52

С улицы дом Каренина казался пустым и покинутым хозяевами до лучших времен или хоть до осени. Ванзаров дернул ручку звонка, надеясь добудиться швейцара Василия Лукича. Открыл сам Серж. Причем так скоро, словно дежурил в прихожей. Он был в уличной одежде, а не в домашнем халате. За последние часы Серж сильно изменился. Куда девался его спокойный, чуть презрительный взгляд? Теперь он смотрел затравленно, как напуганный зверек, который дрожит от каждого шороха, а белки глаз налились кроличье-красным.

Серж всматривался в гостя с явной тревогой.

– Что, что вы молчите… Неужели опять… Нет, увольте… Ну, не молчите же… – говорил он, сжимая пальцы.

– Кого предполагаете следующим? – спросил Ванзаров, ощущая, что воздух в опустевшем доме несколько прокис. Пахло пылью, немытыми полами и чем-то нафталинным, как если бы Василий Лукич распространил свой дух безгранично.

– И хватает у вас сил шутить. – Серж вытащил портсигар, предложил угоститься, откусил сигаре голову и безжалостно выплюнул на пол, не хуже Лебедева. Как видно, курильщики сигар становились похожими в своих привычках.

– А вас силы покинули? Надо сносить удары судьбы. Крепче держитесь за руль, спортсмен.

– Куда там… – Серж махнул с досады. Огонек сигары мелькнул молнией.

– Древние греки, как вы помните, мужественно относились к коварству Рока. Они считали, что против его воли бессильны даже олимпийские боги. И в чем-то были правы. Уж если Рок за вас взялся, то не отпустит.

– За меня Рок взялся? – спросил Серж и поперхнулся дымом. – Все-таки что-то случилось…

– Так, мелочь, – согласился Ванзаров. – У вас теперь нет алиби на ночь убийства вашего отца и балерины Остожской.

– То есть как это? Позвольте…

– Не могу позволить, господин Каренин, чего вы сами себе не позволите. Ваша сестра сообщила мне, что не видела вас в коридоре. Но это было бы полбеды. Другая ее часть в том, что госпожа Левина не помнит, чтобы вы пребывали в ее номере и оставили там портсигар. Все это было сообщено мне без протокола, но если жандармский поручик Вронский до этого докопается, я вам не завидую…

Серж затягивался сигарой как легкой папироской, не замечая крепости табака.

– Все еще можно объяснить, – сказал он, тяжело дыша. – Ани злится на меня из-за свадьбы, вот и решила показать характер. Я уверен, она одумается и скажет правду. А Ольга… Я понимаю, в чем тут дело… Сумасшедший брат ее Митя обвинил меня в смерти ее отца… Она же не дура, неужели не понимает, что этим сажает меня за решетку. И тогда Раймонды не видать ей никогда… Неужели она настолько глупа?

– Балерины – страшные создания, – сказал Ванзаров. – Ножками машут, как саблей рубят. Я бы к ним не приближался…

Каренин не заметил, как из пальцев выскользнула сигара. Он посмотрел на Ванзарова спокойно, словно отрешенно.

– Родион Георгиевич, так ведь это все, конец мне… – проговорил он. – Я в мышеловке… Спасения нет…

– Многие советуют мне арестовать вас. Они давали советы, не зная, что у вас уже нет алиби. В этом случае они бы пошли на вас с кольями и топорами. Как на волка.

– Что вы будете делать? – спросил Серж.

– Что мне остается? – ответил Ванзаров. – Бежать вам некуда, да и незачем. Постарайтесь за оставшиеся сутки доказать мне, что они ошибаются.

– Но как? Что я могу?

– Во-первых, никому не рассказывать о том, что узнали. Ни Ольге, ни вашей сестре, ни даже супруге. Как будто ничего не было. Ну и пригласите меня на завтрашний прием по случаю бракосочетания вашей сестры.

– Зачем? – спросил Серж, опять доставая портсигар.

– Хочу последить за вами и быть уверенным, что вы никого не убьете…

– Господин Ванзаров…

– Имею право быть в гостях. Мы же теперь с вами в некотором роде родственники.

– В каком смысле? – пытался понять Серж.

– В том смысле, что убийца и полицейский, ведущий на него охоту, становятся родными людьми. Не могут друг без друга, – сказал Ванзаров, очень довольный произведенным эффектом. – Не падайте в обморок, господин Каренин, у вас пол грязный, заплеван сигарами. Как только Надежда Васильевна это терпит. Кстати, где она?

Обретя дар речи, Серж смог кое-как пояснить. Жена осталась с сыном, чему он искренне рад. Ей и так досталось сверх всякой меры. Но завтра на приеме обещала быть непременно. Нельзя уронить честь дома Карениных, какие бы испытания ни приготовил им Рок.