17
Опыт нашептывал: если заваруха началась, то так и пойдет, пока не закончится. После обнаружения тела в четвертом номере вчера ночью, после суматохи, что случилась нынче, хорошего ждать не приходилось. Сандалов был уверен, что случится еще что-то. Оно и случилось. Чиновник сыскной полиции вид имел такой, будто неприятности витали у него за спиной. Как змеи у медузы Горгоны. Сандалов был беззащитен перед змеями. Щит его состоял из почтительной улыбки. Даже в невинной просьбе сыщика ему показалась скрытая угроза.
Тем не менее он аккуратно развернул книгу регистрации гостей, предоставив ее в полное распоряжение чиновника. Нормальный человек водил бы по строчкам записей пальцем. Но чиновник сыска молча уставился в страницу, только глаза бегают.
– Номер перед заездом гостя тщательно убирают?
– Как иначе?! – поразился портье. – У нас гостиница первого разряда. «Славянский базар» – это имя!
– Мне нужны подробности.
– Каждую пылинку сметают. Ни соринки не пропустят! Перины взбивают, подоконники протирают, да что там…
– Складки штор?
– Непременным образом! Чистота и порядок исключительные.
– Где этот номер? – вдруг спросил Пушкин, указав пальцем на запись.
Сандалов так хорошо знал свою книгу, что мог читать вверх ногами.
– На втором этаже.
– В том же коридоре, где и четвертый номер?
– Именно так, в самом конце.
– Гостей записываете сразу, в день приезда?
Портье выразил недоумение.
– Как же иначе?! У нас все строго, извольте заметить…
– Господин этот прибыл девятнадцатого декабря, днем…
Пришлось чуть сощуриться, глаза уже не те, и склонить голову.
– Совершенно верно, – ответил Сандалов, присмотревшись к записи.
– Когда выехал из гостиницы?
– Как можете видеть: росписи о выезде нет. Господин проживает. Оплачено вперед на неделю.
– Частый гость у вас?
– Первый раз, – ответил Сандалов и на всякий случай прочел фамилию: – Немировский Виктор Филиппович. Нет, не наш завсегдатай.
Сандалову жестом указали отодвинуться, чтобы не загораживал ячейку с ключами. Ключ от двенадцатого номера был на месте.
– Когда господин Немировский ушел?
– Да разве возможно за всеми уследить! – искренне ответил Сандалов. Тем более гость неприметный, особых пожеланий не высказывал. – Человек свободный, может делать что хочет.
Господин из сыска снова уставился в книгу.
– Не могу найти, кто живет в соседнем с четвертым номере, – сказал он.
Еще бы мог! Тут помнить надо или всю книгу внимательно изучить.
– Сеньор Альфонс Коччини, – ответил Сандалов так, будто речь шла о коронованной персоне. – Известный фокусник, выступает с гастролью в театре Мошнина, мировая знаменитость, можно сказать. Все нашу гостиницу знают и ценят.
Кажется, на Пушкина громкое имя не произвело никакого впечатления.
– Когда приехал? – только и спросил он.
– С месяц назад, как раз под начало выступлений. Газеты пишут: изумительное представление. Особо отмечают фокус с исчезновением.
К рассказу портье интерес не проявили. Господин снова уткнулся в книгу, как ястреб, что выискивает добычу. Сандалов убедился, что человек этот дурно воспитан, мрачен. И подъехать к нему будет трудно, если вообще возможно. Неприятная, холодная личность, будто не свой, не московский.
– Прибыл девятнадцатого декабря… Алоизий Кульбах, – прочел неприятный господин вслух. – Германский подданный?
Сандалов оказался в ситуации, когда нужно было выбирать между честью портье, который не должен разглашать сведения о постояльцах, и шансом угодить в участок. Фактически выбора не имелось.
– Только между нами, – просительно сообщил он. – Дело в том… Дело в том, что это не совсем простой постоялец.
– В чем его сложность?
– Известный медиум. Знаменитость. Он не совсем германский подданный… Вернее, совсем не подданный, но просил записать так, чтобы не раскрывать инкогнито. Творческая натура, имеет дело с миром духов.
Судя по записи, известная в мире духов личность проживала в номере восемь.
– Тоже на втором этаже? – спросил Пушкин.
Сандалов подтвердил.
– Как его настоящее имя?
Оглянувшись, портье дал знак приблизиться. Имя было названо Пушкину шепотом, самое что ни на есть отечественное, провинциальное имя. С подобным духи и общаться не пожелают. Алоизий Кульбах – это другое дело.
– Ключи на месте, господа в отлучке, – сказал Пушкин, еще раз взглянув на ключницу. – Тогда займемся вами, господин портье.
Сандалов сглотнул ежовый ком и улыбнулся. Кажется, начиналось самое неприятное. Но судьба или удача, кто знает, явно были на его стороне. Парадная дверь распахнулась, впуская городового. Служивый так спешил, что запыхался. С ночной темноты прищурился, но сразу заметил того, кого искал. Подбежал к Пушкину и чуть взмахнул рукой, изображая отдание чести.
– Взяли! – облегченно выдохнул он. – В участке сидит.
– Еще вернемся к нашей беседе, – пообещал Пушкин портье и поспешил за городовым.
Пытка не отменялась, только откладывалась. Сандалов это понял. И еще понял, чутьем портье, что Пушкин оставил его не просто так.