на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



ГЛАВА 14

В ту ночь я лежала в постели в предвкушении и страхе. Что, если нас увидят? А если гнев Климента будет настолько велик, что он не позволит нам управлять Флоренцией? Мои опасения улетучились, когда я вспомнила умелый язык и ловкие пальцы Ипполито. Я прислушивалась к шороху простыней Селены, к шлепанью ее босых ног по мраморному полу, к скрипу мебели. В дверь аванзала тихо постучали.

На пороге спальни возник силуэт Ипполито.

— Катерина, — прошептал он. — Наконец-то.

Он приблизился к кровати, отдернул одеяло, устроился рядом со мной и приподнялся на локте. Я пыталась что-то сказать, но он остановил меня, начав гладить ладонью от шеи до бедра, и только тонкая ткань ночной рубашки нас разделяла. Рот его был приоткрыт, он часто дышал, от него пахло вином. Я впала в транс, но очарование было нарушено, когда он бесцеремонно сказал:

— Сядь.

Я повиновалась. Очень умело он освободил меня от ночной рубашки, и я предстала перед ним совершенно нагая и робкая. Он, однако, сильно возбудился, прижался лицом к моей маленькой груди и начал ее сосать.

Тут я схватила его за волосы и хотела оттолкнуть: так было неловко. Но он стал облизывать и покусывать мой сосок, и мне показалось, что невидимая нить протянулась от этого нежного места к промежности, затронула там какие-то струны, и они сладко затрепетали. Потом он велел:

— Ложись.

А сам поднялся и снял через голову свою просторную рубашку. Балансируя на одной ноге, стянул трико. Держался Ипполито очень неустойчиво и дважды падал на матрас, прежде чем разделся.

На первый взгляд мужские гениталии выглядят странно. Под густой порослью черных волос я увидела член, стоящий под углом примерно в тридцать градусов. Это зрелище пугало и очаровывало меня. Ипполито уперся коленями в край матраса, а я протянула руку и крепко сжала его член, твердый как камень, но в то же время бархатистый на ощупь. Ипполито изогнулся, и я почувствовала, как член дважды вздрогнул в моей руке. Мы оба тихо засмеялись.

— Поцелуй его, — попросил он.

Это предложение показалось мне очень неприятным, если не отталкивающим, и я отодвинулась. Ипполито взял меня сзади за волосы и приблизил мою голову к члену.

— Поцелуй его, — повторил он.

Говорил он невнятно, глаза его были полузакрыты, и я только тогда поняла, насколько он пьян.

Ипполито потянул меня за волосы, так что мне стало больно. Я послушалась и сморщила нос, потому что меня щекотали его волосы. Я постаралась не слишком быстро отвернуться, хотя мне был неприятен исходящий от него запах мускуса. Ему это не слишком понравилось, но он не стал настаивать и прижал мои плечи к матрасу.

Потом плюнул в ладонь и смочил член. Я смотрела на эту странную блестящую палку и — совершенно непонятно почему — хотела, чтобы она оказалась внутри меня. Обеими руками Ипполито раздвинул мои бедра. Я лежала с широко разведенными ногами и ждала, когда запретный плод свалится с дерева.

Он глубоко засунул в меня один палец, потом и второй. Я невольно выдохнула. За вторым пальцем последовал третий. Несмотря на возбуждение, я стонала от дискомфорта, но он продолжал свое дело, пока я не расслабилась.

Затем он вынул пальцы, раздался влажный чмокающий звук. Ипполито коварно улыбнулся и громко сказал:

— Гусыня полностью приготовлена, истекает соками и ждет, когда ее разрежут.

Он опустился на меня, его ноги вытянулись между моими бедрами, после чего приподнялся на одной руке, а другой продолжил прежние манипуляции.

— Я приду завтра и послезавтра, — сообщил он, спотыкаясь на каждом слове. — Снова и снова, пока не выздоровеет донна Марселла. Позволь мне навещать тебя как можно чаще и, пока я не выпущу семя, лежи тихо. Чем быстрее ты забеременеешь, тем скорее Климент нас поженит.

Ипполито взял член свободной рукой и стал помещать его между моих ног.

Судя по всему, во мне закипела кровь Лоренцо, его талант к политической манипуляции, а может, уроки Якопо, обучавшего меня дипломатии. Он утверждал, что за светскими любезностями часто скрываются неблаговидные политические цели.

Предупреждения Климента и Сандро, поведение Ипполито — все разом вспыхнуло в мозгу, а унаследованное мною чутье Медичи заподозрило обман.

Я пыталась сжать ноги, но мешал твердый член Ипполито. Я просунула ладонь между промежностью и возбужденным членом.

— А что ты скажешь о Люсии? — спросила я.

Ипполито нервно рассмеялся и оперся на руки.

— Она обманщица. Ребенок не мой.

Любовный туман тотчас рассеялся, и я увидела действительность без прикрас: Ипполито сильно выпил, прежде чем явиться. Да и прошлые наши эротические свидания случались, когда он был пьян.

Собственное признание его напугало. Он глупо на меня уставился.

— А кто такая Кармелла? — продолжала я. — А Шарлотта?

Улыбаясь, он покачал головой. Потом, осознав, что косвенно подтвердил мои подозрения и я возмущена, изобразил гнев.

— Катерина, кто тебе наплел эти басни? Сандро, наверное. Он хочет разрушить наши отношения.

— Убирайся! — негодовала я. — Ты пьян. Уйди немедленно.

— Ты не можешь мне отказать, — прошипел Ипполито. — Не можешь. Ты моя по праву рождения.

— Это ложь! — воскликнула я так же яростно.

Он ухватил меня за запястье с такой силой, что я вскрикнула. Одной рукой он завел мои руки за голову, другой взял член с явным намерением засунуть его в меня.

За считаные секунды в голове может родиться множество мыслей. Так случилось и со мной. Я взвесила все «за» и «против». Я могла уступить и молиться, чтобы не забеременеть, а утром искать защиты у донны Лукреции. Могла сопротивляться, но вряд ли сумела бы с ним справиться. Могла закричать, и Селена прибежала бы в спальню. Ничего из этого мне не подходило: Ипполито успел бы лишить меня девственности. И никто бы не поверил, что я ни при чем, учитывая мое прежнее поведение. Оставались лишь увещевания, но Ипполито был нетрезв и не годился для разговоров.

Набрав как можно больше слюны, я плюнула ему в глаза. Он подчинился естественному рефлексу и стал утираться. Это позволило мне отодвинуться от него вместе со своей драгоценной девственностью.

Прежде чем он пришел в себя, я произнесла:

— Я буду сопротивляться. И кричать. Заявлю, что ты меня изнасиловал. Ты пьян.

— Маленькая ведьма.

В его тихом голосе звучало неприкрытое удивление.

— Меня поддержит Сандро, — сказала я. — Он подтвердит, что ты бабник и пьяница. Такая репутация вряд ли понравится Клименту.

Мне не хотелось, чтобы я была права. Хотелось, чтобы Ипполито рассмеялся и переубедил меня. Но его долгое и виноватое молчание разрушило мои фантазии о скором замужестве и собственной семье. В конце концов, я была скромной девушкой, а он — самым красивым мужчиной в мире.

Я отползала от него подальше, привалилась спиной к изголовью кровати и обхватила руками колени. У меня было одно желание — умереть. Но, как и Сандро, я вела себя хладнокровно и прятала обиду.

— Мне продолжить? — спросила я. — Напомнить, что тот, кто на мне женится, станет законным правителем Флоренции?

Ипполито сел и уставился на меня. Он был пьян и жесток, но монстром не был. Возбуждение его прошло, член превратился в жалкую болтающуюся штуковину. На мой вопрос он покачал головой.

Это был знак поражения, но я неправильно его расценила и горячо воскликнула:

— Алессандро мой брат, но только наполовину! Достаточно распоряжения Климента, и мы сможем с ним вступить в брак.

Ипполито тихо и горько рассмеялся.

— Ты ошибаешься.

— Нет.

— Ошибаешься, — повторил он. — Сандро тебе не брат. Он незаконнорожденный сын Климента. Родился, когда его святейшество был еще кардиналом. Возможно, теперь ты лучше меня поймешь.

Мы еще долго смотрели друг на друга и тяжело дышали. Наверное, он еще подумывал взять меня силой, однако запал окончательно утратил.

— Не хочу нанести тебе вред, — заметил он. — Ты мне нравишься, между нами действительно есть страсть. Позволь мне провести с тобой ночь. Климент скоро одумается, поженит нас и переведет во Флоренцию. Если ты забеременеешь, он сделает это быстро…

— Нет, — отрезала я.

Он попытался до меня дотянуться.

— Нет, иначе я позову Селену.

Ипполито поднялся и молча оделся. Я подождала, когда он выйдет в коридор, и только тогда заплакала.


Сандро сделал для меня доброе дело. Через три месяца после этого ночного свидания Климент назначил Ипполито кардиналом и папским легатом в Венгрии. Хотя прежде планировалось, что кузен отучится, а через год отправится на службу.

Алессандро уехал во Флоренцию — знакомиться с политикой города, которым ему предстояло править.

Я усердно занималась науками. Первый любовный роман меня ранил, но я находила утешение в том, что у меня по-прежнему есть Флоренция. Я мечтала быть достойной этого города и сделаться надежным партнером Алессандро, который проявил себя разумным и порядочным человеком.

Климент услал меня домой, во Флоренцию, помогать Алессандро, которого император Карл провозгласил первым герцогом Флоренции. Этот титул стал частью договора, заключенного между императором и Папой после разграбления Рима. В накидке из горностая, в украшениях из рубинов я гордо стояла возле кузена во время его посвящения. В тот момент образ Ипполито окончательно померк в моем сознании.

После церемонии давали до неприличия великолепный банкет. А поздно вечером, пока донна Марселла снимала с меня сложный наряд, я болтала с Марией о событиях дня. Я была возбуждена, и спать мне не хотелось.

— Когда, по-твоему, его святейшество объявит о нашей помолвке? — поинтересовалась я.

— О помолвке?

Мария была неподдельно удивлена.

— Между мной и Сандро, разумеется.

Моя собеседница быстро отвела глаза. Судя по всему, подыскивала нужные слова.

— Его святейшество ищет тебе жениха среди нескольких кандидатов.

Трижды я мысленно повторила эту фразу, прежде чем полностью ее осознать.

— Прошу прощения, — пробормотала Мария. — Значит, они тебе ничего не сказали?

— Нет, — задумчиво ответила я. — Не сказали.

На ее лице я увидела сожаление.

— В прошлом году Алессандро тайно обручился с Маргаритой Австрийской, дочерью императора. Его святейшество скоро официально об этом сообщит.


Я чувствовала себя униженной, злилась, но продолжала исполнять публичные обязанности и помогать Сандро. При этом понимала, что я не партнер, а символ. Я была призраком своего отца, который родился во Флоренции. Как его единственная законная наследница, я должна была править одна, но я была женщиной, что с политической точки зрения являлось непростительным грехом.

С каждым днем тревога о будущем нарастала. Мне исполнилось тринадцать — возраст, подходящий для брака, но если мой жених не Сандро, то кто же? Мария призналась, что Климент ожидает предложения от миланского герцога, пожилого человека, мозгов у которого меньше, чем денег в его пустых сундуках. Хотя Клименту эта идея не слишком нравилась, пришлось ее рассмотреть, потому что этого брака желал император Карл: герцог всегда поддерживал империю. Я так расстроилась из-за этой новости, что Мария целый час меня утешала.

— Господь сжалится, это не окончательный выбор, — убеждала она. — Он лишь один из претендентов. Их множество, есть просто чудесный, но я поклялась молчать. Его святейшество очень старается, чтобы вам достался лучший кандидат.

— А другие мужчины из Флоренции?

Выходит, я потеряла все, даже свой дом.

Мария не поняла смысла моего вопроса. Она покачала головой и лукаво улыбнулась.

— Мы не должны больше это обсуждать, моя дорогая. Не надо питать надежды: вдруг они окажутся напрасными?

«Слишком поздно», — хотелось мне ответить. Я вспоминала день, когда впервые встретилась с его святейшеством. Он просил отнестись к нему как к отцу, делился своей печалью, тем, что у него нет кровного ребенка. Но уже тогда вел переговоры с императором Карлом с целью найти своему сыну Алессандро подходящую невесту, такую, которая сделает честь молодому герцогу. В короне Климента я была просто еще одной жемчужиной, которой можно торговать. Так же на меня смотрели повстанцы. Условия моего заточения значительно улучшились, но я по-прежнему оставалась политическим узником.


Затем последовали неспокойная осень и Рождество. Со стороны мне можно было завидовать: отороченные горностаем наряды, золотые ожерелья. Я танцевала, обедала с герцогами, принцами и послами. Новый год принес новые празднества. В конце января 1533 года в позолоченном экипаже Якопо и Лукреция приехали из Рима.

Они привезли новость от его святейшества. Лукреция загадочно улыбалась. Наутро они пригласили нас в зал приемов. Помимо меня там были Якопо, Лукреция, Мария и Алессандро, который ради такого случая отложил все дела.

Я сидела между Марией и Лукрецией, а Якопо стоял перед зажженным камином. Зимнее солнце освещало его седые волосы. Он откашлялся, и я помертвела, подумав о миланском герцоге.

— Я должен сделать объявление, — сообщил он, — очень приятное, но пусть мои слова останутся в секрете. Никто не должен об этом узнать, иначе всем нам грозит опасность.

— Здесь мы можем положиться на каждого, дядя, — нетерпеливо произнес Алессандро. — Пожалуйста, продолжайте.

— Состоялось соглашение о помолвке. — Якопо слегка улыбнулся. — Моя дорогая duchessina, ты выйдешь замуж за Генриха, герцога Орлеанского.

Герцог Орлеанский. Титул звучал знакомо, но человека я вспомнить не могла.

Донна Лукреция не выдержала, посмотрела на меня и воскликнула:

— Сын короля Франции, Катерина! Сын короля Франциска!

Я опустилась на стул, не в силах понять всего значения этой новости. Мария радостно захлопала в ладоши. Даже Сандро улыбался.

— И когда свадьба? — уточнила я.

— Летом.

Якопо взял со стола две шкатулки, отделанные перламутровыми геральдическими лилиями, и протянул мне.

— Твой будущий свекор, его величество король Франции, дарит тебе это от имени сына.

Я взяла шкатулки. В одной лежало золотое ожерелье с тремя круглыми сапфировыми подвесками, каждый камень размером с кошачий глаз, в другой находился миниатюрный портрет угрюмого юноши с худым лицом.

— Он молод, — заметила я.

Донна Лукреция восторженно стиснула мою ладонь.

— Вы с Генрихом Валуа одногодки.

— Он должен был жениться на английской Марии Тюдор, — добавила Мария. — Но король Генрих бросил ее мать, Екатерину Арагонскую, и это положило конец переговорам.

Она взяла меня за руку и, почувствовав мою вялость, прищелкнула языком.

— Катерина, разве ты нисколько не взволнована?

Вместо ответа я посмотрела на Якопо и спросила:

— Каковы условия соглашения?

— Твое приданое, разумеется. Это внушительная сумма.

— Боюсь, ее недостаточно, — возразила я.

Хотя казна Франции за годы войны значительно похудела, король мог, конечно же, воспользоваться золотом.

— Я не слишком завидная партия для принца. Есть девушки с большим приданым. Какая еще от меня выгода?

Якопо взглянул на меня с удивлением, хотя и не должен был: я хорошо усвоила его уроки в искусстве дипломатии.

— Земли, герцогиня. Король Франции всегда мечтал о землях в Италии. Папа Климент обещал ему Реджо, Модену, Парму и Пизу, а также военную поддержку, с тем чтобы Франция захватила Милан, Геную и Урбино. Эти условия конфиденциальны. Даже весть о помолвке некоторое время не будет разглашаться. Император Карл не должен знать, что предложение миланского герцога отвергнуто.

— Понимаю, — кивнула я, погладив ладонью шкатулку.

Я задержала пальцы на выпуклых перламутровых лилиях, немного наклонила — и шкатулка заиграла бархатными оттенками розового и бледно-голубого цветов.

— Но ты не радуешься, Катерина? — громко сказала донна Лукреция. — Разве ты не довольна?

Вновь открыв подарок, я посмотрела на портрет молодого человека. Черты лица, если и не идеально красивого, то довольно привлекательного, выражали суровость царственной особы.

— Довольна, — заверила я, по-прежнему храня серьезность. — Король Франциск — родственник моей матери. Буду рада называть его свекром. Он вырвал меня из суровых условий монастыря ле Мюрате, и я всегда буду благодарна ему за это.

Я поставила шкатулку на стол. Мария и донна Лукреция, заливаясь слезами, бросились меня целовать. Лукреция восторженно щебетала, что Папа Климент нашел для меня самую модную аристократку Италии, Изабеллу д'Эсте, которая подберет ткани и фасоны для свадебного наряда и приданого. Мне пришлют нового учителя, французского придворного. Он проведет для меня ускоренный курс французского и расскажет об обычаях этой страны.

Якопо должен был обсудить неотложные дела с его святейшеством. Нас, женщин, отпустили, а мужчины собирались отправиться в апартаменты Сандро. У дверей я задержалась, жестом пригласив Лукрецию и Марию пройти вперед, а сама подождала Сандро. Якопо опустил глаза.

— Я буду ждать тебя, Алессандро, — предупредил он и скрылся в коридоре.

— Ты все знал, — заявила я, когда мы с Сандро остались вдвоем. — Год назад ты предупреждал, чтобы я держалась подальше от Ипполито. Ты и Климент уже тогда все знали.

— Но мы сомневались, — заметил Сандро. — Тогда Франциск не сделал предложения, и мы не были уверены в успехе переговоров. Я бы открылся тебе, но поклялся молчать. К согласию мы пришли менее недели назад.

— Ты всегда знал, что я не получу Флоренцию! — выпалила я. — Ты и твой отец.

Сандро слегка отпрянул, заметив мою горячность, но спокойно произнес:

— Все было решено, как только Климент тебя увидел. Я достаточно умен для управления городом. Но ты… Ты великолепна. Да поможет миру Господь, стоит тебе постигнуть искусство хитрости! Мне не нужна жена умнее меня. Я смогу сохранить для своего отца Флоренцию. Но ты…

— Я смогу принести ему нацию, — горько закончила я фразу.

— Мне очень жаль, Катерина, — добавил Алессандро.

Сдержанность на мгновение оставила его, и я увидела, что ему действительно жаль.


Проведя долгий день с донной Лукрецией и Марией, я отправилась спать сразу после раннего ужина. В комнате я пыталась размышлять о своей новой судьбе, однако она казалась мне туманной и нереальной. Как я могу все бросить, оставить людей, которых люблю, и уехать жить среди иностранцев? Портрет надменного скованного мальчика из деревянной шкатулки не принес мне утешения. В конце концов усталость переборола беспокойство, и я уснула.

Во сне я посреди чистого поля смотрела на коралловые лучи закатного солнца. На фоне большого диска — черный силуэт широкоплечего сильного мужчины. Он стоял, раскинув руки, и звал: «Catherine, ma Catherine…».

Вариант моего имени на чужом языке не казался более варварским. Я ответила: «Je suis ici, je suis Catherine… Mais qui etes-vous?»[16]

«Catherine!» — умолял он, словно не слышал моего вопроса.

В ушах прогремел гром. Пейзаж магически изменился. Мужчина лежал, скорчившись, у моих ног, лицо по-прежнему оставалось в тени. Я напрасно пыталась разглядеть его черты. Из его лица била кровь, словно вода из родника.

Я присела рядом.

«Ah, monsieur! Comment est-ce que je peux aider?» — «Месье, чем я могу помочь?»

Его лицо вдруг осветилось. Борода была запачкана сгустками крови, вокруг головы расплылся темно-красный ореол. Дикие от боли глаза наконец обратились ко мне.

«Catherine, — прошептал он. — Venez a moi. Aidez-moi». «Придите ко мне. Помогите мне».

Тело мужчины сотрясла сильная судорога, оно выгнулось, точно лук. Когда его отпустило, воздух с шипением вырвался из легких, и он обмяк. Рот открылся, глаза уставились в пространство невидящим взором.

Что-то тревожно знакомое промелькнуло в его безжизненных чертах — что-то, чего я не могла уловить, но что слишком хорошо знала. Тут я громко вскрикнула.

После чего проснулась и увидела перед собой камеристку донну Марселлу.

— Кто? — спросила она. — Кого вы назвали?

Я молчала и растерянно на нее смотрела.

— Мужчина, — настойчиво продолжала она. — Вы требовали: «Немедленно приведите его сюда!» Кого я должна привести, duchessina? Вы заболели? Вам нужен врач?

Я села и приложила руку к сердцу, к Крылу ворона.

— Козимо Руджиери, сына астролога, — сказала я. — Отыщите его и приведите ко мне.


ГЛАВА 13 | Дьявольская Королева | ГЛАВА 15