Глава третья

Дождь лил всю ночь, но к восьми утра небо прояснилось и подул свежий юго-западный ветер. Марк Дэниэл целое утро провел в саду, а в половине первого зашел домой пообедать и собраться на шахту. Керен купила у миссис Вайгус две кроличьи лапки и испекла пирог с крольчатиной и травами.

Какое-то время они ели молча. Но Марк просто по природе своей был неразговорчив, а вот молчание Керен означало либо новую обиду, либо то, что она еще дуется из-за старой.

Марк пару раз взглянул на жену, а потом, чтобы поднять ей настроение, попытался завязать разговор:

– Погода-то какая! Еще только начало апреля, а солнце уже шпарит вовсю. Надеюсь, заморозков и сильного ветра, как в прошлом году, больше не будет.

Керен зевнула.

– Ну, должен же Бог послать нам хоть какое-то утешение после холодной зимы. В жизни так не мерзла, как нынче.

(Теперь она винила Марка еще и в том, что климат в Корнуолле суровый. Как будто он обманом заманил ее сюда, пообещав хорошую погоду круглый год.)

– Птенцы на майском дереве могут вылупиться в любой день, – сказал Марк. – Сдается мне, этак дрозды еще до начала лета успеют их вывести.

В ответ снова молчание.

– И горох с фасолью на месяц раньше взойдут, – продолжил Марк. – Мы должны благодарить капитана Полдарка за то, что он дал нам семена.

– Я бы поблагодарила его, если бы он нашел тебе работу получше.

Для Полдарков у нее никогда не было доброго слова.

– Зачем? У меня своя выработка в Уил-Лежер. Большего он для меня и сделать не мог.

– Скверный у тебя участок. Зарабатываешь вполовину меньше, чем на Грамблере.

– Керен, все участки к тому времени уже разобрали. Можно сказать, я сам виноват, что согласился. Капитан Полдарк ведь предлагал мне работу по контракту. Я, кстати, Пола вчера днем видел. Так он сказал, надо радоваться, что вообще есть хоть какая-то работа.

– Ох уж этот твой Пол… – презрительно скривилась Керен. – А вот чем Заки Мартин занимается, хотела бы я знать? Он ведь на капитана Полдарка работает, да? Готова поспорить, уж он не горбатится на шахте за несколько шиллингов в неделю. Вот ведь умеют люди устраиваться! Заки разъезжает туда-сюда по всей округе. У него и пони теперь есть. А тебе почему не могут дать такую работу?

– Заки образованный, не то что я, – вздохнул Марк. – Его отец в свое время арендовал несколько акров земли и послал сына в школу. Заки проучился до девяти лет. Все знают, что он на голову выше остальных.

– За себя говори, – резко оборвала мужа Керен и встала из-за стола. – Нет ничего сложного в том, чтобы научиться читать и писать. Любой сможет, если голова на плечах есть. Заки просто кажется умным на общем фоне, потому что вы все – лентяи и невежи.

– А я за себя и говорю, – тихо ответил Марк. – И что ты другая, я тоже понимаю. Ты умнее Заки и всех остальных. А то, что наши ребята грамоте не учились, так это не обязательно из-за лени. В школе-то мальцам легче писать научиться, чем когда ты уже подрос и никто тебе не подскажет что да как. Я в шесть лет уже руду на шахте промывал. Когда домой приходил, мне не до грамоты было. С тех пор так и работаю как заведенный. Только в праздники и отдыхаю. Может, конечно, и стоило поучиться, вместо того чтобы с парнями драться. Но так уж жизнь сложилась. И ты не можешь назвать меня бездельником.

Керен сморщила носик:

– Никто и не говорит, что ты лентяй. Просто ты надрываешься в шахте, а получаешь за это гроши. Посмотри, вон даже Вайгусы живут лучше нас. А ведь Ник вообще без работы сидит.

– Ник Вайгус – скользкий тип. Это из-за него молодой Джим Картер в тюрьму загремел. Ты же не хочешь, чтобы я браконьерствовал или целыми днями мешал ядовитое пойло и выдавал его за джин?

– Я просто хочу, чтобы ты больше зарабатывал, – уже тише сказала Керен.

Она подошла к двери и посмотрела на противоположную сторону долины.

Марк закончил обедать.

– Ты почти ничего не съела, – заметил он. – Так у тебя совсем сил не останется.

– Сил у меня хватает, – рассеянно отозвалась Керен.

– И потом – выбрасывать еду неправильно.

– Да? Ну тогда сам доешь.

Марк подумал немного, а потом сгреб остатки пирога в металлическую миску:

– Пусть на завтра останется.

Керен посмотрела на север и увидела, что с холма начинают спускаться несколько человек.

– Тебе пора, – нетерпеливо сказала она.

Марк надел тяжелые ботинки и куртку из грубого сукна. Керен молча наблюдала. Муж подошел к двери – она вышла его проводить.

Марк посмотрел на жену. Солнечный свет играл на ее светлых кудрях, она отвела свои темные неземные глаза в сторону.

– Не сердись на меня, Керен, – с нежностью в голосе произнес Марк. – И ничего не бойся. Жизнь непременно наладится. Худые времена закончатся, и мы снова встанем на ноги.

Он наклонился, поцеловал жену в шею и немного напряженной походкой зашагал в сторону шахты.

Керен проводила мужа взглядом.

«Да уж, жизнь непременно наладится, – подумала она. – Только вот что это будет за жизнь? Говоришь, мы снова встанем на ноги? Но для чего? Чтобы ты каждый день ходил на свою шахту, зарабатывал то на шиллинг больше, то на шиллинг меньше и так пока не состаришься или не станешь калекой, как те старики за холмом? Тогда ты целыми днями, как и они, будешь сидеть дома, а я, чтобы свести концы с концами, наймусь к Полдаркам нянчиться с их детьми и выполнять всю грязную работу по дому».

Вот и все, на что Керен могла рассчитывать. И это еще в лучшем случае. Какой же дурой она была, когда решила, что сможет его изменить. Марк не хотел меняться. Он родился и вырос среди шахтеров и видит смысл своей жизни в том, чтобы добывать медь или олово. Да, Марк – трудяга и мастер на все руки, но у него нет ни знаний, чтобы занять более высокое положение на шахте, ни желания это сделать. Теперь Керен прекрасно все понимала. В силу своего характера он жил, как привязанный к колышку козел, и питался только тем, что было у него под носом. И она сама тоже добровольно привязала себя к этому колышку до конца своих дней…

Слезы навернулись на глаза. Керен вернулась в дом. Всю зиму Марк много работал, чтобы обустроить его, но Керен ничего не замечала. Она сразу направилась в спальню и сменила простенькое платье из хлопка на вызывающее, алое с зеленым ремешком. И начала расчесывать волосы.

За десять минут она успела умыться, напудриться, расчесать до блеска волосы. Оставалось надеть театральные сандалии – и она готова.

Керен выскользнула из дома и бегом спустилась с холма к устью пересохшего ручья, а потом быстро вскарабкалась по противоположному склону и побежала в небольшой лесок.

Очень скоро, запыхавшаяся и раскрасневшаяся, она стояла на пороге домика привратника.

Дверь ей открыл Дуайт Энис.

Как ни старался молодой доктор вести себя сдержанно, что-то промелькнуло в его глазах, когда он увидел Керен. А она стояла, спрятав руки за спину, и ветер развевал ее темные волосы.

– Керен, что привело вас сюда в такой час?

Она оглянулась через плечо:

– Можно войти, пока меня старухи не приметили и не начали распускать слухи?

Дуайт поколебался немного и открыл дверь шире.

– Боуна нет, – сказал он.

– Я знаю, видела, как он утром уходил.

– Керен, ваша репутация может серьезно пострадать.

Она первой прошла в темный коридор и подождала, пока Энис откроет дверь в гостиную.

– Сколько к вам захожу, с каждым разом становится все уютнее, – заметила Керен.

Комната была вытянутой и узкой, с тремя готическими окнами, которые смотрели в сторону холмов и Мингуса. Это помещение выглядело не таким мрачным и средневековым, как остальные части дома, поэтому доктор и сделал его своей гостиной. Он расставил в комнате несколько старинных кресел и пару книжных шкафов, а на пол постелил добротный турецкий ковер. К тому же только здесь имелся хороший камин, и как раз сейчас в нем пылал огонь, поскольку Энис готовил себе поесть.

– А Боун когда вернется? – поинтересовалась Керен.

– О, не скоро. Он отправился проведать отца, вроде бы с тем что-то приключилось. Но как вы узнали, что он ушел?

– Просто смотрела в окошко и заметила.

Дуайт наблюдал за тем, как Керен опускается перед камином на колени.

Она оторвала его от чтения. Эта женщина пришла к нему уже не в первый раз и даже не в пятый, хотя рука у нее давно зажила. Дуайт испытывал в связи с этим весьма противоречивые чувства. С одной стороны, он был недоволен и возмущен, а с другой – совсем даже нет. Доктор смотрел на грациозный, словно натянутый лук, изгиб ее спины. Казалось, она в любую секунду может вздрогнуть и распрямиться. Оценил по достоинству лебединую шею и яркое платье. В этом платье она ему особенно нравилась. (И Дуайт подозревал, что Керен об этом известно.) Но прийти сегодня, вот так, открыто…

– Вот что, Керен, это пора прекратить, – сказал доктор. – Ваши визиты…

Лук распрямился. Она вскинула голову и посмотрела на Дуайта:

– Но разве мне это под силу? Я целыми днями только и жду возможности прийти сюда. И что такого, если меня увидят? Что с того? Я же не делаю ничего плохого, а раз так, то и волноваться мне не о чем.

Эниса удивила и несколько тронула пылкость Керен. Он подошел к камину, положил руку на полку и посмотрел на гостью сверху вниз.

– Если ваш муж узнает, ему это не понравится.

– С какой это стати? – возмутилась Керен. – Имею я право хоть как-то разнообразить свою жизнь? Мне что, нельзя завести друзей? Я же здесь обречена общаться с простолюдинами, которые в жизни не отъезжали от своего дома дальше чем на две мили. Они все такие мелочные и недалекие. Работа, еда и сон – вот и все, о чем они думают. Они как… как домашняя скотина и дальше маяка Сент-Анн вообще ничего не видят. Ни малейшего воображения, да их и живыми-то не назовешь.

Дуайту показалось странным, что девушка с подобными взглядами решила выйти замуж за шахтера.

– Я думаю, – мягко сказал он, – что если вы приглядитесь к своим соседям получше, то обнаружите в них массу достоинств. И в Марке тоже. Если муж почему-то вас разочаровал. Да, они люди малообразованные, но при этом, поверьте, очень неплохие. Пусть их жизнь ограничена средой существования, но в своем мире они преданные, добрые и честные. Они богобоязненны и способны на смелые поступки. Я живу здесь недолго, но уже успел в этом убедиться. Не подумайте, что я пытаюсь вас поучать, Керен, но, общаясь с этими людьми, попытайтесь для разнообразия посмотреть на жизнь их глазами.

– И стать одной из них.

– Вовсе нет. Используйте свое воображение. Чтобы понять человека, совсем не обязательно ему уподобляться. Вы обвинили местных жителей в отсутствии воображения. Докажите, что вы сама не такая. Я думаю, в большинстве своем они прекрасные люди, и я легко нахожу с ними общий язык. Конечно, я понимаю, у меня есть преимущество, я все-таки врач…

«И мужчина, – подумала Керен, но говорить этого вслух не стала. – К тому же очень привлекательный».

– Хорошо вам говорить, Дуайт, но вы смотрите со стороны, а я живу с одним из них. И вас местные, разумеется, уважают, потому что вы стоите выше их. А я так, серединка на половинку. Вроде как одна из них, но при этом чужая, и так будет всегда. Может, они бы меня и приняли, но я умею читать и писать, и я повидала мир, а этого они мне никогда не простят. Они до конца своих дней останутся недалекими и злыми. – Керен надула губки и вздохнула. – Я так несчастна.

Дуайт хмуро посмотрел на свои книги:

– Что ж, у меня здесь не так много друзей…

Керен вскочила на ноги:

– Значит, я могу к вам приходить? Можно мне остаться ненадолго? Что плохого в том, что мы иногда будем разговаривать? Обещаю, я не буду досаждать вам своими печалями. Расскажите мне, чем вы сейчас занимаетесь? Что вы изучаете?

Дуайт улыбнулся:

– Вряд ли это сможет вас заинтересовать…

– Мне все интересно, Дуайт. Правда. Можно, я побуду у вас пару часов? Марк ушел на шахту. Обещаю, что не стану приставать с разговорами. Я вам не помешаю, могу приготовить поесть или помочь чем-нибудь.

Доктор Энис снова улыбнулся, но на этот раз немного печально. Он по опыту знал, что означают предложения такого рода. Сначала – абсолютно искренне и горячее желание разделить его интересы, а потом постепенно, с помощью тонких женских уловок Керен добьется того, что сама станет средоточием всех его интересов. Такое случалось с Дуайтом прежде и может повториться теперь. Но его это не тревожило. На самом деле в глубине души он даже хотел, чтобы это случилось.

Минуло два часа, однако то, чего молодой врач ожидал, так и не произошло.

Когда она пришла, Дуайт готовился составить таблицу легочных заболеваний, с которыми столкнулся на новом месте. Надо было как-то классифицировать, разнести на колонки типы заболеваний, назначенное лечение и достигнутые результаты. Это заинтересовало Керен. Дуайт диктовал, а она записывала, и в итоге он проделал трехчасовую работу всего за полтора часа.

Керен писала крупным почерком, уверенно и без ошибок. Она быстро улавливала смысл, даже если Дуайт использовал медицинские термины.

– Вы мне сегодня очень помогли, – сказал он, когда с таблицей было покончено. – Весьма вам благодарен. Вы так добры, что проявили терпение и потратили столько времени на мои скучные записи.

По Керен было заметно, насколько приятны ей похвалы.

Затем она перечитала одно место, и ее симпатичное личико стало серьезным.

– Тут говорится про холодную воду. Что это означает, Дуайт? – озабоченно спросила она. – Смотрите, вы прописали Кемпторну только холодную воду и козье молоко. Но как это ему поможет? Трудно вылечиться без лекарств.

– О, я также прописал этому парню кое-какие пилюли, – ответил Дуайт. – Просто чтобы он не беспокоился. А сам сделал их из запеченной муки.

– Но почему вы не стали его лечить? Он вам чем-то насолил?

Энис улыбнулся и подошел ближе к Керен.

– Верхушки обоих легких у него поражены, но пока еще не слишком серьезно. Я прописал ему строгий режим. Главное, чтобы парень его соблюдал. Гулять по четыре мили в день, пить козье молоко и в хорошую погоду спать на свежем воздухе. У меня свой подход к лечению, Керен. Этот случай – один из самых легких. Я уверен, от пиявок, сурьмы и прочего проку было бы меньше.

Волосы Керен щекотали его щеку. Она повернула голову и посмотрела доктору в глаза. Ее сочные красные губы слегка приоткрылись.

– О, Дуайт, – сказала она.

Он накрыл ее руку ладонью. Его рука слегка подрагивала.

– Зачем ты пришла ко мне? – грубовато спросил Дуайт и отвел взгляд, как будто ему стало стыдно.

Керен повернулась к нему, но руку не убрала:

– О, Дуайт, мне так жаль.

– Ничего тебе не жаль, и ты сама об этом прекрасно знаешь.

– Да, – кивнула она. – Я ни о чем не сожалею. И никогда не стану сожалеть.

– Тогда зачем ты это сказала?

– Мне очень жаль, что я тебе не нравлюсь.

Дуайт посмотрел на Керен так, как будто не слышал, о чем она говорит. И ответил:

– Нет, это неправда.

Он положил руки на плечи Керен, наклонился и поцеловал ее в губы. Она слегка к нему прижалась, и он поцеловал ее снова, а потом отстранился и прошел к окну.

Керен за ним наблюдала. Его поцелуй был по-юношески нежным и искренним.

«Надо же, – подумала она. – Дуайт имеет диплом врача, он образованный человек с множеством новых идей. Он ходит по домам шахтеров, со знанием дела осматривает больных, лечит лихорадку, оперирует, принимает роды. Но в личной жизни, когда дело касается таких вещей, как любовь, он совсем неопытный и застенчивый».

Это открытие порадовало молодую женщину больше, чем поцелуй, и воодушевило ее. Дуайт стоял к ней спиной. Керен смотрела на него и не знала, что делать дальше. Оба молчали. С этого момента они словно бы заново начали узнавать друг друга, в их отношениях не осталось подсказок, в одну секунду исчезли все проторенные дорожки.

Все изменилось, но одно-единственное слово или неверный шаг могли отбросить их к начальной точке, а может, даже и еще дальше, чем прежде. Этот поцелуй мог привести к потрясающим переменам в жизни обоих, но мог также разрушить возникшую было дружбу и завести их в тупик.

Инстинктивно Керен понимала, что надо ловить момент, потому что другого шанса может уже и не представиться. Обычно Боун всегда вертелся где-то поблизости, насвистывал или гремел чем-нибудь. Так что сейчас, пока они были в доме одни, следовало отдаться захватившему их чувству.

Но Керен уже знала о довольно странных взглядах Дуайта и понимала, что, если она сейчас сделает первый шаг, если все случится в минутном порыве, Дуайт может очень скоро об этом пожалеть. Он способен даже возненавидеть ее или начать презирать как вульгарную обольстительницу, которая склонила его к близким отношениям. А вот если дать молодому человеку время все обдумать, в нем без ее вмешательства проснется желание, и тогда уже Энис сам проявит инициативу.

Нет, рисковать ни к чему.

Керен медленно подошла к Дуайту и встала рядом с ним у окна. Лицо доктора было напряженным, как будто он боялся сорваться.

Керен прикоснулась к его руке.

– Ты заставляешь меня гордиться собой, – сказала она, припомнив строчку из «Элирии», и вышла из комнаты.