11. Четыре тридцать четыре

Дверь мягко затворилась за моей спиной, и огромный темный дом показался мне еще более четким, кем когда-либо прежде. Ссутулившись, я бегом пересек влажную лужайку – несомненно, с таким гротескным, жутковатым видом, что, повстречай я в тот час кого-либо, меня приняли бы не за человека, а за огромную обезьяну.

До чего же ловко Хозяин все продумал!

Я вскарабкался по стене, спрыгнул на землю с другой стороны и пробрался сквозь тьму и моросящий дождь к тем зарослям, где был спрятан автомобиль.

Водитель высунулся с переднего сиденья.

Я, учащенно дыша, всячески пытался придумать, как изобразить человека, только что хладнокровно совершившего убийство и скрывшегося с места преступления.

– Ты ничего не слышал? Криков или чего-то в этом роде? – прошипел я, схватив его за руку.

– Ни звука. Только легкий треск, когда вы вломились в дом, – отозвался негр. – Ты славно поработал – кто бы ни оказался сейчас на дороге, подозрений у него не возникло бы.

– А ты все это время не выходил из машины? – спросил я. Когда он ответил отрицательно, я ухватил его за лодыжку и провел рукой по подошвам его ботинок: те оказались полностью сухими, равно как и манжета штанины. Удовлетворенный, я забрался на заднее сиденье. Сделай он хоть шаг из машины, на туфлях и брюках осталась бы влага.

Я приказал не заводить двигатель, пока я не сниму обезьянью шкуру, и спустя минуту мы понеслись сквозь ночь. И все же меня терзали сомнения и я испытывал неуверенность. Зачем Гордону было хоть сколько-нибудь доверять слову незнакомца, да еще и бывшего слуги Хозяина? Не принял ли он мою историю за бред наркомана или ложь, направленную на то, чтобы заманить и одурачить его?

Но если он мне не поверил, то почему позволил уйти?

Мне оставалось лишь положиться на него. Как бы то ни было, что бы Гордон ни сделал, он не повлиял бы слишком решительно на мою судьбу, даже с учетом того, что Зулейха дала мне средство, способное продлить мою жизнь. Мои мысли вращались вокруг нее, и сильнее моего желания отомстить Катулосу была лишь надежда, что Гордон сумеет спасти ее из цепких пальцев этого дьявола. И все же в своих мрачных раздумьях я полагал, что если Гордон и подведет меня, у меня будут еще собственные руки, которыми я, может быть, сумею схватить за тощую шею Костелицего…

Вдруг мне вспомнился Юссеф Али и его странные слова, чей смысл дошел до меня лишь сейчас: «Хозяин обещал ее мне, когда придет время империи».

Время империи – что бы это могло означать?

Автомобиль, наконец, остановился перед зданием, скрывавшем в себе Храм Грез. Сейчас оно выглядело темным и безмолвным. Поездка показалась мне бесконечной, и, поднявшись с места, я взглянул на часы на приборной доске. Мое сердце буквально подпрыгнуло: было четыре тридцать четыре, и – если глаза меня не обманывали – я уловил движение среди теней по ту сторону улицы, куда не доходил свет фонарей. В такой ночной час это могло означать лишь одно из двух – либо кто-то из прислужников Хозяина следил за моим возвращением, либо Гордон сдержал свое слово. Негр уехал, а я открыл дверь, пересек пустой бар и вошел в опиумную комнату. На койках и на полу валялись курящие – в местах вроде этого не существовало деления на день и ночь, какое известно всем нормальным людям, и все пребывает в известном забытье.

Дым развеивал свет ламп, и надо всем висела тишина.