55
От пристава требовалось только одно: мужество. Как назло, именно этого качества ему не хватало всю жизнь. Вольготная полицейская жизнь, заботливая жена и мягкость характера сделали свое черное дело. Врангель умел красиво держать спину на построении, выглядеть молодцом и бравым воякой. Больше от него и не требовалось. Комендант города был им доволен и всегда ставил в пример. Генерал-лейтенант Штрандман не догадывался, что под грозным блеском начальника полиции скрывается робкий и застенчивый обыватель. Случись что серьезное, и пристав растает, как снеговик.
Слабость эту Врангель, конечно, знал за собой, но искренно наделся, что в таком благословенном местечке он мирно прослужит до пенсии. Да и всегда под рукой подчиненные, которым можно приказать, и пусть они стараются. Сегодня за подчиненными не спрячешься. Ему предстояло нечто вроде поединка один на один. Он готовился и собирал силы. Но чем больше он уговаривал себя и храбрился, тем страшнее становилось. Пристав даже подумал: а не сбежать ли в столицу? Могут же у него появиться срочные дела в Департаменте полиции. Мысль эта нравилась ему все больше, но при этом он так же отчетливо понимал, что никогда не решится на столь дерзкий поступок, чтобы прикрыть свою трусость. Больше предстоящего события пристав боялся того, что могло случиться, если он провалит дело. И эти страхи были не беспочвенны.
Он надеялся, что решительная минута отодвинется еще немного, ну, хоть на часок или до ужина, а еще лучше – до завтра. Ведь все может случиться. Поглядывая на маятник, пристав считал, сколько осталось до того часа, когда он может скрыться у себя наверху на законных основаниях. Времени оставалось столько, что надеяться можно было только на чудо. Как известно, чудо имеет коварное свойство случаться, когда его не ждешь. В этот раз чудо показало приставу нос.
Как всегда торопливо вошел Ванзаров. Спросил у дежурного чиновника Пауля, где господин Лебедев и нет ли новых вестей о происшествиях. На всякий случай Пауль вытянулся по стойке «смирно» и доложил, что в городе все спокойно, слава богу… Ванзаров выразил удовлетворение и приветливо помахал Скабичевскому, который писал за столом.
Пристав сказал себе: «Смотри, Анатолий Андреевич, как власть уходит из твоих рук, а пришлый варяг уже командует твоими людьми». Щелчок по самолюбию оказался кстати. Пристав рассердился не на шутку, дал отмашку городовым, ожидавшим под окном во дворе, и решительно направился исполнять долг. Ступал он особенно твердо и громко потому, что в коленях ощущал некоторую слабость.
Ванзаров стоял к нему спиной, ведя со Скабичевским тихую беседу, и не пожелал даже повернуться, так увлекся. Врангель кашлянул так, что любой бы вздрогнул. Однако и тогда наглый юнец не изволил обратить на него внимания. Это уже совсем никуда не годится!
– Милостивый государь! – Пристав был отчаянно грозен.
– Это вы мне? – спросил Ванзаров, оборачиваясь. – Что вам еще…
Вот теперь пристава разозлили окончательно. Он припомнил все, чего хлебнул за последние дни по милости этого субъекта.
– Извольте стать смирно, когда с вами разговаривает старший по чину! – гаркнул он. – Ишь, взяли у себя в Петербургах манеру…
Чиновники притихли, как будто их не было. Даже Скабичевский невольно отшатнулся. Грохоча каблуками, в приемную часть ворвалось шесть городовых, собранных со всех постов. Заранее зная, что делать, они окружили столичного гостя, но держались от него на некотором расстоянии.
Оглянувшись на молодцов, Ванзаров только улыбнулся.
– Господин пристав, какую игру вы затеяли на этот раз?
– Молчать! – последовал громоподобный рык. – Не сметь и рта раскрыть, когда не велено… Довожу до вашего сведения, что с данной минуты вы находитесь под арестом. Прошу добровольно проследовать в камеру. В случае сопротивления имею предписание применить силу вплоть до французских браслетов… Прошу вас… – и пристав гостеприимно показал в сторону тюремного отделения.
Ванзаров демонстративно скрестил руки.
– Второй раз путать меня с Чижом – это не глупость, а скука. Пристав, да вы…
– Не сметь! – крики распалили Врангеля не на шутку, лицо его приобрело ярко-бурый оттенок, а кулаки взлетали и сотрясали воздух. – Вам предъявляется обвинение в убийстве барышни Нольде и господина Федорова.
– Пристав, да вы пьяны, наверно, – сказал Ванзаров.
Это стало последней каплей. Врангель ощутил необычайную легкость в голове и сердце, что было верным признаком безграничного бешенства, в которое он впал. Такое частенько бывает с трусливыми людьми. В таком состоянии он себя не помнил и мог натворить все, что угодно.
– Ах, вот ты как?! Ну, погоди! Ну, ты у меня сейчас поплатишься! За все возмездие воздам! – Пристав метнулся к столу и вернулся, сотрясая папкой. – Вот здесь у меня показания, целиком и полностью тебя изобличающие, убийца! Свидетели все видели и однозначно указали на тебя!
– Какие еще свидетели?
Пристав стал выхватывать по листку и потрясать им.
– Вот! Показания господина Маркова!.. Вот показания господина Таккеля!.. Вот показания ротмистра Еговицына… Все уважаемые и заслуженные члены общества! Ты попался, убийца!
– А показаний господина Чердынцева от сегодняшнего числа у вас случайно нет?
– Не сметь тут умничать!
– Анатолий Андреевич, прошу вас! – наконец взмолился Ванзаров. – Дайте мне минуту, и я докажу вам, что невиновен. Вот сейчас, не сходя с этого места, перед всеми. Позволите?
Мягкий тон не смутил Врангеля, отступать он не собирался.
– Минуту, так и быть, дам… Но не более.
– Благодарю… Итак, убийство барышни Нольде и Федорова – дело одних рук. На это указывает способ преступления. Доказать мое алиби на те часы, когда зарезали Нольде, я сейчас не успею. Зато на смерть Федорова у меня железное алиби: я ночевал в доме господина Скабичевского, он разбудил меня утром на диване. А раз так, то я не убивал и Нольде. Все логично…
Пристав позволил себе победную улыбку.
– Нет у вас алиби! – заявил он. – Вы думаете, я дурак? А я не глупее вашего. С господина Скабичевского снят допрос в качестве свидетеля. Он показал, что за ужином выпил лишнего и спал как убитый. А когда утром пришел будить вас, вы спали в костюме, и костюм был помят. Он не может под присягой подтвердить, что ночью вы тихонько не встали и не отправились в дом Федорова, а затем таким же образом не вернулись и не притворились спящим. Ну, как вам, разбил я ваше алиби вдребезги?
Ванзаров обернулся к Скабичевскому, который тщательно рассматривал стол.
– Николай Семенович, как же так? Как вы могли такое сказать? Вы же сами меня к себе пригласили…
Чиновнику участка отвечать было нечего. Что поделать: знакомство было приятным, но терять теплое место не хотелось.
Пристав был доволен результатом: поверг наглеца в прах. Но сдаваться тот еще не собирался.
– Поймите, меня оговорили! – заявил Ванзаров. – Все эти люди замешаны в смерти Нольде и Федорова. Разве вам это не очевидно?
– Для меня очевидны показания, – ответил Врангель. – Закончим препирательства. Имейте мужество проиграть.
– Дайте мне еще один шанс! – не отступал Ванзаров. – В любом преступлении должны быть цель и смысл. Я узнал этих людей только позавчера вечером. С ними у меня нет ничего общего. Я чиновник полиции. Зачем же мне их убивать? В чем моя цель? В чем выгода?
Не говоря ни слова, пристав схватил его за отворот пиджака, засунул руку в карман и вытащил кожаный мешочек.
– Вот ваша выгода! – потряхивая находкой, заявил Врангель. – Золото ваша цель. Примитивное ограбление.
– Могу доказать, что этот песок был куплен в магазине Гольдберга…
Такие аргументы были откровенно слабы.
– В суде будете доказывать, – ответил пристав, и городовым была дана команда взять наглеца. Крепкие мужчины переглядывались и ждали, кто рискнет первым. Соваться вперед никто не желал.
– Что у вас происходит? Что за вопли, пристав?
Все так были увлечены поимкой убийцы, что не заметили, как в приемное отделение заглянул Лебедев. Перед великим криминалистом расступились, он подошел к Ванзарову.
– Только представьте, Аполлон Григорьевич, я опять под арестом…
– Пристав, вы пьяны? – поинтересовался Лебедев. – Немедленно…
Что должно было последовать «немедленно», осталось неизвестно. Весь жар, что кипел в душе, Врангель вылил на своего обидчика. Он кричал, что здесь командует он, и если кому угодно, пусть отправляется к себе в Департамент и командует там. И неча здесь свои порядки устанавливать. Мол, не велика птица, чтобы перед ним на цыпочках ходили. Ну, и тому подобное.
Лебедев ждал, пока пристав не захлебнулся от нахлынувших чувств.
– Этого я так не оставляю, – сказал он. – Вы еще очень пожалеете, что позволили себе подобную выходку… Я немедленно отправляюсь в почтово-телеграфную контору и отправлю рапорт о вашем поступке директору Департамента. Совсем от безделья с ума посходили…
– Извольте! – Пристав хоть и дышал тяжело, но запал не истратил. – Скатертью дорога! Можете не возвращаться!.. А ваш дружок вот у меня где!.. – Он потряс папкой с показаниями. – Взять его!
На этот раз городовые очнулись сразу. Накинувшись, вцепились кто за что ухватился, и держали в отчаянном напряжении, словно тот мог улететь. Впрочем, браслеты надеть забыли. Ванзаров не сопротивлялся, расслабив мышцы и словно засыпая в руках городовых, даже веки прикрыл. Костюм подвергся терзаниям, но ему было уже все равно.
– Аполлон Григорьевич! – Ванзаров вдруг очнулся, дернулся, как будто на свободу, но на нем повисло шестеро. – Я понял! Я все понял!..
Лебедев немедленно вернулся.
– Родион Георгиевич, не волнуйтесь, это глупое происшествие скоро закончится… А этот, – он кивнул в сторону пристава, – еще пожалеет.
– Это пустяки, не о том речь… – Ванзаров повис на руках городовых. – Я понял, что упустил, когда мы осматривали дом Федорова. Убийца оставил улику, изобличающую его! Вещь надо забрать… Сделайте это сами!
– Скажите мне, что за улика? – спросил Лебедев, пытаясь протиснуться ближе, но городовые стояли насмерть. Видно, боялись упустить бесценную добычу.
Ванзаров произнес слово одними губами.
– А… Понял вас! Хорошо, эта мелочь никуда не денется. Сначала вызволим вас… Пристав, готовьтесь искать себе место ночного сторожа или брандмейстера! – заявил Лебедев и удалился, помахивая чемоданчиком.
Что ждет в грядущем Врангеля, было не ясно. Пока же поле боя осталось за ним. И он приказал вести арестованного в камеру. Подхватив крепкое тело, городовые вынесли его в тюремную часть. Пристав смог облегченно вздохнуть, только когда щелкнул замок камеры.