей — портные, сапожники, литейщики, скорняки, мельники, булочники, виноделы, а также разные бродячие торговцы и лоточники и, кроме того, степенные хозяева всевозможных лавок — обувных, суконных, мясных и т. д. Немало в фарсах слуг, конюхов, трактирщиков, хозяев постоялых дворов; встречаются и более состоятельные горожане — купцы и банкиры, а также дворяне мелкой руки, не говоря уж о пришедших в город богатых крестьянах, их батраках и слугах. Широко изобразил фарс и своеобразных «новых людей», рожденных эпохой Возрождения. Речь идет не об ученых-гуманистах, а о бездомных бродягах, которых нищета сдвинула с места, заставила, неизменно опускаясь на дно жизни, менять профессии. Как известно, это социальное явление создало даже особый литературный тип (преимущественно в романе) — тип пройдохи, плута, «пикаро». Полно таких каверзников и обманщиков и в фарсе.

Все эти персонажи были обыденны и привычны, в них не было отклонения от нормы, которое может смешить, но может и пугать (на этом часто строился средневековый гротеск); в фарсах на первом плане был показ подлинной нормы, то есть истинной, соответствующей действительности, а не некоему идеальному представлению о жизни. Поэтому комизм фарса в трактовке своих персонажей — это комизм узнавания, комизм открытия подлинного лица героя, причем такого лица, которое предвидели и подозревали, о котором догадывались, но которое этот персонаж старался по возможности скрыть. Это вело к созданию привычных социальных типов-масок и к складыванию фарсов в циклы (о врачах-шарлатанах, тупицах учителях, хвастливых вояках и т. п.). Но циклы эти, конечно, достаточно условны, и к ним не может быть сведено все многообразие фарсового материала, отразившего многоликость и пестроту городской жизни.

Эта жизнь увидена в фарсовой драматургии не со стороны, не глазами принадлежащего к иным кругам наблюдателя, а глазами самих горожан. Но это не значит, что в привычной для них жизни не замечено ничего нелепого, абсурдного, бессмысленного и комического. Напротив, прекрасное знание этой жизни и позволило авторам фарсов изобразить городскую повседневность столь подробно, правдиво и, если угодно, глубоко.

Нет, глубина эта, конечно, весьма относительна, точно так же, как, бесспорно, совсем не полна та картина действительности, которую мы находим в фарсах. В этой действительности выявлен один аспект, который не только определяет чисто внешнюю структуру произведений этого жанра, но и лежит в основе всех их конфликтов. Его можно было бы назвать «магистральным сюжетом» жанра и даже определенной концепцией жизни, как она рисуется авторам фарсов. Концепция эта далека от прекраснодушных иллюзий гуманистов о гармоническом и совершенном устройстве общества. С точки зрения авторов фарсов, в жизни, напротив, царят беспорядок и дисгармония, связи между людьми зыбки и подвижны, вместо общности интересов здесь правят своекорыстие, эгоизм, низкие страсти (жадность, лживость и т. д.). Короче говоря, жизнь предстает в фарсах как непрекращающаяся, упорная, ожесточенная война всех против всех. К этому надо добавить, что в целом ряде фарсов отчетливо проявляется потребность увидеть повседневную жизнь рядового горожанина непременно в ее самых низменных, откровенно непоэтичных, не только смешных, но и нарочито грязных, отталкивающих формах (при этом всевозможные физиологические самопроявления индивидуума неизбежно выходят на первый план). Такое изображение жизни приводит к тому, что в фарсах этого рода вырисовывается отнюдь не веселая и радостная картина действительности, полная неудержимого смеха и незлобных шуток, а картина достаточно мрачная, где царят жестокость, хищный эгоизм, безжалостное глумление не только над действительно комичным и тем более низменным, с моральной точки зрения ничтожным, но вообще над любым проявлением человеческих чувств и побуждений, над всем высоким и одухотворенным, над человеческим достоинством, над личностью как таковой.

Не приходится говорить, что во многих фарсах присутствует "последовательное снижение героических идеалов. Поэтому та непрестанная война, в состоянии которой неизменно пребывает общество, нередко принимает в фарсе не только потешные или нелепые, но и самые грубые, отвратительные формы.

Естественно, что эта война начинается в недрах минимальной ячейки общества — в семье. Не случайно действие многих фарсов сконцентрировано на личной жизни горожанина, на сфере его семейных отношений. По подсчетам Барбары Боуэн^[9], добрая половина фарсов повествует о невзгодах супружеской жизни. Здесь сказались, конечно, неизжитые традиции средневекового антифеминизма, вполне понятного как в среде ограниченных бюргеров, так и*в деклассированных кругах городской бедноты; к тому же подобное отношение к женщине было подкреплено некоторыми чертами религиозной идеологии. Этот антифеминизм породил целую литературу, памятниками которой были и отдельные части знаменитого «Романа о Розе», и многие стихотворные повести (так называемые фаблио), и такая, скажем, примечательная книга, как появившийся в начале XV века сборничек назидательных новелл под красноречивым названием «Пятнадцать радостей брачной жизни» (слово «радости» употреблено здесь, конечно, иронически).

Казалось бы, фарсы повторяют эту типичную для городской литературы средних веков тематику. Действительно, фарсовая драматургия полна образов плохих жен — сварливых, жадных, жестоких, распутных. Чего стоит, например, жена героя из популярного фарса «Лохань»? Она вконец заездила покладистого Жакино, препоручив ему все домашние обязанности: и покупку продуктов, и уборку дома, и приготовление обеда, и стирку белья, и уход за детьми. Составлен даже целый реестр дел, которые ложатся на его плечи. А исполняющий все это простофиля в благодарность получает лишь грубые окрики да пинки. Жена умирающего мельника (фарс «Мельник...») не только жадна, но и одновременно безмерно жестока и распутна: она не ухаживает за больным, не дает ему утолить жажду и прямо в его присутствии обнимается со своим любовником кюре. Видимо, дурной характер жен был в то время действительно «проблемой», коль скоро один фарс («Два горожанина и их жены») был специально посвящен решению риторического вопроса о том, какую жену иметь предпочтительнее — сварливую, но верную, или же покладистую, но ветреную.

Во многих фарсах подробно и изобретательно изображены те перебранки и потасовки, которые ежедневно возникают между мужем и женой. Немало подобных сцен решено в фарсах в духе самого грубого, примитивного комизма.

Все эти семейные дрязги и свары совершенно не осязательно подаются в фарсах как столкновение мужа и жены, как соперничество полов за главенство в доме (хотя такая их трактовка безусловно доминирует, недаром непременно в отрицательных тонах изображается в большинстве фарсов теща — подстрекательница и наушница), ссорятся дети с родителями, хозяева со слугами и т. д. И все тщатся посильнее навредить друг другу, половчее обмануть, урвать побольше жизненных благ.

Однако далеко не все жены в фарсах — либо черти в юбке, либо грязные потаскухи. В этом отношении показательна героиня фарса «Бедный Жуан». Она, конечно, достаточно ветрена, она — завзятая модница, и у мужа никаких денег не хватает на ее наряды, но ее облик лишен грубых черт. Она капризна, кокетлива и, бесспорно, очень привлекательна. Герой этого фарса «бедный» не потому, что ему попалась в жены распутная девка или жадная до всяких обнов выскочка. Здесь дело сложнее. Жуан попал под женин каблук потому, что жена его красива и изящна и он без памяти в нее влюблен. Таким образом, здесь перед нами и достаточно тонко намеченный женский характер и совсем не банальная жизненная ситуация.

Вообще сварливость жен в фарсах далеко не всегда объясняется врожденными чертами их характеров. Так, в фарсе «Новобрачный...» поразительная инфантильность героя вызывает справедливые упреки жены. Положение молодоженов бесспорно комично, и вряд ли кто-либо из них обрисован в отрицательном свете. Лишь грубое вмешательство тещи предсказывает, что и этот брак, даже после того, как смешное недоразумение будет устранено, не станет раем. Подлинная борьба между супругами за главенство в доме — еще впереди.

Немало фарсов рассказывает о страданиях молодой женщины, опрометчиво вышедшей за старика. Развязка таких фарсов различна: совершенно не обязательно молодая жена находит себе дружка на стороне. В этом отношении показателен фарс «Жены, которые решили переплавить своих мужей». Старики мужья охотно соглашаются омолодиться, так как прекрасно понимают, что уже не в силах справляться со своими мужскими обязанностями. Но из плавильной печи они действительно выходят преображенными: теперь они хотят командовать в доме, и не исключено, что они заведут себе более молоденьких подружек.

Иногда роли в фарсе меняются. Ветреником оказывается муж, а не жена. В пьеске «Женатый любовник» жена искренне страдает оттого, что ее муж холоден к ней и явно имеет возлюбленную. В фарсе «Дворянин и Ноде» обманутый муж не унывает, он тут же изменяет сам и при этом дает наглядным урок волоките дворянину. К тому же двойной урок: он открывает глаза даме на поведение ее мужа и этим вносит в их семейный очаг зерно раздора да к тому же склоняет жену дворянина к измене. Обескураженному же и пристыженному волоките он нагло предлагает иногда меняться женами, ибо он, простолюдин Ноде, не видит между ними существенной разницы:

«И разницы нет никакой

Между Лизон и госпожой;

Устройство на один фасон

У госпожи и у Лизон.

И я шалить не прочь с любой —

С моей Лизон иль с госпожой».

Слишком далекие исторические аналогии бывают, как правило, неправомерны и бездоказательны. Но, говоря об этом фарсе, о том, как его герой простолюдин Ноде борется со сластолюбивым дворянином за чистоту и покой своего домашнего очага, нельзя не вспомнить о Фигаро, который спустя почти три века будет вести такую же борьбу с графом Альмавивой. А заключительный монолог Ноде полон достоинства и спокойной уверенности в себе, герой недвусмысленно предостерегает дворянина:

«Ну а коль скоро

Вы слюбитесь с моей женой,

Слюблюсь я тотчас с госпожой.

Чуть вы нодить, Ноде к вам — шасть

И насеньорствуется всласть.

Уж лучше нам не брать чужого».

Впрочем, столь решительная и полная победа простого горожанина над сеньором — вещь в фарсах почти уникальная. Тема супружеских измен решается в пьесах этого жанра обычно иначе; к тому же в роли поклонников легкомысленных женщин выступают в фарсах совсем иные персонажи. Это либо довольно абстрактные «ухажеры», либо кюре и монахи, либо же свой брат, такой же горожанин.

Их любовные шашни далеко не всегда сходят им с рук. Нередко они оказываются сурово наказанными, в лучшем случае им приходится порядком натерпеться страху, вроде трех беззаботных приятелей — Мартена, Готье и Гильома, — вздумавших приударить за одной оборотистой дамой (фарс «Трое волокит у распятья»). Дама, видимо, всласть насмеялась над злополучными ухажерами, когда, получив от каждого богатые подарки, отправила их ночью одного за другим к придорожному распятию да еще велела причудливо вырядиться: одному — священником, другому — мертвецом, а третьему — самим дьяволом. Этот веселый розыгрыш находчивой дамы изображен в фарсе с явным одобрением.

В еще более критической ситуации пришлось оказаться монаху брату Гильберу, завзятому дамскому угоднику и сластолюбцу. Вообще священники и монахи очень часто выступают в фарсах (заметим, как и в возрожденческой новеллистике) в роли любовников неверных жен. Было это и в средневековой повествовательной литературе сатирического характера. Там это изображалось как явное и предосудительное отклонение от нормы. В фарсах — иначе. Теперь это, скорее, воспринимается как норма, и задачей пьесы становится не разоблачение служителей культа, а демонстрация их поразительной (и похвальной!) находчивости, ловкости и изворотливости.

Точно так же — и любовные плутни женщин. Нет, авторы фарса не бросают в них из-за этого камня. В фарсовой драматургии женщины предстают полноправными соперниками или партнерами мужчин. Из подсудимой, какой женщина была в городской дидактической литературе средневековья, в фарсах она становится подлинной героиней. Изображая непрерывную войну, которая идет и в семье и в обществе, авторы фарсов не могли не относиться с сочувствием к тем, кто в этой борьбе оказывается наиболее находчивым и хитроумным, расторопным и ловким, тем более если подобные свойства характера обнаруживает женщина, осмеливающаяся бороться за свои права.

Для фарсовой драматургии вообще весьма типичны такие ситуации, когда сталкиваются два хитреца, два каверзника, два мошенника. Причем при развязке обычно оказывается, что тот, кто казался наиболее проворным и хитрым, в действительности сам попадает впросак. На основе подобных коллизий легко организуются как фарс, посвященный семейным неурядицам, так и пьесы, повествующие о супружеских изменах, о шутках, которые пытаются сыграть со своим приятелем два весельчака забулдыги, наконец, пьесы более широкого социального диапазона, где сталкиваются представители разных профессий или разных сословий.

Например, башмачник Кальбен (из одноименного фарса) придумал хитроумную уловку, позволяющую ему не тратиться на наряды жены: на все ее просьбы о новом чепце или платье он отвечает пением, как бы и не слыша ее. По совету своего ухажера жена Кальбена подпаивает мужа и похищает у него его тугой кошелек. Когда же проспавшийся Кальбен требует вернуть деньги, жена поступает по его модели — она принимается весело петь, ничего не слыша. Так предусмотрительный башмачник попадает в свою собственную ловушку.

Иногда плутни и подвохи не только оборачиваются против их авторов, но и приводят к совершенно неожиданным результатам. Вот несколько примеров.

В фарсе «Женатый любовник» жена подозревает мужа в неверности и по совету соседки пытается хитростью узнать истину, уличить его. Мужа убеждают, что он очень болен и пора подумать об исповеди. В наряде кюре появляется, конечно, соседка и, к ужасу своему, узнает от мнимоумирающего, что он давно находится в любовной связи с ее собственной дочкой. Посрамлением двух хитрых кумушек и мог бы завершиться этот фарс, но у него несколько иной, более неожиданный финал: неверного мужа убеждают, что для выздоровления ему полезно было бы раздеться, и, когда он скидывает штаны, жена и соседка обрушивают на его голый зад град палочных ударов. Так он получает свое.

Сходная ситуация и в фарсе «Обуженная куртка». Здесь также есть мотив мнимой болезни, исповеди и неожиданных разоблачений. Два весельчака, Ришар и Готье, решают подшутить над своим собутыльником Тьерри. Его также уверяют, что он очень болен, что пришел час подвести последние счеты с жизнью и покаяться в содеянных грехах. Тьерри укладывается в постель, а Готье, давясь от смеха, появляется перед ним в священнической рясе. И что же открывается двум бездельникам? Во-первых, что это он, Тьерри, устроил потасовку, в которой здорово досталось Ришару; во-вторых, что сделал он это не просто так, а из ревности, ибо Ришар стал приволакиваться за женой Готье, с которой уже давно крутит любовь он, Тьерри.

Тема обманутого или попавшего в свою же собственную западню плута, хотя и не в столь анекдотическом ракурсе, лежит в основе и самого знаменитого французского фарса — «Адвокат Пьер Патлен». Произведение это создано, бесспорно, очень большим мастером, поэтому вполне понятны настойчивые попытки — впрочем, все еще бесплодные — обнаружить его автора. Называли имена мало кому известных Пьера Бланше и Гильома Алексиса и великого Франсуа Вийона, по-видимому, действительно имевшего связи с «Базошью», но этого фарса, однако, не писавшего.

Позволим себе здесь небольшое отступление. Фарс о Патлене приписывался Вийону далеко не случайно. Этот гениальный поэт, как никто другой в его время, выразил с большой поэтической силой, убедительностью и проницательностью трагедию ничем не сдерживаемого и не контролируемого индивидуализма, сознание одиночества и беспомощности человека, несмотря на всю его амбицию. Как мы помним, для драматургии фарса типично изображение жизни как разгула низких страстей, циничного эгоизма, безразличия к этическим ценностям. Вийон в своем творчестве отразил и эту концепцию жизни, и ее бесперспективность, и трагичность. Он бесспорно был связан с теми кругами городского люда, настроения которых своеобразно преломились в фарсовой драматургии. Он, возможно, в какой-то момент был близок к «Базоши» и даже входил в содружество «беззаботных ребят». Не исключено, что он мог принимать участие в фарсовых спектаклях. Но важнее не эти личные контакты, а то мироощущение, которое роднит творчество поэта с фарсовой традицией. Поэзия Франсуа Вийона многое проясняет и объясняет в последней.

Но вернемся к «Адвокату Пьеру Патлену». Фарс этот был исключительно популярен, его играли во многих городах, на протяжении первых ста лет своего существования он выдержал около двадцати изданий. Его переписывали, иллюстрировали, ему подражали, писали его продолжения. Многие его фразы стали поговорками, и даже появился глагол «pateliner» — «патленизировать», то есть ловко обманывать глупцов.

По сравнению с другими французскими фарсами композиция «Адвоката Патлена» отличается известной сложностью. В фарсе, по существу, два конфликта, две интриги, в развязке оказывающиеся очень умело связанными воедино. Из пяти персонажей фарса два исполняют как бы подсобные роли: это жена Патлена Гильеметта и судья. Но и они в достаточной степени индивидуализированы. Гильеметта — крикливая, грубоватая женщина, находящаяся в полном подчинении у мужа, понимающая его с полуслова и точно (и не без мастерства) исполняющая его указания. Судья — довольно комическая фигура; он совершенно не может разобраться в той путанице, которую ловко организовал Патлен.

Если в других фарсах перед нами были в основном обобщены социальные или психологические типы (вороватый мельник, кюре-волокита, педант учитель, солдат-фанфарон, муж-ротозей или муж-скряга, жена-простофиля, жена-развратница или жена-сварливица и т. д.), то в фарсе о Пат лене можно говорить о попытке создания объемного, многогранного характера. Взять, к примеру, суконщика Гильома Жосома. Он прижимист и осторожен, ибо не первый год торгует, он жаден и корыстолюбив, он груб и жесток с нижестоящими, но он несколько глуповат, легко поддается на лесть, он в известной мере доверчив, несмотря на всю свою осмотрительность. К тому же он довольно бестолков, хотя и думает, что очень хитер и проницателен.

Обычно в фарсах не часто изображались крестьяне, а если и изображались, то достаточно неприязненно. Основная их черта, которая подчеркивалась в пьесах этого жанра, — непроходимая, неслыханная глупость (таков, например, Маюэ из одноименного фарса). Не таков Тибо Поблей из «Патлена». Это тоже своеобразный характер. Тибо ленив, простоват, чревоугодлив, он нечист на руку и лжив. Но он по-крестьянски сметлив и хитер, и в результате ему удается вконец запутать недалекого судью и жадного Жосома и обмануть короля плутов адвоката Патлена.

Главный герой фарса — примечательная личность. Он, конечно, изрядный мошенник и стяжатель. Но есть в нем и некий артистизм. Мошенничество и плутовство становятся для него не средством, а целью. Он искренне увлечен той опасной игрой, которую ведет с суконщиком, притворившись больным. Он с упоением имитирует горячечный бред, хотя при этом и отчаянно трусит. А разве не страсть к игре, к риску заставляет его принять участие в тяжбе Тибо и Жосома? И одна из его заключительных реплик:

«Смех! Деревенский пастушонок,

Едва лишь вылез из пеленок,

И обхитрил меня!»

— это и крик отчаяния из-за ускользнувшего адвокатского гонорара и возглас восхищения еще большим плутом, чем он сам.

А как мастерски сделана первая сцена Патлена и суконщика! Как логично, как постепенно раскрываются здесь характеры противников! Как они прощупывают друг друга, как друг другу не доверяют (хотя разыгрывают полное простосердечие), как колеблются перед принятием решения, причем колеблются истинно — в душе и наигранно — для партнера и в то же время антагониста.

В образе Патлена можно, конечно, видеть сатиру на продувных адвокатов, в образе Гильома Жосома — разоблачение корыстолюбивой буржуазии. И это есть в пьесе, но образы ее протагонистов шире и глубже находящихся за ними социальных типов-масок. Применительно к этому фарсу, стоящему все-таки особняком в фарсовой продукции эпохи, можно говорить о чертах комедии характеров и интриги. Ведь сталкиваются в пьесе, ведут хитроумную борьбу не просто представители того или иного сословия, а именно характеры, в достаточной степени индивидуализированные. Кстати, вот еще какую деталь не мешало бы отметить: в этом фарсе почти нет чисто фарсовых приемов ведения действия — нет потасовок, оплеух, грязных перебранок, переодеваний и т. п. (лишь симулирование болезни Патленом можно отнести к приемам фарсовой комики). Вместо всего этого в пьесе прекрасно разработаны речевые характеристики персонажей, вообще диалог, потому-то язык пьесы так обогатил французскую фразеологию, имена ее основных персонажей стали нарицательными, а немало выражений — крылатыми.

О популярности этого фарса говорит и появление двух других пьес, где фигурирует адвокат Патлен. Одна из них является полным подражанием первому фарсу. Но интрига в ней значительно упрощена. Как и в «Адвокате Патлене», в «Новом Патлене» герой льстивыми речами вкрадывается в доверие к меховщику-торговцу и уносит товар, уверяя, что за него щедро заплатит местный священник. В этой сцене перед нами то же прощупывание противниками друг друга, те же колебания, тот же наигранный торг и т. д. Сцена эта — явная копия оригинала, к тому же она не столь легка и стремительна, как первая. Цинизм и плутовство Патлена, очковтирательство и нечестность меховщика в ней более очевидны, чем в первой пьесе, характеры героев более стереотипны и прямолинейны. Больше оригинальности во второй сцене пьесы (сцена в церкви), но в ней использован типично фарсовый прием взаимного непонимания говорящих: меховщик просит поскорее отпустить его, то есть расплатиться за якобы купленный мех, священник же думает, что тот просит отпустить ему его грехи, то есть исповедать его.

«Завещание Патлена», строго говоря, не фарс. В пьесе этой нет интриги, нет столкновения персонажей, нет их борьбы, нет поэтому и конфликта. Эта комическая пьеска вплетена в традицию шутливых или сатирических завещаний, вершиной которых были два «завещания» Франсуа Вийона. Как и у Вийона, в завещании, которое диктует умирающий Патлен, немало комических деталей и, одновременно, горечи от сознания мимолетности и иллюзорности земных благ, с которыми приходит час расстаться. Но неуемный характер балагура и весельчака сказывается и здесь: Патлен просит похоронить его в винном погребке, поближе к полным бочонкам. Как справедливо заметил Д. Е. Михальчи, в этой пьесе, навеянной как фарсовой традицией, так и творчеством Вийона, отразилось «пристрастие умирающего Патлена к радостям земной жизни, безразличие к религии, насмешка над суевериями и предрассудками»^[10], то есть оптимистический характер этого персонажа, как и известной части фарсовой драматургии.

Между прочим, особым свободомыслием и тем более антирелигиозностью драматургия фарса не отличалась. Обилие в ней комических фигур кюре и монахов не говорит о сознательной антицерковности. Через все средневековье проходит традиция иронического разоблачения мнимых добродетелей служителей церкви. Тем важнее указать на некоторые немногочисленные фарсы, отмеченные чертами антирелигиозной сатиры. Это уже знакомый нам «Мельник» и «Воскрешение Ландора», где почти кощунственное изображение потусторонней жизни заставляет почувствовать влияние новой эпохи — эпохи Возрождения.

Фарсы в том виде, в каком они дошли до нас, не были произведениями большого поэтического искусства. Написанные, как правило, восьмисложным стихом с парной рифмой, они испытали некоторое воздействие народной песни (что особенно очевидно, скажем, в фарсах «Женатый любовник» или «Башмачник Кальбен»), а также лирики эпохи: в них вклиниваются порой, преимущественно в лирических партиях, строфические формы баллады или рондо и стих приобретает известную изысканность и поэтичность. В массе же своей фарсы написаны грубоватым, но образным, густо насыщенным пословицами, прибаутками и арготизмами языком, верно отражающим многообразную речь городского люда. Не приходится говорить, что язык персонажей фарса нередко используется для их характеристики, подчеркивая их индивидуальные свойства (скажем, деловитость, глупость, грубость и т. д.) или профессиональную и сословную принадлежность (особенно часто в фарсах пародируется псевдоученая речь университетских профессоров, тарабарщина судейских или медиков, елейные тирады священников, воинственные восклицания солдафонов и т. п.).

Хотя фарс возник, видимо, в XIII веке, от первых веков его существования не случайно почти ничего не сохранилось: он расцвел и принес обильные плоды именно накануне Возрождения и в его раннюю пору, когда городская жизнь с ее своеобразной спецификой обильно насытила этот драматический жанр сюжетами, темами и образами и создала благоприятные условия для его расцвета. При всей своей ограниченности (как жанровой, так и мировоззренческой) фарс отразил определенные черты жизни города на исходе средневековья, подметил характерные для этой жизни ситуации и социальные типы.

Применительно к лучшим фарсам мы можем говорить о попытках создания характеров, об известном мастерстве в построении действия, в развертывании интриги. Но, как правило, действие в фарсах довольно примитивно, а интрига — прямолинейна и проста. К тому же в фарсах немного действующих лиц, а сами эти пьесы невелики по объему (за исключением «Патлена»). Они не знают деления на акты и картины, хотя место действия в них часто меняется. Обычно в тексте это никак не обозначалось: при отсутствии декораций и скудном реквизите пауз в исполнении фарса не бывало. Иногда персонажи сами говорили, что вошли в дом или оказались на площади, и т. п. Нередко на примитивных фарсовых подмостках две сцены разворачивались параллельно. Так, в «Адвокате Патлене» герой разговаривает с женой у себя дома, и в этот разговор вклиниваются реплики суконщика Жосома, который находится в своей лавке.

Эта простота и незамысловатость сценической площадки при постановке фарсов (в отличие от мистериальных спектаклей) еще более увеличивала Удельный вес слова, речевой характеристики, которые играют в пьесах этого жанра основную роль. Эта установка на достоверность и характерность и в речевой сфере лишний раз указывает на тот факт, что фарс следует отнести к комическим жанрам драматургии.

Поэтому вполне закономерно фарсовая традиция не прерывается (но, конечно, постепенно трансформируется) до середины XVII столетия, успешно соперничая с ученой гуманистической комедией. А соединение этих двух традиций привело, как известно, к созданию великого комедийного театра Мольера, начинавшего свой сценический путь как простой «фарсёр».

А. Михайлов

Мальчик и слепой^[11]

Слепой.

Подайте, милостивцы, нам,

И бог наш, сын Марии,

Вам путь откроет к небесам,

В сады свои святые.

Пускай глаза слепые

Не видят вас — очам Христа

Открыта ваша доброта

И помыслы благие!

Ох, матерь божия, Мария,

Владычица! Который час?

Беда: ведь я один сейчас.

Нашелся б тут юнец какой,

Чтоб отвести меня домой.

Пускай он даже не поет,

А только хлебушка сберет

В домах богатых, у ворот.

Мальчик

(замечает слепого; в сторону).

Отлично! Вот и пофартило.

(Слепому.)

Вам, сударь, тут беда грозила —

Недолго в яму угодить.

Слепой.

Ох, матерь божья, как же быть?

Кто на меня нагнал испуга?

Мальчик.

Господь вам посылает друга.

Я малый честный, хоть бедняк.

Слепой.

Да он вполне учтив, никак!

Поговорим, дружок.

Мальчик.

Ну что ж,

Поговорим.

Слепой.

Слугой пойдешь?

Мальчик.

К кому? Для дела-то какого?

Слепой.

По городу Турне^[12] слепого

Меня водить. Я буду петь,

А ты и денежки и снедь,

Что мне дадут, сбирать мгновенно.

Мальчик.

Брюшком святителя Жиллена^[13]

Клянусь — не проведешь меня;

Поэтому к исходу дня

Экю, монетку небольшую,

За службу получать хочу я.

Таков наш будет уговор.

Слепой.

Я затевать не стану спор.

Как звать тебя-то?

Мальчик.

Жеаннэ.

Слепой.

Доволен будешь ты вполне,

И верь, слова мои — не ложь:

Со мною ты не пропадешь

И скоро станешь богачом.

Мальчик.

Нет, не поверю нипочем.

Мне от посулов проку нет.

Пошли господь побольше бед

Тому, кто хоть дойти до дому

Поможет бедняку слепому.

Напрасный это, право, труд.

Слепой.

Дружок, что ты толкуешь тут?

Ой, даже сердцу стало худо!

Мальчик.

Да просто я хотел отсюда

Зевак отвадить поскорей.

Не бойтесь, буду всех верней

Я подаянье вам сбирать.

Оба

(поют).

Тебя я славлю, божья мать!

Будь вечно милосердна

К тем, кто в делах своих взывать

Готов к тебе усердно

И чтит тебя безмерно,

Кто щедр, убогому внемля,

Кто служит сыну короля^[14]

Бестрепетно и верно.

Мальчик.

Вы нам со щедростью примерной

Подайте хлебца, господа!

(Слепому.)

Вон дом большой. Хочу туда

За милостыней постучать я.

Подайте милостыню, братья.

Слепец несчастный здесь стоит.

Господь скупцов да разразит!

Пойдем. Мы ни гроша не взяли.

Слепой.

А что тебе в ответ сказали,

Когда ты попросил подать?

Мальчик.

Да ничего, коль не считать

С три короба насмешек злых.

Слепой.

А ты б не отставал от них.

Вот что-нибудь бы и принес.

Мальчик.

С них не сорвет ни сам Христос,

Ни я, хоть в этом я мастак.

Что ж, будем петь, и как-никак

Нам хлебушка перепадет.

Оба

(поют).

Король Сицилии^[15] идет

— Христос ему спасенье! —

На недругов своих в поход

Без страха и сомненья.

Эй, рыцари^[16], в сраженье!

Кто неимущ, и нищ, и наг,

Тому в походе каждый шаг

Несет обогащенье!

Мальчик.

Эх, было б у кого уменье

Без пищи просуществовать,

Он сыт и пьян ложился б спать.

Да, нас богато одарили!

Хотя б разочек приоткрыли

Нам, сударь, запертую дверь.

Подохнем с голоду теперь —

Ни косточки, ни корки хлеба.

Нет, уж увольте! Видит небо,

Невыгодно слепцов водить.

Слепой.

До срока не берись судить.

Пусть нынче сорвалась охота,

Нам, чтоб зубам найти работу,

Подачка вовсе не нужна —

Набита у меня мошна,

И серебра довольно в ней.

Мальчик.

Не разумею я, ей-ей,

Зачем таскаться нам с сумою,

Когда хватает — и с лихвою —

На нужды всякие деньжат.

Я, сударь, помогать вам рад,

Но пусть наступит в том нужда.

Слепой.

Отныне, Жеаннэ, всегда

Свое добро, мой дорогой,

Делить намерен я с тобой.

Пусть нам не повезло сейчас,

Но денег вдоволь я запас

И на еду и на питье.

Мальчик.

Вот слово честное мое:

Клянусь я господом — вы правы,

Потешим душеньку на славу.

Чтоб петь, приказа я не жду;

А захотите — приведу

Вам девку: на груди ни складки;

Живот округлый, белый, гладкий;

А уж лица красивей нет —

Его столь свеж и ярок цвет,

Что не найдется ровни ей

Ни средь девиц, ни средь пажей.

У девки этой между ног

Такой премиленький роток,

Что хоть помри от наслажденья.

Слепой.

Меня ты вводишь в искушенье.

Мне так по нраву твой рассказ,

Что я красоточку сейчас

Без промедленья б распластал,

А ты бы ноги ей задрал

Повыше, милый Жеаннэ,

Чтоб на ступнях у ней вполне

Сражаться в кости было можно.

Мальчик.

Ах, что за речи! Столь безбожной

Вы не страшитесь срамоты?

Слепой.

Меня же слышишь только ты,

И мы с тобой одни как будто.

Мальчик.

Побудьте, сударь, здесь с минуту:

Я должен сбегать по нужде.

(Меняет голос.)

Господь да не спасет в беде

Тебя, босяк, за эти речи.

Спина твоя, бока и плечи

(колотит слепого)

Поплатятся за них!

Слепой.

Взгляни-ка, Жеаннэ, я ранен?

Мальчик.

Вы? Ранены? Вопрос мне странен.

Слепой.

Напали на меня нежданно,

Исколошматили всего.

Мальчик.

Ведь я был рядом. Отчего

Не пробовали вы кричать?

Слепой.

Где ж было тут на помощь звать?

Едва б я пикнул, милый мой,

Удар бы получил такой,

Что встать, пожалуй бы, не смог.

Мальчик.

Да полно, сударь! В должный срок

Излечитесь, и все пройдет.

Слепой.

Оно, конечно, так, но вот

Пока что все болит, все ноет.

Мальчик.

Есть средство, сразу успокоит

Оно всю боль: навоза ком

Из-под жеребчика возьмем,

Наложим пластырь из него вам,

А утром встанете здоровым.

И у меня, клянусь душой,

Однажды случай был такой:

Монет я много получил,

Когда вот так же излечил

И спас ребенка одного —

Лихая смерть ждала его,

А средство помогло простое.

Слепой.

Клянусь, господь тебя со мною,

Друг Жеаннэ, недаром свел.

Считать ты можешь, что нашел

Кормильца доброго во мне.

Мальчик.

Я, сударь мой, готов вполне

Во всем служить вам, как сумею.

(В сторону.)

Бывало, вешали за шею

Помельче жуликов, свят бог!

Слепой.

Мне полюбился ты, дружок.

Веди меня скорей домой:

Дойдешь до лестницы большой,

Два дома там — мое жилье.

Мальчик.

Так, значит, близко от Гюиё,

Что прозвано Онтевюньи^[17],

Недалеко от Руаньи^[18],

Я полагаю — это место?

Слепой.

И все-то, друг, тебе известно!

Теперь мы вместе заживем.

Мальчик.

Ну вот, дошли. А как войдем?

Где ключ от вашего замка?

Слепой.

Достань его из-под цветка,

Что там разросся у порога.

Мальчик.

Вот мы у вас. Поесть немного

Сейчас я был бы очень рад.

Давайте поскорей деньжат,

И побегу я за харчами.

Слепой.

Вот там большой кошель с деньгами —

Он полон. Можешь смело брать

И даже не трудись считать.

Ты не стесняйся, Жеаннэ,

Но приведи девчонку мне:

Я просто спятил от хотенья.

Мальчик.

Ах, сударь мой, без промедленья

Вернусь я с ней.

Слепой.

А где она?

Мальчик.

Девчонка-то совсем бедна.

Сейчас — гляжу — у мельниц тех

Овечью шерсть она для всех

Перебирает, чешет, моет,

Да труд ее не много стоит.

Вина доставлю я сейчас.

Но поглядите: плащ на вас

Весь в дырках. Поясная пряжка

Болтается — смотреть мне тяжко.

Себя в порядок привести

Вам надо.

Слепой.

Можешь отнести

В починку одежонку эту.

Ты молодчина. Трать монету

На хлеб, на лучшее вино,

На мясо. Важно мне одно:

Подружку приведи скорей.

Мальчик.

Поможет бог — вернусь я с ней.

У вас проворнейший из слуг.

Слепой.

Ступай. Я верю: ты мне друг.

Мальчик

(публике).

Слепца, как малого ребенка,

Не правда ли, провел я тонко?

Где плащ и денежки его?

Все отобрал я у него.

Он думал: я несчастный, нищий,

Брожу без денег и без пищи.

Теперь наемся и напьюсь

Да и с другими поделюсь.

Все, что унес, растрачу живо.

Но не украдкой, не трусливо:

По совести ему открою

О том, что взял его добро я.

Проклятье мне, коль не скажу!

(Слепому.)

У вас я больше не служу,

Но вас не обманул ни в чем,

А вашим пользуюсь добром

Законно, друг любезный мой:

Ведь я же вас привел домой.

И денежки и плащ дырявый

Беру как должное, по праву.

Прощайте, сударь, навсегда.

Слепой.

Ах, господи! Беда, беда!

Что ж не приходит смерть за мною?

Я двери ей вот-вот открою,

А уж когда ее дождусь,

То с ней, пожалуй что, слюблюсь,

Как с милой Марг^[19], моей девчонкой!

Мальчик.

Вы с подлой вашею душонкой

Обманщик, завидущий плут.

За вас полушки не дадут.

Имели б совесть вы и честь,

Вам денег было бы не счесть,

Теперь же без гроша сидите.

Прощайте, сударь, не взыщите!

Новобрачный, что не сумел угодить молодой супруге^[20]

Отец.

Томаса^[21], скоро ль?

Мать.

Что, Роже?

Отец.

Пора на стол подать уже:

Терпеть нет мочи, право слово.

Мать.

Жаркое у меня готово.

Отец.

Эх, поздно о жарком мечтать —

Сейчас пожалует наш зять.

Мать.

О том прознать бы раньше надо —

Всех не могу я накормить,

И вам придется погодить.

Какая, господи, досада!

Отец.

Найдется каждому кусок,

А я и малым сыт бываю.

Молодая.

Ах, батюшка, храни вас бог!

Отец.

Добро пожаловать, родная!

Молодая.

Вы, матушка, здоровы, чаю?

Ах, батюшка, храни вас бог!

Мать.

Да что ты странная какая?

Уж не прибил ли муженек?

Молодая.

Вы мне нашли такого мужа,

Что невозможно выбрать хуже.

Да поразит господь того,

Кто первый к нам привел его!

В девицах мне жилось привольно,

Теперь я чахну в цвете лет.

Мать.

Но отчего? Мне видеть больно,

Как исхудала ты, мой свет!

Еще и месяца-то нет,

Как вы произнесли обет.

Молодая.

Ах, матушка, сего довольно,

Чтоб испытать немало бед.

Узнайте — вот вам мой ответ, —

Что нет мне счастия нимало.

Отец.

А ты б, коль муж вернулся злой,

Ушла на время с глаз долой,

А ночью жарче приласкала,

И враз бы гнев его остыл.

Молодая.

Он, батюшка, меня не бил —

Не оттого мои мученья.

Мать.

Так в чем же дочь, его порок?

Он бабник? Пьяница? Игрок?

Молодая.

Еще ужасней огорченье:

Какою я от вас ушла,

Такой пришла, без измененья!

Ему не боле я мила,

Чем мерзостные нечистоты.

Отец.

Да где же стыд твой, дочка? Что ты!

Спешить ты с этим не должна;

Вот погоди — придет весна,

И он куда резвее станет.

Мать.

Пусть лихоманка к вам пристанет!

Кой черт вас дернул за язык?

Не вам соваться в это дело.

А я скажу вам напрямик:

Уж коли дочка уцелела,

Так нечем, знать, ему играть.

Отец.

Когда бы ты могла сказать

Ему об этом осторожно,

Обиняками, если можно,

То лучше было бы, жена.

Мать.

Совсем истаяла она.

Увы, не тронута бедняжка!

Клянусь, ему придется тяжко —

Его стащу я завтра в суд.

Уж судьи живо разберут,

Где что и все ли там на месте.

Дочь.

Ах, полно, матушка, кричать:

Врасплох он может нас застать.

Мать.

С тех пор как вы живете вместе,

Ты не пыталась никогда

Узнать во что бы то ни стало,

Внезапно сдернув одеяло,

Когда покрепче он заснет,

Чего же там недостает?

Дочь.

На днях я счастья попытала.

Когда мы спать пошли вдвоем,

Он взял да лег ко мне лицом —

Я даже вся затрепетала

И обняла его, и вот —

Ему погладила живот

И ниже... Тут, как бы со страху,

Он подоткнул свою рубаху

И сдвинулся на самый край.

Мать.

Господь, мерзавца покарай!

Я душу прозакласть готова,

Что он обижен естеством.

Да ты уверилась ли в том,

Что все добро его при нем?

Дочь.

Ах, матушка, я бестолкова.

Когда ж мне было поумнеть?

Мать.

Недолго тут и заболеть

От ярости и огорченья.

Такие терпишь ты лишенья,

Что, верно, слягу я в постель.

Но в первый вечер неужель

Не смял он на тебе рубаху?

Дочь.

Он, матушка, и тут дал маху.

Я притворилась, будто сплю;

Сама жестокий страх терплю;

Все жду: вот он ко мне нагрянет,

С охотой и усердьем станет

Играть в любовную игру.

Стерпела б я — ей-ей, не вру!

Мне тетушки все рассказали,

И страх смогла б я побороть...

Мать.

Мерзавца покарай, господь!

Нет, не бывать вам вместе дале,

Когда не станет он другим.

Клянусь я богом всеблагим,

Меня сейчас родимчик хватит!

Чуть вспомню о скопце твоем —

Нутро пронзает, как ножом.

Отец.

Не ссорь их лучше. Право, хватит:

Не оберешься бед потом!

Мать.

Я вас прошу, его впустите —

Все будет так, как вы хотите.

Молодой.

Храни вас бог из года в год!

Отец.

Входи скорее, ужин ждет.

Молодой.

Надеюсь, матушка здорова?

Мать.

Ну нет, как раз наоборот!

А ты мне мерзок, право слово.

Молодой.

Пусть вас господь обережет!

Отец.

Входи скорее, ужин ждет!

Мать.

Как женщине, должно быть, сладко

С ним ночку лишнюю пробыть!

Молодой.

В уме ли вы, чтоб так вопить?

Как не боитесь вы припадка?

Мать.

Злодей! Пропала дочь моя!

Мой гнев не выразить словами.

Молодой.

Да вот она — здесь, рядом с вами!

В чем дело? — знать хотел бы я.

Мать.

Не избежал бы ты битья,

Будь я тебя, наглец, сильнее.

Каков обманщик! Не краснея,

Вступаешь ты в фальшивый брак

И надуваешь нас, да как!

Сколь подло поступил ты с нею!

Она в поре, с ней спать да спать,

Но нет в тебе, я вижу, рвенья...

Отец.

Ох, лопнуло мое терпенье.

Придется перцу вам задать.

Мать.

Нет, я не потерплю обмана.

Угодно ль, нет ли будет вам,

Поверю лишь своим глазам,

Что он — мужчина без изъяна

Сам черт меня не убедит!

Молодой.

И поле не всегда родит:

То колос градом побивает,

То хлеб от засухи сгорает,

То мыши урожай сожрут.

Всегда напасти тут как тут!

Мать.

Ну, плут, стащу тебя я в суд.

Управу на тебя найдут!

Будь ты таков, как все мужчины,

Как вас природа создает, —

Не знала б дочь моя забот.

Избавь бедняжку от кручины.

Тебе за это хоть сейчас

Я уплачу — и золотыми.

Молодой.

Да провались вы вместе с ними!

Подвесьте их промежду глаз —

Тогда бы я, клянусь святыми,

Водил вас людям напоказ

И смог бы славно прокормиться.

Мать.

Будь ты в сто раз мудрей, тупица,

И хитроумней в тыщу раз,

Не проведешь ты больше нас.

Кой черт понес тебя жениться?

Молодой.

Что?

Мать.

У тебя ж близняток нет.

Молодой.

Вот вам они, а вот совет:

Язык маленько придержите!

Молодая.

Вы, матушка, поменьше врите —

Прибьют, пожалуй, за навет.

Мать.

Тебя он, значит, не обидел —

Ни днем, ни ночью не подмял,

Ни разу юбки не задрал?

Молодой.

Такого я еще не видел,

Чтоб бесновались без причин.

Мать.

Скажите, экий господин!

Плут, недоносок, сукин сын!

Ни дна ему и ни покрышки!

Каким ходил он петухом,

Покуда звался женихом, —

И танцевал без передышки,

И лапал, будто невтерпеж,

Корсаж ей мял, не отступался,

Чуть ли не силой домогался;

А тут запрету нет, и что ж? —

Ни разу даже не пытался.

Нет, вот те крест, она уйдет!

Отец.

Он сам, Томаса, все поймет.

Сегодня сказано довольно.

Мать.

Ждать целый месяц? Долго больно!

Великим Карлом^[22] я клянусь,

Что если ты к концу недели —

Нет! И трех дней я не дождусь! —

Не станешь мужем ей на деле

И не загладишь впрямь вину,

Я дочь свою домой верну.

Отец.

Давайте ужинать! Ну, словом,

Теперь исправится зятек!

Мать.

Ни пить, ни есть — свидетель бог! —

Не будет он под этим кровом.

Молодой.

Вы обо мне в кратчайший срок

Услышите иные вести.

Жена уйдет со мною вместе,

И я исправлю свой огрех.

Мать.

А сможешь?..

Молодой.

Я? Да лучше всех!

Мать.

Ну ладно, дочка, ты вернешься

И мне расскажешь, что и как,

Чтоб снова не попасть впросак,

И — вот те крест! — ты разведешься,

Коль неисправен муженек.

Храни нас, боже, от тревог!

Адвокат Пьер Патлен^[23]

Патлен.

Как я ни силюсь там и сям

Прибрать хоть что-нибудь к рукам —

Напрасный труд! Не странно ль это?

Ведь от клиентов, Гильеметта,

Встарь не было у нас отбою.

Гильеметта.

Марией, девой пресвятою,

Что все коллеги ваши чтят,

Клянусь вам: вы как адвокат

Свою известность потеряли.

В народе шутят: не пора ли

Вам сесть на площади под вяз^[24]

И ждать неделями, чтоб вас

Почтил проситель захудалый...

Патлен.

А все ж — без хвастовства! — я малый

Не промах. Большего хитрюги

Не сыщется у нас в округе.

Я, после мэра, всех умней.

Гильеметта.

Да, мэр, вестимо, грамотей:

Учился долго он в отличье

От вас.

Патлен.

Но все сумел постичь я

И, например, псалмы пою

Так бойко, словно над семью

Искусствами^[25] пыхтел, как вол,

Не меньше лет, чем их провел

В краю испанском Карл Великий^[26].

Гильеметта.

А толку что? Мы — горемыки

И с голоду едва не мрем.

Клянусь апостолом Петром,

Ходить в отрепьях надоело.

Коль безнадежно наше дело,

То на науку я чихала.

Патлен.

Ах, успокойтесь же сначала!

Вот пораскину я умом,

И вмиг спасенье мы найдем

От разоренья и позора.

Нам бог поможет очень скоро!

И зашумит молва: «Блажен

Ловкач и богатей Патлен!

Где сыщется ему подобный?»

Гильеметта.

Вы черта провести способны.

Я знаю вас, уж вы такой!

Патлен.

Но я, клянусь святым Лукой,

Плут на законном основанье.

Гильеметта.

Законном? Но у вас призванье

Повсюду попирать закон.

У вас умишко несилен,

И школу вы не посещали,

А все же прохиндей едва ли

Не самый первый вы окрест.

Патлен.

И адвокат я, вот вам крест,

Среди других наипервейший.

Гильеметта.

Да, в плутнях, муженек милейший,

Никто не превосходит вас.

Патлен.

А ведь одетые в атлас

Тупицы лезут вон из кожи,

Исходят потом, лишь бы тоже

В адвокатуру угодить.

Простим ослам такую прыть!

На рынок мне пойти бы надо.

Гильеметта.

На рынок?

Патлен.

Да, моя отрада!

(Поет.)

«На рынок, бойкая торговка...».

(Перестает петь.)

А что вы скажете, коль ловко

Я выторгую вам сукно?

Пусть вас порадует оно

И многие другие ткани!

Гильеметта.

Да как же без гроша в кармане

Сукно вы купите?

Патлен.

Секрет!

Меня вы можете, мой свет,

Повесить, ежели на платье

Не расстараюсь вам достать я.

Цвета какие вам идут:

Бордо, перванш иль изумруд?

Ну, Гильеметта, говорите!

Гильеметта.

Любой, но только не смешите,

Не притворяйтесь дурачиной.

Патлен

(считает на пальцах).

Для вас два локтя^[27] с половиной,

Три иль четыре для меня...

Гильеметта.

К чему пустая болтовня?

Какой дурак в кредит вам даст?

Патлен.

О, я на выдумки горазд:

Не постою в цене отныне

И получу по сей причине

В кредит — уступка за уступку.

А расплачусь я за покупку

Лишь после Страшного суда.

Гильеметта.

Затмите мэра вы тогда.

Ступайте же, мой друг, скорее!

Патлен.

Спешу! Я торгаша нагрею:

Мне даст, мою послушав лесть,

Он в свой большой сундук залезть

И там порядок навести.

Гильеметта.

Но коль вам встретится в пути

Поящий щедро всех вином

Мартен Гаран^[28], то с добряком

На счастье кружку осушите.

Патлен.

Конечно!

(Уходит.)

Гильеметта

(одна).

Небеса, пошлите

Ему слепого торгаша!

Патлен.

Ну, где ж он, чертова душа?

А, вижу, и сдается мне,

Копается в своем сукне.

Бог помочь!

Суконщик.

Небо на подмогу

И вам, любезный!

Патлен.

Слава богу

И всем святым! Они как раз

Мне помогли увидеть вас.

(Протягивает руку.)

Ну-с, вашу руку! Как здоровье?

Суконщик.

Да благодарствую — воловье.

Патлен.

Рад! Как идут у вас дела?

Суконщик.

Неплохо, господу хвала!

А ваши?

Патлен.

Хороши, Гильом,

Клянусь апостолом Петром!

Все, сударь, трудитесь?

Суконщик.

Еще бы!

Ведь мы, купцы, народ особый:

Расписан каждый день и час.

Патлен.

Пусть куры не клюют у вас

Того, чего дай бог поболе.

Суконщик.

Спасибо, все в господней воле.

Дай бог достатка вам в дому!

Патлен.

Какой — да будет мир ему! —

Ваш батюшка был муж ученый!

Я вам клянусь святым Ионой:

У вас одни ухватки с ним,

Как это видно и слепым.

Как он блистал умом, о боже!

Вы и обличьем крайне схожи.

Красавец писаный он был.

Клянусь, впервые в нем явил

Господь такое совершенство

Души и тела. О, блаженство

Взирать на вас!

Суконщик.

Всеправ творец.

Аминь.

Патлен.

Добряк был ваш отец.

Вдобавок — помню, как сейчас, —

Он мне предсказывал не раз

Последующий ход событий,

Суконщик.

Вот стул вам, мэтр. Уж извините

Нерасторопность-то мою.

Патлен.

Не беспокойтесь, постою.

Он был...

Суконщик.

Садитесь же.

Патлен.

Охотно.

Перебираючи полотна,

«Ах, — он говаривал, бывало, —

Чудес произойдет немало».

И чудо первое, Гильом,

Конечно, вы. Губами, лбом,

Глазами, носом и ушами —

Во всем покойник сходен с вами.

Кто обвинил бы вашу мать,

Что вы, почтенный, так сказать,

Отца не собственное чадо?

Никто! И удивляться надо,

Как создала природа два

Во всем столь сходных существа.

Да повстречай я вас вдвоем.

Не различил бы нипочем,

Кто сын, а кто Жосом-папаша...

Скажите, сударь, тетка ваша,

Лоранс, еще не померла?

Суконщик.

Жива.

Патлен.

О, как она мила,

Добропорядочна, учтива!

И с нею схожи вы на диво.

Своим глазам не верю просто:

Вы одинакового роста,

Друг друга вылитый портрет.

Спасителем клянусь, что нет

Меж вами разницы ни в чем.

Идемте к зеркалу, Гильом,

И, коль глаза мои не правы,

Взгляните сами: весь в отца вы,

В того, кто был так знаменит

Своею щедростью. В кредит

Он продавал кому угодно.

А как со мною благородно

Держал себя! Всегда смеясь,

Он говорил: «Что дать вам, ась?»

Живи так праведно, так свято

Адамов род, мы ни разврата,

Ни драк не знали никогда б...

(Встает и ощупывает сукно.)

Какой у вас прекрасный драп,

В особенности тот, что с краю.

Суконщик.

Я сам его изготовляю

Из шерсти собственных овец.

Патлен.

Да ну? Какой вы молодец!

Как сил хватает вам на это?

Небось вы трудитесь с рассвета,

Как ваш родитель, не ленясь?

Суконщик.

Лицом не ударяю в грязь:

Все в дом тащу, как муравей.

Патлен.

А вот сукно, что льна белей

И поплотнее прочих тканей.

Суконщик.

Я закупил его в Руане.

Оно — как кордовская кожа^[29].

Патлен.

Да, прочной выделки, похоже.

Клянусь господними страстями,

Я о сукне до встречи с вами

Совсем не помышлял. Так вот:

Сто золотых я в оборот

Пустить решился час назад,

Но поубавлю этот вклад

На четверть, чтобы уплатить

За ваш товар. Ах, что за нить!

Ну-с, по рукам!

Суконщик.

Я с вашим планом

Согласен, если чистоганом

За проданное получу.

Патлен.

Все золотом я оплачу

Немедленно и без изъятья.

(Ощупывает третью штуку сукна.)

А это что за драп? Он, кстати,

Добротен так же, как и тот,

И, полагаю, подойдет

И мне и женушке моей.

Суконщик.

Он, сударь, дорог, как елей.

Сукно из этой крепкой пряжи

Идет по десять или даже

Двенадцать франков. Так что вот.

Патлен.

На сей спокойны будьте счет:

Есть деньги у меня в подвале,

Причем такие, что едва ли

Назвать сумею цифру вам.

Суконщик.

Я рад. Сам бог велит купцам

О деньгах думать первым делом.

Патлен.

Ах, на сукне я этом белом

Помешан!

Суконщик.

Любо слышать мне.

Вот и давайте о цене

Уговоримся, сударь мой.

Я выбор вам даю большой,

Хоть и не вижу в спешке этой,

Какого ваши деньги цвета^[30].

Патлен.

Вы так добры!

Суконщик.

Прошу потрогать

Суконце это.

Патлен.

Сколько локоть

Мне будет стоить? Я прикину

Денье^[31] на божью десятину^[32].

Для этой цели я как раз

Храню монету про запас:

Без бога-то не до порога.

Заветной заповеди строго

Всегда держусь я, приступая

К делам.

Суконщик.

Мария пресвятая!

Вы действуете благородно.

Итак, вам этот драп угодно

Приобрести?

Патлен.

Да, сударь, да!

Суконщик.

За каждый локоть мне тогда

По двадцать восемь су платите.

Патлен.

По двадцать восемь? Не шутите!

Осьмнадцать — красная цена

Подобной ткани.

Суконщик.

Но она

Мне обошлась по двадцать семь.

Барыш мой невелик совсем.

Патлен.

Безбожная цена!

Суконщик.

Когда б

Вы знали, как повсюду драп

Подорожал! Зима стояла

Такая лютая, что мало

Овец в овчарнях уцелело.

Патлен.

По двадцать су просите смело —

И по рукам!

Суконщик.

Мэтр, что за счеты!

Вы подождите до субботы^[33] —

И убедитесь, что руно,

Которого всегда полно

Здесь в Магдалинин день^[34] бывало,

Неимоверно вздорожало.

Я издержался на него.

Патлен.

Раз положенье таково,

Пускай мой кошелек поплачет!

Суконщик.

Локтей вам, сударь, сколько, значит?

Патлен.

А ширины такая штука

Какой?

Суконщик.

Брюссельской^[35].

Патлен.

Так возьму-ка

Себе три локтя и, пожалуй,

Жене — а рост у ней не малый —

Два с половиной. Итого

Шесть. Нет, я что-то не того!

Цифирь мне в голову нейдет.

Суконщик.

Пол-локтя — не велик просчет.

А до шести вы не хотите ль

Все округлить?

Патлен.

Ах, искуситель!

Мне и на шапку надо тоже.

Суконщик.

Давайте мерить. Ждать чего же?

Отмеряют вместе.

Ну, слава богу, локоть есть!

Два, три, четыре, пять и шесть.

Патлен.

Клянусь пупком Петра святого,

Ошиблись мы.

Суконщик.

Отмерим снова?

Патлен.

Зачем? Отмерили — и баста!

При купле мы не знаем часто,

В накладе будем или нет.

Я сколько должен?

Суконщик.

Прост ответ:

Мы двадцать восемь су помножим

На шесть локтей и подытожим.

С вас десять франков.

Патлен.

Значит, пять

Экю, коль золотыми дать?

Тогда я иль прошу в кредит...

Суконщик хмурит брови.

Иль, если вас не затруднит,

Зайдите по дороге сами

Ко мне за золотом.

Суконщик.

Бог с вами!

Лень, сударь, делать круг такой.

Патлен.

Круг! Вы в Писании, друг мой,

Небось нашли словечко это.

По силе есть ли в языке-то

Ему подобное? Навряд!

Гильом, внимать вам так я рад,

Что вас зову немедля в гости;

Поэтому ломаться бросьте.

Вы пьете?

Суконщик.

Я всю жизнь мою

Лишь то и делаю, что пью.

А вот в кредит не отпускаю.

Привычка у меня такая:

Купил товар — плати сейчас.

Патлен.

Так что ж? Я золото припас.

К нам на обед прошу покорно,

И коль не утка^[36], то, бесспорно,

На стол поставлен будет гусь.

Суконщик

(в сторону).

Я, кажется, ума решусь.

(Громко.)

Ступайте, мэтр, а я вослед

Приду с покупкой.

Патлен.

Сударь, нет!

Суконщик.

Я понесу ее под мышкой.

Патлен.

Прилично ль это? Я одышкой

Покуда не страдаю тоже,

И вас мне затруднять негоже,

Не то святую Магдалину

Я так прогневаю, что сгину.

«Под мышкой»! Слова нет острее!

(Прячет сукно под одежду.)

Пристрою горб сейчас себе я.

Вот так. Теперь иду домой,

И мы устроим пир горой.

Прощайте! Вот рука моя.

Суконщик.

А вы, когда прибуду я,

Вручить мне деньги поспешите.

Патлен.

Все будет так, как порешите,

И вы увидите, мой друг,

Могу ли я за этот тюк

Сполна вам уплатить и следом

Вас сытным угостить обедом.

Какое у меня вино!

Ваш батюшка ко мне в окно

Кричал с дороги не однажды:

«Налей вина, спаси от жажды!»

Иль просто: «Выпить я хочу».

А впрочем, вам ли, богачу,

Понять нас, бедняков несчастных!

Суконщик.

Я вас беднее.

Патлен.

Слов напрасных

Довольно! Буду вас, Гильом,

Ждать с нетерпеньем. Вот мой дом,

Там, на горе, хвала Марии!

Суконщик.

Готовьте, сударь, золотые!

Патлен

(один, по выходе от суконщика).

Ждешь денежек? Как бы не так!

Не полагай, что я простак.

Хоть в петлю лезь, душа кротовья,

Но за бесчестные условья,

Что гнусно навязал ты мне,

С тобой я расплачусь вполне.

Ты просишь золота? Изволь-ка,

Держи! Оно без пробы только.

А после, если есть досуг,

Давай хоть до Памплоны^[37] круг,

Да сетуй, что надут безбожно.

(Уходит.)

Суконщик

(один).

Экю припрячу я надежно,

Не то их живо украдут:

Есть на любого плута плут.

Меня обчистят столь же просто,

Как я сейчас провел прохвоста,

Что клюнул на мою лесу.

Ведь я по двадцать восемь су

Сбыл то, что стоит меньше вдвое.

Патлен

(вернувшись домой).

Я говорил же!

Гильеметта.

Что такое?

Патлен.

А то, что будет славный куш.

Гильеметта.

Вы чушь несете.

Патлен.

Нет, не чушь,

А драп!

Гильеметта.

О дева пресвятая!

Я плутню здесь подозреваю.

Хоть плачь над драпом, хоть пляши!

Клянусь бессмертием души,

Нам за него не расплатиться.

Патлен.

Не беспокойтесь: в клетке птица.

Клянусь святой Екатериной,

Что с не весьма веселой миной

Забрел я в лавку к остолопу —

Подвесить бы его за ...! —

И там купить сукно сумел

Белей, чем лен иль даже мел.

Гильеметта.

Покупка, вижу, хороша.

А сколько стоит?

Патлен.

Ни гроша!

Гильеметта.

Но заплатили вы хоть что-то?

Патлен.

Денье, коль знать вам так охота;

Одну парижскую монету.

Гильеметта.

Ну, в долг вы взяли, а за это

Крестом господним поклялись

Иль — всё на свете провались! —

Расписку кредитору дали.

Срок истечет, и мы едва ли

Тогда от стряпчих увильнем:

Опишут все у нас.

Патлен.

Христом

Клянусь, что лишь в одно денье

Моя покупка встала мне.

Гильеметта.

Я вам поверить не могу.

Патлен.

Пусть я ослепну, если лгу.

Знай наших, окаянный плут!

Гильеметта.

Скажите, как его зовут?

Патлен.

Зовут его Гильом Жосом.

Гильеметта.

Ха-ха! Мне малость он знаком.

Одно денье! Вот ум ослиный!

Патлен.

Я в счет господней десятины

Медяшку выложил, а там

Со мною тотчас по рукам

Ударил скаредный тупица,

За что и должен поплатиться:

Монетку от щедрот моих

Пусть делит с богом на двоих.

Аминь.

Гильеметта.

Как мог он, не пойму,

Дать маху?

Патлен.

Я напел ему,

Что-де отец его покойный

Был из семьи весьма достойной,

Красив, сердечен, тароват,

Хоть скот второй такой навряд

Найдется в королевстве целом.

«Вы батюшку душой и телом

Напоминаете, Гильом.

Каким он обладал умом!»

Причем, когда пред сим балбесом

Я рассыпался мелким бесом,

То в это море льстивых фраз

Вставлял умышленно не раз,

Мол, славное у вас суконце,

И врал: «Был для меня как солнце

Ваш батюшка, радетель мой.

А как он дружен был со мной!

Он мне ссужал товары в долг» —

Так плел я, хоть папаша — волк,

Завистник, скопидом, кривляка —

И сын, наружностью макака,

Скорей бы выдрать разрешили

Себе клыки, чем одолжили

Хоть нитку. Но с таким я пылом

Льстил торгашу, что уступил он

Мне шесть локтей.

Гильеметта.

Ужель навечно?

Патлен.

Конечно, милая, конечно.

Получит шиш от нас Гильом.

Гильеметта.

Я басню вспомнила о том,

Как на сосну ворона села

И, в клюве сыр держа, хотела

Поесть. А под сосной лисица

Решила сыром поживиться

И говорит, хвостом виляя:

«Какая птица неземная!

Какой у вас прелестный вид,

Какие глазки, говорит, —

Какие перышки, носок!

Небось красив и голосок?

Вы б спели!» Старая дуреха

Не заподозрила подвоха,

От радости дыханье сперло,

Она во все воронье горло

Закаркала, забыв о сыре.

Сыр выпал, и лисе-проныре

Достался лакомый кусок.

От сей истории, дружок,

Не очень далеко до драпа,

Что отдал в лапы вам растяпа.

Вот обормот так обормот!

Патлен.

Он отобедать к нам придет

И станет, нехристь конопатый,

Немедля требовать уплаты;

Но в этих штучках я мастак

И, женушка, устрою так,

Что мы оставим с носом скрягу.

Я притворюсь больным и слягу.

Чуть он появится в дому,

В слезах вы скажете ему:

«Ах, не шумите, ради бога!

Жить мужу моему не много.

Уж более, чем три недели,

Не покидает он постели».

А если закричит Гильом:

«Не след считать меня глупцом!

Я только что встречался с ним,

Он был здоров и невредим»,

То вы в ответ ему на это:

«Креста на вас, наверно, нету,

Что тешитесь чужой бедой!

Взгляните сами, как больной,

Бедняжка, мечется в бреду».

Гильеметта.

Как отбрехаться — я найду

Не хуже записных пролаз.

Но как бы правосудье вас

За столь бесстыдный финт не взгрело!

Недолго за такое дело

В тюрьму с позором угодить.

Патлен.

Доколе надобно твердить,

Что я надеюсь на удачу?

Гильеметта.

Ах, Пьер, я от испуга плачу.

Я буду помнить и в гробу,

Как вас к позорному столбу^[38]

Субботним утром привязали

И косточки перемывали

Вам, милый, все, кому не лень.

Патлен.

И дался вам тот чертов день!

Но нам не до пустого спора.

Сюда придет суконщик скоро.

Спешу в постель.

Гильеметта.

И с богом, друг.

Патлен.

Удача — дело наших рук.

Она уже, мой ангел, рядом.

Вы только слезы лейте градом.

Игра удастся нам, ей-богу!

Суконщик

(один в своей лавке).

Пожалуй, выпью на дорогу.

Нет, это делать не резон!

О, будь свидетелем патрон

Всех дураков Матлен Святой^[39],

Дадут обед мне даровой,

И славно горло промочу я

Сейчас в гостях у обалдуя,

Где денег столько получу,

Как если б запродал парчу.

Забрать их надо неотложно!

(Стучится в дом Патлена.)

Эй! Мэтра Пьера видеть можно?

Гильеметта

(открывает дверь).

Прошу вас не шуметь, мессир:

Он покидает этот мир.

Суконщик.

Как — покидает, черт возьми?

Гильеметта.

Перед несчастными людьми

Вам чертыхаться бы некстати.

Суконщик.

Он где?

Гильеметта.

Известно где — в кровати.

Он уж недель, наверно, пять

Не может головы поднять.

Суконщик.

Оставьте!

Гильеметта.

Тсс, мессир! Больному

Покой предписан. Впал он в дрему.

Ему икается не в меру.

Суконщик.

Кому?

Гильеметта.

Известно, мэтру Пьеру.

Суконщик.

Да отвечайте же скорей:

Он разве драпу шесть локтей

Не приносил вот-вот?

Гильеметта.

Кто? Он?

Суконщик.

Ну да! А я пришел вдогон.

Не будет двадцати минут,

Как у меня взял этот плут

Драп за условленную плату.

Ему поверил я, как брату.

Пусть платит золотом, пройдоха!

Гильеметта.

Шутить изволите неплохо.

Но не до шуток мне сейчас.

Суконщик.

Вы что, рехнулись? Сколько раз

Вам повторять: он в лавке был,

Он у меня сукно купил,

Он десять франков должен мне.

Пусть я достанусь сатане,

Коль говорю неправду вам.

Гильеметта.

Вы все смеетесь? Стыд и срам!

Хлопот хватает мне и так.

Снимите шутовской колпак.

Зачем вы здесь в таком наряде?

Суконщик.

Да перестаньте, бога ради!

Какое право, шутовство?

Мне нужен Пьер Патлен — его

Своими видел я глазами.

Гильеметта.

Неладное творится с вами.

Суконщик.

Неладное? Пьер, адвокат,

Живет не здесь?

Гильеметта.

Вы аккурат

Пришли к нему. Но несомненно

Недуг угодника Матлена^[40]

Одолевает вашу плоть.

Свят, свят! Да исцелит господь

Рассудок ваш от помраченья!

Потише!

Суконщик.

Больше нет терпенья!

Сам черт, ей-ей, тут сломит ногу.

Гильеметта.

Вы лучше обратитесь к богу.

Сверх меры всякой вы шумны.

Суконщик.

Сверх меры всякой вы умны,

Но я вас уличу в два счета.

Гильеметта.

И что вам, право, за охота

Истошным голосом орать?

Суконщик.

А что же делать, если дать

Вы не желаете ответа:

Ваш муж принес ли, Гильеметта,

Сегодня драпу шесть локтей?

Гильеметта.

Сегодня? Головой своей

Клянусь вам — нет! Уж пять недель

Не покидает он постель,

О чем твержу вам многократно.

Ужели, сударь, непонятно?

Оставьте мой злосчастный дом.

Я, видите, держусь с трудом.

Так вы еще, на горе мне!

Суконщик.

Вы молите о тишине,

А сами вон как расшумелись!

Гильеметта

(понижает голос).

Как молча слушать вашу ересь?

Прошу вас, тише.

Суконщик.

Да, но все же

Давайте выясним...

Гильеметта

(забывается и снова переходит на крик).

О боже!

Понизьте голос!

Суконщик.

Виноват, —

Но вы кричите во сто крат

Сильней меня, и ваш больной

Разбужен вами, а не мной —

Скажу вам это с полным правом.

Гильеметта.

Вы пьяны иль в уме нездравом,

Помилуй нас творец небес!

Суконщик.

В вас иль в меня вселился бес,

Пусть бог решает.

Гильеметта.

Замолчите!

Суконщик.

Напрасно вы со мной ловчите,

Гильома вам не провести.

Я спрашиваю о шести

Локтях сукна.

Гильеметта.

Всё вздор! Нельзя ли

Узнать, кому вы их давали?

Суконщик.

Патлену.

Гильеметта.

Но мой муж прикован

К постели: очень нездоров он.

К тому ж ему теперь нужна

Не мантия, а пелена.

Несчастному настолько худо,

Что путь один ему отсюда:

Ногами — страх сказать! — вперед.

Суконщик.

Вверх дном на свете все идет!

Мы с ним недавно торговались.

Гильеметта

(пронзительным голосом).

Ну что вы, сударь, раскричались?

Больной не выдержит.

Суконщик.

Вы сами,

Я всеми поклянусь мощами,

Вопите, словно режут вас.

Пусть Пьер Патлен мне сей же час

Вернет свой долг, и я пошел.

(В сторону.)

Кредит — вот вечный корень зол.

Патлен

(в постели).

Ох, Гильеметта, ради бога,

Водицы розовой^[41] немного.

Меня знобит! Прикрой мне спину... —

Кому я говорю? Кувшину?.. —

И ноги разотри. О мука!

Суконщик.

Ваш это муж?

Гильеметта.

Увы!

Патлен.

Гадюка!

Зачем открыла окна настежь?

Зачем опять ты свет мне застишь?

Что там за тени? Мармара,

Каримари, каримара!^[42]

Пускай приходят — я их жду.

Гильеметта.

Пьер, успокойтесь, вы в бреду.

Какие здесь, мой милый, тени?

Патлен.

Но я их вижу тем не мене.

Эй, черноризец, это ты ли?

Прочь! Тут кюре в епитрахили.

Изыдь! Не инок ты, а кот.

Гильеметта.

Поволновались вы, и вот

Мерещится вам нечисть эта.

Патлен.

Виной — микстура и диета.

Лизать бы всем врачам в аду

Горячую скороводу

И капли принимать к тому ж!

Гильеметта.

Взгляните, сударь, как мой муж

Сегодня выглядит.

Суконщик

(входит в спальню Патлена).

А ну-ка...

И вправду болен! Вот так штука!

Он, значит, после торга слег?

Гильеметта.

Какого торга?

Суконщик.

Видит бог,

Мы в сделку только что вступили.

(Патлену.)

Мэтр Пьер, вы мне не уплатили...

Патлен

(притворяется, что принимает суконщика за лекаря).

Мэтр Жан! Как повезло вчера мне:

Две кучки, твердые как камни,

Я выжал все-таки в горшок.

Клистир — спасенье для кишок.

Без вас бы мне несдобровать.

Суконщик.

Вы десять франков, или пять

Экю, мне, сударь, не вернули.

Патлен.

Ах, ваши черные пилюли,

Мэтр Жан, так горьки, что невмочь

Глотать мне снова их. Всю ночь

От них я чувствовал изжогу.

Суконщик.

С ума сведете вы, ей-богу!

Не лекарь я. Верните десять...

Гильеметта.

Довольно, сударь, куролесить.

Ну что пристали как репей?

Проваливайте в ад скорей,

Коль бог ничто вам.

Суконщик.

Вот те раз!

Я богом заклинаю вас:

Верните драп иль уплатите

Мне десять франков.

Патлен.

А скажите,

Смотрели вы мою мочу?

Как умирать я не хочу!

Готов терпеть любые боли.

Гильеметта

(суконщику).

Уйдите наконец, доколе

Бедняга дух не испустил.

Суконщик.

Браниться с вами нету сил,

Но драп не брошу псу под хвост.

Не думайте, что так я прост.

Вам не спущу!

Патлен.

Мэтр Жан, в чем дело?

Мое дерьмо столь затвердело,

Что лишь насилу, видит бог,

Его изверг я из кишок.

Весь день лежу, от колик воя.

Суконщик.

От вас хочу лишь одного я:

Где пять экю?

Гильеметта.

Как вы черствы!

Сомнений нет, что он, увы,

Вас принимает за врача.

Любому в голову моча

Ударить может, если пять

Недель с постели не вставать,

От боли адовой страдая.

Суконщик.

Но как, о дева пресвятая,

Произошло такое с ним?

Он был здоров и невредим

Еще сегодня, Гильеметта,

И мы — иль мне приснилось это? —

С ним торговались битый час.

Гильеметта.

Наверно, сударь мой, у вас

Отшибло память. Так случалось,

И вам не помешает малость

От треволнений отдохнуть.

Уйдите, чтобы кто-нибудь,

Застав вот этак нас вдвоем,

Не начал сплетничать потом.

Сейчас и врач нагрянуть может.

Суконщик.

Пускай вас это не тревожит.

Одна лишь совесть нам судья.

(В сторону.)

Ужель и впрямь свихнулся я?

(Гильеметте.)

Но подождите полминутки.

А нет на кухне утки?

Гильеметта.

Утки?

На кухне судна нет такого.

Оно под ложем у больного.

Вопрос, однако, странен мне.

Суконщик.

Но я уверен был вполне...

Гильеметта.

В чем?

Суконщик.

Разрази меня господь,

Коль я... Прощайте...

(Направляется в свою лавку.)

Заколоть

Я дам себя, коль шесть локтей

Сукна из лавочки моей

Не взял бессовестный бандит.

Ужель я с панталыку сбит

Его женою так вот, разом,

Иль в самом деле ум за разум

Сегодня у меня зашел?

Я в полном здравье, но осел.

Смотреть мне надо было в оба.

Да, но ему лишь шаг до гроба...

Не вяжутся в сознанье как-то

Два этих непреложных факта,

Не примирить их меж собой.

Но жулик учинил разбой,

Мое сукно унес под мышкой,

И счеты я сведу с воришкой!

А может быть, все снится мне?

Нет, видит небо, лишь во сне

В кредит я мог продать свой драп —

Я не такой головотяп.

Где речь заходит о продаже,

Там я, предстань мне ангел даже,

Товар на веру не отдам.

А мэтру Пьеру в руки сам,

Выходит, отдал? Быть не может!

Кто разобраться мне поможет?

Спаси, о боже, и помилуй,

Но ложь от правды не под силу

Здесь отличить мне одному.

Патлен

(Гильеметте, шепотом).

Ушел?

Гильеметта

(тоже шепотом).

Пока что не пойму.

Он был растерян, и немало.

В нем злость, однако, клокотала,

Подобно адскому вулкану.

Патлен.

Раз он ушел, пожалуй, встану.

Визит был впору нанесен.

Гильеметта.

Ах, Пьер, а вдруг вернется он?

Лежите.

Патлен.

Что ж, повременим.

Клянусь Георгием святым,

Нашла коса на камень. Баста!

Он в долг дает отнюдь не часто,

Вернее, вовсе не дает.

А после нынешних щедрот

Постричься может наш Гильом

В монахи.

Гильеметта.

Что ж, мы поделом

Вкруг пальца обвели его:

Сквалыга нищим ничего

Не подавал.

(Смеется.)

Патлен.

Уймите смех!

Вдруг он вернется, как на грех?

А коль вернется, нам порушит

Все дело.

Гильеметта.

Смех меня так душит,

Что удержаться нету сил.

Суконщик

(на улице).

Пускай мне будет свет не мил,

Коль адвоката-златоуста —

Ах, чтобы шельме было пусто! —

Оставлю все-таки в покое.

Что давеча он нес такое

О деньгах, спрятанных в подвале?

Он в сундуке своем едва ли

И грош-то ломаный найдет.

Гильеметта

(у себя).

От смеха надорву живот,

Как вспомню вид его сраженный

И взор, которым он, взъяренный,

Казалось, все испепелит.

Он был как порохом набит.

Зажженный трут ему подсунь я —

Его взорвало б.

(Смеется.)

Патлен.

Хохотунья,

Уймитесь. Коль услышит он —

То все пропало.

Суконщик

(на улице).

Скорпион!

Не стряпчий ты, а вымогатель!

Но разочтемся мы, приятель:

Тебя я крепко проучу —

Отправлю в лапы к палачу.

Расправиться пора настала

С тобой, бесстыжий надувала!

Я был слепой, теперь я зрячий.

(Возвращается в дом Патлена.)

Хозяйка!

Гильеметта

(шепотом).

Изверг не иначе

Как все подслушал: стал орать

Сильней.

Патлен

(тоже шепотом).

Я в бред впаду опять.

К нему ступайте.

Гильеметта

(открывает дверь).

Что за крик?

Суконщик.

Смеетесь? Ну-ка сей же миг

Отдайте деньги!

Гильеметта.

Матерь божья!

Смеюсь? С чего вы взяли? Что ж я,

Совсем бесчувственная тварь?

Не сыщешь, хоть весь мир обшарь,

Меня несчастней человека.

Я только знаю, где аптека.

Когда супруг мой, мне на страх,

На всех лопочет языках

В бреду, на волосок от смерти,

Я сразу, сударь мой, поверьте,

Смеюсь и плачу.

Суконщик.

Смех и плач

Оставьте: я не слеп, а зряч

И не уйду отсель домой

Без денег.

Гильеметта.

Что вы, боже мой,

За околесицу плетете!

Суконщик.

Чужому дяде или тете

Не склонен я дарить сукно.

Патлен

(притворяется, что бредит).

Тсс! Тсс! В аббатстве Иверно^[43]

Семнадцать гитарят из чрева

На свет извергла королева

Гитар. Я избран в кумовья.

Тсс! Никогда не думал я,

Что так уважен буду вдруг.

Гильеметта.

О боге думайте, мой друг.

Дались вам эти гитарята!

Суконщик.

Почтеннейший, а где же плата,

Которой жду я уж давно

За то отменное сукно,

Что взяли лично вы сегодня?

Гильеметта.

Да поразит вас длань господня

За сей неслыханный навет!

Суконщик.

Возмездьем божиим не след

Грозиться зря. В конце концов

Я драп забрать назад готов:

Он дан в кредит. Так в чем же дело?

До чертиков мне надоело

Свое просить.

Гильеметта.

Как вы черствы!

Напоминаете мне вы

И повеленьем и лицом

Умалишенного, Гильом.

Будь право у меня и сила,

Я вас веревкой бы скрутила

И в сумасшедший дом свезла.

Суконщик.

От вас и жду я только зла.

Должок мне все же возвратите.

Гильеметта.

Вы Benedicite^[44] прочтите

Да раза три перекреститесь.

Суконщик.

А вы со мною разочтитесь,

И я молиться буду рад.

Патлен.

Mere de Diou, la Coronade,^[45]

Par fye, у m'en voul anar,

Or renague biou, outre mar!

Ventre de Diou! Z'en diet gigone,

Castuy carrible, et res ne donne.

Ne carillaine, fuy ta none;

Que de Pargent il ne me sone.

(Суконщику.)

Кум, вам понятно это все же?

Гильеметта.

Был дядя у него в Лиможе,

Брат сводной тетушки его.

Скажите, сударь, каково

Болтает он по-провансальски?

Суконщик.

Пусть объяснит он мало-мальски,

Когда уплатит за сукно?

Патлен.

Шударыня, не шуждено^[46]

Укрыться мне от этой жабы,

Куда штремглав я ни бежал бы.

Швященник из меня плохой.

Шлужить в шоборе толк какой,

Когда поют в нем ахинею.

Гильеметта.

Чай, приобщить его успею

Святых даров.

Суконщик.

Я не пойму,

Он шепелявит почему

И глупости несет сплошные?

Гильеметта.

Мать у него из Пикардии.

Патлен.

А это что еще за маска,

И для чего такая пляска?

Wacarme liefve, Gonedman,^[47]

Tel bel bighod gheueran.

Henriey, Henriey, conselapen

Jch salgned, ne de que maignen;

Grile, grile, schole houden,

Zilop, zilop, en nom que bouden,

Disticlien unen desen versen

Mat groet festal ou truit den herzen.

Ватвиль, вот вам вино, друг мой.

Прошу вас чокнуться со мной,

А уж кума нам подольет.

Боюсь, мой смертный час грядет.

Мессир Тома — мой духовник.

За ним бегите сей же миг,

Любезный мой Ватвиль.

Суконщик.

Меня

Все время бесит болтовня.

На этом чертовом наречье.

Вам говорят по-человечьи:

Верните долг — и я уйду.

Гильеметта.

Не говорите ерунду.

Ни слова более о плате.

С какой платить мы будем стати?

У вас, простите, медный лоб.

Патлен

(переходит на нормандский диалект),

Я — сущий Ренуар-Ослоп^[48],

Лишь палицы евонной нет.

Ой-ой! Сто бед — один ответ!

Теперича мне впился в зад,

Не знаю, овод или гад.

Страдаю хворостью я той,

Которую Жербольд святой^[49]

Наслал на жителей Байё,

Утратив из-за них свое

Епископское место там.

Я помню, как об этом нам

Жан дю Кемен поведал в школе.

Был весельчак он. Выпить, что ли,

За дю Кемена?

Суконщик.

Я готов

Поклясться, сотню языков

Он знает.

Гильеметта.

Проживал он раньше

На севере, в порту Авранше;

Вот по-нормандски наобум

Все, что взбредет ему на ум,

И шпарит. Гляньте-ка на Пьера:

Его лицо, как пепел, серо.

Да он отходит!

Суконщик.

Пресвятая,

Что за история такая!

Ведь я доселе, фу ты, ну ты,

Не сомневался ни минуты,

Что час назад встречался с ним,

Еще нисколько не больным.

Напротив, был как цвет он маков

Гильеметта.

Ахти мне!

Суконщик.

О святой Иаков!

Я заблуждался. Он не тот!

Патлен.

Уж не осел ли тут ревет?

Кузен, куда ты делся? Стон

Услышу я со всех сторон

В день своего навек отбытья.

Тебя хочу благословить я,

Понеже ты меня надул,

Свиное рыло, Вельзевул.

На oui danda, oul en ravezeie

Corf ha en euf.

Гильеметта.

Все бред, ей-ей!

Патлен.

Huis oz bez ou drone noz badou^[50]

Digaut an can en ho madou

Empedit dich guicebnuan

Quez que vient ob dre donchaman

Men ez cachet hoz bouzelou

Eny obet grande canou

Maz rechet crux dan holcon,

So ol oz merveil gant nacon,

Aluzen archet episy,

Har cals amour ha courteisy.

Суконщик.

Господень гром его срази!

Что он плетет, отцы святые!

Такое слышу я впервые.

Сколь слух ни напрягай, а все ж

Тут ни словечка не поймешь.

Где он набрался этой дряни?

Гильеметта.

Вестимо, сударь мой, в Бретани:

Бретонка бабка у него.

Ах, как трясет его всего!

Соборовать пора настала.

Патлен.

Не лжешь — тебя повесить мало! —

Клянусь бессмертьем, ты не лжешь.

Бог да простит тебя за ложь,

За лошадь, за гнилое днище.

Уйди, кровавый сапожище,

Изыди, плут, коварный тать,

Довольно дурака валять!

Где хмель и грушевые зерна?

Поесть и выпить не зазорно.

Мы выпьем, друг, и поедим,

Клянусь Георгием святым!

Ты — Жак, пикардский дуралей^[51].

С почтеньем мне поклон отбей!

Да ниже, ниже, не ленись!

Et bona dies sit vobis,

Magister amantissime,

Pater reverendissime.

Quomodo brulis? Que nova?

Parisius non sunt ova;

Quid petit ille mercator?

Dicat sibi quo trufator,

Ille qui in lecto jacet,

Vult ei dare, si placet,

De oca ad comedendum.

Si sit bona ad edendum,

Pete tibi sine mora!^[52]

Гильеметта.

Боюсь, что этак он с одра,

Ни на секунду не смолкая,

Предстанет пред вратами рая.

Он, верно, бесом одержим.

О небо, смилуйся над ним!

Покинуть трудно голубочку

Земную нашу оболочку.

Я остаюсь — увы! — одна!

Суконщик

(в сторону).

Мое тут дело — сторона.

Уйду. Он явно умирает.

(Гильеметте.)

Ваш муж, наверное, желает

Побыть с женой с предсмертный час:

Есть тайны общие у вас.

Мешать я вам не буду боле.

Прошу простить, что поневоле

Я душу вам разбередил.

Но я, ей-ей, уверен был,

Что драп у мэтра. Вот досада!

Гильеметта.

Вы заходите, буду рада.

Дай бог вам обрести покой,

Коль только мыслим он в такой

Тяжелой хворости, как ваша.

Суконщик.

Какая заварилась каша!

Уф! Benedicite! Меня,

Знать, искушал средь бела дня

Лукавый под личиной Пьера,

Чтоб побрала его холера!

Как я смешон, глупец беспечный!

Так помолюсь, дабы предвечный

Хранил меня от князя тьмы.

(Уходит.)

Патлен.

Ура! Его надули мы.

Суконщик, барыша взалкавший,

Ушел не солоно хлебавши.

А в котелке его небось

Мыслишки здравой не нашлось.

Вот уж тупица так тупица!

Пускай как следует проспится.

Сон бедолагу протрезвит.

Гильеметта.

Да, у него плачевный вид.

Ну как я роль свою сыграла?

Патлен.

Совсем недурно для начала.

Теперь, клянусь я вам Христом,

Мы обеспечены сукном

Для вашей и моей одежи.

Суконщик

(один у себя в лавке).

Кто только, милостивый боже,

Ко мне не лезет с лестью в дом,

Чтоб завладеть моим добром!

О царство жуликов и злыдней,

Где даже пастухи постыдней

Господ ведут себя. Вон мой —

Облагодетельствован мной,

Так нет же! Даденого мало:

Стал воровать. Стащу нахала

К аббату, пресеку разбой.

Пастух.

Днем деньги, ввечеру покой

Бог вам пошли, хозяин милый!

Суконщик.

А! Это ты, свиное рыло?

Зачем вдруг вылез из помета?

Пастух.

Сейчас шел мимо стада кто-то

Из городских и дюже важных,

Весь в полосатом, верно, стражник.

Он кнутовищем без ремня

Любезно поманил меня

И рассказал, что ходят слухи,

Что, дескать, сильно вы не в духе

Из-за бог весть какой пропажи.

Он утверждал, что будто даже

Крушитесь вы из-за овец.

Ужель — помилуй нас творец! —

Они лишили вас покоя?

Не понимаю ничего я.

И клялся он пречистой девой,

Что собрались пойти к судье вы,

Молол, короче, ерунду.

Суконщик.

Стервец, предам тебя суду!

Пусть лучше ад меня возьмет,

Чем разрешу губить мой скот.

Немедленно верни, бандит, их,

Все шесть локтей, то бишь забитых

Тобой овец, и возмести

Ущерб, что мне пришлось нести,

Двенадцать лет тебе мирволя.

Пастух.

Серчать, хозяин, — ваша воля.

Но я клянусь своей душой...

Суконщик.

Клянись-ка лучше пресвятой, —

Не то меня вконец озлобишь! —

Что шесть локтей сукна мне, то бишь

Овец, воротишь до субботы.

Пастух.

Сукна? Вот не было заботы!

О покровитель наш пастуший

Угодник Луп^[53], молю, послушай,

Что ставит мне хозяин мой

В вину!

Суконщик.

Проныра, с глаз долой!

Да не забудь моих условий.

Пастух.

К чему грозить на каждом слове?

Поладить можно без суда.

Суконщик.

Вон клонишь ты уже куда!

Небось решил, что я болван.

Нет, мне урок хороший дан

И без тебя, овцеубийца.

Изволь сегодня в суд явиться,

И пусть рассудит нас судья.

Пастух.

Вам здравствовать желаю я.

(В сторону.)

Подумать надо о защите.

(Стучится в дверь к Патлену.)

Эй! Эй!

Патлен.

Мне руку отрубите,

Коль это снова не Гильом.

Гильеметта

(вполголоса).

Поистине он стал бельмом

В глазу, хотя и так тревог

В дому хватает нам.

Пастух.

Дай бог

Здоровьица и благ вам прочих.

Патлен.

Зачем пожаловал, молодчик?

Пастух.

Мессир, хозяин мой так зол,

Что на меня поклеп возвел:

Мол, я овец его ворую,

Идем к судье — и ни в какую.

Тягаться с сильным тяжело.

Меня возьмите под крыло,

А я вам заплачу втройне.

Вы не смотрите, что на мне

Наряд сегодня затрапезный.

Патлен.

Ну что ж, представься, друг любезный.

Ты кто — ответчик иль истец?

Пастух.

Мэтр, я пастух, пасу овец.

Служу такому скупердяю,

Что кукиш с маслом получаю

И впал в большую нищету.

Могу ль открыть начистоту

Вам все?

Патлен.

Опасностью чревато

Сокрытье тайн от адвоката.

Все говори как есть.

Пастух.

Так вот:

Губил я понемножку скот.

Я выбирал двухгодовалых

Овец и палкой угощал их,

Пока не уложу на месте.

Хозяину дурные вести

Я приносил, потупя взор;

Мол, так и так: грозит разор —

Овечья оспа стадо косит.

А он послушает и просит:

«Поди и дохлых выкинь сразу,

Дабы не навели заразу

Они на всю мою скотину».

Я забирал их чин по чину

И ел: мне их болезнь вреда

Не приносила никогда.

Так припеваючи я жил.

А мой хозяин знай тужил

Да счет убыткам вел исправно;

Но наконец решил, что явно

Обманут он, и крохобор

За мною учинил надзор.

Когда однажды в день недобрый

Баранам стал считать я ребра,

Был тотчас в преступленье оном

Хозяйским уличен шпионом.

В суде я отопрусь едва ли.

Но кабы вы мне подсказали,

Как проще улестить судью,

То, слово честное даю,

Я уплатил бы вам немало.

Патлен.

Какой ты шустрый! Но сначала

Скажи для дел дальнейших наших:

А много ль дашь ты мне медяшек

За то, что я тебя спасу?

Пастух.

Что толковать о медных су?

Я заплачу вам золотыми.

Патлен.

Ну, если ты запасся ими,

Считай, что избежал тюрьмы.

С тобою выиграем мы

И дело во сто раз трудней.

Доверься мудрости моей.

Я лучший адвокат на свете

И за тебя теперь в ответе.

Но чтобы выпутаться ловко,

И от тебя нужна сноровка.

Ты, впрочем, вижу, парень-хват.

Скажи свое мне имя, брат.

Пастух.

Тибо, по прозвищу Поблей.

Патлен.

И тяжкой палкою своей

Ты скольким смерть принес баранам?

Пастух.

Святым клянусь я Иоанном,

Что за три года укокошил

Десятка три.

Патлен.

Улов хороший.

Тебе в таверне будет легче

За игры в кости и за свечи

Расплачиваться^[54] поутру.

(В сторону.)

Тебя я знатно обдеру!

(Громко.)

Теперь ответить мне изволь-ка,

Свидетелей сумеет сколько

Хозяин выставить в суде?

Пастух.

Их у него полно везде:

Захочет — приведет десяток.

Патлен.

Нда! Если так, то будет шаток

Любой наш аргумент. Постой!

Я притворюсь, что мы с тобой

В суде увиделись впервые.

Пастух.

Зачем?

Патлен.

Клянусь святой Марией,

Затем, что если пред судьей

Ты, друг, язык развяжешь свой,

То будешь к стенке вмиг приперт.

А это нам на кой же черт?

Последуй моему совету

И докажи судье, что нету

Рассудка в голове твоей:

В ответ на все вопросы блей.

Посыплются проклятья тут:

«Ты что молчишь, вонючий шут?

Иль шутки шутишь с правосудьем?

Мы цацкаться с тобой не будем!»

А ты лишь блей. И я тогда

Скажу: «Позвольте, господа,

Он глуп и, видимо, сейчас

Он за баранов принял нас».

Начнут беситься судьи снова,

А ты — по-прежнему ни слова,

Иначе — крышка.

Пастух.

Что ж, идет.

На сей не беспокойтесь счет:

Хоть целый день под стать барану

Перед судом я блеять стану.

Уж в этом, верьте, я мастак.

Патлен.

Вот и прекрасно, коли так.

Я возмущаться буду тоже:

«Болван, на что сие похоже?»

А ты и предо мною блей.

Пастух.

Не сомневайтесь, я, ей-ей,

Легко исполню ваш наказ.

О чем бы вы меня сто раз

Иль даже двести ни спросили,

В ответ я буду блеять или

Молчать — таков наш уговор.

Патлен.

Клянусь, ты выиграешь спор.

Но после расплатись со мною!

Пастух.

Коль кошелька я не раскрою,

Не верьте больше мне вовек.

Вы, вижу, добрый человек.

Так помогите мне по чести.

Патлен.

Судья небось уже на месте.

Приходит он к шести часам.

Но в суд идти придется нам

Раздельно.

Пастух.

Верное решенье!

Не то поймут в одно мгновенье,

Что вы, мессир, — мой адвокат.

Патлен.

Смотри, раскаешься стократ,

Коль мне за все уплатишь скупо.

Пастух.

Мессир, не поступлю я глупо.

Сомненья ваши ни к чему.

(Уходит.)

Патлен

(один).

Экю с мужлана я возьму,

А может, с ловкостью своею

И на два золотых сумею

Его сегодня наколоть.

(Входит в помещение суда.)

Войти дозвольте. Пусть господь

Пошлет вам счастья, ваша честь.

Судья.

Спасибо, мэтр. Извольте сесть.

Не церемоньтесь, ради бога.

Патлен.

Я вам признателен премного

За милостивый ваш прием.

Судья.

Помочь я вам могу ли в чем,

Пока не начал заседанье?

Суконщик.

Простите! Из-за опозданья

Поверенного моего,

Чего не ждал я от него,

Повременить нельзя ли малость?

Судья.

Нет! Куча дел еще осталась.

Приступим. Кто податель иска?

Суконщик.

Я.

Судья.

Кто ответчик?

Суконщик.

Тоже близко:

Вот он сидит — и ни гу-гу.

Судья.

Я, значит, суд начать могу.

Пусть стороны изложат дело.

Суконщик.

Расправиться пора приспела

С паршивцем этим. С малых лет

Он мной из жалости пригрет,

И вот, когда уже к мальчонке

Пришли умишко и силенки,

Доверил я своих овец

Ему пасти, а он, стервец,

Забил их и сожрал украдкой

По меньшей мере три десятка,

И мне такой ущерб нанес...

Судья.

Сперва ответьте на вопрос:

По найму ль он у вас на службе?

Патлен.

Бесспорно. Если бы по дружбе

Пасти ответчик стадо мог...

Суконщик

(узнает Патлена).

Ба! Это кто? Помилуй бог!

Тот, кем обманут я жестоко!

Судья.

Мэтр Пьер, вы что прикрыли щеку?

Быть может, зубы разболелись?

Патлен.

Да, ломит у меня всю челюсть.

Но волноваться ни к чему:

Ее ладонью я зажму.

Вы ж продолжайте заседанье.

Судья.

Истец, все ваши показанья

Уже суммировать пора.

Суконщик

(в сторону).

Ключом апостола Петра

Клянусь, что это он, злодей!

(Патлену.)

Мэтр Пьер, сукна вам шесть локтей

Я продал.

Судья

(Латлену).

Это он о чем?

Патлен.

Его навряд ли мы поймем:

Он чувствует такую жалость

К скоту, что все перемешалось

В его сознании больном.

Суконщик

(судье).

Мэтр убежал с моим сукном.

Коль я соврал — меня повесьте.

Патлен.

Совсем лишиться надо чести,

Чтоб утверждать, что если мой

Убор — не правда ль? — шерстяной,

То, значит, эту шерсть — ха-ха! —

Я получил от пастуха,

А тот ее с овец настриг.

Смешно от этаких улик!

Суконщик

(Патлену).

Но ведь сукно я продал вам!

Судья.

Уймитесь! Что за шум и гам?

Здесь суд — не лавка мелочная.

Патлен.

Хоть не проходит боль зубная,

Смех распирает — мочи нет!

Пусть на овец прольет он свет:

Здесь ясность полная нужна нам.

Судья

(суконщику).

Вернемтесь, сударь мой, к баранам^[55].

Суконщик.

Божусь, что взял он шесть локтей

За десять франков.

Судья.

За детей

Иль за глупцов сочли вы нас?

Патлен.

Да он глумится, пустопляс!

Как держит мать-земля такого?

Не предоставить ли нам слово

Теперь противной стороне?

Судья.

Вы правы.

(В сторону.)

Думается мне,

Что он стакнулся с пастухом.

(Пастуху.)

Ответчик!

Пастух.

Бе-е!

Судья.

Ты, друг, мешком

Из-за угла ударен, что ли?

Ты не баран, а я тем боле.

Ну, говори.

Пастух.

Бе-е!

Судья.

Вот те раз!

Ты, знать, разыгрываешь нас!

Патлен.

Он принимает нас за стадо.

Суконщик

(Патлену).

Со мной вам расплатиться надо —

Вы взяли у меня сукно.

(Судье.)

Ему-то, ваша честь, смешно,

А мне зато хоть плачь.

Судья.

Все разом

Не говорите. Ум за разум

Заходит в этой кутерьме.

Начнем с овец.

Суконщик.

Сейчас в уме

Все мысли соберу я снова

И ни единого вам слова

Не пророню здесь о сукне,

Покуда не дозволят мне

Поведать в надлежащем месте

О том, как пал я жертвой лести.

Так вот, я рассказал вначале,

Что у меня овечки пали,

Поскольку этот лиходей

Взял нынче драпу шесть локтей,

Овец, точнее говоря,

А я поверил, да зазря,

Что косит оспа их овечья:

Им сам он наносил увечья.

И коль он мне не платит денег,

То пусть вернет сукно, мошенник.

Ответчик, господин судья,

Три года злостно мне вредя,

Моих баранов забивает,

А через час позабывает

И о деньгах и о сукне.

(Патлену.)

Мэтр Пьер, что скажете вы мне?

(Судье.)

Бездомный этот плут и лжец

Стриг тайно шерсть с моих овец

И, господин судья, поверьте,

Их палкой забивал до смерти,

А после взял сукно под мышку

И убежал домой вприпрыжку,

Поклявшись, что наверняка

Вручит, достав из сундука,

Мне пять экю.

Судья.

Нет, я сдурею!

Вы, сударь, путаник. Скорее

Я соглашусь на плаху лечь,

Чем в толк возьму такую речь.

(Патлену.)

To у него сукно, то овцы...

Как тут понять, в чем иск торговца?

С какого подступиться краю?

Патлен.

Я, ваша честь, предполагаю,

Что пастуху не платит он.

Суконщик.

Я не плачу? Ах, пустозвон!

Уж чья корова бы мычала!

Вы лучше вспомните сначала,

Кто и кому не заплатил.

Не вы меня, я вас ссудил.

Судья.

О чем вы?

Суконщик.

Право, ни о чем.

Ему все это нипочем,

Поскольку, господин судья,

Он плут, и видит бог, что я

Здесь не скажу ни слова боле.

Судья.

Хотя вы чепуху мололи,

Однако ничего от нас

Скрывать не следует сейчас.

Ведь мы же непредвзято судим.

Патлен.

Вот именно. Давайте будем

И с пастухом мы непредвзяты:

Он за себя, придурковатый,

Не постоит. Вот отчего

Я быть хотел бы у него

Официальным адвокатом.

Судья.

Извольте. Но придурковатым

Зачем, скажите, адвокат?

Патлен.

А все-таки я буду рад

Помочь ответчику советом

И не потребую при этом

Вознагражденья от кретина.

Долг каждого христианина —

За тех вступаться, кто убог.

(Пастуху.)

Итак, скажи-ка мне, дружок,

Присваивал ли ты чужое?

Ты понял?

Пастух.

Бе-е!

Патлен.

Да что такое?

Клянусь святой Христовой кровью

Что с состраданьем и любовью

Желаю я помочь тебе.

Пастух.

Бе-е!

Патлен.

Тьфу! Опять баранье «бе-е».

Себе приносишь ты лишь вред.

Пастух.

Бе-е!

Патлен.

Отвечай мне, да иль нет.

(Пастуху, тихо.)

Вот так и дальше действуй.

(Громко.)

Ну же!

Пастух.

Бе-е!

Патлен.

Запираешься? Тем хуже:

Позорный столб уж заработан.

Пастух.

Бе-е!

Патлен.

Настоящий идиот он.

Однако больший идиот

Тот, кто такого в суд ведет.

(Судье.)

Он, ваша честь, баран, и надо

Его отправить к стаду.

Суконщик.

К стаду?

Да ведь себе он на уме!

Мэтр, это вы ни «бе» ни «ме»,

Господним в том клянусь распятьем!

Патлен

(судье).

С ума мы с ними сами спятим!

Давайте дурня пастуха

Отправим в поле от греха,

Да поскорее.

Суконщик.

Снова в поле?

На волю волка? Не смешно ли?

А я домой уйду ни с чем?

Судья.

Но ваш ответчик глуп и нем.

Чего вы от него хотите?

Суконщик.

Но, господин судья, простите,

Вам не за что меня корить.

Лишь правду вам хочу открыть

Я без насмешек и обману.

Судья.

В своем уме я и не стану

Вступать с умалишенным в спор.

Закончим с вами разговор.

Суд прерывает заседанье.

Суконщик.

Как! Так вот сразу — до свиданья?

Судья.

Вот так.

Патлен.

Пусть будет этот суд

Укором им, коль вновь придут.

Возиться с ними вам не след:

Рассудка у обоих нет.

Два сапога, клянусь вам, пара.

Суконщик.

Побойтесь, мэтр, небесной кары

И уплатите за сукно.

У вас в дому лежит оно.

Вам эдак плутовать негоже.

Патлен.

Пусть я умру без веры божьей,

Коль вижу вас не в первый раз.

Суконщик

(Патлену).

Нет, по речам узнал я вас,

И по лицу, и по повадке.

Со мною не играйте в прятки —

Рассудка не лишился я.

(Судье.)

Дозвольте, господин судья,

Я изложу, вам все как есть.

Патлен

(судье).

Пусть замолчит он, ваша честь!

(Суконщику.)

Ну как не совестно, наветчик,

Из-за паршивых трех овечек —

Я задарма вам шесть доставлю —

Так подвергать парнишку травле!

(Судье.)

Суконщик этот — баламут.

Суконщик

(Патлену).

Вы не запутывайте суд!

Овец оставьте в стороне.

Поговоримте о сукне,

Что в лавке вы моей набрали.

Судья.

Закончить спор вам не пора ли?

(В сторону.)

Он будет блеять без конца.

Суконщик.

Однако...

Патлен.

Ваша честь, глупца

Прошу к молчанью привести я.

(Суконщику.)

Убытки-то у вас пустые —

Семь-восемь ярок, ну, двенадцать.

И грех вам, право, не сознаться,

Что разнесчастный пастушок,

У вас служивший долгий срок,

Давно покрыл убытки эти.

Суконщик.

Но, господин судья, заметьте:

Я спрашиваю о сукне —

Об овцах отвечают мне.

(Патлену.)

На шесть локтей чужого драпу

Вы наложили вашу лапу

И унесли к себе домой.

Патлен.

За шесть овечек, боже мой,

Юнца повесить вы готовы.

Святым Лукой клянусь, в оковы

Охотно б, сударь, вверг я вас

И пастушка от бедствий спас.

Он гол, бедняжка, как сокол.

Суконщик.

Бедняжка? Петлю или кол —

Вот что вы заслужили оба.

Как мог я так ослепнуть, чтобы

Отдать вам драпу шесть локтей?

(Судье.)

Мессир судья, я похитрей

Задам вопрос ему.

Судья.

Нет, баста!

Вы задали уж полтораста

И о сукне и о пастьбе.

(Пастуху.)

Пастух, иди к баранам.

Пастух.

Бе-е!

Судья

(суконщику).

А вы безумного безумней.

Суконщик.

Но, господин судья, прошу мне

Дать слово.

Патлен.

Пусть он замолчит!

Суконщик

(Патлену).

Вы потеряли всякий стыд

И совесть в час, когда нахрапом

Меня нагрели с этим драпом,

Мне ловко расточая лесть.

Патлен

(судье).

Одно и то же, ваша честь,

Он повторяет. Сколько можно?

Суконщик

(Патлену).

Меня надули вы безбожно.

(Судье.)

Я, господин судья, не пьян!

Судья.

Довольно! Что за балаган?

Из-за какой-то чепухи

Сцепились вы, как петухи.

(Поднимается из-за стола и обращается к пастуху.)

Ну что стоишь ты, чудо-юдо?

Ступай, ступай скорей отсюда

И благодарен будь судьбе.

Патлен.

Судье скажи «спасибо».

Пастух.

Бе-е!

Судья

(пастуху).

Когда ж ты нам покажешь пятки?

Суконщик.

Что за нелепые порядки?

Остался вор без осужденья.

Судья.

Всё! Тороплюсь! Прошу прощенья,

Дела еще другие есть.

Я ухожу. Имею честь.

(Патлену.)

Отужинайте, мэтр, со мною.

Патлен.

Спасибо. Рад бы всей душою,

Но...

(хватается рукой за подбородок)

чересчур болит вот тут.

Судья уходит.

Суконщик

(в сторону).

Не адвокат, а сущий плут!

(Громко.)

Сукно у вас, мэтр, я уверен.

Патлен.

Довольно врать как сивый мерин.

Вы с кем-то спутали меня.

Суконщик.

Я с кем-то спутал вас? Брехня!

Патлен.

И все же спутали, увы!

Уж не находите ли вы,

Что я сеньор Ренар де Лис^[56]?

Но лис, позвольте, разве лыс,

Как я?

(Обнажает голову.)

А ну-ка, поглядите!

Суконщик.

Вы — это вы и не шутите.

Все ваше — голос, платье, стать.

Патлен.

Кончайте ерунду болтать!

Я — это я? С чего вы взяли?

Недостает, чтоб вы сказали,

Что я сам Жан де Нуайон^[57].

Суконщик.

Вы кто угодно, но не он:

Вы грубы на лицо и мерзки;

К тому ж сегодня, жулик дерзкий,

Больным я видел вас в постели.

Патлен.

Больным? Сегодня? Неужели?

Что ж у меня был за недуг?

Меня вы старой песней, друг,

Решили распотешить снова?

Суконщик.

Да отрекусь я от святого

Петра, коль были то не вы.

Патлен.

Дурь выбросьте из головы!

Конечно, это был не я

И в ваши не ходил края

Бог знает за каким сукном.

Суконщик.

Тогда я в ваш отправлюсь дом

И к вашей подойду постели,

Чтоб видеть, там ли вы доселе

Иль, черт бы вас побрал, не там

Патлен.

В чем и желаю, сударь, вам

Я убедиться поскорей.

Суконщик уходит.

(Пастуху.)

Поблей!

Пастух.

Бе-е!

Патлен.

Я сказал «Поблей»,

Тебя по прозвищу назвав.

Пастух.

Бе-е! Бе-е!

Патлен.

Я оказался прав:

Мы с блеском выиграли дело.

Ну как я действовал? Умело?

Ты рад?

Пастух.

Бе-е!

Патлен.

Более не блей.

Расплачивайся, дуралей,

Не медли.

Пастух.

Бе-е!

Патлен.

Ого, милок,

Ты роль усвоил назубок.

Теперь притворство ни к чему.

Пастух.

Бе-е!

Патлен.

Раскрывай свою суму

Да расплатись со мной скорей.

Пастух.

Бе-е!

Патлен.

Говорят тебе, не блей!

Мне уходить давно пора.

Пастух.

Бе-е!

Патлен.

Чисто сыграна игра.

Вот, думал, будет нам помеха,

Коль не удержимся от смеха.

Но ты, конечно, молодец.

Пастух.

Бе-е?

Патлен.

Да уймись ты наконец

И перейди на речь людскую.

Пастух.

Бе-е!

Патлен.

Шутку шутишь ты плохую.

Плати живей — и я уйду.

Пастух.

Бе-е!

Патлен.

Милый друг, имей в виду:

Меня осердишь — будет худо.

Не отпущу тебя отсюда,

Коль не откроешь ты сумы

И, как уговорились мы,

Не выдашь мне вознагражденья.

Плати!

Пастух.

Бе-е!

Патлен.

Что за наважденье!

Иль ты смеешься надо мной?

Немедленно суму раскрой!

Ты слышишь, олух, иль оглох?

Пастух.

Бе-е!

Патлен.

Ах негодный пустобрех!

Тебя согну я в рог бараний!

Пастух.

Бе-е!

Патлен.

Хорошо, давай без брани.

Что ты заладил «бе-е» да «бе-е»?

На помощь я пришел к тебе,

Поскольку ты приятный малый

И здраво мыслишь. Так не балуй

И докажи, каков ты есть.

Пастух.

Бе-е!

Патлен

(в сторону).

Вот не думал в лужу сесть!

Смех! Деревенский пастушонок,

Едва лишь выполз из пеленок,

И обхитрил меня!

(Громко.)

Ну, друг,

Точить мне лясы недосуг.

Знай, что тебе не дам я спуску,

Но малость выпить и закуску

Готов поставить, милый мой,

Коль ты расплатишься со мной.

Понятно?

Пастух.

Бе-е!

Патлен

(в сторону).

О горький миг!

Провел я стольких прощелыг,

У них кредита добиваясь,

И уплатить намереваясь

В день Страшного суда. А тут

Я пастухом простым надут!

(Громко.)

В последний спрашиваю раз,

Заплатишь?

Пастух.

Бе-е!

Патлен.

Ну, лоботряс,

Поговорим с тобой иначе.

Пастух.

Бе-е!

Патлен.

Погоди же, пес бродячий!

Сержанта^[58] кликну я. Эй, эй!

Сержант! Сержант! Сюда скорей!

(Пастуху.)

Когда нагрянет страж порядка,

Посмотрим, так ли будешь сладко

Ты у тюремных петь ворот.

Пастух

(убегает).

Пусть он сперва меня найдет!

Паштет и торт^[59]

Первый мошенник.

Брр!

Второй мошенник.

Ты чего?

Первый.

Я весь продрог!

Моя одежка что ветошка.

Второй.

Прижмись ко мне еще немножко!

Брр!

Первый.

Ты чего?

Второй.

Я весь продрог!

Первый.

Два голодранца, видит бог,

Неплохо провели денек!

Брр!

Второй.

Ты чего?

Первый.

Я весь продрог,

Моя одежка что ветошка,

В карманах чисто — хоть бы крошка!

Второй.

А я?

Первый.

Ну, мне беда кругом —

Нет ни гроша и пусто в брюхе,

Шерсть дыбом встала с голодухи.

Второй.

Не пораскинуть ли умом,

Как подкормиться хоть немного?

Первый.

У нас с тобой одна дорога —

Просить и клянчить по дворам.

Второй.

Идет! А все ж не лучше ль нам

Трудиться врозь?

Первый.

Идет! А сало,

Хлеб, мясо — что б ни перепало —

Все пополам, тебе и мне!

Ну как, согласен?

Второй.

Да, Манье^[60].

Начнем-ка чинно, благородно.

Пирожник.

Марьон!

Жена пирожника.

Что вам, Готье, угодно?

Пирожник.

Я нынче в город, на обед,

А этот вот с угрем паштет

Немедленно ко мне пошлите,

Когда потребую.

Жена.

Идите,

Я позабочусь обо всем.

Первый мошенник.

Сперва заглянем в этот дом.

Второй.

Нет, нам входить не стоит вместе —

Просить в другом я буду месте.

Попробуй первый раздобыть

Чего-нибудь.

Первый.

Ну, так и быть.

Пусть вас хранят святой Антоний,

Святой Андрей, святой Софроний!

Не подадите ль мне чего?

Жена пирожника.

Мой друг, нет дома никого,

Кто б дал тебе кусочек хлеба.

Приди в другое время.

Пирожник.

Мне бы

Хотелось, чтобы никому,

Не разузнавши, что к чему,

Не отдавали вы паштета:

Здесь верная нужна примета.

Жена.

Спроста паштета не отдам.

Чужому?.. Разве это можно!

Но нужен и гонец надежный.

Пирожник.

Задача!.. Что ж придумать нам?

За палец вас возьмет посыльный,

Понятно?

Жена.

Да.

Первый мошенник.

Просил посильной

Я помощи, и слова «да»

Из ваших уст я ждал тогда!

Хозяйка милая, ужели

Меня не жаль вам в самом деле?

Мне больше жить невмоготу —

Три дня ни крошки нет во рту!

Жена пирожника.

Господь подаст!

Первый.

Чтоб в лихорадке

Святого Мавра^[61] да в припадке

Святого Вита^[62] вас трясло,

Чтоб вовсе разум отняло!

Второй.

Проклятый голод сердце студит...

Товарищ мой все не идет!

Боюсь, что он меня осудит,

Куском добытым попрекнет.

Пришел! Ну что?

Первый.

Аж зло берет!

Клянусь, не раздобыл ни крохи!

А ты?

Второй.

Мои делишки плохи —

Святым Дамьяном и Козьмой

Клянусь я, что никто со мной

Шишом — и тем не стал делиться!

Первый.

Доколе нам еще поститься?

Подохнешь с этаких щедрот!

Второй.

А ты придумай ловкий ход

Для наполнения утробы.

Первый.

Мыслишка есть. Но только чтобы

Идти тебе!

Второй.

Друг дорогой,

Куда велишь?

Первый.

В дом пред тобой.

Скажи, мол, послан за паштетом —

С угрем! Да будь смелей при этом!

Хозяйку, чтоб удался трюк,

Возьмешь за палец: мол, супруг

Велел прислать без разговора

Ему паштет, и чтобы скоро!

Второй.

А если он вернется в дом,

То как я выкручусь потом?

Первый.

Он не вернется, слово чести:

Мы с ним недавно вышли вместе.

Второй.

А схватят за руку, тогда

Что делать? Страшно!

Первый.

Ерунда!

Второй.

Печенки будут, чай, отбиты!

Ну, коли влипну — не взыщи ты!

Первый.

Кто не рискнет, тот не куснет.

Второй.

И впрямь, что трусить наперед!

Есть у меня к вам порученье,

Хозяюшка! Без промедленья

Паштет с угрями ваш супруг

Велит послать ему.

Жена пирожника.

Мой друг,

А тайный знак?

Второй.

Вот и порука:

Взять вас за палец. Дайте руку!

Вот так.

Жена.

Знак верный, спору нет.

Несите же скорей паштет!

Держите!

Второй.

Нынче день удачи!

Держу — и крепко, без отдачи!

Скажу без ложного стыда:

Я, право, мастер хоть куда.

Словчил — таков уж мой обычай.

Эй, погляди!

Первый.

Никак, с добычей?

Второй.

И с преизрядной! Да! Да! Да!

Что скажешь?

Первый.

Мастер хоть куда!

Здесь пятерым и то б достало

Наесться вволю, до отвала!

Пирожник.

Клянусь святым распятьем я,

Что провели меня друзья;

Я в дураках, любому ясно,

Затем что их прождал напрасно.

Вернусь-ка я к себе домой

Да за паштет примусь с женой!

И остолоп же я, признаться,

Что над собой дал насмеяться,

Ну вот и я, жена.

Жена.

Мой свет,

Да вы обедали иль нет?

Пирожник.

Обедал? Нет, что и обидно.

Здесь черт орудовал, как видно.

Жена.

Какой же олух на обед

Велел прислать себе паштет?

Пирожник.

Как так — прислать?

Жена.

Нет, поглядите,

Каков притворщик!

Пирожник.

Погодите,

Кто, я притворщик? Вот уж нет!

Никак, вы отдали паштет?

Жена.

Ну да. По вашему приказу.

Пришел слуга, за палец сразу

Меня он взял, велел скорей

Отдать ему паштет, ей-ей!

Пирожник.

Отдать паштет? Да как же это?

Ужель мне не видать паштета?

Жена.

Вы сами приказали так,

И знал слуга условный знак.

Пирожник.

Паштета я не ел, не лгите.

Что вы с ним сделали, скажите?

Жена.

Ну что пристали? Отдала

Слуге, которого ждала.

Слуга и взял его.

Пирожник.

Проклятье!

Неужто палку должен взять я?

Уж распишу я вам портрет!

Вы правду скажете иль нет?

Куда вы дели мой паштет?

Жена.

Убийца, изверг! Ай, убили!..

Растяпа, пентюх, простофиля!

Пирожник.

Куда вы дели мой паштет?

Уж начешу я вам хребет!

Знать, кто-то съел его! Не вы ли?

Куда вы дели мой паштет?

Жена.

Убийца, изверг! Ай, убили!..

За ним пришли и предъявили

Условленный меж нами знак.

Я и дала. Ей-богу, так!

Пирожник.

Святой Фома, как тут не злиться?

Весь день пришлось мне пропоститься —

И нет паштета.

Первый мошенник.

Ты чего?

Второй.

Эх, был паштет — и нет его!

Вот если б ты свой долг исполнил

Там остается, я припомнил,

Торт, и отличный, побожусь!

Первый.

Святой Агатою клянусь,

Ты враз сварганишь это дело!

Поди возьми хозяйку смело

За палец да скажи притом,

Что снова послан муженьком

За тортом!

Второй.

Ну уж это дудки:

С меня одной довольно шутки

Тебе идти настал черед,

А я останусь.

Первый.

Что ж, вперед!

А ты остаточки, приятель,

Прибереги.

Второй.

Что я, предатель?

Коль я пообещал чего,

Нет слова крепче моего.

Друг, возвращайся, а дотоле

Никто твоей не тронет доли!

В том я клянусь тебе, ей-ей!

Первый.

Ты верный друг; пойду скорей,

Жди здесь меня.

Жена пирожника.

Ох, поясница!

Чтоб в ад паштету провалиться!

Пирожник.

Его вы помнить век должны.

Ну полно, мир! Дрова нужны.

Схожу в сарай.

Жена.

Да поспешите!

Первый мошенник.

Хозяйка, живо торт несите!

Его ваш муж оставил здесь

И аж кипит от злости весь,

Что торт не прихватили вместе

С паштетом.

Жена.

Ну, сказать по чести,

Вы очень кстати. В дом прошу!

Пирожник.

Тебя, прохвост, я причешу

Да из боков повыбью пыли!

Куда девал ты мой паштет?

Куда отнес, хоть не просили?

Первый.

Зачем я родился на свет?

Пирожник.

Куда девал ты мой паштет?

Приглажу я тебе хребет!

Первый.

Беда! Меня почти убили.

Пирожник.

Куда девал ты мой паштет?

Куда отнес, хоть не просили?

Первый.

Скажу всю правду вам в ответ,

Коль перестанете вы драться.

Пирожник.

Попробуй только не сознаться,

И я сейчас тебя убью.

Первый.

Все, все скажу, не утаю.

Ходил просить я подаянья,

Но мне никто благодеянья

Не оказал; тут я как раз

Услышал, уходя от вас,

Что вы пришлете за паштетом,

И видел тайный знак при этом.

Голубчики, возьмите в толк,

Что голоден я был как волк.

К дружку я поспешил скорее.

Уж он пройдоха — нет хитрее.

С ним уговор у нас таков,

Чтоб пополам делить улов.

Пообещали мы друг другу

Во всем поддержку и услугу.

Ему я тайный знак открыл,

А он паштет мне раздобыл.

Когда паштет мы убирали,

Пришло ему на ум: нельзя ли

Добыть еще и этот торт.

Знать, подстрекнул его сам черт!

Мне очередь идти настала,

Да только проку вышло мало.

Пирожник.

Ах, распроклятый, ты умрешь,

Когда теперь же не пришлешь

Ко мне приятеля за тортом.

Какой у вас был уговор там?

Чтоб не обидно было вам —

Расплата тоже пополам!

Первый.

Родной, да я вам обещаю

И об одном лишь умоляю:

Покрепче вздуйте молодца.

Пирожник.

Ступай да весел будь с лица.

Первый.

Клянусь святой Екатериной,

И он спознается с дубиной.

Второй.

Как! Ты без торта? Отчего?

Первый.

Она мне не дает его.

За палец брал ее — да где там!

Мол, кто был послан за паштетом,

Тот и за тортом пусть придет.

Второй.

Бегу! Что думать, если ждет

Такое лакомое блюдо!

Учись — проделан трюк не худо.

Открой, хозяюшка!

Жена пирожника.

Кто там?

Второй.

Меня послал за тортом к вам

Ваш муженек.

Жена.

Ну что ж, приятель,

Войдите в дом.

Пирожник.

Вор, вымогатель,

Злодей, каких не видел свет!

Сто палок ты сполна получишь.

Вот, вот тебе за наш паштет!

Второй.

Ай! Смилуйтесь!

Жена.

Ну что канючишь?

Сто палок ты сполна получишь —

Из-за тебя мне столько бед.

А ну, пощупай мой хребет!

Пирожник.

Сто палок ты сполна получишь!

Так вот тебе за наш паштет!

Второй.

Ох, сжальтесь, сил моих уж нет.

Я больше плутовать не буду,

Коль выберусь живым отсюда.

Ох, лучше быть мне мертвецом!

Жена.

Нет удержу на вас ни в чем,

Готье! И так он не забудет

Про наш паштет.

Пирожник.

Ну ладно! Будет!

Вон, жулик, в брюхо тебе нож!

Второй.

Изменник подлый, ты за что ж

На злую смерть меня отправил?

Первый.

Удача, брат, не знает правил:

Ты ждешь добра — ан выйдет зло.

И мне не больше повезло —

Я пострадал сильней раз во сто.

Второй.

Меня ты упредил бы просто —

Уж я в тот дом бы ни ногой.

О боже, сжалься надо мной!

Первый.

Слыхал ты истину, быть может:

Кто ближнего не облапошит,

Тот будет круглым дураком.

Второй.

Что зря долдонить языком!

Давай расправимся с паштетом

И успокоимся на этом.

Мы получили все сполна,

Как говорит моя спина.

Первый.

Да, точно так; но не годится

Нам этим пред людьми гордиться;

А вы не гневайтесь на нас,

Коль позабавили мы вас.

Новый Патлен^[63]

Патлен.

Коль поразмыслишь — просто диво:

Порою самый несчастливый —

Достойный и честнейший муж,

А счастлив плут и вор к тому ж

С длиннейшей лапой загребущей.

Голяк я был бы неимущий,

Коль не пускал бы в ход ее,

А жил бы только на свое.

Чтоб жить привольно, сыто, сладко,

Потребны плутовство да хватка.

Сейчас — увы! — карман мой пуст,

Но разве я не златоуст,

Не тот же Пьер Патлен, который

За божий грош легко и споро

Добыл суконца шесть локтей^[64],

Да преотменного, ей-ей?

Лишь тертый, дошлый да умелый

Сварганит выгодное дело.

Остался с носом мой купец —

Наказан поделом скупец.

Теперь бы раздобыться мехом

Да так, чтоб расплатиться смехом!

Что ж, дельце выгорит, бог даст:

Ведь я на выдумки горазд.

На ярмарку направлю путь,

А там найду, кого надуть!

Заутра праздник, нынче пост^[65],

И, верно, не один прохвост

Пойти на исповедь собрался;

Вот я бы тут и расстарался,

Силки расставил. А пока

Пойдем поищем простака

Да речью улестим медовой.

Меховщик.

Недурно место, право слово,

И я с товаром на виду.

Когда покупщиков найду,

Повыше цену заломлю:

Я плотно ужинать люблю —

Так пусть они оплатят ужин!

Патлен

(в сторону).

Вот человек, что мне и нужен.

Пойду к нему я прямиком,

Как будто с ним весь век знаком,

А роль я знаю назубок.

(Меховщику.)

Почтеннейший, храни вас бог!

Меховщик.

Равно и вас!

Патлен.

Как вам живется?

Меховщик.

Бог милует.

Патлен.

Лишь день займется,

В трудах? Накройтесь, вы чрезмерно

Учтивы — ветер нынче скверный.

Ну-с, как живете вы?

Меховщик.

А вы?

Патлен.

Не застудите головы.

Накройтесь!

Меховщик.

Как угодно вам.

Патлен.

Давно пожаловали к нам?

Меховщик.

Намедни.

Патлен.

Здесь приветят вас.

Поверьте, сударь, в добрый час

Вы к нам наведались.

Меховщик.

Покуда

Добра немного, больше худа.

Патлен.

Ужель дела идут у вас

Не бойко?

Меховщик.

Спрос неважный тут:

Покупщиков совсем не видно.

Патлен.

Поверьте, мне за вас обидно:

Товар добротнейший у вас.

Скажу без лести и прикрас,

Здесь с вами некому тягаться.

Я не премину расстараться:

Всех пооповещу друзей,

И человек шесть-семь, ей-ей,

Придут взглянуть на ваш прилавок.

Меховщик.

Недурно было бы.

Патлен.

Вдобавок

Для многих наших горожанок

Меха — приманка из приманок:

Здесь будут свадьбы и пиры,

И каждая для той поры

Готовит праздничный наряд.

Шепнуть я им готов и рад,

Что ваш товарец — наилучший.

Меховщик.

Коль мне такой дадите случай,

У вас не буду я в долгу,

Поверьте.

Патлен.

Если я смогу

(А что могу я — несомненно),

Прибудет вам барыш отменный,

А мне — куртаж.

Меховщик.

Премного вам

Обязан.

Патлен.

Если передам

Я им про вас благие вести,

Отхватите вы франков двести.

Меховщик.

Кус лакомый!

Патлен.

Рад удружить.

И как мне вам не услужить:

Я вашего отца знавал,

У нас частенько он бывал,

Любили все его сердечно.

Он жив?

Меховщик.

Нет, помер.

Патлен.

Пусть предвечный

Дарует мир в раю небесном

Ему и всем торговцам честным!

То был сословья перл и цвет.

Таких, как он, теперь и нет.

До срока он сошел в могилу:

Ему не так уж много было.

В торговом деле знал он толк!

А как охотно верил в долг,

Хоть не щедры купцы на ссуду:

Немало жуликов повсюду —

Глядишь, вкруг пальца обведут.

Меховщик.

Такой пошел лукавый люд —

И рад бы верить, да опасно.

Патлен.

Какой был человек прекрасный!

(Я все про вашего отца.)

Честнее не было купца!

Зато и все его любили,

Все в гости звали, все хвалили;

Но меньше стоила хвала,

Чем добрые его дела.

Вовек его не позабуду!

Меховщик.

Ужель так щедр он был на ссуду?

Ведь, говоря по правде, тот,

Кто безотказно в долг дает,

Живет не слишком осторожно.

Патлен.

Да, коль не взят залог надежный.

Совет мой вам не повредит:

Страшитесь открывать кредит

Спроста, неведомо кому.

Сума, разор грозят тому,

Кто всех ссужает без разбора.

Меховщик.

Всем, стало быть, без разговора

Отказывать?

Патлен.

Таков уж век:

Забыл про честность человек,

И верить деньги в долг опасно:

Потом годами жди напрасно.

В пустых словах не много веса.

Меховщик.

Все это истинно, как месса!

Того же мненья сам держусь.

Патлен.

А все же, я вам побожусь,

Есть совестливые на свете.

И если даже люди эти

Гроша не могут дать в залог,

Долги заплатят, видит бог!

Но и других на свете много:

Не то что руку^[66] — даже ногу

Воздернут к самому плечу,

Клянясь: «Я завтра заплачу!»

Но «завтра» так и не настанет^[67].

Меховщик.

Едва ли кто мне нос натянет,

Но благодарен за урок.

Патлен.

Кому же и радеть, мой бог,

Как не друзьям, а наш отец —

Благослови его творец! —

Нам сказывал, что наша мать

Имела счастье состоять

В родстве с отцом покойным вашим.

Когда бы я богат и важен,

А следственно, вам ровней был,

То места бы не упустил

Средь ваших родичей и близких:

Одним из первый шел бы в списках.

Я не богат, не именит,

Но кровь нас общая роднит,

Поверьте.

Меховщик.

Это очень лестно,

Но, к сожаленью, неизвестно

Мне, сударь, ничего про вас.

Патлен.

Не огорчайтесь! Мы сейчас

Сведем знакомство потесней.

Скажу по чести, ей-же-ей,

Родитель добрый ваш всегда,

Когда он наезжал сюда,

Гостил у нас.

Меховщик.

Все может статься.

Патлен.

Все правда — я могу поклясться!

У нас он жил, и ел, и пил.

Младенек я в ту пору был,

Но помню: ваш родитель славный

Был другом моему издавна.

В делах и на пиру честном —

Всегда ладком, всегда рядком,

В потехе вместе и в работе.

Меховщик.

Но где вы, сударь мой, живете?

Я вас охотно б навестил.

Патлен.

Ей-богу, мой отец крестил

Вас... Иль сестрицу вашу?.. Да,

Забыл... Но помню, что всегда

Один другого кумом звал.

Жаль, век тот добрый миновал!

Теперь совсем иные нравы:

Все про родство забыли, право.

Любви меж родичами нет.

Ни на совет, ни на привет

И не надейся!

Меховщик.

Но скажите —

Коль так родством вы дорожите, —

Кем довожусь я вам?

Патлен.

Мой друг,

К чему такая спешка вдруг?

Нет, черт возьми, сперва мы сядем

К столу да за винцом поладим.

Тут полный я отчет и дам.

Меховщик.

Соблазн велик!

Патлен.

Да кстати вам

Такое дельце предложу,

Что сразу кварту^[68] заслужу,

Чтоб было чем обмыть родство.

Меховщик.

Уж коли надобно чего —

Любой товар я выну вам.

Сторгуемся — и по рукам,

А там столкуемся о плате.

Патлен.

Мой друг, напрасно слов не тратьте!

Спасибо, но возьмите в толк,

Мне ненавистно слово «долг»!

Вы все получите сполна,

И не поблажка мне нужна,

А нужен мех, притом отменный:

Красивый самый, самый ценный.

Я не себе его возьму,

А... может, знаете кому?

Кюре из нашего прихода.

Людей честней не знал я сроду

И вас свести к нему готов.

Меховщик.

Кто он таков?

Патлен.

Как — кто таков?

Клянусь пречистой, муж почтенный:

Отменно щедр, богат отменно,

А есть не сядет без меня —

Я, жалкий червь, ему родня,

Его советник, право слово!

Меховщик.

Меха-то для сукна какого?

Ко всякому идет свой мех.

И сколько нужно шкурок всех?

Патлен.

Получше нужно.

Меховщик.

Но каких?

Патлен.

Ломбардской кошки^[69], белки.

Меховщик.

Их

Здесь у меня в бунтах немало.

Патлен.

Так вот, мне нужен для начала

Подбой к сутане, а она

Весьма просторна и длинна.

Так сколько мне пластин купить —

Клянусь душой! — чтобы подбить

Сутану ту ломбардской кошкой?

Меховщик.

Так-так, подумаем немножко.

Нельзя же эдак с ходу, вдруг...

Две с четвертью кладу, мой друг.

Отмерить?

Патлен.

Сверх того, мой милый,

(Вам куча денег привалила!)

Его племянница (она

Просватана) купить должна

Набор из белки.

Меховщик.

И прекрасно!

Есть серо-белый, буро-красный.

Какая выделка, взгляните!

Патлен.

Мне нужен лучший.

Меховщик.

Объясните,

Вам сколько нужно и какого?

Черевий^[70] есть и есть лобковый,

Есть душчатый, хребтовый есть —

Какой угодно предпочесть?

Пупковый? Шейчатый? Лапчатый?

Патлен.

Все эти что-то легковаты.

Меховщик.

Что нужно вам, я вижу сам

И самолучшее продам.

Любуйтесь.

Патлен.

Ну-ка, ну...

Меховщик.

Так как?

Патлен.

Да так... Но здесь всего пустяк.

Неужто на сутану станет?

Меховщик.

Да, коль портной себе не стянет.

Патлен.

А может, нужен и приклад?

Меховщик.

А как же — под перед, под зад...

И предложил бы для отделки

Я дюжину завойков белки.

Вот поглядите каковы.

Патлен.

Ну-ну, захлопотались вы...

А где ломбардский мех?

Меховщик.

А вот,

Не сыщешь меха, что пойдет

В сравнение с таким товаром;

А сыщите — отдам хоть даром.

Патлен.

Ну что же, мех вполне пригодный.

Меховщик.

Черт побери, мех превосходный!

То самое, что вы хотите.

Патлен.

И сколько — только не кричите! —

За все запросит ваша честь?

Меховщик.

Хорош товар?

Патлен.

И лучше есть.

Но все ж ударим по рукам,

И перво-наперво отдам

Я, как пристало, грошик богу^[71]:

Уж у меня-то с этим строго —

Без божьей доли сделки нет.

Меховщик.

Да, забывать о ней не след.

Вы, сразу видно, честный малый.

Патлен.

Во сколько же все чохом стало?

Пусть будет божеской цена.

Меховщик.

В честь встречи сбавится она.

На вас не стану руки греть.

Патлен.

А я надеюсь, что и впредь

Смогу вам службу сослужить.

Меховщик.

Все стоит, коли все сложить —-

Меха-то ведь не из простых! —

Двенадцать звонких золотых.

Патлен.

Как так — двенадцать! Что я слышу?

Меховщик.

Вот черт! Везде цена-то выше.

Патлен.

Прошу вас — без божбы и брани:

Божба без должных оснований

Противна мне. На девяти

Сойдемся?

Меховщик.

Бог меня прости!

Набавьте, эдак не пойдет!

Патлен.

А вы убавьте в свой черед.

Что скажете о десяти?

Меховщик.

Одиннадцать!

Патлен.

Увы!

Меховщик.

Вести

Не стану торг себе во вред

Патлен.

Мне набавлять резону нет:

Плачу наличными.

Меховщик.

И все же

Настолько убавлять негоже:

Продешевить мне не расчет.

Патлен.

Плут, что на счет и в долг берет,

Не стал бы спорить о цене,

Но это не подходит мне —

Наличные готов я вынуть.

Меховщик.

Два франка надо бы накинуть.

Патлен.

Итог?

Меховщик.

Осьмнадцать франков ровно^[72].

Патлен.

Переплачу я, безусловно.

Меховщик.

Клянусь душой, цена верна.

Вы отсчитаете сполна?

Патлен.

Будь так, раз вы клялись; но денег

С собою я не взял — священник

Заплатит сам.

Меховщик.

Мне все едино —

Что вы, что он.

Патлен.

И господина

Купца обильный ждет обед.

Меховщик.

Увы, мы пьем себе во вред.

Патлен.

Ну полно! Господа восславим

И путь к священнику направим

В его большой прекрасный дом.

Меховщик.

Да надо ли?

Патлен.

Идем-идем!

До церкви тут подать рукой,

И кстати, мой совет такой:

Возьмите-ка на всякий случай

С собой товар, и самолучший:

Он залюбуется, а там

Глядишь — прибыток будет вам.

Заявятся ль соседки в гости

(Я говорил о них) — подбросьте

Покраше мех, и сей же час

Они раскупят все у вас.

Меня вы вспомните добром!

Меховщик.

Будь так!

Патлен.

Клянусь святым Петром,

Вы загребете куш немалый,

Ручаюсь.

Меховщик.

Стоит взять, пожалуй,

Побольше всякого добра:

Кунички, белочки, бобра, —

Да прихватить лисички цельной.

Патлен.

Сложите все в тючок отдельный.

Меховщик.

Само собой. Управлюсь живо.

Патлен.

Вот будет вам у нас пожива!

Такой не снилось и во сне.

Меховщик.

Коль выпадет удача мне,

Вы не останетесь в накладе.

Патлен.

Стараюсь я лишь чести ради:

С меня довольно пособить

Вам выгодно пушнинку сбыть.

Меховщик.

Тючки уложены.

Патлен.

Возьму

Тот, для кюре...

Меховщик.

Да ни к чему —

Нисколько мне не тяжело.

Патлен.

Неужто вам на ум пришло,

Что я ленюсь иль руки холю?

Проклятье мне, коли позволю

Тащить вам столько одному!

Меховщик.

Да не тревожьтесь — подниму

И больше я одной рукою.

Патлен.

Чтоб мне вовек не знать покоя,

Коль я такое допущу!

Нет, я вот этот потащу,

А в празднословье мало толка.

Меховщик.

Что ж, будь по-вашему, но только

Мне совестно.

Патлен.

Молчок, молчок!

Потащит каждый свой тючок.

Не бойтесь, я не надорвусь.

Меховщик

(своему приказчику).

Сиди, покуда не вернусь,

И никуда не уходи,

Да за товаром пригляди.

(Патлену.)

Ну что ж, ведите. С богом в путь!

Патлен.

Сейчас вы можете взглянуть

На домик нашего кюре.

Ни в золоте, ни в серебре

Не знает недостатка он

И по заслугам награжден.

Уж он поставит угощенье!

Меховщик.

Что ж, у него в обыкновенье

Всех привечать, со всеми знаться?

Патлен.

Сперва захочет рассчитаться

В экю иль франках — вам решать,

Потом уж станет приглашать

За стол и потчевать вином,

Да скуп не будет и в ином:

Я зазываю вас не зря —

Предложит жирного угря.

Тут мы и выясним родство-то.

Меховщик.

Да уж меня берет охота

Все разузнать.

Патлен.

Так за винцом

И сосчитаемся родством —

Увидите, что очень тесным.

Вот церковь. Я бы счел уместным

Войти — а вдруг священник там?

Он сразу деньги б отдал вам.

Монетой выплатит любою:

Ведь у него всегда с собою

Экю и франки: уж таков

Его обычай — он долгов

Не терпит. Сударь мой, войдем!

Меховщик.

Но прежде все-таки прочтем

Мы «Отче наш».

Патлен.

Прошу.

Меховщик.

По чести,

Сначала вы.

Патлен.

Войдемте вместе,

Вы убедились — путь недальний.

Входят в церковь.

Глядите — он в исповедальне!

Пришли мы вовремя. Сейчас

Я расскажу ему про вас.

А ежели при нем деньжата,

Он вам немедля выдаст плату.

Меховщик.

Вот так бы делать все дела.

Священник.

Ох.кругом голова пошла!

Весьма нелегкое занятье.

Все должен точно разузнать я^[73]:

Когда, и где, и кто она?

Ведь если мужняя жена,

Тут тяжкий грех, а не грешок.

Патлен.

День добрый!

Священник.

Да хранит вас бог!

Что скажете?

Патлен.

Наш случай прост.

Вот бедный грешник; нынче, в пост,

Он исповеди ждет, как света,

И вот, по моему совету,

Явился к вам: ведь общий глас,

Что нету никого у нас,

Кто б лучше грешника наставил

И, расспросив, на путь направил.

Вам равных нет в искусстве сем.

Священник.

Клянусь душой, я смыслю в нем

Не больше прочих.

Патлен.

В добавленье,

Он — с вашего соизволенья —

Двенадцать месс бы заказал,

Причем кошель бы развязал

Немедля, лишь бы ваша милость

Великодушно согласилась

От прегрешений разрешить

В святой канун его.

Священник.

Лишить

Его опеки и заботы

Не вправе я. Берусь с охотой.

Патлен.

Но тут загвоздка есть одна:

Душа несчастного больна,

Дурь на него порой находит —

Он бредит вслух и колобродит;

Чуть червь в мозгу его куснет^[74],

Он несусветный вздор несет,

Хотя не буен, не опасен.

Порой его рассудок ясен,

Вот как сейчас, и потому

Я посоветовал ему

Вам исповедоваться (покуда

Над ним не властвует причуда).

Ведь если на него найдет,

И бедный снова в дурь впадет,

То при учености такой

Вернуть душе его покой,

А мыслям — здравое теченье

Вы сможете без затрудненья.

Священник.

Не так легко, клянусь крестом,

Снять прегрешений груз, притом

С безумного и против воли.

Патлен.

Для вас-то? Пустяки, не боле!

Он выложит свои грешки —

И золотые кругляшки.

Когда ж очистится от скверны,

Прошу в соседнюю таверну;

Обед заказан, вина — тоже.

Священник.

Что ж, потружусь во славу божью.

Наставлю бедного, но ждать

Ему придется: должен дать

Я отпущенье вон тому

Сперва.

Патлен.

А другу моему

Вы скажете, что очень скоро

Отпустите его?

Священник.

Без спора.

Теперь мне ясно, что к чему.

Патлен.

Прошу, скажите же ему,

Что, мол, отпустите сейчас.

Священник.

Извольте...

(Меховщику, которого подозвал Патлен.)

Друг мой, скоро вас

Я отпущу^[75].

Меховщик.

Весьма обязан.

Патлен.

Я ухожу: обед заказан.

Так я накрыть на стол велю,

А вас усерднейше молю:

Не мешкайте.

Священник.

Клянусь душою,

Придем с охотою большою.

Патлен.

Вы слышали (чему я рад),

Как молвил он сто раз подряд,

Что вас отпустит без задержки.

Про все сказал я; про издержки,

Про уговор, про торг наш весь...

Меховщик.

Но порешим мы дело здесь?

Патлен.

Конечно, так верней всего.

(Священнику.)

Вы здесь отпустите его?

Священник.

Конечно, здесь.

Патлен.

Без промедленья?

Священник

(Патлену, который снова его прервал).

О боже, ниспошли терпенья!

Вот кончу с этим, и тогда,

Кто б ни пожаловал сюда,

Приятелем займемся вашим

И просьбицу его уважим

По уговору.

Патлен.

Я покуда

Приглядывать в таверне буду

Да, кстати, выберу вино:

Обмыть знакомство не грешно.

Не стоит за столом скучать.

Меховщик.

Мне долго здесь еще торчать?

Патлен.

Э, вздор!

Меховщик.

Мне это не по нраву.

Патлен.

Как вы нетерпеливы, право!

Так помните — когда расчет

Он кончит, вас обоих ждет

Обед; прошу, явитесь к сроку.

А от меня здесь мало проку:

Он знает, сколько вам отдать.

Вы ж, чтоб нескучно было ждать,

Читайте Ave^[76] — все ко благу.

Меховщик.

Что ж, подождем, пока беднягу

Кюре очистит от греха...

Эй, вы уносите меха?

Оставьте лучше, погодите!

Патлен.

Э, вздор!

Меховщик.

Ну хорошо, идите.

Патлен.

Да, вот что: угорь — объеденье.

Но жду я вашего сужденья:

Поджарить иль сварить его?

Меховщик.

Прошу, не надо ничего,

Что было бы сверх обихода.

Патлен.

Боитесь нас ввести в расходы?

Обед обычный, хоть неплох.

Меховщик.

Сойдет!

Патлен.

Велю лущить горох,

Распоряжусь я всем сейчас.

(Уходит.)

Священник.

Скажите, друг мой, сколько раз

Вы с ней творили блудный грех?

Меховщик

(в сторону).

Превыгодно я продал мех:

Все шкурки, в общем, плоховаты,

Да и пластины маловаты,

И вот — осьмнадцать отхватил!

Да я б экю ему скостил,

Чуть посильней он поднажми...

А впрочем, что мне, черт возьми!

Пускай священник переплатит,

Раз у него наличных хватит.

Дела пока что хороши.

Священник

(кающемуся).

Итак, покайтесь от души,

Мой друг, да постарайтесь впредь

В делах благих поднатореть.

Вы очень много согрешили.

In nomine Patris et Fili

Et Spiritus Sancti. Amen^[77].

(Меховщику.)

Теперь, мой друг, займемся вами.

Меховщик.

Давно бы уж пора начать.

Священник.

Пришлось вам малость поскучать,

Но в деле важно завершенье.

Меховщик.

И я держусь того же мненья:

Раз начал — кончи.

Священник.

Что ж, начнем.

Меховщик.

Начните.

Священник.

Честно обо всем

Скажите.

Меховщик.

Сказано давно!

Как дело было решено,

Он вам ведь разъяснил вполне?

Священник.

Да, друг мой, тут все ясно мне,

И дело мы уладим вскоре.

Меховщик.

Он вам сказал об уговоре,

Вы все запомнили?

Священник.

Ну да,

И все свершу я, как всегда.

Меховщик.

Отпустите без промедленья?

Священник.

Да. Становитесь на колени,

Мой друг.

Меховщик.

А это почему?

Священник.

Таков обычай. Я приму

От вас смиренный ваш отчет.

Меховщик.

Да на коленях что за счет!

Чтоб без ошибки счеты свесть,

Не лучше ли за стол присесть

Иль у престола примоститься?

Священник.

Нельзя душою возноситься!

Прошу колени преклонить.

Меховщик.

Свое хочу я получить,

А где — мне, право, все равно!

Священник.

Во храме чваниться грешно.

Смиренного возлюбит бог!

Меховщик.

Ну что ж, не пожалею ног!

Стою вот, маюсь.

Священник.

Вы стоите,

Как должно. Праздный спор не длите,

Все выложите не тая.

Меховщик.

Вы выложить должны, не я!

Когда я с вами развяжусь?

Священник.

Почтительней, иль осержусь!

Ведь предстоит пред богом нам

Рассчитываться!

Меховщик.

Знаю сам:

За этим я сюда и шел.

Священник.

Да, случай, видимо, тяжел!

Все рассказать — ваш долг прямой.

Меховщик.

А разве провожатый мой

Не рассказал вам все как есть?

Священник.

Сказать-то он сказал, но счесть

Все до конца должны вы сами,

Чтоб дать отчет пред небесами

И времени не тратить зря.

Меховщик.

Так вот, короче говоря,

По самой божеской цене,

Осьмнадцать франков нужно мне.

Священник.

О господи, что он плетет?

Меховщик.

И верить в долг мне не расчет —

Унес с собой он все меха.

Священник.

Творец, какая чепуха!

Извольте говорить яснее.

Меховщик.

Несете сами ахинею.

Горазды к людям придираться!

Священник.

Прошу вас с мыслями собраться

И «Benedicite» прочесть.

Меховщик.

Да разве надобность в том есть?

Священник.

Мой друг, от века так ведется.

Меховщик.

Когда за стол мне сесть придется,

Прочту; покуда — нет причин.

Священник.

Таков уж исповеди чин.

Читайте набожней; потом,

Когда «Confiteor»^[78] прочтем,

Все по порядку изложите.

Меховщик.

Кошель проворней развяжите!

Что вы бубните — не пойму.

Какая исповедь? К чему?

Сейчас? С чего бы это вдруг?

Священник.

Сдается мне, мой бедный друг,

У вас в мозгах — большая смута.

Меховщик.

Вы что, вообразили, будто

Весь день торчать я стану тут?

Да кто я вам? Забавник? Шут?

Смеетесь, что ли, надо мною?

Священник.

Ничуть, мой друг, клянусь душою!

Я на себя сей труд приму

В угоду вере и тому,

Кого во храме представляю.

Меховщик.

Вот и платите, не виляя,

Раз представляете его.

Он накупил того-сего,

А вы мне деньги отсчитайте.

Священник.

Святые стены почитайте!

Здесь к богу надобно взывать,

А не о деньгах толковать.

Изыдьте, торжники, из храма!

Меховщик.

Не вижу в том греха и срама,

Чтоб домогаться своего.

Священник.

Я вам не должен ничего.

Меховщик.

Как — ничего?

Священник.

Умерьте крик!

Кто вы такой?

Меховщик.

Я — меховщик,

Клянусь в том дьяволами ада!

Священник.

А распаляться так не надо.

Ведите-ка себя степенно

И мне в грехах своих смиренно

Сознайтесь.

Меховщик.

Сознаюсь правдиво:

Осьмнадцать франков мне должны вы,

А то, что друг ваш уволок,

Еще дороже!..

Священник.

Правый бог

Да возвратит вам разум здравый!

Попутал, видно, вас лукавый.

Молю я господа, чтоб вас

От помешательства он спас.

Ваш ум померк, и вы — во тьме.

Меховщик.

О черт, да я в своем уме

И поумнее вас, пожалуй!

Священник.

Браниться в храме не пристало.

Коль скоро вы душой больны,

Вы исповедаться должны

И бога вспомнить.

Меховщик.

Аде чертями!

Про бога вспомнили бы сами!

Давайте денежки сюда!

Священник.

Не видывал я никогда,

Чтоб так вот, вмиг с ума сходили.

Меховщик.

Да, вы неплохо рассудили:

Взять мех, а деньги поприжать,

Меня ж без толку здесь держать.

Где деньги? Что ж, я ждал напрасно?

Священник.

Вы душу губите, несчастный,

Утайкой и упорной ложью.

Меховщик.

Сказал я правду. Тело божье!

Мне б...

Священник.

Что? Господне тело — вам?

Но corpus domini^[79] я дам

По исповеди: причащу,

Когда грехи вам отпущу.

Меховщик.

Да он не смыслит ничего!

Мне денег надо! Если вскоре

Мне не заплатите...

Священник.

Вот горе!

Меховщик.

Меня отпустите вы ныне?

Священник.

Вас исповедую я, сыне,

И отпущу вам лишь потом

Грехи!

Меховщик.

Опять вы не о том!

Вы не грехи мне отпустите —

Меня с деньгами отпустите,

К моим прислушайтесь словам.

Священник.

Я ничего не должен вам.

У вас неладно с головою.

Меховщик.

Шутить угодно надо мною!

Да кто я вам? Болван? Осел?

Ваш человек уже ушел,

Но вы про сделку все узнали.

Священник.

Мой человек? С чего вы взяли,

Что мой?

Меховщик.

А чей же, гром небесный?

Священник.

Кто он таков, мне неизвестно,

Клянусь Иаковом святым!

Сказал он, что пришли вы с ним,

Что исповедаться хотите,

Что сразу деньги отдадите

Мне за двенадцать месс вперед.

Меховщик.

Пусть дьявол плута заберет!

Священник

(в сторону).

Он не в себе, скорей всего.

Меховщик.

Но вы отправили его

Насчет еды распорядиться,

Пока мы будем здесь рядиться.

Ведь он — ваш управитель, верно?

Священник.

Сказал он, что пойдет в таверну,

Где будет ждать к обеду нас.

Меховщик.

Поди узнай, где он сейчас!

Один лишь дьявол угадает.

Священник.

Ох, как он мне надоедает!

Меховщик.

Мне надоело самому!

Когда же я свое возьму?

Весь день мне здесь томиться, что ли?

Прошу лишь должного, не боле,

Пекусь лишь о своем добре.

Платите, господин кюре.

Священник.

Я — только бедный капеллан^[80].

Меховщик.

Вы — не кюре?

Священник.

Скромней мой сан:

Я лишь викарий.

Меховщик.

Что за шутки!

Клянусь святым Андреем, дудки:

Вы зря морочите меня.

Священник

(про себя).

Бессвязнейшая болтовня!

Клянусь пречистой, это бред!

Ему б молиться здесь — так нет:

Все время помраченье длится.

Меховщик

(про себя).

Ему бы честно расплатиться,

А он — все вкось да впоперечь:

Про исповедь заводит речь,

Про деньги же мои — ни слова.

Священник

(про себя).

Чтоб кончить быстро и толково,

Я к исповеди приступлю.

Меховщик

(про себя).

И как я это все терплю?

Что делать — сам уже не знаю.

Benedicite...

Священник.

Начинаю.

Deus sit in corde tuo, etc. Ad vere confitendum peccata tua, in nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen^[81].

Меховщик.

Он снова за свое!.. Вот камень!

Какого черта он пустился

В латынь? Зачем перекрестился?

Иль дьявола увидел вдруг?

Священник.

Не басенки плету, мой друг,

Не сказкой тешусь я пустою —

Сие есть таинство святое,

Дабы мог исповедь принять я.

Меховщик.

Какая исповедь? Проклятье!

Пусть бог накажет вас примерно!

(Про себя.)

Ему — потеха, мне ж прескверна

Взамен наличных он полдня

Речами пичкает меня,

Латынью хочет откупиться.

Священник

(про себя).

Ум явно у него мутится.

Он точно так себя ведет,

Как человек сказал мне тот.

(Громко.)

Раз исповеди вы не ждете,

Прошу вас, по своей охоте

Уйдите. Церковь — не базар.

Меховщик.

Кто мне заплатит за товар?

Не сдвинусь с места я, пока

Все не возьму до медяка.

Одно из двух: меха верните

Иль честно деньги уплатите.

Поймите раз и навсегда:

Без денег не уйду.

Священник

(в сторону).

Беда!

Ведь он смеется надо мною...

Меховщик.

Я понял: в сговоре вы двое!

Ей-богу, плутня неплоха:

Прибрать к рукам мои меха!

Да вы подлее Ганелона^[82]!

Для вас — ни чести, ни закона!

Ну, жулики! Ну, шельмецы!

Как лихо спрятали концы!

Вот встреча! Вот уж невезенье!

Священник.

Прошу, оставьте оскорбленья,

Иль оплеуху вам влеплю!

Меховщик.

Извольте, я вас похвалю

За то, что мой товар украли.

Подбой к сутане подобрали

За мой же счет! Ubi de hoc^[83]!

Священник.

Вот черт! Получите пинок!

Вон — или вам расквашу нос!

Меховщик.

Чтоб черт викария унес

Да заодно его дружка!

Священник.

Нет, лучше уж меховщика!

Меховщик.

Я преотменно в лужу сел:

Ты в доме божьем красть посмел,

Предатель, вор, злодей завзятый!

Священник.

Безумец, дурень, бесноватый!

Нишкни и убирайся, тать!

Меховщик.

Осьмнадцать франков потерять!

Вот жизнь купца! И нет управы!

Кощун, стяжатель, плут лукавый!

Тут предумышленный разбой.

Священник.

Сейчас разделаюсь с тобой.

Прочь, бесноватый! Прочь, постылый!

Меховщик.

Горячка бы тебя скрутила!

Священник.

Чтоб сам ты сгинул от нее!

Меховщик.

Что тут поделать? Ох, жулье!

Попа — разэтак и растак!

Священник.

Вот мерзкий блудник!

Меховщик,

(про себя).

Ну, мастак!

Как я попался на крючок!

(Священнику.)

Я не такой уж простачок,

И раскусил я, в чем тут дело:

Тот плут и вы — душа и тело.

Вершите вы вдвоем грабеж,

Вы — заодно!

Священник.

Ты подло лжешь.

Меховщик.

Все правда, на мою беду!

Священник.

Чтоб вечно мне гореть в аду,

Коль видел я его хоть раз

Досель.

Меховщик.

Помилуй, боже, нас!

Священник.

Мне он сказал, вы в дружбе с ним.

Меховщик.

Мне ж — что в родстве мы состоим!

Чтоб черти родственничка взяли

И унесли его подале!

Но как теперь его найдешь?

Священник.

Быть может, он в таверне все ж?

И ждет обоих нас к обеду?

Меховщик.

Попробую, пойду по следу.

Но если там его застану,

От вас без денег не отстану:

Дарить товары мне накладно.

Вернусь я скоро.

(Уходит.)

Священник

(один).

Ладно, ладно!

С меня ему наверняка

Не получить и медяка.

Ох, как же он меня измаял!

Уж я избавиться не чаял!

И как понять, где правда тут:

Безумен тот иль этот плут?

Одно по крайней мере ясно:

Обедать дома мне опасно

И лучше не ходить домой —

Ведь ежели мучитель мой

Его в таверне не застанет,

Он тотчас же ко мне нагрянет.

Обедать лучше у кумы,

Хоть, может, лишку выпьем мы.

Коли придется задержаться

И не вернусь — прощайте, братцы!

Бедный Жуан^[84]

Шут.^[85]

Ой-ой! Огонь любви — не шутка!

Не шутка он наверняка.

Вот он изводит простака.

Ой-ой! Огонь любви — не шутка!

Я думал, что лишусь рассудка —

Так от него мне было жутко.

Вот он изводит простака.

Ой-ой! Огонь любви — не шутка!

Жена.

Ах, время терпит.

Шут.

Нет, не ждет:

Народ подходит отовсюду.

Жена.

Всласть петь и танцевать я буду —

Ведь время терпит.

Шут.

Нет, не ждет:

Народ подходит отовсюду.

Бедный Жуан.

Дел у меня невпроворот:

Мешки таскаю, нету мочи;

Мотаюсь до глубокой ночи

И за работу утром рано

Берусь опять. Так беспрестанно

Сажает пекарь хлебы в печь.

Могу ли я себя беречь,

Коль для возлюбленной жены

Наряды новые нужны,

А денег на покупку нет?

Жена.

Зачем я родилась на свет?

Жизнь отравляет этот олух.

Вот уж воистину простак!

Хлыщ.

Всегда в любви застенчивый бедняк

Бывает в положенье незавидном!

Оно чревато кучей передряг,

С ума нас сводит и глаза слепит нам.

Я отдал свой язык на службу злыдням

По имени Обман и Ханжество^[86]:

Служенье им нельзя считать постыдным—

Без них в любви не снищешь ничего.

Шут.

А что сюда влечет его,

И быть добру здесь или худу?

Хлыщ.

На шляпе перья. Каково?

Шут.

А что сюда влечет его?

Хлыщ.

Родился я лишь для того,

Чтоб раздувать пожар повсюду.

Шут.

А что сюда влечет его,

И быть добру здесь или худу?

Тсс! За хлыщом следить я буду.

Нарядно, ярко он одет,

Красив, как карточный валет.

Одно в нем плохо: пустоват.

Хлыщ.

Моднейший у меня наряд —

Кафтан и шляпа из камлота^[87],

Да стою я и сам чего-то:

Осанистее нет мужчин.

Жена.

А ну как будто вы мне сын,

Взгляните трезво на обнову.

Наряд, скажу, Жуан, я к слову,

Еще до нашей свадьбы шит.

Скажите честно, как сидит?

Как рукава? Везде порядок?

Надеюсь, нет на лифе складок?

Я скоро покажусь на людях,

И мне не безразличен суд их.

Что? Любо на меня глядеть?

Жуан.

А повернитесь-ка.

Жена.

Медведь!

Ко мне так грубо вы не лезьте.

Жуан.

Да ведь не все у вас на месте.

Жена.

А что такое?

Шут.

Дуралей

Подушечки поправит ей

На бедрах^[88].

Жуан.

Выглядите, право,

Вы спереди совсем как пава,

Однако портит все ваш зад.

Шут.

Ладонь Жуана в аккурат

По адресу шлепок послала.

Жена.

Подайте шляпу, поддавала!

Жуан.

Охотно, милочка, подам.

Шут.

Теперь в сомнении я сам:

Жуановой казны навряд

Хватило на ее наряд;

Так уж не сделал ли презента

Ей хлыщ?

Жуан

(подавая шляпу).

Ого, какая лента!

Мне любо видеть вас пригожей

И модной.

Жена.

Шляпы, правый боже,

Полой коснулись вы!

Жуан.

Да нешто?

Жена.

Конечно! Грубая одежда

Воздушный бант испортит вмиг.

Жуан.

Черт знает что! Ваш воротник

Не зацепить бы ненароком.

Шут.

Тебе, безумный, выйдет боком

Потворство моднице жене.

Жена.

Да завяжите ленту мне.

Жуан.

Так?

Жена.

Нет же! Узел слишком туг.

Пропала лента! Где тот друг,

Кто снова купит мне другую?

Жуан.

Позвольте, вас я поцелую,

А шляпу славно причешу.

Жена.

Не против ворса, вас прошу.

Жуан.

Так?

Жена.

Вся отделка пострадала.

Ужель ума у вас столь мало?

Вы, недотепа, пол скребли б!

Жуан.

А этак?

Жена.

Мой убор погиб.

Теперь мне покупайте новый.

Жуан.

Да полно сокрушаться, что вы!

Хотите, я куплю вам два?

Жена.

Вот слышу дельные слова.

Но покупать — так три убора.

Жуан.

Куплю, мой ангел, три, коль скоро

Вам эта шляпа так постыла.

Шут

(поет).

Ох, бедный, бедный Жуан!

Жена ему изменила.

А он взял веничек в руки

И выбивает премило

Ту грязь, которой жена

Себя так густо покрыла.

Твоя жена тебя, дурила,

Обманывает с давних дней,

А потому идет о ней

Во всех домах худая слава.

Жена.

Со шляпой кончено. Но, право,

Косынка на груди лежит

Так высоко, что просто стыд.

Вниз шемизетку потяните.

Жуан.

Так?

Жена.

Ниже.

Жуан.

На себя взгляните.

Тянуть еще?

Жена.

О крест мой тяжкий!

Тяните до шпенька на пряжке!

Жуан.

А вдруг она, на горе нам,

Порвется?

Жена.

Выбросим к чертям,

Будь сказано не при народе.

Ее ведь покупали вроде

Не вы. Чего ж бояться вам?

Жуан.

Я не прощу своим рукам,

Коль огорчу вас, дорогая,

По их вине.

Шут.

Любовь какая!

Черт побери, огонь какой!

(Поет.)

В лесу, в лесу так много ягод,

А на душе так много тягот.

Ведет дорога не туда!

Жуан.

Мордашка ваша хоть куда!

Жена.

Теперь-то все на мне в порядке?

Подайте тонкие перчатки.

Жуан.

А где они?

Жена.

О пресвятая!

Вон там.

Жуан.

Не стоит, дорогая,

Сердиться из-за пустяков.

Жена.

Вид у меня теперь каков?

Жуан.

Такой невиданно чудесный,

Что пусть меня отец небесный

Накажет, если мне, ей-ей,

Промеж двух белых простыней

Сейчас не хочется игрой

Заняться с вами.

Жена.

Вот дурной!

Жуан.

Какой корсаж! Какая шея!

Жена.

Что с вами?

Жуан.

Весь горю в огне я.

Позвольте, вас я обниму.

Жена.

Ах, это делать ни к чему:

Вы все помнете, вертопрах!

Жуан.

Не важно, что помну.

Жена.

Ах, ах!

Жуан.

Добраться бы до ваших губ.

Жена.

Остановитесь, душегуб!

Вы мне испортили прическу.

Ах!

Жуан.

В чьей кобыле столько лоску,

С тем не сравняется, по мне,

Святой Георгий на коне^[89].

Я ваш слуга, ваш раб!

(В сторону.)

Пред нею

Я, кажется, дышать не смею.

О полыханье этих щек,

Очей бесовский огонек,

И шляпа синяя, как небо,

С широкой лентою из крепа,

Который тоньше паутины!

Жена.

Прошу не делать кислой мины,

Коль вам скажу, что к часу дня

Кума к себе зовет меня.

С ней поболтать хочу я малость.

Жуан.

Ступайте.

Жена.

Разве мне случалось

Вас не послушаться хоть раз?

Жуан.

Идите с миром. В добрый час!

Что на прощанье вы хотите

Сказать мне?

Жена.

Дом постерегите.

Шут.

Вот муженька и ублажила.

(Поет.)

Ох, бедный, бедный Жуан!

Жена всю жизнь отравила

Тебе, мой бедный Жуан!

Сегодня ему, наверно,

Была бы милей могила.

Жена смеется над ним,

А он все терпит, дурила.

Ох, бедный, бедный Жуан!

Жена ему изменила.

О, пусть небес благая сила

В вертеп пути закажет ей!

А ежели она в своей

Греховности закоренела,

Так, всемогущий боже, сделай,

Чтоб ей полсотни раз кнутом

При всем народе при честном

По голому влепили заду.

Хлыщ.

Храни господь мою отраду!

Жена.

И вас, дружок, господь храни!

Наденьте шляпу.

Хлыщ.

Вы одни?

Жена.

Одна. Надеюсь, вы здоровы?

Наденьте шляпу.

Хлыщ.

Что вы, что вы!

Жена.

Наденьте, умоляю вас.

Хлыщ.

Нет-нет.

Жена.

Но это мой приказ.

Шут.

Ну вот, надел. Поступок здравый.

Жена.

Как обольстительны всегда вы!

Как сердцем к вам не прикипеть?

Хлыщ.

Что сладостней, чем вас узреть?

Как ваше здравье?

Жена.

Ничего,

Грех жаловаться на него.

Бог милостью не обделяет.

Хлыщ.

Да, красоты вам прибавляет

Создатель с каждым новым днем.

Чем дольше с вами я знаком,

Тем вы свежей, тем вы пригожей.

Жена.

Как бойки на язык вы, боже!

Шут.

Еще бы! Что ни слово — ложь.

Хлыщ.

Уже давно мне невтерпеж

Сказать вам, модница моя,

Что ни в одну красотку я

Еще так пылко не влюблялся.

Я истомился, истерзался

И, милая, хоть сей же час

На смерть пошел бы ради вас.

Как сделать, чтоб моей вы стали?

Жена.

Молю я небеса, чтоб дали

Они вам в жизни все блага.

Я верю, вам я дорога,

И отдалась бы вам с охотой,

Да мучаюсь одной заботой:

Ведь если согрешим мы тяжко,

Что скажет муж мой? Я, бедняжка,

Как буду выглядеть пред ним?

Хлыщ.

Грех от него мы утаим.

Жена.

А от соседей как укрыться?

Хлыщ.

Зачем, души моей царица,

Нам с вами думать о других?

Мы будем злобной брани их

Внимать, как голубки, воркуя.

Жена.

Вы первый из мужчин, кому я

Дарю расположенья знаки.

Шут.

Клянусь Христовой кровью, враки!

Она свою теряла честь

Так часто, что уже не счесть,

И этот хлыщ, наверно, сотый.

Хлыщ.

А я в ответ с большой охотой

Вот что кладу в ладони ваши...

(Дает ей деньги.)

Вы для меня всех женщин краше,

И вас люблю я, как себя.

Жена.

Я вас, всем сердцем возлюбя,

Не знаю, как благодарить.

Хлыщ.

Да очень просто: наградить

Меня извольте поцелуем.

Жена.

Как можно? Эдак не минуем

Мы с вами тяжкого греха.

Шут.

Как обнимаются, ха-ха!

Не задушили бы друг друга!

Жуан.

Где, черт возьми, моя супруга?

Клянусь, что будь она стократ

Прекраснее, и то навряд

Я удержался бы от гнева.

Мария, пресвятая дева,

Мне, разнесчастному, открой:

Доколе же они с кумой

Кудахтать будут, словно клуши?

Шут

(поет).

О бедный, бедный муж жены заблудшей,

Ты, как осел, развесил уши.

Пока ты холишь женушкино тело,

Полгорода с ней переспать успело.

Всех ротозеев ждет удел такой.

Один, бывает, выхолит лошадку,

А выездит ее другой.

Жена.

Ей-богу, друг мой дорогой,

Вы мне прическу растрепали.

Хлыщ.

Бог с ней! Такая уж беда ли?

Вот два экю вам, мой дружок.

Жена.

Так щедры вы, что в краткий срок

Совсем меня избаловали.

Хлыщ.

Вы что-то щепетильны стали.

Берите, ежели дают.

Жена.

Попробуй отказаться тут,

Коль заставляют брать насильно.

Шут.

Ах, как глядит она умильно,

Как льстив поток ее речей!

Недаром помогают ей

Святые Чужехват и Блудий.

Когда ж она, скажите, люди,

За ум возьмется наконец?

Жуан.

Куда девалась, о творец,

Моя жена? Что стало с нею?

Уже собой я не владею,

Желаньем плотским истомлен.

Хлыщ.

Мое сердечко, вам резон

Еще часок побыть со мною,

И я такое вам устрою,

Что не нарадуетесь вы.

Жена.

Мне не кружите головы!

Мы с вами в следующий раз

Вкусим услады, а сейчас

Домой мне надо непременно:

Коль заподозрит муж измену,

Ей-ей, не даст он мне житья.

Хлыщ.

Дозвольте, я разок хотя

Вас на прощанье поцелую.

Жена.

Оставьте.

Шут.

Экая змея!

Слезу пускает — да какую —

Одну корысть в душе тая.

Жена.

Разлука вновь! Как я горюю!

Хлыщ.

Крепитесь, горлинка моя!

Жуан.

Так что ж, не понимаю я,

Произошло с моею павой?

Подозреваю, что лукавый

Коварно сбил ее с пути.

Шут.

Ей ведомо, куда идти,

И об одном она хлопочет:

Свое возделать поле хочет

И кличет пахарей. На зов

Сбегаются со всех концов

Недремлющие горожане,

Монетами бренча заране.

Ее за первым же углом

Ждет иль Мартен, или Гильом.

Пахать они умеют славно,

А это поле — и подавно.

Пойми же наконец, Жуан,

Растяпа, фалалей, болван,

Что много мест у нас святых,

Однако блекнет слава их:

Ни сам Эгидий^[90] знаменитый,

Ни Мавр^[91] святой, ни якобиты^[92],

Ни благочестный муж Антоний^[93],

Ни богоматерь из Булони^[94]

Не собирают в божий дом

Паломников в числе таком,

В каком они к жене твоей

Приходят, но иное с ней,

Чем в церкви, таинство творят.

Жена.

Жуан, у вас сердитый взгляд.

Жуан.

Гм, гм...

Жена.

Да что вы, в самом деле!

Жуан.

Гм, гм...

Жена.

Вы, вижу, онемели?

А для чего язык вам дан?

Жуан.

Гм, гм...

Жена.

Вас, дорогой Жуан,

Какая укусила муха?

Ужели сердце ваше глухо

К моим рукам, к моим ногам?

Смотрите здесь, смотрите там,

Смотрите, дорогой мой, всюду!

Шут.

Смотри, смотри, дивись, как чуду,

Дивись сим прелестям, Жуан!

Жена.

Не стойте же, как истукан!

Мне кажется, у вас подагра

Иль хворь угодника Фиакра^[95]

И вас замучил геморрой.

Шут.

Ну что? Смеются над тобой?

Сам заварил ты эту кашу,

Сам и хлебай.

Жена.

Натуру вашу

Я вижу, муженек, насквозь:

Обид у вас понабралось,

И в голове они засели.

Шут.

Вот и глотай их, коль доселе

Ты был не муж, а размазня.

Жена.

А ну, взгляните на меня!

Вы выглядите очень странно:

Недуг святого Иоанна^[96],

Трясучка поразила вас.

Шут.

Придется и на этот раз

Тебе обидой подавиться.

Жена.

А может, это огневица,

И я утрачу муженька?

Шут.

Ты что, лишился языка

Иль выжил из ума до срока?

Жена.

Иль это хворь Ильи-пророка^[97],

И паралич обеих ног

Вас на молчание обрек?

Какая здесь еще причина?

Болезнь угодника Мартина^[98],

Водянка вздула вас?

Шут.

До ночи

Тебя супруга проморочит.

Молись-ка — и на боковую.

Жена.

Со мною, значит, ни в какую

Вы не хотите говорить?

Меня решили разозлить?

Извольте, я всегда готова...

Жуан.

Да не сердитесь, право слово,

Не то наш разговор вот-вот

Опасный примет оборот.

Здесь вовремя осечься надо.

Я думал, вы, моя отрада,

Мне — час неровен! — неверны;

Вы ж просто разгорячены.

Остыньте малость.

Жена

(хватается за голову).

Ой-ой-ой!

Жуан.

Что с вашей бедной головой,

И чем я вам помочь сумею?

Жена.

Виски потрите мне скорее.

Ой-ой! Как все в груди горит!

Шут.

Пониже твой недуг сокрыт,

Будь сказано не при народе.

Жуан.

Сейчас по докторской методе

Я вас усердно разотру.

(В сторону.)

Однако мне не по нутру,

Что, как поповский пес^[99], она

Чуть что — и на тебе, больна!

(Громко.)

Что с вами?

Жена.

Болью головною

Я мучусь.

Жуан.

Боль я успокою

Наинежнейшим поцелуем.

Жена.

Я упаду.

Шут.

Мы это чуем.

Пороком ты и весь наш мир

Изъедены, как мышью сыр.

Жена.

Жуан, у нас в саду одной

Побыть бы мне не помешало.

Шут.

Ты у меня бы поплясала!

Жуан.

Как жаль, что с самого начала

Нарушил я ее покой.

Шут.

Беда со вздорною женой!

Жена возвращается, не замеченная Жуаном, и слушает.

Жуан.

Ее укутав в одеяло,

Пред ней на цыпочках, бывало,

Хожу, хожу... А толк какой?

Шут.

Беда со вздорною женой!

Жуан.

Мне каждый день грозит опала.

Моя супружница-шатала

Все время недовольна мной.

Шут.

Беда со вздорною женой!

Жуан.

Мне от нее житья не стало:

Все ей не так, всего ей мало,

И каждый день я сам не свой.

Шут.

Беда со вздорною женой!

Жена

(в сторону).

Я слушать этот бред устала.

Шут.

Один ты лих, а с нею тих!

Жуан.

Когда случайно с уст моих

Словечко бранное сорвется,

Она тотчас же заведется

И станет, будоража дом,

Не только молнии и гром,

Но и тяжелые предметы —

Утюг, посуду, табуреты —

Мне прямо в голову метать.

Не женщина — злодей и тать.

Ну как мне с ней себя вести?

Жена.

Как мне стерпеть, как мне снести

Брань этакого обалдуя?

Шут.

Черт побери, муж не в чести.

Жуан

(слышит жену).

Вы здесь? О господи, прости!

Речь о другой жене веду я.

Жена.

Как мне стерпеть, как мне снести

Брань этакого обалдуя?

Выходит, о другой толкуя,

Вы позабыли обо мне?

Тогда побуду в стороне

Я с вашего соизволенья.

Шут.

Жуан, дай бог тебе терпенья!

Ты знаешь, что такое ад.

Мне о женитьбе говорят?

Благодарю, женитесь сами:

Пример у вас перед глазами.

Всех мук страшней мужчине брак.

(Поет.)

Жуан, ты набитый дурак!

Жена, твоей жизни отрада,

С другим как ни в чем не бывало

Насытилась до отвала.

Ты терпишь — она и рада.

Жуан.

Пришла домой, исчадье ада!

Убить ее — и то бы мало.

Шут.

Давно бы это сделать надо.

Жуан.

Пришла домой, исчадье ада!

Шут.

Вот локти и кусай с досады.

Жуан.

Где ни шаталась, ни гуляла,

Пришла домой, исчадье ада!

Шут.

Твоя жена-красотка пала,

Нет никакого с нею сладу,

Но поделом тебе награда.

Кончать нам представленье надо.

Да снидет мир в злосчастный дом!

Жуану поделом награда.

Прошу не забывать о том.

Женатый любовник^[100]

Муж

(поет).

Милей не найти

Подружки моей.

Всю жизнь провести

Хотел бы я с ней.

Жена.

Ты все поешь, как соловей,

Да берегись — не сесть бы в лужу!

Муж.

Тебе бы все перечить мужу.

Предупреждаю напрямик:

Я к возраженьям не привык.

Жена.

Клянусь, прикусишь ты язык

И запоешь другие песни.

Муж.

Не перестану, хоть ты тресни.

Кричи, пока не надоест.

Жена.

За эту песню, вот те крест,

Я разочтусь с тобой сполна,

Припомнится тебе она.

Муж

(поет).

Подружки моей

Милей не найти.

Хотел бы я с ней

Всю жизнь провести.

Жена.

А долго ли мне

Дружка завести?

Муж.

Эй, полно вздор тебе нести!

Дам взбучку — поубавлю прыти.

Жена.

Ах, люди добрые, спасите!

Кобель, паршивец, бабник, мразь,

Тебя я суну рожей в грязь.

Что ждать от этого нахала?

Давно уж я подозревала,

Что яблочки в чужом саду

Ты рвешь...

Муж.

Какую ерунду

Весь день ты мелешь, право слово!

Я пел — так что же в том дурного?

А ты шумишь, как черт в аду.

Уймись, довольно свирепеть,

Я пел, пою и буду петь.

А ты не суйся в это дело.

Жена.

Ах, рано пташечка запела!

Муж.

Как скажешь слово — так плевок.

К тому ж воняешь, как хорек.

Ну как ты мне осточертела!

Жена.

Ах, рано пташечка запела!

Муж.

Не надрывайся, не ори,

Я буду петь хоть до зари,

Коль так мне сердце повелело.

Жена.

Ах, рано пташечка запела!

Муж.

Заткнись, пустая голова,

Я тебе слово, ты мне — два.

Чуть что — и сразу загудела.

Жена.

Ах, рано пташечка запела!

Муж.

Коль не решишь язык унять

И будешь здесь еще вонять,

Получишь взбучку — и за дело.

Жена.

Ах, рано пташечка запела!

Пой, только б глотку не сорвать.

Муж.

В котел с водой тебя б загнать^[101]

Да подложить бы дров посуше!

Жена.

О матерь божья, страшно слушать!

Муж.

А мне осточертел твой крик.

Жена.

Отсохни у тебя язык!

Припомнишь ты свою погудку.

Муж.

Я выйду в город на минутку.

Дом хорошенько стереги.

Жена.

Проваливай — и чтоб ноги

Твоей здесь больше не видала.

Муж.

Ты что это пробормотала?

Чего топорщишься, как еж?

Оставь угрозы и скулеж,

А вздумаешь беситься снова,

Намну бока.

(Уходит.)

Жена.

Я слово в слово

Запомнила все, что он пел.

Когда же это он успел

Подружкою на стороне

Обзавестись, на горе мне?

На этот раз я не смолчу

И блудодея проучу.

Надеюсь, неплохой совет

Подаст мне кумушка Колетт,

Что сызмальства со мной дружна.

(Входит к соседке.)

Соседка, здравствуй! Ты одна?

От дел тебя не оторвала?

Соседка.

Нет, я за прялкой задремала.

А как дела идут у вас?

Жена.

Поверишь ли, наш лоботряс,

Мой муженек, решил влюбиться.

Соседка.

Не может быть!

Жена.

Да провалиться

На месте мне, коль соврала.

Такие вот у нас дела.

Соседка.

А разузнала ты откуда?

Жена.

Здесь никакого нету чуда:

Молодчик с самого утра

Все распевал среди двора

Куплеты о какой-то крале,

Чтоб черти их двоих побрали!

Тебя, мол, не найти милей.

Соседка.

Его проучим мы, ей-ей!

Но только, милая сестрица,

Сначала нужно убедиться,

Что он и вправду виноват.

А может, он тебе был рад

И звал тебя своею милой?

Жена.

Ну, эка ты куда хватила!

Опомнись, ты в своем уме ли?

Да если б он на самом деле

Вот столечко меня любил,

Тогда б чем попадя не бил,

А приласкал бы хоть для виду.

Соседка.

Избудем мы твою обиду:

Я знаю, чем его пронять.

Жена.

Да я на клочья разорвать

Мерзавца этого готова.

Будь что еще — простила б снова,

А тут уж спуску я не дам.

Соседка.

А где он?

Жена.

Вышел по делам.

За городской стеною, в поле,

С каким-то там торговцем, что ли,

Он должен что-то обсудить.

Соседка.

Но только ты не смей шутить

И хохотать, как он вернется.

Жена.

А что?

Соседка.

Иначе все сорвется.

Ты накрепко ему внуши,

Что болен он, и поспеши

За исповедником послать:

Ему, мол, скоро умирать.

Сама усердно слезы лей

И скорчи мину попостней,

Понятно?

Жена.

Ну а дальше что же?

Соседка.

Как — что? О милостивый боже!

Да ты, соседушка, глупа:

Потом я выряжусь в попа —

Есть у меня в запасе сбруя.

Жена.

А что же дальше, не пойму я.

Соседка.

А дальше прикажу ему я

Признаться мне, как на духу,

Что рыльце у него в пуху.

Пускай бубнит без передышки

Он нам про все свои делишки —

Ты стой и слушай в стороне,

И умереть на месте мне,

Коль не сумеем мы, сестрица,

В два счета от него добиться,

Блудил он с кем-нибудь иль нет.

Жена.

Хитро задумано, Колетт,

Но постарайся, ради бога,

Чтоб не заметил он подвоха

В твоем обличье и речах.

Соседка.

Я действую не вгорячах,

Уж коль взялась — все выйдет гладко.

Жена.

А я послушаю украдкой,

Что он сболтнет. Ну, в добрый час!

Соседка.

Жду.

Жена

(возвращается к себе).

Вот и он, мой лоботряс!

Теперь бы половчей кручину

Мне разыграть и скорчить мину,

Чтоб он поверил в мой испуг.

Муж

(входит).

День добрый!

Жена.

Это ты, мой друг?

Муж.

Обед готов? К столу зови!

Жена

(в сторону).

Ну, господи, благослови!

(Громко.)

Ох, на себя ты не похож!

Муж.

Как так?

Жена.

Ты хвор?

Муж.

Что ты несешь —

Никак я не уразумею.

Жена.

О матерь божья, поскорее

Бежать мне нужно за врачом!

Муж.

При чем тут врач?

Жена.

Да как при чем?

Кого же звать перед кончиной?

Ведь ты же болен: ни единой

В лице кровинки не видать.

Муж.

Я хвор?

Жена.

К тому ж тебе ль не знать,

Что нужно вспомнить и про душу?

Совета доброго послушай:

Ты б исповедался чуток.

Муж.

Мне б хлеба кус, вина глоток,

А исповедью сыт не будешь.

Жена.

Ты скоро о еде забудешь.

К чему теперь тебе еда?

Муж.

Как так — забуду?

Жена.

Навсегда.

Увы, от смерти нету спасу:

Ты чахнешь, бедный, час от часу.

Кажись, недавно пел, гулял,

И весел был, и знать не знал,

Что переменится все вскоре.

Судьбы не миновать! О горе,

Уж поздно кликать докторов!

Муж.

Постой, да я ведь жив-здоров.

С чего ты вдруг заголосила?

Жена.

Я нашего бы пригласила

Кюре. Иль чином выше взять?

Муж.

Вот черт, да что же предпринять?

Я здоровей тебя, понятно?

Жена.

А уж пошли по коже пятна,

И взмок весь лоб — невмоготу

Смотреть.

Муж.

Да ты сама в поту,

А как с тобою не вспотеешь?

Жена.

Ты прямо на глазах чернеешь.

Ни дать ни взять — кусок сукна.

Муж.

Ну вот что, милая жена:

Пора приняться за еду.

Жена.

Поверь, я в гроб с тобой сойду —

Смерть нас не разлучит, мой милый.

Твои совсем иссякли силы.

О матерь божья, что за вид!

Муж.

Твоим нытьем не будешь сыт.

Я сдохну скоро — ну и ладно!

Но неужели смерть Роланда^[102]

Мне, горемыке, суждена?

Ах, выпить бы сейчас вина,

Сейчас поесть бы до отвала,

Да где возьмешь?

Жена.

Я так и знала —

Ты бредишь, милый муженек.

Покайся же, пока есть срок,

В чем грешен ты пред ликом бога.

Муж.

Я лучше обожду немного —

Хотя бы, скажем, до поста.

Жена.

Я речь об этом неспроста

Веду: ты еле жив от боли.

Муж.

Не чувствую.

Жена.

Слепа я, что ли?

Ведь сразу видно по лицу,

Что дело близится к концу.

А коль умрешь без покаянья,

То все грехи и злодеянья,

Что здесь тобою свершены,

Не будут богом прощены.

Молю тебя поторопиться

Покаяться и причаститься,

Покуда разум не угас.

Муж.

А вот, жена, тебе мой сказ:

От этой хвори и болезни

Лекарства не сыскать полезней,

Чем жбан вина да кус еды,

И не пори ты ерунды

Про исповедь и покаянье.

Жена.

Во имя крестного страданья

Возьми свои слова назад,

Настройся на пристойный лад

И ляг в постель — она готова.

Муж.

Тебя я понял с полуслова:

Придется мне, как ни крути,

На ложе смертное идти,

Хоть и намека нет на муки.

Жена.

Как — нет?

Муж.

Все цело: ноги, руки,

То, се и даже голова.

Жена.

Пустые, муженек, слова —

Ни смысла в них, ни сути нету.

Послушать ахинею эту —

Так жалость за сердце берет.

Муж.

По мне, как раз наоборот:

Гораздо больше смысла в них,

Чем в глупых хлопотах твоих.

Жена.

Ах, близок срок разлуки скорой

С тем, кто всегда мне был опорой,

С наидобрейшим меж людьми!

Муж.

Я в добром здравьи, черт возьми!

Поберегись, чтоб смерть сначала

К тебе самой не постучала,

А за себя я не боюсь.

Жена.

Все выверты твои, клянусь,

Мне — словно мертвому припарка,

От них ни холодно, ни жарко.

Ну как, позвать духовника?

Муж.

Да я же здоровей быка,

Мне духовник пока не к спеху.

Жена.

Здоров как бык? Ну и потеха!

Ты вот что выслушать изволь...

Муж.

Ей-богу, мне любая боль

Теперь была бы облегченьем.

Жена.

Безумец тот, кто промедленьем

Себя в кромешный ввергнет мрак.

Муж.

Сдаюсь, зови... Когда и как

Ты проповедницею стала?

Тебе бы с кафедры пристало

В соборе паству вразумлять.

Жена.

Когда и как — мне лучше знать,

А ты обдумай пред кончиной

Мои слова.

Муж.

Будь ты мужчиной,

Я не попался б на крючок,

Как распоследний дурачок.

А коли уж своя жена

Так в богословии сильна,

Приходится, как ни верти,

На поводу у ней идти.

Согласен, раз такое дело!

Жена

(выходит из дома и направляется к соседке).

Да, ловко я его поддела,

Вкруг пальца лихо обвела

И словесами оплела —

Теперь ему не открутиться.

Скорей к соседке. Эй, сестрица!

Управилась? Наряд сменила?

Соседка.

А как дела?

Жена.

Все любо-мило —

Он исповедаться готов.

С меня успело семь потов

Сойти, пока не уломала.

Уж он артачился сначала

И так и сяк, но я к стене

Его приперла.

Соседка.

Как на мне

Сидит попово облаченье?

Недурно?

Жена.

Просто восхищенье!

Как будто сшито на заказ.

А величать-то как мне вас,

Святой отец? Мишелем? Жаном?

Соседка.

Не перебарщивай с обманом.

Прекрасно знаем мы о том,

Что наш кюре — отец Гильом.

Так я теперь и буду зваться.

Жена.

Немало я, должна признаться,

Из-за него терпела бед.

Соседка.

Из-за кюре? Вот черт...

Жена.

Да нет,

Из-за дражайшего супруга.

Теперь ему придется туго —

Уж мы намнем ему бока.

Соседка.

Страшней, чем я, духовника,

Наверно, не было на свете.

Жена.

Пойдем, оставь ты штучки эти,

Да не засмейся невпопад.

Соседка.

А кстати, что же говорят,

Коль исповедуется кто-то?

Жена.

Бог весть...

Соседка.

Вот то-то и оно-то!

И я не знаю. Как же быть?

С собою требник прихватить?

Но как читать его я стану?

Жена.

Оправь-ка на заду сутану,

Чтоб не встревожился мой муж.

Соседка.

Управлюсь как-нибудь, к тому ж

Лицо ему полой закрою.

Жена.

Зачем?

Соседка.

Удобней под полою

Обряда тайну соблюсти.

Жена.

Ты лишь тогда ему прости

Грехи, когда он без остатка

Их выложит.

Соседка.

Все выйдет гладко.

Ну, с богом! Ты ступай вперед.

Уходят.

Муж

(У себя дома).

Все не идет и не идет.

Хотел бы знать, что задержало

Ее в пути.

Жена

(входит).

Я запоздала.

Прости — то не моя вина.

Муж.

А где же твой кюре, жена?

Жена.

Спешит сюда за мною следом.

Муж.

Мне сей обряд совсем неведом.

Что делать? Как себя держать?

Жена.

Не стоит голову ломать:

Кюре подскажет все, что нужно.

Муж.

Да ну?

Жена.

Конечно.

Соседка

(входит).

Как недужный?

Крепитесь, вам поможет бог.

Жена.

Ох, батюшка, недужный плох —

Глаз не смыкал вторые сутки.

Муж.

Да что ты мелешь? Ну и шутки!

Я сплю всегда мертвецким сном.

Соседка.

Вам нужно думать об ином,

Иметь на бога упованье,

Иначе вечные страданья

За гробом вашу душу ждут.

Жена.

Умрешь — а бесы тут как тут:

От них, мой милый, не укрыться

Соседка.

А если будете молиться,

Покаетесь во всех грехах,

Вам ангелы на небесах

Раскроют радостно объятья.

Муж.

Святым речам готов внимать я,

Но, видит бог, не натощак.

Жена.

Смотри не попади впросак:

Мы своего не знаем срока,

А смерть внезапна и жестока.

Она, мой милый, не глядит,

Кто нынче голоден, кто сыт.

Покайся, не тяни волынку.

Муж.

Мне пирога б хоть половинку —

Я б сразу памятью окреп.

Соседка.

Важнее, чем насущный хлеб,

О боге мыслить непрестанно.

Муж.

Тогда б винца хоть полстакана

Для пущей храбрости хлебнуть.

Соседка.

Вам не удастся увильнуть,

Как никому не удается.

Муж.

Неужто начинать придется,

Не евши?

Соседка.

Так заведено.

Муж.

В ушах шумит, в глазах темно.

Вот горе! Что сказать, не знаю.

Соседка.

Да ну? Такому краснобаю

Вдруг стало нечего сказать?

Муж.

Сказал бы, да с чего начать?

Вы надоумьте, подскажите.

Соседка.

Сначала крестным осените

Вы знаменьем себя, сын мой...

Муж.

Вот так?

Соседка.

Да нет, другой рукой.

Не отвергать же церкви тех,

Кто невзначай свершает грех...

И вас вот так прошу начать я:

«Без утаенья, без изъятья...»

Муж.

«Без утаенья, без изъятья...»

Соседка.

«Я каюсь во грехах своих».

Муж.

«Я каюсь во грехах своих».

Соседка.

Теперь мне назовите их.

Муж.

Теперь мне назовите их.

Соседка.

Ну говорите, говорите.

Муж.

Ну говорите, говорите.

Соседка.

Кто исповедует кого?

Муж.

Кто исповедует кого?

Соседка.

Не понимаю ничего.

Муж.

Не понимаю ничего.

Соседка.

Да что вы, не в своем уме?

Муж.

Да что вы, не в своем уме?

Соседка.

Не смыслите ни «бе» ни «ме»?

Муж.

Не смыслите ни «бе» ни «ме»?

Соседка.

Покайтесь, не гневите бога.

Муж.

Покайтесь, не гневите бога.

Соседка.

Тогда вам только в ад дорога.

Муж.

Тогда вам только в ад дорога.

Соседка.

О боже мой!

Муж.

О боже мой!

Соседка.

Ну и болван! Ну и тупица!

Муж.

Ну и болван! Ну и тупица!

Соседка.

Придется, видно, отступиться.

Муж.

Придется, видно, отступиться.

Соседка.

Ну все.

Муж.

Ну все, отец Гильом.

Жена, попотчуй нас вином —

Нельзя ж не выпить на дорожку.

Соседка.

Я посижу еще немножко:

«Ну все» не значит «ухожу».

Муж.

Да вы ж со мной, как я сужу,

Наговорились до отвала.

Соседка.

Нет, сын мой, это лишь начало.

Да не тяните канитель,

Покайтесь.

Муж.

Вам небось в постель

Чужую заглянуть охота?

Жена

(соседке).

Да, у него одна забота —

В чужой постели греть подушку.

Соседка.

Коль завели себе подружку,

Признайтесь — вот вам мой совет.

Муж.

Завел, конечно. Тьфу ты, нет!

А где жена? Никак под боком?

Еще услышит ненароком.

Спровадили бы вы ее.

Соседка

(жене).

Оставьте нас, дитя мое,

Зане вам не пристало слышать

Наш разговор.

(Мужу.)

А вы потише

Ведите речь. Откройте ж мне,

Верны ли были вы жене?

Муж.

Нет, выбрал я себе в подруги

Ту, что милее всех в округе.

Она умна, она нежна —

Не то что старая жена.

А сколько страсти, сколько пыла!

Соседка.

Ну-ну!

Муж.

Вчера она влепила

Мне поцелуев сотен шесть,

А я ей столько, что не счесть.

Скорей бы вновь в ее объятья!

Соседка.

Скажите, а какие платья

Она по будним носит дням?

Ведь скрытничать по мелочам

Как будто не к лицу влюбленным...

Муж.

По будним дням она в зеленом,

А то, бывает, и в любом.

Соседка.

А в воскресенье?

Муж.

В голубом,

Под цвет небес порой весенней.

Соседка.

А в праздники?

Муж.

Как в воскресенье,

Но только с алым пояском,

Расшитым золотым стежком,

И в шляпке бежевого цвета.

Соседка.

А как зовут ее?

Муж.

Жаннета.

Соседка.

Как так? Поверить не могу.

Муж.

Да что ж, по-вашему, я лгу?

Соседка.

А кто отец ее, кто мать,

Вы не могли бы мне сказать?

Муж.

Я с нею снюхался на воле,

Когда ходил на богомолье;

Она — соседки нашей дочь.

Соседка

(в сторону).

Да, совпадает все точь-в-точь.

(Громко.)

Но ведь она слывет девицей!

Муж.

Не век же вольной кобылицей

Резвиться ей без седока?

Соседка.

Я тут оставлю вас пока —

Мне с мыслями собраться надо.

(Идет к жене.)

О боже, в ад низвергни гада!

(Жене.)

Эй, кумушка, твой муженек

Бесчестье на меня навлек.

Как только ты могла решиться

Пойти за этого паршивца?

Ни совести в нем, ни стыда.

Жена.

Да что стряслось, скажи?

Соседка.

Беда!

Теперь ничем уж не помочь:

Твой муж мою испортил дочь.

Жена.

Ты голову мне не морочь.

Соседка.

Не я ль от этого нахала

Всю исповедь его слыхала,

Не мне ль он расписал до точки,

Как до моей добрался дочки?

И как я только до конца

Стерпела речи подлеца!

Жена.

Да если б так оно и было,

Давно бы все наружу всплыло.

Соседка.

Вот ты бы и глядела в оба!

Ну и позор, ну и стыдоба,

И недочет, и недогляд,

А все твой бабник виноват.

Жена.

Поверь, мне горше во сто крат.

Как быть — ума не приложу.

Соседка.

Как это так?

Жена.

Сейчас скажу:

Ему б меня, а не кого-то

Дарить любовью и заботой;

А мне от дочери соседки

Остались разве что последки —

И то, наверно, до поры.

Соседка.

На кой ей черт его дары?

Да пропади он с ними вместе!

Жена.

Ужасней не бывало мести,

Какой я мужу отомщу.

Соседка.

И я злодею не спущу,

Найду на ерника управу

И расквитаюсь с ним на славу —

Навек закается блудить.

Я знаю, как с ним поступить.

Ему без долгих проволочек

Скажу я так: «Тебе, молодчик,

Не миновать епитимьи,

Коль хочешь искупить свои

Зело похвальные дела».

Жена.

А как?

Соседка.

Раздевшись догола,

Пускай попросит на коленях

Прощенья у тебя изменник,

А мы тем временем вдвоем,

Запасшись если не дубьем,

То подходящей хворостиной,

Разделаемся со скотиной,

Чтоб он не мог ни сесть, ни лечь.

Жена.

Что ж, мне по нраву эта речь.

Раздумывать тут не годится.

Иди к нему.

Соседка.

А ты, сестрица,

Скорей за розгами ступай.

Жена.

Ужо дождется шалопай

Березового угощенья.

Соседка

(возвращается к мужу).

Сын мой, чтоб обрести прощенье

И душу облегчить свою,

Тягчайшую епитимью

Исполнить надо вам смиренно.

Муж.

Ну что еще, какого хрена?

И так вся жизнь — епитимья.

Соседка.

Всю мерзость грешного житья

Смывают слезы покаянья.

Вы заслужили наказанье,

Нарушив святость брачных уз.

Так совлеките с сердца груз,

Подвергнув испытанью тело.

Муж.

Ну, где елей?

Соседка.

Не ваше дело.

Дабы по милости господней,

Избегнув мрачной преисподней,

Узреть несотворенный свет^[103],

Исполнить вы должны обет,

Что днесь на вас я налагаю.

Согласны, сын мой?

Муж.

Сам не знаю,

Как мне разумней поступить...

А впрочем, ладно, так и быть!

Соседка.

Хотите снять вы камень с сердца?

Извольте догола раздеться

И умолять свою жену,

Чтоб отпустила вам вину.

Тогда и бог простит вам ваши

Грехи.

Муж.

Ужель из этой чаши

Испить я должен буду?

Соседка.

Да,

Коль не хотите навсегда

Вы сделаться добычей ада.

Жена

(входит).

А наилучшая награда —

Вот этой розгой по спине!

Муж.

Что-что?

Соседка.

Она не вам, а мне

Напомнила о важном деле.

Вы ждете, чтобы вас раздели?

Поторопитесь, милый мой.

Муж

(раздевается).

А вы не шутите со мной,

Не затеваете обмана?

Соседка.

Избави боже! Как вы странно,

Мой милый, судите о нас.

(Жене.)

Пора!

Жена.

Настал расплаты час!

А ну-ка, вспомни, друг сердечный,

Кому в любви ты клялся вечной

И подло изменил потом?

Соседка.

Припомни заодно о том,

Как дочь мою склонил ты к блуду.

Муж.

Я — вашу дочку? Вот так чудо!

Какая дочка? Что за ложь?

Да кто же вы?

Соседка.

Не узнаешь?

А ведь встречались мы нередко.

Муж.

Постой, да это же соседка!

Жена и соседка набрасываются на мужа.

Соседка.

Лупи мерзавца!

Муж.

Ай-ай-ай!

Жена.

Ну получай!

Соседка.

Еще наддай!

Жена.

Всыпь хорошенько!

Муж.

Мочи нет!

Соседка.

Лупи, кума!

Жена.

Тузи, Колетт!

Муж.

Отбили навсегда охоту

Гулять на стороне.

Жена.

Ну то-то!

Муж.

Готов кричмя кричать от боли.

Соседка.

Зато и порезвился вволю,

Гульнул с моею дочкой всласть.

Не диво в переплет попасть

Тому, кто бесится от дури.

Жена.

Изведал на своей он шкуре,

Во что обходятся гульба

И пред женою похвальба.

Муж.

Сперва мне везло,

Потом, как назло,

Все всплыло наружу.

Соседка.

Ты лгал и блудил,

И вот посадил

Ты сам себя в лужу.

Жена.

Попался в капкан.

Наказан обман.

Могло быть и хуже.

Соседка.

Ты цену узнал,

Хвастун и бахвал,

Любовному зуду.

Муж.

Преподанный мне

Лозой по спине

Урок не забуду.

Жена.

Теперь послушать бы не худо

Куплет о той, «что всех милей».

Ну, что ж ты? Отправляйся к ней —

Задерживать тебя не стану.

Соседка.

Не береди ты мою рану —

Не зажила она пока.

Муж.

Подсунул черт духовника!

Ну и ловка жена моя:

Проучен ею славно я,

Хоть сердце чуяло с утра,

Что тем и кончится игра.

Так мне и надо, дураку!

(Зрителям.)

Смотрите, будьте начеку

И не болтайте где попало:

Бывает случаев немало,

Когда доводит смех до слез.

Узнав про наши злоключенья,

Примите это представленье

Равно и в шутку и всерьез.

Мельник, чью душу черт в ад уволок^[104]

Мельник.

Ох, я в прежалком положенье:

Уж так моя хвороба зла,

Что я не чаю исцеленья,

И тяжесть на сердце легла.

Мельничиха.

Простой озноб — и все дела,

А вам бы только прибедниться.

Мельник.

Коль слишком мой озноб продлится,

От нетерпенья обозлится

Здесь кое-кто... Ох поясница!

Мельничиха.

О боже, страждущих покров!

Боюсь, что мужу вправду худо.

Мельник.

Жена! Чтоб боль унять покуда,

Дай...

Мельничиха.

Что?

Мельник.

Святой водицы штоф.

В могилу, видно, должен лечь я,

Приходит мой последний час...

Мельничиха.

Уж не поэтому ль у вас

Висит сопля?

Мельник.

Вот бессердечье!

Я предстаю на божий суд,

А мне и выпить не дают!

Ой-ой! Живот!

Мельничиха.

Так вам и надо.

За все-то муки мне награда —

Такой ледащий муженек.

Мельник.

Ну смилуйся!

Мельничиха.

Ни на глоток.

Мельник.

Пропал я вовсе, видит бог,

Когда спасительный напиток

Не исцелит меня, жена!

Ну сжалься, принеси вина —

Ведь, право, невелик убыток.

Мельничиха.

Нет, вас я проучу как раз,

Сполна вам отплачу сейчас,

Поскольку жизнь ужасней пытки

Вела я прежде из-за вас.

Мельник.

Да был ли в чем тебе отказ?

Ведь у тебя всего в избытке.

Мельничиха.

Во всем отказ — и весь тут сказ;

Вы по ночам не больно прытки.

Мельник.

И в праздничный и в будний день

Даю тебе чего захочешь,

На все готов.

Мельничиха.

Одно вам лень!

Мельник.

Эх!

Мельничиха.

Ну?

Мельник.

А ты меня морочишь,

Гулена!

Мельничиха.

Дальше!

Мельник.

Пустяки:

С тем — хаханьки, с другим — смешки,

Час — у Готье, два — у Жерома,

Что день, что вечер — ты из дома,

А мне — тревога да истома.

Женитьбой я по горло сыт!

Мельничиха.

Сам напросился — будешь бит,

Собака!

(Замахивается. )

Мельник.

Выслушай без гнева,

Смири твой дух, святая дева,

Не бей меня, жена моя!

Я болен, и от огорченья...

Мельничиха.

А ну-ка, съешь!

(Бьет его.)

Мельник.

Что за мученье!

Ну для того ль женился я?

Какое с мужем обращенье!

Трещит одежда там и тут.

(Плачет.)

Мельничиха.

И то, лохмотья вам идут!

Мельник.

А что добра ты натащила,

Дрянь!

Мельничиха.

Ах, ты так?

Мельник.

Господня сила!

Что за корысть меня лупить?

Мельничиха.

На то вы кроены и шиты.

Мельник.

Ну, коль поправлюсь, не взыщи ты —

Уж я тебя тогда...

Мельничиха.

Ворчать?

За старое опять?

Мельник.

Покорно

Молю!

Мельничиха.

Добро! Придется дать

Вам на орехи.

(Бьет его.)

Мельник.

Ты упорна:

Прикончишь, коли начала.

Мельничиха.

Опять бурчит! Ох, как я зла!

Мельник.

И повезло же мне нарваться

На злыдню! А кого винить?

Преблагий Петр, пошто мне жить?

Мельничиха.

У вас пришлось мне обучаться:

Чуть что — вы сразу молотить.

Мельник.

Здесь гибнет человек стеная,

И мается его душа.

Мельничиха.

А все ж не дам я ни шиша.

Мельник.

Я крестной мукой заклинаю

Скорей священника позвать,

Чтоб умер я христианином.

Мельничиха.

Покуда в силах вы дышать,

Не лучше ль сбегать за кувшином?

Мельник.

Глумишься надо мной опять!

Смерть скоро боль мою остудит.

Но коль без исповеди в ад

Я попаду — господь рассудит,

Кто в погубленье виноват!

Кюре

(перед домом).

Уж несколько недель подряд

Я мельничихи не встречаю.

Зайду, пожалуй, наугад —

Авось застану.

Мельник.

Примечаю,

С каким ты нетерпеньем ждешь

Моей кончины.

Мельничиха.

Что ты врешь!

Мельник.

Ужо я разочтусь с тобою,

Вот только окажусь в раю —

От господа не потаю,

Что в смертный час терпел побои.

Полумертвец, я предаю

Проклятию...

(Плачет.)

Мельничиха.

Опять сначала!

Да мало ли я вас трепала?

Иль в голове у вас дыра?

Мельник.

Не тронь! Уж больно ты востра!

С тобой свяжись!

Мельничиха.

Опять бормочет!

Бурчит! Ворчит! Знать, взбучки хочет!

Иль не хозяйка я в дому?

Мне ваша ругань ни к чему.

Кюре

(входит).

Мир вам, хозяюшка, и благо!

Бог да поможет вам во всем!

Мельничиха.

Добро пожаловать в наш дом!

У нас случилась передряга,

Я к вам пошла было, и вот...

Кюре.

А что стряслось?

Мельничиха.

Да муж, бедняга,

Неровен час, гляди, помрет.

Кюре.

Коль это так, нам избавленье

И радость.

Мельничиха.

В том уж нет сомненья,

А потому без промедленья

Займитесь-ка его душой.

Мельник.

О боже! Грешник я большой.

Не причащусь, а смерть нагрянет...

Мельничиха.

Да он и часу не протянет.

Взгляните.

Кюре.

Да, он не жилец.

Эй, мельник, я препоручаю

Вас богу! Все. Настал конец.

Мельничиха.

Теперь повеселимся, чаю,

Мы с вами после похорон.

Кюре.

Долгонько изводил вас он.

Мельничиха.

Как ваши речи справедливы!

Мельник.

Пусть всемогущий разразит

(А мне божбу мою простит)

На месте шлюху...

Мельничиха.

Как! Вы живы?

Вот счастье — с нами вы опять!

Кюре.

Начнем смеяться!

Мельничиха.

Петь!

Кюре.

Плясать!

Мельничиха.

Смотрите, что я за резвушка!

Кюре.

А я — резвун!

Мельничиха.

Тишком!

Кюре.

Ладком!

Мельничиха.

Хоть тыщу раз тряхнем друг дружку!

Кюре.

И днем и ночью!

Мельник.

Ну, жена!

Эх, мельник, получай сполна!

Мельничиха.

Что?

Мельник.

«Где Робен, там и Марьон^[105],

А где Марьон, ищи Робена».

Нет пропасти на скверных жен!

Мельничиха.

Ужо я справлю непременно

Себе обнов — на год вперед,

Пусть только смерть его возьмет.

Кюре.

Да не смотри туда: он водит

Руками, стало быть, отходит.

Милашка!

(Целует ее.)

Мельник.

Тысяча чертей!

Ишь как они слюбились лихо!

Эй, перестаньте!

Мельничиха.

Дурень, тихо!

Кюре.

Целуй меня еще нежней!

Мельник.

Дрянь, шлюха старая, блудница.

Ты так? Ну я ж тебе задам!

Чтоб я стерпел подобный срам?!

(Пытается встать.)

Мельничиха

(подходит к нему и замахивается).

Ты что?

Мельник.

Да так, не знаю сам...

Мельничиха.

И все ж?

Мельник.

Вдруг сердце стало биться,

Да сильно так, что мочи нет.

Вот я и закричал, мой свет!

Кюре.

Как ты смирить его сумела?

Мельничиха.

Скажи он слово поперек —

Я вмиг зашью ему роток.

Кюре.

Чего бы ты ни захотела,

Всего добьешься, видит бог!

Мельник.

Прощаюсь с вами я, живые.

Но, в гроб ступая, не ропщу,

О жизни боле не грущу —

Прошли деньки мои златые.

Кюре.

Не лучше ль вам?

Мельничиха.

Да будет уж —

Сейчас скончается, похоже.

Мельник.

Заладила одно и то же.

Мельничиха.

Да ты, я вижу, порешь чушь.

Мельник.

Ты мыслишь, я оглох к тому ж?

Ан нет. Кто этот друг сердешный?

Уж он тебя от хвори грешной

Враз вылечит!

Мельничиха.

Он нам родня.

Сейчас пришел он и меня

О вашей расспросил болезни,

Ну, право, быть нельзя любезней.

Мельник.

Признаться, дальняя родня.

Мельничиха.

Ей-богу, близкая!

Мельник.

Брехня!

Ужели вправду наш священник

Со мной в родстве? И с давних пор?

Мельничиха.

Какой священник?

Мельник.

Тот мошенник!

Мельничиха.

Я вам клянусь...

Мельник.

Ты мелешь вздор!

Мельничиха.

Как?

Мельник.

Так — не выгорело дело.

Мельничиха.

Он — свойственник сестры отца.

Мельник.

Коль породнить ты нас сумела,

То разве с нижнего конца.

Пошли мне, господи, терпенья!

Мне ведомо, что я рогат.

Мельничиха.

Тебе ль, распутник, прокурат^[106],

Корить меня за прегрешенья,

Не зная толком ничего?

Сейчас я позову его.

(Идет к кюре.)

Кюре.

Ну?

Мельничиха.

Тсс! Чтоб своего добиться,

Пожалуй лучше мы схитрим.

Уж вам придется притвориться

Перед паскудником моим,

Не отступая на попятный,

Что, дескать, вы его внучатный

Племянник. Вам понятно?

Кюре.

Да.

Мельничиха.

Я поклянусь ему тогда,

Что поутру его сестрица

Троюродная к нам придет,

С собой соседку приведет,

Чтоб облегчить за ним уход.

Но надо вам перерядиться:

Наденьте этот вот наряд

И шляпу.

Кюре.

Славный маскарад!

Клянусь, я буду лгать умело,

Лишь выгорело б наше дело;

А коль не справлюсь, пусть тогда

Меня повесят без суда.

Мельник.

Срамница, грязная старуха,

Ты дегтем мажешь честь мою.

Дай только встану, побируха, —

Задам тебе епитимью.

Да что же это? Ну и шлюха!

Кто там ее облапил? Духа

Его чтоб не было в дому —

А там пускай хоть смерть приму.

Кюре.

Ты что?

Мельничиха.

Да слушаю присловья

И брань болвана моего.

Кюре.

Задобрить надо бы его.

(Мельнику.)

Пошли вам господи здоровья,

Кузен!

Мельник.

Не лучше ли — сосед?

Родство меж нами неуместно.

Мельничиха.

Ах, дерзкий, вам не все известно,

А вы грубите — спасу нет.

Спросите — он вам даст ответ,

Откуда он, какого роду.

Кюре.

Кузен, зачем мутите воду?

Мельник.

Тьфу! Что же это — сон иль бред?

Мельничиха.

Осел, каких не видел свет!..

Кузен, он вам нанес обиду.

Не плачьте.

Мельник.

Правильный совет —

Зачем ему реветь для виду?

Кюре.

Ужель я причинил вам зло

Делами или же словами?

Мельничиха.

У, злыдень, чтоб вас разнесло!

Ну чем он виноват пред вами?

Мельник.

Отстаньте, ну вас!

Мельничиха.

Вот те на!

Вам и словечко молвить тяжко?

Мельник.

Как у меня болит спина!

Кюре.

Я вам сочувствую, бедняжка.

Вы так больны! И с давних пор?

Скажите, я вас не обижу.

Мельник.

Нагнитесь-ка еще пониже,

Уж смерть мне застилает взор.

Мельничиха.

Не видите? Жак Виножор

Пришел утешить вас в печали.

Мельник.

Как — Виножор?

Мельничиха.

Жак Виножор!

Чтоб вы в болезни не скучали,

Пришел он свой исполнить долг.

Мельник.

Да ну?

Мельничиха.

Ну да, возьмите в толк.

Мельник.

Кузен, я обознался, верно,

И вас обидел, вот что скверно.

Простите!

Кюре.

Полно! Но скажите,

Кузен, не полегчало ль вам?

Мельник.

Ох, как я жив — не знаю сам.

Кюре.

Меня послушав, рассудите,

Кузен, что вправду мы — родня.

Клянусь, бог накажи меня,

Что Беатриса, тетка ваша,

И с нею Жанна Тюрлюрлю,

Моя жена, и с ней мамаша

Соседки нашей, Вздормелю,

Пустились в путь по бездорожью,

Чтоб видеть и утешить вас.

Мельник.

Благословенна милость божья!

Кузен, уже мой близок час.

Кюре.

Вам отдохнуть пора как раз

Да подкрепиться — час не ранний.

Мельник.

Я обессилел от страданий —

Так мой недуг меня согнул.

Жена, нельзя ли без кривляний?

Подай пирог, да порумяней,

И предложи кузену стул.

Он сядет тут.

Кюре.

Ей-ей, не стоит,

Кузен, спасибо вам за честь —

Я не хочу ни пить, ни есть.

Мельник.

Как у меня в середке ноет!

Кюре.

Да, я вам верю, так и есть.

Молитесь господу исправно —

Пределов милосердью несть.

Мельничиха.

Я за вином схожу.

Мельник.

Вот славно!

И пирожка б еще принесть!

Мельничиха.

Да он пропекся ли, бог весть.

Садитесь.

Мельник.

Окажите честь.

Мельничиха.

Прошу откушать хлеба-соли.

Садитесь.

Кюре.

Ах, увольте, нет!

Мельник.

Кузен, да я вас не неволю,

Иль вам докучен наш привет?

Садитесь, черт возьми!

Кюре.

Присяду,

Чтоб не перечить вам в ответ.

Мельник.

Я не просил бы сто раз кряду,

Будь вы не вы, а наш кюре.

Кюре.

А что?

Мельник.

Да на моем дворе

Он пакостит, и нет с ним сладу.

Но — промолчу себе в досаду,

Не то, боюсь...

Кюре.

Кузен, смелей!

Мельник.

Нет, не скажу: прибьют, ей-ей!

Кюре.

Клянусь, молчать я буду честно.

Мельник.

Ну так и быть. Ведь всем известно:

Любой кюре — пройдоха, плут.

Таков и наш — влюбился, шут,

В мою жену, а той и лестно.

Болит душа моя, хоть плачь,

И ноет сердце — нет спасенья.

Увы, несчастный я рогач!

Ох!

Кюре.

Benedicite!

Мельник.

Мученье!

Но злейшая моя беда

В кишках засела. Сохраните

Вы эту тайну?

Кюре.

Навсегда!

Мельничиха.

О чем вы это говорите?

Знать, у него хватает прыти

Хулить меня, моих друзей —

Ведь так?

Мельник.

Нет-нет! Душой моей

Клянусь!

Кюре.

Он мне успел поведать,

Что пять иль шесть ночей не спал,

Что духом сильно он упал

И с живота совсем опал.

Мельничиха.

Вот как? Прошу, кузен, отведать

Моей стряпни — не все ж болтать!

Действие переносится в ад.

Люцифер.^[107]

Эй, где ты, дьявольская рать?

От ярости я лопну вскоре!

Рассудок впору потерять!

Иссякла мощь моя, о горе!

Сатана.^[108]

Мы, тысяча пятьсот чертей,

Здесь, пред тобой — лишь молви слово;

Мы полны гибельных затей,

Творцы греха и зла мирского...

Люцифер.

Гуляки, лодыри, скоты!

Вы нерадиво зло творите,

Вы мир громами не разите,

Чтоб вам раздуло животы!

Когда б оставить мне пристало

Мой трон средь адской пустоты,

Уж я б вам накрутил хвосты,

Чтоб злая порча к вам пристала!

Астарот.^[109]

Мы трудимся, не зная сна;

Скажи, чем гнев твой успокоить?

Прозерпина.^[110]

Иль бездна сделалась тесна

И нужно новую устроить?

Астарот.

Лишь повели!

Сатана.

Не дурень я

И лишних дел просить не стану.

Астарот.

Поверь, что здесь не без обману:

Есть в этом каверза своя.

Берит.^[111]

Наш Люцифер не тратит слов,

А я — какое огорченье! —

Без дела и без порученья

Скучаю, хоть на все готов!

Люцифер.

Эх, вешать бы таких ослов!

Ублюдок, сучье порожденье!

Итак, коль хочешь упущенье

Свое загладить, в мир грехов

Ступай и, проявив терпенье,

Раскинув сети адских ков,

Ты душу смертного творенья

Низринь в бездонный адский ров!

Берит.

Чтоб дело выполнить, мне надо

Разведать, из каких ворот

Душа возносится в полет —

Там будет ждать ее засада...

Люцифер.

Душа возносится из зада:

Стеречь ты будешь черный ход

Берит.

Я ловок — скоро в бездне ада

На грош десяток душ пойдет.

Лечу!

Действие переносится на мельницу.

Мельник.

Вся жизнь — одно мученье,

Я потерял страданьям счет,

А что в итоге? Смерть придет,

И стану я добычей тленья.

Зовите же без промедленья

Ко мне духовного отца,

Чтоб в ожидании конца

Мне отпустил он прегрешенья!

Кюре.

Как быть? Кюре другого звать

Иль вновь самим собою стать?

(Переодевается в свою одежду.)

Мельник.

Ужели я напрасно кличу?

Ужель в грехе мне помирать?

Берит.

Ага, вот и моя добыча!

Ну, мельник, чем тебе помочь?

Вот разве душу уволочь!

Тем и себя я возвеличу.

Ну а покуда я не прочь

Занять местечко под кроватью:

Душа взлетит, добычу — хвать я,

Пихну в мешок — и сразу прочь!

(Прячется с мешком под кровать мельника.)

Кюре.

Что с вами, бедный человек?

О господи, беда какая!

Мельник.

Увы, я ухожу навек

И, путь земной свой завершая,

У бога милости прошу,

Покуда все еще дышу.

Сюда присесть благоволите,

Мне прегрешенья отпустите.

Кюре.

Ну что ж, начните!

Мельник.

Вот уж нет;

Вы спросите — я дам ответ.

Кюре.

Да как же так? Ведь я не знаю,

Что на душе у вас лежит.

Мельник.

Ох, я терпенье потеряю!

Кюре.

Начните вы, как надлежит.

Имейте к господу доверье!

Мельник.

Ну, будь что будет! Хоть теперь я

Во власти смерти, жизнь свою

От господа не потаю.

Я не был никогда в сраженье,

Зато всегда шел в наступленье

На винный погреб: был готов

Средь запьянцовских мастаков

И винопийских знатоков

Наклюкаться до одуренья.

Итог приятных сих трудов

Зимой и летом был таков,

Что пламенел на загляденье

Мой нос среди других носов;

И, как вам ведомо, в теченье

Не занятых питьем часов

На мельнице, среди мешков,

Трудился я без прохлажденья.

Там, скот гнуснейший из скотов,

Водил я за нос простаков

И в воровстве достиг уменья:

Горсть конопли, моточек льна

Иль мерку крупного зерна

Припрятывал на черный день я.

Отсыплешь хлеб исподтишка —

Глядь, и выходит мне с мешка

Двойная плата да мука.

Так я кормился в продолженье

Немалых лет, свое именье

Так умножал я; но при том

Прослыл я честным добряком,

Хоть ближних грабил без зазренья;

Все, все тащил к себе я в дом^[112].

Что хлеб! Не брезговал дерьмом.

Кюре.

Кто видит наши прегрешенья,

Тот шлет вам в благости своей

За прошлые грехи прощенье.

Мельник.

Живот схватило!.. Ох! Сильней...

Ох! Что я делаю! Скорей

Подите вон!

Кюре.

Как! А спасенье?

Мельник.

Ну вот! Я навалил в кровать.

Кюре.

Пусть ниспошлет вам облегченье

Святой Рене! Фу!

Мельник.

Чем дышать

Живым г...ом да горло драть,

Вы б лучше за горшком сходили

Да все убрали и помыли.

О горе — чую смертный хлад!

Мельничиха.

Чтоб все прибрать мне в аккурат,

Попробуйте, как вам ни худо,

Наружу высунуть свой зад —

Вдруг вылетит душа оттуда?

Мельник.

Увы, не видите ли чуда:

Души, летящей в райский сад?

(Высовывает зад из-под одеяла.)

Черт подставляет мешок, мельник, воя и стеная, извергается туда и помирает.

Здесь действие переносится в ад.

Берит.

Кричу, скачу и хохочу я!

Князь ада, соблаговоли

Взглянуть, что я принес с земли.

Я ног от радости не чую!

Люцифер.

Постой минутку, не юли.

Открыть врата ему живее!

Топить котлы, да пожарчее!

Да подтащить ко мне мешок —

Что там за лакомый кусок?

Приносят котел, Берит вываливает в него содержимое мешка.

Сатана.

Что это?

Прозерпина.

Что он приволок?

Гам чистое г...о, ужасно!

Люцифер.

Мне и отсюда это ясно.

Фу, фу! Убрать! Какая дрянь!

Берит.

Взял с мельника я эту дань

И думал, ждет меня награда..

Люцифер.

Ах, с мельника?

Сатана.

Фу, сколько смрада!

Люцифер.

Откуда изымал?

Берит.

Из зада,

Он сам подставил голый зад...

Люцифер.

Теперь хоть вон беги из ада —

Повсюду просочился яд.

Ну отмочил ты шутку, брат!

Брр! Провонял насквозь я, право.

Закрой плотней свою отраву.

Сатана.

Не нюхивал такого ад.

Люцифер.

Стянуть петлей сквернавцу шею

Да вздуть его, на страх чертям!

Сатана.

Ну, я ужо ему задам!

Берита бьют.

Берит.

Ох, убивают!

Люцифер.

Жарь сильнее!

Берит.

О, пощади! К твоим стопам,

Князь Люцифер, я припадаю.

Свою вину я понял сам.

Клянусь, и слова не нарушу —

Не принесу к твоим стопам

Вовеки Мельникову душу.

Люцифер.

На первый раз тебя прощу,

Но если провинишься снова,

То накажу тебя сурово —

Ей-ей, семь шкур с тебя спущу!

Кто душу мельника когда

Еще дерзнет внести сюда

По дури иль усердья ради —

Будь спереди взята иль сзади, —

Того казню я, разъярясь,

Зане она — дерьмо и мразь!

Лохань^[113]

Жакино.

Попутал, видно, сатана

Меня жениться, дуралея!

Уж то-то я теперь жалею!

В моем дому весь день война:

Сперва беснуется жена,

А чуть уймется — ей вослед

Вступает теща. Спасу нет!

Ну хоть беги из дому прочь:

«Ах, зять болван!.. Бедняжка дочь!..»

До самой ночи пытка длится.

Одна визжит, другая злится.

Ни в будний день, ни в воскресенье

Покоя нет и нет спасенья.

Куда податься горемыке?

И засыпаю я при крике,

И ночью та же маята...

Клянусь страданьями Христа,

Так жить я не желаю боле.

Жена.

Ты мне перечить вздумал, что ли?

Смотри дождешься, вислоухий!

Жакино.

Чего дождусь?

Жена.

Хорошей плюхи.

Хозяйство, дом — валюсь я с ног,

А мой почтенный муженек

Жить на готовеньком привык.

Теща.

Да, прикуси, зятек, язык,

Советую тебе, как другу:

Побольше слушайся супругу.

А в трепке тоже нет греха,

Коль заслужил ее.

Жакино.

Ха-ха!

Вот вздор какой!

Теща.

Да почему ж?

Уж больно ты строптивый муж!

Чем худо, ежели тебя

Поучит женушка, любя?

Не бойся оплеух, бедняга:

Они пойдут тебе на благо.

Любовь крепчает от битья.

Жакино.

Да, это знают все зятья.

Но отсоветуйте, как мать,

К побоям дочке прибегать,

Не то, смотрите, выйдет хуже.

Теща.

Она заботится о муже,

Что ей на попеченье дан.

Теперь ты понял, милый Жан?

Жакино.

Я, тещенька, считаю странным,

Что вы меня зовете Жаном,

В то время как давным-давно

Для всех вокруг я — Жакино.

Теща.

Для всех — пускай, но для меня

Ты просто Жан^[114]. Ведь мы родня,

А не чужие: ты мне зять.

Жакино.

О боже, где терпенья взять?

Теща.

В кругу семейном, видит бог,

Ты образумишься, зятек.

Жакино.

В семейном, черт возьми, кругу?

Повешусь! Утоплюсь! Сбегу!

Жена.

Мне послушанье мило в муже.

Жакино.

Тем хуже, женушка, тем хуже.

Жан, сделай то! Жан, сделай се!

На Жана взваливают все,

А памятью-то я всегда

Был слаб.

Теща.

Ну, это не беда.

Во избежанье огорчений

Составим список поручений,

И ты от всех забот спасен.

Жакино.

Совет, ей-богу, недурен.

Согласен с вами от души.

Жена.

Да поразборчивей пиши!

Но только бойся как огня

Хоть раз ослушаться меня.

Не вынуждай меня к попрекам.

Жакино.

А ты возьмешь да ненароком

Черт знает что прикажешь мне.

Жена.

Конец положим болтовне.

Итак, скорей пиши: кровать

Ты должен первым покидать —

С утра невпроворот работы.

Жакино.

Нет у меня к тому охоты.

На кой мне черт, ответь, жена,

Лишаться утреннего сна?

Жена.

Чтоб у огня мою сорочку

Согреть.

Жакино.

Э, нет!

Жена.

Поставил точку?

Ты дал мне слово, муженек, —

Вот и записывай урок.

Теща.

Быстрее, Жан!

Жена.

Ну что, готово?

Жакино.

Пишу я лишь второе слово.

Меня не торопите так.

Теща.

Не будешь по ночам, байбак,

Ты только спать, как ныне спишь.

Нет, чуть заголосил малыш —

Вставай — не сломишься, ей-богу! —

Да покачай его немного,

Да напевай: агу! агу!

Жакино.

Уж это точно не смогу:

Не нянчил я вовек дитяти.

Жена.

Не медли, муженек!

Жакино.

Проклятье!

Нет, ни за что, жена моя,

Не напишу такого я.

Жена.

Метлой тебя я проучу!

Жакино.

Ну ладно, ладно, помолчу.

Теща.

С утра топить на кухне печь

Просеивать, месить и печь...

Жена.

Белье замачивать в лохани...

Теща.

Да позаботиться заране,

Чтобы воды хватило в чане...

Жена.

Ходить на рынок, Жакино...

Теща.

Возить на мельницу зерно...

Жена.

И стряпать каждый день обед.

Теща.

И кухню подметать как след,

Чтобы ни сора там, ни пыли.

Жакино.

Вы что-то слишком зачастили,

Не поспеваю я писать.

Теща.

Ну так и быть, начнем опять:

Просеивать...

Жена.

Месить...

Теща.

Варить...

Жена.

Печь...

Теща.

И замачивать...

Жена.

И мыть...

Жакино.

Что мыть?

Теща.

Горшки.

Жакино.

Горшки...

Теща.

Тарелки.

Жакино.

Постойте! Это не безделки.

Тарелки... Написал.

Жена.

И плошки.

Жакино.

Ну как мне тут не дать оплошки?

Уж точно что-нибудь забуду.

Жена.

Итак, закончил про посуду?

Берись-ка за перо опять.

Жакино.

И плошки, стало быть?

Жена.

Стирать

Ты будешь детские пеленки.

Жакино.

К чертям!

Жена.

Подумай о ребенке!

Жакино.

Жена, мужской ли это труд?

Жена.

Пиши, болван, пройдоха, плут!

Жакино.

Нет — хоть стреляй в меня из пушки.

К лицу ли мужу постирушки?

Ты не добьешься ничего.

Жена.

Ох, проучу же я его!

Он у меня не взвидит света.

Жакино.

Забудем, женушка, про это.

Я был не прав, закончим спор!

Жена.

Вот это дельный разговор.

Теперь придвинь сюда лохань,

Теперь с лоханью рядом стань:

Возьмись покрепче за нее —

Мы будем выжимать белье.

Все записал?

Жакино.

Как ты велела.

Теща.

И, кстати, за мужское дело

Берись почаще, не ленясь.

Жакино.

Ну, скажем так — в неделю раз.

Надеюсь, этого довольно?

Жена.

Нет, муженек, хитер ты больно!

На дню раз шесть, а то и семь.

Жакино.

Я, кажется, рехнусь совсем.

Я лучше в ад сбегу отсюда,

Чем этак надрываться буду.

Шесть раз на дню? Разбой! Скандал!

Жена.

Зачем меня ты замуж брал?

Ты что, мужлан, не нюхал палки?

Жакино.

Я хуже, чем бродяга жалкий.

Мной помыкают как хотят.

Чем я пред небом виноват?

Кто может выдержать такое?

Крутись, вертись, не знай покоя

И дни и ночи напролет.

Теща.

Ну хватит ныть. Где список?

Жакино.

Вот.

Теща.

Так подпишись.

Жакино.

Проклятый список!

Держите!.. Сам себя я высек.

Я не убийца и не вор,

Однако этот договор

В меня вселяет больше страха.

Чем виселица или плаха.

Уйдите! Видеть вас невмочь!

Теща.

Припрячь подальше список, дочь

(Уходит.)

Жена.

Да, матушка, храни вас бог...

(Жакино.)

Ворон считаешь, муженек?

Ну, наказание мое,

Пошли выкручивать белье.

Ведь это все — твоя работа.

Жакино.

Я не пойму тебя чего-то.

Белье выкручивать? А как?

Жена.

Смеешься надо мной, дурак?

Жакино.

Нет в списке этого, мой свет.

Жена.

А вот и есть!

Жакино.

А вот и нет!

Жена.

А я тебе намылю шею!

А я тебя вальком огрею!

Жакино.

Пусти! Какого же рожна

Ты драться вздумала, жена?

Ошибся я!.. Не бей!.. Не бей!..

Ей-богу, буду впредь умней!

Жена.

Тогда тяни! Сильнее! Ну-ка!

Жакино.

И тяжеленная же штука!

А вонь какая!

Жена.

Смолкни лучше —

Вонь от тебя, мужик вонючий.

Тяни покрепче, Жакино!

Жакино.

Да вот же на белье г...о.

Ну задала жена работку!

Жена.

Заткни свою дурную глотку!

Посмотрим, где там мой ухват?

Жакино.

Не надо! Я не виноват.

Жена.

По роже муженька, по роже!

Жакино.

Отстань! На что это похоже?

Ты мне изорвала кафтан.

Жена.

И поделом, голубчик Жан,

Чтоб на тебя нашла чесотка,

Чтоб у тебя иссохла глотка!

Берись-ка за белье, болван!

(Падает в лохань.)

На помощь! Господи, тону!

В глазах темно! Дыханье сперло!

Ох, муженек, спаси жену:

Воды в лохани-то по горло,

Насилу достаю до дна...

Жакино.

Такого в списке нет, жена.

Жена.

Я увязаю в этой жиже.

Ох, подойди поближе

Да наклонись пониже.

Как тошно мне! Проклятая лохань!

Жакино.

Паршивая ты сучка,

Возьми тебя трясучка!

Поганая вонючка,

Сейчас же портить воздух перестань!

Жена.

Ох, муженек, иссякли силы.

Ну протяни мизинчик, милый!

За что я погибать должна?

Жакино.

Такого в списке нет, жена.

Я даже с места не сойду.

Жена.

Увы, попала я в беду.

Ох, неохота помирать!

Жакино

(читает список).

«Вставать чуть свет, стелить кровать

И греть сорочку у огня...»

Жена.

Мутятся мысли у меня.

Неужто помирать пора?..

Жакино.

«На кухне печь топить с утра...»

Жена.

Ты должен жизнь мою сберечь!

Жакино.

«Просеивать, месить и печь...»

Жена.

Ах, утонуть мне суждено!

Жакино.

«Возить на мельницу зерно...»

Жена.

Ну что же ты стоишь как пень?

Жакино.

«Обед готовить каждый день...»

Жена.

Чудовище, ведь я тону!

Жакино.

«Постели разбирать ко сну...»

Жена.

Ты зверь! Ты бессердечный пес!

Жакино.

«Лошадке задавать овес...»

Жена.

Подлец! Где мать моя Жакетта?

Жакино.

«Дитя баюкать до рассвета...»

Жена.

Так без причастья и помру...

Жакино.

Ей-богу, все прочел, не вру,

Но из воды на божий свет

Тебя тащить — такого нет.

Жена.

Как — нет?

Жакино.

А мне какое дело?

Я все писал, как ты велела.

Себя, а не меня кляни.

Не можешь выбраться — тони!

Жена.

О горе, в доме мы одни.

Зови на помощь! Где сосед?

Жакино.

Такого тоже в списке нет.

Жена.

И ни одной души вокруг...

Дружочек, поддержи немного!

Жакино.

Дружочек? Я тебе не друг.

Помрешь — туда тебе дорога.

Теща

(входит).

А вот и я.

Жакино.

Опять пришла!

Теща.

Я мимо проходила, зять,

И завернула к вам узнать,

Как тут у вас идут дела?

Жакино.

Да вот, супруга померла.

Эх, мне удача привалила!

Ее дождался я насилу.

Теща.

Убийца!

Жакино.

Прекратите брань.

Свалилась ваша дочь в лохань.

Теща.

Да что ты мелешь? Что такое?

Жакино.

Молю у бога одного я —

Чтобы проклятая жена

Низверглась в ад и сатана

Там подцепил ее на вилы.

Теща.

Но что причиной смерти было?

Жакино.

Вокруг лохани очень склизко,

Жена нагнулась слишком низко —

Нечистый, что ль, ее пихнул?

Жена.

Тону! На помощь! Караул!

Нет больше сил! Держусь едва я!

Теща.

Скорей! Она еще живая!

Ей-богу, мешкать нам не след.

Жакино.

Такого в нашем списке нет

Теща.

Негодный, это не ответ.

Жена.

Спаси, злодей!

Теща.

Упрямый скот,

Да ведь она сейчас помрет!

Жакино.

Помрет — и ладно. Не могу

Я быть вам дольше за слугу.

Жена.

Спаси меня!

Жакино.

Э нет, мой свет:

Такого в нашем списке нет.

Теща.

Да вытащи ее оттуда!

Скорей, иначе будет худо.

Жакино.

И не подумаю, покуда

Вы не заверите меня

В том, что с сегодняшнего дня

Я буду в доме господином.

Жена.

Клянусь в том господом единым.

Скорее руку, муженек!

Жакино.

А список?

Жена.

Это мне урок.

Все буду делать, все, одна я,

Тебя ничем не затрудняя, —

Ну, разве вызовешься сам.

Жакино.

Сейчас тебе я руку дам,

Но поклянись Христовым телом,

Что ты своим займешься делом

И дашь мне наконец покой.

Жена.

Клянусь чем хочешь, дорогой!

Клянусь! Была я не права.

Жакино.

Отныне я в семье глава.

Жена, тебя спасу сейчас я.

Теща.

Когда в семействе нет согласья,

То всем вокруг беда одна.

Жакино.

А если глупая жена

Слугой захочет сделать мужа,

То ей же первой будет хуже,

Коль муж попался не дурак.

Жена.

Да, я наказана, а как —

Вы все сейчас видали сами.

Меняюсь с мужем я местами.

Трудиться буду без обману,

Сама слугой супругу стану,

Какою быть должна жена.

Жакино.

Да, образумилась она,

И заживу я без забот.

Жена.

И без забот и без хлопот.

Забудь же выходки мои.

Отныне ты глава семьи.

Живи в почете и покое.

Жакино.

Наступит мир у нас с женою,

И станет все как у людей.

По неразумности своей

С женой вступая в перебранку,

Все вывернул я наизнанку.

Смеялась надо мной жена —

Теперь осмеяна она.

Я вновь хозяин, муж, отец.

Прощайте, зрители! Конец.

Женин, ничейный сын^[115]

Мать.

Я не нарадуюсь на сына,

И, право, счастлива вполне.

Завидна впрямь моя судьбина —

Я не нарадуюсь на сына!

Он благонравен — вот причина,

Что он всего милее мне.

Я не нарадуюсь на сына,

И, право, счастлива вполне.

Женин.

Хо-хо!

Мать.

Нет, до чего ж дубина!

Не знает, как себя вести.

Женин.

Да ладно, не кричите только.

Что вы дадите мне и сколько,

Коль буду вежливость блюсти?

Мать.

Я дам тебе все, что имею.

Женин.

Неужто?

Мать.

Лгать я не умею.

Женин.

Хо-хо!

Мать.

Учу, а все не впрок.

Иными изъяснись словами,

Женин, родимый мой сынок!

Женин.

Я лучше повторю за вами.

Мать.

Скажи как хочешь.

Женин.

И скажу.

Я знаю все, как погляжу.

Мать.

Будь поскромней, Женин!

Женин.

Проклятье!

Забыл, о чем хотел сказать я...

Мать.

Да ты на дурачка похож

И век невежей проживешь.

Чтоб получить к добру влеченье,

Ты поступай, сынок, в ученье

И там науку перейми

Учтиво говорить с людьми.

Женин.

Тогда к отцу, к мессиру Жану

Ходить я с той недели стану.

Мать.

Да что за бредни, наконец!

Тебе священник — не отец.

Женин.

Ей-богу, славная забава!

Эх, матушка, стыдитесь, право!

Да кто же был моим отцом?

Мать.

И знать не знаю я о том.

Женин.

Дела! Поистине чудесно —

Кто мой отец, вам неизвестно.

Кому и знать!

Мать.

Ну что пристал?

Кто он — не ведаю. Слыхал?

Женин.

Со мной вам скрытничать негоже.

Кто он? Священник? Дай-то боже!

Мать.

Ты дурень.

Женин.

Может быть, и так.

Не зря ж меня зовут «дурак».

Но кто же был в постели с вами?

Иль вы меня зачали сами?

Я недоделан, как бог свят,

Коль вами без отца зачат.

Как мне понять намеки ваши?

Я что ж, дитя одной мамаши?

Мать.

Женин, я все тебе скажу.

Вот как-то раз одна лежу

В ночной рубашке на постели

И думаю, что в самом деле

Одна я, в доме — никого...

Женин.

Так я зачался ни с чего?

Мать.

Не знаю, но со мной в постели,

Что б ни болтал ты, пустомеля,

Лежали кофта и жакет.

Тут виноватых больше нет.

Женин.

Таких чудес не видел свет!

Выходит, мой отец — жакет?

Поверить трудно в это чудо.

Таких чудес не видел свет!

И кто поверит в этот бред,

Еще не слыханный покуда?

Таких чудес не видел свет!

Выходит, мой отец — жакет?

Мать.

Тебе браниться проку нет:

Мое ты чадо, без сомненья.

Женин.

Чей сын я — выше разуменья.

Отец мой, видно, — шерсти клок.

Мать.

Не огорчай меня, сынок,

И верь, что б там ни говорили,

Ты — сын мой.

Женин.

Вы жакет сносили,

Но тесто все-таки месили!

С кем были вы в тот самый час,

Как понесли меня?

Мать.

С жакетом.

Женин.

Так он и есть, по всем приметам,

Отец мой, коль послушать вас.

Мать.

Не он, могу поклясться в этом!

Женин.

А я клянусь, он был жакетом

Иль кофтой — враз не разберешь.

Я на кого из них похож?

Ведь вы их, матушка, видали —

И, времени не тратя дале,

Хочу узнать я наконец,

Был бел иль красен мой отец.

Мать.

Не их ты сын, ну право слово!

Женин.

Ну, значит, сын кого другого,

Но кто он — ведает лишь бог.

Священник быть отцом не мог —

Об этом вы сказали сами;

Потом мы столковались с вами,

Что не отец мне ни жакет,

Ни кофта ваша; так иль нет?

Что я, дурак? Все мне скажите,

Кто с вами был — не потаите.

Боюсь, что рядышком с дружком

Тогда лежали вы тишком,

И, коль жакет не знался с вами,

Все ж не пустыми рукавами

Был стан ваш нежно оплетен,

Покуда вы вкушали сон.

Мать.

Да у тебя с рассудком худо!

Какие рукава? Откуда?

На мне лежала сверх всего

Одежда, боле ничего.

Женин.

Хо-хо! С шулятами одежда!

На вас, учитель, вся надежда.

Ну, bona dies! Добрый день!

Священник.

Храни тебя господь! Надень,

Мой мальчик, шляпу.

Женин.

Ну уж ладно.

Без шапки тут и впрямь прохладно

Священник.

Ты честен родом и вполне

Достоин в шляпе быть при мне^[116].

Женин.

Я и стараюсь чести ради.

Урок я вытвердил не глядя.

Священник.

Ну как тебя не похвалить!

О чем же ты хотел спросить?

Женин.

О боже, ну у вас и штука!

Да вам ее не спрятать! Ну-ка?

Священник.

Ах нет, не тронь!

Женин.

Укусит, что ль?

А зубы у нее отколь?

Священник.

Ну что за редкостный ребенок!

Да что ты скачешь, постреленок?

Женин.

Ух, высоченный дом у вас!

А ну как рухнет он сейчас?

Пропал я, с нами крестна сила!

Священник.

Тебя бы, милый, задавило.

Женин.

А я под вас подлезу враз,

И дом обрушится на вас.

Священник.

Скажи мне сразу, сделай милость,

Зачем пришел ты? Что случилось?

Женин.

Не знаю сам, с чего начать.

Сказала мне дуреха мать:

Нет у меня отца в помине.

Кто ж будет печься о Женине?

Я и решил, покинув дом,

Разжиться хоть каким отцом.

Священник.

Что б матушка ни говорила,

Клянусь, мой друг, ты — сын мой милый;

И коль тебя я сотворил,

И я счастлив, и ты мне мил.

Женин.

Позвольте, я вас расцелую!

Отца нашел я! Аллилуя!

Так вот кем порожден был я,

О чем не знает мать моя!

Я более не сын жакета,

Отныне достоверно это.

Что за чернильница, творец!

Отдайте мне ее, отец!

Вот мой отец! Он, право слово!

Лишь он — и не хочу иного.

Священник.

Бери, сыночек, как не дать!

Да выучись скорей писать.

Женин.

Признайтесь наконец, мамаша,

Что знаете, кто мой папаша.

Мать.

О господи, я вся в огне.

Сказать такое обо мне!

Женин.

Что?

Мать.

То, что слышать мне обидно.

Как он осмелился бесстыдно

Тебе рассказывать о том,

Что я блудила с ним, попом?

Нет, я не примирюсь с наветом.

Еще раскается он в этом.

Уж коль меня он осрамил,

Так станет свет ему не мил

Хотя бы грош из состраданья

Он дал тебе на пропитанье?

Нет, право, легче умереть,

Чем этакий позор терпеть!

Не вздумай повторять мне сказки,

Что он — отец. Дождешься таски!

Священник.

А я вам жизнью, не шутя,

Клянусь, что он — мое дитя,

И пусть, коль согрешил я ложью,

Меня постигнет кара божья.

Женин.

Теперь, папаша, будет так:

От вас я боле — ни на шаг.

Мать.

Женин, напутал ты немного.

Он не отец тебе, ей-богу!

Женин.

Не он? А как папашу звать?

Я враз пойду его искать.

Священник.

Поверь, мое ты порожденье.

Ужель тут могут быть сомненья?

Женин.

А вы спросите у нее.

Она вам скажет: все вранье!

Столь крепки были сна объятья,

Что проспала она зачатье

И вас приметить не могла.

Но все же с кем она спала?

Совсем запутался я, боже!

Как быть? Священник прав, похоже.

Мать.

Не верь чернейшей из клевет!

Тебе совсем не к чести, нет,

Перед людьми прослыть за сына

Вот этакого господина.

Когда бы лез он в кумовья —

Еще бы согласилась я.

Женин.

Хорошенькая тут потеха!

А мне, признаться, не до смеха.

Я должен знать, кто из мужчин

Был мой отец и чей я сын,

И вы оставьте ложь пустую,

Не то его отцом сочту я.

Священник.

А я клянусь, что так и есть!

Велит ей отпираться честь.

Не верь ей: лжет она лукаво.

Я отковал тебя на славу!

Женин.

От смеха лопну наконец!

Он отковал! Вы что, кузнец?

Так ставьте лошадям подковы —

Есть прок от ремесла такого.

Нет, вам не сын отныне я.

Других ищите в сыновья!

Священник.

Женин, я с этим не согласен.

Не слушай матушкиных басен!

Мать.

Кому и знать-то, как не мне?

Не верь, сыночек, болтовне!

Женин.

Уж лучше к колдуну пойду я:

Авось он разберет, колдуя,

Кто мне отец и кто мне мать.

Вам любо ль, матушка, узнать,

Кто с вами был в одной постели

Когда вы ото сна сомлели?

Мать.

Меня он не касался, нет!

Не верь в злокозненный навет.

Не он зачал тебя! А все же

И мне б узнать хотелось тоже,

Откуда у меня сынок.

Женин.

Им не б хотелось, видит бог!

Священник.

И я того хочу нелживо.

Беги, Женин, сыночек, живо,

Веди гадальщика сюда.

Женин.

Ну что ж, пойду, и пусть тогда

Он разберет, как было дело

Гадальщик.

Эй, люди добрые, назад,

Когда вам жизнь не надоела!

Ишь, злая тварь, глаза горят.

Прочь, люди добрые! Назад!

Знать, изрыгнул ее сам ад.

Беда! Зверюга ошалела.

Эй, люди добрые, назад,

Когда вам жизнь не надоела!

Ух! Как бы вас она не съела!

Ну что? Вы видите ее?

Как у нее трясется тело!

Глаза — что угли, хвост — копье.

Повадкой всей она отвратна.

Отправить, что ль, ее обратно?..

Пора открыть вам, господа,

Что привело меня сюда.

Для вас достал не без труда

Я чудодейственное зелье

И, движим благородной целью,

Готов целить любой недуг.

Не умолчу, каких наук

Я и знаток и почитатель.

Коль женщине не шлет создатель

Ребенка — право, не беда:

Найдутся у меня всегда

Разгорячительные мази —

Любой Марго или Томасе

Они придутся по нутру.

А коль я спину ей натру

Целебным маслом — в ту же ночку

Она зачнет сынка иль дочку.

Без ложной скромности скажу,

Что по моче я ворожу.

Хвала людей тому порукой,

Сколь славлюсь я своей наукой.

Женин.

Клянусь, что это он и есть,

Кого я послан был привесть.

Людей ученей не бывало.

Ах, сударь, мать меня послала

За вами — и не без причин:

Узнать нам надо, чей я сын.

Гадальщик.

Ах, друг мой, я вас заверяю,

Что вы — сын вашего отца.

Женин.

Я, сударь, сам об этом знаю;

Но не духовного ль лица

Я отпрыск?

Гадальщик.

Очень вероятно.

Но, дабы не судить превратно,

Подайте мне свою мочу —

По ней отца я различу.

Как говорит мне ваша мина,

Весьма похожи вы на сына.

Женин.

Ах, сударь, времечко не ждет,

Час поздний, мать меня прибьет.

Нам поспешить, ей-богу, надо,

А уж она вам будет рада.

Мать.

Совсем пропал сыночек мой.

Когда ж вернется он домой?

Священник.

Еще как дело обернется —

Быть может, он и не вернется.

Женин.

Мамаша смотрит из окна.

Знать, заждалась уже она.

Мать.

Ну наконец! Едва плетутся!

Тебе давно пора б вернуться.

Женин.

Глядите, матушка, привел.

Скорее денежки на стол!

Мать.

Дай бог вам счастья и удачи!

Он сам послал вас, не иначе.

Гадальщик.

Пошли вам небо всяких благ!

Священник.

Дай бог вам счастья и удачи!

Гадальщик.

Ваш случай для меня пустяк:

В делах подобных я мастак.

Мать.

Дай бог вам счастья и удачи!

Он сам послал вас, не иначе.

Священник наш попал впросак:

Вообразил себе, чудак,

Что сын его вот этот малый.

Смутит ребенка он, пожалуй.

Откройте, сударь, правду нам,

Не то придется худо вам.

Гадальщик.

Когда отец не он, то кто же?

Клянусь, они весьма похожи.

Женин.

Ой, матушка, я весь дрожу:

Он мой отец, как погляжу.

Мать.

К чему мне, сударь, эти вздоры?

Не он отец, и кончим споры!

Священник.

Нет, я клянусь!

Женин.

Я не дурак.

Мамаша — лгунья, не иначе.

Ну, чей еще я сын? Собачий?

Дойдет, глядишь, и до собак!

Священник.

Он мой, клянусь!

Женин.

Вестимо так:

Он дал чернильницу в подарок.

Гадальщик.

Дабы свет истины стал ярок

И озарил нас, вы должны

Немедля расстегнуть штаны

И помочиться в эту плошку.

Женин.

Зачем?

Гадальщик.

Дабы, не впав в оплошку,

Определить, чей вы сынок.

Женин.

Подержит матушка горшок,

А я туда налью покуда.

Все в воле божьей, но не худо,

Чтоб это был отец наш Жан!

Мать.

При всех мочиться! Вот чурбан!

Здесь люди. Как тебе не стыдно!

Женин.

А людям это не обидно —

Красив мой крантик, видит бог!

Не полон ли уже горшок?

А горяча моча, ей-богу!

Я сам себе ошпарил ногу.

Повыше плошку, говорят,

Не то забрызгаю наряд.

Мать.

Так, что ли?

Женин.

Эх, обсикал платье!

Гадальщик.

Итак, могу теперь сказать я,

Что, сколько в плошку ни гляжу,

Все истины не нахожу.

Урина не имеет цвета,

И, следовательно, мать — вот эта.

Но кто отец — не вижу, нет.

Женин.

Ох, страшно — только б не жакет.

Как хочет мать, боясь огласки.

Гадальщик.

Жакет? Рассказывайте сказки!

Но чтоб увериться вполне,

Что твой отец известен мне,

Исследовав твою урину

Светлей стекла, я не премину

Заметить, что твоим отцом

Мог быть священник; только в том

Не поручусь: в моче есть признак,

Но он мелькает, словно призрак, —

Понять возможно так и сяк.

Женин.

Прошу вас, нагадайте так,

Чтоб наш кюре был мой родитель.

Гадальщик.

Да замолчишь ли ты, мучитель?

Женин.

Ах, сударь, я молчать готов,

Держитесь только ваших слов!

Ведь вы отцом его признали.

Гадальщик.

Как знать! Раз вы мне помешали,

Возьму да и скажу — не он.

Священник.

Молю вас, господин Тиньон^[117],

По чести дело рассудите.

Гадальщик.

А коли так, то замолчите:

Вы перебили мысли нить.

Он сын его; им может быть;

Покуда это неизвестно,

Но, коль судить о деле честно,

Мне кажется — ему он сын.

К тому ж есть верный знак один:

За ним он ходит неотлучно,

А с матерью мальчишке скучно,

И заключить я не боюсь

Omnibus evidentibus^[118],

Что он — дитя мессира Жана,

В чем, заверяю, нет обмана.

А мать его — ему не мать.

Мать.

Не мать? Ну, это как сказать!

Святым клянусь я Иоанном,

Вы лжете и хотите зла нам.

Вам только по моче гадать,

И я по шее наподдать

За эти речи вам готова.

Гадальщик.

Довольно. Более ни слова.

Случайно я ошибся здесь.

Да, вижу я, ваш облик весь

Имеет общее с Женином.

Мать.

Он — мой?

Женин.

Не буду вашим сыном!

Я правды ждал, а это ложь:

На вас я вовсе не похож.

Люблю я лишь мессира Жана.

Он мой отец, тут нет обмана,

И больше мне не стройте рож.

Гадальщик.

Вас рассудить я должен все ж.

Я по моче гадать не буду,

Не то собьюсь и все забуду.

Чтоб спорить не было причин,

Пусть он ничей не будет сын.

Вот Соломоново решенье^[119]!

Поскольку отрицает мать,

Что сын кюре он по рожденью,

А сам Женин не хочет знать

Свою же собственную мать,

То и выходит, без сомненья,

Что вовсе нету ни отца,

Ни матери у сорванца.

Нет никого, кроме жакета,

Что был бог весть какого цвета.

Но, не познав мужчины, мать

Женина не могла зачать.

Итак, кто породил Женина?

Не женщина и не мужчина.

Женин.

Ну, я дождался именин!

Ничейный сын ты, друг Женин.

Коль понял я сужденья ваши,

Женин — не сын своей мамаши,

Не сын папаши своего.

Итак, не сын я никого!

Коль папы с мамой не имею,

Женином боле быть не смею!

Кто ж я — Жанно, коль не Женин?

Нет, я Женин, ничейный сын!

И по какой узнать примете,

Есть я иль нет меня на свете?

Кто я? Христос? Иль божья мать?

Нет-нет, они в раю. Как знать,

Не черт ли я? Смотрите сами —

Не черт, поскольку не с рогами.

Кто я такой — мне невдомек.

Но все ж не зверь я, видит бог!

И если глянуть беспристрастно,

Я — как все люди, это ясно.

В итоге заключаю я:

Я есть, но как бы нет меня.

Кто я? Святой Фома? Едва ли —

Меня не канонизовали.

Я жив. А жизнь, скажите, чья?

Кто это: я или не я?

Нет, поклянусь вам, право слово,

Что не похож я на святого,

Иначе, уверяю вас,

Меня писал бы богомаз

И звался б я в недобрый час

Святым Никто, а не Женином!

Когда б я был собачьим сыном,

Коровьим или лошадиным,

Уж тем счастливей был бы я,

Что знал бы, где моя семья.

Итак — клин вышибают клином:

Раз я ничей, я стану сыном

Тому, кто мне поболе даст.

Я хоть не немец, а зубаст.

Коль продавать, так подороже!

И многие со мною схожи.

На этом кончается фарс о Женине, ничейном сыне для четырех действующих лиц.

Заново издан в Лионе в доме блаженной памяти Барнабе Шоссара, что у церкви богоматери Конфорской, заступницы нашей.

Трое волокит у распятья^[120]

Мартен

(первый волокита, поет).

Я от любви устал томиться

И жажду избавленья.

Коль невозможно исцелиться,

Уж лучше с жизнью распроститься,

Не медля ни мгновенья.

Я жду с красавицей свиданья

В условном месте в час ночной.

Меня томит одно желанье,

Я отдал сердце ей одной.

Готье

(поет).

Сдержать я должен обещанье,

Что дал прелестнице моей.

Коль опоздаю на свиданье,

Последний буду ротозей.

Гильом

(поет).

Кто от возлюбленной своей

Сумел взаимности добиться,

Тот волен петь, как соловей,

И беззаботно веселиться.

Готье.

Казну и честь теряет тот,

Кто эту дурь в башку вобьет:

Негоже доверять красотке.

Мартен.

Смотря какой.

Гильом.

Охота глотки

Вам попусту обоим драть!

Мартен.

Нет, право, по такой погодке

Не грех с красоткой погулять.

Готье.

А ты ее нам показать

Хоть издали не согласишься?

Гильом.

Напрасно, братец, ты ловчишься —

Не нужно мне твоих смотрин.

Готье.

А почему?

Гильом.

Я с ней один

Управлюсь, без чужой подмоги.

Прощайте.

Готье.

Ишь какой он строгий!

Ну что ж, найдем подход другой.

А ты куда?

Мартен.

Не век с тобой

Нам языками тут молоть.

Мне, разрази меня господь,

Пора бежать к моей плутовке.

Дама

(у себя).

Какие только в ход уловки

Не пустит ветреник иной,

Чтоб переспать с чужой женой!

Иному это удается,

Другой же с носом остается —

Кто на какую нападет.

Мартен Дошел я до ее ворот.

Нет слов, прекрасна эта дама,

Но бессердечна и упряма.

Ну, будь что будет, постучу.

(Входит.)

Я ото всей души хочу,

Уж коли подвернулся случай,

И здравия вам пожелать

И всякого благополучья.

Надеюсь, что меня прогнать

Вы не прикажете с порога?

Дама.

Да нет, входите, ради бога.

Каким вас ветром занесло?

Мартен.

Ах, знали б вы, как тяжело

Душе любовное томленье!

Я ниспослать мне избавленье

Давно и тщетно вас молю:

Я больше жизни вас люблю!

Я говорил вам много раз,

Что не могу дышать без вас.

Навек я отдан вам во власть,

И так меня терзает страсть,

Как никого на белом свете.

Дама.

Ах, слышали мы басни эти

Про вашу страсть — ужель она

И в самом деле так сильна?

Мартен.

Увы, я сломлен ею, скручен

И столь безжалостно измучен,

Что если вы наедине

Помочь не согласитесь мне,

То от нее умру я вскоре.

Дама.

Подумаешь, какое горе!

Вы все горазды притворяться,

А если толком разобраться,

Все это — блажь и ерунда.

Мартен.

Есть продувные господа,

Что требуют любви от вас

Лишь ради их прекрасных глаз.

Я не таков. Мой кошелек

Отныне ваш.

Дама.

Неплох намек!

Я уступаю вам без спору,

Но только нужно час, и пору,

И место выбрать половчей,

Чтоб не приметил глаз ничей,

Что мы встречались.

Мартен.

Почему же?

Дама.

Вы о моем забыли муже:

Коль он застанет нас вдвоем,

Мы по-другому запоем —

Уж он вам ребра перечтет!

Мартен.

Сочтите лучше деньги: вот

Вам первый от меня задаток —

Дукатов^[121] золотых десяток.

Плачу из своего кармана,

Но чур, чтоб не было обмана!

Дама.

Сей дар отвергнуть было б странно,

Благодарю вас. Видит бог,

Я не способна на подвох.

Но повторяю, милый мой:

Не вздумайте ко мне домой

Без приглашения явиться.

Мартен.

Да почему ж?

Дама.

Коль разъярится,

Узнав об этом, мой супруг,

Из вас он мигом выбьет дух.

Поверьте, с ним шутить негоже.

Мартен.

От слов таких — мороз по коже...

Но где ж нам встретиться и как?

Дама.

Условимся давайте так:

Не медля больше здесь ни часу,

Поповскую сыщите рясу,

Ее напяльте — и узнать

Тогда в обличье этом новом

Не сможет вас родная мать.

Мартен.

Идет!

Дама.

К тому же Часословом

Вам было б запастись не грех,

Чтоб лучше одурачить всех.

Окончив переодеванье,

Идите смело на свиданье

К распятью, что неподалеку,

Да не опаздывайте к сроку.

А я клянусь, мой милый, вам,

Что ровно в десять буду там,

Коль выйдет все благополучно.

Мартен.

Я буду ждать вас безотлучно,

Но только вы меня, мой свет,

Не обманите.

Дама.

Что вы, нет!

(В сторону.)

Тебя, голубчик, поплясать я

Заставлю нынче у распятья:

Как ни аукай, ни ори —

Не дозовешься до зари.

Свалял, мой милый, дурака ты:

Ищи свищи свои дукаты!

Теперь их не вернешь обратно,

А мне — пустяк, да все приятно.

Мартен

(у себя дома).

Скорей в сутану облачусь

И на свидание помчусь.

Раз, два — ну вот я и готов.

Да, не забыть бы Часослов!

Итак, судьбу вручаю богу

И отправляюсь в путь-дорогу,

От нетерпения дрожа.

Готье

(появляется перед дамой).

Приветствую вас, госпожа,

Желаю счастья и здоровья!

Вам невдомек, зачем вас вновь я

Тревожу?

Дама.

Нет, но я не прочь

О том узнать и вам помочь,

Коль надобна моя подмога.

Готье.

Так выслушайте, ради бога:

Я болен, и лишь вы лекарство

От этой муки и мытарства

Могли бы приготовить мне,

Чтоб исцелился я вполне.

Ах, я давно уж болен вами,

И высказать ли мне словами,

Как эта боль терзает грудь?

Молю здоровье мне вернуть,

Иначе я сойду в могилу.

Дама.

Ну, я тут ни при чем, мой милый!

Я вас в могилу не гоню.

Оставьте эту болтовню —

Вы привираете изрядно.

Не так-то уж я беспощадна,

Чтобы губить своих друзей!

Готье.

И все же я умру, ей-ей,

Коль вы ко мне не снизойдете

И эту муку не уймете.

Я докучать не стал бы даром:

Не погнушайтесь скромным даром,

Что я вам ныне подношу

И от меня принять прошу

За снисхождение в награду.

Дама.

Мне ничего от вас не надо.

Окончим разговор пустой.

Готье.

Вот кошелек — и не пустой.

Вы убедитесь в этом, вынув

Десяток из него флоринов^[122].

Иль ваш товар не по купцу?

Дама.

Мне торговаться не к лицу:

За эту плату, так и быть,

Я вас согласна исцелить.

А чтоб какие злоключенья

Не оборвали курс леченья,

Вы нарядитесь-ка скелетом —

Вас опознать в обличье этом

Не сможет ни одна душа —

И отправляйтесь не спеша

К распятью, что неподалеку,

Но не опаздывайте к сроку:

Поверьте мне, что буду там

К одиннадцати я часам,

Коль обойдется без помех.

Готье.

Ну что ж, попробовать не грех!

Я соглашаюсь нарядиться,

Не вздумайте лишь отступиться!

Дама.

Чтоб мне на месте провалиться!

Туда приду я раньше вас.

Готье.

Ну, сговорились, в добрый час!

Не нарушайте обещанья.

Дама.

Не беспокойтесь, до свиданья.

Готье уходит.

(Одна.)

Едва сумела отвязаться!

Повадился ко мне таскаться

И под окном вздыхать всю ночь:

Мол, без меня ему невмочь.

Не помню, как его зовут, —

Кажись, Готье. А впрочем, тут

Не он один, а каждый плут

Сумел бы по ночной поре

Сойти за тезку из Камбре^[123].

Гильом

(входит).

Господь, собою спасший мир,

Да ниспошлет вам благодать!

Дама.

Да сохранит и вас, мессир,

Господь, собою спасший мир.

Гильом.

И да позволит вас обнять,

О несравненный мой кумир!

Дама.

Ну, полно ерунду болтать —

Видали мы таких проныр!

Гильом.

Господь, собою спасший мир,

Да ниспошлет вам благодать!

Я вот что вам хочу сказать

Открыто, коротко и ясно:

Я мучим страстью так ужасно,

Что богу душу здесь отдам,

Коль от прекраснейшей из дам

Лекарства не смогу дождаться.

Дама.

Да полноте вам завираться —

Наслышалась я слов таких!

Гильом.

Вот вам десяток золотых^[124].

За ним последует другой.

Позвольте вашим стать слугой

И другом.

Дама.

Что ж, мой дорогой,

Я вынуждена согласиться.

Но чтобы встретиться со мной,

Вам нужно бы принарядиться.

Гильом.

А как?

Дама.

Оденьтесь сатаной —

Не сыщешь лучшего наряда.

Гильом.

На кой мне черт все это надо?

А впрочем, ладно: вам видней.

Дама.

Да цепь сыщите подлинней,

Чтоб, громыхая о каменья,

Повсюду волочились звенья

За вами на манер хвоста,

И у высокого креста,

Что врыт отсюда недалече,

В двенадцать ровно ждите встречи.

Я подоспею точно в срок.

Гильом.

Я буду там, свидетель бог,

Уж не извольте волноваться.

Дама.

Вам не удастся оправдаться,

Коль мне придется долго ждать.

Гильом.

О пресвятая божья мать!

Мужи святые Петр и Павел!

Да чтоб я ждать себя заставил?

Вовек такому не бывать!

Я экипаж велю подать,

Чтобы меня он переправил

Туда, где вас я буду ждать.

Дама.

Посмейте только опоздать!

Гильом уходит.

Нет слов, веселые занятья

Их поджидают у распятья.

Уважила я волокит!

(Уходит.)

Готье.

Как будто подходящий вид:

Я выгляжу скелет скелетом,

Но жив и даже здрав при этом.

Теперь пора бежать т;уда.

Черт побери, вот это да!

Я думал, в этакой глуши

Не сыщется живой души,

А тут вдруг — нате вам — священник!

Эх, я не пожалел бы денег,

Чтоб выставить святошу вон:

Испортит всю обедню он.

Вот-вот должна явиться дама —

Тогда не оберешься срама.

Я ожидал, что пуст погост,

И вдруг все планы — псу под хвост!

Мартен.

Ой, кто это? Во весь свой рост

Из гроба поднялся скелет,

Встал на пути — проходу нет.

О господи на небеси,

От гибели меня спаси!

Готье.

Ну и напасть — хоть голоси.

Да чтоб ты сдох, болтун проклятый!

Мартен.

Увы, пришла пора расплаты —

Всевышний покарал меня.

Мне больше не увидеть дня,

О смертном нужно думать часе.

Эй, убирайся восвояси!

Requiem eternam cunctis

Pro fidelibus defunctis^[125].

Нет, не уходит! Боже правый,

И надо ж было для забавы

Мне выбрать место у креста,

Что кровью обагрен Христа!

За меру воздано мне мерой…

Готье.

О господи, чумой, холерой,

Паршой, мокротою в груди

Сквернавца щедро награди!

Ишь, как псалмы свои по книжке

Бубнит, подлец, без передышки, —

Ну прямо сущий царь Давид^[126].

Эх, к ногтю бы таких вот гнид!

Как тут обхаживать красотку,

Коль он во всю горланит глотку?

С досады хоть на стенку лезь...

Гильом.

Ну, вот я наконец и здесь.

Как обещал, без опозданья,

Пришел к распятью на свиданье

И жду прихода госпожи.

Сейчас, пожалуй, предложи

Мне хоть мешок, набитый златом,

Я отмахнулся бы — куда там!

Что мне в монете золотой

Перед минутой сладкой той,

Когда у этого распятья

Я милую приму в объятья?

Мартен.

Да что же станется со мной,

Коль ближе подойдет мертвец?

Готье.

Проваливай же наконец!

Мартен.

Да что же станется со мной?

Уж не сбежать ли мне домой?

Готье.

Проваливай, пока живой!

Мартен.

Да что же станется со мной,

Коль ближе подойдет мертвец?

От ужаса я сам не свой,

Так и трясутся все поджилки...

Гильом.

Как раз у этой вот развилки

Я должен даму поджидать.

О пресвятая божья мать,

Какой-то поп идет навстречу!

А вслед — час от часу не легче —

Шагает средь могил скелет!

О боже правый, что за бред?

От страха сердце так и бьется...

Готье.

Мне смертью искупить придется

Мою пред господом вину.

А это кто же? Ну и ну!

Никак, я вижу сатану?

Он по мою явился душу,

Но пред нечистым я не струшу:

Asperges et collocavit,

Memento, Domine David,

Quare fremuerunt gentes.

Salve, Regina, gementes^[127].

Спаси, сладчайший Иисусе,

Меня от адской этой гнуси!

Dyaletica sanctorum,

Communionem francorum.

Изыди, враг, рассыпься, сгинь,

Исчезни с глаз долой, аминь!

Ну, исполняй же мой приказ!

Мартен.

Benedicamus gratias!^[128]

Увы! Теперь я вижу, грешный,

Что буду ввергнут в ад кромешный

Владыкой бесов сатаной.

Уже явился он за мной,

Того гляди, свернет мне шею.

Гильом.

Улепетнуть я не успею:

Забыл, где выход здесь, где вход.

Меня прошиб холодный пот...

Мертвец меж тем чего-то ждет

И просит с миною печальной.

Уж не молитвы ль поминальной?

О скорбный остов без телес,

Хоть я и занят позарез,

Но пять минут, уж так и быть,

Тебе согласен уделить.

Прочту разочек «Отче наш»,

Но уж и ты меня уважь:

Впредь не кажись на белый свет —

Сюда дороги мертвым нет.

Pater noster qui es in celis,

Libera me de mortuis^[129].

А те, которые почили,

Пускай лежат себе в могиле.

Libera a malo! Amen!^[130]

Мартен.

Erubescant verumtamen

In mulieribus ventris^[131].

Я поплатился за каприз

Пустой и сумасбродной дуры:

В аду сдерут с меня три шкуры!

Все беды в мире от бабья.

О матерь божья, грешен я,

Regina celi letare!^[132]

Такую мне свинью quare^[133]

Ты, дух нечистый, подложил?

Я от испуга еле жив,

И дрожь в коленях не унять...

Готье.

Имей монет я сотен пять,

Все выложил бы, право слово,

Чтоб дома оказаться снова!

Да только нет туда пути!

Придется, видно, подойти

К тому священнику с повинной,

Чтоб исповедью пред кончиной

Спастись от адского огня,

(Мартену.)

Снимите груз грехов с меня.

Мартен.

Прочь, прочь отсюда, окаянный,

Вернись в могилу, гость незваный,

Я не тревожил твой покой.

Готье.

Поверьте, я еще живой

И жду, чтоб вы мне пособили...

Мартен.

Ты лжешь, твой прах давно в могиле,

И в адской тьме душа твоя.

Готье.

Что делать, бабы погубили!

Я все скажу вам не тая.

Мартен.

Ты лжешь, твой прах давно в могиле,

И в адской тьме душа твоя.

Но за тебя согласен я

Усердно помолиться богу.

Гильом.

Пошли мне, господи, подмогу,

Чтоб мертвеца спровадить в гроб.

Хоть не монах я и не поп,

Придай моей молитве силу,

Чтоб загнала его в могилу.

Miserere cicatrices^[134].

Ну, мертвецы, теперь держитесь!

Letamini et cantate

Beati quorum laudate

Inimicos dominibus

Fructibus et in nocibus

De profundis vigilia

Qui facis mirabilia,

И много разного вреда,

В могилу скройся навсегда

И больше не мешай живым!

Готье.

Коль этот черт крюком своим

Меня огреет по плечу,

То прямо в ад я полечу.

Сидеть мне в адской мышеловке

По милости моей плутовки,

Коль как-нибудь не извернусь.

Гильом.

Я за попа сейчас примусь:

Попам с чертями не ужиться.

Эй, отче, в гроб пора ложиться

А ну, молись, да не тяни!

Мартен.

Сперва попробуй догони!

Свой пыл, клянусь господним телом,

Не словом докажи, а делом.

Гильом.

Сейчас рогами наподдам!

Мартен.

А Часословом по рогам

Не хочешь получить, лукавый?

Я на тебя найду управу:

Брысь в ад, треклятый сатана!

Готье.

Увы, гнетет меня вина.

Ужель умру без покаянья?

Мартен.

Твои пустые причитанья

Измучили меня вконец.

Не приставай ко мне, мертвец!

Готье.

Да сжальтесь же, святой отец!

Ведь я живой еще, поверьте,

Хоть чую приближенье смерти.

Я объясняться буду кратко

И в две минуты без остатка

Вам выложу свои грехи.

Мартен.

Да не болтай ты чепухи,

Ни в жизнь я не поверю в это:

Ты к нам с того явился света.

Проваливай туда навек.

Ты — призрак.

Готье.

Нет, я человек,

Такой же, как и вы, к примеру.

Мартен.

Ну хватит: ври, да помни меру,

И так наговорились всласть.

Попробую тебя заклясть:

Я серебром клянусь, и златом,

И сатаной клянусь рогатым,

Клянусь плененьем вавилонским^[135],

А также Годфридом Бульонским^[136],

Клянусь Бертраном Дюгекленом^[137]

И Завулоновым коленом^[138],

Клянусь я вечной мукой адской,

И болтовней твоей дурацкой,

Ave salus dominus pars:

Коль ты не кончишь этот фарс,

Наказан будешь мною строго!

Готье.

Да выслушайте, ради бога:

Ведь я не мертвый, вот вам крест!

Меня раскаяние ест,

Я выложу вам все по чести...

Мартен.

Катись ты в пекло с ним вот вместе;

Я, так и быть, за упокой

Молебен отслужу.

Готье.

Такой

Мне милости еще не надо —

Ведь я не выходец из ада.

В который раз вам говорят:

Напялил этот я наряд

И выгляжу скелет скелетом,

Чтоб в мерзостном обличье этом

Никто не мог меня узнать.

Мартен.

Тогда извольте маску снять,

Чтоб собственными я глазами

В том убедился.

Готье.

Но меж нами

Пускай останется секрет.

Мартен.

Даю молчания обет:

Клянусь, я буду нем как рыба

Иль как могила.

Готье.

Вот спасибо!

Мартен.

Доверьтесь мне без страха, ибо

Я чужд житейской суете —

Не то что мой дружок Готье,

Болтун, каких немного в мире.

Готье.

Все ж поклянитесь на псалтыре —

Я вам довериться боюсь.

Мартен.

Святым писанием клянусь:

Вовеки никому ни звука!

Готье.

Бог — вашей честности порука.

Смотрите ж — разве я мертвец?

Да отвечайте наконец!

Чего уставились, как бука?

Мартен.

Вот это новость! Вот так штука!

Готье, дружище, как я рад!

К чему весь этот маскарад?

Скажи мне правду, бога ради.

Готье.

Да ведь и ты в чужом наряде —

Отцу родному не узнать.

Давно ль изволил сан принять?

Вчера был бойким кавалером,

А нынче в одеянье сером

Решил пожаловать сюда?

Гильом.

Черт побери, вот это да!

Мертвец-то ожил! Вот мошенник!

О чем с ним шепчется священник?

А ну-ка, подойду к монаху,

Но, чтоб не умер он от страху,

Личину с головы сниму.

Готье.

И что здесь надобно ему?

Он к нам подходит, вот проклятье!

Гильом.

Храни вас бог! Могу ль узнать я,

Чем заняты вы тут вдвоем?

Мартен.

Да это ж мой дружок Гильом!

С чего ты вырядился бесом?

Гильом.

Я б сам послушал с интересом,

С какою целью в поздний час

Одет попом один из вас,

Другой — в обличий скелета?

Готье.

Друг другу рассказать про это

Настала, думаю, пора.

Мартен.

Расскажем — с плеч долой гора,

Да вот беда — боюсь огласки.

Гильом.

Выкладывайте без опаски:

Я обо всем клянусь молчать.

Готье.

И на моих устах печать —

Я не смогу проговориться.

Мартен.

Коль выболтаю хоть крупицу,

Последним буду подлецом!

Гильом.

Пред божьим я клянусь лицом,

Что ни полслова не сболтну.

Готье.

Позвольте, первым я начну.

Беды бы не случилось, кабы

Я не плясал под дудку бабы —

Она одна всему виной.

Мартен.

Вот так же вышло и со мной.

Гильом.

Черт побери, да и со мной:

Мы все обмануты одной!

Готье.

Зальемся песней озорной

Все трое в честь ее одной!

Поют.

Готье.

Пред бабой черт, мертвец и поп —

Дурак, раззява, остолоп!

Мартен.

Попа живьем загонит в гроб.

Гильом.

Сыграет шутку с сатаной.

Готье.

Скелет запляшет под луной —

И все из-за нее одной.

Мартен.

Пред бабой черт, мертвец и поп —

Дурак, раззява, остолоп!

Готье.

Всегда уловку сыщет, чтоб

Оставить с носом волокит.

Мартен.

И не у нас одних отбит

К подобным шашням аппетит.

Гильом

(публике).

Теперь расстаться предстоит

Нам с вами, дорогие гости.

Мы перед вами на помосте

Валять устали дурака.

Готье.

Вы ржали, взявшись за бока,

А вот над кем — себя спросите.

Мартен.

Неужто этаких событий

У вас не видано пока?

Гильом.

И все ж любому волоките

От пьесы польза велика.

Готье.

Впредь не валяйте дурака:

Всему вредит избыток прыти,

А от оглядки нет вреда.

Советы наши помяните,

Чтоб с вами этаких событий

Не приключалось никогда.

Обуженная куртка^[139]

Ришар.

Чего ты спозаранку взвился?

Небось еще не протрезвился,

Иль выдохлось в тебе вино?

Готье.

Ты мастер говорить красно.

В тебе-то выдохлось оно?

Вчера ты крепко нализался,

Чуть под столом не оказался,

Двух слов связать никак не мог.

Ришар.

Ты ж сам меня завлек!

Готье.

Молчок!

Раскинь-ка ты умом, приятель,

Теперь оправдываться кстати ль?

Признаюсь, коль на то пошло:

Меня ужасно пронесло —

Текло, как из дырявой плошки.

Ришар.

А я, не хуже драной кошки,

Мочиться бегал без конца

Всю ночь.

Готье.

Хватили мы винца,

Веселая была попойка.

Ришар.

Во рту зловонная помойка,

Трещит с похмелья голова,

Я на ногах держусь едва,

Боюсь, в камин бы не свалиться.

Готье.

Скорей бы нам опохмелиться

Со всей компанией честной.

Такая в брюхе резь — хоть вой,

Особенно вот в этом месте.

Ришар.

Как мокрым курам на насесте,

Сидеть без дела нам не след.

Для нас лекарства лучше нет,

Чтоб оклематься хоть чуток,

Чем доброго вина глоток.

Готье.

А кто же в доле будет третьим?

Ришар.

Не скинуться ль нам снова с этим,

Как, бишь, его?

Готье.

Колен Рено?

Ришар.

С ним столковаться мудрено —

Я гордецов не выношу.

Я думал о Тьерри Башу,

Да все не мог припомнить имя.

Готье.

Об этом жутком нелюдиме?

Ну нет, его нам не поднять.

Ришар.

А почему?

Готье.

Он будет спать

Теперь до самого полудня,

Колыша, словно гору студня,

Под одеялом свой живот.

Ришар.

Раз этот пентюх не встает,

Нам не гульнуть нашаромыжку.

И он хватил, должно быть, лишку:

Ведь он обычно, говорят,

Не дрыхнет сутками подряд,

А чуть заря — спешит умыться

И как-нибудь из дому смыться

Да поскорей в корчме засесть.

Готье.

Ну, так ли это все — бог весть.

Сейчас-то хоть пали из пушки —

Он не поднимется с подушки.

Ты поглядел бы, как он спит —

Икает, кашляет, сопит,

Пыхтит и пукает спросонья.

Не в силах был такую вонь я

Терпеть.

Ришар.

Так он еще не встал?

Готье.

Когда к нему я забежал,

Он все храпел без передышки.

Ришар.

Давай возьмем его под мышки,

Отволочем в питейный дом.

На стол положим и начнем

Пить прямо у него на пузе.

Готье.

Что толку в этакой обузе —

Хватать, да волочить, да класть?

Уж коль потешиться — то всласть,

Чтоб долго помнил он потеху.

Ришар.

Послушай: то-то будет смеху,

Коль кто-нибудь ему соврет,

Что ночью треснул небосвод

От жуткой молнии и грома,

И двести тысяч из пролома

Свалилось ангелов к утру,

И что апостолу Петру

В господень плащ пришлось вцепиться,

Чтоб вместе с ними не свалиться,

И что толпа, невесть откуда,

Сбежалась поглазеть на чудо.

Бьюсь об заклад: наш дурачок

Туда со всех помчится ног.

Готье.

И что с того? Ну, посмеется

Сам над собою — и вернется.

Ришар.

Тогда, чтоб лопнуть мне на месте,

Давай расскажем, что не двести,

А тысяч триста божьих слуг

На небесах явилось вдруг.

Они на туче сбились в кучу

И так перегрузили тучу,

Что вместе с нею, верь не верь,

Свалились вниз.

Готье.

И что теперь

Пришлось беднягам лезть повыше —

На горы, звонницы и крыши,

Откуда ближе до небес:

Уж не один десяток влез

На колокольни и на шпили,

И обе башни Нотр-Дам^[140]

Они до верха облепили.

Ришар.

Я душу дьяволу продам,

Коль не поверит он мгновенно,

Что до высот Мон-Валерьена^[141]

Добралась ангельская рать...

А впрочем, коли врать, так врать:

Давай внушим ему всерьез,

Что над Парижем сам Христос

Служил сегодня утром мессу!

Готье.

Ну, даже нашему балбесу

Поверить трудно в этот бред.

Ришар.

Глупей его на свете нет!

Вчера наплел ему я чуши,

А он так и развесил уши,

Поверил, будто в самом деле

Три камбалы на той неделе,

Кастрюли вздев взамен кирас,

Сражались против двух колбас,

И сам веселый Карнавал^[142]

Призы героям раздавал.

А вот другая небылица:

Слепые вздумали учиться.

Кто стал менялой, кто портным,

Кто ювелиром, а иным

Вдруг захотелось поскорее

Определиться в брадобреи.

Есть оружейники-слепцы,

Есть живописцы, есть купцы,

И даже резчики печатей —

Не перечислить всех занятий...

Готье.

Да ну?

Ришар.

А кое-кто без боли

Срезает старые мозоли

На зависть зрячему...

Готье.

И все ж

Раскусит он такую ложь.

Вот если ты ему соврешь,

Что я теперь в парламент^[143] вхож,

Но рад бы в монастырь укрыться,

Чтоб должностью не тяготиться,

То он помчится во всю прыть

Такой же чин себе просить.

Ришар.

Ну нет, в парламент вхож не всякий —

Не клюнет он на эти враки.

Тут нужен половчей обман.

Готье.

Расспросим-ка, что наш болван

Видал во сне, а как узнаем,

Все сны немедля разгадаем.

Мол, так и так, наш бедный друг:

Они сулят тебе недуг,

Который, как мы знаем оба,

Вмиг доведет тебя до гроба,

Коль ты, раздевшись догола,

Не бросишь все свои дела

И в монастырь на покаянье

Не поспешишь. А одеянье

Мы сами за тобою вслед

Снесем в обитель.

Ришар.

Ну уж нет!

Какой нам в этом интерес-то?

Снесем тряпье в другое место,

И да поможет божья мать

Его нам в клочья разорвать,

Чтоб целой не осталось нитки...

Готье.

Я, глядя на его убытки,

От смеха надорву живот.

Ришар.

А скажем, что ночной обход

На первом узком перекрестке

Забрал у нас его обноски

И стал делить их при луне.

Готье.

Пусть откромсают ухо мне,

Коль он поверит этой песне.

Куда б нам было интересней

Дотла его обчистить дом

И заявить ему потом:

Вчера-де так ты нализался,

Что нынче мертвым показался,

И выморочного добра

Мы крохи продали с утра

Для предстоящей панихиды.

Ришар.

Да он от злобы и обиды

Решился тотчас бы ума!

Готье.

Для сумасшедших есть тюрьма.

Таких на воду и мякину

Везут к святому Матурину^[144]

На веки вечные...

Ришар.

Постой!

Придумал фокус я простой.

Но коль с умом за дело взяться,

Сам черт не сможет к нам придраться.

Все обойдется без заминки,

Вернее, чем твои поминки.

Готье.

Ну-ну, рассказывай, я жду!

Ришар.

Сначала, значит, я войду

К балбесу в комнату украдкой,

К постели подберусь с оглядкой,

Чтоб не нарушить тишину,

И куртку у него стяну.

А после за одну минутку

Мы на три пальца эту куртку

Обузим ловко с двух сторон,

Чтоб швов не заприметил он,

И отнесем ее обратно.

Что с ней случилось — непонятно:

Хоть куртка вроде и цела —

С полой не сходится пола.

Напялит олух наш одёжу

И, вот увидишь, скорчит рожу,

От изумленья сам не свой:

Пола не сходится с полой.

Забьется сердце у бедняжки,

По телу побегут мурашки,

От страха перехватит дух:

Неужто за ночь он распух?

А мы ему поддакнем хором:

Мол, нынче выглядит он хворым,

Мол, никогда так не был плох

И к смерти близок...

Готье.

Дай-то бог

Управиться нам с этим делом!

Ришар.

Дай бог!

Готье.

Клянусь Христовым телом,

Что даже черту не суметь

Так ловко олуха поддеть!

Ришар.

Небось решит он, будто снедь

Или питье тому виной.

Готье.

Коль в том уверен сам больной,

Не постоим мы за ценой,

Чтоб медики с серьезной миной

Взялись мудрить с его уриной.

Ришар.

Клянусь святой Екатериной,

Два франка нужно дать врачу,

Чтоб он исследовал мочу!

Готье.

Боюсь, дороже обойдется,

Но франков пять у нас найдется —

Пусть забирают доктора

Все, что с тобою мы вчера

У дурня выиграли в кости.

Ришар.

И хоть подохни он от злости,

Ему придется, старина,

Вернуть нам денежки сполна.

Ну как, ты отыскал иголку?

Готье.

Пока найду, ты втихомолку

К нему за курткой поспеши.

Ришар.

Клянусь спасением души,

Иду.

Готье.

Потише к изголовью

Крадись.

Ришар.

Клянусь господней кровью,

Хоть дрыхнет он без задних ног,

Но я переступлю порог

Так, что и кошка не услышит.

Готье.

Сперва послушай, как он дышит

И носом хлюпает во сне.

Ришар

(уходит и возвращается с курткой).

Все удалось на славу мне,

Теперь за дело.

Готье.

Не проснулся?

Ришар.

Куда там! Если б я вернулся

И всю его одёжу сгреб,

Он и тогда б храпел взахлеб,

Как сытый боров у корыта.

Готье.

Ну, с нами бог — все шито-крыто.

Я за иглу теперь примусь.

Ришар.

Орудуй посмелей, не трусь.

Кажись, не ризу шьешь для папы!

Готье.

Учи ученого да лапы

Не суй в чужую кадь, дружок.

Коль он заметит мой стежок,

То все у нас пойдет насмарку.

Ришар.

А ты, черт побери, не каркай —

Не разберет он что к чему.

Готье.

Чтоб сразу показать ему,

Что вспух он, словно пена в жбане,

Давай условимся заране,

Что, осенив себя крестом,

Застынешь ты с раскрытым ртом,

Когда он ввалится, понятно?

Ришар.

Болтлив ты, друг, невероятно.

Шей поскорее, не тяни.

Готье.

Ты сам-то кроме болтовни

Какое в жизни знаешь дело?

Ришар.

Тут надо действовать умело

И все предвидеть наперед.

Готье.

Когда он в комнату войдет,

Едва глаза продравши спьяну,

Напустим мы ему туману

И про болезнь его вдвоем

С три короба ему наврем,

Но, чур, вперед меня соваться

Не смей.

Ришар.

Такая мысль, признаться,

И мне пришла на ум как раз.

Готье.

Ну, умник, надоумь-ка нас;

Что дальше делать?

Ришар.

Знать не знаю.

Готье.

Тогда еще раз повторяю,

А ты молчи да разумей:

Пока я не начну, не смей

И думать о проделке этой...

Ришар.

Клянусь святой Елизаветой,

Вот это план!

Готье.

Да что за план?

Ришар.

Клянусь я кровью крестных ран,

Не мне судить, но несомненно,

Что рассчитал ты все отменно.

Ну, можешь продолжать!

Готье.

Итак,

Лишь он войдет...

Ришар.

Клянусь, не всяк

Оценит выдумку такую.

Готье.

Да что я — с дураком толкую?

Ты выслушай меня сперва.

Ришар.

К чему тут лишние слова?

Давай без всякой канители

Поднимем олуха с постели

Да посмеемся.

Готье.

За тобой

Я без раздумья ринусь в бой,

Ты только дверь оставь открытой.

Ришар.

Клянусь святою Маргаритой,

Хитро придумано, хитро!

Готье.

Сто тысяч бесов мне в нутро,

Коль ты сумеешь отгадать,

Что я намерен предпринять.

Откуда знать тебе об этом?

Ришар.

Да над тобой с твоим секретом

Давно смеется целый свет.

Готье.

Ах, целый свет! Хорош секрет!

Ну поделись же им со мною,

Коль знаешь.

Ришар.

Девой пресвятою

Клянусь: нам нечего делить.

Готье.

Отсюда можно заключить,

Что ничего-то ты не знаешь.

Ришар.

Ты превосходно рассуждаешь,

Но все ж не вижу я причин,

Чтоб нам его из-под перин

Не вытащить без проволочки,

Как тащат яйца из-под квочки.

Готье.

Ты прямо как пророк Наум —

Любого наведешь на ум.

Ришар.

Что ж, разным не в пример воронам

Я вырос ловким и смышленым

И памятью не обделен.

Готье.

Не спорю, братец, ты умен,

Но все же помолчи немного

И выслушай во имя бога,

Что я сказать тебе хочу.

Ришар.

Ну говори, я помолчу,

Перебивать тебя не стану.

Готье.

Итак, сперва, согласно плану,

Его нам с толку надо сбить,

Потом слегка потеребить,

Позлить... Нет, потерял я нить,

Не знаю, что и говорить —

С тобой запутается всякий.

Ришар.

Все верно. А дойдет до драки —

Его мы свяжем в пять минут.

Готье.

Уйми ты свой словесный зуд,

Позволь мне с мыслями собраться

И объяснить хотя бы вкратце

Мой план с начала до конца.

Нам надо убедить глупца,

Что парни, в обществе которых

В застольных вольных разговорах

Он время коротал вчера,

Не дожили и до утра.

Повеселились — а в итоге

Им на кладбищенские дроги

Пришла ось до времени возлечь.

Ришар.

Чтоб сдохнуть мне, коль эту речь

Не примет олух близко к сердцу,

А я ему подсыплю перцу:

Мол, перед смертью два дружка

Распухли.

Готье.

И наверняка

Его уложишь ты на месте:

Они ведь ужинали вместе

И пили с ним одно вино.

Ришар.

Шить кончил?

Готье.

Кончил бы давно,

Когда б ты под руку не лез.

Держи.

Ришар.

Покуда спит балбес,

Я куртку отнесу обратно.

Готье.

Иди на цыпочках.

Ришар.

Понятно.

Хоть у глупцов и крепок сон,

Я сам боюсь, что вскочет он,

Едва войду к нему украдкой.

Готье.

А вдруг от страха лихорадкой

Он заболеет и умрет?

Ведь нас тогда на эшафот!

Ох, мне уже заране жутко!

Ришар.

Заткнись! Все это — только шутка.

А вздумай умереть болван —

Мы поднесем ему стакан

И воскресим его в два счета.

Готье.

Ну, это не твоя забота,

Ты лучше куртку отнеси.

Ришар

(уходит и возвращается).

О господи на небеси,

Теперь наш дурень спит сторожко,

Точь-в-точь как возле норки кошка,

Что видит и во сне мышей.

Готье.

Его ты курткой до ушей

Успел прикрыть, как одеялом?

Ришар.

А что?

Готье.

Беда мне с этим малым!

Ну, кто теперь к нему пойдет?

Ришар.

Теперь, наверно, твой черед.

Ступай ты первым, бога ради,

А мне позволь остаться сзади.

Входят к Тьерри.

Готье.

Тьерри, Тьерри, ты что, оглох?

Тьерри

(осеняя себя крестным знамением).

Кто поднял тут переполох?

Я вольных не терплю замашек!

Готье.

Да ты, видать, из поздних пташек —

Уж полдень на дворе давно.

Тьерри.

Давно иль нет — мне все равно.

Один мне черт — денек иль ночка,

Коль голова гудит, как бочка.

Готье.

О боже, что за чертовня!

А ну, взгляни-ка на меня:

Тебе, я вижу, вовсе худо.

Тьерри.

С чего ты взял? Катись отсюда!

И без того башка болит...

Готье.

О матерь божья, что за вид, —

Да на тебя и глянуть тяжко!

С чего ты занемог, бедняжка?

Тьерри.

С похмелья...

Готье.

Эк тебя расперло!

Пощупай-ка лицо и горло —

Ты распухаешь, как квашня.

Тьерри.

Послушай, не дурачь меня.

Ей-богу, тут смешного мало.

Готье.

Считай, Тьерри, что все пропало.

Моли о помощи творца

Иль жди сегодня же конца.

Вставай же, нечего лениться,

Да начинай скорей молиться —

С такою хворью грех шутить.

Тьерри.

Оно конечно, покутить

Не удается без последствий,

И все ж особо тяжких бедствий

Я, видит бог, не жду теперь.

Готье.

Ну, коль не хочешь — и не верь,

А спорить мне с тобой накладно.

Тьерри.

Чему не верить? Впрочем, ладно:

Пойдем в харчевню мы втроем

Да по стаканчику хлебнем —

Все сразу снимет как рукою!

Готье.

Да как ты с рожею такою

Пойдешь в харчевню, милый друг?

Ты распугаешь всех вокруг.

Твоя, клянусь спасеньем, рожа

Точь-в-точь на задницу похожа:

Толста, красна и широка.

Тьерри.

Да не валяй ты дурака,

Все это чушь!

Готье.

Пусть так, и все ж

Ты до среды не доживешь,

Коль снадобье не примешь сразу.

Тьерри.

Да где ж я подцепил заразу?

А ты не шутишь?

Готье.

Не шучу.

Вставай скорей, пошли к врачу.

Тут, братец, медлить не годится.

Тьерри.

Тому уж лучше не родиться,

Кто вздумал бы шутить со мной!

А может, я и не больной?

Ведь ты небось меня морочишь

Да за спиной моей хохочешь...

С чего бы вдруг мне распухать?

Готье.

О пресвятая божья мать,

Здесь никакого нет подвоха,

Ты весь распух!

Тьерри.

Уймись, пройдоха,

Впустую вся твоя игра.

Ну, одеваться мне пора.

Постой, моя ли это куртка?

Так, значит, все это не шутка?

Так, значит, я и впрямь распух?

Готье.

Ты был и раньше толстобрюх...

Уж не подагра ль здесь виною?

Тьерри.

Клянусь, такой беды со мною

Не приключалось никогда.

Сходились полы без труда,

Свободно куртка надевалась,

Так что в запасе оставалось

Еще, пожалуй, фута два.

Готье.

Так-так... А как там голова?

Небось гудит еще сильней?

Тьерри.

Не знаю, что сказать, ей-ей...

Гудит, как после каждой пьянки...

Послушай, может, от водянки

Я так чудовищно распух?

Ришар.

О горе! Испустили дух

Вот от такого же недуга

Два наших самых лучших друга!

Помолимся за них скорей.

Тьерри.

Да что ты мелешь, дуралей?

Ришар.

Какая страшная утрата!

Тот и другой мне был за брата.

Готье.

Кто умер? Кто?

Ришар.

Анри Латрай,

Что лил спиртное через край

В луженое свое нутро,

И друг его, Клозье Перро,

Убрались оба quado celis^[145].

Уж чем они вчера объелись

Иль опились — не нам судить,

Но в скорбный путь их проводить

С толпой друзей должны мы тоже.

Тьерри.

О ужас! Милостивый боже!

Да как же так? Еще вчера

Мы с ними чуть не до утра

И пили и гуляли вволю...

Готье.

Кто знает — счастье иль недолю

Готовит нам грядущий час?

Они навек ушли от нас...

Какое горе, боже правый!

Ришар.

Наверно, им еда с отравой

В харчевне подана была.

Тьерри.

А может быть, их довела

До смерти черная хвороба?

Ришар.

Что спорить, коль скончались оба?

Ведь их из гроба не вернуть...

Какая жуть, какая жуть!

Я вспомнить не могу без дрожи

Страданий их на смертном ложе.

Клянусь, и камни б зарыдали,

Когда б такое увидали!

Ох, и помучились бедняги:

От ядовитой вздулись влаги

Тела и лица у больных,

Да так, что лопнули у них

Утробы...

Тьерри.

Дева пресвятая,

Вот ужас!

Ришар.

А одна простая

Старушка, что при них сидела,

Неосторожно поглядела

На умиравших — и как раз

Ей угодила прямо в глаз

Струя из лопнувшего брюха,

И окривела та старуха,

В одном глазу утратив зренье.

Тьерри.

Увы, теперь уж нет сомненья,

Что неспроста и я распух.

Готье.

А не было ль у этих двух

Болячек, чирьев иль бубонов?

Ришар.

Нет, эта хворь, людей затронув,

Один лишь оставляет след,

И не сыскать иных примет.

Ты лучше на Тьерри взгляни —

Он вздулся так же, как они.

Вот верная тебе примета.

Тьерри.

Теперь и сам я вижу это.

От смерти мне спасенья нет.

Готье.

Небось подсунули в обед

Вам всем троим одну отраву.

Что ж, погуляли вы на славу,

Но вот что, милый друг Тьерри:

Не время ль, черт меня дери,

Тебе пред смертью причаститься?

А то ведь может так случиться,

Что без причастья ты умрешь.

Ришар.

Клянусь, любого бросит в дрожь,

Кто поглядит на эти муки:

Все вспухло — щеки, ноги, руки!

(Готье.)

Что время даром провожать!

На дурня нужно поднажать,

Иначе все у нас сорвется.

Готье.

А как он там?

Ришар.

Пока что мнется,

А ну, давай-ка, поднажми!

Готье.

Да не кричи ты, черт возьми!

Ведь он же может догадаться.

Ришар.

Да чтоб мне в петле оказаться,

Коль он почует наш подвох.

Боясь, чтоб смерть его врасплох,

Как тех болванов не застала,

Он поломается сначала,

А после сам начнет просить.

Тьерри.

Нельзя ль погромче говорить?

Какие уж теперь секреты,

Коль смерти верные приметы

Я чую в собственной груди?

Готье.

Э, нет, приятель, погоди!

Хоть смерть близка, но ты же вроде

Пока еще не на отходе:

Язык тебе не изменил,

Ты ум и память сохранил.

Воспользуйся отсрочкой краткой

Перед смертельной лихорадкой...

Ришар.

Чтоб от грехов освободиться

И всей душою примириться

С творцом.

Тьерри.

Коль смерть моя близка,

Сыщите мне духовника,

Хотя, признаюсь вам по чести,

Не вижу я ее предвестий —

Вот только весь от пота взмок.

Ришар.

Ему б сейчас хлебнуть глоток

Успокоительного зелья,

Не то он взбесится с похмелья

Иль от волнения умрет.

Готье.

Итак, мы двинулись в поход:

Я за врачом ушел отсюда,

Ты — за попом; с Тьерри покуда

У нас окончен разговор.

Ришар.

Бежим! Летим во весь опор!

Еще быстрей! Прибавим шагу!

Готье.

Надули ловко мы беднягу,

Попался в лапы к нам Тьерри.

Ришар.

И не уйдет, черт побери!

Коль примемся за дело рьяно,

Всю подноготную болвана

Сумеем выведать теперь.

Готье.

Во время исповеди в дверь

К нему заглянем втихомолку.

Ришар.

Да что же ты услышишь в щелку?

Я действовать ловчей примусь,

И, вот увидишь, этот гусь

Потом стыда не оберется.

Готье.

Как это так?

Ришар.

Ему придется

Все выложить тебе иль мне.

Готье.

Тогда б я счастлив был вполне:

Ведь прежде только понаслышке

Мы знали про его делишки, —

А тут узнать из первых рук!

Ришар.

Все разузнаем, милый друг,

Вплоть до подробности последней

Еще сегодня пред обедней.

Но выслушай сперва мой сказ:

Сначала пусть один из нас,

Кто лучше для того годится,

Духовником перерядится,

А после в этом одеянье

У дурня примет покаянье,

Пониже голову склонив

И голос сильно изменив,

Чтоб не заметил он обмана, —

И мы узнаем от болвана

Все от начала до конца.

Готье.

Клянусь я именем творца —

Ловчей не выдумать подвоха.

Подденем мы его неплохо!

Но только ты уж мне позволь

Пред ним исполнить эту роль.

Уж я под выговор бретонский,

Иль пуатвинский, иль гасконский

Подделаться сумею так,

Что моментально наш дурак

Поверит, будто в самом деле

Духовника к его постели

Ты пригласил. А хочешь, сам

Напяль сутану.

Ришар.

Что уж нам

Здесь торговаться — все едино.

Готье.

Коль так, поповская личина

По мне придется в самый раз

Ришар.

Я наряжу тебя сейчас,

Тебе понравится обнова.

Готье.

Неужто все уже готово?

Ришар.

Ты раздевайся здесь пока,

А я пойду из сундука

Достану все, что нужно.

Готье.

Ладно.

Ришар.

Ну как, черт побери, нарядно?

В сутану облачись сперва.

Готье.

Не лезут руки в рукава!

Ришар.

Минутку! Вот и все в порядке.

Теперь давай расправим складки

И стянем пояс посильней.

Готье.

Ай да одёжа! Впору в ней

Плясать, задрав повыше полу,

Мориску^[146] или фарандолу^[147].

Ну как, удался маскарад?

Ришар.

Втяни живот да выставь зад —

Всех баб затмишь в таком наряде!

Скажи, а мне остаться сзади

Иль за тобой войти к Тьерри?

Готье.

Входи, но спрячься у двери,

Чтоб все услышать, да смотри

Не смейся, черт тебя дери, —

С тобой недолго осрамиться.

Ришар.

Эй, нам пора поторопиться,

Иди вперед.

Готье.

Мы выйдем вместе,

Но ты признайся мне по чести:

Похож я на духовника?

Ришар.

Как тут не взяться за бока?

Ей-богу, братец, ты хорош:

Точь-в-точь на пугало похож —

Не рассмеяться невозможно.

Готье.

Входи за мною осторожно,

Держись все время позади.

Ришар.

Да погоди ты, погоди,

Боюсь, не лопнуть бы от смеху!

Готье.

Оставь ты глупую потеху,

И чтоб мне больше ни гугу!

Ришар.

И сам бы рад, да не могу,

Дай отдышусь.

Готье.

Ну? Все, дружище?

Тьерри.

Как гляну на твои ножищи,

Что под сутаною видны,

Так смех берет: они грязны,

Как будто ты не мыл их сроду.

Готье.

Ты сам не моешься по году!

Ну, хватит языком молоть...

(Тьерри.)

Молитесь, друг мой, и господь

Вознаградит вас за смиренье

И ниспошлет вам исцеленье.

Увы, от сходного недуга

Скончались оба ваших друга —

Я принял их последний вздох.

Тьерри.

Ах, бог свидетель, так я плох,

Что исповедаться мне впору.

Готье.

Искать духовную опору

Вам надлежит в страстях Христа,

А плоть грешна и нечиста —

Не думайте о бренном теле.

Ну, что вы мне сказать хотели?

Тьерри.

Не знаю, в самом ли вы деле

Мне сможете теперь помочь.

Ведь я всю жизнь, и день и ночь,

Грешил всечасно, неустанно.

Готье.

Коль без утайки и обмана

Вы мне поведаете вслух,

Что тяготит ваш скорбный дух,

Я отпущу вам прегрешенья.

Тьерри.

Я не надеюсь на прощенье,

Я по уши в грехах погряз...

А кто-нибудь подслушать нас

Не может?

Готье.

Нет, нас только двое.

Тьерри.

Творил я с малых лет такое,

Что языком не описать...

Вам прежде не случалось знать

Тех двух парней, что перед вами

За мной смотрели?

Готье.

Я друзьями

Своими почитаю их.

Тьерри.

Ведь это же один из них

Вас пригласил ко мне, не так ли?

Готье.

Ну да.

Тьерри.

Покуда не иссякли

Надежды на исход иной,

Они тут нянчились со мной —

Ни дать ни взять родные братья.

Готье.

Смотрите в угол на распятье

И продолжайте.

Тьерри.

Ну, так вот,

Я вам клянусь, что не найдет

Никто на всем крещеном свете

Таких друзей, как парни эти.

Я им обязан несказанно:

Без них негаданно-нежданно

Дух испустил бы утром я,

Но эти верные друзья

Меня внезапно разбудили

И о беде предупредили.

А я-то преспокойно спал

И о болезни знать не знал!

Спанье могло мне выйти боком:

Я б так и умер ненароком,

Без покаяния, во сне.

И вот пора признаться мне,

Что в жутком свинстве, и распутстве,

И вероломстве, и паскудстве

Я перед ними виноват.

Я втерся, как последний гад,

В доверье к этим людям милым

И зла немало причинил им.

До вас дошел, наверно, слух,

Что был один из этих двух

На днях избит до полусмерти?

Готье.

Дошел...

Тьерри.

Он ни за что, поверьте,

Не заподозрил бы меня.

А я-то, дружбе изменя,

Подговорил троих пьянчужек,

Поставил им по паре кружек,

И на беднягу вчетвером

Мы навалились за углом

Да задали такого жару,

Что нелегко пришлось Ришару.

Влепили столько оплеух,

Что чуть не испустил он дух.

Добро еще — на мостовой

Лежал он, словно неживой,

А вздумал бы пошевелиться —

И вправду с жизнью мог проститься...

Короче, вздули, как собаку,

И, чтоб он помнил эту драку,

Расквасили в лепешку нос...

Готье.

Ах, бедный мой Ришар Негос^[148]!

Ведь он сегодня битый час

Духовника искал для вас.

Выходит, он не склонен к мести?

Тьерри.

Отвечу, сударь, вам по чести:

Как я, будь на его я месте,

Мне б зла вовек он не простил

И, не замедлив, отомстил

За это страшное коварство,

Но, несмотря на все мытарства,

Не удалось ему никак

Узнать, кто поступил с ним так.

Вот и остались мы друзьями.

Готье.

Да что за кошка между вами

Могла некстати проскочить?

Тьерри.

Все вам открою, так и быть:

Не кошка здесь была виною,

А то, что я чужой женою

Давно и крепко увлечен.

И вдруг повадился к ней он

Едва не каждый день таскаться

И вместе с нею забавляться.

Ну как я это мог стерпеть?

И вот, чтобы не смел он впредь

И думать о чужой милашке,

Устроил взбучку я бедняжке —

Ведь он у нас не очень дюж.

Готье.

А той жены законный муж

Об этих ваших шашнях знает?

Тьерри.

Он мне, как брату, доверяет

И даже не подозревает,

Как перед ним я виноват.

Ах, знал бы он, что я за брат!

Есть у бедняги сыновья,

Но их отец — не он, а я.

Вот я и кончил покаянье,

Впредь не придется мне грешить.

Готье.

Э, нет, мой друг, к чему спешить?

Не довершили мы дознанье.

Чтоб душу облегчить сполна,

Вы мне откройте имена

Всех, кто замешан в этом сраме,

И я клянусь, что между нами

Навек останется секрет.

Тьерри.

Да нужно ль это?

Готье.

Ваш ответ

Во всем поможет разобраться.

Тьерри.

Коль так, тогда я рад стараться,

Ведь хитрость тут невелика.

Готье.

Никто из уст духовника

Об этом не узнает деле.

Тьерри.

Вы тех парней, что просидели

Как на иголках тут полдня,

Сходя с ума из-за меня,

Небось приметили?

Готье.

Еще бы!

Тьерри.

Уж так со мной носились оба,

Что не забыть мне их услуг!

Так вот, один из них — супруг

Той женщины, из-за которой

Другой поныне ходит хворый.

Не притаился ль он за шторой?

Пожалуй, встану-ка, взгляну.

Готье.

А звать-то как?

Тьерри.

Кого, жену?

Готье.

Ну да.

Тьерри.

Жену зовут Алисой.

Готье.

Алисой? Ах я пентюх лысый!

Так-так... А мужа как зовут?

Ну поскорей — на пять минут

Мне нужно срочно вас оставить.

Тьерри.

Могу охотно вам прибавить,

Что звать его Готье Фосрон^[149].

Меня с постели поднял он,

Увидев, что со мной творится.

Готье.

Тот, что горазд повеселиться

И выпить тоже не дурак?

Тьерри.

Увы, воистину все так.

Готье.

Да что же это? Бог свидетель,

Что этой дамы добродетель

Никто не отрицал при мне:

Всяк пел хвалу его жене.

Тьерри.

Скажу вам с прямотой всегдашней:

Пять лет водил я с нею шашни,

С другими не гулял — увы...

Готье.

Выходит, что дурной молвы

И ей не миновать?

Тьерри.

Конечно.

Готье.

Побудьте здесь, мне надо спешно

Оставить вас минут на пять.

Ришар.

Ну, что успел он разболтать?

Да поделись же новостями!

Готье.

Боюсь, что добрыми вестями

Мы не потешимся с тобой.

Ришар.

Молчал он, что ли, как немой

Иль впрямь безгрешным оказался?

Готье.

Зачем я только с ним связался!

Ведь мне признался этот гад,

Что я давно уже рогат,

Что он живет с моей женою!

Ришар.

Не может быть!

Готье.

Передо мною

Он все грехи свои открыл.

Ришар.

А про меня он говорил?

Готье.

Сказал, что он тебя избил.

Ну, хватит нам возиться с ним.

Пойдем, паршивца порешим,

Кишки повыпустим наружу!

Ришар.

Да, ловко посадил нас в лужу

Обманщик этот — спору нет!

А мы-то, дурни, столько лет

Его своим считали другом.

Но он получит по заслугам

И впредь не сможет никогда

Тебе и мне чинить вреда.

Готье.

Да будет так!

Ришар.

Для этой цели

Поднимем мы его с постели

И скажем, что всему виной

Был воздух, спертый и дурной,

И что ему без промедленья

Покинуть это помещенье

Врачи советуют теперь.

А после вытащим за дверь,

Закутав плотно в одеяло,

И в Сену этого нахала

Швырнем с ближайшего моста!

Готье.

Клянусь я именем Христа,

Все это выдумано ловко.

А впрочем, нож, вода, веревка —

На пользу все пойдет ему.

Тьерри

(один).

Где ж исповедник, не пойму?

Что без него я делать стану?

Готье

(Ришару).

А ну, стащи с меня сутану!

Ришар

(Тьерри).

Ну как ты тут?

Тьерри.

Да так себе...

Ришар.

Послушай, надобно тебе

Врачей последовать совету

И, комнату покинув эту,

Скорее воздуху хлебнуть.

Тьерри.

Согласен, только бы чуть-чуть

Хлебнуть спиртного на дорогу,

А то ведь с вечера, ей-богу,

Ни капли в рот не брал вина.

Готье.

Сейчас напоим, допьяна,

Так, что вовек не протрезвится.

Ришар.

К тому же мигом исцелится

От всех недугов наш Тьерри.

Ну, потащили — раз, два, три!

Маюэ-простак^[150]

Мать.

Опять пора в Париж идти,

На рынок наш товар нести:

Сыр, сливки, яйца и творог.

Эй, Маюэ! Ты где, сынок?

Эй, Маюэ!

Маюэ.

Сейчас иду я.

Зачем кричите вы впустую?

Мать.

Живее!

Маюэ.

Эк вам невтерпеж!

Мать.

Сама приду, коль не идешь.

Маюэ.

Напрасный это будет труд.

Мать.

Как так?

Маюэ.

Давно уже я тут

И вам желаю, как всегда,

Здоровья доброго.

Мать.

Спасибо.

Какой ты у меня красивый!

Маюэ.

Да я уж это, в общем, да.

Мать.

Умом не можешь ты гордиться,

Зато всегда готов трудиться.

Маюэ.

Трудиться я всегда готов:

Вчера поймал я трех кротов

Да двух красивеньких голубок.

Мать.

Весьма похвален твой поступок.

И впредь таким же ловким будь,

А нынче собирайся в путь.

Маюэ.

Как это так?

Мать.

В Париж пойдешь,

На рынок наш товар снесешь:

Сыр, яйца, сливки.

Маюэ.

Вот беда —

Не знаю я пути туда.

Мать.

Ну, тут тебя я не виню

И все тебе разобъясню.

Маюэ.

Да мне, не евши, не дойти.

Мать.

Ковригу хлеба прихвати.

Маюэ.

А что с товаром делать мне?

Мать.

Отдай по рыночной цене.

Спокон веков ведется так.

Неужто ты не знал, простак?

Маюэ.

Ну ладно, так и поступлю.

А вас прошу не позабыть

Котяток наших напоить,

Которых очень я люблю.

Налейте миску им большую.

Ну, до свиданья, ухожу я.

Какая белая стена!

Уж не из сыра ли она?

Из сыра целый бастион —

Наверно, стоит миллион!

Дома большущие какие!

А мостовые, мостовые!

Трава нигде тут не растет,

Свиней никто тут не пасет.

Ну вот и кончилась дорога —

Пришел в Париж я, слава богу.

Теперь присяду у стены,

Дождусь Порыночной Цены.

Горожанин.

На рынок, что ли, завернуть,

Купить к обеду что-нибудь?

Бог помочь, малый.

Маюэ.

Вам того же.

За чем-то вы пришли, похоже?

Горожанин.

За сыром. Не отдашь ли свой?

Товар как будто неплохой.

Маюэ.

Ну нет уж, не отдам я: мне

Товар мамаша приказала

Отдать Порыночной Цене,

А вовсе не кому попало.

Горожанин.

Придется мне уйти ни с чем

Эй, кумушка, постой!

Горожанка.

Зачем?

Горожанин.

Послушай — будешь благодарна.

Вон, видишь под стеною парня?

Ему товар велела мать

По рыночной цене отдать.

Вот и уселся он под стену

Да ждет Порыночную Цену.

Скажи, что так тебя и звать,

Что ты пришла товар забрать.

Ты поживишься без затрат:

Отдаст он все и будет рад.

Горожанка.

Бог помочь, малый.

Маюэ.

Вам того же.

За чем-то вы пришли, похоже?

Горожанка.

Давно ищу тебя, мой свет.

Мне кажется, ошибки нет:

Я твой товар забрать должна.

Порыночная я Цена.

Маюэ.

Здесь нету никакой ошибки,

Я вам принес творог и сливки,

Сыр, яйца, крынку с молоком.

Берите вместе с кузовком.

Поклон вам низкий от мамаши.

Горожанка.

А ты откуда?

Маюэ.

Да из нашей

Деревни.

Горожанка.

А зовут-то как?

Маюэ.

Меня-то? Маюэ-простак.

Горожанка.

Прощай!

Маюэ.

Прощайте! Ах ты дьявол!

Зачем в горшок я руку вставил?

Теперь застряла там рука,

Ее не вынуть из горшка.

Ах, матушка, беда, беда!

Я здесь останусь навсегда!

Теперь никто вам не поможет

Считать цыплят. Помилуй боже!

Кому теперь полоть пырей

И щупать гузки у курей?

Мать.

Уж скоро дело будет к ночи,

А Маюэ все нет как нет.

Вот незадача! Деньги очень

Пришлись бы нынче кстати мне.

Маюэ.

Прошу тебя, святой Лука,

Мне вызволь руку из горшка.

Прошу тебя, Лука святой.

Горожанка.

Ах, Маюэ, господь с тобой!

Ты не ушел еще?

Маюэ.

Ну да!

Не знаю я, идти куда.

Горожанка.

Как это так — куда идти?

Да по обратному пути.

Маюэ.

Когда бы мне прознать, какой он,

Я был бы за себя спокоен,

А то ищу его везде,

Но не могу найти нигде.

Горожанка.

Ты, верно, весь облазил город,

Что грязью вымазан, как боров?

Маюэ.

Где ж я успел так запылиться?

Скажите, можно ль тут умыться?

Горожанка.

Поправлю я твою беду

И на реку тебя сведу.

Уж больно, милый, ты пригож —

Ну прямо глаз не оторвешь!

Маюэ.

За это, коль пошлет мне небо

Когда-нибудь три вкусных хлеба,

Я их разрежу пополам

И половину вам отдам.

Но посоветуйте пока,

Как вырвать руку из горшка.

Горожанка.

Что тут советовать? Любого

Огрей им по лбу — и готово.

Маюэ.

Мне что-то малость невдомек.

Втолкуйте-ка еще разок.

Горожанка.

Взмахни рукою и...

Маюэ.

Вот так?

Горожанка.

Ай! Ты с ума сошел, дурак!

Горожанин.

Смотри-ка! Знать, и на старуху

Бывает иногда проруха.

Маюэ.

Горшок не очень прочен был,

И руку я освободил.

Теперь другая мне напасть:

Отсюда как домой попасть?

Не эту выбрать ли дорогу?

Но вот и дом наш, слава богу.

Стоит мамаша у дверей.

Встречайте, матушка, скорей.

Ваш сын вернулся из Парижа.

Мать.

Ты, парень, просто враль бесстыжий.

Сдался мне этакий сынок!

Не смей соваться на порог.

Маюэ.

Как! Я не сын вам?

Мать.

Скройся с глаз!

Тебя я вижу в первый раз.

Маюэ.

Нечистая, наверно, сила

Меня в Париже подменила,

Коль я не сын вам.

Мать.

Скройся с глаз!

Тебя я вижу в первый раз.

Маюэ.

Нечистая, наверно, сила

Меня в Париже подменила.

Но как же так? Вот два пера,

Что в шапку я воткнул с утра,

Вот куртка, вот мои штаны —

Они-то не подменены.

Не Жак, не Пьер я, не Друэ —

Я ваш сыночек Маюэ.

Мать.

Пошел отсюда, шалопай,

Транжир, поганец, негодяй!

Маюэ.

Ну что ж, в Париж я побегу —

Бог даст, найти себя смогу,

А вам пора уже к обеду,

И нашу мы прервем беседу.

Садитесь, господа, за стол,

И до свиданья: я пошел.

Башмачник Кальбен и его жена башмачница^[151]

Жена.

Лишь дурой звать себя могу:

Я, не подумавши нимало,

Влюбилась в своего слугу

И под венец с ним побежала.

Когда б кюре я услужала —

И то б оделась хоть куда.

А моему б лишь петь всегда.

Ну что за гнусный притворяла!

Чуть речь про платье начинаю,

Шипит — мол, я ему мешаю.

А у меня, поверьте, нету

И захудалого корсета.

На все, что ни скажу, — хоть тресни! —

Один ответ у мужа: песни.

Стыжусь сходить на представленье

И даже в церковь в день воскресный:

Ведь не оденешься же в пенье.

Ах, я в ужасном огорченье!

За что мне этакая мука?

Ведь, помню, предлагал мне руку

Один башмачник: как на грех,

Я отказала, хоть из всех,

Кто занят нашим ремеслом,

Он самый лучший был. А мой

Лишь петь горазд и так притом

Фальшивит, словно он глухой.

Кальбен

(поет).

Приехав с мельницы домой,

Лятюрелюр,

Приехав с мельницы домой

Рассветною порой,

Осла оставив у ворот,

Тихонько я пошел вперед,

Лятюрелюрелюр,

Тихохонько пошел вперед

Рассветною порой.

Я, чтобы говорить с женой,

Ей-ей, латынь учить начну.

А чуть она затянет вой,

Ее, как в церкви, прокляну.

Жена.

Кальбен!

Кальбен.

Ну что?

Жена.

Поди сюда!

Кальбен

(поет).

Что делать мне? Я зол всегда,

Коль не пою, клянусь в том небесами.

Прощайте! — говорю я знатной даме, —

Весьма довольны ваши слуги вами,

Горохом и бобами,

Похлебкою пустою.

Жена.

Ты будешь говорить со мною?

Кальбен

(поет).

Где ты, где ты, о дивный май?

Жена.

Кальбен, ну что ты? Отвечай!

Кальбен

(поет).

Где ты, моя прекрасная подруга?

Жена.

Колетта я, твоя супруга!

Кальбен.

Ишь как шумит она, паскуда!

Откуда прешься ты?

Жена.

Откуда?

К куме Жакетте я ходила,

Она такое платье сшила,

Такое платье — красота!

Кальбен.

А на манжетах что — тафта,

Парча, а может, бархат рытый?

Жена.

Ага. К тому ж отменно сшито,

Не говоря уж об отделке.

Кальбен.

А из чего?

Жена.

Из меха белки,

А весь корсаж обшит тесьмою.

Кальбен

(поет).

Моя смугляночка, побудь со мною —

Я весь горю!

Сердечные страданья исцели.

Сраженный дивною твоей красою,

Я весь горю.

Жена.

Послушай, что я говорю.

Чего ревешь ты, как осел?

Кальбен.

Накрой, душа моя, на стол,

Не то от голода помру.

Жена.

Скажи, что купишь поутру

Мне платье по последней моде.

Кальбен

(поет).

Святому Жану, что в огороде,

Копейщики из Пуату

Святому Жану, что в огороде,

Кладут поклоны при всем народе.

Жена.

О пресвятая дева, вроде

Совсем уже свихнулся он.

Кальбен

(поет).

Твое желанье — мне закон,

Голубка Марианна.

Жена.

Смотри мне, только без обмана!

Мы купим платье утром рано,

И бог тебе воздаст за это.

Кальбен.

Ты глянь, что на меня надето —

Лохмотья жалкие одни!

Жена.

Нет, лучше на меня взгляни!

Кальбен

(поет).

В загон овечек загони,

Моя прелестная пастушка,

Побудь со мною до рассвета,

Я башмачки тебе куплю,

Я башмачки тебе куплю

И два серебряных браслета.

Жена.

Да вовсе мне не нужно это!

Купи мне платье, хоть какое.

Кальбен

(поет).

Расставанье над рекою

Вспоминаю я с тоскою

И клянусь в том адской серой.

Жена.

Пусть ткань на платье будет серой —

Мне тоже этот цвет по нраву.

Кальбен

(поет).

Вся жизнь, тра-ля-ля-ля, забава.

Жена.

А мне не до забавы, право,

Мне, горемычной, мне, бедняжке!

Кальбен

(поет).

Прелести моей милашки

Часто вижу я во сне.

Жена.

Ах, милый, все, что скажешь мне,

Исполню тотчас же, поверь,

Ни в чем не откажу теперь,

Лишь платье мне купить изволь.

Кальбен

(поет).

Виват, французский наш король!

Вельможи Франции, виват!

Жена.

Увы мне!

Кальбен.

Это что за смрад?

Ты подпустила шипунка!

Жена.

Ну и нашла я муженька!

Как горько мне, как жаль сейчас,

Что стольким я дала отказ,

Чтоб замуж выйти за мужлана.

Кальбен.

Мне даже слушать это странно.

И все ты врешь, душа моя.

Жена.

О боже, сколь несчастна я!

Кальбен

(поет).

Поверь, любимая моя,

Мне нет из-за тебя покоя.

Жена.

Когда приветлив ты со мною,

Мне жизни для тебя не жалко.

Кальбен

(поет).

Туда-сюда шныряет палка,

Туда-сюда, туда-сюда.

Жена.

Лишь уступи мне, и тогда

Я дам тебе поесть-попить.

Кальбен

(поет).

Отстань, пошел я прикупить

На рынок юфти или лайки.

Клянусь вам, от своей хозяйки

Совсем не вижу я заботы,

Хоть мне на то плевать охота:

Я ко всему давно привык.

Ухажер

(поет).

О чем весь этот шум и крик?

Небось о важном деле?

Хоть, если рассудить на деле,

Оно не стоит ни гроша.

Ни в чем нет толку ни шиша:

Просите, коль охота есть,

Вам «Benedicite» прочесть,

Вас выслушают и кивнут

И тут же «Grace»^[152] честь начнут.

Коль хочешь ты дойти до цели,

Переть не нужно напрямик.

О чем же этот шум и крик?

Небось о важном деле?

Жена.

О, как вы все мне надоели!

Одну я слышу ахинею.

Подите-ка сюда!

Ухажер.

Не смею:

Вы, вижу я, в большой досаде.

Уж не взыщите, бога ради,

За глупые мои слова.

Жена.

Я вся в заботах. Голова

Идет, поверите ли, кругом:

Едва заговорю с супругом

О платье, он поет в ответ.

Ухажер.

Ах, как бы я хотел, мой свет,

Вам помогать во всем, всегда.

Позвольте же, скажите «да» —

Иного мне не нужно счастья.

Жена.

Благодарю вас за участье,

Да, помощь мне нужна сейчас.

Ухажер.

О, я на все готов для вас

И только лишь приказу жду.

Жена.

Поверьте, способ я найду,

Как вас вознаградить за это.

Вы видите, что я одета

В отрепья — все из-за супруга:

Сей мерзопакостный пьянчуга

Жалеет платье мне купить,

Хотя весь дом готов пропить.

Как быть? — совета я прошу.

Ухажер.

Вы приказали — я спешу

Исполнить ваше повеленье.

Все понял я, и объясненья

Дальнейшие мне ни к чему.

Пойдемте прямиком к нему,

И завтра ж он вам купит платье.

Жена.

Ах, буду вас благословлять я!

Коль вы на хитрости мастак,

Прошу внушить ему, что так

Со мной вести себя — позор.

Ухажер.

Недолог будет разговор.

Послушайте, Кальбен, приятель!

Кальбен

(поет).

Вы, мои курочки-несушки,

Мои хохлатки и пеструшки.

Жена.

Кальбен, да что с тобой? Ты спятил?!

Ну что с ним делать, я не знаю.

Кальбен

(поет).

Я девица разбитная,

Всем известна, всем нужна я,

Словно кошечка, нежна я,

И пышна я телом.

Ухажер.

Кальбен, я к вам пришел за делом,

А вы... На что это похоже?

Кальбен

(поет).

Подметки самой лучшей кожи

Отдам вам за три су всего.

Жена.

Кальбен, ну выслушай его!

Не хочет он твоих набоек.

Кальбен

(поет).

Да гляньте вы, какой опоек,

Вам лучше в жизни не найти.

Жена.

Он спятил, бог его прости,

И с ним не столковаться нам.

Кальбен

(поет).

Ну ладно, за два су отдам,

Гоните деньги и берите.

Ухажер.

Кальбен, о чем вы говорите?

Не узнаете, что ль, меня?

Кальбен

(поет).

А сапоги я за два дня

Точь-в-точь вам по ноге сошью.

Ухажер.

Взгляните на жену свою:

Должна же платье сшить она

Хотя б из грубого сукна.

Кальбен

(поет).

А ну, где шило? Эй жена,

Тащи его сюда, не мешкай!

Ухажер.

Кальбен, к чему такая спешка?

Ведь я старинный ваш сосед.

Кальбен

(поет).

О черт, теперь колодки нет!

Ах вот — лежит спокойно рядом.

Жена.

Мы можем тут, клянусь вам адом,

Торчать без толку хоть всю ночь.

Ухажер.

И все ж я вам смогу помочь.

Я расскажу вам по секрету,

Как надо раздобыть монету.

Давайте отойдем в сторонку:

Обделать дело нужно тонко;

К нему вы просто подойдите

И кошелек его возьмите,

И завтра же купите платье.

Кальбен.

Готов поклясться на распятье,

Что я их все-таки провел.

Ухажер.

Но прежде вы накройте стол

Да позовите муженька:

Пусть подзакусит он слегка,

Вина при этом не жалейте,

Попросит — тотчас же подлейте.

Когда ж он в стельку будет пьян,

Подсыпете ему в стакан

Вот этот сонный порошок.

Чуть он заснет, вы кошелек

Спокойно у него соприте,

Себе все деньги заберите

И покупайте платье. Ясно?

Жена.

Ну что ж, совет, клянусь, прекрасный.

Я вас благодарю сердечно.

Кальбен

(поет).

О, я любить вас буду вечно,

И с каждым днем еще нежней,

И с каждым днем еще сильней.

Жена.

Да что тут думать! Ей-же-ей,

Последую-ка я совету,

Спроворю тотчас же монету

И с новым платьем буду в среду,

Ну, крайний срок, в четверг к обеду.

Кальбен, что ж петь ты перестал?

Кальбен.

Ой, душенька, я петь устал,

И в глотке сухо. Дай вина.

Жена.

Сперва я стол накрыть должна,

Вот только скатерть постелю.

Кальбен.

Сейчас я жажду утолю.

Жена.

Ну вот, теперь за стол садись,

Попей винца да подкрепись.

Кальбен.

Клянусь душой, вот это жизнь!

Жена.

Пей на здоровье, голубок.

Кальбен.

Хлебну-ка я еще чуток.

Люблю лакамус бонус винус

Из полнус глиновус кувшинус.

Спасибочки, любовь моя!

Вином по горло налит я.

Ни капли больше не вмещу я.

Теперь бы мне на боковую;

И то сказать, вздремну-ка малость.

Жена.

Ну, коль еще хоть су осталось

У мужа, пусть меня казнят.

Ишь, как горят да как звенят

Мои желанные, родные,

Мои монетки золотые!

Теперь-то уж куплю сукна.

Я столько извела вина,

Что с ног свалился благоверный.

Кальбен

(просыпается).

Во власти этой бабы скверной

Я был; еще чуток — и, верно,

Она бы сперла кошелек.

Но где же он, помилуй бог?

Душа моя, мой цветик алый,

Не ты ль мой кошелек украла?

Уж лучше возврати сама.

Жена.

Ой, он опять сошел с ума!

Какую выкинет он штуку?

Кальбен.

А как вернешь, я сразу штуку

Сукна куплю и ткани разной.

Не отпирайся понапрасну.

Жена

(поет).

Красной лентой атласной

Одарил меня мой милый.

Кальбен.

Ох, дурень я! Она ж просила,

А я ей не купил наряд.

Будь он у ней, она навряд

Решилась бы на воровство.

Без кошелька я не могу.

Любимая, верни его!

Жена

(поет).

Роняя слезы, на лугу

Я собирала незабудки.

Кальбен.

Голубушка, брось эти шутки,

Оставь бессмысленное пенье,

Не то придет конец терпенью.

Не набивайся на беду.

Жена.

Да где я кошелек найду?

О боже, нету мне покоя.

Ах, если б кто представить мог,

Как настрадалась я с тобою!

Кальбен.

Коль не отдашь мне кошелек,

Получишь ты такой урок!..

Жена

(поет).

Ах, я умру, ха-ха, от смеха.

Кальбен.

Мне горе, а тебе потеха.

Ты скоро кошелек вернешь?

Мне надоело слушать ложь.

Здесь, знаешь, нету дураков.

Жена.

Ты пару старых башмаков

Отнес бы лучше на продажу.

Ведь если б каждодневно пряжу

Я не пряла, ты, вислоухий,

Давно подох бы с голодухи.

Кальбен.

Ха! Я твоим пряденьем сыт!

Жена.

Когда ты на меня сердит,

Тебе боюсь я возражать.

Кальбен.

Ну, хватит мне изображать

Невинную овечку! Ты,

Пока я спал, его уперла —

Карманы-то мои пусты.

Вот как возьму тебя за горло,

Отдашь, паскудная старуха!

Жена

(поет).

Вам не встречалась потаскуха^[153]?

Ее солдаты здесь нашли,

В костюм пажа переодели

И с нею в Дофинэ^[154] ушли.

Кальбен.

Ох, лучше ты меня не зли,

Не то отвешу тумаков!

Жена

(поет).

Как этот песик бестолков:

Он только тявкает на всех,

А чтобы тяпнуть — нет зубов.

Кальбен.

С тобой, гляжу, нельзя добром,

И благостью клянусь господней,

Тебя смешаю я с дерьмом,

Коль ты, бессовестная сводня,

Не возвратишь мой кошелек!

Жена

(поет).

Коль тронешь ты меня, в острог

Я засажу тебя, да-да,

Я засажу тебя, да-да.

Кальбен.

Всесильный боже, вот беда!

Ну возврати мой кошелек,

Ведь у меня же нет сапог.

Я сапоги купить хотел!

Жена.

Ты с кошельком мне надоел!

Где клал его, там и бери.

Кальбен.

У, сатана тебя дери,

Вот как по рылу садану!

Жена.

Ох, любишь ты свою вину

Свалить на бедную жену.

Кальбен.

Сейчас я бить тебя начну.

Гони мой кошелек скорей!

Жена.

Ну что пристал ты как репей?

Какого дьявола ты хочешь?

Кальбен.

Сейчас ты у меня схлопочешь...

Отдай мой кошелек, скотина!

Жена.

Спасите! Ах ты образина,

Ведь ты меня убил почти!

Кальбен.

О, господи меня прости,

Ужель навек я связан с нею?

Нет бабы на земле вреднее,

Чем эта старая змея.

Я докажу тебе, что я

Хозяин в доме, я здесь первый.

Сожрать меня ты б рада, стерва,

Да шиш!

Жена.

Свидетель свет дневной,

Что больше я в постель с тобой

Не лягу! Я добра была

К тебе и не таила зла,

А ты воровкой счел меня.

Клянусь, что более ни дня

Не стану жить с тобой. Прощай!

Кальбен.

Да погоди ты, не серчай!

Не надо, милая, не плачь.

Ты знаешь, нравом я горяч,

Так поимей же снисхожденье,

Прости меня за подозренья.

И все ж кто кошелек мой спер?

Не ты? Но кто же этот вор?

Тут сломит ногу сатана...

Она взяла иль не она?

Всесильный боже, ну дела!

Конечно, взять она могла...

Да к черту этот кошелек!

И все-таки мне невдомек,

Зачем ей было брать его?

Затем. Итак, верней всего,

Он у нее! А может, нет?

Ох, кто бы подсказал ответ!..

Нет-нет, я верить буду ныне

Жене во всем по той причине,

Что перед ней не устою.

Послушайте же речь мою:

Пусть ты наиплутейший плут,

Но будешь бабою надут:

Пред бабьей плутней плутовство

Твое не стоит ничего.

У плутов, у господ и дам

Мы просим снисхожденья к нам.

На этом кончается фарс о Кальбене.

Заново издан в Лионе в доме блаженной памяти Барнабе Шоссара, что у церкви Богоматери, заступницы нашей.

Дворянин и Ноде^[155]

Лизон.

Уж так хитер супружник мой!

Он всем моим делам помеха.

Ноде.

Никак, жена пришла домой?

Послушай, это ль не потеха?

Ей-ей, сейчас помру от смеха:

Сеньор наш ходит по ночам

Блудить, забывши стыд и срам.

Лизон.

Да полно врать-то, сумасброд!

Ноде.

Ну, кто другой, быть может, врет,

А я так это все воочью

Видал.

Лизон.

Когда же?

Ноде.

Нынче ночью.

Лизон.

И где?

Ноде.

Да в ближнем сосняке,

От нас совсем невдалеке.

Бабенка с ним была одна.

Лизон.

И разглядел ты, кто она?

Ноде.

Обоих видел я прекрасно.

Лизон.

Ты на меня грешишь, несчастный!

Ноде.

Я так не говорил, Лизон!

Лизон.

Когда б тебя услышал он,

Сейчас бы засадил в тюрьму.

Ноде.

Но ты ж не передашь ему?

Должны стоять мы друг за друга:

Ты как-никак моя супруга.

Ведь он меня прикончит вмиг.

Лизон.

А ты не распускай язык.

И добр, и щедр сеньор у нас;

Придя к нам в гости, всякий раз

Тебе он ставит угощенье.

Ноде.

Ты ждешь, выходит, посещенья?

Ну что ж, пожалуй, я не прочь

Сеньору за столом помочь.

Спекла бы ты ему пирог.

Лизон.

А ты бы мне, балбес, помог:

Сходил бы в лес, принес бы дров.

Ноде.

Иду.

Дворянин.

Я страстную любовь

Питаю к нежной Ализон^[156],

Я так ее красой пленен,

Таких исполнен пылких чувств,

Что лишь с охоты возвращусь,

Как тотчас направляюсь к ней.

Ноде.

Наш господин-то у дверей.

Как будто бес его пригнал.

Дворянин.

Привет вам!

Ноде.

Я ведь вас признал.

Ну что, сеньор к нам в дом войдет?

Лизон.

Молчи!

Ноде.

Не затыкай мне рот!

Лизон.

Разговорился, обормот!

Дворянин.

Ноде, послушай-ка меня:

Садись на моего коня

И выезди его шажком.

Ноде.

Я поведу его пешком

К ручью, чтоб он попил водицы.

Дворянин.

[Он этак может запалиться.]^[157]

Сейчас нельзя поить его!

Ноде

(садясь в седло).

Конь вроде ошалел. С чего

Так вскидывает крупом он?

Ой-ой! Похоже, легион

Слепней его кусает в зад.

Дворянин.

Лизон, я несказанно рад,

Что свиделся с тобой опять!

Скорее дай тебя обнять.

Лизон.

Не стану вам сопротивляться.

Ноде.

В седле не смог я удержаться,

Слетел; ваш конь, клянусь, шальной.

Дворянин.

Лизон, твой муж следит за мной...

Ноде, поставь-ка лошадь в хлев.

Ноде.

Лизон, поставь скорее хлеб

И что-нибудь еще на стол.

Лизон.

Ишь, аппетит к Ноде пришел.

Дворянин.

Дурь в мужике всегда видна.

Ноде.

Не выпьете ль, сеньор, вина?

Какое больше вам по нраву?

Чье лучше брать?

Дворянин.

Не знаю, право.

Возьми в таверне «Подо львом».

Ноде.

Бегу!

Дворянин.

Ну вот мы и вдвоем.

Он здесь нам вовсе ни к чему.

Я быстренько камзол сниму,

Чтобы с тобою порезвиться.

Лизон.

Да, надо нам поторопиться —

Он скоро прибежит назад.

Ноде.

А вы дадите мне деньжат,

Иль записать на счетец вам?

Дворянин.

Два су сейчас тебе я дам,

Бери их и беги скорей,

А поминать меня не смей.

Ноде.

Лечу. Меня уже здесь нет.

Брать белое или кларет?

Дворянин.

Да что понравится, бери.

Лизон.

Уйдешь ты, черт тебя дери?

Вино здесь будет наконец?

Дворянин.

Иди, милейший.

Ноде.

Ишь, хитрец!

Уж так он ловок, просто страх —

Всегда оставит в дураках,

Но с ним еще сквитаюсь я.

Дворянин.

О, скоро ль, нежная моя,

Нагая ляжешь ты со мной?

Лизон.

Ноде сейчас придет домой,

Так вы б ему работу дали,

Услали бы куда подале,

А то ведь наше вожделенье

Останется без утоленья:

Все время он толчется здесь.

Дворянин.

Ну, у меня в запасе есть

Один прехитрый изворот:

Надолго твой супруг уйдет.

Я знаю, что мне сделать надо.

Моя жена болтать с ним рада:

Изрядно он смешит ее.

[Так вот, послание свое

Жене с Ноде я отошлю,

А сам с тобою пошалю]^[158],

Мне прямо невтерпеж, мой свет.

Лизон.

Но чтоб не выдать наш секрет,

Отдайте муженьку приказ

Не говорить, что вы у нас,

Иль будет госпоже обидно.

Дворянин.

И правда.

Ноде.

Никого не видно.

Хлебну-ка прямо из кувшина —

Я был бы сущая дубина,

Коль не отведал бы винца.

Встречайте вашего гонца!

Вот и вино.

Лизон.

Ну как оно?

Ноде.

Такого не пил я давно.

Дворянин.

Ну так давай его в ведро

С водой.

Ноде.

Не лучше ли в нутро?

Лизон.

Молчи и делай, что велят!

Ноде.

Пусть тут же провалюсь я в ад,

Коль прежде третью часть свою

Законную не отопью!

А в воду пустим вашу долю.

Ну-с, я вина напился вволю...

В ведро теперь все, что осталось,

Пускай там охладится малость,

Пока вы пить не захотели.

Дворянин.

А я бы выпил, в самом деле.

Налей.

Ноде.

Вот я вам зачерпнул.

Лизон.

Да ты вино в ведро плеснул!

Ты, верно, тронулся, Ноде?

Ноде.

Вино, как велено, в воде —

Так приказал мне господин.

Дворянин.

Прохвост, ведь я тебе кувшин

Поставить в воду приказал.

Ноде.

Нет, про кувшин я не слыхал;

Сказали вы: вино — в ведро.

Лизон.

Увы, загублено добро,

И нечего теперь нам пить.

Дворянин.

Поди сюда!

Ноде.

Хотите бить?

Дворянин.

Да нет, на этот раз прощу.

Письмо с тобой послать хочу.

Ноде.

Бегу!

Дворянин.

Вот дурья голова!

Ты выслушай меня сперва:

Снеси письмо жене моей,

Но только говорить не смей

О том, что я сижу у вас.

Скажи ей вот что: мол, сейчас

Молиться в церковь я пошел.

Да пусть накроют в доме стол

И самым лучшим до отвала

Тебя накормят. Но сначала

В конюшню отведешь коня.

Ноде.

За стол посадят, что ль, меня?

Дворянин.

В хлеву не кормим мы людей.

Ноде.

Я все запомнил. Значит, ей

[Письмо я должен отнести,

Коня в конюшню отвести,

Соврать, что вы пошли молиться.]^[159]

Дворянин.

Лизон, давай скорей любиться,

Теперь ложиться можно смело!

Лизон.

Но, сударь, я бы не хотела,

Чтоб нас сосед застал за этим —

Ведь мы его и не заметим.

Мы в задней комнатушке ляжем.

Дворянин.

А я и не подумал даже!

Да, чтоб не помешали нам,

Пойдем побалуемся там.

Ноде.

Я полагаю, конь умен

И сам найдет дорогу он.

Ступай, а я приду потом.

(Пускает коня одного, а сам возвращается в дом.)

Никак, они ушли вдвоем?

Да нет же, здесь — от них весь дом

Дрожит: они там на перинах

Играют в зверя о двух спинах.

Хорошую нашли забаву...

А он старается на славу.

Гляди-ка, вот лежит камзол,

В котором к нам сеньор пришел;

Камзол надену я — ведь тут

Его, неровен час, сопрут.

Теперь исполним порученье.

Дама.

В душе ужасное смятенье:

Уж не случилась ли беда?

Без мужа конь пришел сюда.

Нет, вот и муж идет домой.

Ну слава богу, ты живой!

Ноде.

Я стал сеньором, бог ты мой!

Встречают-то людей по платью:

Смени одежку — станешь знатью.

Да, я — сеньор, имею честь!

Дама.

О боже, кто же это здесь?

Ноде? Ну да, его лицо...

Ноде.

Сеньор прислал вам письмецо.

Дама.

Немедленно ответствуй мне:

Где муж мой?

Ноде.

На моей жене.

Дама.

Тебя не поняла я что-то.

Ноде.

Сеньор сказал, что, мол, с охоты

Придя, пошел он мессу слушать,

А мне у вас велел откушать:

Меня вы угостить должны.

Дама.

Он, значит, у твоей жены?

Постой, а он не знает, что ли:

Сейчас все наши люди в поле.

На стол кто будет подавать?

Ноде.

Людей не стоит с поля звать.

Я гость, но заменю слугу

И сам на стол подать могу.

Прошу ключи от погребов

И от кладовок...

Дама.

Нет, каков!

Еще вручи ему ключи!

Ну, так и быть уж, получи

Кусок вчерашнего паштета.

Ноде.

Ну что ж, спасибо и за это.

Дама.

Однако не могу понять я,

Зачем свое он отдал платье

Тебе? Ведь ты его измял.

Ноде.

Да не давал он — сам я взял.

Видать, спешил он и камзол,

Раздевшись, бросил к нам на стол.

Я взял камзольчик со стола.

Дама.

Теперь тебя я поняла:

К вам в гости заявился он,

Его там встретила Лизон,

Ты их покинул только что...

Ноде.

Э, нет, рассказывать про то

Мне напрочь запретил сеньор!

Дама.

Однако ты, Ноде, хитер!

А знает про камзол супруг?

Ноде.

И не подозревает даже.

Я уберег камзол от кражи:

У нас одно ворье вокруг.

Дама.

А он тебе идет, мой друг.

Лизон тебя видала в нем?

Ноде.

Откуда же ей знать о том?

Нет! Занята Лизон была,

Понеже на спину легла

Там, в задней комнатке у нас.

Дама.

Я опасаюсь, что сейчас

Твой господин лежит с ней рядом.

Ноде.

Да нет, на ней и кверху задом —

Я это видел в щелку двери.

Дама.

Исусе! Верю и не верю.

Скажи, а что он делал с нею?

Ноде.

Нет, я рассказывать не смею —

Ведь мне сеньор задаст такого!..

Дама.

Я не скажу ему ни слова.

Ноде.

Э, нет, ищите дураков!

Дама.

Хлебни-ка парочку глотков

И расскажи мне обо всем.

Ведь мы же здесь с тобой вдвоем.

Как он узнает? Говори!

Ноде.

Я предпочел бы раза три

На вас все это показать,

Чем хоть словечко вам сказать:

Ведь это тайна как-никак.

Дама.

Не сможешь: в этом ты дурак.

Ноде.

Ну, госпожа, уж мне ль не смочь!

Да я Лизон раз восемь в ночь,

Порой гоняю до зари.

Дама.

Ой нет, пожалуйста, не ври;

Ты глуп для этаких утех.

Ноде.

Иной дурак умнее всех.

Вот если бы для испытанья

Вы отдали мне приказанье,

Чтоб я вам сделав то, что он

Сейчас там делает Лизон,

Я согласился б, черт возьми!

Дама.

Что ж, обними меня, прижми

Да покажи мне свой запал.

Ноде.

Сеньор камзол сначала снял,

Вот так вот взял ее в объятья,

Потом, на ней задравши платье,

Вошел в распахнутую дверь…

Дворянин.

Не скоро он придет теперь.

Нет, я придумал очень ловко,

Ей-ей, изрядная уловка.

Его там потчует жена,

А уж гостей принять она,

Клянусь, умеет, как никто.

Лизон.

Я вот подумала про что:

Ноде мой больно пить горазд,

А как напьется он, то враз

Теряет память и рассудок;

Я опасаюсь, кроме шуток,

Что наш секрет он выдаст ей.

Дворянин.

Как — выдаст? Тысяча чертей!

Большая мне грозит беда...

Я ж сам послал его туда,

Чтоб он болтал перед женой!

Вернуться надо мне домой,

Но нет камзола моего.

Лизон.

А где снимали вы его?

Здесь? А куда, раздевши, клали?

Дворянин.

Его, я думаю, украли,

Ведь я его оставил тут;

Какой-нибудь негодный плут

Должно вошел и спер камзол.

Зачем его не захватила?

Я на тебя за это зол.

Лизон.

Ах сударь до того ли было:

Вы так ретивы и так страстны

Дворянин.

Камзол пропал мне это ясно

Боюсь жена задаст мне жару

Известно беды ходят парой.

Ждать надо новую беду

Ну что ж Лизон прощай. Пойду

Лизон.

Ступайте, сударь. До свиданья.

Ноде.

Я ваше выполнил желанье:

Вот так сеньор с моей женой

Игрался.

Дама.

О, клянусь душой,

Весьма довольна я тобой:

Ты превосходно знаешь дело.

Ноде.

Так мне ж Лизон всегда велела,

Чтоб я ее брал только с тыла.

Дама.

Ах, если б ты сеньором стал,

А он — Ноде, мне б слаще было.

Ноде.

Уж я бы так вас услаждал!

Дама.

Молчи об этом как могила,

Тогда наряд получишь новый.

Еще, голубчик, дай мне слово,

Что, как заявится к вам он,

Придешь и мне покажешь снова,

Что делает он там с Лизон.

Ноде.

Ну что ж, мне полный есть резон,

Коль новый получу наряд.

Но гляньте, госпожа, назад:

Сюда идет сеньор Ноде.

Дама.

Ага, явился ты. А где,

Скажи, оставил ты камзол?

Мне помнится, ты в нем ушел,

А возвратился налегке.

Дворянин.

Да скинул я его в леске,

Чтоб поскорей домой прийти.

Ноде.

Врет, чтоб мне с места не сойти!

Камзольчик я надел, чтоб вор

Его не спер, пока сеньор

Вовсю с моей женой игрался.

Дворянин.

Мужлан бесчестный, ты заврался!

Дама.

Нет, он честнейший из людей!

Ноде.

А что ж вы делали на ней?

Я видел, как он сверху лег.

Дама.

Так вот каков ты, муженек!

Сколь это гнусно, сколь ужасно!

Дворянин.

И ты поверила? Напрасно:

Мужик придурковат и лжив.

Д а м а. Вот почему ты стал ленив:

Чужой возделываешь сад.

Дворянин.

Да я ни в чем не виноват

И чист перед тобой, поверь!

Ноде

(хохочет).

Вы не сеньор — Ноде теперь!

Дама.

Ужели так нехороша

Я для тебя?

Ноде.

Вы, госпожа,

Прекрасны и внутри и с виду.

Дама.

Какую я терплю обиду!

Ты тешишься на стороне,

Потом являешься ко мне

И сочиняешь небылицы.

Ноде.

У госпожи одна вещица,

Совсем как у Лизон, сладка

И точно так же глубока,

И даже мех у них похож.

Дама.

Молчи, болван! Зачем ты врешь?

Дворянин.

Э, нет! Изволь-ка говори!

Ноде.

Ведь я и раз, и два, и три

Ее испробовал — все то же,

Внутри ль, снаружи — все похоже,

И разницы нет никакой

Между Лизон и госпожой;

Устройство на один фасон

У госпожи и у Лизон.

И я шалить не прочь с любой —

С моей Лизон иль с госпожой.

Так выбирайте без препон

Меж госпожою и Лизон:

Хоть с этой можете, хоть с той —

С моей Лизон иль с госпожой.

Хотите — обменяем жен,

Иль можем жить одной семьей

И с госпожою и с Лизон.

Дама.

С ума, должно быть, спятил он!

Дворянин.

Уж я работкою ночной

Занялся б с каждой из сластен,

Сперва с женой, потом с Лизон,

С твоей Лизон, с моей женой,

Но, поглядев со всех сторон,

Решил не спорить я с тобой

И лезть не стану на рожон:

Ведь ляжешь ты с моей женой,

Коль лягу я с твоей Лизон.

Ноде.

Не поднимал бы я трезвон

И не полез бы к вам со спором,

Ноде вам быть или сеньором,

Но быть обоими зараз

Честь, право, малая для вас.

Притом, Ноде став из сеньора,

Не оберетесь вы позора:

Коль вы Ноде, мне надо стать

Сеньором. Лучше уж отдать

Ноде Нодеево, сеньору

Сеньорово. Ну а коль скоро

Вы слюбитесь с моей женой,

Слюблюсь я тотчас с госпожой.

Чуть вы нодить, Ноде к вам — шасть

И насеньорствуется всласть.

Уж лучше нам не брать чужого.

Послушайте еще два слова

И зарубите на носу:

Найдется камень на косу^[160],

Не то конфуза ждите снова.

Завещание Патлена^[161]

Патлен.

Кому ночной колпак — цена,

Тот гульфика не стоит, право.

Ей-богу, шутка недурна.

Эй, Гильеметта! Эй, жена!

Да, Пьер Патлен, ты мыслишь здраво:

Кому ночной колпак — цена,

Тот гульфика не стоит, право!

Гильеметта.

Супруг, зачем я вам нужна?

Патлен.

Подать сюда мешок с делами!

(Дела-то — дрянь, сказать меж нами.)

Живее! Подсчитать хочу,

Что с подзащитных получу:

Ведь не задаром же трудиться.

Пречистая, в глазах мутится!

Знать, старость, твой черед пришел:

Я не Патлен, а Балабол,

В чем вам и сознаюсь с поклоном;

Теперь живется тяжело нам,

Пришли худые времена:

Совсем тоща моя мошна.

Я золотыми брал когда-то,

Теперь и с медью туговато.

Скудеет мой доход и тает...

Жена!

Гильеметта.

Болтает и болтает!

Что вам угодно, мой супруг?

Патлен.

Вы за мешком пошли, мой друг,

Не так ли?

Гильеметта.

Так.

Патлен.

Быстрей, не ждите.

Да заодно очки найдите,

Протрите тщательней, прошу.

Не мешкайте, ведь я спешу.

Мне нынче выступать в суде,

Коль опоздаю — быть беде:

Суд без меня не состоится.

Гильеметта.

Уж будто?

Патлен.

Как тут не озлиться!

Клянусь спасением души,

Я битый час долблю — спеши.

Мешок в конторке, как обычно.

Гильеметта.

Да вы намедни самолично

Его упрятали в сундук.

Подводит память вас, супруг,

Стареньки вы для адвокатства,

И мы не наживем богатства

На ваших тяжбах никогда.

Патлен.

Коль память так у вас тверда,

Не принесете ли, дружочек,

Мои очки и мой мешочек?

А я вам что-то подарю.

Гильеметта.

Покорнейше благодарю!

Подарки ваши мне известны.

Патлен.

Моя жена, мой друг прелестный,

Мешок мне будет или нет,

Желал бы знать?

Гильеметта.

В обед сто лет,

Как без вести пропал мешок!

Патлен.

Увы! Не мешкайте, дружок:

Коль припоздаю малость — право,

Пристанет вмиг худая слава

И весь синклит меня осудит...

Так мой мешок мне нынче будет?

Ждать нет ни времени, ни сил.

Гильеметта.

Какой вас овод укусил?

Клянусь я милостью господней,

Вы словно не в себе сегодня.

Будь вы кюре, вы в церкви б пели

Лишь о мешках.

Патлен.

Да вы в уме ли?

К чему несносный этот крик?

Мешок мне нужен сей же миг.

Моя хозяйка — мастерица

От важных дел отговориться,

Чтоб воду в ступе потолочь.

Гильеметта.

Вот хлам ваш, и подите прочь.

Уж вас и в шутку не прогневай!

Патлен.

Клянусь Булонской приснодевой^[162],

Вам грош цена, жена моя.

Но не о том печалюсь я:

От чарки утренней, пожалуй,

Мне б воздержаться не мешало,

Не стоит пить вино сейчас.

Гильеметта.

Что, муженек, смутило вас?

Вам нездоровится, быть может?

Патлен.

Ох, все теперь меня тревожит.

Я как-никак вошел в года,

Да и погода — никуда:

Мне то ли знобко, то ли жарко...

Гильеметта.

У вас одна забота — чарка.

Забудьте про нее разок.

Патлен.

Уже забыто, мой дружок,

Не хмурьтесь, не глядите грозно.

Гильеметта.

Да не засиживайтесь поздно.

К обеду ждать вас или нет?

Патлен.

Конечно, лишь бы был обед,

А я уж буду, не премину.

Клюку подайте, Гильемина,

Иду в присутствие — пора.

Что ждет в суде меня с утра?

Мы дело мусорщика Жиля

На послезавтра отложили...

Не то... Мутится в голове...

Повестка послана вдове

Датчанина, Машо — истица,

Пускай посмеют не явиться!

В сей тяжбе Жак Тево не прав,

И ждет его изрядный штраф,

Равно как и Тибо Неряху.

Уж мы на них нагоним страху!

Вот казус, новый для меня:

«При этом был Матлен Глухня,

С Готье Бездельником сам-друг...»

Ой, больно! Ни души вокруг.

Вчинить бы надо встречный иск.

Шатаюсь, словно пьян я вдрызг.

Ни зги не вижу, мгла и тьма...

Уж не схожу ли я с ума?

Святой Лука, какое горе:

Наверно, я поддался хвори.

Во рту изрядно мерзкий вкус.

Конец приходит мне, боюсь.

Ох, косточки заныли все...

Домой, клянусь святым Масе^[163]!

Жена, откройте, или я

Умру!

Гильеметта.

Что с вами, жизнь моя?

Чем вы больны, супруг мой милый?

Патлен.

Свет у меня в глазах затмило,

Мой смертный час пришел, видать...

Ох, помогите лечь в кровать...

Как сердце ноет, как мне худо...

Гильеметта.

Не приложу ума, откуда

Взялся внезапный ваш недуг?

Патлен.

И сам не ведаю, мой друг...

Где мой ночной колпак, голубка?

И дайте-ка отпить из кубка...

Вот занемог, так занемог!

Веселый выпал мне денек!

Что, если похлебать бульону?

Гильеметта.

Аптекарь наш — такой ученый,

Быть может, мне за ним сходить?

Патлен.

Прошу теплей меня укрыть,

Достать вина да груш сварить —

Быть может, мне полегче станет.

Гильеметта.

Вам надо господа молить

Да покаянно слезы лить,

Тогда и злой недуг отстанет.

Патлен.

Ох, Гильеметта, выпить тянет.

Одно влечет меня и манит:

Глоточек доброго винца.

Бог о рабе своем вспомянет,

А мне, покуда смерть не грянет,

За чаркой легче ждать конца!

Гильеметта.

Мэтр Пьер Патлен, гроза глупца!

Хитрей вас нету хитреца,

Схитрите ж и с владыкой ада:

Молите нашего творца,

Коль близость чуете конца:

Вам о спасенье думать надо!

Патлен.

Эх, Гильеметта, вот досада:

Душа, она спастись бы рада,

Да как схитришь — не наш ведь суд!

Гильеметта.

Одна в юдоли сей награда:

Достичь господня вертограда,

А что до смерти — все умрут.

Патлен.

Ох, умирать — нелегкий труд:

Лоб весь в поту, потрогай тут.

Я перетрусил преизрядно...

Прощай, наш суд, где столько врут,

Хитрят, толкаются, орут.

Хитрить мне больше неповадно!

Мой милый друг, со мной неладно,

Так приголубьте муженька!

Гильеметта.

Бедняжка!

Патлен.

Смерть моя близка,

Я, как Роланд, от жажды сгину^[164]

И умоляю Гильемину:

Глоточек старого вина —

Ведь молодому — грош цена! —

И я сей мир покину вскоре,

А может, исцелюсь от хвори.

Итак, супруга, торопитесь!

Гильеметта.

Ох, муженек, не надорвитесь —

Эк раскричались!

Патлен.

Только снова

Прошу — не надо молодого,

Ведь от него понос, увы!

Еще прошу...

Гильеметта.

О чем?

Патлен.

Чтоб вы

Сходили за слугою божьим.

Аптекаря зовите тоже.

Пусть побыстрей приходит он,

Наш честный мэтр Алиборон^[165].

От долгих сборов мало прока,

А мне преставиться до срока

Охоты не было поднесь!

Гильеметта.

Скорей бы оба были здесь!

Но вспомните, супруг любезный,

Что бдит над нами царь небесный,

Что Иисус терпел за нас...

Патлен.

Да, помню, помню, но сейчас

Мне надобно отпить глоточек,

Несите же без проволочек

Кувшинчик доброго вина.

А груша ни к чему, жена,

И кружка сидра не нужна.

Гильеметта.

Вот чарка, выпейте до дна.

И буду я до вашей смерти

О вас заботиться, поверьте.

Должна к священнику бежать я.

Патлен.

Вино разбавлено — проклятье!

А может, выветрился дух...

Уж мне не сосчитать до двух,

Уж мыслей не могу собрать я...

Гильеметта.

Да, клирик с медиком — собратья...

Начну с аптекаря, потом

Помчусь к священнику бегом.

День добрый, мэтр, храни вас бог.

Аптекарь.

И вам того же, мой дружок,

Сегодня, завтра и всегда.

Что там у вас?

Гильеметта.

Напасть, беда!

Нужна мне помощь ваша срочно.

Аптекарь.

Врачебная?

Гильеметта.

Ох нет! Ах да!

Аптекарь.

Да что у вас?

Гильеметта.

Напасть, беда!

Аптекарь.

Бессвязица и ерунда!

В чем дело — объясните точно.

Что там у вас?

Гильеметта.

Напасть, беда!

Нужна мне помощь ваша срочно:

Приговорен мой муж заочно,

Грозят бедняге смерть и тлен!

Аптекарь.

Кто муж ваш?

Гильеметта.

Добрый Пьер Патлен.

О мэтр, добейтесь исцеленья,

А я без капли сожаленья

Любую цену заплачу!

Аптекарь.

О плате я не хлопочу.

Все сделаем, что в нашей власти.

Гильеметта.

Он весь дрожит, посмотришь — страсти

Вы скоро навестите нас?

Аптекарь.

Явлюсь немедля, сей же час.

Отриньте страхи.

Гильеметта.

Вот досадно:

Я задержалась преизрядно,

Священника уж в церкви нет,

Давно ушел, пропал и след.

Где может быть он, боже мой?

Схожу-ка я к нему домой.

Да вот и он, отсюда видно:

Нос в требник, а глядит ехидно.

День добрый, сударь. Два словца..

Мессир Жеан.

Что с вами? Нет на вас лица.

Спокойней, дочь моя, спокойней.

Гильеметта.

Беда мне, грешной, недостойной:

Супруг мой при смерти, бедняжка!

Мессир Жеан.

Он болен?

Гильеметта.

Да, и очень тяжко,

Должна я вас предупредить.

Мессир Жеан.

Не надо ль мне к нему сходить?

Гильеметта.

Скорей — вот главное условье.

Мессир Жеан.

Лечу.

Аптекарь

(входит к Патлену).

Мэтр Пьер, ну-с, как здоровье,

Как поживаете?

Патлен.

Ох, ох!

Я при смерти, я очень плох:

Вот-вот помру, дышать мне нечем.

Аптекарь.

А мы полечим вас, полечим.

Скажите, где всего больней?

Патлен.

Одно поможет мне, ей-ей:

Пока в отсутствии жена,

Налейте мне глоток вина.

А выпив, все скажу вам разом.

Аптекарь.

Да сохранит господь ваш разум,

Мой друг. Я вижу, худо вам.

Патлен.

Где Гильеметта?

Аптекарь.

По делам

Ушла и возвратится сразу.

Патлен.

По-вашему, в какую фазу

Луна вступила?

Аптекарь.

Мне сдается,

Что в третью четверть.

Патлен.

Не придется

Узреть мне новую луну...

Где носит черт мою жену?

Будь ей ухабами дорога!

Гильеметта

(входит вместе с кюре).

Да вот и я!

Аптекарь.

Ох, слава богу!

Мэтр Пьер, священник наш готов,

Не тратя времени и слов,

Вас причастить и исповедать.

Патлен.

Не худо прежде пообедать.

Присядьте, выпейте со мной.

Мессир Жеан.

Как поживает наш больной?

Не пал ли духом? Тверд ли в вере?

Патлен.

Жена, я слышу шум у двери,

Быть может, деньги принесли?

Мессир Жеан.

Беднягу, боже, исцели!

Он мукой мается телесной.

Патлен.

Подайте мне мой шлем железный,

Чтоб темя малость остудить.

Гильеметта.

О боже, как вас вразумить!

Пришел к вам наш кюре, поймите!

Патлен.

Где кресло? Сударь, посидите,

Сейчас до вас дойдет черед.

Мессир Жеан.

Любезный мэтр Патлен, я тот,

Кто может вас спасти от ада.

Аптекарь.

Любезный мэтр Патлен, вам надо

На медицину уповать,

Иначе вам несдобровать.

Я приготовлю порошки.

Патлен.

Мне не в охотку пирожки,

А вот цыпленка я бы съел.

Аптекарь.

Полезней вам толченый мел,

Его сейчас в питье вам всыплют.

Патлен.

Эй, Гильеметта! Пусть ощиплют

Двух славных жирненьких цыплят.

Гильеметта.

Вы все плетете невпопад.

Вам о кончине думать нужно.

Аптекарь.

Он плох, законник наш недужный.

И я тревожусь за исход.

Патлен.

Мне соус жирный впрок пойдет

И мяса два иль три куска.

Аптекарь.

Вам можно каплю молока,

И то миндального.

Патлен.

Нет, право,

Не для меня сия отрава:

Уж коли пить, то пить вино.

Гильеметта.

Да вы возьмите в толк одно:

Пора принесть вам покаянье,

Затем составить завещанье,

Как христианский учит долг.

Патлен.

Согласен. Что ж кюре умолк?

Пускай сейчас и приступает.

Мессир Жеан.

Мэтр Пьер, вам вспомнить подобает

О злых делах, что вы свершили.

Патлен.

Дарю их тем, кто не грешили:

Своих у них, у бедных, нет.

Мессир Жеан.

Христос — наш путеводный свет,

Вам помнить надлежит об этом:

Лишь осиянны этим светом,

На рай мы можем уповать,

А потому прошу назвать

Все ваши грешные деянья.

Начнем.

Патлен.

Мессир, я весь — вниманье.

Мессир Жеан.

Мне — вопрошать, вам — отвечать,

И следует, мой друг, начать

Нам с «Benedicite».

Патлен.

Так-так...

Ну, benedicite!

Мессир Жеан.

Простак!

Промолвить «dominus»^[166] должны вы.

Патлен.

Я, ежели сказать нелживо,

Не смыслю в этом ни аза.

Мессир Жеан.

Все, чем грешны уста, глаза,

И нюх, и слух, прошу открыть.

Патлен.

Тут осторожней надо быть:

Раз есть уста, то есть и зубы,

Коль сунешь палец — риск сугубый,

До крови могут прокусить!

Мессир Жеан.

Со здравым смыслом согласить

Сие нельзя; знать, он помешан.

Патлен.

Нет, я не тать и не повешен,

А деньги в Сену я спустил^[167].

Мессир Жеан.

Когда б всевышний возвратил

Тебе, несчастный, разуменье!

Патлен.

Являл я вам не раз уменье

Пирог от хлеба отличить,

Так нечего меня учить!

А ну, гоните эту кошку

И дайте мне винца немножко,

Пусть молодого — не беда!

Мессир Жеан.

Не попадался никогда

Причудник мне такой упрямый.

А исповедь начнем когда мы?

Вы стольких за нос провели!

Патлен.

Они на это сами шли:

Я приневолить их не мог.

Мессир Жеан.

Молитесь от души, и бог

Простит вам ваше плутовство.

Патлен.

Но я не надувал его

Иль там угодников, угодниц...

А у иных чревоугодниц

Такое чрево и бока —

Не надобно пуховика,

И обойдешься без подушки:

Ее заменит грудь подружки!

Мессир Жеан.

Свят-свят, о чем толкует он!

В уме он крепко поврежден.

Все это — ковы сатаны.

В чем пять природных чувств грешны?

Что эти руки сотворили?

Покайтесь же.

Патлен.

Меня корили

За то, что, глядя свысока,

Я руки упирал в бока,

Чтоб важничать и красоваться.

Мессир Жеан.

Что в эти мелочи вдаваться!

Оставим; перейдем к ногам,

Что к ложным вас несли богам.

Коль грех сокрыт, он губит нас!

Патлен.

Таков порядок? Вот-те раз!

Неужто каяться во всем?

Мессир Жеан.

И вспомнить надобно притом

Все догмы христианской веры.

Патлен.

В них искушен я свыше меры,

Все в памяти они живут.

Меня вам не у щучить тут.

Ох, что-то в жар опять кидает!..

Мессир Жеан.

Неправедный всегда страдает.

А не прельщалися ли вы

Именьем ближнего?

Патлен.

Увы!

Про то не стоит толковать.

Мессир Жеан.

Нет, стоит: грех нельзя скрывать.

Патлен.

Ну, раз я приглядел суконце^[168].

Экю, блестящие как солнце,

Суконщику я посулил.

Он шесть локтей мне отвалил.

Был предоволен сделкой, бедный,

Но я надул его зловредно:

Он не видал и медяка

И не увидит.

Мессир Жеан.

Нелегка

Для совести такая ноша.

Патлен.

Он получил урок хороший —

Иной монетой не плачу.

Мессир Жеан.

Ну а пастух?

Патлен.

О сем молчу.

Мессир Жеан.

Причина?

Патлен.

Честь моя задета.

Мессир Жеан.

Яснее.

Патлен.

До скончанья света

Снискал я тем позор себе.

Мессир Жеан.

Но чем?

Патлен.

А тем, что, блея «бе»,

Хитрец со мною расплатился.

Мессир Жеан.

Где ж этому он научился?

Патлен.

Да у меня же самого.

Мессир Жеан.

Так не за что корить его:

Обманщику — обман награда.

Покаяться вам честно надо.

Грех утаенный губит нас.

Патлен.

Таков порядок? Вот-те раз!

Неужто каяться во всем?

Мессир Жеан.

И вспомнить все грехи притом,

Какие на душу взвалили.

А благостыню вы творили?

Нагих одели?

Патлен.

Я бы рад,

Да не было на то деньжат,

В чем сознаюсь, святой отец.

Мессир Жеан.

Вот исповеди и конец,

Теперь вам нужно отпущенье.

Итак, у господа прощенья

Вы просите, главу склоня?

Патлен.

Увы! Пусть он простит меня

И купно с ним — его святые.

Мессир Жеан.

По сердцу мне слова такие.

О дочь моя, мой друг! Пора

Нам подле смертного одра

Последнюю услышать волю

Того, кому не жить уж боле,

И в сей печальный час прощанья

Составить надо завещанье.

Свое именье вверит он

Наследникам — таков закон,

А всеблагому вверит душу,

Долг христианский не наруша.

Да примет бог его в раю,

Аминь.

Патлен.

Отменно речь свою

Сказали вы; но душу прежде

Я сполосну вином в надежде,

Что вся очистится она.

Жена, налейте мне вина,

Да не забудьте и о прочих.

Ох, выпить хочется — нет мочи!

А коль на всех не хватит тут,

Пусть новую бутыль почнут.

Перо, бумага где? Пишите!

Гильеметта.

Вы мне хоть что-то откажите:

Я ж остаюсь совсем одна!

Патлен

(начинает составлять свою духовную).

Вам завещаю, Гильеметта,

Моя любезная жена,

Шкатулку, где лежат монеты,

Но вряд ли есть там хоть одна.

Всем мотам, и весельчакам,

И ненавистникам тоски

Я в дар таверны передам,

Корчмы, харчевни, кабаки.

Монахам главных орденов^[169],

Со всем почтеньем, как пристало

Я жертвую без лишних слов

Все, что к ладоням их пристало.

Вам, кармелитки и бегинки^[170],

Вам, сент-аманские монашки^[171],

Оставлю я игру на спинке.

Играйте вволю без рубашки^[172].

Судебным приставам, что вечно

Гнетут и грабят честный люд,

Я откажу чистосердечно

Горячку: пусть как мухи мрут.

Item^[173] я щедро отпишу

Всем, дующим вино и пиво,

Подагру, корчи и паршу

И в бок, и в зад, и в хвост, и в гриву.

Руанской городской больнице

Я жалую по доброй воле

Плащ, продранный на пояснице,

И шляпу, лысую от моли.

Мой духовник, а что же вам?

Сыщу ль достойные предметы?

Вам на подушки я отдам

Две ягодицы Гильеметты,

Моей жены... (учтиво это?)

Вам, наш аптекарь, светлый ум,

Оставлю банку притиранья,

Что с помощью diaculum^[174]

Наносится supra culum^[175]

Девиц известных... При старанье

Сие немудрено понять.

Ну, больше не о чем писать.

Мессир Жеан, я кончил.

Мессир Жеан.

Это

Весьма похвально.

Патлен.

Гильеметта!

Гильеметта.

Что, муженек?

Патлен.

Сполз мой колпак.

Гильеметта.

Колпак на месте.

Патлен.

Худо как!

Сказать короче, мочи нет!

Уж поскорей бы на тот свет!

Пусть завещанье вступит в силу...

Гильеметта.

Исполню все, супруг мой милый,

Но где мы упокоим вас?

Патлен.

Не выпить ли в предсмертный час?

Что, есть еще винцо в бутыли?

Гильеметта.

Вы все бы шуточки шутили,

А смерть грядет!

Патлен.

Грядет?

Гильеметта.

Ну да!

Патлен.

Что ж, образумимся тогда.

Мессир Жеан.

Вас именем Петра святого

Ответить заклинаю снова:

Где будет прах ваш погребен?

Патлен.

Пусть ляжет в винный погреб он,

Под бочку бонского вина^[176],

И надпись чтоб была видна,

Да золотая непременно:

«Покоится здесь прах Патлена.

Он был ходатай не у дел

И мэтру Рогачу^[177] радел;

Жене означенного — тоже.

Молись за грешника, прохожий!»

Вы сделаете все, как надо?

Мессир Жеан.

Коснемся скорбного обряда.

Сколь щедрость ваша велика?

Патлен.

Даю четыре медяка —

Доходы с лучшего именья

В надежнейшем обеспеченье.

Изобразить мой славный герб

Должны вы, правде не в ущерб:

Три сочных грозди винограда,

Поскольку пить — моя отрада,

На черном и лазурном поле —

И ничего не надо боле!

Могу я быть уверен в том?

Гильеметта.

Супруг, что думать о пустом,

Где должно думать о душе!

Патлен.

Увы! Все кончено уже!

Прощай, жена, я отхожу

И больше слова не скажу.

О снедь, вино и плутни — где вы?!

Тут мэтр Пьер Патлен помирает.

Гильеметта.

Монфорская святая дева^[178],

Супругу моему каюк!

Мессир Жеан.

Молиться надобно, мой друг,

И да requiescat in pace!^[179]

Забудем прошлое, тем паче,

Что, верно, сжалится господь.

Да возвратится в землю плоть!

Приступим, времени не тратя.

Алиборон, беритесь сзади!

Он холоден и недвижим.

Аптекарь.

О боже, смилуйся над ним,

Живых надеждою питая!

Гильеметта.

Аминь, и славься пресвятая!

Мессир Жеан.

Положим в гроб его, рыдая,

Исусе, смилуйся над ним!

Гильеметта.

Расставшись с муженьком моим,

Зачахну я, в слезах истаю!

Мессир Жеан.

О боже, смилуйся над ним!

Гильеметта.

Аминь, и славься пресвятая!

Аптекарь.

Исусе, смилуйся над ним,

Живых надеждою питая!

Конец, компания честная.

Брат Гильбер^[180]

Брат Гильбер.

Foullando in calibistris,

Intravit per boucham ventris

Bidauldus, purgando renes^[181].

Внушил мне ангел, а не бес,

Друзья мои, сии слова

Во прославленье торжества

Того шипа, что, тверд, упрям,

Вонзается в прекрасных дам.

От вас, милейшие красотки,

Услышу я вопрос короткий:

«Достойный отче, quo modo?»^[182]

Наш текст гласит, что, foullando

И устремляясь все вперед,

Мышонок в норку попадет.

Послушайте меня, малютки:

Когда вам разминают грудки,

Щекочут ласково низок,

Не подавайте голосок,

He жалуйтесь в сердцах мамаше —

На то ведь и шкатулки ваши,

Чтоб вещи ценные в них класть.

Не бойтесь же впросак попасть,

Утешив тех, кто к вам влеклись,

Foullando in calibistris.

А ты, отважный паренек,

Кому приятен женский пол,

Держи в порядке мастерок,

Чтоб он в работе не подвел,

Чтоб ровненько по стенке шел,

Когда отделываешь низ,

Foullando in calibistris.

Вы, нежные мои малютки,

Готовы к этому всегда.

Дружочку подставляя грудки,

Не голосите: «Ты куда?»

Пусть не настигнет вас беда —

Нечаянный fructus ventris^[183],

Foullando in calibistris.

А вам, замужние красотки,

Бояться нечего щекотки.

Вы не отваживайте тех,

Кто, к бою снарядив доспех,

Стяжает долгожданный приз,

Foullando in calibistris.

Не отвергайте и порывы

Смиренных братьев в рясе строгой.

К слуге господнему добры вы —

Так, значит, угодили богу.

Старайтесь, милые, премного

Им подставлять boucham ventris,

Foullando in calibistris.

Резвится девка в простоте,

Покуда есть нужда и спрос.

Но что-то бьется в животе —

И сразу роковой вопрос:

Откуда, господи, взялось?

Узнать желаешь, Беатрис?

Foullando in calibistris.

Вот удивленье для старух,

Ханжей презлющих и опасных,

Когда до них доходит слух,

Что можно дам любить прекрасных!

Где память этих баб злосчастных?

Они ведь сами для повес

Служили purgando renes.

Пред вами брат Гильбер. Любую

Услугу он окажет вам.

До блеска натереть могу я

Ножны двух-трех и больше дам.

Ходил я тут по всем домам,

Тер, чистил, вон из кожи лез,

Bidauldus, purgando renes.

Жена.

Бог помочь, кумушка Аньес!

Пошли он вам здоровья, сил.

Кумушка.

Храни и вас творец небес.

Жена.

Бог помочь, кумушка Аньес.

Кумушка.

Куда румянец ваш исчез,

Какой недуг вас иссушил?

Жена.

Бог помочь, кумушка Аньес!

Пошли он вам здоровья, сил,

А мне уже не быть здоровой.

Кумушка.

Что так?

Жена.

Сам дьявол мне судил

В супруги старика седого.

Не пожелаю вам такого.

Где жало у него, где шип,

Хоть женушка всегда готова

Представить грудь, бедра изгиб?

Кумушка.

Выходит, он — сушеный гриб?

Жена.

Увы! Не годен ни к чему.

Вы от него с ума сошли б.

Как ни подлащусь я к нему,

Как я его ни обниму —

Сдает он сразу. Вот тоска!

Зачем — сама уж не пойму —

Пошла я вдруг за старика?

Да, от такого муженька

В любви — ни сытости, ни хмеля.

Кумушка.

Добыть вам надо мастака,

Усердного в постельном деле.

Бог и природа не хотели

Для милых дам такой напасти,

Но нужен вам для этой цели

Друг, скрытный по любовной части.

Жена.

Да уж, несчастье из несчастий

Для нас недобрая молва.

Какие б ни грозили страсти —

Мне наплевать, все трын-трава.

Хочу я жить, пока жива,

Хотя бы как моя мамаша:

Входи — любому есть жратва,

Не на запоре дверца наша.

Кумушка.

Ей-богу, речь разумна ваша.

Вот так же делала и я.

Да, горькая, по правде, чаша —

Скучать от постного житья.

Жена.

Прощайте. Эх, судьба моя,

Когда ж ты станешь подобрее!

Брат Гильбер.

Сударыня! Меня в друзья

Примите, скорбного жалея.

Жизнь отлетает, я слабею.

Вы — сердца моего мученье.

Сказать я даже не сумею,

Какое жжет меня томленье.

Жена.

Ах, брат Гильбер, вы, без сомненья,

Бормочете невесть о чем.

Брат Гильбер.

Готовы ль вы без промедленья

Три раза встретиться с копьем?

Заслуга истинная в том,

Чтоб щедро нищему давать.

Жена.

Коль муж узнает обо всем,

Мне, миленький, несдобровать.

Брат Гильбер.

Тихонько будем ворковать —

Никто и не услышит нас.

Сосочек ваш поцеловать

Мечтаю я хотя бы раз.

Жена.

Придите завтра в ранний час —

Супруга на базар ушлю я.

Брат Гильбер.

Еды себе старик припас,

А миску-то найдет пустую.

Жена.

Даст бог, я олуха надую.

Старик.

Так вот где куколка моя!

Тебя я целый день искал.

Жена.

Зачем понадобилась я?

Старик.

Затем, что, куколка моя,

Без жен скучают все мужья.

Жена.

Резов ты что-то больно стал.

Старик.

Так вот где куколка моя!

Тебя я целый день искал.

Жена.

Цвет юности моей увял.

Пора мне помирать, недужной.

Старик.

Клистир тебе поставить нужно?

Свечу лечебную воткнуть?

Жена.

Как смел меня ты обмануть,

Испакостить всю жизнь мою?

Старик.

Чем? Холю я тебя, не бью,

Отказа нет тебе ни в чем.

Жена.

Не в этом дело и не в том —

Нужда моя совсем другая.

Узнай, любезный, чем больна я:

Ты для молодки староват.

Старик.

Я выпускаю свой заряд

По-честному — в неделю раз.

Жена.

Один лишь раз, а после — пас?

Посмешище я у людей.

Старик.

Небось у маменьки своей

И без того ты обходилась.

Жена.

Сейчас вконец я истомилась,

Иссохла вся, ей-ей, не лгу.

Старик.

Но я стараюсь как могу,

Чуть не валюсь и сам-то с ног,

И кажется — свидетель бог! —

Ты вроде как затяжелела.

Жена.

Молитвой помогла я делу,

С нее-то брюхо и полно.

Но, знаешь, у меня одно

Желанье есть...

Старик.

Ну-ну, смелее!

Жена.

Оно — не стану лгать тебе я —

Насчет еды.

Старик.

Еды? Какой?

Вареной, жареной, сырой?

Скажи — достану я любую.

Жена.

Тресочки свеженькой хочу я,

Молочной булочки, миног,

Телятины окорочок.

Послаще раздобудь вино...

Да, милый, и еще одно:

Мне просто не найти покоя —

На свадьбе белое такое

Нам подавали...

Старик.

Что? Шербет?

Жена.

Супруга лучше в мире нет!

Старик.

Все утром я доставлю в срок.

Брат Гильбер.

Рондо^[184]

Ах, милый, розовый сосок,

Заветнейшее наслажденье!

Для той, кто в нетерпенье

Сейчас мне двери отворит,

Роскошный праздник предстоит:

Всей плоти мужеской горенье

Уже готово для свершенья

Того, к чему ее манит.

Для той, чей муж, даст бог, проспит

А нет — так рад не будет бденью,

Я весь напор и устремленье.

На славу мой клинок отлит —

Для той...

Старик.

Твой муж уже не спит.

На рынок я иду. Прощай.

Жена.

На ветер денег не швыряй,

Но ничего не позабудь.

Старик.

Отлично помню все. Ну, в путь.

Брат Гильбер.

Я с вами, свет моих очей!

Жена.

Так раздевайтесь поживей.

Мой муженек убрался рано.

Брат Гильбер

(раздевается).

Но здесь, надеюсь, нет обмана?

Удара в челюсть я боюсь.

Жена.

Но если уж такой вы трус,

Куда вам к даме лезть на ложе?

Старик.

Что за несчастье, ах "ты боже!

Как мог кошелку я забыть,

Мешок, корзинку? Как мне быть?

Придется мне вернуться все же.

Эй, женушка, скорей открой!

Брат Гильбер.

Кто там стучится, боже мой!

Святой Франциск, подай спасенье!

Жена.

Хозяин это, без сомненья.

О вас пронюхал он. Беда!

Брат Гильбер.

Хозяин? Муж? Вот это да!

Теперь пропал я навсегда.

Сам черт толкал меня, когда

Я, весь пылая, шел сюда.

Жена.

Куда же спрятать вас, куда?

Накроет — тут вам и конец.

Брат Гильбер.

Спаси, небесный наш отец!

Кишки от страха к заду тянет!

Коли он нас вдвоем застанет,

Не поплачусь ли я, мой свет?

Жена.

Страшней ревнивца в мире нет,

И кой-чего вы не спасете.

Брат Гильбер.

Когда бываю я в охоте,

Владеет мной проклятый бес.

Теперь ощипан буду весь.

Хоть перышку бы сохраниться!

Жена.

Супруг мой в гневе аж дымится

И входит в самый буйный раж.

Брат Гильбер.

Мария-дева! Отче наш!

Спасенья нет, я вижу сам.

Жена.

На гибель вас я не отдам:

Так спрячу, что и не найти.

Брат Гильбер.

Увы! Отрезаны пути.

О небо, кто меня спасет?

Жена.

Живее лезьте под комод —

Вас будет там совсем не видно.

Брат Гильбер.

В беде и это не постыдно —

Бывает, на гвоздях лежат.

Прикройте мне немножко зад —

Кусает ветерок холодный.

Стезею, господу угодной,

Пойду я в жизни, коль спасусь.

Жена.

Ну, полно, не такой вы трус.

Ждать остается вам теперь.

Старик.

Ты наконец откроешь дверь?

Жена.

Зачем вернулся ты, чудак?

Брат Гильбер.

Я здесь распластан, как слизняк.

Сам черт пригнал его обратно.

Старик.

Голубушка, так неприятно!

Подумай, я забыл мешок.

Брат Гильбер.

А на мешок-то я и лег.

Увы! Решен теперь вопрос.

Господь наш Иисус Христос,

Святой Франциск, святой Климент,

Пропал, пропал мой инструмент!

А ведь работал так удало!

Жена.

Но я ж тебе мешок достала.

На самом он лежал виду —

Там, на комоде.

Старик.

Сам найду.

Не простудись, ложись скорей.

Брат Гильбер.

Да он ко мне идет, ей-ей!

Я обнаружен, оголен!

Хотя бы смиловался он,

Забрал все, что на мне надето,

Но потерять вещицу эту...

Кишки мне вывернет сейчас.

Жена.

Ты что, совсем лишился глаз?

Где ищешь?

Старик.

А искать-то где?

Брат Гильбер.

О господи, спаси в беде!

Мой горький стон к тебе летит.

Старик.

Ого! Однако здесь смердит.

Великий боже, что за вонь!

Брат Гильбер

(в сторону).

А ты смердящее не тронь.

Такое бы с тобой стряслось —

И ты бы насмердел небось.

Жена.

Ну что?

Старик.

Его не вижу я

Средь этого всего тряпья.

Мешок засунули куда-то.

Брат Гильбер.

Лежи, как труп, не то — расплата,

Да подбери бесштанный зад,

Гильбер, Гильбер, смиренный брат!

К концу приходит бытие.

Вот завещание мое:

Покуда я не погребен

И лучшей части не лишен,

Вручаю Купидону-богу

Душонку бедную мою,

Затем что славных девок много

В заманчивом его раю,

А сердце даме отдаю,

Что мне погибель принесла.

Гильбер, ужели смерть пришла?

Сосочкам девочек-стрекоз,

Их личикам и грудкам белым —

Завет мой: ваш custodi nos^[185]

Утешить можно слепком смелым

С того, что было столь умелым

В забавах, коим нет числа.

Гильбер, ужели смерть пришла?

Взываю к сонму юных дам:

Внимайте, милые, внимайте,

Штаны я завещаю вам,

И дара вы не презирайте.

Живот и бедра натирайте,

Чтоб жарче в жилах кровь текла.

Гильбер, ужели смерть пришла?

Вам, ёрники, совет дает

Тот, кто вас почитал друзьями:

У скважины своих ворот

Умело действуйте ключами,

Чтоб были вы бодрей ночами,

Чтоб веселее шли дела.

Гильбер, ужели смерть пришла?

Пусть те, с кем мы пивали вместе,

Прославят друга своего:

«Старался брат Гильбер по чести,

Чтоб глотка добрая его

Никак просохнуть не могла».

Гильбер, ужели смерть пришла?

Старик.

Я тут ни одного угла

Не пропустил. Вот чертовщина!

Жена.

Ты б лучше помолился чинно

Марии-деве.

Старик.

Я взбешен.

Куда же завалился он?

Брат Гильбер.

In manus tuas, Domine,

Nisi quia domine ne

Tedet spiritus et pelli

Confiteor deo celi

Ut queant quod chorus vatum...^[186].

Не взялся вовремя за ум

Хозяин твой, мой бедный шип!

Ну, я теперь совсем погиб:

Сейчас начнет он шарить тут,

Где я лежу. Тогда — капут.

Что делать? Может, бога ради

Молить ревнивца о пощаде?

Да будет ли с того мне прок?

Себя на муку я обрек.

Прощай, мой пестик, мой дружок!

Жена.

Марен, гляди, никак, мешок

Там на гвозде, поближе к двери?

Старик

(принимает за мешок штаны брата Гильбера).

Да, это он. Нашлась потеря.

Теперь, негодник, не уйдешь!

Брат Гильбер.

Мне кажется, ядрёна вошь,

Что мы еще повеселимся.

Старик.

Давай, голубушка, простимся.

Я ухожу. Целуй сюда.

Жена.

А позабавимся когда?

Старик.

Вернусь домой, тогда и праздник.

(Уходит.)

Брат Гильбер.

Ты вроде бы воскрес, проказник?

Еще нам будет сенокос!

Жена.

Воистину господь пронес.

От страха вся еще в поту я.

Брат Гильбер.

А торбу-то он взял какую?

Мешок ведь подо мной лежал.

Жена.

Да с чем бы он ни убежал,

Его назад не скоро ждать.

Брат Гильбер.

Э, нет, довольно мне дрожать.

Свят бог, не будет здесь добра,

И ноги уносить пора.

Собрать одежку надо живо.

А где портки-то? Что за диво?

Ищу — и не могу сыскать.

Жена.

Да где ж они?

Брат Гильбер.

Их не видать.

На том вон гвоздике висели.

Жена.

Ах, господи, и в самом деле,

Марен их принял за мешок!

Увы, увы! Настал мой срок.

Как разберется — так убьет.

Брат Гильбер.

Меня же здесь он не найдет.

Приходится ускорить шаг,

А естество зажать в кулак:

Штанами мне послужат руки.

Жена.

Обречена я смертной муке!

Увы! За что стряслась беда?

В любви мне не везло всегда.

Не знаю, что и предпринять —

Остаться или убежать?

Ждать — это смерть наверняка.

К куме зайду-ка я пока.

Она, пожалуй, даст совет.

Кумушка.

Лица на вас, голубка, нет,

Ревнивый муженек побил?

Жена.

Кума, конец мне наступил.

В душе — отчаянье и страх.

Кумушка.

Нет пользы в стонах и слезах.

Для каждой хвори есть леченье.

Жена.

Совет мне дайте, наставленье,

Иначе смерть моя близка:

Марен, не находя мешка,

Как стал на рынок собираться,

Схватил штаны Гильбера-братца

(плачет).

И с ними побежал на торг.

Кумушка.

Да, тут уж не придешь в восторг,

Но если больше ничего...

Жена.

Да вы не знаете его!

Решит он: я не в первый раз...

Но тот, кто наши души спас,

Свидетель, я впервой грешна.

Кумушка.

Беда не так уже страшна.

Домой идите отдыхать.

Берусь Марену доказать,

Что те штаны в юдоли бренной

Святой Франциск носил смиренно^[187].

Уж он поверит, я не я.

Жена.

Спасибо, душенька моя.

К себе я удаляюсь чинно.

Старик.

Есть веская тому причина,

Что я вернулся второпях:

Мешок-то жареным пропах.

Немалый вижу в нем грешок,

Затем что это не мешок:

В него влезала пара ног.

И чей-то зад, и чей-то срам.

Ах так, тресочки нужно вам?

Телятинки? Держись, красотка!

Чтоб учинить тебе щекотку,

Сам черт уляжется с тобой.

Держись! Клянусь своей башкой,

Тебе я глотку перережу.

Теперь я весь в дерьме. Но где же

Укрылся сукин сын тайком,

Когда в злосчастный этот дом

Я возвратился за мешком?

Да вас обоих припекло б,

Хотя б он был монах иль поп!

Ты с ним во всю резвилась прыть,

А мне теперь рогатым слыть!

Но знай, тебе я отомщу:

И семь и десять шкур спущу

С тебя, красотка из красоток.

Кумушка.

С чего на весь наш околоток

Вы расшумелись, куманек?

Старик.

Вам это, может, невдомек,

Но был женой я услан прочь,

И тут же — пляски во всю мочь.

Но ей, клянусь, придется туго.

Кумушка.

Вы думаете, что супруга

Могла себя не соблюсти?

Старик.

Да что тут домыслы плести!

Улика — вот она, глядите!

(Показывает штаны.)

Кумушка.

Вы зря все это говорите.

Мой милый, нет на ней вины,

А эти, куманек, штаны

Трепать и мять совсем негоже:

Их нашивал угодник божий,

Святой Франциск, мы все их чтим.

Старик.

А что же было делать им

У женушки моей любезной?

Кумушка.

Сколь чудодейственно полезной

Для вас была их благодать!

Смогла б кума от вас зачать

Без этой помощи святой?

Старик.

Выходит, муж я никакой?

Кумушка.

Не балуете вы куму.

Старик.

Но одного я не пойму —

Как в дело их употребить?

Кумушка.

Коль удалось их раздобыть,

Семь раз святыней натирают

Живот и бедра, повторяют

Молитву трижды, а потом

В постель ложатся с муженьком.

Чтоб эти получить штаны,

Знакомства важные нужны.

Их в монастырь вернуть должны вы.

Старик.

Святыню эту сам я живо

Снесу достойнейшим отцам.

Кумушка.

Не надо торопиться вам.

За ними брат Гильбер придет.

Старик.

А что же скажет в свой черед

Хозяйка, милая жена?

Хоть велика моя вина,

Прости ревнивого супруга.

Кумушка.

Ах, милая моя подруга,

Куда Марена занесло!

Ему и в мысли не пришло,

Что тут реликвия святого,

И он наговорил такого,

Что и не повторишь никак.

Жена.

Боялась я, что будет так,

Когда их приняла от братца.

В дерьме мне легче изваляться,

Чем верность мужу не блюсти!

Кумушка.

Скорей их надо отнести.

Жена.

Наделали они чудес.

Старик.

Прости, жена, — попутал бес.

Как мог я думать?.. Сам не рад.

Кумушка.

Вот и Гильбер, смиренный брат.

Вы их ему и отдадите.

Старик.

Достойный отче, подойдите.

Есть некая у нас нужда.

Брат Гильбер.

Потребен вам я, господа,

Коль слышу правильно и зрю?

Жена.

Вернуть хотим монастырю

То, что носил Франциск святой.

Брат Гильбер.

Услуги нет здесь никакой.

Давайте. Но сперва, в смиренье

Молитвенно склонив колени,

Вы все облобызать должны

Сии угодника штаны

И встать с колен с душою ясной.

Жена.

Уж я их поцелую страстно

За принятую благодать.

Брат Гильбер.

Сестрица, смею вам сказать,

В святыне этой силы много.

Старик.

Несите ж их в обитель бога.

Всем благо будет в добрый час.

Брат Гильбер.

Пусть зрители не взыщут с нас.

Воскрешение Ландора^[188]

Жена.

Увы! Уны! Мой муж в могиле,

Мой разнесчастный друг Ландор.

Как дружно мы с Ландором жили!

Увы! Увы! Мой муж в могиле.

Навек меня с ним разлучили.

Мне жизнь постыла с этих пор.

Увы! Увы! Мой муж в могиле,

Мой разнесчастный друг Ландор.

Кюре.

В гробу, во время похорон,

Просил вина у служки он.

Клирик.

Скончался...

Жена.

Погребен...

Кюре.

Отпет...

Жена.

Ландора больше с нами нет!

Кюре.

От жажды помер...

Жена.

Не иначе.

Кюре.

Любил поесть, а выпить — паче;

Поэтому и кончил плохо.

Клирик.

Он был изрядный выпивоха.

Что говорить! Совсем как вы.

Жена.

Где мой Ландор? Увы! Увы!

Мне жизнь была с ним сущий праздник!

Кюре.

А ведь Ландор-то был проказник!

Ландор.

А вот и я! Приветус вамус!

Меня вы плохо понимамус?

Я пожелал вам по-латыни:

Пусть бог пошлет вам счастья ныне.

Ну, обними, жена, не стой!

Жена.

Что это значит? Боже мой!

Кто это?.. Нет, не узнаю.

Ландор.

Я муж твой, дура!

Жена.

Он в раю.

Теперь несчастная вдова я.

Ландор.

Вернулся я к тебе из рая.

На свете мало ли чудес?

Я умер, а потом воскрес.

Жена.

Из рая, стало быть?

Ландор.

Конечно.

Прошел чистилище я, грешный.

Оттуда прямо в рай попал.

Вот саван мой.

Жена.

Молчи, бахвал!

Я не желаю слушать вздора.

Ты не походишь на Ландора.

Ландор.

Да приглядись ты, бога ради,

Зайди хоть спереди, хоть сзади:

Нос мой и плешь, ей-ей, моя.

Кюре.

Как есть Ландор!

Ландор.

Конечно, я!

Жена.

Ай! Он рукой меня задел.

Ландор.

Я насмотрелся дивных дел,

Но лучше помолчать про это.

Жена.

Какие там еще секреты?

Да ты, никак, морочишь нас?

Ландор.

Ужасен будет мой рассказ.

Кюре.

Вы там святых, мой сын, встречали?

Ландор.

Да, встретил, но струхнул вначале.

Там Петр размахивал ключом,

А Павел на него — с мечом,

И оба, преисполнясь пыла,

Друг друга били что есть силы,

Так, что стояли вой и визг,

Тут вижу я: святой Франциск

Тузит соседей по задам,

Вопя: «А вот я вам задам!..»

Святой Иаков рядом с ним

Всех лупит посохом своим.

Господь не дал продлиться драке,

И приуныли забияки.

А я, от страха чуть живой,

В кусты...

Кюре.

А почему, сын мой,

Святой Георгий не вмешался?

Ландор.

Он потасовки убоялся.

Кюре.

Какая страшная война!

Ландор.

Еще спасибо, что стена

Скрывает рай он наших взоров!

У смертных слишком буйный норов:

Везде швейцарцы да ландскнехты^[189].

Как их в раю приструнишь всех-то!

И так уж господу пришлось

Селить святых на небе врозь.

«Пусть, думает, живут подалей,

С меня довольно их баталий».

Клирик.

Ну, вы хватили через край!

Поверить трудно, чтобы рай

Так изменился.

Ландор.

Несомненно,

В раю большие перемены.

Да взять хотя бы этот бой:

Я был свидетель, как святой

Лаврентий, страстотерпец кроткий,

Швейцарцев жарил на решетке^[190],

Как повар жарит каплунов.

Я чуть взглянул — и был таков.

Кюре.

Как? Вы сбежали?

Ландор.

Без оглядки!

Душа ушла от страха в пятки.

Жена.

Так что ж такое этот рай,

Откуда ты вернулся?

Ландор.

Знай,

Там нынче все переменилось.

Жена.

Но почему, скажи на милость?

Ландор.

Причина этому одна:

Переменились времена.

Архангел Михаил, к примеру,

Попрал когда-то Люцифера,

А ныне под пятой его

Узрел я бабу.

Кюре.

Быть того

Не может! Вас блазнит лукавый.

Ландор.

Я сам все видел, боже правый!

К примеру, старый Бенедикт^[191]

На страже веры честно бдит,

А младший Бенедикт-святой^[192]

Всечасно занят суетой:

Охота, свита — что твой граф!

Кюре.

Сдается мне, Ландор-то прав.

Ландор.

Я прав: я это видел сам.

Вернулся б я надолго к вам,

Да ноги пишут кренделя —

Им разонравилась земля.

Жена.

Давно ли ты пришел из рая?

Ландор.

Совсем недавно, дорогая,

И мне по вкусу горний мир,

Точь-в-точь, как объедале пир.

Кюре.

Но продолжайте же, Ландор.

Ландор.

Святой угодник Христофор —

Вы можете поверить мне —

По раю ездит на коне^[193].

Клирик.

А вам святой Мартин^[194] знаком?

Что с ним?

Ландор.

Он до сих пор пешком.

Жена.

Как там апостолы?

Ландор.

Сидят

Да хором «Отче наш» твердят.

Кюре.

Неужто там, по божьей воле,

Нет зла, что есть в земной юдоли?

Ландор.

Там нету кляуз, клеветы,

Там ябед не услышишь ты,

Доносов не прочтешь злодейских.

Кюре.

Выходит, нет там и судейских?

Какие новости, мой сын!

Ландор.

Есть, правда, адвокат один,

Да у него клиентов нет.

Клирик.

А прокуроры?

Ландор.

Только вред

Нам, смертным, от людей таких,

И я в раю не видел их.

А впрочем, как-то, говорят,

Дошел один до райских врат.

Хоть и латынь он знал и право,

Но был отменно злого нрава,

И выгнал вон сутягу бог.

Клирик.

В раю, конечно, вы, дружок,

Сержантов видели немало?

Ландор.

Их там от века не бывало.

Кюре.

Теперь, Ландор, откройте нам,

Чему вы научились там.

Ландор.

Что ж, рассказать-то я могу,

Но вы об этом — ни гугу.

Науку я познал.

Жена.

Какую?

А ну выкладывай!

Ландор.

Могу я

Заставить замолчать жену,

Да, впрочем, не ее одну.

Кюре.

Так намекните нам хотя бы,

В чем дело.

Ландор.

Выпить любят бабы

Но очень быстро умолкают,

Когда стаканчик пропускают.

Чтобы покой себе купить,

Почаще им давайте пить —

И заживете без печали.

Клирик.

Так-так... Чего ж вы замолчали?

Что вам пришлось еще узнать?

Ландор.

Ну что же, я могу назвать

Одну полезную науку:

Как посмотрю кому на руку —

Так всю судьбу прочту. Короче,

Вот вам пример. Позвольте, отче,

На вашу руку я взгляну.

Кюре.

Взгляните, сударь.

Ландор.

Ну и ну!

Сознаюсь, я не ждал такого.

Кюре.

Нечистого все это ковы.

Ландор.

Я вижу, вы, святой отец,

Ленивый пастырь для овец:

В обед набить спешите брюхо,

Обедни служите под мухой;

К тому ж охочи вы до баб;

Ваш дух нетверд, а разум — слаб.

Кюре.

Пусть молния.по божьей воле

В тебя ударит!

Ландор.

Tibi soli! —

Что значит: я желаю вам

Того же.

Жена.

По твоим словам,

Латыни ты не знал, а ныне

Отменно шпаришь по-латыни!

Ландор.

Я к этому в раю привык:

Латынь там признанный язык.

Она сама из глотки рвется.

Не в силах с этим я бороться.

Клирик.

Вот вам моя рука теперь.

Ландор.

О, вы — прелюбопытный зверь!

Клирик.

Вы покачали головою...

Что с вами, сударь мой?

Ландор.

Не скрою:

Собрать я мыслей не могу —

Они мешаются в мозгу.

Что делать — тонкое устройство!

Клирик.

Я вне себя от беспокойства.

Так кто же я?

Ландор.

Изрядный скот.

Клирик.

Сам сатана вас не поймет.

Я бык? Осел?

Ландор.

Еще почище.

Вы — сущий мартовский котище.

Клирик.

Сперва назвал меня скотом,

Потом сравнил меня с котом.

Мне в толк не взять такой загадки!

Ландор.

Вы — лицемер, притворщик гадкий.

Мастак украдкой погрешить

И хвост, где надо, распушить,

Любитель неги и покоя

И... умолчим про остальное.

Жена.

Теперь и я тебе должна

Дать руку.

Ландор.

Бог с тобой, жена!

Зачем я стану, дух бесплотный,

Копаться в бабьей подноготной?

Пол женский слаб, как говорят.

Что если я давно рогат?

На черта мне твои секреты!

Жена.

Ах нет, Ландор!

Ландор.

Молчок про это!

Жена.

Да это трусость, наконец!

Ландор.

Не станет истинный мудрец

Устраивать за бабой слежку.

Ну, разве что слегка — в насмешку.

Кюре.

Сей муж жене отнюдь не враг.

Да, это был достойный брак!

Жена.

Скажи, каких еще наук

Ты понабрался, мой супруг?

Ландор.

Тебя, боюсь я, дорогая,

Всем этим слишком напугаю.

Несмелы люди в наши дни.

Клирик.

Неужто?

Ландор.

Хватит болтовни!

Смотрите на меня! Сейчас

Я страху нагоню на вас.

Вы видите меня?

Клирик.

Да, видим.

Ландор.

Сейчас я сделаюсь невидим.

Святые Симон и Андрей

Наукой этою верней,

Чем сетью, уловляли души —

Не в море, ясно, а на суше.

Клирик.

Он впрямь исчез. Где вы, Ландор?

Ландор.

Незрим для вас я с этих пор.

Клирик.

Куда же вы? Где вас искать?

Ландор.

Вам не дано об этом знать.

Клирик.

Вот чудеса! Невероятно!

Жена.

Когда вернешься ты обратно?

Ландор.

Чуть раньше, чем на Страшный суд

Трубой вас, грешников, сзовут.

По дому ночью поброжу,

Всех смельчаков перебужу...

Кюре.

Да, призраки, о том нет спору,

Невидимы людскому взору.

Жена.

Вы правы, ваше преподобье:

Невидим тот, над кем надгробье,

Кто в рай вознесся навсегда.

Ландор.

Аминь. Прощайте, господа.

Клирик.

Все это будто сон какой.

Ландор.

Я удаляюсь на покой.

Прощайте все! Жена, прощай!

А мне пора вернуться в рай.

Школяр Мимен^[195]

Сумасброд.

Хоть нет храбрее полководца,

Чем я, да все не удается

Сыскать врагов, то бишь поживу.

Уж я бы их и в хвост и в гриву,

Не хуже, чем умел Тево^[196].

Увы, он пал на поле брани!

Но дар бесценный от него

Я получил по завещанью —

Его копье — и в свой черед

Пущу оружье это в ход.

Живоглот.

В карман полезешь — зло берет:

Слепой полушки нет в помине.

Одна и есть утеха ныне —

Тот меч, с которым неизменно

Лихой Копен из Валансьена^[197]

Ходил на вражеские рати

И, бранным духом обуян,

И нехристей и христиан

Дубасил, лишних слов не тратя.

Сумасброд.

Позвать бы Скорохвата кстати.

Постой, да вот он сам идет!

Скорохват.

Мое почтенье, Сумасброд.

А я ищу тебя повсюду.

Сумасброд.

Теперь нам было бы не худо

Тут сделать надпись на столбе:

«Три удальца зовут к себе

Всех, кто в войну не прочь ввязаться».

Скорохват.

Готово! Только доску, братцы,

Прибейте сами: я устал,

Покуда в землю кол вбивал.

Мне тоже есть чем похвалиться:

Свой шлем, стальные рукавицы,

Рапиру, чтобы мог на ней

Я жарить кур, гусей, свиней,

А также две стрелы и лук

Мне завещал покойный друг —

Лесной стрелок, храбрец Гильом

Ну, капитан, труби подъем:

Сидеть без дела толку мало.

Сумасброд.

Успеешь, подожди сигнала

И не командуй тут, болван.

Живоглот.

Прибита надпись, капитан.

Кто обожает приключенья,

На это клюнет объявленье.

Мы будем рады смельчаку —

Прибудет нашего полку.

Сумасброд.

Как не принять такой подмоги?

Скорохват.

Тогда сходите все с дороги,

Коль дорога вам голова!

Сумасброд.

Уж мы как гаркнем «Монжуа!»^[198],

Да как навалимся! А ну-ка,

Копьем его!

Живоглот.

Мечом!

Скорохват.

Из лука!

Сумасброд.

Живьем на вертел насажу!

Скорохват.

Пришпилю!

Живоглот.

Череп размозжу!

Скорохват.

Не жди от Скорохвата спуску:

Дам в челюсть — зубы на закуску

Пойдут под пиво, как горох.

Сумасброд.

Тех не прельстишь, свидетель бог,

Закуской вегетарианской,

Кто свежей кровью христианской

Опохмелялся тыщу раз.

Живоглот.

Эк невидаль! Бывало, в таз

Нальешь ее да ноги моешь.

Скорохват.

Не пыжься, друг, не перекроешь:

Я пальцы пленникам рубил

И, как сосиски, их варил, —

Недурственное блюдо было!

Сумасброд.

Что было, то, увы, уж сплыло.

Никто былого не вернет.

Нам надлежит смотреть вперед.

Живоглот.

Не дать бы маху, Сумасброд!

Вовек не вымолишь прощенья,

Коль явится по объявленью

Сюда какой-нибудь вахлак

Иль невоспитанный дурак.

Ну ладно, горевать не станем,

Давайте лучше песню грянем:

Я затяну, вам — подпевать.

Все

(вместе поют).

На бургиньонов^[199] мы опять

Стальные двинули колонны.

Сумасброд.

Ну, берегитесь, бургиньоны.

Так и разэтак вашу мать!

Появляется школяр Мимен, выряженный шутом. На нем долгополая куртка, дурацкий колпак и большая чернильница на поясе.

Мимен

(напевает).

Завидна участь пилигрима:

Куда б ни шел — дойдешь до Рима.

(Замечает надпись.)

Фу, черт, чуть не промчался мимо!

Не то подметная цидула,

Не то из Ватикана булла —

Так сразу и не разобрать.

Попробую-ка прочитать.

«X, т...» Нет, вроде бы не то.

Ах, это «К»! «К», «т», «о» — «Кто».

Тут и не пахнет римским папой:

Так курица не пишет лапой.

«Кто жаждет воинских утех

И к подвигам стремится — тех

Зовут на службу в свой отряд

Отважный воин Скорохват,

Сеньор учтивый Живоглот

И славный рыцарь Сумасброд».

Хочу сейчас же на войну,

Без боя дня не протяну!

Эй, матушка, ау!

Любина.

Я тут.

Как — на войну? Тебя ж убьют!

Сынок, опомнись, бог с тобой!

Мимен.

Сегодня же я ринусь в бой.

Любина.

С чего бы вдруг?

Мимен.

Самой судьбой

Так решено. Я на столбе

Прочел, что смельчаков к себе

Три воина зовут в отряд

И разных разностей сулят —

Не счесть.

Любина.

Да это ж все обман.

Мимен.

Вручит мне знамя капитан,

И буду первым в бой шагать я.

Любина.

А как же школьные занятья?

Мимен.

Была охота мне зазря

Корпеть в стенах монастыря!

Пускай другие до зари

Свои мусолят буквари.

Любина.

Вернись, сыночек, не дури.

Мимен.

Per deum Sanctum^[200], черта с два!

Любина.

Окстись, дурная голова!

Да я как бешеных собак

Перестреляла б всех вояк.

Тебя послушать — смех и грех:

Живешь, кажись, не хуже всех,

Ешь досыта, спишь допоздна,

Чего ж тебе еще?

Мимен.

Вина —

У нас непьющих нет в полку.

Любина.

Тебе бы розог, дураку!

Куда же ты пойдешь, скажи?

Мимен.

Где грозные стоят мужи

Перед походною палаткой.

Любина.

О боже правый, накажи

Ты их кровавой лихорадкой!

Ну ладно, взглянем-ка вдвоем

На этот сброд.

Мимен.

Ага, пойдем.

Да вот они! Смотри, смотри,

Что за красавцы! Раз, два, три...

Наверно, авангард полка

Гильома, вольного стрелка,

Расположился у обрыва.

Скорохват.

Ба, это что еще за диво?

Любина.

То мой единственный сынок

Примчался к вам, не чуя ног:

Ему в солдаты невтерпеж.

Сумасброд.

Что ж, паренек на вид хорош,

А смел ли — не сказать заране.

Мимен.

Per canis animam^[201], до брани

Дойдет — утру любому нос.

Живоглот.

Ну, даром что молокосос,

А прыток.

Скорохват.

В жилах не водица.

Сумасброд.

Пока мешки таскать сгодится,

А там поставим под копье.

Любина.

Ах, чадо милое мое,

Затем ли я тебя вскормила,

Чтоб нынче смерть нас разлучила!

Ни капли нет в тебе стыда.

Живоглот.

Не плачь, мамаша, не беда.

В слезах, ведь знаешь, мало толку.

Что нам стрела! Иголке щелку

В кирасе не сыскать стальной.

Любина.

Всегда он был такой шальной,

Ни мать не слушал, ни отца.

А мы хотели молодца

Пристроить по духовной части.

Скорохват.

Да брось ты, мать, не в этом счастье

Дай время — двинемся в поход,

Он за день больше загребет,

Чем за год у себя в приходе.

Любина.

Да ну?

Живоглот.

При всем честном народе

Клянусь: добыча — не грабеж.

Любина.

Куда ж, сыночек, ты идешь

И на кого меня бросаешь?

Ну ладно, поступай как знаешь,

Коль ратный труд теперь в чести.

Но постарайся привезти

Домой прибытки трудовые.

Мимен.

Еще бы!

Сумасброд.

Стычки боевые

Доход приносят неплохой.

Мимен.

Смотри сама, чтоб в лес глухой

Не забрели мои телятки,

Да после ужина остатки

Сторожевому псу отдай.

Любина.

А что еще?

Мимен.

Еще пускай

Роже хранит мои тетради

И книжку в пятнах от оладий,

Что мы однажды с ним на рынке

Стащили прямо из корзинки

Назло скупому продавцу.

Любина.

А что же я скажу отцу?

Ты по кривой пошел дорожке...

Мимен.

Отцу скажи, что без оплошки

Я выбрал путь себе прямой.

Скорохват.

А ты ступай-ка, мать, домой.

Смотреть на вещи нужно здраво:

Прощанье — лишняя растрава.

Любина.

Ну, мне налево, вам направо.

Прощай, господь тебя храни!

Живоглот.

О боже, сколько болтовни!

Эй, паренек, пора в дорогу.

Привыкнешь с нами понемногу

Брать замки приступом, не трусь!

Мимен.

Да я нисколько не боюсь —

Недаром был задирой в классе.

А ну, друзья, cantemus basse^[202]:

В дороге с песней веселей.

Сумасброд.

Из парня выйдет толк, ей-ей!

Скорохват.

Не всяк в бою идет вперед,

Кто глотку громче всех дерет.

Все

(вместе поют).

Лихие рвутся в бой вояки,

Они с победами дружны.

Кто распускать посмеет враки,

Что их мечи вросли в ножны?

Любина.

Пойдет насмарку все ученье,

Парнишку сгубят приключенья...

Да чтоб мой сын, моя кровинка

Шел, как убойная скотинка,

По чьей-то воле умирать?

Вовек такому не бывать!

Клянусь, что эта солдатня

Еще попляшет у меня.

Поберегитесь, крикуны,

Не наложить бы вам в штаны.

На вашу буйную ораву

Найду я скорую управу.

Все

(вместе поют).

Ну-ка, брат-школяр, изволь

У меня спросить пароль!

Мимен.

Quo vadis?^[203] Отвечай!

Сумасброд.

Отныне

Забыть ты должен о латыни.

Куда судьба ни занесет,

Кричи погромче: «Кто идет?»

Мимен.

На слух запомню я не скоро,

Дай запишу.

Скорохват.

Ну и умора!

Живоглот.

Да, заскучать с ним мудрено.

Сумасброд.

Уймитесь, в путь пора давно.

Эй, парень, вот тебе кольчуга.

Мимен.

Никак не справлюсь: слишком туго,

Да и подол коротковат.

Скорохват.

Не тужься, не прикроешь зад.

Мимен.

По старой памяти я порки

Боюсь.

Живоглот.

Пустые отговорки.

Мимен.

Как вспомнишь материну таску,

Так дрожь берет. Теперь бы каску —

В сраженье без нее беда.

Скорохват.

А ну, примерь!

Мимен.

Вот это да!

Уж коли в этакой лохани

Появишься на поле брани,

Сам черт тебе покажет спину.

Что там еще?

Сумасброд.

Держи дубину,

С ней — или пан, или пропал.

Мимен.

В шары я здорово играл,

И здесь не дам, пожалуй, маху.

Ужо на всех нагоним страху.

Живоглот.

Куда ж нам двинуться? В Наварру?

Мимен.

С наваррцев много ли навару?

Скорохват.

Ну, к баскам, на худой конец.

Мимен.

Что проку с тамошних овец?

У них ни мяса, ни овчины.

Другое дело — сарацины.

Эх, проучу я мусульман!

За мною следом, капитан,

Идите в бой.

Сумасброд.

Один боишься?

Мимен.

Коль в рукопашной распалишься,

Уж тут сам черт не разберет,

Кто впереди тебя идет, —

Заеду в ухо ненароком.

Живоглот.

Вот самому и выйдет боком

Такой запал. Скажи-ка мне,

Что за бирюльку на ремне

Ты носишь?

Мимен.

Письменный припас,

Чтоб всех записывать тотчас,

Кого мы насмерть пришибем.

Скорохват.

Хитро придумал. Ну, пойдем,

В пути задать не вздумай тягу.

Мимен.

Да я костьми скорее лягу.

Коль умирать — так умирать,

Теперь мне нечего терять.

Уж если от судьбы солдатской

Не отвертеться мне никак,

Наряд оставлю я дурацкий

Отцу, а матери — колпак.

А тех, кто справит панихиду

По другу, павшему в бою,

Молитвой помяну в раю,

Когда в него со славой вниду.

Появляется Любина в обличье рогатого страшилища.

Любина.

Трах-тарарах, держи, хватай,

Бей справа, слева налетай,

Бери злодеев в оборот!

Мимен.

Куда бежать? Назад? Вперед?

Вперед бы надо. Нет, назад!

Отважный воин Скорохват,

Сеньор учтивый Живоглот

И славный рыцарь Сумасброд,

На помощь!

Сумасброд.

Тише, идиот!

Скорохват.

Всех нас погубишь ты задаром

Живоглот.

Мы отступаем под ударом

Превосходящих сил врага.

Мимен.

Хватайте черта за рога,

Я не управлюсь без подмоги.

Скорохват.

Эй, врассыпную!

Живоглот.

Дай бог ноги!

Мимен.

Все разбежались от врага,

Своя им шкура дорога, —

Лишь пыль клубится по дороге.

Все разбежались от врага,

Меня оставив без подмоги.

Любина.

Как ветром сдуло солдатню.

Эй, берегитесь, догоню!

Где ж наши славные герои?

Ни одного. А было трое.

Они удрали без оглядки,

Позорно показали пятки,

Что ж, с них теперь и взятки гладки

Тебе, Мимен, держать ответ.

Мимен.

Поверьте мне, его здесь нет,

Он первым дал отсюда деру.

Любина.

Да ты ж хвалился, будто впору

Завоевать тебе весь мир.

Мимен.

Я не Мимен, клянусь вам, сир,

И не намерен с ним дружиться.

Любина.

Да полно врать.

Мимен.

Я побожиться

Готов.

Любина.

А ну, поди сюда.

Мимен.

Пропал! Что делать? Вот беда!

Как доказать, что я — не я?

А вы-то кто?

Любина.

Я мать твоя.

Мимен.

Как так? Она не любит моду,

Рогов не нашивала сроду^[204].

Да кто же вы?

Любина.

Я мать твоя.

Мимен.

Поверить не могу вам я.

Любина.

Моей к тебе любови ради

И не в таком бы я наряде

Тебя примчалась выручать:

Все сделает для сына мать.

Коль действовать с умом возьмется —

Ей все, что хочешь, удается.

Ну, подойди ко мне, сынок,

Ты всех на свете мне дороже.

Мимен.

Боюсь... Не верится мне все же.

Разиньте-ка пошире рот:

Пяти зубов недостает

У матушки моей во рту,

Позвольте ваши я сочту.

Теперь я вижу: это мама!

Любина.

Вовек не смыть такого срама

Твоим воителям лихим.

Мимен.

Пойдем скорее поедим,

Погуще приготовь похлебку.

Любина.

Тебе бы не обед, а трепку.

Сдашь все экзамены в три дня —

Обед получишь от меня,

А коли нет — и не дождешься.

Мимен.

Вот это да! Ты что, смеешься?

От голода я сам не свой.

Любина.

Да я шучу, пошли домой:

На свете может только мать

И все простить и все понять.

(Публике.)

Надеемся, что вам по нраву

Пришлась веселая игра.

Мы вас потешили на славу,

Расстаться нам теперь пора.

Подагрик и двое глухих^[205]

Подагрик.

Страшней подагры нету хвори.

Ну что с ней делать? Просто горе...

И ломит, и свербит нога —

Хоть караул кричи. Слуга,

Нет мочи боль переносить,

Врача мне нужно пригласить.

Беги — и возвращайся мигом.

Слуга.

И впрямь, куда там прочим книгам

До той, что я сейчас купил!

Что ел Гаргантюа^[206], что пил —

В ней все описано правдиво.

Судите сами, что за диво:

Не в силах завтрака дождаться,

Съел пирогов он дюжин двадцать,

Пяток ягнят, быка, теленка,

Тремя глотками два бочонка

И жбан вина опорожнил,

И только-только заморил,

Как говорится, червячка...

Подагрик.

Да как такого дурака

Земля по эту пору носит?

Ему — о чем его ни спросят,

Чем ни грозят, — все нипочем.

Беги же, олух, за врачом!

Да поживее, ты, мерзавец!

Слуга.

Меня надул книгопродавец?

Ну, черта с два! Я не таков.

Подагрик.

Найти врача и порошков

Достать мне — вот твоя забота.

Слуга.

Что? Почему без переплета?

Дороже б стало раза в два.

Подагрик.

О боже! Кругом голова

Пойдет от этого тупицы!

Как толку от него добиться?

Да ты б успел и возвратиться

И привести врача, болван!

Слуга.

Понятно. Стало быть, в сафьян

Переплести вам книгу эту?

Подагрик.

С ним никакого сладу нету,

Его не переговорить.

Меня готов он уморить.

Слуга.

Чтоб не могло вам просквозить

Каким-нибудь манером спину,

Поближе двигайтесь к камину.

Я ненадолго вас покину

И постараюсь раздобыть

Лекарство лучшее от скуки.

Подагрик.

Уж лучше смерть, чем эти муки!

Не мил от боли белый свет,

А лекаря все нет как нет.

Который час кричмя кричу —

Пора бы уж прийти врачу;

Который час его я жду —

И все напрасно. На беду,

Себе слугу я взял глухого:

Не понимает он ни слова.

Коль сдуру свяжешься с глухим,

Хлебнуть придется горя с ним.

От боли я не сплю ночами,

А он все лезет со стихами.

Доводит хворь меня до слез

И пронимает до печенки,

А он мне все сует под нос

Свои дурацкие книжонки!

Слуга

(входит, неся переплетенную книгу).

Ну, каково? Что за обложка!

А эта медная застежка

Ужель не радует вам взор?

Подагрик.

Как! Неужели до сих пор

Ты мне врача не смог доставить?

Слуга.

Так вам поля чуть-чуть убавить?

А вот на мой, простите, взгляд,

Сей шрифт не в меру крупноват,

Обрез испортит впечатленье.

Подагрик.

О ужас! Светопреставленье!

Такое горе с ним — хоть плачь!

Ну где же порошки? Где врач?

От дурня проку не добьется

Сам черт. А он еще смеется!

Куда способней было б мне

Читать нотации стене.

Слуга.

В семь су мне эта книга стала.

Поторговался я немало,

Не скинул с дюжины пока

Книгопродавец пятака.

Без малого на половине

Сошлись мы лишь по той причине,

Что я давненько с ним знаком.

Подагрик.

Что делать с этим дураком?

Пошли мне, господи, терпенье!

Слуга.

Вы правы: это сочиненье

В себе скрывает истин тьму.

Они доступны лишь тому,

Кто к постиженью их стремится.

Позвольте ж вам одну страницу

Прочесть из этой книги вслух.

(Открывает книгу.)

Подагрик.

И впрямь ты больше глуп, чем глух;

Твой книжный бред еще глупее;

Я ж вовсе глуп: себе на шею

Глухого я взвалил слугу.

Ну хватит, больше не могу.

Беги в аптеку что есть мочи!

Слуга.

Не пережить вам этой ночи?

Оно и видно. Может быть,

Духовника вам пригласить?

Подагрик.

Да отправляйся же, мошенник!

Слуга.

Вы правы, сударь: вам священник

Или викарий — все одно.

Хоть на дворе уже темно,

Сыщу кого-нибудь в округе,

А вам желаю на досуге

Припомнить все свои грехи.

Подагрик.

Да не болтай ты чепухи!

Слуга.

Еще хочу вам на прощанье

Напомнить, чтобы в завещанье

Не позабыли как-нибудь

Вы и меня упомянуть:

Я заслужил в наследстве долю.

Подагрик.

Потом наговоришься вволю.

Во всю беги, мерзавец, прыть!

Ну как еще тебя просить?

Как, наконец, с тобою сладить?

Ну будь так добр! Ну, бога ради!

Надеюсь, понял ты меня?

Слуга.

Да я и среди бела дня

Найду священника едва ли,

А тут уж сумерки настали.

Пусть голову снесут мне прочь,

Коль я смогу ему помочь.

(Уходит.)

Портной

(раскладывает сукна у себя в мастерской).

Окончен день, настала ночь,

Заказчиков уж не дождаться.

Пора самим собой заняться.

Пока другие видят сны,

Скрою-ка я себе штаны —

Успели старые порваться,

Теперь мне новые нужны.

Пора самим собой заняться.

Слуга.

Эй, у кого бы мне дознаться,

В каком поблизости дворе

Живет викарий иль кюре?

Того гляди, умрет хозяин,

Святых не причастившись тайн,

И ляжет на меня вина.

Портной.

Так вам парижского сукна

Кусок отмерить на обнову?

Слуга.

Вы, как я вижу, с полуслова

Схватили суть моих забот:

Он плох. Того гляди, помрет.

Портной.

Какой подвох? Его, поверьте,

Вам не сносить до самой смерти.

Слуга.

Да нет, он жив еще пока

И на дом ждет духовника:

До церкви нет уж сил добраться...

Портной.

Да полноте вам торговаться!

Товар-то видите какой?

Слуга.

Вот именно! За упокой

Молебен закажу я кстати.

Портной.

Ну и прекрасно! При оплате

Всего верней наличный счет.

Слуга.

Вот-вот. Озноб, и жар, и пот.

Час от часу ему все хуже,

И уж не врач — священник нужен,

Чтоб причастить его скорей.

Портной.

Так вы торопитесь? Ей-ей,

Клянусь, не я вам тут помеха.

Слуга.

Какой тут смех! Мне не до смеха.

Портной.

Ну, по рукам? Товар вполне

По божеской идет цене.

Слуга.

Меня морочить? Что за дичь?

Портной.

В рассрочку? Что ж. Но магарыч

Тогда вам выставить придется.

Слуга.

Как? Выставить за дверь? Сдается,

Что он немного глуховат...

Портной.

Штаны не шьются наугад.

Сейчас возьму аршин, прикину.

Извольте мне подставить спину.

Семь раз, как говорят, отмерь...

Слуга.

Да он же глух, как сто тетерь!

Портной.

Чем заниматься перепалкой,

Приступим к делу.

Слуга.

Вот как! Палкой

Вы мне грозите? Ну и ну!

Да я хозяину шепну —

Уж он с вас живо спустит шкуру!

Портной.

Так это на его фигуру?

С него и нужно мерку брать.

Подагрик.

Уж лучше умереть, чем ждать

Напрасно этого тупицу.

С глухим слугой не совладать.

Уж лучше б вовсе не родиться,

Чем целый день сидеть и ждать

Вотще такого кровопийцу!

Уж лучше сразу утопиться,

Уж лучше умереть, чем ждать!

Слуга.

Я у него хотел узнать,

Где тут в округе обретаться

Священник может, он же — драться

Но я не робок. Нет, шалишь!

Портной.

Какой тут может быть барыш?

Едва свожу концы с концами.

Однако ж новыми штанами

Доволен будет барин ваш.

Слуга.

Что он бормочет? Что за блажь

Нашла на этого болвана?

Портной.

Ну что ж, винца два-три стакана

Здоровью вовсе не во вред.

Слуга.

Перед судьей держать ответ

Вам за такое повеленье

Придется завтра же. Терпенью

Бывает всякому предел.

Портной.

И у меня довольно дел.

Идемте, даром слов не тратя.

Слуга

(возвращается с портным домой).

Да что мне делать с ним? Проклятье!

Хозяин, этот вот нахал,

Как банный лист ко мне пристал.

Грозится палкой, лезет драться.

Не смог я у него дознаться,

Где исповедник ваш живет.

Подагрик.

Пошел ты к черту, идиот!

Введешь во грех меня, ей-богу!

Портной.

Позвольте, сударь, вашу ногу:

Сейчас я мерку с вас сниму.

(Подходит ближе.)

Подагрик.

Что он там блеет? Не пойму!

Чего тебе? Какого черта?

Портной.

И впрямь, сукно такого сорта,

Что впору королям носить.

Да, кстати: должен сообщить,

Что ваш посыльный глух изрядно.

Подагрик.

Я вижу, что-то тут неладно.

Эй, ты кого привел мне, плут?

Портной.

Что? Старые штаны вам жмут?

Мы эти сделаем пошире.

Сукна аршина три-четыре

Придется взять, само собой.

(Хватает его за ногу.)

Подагрик.

Спасите! Караул! Разбой!

Куда мне от него деваться?

Портной.

Уж можете не сомневаться,

Я лучший выберу фасон.

Подагрик.

Мне вывернул суставы он.

Эй, помогите! Умираю!

Слуга.

В десятый раз вам повторяю,

Что в драку он со мной полез

И отказался наотрез

Сознаться, где живет священник.

Портной.

Не беспокойтесь: лишних денег

Я за подкладку не возьму.

Слуга.

Не верьте, сударь, вы ему:

Он понимает в медицине

Не более, чем я в латыни,

И провести вас норовит.

Подагрик.

О боже, что за гам стоит

От этих тугоухих бестий!

Пошел ты вон! И ты с ним вместе!

Чтоб я вас больше не видал!

Портной.

Да где ж вы лучше матерьял

Могли видать? Ему нет сноса.

Не дальше собственного носа

Вы, сударь, видите, как сыч.

Слуга.

Опять он клянчит магарыч.

Ну нет уж, дудки! Вон отсюда!

Не упирайся. Бог подаст.

(Выгоняет портного.)

Они дерутся и уходят.

Подагрик.

Вот как тому бывает худо,

Кто слушать лишь себя горазд:

Я без врача так и остался,

А мой слуга с портным подрался.

(Публике.)

Ну, можете рукоплескать,

Но, чур, примера с нас не брать!

Жены, которые решили переплавить своих мужей^[207]

Тибо.

Ты где, Жанетта?

Жанетта.

Что такое?

Тибо.

Меня ломает, мочи нет,

Ну подойди, побудь со мною.

Ты где, Жанетта?

Жанетта.

Что такое?

Тибо.

Не в силах двинуть я рукою

И уж не мил мне белый свет.

Ты где, Жанетта?

Жанетта.

Что такое?

Тибо.

Ох, женушка, уж так мне худо,

Такая злющая простуда!

Прошу, плащом меня накрой.

Жанетта.

Как надоел ты, боже мой!

Ну и дала же я промашку,

Когда пошла за старикашку.

Да будет проклят час и день,

Когда с тобою, старый пень,

Я повенчалась!

Тибо.

Как не стыдно

Ругать меня, да столь обидно!

Ведь эти речи — сущий срам.

Жанетта.

Да провались ко всем чертям!

Не будет в нашей жизни толку.

У, чтоб попался в зубы волку

Тот поп, что жить обрек нас вместе!

Тибо.

Ты злишься, но, сказать по чести,

Ты не права, жена, кругом:

У нас с тобою славный дом,

Земля, сады — всего в достатке,

В хозяйстве нашем все в порядке.

Тебе бы не меня пилить,

А вседержителя хвалить.

Жанетта.

Ой, да совсем не в этом дело!

Тибо.

Ведь у тебя есть все, мой друг,

Набит нарядами сундук;

Коль нужно что, скажи мне смело.

Жанетта.

Ой, да совсем не в этом дело!

Тибо.

И на столе у нас не пусто —

Едим обильно мы и вкусно,

Я не скупец, и, видит бог,

Не опустел мой кошелек.

Жанетта.

Ой, да совсем не в этом дело!

Тибо.

Тебя ругал я, мой дружок,

Иль пальцем тронул хоть разок?

Да вряд ли кто среди мужей

К жене относится добрей.

Жанетта.

Ой, да совсем не в этом дело!

Тибо.

Ужель тебя я не пускал

На праздник, если ты хотела,

Иль учинял тебе скандал,

Коль у соседок ты сидела?

Жанетта.

Ой, да совсем не в этом дело!

Тебе, я вижу, невдомек.

Тибо.

Так ты скажи, чтоб знать я мог,

В чем дело, что с тобою сталось.

Конечно, виноват я малость:

Остыл во мне любовный жар,

Затем что я изрядно стар,

Но с радостью бы, если б мог...

Жанетта.

Ну, догадался, муженек!

А мне ведь очень нужно это.

Тибо.

Чего уж нет, того уж нету...

Яви терпенье, будь добра,

Не ищут от добра добра.

Пойми, такое дело старость,

Совсем силенок не осталось,

Негож я для ночной работы,

И нет уже во мне охоты

Тебе колодец прочищать.

Жанетта.

Я не могу ни есть, ни спать —

Bce думаю и день и ночь,

Как горю моему помочь,

К какому обратиться средству.

Тибо.

Куда ты?

Жанетта.

Выйду по соседству,

Домой через часок приду.

Коллар.

Уж битый час жену я жду.

Ей только бы чесать язык!

A знает ведь, что ни на миг

Один остаться не могу я.

Пернетта!

Пернетта.

Ну бегу, бегу я!

Коллар.

Жду, а тебя все нет и нет.

Пернетта.

Набрать я вышла на обед

Капусты, брюквы и салата.

Коллар.

В чем ни была б ты виновата,

Всегда отыщешь оправданье.

Пернетта.

Нет, это, право, наказанье!

Ведь не на блуд ходила я...

Коллар.

Помилуй бог, душа моя,

Я в мыслях не держал такого!

Но ты все время мне нужна:

Я стар, а ты моя жена

И ублажать меня, больного,

Усердней всяких слуг должна.

Пернетта.

Боюсь, что свел нас сатана!

Хрыч только ноет да скрипит,

Ворчит, фырчит, сопит, хрипит,

Пускает ветры да храпит,

Иных я радостей не знаю.

Коллар.

Нас свел с тобой господь, родная,

И зря гневиться ты сейчас:

Ведь мы, когда венчали нас,

Клялись быть верной, дружной парой.

Пусть я уже немножко старый,

А ты прекрасна и юна,

Но все равно ты не должна

Шпынять меня, корить, браниться,

Коль грех какой со мной случится.

Когда ты в дом вступила мой,

Приданого я за тобой

Лишь двадцать ливров взял. Ну что же?

Они с тобою мне дороже

Ста тысяч. Милосердный боже,

Нельзя ж на деньги все считать!

Пернетта.

Что деньги! Мне на них плевать!

Я не о том. Совсем другое

Мне душу извело тоскою.

Не оттого страдаю я.

Коллар.

Так отчего, душа моя?

Скажи скорее, в чем же дело?

А, ты, наверно, заболела?

Зови врача — пусть даст совет

Насчет леченья...

Пернетта.

Ах, да нет!

Коллар.

Так, может быть, бесстыжим взором

Или охальным разговором

Тебя обидел наш сосед?

Ему задам я!

Пернетта.

Ах, да нет!

Коллар.

Ну, может, дома в чем нехватка,

Иль мы едим и пьем не сладко?

Так ты хозяйка, и обед

Сама готовишь.

Пернетта.

Ах, да нет!

Коллар.

Тебе, быть может, шелка надо

Для новомодного наряда?

А может., хочешь ты браслет

Или сережки?

Пернетта.

Ах, да нет!

Коллар.

Ведь я тебя всегда любил.

Скажи, когда-нибудь я бил

Или бранил тебя, мой свет?

Был груб с тобою?

Пернетта.

Ах, да нет!

Коллар.

Так что тогда с тобой такое?

С чего ты маешься тоскою?

Скажи — я, может, помогу.

Пернетта.

Нет, ты не сможешь.

Коллар.

Не смогу?

Ага! Имеешь ты в виду,

Что я к любовному труду

Остыл, твой сад копать устал...

Пернетта.

Не я — ты это сам сказал,

Сам нужное промолвил слово!

Коллар.

Ну не могу — что ж тут такого?

Кто неспособен сад копать,

Тот может ночью сладко спать.

Уж ты б смирилась, потерпела...

Пернетта.

Томит мне плотский голод тело,

Затем покоя и не знаю.

Коллар.

Но я ж тебе не возбраняю

Забавы, танцы, развлеченья.

Пернетта.

Нет, коль не сунешь в печь поленья.

Не жди веселого огня.

Коллар.

Уймись.

Пернетта.

Недуг сильней меня:

Я больше не могу поститься.

Коллар.

Ты рассуждаешь, как блудница.

Жене прилична добродетель.

Пернетта.

Вишь, добродетели радетель!

Мне впору от нее пропасть.

Нет, нынче я не стану прясть,

Пойду-ка поболтать с кумой.

Коллар.

Иди. А как пойдешь домой,

То можешь кума пригласить,

Чтоб с нами выпить-закусить.

Скажи, что ждать его я буду.

Литейщик колоколов.

Котлы паять, лудить посуду!

Всяк, у кого деньжонок нету

И кто скитается по свету,

Не зная, как сшибить монету, —

Ослоголовый дуролом.

А я владею ремеслом,

Что мне дает большой доход.

Так слушай же, честной народ,

И что скажу — на ус мотай!

Я прибыл в ваш прекрасный край

Из дальних стран, где был в ученье

И где понаторел в уменье

Варить и лить любой металл.

Я там доподлинно узнал,

Как надо лить колокола,

Как медь расплавить добела,

Как серебро добавить в медь,

Чтоб колоколу век греметь.

Умею делать я посуду

И класть отменную полуду.

К тому же я владею тайной

Наукою необычайной:

Переплавляю стариков,

Согбенных бременем годов;

Сорокалетний слабосильный

Хрыч выйдет из печи плавильной

Двадцатилетним молодцом —

Прекрасен будет он лицом,

Умен, силен, неустрашим,

В ночной игре неутомим.

Вали ко мне, честной народ!

Пернетта.

Жанетта!

Жанетта.

Кто меня зовет?

Пернетта.

Да это я, кума твоя.

Жанетта.

Тебе душевно рада я.

А что ты так лицом черна?

Ты чем-нибудь огорчена?

Признайся, что это с тобою?

Пернетта.

Ах, я тебе скажу такое!

Но это тайна. Ни ползвука

О ней. Клянись!

Жанетта.

Господь порука,

Клянусь! Ну, что произошло?

Пернетта.

Так горько мне, так тяжело,

Что впору в омут головой.

Жанетта.

Да что ты, что ты, бог с тобой!

Быть может, я помочь сумею?

Ну говори.

Пернетта.

Ах нет, не смею,

Не знаю, как сказать.

Жанетта.

Так что ж?

Пернетта.

Старик мой ни на что не гож,

Не теребит мою кудель.

Жанетта.

Совсем?

Пернетта.

Ложимся мы в постель,

А он — ну ни черта не может.

Жанетта.

Ах, и меня все время гложет

Точь-в-точь такая же забота.

Пернетта.

Совсем не может?

Жанетта.

Раз в полгода.

Пернетта.

О боже, как это ужасно!

Я так несчастна, так несчастна,

Ведь он, чуть ляжет, сразу спит...

Жанетта.

И чище борова храпит...

Пернетта.

И не желает делать дело.

Жанетта.

Мне жизнь вконец осточертела.

Но, может быть, лекарство есть?

Пернетта.

Нет, чтоб помочь такой беде,

Лекарства не найдешь нигде.

Жанетта.

А я вот услыхала весть,

Что к нам явился чудодей

Из дальних стран и что людей

Большой ученостью своей

Он беспримерно удивляет.

Пернетта.

А что он может?

Жанетта.

Выплавляет

Из старцев молодых парней.

Пернетта.

Да я за это бы, ей-ей,

И двух экю не пожалела.

Жанетта.

Я тоже за такое дело

Дала б, не глядя, три дуката,

А то такая уж досада

Жить с бесполезным стариком.

Пернетта.

Пойдем потолковать о том

С мужьями, чтоб узнать их мненье.

Жанетта.

Мы сговорим их, нет сомненья,

Чуть-чуть поплачем, чуть польстим...

Пернетта.

Тогда ступай, займись своим,

А я потороплюсь к себе.

Коллар.

Откуда ты?

Пернетта.

Спешу к тебе,

Чтоб сообщить одно известье.

Клянусь душой своей и честью,

Чудеснейшее есть лекарство,

Чтоб кончились мои мытарства.

Тебе лишь стоит захотеть...

Коллар.

Чего?

Пернетта.

Чего? Помолодеть!

Тебе лет сорок надо снять,

Двадцатилетним стать опять,

Для этого я средство знаю.

Коллар.

Затея, право же, пустая,

Напрасный перевод деньгам.

Пернетта.

Приехал мастер в город к нам,

И дряхлых старцев больше сотни

Успел он перелить сегодня

В красивых юных молодцов.

Коллар.

Ну, коли так, то я готов,

Во сколько б это мне ни встало.

Скорей идем к нему!

Пернетта.

Нимало

Я и не сомневалась в том,

Что согласишься ты. Идем!

Жанетта.

Тибо, слыхал уже?

Тибо.

О чем?

Жанетта.

О способе омолодиться.

Тибо, ты должен согласиться,

А то с тобой одна морока,

И от тебя нет вовсе прока.

Тибо.

Да я не против, только как?

Жанетта.

Приехал к нам один мастак

Как раз по этаким делам.

Тибо.

Ну а во что же встанет нам

И матерьял, и переделка?

Жанетта.

Да что цена! Цена — безделка,

Помолодеть важней всего.

Тибо.

Тогда пошли.

Жанетта.

Ах да, Тибо,

Твой кум, должно, пойдет с тобою.

Тибо.

Ну, уж ему прямой резон,

Лет двадцать между ним и мною.

Жанетта.

И то сказать, зажился он.

Коль решено, чего тянуть!

Тибо.

Ну, куманек, пойдем взглянуть.

Что скажешь ты об этом деле?

Когда б я мог и в самом деле

Сменить постылых шестьдесят

На двадцать, как бы я был рад,

Как это, право, было б славно.

Коллар.

А для меня так и подавно.

Что ж, глянем хоть издалека.

Пернетта.

Намедни мастер старика

Переплавлял, — лет сорока, —

Тот вышел просто загляденье,

Все обмерли от удивленья.

Тибо.

Привет! Бог да поможет вам.

Литейщик.

Мое почтенье господам!

Что всех вас привело сюда?

Коллар.

Помолодеть пришла нужда.

Скажите, печь у вас в порядке?

Угля и прочего в достатке?

Возьметесь переплавить нас?

Литейщик.

Извольте, можно хоть сейчас.

Жанетта.

А мы уж не обидим вас:

Что скажете, заплатим сразу.

Литейщик.

Любой — хромой ли, одноглазый —

Красавцем станет молодым,

Лишь стоит мне заняться им.

Останетесь довольны вы.

Тибо.

Так-так. А цены каковы?

Что вы хотите за работу?

Литейщик.

Всего по сто экю.

Коллар.

Да что ты!

Таких и цен на свете нет!

Литейщик.

Ну, за обоих сто монет,

Дешевле и не стану браться.

Пернетта.

Эй вы, кончайте торговаться

И отвечайте: мы согласны.

Тибо.

Что ж, мы согласны.

Литейщик.

И прекрасно.

Но я узнать хочу сначала,

Что за причины и резоны

В виду имеют ваши жены,

С чего так невтерпеж им стало,

Чтоб после, как хлебнут печали,

Они меня не укоряли.

По мне, вас лучше так оставить.

Пернетта.

Нет-нет, их надо переплавить!

Литейщик.

Ну чем они вам не по вкусу?

Тем, что бессильны, толстопузы,

Морщинисты и седоусы?

Ох, вы наплачетесь потом!

Мужья у вас под каблуком,

И в деньгах вы сейчас свободны,

Их тратите на что угодно.

Потом ведь будете крушиться.

Жанетта.

Ах, мастер, им одну вещицу

Исправить надо — и не ус.

Литейщик.

На ваш их перелью я вкус,

Хотя, по мне, и так не худо.

Вы сами, судари, откуда?

Тибо.

Мы в этом городе живем,

У нас у каждого свой дом,

И здесь мы встретим смертный час.

Литейщик.

Так, значит, переплавить вас?

Ну, дело-то за мной не станет.

У вас что надо, то и встанет,

Отсюда вплоть до Вожирара^[208]

Ни у кого такого жара

Не будет на любовном ложе.

Жанетта.

Яви нам эту милость, боже!

Литейщик.

Э-эх, святая простота!

Я говорю вам неспроста:

Вас ждет такая маета,

Что обе взвоете вы вскоре.

Жанетта.

А это уж не ваше горе.

Литейщик.

Я вас хотел предостеречь.

Коллар.

Эй, сударь, разжигайте печь,

И поскорее кончим дело.

Пернетта.

Да, мастер, приступайте смело:

Пусть будет то, что быть должно.

Жанетта.

Не станет хуже все равно!

Литейщик.

Раз доводы мои бессильны,

Влезайте, судари, в плавильню

Я переплавлю вас в огне,

А дальше — нет вины на мне.

Тибо.

Но только, сударь, мы б хотели,

Чтоб каждый при своем был теле.

Пернетта.

Ох, наконец-то, пустомели,

Вас переплавят в молодых!

Литейщик.

А вы молитесь, чтобы их

Вернул я добрыми мужьями:

Сменив лета, они и с вами

Свое изменят обращенье.

Жанетта.

Мы и хотим, чтоб поведенье

У них иным — не прежним — стало.

Литейщик.

А если хватит матерьяла

Из каждого отлить двоих

(Такое может приключиться),

Тогда как? Примите вы их?

Пернетта.

Конечно, каждый пригодится,

Лишь были бы порьяней в деле:

Один — по будним дням недели,

Ну а второй — под воскресенье.

Литейщик.

Чтобы по вашему хотенью

Супругов ваших перелить,

Их надо крепко раскалить.

Вот мех, качайте что есть сил.

Жанетта.

Сейчас.

Литейщик.

Весь свет я исходил,

Но женщин, столь нетерпеливых

И столь бесстыдно похотливых,

Ей-ей, нигде не видел я.

Пернетта.

Скажите, мастер, как мужья?

А то ведь я качать устала.

Литейщик.

Но это только лишь начало —

Не скоро завершенья жду я.

Жанетта.

Ну, я тогда еще подую:

Хочу, чтоб распалился мой.

Пернетта.

Коллар холодный был такой

Всегда в постели — сущий лед.

Жанетта.

Ну что?

Литейщик.

Отменно все идет,

Но покачать придется малость:

Чтоб там из них повыжечь старость,

Еще подбавить надо жара.

Пернетта.

Клянусь душою, я Коллара

Увидела! Такой он красный!

Жанетта.

Пусть муж мой станет жаркий, страстный,

Всю ночь ласкает пусть меня.

Литейщик.

Еще до троицына дня

Уж таково ей жарко станет,

Что много-много раз помянет

Она мои предупрежденья.

Ей захотелось наслажденья,

А будут ссоры да раздоры.

Пернетта.

Ну скоро ль, мастер?

Скоро, скоро,

Литейщик.

Терпения понаберитесь

И без толку не торопитесь:

Не делается дело враз.

Жанетта.

Прошел почти что целый час,

Как я тут этот мех качаю.

Литейщик.

Ну, я, наверно, лучше знаю,

Как, что и сколько плавить надо.

Скажите, были бы вы рады,

Когда бы муж ваш стал уродом,

Хромым, гунявым, криворотым?

Пернетта.

Нет!

Литейщик.

Вверьте их моим заботам.

Пока пускать их рановато.

Жанетта.

Мы приготовили дукаты,

Чтоб тотчас расплатиться с вами.

Пернетта.

Готово?

Литейщик.

Поглядите сами.

Я вам скажу, когда кончать.

Еще придется покачать,

Чтоб до конца проплавить их.

Жанетта.

Ох, больше нету сил моих!

По мне, мужья давно готовы.

Пернетта.

Мой должен быть большой, здоровый,

Румяный, бойкий и высокий.

Жанетта.

А мой — дородный, краснощекий,

Решительный, речистый, ладный.

Литейщик.

Что ж, матерьял они изрядный

И после плавки лучше будут,

Понеже их года убудут,

Зато потверже станет плоть.

Жанетта.

Пусть вас благословит господь!

Ах, право, ничего нет хуже,

Чем жить при недотепе муже;

Мой был не мужем, а женой —

Не надо мной, а подо мной,

Я, как хотела, им вертела.

Пернетта.

Мой делал все, как я велела,

Безропотно смотрел мне в рот.

Литейщик.

Все станет днесь наоборот,

Как я уже предупреждал.

Жанетта.

Скажите, а каков металл

Их тел? Надежного ли свойства?

Литейщик.

Да, но внушает беспокойство:

Они под старость задубели.

Жанетта.

О господи, как мы вспотели,

Качая этот мех пудовый!

Литейщик.

Они уже совсем готовы.

Воспойте господу осанну,

В них никакого нет изъяну:

Они не хромы и не кривы.

Жанетта.

О боже, так они красивы,

Румяны, стройны и юны,

Что просто диво!

Литейщик.

Вы должны

Теперь узнать мужей своих,

Чтоб вам не перепутать их.

Вот я и завершил свой труд.

Жанетта.

Скажите, вас Тибо зовут?

Ну да, Тибо, теперь мне ясно.

Тибо.

Он самый — юный и прекрасный,

Неустрашимый, ловкий, страстный

Теперь все станет по-другому:

Ты будешь хлопотать по дому,

Я ж дому буду головой.

Пернетта.

Ведь вы супруг законный мой?

Скажите, вас зовут Колларом?

Коллар.

Ну да. Меня ты знала старым,

Но я стал юный и прекрасный;

Теперь перечить мне опасно:

Чуть что — скручу в бараний рог.

Жанетта.

Что он несет, помилуй бог!

Ты слышала его, кума?

Пернетта.

Мой муж, видать, сошел с ума:

Грозит меня поколотить.

Тибо.

Позвольте, сударь, заплатить.

Довольны вами мы премного,

Вот вам полсотни золотых,

Вы честно заслужили их.

Коллар.

За вас молить мы будем бога.

Литейщик.

Да ниспошлет он вам подмогу

Во всем! Желаю вам удач.

Жанетта.

Как изменилось все! Хоть плачь.

У мужа норов стал крутой.

Пернетта.

А мой Коллар так строг со мной,

Что я боюсь и слово вставить.

Тибо.

Меня дала ты переплавить,

И нынче нрав мой стал иной.

Теперь хозяином в дому

Хочу я быть, а потому

Верни мне тотчас все ключи.

Жанетта.

Еще чего!

Тибо.

А ну молчи,

Не то тебя я проучу!

Жанетта.

Ой нет, не надо!

Тибо.

Я хочу,

Чтоб ты дала за каждый год

По всем расходам мне отчет,

И знай, что за пустые траты

Не избежать тебе расплаты.

Коллар.

Ну-с, где отчет за эти годы?

Докладывай про все расходы

Вплоть до гроша — на что, куда

Шли наши деньги.

Пернетта.

Никогда!

Вот благодарность за заботы!

Согласья нету моего!

Коллар.

Заткнись! Плевать мне на него.

Сюда изволь-ка посмотреть.

Пернетта.

А это что такое?

Коллар.

Плеть,

Которой драть тебя я буду.

Пернетта.

Что?

Коллар.

То! Заспоришь — будет худо:

Я плеточкой по спинке — хлесть!

Пернетта.

Жанетта, душечка!

Жанетта.

Кто здесь?

Пернетта.

Твоя несчастная кума.

Жанетта.

Увы нам!

Пернетта.

Чтоб взяла чума

Всю эту глупую затею!

Жанетта.

Мы крепко маху дали с нею,

Но кто мог ждать таких несчастий?

Пернетта.

Не знала горше я напасти.

Ах, кто бы нас сумел спасти?

Жанетта.

Нам надо к мастеру пойти

И жалостно его молить,

Чтоб взялся вновь их перелить

И старость им вернуть назад.

Пернетта.

Припрятан у меня дукат,

Я мастеру отдам его.

Жанетта.

Не пожалею ничего,

Продам все платья, все наряды,

Останусь голой, если надо,

Лишь бы исправить наш просчет.

Пернетта.

Пусть только старость им вернет,

Уж мы его озолотим.

Жанетта.

Вот, сударь, мы вернулись к вам:

О помощи просить хотим.

Литейщик.

Рад снова видеть юных дам.

Ну, что у вас случилось там?

Как вам понравились супруги?

Пернетта.

Ах, мастер, мы в таком испуге!

От этого омоложенья

Одни сплошные огорченья.

Коллар прибить меня грозил.

Жанетта.

А мой лишь чудом не убил:

Швырнул в меня большое блюдо.

Литейщик.

Все это цветики покуда.

Когда у женщины все складно,

Ей жить неловко и неладно.

Нет, все же странного вы нрава.

Пернетта.

Вы, сударь, всеконечно правы,

Но поимейте снисхожденье

Да и примите в рассужденье:

Ума у бабы маловато.

Литейщик.

Вот-вот, вы сами виноваты.

Чем были плохи старики?

Пернетта.

Ах, мы исчахнем от тоски,

Коль вы на помощь не придете.

Литейщик.

Чего же от меня вы ждете?

Скажите, я готов к услугам.

Жанетта.

Мы просим вас опять супругам

Их прежний возраст возвратить —

Вновь в стариков их перелить.

Любую цену вам дадим.

Литейщик.

Любую?

Жанетта.

Да — не то, как дым,

Отныне все от нас уйдет.

Литейщик.

Уж больно скор был ваш приход,

Нельзя сему не удивиться.

Но знайте, есть всему граница,

И я скажу вам без обмана,

Что их переливать не стану:

Ведь сколько бы ни взял от вас я,

Мужья бы не дали согласья,

Понеже, рассудите сами,

Их все сочли бы дураками.

Итак, оставьте огорченья.

Набраться должно вам терпенья;

Не вняли вы предупрежденью,

Так не скорбите о былом,

А лучше думайте о том,

Как дальше вам придется жить.

Жанетта.

Увы! Как нам беду избыть?

Нет горя большего, поверьте.

Пернетта.

Ах, то, что стало, хуже смерти.

На свете нет ужасней боли.

Жанетта.

Мы в доме не хозяйки боле,

Навек ушли деньки златые,

Когда все шло по нашей воле,

Настали времена худые.

Литейщик.

Вот то-то, жены молодые,

Вы слушаться мужей должны,

Зане супруг главней жены.

Сие уроком будет вам,

Ступайте с богом по домам,

Примитесь за свои занятья.

Еще хочу вам пожелать я

Быть осмотрительней, умнее,

И, чтоб не ведать бед таких,

Храни вас боже от затеи

Переплавлять мужей своих.

На сем кончается фарс о женах, которые решили переплавить своих мужей.

Комментарий

Тексты фарсов дошли до нас, как правило, в изданиях конца XV и первой половины XVI в. (в редчайших случаях — в рукописных списках). Издания эти очень несовершенны и осуществлялись не для чтения, а для постановок. Поэтому в них обычно отсутствуют ремарки («входит», «садится», «надевает плащ», «поет» и т. д.), а указания на то, кому принадлежит реплика, даются сокращенно. Научного издания, сделанного по единым принципам и включающего все известные нам фарсы, не существует (да его и не может быть, так как и в наши дни исследователи продолжают обнаруживать и публиковать новые произведения этого жанра). Мы пользовались разными изданиями фарсов, осуществленными как во второй половине XIX, так и в XX в. Одни из них точно воспроизводят оригинал (то есть первое издание XV или XVI в.), другие вносят в текст облегчающие чтение ремарки. Отсюда некоторый разнобой в переводах.

Фарсы «Новобрачный, что не сумел угодить молодой супруге», «Паштет и торт», «Лохань», «Женин, ничейный сын», «Маюэ-простак», «Башмачник Кальбен и его жена», «Дворянин и Ноде», «Брат Гильбер», «Воскрешение Ландора», «Подагрик и двое глухих» и «Жены, которые решили переплавить своих мужей» переведены по изданию: Ancien th6Stre francois, publie par Viollet-le-Duc, t 1-3. Paris, 1854.

Фарсы «Адвокат Пьер Патлен», «Новый Патлен», «Мельник, чью душу в ад черт уволок» и «Завещание Патлена» переведены по изданию: Lacroix P. Recueil de farces, sotties et moralites du XVe siecle. Paris, 1859.

Фарсы «Женатый любовник», «Трое волокит у распятия», «Обуженная куртка» и «Школяр Мимен, который собрался на войну» переведены по изданию: Cohen G., Recueil de farces francaises inedites du XVe siecle. Cambridge (Mass.), 1949.

Фарс «Мальчик и слепой» переведен по изданию: Le Garcon et l'Aveugle, jeu du XIHe siecle. Ed. par M. Roques. Paris, 1921.

Фарс «Бедный Жуан» переведен по изданию: La Farce du pauvre Jouhan, piece comique du XVe siecle, publiee par E. Droz et M. Roques. Geneve - Paris , 1959.

Примечания

1

Блок А. Собр. соч. в 8-ми т., т. 3. М. - Л., 1960, с. 361.

2

Сжатую, но полную характеристику этого театра см. в кн.: Aubai11у J. С 1. Le theatre medieval profane et comique. Paris, 1975.

3

См.: Бахтин М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1965; см. также: Лихачев Д. С, Панченко А. М. «Смеховой мир» Древней Руси. Л., 1976.

4

См.: Aubailly J. CI. Le monologue, le dialogue et la sottie. Essai sur quelques genres dramaliques de la fin du moyen age el du debut du XVle siecle. Paris, 1976.

5

Petit de Julleville L. Les comediens en France au moyen age. Paris, 1885, P. 101.

6

См.: Lewicka H. Etudes sur l'ancienne farce francaise. Paris - Warszawa, 1974,

7

Petit de Julleville L. Repertoire du theatre comique en France au moyen fiqe. Paris, 1886, p. 383.

8

См.: Бояджиев Г. Мольер. Исторические пути формирования жанра высокой комедии. М., 1967, с. 31—44.

9

Bowen В. Les caracteristiques essentielles de la farce francaise et leur survivance dans les annees 1550- 1620. Urbana, 1964, p. 13.

10

Михальчи Д. фарсы об адвокате Пателене. - В кн.: Три фарса об адвокате Пателене. М., 1951, с. 12.

11

(Le garcon et l'aveugle) Фарс «Мальчик и слепой», считающийся самым ранним из известных нам образцов этого жанра, создан, по-видимому, во второй половине XIII в., между 1266 и 1282 гг. Пьеса сохранилась в единственной рукописи, относящейся ко второй половине XIII в. и происходящей из Пикардии (как и многие другие рукописи эпохи). О ранних изданиях фарса ничего не известно. Он был впервые издан в 1865 г.; в 1911 и в 1921 гг. появились его новые научные издания.

12

Турне— город в современной Бельгии, недалеко от северо-восточной границы Франции (близ Лилля). В XIII в. входил в графство Фландрия, тесно связанное с французским королевством.

13

Жиллен— католический святой, почитаемый в Турне и его окрестностях.

14

...сыну короля... — Этот намек двусмыслен: здесь речь может идти и о Кар Анжуйском (1226—1285), брате Людовика IX и сыне французского короля Людовика VIII и Бланки Кастильской, и о сыне Карла Анжуйского — Карле I (1250-1309).

15

Король Сицилии. — Здесь безусловно имеется в виду Карл Анжуйский, который был провозглашен королем Сицилии 6 января 1266 г. Он был свергнут в результате антифранцузского заговора и народного восстания весной 1282 г. (так называемая «Сицилийская вечерня»).

16

Эй, рыцари... — При завоевании Сицилии Карла Анжуйского сопровождал многочисленные отряды рыцарей из разных французских провинций.

17

...Гюиё, что прозвано Онтевюньи... — По-видимому, это местечко Он севернее Турне, на левом берегу Шельды.

18

Руаньи — возможно, местечко Раменьи-Шен в окрестностях Турне.

19

Марг — сокращенное от «Маргарита». Это сокращение широко употреблялось в средние века.

20

(Nouveau marie qui ne peult fournir a Pappoinctement de sa femme) Этот фарс, датируемый 1455 г., был напечатан, по-видимому, в первой половине XVI в. и сохранился в составе сборника Британского музея (Лондон). Судя по некоторым особенностям языка, создан в северных провинциях Франции, скорее всего в Нормандии. Издан научно в 1854 г.

21

Томаса — довольно редкое женское имя, образованное от мужского имени Тома (то есть Фома); встречается на севере Франции, в Кальвадосе.

22

Великий Карл — французский король Карл Великий (742—814), не был канонизирован католической церковью, но Парижский университет объявил Карла своим патроном, и он почитался в народных массах наравне с официально признанными святыми, а день его памяти (28 января) стал студенческим праздником.

23

(Maistre Pierre Pathelin) Этот самый знаменитый французский фарс, которому посвящена внушительная литература, создан между 1464 и 1469 гг. Авторство фарса приписывалось некому Пьеру Бланше, известному писателю XV в. Антуану де ла Салю, нормандскому монаху-бенедиктинцу, и поэту-моралисту Гильому Алексису (вторая половина XV в.), наконец, Франсуа Вийону. Родиной этого фарса считают Париж, на что указывают данные языка и стиля. Уже очень рано фарс попал на печатный станок: в 1485 или 1486 г. появилось его лионское издание Гильома ле Руа, следом за ним — иллюстрированное издание Пьера Леве (1489), издания Жермена Бено (1490), Мариона Малонуа (между 1495 и 1499 гг.), Пьера ле Карона (1499), Жана Эруфа (начало XVI в. и 1507 г.) и т. д. Издавали этот фарс и позже, вплоть до первых десятилетий XVII в. С печатных изданий было сделано несколько рукописных списков. Затем интерес к «Патлену», как и вообще к фарсовой продукции, упал. Он возник вновь в XIX в., когда стали появляться его научные издания. С тех пор их появилось несколько. Особенно авторитетными считаются издания Ричарда Холбрука (1924, 1937, 1970). На русском языке печатался дважды: «Адвокат Патлен» (Пер. и предисл. Л. Р. Когана. М , Теакинопечать, 1929) и «Три фарса об адвокате Патлене» (Пер. А. Арго и Н. Соколовой, вступит, статья и примеч. Д. Михальчи. М., Гослитиздат, 1951). Кроме того, оба эти перевода печатались неоднократно в отрывках в хрестоматиях. Перевод В. Васильева - печатается впервые.

24

...сесть на площади под вяз... — то есть опуститься до самого низкого разряда адвокатов. Подобные уличные стряпчие, составители прошений, писцы были приметными фигурами в городской жизни средневековья. Кроме того, в ту эпоху в маленьких городах и селениях незначительные судебные дела нередко разбирались прямо на улице, под деревом.

25

Семь искусств — точнее, семь свободных искусств, то есть «тривиум» и «квадривиум» (грамматика, риторика и диалектика; арифметика, геометрия, астрономия и музыка), помимо богословия входившие в набор обязательных предметов средневековой средней школы и «артистических» (то есть не богословских, медицинских или юридических) коллежей университетов.

26

...чем их провел в краю испанском Карл Великий. — Традиция, идущая по крайней мере от «Песни о Роланде», приписывала Карлу семилетнее пребывание в Испании. В действительности его испанский поход продолжался около года (778 г.).

27

Локоть — старинная мера длины, точные размеры которой колебались в зависимости от эпохи и провинции; в среднем локоть составлял около половины метра.

28

Мартен Гаран — легендарный персонаж, который всем предлагает выпить за его счет.

29

Кордовская кожа. — Испанский город Кордова, долго находившийся под арабским владычеством, славился выделкой кож (подобно тому как Толедо славился выделкой стали).

30

...какого ваши деньги цвета. — В эпоху средних веков европейская денежная система была в хаотическом состоянии; многие государи и провинции чеканили свою монету, и курс ее очень колебался. Менее других таким колебаниям были подвержены золотые полновесные экю.

31

Денье— мелкая монета; ее чеканили в Париже, поэтому она называлась также «парижским су».

32

Божья десятина — то есть практиковавшийся в эпоху средних веков тяжелый налог — отчисление в пользу церкви десяти процентов с каждой сделки.

33

...подождите до субботы... — В средние века суббота обычно бывала базарным днем.

34

Магдалинин день — то есть день Марии Магдалины (22 июля), когда заключались многие сделки (на покупку льна, тканей и пр.).

35

Брюссельская ширина. — В средние века не существовало никаких стандартов на изготовление предметов быта, в частности различных материй (толщина, ширина и т. п.). Однако города, специализировавшиеся на производстве тех или иных товаров, старались соблюдать нормы их выработки. Поэтому-то знаток сразу мог определить, где, скажем, выделано то или иное сукно — в Париже, Флоренции, Брюсселе и т. д.

36

...коль не утка... — Тут обыграна старинная французская народная пословица «у кого нечего есть, приглашает откушать утку».

37

Памплона — город в испанской провинции Наварра, расположенный, таким образом, весьма далеко от места действия фарса.

38

...к позорному столбу субботним утром привязали... — В средние века этот способ наказания применялся к мошенникам, подделывателям документов и т. п. Делалось это обычно по субботам, то есть в базарный день, когда собиралось много народу.

39

Матлен — вымышленный святой, покровитель «дураков». Его имя создано по созвучию с именем св. Матурина. В Париже в XIII в. на одной из улиц находилась часовня св. Матурина, а рядом с ней — монастырь тринитариев (монашеский орден, посвященный святой троице и созданный в 1198 г. папой Иннокентием III, в задачи которого входило помогать освобождению крестоносцев, попавших в плен к сарацинам). Согласно церковной легенде, св. Матурин исцелял душевнобольных.

40

...недуг угодника Матлена... — то есть сумасшествие.

41

...водицы розовой... — Розовая вода считалась средством, улучшающим сердечную деятельность.

42

Мармара, каримари, каримара — магическая формула, отводящая несчастье нередко встречается в литературных памятниках эпохи.

43

Аббатство Иверно — такое аббатство действительно существовало в то время недалеко от Парижа.

44

Благословите (латин.). Benedicite — католическая молитва, читаемая обычно перед обедом.

45

Mere de Diou... — Здесь Патлен выкрикивает фразы на лимузенском диалекте провансальского языка. Несмотря на нарочитую бессвязность и запутанность речи героя, ее смысл сводится примерно к следующему:

«Святая дева да хранит

Нас всех. Изыди прочь, зараза!

От мора, от дурного глаза...

Черт побери!.. Святая мать...

Побольше взять, поменьше дать...

Звени, колокольчик, звени

И золота звон замени...»

(Пер. А. Арго и Н. Соколовой)

46

Шударыня... — Здесь Патлен имитирует пикардский диалект старофранцузского языка.

47

Wacarme... — Здесь Патлен выкрикивает бессвязные фразы на одном из диалектов фламандского языка.

48

Ренуар — персонаж из цикла эпических поэм о Гильоме Оранжском; добродушный гигант, он делает себе палицу из ствола большой сосны и обивает ее железными полосами.

49

...Жербольд святой наслал на жителей Байё... — Здесь имеется в виду какой-то легендарный эпизод из ранней истории города Байё, епископом которого в VII в. был Жербольд, причисленный позже к лику святых.

50

Huis oz bez... — Здесь Патлен выкрикивает фразы и отдельные слова на нижнебретонском наречии. Вот попытка перевода этой тирады:

«Молчите! Я юаничан

Гласят слова торобоан!

Пускай друзья меня поймут:

Суконщик Тоиди Каруд,

Он деньги хочет тарбото,

Я по зубам его за то —

Кто отпускает в долг равот,

Большой каруд и идиот!

Ты, Кищнокус, иди к мятреч!»

(Пер. А. Арго и И. Соколовой)

51

Ты—Жак, пикардский дуралей. — Жители Пикардии считались в средние века образцом глупости. «Жаками» называли также крестьян.

52

Такие гости завелись!

День добрый, ваше преподобье!

Теперь обязан вам по гроб я.

Что в мире нового? Небось

Яиц в Париже не нашлось.

Торгаш узнать упорно тщится,

Ему ощипана ли птица,

Но бред больного не постичь.

Ведь если говорю я дичь,

То это утка. Боже правый!

Случись она ему по нраву,

Пусть яства ждет хоть до утра.

(Испорченная средневековая латынь.)

53

Угодник Луп — то есть Сен-Лу («Святой Волк»), католический святой, один из христианизаторов Бретани (V в.?); считался покровителем пастухов.

54

...за свечи расплачиваться... — Если собравшиеся в таверне устраивали игру кости или карты, они должны были заплатить и за стол, на котором велась игра, и за свечи.

55

Вернемся... к баранам. — Это выражение (чаще — «Вернемся к нашим баранам») стало поговоркой и встречается достаточно часто в художественной литературе начиная с Рабле.

56

Ренар де Лис — персонаж народных сказаний и легенд, опытный пройдоха и обманщик.

57

... я сам Жан де Нуайон. — Этот намек непонятен.

58

Сержант. — В средние века так назывались городские блюстители порядка с очень разными функциями; в частности, они исполняли обязанности полицейских и судебных приставов.

59

(Du Pasté et de la Tarte) Этот фарс, сохранившийся в составе сборника Британского музея, датируется 1470 г. «Новый фарс о паштете и торте» был, по-видимому, довольно популярен. Начиная с публикации 1854 г. появилось несколько его научных изданий.

60

Манье — это имя одного из мошенников; как полагают, оно восходит к топониму и указывает на происхождение фарса из центральной Франции, приблизительно из провинции Лимузен.

61

Лихорадка святого Мавра. — В средние века название той или иной болезни нередко связывалось с именем святого, который либо сам страдал этим недугом, либо, согласно легенде, излечивал от него.

62

Припадок святого Вита — то есть нервный тик; назван так по имени святого, жившего в IV в., который, согласно легенде, излечивал от этой болезни.

63

(Le Nouveau Pathelin) Этот фарс, созданный в подражание «Адвокату Пьеру Патлену», отстоит от своего оригинала всего на несколько лет; его датируют 1474 г. Он был не менее популярен, чем его предшественник; как и он, «Новый Патлен» упорно приписывался Франсуа Вийону, исполнялся на парижских площадях, неоднократно издавался (первый раз — около 1512 г.) как отдельно, так и в составе фарсовой трилогии об адвокате Патлене. Также было осуществлено несколько научных изданий фарса. На русском языке печатался в 1951 г. в переводе А. Арго и И. Соколовой. Перевод А. Косс печатается впервые.

64

...добыл суконца шесть локтей... — намек на содержание предыдущего фарса об адвокате Патлене.

65

Заутра праздник, нынче пост... — В средние века перед каждым праздничным днем (а ярмарки устраивались обычно на праздники) бывал день постный.

66

...не то что руку... — При клятве в эпоху средних веков обычно поднимали вверх правую руку.

67

Но «завтра» так и не настанет. — Эта фраза стала поговоркой (хотя трудно сказать, была ли она впервые употреблена в этом фарсе или существовала до него).

68

Кварта — старинная мера емкости, равная двум пинтам (кружкам).

69

Ломбардская кошка — то есть дикая кошка, мех которой в то время ценился довольно высоко.

70

Черевий — так называется мех, снятый с брюшной части животного; обычно он особенно мягок и пушист.

71

...грошик богу... — Ср. аналогичную уловку Патлена в первом из посвященных ему фарсов: и там герой готов был внести «божью десятину», то есть уплатить налог в пользу церкви, который нередко взимался с любой сделки.

72

Осьмнадцать франков ровно. — На основании этих подсчетов устанавливается довольно точно время создания этого фарса — 1474 г.; именно в это время десять золотых экю (цена, предложенная Патленом, к которой меховщик просит прибавить два франка) равнялись шестнадцати франкам.

73

Все должен точно разузнать я... — Свою первую реплику священник обращает не к вошедшим, а к находящемуся рядом с ним исповедующемуся.

74

...чуть червь в мозгу его куснет... — По представлениям того времени, безумие могло быть вызвано червем, проникшим в голову больного.

75

...я отпущу. — Священник имеет в виду отпущение грехов, а меховщик что тот расплатится с ним. Далее вся сцена строится на этом взаимном непонимании.

76

Радуйся... (латин.). Ave — начало молитвы «Богородица, дева, радуйся».

77

Во имя отца и сына, и святого духа. Аминь (латин.).

78

Исповедуюсь (латин.). Confiteor — формула начала исповеди («Признаюсь...»).

79

Тело господне (латин.).

80

Капеллан — в данном случае помощник приходского католического священника, точно так же как и викарий.

81

Бог да пребудет в сердце твоем и т. д. Дабы истинно исповедался ты в грехах своих, во имя отца и сына, и святого духа. Аминь (латин.).

82

Ганелон — герой французских эпических поэм (прежде всего «Песни о Роланде»), приближенный Карла Великого; невзлюбив Роланда, Ганелон пошел на прямое предательство, из-за которого погиб племянник Карла.

83

Ubi de hoc — бессмысленный набор латинских слов, означающий, видимо, в устах меховщика нечто вроде «черта с два!».

84

(Pauvre Jouhan) Этот фарс был напечатан в начале XVI в. известным парижским типографом Жаном Треперелем. Создан фарс был значительно раньше, однако не позже 1488 г. (он упоминается в одном соти, время появления которого точно известно). О популярности фарса во Франции сведений нет, но, по-видимому, его довольно часто играли, причем не только на его родине, но и за ее пределами (влияние этого фарса обнаружено в Италии и отчасти в Англии). Научное издание фарса появилось в 1959 г.

85

Шут — этот персонаж не часто встречается в фарсах; шуты и шутихи («дураки» и «дуры») были действующими лицами соти. Появление в «Бедном Жуане» шута лишний раз показывает, что приемы и персонажи соти иногда попадали и в фарсы; это отчасти объясняется тем, что и у фарсов и у соти были одни исполнители.

86

Обман и Ханжество — аллегорические персонажи «Романа о Розе» (XIII в.) постоянно вредящие влюбленным.

87

Камлот — плотная шерстяная материя.

88

...подушечки... на бедрах... — Такие подушечки подкладывались в соответствующем месте под платье не столько для того, чтобы подчеркнуть округлость бедер, сколько для того, чтобы талия женщины выглядела тоньше и стройнее, а юбка более плавно опускалась вниз.

89

...святой Георгий на коне. — Этот христианский святой, прославившийся своей победой над драконом, изображался обычно верхом на коне.

90

Эгидий. — Речь идет не о святом, а об одном из монастырей его имени, привлекавшем много паломников.

91

Мавр — монастырь и место паломничества; особенно много сюда стекалось больных и увечных. Расположен был монастырь в восточной Франции, на Марне.

92

Якобиты. — Имеется в виду монастырь якобитов в Париже, рядом с Сорбонной очень популярный в средние века.

93

Антоний — монастырь в Париже, недалеко от Бастилии; также место паломничества.

94

...богоматерь из Булони... — церковь в окрестностях Парижа, место оживленного паломничества; в церкви хранилось чудодейственное, по представлениям эпохи, изображение богоматери.

95

...хворь угодника Фиакра... — так назывался в средние века геморрой, так как считалось, что от этого недуга можно излечиться, если посидеть на том камне, на котором якобы восседал святой (в городе Мо), после того как он прибыл в Галлию из Ирландии, откуда был родом (VII в.).

96

...недуг святого Иоанна... — так называлась в средние века эпилепсия.

97

...хворь Ильи-пророка... — так в средние века называли паралич ног; считалось что святой излечивает от этой болезни.

98

Болезнь угодника Мартина... — По-видимому, речь идет о так называемой болезни святого Кантена, то есть водянке. В средние века способность исцелять от того или иного недуга нередко приписывалась разным святым, что приводило порой к путанице.

99

...как поповский пес... — намек на какую-то историю, видимо, хорошо знакомую зрителям этого фарса в пору его создания.

100

(Le Ribault Marie) Время создания этого фарса неясно. Видимо, он был написан в 80-е или 90-е гг. XV в. Его издание первой половины XVI в. входит в сборник Флорентийской библиотеки. Научно издан в 1949 г.

101

В котел с водой тебя б загнать... — Не есть ли это отголосок сюжета другого фарса, очень популярного в свое время, — «Лохани» (см. ниже)?

102

... смерть Роланда... — то есть смерть в расцвете сил без всякой видимой болезни.

103

...несотворенный свет... —в средневековом обиходе один из синонимов бога; ср. у блаженного Августина: «Бог — умный свет, в котором, от которого и через которого разумно сияет все, что сияет разумом» (Антология мировой философии, т. 1, ч. 2. М., 1969, с 582).

104

(Munyer de qui le diable emporte l'ame en Enfer) О первой постановке этого фарса имеются точные сведения: он был впервые представлен вслед за «Мистерией о святом Мартине» и «Моралите о слепом и хромом» в октябре 1496 г. Известен и автор всех этих произведений. Им был Андре (или Андриё) де ла Винь, уроженец Ла Рошели (род. между 1457 и 1470 гг., ум. ок. 1515 г.). Он состоял одно время на службе у герцогов Савойских; с августа 1494-го по октябрь 1495 г. сопровождал короля Карла VIII во время его экспедиции в Италию, причем на де ла Виня были возложены обязанности по составлению отчета об этом путешествии (точнее говоря, о посещении королем Неаполя). Он неотлучно находился при дворе до кончины Карла в 1498 г. Затем де ла Винь был секретарем вдовы Карла — Анны Бретонской, чью смерть он оплакал в цикле рондо. Его перу принадлежит также еще несколько стихотворений на случай (в том числе «Прощание с замком Блуа»), моралите и соти, что говорит о его связях с известной парижской театральной труппой «Базошь». Рукопись фарса сохранилась в Парижской национальной библиотеке; пьеса была впервые издана в 1831 г. Научные издания «Мельника» появлялись в 1859 и 1872 гг.

105

Где Робен, там и Маръон... — припев, ставший поговоркой, из знаменитой пьесы XIII в. «Игра о Робене и Марион» Адама де ла Аля.

106

Прокурат — управляющий делами или судебный поверенный.

107

Люцифер — в средние века одно из имен сатаны, властелина преисподней.

108

Сатана — в данном случае, конечно, один из младших чертей, а не главный, то есть не сам Люцифер.

109

Астарот — богиня чувственной любви у финикиян Астарта (или Аштарта) в средние века оказалась переосмысленной из богини в беса.

110

Прозерпина — древнеримское божество подземного царства. Прозерпина попала здесь в христианский ад как одна из его обитательниц.

111

Берит — один из младших чертей в средневековой демонологии.

112

...все тащил к себе я в дом. — В средние века мельники пользовались в народе дурной славой, их мошенничество вошло в поговорку.

113

(Le Cuvier) Этот фарс относится к концу XV в., по-видимому к 90-м гг. На протяжении XVI и в начале XVII столетия фарс несколько раз издавался, что указывает на его популярность. Ранняя редакция «Лохани» появилась до 1545 г.; она сохранилась в составе сборника Британского музея и была переиздана в 1854 г. Поздняя редакция соответствует лионскому изданию 1619 г., сохранившемуся, в частности, в составе сборника Копенгагенской королевской библиотеки. Этот поздний вариант фарса переиздан в 1880 г. На русский язык фарс был переведен (под названием «О чане») H. Н. Врангелем и А. А. Трубниковым для постановки на сцене петербургского Старинного театра, основанного H. Н. Евреиновым. Фарс этот шел там в сезоне 1907/08 г. в постановке М. Н. Бурнашева. Напечатан был перевод в 1953 г. Перевод К. Баевской печатается впервые.

114

...ты просто Жан. — В фарсовой традиции незадачливые мужья по большей части именуются Жанами.

115

(Jenin fils de rien) Время создания этого фарса точно неизвестно. Предполагают, что он был написан в последнем десятилетии XV или в первых годах XVI в. Он был напечатан вдовой известного лионского типографщика Барнабе Шоссара, видимо, в середине XVI в. Научное издание осуществлено в 1854 г. по сборнику Британского музея.

116

...достоин в шляпе быть при мне.— Здесь можно видеть пародирование придворных норм и нравов: в конце средних веков при крайнем усложнении этикета право носить шляпу в присутствии знатного сеньора считалось особенно почетным, это право давалось сеньором тому вассалу, которого он хотел особо выделить.

117

Тиньон — в переводе это имя означает «пучок» (волос).

118

Для всеобщего сведения (латин.).

119

...Соломоново решенье!— Имеется в виду известный эпизод, о котором рассказывается в Библии («Третья книга Царств», III, 16—28). Когда к царю пришли две женщины, каждая из которых утверждала, что принесенный ими ребенок принадлежит ей, Соломон, дабы разрешить их спор, предложил разрубить ребенка пополам, чтобы каждая имела хотя бы по его части. Истинная мать, желая сохранить ребенку жизнь, отказалась от своих притязаний, и в ее-то пользу и решил дело мудрый царь.

120

(Trois amoureux de la croix) Время написания фарса неясно, условно его можно датировать рубежом XV и XVI вв. По тексту сборника Флорентийской библиотеки опубликован в 1949 г.

121

Дукаты — венецианские золотые монеты высокого достоинства, чеканка которых началась в XIII в.; имели хождение по всей Европе. Один дукат равнялся примерно десяти франкам.

122

Флорины — флорентийские золотые монеты, которые начали чеканить также в XIII в.

123

...тезку из Камбре. — Что это за персонаж, ученым установить не удалось.

124

Золотой — видимо, золотое экю.

125

Вечный покой всем усопшим христианам (латин.).

126

Царь Давид — легендарный царь Израиля, которому традиция приписывает сочинение псалмов.

127

Здесь и далее все латинские цитаты в этом фарсе, которые не снабжены подстрочными примечаниями, представляют собой не поддающийся переводу набор искаженных формул из католических молитв.

128

Благословим милосердие [господне] (латин.).

129

Отче наш, иже еси на небесех, спаси меня от покойников (латин.).

130

Спаси от зла! Аминь! (латин.).

131

Да устыдятся те, кто пребывает во чреве женском (латин.).

132

Царица небесная, радуйся! (латин.).

133

Зачем (латин.).

134

Сжалься над язвами [моими] (латин.).

135

...плененьем вавилонским... — Имеется в виду рассказанная в Библии («Вторая книга Царств», XXV, 8—11) история разгрома Иерусалима царем Вавилона Навуходоносором и насильственного переселения большинства евреев в Вавилон.

136

Готфрид Бульонский (1058—1100) — французский полководец и государственный деятель, возглавивший первый крестовый поход и основавший Иерусалимское королевство крестоносцев в Палестине.

137

Бертран Дюгеклен (ок. 1320—1380) — французский полководец, один из участников Столетней войны, одержавший ряд очень важных для Франции побед над англичанами.

138

...Завулоновым коленом... — Завулон был шестым сыном Иакова и Лии («Бытие», XXX, 19—20); его потомки («колено») приняли участие в дележе земли Ханаанской между тринадцатью коленами израилевыми («Книга Иисуса Навина», XIX, 10-16).

139

(Le Pourpoint retrechy) Время создания этого фарса неизвестно; как и большинство произведений этого жанра, он может быть отнесен к концу XV или началу XVI в., то есть времени особенного расцвета фарсовой драматургии. В 1949 г. «Обуженная куртка» была напечатана по тексту сборника Флорентийской библиотеки.

140

...башни Нотр-Дам... — Судя по содержанию фарса, его действие происходит в Париже; следовательно, здесь имеется в виду собор Парижской богоматери.

141

...до высот Мон-Валерьена... — Речь идет о возвышенности в окрестностях Парижа; здесь находилась часовня, очень почитавшаяся парижанами.

142

Карнавал. — Шутовская аллегорическая фигура Карнавала, как и аналогичная фигура Поста, часто встречается на картинах, изображающих масленицу, народные увеселения во время этого праздника.

143

Парламент — орган городского самоуправления в средние века.

144

Святой Матурин — часовня и одноименный монастырь тринитариев в Париже. В конце XV в. этот монастырь прославился тем, что здесь излечилась от душевной болезни дочь императора Максимилиана; с тех пор монастырь слыл местом, куда следует совершить паломничество всем душевнобольным.

145

На небеса (латин.).

146

Мориска — танец, пришедший в Европу из завоеванной арабами (маврами) Испании.

147

Фарандола — провансальский народный танец, при исполнении которого танцующие берутся за руки, образуя длинную цепочку.

148

Ришар Негос. — Как это часто случается в фарсах, его персонажи носят значимые имена; в данном случае это имя можно перевести как «Богатая Сделка».

149

Готье Фосрон. — Фамилия этого персонажа восходит к корню «ложный», «фальшивый», что соответствует его характеру и повадкам.

150

(Mahuet badin) Этот фарс, первые издания которого сохранились в сборниках Британского музея и Флорентийской библиотеки, создан около 1500 г. Его научные издания осуществлены в 1854 и 1949 гг.

151

(Un Savetier nommé Calbain lequel se maria à une Savetière) Этот фарс, сохранившийся в составе сборника Британского музея, датируют началом XVI в., но при этом высказывается предположение, что, возможно, существовала его более ранняя редакция, относящаяся ко второй половине предшествующего столетия. Фарс был издан вдовой лионского издателя Барнабе Шоссара в 1548 г. Научное издание осуществлено в 1854 г.

152

Grace — название католической молитвы.

153

Вам не встречалась потаскуха? — Как и многие другие песни, которые поют персонажи фарса, эта песенка относится ко временам Людовика XII (1498—1515).

154

Дофинэ — провинция в южной Франции, главный город ее — Гренобль.

155

(Le Gentilhomme et Naudet) Этот фарс, датируемый началом XVI в., был впервые напечатан в Руане известным местным типографом Жаном ле Прэ между 1542 и 1559 гг. (время его активной издательской деятельности). Судя по некоторым особенностям языка, местом создания фарса можно считать Нормандию. В 1854 г. переиздан по тексту сборника Британского музея.

156

Ализон — более «благородная» и поэтичная форма имени героини фарса.

157

В оригинале строка отсутствует, восстановлена по смыслу.

158

В оригинале три строки повреждены, восстановлены по смыслу.

159

В оригинале три строки повреждены, восстановлены по смыслу.

160

...найдется камень на косу... — В оригинале сказано: «На обманщика — полтора обманщика» (“A trompeur trompeur et demy”), то есть употреблена популярная народная пословица, иллюстрацией которой нередко бывает содержание того или иного фарса.

161

(Le Testament de Pathelin) Этот фарс, завершающий трилогию об адвокате Патлене, был создан на рубеже XV и XVI вв. (его иногда считают более старым и датируют 1480—1490 гг.). Издан он был впервые, по-видимому, в 1505 г. и затем не раз издавался вместе с двумя другими фарсами этой своеобразной трилогии. Научное издание «Завещания» появилось в 1859 г. На русском языке в переводе А. Арго и Н Соколовой опубликован в 1951 г. Перевод А. Косс публикуется впервые.

162

Клянусь Булонской приснодевой... — любимая божба Патлена; ср. примеч. к с. 80.

163

Святой Масе. — Такого святого, канонизированного церковью, не существовало, но это имя (восходящее к какому-то топониму) нередко встречалось в XV в., в том числе в произведениях, связанных с народной традицией.

164

...как Роланд, от жажды сгину... — Перед смертью мучимый жаждой Роланд, чтобы ее утолить, пил собственную кровь.

165

Алиборон — прозвище популярных персонажей фарсового театра, тип самовлюбленного дурака.

166

Господь (латин.).

167

...деньги в Сену я спустил. — Эта фраза стала поговоркой; она к тому же указывает на место возникновения фарса (Париж или Руан).

168

...раз я приглядел суконце. — Здесь и далее имеется в виду основной сюжет первого фарса об адвокате Патлене.

169

Монахам главных орденов... — В оригинале эти ордена названы: это так называемые нищенствующие ордена — кордельеры (или францисканцы), кармелиты, августинцы и якобиты.

170

Бегинки. — Монастыри этого ордена имелись во многих французских городах (в Париже их было два); их обитательницы известны были своими дурными нравами.

171

Сент-аманские монашки. — Речь идет о монахинях знаменитого руанского монастыря, славившихся своим распутством.

172

...без рубашки. — Эти два четверостишия навеяны строфой 32-й «Малого Завещания» Франсуа Вийона:

«Затем монахам-попрошайкам,

Монашкам-нищенкам с крестом,

Как богомольная хозяйка,

Дарю заплывшего жирком

Гуся и зайца с чесноком, —

Пускай нажрутся до отвала

И досыта клянут потом

Греховность пирогов и сала».

Пер. Ф. Мендельсона. (Вийон Ф. Стихи. М., 1963, с. 57).

173

Так же, равным образом (латин.).

174

Пластырь (древнегреч., в современном французском написании «diachylum»).

175

На зад (латин.).

176

Бонское вино — вино из местечка Бон на юге Франции, знаменитого своим отменными винами.

177

Мэтр Рогач. — По-видимому, здесь содержится намек на театральное братство «Рогачей», существовавшее в Руане на рубеже XV и XVI вв. и дававшее представление во время карнавала.

178

Монфорская святая дева... — Имеется в виду изображение богоматери, особенно чтимое в Нормандии. Это подтверждает гипотезу, согласно которой фарс был создан в Руане.

179

Почиет в мире! (латин.).

180

(Le Frere Guillbert) Этот фарс был написан в Нормандии. Время его возникновения относится, по-видимому, к первому десятилетию XVI в. В середине столетия этот фарс был напечатан. Научное издание, по сборнику Британского музея, появилось в 1854 г.

181

Макаронические стихи, смесь французского со средневековой латынью, означающие в приблизительном по необходимости переводе: «Роясь в известном сосуде, входил в зев лона некий толстый бездельник с целью прочистки чрева».

182

Каким образом? (латин.).

183

Плод чрева (латин.).

184

Рондо — сложная строфическая форма с особой системой рифмовки (обычно две рифмы) и повторением строк; различались рондо восьмистрочные, тринадцатистрочные и пятнадцатистрочные. Эта стихотворная форма была очень популярна в XIV, XV и первой половине XVI в. (последним крупным поэтом — автором рондо был Клеман Маро).

185

Наш клад, наше сокровище (средневековая латынь).

186

Я в руке твоей, господи, и если, боже, сие тебе не отвратно, молю тебя, владыко небесный, чтобы ветры мои улетели, как сонм пророков... (латин.).

187

...святой Франциск носил смиренно. —Католический церковный деятель, поэт и богослов Франциск Ассизский (1182—1226) проповедовал скромный образ жизни, довольство малым и т. д. Он был создателем нищенствующего монашеского ордена (францисканцев). Одно время уравнительная проповедь Франциска даже рассматривалась церковью как ересь.

188

(La Resurrection de Jenin Landore) Этот фарс, сохранившийся в составе сборника Британского музея, был создан, по-видимому, около 1515 г. Напечатан в середине XVI в. Научное издание фарса появилось в 1854 г.

189

...швейцарцы да ландскнехты. — В XVI в. отряды швейцарских гвардейцев и набранных в немецких землях ландскнехтов широко использовались в войнах, которые вели французские короли. Эти наемники-иностранцы, как правило, отличались буйным нравом и нередко выходили из повиновения.

190

...Лаврентий, страстотерпец кроткий, швейцарцев жарил на решетке... — Согласно церковной легенде, дьякон Лаврентий (ум. 258 г.) управлял церковным имуществом. Он отказался выдать его римским властям, за что был подвергнут пытке огнем. В легенде о нем говорится, что мученик был привязан к железной решетке, под которой развели огонь, и, когда у него основательно обгорел один бок, он посоветовал солдату перевернуть его на другой, чтобы поджарился и тот.

191

Старый Бенедикт — то есть святой Бенедикт (480—545), католический деятель и богослов, основатель Бенедиктинского ордена.

192

Младший Бенедикт. — По-видимому, речь идет о Бенедикте Анианском (ум. 821 г.), сначала готском вожде, затем ревностном христианине.

193

...Христофор... по раю ездит на коне.— Святой Христофор в католической иконографии всегда изображался идущим пешком, с большим посохом в руке. Он был патроном путешественников.

194

Святой Мартин — этот святой, турский епископ (ум. 397 г.), вел достаточно бедную жизнь и не гнушался путешествовать пешком.

195

(Le Maistre Mimin qui va a la guerre) Этот фарс, дошедший до нас в составе сборника Флорентийской библиотеки, датируется приблизительно 1530 г. Научное издание осуществлено в 1949 г.

196

Тево — видимо, фарсовый персонаж, тип хвастливого воина.

197

Копен из Валансьена — очевидно, герой какого-либо широко известного в свое время городского анекдота или комического произведения.

198

«Монжуа!»— воинственный клич французов, зафиксированный в большом числе средневековых литературных памятников.

199

На бургиньонов... — отзвук междоусобной войны в первой половине XV в. двух феодальных клик: арманьяков (сторонников герцогов Орлеанских) и бургиньонов (сторонников герцогов Бургундии).

200

Богом святым клянусь (латин.).

201

Собачьей душой клянусь (латин.).

202

Запоем тихонько (латин.).

203

Куда идешь (латин.).

204

Она не любит моду, рогов не нашивала сроду. — Во второй половине XV в появилась мода, пришедшая из Бургундии, на очень высокий конусообразный женский головной убор (так называемый эннен); он напоминал рог единорога.

205

(Les deux sounds et le goutteux) Этот фарс, известный также под названием «Мэтр Мимен-подагрик», сохранился в составе сборника Британского музея. Фарс датируют 1534 г. Научное издание осуществлено в 1854 г.

206

Что ел Гаргантюа... — Далее слуга пересказывает (неточно) содержание первых глав книги Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль», посвященных детству Гаргантюа. Эта книга вышла в 1534 г.

207

(Les Femmes qui font refondre leurs maris) Время создания этого фарса неясно. По одним данным он был написан (и издан) на рубеже XV и XVI столетий, по другим — в середине XVI в. Первое научное издание фарса осуществлено по сборнику Британского музея в 1854 г.

208

Вожирар — местечко под Парижем, ныне — в черте города.

на главную | моя полка | _худлит | Средневековые французские фарсы | цвет текста

Текст книги загружен, загружаются изображения…

Всего проголосовало: 2

Средний рейтинг 4.0 из 5

Книга: Средневековые французские фарсы

Средневековые французские фарсы

А. Михайлов Средневековый французский фарс

Мальчик и слепой[11]

Новобрачный, что не сумел угодить молодой супруге[20]

Адвокат Пьер Патлен[23]

Паштет и торт[59]

Новый Патлен[63]

Бедный Жуан[84]

Женатый любовник[100]

Мельник, чью душу черт в ад уволок[104]

Лохань[113]

Женин, ничейный сын[115]

Трое волокит у распятья[120]

Обуженная куртка[139]

Маюэ-простак[150]

Башмачник Кальбен и его жена башмачница[151]

Дворянин и Ноде[155]

Завещание Патлена[161]

Брат Гильбер[180]

Воскрешение Ландора[188]

Школяр Мимен[195]

Подагрик и двое глухих[205]

Жены, которые решили переплавить своих мужей[207]

Комментарий

Примечания

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

45

46

47

48

49

50

51

52

53

54

Мальчик и слепой^[11]

Новобрачный, что не сумел угодить молодой супруге^[20]

Адвокат Пьер Патлен^[23]

Паштет и торт^[59]

Новый Патлен^[63]

Бедный Жуан^[84]

Женатый любовник^[100]

Мельник, чью душу черт в ад уволок^[104]

Лохань^[113]

Женин, ничейный сын^[115]

Трое волокит у распятья^[120]

Обуженная куртка^[139]

Маюэ-простак^[150]

Башмачник Кальбен и его жена башмачница^[151]

Дворянин и Ноде^[155]

Завещание Патлена^[161]

Брат Гильбер^[180]

Воскрешение Ландора^[188]

Школяр Мимен^[195]

Подагрик и двое глухих^[205]

Жены, которые решили переплавить своих мужей^[207]