65
Огонек свечи треснул и приник, будто испугался.
Прибытков показал жестом, что чиновник сыска может продолжать использовать силу медиума как ему вздумается. Раз ничего не понимает в спиритизме.
– Кто вас убил?
Наступила тишина. Калиосто водил пальцем по алфавиту, но диалога не происходило. Когда второй раз указал на букву «О», раздался подтверждающий стук.
– О-н-р-я-д-о-м, – сложил ответ Прибытков. – Что же это, господа, убийца кухарки где-то рядом? Ну и ну, какой сеанс…
– Кто он? Укажите его, – попросил Ванзаров.
– Родион Георгиевич, так нельзя… Так не принято…
Ванзаров молча принес извинения: его вина, не знает правил. Ведет себя как на допросе. Лукерью это не смутило. Ответ был получен.
– С-р-е-д-и-ж-и-в-ы-х…
– Здесь? В этой комнате?
– Господин Ванзаров, прошу прекратить! Такие вопросы задавать недопустимо… Вы наносите вред медиуму… С этим нельзя шутить!
– Простите, Виктор Иванович, привычка узнавать все до конца…
Лукерья выждала, когда закончится спор, и дала ответ:
– В-о-з-м-о-ж-н-о…
Предупреждая дальнейшее, Прибытков замотал головой столь решительно, что важный вопрос остался незаданным.
– Тогда сами спросите о снимке, чтобы я не нанес вред медиуму, – предложил Ванзаров.
На это Виктор Иванович был согласен.
– Лукерья, ответьте: вы сердитесь на господина Иртемьева?
– Н-е-т…
– Вы простили ему обиду?
Три стука…
– Вам известно, где Иона Денисович?
– П-о-б-л-и-з-о-с-т-и…
– Он среди живых?
Ответа не последовало. Прибытков тихонько пояснил, что на подобные прямые вопросы ответов не бывает. Чаще всего…
– Лукерья, как тебе там? – вдруг спросила Вера.
– Т-я-ж-е-л-о… – последовал ответ.
– Лукерья, прости нас! – проговорила Афина, всхлипывая и утирая глаза. Чем вызвала откровенное возмущение Прибыткова: спириту, тем более опытному, непозволительно проявлять чувства на сеансе.
– П-р-о-щ-а-ю…
– Что передать твоему жениху, если придет?
– П-у-с-т-ь-в-с-п-о-м-и-н-а-е-т-д-о-б-р-о-м…
Закрыв лицо ладонями, мадам Иртемьева разрыдалась.
Калиосто издал протяжный звук и повалился лицом на стол. Прибытков заботливо коснулся его плеча.
– Господа, достаточно! Включите свет! Дайте воды!
Ничего ужасного не случилось. Калиосто быстро пришел в себя, улыбался и пил принесенную воду. Он извинялся, что не слишком оправдал ожидания, но Виктор Иванович и Погорельский выражали ему восхищение: так быстро вошел в транс, так долго держал общение. Успех тем более важный, что случился на территории другого медиума. Клокоцкий с Волант тоже благодарили. Они остались довольны гостем. Что бывает не так уж часто. Про вызывающее поведение Ванзарова забыли. Его старательно игнорировали. И тут Хованский поманил в уголок.
– Родион, приглашаю завтракать в «Викторию»… Запросто, без церемоний, по-приятельски, – сказал он не слишком громко, как будто их могли подслушать.
– Отчего бы тебе, Миша, не зайти к нам на Офицерскую? Завтраков у нас не имеется, но чаем угощу.
Хованский кисло улыбнулся.
– Как-то сторонюсь угощений в полицейских домах… Прошу тебя, загляни… У них там и коньяк отличный… Угощение – с меня…
– Такой важный разговор?
– Очень важный…
– Зачем откладывать… Давай сейчас…
Хованский отстранился, будто его могли заковать в ручные кандалы.
– Сейчас несподручно… Завтра в самый раз… Так сговорились?
Ванзаров обещал быть. Он заметил, как внимательно наблюдает за их разговором Мурфи. А мадемуазель Волант не забывает поглядывать.
Вера и Афина незаметно оказались в прихожей. Мадам Иртемьева уже надела жакетку с меховой опушкой. Вера тоже готова. Ванзаров выразил удивление, что дамы уходят из собственного дома.
– Могу я просить вас, Родион Георгиевич, запереть квартиру? – спросила Афина.
– Вам незачем возвращаться в гостиницу, – сказал Ванзаров.
– Но мы не можем остаться здесь! – Она обратилась за поддержкой сестры: – Вера, почему ты молчишь?
– Это так… Вернется Иона Денисович, будет крупный скандал.
– Не думаю, что господин Иртемьев вернется нынешней ночью, – сказал Ванзаров. – В дверях новый замок, вам не о чем беспокоиться. Тут у вас свежая одежда, можно растопить печь и даже принять горячую ванну. Зачем мучиться в гостинице, Афина Петровна?
Соблазнять Ванзаров умел. Немного поколебавшись, мадам Иртемьева изменила решение: так и быть, они остаются. И будь что будет…