Глава 32

Возвращение блудного сына

Путь из Арброута в Лаллиброх верхом занял четыре дня, и разговоров за это время велось мало. Юный Айен и Джейми были поглощены своими мыслями, вероятно по разным причинам. Я тоже всю дорогу размышляла, и не только о недавнем прошлом, но и о ближайшем будущем.

Должно быть, Айен рассказал обо мне сестре Джейми, Дженни. Как, интересно, она воспримет мое возвращение?

Вообще-то Дженни Муррей была мне почти сестрой и уж точно самой близкой подругой. В силу обстоятельств большинство моих друзей за последние пятнадцать лет являлись мужчинами: других женщин-врачей в клинике не было, а естественная дистанция между дипломированными специалистами и обслуживающим персоналом препятствовала сближению с санитарками и сестрами. Что же касается женщин из окружения Фрэнка, то это были в основном секретари деканатов и жены университетских преподавателей.

Более существенным являлось, однако, то, что из всех людей на свете Дженни была единственной, кто любил Джейми не меньше – если не больше, – чем я. Мне не терпелось увидеть ее снова. Но как она воспримет маловразумительную историю моего бегства во Францию и возвращения по прошествии стольких лет?

Проехать по узкой тропе можно было лишь гуськом, и моя гнедая лошадь послушно остановилась вслед за каурым конем Джейми, а потом, после недолгой заминки, свернула за ним к наполовину скрытой от глаз ольшаником прогалине.

У ее края высилась серая скала, густо поросшие мхом и лишайником трещины и выступы которой придавали ей сходство с бородавчатой, заросшей щетиной физиономией древнего старца. С нескрываемым вздохом облегчения – ведь мы находились в седле с рассвета – юный Айен соскользнул с пони.

– Уф! – произнес он, откровенно потирая ягодицы. – Всю задницу отсидел.

– Я тоже, – откликнулась я, делая то же самое. – Правда, отсидеть все же лучше, чем стереть до крови.

Непривычные к долгой верховой езде, мы с парнишкой, особенно поначалу, здорово намучились. Стыдно признаться, но в первый вечер у меня так затекло тело, что Джейми пришлось снять меня с лошади и отнести на постоялый двор. Что его основательно позабавило.

– И как только это получается у дяди Джейми? – пробормотал Айен. – У него что, шкура на заду дубленая?

– Не проверяла, – рассеянно отозвалась я. – Куда же он подевался?

Его каурый конь, уже стреноженный, пощипывал траву под дубом, самого же Джейми и след простыл.

Мы с Айеном растерянно переглянулись, я пожала плечами, направилась к скале, где по камням стекала тонкая струйка воды, набрала ее в подставленные чашечкой ладони и с наслаждением выпила. Несмотря на осеннюю прохладу, от которой зарумянились щеки и даже онемел нос, в горле у меня пересохло.

Эта крохотная узкая горная долина, невидимая с дороги, была типична для большинства ландшафтов горной Шотландии. Кажущиеся лишенными растительности суровые утесы и вересковые пустоши хранили множество тайн. Не будучи знаком с местностью, человек мог пройти в нескольких дюймах от оленя, куропатки или прячущегося человека, ничего не заметив. Неудивительно, что многие из тех, кто после Куллодена бежал в вересковые пустоши, сумели ускользнуть. Знание потаенных мест сделало их невидимыми и неуловимыми для слепых глаз и неуклюжих ног англичан, гнавшихся за ними.

Утолив жажду, я отвернулась от скалы и чуть не налетела на Джейми, который вырос передо мной как из-под земли. Он засовывал в карман металлическую коробочку с кресалом, трутом и кремнем, а от его плаща исходил слабый запах пороха. Бросив на траву маленькую обгорелую щепку, Джейми ногой затер ее в пыль.

– Ты откуда взялся? – спросила я, заморгав при этом видении. – И где был?

– В той маленькой пещере, – пояснил он, ткнув указательным пальцем себе за спину. – Хотел посмотреть, наведывался ли туда кто-нибудь.

– Ну и как?

Приглядевшись повнимательнее, я увидела обнажение породы, скрывавшее вход в пещеру. Он был неотличим от множества других глубоких расщелин, и заметить его, не зная, где и что искать, представлялось практически невозможным.

– Были гости, – ответил он и сдвинул брови, размышляя о чем-то. – Там есть древесный уголь, смешанный с землей, – кто-то разводил костер.

– Как ты думаешь, кто это был? – спросила я, огибая скальный выступ и просовывая голову в темный зев.

Ничего, кроме темноты, увидеть не удалось. Кто мог найти это место и зачем кому-то понадобилось разводить там огонь?

А не мог ли кто-то из представителей власти, заинтересовавшись контрабандной деятельностью Джейми, проследить его связи до самого Лаллиброха? Не пахнет ли это преследованием и засадой? Я невольно оглянулась, но не увидела ничего, кроме ольховых деревьев; сухие листья шелестели на осеннем ветерке.

– Не знаю, – рассеянно обронил он. – Охотник, наверное: здесь вокруг разбросаны кости куропатки.

Судя по всему, его не волновала личность неизвестного, и я успокоилась, поддавшись ощущению безопасности, которое дарила горная Шотландия. Отсюда и Эдинбург, и бухточка контрабандистов, и все недавние приключения казались такими далекими.

Юный Айен, завороженный открытием невидимой пещеры, исчез в расщелине, а через некоторое время вынырнул оттуда, стряхивая с волос паутину.

– Она похожа на пещеру Клуни, дядя? – спросил он с горящим взглядом.

– Не такая большая, Айен, – ответил Джейми с улыбкой. – В эту бедному Клуни было бы не протиснуться. Он ведь дородный был, вдвое шире меня в обхвате.

Джейми сокрушенно прикоснулся к груди в том месте, где была оторвана пуговица. Узкий вход оказался тесноват даже для него.

– О каком Клуни вы говорите? – спросила я, стряхивая с рук последние капли ледяной воды и засовывая ладони под мышки, чтобы согреть.

– О Клуни Макферсоне, – ответил Джейми.

Он наклонился и побрызгал холодной водой себе в лицо. Подняв голову, сморгнул искрящиеся капельки с ресниц и улыбнулся мне.

– Весьма бесхитростный малый, этот Клуни. Англичане сожгли его дом, но сам Клуни ускользнул. В пещере неподалеку он устроил уютную каморку, а вход прикрыл загородкой из переплетенных ивовых ветвей, обмазанных глиной. По слухам, можно было стоять в трех футах от него и не заподозрить, что там находится пещера, если, конечно, Клуни не курил в этот момент свою трубку.

– Принц Карл тоже скрывался там какое-то время, когда за ним охотились англичане, – сообщил мне юный Айен. – Он прожил у Клуни несколько дней. Английские ублюдки все вокруг перерыли, но так и не нашли ни его высочество, ни Клуни!

– Иди сюда и помойся, Айен, – велел Джейми довольно суровым тоном, отчего парнишка заморгал. – Не можешь же ты явиться к родителям весь в грязи!

Айен вздохнул, но послушно подставил руки под струйку воды и с оханьем принялся плескать ее на лицо, которое, строго говоря, было не таким уж грязным, хоть долгое путешествие и оставило на нем некоторые следы.

Я повернулась к Джейми, который с рассеянным видом наблюдал за племянником. Размышлял ли он о сложностях предстоящей встречи в Лаллиброхе или возвращался мыслями в Эдинбург к обугленным остаткам его печатной мастерской и мертвецу в подвале борделя? А может, унесся помыслами еще дальше, к Карлу Эдуарду Стюарту и дням восстания?

– Что ты рассказываешь своим племянницам и племянникам о Карле? – тихо спросила я под фырканье Айена.

Взгляд Джейми стал осмысленным и остановился на мне. Значит, я была права. Его глаза слегка потеплели, и легкая улыбка отметила успех моего умения читать мысли, но потом и тепло, и улыбка исчезли.

– Я никогда о нем не говорю, – тихо ответил он, повернулся и пошел ловить лошадей.

Три часа спустя мы проехали последние из продуваемых ветрами перевалов и двинулись по последнему склону вниз, к Лаллиброху. Джейми, ехавший первым, придержал коня и подождал нас с Айеном.

– Ну вот и дом, – сказал он, бросил на меня взгляд и улыбнулся. – Многое изменилось, верно?

Я покачала головой в восхищении.

С этого расстояния дом казался совершенно не изменившимся: то же безупречное трехэтажное строение из белого камня, выделявшееся на фоне множества неказистых пристроек и расстилавшихся вокруг бурых в это время года полей. На маленьком холме позади дома виднелись руины древней круглой каменной башни – Брох, – в честь которой и получила свое название усадьба.

Однако, присмотревшись, я все же заметила перемены, коснувшиеся в основном пристроек. Джейми рассказал мне, что спустя год после Куллодена английские солдаты сожгли голубятню и часовню; эти места до сих пор были пусты. Проломленный участок стены, отделяющей огород, заложили новыми камнями, и эта заплата выделялась цветом, а новое хозяйственное строение из камня и бревен, судя по самодовольно рассевшимся на краю крыши упитанным пернатым, служило и голубятней.

Куст шиповника, посаженный у стены дома матерью Джейми, Элен, теперь основательно разросся, стал пышным, и последние листья с него, похоже, опали совсем недавно.

Струйка дыма поднималась из западной трубы, и ветерок с моря сносил ее к югу. Перед моим внутренним взором вдруг предстал горящий очаг в гостиной и его отблески, играющие на четко очерченном лице Дженни, читающей вечерней порой вслух роман или стихи, в то время как Джейми и Айен слушают вполуха, не прерывая шахматной партии. Сколько таких тихих вечеров провели мы в этом доме: дети уже уложены в кроватки, а я или записываю у секретера из розового дерева рецепты семейных снадобий, или занимаюсь штопкой да починкой – работой, которой не бывает конца.

– Мы с тобой снова будем жить здесь, как ты думаешь? – спросила я Джейми, стараясь, чтобы это не прозвучало тоскливо.

Джейми ответил не сразу, помолчал, собрал в руке поводья и покачал головой.

– Не знаю, англичаночка. Хотелось бы, конечно, но… Все зависит от того, как обернется дело.

Он смотрел на дом, слегка хмурясь.

– Все нормально. Будем ли мы жить в Эдинбурге или даже во Франции, все будет хорошо, Джейми. – Я ободряюще коснулась его руки. – Пока мы вместе.

Его лицо просветлело. Он взял мою руку, поднес к губам и нежно поцеловал.

– Пока ты со мной, англичаночка, я и сам готов жить где угодно.

Мы сидели, глядя в глаза друг другу, пока громкий настойчивый кашель не напомнил нам о присутствии Айена-младшего. Парнишка трепетно относился к нашему праву на уединение, очень боялся смутить нас, застав в объятиях друг друга, и на всех привалах предупреждал нас о своем приближении, с треском проламываясь сквозь кусты или подавая голос.

Джейми ухмыльнулся, сжал мою руку, прежде чем отпустить ее, и обернулся к племяннику.

– Мы почти на месте, Айен, – сказал он, когда мальчик направил к нам своего пони. – Доберемся еще до ужина, если дождя не будет, – добавил он и прищурился, оценивая облака, медленно проплывавшие над горами Монадлиат.

– Ммфм, – промычал Айен, явно не воодушевленный этой перспективой.

Я посмотрела на него с пониманием и процитировала:

– «Дом там, где нас, когда бы ни пришли, не могут не принять»^[15].

– Ага, – буркнул с кривой усмешкой Айен, – как раз этого-то, тетушка, я и боюсь.

Джейми подмигнул Айену с весьма серьезным видом, видимо желая приободрить его.

– Не расстраивайся, Айен. Помнишь историю про блудного сына? Твоя мать будет рада твоему благополучному возвращению.

Юный Айен бросил на него взгляд, полный глубокого разочарования.

– Если ты воображаешь, что в мою честь зарежут жирного тельца, дядя Джейми, выходит, ты знаешь мою матушку далеко не так хорошо, как тебе кажется. – Он помолчал, пожевал нижнюю губу и выпрямился в седле с глубоким вздохом. – Уж лучше поскорее с этим покончить.

– Неужели родители отнесутся к нему сурово? – спросила я, глядя, как Айен осторожно спускается по каменистому склону.

Джейми пожал плечами.

– Они, конечно, простят его, но сначала, надо думать, зададут изрядную взбучку. А вот мне, боюсь, этим не отделаться. Сдается мне, Дженни с Айеном отнесутся ко мне еще строже, чем к своему отпрыску.

Он тронул коня и начал спускаться по склону.

– Поехали, англичаночка. Лучше поскорее с этим покончить, верно?

Я не знала, какой прием ждет нас в Лаллиброхе, но начало ободряло. Как и в любой из предыдущих приездов, нас встретил заливистый лай стаи разномастных собак, выбежавших навстречу из-за изгородей, – сначала тревожный, потом радостный.

Юный Айен опустил поводья и, соскользнув в меховое море радушного приема, присел на корточки, чтобы приветствовать собак, прыгавших в надежде лизнуть его в лицо. Потом он встал, улыбаясь и держа на руках подросшего щенка.

– Посмотри, тетушка, это Джоки, – продемонстрировал парнишка вертлявое бело-коричневое тельце. – Он мой, мне его отец подарил.

– Славный песик, – сказала я Джоки, почесав его за отвислыми ушками.

Пес залаял и восторженно завертелся, пытаясь облизать меня и Айена одновременно.

– Ты же весь будешь в собачьей шерсти, Айен, – с явным неодобрением произнес высокий голос.

Оторвав взгляд от щенка, я увидела появившуюся у обочины высокую стройную девушку лет семнадцати.

– А у тебя вся юбка в репьях! – не полез за словом в карман парнишка, развернувшись навстречу говорившей.

Девушка качнула копной темно-каштановых кудрей и наклонилась, чтобы отряхнуть домотканую юбку, к которой действительно прицепилось множество колючек.

– А вот отец говорит, что такому, как ты, собаку доверить нельзя, – тут же нанесла она ответный удар. – Умчался невесть куда, а щенка бросил.

Удар достиг цели: юный Айен погрустнел.

– Вообще-то, – начал оправдываться он, – я хотел взять Джоки с собой, но побоялся: как-то он приживется в городе? – Он крепко обнял щенка, уткнув подбородок между мохнатыми ушами. – Джоки заметно подрос, наверное, хорошо ел?

– Пришла приветствовать нас, юная Джанет? Вот и хорошо, – прозвучал за моей спиной голос Джейми, любезный, но с какой-то ехидной ноткой.

Девушка вскинула на него глаза и покраснела.

– Дядя Джейми! Ой, и…

Она перевела взгляд на меня и опустила голову, покраснев еще сильнее.

– А это твоя тетя Клэр. – Крепко взяв меня под локоть, Джейми кивнул в сторону девушки: – Когда ты жила здесь, англичаночка, Джанет еще и на свете не было. Твоя матушка дома, я полагаю? – добавил он, обратившись к Джанет.

Девушка кивнула, не отрывая зачарованного взгляда от моего лица. Я наклонилась в седле и с улыбкой протянула ей руку.

– Рада с тобой познакомиться.

Некоторое время девушка растерянно молчала, но, вспомнив о хороших манерах, присела в реверансе и осторожно, словно боясь сделать что-то не так, взяла мою руку. Я пожала ее ладошку, и она успокоилась, обнаружив, что я живая женщина из плоти и крови.

– Э-э… я так рада, мэм, – пролепетала она.

– Мама с папой очень сердиты, Джен?

Юный Айен опустил щенка на землю к ногам девушки, выведя ее из транса. Она посмотрела на младшего брата со смешанным выражением раздражения и сочувствия.

– А как же иначе, дуралей? Мама боялась, что ты наткнулся на вепря в лесу или тебя увели цыгане. Она почти не спала с тех пор, как узнала, куда тебя понесло, – добавила она, хмуро глядя на брата.

Айен опустил глаза и плотно сжал губы, предпочитая промолчать.

Девушка подошла ближе и с неодобрением сняла влажные желтые листья, приставшие к рукавам его плаща. Хотя она была высокой, брат превосходил ее ростом на добрых шесть дюймов и выглядел рядом с ней особенно долговязым, костлявым и неловким. Сходство между ними ограничивалось насыщенным цветом волос и чем-то едва уловимым в выражении лиц.

– Ну у тебя и видок, Айен! Ты что, спал не раздеваясь?

– Разумеется, – раздраженно ответил он. – А ты думаешь, я убежал, прихватив с собой ночную рубашку, и переодевался в нее каждую ночь на пустоши?

Видимо, представив себе эту примечательную картину, девушка фыркнула.

– Ну ладно, олух, – сказала она, сжалившись над ним. – Пойдем со мной в буфетную, мы тебя почистим и причешем, прежде чем ты предстанешь перед отцом и матушкой.

Парнишка нахмурился, повернулся и посмотрел на меня с недоумением и досадой.

– И почему всем кажется, что, если почиститься, это поможет? – вопросил он ломким от напряжения голосом.

Джейми ухмыльнулся и, спешившись, похлопал его по плечу, подняв маленькое облачко пыли.

– Во всяком случае, это еще никому не повредило, Айен. Отправляйся с Джен. По моему разумению, лучше будет, если твоим родителям не придется иметь дело со множеством вопросов сразу. А прежде всего они захотят увидеть твою тетушку.

Хмыкнув и угрюмо кивнув в знак согласия, юный Айен нехотя направился в обход дома в сопровождении своей решительно настроенной сестры.

– Что ты такое ел? – спросила она на ходу. – У тебя грязь над губой.

– Это не грязь, это усы! – яростно прошипел он и быстро оглянулся, чтобы посмотреть, слышали ли мы с Джейми этот обмен репликами.

Джанет застыла на месте, вглядываясь в его физиономию.

– Усы? – произнесла она громко и недоверчиво. – У тебя?

– Пошли!

Он схватил сестру за локоть и втолкнул в калитку.

Джейми зарылся лицом в мою юбку. Случайному наблюдателю могло показаться, что он отвязывает седельные сумки, но на самом деле его плечи тряслись от беззвучного смеха. Я и сама с трудом удержалась, чтобы не расхохотаться.

– Все в порядке, они ушли, – сказала я, пытаясь отдышаться.

Джейми оторвал от моей юбки раскрасневшуюся физиономию и промокнул глаза подолом.

– «Усы? У тебя?» – прохрипел он, подражая племяннице, и мы оба покатились со смеху. – Господи, как же она похожа на свою мать! Именно это сказала мне Дженни и именно таким тоном, когда застала меня бреющимся в первый раз. Я чуть было не перерезал себе горло.

Он снова вытер глаза и нежно провел ладонью по густой мягкой щетине, которая покрывала его щеки каштановой дымкой.

– Хочешь пойти и побриться до встречи с Дженни и Айеном? – спросила я, но Джейми покачал головой.

– Нет, – сказал он, пригладив растрепавшиеся волосы. – Мальчишка, в общем-то, прав: чистота и аккуратность тут не помогут.

Должно быть, они услышали лай собак: когда мы зашли, Айен и Дженни находились в гостиной. Она сидела на кушетке и вязала шерстяные чулки, а он стоял у огня в простом коричневом камзоле и штанах, грея свои икры. Поднос с маленькими пирожными и бутылочкой эля домашнего приготовления был выставлен на стол явно к нашему прибытию.

Все выглядело так уютно, так по-домашнему, что стоило мне войти в комнату, как я забыла про усталость. Айен обернулся сразу, как мы вошли, неловко, но с улыбкой, однако я смотрела на Дженни.

Она тоже смотрела на меня широко раскрытыми глазами, обернувшись с кушетки к двери. Сначала мне показалось, что Дженни изменилась до неузнаваемости, потом – что она совершенно не изменилась. Все те же черные кудри, густые и блестящие, но теперь обильно подернутые сверкающими серебряными нитями. И лицо то же: широкие, высокие скулы, сильные челюсти и длинный нос, как у Джейми. Собственно говоря, первое мое впечатление было вызвано игрой света и тени, на какой-то миг заставившей углубиться до старческих морщинки вокруг глаз и рта. Уже в следующий момент они разгладились и исчезли, словно на объемной изменяющейся картинке.

На нашу первую встречу в борделе Айен отреагировал так, будто увидел привидение. Дженни повела себя почти так же: слегка прищурилась, приоткрыла рот, но в остальном, даже когда я направилась к ней, выражение ее лица не изменилось.

Джейми стоял позади, поддерживая меня под локоть, который он, когда мы дошли до кушетки, стиснул и отпустил. Ощущение было таким, будто меня представляют ко двору, и я поймала себя на том, что вот-вот сделаю реверанс.

– Мы дома, Дженни, – сказал мой муж и успокаивающе положил руку мне на спину.

Дженни быстро взглянула на брата, потом снова воззрилась на меня.

– Значит, это ты, Клэр?

Ее голос был тихим, неуверенным – знакомым, но не сильным голосом той женщины, которую я помнила.

– Да, это я. – Я улыбнулась и протянула ей руки. – Рада видеть тебя снова, Дженни.

Она недоверчиво взяла мои руки в свои, потом сдавила их посильнее и вскочила на ноги.

– Господи, это же ты! – выдохнула она и внезапно превратилась в ту самую женщину, которую я знала, с живыми, сверкающими от любопытства темно-голубыми глазами.

– Ну конечно она, – грубовато буркнул Джейми. – Ведь Айен рассказал тебе. Не думаешь же ты, что он лгал?

– Ты почти не изменилась, – сказала она, не обращая внимания на брата и с удивлением прикасаясь к моему лицу. – Твои волосы чуть светлее, но, боже мой, ты выглядишь так же!

Ее пальцы были прохладными, от рук пахло травами, джемом из красной смородины и чуть-чуть нашатырем и ланолином – из-за окрашенной шерсти, ее вязания.

Этот давно забытый запах пробудил столько счастливых воспоминаний, что на мои глаза навернулись слезы.

Дженни увидела это и прижала меня к себе, так что мое лицо уткнулось в ее макушку. Ростом она была куда ниже меня и хрупкого телосложения, но у меня, как и прежде, возникло ощущение уюта, безопасности и поддержки, словно у маленькой девочки в материнских объятиях.

Дженни отпустила меня и со смехом отступила назад.

– Господи, ты даже пахнешь, как тогда! – воскликнула она, и я тоже рассмеялась.

Подошел Айен, он наклонился и осторожно обнял меня, скользнув губами по моей щеке. От него слегка пахло сухим сеном, капустными листьями и немного торфяным дымом, перебивавшим его собственный мужской запах.

– Приятно видеть тебя снова, Клэр, – сказал он.

Его добрые карие глаза улыбнулись мне, и ощущение того, что я вернулась домой, усилилось. Он слегка неловко отступил назад.

– Может, вы перекусите?

Муж Дженни жестом указал на поднос.

Я заколебалась, зато Джейми проворно двинулся к столу.

– Перекусить не помешает, Айен, спасибо тебе, – сказал он. – А ты как, Клэр?

Бокалы были наполнены, выпечка разобрана, и вскоре мы уже сидели вокруг огня, набивая рты и обмениваясь любезностями. Однако, несмотря на внешнюю сердечность, я ощущала подспудную напряженность, не связанную с моим неожиданным появлением.

Джейми, сидевший рядом со мной на дубовой скамье, отпил лишь глоток эля, да и лепешка лежала нетронутой на его колене, и мне было понятно, что он воздерживался от угощения не потому, что сыт, а потому, что сестра и зять не приветствовали его родственными объятиями.

От меня не укрылось быстрое переглядывание Джейми с Айеном и куда более долгие, хотя совершенно непонятные взгляды, которыми Джейми обменялся с сестрой. Сама я, сознавая, что во многих отношениях являюсь здесь чужой, присматривалась к происходящему из-под полуопущенных ресниц, но заметила, что сидевший справа от меня Джейми нервно постукивал двумя негнущимися пальцами правой руки о свое бедро.

Разговор, поначалу оживленный, но беспредметный, быстро сошел на нет, и в комнате повисло неловкое молчание. Сквозь слабое потрескивание торфа в очаге я услышала шаги в направлении кухни, но никакой беготни, криков и детского смеха, наполнявших этот дом прежде, не было и в помине.

– Как поживают твои дети? – спросила я Дженни, чтобы нарушить молчание, и по ее лицу тут же поняла, что нечаянно затронула больной вопрос.

– О, с ними все хорошо, – с запинкой ответила она. – Все живы-здоровы. И внуки тоже, – добавила Дженни и при мысли о них неожиданно улыбнулась.

– Сейчас почти все в доме у Джейми-младшего, – вступил в разговор Айен, отвечая на мой вопрос. – На прошлой неделе его жена опять родила, так что три девочки отправились немного помочь. А Майкл сейчас в Инвернессе, поехал, чтобы доставить сюда посылку из Франции.

Последовал еще один быстрый обмен взглядами, на сей раз между Айеном и Джейми. Джейми слегка наклонил голову, на что Айен ответил совсем уже едва заметным кивком.

«Ну и что все это значит?» – возник у меня резонный вопрос.

Эту комнату буквально пронизывали перекрестные потоки эмоций, так что хотелось подняться и призвать всех к порядку, чтобы разрядить напряжение.

Очевидно, Джейми чувствовал то же самое. Он прокашлялся, посмотрел на Айена в упор и обратился к главному пункту в повестке дня, сказав:

– Мы привезли парня с собой.

Айен глубоко вздохнул, его длинное простоватое лицо посуровело.

– Вот оно, значит, как?

Налет шутливости, предшествующий этому моменту, испарился, словно утренняя роса.

Я почувствовала, что Джейми приготовился защищать племянника.

– У тебя вырос славный парень, Айен, – сказал он.

– Так ли? – отозвалась на это Дженни, ее тонкие черные брови сдвинулись. – Тебе ведь невдомек, как он ведет себя дома. Наверное, с тобой он ведет себя по-другому, а, Джейми?

Тон ее речи был явно обвинительным, и Джейми напрягся.

– Оно, может, и любезно с твоей стороны говорить в его защиту, – вставил Айен, холодно кивнув в сторону зятя. – Но я думаю, что лучше нам послушать его самого, ежели ты, конечно, не против. Он наверху?

У Джейми дернулся уголок рта, и ответ прозвучал уклончиво:

– Кажется, он пошел в посудомоечную, привести себя в порядок перед встречей с вами.

Его правая рука скользнула вниз и предостерегающе прижалась к моей ноге. Он не заикнулся о встрече с Джанет, и я поняла, что та тайком ускользнула от остальных, то ли чтобы хоть одним глазком взглянуть на пресловутую тетушку Клэр, то ли чтобы предложить помощь своему брату.

Я опустила веки, показав ему, что поняла. В столь напряженной ситуации не стоило упоминать еще и о девушке.

Постукивая деревянной ногой, Айен прошел по коридору в мойку при кухне и скоро вернулся обратно, мрачно подталкивая перед собой своего отпрыска.

Блудный сын выглядел презентабельно настолько, насколько таковым могли его сделать мыло, вода и бритва. Его худые щеки были выскоблены до красноты, волосы лежали на вороте мокрыми прядками, большая часть пыли из плаща была выбита, а рубашка застегнута до самого горла. Привести в порядок опаленную половину головы было бы затруднительно, но зато другая была причесана так, что аккуратнее некуда. Шарфа у него не имелось, одна штанина была разорвана, однако с учетом всех обстоятельств он выглядел так, будто ожидал, что его расстреляют на месте.

– Мама, – выдавил он из себя, неловко склоняя голову перед матерью.

– Айен, – тихо произнесла она, и он поднял на нее глаза, явно удивленный нежностью тона.

Легкая улыбка тронула ее губы, когда она увидела лицо сына.

– Я рада, что ты благополучно вернулся домой, – сказала Дженни.

Лицо мальчика неожиданно прояснилось, словно он только что услышал, как расстрельному взводу зачитали отмену приговора. Потом он заметил взгляд отца, снова напрягся и, понурившись, уставился в половицы.

Старший Айен хмыкнул. Он держался столь строго и сурово, что больше походил на преподобного Кэмпбелла, чем на того компанейского малого, которого я знала раньше.

– Так вот, парень, если тебе есть что сказать, я готов выслушать.

– Ну… я… – Парнишка с несчастным видом умолк, не закончив фразы, прокашлялся и попытался еще раз: – Ну… ничего особенного, правда, отец.

– Посмотри на меня! – резко сказал Айен.

Его сын нехотя поднял голову и посмотрел на отца, но его взгляд все время ускользал в сторону, как будто боялся задерживаться слишком долго на суровом отцовском лице.

– А ты знаешь, что ты сделал со своей матерью? – заявил Айен-старший. – Исчез и оставил ее гадать, жив ли ты? Пропал, не сказав никому ни словечка, и духу твоего не было в течение трех дней, пока Джо Фрэзер не принес письмо, которое ты оставил. Ты вообще можешь себе представить, каково ей было эти три дня?

Либо выражение лица Айена, либо его слова, по-видимому, оказали сильное воздействие на заблудшего отпрыска. Парнишка снова опустил голову, уставившись в пол.

– Я думал, что Джо принесет письмо раньше, – пробормотал он.

– Ага, это твое письмо! – По мере того как Айен говорил, лицо его багровело все больше. – Ну и письмо, с позволения сказать! Как вам это понравится: «Уехал в Эдинбург»? Ни тебе «прости», ни «благослови», ни «весточку пришлю». «Уехал в Эдинбург», вот и весь сказ.

Айен-младший вскинул голову, гневно сверкнув глазами.

– Это неправда! Я написал: «Не беспокойтесь обо мне» и «Любящий Айен». Написал! Разве нет, мама?

В первый раз он посмотрел на Дженни, умоляя взглядом о помощи.

Пока говорил ее муж, лицо Дженни оставалось неподвижным и строгим, но теперь оно смягчилось, и полные губы даже тронул намек на улыбку.

– Писал, Айен, писал, – тихо сказала она. – Это, конечно, хорошо, но я все равно беспокоилась, как же иначе?

Айен опустил глаза, и я увидела, как на его худеньком горле перекатилось адамово яблоко.

– Прости, мама, – сказал он едва слышно. – Я… я не хотел…

Слова замерли у него на губах. Дженни невольно протянула к нему руку, но муж метнул на нее взгляд, и она уронила руку на колени.

– Дело в том, что, – произнес отец с расстановкой, четко выговаривая каждое слово, – что это не в первый раз. Правильно я говорю?

Мальчик не ответил, но слегка дернул головой, что можно было истолковать как согласие. Айен-старший сделал шаг к сыну. Хотя они были почти одного роста, различия между ними бросались в глаза. Отец, тоже высокий и худощавый, был мускулист и, несмотря на деревянную ногу, силен. Его сын по сравнению с ним казался неуклюжим, долговязым, неоперившимся птенцом.

– Нет, нельзя сказать, что ты не имел представления о том, что делаешь, или что тебе никогда не говорили об опасностях, или не запрещали уезжать за пределы Брох-Мордхи, как нельзя сказать, будто ты не знал о том, что мы будем беспокоиться, а? Ты знал все это – и все равно сбежал.

Столь безжалостный и точный анализ его поведения заставил незадачливого искателя приключений вздрогнуть, но никакой словесной реакции с его стороны не последовало.

– Смотри на меня, парень, когда я с тобой говорю!

Парнишка медленно поднял голову с видом унылого смирения: он уже проходил через такого рода разбирательства и полагал, что знает, чем все закончится.

– Я даже не буду расспрашивать твоего дядю о том, чем ты занимался в Эдинбурге, – продолжил Айен. – Хочется верить, что ты хоть там не проявил себя таким законченным остолопом, как здесь. Но это не меняет того факта, что ты ослушался отца и разбил сердце матери.

Дженни двинулась было снова, как будто собиралась заговорить, но резкое движение руки Айена ее остановило.

– А что я говорил тебе в прошлый раз, сын мой? Что я сказал, когда выпорол тебя? Ну-ка, напомни, Айен!

На щеках юного Айена выступили желваки, но его рот упорно оставался плотно закрытым.

– Кому сказано, говори!

Айен-старший стукнул рукой по столу. Парнишка непроизвольно моргнул и съежился. Лопатки сошлись вместе, а потом раздвинулись, словно он не знал, что в данной ситуации лучше: сделаться как можно меньше или, наоборот, больше. Он сильно сглотнул и снова моргнул.

– Ты сказал… ты сказал, что в следующий раз снимешь с меня шкуру.

На последнем слове его голос постыдно дал петуха.

Айен неодобрительно покачал головой.

– Ага. А я-то думал, тебе хватило ума понять, что следующего раза быть не должно, но тут, видать, ошибочка вышла. – Он тяжело вздохнул. – Я очень недоволен тобой, Айен, и это правда.

Дернув головой, отец указал на дверь.

– Ступай на улицу. Увидимся у калитки, скоро.

Шаркающие шаги изгнанного парнишки стихли в коридоре, и в гостиной повисло тягостное молчание. Я сидела, опустив голову и не отрывая глаз от сложенных на коленях рук. Джейми рядом со мной медленно и глубоко вздохнул, собираясь с духом.

– Айен, – осторожно обратился Джейми к своему зятю, – я думаю, тебе не стоит так поступать.

Айен обернулся к Джейми, все еще сердито хмурясь.

– Ты о порке, которую я хочу задать этому негоднику? А ты-то, скажи на милость, какое имеешь к этому отношение?

Скулы Джейми напряглись, но голос остался спокойным.

– Ну да, конечно, Айен твой сын и тебе решать, как его наказывать и за что. Но убегал-то парень ко мне, и, может быть, ты позволишь мне рассказать, что он делал и как себя проявил?

– Как он себя проявил? – воскликнула неожиданно воспрявшая Дженни. Разбираться с сыном она предоставила мужу, но, когда в дело встрял еще и брат, не смогла остаться в стороне. – Славно, вот как он себя проявил: сбежал тайком, ночью, как вор! Ты это имеешь в виду? Или то, что он спутался с преступниками и рисковал своей шеей из-за бочонка бренди?

Айен резким жестом велел ей замолчать, нахмурился, но все-таки кивнул Джейми:

– Говори.

– Спутался с преступниками вроде меня? – резко спросил Джейми у сестры.

Их глаза, одинаково голубые, встретились, и никто не захотел отвести взгляд.

– А ты знаешь, Дженни, откуда берутся деньги, на которые все здесь едят, пьют и которые позволяют вести хозяйство, не давая крыше обрушиться на голову? Думаешь, это доход от печатания псалмов в Эдинбурге?

– Откуда мне знать! – вспылила его сестра. – Разве я спрашивала тебя, чем ты занимаешься?

– Не спрашивала! – рявкнул Джейми. – Наверное, ты предпочла бы не знать это, но ведь ты знаешь, верно?

– И ты винишь меня за то, чем тебе приходится заниматься? Разве это моя вина, что у меня есть дети, которых нужно кормить?

В отличие от покрасневшего брата Дженни, разъярившись, мертвенно побледнела.

Мой муж с трудом держал себя в руках.

– Тебя никто ни в чем не винит. Но по-твоему, справедливо упрекать меня в том, что мы с Айеном не можем содержать семью, работая на земле?

Дженни тоже еле сдерживалась, чтобы не выйти из себя.

– Нет, – сказала она. – Ты делаешь то, что должен, Джейми. Ты прекрасно знаешь, что я не имела в виду тебя, когда упомянула о преступниках, но…

– Значит, ты имеешь в виду людей, которые работают на меня? Я делаю то же самое, Дженни. Если они преступники, кто же тогда я?

В глазах его горела обида.

– Ты мой брат, – лаконично ответила она, – хотя это далеко не всегда меня радует. Да пропади ты пропадом, Джейми Фрэзер, прекрасно ведь знаешь, что я не хотела ссориться по поводу того, чем ты считаешь нужным заниматься! Если ты разбойничаешь на дорогах или содержишь публичный дом в Эдинбурге, значит, ничего другого не остается. Но из этого не следует, будто я хочу, чтобы ты впутывал в свои дела моего сына!

Глаза Джейми слегка прищурились при упоминании о публичном доме в Эдинбурге, и он метнул быстрый обвиняющий взгляд на зятя, который лишь покачал головой – яростный натиск жены ошеломил и его.

– Я тут ни при чем, – сказал он. – Сама проведала, ты ведь ее знаешь.

Джейми глубоко вздохнул и снова повернулся к Дженни, очевидно решив быть благоразумным.

– Да, я все понимаю. Но с чего ты взяла, что со мной мальчик подвергается опасности? Господь с тобой, Дженни. Я люблю его, как собственного сына!

– Да? – Дженни не скрывала скептицизма. – Надо думать, именно поэтому ты подбил его к побегу из дома, а потом держал при себе, даже не послав нам весточки о том, что он у тебя.

Джейми хватило ума смущенно потупиться.

– Ну да. Прости за это, – пробормотал он. – Я хотел… – Он раздраженно махнул рукой. – В общем, неважно, что я там хотел. Мне следовало послать сообщение, а я этого не сделал. Тут только моя вина. Но что касается подначки к побегу из дому…

– Нет, я не думаю, что ты подбивал парня, – перебил его Айен. – Во всяком случае, напрямую.

Гнев уже исчез с его продолговатого лица, остались лишь усталость и легкая печаль. Убывающий вечерний свет подчеркивал его худобу, впалые щеки и выступающие кости.

– Просто малый любит тебя, Джейми, – проговорил он тихо. – Я вижу, как он смотрит на тебя, когда ты приезжаешь, и как рассказывает о том, что ты делаешь. Я вижу его лицо. Ему кажется, что ты живешь восхитительной, полной приключений жизнью и все это так далеко от обыденности. Не то что выгребать козье дерьмо из матушкиного огорода.

Джейми улыбнулся зятю в ответ и расправил плечи.

– Что ж, это нормально для его возраста. Мы с тобой тоже были такими…

– Хочет он того или нет, но от приключений того рода, с какими его можешь познакомить ты, мальчику лучше держаться подальше, – резко перебила его Дженни, качая головой и неодобрительно глядя на брата. – Сдается мне, что добрый Господь охраняет твою жизнь, иначе бы ты уже десять раз умер.

– Это вполне возможно. Наверное, у Него есть свои соображения насчет того, для чего меня хранить.

Джейми с улыбкой посмотрел на меня и завладел моей рукой. Дженни тоже бросила на меня взгляд и с непроницаемым видом вернулась к теме разговора.

– Что ж, может, оно и так, – сказала она. – Но я не могу сказать, что это справедливо в отношении юного Айена.

Она снова посмотрела на Джейми, но на сей раз выражение ее лица немного смягчилось.

– Я ничего не знаю о твоем образе жизни, Джейми, зато я достаточно хорошо знаю тебя и могу сказать, что это не тот образ жизни, который годится для моего мальчика.

– Ммфм, – изрек Джейми, потер рукой заросшую щетиной челюсть и попробовал снова: – Ладно, я ведь не к тому, чтобы он жил как я. Просто в последнюю неделю он вел себя как взрослый мужчина, вот в чем дело. Поэтому мне кажется, что было бы неправильно сечь его как мальчишку.

Дженни презрительно подняла брови.

– Надо же, он уже и мужчина, а? В его-то детские годы. Джейми, ему всего четырнадцать!

Несмотря на раздражение, Джейми улыбнулся.

– Дженни, я сам в четырнадцать лет уже был мужчиной, – тихо сказал он.

Она фыркнула, но в глазах ее неожиданно блеснули слезы.

– Это ты так думал. – Дженни встала и резко отвернулась в сторону, моргая. – Я прекрасно помню тебя в ту пору, – сказала она, стоя лицом к книжной полке и даже ухватившись за нее, словно чтобы удержаться на ногах. – Ты был красивым мальчиком, Джейми, когда отправился с Дугалом в свою первую вылазку, прямо как картинка со сверкающим клинком на бедре. Мне было шестнадцать, я думала, что краше никого и быть не может: такой высокий, прямой, ловко сидишь в седле. Помню и твое возвращение: явился весь в грязи, физиономия расцарапана, оттого что навернулся в куст ежевики, а Дугал все расхваливал тебя отцу, какой ты герой. Получил палашом плашмя по голове и даже не пикнул.

Совладав-таки со своим лицом, Дженни снова повернулась к брату.

– Так что, это и значит быть мужчиной?

Джейми посмотрел на нее с лукавством.

– Ну и это, но и нечто большее.

– Правда? – произнесла она еще более сухо. – Интересно, что именно? Способность переспать с девушкой? Или убить человека?

Я всегда считала, что Джанет Фрэзер обладала удивительной, прямо-таки мистической прозорливостью, во всяком случае, когда дело касалось брата. Похоже, однако, что этот ее талант распространялся и на сына.

Выражение лица Джейми не изменилось, но румянец на нем загустел.

Глядя на Джейми, она медленно покачала головой.

– Нет, Айен-младший еще не мужчина. А вот ты – мужчина, братец, и ты знаешь, в чем тут разница.

Айен, некоторое время завороженно наблюдавший за парочкой Фрэзеров, высекавших друг из друга искры, прокашлялся.

– И долго еще будем толочь воду в ступе? – проворчал он. – Между прочим, малец уже четверть часа дожидается порки. Заслужил ли он ее и стоит ли его драть – это другой вопрос, но мучить парня ожиданием в любом случае негоже.

– А что, Айен, ты и вправду считаешь, что должен его высечь? – предпринял последнюю попытку Джейми, обратившись к зятю.

– Ну, – медленно произнес Айен, – я честно сказал малому, что он заслужил порку, и он сам знает: это чистая правда. Что заслужил – то и получи. Но вовсе не обязательно, чтобы это делал я.

В его глазах промелькнуло веселье. Он полез в ящик буфета, достал кожаную плеть и вручил Джейми.

– Вот. Тебе, как говорится, и плетка в руки.

– Мне? – испуганно вскричал Джейми, пытаясь вернуть плеть не обращавшему внимания на его потуги зятю. – Ты что? Я не могу!

– А я думаю, что можешь, – спокойно возразил Айен. – Ты часто говорил, что любишь его как сына. – Он склонил голову набок, и, хотя выражение его лица осталось мягким, карие глаза были непроницаемы. – Что ж, я скажу тебе, Джейми: не так-то легко быть его отцом, лучше всего тебе пойти и не мешкая выяснить это.

Джейми долго смотрел на Айена, потом перевел взгляд на сестру. Она подняла брови, заставив его опустить глаза.

– Ты заслужил это не меньше, чем он, Джейми. Так что иди.

Джейми плотно сжал губы, его ноздри побелели. Не сказав больше ни слова, он развернулся и вышел. Прозвучали удаляющиеся шаги, потом в дальнем конце коридора хлопнула дверь.

Дженни бросила быстрый взгляд на Айена, еще более быстрый на меня и отвернулась к окну. Мы с Айеном подошли и остановились у нее за спиной. Снаружи быстро темнело, но света еще хватало, чтобы различить бедолагу Айена-младшего, маявшегося, подпирая калитку ярдах в двадцати от дома.

Оглядевшись по сторонам при звуке шагов, он увидел приближавшегося дядю и распрямился от удивления.

– Дядя Джейми! – И тут его взгляд упал на плетку. – Ты… ты будешь пороть меня?

Вечер был тихим, и я услышала, как Джейми резко выдохнул сквозь зубы.

– Наверное, придется, – сказал он откровенно. – Но сперва я должен попросить у тебя прощения, Айен.

– У меня? – Юноша определенно растерялся: как-то не привык он к тому, чтобы взрослые просили у него прощения, особенно перед тем, как отходить плеткой. – Не нужно, дядя Джейми.

Рослый дядюшка прислонился к калитке рядом с юнцом.

– Нужно. Я вел себя неправильно, позволяя тебе оставаться в Эдинбурге, и, наверное, не должен был рассказывать тебе всякие истории, которые и навели тебя на мысль о побеге. Я брал тебя в такие места, куда не следовало, подвергал тебя опасности и причинил твоим родителям больше беспокойства, чем мог бы ты сам. Вот за это, Айен, я и прошу меня простить.

– О! – Не находя слов, Айен взлохматил волосы. – Ну это… да, конечно… прощаю, дядя.

– Спасибо, племянник.

Они постояли молча. Айен вздохнул и расправил плечи.

– Ну тогда, наверное, лучше не тянуть?

– Пожалуй, – отозвался Джейми с той же неохотой, что и его племянник, и я услышала, как Айен-старший слегка хмыкнул, то ли негодуя, то ли забавляясь.

Смирившись с неизбежным, парнишка повернулся к калитке, Джейми последовал его примеру.

Темнело быстро, и на таком расстоянии мы уже различали лишь темные очертания их фигур, но зато голоса были слышны хорошо.

Джейми стоял за спиной племянника, переминаясь с ноги на ногу, как будто не зная, что делать дальше.

– Мм… И сколько твой отец…

– Обычно десять, дядя, – ответил Айен через плечо, уже сбросив камзол и взявшись за ремень. – Двенадцать – это когда очень плохо, а пятнадцать – когда совсем ужасно.

– Ну и как, по-твоему, было на сей раз: плохо или очень плохо?

Парнишка издал невеселый смешок.

– Если отец тебе велит это сделать, дядя Джейми, это вообще ужасно, но я согласен на «очень плохо». Давай сойдемся на двенадцати.

Айен-старший, стоя у моего локтя, снова хмыкнул, на сей раз с неким удовлетворением.

– Честный малый, – заметил он.

– Ну ладно, – сказал Джейми, сделал вдох и отвел руку назад, однако наказуемый прервал его:

– Подожди, дядя. Я еще не совсем готов.

Джейми растерялся.

– Э-э… ты уверен? По-моему, это не обязательно.

– Уверен. Отец говорит, что только девчонок секут в юбках, а уж мужчине если достается, то по голой заднице.

– Ему, конечно, виднее, – пробормотал Джейми. – Теперь готов?

Когда необходимые приготовления были закончены, Джейми отступил назад и размахнулся. Послышался громкий шлепок, и Дженни поморщилась, сочувствуя сыну. Юноша же лишь резко вдохнул, а всю дальнейшую экзекуцию выдержал, не издав ни звука, хотя я сама слегка побледнела.

Наконец Джейми опустил плетку, вытер лоб и протянул руку опиравшемуся на забор Айену.

– Все в порядке, парень?

Парнишка выпрямился несколько скованно и натянул штаны.

– Да, дядя. Спасибо.

Голос его звучал чуток хрипловато, но спокойно и не дрожал. Айен взял протянутую руку Джейми, но тот, вместо того чтобы повести племянника к дому, всунул ему в свободную руку плетку.

– Твоя очередь, – заявил он, подходя к забору и наклоняясь.

Юный Айен был поражен, так же как и все мы, находившиеся в доме.

– Ты что, дядя?

– Теперь твоя очередь, – твердо повторил Джейми. – Я наказал тебя, а ты должен наказать меня.

– Но я не могу, дядя!

Мальчик пребывал в полном ошеломлении, словно ему предложили совершить нечто немыслимое.

– Можешь, – сказал Джейми. Он выпрямился и посмотрел племяннику в глаза. – Ты слышал, что я сказал, когда попросил у тебя прощения?

Айен обалдело кивнул.

– Вот и хорошо. Ты виноват – и я виноват; ты совершал неправильные поступки – и я тоже; ты наказан – значит, по справедливости, нужно наказать и меня. Мне, знаешь ли, мало было радости тебя стегать, но, похоже, нам обоим придется через это пройти. Дошло? Вот и хорошо.

Джейми спустил штаны, задрал рубаху и снова наклонился, схватившись за верхнюю жердь ограды. Айен стоял будто парализованный, рука с плеткой бессильно повисла, и Джейми пришлось приказать:

– Давай!

Таким стальным голосом он распоряжался при проведении контрабандных операций, и не послушаться его было невозможно. Айен робко отступил на шаг и вполсилы взмахнул плеткой. Послышался слабый шлепок.

– Этот не в счет, – решительно заявил Джейми. – Послушай, приятель, мне тоже было нелегко сделать это для тебя. Так что уж давай постарайся как надо.

Тоненькая фигурка с неожиданной решительностью расправила плечи, кожаная плетка со свистом рассекла воздух. Раздался новый, на сей раз звонкий шлепок, фигура у изгороди удивленно ойкнула, а Дженни, кажется, издала сдавленный смешок.

Джейми прокашлялся.

– Ну, это то, что надо. Давай заканчивай.

Мы услышали, как юный Айен, бормоча, отсчитывает удары, но Джейми лишь один раз, после девятого удара, приглушенно чертыхнулся.

Все в доме вздохнули с облегчением, когда Джейми распрямился и заправил рубашку в штаны.

– Спасибо, Айен, – как положено сказал он, потер ладонью зад и покачал головой. – Да, парень, рука-то у тебя, я гляжу, что надо.

– У тебя тоже, дядя, – отозвался Айен таким же сдержанным тоном.

Некоторое время они, теперь почти невидимые в темноте, стояли, посмеиваясь и потирая свои зады, а потом Джейми обнял племянника за плечи и развернул в сторону дома.

– Мне как-то не хочется, чтобы пришлось делать это снова. Думаю, и тебе тоже.

– Договорились, дядя Джейми.

Дверь в конце коридора отворилась. Дженни и Айен-старший, переглянувшись, повернулись к входу, чтобы приветствовать блудных родичей.