Триста пятьдесят девятая ночь

Когда же настала триста пятьдесят девятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что царевич сказал себе: „Нет для меня ничего лучшего как переночевать возле моего коня, а когда настанет утро, я сяду на коня и поеду“.

И когда он стоял, говоря своей душе такие слова, он вдруг увидел свет, который приближался к тому месту, где он стоял. И царевич всмотрелся в этот свет и увидел, что он движется с толпой невольниц, и среди них идёт сияющая девушка со станом, как буква алиф, напоминающая светлую луну, как сказал о ней поэт:

И была та девушка дочерью царя этого города, и отец любил её сильной любовью, и из-за своей любви к ней он построил этот дворец, и всякий раз, как у царевны стеснялась грудь, она приходила туда со своими невольницами и оставалась там день, или два дня, или больше, а потом возвращалась к себе во дворец. И случилось так, что она пришла в этот вечер, чтобы развлечься и повеселиться, и шла между своими невольницами, и с нею был евнух, опоясанный мечом. И когда она вошла в этот дворец, разостлали ковры и зажгли жаровни с курениями и стали играть и веселиться, и, когда все играли и веселились, царевич вдруг бросился на евнуха и ударил его один раз по лицу и повалил, и он взял его меч и бросился на невольниц, которые были с царевной, и разогнал их направо и налево.

И когда царевна увидела его красоту и прелесть, она сказала ему: «Может быть, ты тот, кто вчера сватал меня у отца, но он отказал тебе и говорил, что ты безобразен видом? Клянусь Аллахом, солгал мой отец, когда сказал такие слова, и ты не иначе как красавец!»

А сын царя Индии сватал царевну у её отца, но царь отказал ему, так как он был отвратителен видом, и царевна подумала, что это тот, кто её сватал. И она подошла к юноше и обняла его, и поцеловала, и легла с ним, и невольницы сказали ей: «О госпожа, это не тот, кто сватал тебя у отца, так как тот был безобразный, а этот красивый. И тот, кто сватал тебя у отца, а он отверг его, не годится, чтобы быть слугою у этого, и этот юноша, о госпожа, велик саном».

Потом невольницы подошли к лежавшему евнуху и привели его в чувство, и евнух вскочил, испуганный, и стал искать свой меч, но не нашёл его у себя в руке, и невольницы сказали ему: «Тот, кто взял у тебя меч и повалил тебя, сидит с царевной». А царь поручил этому евнуху охранять свою дочь, боясь для неё превратностей судьбы и ударов случая.

И евнух встал и подошёл к занавеске и поднял её, и увидел, что царевна сидит с царевичем и они разговаривают, и, увидев их, евнух сказал царевичу: «О господин мой, ты из людей или джиннов?» – «Горе тебе, о сквернейший из рабов! – воскликнул царевич. – Кая можешь ты считать детей царей Хосроев нечестивыми чертями?»

И он взял меч в руку и сказал: «Я зять царя, он женил меня на своей дочери и велел мне войти к ней». И евнух, услышав от него эти слова, молвил: «О господин, если ты из людей, как утверждаешь, то она годится только для тебя, и ты имеешь на неё больше прав, чем другой». Потом евнух отправился к царю, крича (а он разорвал на себе одежды и посыпал голову землёю). И когда царь услышал его крик, он спросил его: «Что такое тебя постигло? Ты встревожил мою душу. Расскажи мне поскорее и будь краток». – «О царь, – отвечал евнух, – помоги твоей дочери: над ней взял власть шайтан из джиннов в обличий человека, имеющий образ царского сына, иди же на него!» И когда царь услышал от евнуха эти слова, он вознамерился убить его и воскликнул: «Как, ты не досмотрел за моей дочерью, и её постигла эта напасть?» А потом царь отправился во дворец, где была его дочь, и, придя туда, (нашёл невольниц стоящими.

«Что случилось с моей дочерью?» – спросил он их. И осой отвечали: «О царь, мы сидели с ней и не успели опомниться, как на нас бросился этот юноша, что подобен полной луне (а мы никогда не видели более красивого лица), и в руках у него был обнажённый меч. И мы спросили его, кто он такой, и он утверждал, что ты женил его на своей дочери. И мы ничего не знаем, кроме этого, и не ведаем, человек он или джинн, но он целомудрен и вежлив и не делает скверного».

И когда царь услышал их слова, его пыл остыл, и он стал поднимать занавеску понемногу, понемногу – и увидел, что царевич сидит с его дочерью, и они разговаривают, и образ у царевича самый прекрасный, и лицо его – как светящаяся луна.

И царь не мог удержаться из-за ревности к своей дочери, и поднял занавеску, и вошёл с обнажённым мечом в руке, и бросился на них, точно гуль, и, увидев его, царевич спросил царевну: «Это твой отец?» И она ответила: «Да…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.