Глава 10. Дождался
Шел уже сентябрь, когда отец Николай прислал за мной мальчишку. Передал, что будет ждать у себя после работы. Я мешкать не стал — как закончились полёты, так сразу и отправился.
В саду за столом кроме священнослужителя сидели два дядьки в чёрном. Не знаю, чем ряса отличается от сутаны, но одежда на них была явно церковной.
— Инок Крутилин, — представился мне один из них и встал, протягивая руку.
— Инок Вертелин, — отрекомендовался второй.
— Инокиня Надежда, — представилась молоденькая женщина, наряженная в платье, как у сестры милосердия, только платок на ней не белый, а чёрный. И ещё перед ней лежал раскрытый блокнот размером с амбарную книгу. Блокнот, потому что листается не вбок, а вверх. И еще заточенные карандаши.
Глядя на процедуру знакомства, отец Николай выглядел… кажется, его что-то беспокоило. Да и я сразу уловил в поведении незнакомцев фальшь. То есть парни эти явно ряженые, как и девица-стенографистка. Словом, маскировка под монахов и монахиню выполнена без знания дела. Это, конечно, ребята из органов.
Точно, из органов, потому что на краю стола лежит газета «Правда» со страницы которой на меня смотрит не кто-нибудь, а Стаханов, на днях нарубивший в своём забое фантастическое количество угля за одну смену. Я помню только, что больше вагона. Получается, что местный поп мою бумажку с предсказанием этого события передал… куда следует. И теперь для того, чтобы прикрыть его связь с безопасниками, устроен этот неуклюжий маскарад. Нет, я не в претензии — если человек на таком посту поддерживает связь с ответственными товарищами, всё понятно — присматривать за настроениями прихожан действительно нужно.
— Так что же ты, отрок Александр, хотел бы получить в помощь от матери нашей — церкви? — недолго думая, выдаёт Крутилин.
— Рации для самолётов, — отвечаю. — В тридцать девятом году, полагаю не позднее, в Америке появятся самолёты Аэрокобра. Сами самолёты нам тоже интересны, но, во-первых, они дороги, во-вторых, кто же нам их даст? Зато радиостанции, которыми они комплектуются, наверняка делают на каком-то другом заводе и сами по себе эти девайсы вполне могут продаваться. Ну, такая страна, что за деньги там почти всё доступно.
Эти радиостанции хороши тем, что сделаны не одним ящиком, а состоят из небольших коробочек, между которыми протянуты провода. Их удобно монтировать в небольших машинах, где напряжённо с пространством. И лётчики наши отзывались об этих устройствах хорошо.
— А откуда они появились у наших лётчиков? — потребовал пояснений Вертелин.
— Они стояли на этих самых Аэрокобрах. Американцы поставляли их нам во время войны.
— И как себя зарекомендовали эти самолёты?
— Хорошо зарекомендовали. Хотя американские пилоты их не одобряли. То есть сплавили нам то, что самим не подошло, но в здешних условиях аэроплан пришёлся ко двору.
— Потом о самолётах, — остановил тему Крутилин. Похоже, что он старше по званию. — Так ты утверждаешь, что наша промышленность не обеспечила авиацию радиосвязью?
— Так точно, товарищ старший инок, — подтвердил я. — В начале войны с этим было совсем кисло. Немцы действовали согласованно, а мы — каждый сам по себе. Ну, кое-какие команды удавалось передать покачиваниями крыльев, но, сами понимаете, лексикончик у такого способа общения невелик. Да и невозможно всё время смотреть на командирскую машину — нужно и за противником наблюдать, и вообще обстановку контролировать. А ещё наши рации первое время очень шумели — аж голова раскалывалась.
— То есть ты воевал?
— Так точно. Почти четыре года.
— На каких самолётах?
— И-153, И-16, Ил-2 и Пе-2.
— И-153 — это что?
— Одна из модификаций И-15. И-16 тоже имел несколько вариантов исполнения, но в названиях это не отмечалось — они шли по сериям. Ил-2 — бронированный штурмовик, тоже совершенствовался всю войну. А Пе-2 — пикирующий бомбардировщик. И они сильно изменялись от партии к партии.
— Так что, у нас не было истребителей новее И-16?
— Были. Но мало. К тому же почти все они оказались не вполне освоенными в производстве и не до конца изученными в войсках. Только Миг-3 конструкции товарища Поликарпова к этому времени был вполне приличной машиной. Но он создавался для боёв на больших высотах, а война шла на средних и малых. Немецкие Ме-109 были быстрее именно там, где и проходили бои.
— Да перестаньте вы о самолётах! — прикрикнул Крутилин. — Ты скажи, когда началась война?
— 22 июня 1941-го года. Немцы напали без объявления войны в четыре часа утра сразу по всей границе.
— Кто был у власти?
— Гитлер.
— Какие союзники у него были?
— Итальянцы. Но они на нашем фронте не слишком себя проявили. Больше всего активничали румыны. У них, кстати, и авиация была. Я с ихними Хе-112 не раз кувыркался. И Ме-109 у них тоже были. Обе машины — серьёзный противник. И лётчики подготовленные.
— Опять ты про авиацию! — рявкнул Крутилин. — Ты про союзников ещё не отчитался.
— Ещё Япония считалась союзником Германии, но на нас она так и не полезла. Венгры и Словаки ещё поминались. И Финляндия нависала с севера. Беспокоила она нас не слишком мощно, но силы на себя оттягивала большие. Так что из серьёзных супостатов только румыны. Эти и лезли, как на мёд, и на оккупированных территориях зверствовали.
— А Турция?
— Турция? Да она как-то в стороне оставалась, насколько я помню. Вы поймите, товарищи иноки, я ни про политику не в курсе, ни про стратегию, ни в зуб ногой. Ход войны помню только по крупным событиям или где сам участвовал. Вот про авиацию — да, в курсе дела. Хотя, тоже не про всю.
— Так! Давайте опять вернёмся к тем вопросам, которые непосредственно касаются церкви. А к авиации вернёмся позднее, — попытался вернуть разговор в упорядоченное русло Крутилин.
— Ну, кроме радиосвязи ещё очень важным моментом я полагаю закупку всё в той же Америке киноаппаратуры. У них нынче должна развиваться цветная съёмка, так называемая «Текниколор». Если поставить такую камеру на самолёт, то при съёмке с частотой не двадцать четыре кадра в секунду, а три раза в минуту, получим череду снимков, дающих чёткое изображение полосы, над которой пролетел разведчик. Конечно, нужна и аппаратура для проявки, и химикаты — у нас в этой области дела обстоят не столь хорошо. А отсутствие объективной информации о противнике — просто катастрофа. Мы тогда пропустили довольно много перемещений фашистов, отчего имели ужасные неприятности.
— И почему же вы, Александр Трофимович, полагаете необходимым привлечь к этому именно церковь?
— Ну, она ведь, наша православная, не только на Руси имеет место быть. В Америке наверняка есть соответствующие организации ещё со времён русских колоний. А попы как-то между собой общаются. Письма там шлют, в гости могут друг к другу ездить для обмена опытом или по организационным вопросам. Каждый батюшка знаком со своими прихожанами — вот и образуется возможность найти нужных людей, заинтересовать их в том, чтобы разыскать и честно приобрести нужные стране вещи. Я помню, что во время войны священнослужители покупали для армии целые танки или даже самолёты. Ну а тут, если начать немного пораньше, то от подобной помощи будет куда больше толку. Попы ведь знают, что нет власти, кроме как от бога. Поэтому всегда будут поддерживать и свой народ, и правительство, которое ведёт наше общество по пути построения справедливого общества. Верно я говорю, отец Николай?
Батюшка кивнул, а иноки переглянулись.
— То есть общее дело делаем. И не оружие покупаем, а продукцию мирного применения, — добавил я веско. — Стемнело уже, товарищи, а мне завтра с утра на работу. Давайте на этом разговор завершим, а продолжим его, когда у вас образуются конкретные вопросы. Лучше — в выходной. И ещё я бы хотел переговорить с товарищем Поликарповым. Он человек старой закваски, верующий, поэтому, если авторитетный поп его попросит назначить время и уединённое место, где бы я мог показать свой самолёт в полёте, но без чужих глаз, это очень помогло бы нам найти с ним интересные темы для обсуждения. Вам ведь про авиацию неинтересно, а мне на другие темы говорить неудобно — я в них мало что понимаю. Да и помню не много, тем более что знаю в основном или с чужих слов, или по открытым источникам, где упоминаются не все важные детали.