на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



Глава II

Торговцы и скребок докучают по-прежнему. Тамм слегка надоел своими жалобами на запах краски. Я отпускаю одну из самых удачных шуток в своей жизни. Радости садоводства. Маленькое недоразумение между Таммом, Туттерсом, мистером Стиллбруком и мною. Сара выставляет меня идиотом перед Туттерсом.


9 АПРЕЛЯ.

Утро начал плохо. Мясник, услугами которого мы решили не пользоваться, пришел и поносил меня самым неприличным образом. Сначала он стал меня унижать и объявил, что не нуждается в моих заказах. Я всего-навсего сказал:

— Из-за чего ж тогда вы кипятитесь?

И тут он разорался во весь голос, так что могли даже услышать соседи:

— Тьфу на тебя! Хе-хе! Я таких, как ты, могу дюжинами скупать!

Я захлопнул дверь и дал понять Кэрри, что во всем этом виновата она целиком и полностью, но тут раздался дикий стук в дверь, и притом такой, будто вот-вот ее высадят. Это был все тот же негодяй мясник, заявивший, что поранил ногу о наш скребок и намерен немедля подать против меня судебный иск. На пути в город зашел к Фармерсону, скобянщику, и дал ему заказ удалить скребок и поправить звонки, посчитав, что не стоит из-за таких мелочей тревожить домохозяина.

Домой пришел усталый и озабоченный. Мистер Патли, художник и декоратор, тот, что нам прислал свою визитную карточку, объявил, что не может подобрать краску к ступеням, ибо в ней содержится индийский кармин. Сказал, что полдня убил, бегая по разным лавкам. Лучше он целиком перекрасит лестницу. Это совсем ненамного дороже нам станет; если же он будет стараться подобрать, едва ли выйдет что-то путное. И ему и нам ведь лучше, чтоб работа была сделана на совесть. Я согласился, хоть чувствовал, что поддаюсь на уговоры. Посадил горчицу, кресс-салат и редис, а в девять часов лег спать.


10 АПРЕЛЯ.

Зашел Фармерсон, чтоб лично заняться скребком. Кажется, он человек вполне приличный. Говорит, что обычно сам не занимается такими мелочами, но готов потрудиться ради меня. Я поблагодарил его и отправился в город. Возмутительно поздно позволяют себе являться некоторые молодые чиновники. Троим я даже объявил, что если мистер Джокер, наш начальник, об этом узнает, то их могут и уволить.

Питт, молоко на губах не обсохло, у нас без году неделя, ответил мне.

— А вы-то чего кипятитесь!

Я уведомил его, что имею честь уже двадцать лет служить в нашей канцелярии, на что мне было нагло отвечено:

— Оно и видно!

Я с презреньем смерил его взглядом и сказал:

— Я требую от вас известного уважения, сэр.

И он ответил:

— И пожалуйста, и требуйте себе на здоровье.

На этом я прекратил наш разговор. Подобным людям ничего не докажешь. Вечером зашел Тамм и опять стал сетовать на запах краски. Тамм порой ужасно действует на нервы своими замечаниями, а порой даже переходит все границы; Кэрри однажды весьма уместно ему напомнила о своем присутствии.


11 АПРЕЛЯ.

Горчица, салат и редис еще не взошли. Сегодня был день неприятностей. Я пропустил автобус восемь сорок пять, объясняясь с разносчиком из бакалейной, который имел наглость приволочить свою корзину к парадному, уже повторно, при этом наследив своими грязными сапогами на свежевымытом крыльце. Он оправдывался тем, что четверть часа кряду стучал кулаком в боковую дверь. Сообразив, что Сара, наша служанка, могла его не услышать, ибо убирала спальни наверху, я вследствие этого осведомился у мальчишки, отчего же он не позвонил в звонок? Он отвечал, что и хотел позвонить, и даже потянул за ручку, но она осталась у него в руке.

Я на полчаса опоздал на службу, дело прежде никогда не виданное. За последнее время у нас происходило немало служебных нарушений, и мистер Джокер, наш начальник, как на грех, вздумал именно сегодня с утра пораньше нам учинить разнос. Кто-то сумел уведомить других. В результате опоздал только я один. Спасибо Баклингу, он, молодец, выгородил меня. Проходя мимо стола Питта, я слышал, как тот сказал соседу:

— Возмутительно поздно позволяют себе являться некоторые старшие чиновники!

Нисколько не сомневаюсь, что метил он в меня. Я оставил это замечание без ответа и только смерил его взглядом, который, как это ни печально, вызвал у обоих чиновников приступ смеха. Потом уже сообразил, что можно было сделать вид, будто просто я ничего не слышал, так вышло бы даже еще достойней. Вечером зашел Туттерс, играли в домино.


12 АПРЕЛЯ.

Горчица, салат и редис все еще не взошли. Оставил Фармерсона чинить скребок, но по возвращении обнаружил, что работают уже трое. Я спросил, что это означает, и Фармерсон объяснил, что при выкапывании свежей ямы он продырявил газовую трубу. Нелепо, он сказал, прокладывать её в подобном месте, и глупейший человек был тот, кто такое учинил, видно, он ничего не смыслил в своем деле. Я чувствовал, что эти оправдания не утешают меня в тех расходах, которые придется понести.

Вечером, после чая, заглянул Тамм, мы посидели — покурили в гостиной для завтраков. Потом к нам присоединилась и Кэрри, но скоро она ушла, ссылаясь на то, что ей трудно выносить этот дым. Мне тоже, в общем, было трудно его выносить, потому что Тамм преподнес мне то, что назвал он зеленой сигарой, которую друг его Парикмах только что привез из Америки. Сигара отнюдь не выглядела зеленой, в отличие, полагаю, от меня; ибо, докурив до половины, я вынужден был ретироваться под предлогом, что мне надо сказать Саре, чтобы принесла рюмки.

Я три или четыре раза обошел сад, ощущая потребность в свежем воздухе. По моем возвращении Тамм заметил, что я не курю, и предложил мне еще сигару, которую я вежливо отклонил. Снова Тамм начал принюхиваться, а потому, предупреждая его, я сказал:

— Опять будете ворчать на запах краски?

Он ответил:

— Нет, на сей раз не буду; но знаете, я отчетливо чувствую — несет какой-то тухлой дичью.

Не так уж часто я острю, но я ответил:

— Сами вы мастер нести какую-то тухлую дичь.

Тут я, конечно, расхохотался, а Кэрри говорит, у нее даже живот разболелся от смеха. Никогда еще прежде мне не случалось испытывать такое истинное удовольствие от собственного остроумия. Я даже ночью дважды просыпался и хохотал так, что тряслась кровать.


13 АПРЕЛЯ.

Невероятное совпадение: Кэрри пригласила женщину — сшить ситцевые чехлы для кресел и софы у нас в гостиной, дабы уберечь зеленый репс нашей мебели от выцветания на солнце. Я увидел ее и узнал — это та самая женщина, которая работала у моей тетушки в Клепэме сто лет назад. Бог ты мой, как тесен мир.


14 АПРЕЛЯ.

Весь вечер провел в саду, ибо утром приобрел за пять пенсов на книжном развале изумительную книжицу, притом в отличном состоянии — о Садоводстве! Раздобыл и посеял немного зимостойких, однолетних растений, из которых, я надеюсь, получится веселенький бордюр. Я придумал остроумное и позвал Кэрри. Кэрри вышла ко мне, по-моему, без особенной охоты. Я сказал:

— Я только что понял, что ты живешь в саду.

Она в ответ:

— Как это?

А я ей:

— Погляди на этот бордюар.

Кэрри сказала:

— И для этого ты меня вызвал?

Я ответил:

— В любое другое время ты бы порадовалась моей удачной остроте.

А Кэрри:

— Вот именно, что в любое другое время, а сейчас я занята по дому.

Ступени выглядят прекрасно. Зашел Тамм и сказал, что ступени теперь — то что надо, зато перила — то что не надо, и посоветовал их тоже выкрасить, с чем Кэрри совершенно согласилась. Я пошел к Патли и, к счастью, его не застал, что явилось для меня прекрасным предлогом замять эти перила. Кстати, эта фраза звучит довольно остроумно.


15 АПРЕЛЯ.


Дневник незначительного лица

Стиллбрук отстает. Вверх по холму


Воскресенье. В три часа Тамм и Туттерс позвали меня на большую прогулку по Хэмпстеду и Финчли и захватили с собой знакомого по фамилии Стиллбрук. Мы шли и болтали, все кроме Стиллбрука, который, отстав на несколько шагов, плелся, уставясь в землю и ковыряя траву тросточкой. Время близилось к пяти, и мы, все четверо, держали совет, не пора ли нам заглянуть в «Сивую Кобылу» попить чайку. Стиллбрук сказал, что охотно обошелся бы и виски с содовой. Я им напомнил, что все пабы закрыты до шести. Стиллбрук сказал:

— Вот и хорошо — путники bona fide[1].

Мы добрались; я хотел войти, привратник спросил:

— Откудова?

Я ответил:

— Из Холлоуэя.

И тут же он поднял руку и преградил мне путь. Я быстро оглянулся и увидел, что Стиллбрук, а за ним Туттерс и Тамм направляются к входу.

Я смотрел на них и предвкушал, как славно сейчас над ними посмеюсь. Я услышал вопрос привратника:

— Откудова?

И вдруг, к моему удивлению, к моему возмущению даже, Стиллбрук ответил:

— Из Блэкхиза.

И все трое немедля были впущены.

Тамм крикнул мне из-за ворот:

— Мы на одну минуточку!

Я их прождал чуть ли не целый час. Появившись наконец, все трое были в весьма веселом настроении. И единственный, кто попытался извиниться, был мистер Стиллбрук, он мне сказал:

— Долгонько же мы вас продержали, но пришлось повторить виски с содовой.


Дневник незначительного лица

Вниз с холма


Весь обратный путь прошел я в полном молчании. Ну о чем я мог с ними разговаривать? Весь вечер у меня на душе кошки скребли, однако я почел за благо ничего не рассказывать Кэрри.


16 АПРЕЛЯ.

После службы занялся садоводством. Когда стемнело, я решил написать Тамму и Туттерсу (ни один не показывался, как ни странно; может быть, они устыдились своего поведения) насчет вчерашнего происшествия в «Сивой Кобыле». Потом решил им не писать — покуда.


17 АПРЕЛЯ.

Думал, не написать ли записочку Тамму и Туттерсу относительно минувшего воскресенья и предостеречь их от этого мистера Стиллбрука. По зрелом размышлении, порвал письмо и решил вообще не писать, но спокойно с ними переговорить. Был как громом поражен, получив резкое письмо от Тамма, извещающее меня, что оба они с Туттерсом ожидали, что я (я!) объясню свое непостижимое поведение по дороге домой в воскресенье. В конце концов, я написал: «Я считал себя оскорбленной стороной, но как я искренне вас прощаю, вам — чувствуя себя оскорбленными — тоже следует меня простить». Переписываю в дневник дословно, ибо, по моему мнению, это одна из самых продуманных и отточенных фраз, какие случалось мне писать в моей жизни. Отправил письмо, хоть было некоторое сомнение, не извиняюсь ли я, в сущности, за то, что меня же оскорбили.


Дневник незначительного лица

К «Сивой Кобыле:


18 АПРЕЛЯ.

Простудился. Весь день чихал на службе. Вечером насморк разыгрался непереносимо, и я послал Сару за бутылочкой декохта. Заснул в кресле, и когда проснулся, меня знобило. Вздрогнул от громкого стука в парадную дверь. Кэрри ужасно разволновалась, Сара еще не воротилась, а потому я сам встал, открыл дверь и обнаружил на пороге всего-навсего Туттерса. Вспомнил, что посыльный из бакалеи снова испортил звонок у бокового входа. Туттерс крепко сжал мне руку и сказал:

— Только что видел Тамма. Все в порядке. И больше не будем об этом.

Не остается ни малейшего сомнения, — оба сочли, что я перед ними извинился.

Мы с Туттерсом сели играть в гостиной в домино, и скоро он сказал:

— Да, кстати, не нужно ли вам вина или чего покрепче? Мой кузен Мертон недавно занялся винной торговлей, и предлагает великолепный виски, четыре года выдержки в бутылке, по тридцать восемь шиллингов за дюжину. Вам бы не мешало раздобыться одной-другой дюжиной.


Дневник незначительного лица

Вот вам, сэр, бакалейщик говорит, декохт мол весь вышел, так ему и это подойдет по два шиллинга бутылка


На это я отвечал, что мои погреба хоть и не обширны, однако же полны. К ужасу моему в эту самую минуту входит в гостиную Сара и, плюхнув перед нами бутылку виски, обернутую в грязный клок газеты, объявляет:

— Вот вам, сэр, бакалейщик говорит, декохт мол весь вышел, так ему, мол, и это подойдет по два шиллинга бутылка; и не желаете ли, говорит, еще немного шерри? А то есть у него немного, по шиллингу три пенса уступает, оченно, говорит, отличное!


Глава I | Дневник незначительного лица | Глава III