на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



44

Нари

Нари то погружалась в сон, то выплывала из него, голова была налита свинцом.

Она бежала по сахарному тростнику, свободная, как птичка. Сорняки царапали ей ноги, но она не обращала внимания на боль. К тому времени, как мать догонит ее, кровь уже исчезнет.

Гюльбахар! Гюль, вернись сейчас же!

– …все было ложью, Аэшма! На что потрачены десятилетия? Ты обещал нам свободу!

– Я обещал уничтожить наследие Анахид, и мы это сделали. Мы только что выпотрошили ее храм! Они остались без магии, и теперь сами рвут друг друга на части. Когда Манижа покончит с ними, от Дэвабада и этой расы жидкокровных предателей не останется ничего, кроме пепла.

– Мне следовало прислушаться к Шакру. Тебя всегда интересовало только одно – твоя личная мелочная вендетта против Нахид. Ты отвернулся от Кандиши, которая была нашей спутницей на протяжении тысячелетий. Ты оставил эту грязнокровную девчонку в живых после того, как она убила моего брата. Куда подевался тот Аэшма, который сражался с пророками и насылал штормы гнева на Тиамат?

– Теперь у нас есть печать Сулеймана! – возразил Аэшма. – У нас есть Нахида. Ее имя. В этом великая сила. Ты сам видел, что сделала Манижа, когда убила своего брата!

Слова омыли ее, наполовину лишенные смысла. Нари никогда не чувствовала себя такой слабой, скованной, словно ее разум и тело были опутаны колючей проволокой. Перед глазами мелькнуло перевернутое вверх дном изображение полыхающих садов и наполненных кровью фонтанов. Великий храм. На тропинке лежал убитый пожилой дэв в одеянии жреца.

Тьма снова поглотила ее.

Болело горло, голос почти пропал. Она знала, что из-за крика, но не знала, почему она кричала. Не знала, почему, после нескольких часов, проведенных в реке, ее волосы пахли дымом, а глаза опухли от слез, которых она тоже не помнила. Она просто плыла вниз по Нилу, прижимаясь щекой к кожистой чешуе и вцепившись маленькими пальчиками в ребристую спину.

–  Это что, ребенок?

–  О Боже… это же маленькая девочка. Постучите по воде, отпугните крокодила!

Прогремел взрыв, ненадолго возвращая Нари в настоящее, посыпались кирпичи и куски латуни. В городской стене зияла дыра там, где ее раньше не было, и дикая природа острова манила к себе.

– …но это несправедливо! Мы следовали за тобой столько лет!

– Да прекрати ты зудеть! – огрызнулся в ответ Аэшма. – Хочешь поговорить об этом сейчас, когда у тебя у первого поджилки затряслись при виде кинжала пери и ты заныл, что нам нужно срочно бежать отсюда в облака?

Рыбаки завернули ее в шаль, ее лицо было запачкано речной грязью, слипшейся и в волосах.

–  Все хорошо, малышка, все хорошо. – Один из рыбаков опустился на колени напротив нее. – Что случилось, дитя мое? Как ты оказалась в реке?

Она посмотрела на него:

–  Я не знаю.

–  А как тебя зовут? – спросил он снова.

–  Я… я не знаю, – она заплакала. – Я хочу…

Но слова не шли на ум, как будто то, чего она хотела – к кому она хотела, – было вырезано из ее сознания.

–  О нет, не надо плакать. – Рыбак вытер ей щеки. – Все хорошо, девочка из реки. Мы отвезем тебя в Каир, и с Божьей помощью все наладится. Так и будем тебя звать! Бинт эль нар. Хороший титул для принцессы Нила.

Бинт эль нар.

Нари.

Путы, связывающие Нари, слегка ослабли.

– Я не понимаю, на что ты жалуешься. Ты получил свою награду, целую свору новых питомцев. Иди, смотри, как они сеют хаос, и хлопай в ладоши, Визареш. Убегай, если так боишься следовать за мной. Прячься в облаках.

– Без остальных сосудов – ни за что, – прошипел Визареш. – И без девчонки – тоже. Ты обещал мне, что она умрет за Шакра. И, между прочим, все это благодаря мне. Я направлял руку Манижи, когда она порабощала Афшина. Я повелевал гулями. Без моей магии ты бы здесь даже не оказался!

Нари швырнули на землю. Она приземлилась на ложе из листьев, под которым чувствовалась каменистая земля. Было темно, небо пенилось жидким огнем, а воздух сгустился от гнилого смрада. Вдалеке слышались крики, визг и вопли умирающих, сверхъестественных зверей.

Открой глаза, малышка Гюль. Бану Гюльбахар э-Нахид, настоящее имя дэвы. Тяжелые цепи опутывали ее запястья и щиколотки. Нари снова провалилась в воспоминания.

–  Маленькая ведьма, у нее даже нет нормального имени! – кричали мальчишки, гоняясь за ней по улице. – Девочка из реки, ха! Да просто подкидыш какой-то блудницы!

– Твоя магия? Ты имеешь в виду свои дешевые приемы? – насмехался Аэшма. – Я тебя уже достаточно наградил за них, негодный ты паразит. Будь благодарен, что я отдал тебе хоть часть сосудов. Радуйся, что я вообще позволил к нам присоединиться. Ты – ничтожество, Визареш. И всегда им был. Где были твои почитатели? Пиры в твою честь? Ты – не больше чем имя, произнесенное шепотом, порождение чар и теней под мостами.

Воин с недоверчивыми зелеными глазами водит по песку ножом, держа его в покрытой сажей руке.

–  Имена несут в себе силу. Мой народ не разбрасывается ими так запросто.

Она насупилась, но решила не врать.

–  Мое имя Нари.

Нари. Мое имя Нари. Цепи еще немного ослабли. Очертания приобрели четкость. Они были в лесу, на тропинке, петляющей меж холмов за городскими стенами. Далекие крики стали громче, смешались с шумом волн и стрекотанием сверчков поблизости.

Магия возвращалась к ней постепенно. Нари лежала в траве там, где бросил ее Аэшма, вьюнки тянулись к ней и обвивали кожу.

Нари. Мое имя Нари.

Зрение прояснилось окончательно, словно кто-то снял последний слой повязки с глаз. Нари увидела двух спорящих ифритов. Аэшма повернулся и направился в ее сторону, Визареш остался стоять на тропинке, наблюдая за спиной удаляющегося Аэшмы.

– Я не ничтожество, – прошептал он себе под нос с каким-то особенным придыханием. Его огненные глаза казались безумными и кипели от злобы. От глубоко запрятанной обиды. – Я не ничтожество.

Аэшма презрительно фыркнул:

– Повторяй это сколько угодно. Даже ты не знаешь такого приема, чтобы это заклинание сработало. А теперь давай…

Визареш замахнулся топором и всадил его Аэшме в спину.

– Я не ничтожество, – заверещал Визареш, выдергивая топор с тошнотворным хрустом.

Аэшма упал на колени, изо рта у него брызнул огонь. Его самодовольная жестокая ухмылка исчезла, сменившись неподдельным удивлением.

Он потянулся к своей булаве.

– Предатель, – прошипел Аэшма. – Трусливый червяк и предатель…

– Я стойкий, – заявил Визареш. – И намерен выстоять до конца.

Он опустил топор на шею Аэшмы и обезглавил второго ифрита. Его кровь расплавленным золотом выплеснулась на тропинку, забрызгав ноги Нари.

Визареш тяжело дышал. В первую секунду он казался ошеломлен не меньше Аэшмы своим деянием, но потом пришел в себя и подошел к телу ифрита, пошарив рукой вокруг его окровавленной, обезображенной шеи. Он снял с него цепь, сделанную из золота – такую могла бы носить невеста.

Но с этой цепи свисали не просто драгоценные камни.

Кольца. Десятки колец. Браслеты, манжеты и несколько ошейников. И все объединяло одно.

Изумруды. Это были сосуды рабов из Великого храма, все до единого. Сосуды с похищенными душами, которые мирно покоились в свете первой огненной купели Анахид, дожидаясь появления Нахида, который сможет освободить их. Нари пока не могла взять на себя эту роль. До вторжения она считала, что ей не хватает опыта, чтобы экспериментировать с необычайно сложными заклинаниями Нахид, необходимыми для их освобождения. Но она регулярно навещала порабощенные души, всегда уходя с обещанием, что когда она станет достаточно сильной, то научится пробуждать их в огне возрождения и будет держать их за руки, когда они сделают первый глоток свободы.

Но другая Нахида не позволила ей сдержать слово и отдала их души на растерзание тем самым существам, которые их и поработили. Визареш провел когтями по связке похищенных душ, как по дьявольским четкам, и его глаза зажглись удовольствием.

И тут он заметил ее.

– Поглядите-ка, кто проснулся…

Его губы скривились в улыбке – наполовину окрыленной, наполовину отчаянной, как будто он сам до конца не мог поверить в то, что сделал с Аэшмой, и не знал, как относиться к убийству товарища, мечась от раскаяния к воодушевлению. Его била сильная дрожь, и он не мог устоять на одном месте, что, как подозревала Нари, не предвещало ничего хорошего для нее, убийцы его брата.

Очевидно, о Шакре в первую очередь подумал и Визареш.

– Я знаю, кто он, – прорычал ифрит. – Твой брат, Джамшид. Манижа долго хранила эту тайну, но в конце концов мы вытянули из нее правду. – Он снова занес топор. – Я надеялся в один прекрасный день убить сначала его, а потом тебя. Как там говорят люди, око за око? Я хотел, чтобы и твой брат страдал, чтобы его смерть стала такой же мучительной, как отравление крови.

В его голосе звучало неподдельное горе. Нари вспомнила гнев Кандиши на Ниле и пронзительный вой самого Визареша в тот момент, когда он обнаружил тело Шакра. Это теперь она знала, что тогда на Гозаре Шакр хотя бы не грешил против истины – он действительно работал на Манижу.

А Нари убила его.

Мое имя Нари. Она сделала вдох, и к ней вернулся голос.

– Вряд ли ты мне поверишь, но в глубине души я действительно сожалею об этом.

Визареш нахмурился:

– Ты права, я тебе не поверю. Ты происходишь из рода лжецов. Лжецов и грязнокровок, и даже если бы твои сожаления были искренними, они мне не нужны. – Он приподнял с шеи цепочку с сосудами, снова поглаживая кольца. – Пожалуй, после того как я убью тебя, я подброшу несколько таких штук на твою человеческую родину. Посмотрим, какой начнется хаос. А пока помолчи, Гюльбахар, и лежи неподвижно.

Но Нари надоело лежать неподвижно, и, когда Визареш снова занес топор, она воззвала к магии Дэвабада, к печати и к своей собственной силе.

К маленькой девочке, которая сама выбрала свое имя.

Кандалы и цепи разлетелись на куски.

Визареш так и обмер.

– Но твое имя…

– У меня есть другое.

Он опомнился и все-таки ударил топором. Нари пригнулась и перекатилась на ноги. Она подняла руки, снова призывая магию и готовясь к следующей атаке. Она сорвет эту чертову цепь с его шеи.

Но на этот раз Нари ошиблась в чтении своей мишени. Потому что Визареш бросил один взгляд на нее, озаренную неведомой магией, другой – на бушующий город, где с неба лилась кровь, а о стены бились волны маридов, – и ифрит, совсем недавно заявивший о своей стойкости, исчез в яркой вспышке молнии.

– Нет!

Нари бросилась к тому месту, где только что стоял Визареш, но его и след простыл. Вместе с десятками похищенных им душ.

И Нари ничего не могла с этим поделать. Не сейчас, когда на горизонте маячили иные катастрофы. Погоня Дары за Джамшидом. Вопли с озера, которым у нее не находилось объяснения. И за всем этим стояла ее кровожадная мать, которая не постоит ни за какой ценой, включая порабощение собственного народа и выдачу родной дочери на откуп демонам, чтобы остаться у власти.

Нари стиснула кулаки. Кольцо плотно сидело на ее пальце.

А потом она повернулась к Дэвабаду. Пришло время положить этому конец.


Нари знала, что такое жестокость. Она видела кровавую бойню, которой обернулось шествие в честь Навасатема, она помнила мучительную смерть наставницы у нее на руках. Она бежала по дворцу, полному мертвых джиннов, из чьих ушей текла кровь, и беспомощно смотрела, как невинных ученых пожирают кровавые звери. Она пролетала над целыми кварталами, где когда-то кипела жизнь, а теперь превратившимися в кладбища, под обломками которых были погребены несчетные жертвы.

Ничто из этого не подготовило ее к последнему бастиону Манижи.

Кровавый огонь падал с неба клочьями, освещая жутких перекошенных тварей, как зачарованных, так и воскрешенных. Полумертвые симурги, разлагающиеся слоны, львы и каркаданн с безжизненными глазами носились по дворцовой территории, топча разбегающихся слуг и вопящих солдат. По галереям слонялись гули: знатные дэвы, зверски убитые Манижей. По-прежнему в своих окровавленных облачениях, но уже без реликтов, они нападали на живых, не делая различий между Дэвами и джиннами. Нари до конца не понимала, намеренно ли ее мать учинила такой хаос или магия крови вышла из-под ее контроля. Но подозревала, что Маниже было все равно. Победа есть победа, какой бы ценой она ни досталась.

Но еще не все было потеряно. Как из ведра хлынул дождь, вода погасила несколько тлеющих кровавых очагов. Нари бегом пересекла наружные сады и увидела, как через стены перелезают озерные обитатели, мариды, человекокрабы и водяные змеи, атакуя кровавых зверей. Деревянные двери с оглушительным треском сорвались с петель, пропуская вперед разношерстный отряд солдат: послушник дэва на коне отдавал приказы группе одетых похожим образом юношей, а гезирская воительница размахивала зульфикаром.

– Акиса! – крикнула Нари, пытаясь перекрыть общий гвалт, узнав подругу Али.

Акиса стала пробираться к ней, попутно обезглавив одного гуля, в то время как Нари подняла руки, призывая дворцовую магию, и обрушила стену на каркаданна, чуть не растоптавшего отряд джиннов и дэвов.

– Нахида, – поприветствовала ее Акиса, сжимая запястье Нари. – Мы решили, что тебе может понадобиться подкрепление.

Нари была готова обнять ее.

– Правильно решили. Ты видела Али?

– Нет, но рискну предположить, что крабы-великаны – дело рук того же джинна, который находил родники в пустыне.

– Да, я тоже пришла к такому выводу.

Из дворца донесся вопль, от которого стыла кровь в жилах.

Акиса схватила ее за плечо, вмиг забыв о шутках.

– В подземельях Манижи заперты сотни пленников, которым конец, если эти твари прорвутся дальше.

– Тогда идите, спасайте их. – Нари кивнула на коллекцию ножей, которые имела при себе Акиса: – Одолжишь один?

Акиса вручила ей клинок.

– Куда ты?

– Убивать мою мать.

В мрачном, понимающем взгляде Акисы читалась смесь уважения и обреченности.

– Я дам тебе несколько своих бойцов.

Нари заткнула нож за пояс.

– Спасибо, но в одиночку мне будет проще застать их врасплох. Если увидишь Али, пожалуйста, не дай ему умереть, ладно?

– Я постараюсь. Ступай с Богом. – Акиса оглянулась на своих воинов: – За мной!

Нари уже отвернулась, позволяя дворцовым теням укрыть себя. Схватившись на нож, как за спасательную соломинку, она на мгновение закрыла глаза, обращаясь в мыслях к своему родовому гнезду, как к больному пациенту, зараженному извращенной магией, замаравшей его залы свежими смертями.

Отследить очаг болезни не составило труда.

– Хм, – тихо протянула она. – Какая ирония.

И Нари направилась к павильону с видом на озеро, где был убит Гасан аль-Кахтани.


Библиотеку, на которую они с Али обрушили водопад, так и не отремонтировали, только отгородили поврежденную секцию шторой и вынесли оттуда книги. Она пустовала, единственными источниками света служили пожар, бушевавший в другой части дворца, и жгучие струи тлеющей, нездоровой крови, которые продолжали падать с неба. Но Нари все равно старалась придерживаться теней по углам и, крадучись, осторожно проскользнула в дверь, ведущую к винтовой лестнице.

Крики с крыши она услышала задолго до того, как вышла наверх.

– Тогда позволь мне увидеться с ней! – Джамшид. – Пожалуйста! Если Нари и Мунтадир в безопасности, просто позволь мне с ними увидеться!

Нари приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы одним глазком прижаться к полоске света. Она увидела Мишмиша, пойманного в сети, и Джамшида в железных кандалах, взывающего к матери. На поясе Манижи сверкнул лед – кинжал пери все еще был при ней.

– Бану Нахида, я прошу тебя! – говорил Дара, оставаясь вне поля зрения Нари. – Постарайся контролировать свою магию. Я не могу защищать наш народ и сражаться одновременно!

Истошно стрекоча, жуткая, распухшая саранча величиной с собаку приземлилась на парапет возле Джамшида и Манижи. Нари увидела, как Дара и еще один солдат Дэв бросились на их защиту, и Дара разрубил саранчу пополам, когда та отвлеклась на его воина. Броня Дары была разодрана на груди, обнажив новые полосы тлеющего света. В следующее мгновение из сада донеслись крики на дивастийском, и Дара круто развернулся, выпустив вниз череду серебряных стрел, прежде чем вскочить на парапет, чтобы столкнуть со стены марида в виде гигантского лилового омара.

Какое бы проклятие ни использовала Манижа для подчинения своего «оружия», Дара выглядел так, будто дошел до грани. Он хватал ртом воздух, и расплавленный огонь сочился из рваных полос, покрывающих его тело. И все же ему хватило скорости, чтобы спрыгнуть с парапета и оттолкнуть своего воина из-под падающей сферы горящей крови. Он оттащил юношу в сторону, снова обращаясь к Маниже:

– Бану Нахида, прекрати это!

Манижа его даже не слышала, сосредоточив все свое внимание на расстроенном сыне.

– Ифриты держат Нари и Мунтадира в подземелье, – заверила она. – Сейчас путь небезопасен, но я обещаю тебе, после битвы…

Джамшид отпрянул от ее прикосновения:

– Я тебе не верю!

Мудрое решение, брат. Нари наблюдала, как Дара пересек шатер, чтобы убить еще одного марида, а затем со стоном вскинул руки, оттесняя бурю так, чтобы их не залило огненной кровью, на ходу отдавая распоряжения своему воину.

Он отвлекся. Как и Манижа.

Нари решилась действовать. Подкрепленная всеми своими воровскими инстинктами и защитой дворца, она выскользнула из дверей, ринулась к матери, занесла нож…

Глаза Джамшида округлились. Он не сказал ни единого предупреждающего слова, но хватило и этого.

Манижа обернулась и перехватила запястье Нари в тот момент, когда дочь попыталась нанести ей удар. Но время, проведенное Нари в обществе воинов, не прошло даром. Ногой она сделала Маниже подсечку, и вдвоем они повалились на землю.

– Нари, не надо! – воскликнул Джамшид. – Это же наша мать!

Джамшид был прав, но сейчас этот факт ничуть не ослабил решимости Нари. После погромов, устроенных Манижей в Дэвабаде; после того как она вновь поработила Дару, отдала ифритам Нари и продала многострадальные души, покоившиеся в Великом храме; после всего этого не имело значения, что в их жилах течет одна кровь. Семья Нари осталась на кораблях маридов. Работала в больнице и томилась в подземельях.

И Нари сделает все ради их спасения.

Однако она недооценила, с каким жаром ее мать готова отстаивать собственные интересы.

Манижа крепче стиснула запястье дочери, и теперь уже вскрикнула Нари – острая боль обожгла кожу там, где мать касалась ее. Пока они вырывали друг у друга нож, ее кожа успела покрыться волдырями, которые расходились от пальцев Манижи кругами, после чего мать отпихнула ее от себя с силой, которой никак не могла обладать. Нари отлетела к самому парапету, нечаянно выпустив нож, и упала на пол, приложившись затылком о камень.

– Ах ты жалкая маленькая дрянь, – прошипела Манижа, поднимаясь на ноги. – А ведь я всегда была к тебе снисходительна. Сколько раз я тебя прощала, была готова раскрыть тебе свои объятия, а ты решила всадить мне нож в спину, будто какая-то уличная разбойница?

–  Прощала? Ты отдала меня ифритам!

Нари всегда считала себя талантливой лгуньей, но один укоризненный взмах головы Манижи уделывал ее подчистую.

– Да! Чтобы они держали тебя под охраной до окончания битвы, поскольку тебе явно нельзя доверять!

– Врешь! – Нари обхватила запястье рукой. Волдыри перестали распространяться, но на обожженной плоти остался отпечаток пальцев Манижи. – Ты назвала им мое имя и разрешила использовать меня, чтобы они могли освободиться от печати Сулеймана!

Все еще в кандалах, Джамшид бросился к Нари.

– Ты в порядке? – спросил он, разглядывая ее запястье.

В лице Манижи мелькнуло негодование.

– Не растрачивай на нее свои чувства, сын мой. – В ее голосе прозвучала досада. – Правы были мои предки. Шафиты – это болезнь. Их кровь испорчена – твоя кровь испорчена. И я не допущу, чтобы еще один Нахид был повержен грязнокровной лгуньей.

Дара подался вперед, как будто собираясь вмешаться, но тут с неба спустились еще две адские кровавые твари Манижи – крылатый змей и полуразложившийся огромный стервятник, – и он со стоном повернулся к ним.

И замечательно: это касалось только Нари и ее матери.

– Какая же ты гадина, – отвечала Нари. – Это не шафиты сказали Визарешу, где искать сосуды рабов. Это не шафиты поработили Дару и использовали его для убийства тысяч душ.

Глаза Манижи вспыхнули:

– Да как ты смеешь судить меня? Ты ничего не знаешь о нашем мире. Думаешь, твое жалкое человеческое существование хоть чего-то стоит по сравнению со страданиями, которые пережили дэвы? Думаешь, несколько коротких лет, проведенных здесь, делают тебя одной из нас? – Ее голос стал жестче, когда она оглянулась на Дару. – С меня довольно. Афшин, я хочу, чтобы ты…

– Нет! – Джамшид заслонил собой Нари. – Не трогай ее! – Он выглядел так, словно вот-вот расплачется. – Мама, пожалуйста. Я не хочу смотреть на то, как кто-то из вас умирает. Нари – моя сестра. Она помогла мне преодолеть самое темное время в моей жизни…

– Это было до или после того, как она столкнула тебя со стены, надеясь, что ты упадешь на шеду? Она недостойна твоей преданности, Джамшид. И она не твоя сестра. С этой спасительной байкой пора кончать. Она – ошибка Рустама, – прошипела Манижа. – Оплошность в образе нищей кухарки из Египта. Такой же воровки, которая была горазда только раздвигать ноги и зариться на чужое.

Нари чувствовала, как сотрясался дворец. Комплекс погрузился в хаос, с задыхающегося неба падали огонь и вода, а вокруг бесновались звери всех стихий, живые и мертвые. Гиб ее народ – дэвы, джинны, шафиты, все, – и едкий воздух полнился их криками.

Но ей вдруг показалось, что все это происходит очень далеко.

– Моя мать была египтянкой? – прошептала она.

Новость удивила не только ее. Дара обезглавил гадюку и развернулся к ним, продолжая сражаться спина к спине со вторым Дэвом.

– Рустам? Она дочь Рустама? Но ты говорила…

– Я приказала тебе молчать, – скомандовала Манижа, и рот Дары захлопнулся. – Впредь придержи свои замечания при себе, Афшин, если они не касаются обороны Дэвабада от орды, прорывающейся сквозь стены.

Но картина в голове у Нари уже начинала складываться. Рустам. Тихая тень яркой звезды Манижи. Дядя, о котором она так мало знала и в чьей апельсиновой роще находила уединение.

Ее отец. Брат Манижи. Намеки, брошенные ифритами во время их спора…

– Ты убила Рустама, – пробормотала Нари. – Аэшма сказал, что ты убила его.

Манижа закатила глаза:

– Теперь я не только поработила дэвов и отдала ифритам храмовые сосуды, но и убила собственного брата? Будут ли еще безумные обвинения или тебе нужно несколько минут, чтобы обдумать свою следующую ложь? – Она обратилась к сыну: – Джамшид, послушай меня. Я знаю, что у тебя добрая душа. Знаю, что ты любишь ее как сестру. Но она – шафит, и ее симпатии всегда будут лежать в первую очередь на стороне джиннов. Она была готова убить женщину, которую считала своей матерью! Она была готова пожертвовать тобой, чтобы спасти своего принца джиннов!

Теперь настал черед Джамшида цепенеть от шока.

– О чем ты говоришь?

– Ах, она тебе не рассказывала? – поддела Манижа. – Гасан хотел, чтобы она уговорила его сумасшедшего сына сложить оружие. Он сказал Нари и твоему отцу, что убьет тебя, если она не согласится. И, столкнувшись с выбором между братом и Ализейдом, кого ты решила спасти, Нари?

Уязвленность в глазах Джамшида разбивала ей сердце. Манижа прочла его как открытую книгу – Нари тоже прекрасно знала, как свежи и непрочны его симпатии к шафитам.

Она прекрасно знала, что он считал Али ее слабостью.

Нари сглотнула.

– Гасан уничтожил бы половину города, если бы мятеж провалился. У Али был хороший шанс сместить его и избавиться от тирана, угнетавшего наш народ… Джамшид, – воскликнула она, когда он, выругавшись, отвернулся. – Пожалуйста! Я должна была поставить Дэвабад на первое место!

Джамшида словно пыльным мешком по голове ударили.

– Знаю. Твой муж говорил то же самое.

Вмешалась Манижа:

– Он еще жив, сын мой. Брось ее, расскажи мне все, что тебе известно о вражеском вторжении, и я сохраню Мунтадиру жизнь.

Джамшид часто дышал, руки были сжаты в кулаки.

Но Манижа недооценила сына.

– Нет, – хмуро ответил он. Джамшид сделал шаг назад, снова встав между Нари и Манижей. – Я не отступлюсь от своей сестры. Я не отступлюсь от своего народа и своего города. И мне совершенно очевидно, что ты враг всем троим.

Его слова растопили сердце Нари. Растопили уязвимость и страх, которые так долго сковывали ее, когда дело касалось ее самоопределения. Она была готова обнять его.

Если бы не тот очевидный факт, что этими самыми словами он мог запросто обречь их обоих на гибель.

Манижа не сводила с него глаз. В ее глазах мерцал огонь, не то отражение смертоносного дождя, которым она опаляла их дом, не то что-то более сокровенное – Нари не знала.

– А знаешь, мне ведь ничего не было нужно, кроме тебя, – проговорила Манижа. – Я мечтала увидеть тебя снова… все мои сны были об этом. Когда мне становилось особенно тяжело, я закрывала глаза и видела тебя в будущем, на троне, с внуками, играющими у твоих ног. Я представляла, как буду учить тебя исцелению. – Ее голос звучал поразительно спокойно, и, когда она снова обратила свое внимание на Нари, лицо Манижи все еще сияло, как будто она продолжала витать в грезах о будущем, которое никогда не наступит. – Ты будешь страдать сотню лет за то, что отняла его у меня.

На этих словах Дара развернулся и отошел в сторону, оставляя своего бойца одного. Он выглядел смертельно уставшим от семейных дрязг Нахид.

Это стало ошибкой. Едва он отошел от юноши – но был уже слишком далеко, чтобы подоспеть на помощь, – как с неба упала кровавая горящая сфера.

Она ударила солдата прямо в грудь.

Дальнейшее было слишком ужасно, чтобы описать словами. Склизкий комок прожег юношу насквозь, оставив на месте грудной клетки зияющую, гнойную полость. Единственное облегчение приносило то, что смерть пришла быстро. Солдат успел лишь коротко взвыть, от чего у Нари волосы на голове зашевелились, и умер. Еще одна жизнь оборвалась в ночи, далеко не первая и далеко не последняя.

Дара закричал, бросаясь к своему воину. Манижа оглянулась, и Нари вырвалась из рук Джамшида. Она схватила нож, который дала ей Акиса, повернулась к своей кровожадной тете…

Она и забыла, как быстр ее Афшин. В его руках возник лук и мелькнуло серебро. Что-то просвистело на ветру…

А затем в грудь ударила страшная боль, вышибив из нее весь дух.

Оглушенная ударом, Нари непонимающе посмотрела на Дару и покачнулась, не сразу сообразив, что лук, все еще направленный в ее сторону, и серебряное древко, торчащее из груди, связаны между собой.

Джамшид яростно взревел, но не успел сделать и двух шагов по направлению к Афшину, как Дара щелкнул пальцами, мгновенно обездвижив ее брата путами из густого дыма.

– Хватит, – тихо сказал Дара, и сталь в его голосе, казалось, заставила замолчать даже Манижу. Он закрыл глаза своему мертвому воину и продолжил, все еще не отводя от него взгляда: – Ты могла сдаться, Нари. Она предложила тебе хорошую сделку. Жизнь. А вместо этого ты решила обрушить на наш дом еще больше смертей.

От боли и предательства Нари потеряла дар речи. Он стрелял в нее. Дара смотрел ей в лицо и выпустил стрелу ей в грудь.

Больно, как же ей было больно! Когда она заговорила, пытаясь отрицать его слова, ее рот наполнился кровью.

– Это не… это магия крови. Манижа…

– Во дворце стоят корабли маридов! - взорвался Дара, и, когда он снова повернулся к ней, в его глазах бушевало горе. – Мы-то удивлялись, как Зейди удалось так быстро вывести свою армию к озеру. Все выжившие, как один, твердили одно и то же: корабли выходили из тумана, как по волшебству. – Он ткнул пальцем в жутковатый дау из костей и обломков дерева, выброшенный к противоположной стене. – Корабль, подобный этому, привел армию, которая уничтожила твоих предков. Армию, которая выследила, пытала и убивала мою семью. Мою младшую сестру, – его голос сорвался. – И ты привела их сюда. Ты сражаешься на их стороне.

– Афшин… – предупредила Манижа.

– Нет. – Дара дрожал, в его глазах стояли слеза, но голос звучал твердо. – Нет. Ты разрешила мне говорить, если речь идет о защите нашего дома, и я это делаю. Ты не единственная, кто может использовать имя Тамимы, – добавил он свирепо, прежде чем снова повернуться к Нари. – Я любил тебя, – прошептал он. – Я бы служил тебе до конца своих дней, а ты выбрала Кахтани.

До этого момента Нари никогда по-настоящему не боялась Дару – так, как сейчас, когда он медленно поднялся на ноги, распрямляясь, как загнанный в угол, побитый тигр. Тигр, которому не терпелось растерзать мир, посадивший его в клетку. Она потянулась к стреле. Если бы только она могла вытащить ее, она бы исцелилась. Она бы могла бороться.

Но едва потянув стрелу, Нари чуть не потеряла сознание от боли. Ее колени подкосились, и она упала.

– Я тебе не враг, – попыталась объяснить она. – Дара, пожалуйста…

– Если ты привела этих тварей в мой дом, то ты и есть мой враг. – Дара бросил на нее такой ледяной взгляд, что у Нари перехватило дыхание. – Я ведь все помню. Я помню ту ночь, когда я рассказал тебе о войне и о джиннах, истребивших мою семью и твоих предков. Я помню, как ты сказала, что рада этому.

– Я не это имела в виду, – задохнулась она.

– Я тебе не верю, – горько сознался он. – Потому что знаю тебя. Ты – лгунья. Воровка. – Он встретился с ней взглядом. – Обманщица и грязнокровка, которая переиначит любые слова, чтобы добиться своей цели. А мне надоело быть обманутым. Мне надоело слушать, как несколько Нахид препираются из-за власти в то время, как их город охвачен пожаром.

Дара подошел к Маниже.

А потом он опустился перед ней на колени.

– Госпожа, – начал он. – Мы не всегда ладили и не во всем соглашались, но я никогда не ставил под сомнение искренность твоего желания спасти свой народ. Даровать Дэвам свободу, которую мы заслужили, и построить мир, в котором твой сын мог бы жить с гордо поднятой головой.

Манижа вздрогнула, и ее темные глаза метнулись к Джамшиду, который сражался с пленившими его путами.

– Я уже потеряла его. Она отняла его, натравила против меня.

– Ты его не потеряла, – твердо заявил Дара. – Ему просто нужно время. Мир, который принесут время и расстояние. Мир, к которому ты подвела нас так близко, пока джинны не предали тебя. Теперь я принесу тебе этот мир. Но я не могу защитить нас от твоей магии, справляться со своим проклятием и сражаться одновременно.

На ее лице проступило недоверчивое выражение:

– О чем ты просишь, Афшин?

– Позволь мне сражаться так, как я умею лучше всего. – Дара завел руку за спину, вынул стрелу из колчана и поднял ее вверх. – Однажды ты сказала мне, что я должен гордиться тем, что являюсь оружием Нахид. Ты заклинала меня понять. Теперь я понимаю. Хотел бы я, чтобы это было не так, но понимаю. Ты предлагала им милость – они отвернулись от тебя. Она отвернулась от тебя, – добавил он, кивая в сторону Нари. – Ты была права. Это может закончиться только насилием. Зато тогда все действительно закончится. Позволь мне стать оружием Дэвабада. Позволь мне принести тебе мир.

Манижа снова посмотрела на Джамшида.

– Я не хотела, чтобы все вышло именно так, – проговорила она так тихо, что Нари едва расслышала ее слова. Она знала, что они предназначены не для нее. Манижа обращалась к своему Бичу, к своему напарнику в смерти и разрушении.

– Знаю. – Дара ответил ей ломаной улыбкой горького понимания. – Хотел бы я сказать, что со временем станет легче.

Манижа вздохнула:

– Я просто хотела, чтобы он был в безопасности. Я хотела больше никогда не бояться поднимать головы.

– Так оно и будет, – тихо ответил Дара. – Позволь мне помочь тебе. Позволь мне спасти дэвов.

Нет. Нари сдавленно захрипела в знак протеста, с ее губ снова потекла кровь.

Похоже, ее хрип привлек внимание Манижи, потому что тетя ненадолго отвернулась от Афшина, и ее черные глаза остановились на племяннице, которую она обвинила в предательстве. Женщина, которую любил Дара, теперь истекала кровью на грязной земле за то, что посмела напасть на нее.

На этот раз, когда Манижа взглянула на Дару, сомнение в ее взгляде рассеялось.

– Спаси наш город, Афшин, – негромко пожелала Манижа. – Спаси наш народ.

Глаза Дары заблестели от свежей влаги:

– Спасибо, госпожа.

Он отвел стрелу назад.

А потом вонзил ее Маниже в горло.

Нари поперхнулась, не веря собственным глазам.

Но Дара уже тянулся к кинжалу, висевшему у него за поясом, и его горестный взгляд был обращен только к Маниже.

– Прости меня, – шептал он, когда Манижа откинулась назад, прижимая руки к горлу, из которого хлестала кровь. – Прости, прости.

Он вонзил кинжал ей под грудь, сбоку, одним ударом проколов легкие.

Манижа не издавала ни звука. Она выглядела растерянной, ее черные глаза были широко распахнуты от боли.

А потом она упала. Дым, обездвиживший Джамшида, рассеялся, и он бросился к матери, едва успев подхватить ее падающее тело.

– Мама, стой… подожди…

В отчаянии Джамшид потянулся к ране, как будто хотел заткнуть ее.

Дара направился в сторону Нари.

Все еще не осознавая происходящее, понимая лишь, что к ней приближается тот, кто причинил ей боль, Нари попыталась отползти назад, но издала гортанный стон боли, когда движение потревожило стрелу, все еще торчащую у нее из плеча.

– Прости меня, маленькая воровка. Я не видел другого пути. – Дара опустился на колени рядом с Нари, положив одну руку ей на плечо, а другую на стрелу. – Закрой глаза и дыши глубже. Все пройдет быстро.

Так до конца и не понимая, хочет он убить ее или спасти, Нари стиснула зубы, и Дара отломил серебряное оперение, словно сухую веточку. Но она не смогла сдержать вскрик, сорвавшийся с ее губ, когда он протолкнул стрелу насквозь.

– Прости меня, – снова извинился он, и его тихие слова прозвучали зеркальным отражением только что сказанных Маниже, которая сейчас истекала кровью на руках у Джамшида. – Она не контролировала себя, и я увидел мизерный шанс…

– …обмануть ее, – закончила за него Нари, понимая намерение, скрытое за жестокими словами Дары. Ведь что может быть лучше, чем растоптать главного врага Манижи у нее на глазах, подтверждая все самые отвратительные вещи, в которые она верила? Слезы покатились по щекам Нари, и не только слезы боли. Ее рана уже заживала. – Хорошо, – она не знала, что еще сказать.

– Нари… – позвал Джамшид, обратив на нее безумный взгляд. – Нари… я не могу исцелить ее! Я не знаю как!

Нари не двинулась с места. Все это слишком походило на сон. И все же одна мысль возвращала ее в реальность. Нари была Нахидой, и на ней лежала ответственность за Дэвабад.

Она не станет спасать его врага.

– Нет, – коротко ответила она.

Ее брат – двоюродный брат – бросил на нее взгляд, в котором смешались отчаяние и понимание, а потом Манижа потянулась дрожащей рукой и коснулась его лица. Джамшид повернулся к ней, продолжая обнимать ее тело, будто бы веря, что если он будет достаточно хорошо молиться, то сможет спасти ее.

Но Нари хорошо помнила один из ранних советов Дары: горло и легкие – верный способ убить дэва. А Дара был оружием.

Это у него получалось лучше всего. Нари слышала, как замедляется сердцебиение, одно легкое уже спало. А потом Манижа отняла руку от лица сына, размазав кровь по его щеке.

И ее не стало. Самая могущественная Нахида со времен Анахид погибла от руки своего Афшина.

Дара, пьяно пошатываясь, направился обратно, к телу Манижи. Он взял ее за руку. Он сделал это тактично, почтительно, склоняя перед ней голову, но нельзя было не заметить, с какой поспешностью он снял кольцо с ее пальца и подобрал кусок отколовшегося камня.

– Дара, – неуверенно начала Нари, не зная, что говорить, – я не думаю…

Он ударил по кольцу.

Раз, другой, а потом взвыл, продолжая бить по нему снова и снова, и его крик был не сравним ни с чем, как будто звуки вырывали из него силой. Наконец он выпустил камень из рук и, задыхаясь, привалился спиной к парапету.

Но он еще не закончил. Теперь Дара принялся расцарапывать манжету на своем запястье, разрывая проволоку и выдергивая пластины из-под кожи, истекая кровью пополам с огнем. Когда манжета была извлечена, он снова взревел и отшвырнул ее прочь. Та полетела в сторону озера.

Нари трясло, но она заставила себя встать на ноги. Кровавый дождь не прекращался, а когда она посмотрела вниз, в самое сердце дворца, то увидела, что гули и кровавые звери Манижи разбушевались пуще прежнего.

Ничего еще не кончено. Нари катастрофически выбилась из сил, ее сердце сейчас напоминало выжатую губку, но она снова потянулась к дворцовой магии. Ей нужно все исправить.

Испуганный полувздох Дары заставил ее обмереть.

Он и до этого был бледен, но теперь и вовсе стал белее мела, а на лбу выступил пепел. Полоски тлеющего огня, змеившиеся по его коже, как молнии, затухали, превращаясь в тусклое серое железо.

Она тут же подскочила к нему. Дару вело, и он с трудом мог сфокусировать взгляд на ее лице. Золотая кровь текла из его запястья и из невидимой раны где-то на бедре.

– Нари… – прошелестел Дара. – Кажется, сценарий со смертью мы уже проходили.

Сердце обливалось кровью от таких слов. Нари хотелось встряхнуть его и придушить. Вцепиться в него и спасти.

Но она только тяжело сглотнула.

– Что Манижа с тобой сделала? Дара… – Она потянулась к его щеке и повернула лицом к себе, когда он начал терять сознание. – Поговори со мной, – попросила она. – Расскажи, как тебя вылечить.

Он моргнул.

– Железо, – прошептал он. – Меня отравили. Я умирал, а она… а она… – Слезы навернулись ему на глаза. – Я убил мою Нахиду.

– Ты спас нас всех. Ты поступил правильно. Яд… что за яд? Как он поступил в кровь? – Она приложила к нему свободную руку, призывая исцеляющую магию.

Безрезультатно. Нари попробовала еще раз, а затем ойкнула, когда руку пронзило жгучей ледяной болью.

Кольцо замерзало.

Морозные узоры покрыли жемчужину, обежали латунную оправу. И не только кольцо: замерзала сама земля. Воздух. Изо рта вырывался пар, с неба повалил снег, а зеленые глаза Дары заблестели лихорадочным изумлением.

– Нари. – Это был Джамшид. Он уложил мать на землю и прикрыл ей глаза. В нем сейчас бушевал ураган эмоций, но тревога, с которой он произнес ее имя, перекрыла все остальное. – Ты заключила с ними сделку.

– Мне все равно! – Нари снова потянулась к Даре.

На этот раз ее сшибло с ног ударом воздуха.

«Ты обещала». В голове раздавалось сердитое верещание, ледяные иглы пронзали кожу. «Ты обещала».

Пери.

– Но Манижа уже мертва! – закричала она.

В ответ на это по павильону пронесся пронизывающе холодный ветер, швыряя кирпичи и мусор. Град, размером с ее кулак, посыпался с неба, рикошетами разлетаясь вокруг нее.

Потому что в действительности дело было вовсе не в Маниже. И не в Дэвабаде. Сами пери признавались, что их не волнуют «распри» ее народа. Дело было в Даре. Монстр, как они его называли. Дэв, в чьей силе они чувствовали угрозу себе.

Они хотели его смерти.

Дара коснулся снега, собравшегося у него на щеках.

– Пери, – сказал он понимающе.

Джамшид высвободил у Манижи из-за пояса ледяной кинжал.

– Они помогли нам при условии… при условии, что мы избавимся от тебя, – сознался он.

– А-а… – Какое-то усталое отчаяние, будто он с самого начала знал, чем все закончится, будто давным-давно перестал даже надеяться, читалось в пепельно-сером лице Дары. – Наверное, зря я угрожал спалить ваши ветры.

Джамшид громко сглотнул.

– Я могу это сделать. Быстро.

Дара задрожал.

– Нет, бага Нахид, я не могу просить тебя об этом. Я…

– Может, прекратите спорить об убийстве? Я не слышу своих мыслей!

Нари выхватила кинжал пери из рук Джамшида и вскочила на ноги.

Ветер рвал на ней одежду, сыпал в лицо ледяные иглы. В голове крутились слова пери – обещание, которое они взяли с нее на той горе. Когда она пролетала над Дэвабадом, все казалось таким простым, справедливым. Дара – убийца. И он должен ответить за все по справедливости.

Но это не справедливость. Это убийство. И на одном Даре все не кончится. Что помешает пери снова вносить свои «коррективы»? Что помешает им совать свои клювы в дела ее народа и выбирать новых джиннов для своих забав?

Она бросила взгляд на город, охваченный битвой. Нари слышала голоса смерти: крики тех, кто сегодня умирал без всякой на то причины, и стоны гулей и чудовищ. Она потянулась к кольцу: если их магия восстановится, у ее народа появится шанс на победу.

Но ничего не происходило. Нари не могла наделить магией никого, кроме самой себя. Пери говорили о деянии, которое нужно совершить, чтобы упрочить свою связь с кольцом, ехидно заявляя, что она не чета Анахид.

Вдалеке небо закрутилось в торнадо, которое пронеслось над полями. Нари смотрела на свой разрушенный город, снова ставший песочницей излишне могущественных существ, а затем провела пальцами по ледяному лезвию кинжала пери.

Тот был так остр, что на пальце моментально выступила кровь. Нари уставилась на каплю темно-красного цвета – цвета, который несправедливо определял слишком многое.

Кровь низшего существа.

– Нари… – В голосе Джамшида зазвучало беспокойство. – Нари, что ты задумала?

Нари еще раз посмотрела на свой дом. А потом плотнее обхватила рукоять кинжала.

– Раскрутить мишень.

И она поднесла ледяной клинок к своей груди.


В воздухе раздался пронзительный визг, крики дюжины птичьих голосов, а затем в нее вцепились когтистые лапы. «Нет!» – кричали голоса. «Не смей!» Невидимая рука схватилась за кинжал, касаясь ее кожи холодными пальцами.

Проворной рукой – многолетние кражи кошельков идеально отточили ее рефлексы – Нари поймала пери за руку и, не выпуская, погрузила лезвие себе в сердце.

От боли у нее подкосились ноги, а потом кровь потекла ей на руки и хлынула изо рта. Кольцо Сулеймана обожгло руку, магия внутри нее обезумела, пока ее тело отчаянно пыталось спастись, а ткани – восстановиться.

Но нельзя исцелиться, когда из твоего сердца торчит кинжал.

– Нари! – закричал Джамшид, бросаясь к ней.

Собрав все свои умирающие силы, Нари снова воззвала ко дворцу. Пол вздыбился, отбросив его прочь.

Небо переменилось, тучи сгустились такие, что казалось, будто ее окунули в чан беспросветной серости. Каменный пол стал скользким от снега и льда, снежная крупка на ветру щипала лицо. Перед глазами плыло, и прыгали черные пятна, в голове мутилось. Но она видела крылья ослепительных цветов драгоценных камней. Слышала злой, кричащий щебет, серьезный спор.

Спасайтесь!

Лгунья, она обманула нас!

Непредвиденно, недопустимо!

Перед ней материализовалась жемчужная пери, одной рукой все еще пригвожденная к кинжалу.

– Исцели себя! – велела она. – Твоя кровь не должна остаться на наших руках!

Создатель, как же ей было больно! Невыносимо больно. Нари достаточно хорошо разбиралась в работе сердца, чтобы поддерживать ток крови по организму, но от смерти ее отделяли считаные мгновения.

Поэтому она набрала достаточно сил, чтобы плюнуть в лицо пери, плюнуть уже скорее кровью, чем слюной, яркой и алой.

– Моя кровь будет на ваших руках, – проговорила она, задыхаясь. – Кровь человеческая и кровь дэвы. Моя низшая жизнь. И вы окажетесь в долгу перед моими народами на тысячу лет.

Снова поднялся визг. Боже, до чего истеричные и лицемерные создания. Неудивительно, что Хайзур предпочитал проводить время в обществе Дары.

Она погубила нас! Она нарушила равновесие!

– Нет, – раздался голос сапфирового пери, возникшего в гаснущем боковом зрении Нари. Покрывало бледно-голубого тумана, похожего на рассветное небо, было накинуто ему на голову. – Она ждет от нас предложения.

Нари на секунду закрыла глаза, морщась от боли. Полдюжины ответных острот вертелось на языке, но даже в ней не было столько язвительности, чтобы тратить на них последние отведенные ей мгновения жизни.

– Вы освободите меня и весь мой народ от любых обязательств перед вами. Я хочу, чтобы наша магия и завеса над моим городом, скрывающая его от человеческих глаз, вернулись, как прежде… – Она перевела дыхание. Боль уходила на второй план, немота сковывала конечности. – И Дэвабад… мариды, остров…

Речь покинула ее. Темнота сгущалась, снежное небо стало последним, что она увидела перед собой. Но Нари пока еще чувствовала холодный ветер, обдувающий щеки, и еще более холодное дыхание пери, которая наклонилась к ней.

– Договорились, – прошептала пери. – Но знай, дочь Анахид… сегодня ты нажила себе врага.

И пери вонзила кинжал еще глубже.

Нари выгнулась от боли, все ее тело содрогнулось от вторжения ледяного клинка. Но потом лезвие наткнулось на препятствие, достаточно прочное, чтобы остановить его. Ее разум уже не воспринимал внешний мир, все способности Нари обратились внутрь, остро реагируя на каждую перемену в собственном организме: стабильное замедление импульсов в мозге, последний прогон свежей крови по венам…

Горячий металл, пропавший с ее пальца, чтобы материализоваться в сердце и остановить кинжал.

Кольцо Сулеймана.

Кинжал разлетелся вдребезги.

Ледяные осколки мгновенно растаяли – все, кроме одного, слившегося с кольцом в острой вспышке боли. Пещера пери исчезла, и она увидела перед собой Джамшида, который склонился над ней, рыдая и прижимая руки к ее кровоточащей груди.

– Нари! – молил он, лихорадочно зажимая рану. – Создатель, нет! Прошу тебя!

Джамшид. Нари попыталась произнести имя брата, но едва могла дышать из-за огромной тяжести в груди. Она сделала вдох, и сила стала расходиться от нее кругами.

– Нари? – Джамшид оторвал взгляд от раны и вытаращил на нее глаза. – Нари?

Нари, преисполненная окружающим миром, не ответила. У нее словно открылась новая пара глаз. Магия разливалась вокруг нее волнами, все и вся были открыты ее взору: неразбериха перебивающих друг друга сердцебиений, хруста костей и бурления крови. И дворец тоже был живым, но иначе: его камни отяжелели от возраста и накопленной силы – крови, труда и многовековой жертвенности Нахид. И не только Нахид. Нари чувствовала и присутствие маридов: вспышки древней силы в чешуе Тиамат, вымостившей храмовые дорожки, живую и связующую магию воды в фундаментах и ручьях, в телах мелких водных обитателей, раздавленных подножием исполинского здания. Она чувствовала боль озера, для которого сухой остров оставался незаживающей раной.

Нари едва не вспорхнула на ноги, озираясь по сторонам и пытаясь сориентироваться.

Дара. Если остальные джинны и дэвы виделись ей яркими огоньками, то Дара был пылающим факелом, а связь, которую Нари ощущала между кольцом Сулеймана и остальными, полностью в нем отсутствовала. И все же она видела, как железо убивает его, видела мелкие частицы, рассеянные в его крови, словно смертоносное созвездие.

Она видела, как легко будет их удалить. Снова вернуть его к жизни.

Дара смотрел на нее широко раскрытыми от изумления глазами, постепенно угасая.

– Силы Создателя, – проговорил он. – Ты… мы…

– Умерли? Нет, пока нет. – Нари опустилась на колени и взяла его за руку. Та была почти невесомой, с кожи осыпался пепел.

– Кажется, я вижу их, – прошептал он. – Кедровую рощу. Мою сестру…

Нари стало мучительно больно.

– Ты хочешь отправиться к ней? – Она дрожала. – Я могу исцелить тебя, но не буду этого делать против твоей воли. Только не снова.

В глазах Дары стояли слезы, когда он вглядывался в царство, еще не зримое Нари.

– Я не знаю. – Он моргнул, обращая на нее страдальческий взгляд. – Я не заслуживаю выбора.

Нари и сами едва сдерживала слезы. Она дотронулась до его лица.

– Твоя бану Нахида разрешает тебе выбирать. Ты свободен, Дара. Свободен уйти. Свободен остаться, – добавила она срывающимся голосом.

Взгляд Дары снова скользнул мимо ее плеча. Затем он опустил веки и глубоко вздохнул, как будто что-то его терзало. Когда он снова открыл глаза, то смотрел только на нее.

– Спаси меня, – взмолился он. – Пожалуйста.

Всего час назад Нари всерьез намеревалась убить его, но сейчас с трудом сдержала всхлип облегчения.

– Слава Богу, – вздохнула она.

И тут же положила одну руку ему на сердце, а другую – на кровоточащее бедро.

А затем потянула, поворачивая железо в обратном направлении и выводя металл из его крови. Такое никогда прежде не было ей под силу – такое убило бы другого Дэва.

Но они с Дарой не были похожи на других, и железо вырвалось наружу металлическим роем, густо и кисло повиснув в воздухе. Нари щелкнула пальцами, и рой улетел прочь.

Плоть зажила у нее под ладонями с приливом расплавленного огня, и его тело обратилось в другую форму, когти и клыки проросли из-под пальцев и губ. Изумрудный взгляд исчез, сменившись яростным вихрем пламени. Магия, исходящая от него, чуть не сбила ее с ног.

Хорошо. Это еще может ей пригодиться. Нари с трудом поднялась на ноги – сила разрывала ее на части и только продолжала прибавляться. Ощущение магии и жара росло, готовое вырваться из-под кожи и выплеснуться из пальцев.

Потому что эта сила принадлежала не только ей. Нари схватилась за парапет, глядя на свой город. На свой мир, разбитый и истекающий кровью.

И она исцелила его, отдавая все, что могла, все, что имела, народу, на котором давным-давно поставил свою метку Сулейман. Джамшиду, такому же Нахиду, как она, ахнувшему, когда его собственная исцеляющая магия прошлась по всем его ранам. Физе и другим шафитам, которые для Нари ничем не отличались от так называемых чистокровных джиннов, сражавшихся с ними бок о бок. Дэвам из своего сектора и племени Сахрейн на другом конце мира. Она рассеяла зачарованных зверей и жестокую магию крови, управляющую гулями, и залечила раны Мишмиша с легкостью, с какой могла бы задуть свечу.

Мой дом. Нари обращалась к нему, восстанавливая волшебные здания и обрисовывая узоры сгоревших рощ и полей, пораженных гнилью. Незнакомое теплое чувство окатило ее, когда она ухаживала за садами и лесами, и в нос ударил сладкий аромат цветов апельсина.

Но пока ее руки двигались и кружили в воздухе, Нари заметила кое-что еще.

Чары, наложенные Себеком на ее внешность, блестящей росой приставали к ее коже. Было бы так просто стряхнуть их с себя, снять личину, которая подарила ей жизнь в мире людей.

Я та, кто я есть, благодаря миру людей. Не бану Нахида, а каирская мошенница поставила пери на колени, и Нари не отвернется от нее. Поэтому она снова обратила свое внимание вовне, накинула завесу над горами, словно мать, кутающая ребенка в одеяло, и спрятала их королевство от внешнего мира.

Однако не все еще было сделано. Несмотря на то, как сурово она обошлась с пери, она теперь знала, что мариды заслуживают лучшей участи.

С помощью своей магии она нашла их сразу. Всего двум обитателям Дэвабада Нари не нужно было восстанавливать силы, двум мужчинам, чьи пути тесно переплелись с ее, хотя каждый шел своей дорогой, принадлежа противоборствующим сторонам и семьям, и даже самим стихиям. Вода и огонь рядом с ее землей. Обузданные. Сбалансированные.

Анахид подняла город из воды. Пришло время ее наследнице поднять его еще выше. Нари потянулась к краеугольному камню города и сдвинула его, словно восстанавливая смещенный позвонок. Земля содрогнулась у нее под ногами.

Она стиснула зубы, когда магия заклокотала в ее крови.

– Дара, – процедила она. – Город, здания… проследи за ними.

Дара, снова полон сил, недолго думая, улетел со следующим ветром.

Нари потянулась к объятиям гор, подтаскивая их ближе, словно лодку на веревке. Очень большую лодку. Она почувствовала, как озерная вода устремляется в атаку…

…а потом замирает, и на озеро снисходит покой.

Али. Она узнала прикосновение его магии и не могла не испытать похожего спокойствия, когда вода начала отступать и меняться, змеиться бурной рекой вокруг города, отделяя его от озера, когда между ними сомкнулись горы. Нари подняла горы выше, проводя границу между их народами, их царствами. Озеро скрылось с глаз, корабли застряли в молодых зеленых холмах и скалистых уступах, когда воды не стало, и туманы рассеялись.

Солнце приласкало ее, и Нари покачнулась, уставшая сверх меры.

– Озеро исчезло? – спросила она, пока из глаз продолжали сыпаться искры.

Джамшид недоуменно охнул:

– Да… ты… ты поставила перед ним гору.

– Вот и славно, – пробормотала Нари заплетающимся языком. – Значит, сработало.

А потом она упала в объятия брата, когда тьма, от которой она уже столько раз отмахивалась, наконец поглотила ее.


43 Али | Золотая империя | 45 Дара