21

Красный свет

Теперь все три ведьмы считали Агату подругой, несмотря на их крайне слабые способности заводить друзей. Поэтому можно было ожидать, что Эстер, Анадиль и Дот улыбнутся, помашут или хотя бы подвинутся, освободив Агате местечко, когда та вошла в зал Добра на урок истории в последний день перед Испытанием. Однако когда Агата, одетая в школьную форму, с красными от бессонной ночи глазами протиснулась к ним, ведьмочки отреагировали так, будто появление их подруги было самым худшим событием в мире.

– Ты что здесь делаешь? – прошипела Эстер. – И почему тебя видно?..

– Она все знает, – прошипела в ответ Агата.

Три ведьмы повернулись к ней.

– Знает?! – выпалила Дот.

– Что именно? – поинтересовалась Эстер.

Двойные двери позади них распахнулись, и в зал впорхнула декан, держа в руке исправленную версию учебника. Поднимаясь на сцену, она одарила Агату насмешливой улыбкой.

– Рада видеть, что наша староста вернулась со своей тренировки. Уверена, что время было потрачено с пользой, – сладким голосом проговорила она. – Я слышала, что Софи плохо себя чувствует?

Агата проглотила этот укол и свирепо взглянула на декана:

– Она кое-что разыскивает, мы это уже обсуждали.

Все девочки в зале обернулись на декана, сбитые с толку их странными репликами.

– Ох, милочка. Теперь, когда на кону ваши жизни, время ценится на вес золота, – невинно заметила Эвелин. – Как я понимаю, пока она не может найти это «кое-что»?

– Она найдет это, – сердито бросила Агата, и все девочки в зале обернулись в ее сторону. – Вы не знаете Софи.

– А ты ее, конечно, знаешь, – сказала декан, сверкнув глазами. – Бородавки и все такое…

Агата побледнела, а озадаченные девочки в зале зашептались.

– Все, – еле дыша, сказала Эстер. – Она знает… все.

– Сегодня вечером у нас будет праздник накануне Испытания. Мы посмотрим наш роскошный спектакль и огласим список участников команды. Мы с вами устроим настоящий пир в честь наших воинов и пожелаем им удачи в бою с мальчиками, – объявила декан со старой деревянной кафедры своего брата. – Однако сейчас только утро, и у нас остался еще один урок истории в рамках подготовки к Испытанию…

– Она не может знать, что Софи мальчик, – прошептала Дот ведьмочкам и Агате. Она взглянула на двух бабочек над плечом Анадиль и превратила их в брюссельскую капусту. – Во-первых, как она могла узнать, что мы использовали заклинание Мерлина?

– Но ведь именно она и рассказала нам о заклинании Мерлина, помните? – вздохнула Агата. – Она практически благословила нас на поиски.

– Может, все это было частью ее плана, – отозвалась Анадиль. – Разделить Софи и Агату, а затем спрятать Сториана, чтобы им пришлось пойти на Испытание.

– Она могла просто запереть их где-нибудь, – сказала Эстер, мотнув головой. – Зачем выстраивать такую сложную схему, чтобы отправить Софи в замок мальчиков? – ее темные глаза сузились. – Если только…

– Ты говорила с Беатрис? – спросила Агата Анадиль, заметив, как еще несколько бабочек слетели с платья декана и направились в их сторону. – Она должна сказать нам, где перо!

– Не думаю, что это она спрятала его, – влезла Дот. – Я притворилась, будто готовлюсь к Испытанию с несколькими всегдашницами, и спросила ее о свойствах змеиной кожи. Она не имела ни малейшего понятия, что та дает невидимость. Как и остальные всегдашницы. Кто бы ни пользовался этим плащом, он наверняка никогдашник!

Эстер взглянула на нее с внезапным интересом, но Агата только отмахнулась от Дот.

– Беатрис лжет, – возразила Агата. – Это наверняка она!

– Ну, эта лысая голова явно что-то недоговаривает, но сегодня ваш с Софи последний шанс сбежать, – резко сказала Анадиль.

– И ты на сто процентов уверена, что симптомы Софи вызвала Эвелин? – спросила Агату нахмурившаяся Эстер.

– Если бы ты видела лицо Софи, когда у нее выросли волосы на ногах и кадык, ты бы перестала спрашивать, хорошая ли она, – огрызнулась Агата.

Эстер, ворча, почесала татуировку с демоном на своей шее.

– Послушай, мы спорим ни о чем, – вздохнула Агата. – Софи была в башне Директора школы, помнишь? Она зажгла фонарь две ночи назад! Скорее всего, пока мы тут болтаем, она уже нашла Сториана.

– Тогда почему она не зажгла там фонарь прошлой ночью? – настаивала Эстер. – Почему она вообще не зажгла фонарь?

– Ты уже почти лидер команды Испытания! – просиял Хорт, спеша за Филипом на их первый урок. – Поэтому запомни: я помогу тебе, а ты поможешь мне. По рукам?

Софи не ответила. Ее ноги были тяжелыми, дыхание неровным, да еще казалось, что на лбу у нее вот-вот вскочит прыщик. На рассвете она вернулась в подземелье и смогла проспать всего один жаркий и влажный час, до того как Тедрос разбудил ее. Он был умыт, в чистой безрукавке, да еще и держал ломоть свежего хлеба с маслом.

– Я думал, Арик оторвет мне голову за то, что я явился на завтрак, но никто и ухом не повел. Думаю, после прошлой ночи они действительно побаиваются Филипа Варвара, – сказал принц, задорно улыбаясь своему сокамернику. – Давай-ка, мальчик-бабочка, поешь!

Опухшими от сна глазами Софи покосилась на хлеб, щедро намазанный маслом. Ее пустой желудок, как всегда, ворчал, требуя хоть чего-нибудь съедобного, но, даже будучи мальчиком, она старалась держать себя в руках. Она застонала и натянула простыни на свою пушистую стриженую голову.

– Ну тогда не жалуйся, – сказал Тедрос, сам вгрызаясь в хлеб. – Поторопись, если хочешь успеть помыться, Фил. До урока осталось десять минут.

Софи завопила, как раненая обезьяна.

– Признаю, что был тем еще ослом, когда мы впервые встретились, но я рад, что мы стали друзьями, – услышала она слова Тедроса из противоположного конца комнаты. – А еще я рад, что ты больше не будешь ставить мне палки в колеса на состязаниях. Мне нужно выиграть сегодня, чтобы я смог оказаться в башне. Если я сам найду Сториана, может быть, Мэнли даст мне местечко в команде.

Софи, укрытой простынями, стало дурно.

– Чтобы ты мог убить Софи?

– Чтобы я мог защитить тебя от нее.

Софи села, широко раскрыв глаза.

– Ну, помимо остальных дел, – сказал принц, переодеваясь в школьную форму.

На мгновение Софи увидела голую спину Тедроса. Его кожа снова светилась здоровьем, на костях, по сравнению со вчерашним днем, стало как будто немного больше мяса. Этот ровный золотой загар… Его мятный запах после душа…

– Филип!

Гнусавый голос Хорта вырвал ее из оцепенения и мыслей о Тедросе.

– Так мы договорились? – нагнал он ее, когда они повернули в сторону зала Зла.

Щеки Софи уже стали вишневыми от прилившей к ним крови. Агата ждала ее. От нее зависели жизни девочек, а она размечталась о своем почти-что-убийце?!

– Договорились, – поспешно сказала она Хорту, дергающему ее за штанину. – Ты должен помочь мне снова получить дежурство у Сториана.

– Вот это мой Филип! Ребята болтали, что прошлой ночью ты освободил Тедроса, но я знал, что это не может быть правдой. Тедрос поставил всех нас на кон на этом треклятом Испытании. Даже тебя. Меньшее, что мы можем сделать, – это преподать Принцу-Симпатяшке урок…

– Нет. У меня на этот счет свое мнение. Оставь его в покое.

Хорт замер как вкопанный:

– Так ты действительно освободил его прошлой ночью?!

Софи повернулась к Хорту, ее благородное лицо было холодно как лед:

– Даже не думай, что тебя это хоть как-то касается.

Хорт уставился на Филипа, будто тот только что ударил его ножом. Затем он сглотнул и выдавил улыбку:

– Н-н-но… Но мы же все еще лучшие друзья, да, Филип?

Софи притворно улыбнулась.

– Конечно, – сказала она и, не глядя на него, пошла дальше.

– Вот и славно, – снова затараторил Хорт, несясь за ней вприпрыжку. – Просто хочу быть уверен, что ты понимаешь, кто твой настоящий друг.

Софи отстраненно кивнула, стараясь сосредоточиться на Агате, Агате, Агате, но все равно она могла думать только о принце.

– В качестве нашего последнего урока перед Испытанием я решила приоткрыть для вас окошко в мою собственную историю, – сказала Эвелин Садер, ее голос звучал на весь зал Добра.

Агата и Эстер перестали шептаться и удивленно взглянули на сцену. Последним человеком, который, по их мнению, мог пролить свет на прошлое декана, была сама декан.

– Сториан так и не стал описывать мою сказку, но это упущение мы со временем исправим. Это история о моем спасении от дикого мальчика, который привел меня сюда руководить вами, – продолжала Эвелин, величаво возвышаясь над аудиторией. – И сейчас, впервые в истории, мы приоткроем завесу тайны.

Она пробежала пальцами по учебнику, открытому на ее кафедре, и ее страстный голос, уже не принадлежавший ее телу, прогремел на весь зал:

– Глава 28: Выдающиеся женщины-пророки.

Над страницей книги всплыло объемное призрачное изображение старой школы Добра и Зла, подернутое дымкой.

– Думаю, мы должны продолжить чтение, – пробормотала Агате Эстер.

С высоты своей кафедры декан улыбалась ученикам:

– Добро пожаловать в мою сказку!

Она подула на призрачную сценку, и та разлетелась на тысячи сияющих осколков, а затем осыпалась на девочек, шурша и сверкая. Агата прикрыла глаза от непереносимо яркой вспышки света и вновь почувствовала, что проваливается куда-то. Наконец ее ноги мягко коснулись пола. Она открыла глаза и обнаружила, что снова стоит в зале Добра, но трех ведьмочек и остальных девочек рядом не было. Теперь воздух в главном зале был прозрачным и плотным, словно мутноватая пленка; на стенах еще не было столько отложений соли и кальция, а скамьи были заполнены девочками в розовых сарафанах и мальчиками в синих костюмчиках всегдашников.

Агата взглянула на Эвелин, стоящую за деревянной кафедрой. Декан была на десять лет моложе, чем сегодня, ее открытое лицо светилось теплотой. Вот только трепещущие бабочки на ее платье были не синими, а красными.

– Давным-давно я преподавала в школе Добра, а мой брат Август читал лекции в школе Зла, – раздался ее голос из реального времени, рассказывающий историю.

Агата скептически нахмурилась. Профессор Садер в своей книге писал обратное – Эвелин преподавала никогдашникам, и то только потому, что он попросил Директора школы взять ее на работу.

– Но мой брат давно завидовал моей силе, – заявила декан, – и планировал обманом заполучить мою школу в свои руки.

Агата только сильнее нахмурилась. «Ложь», – подумала она. Но все же, когда она взглянула на симпатичных внимательных принцев и улыбающихся юных принцесс, поглощенных уроком, на какую-то секунду все это показалось… настоящим.

– Спустя какое-то время мой брат напал на меня и изгнал из школы…

Окно зала распахнулось, и зеленовато-коричневый туман ворвался внутрь, сметая учеников со скамей. Испуганные всегдашники ринулись к дверям, а туман, как лассо, обвил Эвелин и вытащил ее через окно вместе с красными бабочками, шлейфом тянущимися за ней…

– Но я поклялась, что вернусь после его смерти, – объявила Эвелин. – Я пообещала, что однажды девочки будут защищены от мужского вранья и жестокости…

Агата стиснула зубы, слыша, как кричат выбегающие из зала всегдашники. Сценка становилась все более реальной. Она вспомнила, как Доуви и Лессо на первом году ее обучения отзывались об Августе Садере как об одержимом и опасном человеке… Неужели он внес исправления в учебник черепахи, чтобы скрыть свою историю? Может, это он врал все это время?

Зеленые перья заполнили иллюзорный зал, и призрачные всегдашники ринулись сквозь них вон. Агата закрыла глаза, в ее голове все перемешалось, и она уже не могла понять, что происходит по-настоящему, а что нет…

Пока что-то совсем-совсем настоящее не коснулось кончика ее носа.

Агата открыла глаза и увидела белое лебединое перо, улетающее от нее сквозь дым и спасающихся бегством всегдашников. Оно двигалось в сторону стены с фреской в зале Добра.

Агата последовала за белым пером к мозаичному полотну, где был изображен Директор школы в серебряной маске. Над его вытянутой рукой парил Сториан. У стены перышко опустилось и вонзилось кончиком в нарисованного Сториана, будто перо для письма, готовое творить. Агата инстинктивно потянулась к нему, ее пальцы обхватили перо… Кусочек мозаики под пером вошел в стену и исчез. А затем еще несколько кусочков стены тоже исчезли, открыв небольшой проем, достаточный для того, чтобы туда мог проскользнуть человек. С бешено стучащим сердцем Агата прошмыгнула внутрь дыры…

…И обнаружила себя в слабо освещенной комнате с небольшой дверью из белого мрамора. Она приоткрыла дверь и увидела темный коридор с еще меньшей белой дверью, а за ней коридор – еще темнее с дверью еще меньше, темнее, меньше, темнее… Пока наконец она не оказалась вползающей на коленях сквозь крошечное отверстие в кромешную тьму.

Агата поднялась на ноги в холодной непроглядной темноте и обхватила себя руками, чтобы согреться. Она сосредоточилась на своем растущем страхе и тут же почувствовала, как кончик ее пальца стал нагреваться, а затем слабо замерцал.

– Где я? – прошептала она.

– В той части памяти Эвелин, которую она никому не хочет показывать, – ответил знакомый голос.

Агата осторожно подняла палец вверх, и он вспыхнул, как прожектор.

Девочке улыбался Август Садер.

У Софи остался последний шанс найти Сториана, и она понимала, что ей нужно выиграть большинство из сегодняшних пяти состязаний.

Выиграв первые два, она почувствовала ощутимое облегчение. Конечно, Хорт ей помогал: сначала он магическим образом сломал лезвие ее оппонента в битве на топорах, а потом отвлекал людей от места, где пряталась Софи, в прятках на выживание. Но даже с помощью Хорта она едва обходила Тедроса, который обрел полную силу и в каждом состязании занимал второе место.

Как только Софи вошла в обуглившийся класс профессора Мэнли, она почувствовала, как рука принца легла на ее широкие плечи.

– Похоже, ты опять мухлюешь, Филип.

– Если я найду Сториана, может быть, я смогу остановить твое глупое Испытание, – огрызнулась Софи.

– Вчера ты уже потрудился над его поисками, – фыркнул Тедрос.

– И сохранил тебе жизнь, не так ли? – парировала Софи.

– Тедрос, Филип, прекратите флиртовать, – прорычал профессор Мэнли, проходя за ними в комнату.

Все мальчики уставились на Тедроса и Филипа, которые странно посуровели и тут же отошли друг от друга.

Взволнованная Софи уступила Тедросу первенство в двух следующих состязаниях, постоянно отвлекаясь на мысли, действительно ли принц заигрывал с ней…

«Ну конечно, он не флиртовал со мной, – уговаривала она себя. – Я же мальчик, дурочка. Мальчик!»

– Он отнимает у тебя победу, Филип, – ворчал Хорт, когда они направлялись на последний урок. – Тот, кто выиграет последнее состязание, выйдет на первое место. Ты можешь упустить наш шанс войти в команду! Мы должны подставить его…

– Я сказал «нет», – бросила Софи так резко, что Хорт аж подпрыгнул.

Так как в Синий лес нельзя было попасть до завтрашнего Испытания, выживание в лесу решено было проводить в зале Зла, где и собрались восемьдесят мальчиков и Альбемарль, усевшийся на ржавом канделябре.

– Простой забег вокруг замка, – сказал дятел, поглядывая на них поверх очков.

Софи увидела светящуюся желтую линию, которая магическим образом пролегла по кирпичному полу, пробежала меж ее ступней, вывернула в зал и скрылась вниз по лестнице.

– Тот, кто пробежит по дорожке из желтого кирпича и вернется в зал первым, получит первое место, – Альбемарль с шуршанием достал небольшой журнал из-под своего крыла и зарылся в него.

– По итогам, у Филипа есть небольшое преимущество перед Ариком и Чеддиком в борьбе за место лидера команды и обладание правом выбора десятого игрока на Испытание. Но гонку может выиграть любой.

Софи взглянула на Арика с Чеддиком и остальных негодующих мальчиков, ставших в стойку перед стартовой линией.

– На старт… – чирикнул Альбемарль. – Внимание…

Софи почувствовала хватку Хорта на руке и его влажное дыхание у ее уха:

– Беги, Филип. Беги, как будто спасаешь свою жизнь…

– Марш!

Семьдесят девять мальчиков, как бешеные быки, рванули в сторону двери…

Однако Софи осталась на месте, полируя свои неровные ногти, пока не раздался оглушительный грохот. Она равнодушно вскарабкалась на кучу ревущих тел у двери, удивляясь, как мальчики вообще сумели так долго выживать в природе, если не обладают и толикой здравого смысла, который подсказал бы им, что по лестнице нужно спускаться по очереди. К тому времени как первые мальчишки пришли в себя, Софи уже возвращалась к финишной прямой, только слегка вспотев.

– Похоже, Филип действительно хочет получить дежурство у Сториана? – ухмыльнулся Кастор, тяжелой поступью выступая из-за стонущих мальчиков.

Софи с облегчением выдохнула, сдув с лица свисающие пряди. Сегодня ночью она уж точно отыщет это перо. Она перевернет каждый кирпич, если будет нужно…

– Хотя прошлой ночью он так и не приступил к своим обязанностям, – пес презрительно усмехнулся ей в лицо. – Если ты считаешь, что где-то есть дела поважнее, чем поиск пера, и, по-твоему, что-то другое сможет удержать наш мир в целости – что ж, ради всего святого, скачи туда.

Софи ужаснулась:

– Нет… Я только…

– Векс, ты пришел к финишу вторым. Ты и примешь вместо него дежурство у Сториана, – рявкнул Кастор.

– Нет, нет, нет! – заголосила Софи. – Это сделаю я!

– Слышите, Филип сделает это! – пропищал Векс, явно не обрадованный перспективой провести в поисках бессонную ночь.

– Нет уж. Если Филип станет лидером команды, то ему будет не до этого, – рыкнул Кастор, вглядываясь в журнал Альбемарля. – Филипу нужно сегодня хорошенько выспаться, если мы не хотим превратиться в рабов.

Он угрожающе взглянул на нового эльфоподобного лидера команды:

– Только попробуй сегодня покинуть свою кровать, и я прикую тебя к ней цепями.

Софи еле сдержала крик, а ее сердце готово было взорваться. Сториан!

Она только что потеряла последний шанс найти Сториана!

Задыхаясь, она опрометью кинулась от пса.

Как мы теперь вернемся домой?!

Адреналин взорвался в ее мышцах. Она должна связаться с Агатой. Зажечь красный фонарь в своем окне, и Агата поймет, что ее нужно немедленно вызволять. Софи сипло дышала, по ее ребрам стекал пот.

Без паники!

Агата найдет способ. Агата всегда спасала ее. Они вместе улизнут из замка и спрячутся в лесу. А потом, когда станет безопасно, они вернутся, отыщут Сториана и вернутся домой…

– И еще кое-что, Филип, – сказал Кастор. – Как официальный лидер команды ты заработал право выбрать друга, который присоединится к тебе в борьбе с командой Софи…

Софи уже не слышала пса – только стук своего громыхающего сердца, взывающего к Агате.

– Мальчики, которые считают себя друзьями Филипа, достойными занять место в команде для Испытания, сделайте шаг вперед, – прорычал Кастор.

Всегдашники, никогдашники и заморские принцы принялись перешептываться друг с другом, но вперед выступил только один мальчик.

Теперь все внимание было обращено на Софи, а перед ней с глупой самодовольной ухмылкой стоял Хорт.

Ну конечно. Вот условие, о котором так настойчиво твердил хорек.

Софи вдохнула глубже, пытаясь замедлить бешеное сердцебиение. Ну хорошо, пусть этот кретин будет в команде, ей-то что. Она вообще не пойдет на это Испытание. Один сигнал красным фонарем – и Агата будет здесь, чтобы забрать их домой. Она уже собиралась кивнуть в сторону Хорта, отчаянно желая поскорее выбраться из этого зала и зажечь сигнал тревоги…

Как вдруг из толпы выступил еще один мальчик.

– Я хочу, чтобы меня тоже имели в виду, – сказал Тедрос.

– Профессор Садер! – вырвалось у Агаты, и она сделала шаг вперед, разрезая золотым светом иссиня-черную пустоту.

Перед ней стоял ее седовласый учитель истории, в своем обычном болотно-зеленом костюме. Он спокойно смотрел на нее добрыми карими глазами, будто все еще был жив.

– У нас есть всего пара минут, Агата, а мне нужно так много показать тебе.

– Но как… Как вы оказались здесь? – прошептала Агата…

– Эвелин совершила ошибку, допустив тебя в свои искаженные воспоминания, – ответил профессор Садер, который, казалось, парил в темноте. – Как только ты засомневалась в ее правдивости, ты открыла дверь между вымышленными воспоминаниями и настоящими.

– Так то, что я нашла в учебнике черепахи, было правдой?

– Никакая история не может считаться полностью достоверной, Агата. И за столько времени, проведенного в этой школе, ты уже должна была узнать гораздо больше того, что можно найти в любой книге. Даже в моей.

– Но почему десять лет назад вы заставили Директора школы взять вашу сестру преподавать? И почему он выгнал ее?..

– У нас нет времени на вопросы, Агата, – серьезно произнес ее учитель. – Сейчас ты увидишь настоящие воспоминания Эвелин, не подправленные – истинные, закопанные так глубоко, что она точно заметит, когда их потревожат. Но мы должны рискнуть. Потому что для тебя это единственный способ понять, почему она появилась в твоей сказке. А также единственный способ узнать правду о враге, с которым ты столкнулась.

Агата не могла произнести ни слова, слезы, обжигая кожу, текли по ее щекам. Она ничего не хотела видеть. Она просто хотела остаться с ним в этой темноте, там, где она чувствовала себя безопасно…

– Я должен покинуть тебя, Агата, – мягко произнес ее учитель. – Но помни, что я наблюдаю за тобой, за каждым поворотом твоей истории. И тебе предстоит пройти еще очень длинный путь до того, как она закончится.

– Пожалуйста, нет… – задохнулась Агата, – Не уходите!

Вспышка яркого света возникла на месте профессора Садера, и Агата, заслонившись руками… провалилась в ослепляющее своей белизной пространство.

Затем ее ноги нащупали землю.

Агата открыла глаза и обнаружила себя у полки, под завязку забитой книгами. Воздух был чище, чем в искаженных историях Эвелин, краски более глубокими и яркими, будто с правды наконец сдернули пелену. Она уставилась на разноцветные корешки книг – «Гензель и Гретель», «Принцесса на горошине», «Можжевеловое дерево»… И тут же поняла, где находится.

Повернувшись, Агата увидела Директора школы, склонившегося над Сторианом, который дописывал последнюю страницу сказки. Книга лежала на белом каменном столе. Агата наблюдала, как Директор школы хмурится все сильнее и сильнее, пока зачарованное перо заканчивает финальный рисунок. Директор был в синем одеянии, сверкающая серебряная маска закрывала все его лицо, оставив на виду только сияющие синие глаза да пухлые губы. Сверху над маской были видны белые волосы Директора. Он был так близко и казался таким реальным, что каждый волосок на теле Агаты встал дыбом, хотя она и понимала, что он не может видеть ее.

Как только перо нанесло последние штрихи, Директор школы напряженно вгляделся в рисунок. На картинке был изображен гигант, которого пронзал мечом принц, другой рукой прижимающий к себе принцессу…

– Конец! – рявкнул Директор и с помощью магии швырнул книгу об стенку.

Выпустив струйку дыма, Сториан наколдовал новехонькую книгу с зеленой обложкой. Он открыл ее своим кончиком и начал новую сказку на пока еще пустой странице.

На страницу упали тени и, повернувшись, Директор увидел рой краснокрылых бабочек, которые просочились через окно и, собравшись вместе, превратились в Эвелин Садер на десять лет моложе сегодняшней. Вот только она не выглядела доброй Эвелин с ясным лицом, какой она представила себя в своей фальшивой истории. В глазах этой Эвелин горели зло и ненависть, и Агата сразу смогла это заметить.

– Тебе нельзя здесь находиться, Эвелин, – прошипел Директор школы. Он вытянул палец, стирая кусок пола под ее ногами и оставляя вместо него белые полосы…

– Мой брат лжет тебе, – спокойно сказала Эвелин.

Директор школы прервал свое заклинание, оставив Эвелин стоять на маленьком кусочке пола посреди белого забвения.

– Я знаю, что ты принадлежишь Злу, Директор. Ты настолько злой, насколько добрым был твой брат, – произнесла Эвелин, не дрогнув под его взглядом. – И я пришла сказать тебе, что ты выбрал не того профессора Садера, чтобы создать свое будущее.

Директор школы медленно опустил горящий палец, и пол вокруг Эвелин снова восстановился.

– Я знаю, что ты ищешь, Директор, – продолжила Эвелин, танцующей походкой двигаясь к нему. – Сердце, которое обратит вспять проклятие, наложенное на Зло… Сердце, готовое на любое злодеяние во имя любви… Сердце, достойное своего «несчастливого конца»…

Она положила руку ему на грудь, и ее зеленые глаза впились в него.

– И это сердце – мое!

Директор школы стоял не шелохнувшись, уставившись на нее. А затем его губы скривились в неприятной усмешке:

– Уходи, Эвелин. А не то выставишь себя еще большей дурой.

– Август говорит тебе, что та, кого ты ищешь, появится с другой стороны Дальнего леса. Вот почему ты оскверняешь нашу школу этими гнусными читателями.

Несмотря на то что Директор школы повернулся к ней спиной, было видно, как он напрягся.

– Это смертельная ловушка, Директор, – сказала Эвелин. – Я знаю своего брата. Он ведет тебя не к твоей истинной любви, а к тому, кто тебя уничтожит.

Директор обернулся к ней:

– Ты просто завидуешь дару своего брата, как обычный третьесортный прихвостень. Ты не можешь предвидеть будущее…

– Зато могу слышать настоящее, и это намного более мощная сила, – бесстрашно произнесла Эвелин. – Я могу слышать слова, желания, секреты… Даже твои, Директор! Я знаю, что люди ищут, о чем мечтают, за что они готовы отдать жизни. Я могу изменить ход любой сказки и сделать ее конец таким, каким захочу.

– Законы нашего мира запрещают вмешиваться в сказки Сториана, если ты не хочешь быть уничтоженной, – произнес Директор школы, кивнув в сторону пера. – Этот урок я уже усвоил.

– Потому что ты все еще веришь в силу пера. Ты пытаешься прекратить расправу над Злом, не пошевелив и пальцем. Ты пытаешься контролировать перо, которое только и мечтает наказать тебя за убийство твоего брата, – лицо Эвелин стало мягче. – Но я вижу твое сердце, Директор, и, вне сомнений, ты видишь мое. Только ты и я представляем, на что действительно способно Зло. Зло, которое намного величественнее, чем то, о котором можно рассказать в сказке. Поцелуй меня – и на твоей стороне будет любовь. Проклятая любовь столь же сильна, как и истинная. Зачем нам унылое «долго и счастливо»? Пусть у нас будет «вечно и несчастливо»! Наш злой союз будет таким прочным и ядовитым, что у Добра не найдется оружия простив нас. Поцелуй меня – и мы станем крушить Добро. По одной сказке за раз… пока у пера не останется сил!

Директор школы поднял на нее сияющие синевой глаза.

– И ты уверена, что именно ты – моя истинная любовь? – спросил он, медленно наклоняясь… – Та, которую отчаянно ищет моя душа?

Эвелин зарделась в его объятиях, готовая к поцелую:

– От всего моего темного сердца.

Губы Директора школы остановились в сантиметре от ее губ. Он коварно улыбнулся:

– Тогда докажи это.

Сердце Агаты похолодело, когда сценка вокруг нее растворилась, уступив место раскинувшейся во все стороны поляне, где, удобно устроившись на травке, часто проводили время ученики. Но вместо обычно тихого обеда с никогдашниками на одной стороне и всегдашниками на другой на поляне разворачивалось нешуточное сражение. Ошарашенные никогдашники уставились на беснующихся всегдашников, которые нападали друг на друга, не жалея сил: принцы били друг друга палками и тренировочными мечами, а принцессы таскали друг друга за волосы и царапались. Учителя, волки и феи безуспешно пытались растащить их. И словно за кадром кружил рой красных как кровь бабочек. Агата увидела профессора Доуви, выглядящую на десять лет моложе себя сегодняшней. Она бежала мимо нее к леди Лессо, которая только что вышла из тоннеля никогдашников.

– Это Эвелин, – запыхавшись, сообщила профессор Доуви. – Ее бабочки подслушивали разговоры моих учеников и нашептывали им пакости! Мелкие обиды, глупые шутки, оскорбления и ревность мгновенно распространились среди детей и вызвали хаос!

– Среди прочего я всегда учу никогдашников тому, что они должны оскорблять друг друга в лицо. Чтобы избегать таких вот драматических моментов, – промурлыкала леди Лессо.

– Ты декан Зла! В твои обязанности входит следить за ней…

– А дисциплина всегдашников – твоя обязанность, Кларисса, – зевнула леди Лессо. – Может, тебе поговорить с ее братом? Это ведь он ответствен за то, что ее сюда приняли.

– Август отказывается разговаривать с ней или отвечать на мои вопросы. Мы должны действовать вместе! Пожалуйста, леди Лессо! – умоляла профессор Доуви. – Учитель не может быть вовлечен в сказки учеников! Она взбаламутит и никогдашников, это только вопрос времени!

Леди Лессо хмуро смотрела на свою коллегу, раздумывая…

Сценка растаяла, и Агата обнаружила себя внутри замерзшего класса леди Лессо. Перед деканом Зла, сидящим за ледяным столом, стояла Эвелин Садер.

– Я не стану просить тебя снова, – холодно сказала леди Лессо. – Ты прекратишь шпионить за учениками, как всегдашниками, так и никогдашниками, или вылетишь из этой школы.

Эвелин притворно улыбнулась, показав щелочку между зубами:

– И ты ждешь, что я буду выполнять твои приказы? Приказы декана, тайком сбегающего в лес, чтобы проведать там сына, которого она прячет?

Леди Лессо побледнела и уставилась на нее широко раскрытыми фиолетовыми глазами:

– Что ты сказала?!

– Он скучает по тебе, верно? – спросила Эвелин, приближаясь к ней. – Наверняка вырастет таким же слабым, как и его мать.

Леди Лессо секунду казалась ошеломленной, но быстро приняла свой привычный ледяной вид:

– У меня нет сына.

– Так ты и сказала Директору школы, правда? – снова начала Эвелин, подступая все ближе. – Ты ведь знаешь, что на всех никогдашниках в лесу лежит проклятие. Ты-то сделаешь все, чтобы обезопасить себя, и будешь прятаться в школе. Но ни одному учителю Зла нельзя испытывать привязанность к кому-то за воротами. И уж точно это непозволительно декану. Поэтому ты поклялась, что бросишь своего ребенка и посвятишь всю себя преподаванию хладнокровного Зла. – Эвелин нависла над леди Лессо, впившись своими блестящими ноготками в ее ледяной стол. – Но каждую ночь ты по-прежнему пробираешься в ту пещеру, где прячешь его. Каждую ночь ты притворяешься, что у него есть любящая мать, вместо того чтобы рассказать ему правду. Но попомни мои слова, леди Лессо… Однажды твой сын возненавидит тебя еще сильнее именно из-за этого. Потому что вскоре тебе придется выбирать между ним и собой. И мы оба знаем, кого ты выберешь.

– Выметайся! – леди Лессо вскочила на ноги и яростно крикнула еще раз: – ВЫМЕТАЙСЯ!

Но Эвелин уже выскользнула из кабинета, а бабочки метнулись за ней кроваво-красным шлейфом.

Леди Лессо осталась в пустой, холодной классной комнате. Ее лицо горело, по щекам бежали слезы. Декана Зла била дрожь. Услышав голоса приближающихся учеников, она смахнула слезы, и следующий класс никогдашников ввалился внутрь…

Агата едва дышала, когда сцена разбилась на кусочки и она снова оказалась в башне Директора школы. На этот раз Директор был наедине с Августом Садером.

– Леди Лессо и профессор Доуви настаивают, чтобы ваша сестра была немедленно изгнана из школы, – сказал Директор школы. – И принимая во внимание то, как редко мои деканы соглашаются друг с другом, я считаю, что должен выполнить их просьбу, – он смотрел в окно, окидывая взглядом озеро. – Мне нужно, чтобы вы вели уроки Эвелин, когда она уйдет.

– Как пожелаете, Директор, – ответил профессор Садер из-за его спины.

Директор школы повернулся:

– И вы даже не попытаетесь встать на сторону родной сестры? Вы же сами упрашивали меня, чтобы я сделал ее преподавателем.

– Наверно, она была здесь только до поры до времени, – произнес профессор Садер с загадочной улыбкой. – А теперь, надеюсь, вы меня извините, мне нужно вести урок.

Внимательно глядя на него, Директор школы поднял палец. Профессор Садер стал исчезать, будто стираемый ластиком, на его теле появлялись белые полоски… Но вдруг они снова заполнились цветом.

– Последний вопрос, Август, – сказал Директор школы, окликнув его. – Та, которую я ищу… Вы поклянетесь собственной жизнью, что она не из нашего мира, верно?

Профессор Садер не моргнув ответил:

– Да, я клянусь своей жизнью.

Директор школы улыбнулся в ответ и отвернулся:

– Кстати, дайте знать леди Лессо, что ее привилегия выходить за пределы школьных ворот теперь отменена…

Профессор Садер был стерт из его башни ослепительной вспышкой света.

Агата прикрыла глаза руками, пока яркий белый свет не погас и она не смогла взглянуть меж пальцев. Перед Директором снова стояла Эвелин.

Она смотрела сквозь него на сотни студентов, торчавших в окнах замков Добра и Зла вместе с учителями, словно толпа, пришедшая на публичную казнь.

– И ты выбрал моего брата вместо меня? – спросила она, презрительным взглядом окидывая толпу. – Ты выбрал мужчину, который уничтожит тебя, вместо женщины, которая тебя спасет?

– Твой брат не лжет, – тихо произнес Директор школы.

Эвелин резко повернулась к нему:

– Чтобы увидеть твою смерть, он пожертвует не только правдой. Он пожертвует и собственной жизнью!

Директор школы, раздумывая, уставился на Сториана:

– Мой брат поместил частичку своей души в каждый нагрудный рисунок на школьной форме, чтобы быть уверенным, что ученики защищены от меня, – сказал он наконец. – Я тоже не люблю рисковать, если победа не гарантирована. – Он обернулся к Эвелин: – Я боюсь, твое время в этой школе вышло.

Эвелин схватила его за плечи.

– А что, если ты не прав? Если твоя истинная любовь – это я? – отчаянно взмолилась она. – Что, если твоя ошибка будет стоить тебе жизни?

Директор школы взглянул на ее руки, вцепившиеся в складки его мантии.

– Какая преданность… – он ухмыльнулся, заглянув в ее зеленые глаза. – Безусловно, я не могу лишить тебя всех надежд.

Он медленно дотронулся до своей груди и вытянул оттуда призрачную струйку голубого дыма, будто лучик, исходящий от его сердца. Зажав его в кулаке, он поднес его к сердцу Эвелин, наблюдая, как дымок всасывается внутрь ее. Эвелин в ужасе смотрела вниз, а все красные бабочки на ее платье мгновенно стали синими.

– Это моя гарантия, Эвелин, – усмехнувшись, Директор школы нежно провел пальцами по ее щеке. – Если я окажусь не прав, то однажды ты вернешься в эту школу. – Он резко отстранился. – И приведешь с собой мою истинную любовь!

Эвелин хватала ртом воздух…

Директор школы вышвырнул ее из башни синей кометой, которая взлетела высоко над лесом и скрылась за горизонтом.

Только Агата уставилась в беспощадные синие глаза Директора школы, как сценка вдруг вновь растворилась в облаке дыма…

Агата закашлялась и попыталась отмахнуться от удушливого дыма. Вокруг нее с криком проносились всегдашники. Она вернулась в призрачный задымленный зал Добра… Обратно в искаженную историю Эвелин…

Что могло означать только одно.

Агата развернулась и увидела, как Эвелин Садер возмущенно несется к ней через зал, и ее лицо пылает гневом. Эта Эвелин выглядела уже на десять лет старше, и ее бабочки были синими, а не красными. Эта Эвелин, которая наводила на девочку свой смертельно опасный палец за то, что та ворвалась в ее тайные воспоминания, вовсе не была фантомом…

– Так вот почему ты в нашей сказке!.. Каким-то образом ты используешь… – вскричала Агата, отступая. – Ты… Ты возвращаешь его об-б-братно!

Эвелин выстрелила в нее синий молнией, и призрачный зал растаял, явив настоящий. Ведь-мочки кинулись к упавшей на пол Агате, но помочь ей они уже не могли.

Агата.

Агата.

Агата…

Софи переводила глаза с Тедроса на Хорта и обратно. Они оба просили ее выбрать именно его членом ее команды, чтобы против нее же и выступить.

«Сейчас мне нужна Агата», – дрожа, думала Софи. Ей никуда не деться от этого Испытания.

Кастор лапой подпихнул Хорта вперед:

– Каждый из вас может рассказать Филипу, почему именно вы заслуживаете его выбора.

Во взгляде Хорта на Тедроса полыхнула такая ненависть, будто мальчик был готов взорваться.

– Я должен сражаться рядом с Филипом, потому что я не какой-то там друг до первой беды, который мил с тобой только потому, что его сегодня не отшлепали, – он с надутым видом уставился на Софи, его губы дрожали. – К тому же я лучший друг Филипа! Он сам так сказал.

Софи глазела на Хорта, который, уже растеряв весь свой пыл, сейчас больше походил на жалкого крысеныша.

– Ну что ж, я, пожалуй, не лучший друг Филипа, – раздался другой голос позади него. – Зато я помогу ему выжить.

Софи медленно перевела взгляд на говорившего.

– Моя любовь к Агате была самым глубоким чувством, которое я когда-либо испытывал, – начал Тедрос, встретившись с Софи глазами. – Но Филип показал мне, что существуют еще более крепкие и глубокие отношения, например такие, как дружба с братом, о котором я всегда мечтал. Он не такой, как мы, принцы – взбалмошные, твердолобые, вечно себе на уме. Он честный и чуткий, много размышляет, а его чувства искренни. У мальчиков никогда не бывает таких искренних чувств… По крайней мере из тех, которые они не пытаются спрятать. И тем не менее он именно такой, каким должен быть настоящий парень, – крепко сбитый из чести, доблести и доброго сердца. И он стал первым человеком, сумевшим мне объяснить, почему Агату с Софи разлучит только смерть, – Тедрос впился глазами в обескураженное эльфийское лицо Филипа. – Он должен выбрать меня, потому что я никогда не был так предан кому-то, будь то мальчик или девочка… как я теперь предан ему.

Никто в зале Зла не смел проронить ни звука.

Софи прослезилась, уставившись на когда-то-своего-принца. Всю жизнь ей хотелось, чтобы мальчик жаждал ее любви. Но могла ли она подумать, что для этого ей самой придется стать мальчиком?!

– Итак, Филип, ты выберешь Тедроса или Хорта? – спросил Кастор, встав между мальчиками.

Софи с трудом оторвала глаза от Тедроса. Что же она делает! Она должна позвать Агату прямо сейчас!

– ТЕДРОС ИЛИ ХОРТ?! – проревел Кастор, грозно глядя на нее.

Софи успокоила сбившееся дыхание, отгоняя все еще звучащие в ее ушах слова Тедроса. Агата вот-вот отправится за ней.

Не важно, что я скажу. Этого все равно не случится. Испытания не будет.

Но если все-таки будет… Если каким-то образом оно произойдет… Принц, цель которого – убить ее, сейчас просил позволить ему участвовать в этом!

Хорт.

ХОРТ.

СКАЖИ «ХОРТ»!

Имя, созвучное ее мыслям, легко слетело с языка. У Софи будто камень с души упал, и она была готова рвануться зажечь фонарь, чтобы вызвать лучшую подругу…

Но потом она взглянула на Хорта – его крысиная улыбочка исчезла. Его жестоко предали, и он испугался. Софи поняла, что имя, которое она произнесла, вовсе не было именем Хорта.

Софи медленно повернулась.

Тедрос улыбался своему лучшему другу и светился от благодарности и гордости. Он сиял от предоставленной ему возможности защитить Софи-мальчика от Софи-девочки.

Вот только совсем не сияние Тедроса заставило сердце Софи замереть.

А тот свет, который шел из-за его плеча…

…тот, что проникал снаружи в окно зала мальчиков…

…тот, что горел далеко за озером в замке девочек…

…красный свет фонаря, предупреждающий об опасности…

И в этот самый момент Софи поняла, какую ужасную, ужасную ошибку она совершила!