85

Адель Ионовна слушала. Глаза ее прекрасные полнились слезинками. Ванзаров готов был укусить себя за язык, но продолжал и продолжал рассказывать. Она слушала мужественно. Так подробно, как сама попросила. Как он не описал сегодня утром в докладной записке для Бурцова и Зволянского.

– Как это ужасно, – проговорила она. – Главное, что все кончено… Теперь окончательно. Я знаю, из-за кого погибла моя маменька… И мой отец… Конечно, мне остается сожалеть, что была с ним несправедлива. Это участь детей: жалеть о поступках, которые не исправить…

– Знание бывает трудным, – сказал Ванзаров.

– Нет, Родион Георгиевич, я этого и хотела. Знать и наказать…

– Наказанием занимается министерство юстиции…

– Надеюсь, что оно будет заслуженным.

Чиновник сыска не мог сказать правду: до наказания было далеко. Убийца пойман, но отправить его на каторгу будет непросто. Как бы ни старался судебный следователь по особо важным делам.

– Первое завещание вашего отца найдено…

Адель Ионовна печально кивнула.

– Да, господин Бурцов постарался, чтобы оно исчезло…

– Сохранился черновик, который имеет равную силу, – сказал Ванзаров, протягивая сильно помятый и разглаженный лист.

Она приняла с осторожностью, разглядывая быстрый почерк.

– Обнаружили в кабинете отца?

– В кармане вашего дяди. Хотел предъявить в качестве доказательства своей невиновности…

– Благодарю… Только это мало что дает. Предстоит долгий процесс с моей юной мачехой.

– Процесса не будет, – Ванзаров вынул потертый конверт с засохшими пятнами. – Вероятно, это завещание потерял господин Клокоцкий… Печать его, подписи свидетелей Хованского, Прибыткова и Погорельского. И дата верная… Открывать рекомендую нотариусу. Тем более срок оглашения – завтра. Осталось потерпеть несколько часов, чтобы войти в права наследования…

Она приняла конверт и прижала к груди.

– Вы настоящий рыцарь, Родион Георгиевич…

Таким он себя не считал. Скорее, наоборот. В его поступке был не только неизбежный выбор между двумя молодыми женщинами и наследницами, но и вызов совести. С совестью Ванзаров был в ладах. До сегодняшнего дня. И хотя ничего противоправного не совершил, не сжигал завещание, как Бурцов, все равно ощущал, что, отдав оба завещания, не оставил мадам Иртемьевой малейшей надежды. Теперь ей остается уповать на милость падчерицы. И крохотный пансион, чтобы не отправиться на панель. Шансы стать бланкетной у Афины Петровны были велики. Ванзаров знал, что причиной этого может быть его выбор. Одной доставалось все, другой – ничего…

– Позвольте не принять ваш комплимент, – сказал он. – Рыцарство и полиция слишком далеки друг от друга…

– Где нашли конверт?

– В саквояже вашего отца…

– Папенькино изобретение тоже нашлось?

– Исчезло, – ответил Ванзаров. – В саквояже его не было…

На этом можно было поставить точку. Больше Ванзарову нечего было делать. Ни в этом доме, ни в жизни этой женщины. Что оказалось невероятно трудно принять. Он хотел бы сказать так много, но не мог рта открыть.

Адель Ионовна торопливо вышла и вернулась без бумаг, стоивших так дорого. Ванзаров дожидался стоя, как полагается простолюдину, случайным ветром занесенному в высший свет.

– Мне пора…

Он не хотел, чтобы слова прозвучали как «на этом все кончено». Вышло случайно. Ни о чем ином он думать не мог. Случайно и ненужно встретившись, они расходятся в свои миры, чтобы никогда больше… И как он будет жить, зная, что совсем близко, можно доехать на извозчике, живет она. И так далеко до нее, что в три года не доскачешь. Как будет справляться с тоской, которая навсегда занозит сердце… Может, все это усталость. Пройдет день, месяц, год… И все забудется. Время лечит любые раны. Затянется и эта.

– Прошу простить… Мне пора, – повторил он, чувствуя, что не вынесет ее молчания.

– Я бы хотела сделать вам подарок, Родион Георгиевич, – сказала она, не зная, куда деть руки.

– Благодарю, у меня все есть.

– Редко встретишь человека, у которого все есть.

– Довольствуюсь малым. То, что мне нужно, у меня есть. Мечтать о чем-то большем, с точки зрения Сократа, бесполезная трата времени, – сказала Ванзаров.

– Скажите, о чем вы мечтаете, и, возможно, я смогу исполнить вашу мечту, – ответила Адель Ионовна. – И забудьте про Сократа…

– Мечте надо оставаться мечтой. Так легче. Жить на обломках – трудное испытание…

Адель Ионовна тронула жемчужину на ожерелье, как будто та давала советы.

– Вам совсем не знакома светская обходительность… Вы такой… Прямолинейный.

Ванзаров поклонился, словно принял награду.

– Прошу простить, я чиновник сыскной полиции. Когда имеешь дело со злодеями, невольно грубеешь…

Адель Ионовна смотрела на него слишком долго для светских приличий. И не только светских. Она шагнула, как будто решившись на что-то важное:

– Так вы отказываетесь от подарка?

– Беру то, что мне не принадлежит…

– Надеюсь, я не буду жалеть, – сказала она, подходя к Ванзарову слишком близко. – Это мой подарок вам…