10

Наконец-то Зона Освальда осталась далеко позади. Егор дал бывшим пленникам пятнадцать минут на отдых и попросил Шрама раздать им еду. После чего они снова продолжили путь.

Кратковременный отдых пошел людям на пользу. А краюхи синтезированного белка с витамином С, которые раздал им Шрам, заставили их приободриться. По крайней мере, выглядели все гораздо бодрее, чем прежде.

Дикобраз, который все это время молчал, обратился к Егору странно тихим и словно бы смущенным голосом:

– Господин оберштурмфюрер, я подвел вас и заслуживаю самого строгого взыскания.

– Не вини себя, приятель. – Егор хлопнул ладонью по стальной ноге гиганта и добавил: – Ты ничего не мог поделать. Но впредь будь осторожней.

– Слушаюсь, господин оберштурмфюрер.

Шагая по сумеречному разрушенному городу, бывшие узники почти не переговаривались и все время напряженно вглядывались в холм, за которым начиналась Резервация. Они смотрели в ту сторону с волнением и надеждой.

«Но оправдаются ли их надежды?» – грустно думал верзила Шрам, шагая рядом с Егором, облаченным в экзо-скафандр.

Резервация обезопасит их, но не сделает свободным людьми. Они все равно останутся «слэвами», рабами. Вся их жизнь будет строго регламентирована, а смысл их существования будет сводиться к беспрекословному подчинению хозяевам-арийцам.

Но даже Резервация не гарантирует полной безопасности. «Белоглазые» могут отменить или изменить правила в любой момент. А чтобы уничтожить Резервацию, достаточно отправить туда пару карательных отрядов, состоящих из боевых роботов. Впрочем, даже это не понадобится. Эскадра бомбардировщиков сотрет Резервацию с лица земли меньше чем за полчаса.

Мнимое спасение, мнимая безопасность, мнимая жизнь… А настоящее состоит только из страха, унижений и смерти.

– Эй, брат! – окликнул его Егор.

– Чего? – отозвался Шрам.

– Сколько их?

– Кого?

Егор усмехнулся:

– Белоглазых баранов, которые называют себя «арийцами».

– Точно не знаю. Но слышал, что около ста миллионов. С тех пор, как нацики озаботились вопросами бессмертия и разработали специальную программу омоложения, они перестали рожать детей.

– Когда это было?

– На исходе прошлого века.

– У них совсем нет детей?

Шрам покачал головой:

– Нет.

– Н-да… – Егор ненадолго задумался, а потом уточнил: – А сколько вообще на Земле осталось людей?

– Около восьмиста миллионов. Может, чуть меньше.

– Вижу, война прошлась по человечеству катком, – вздохнул Егор.

– Она проехалась и по твоей голове, – заметил, усмехнувшись, Шрам. – Поэтому ты ничего и не помнишь.

– Да. – Егор хмыкнул. – Ты прав. А как насчет китайцев, африканцев, индусов, англичан и американцев? В отношении этих народов фашисты тоже проводили политику геноцида?

Шрам приподнял бровь:

– Мудрено выражаешься, брат, но я тебя понял. Чернокожих, евреев и цыган фашисты истребили полностью. Всем остальным разрешено жить, чтобы обслуживать потребности арийцев. Но число жителей каждой провинции должно строго соответствовать национальной квоте. Для англичан это двадцать миллионов человек. Для китайцев – сто миллионов. Для нас – двадцать пять. И так далее.

Шрам сплюнул на землю и заговорил снова:

– До Резервации осталось меньше часа пути. Но имеется еще одно препятствие.

– Какое?

– Псы.

– Псы? – Егор передернул плечами. – То есть – собаки?

Верзила покачал головой:

– Не совсем. Настоящих собак, точнее немецких овчарок, мы давно перебили и перетравили. Другие погибли сами от голода. Оставшихся фашисты берегут и не подпускают к слэвам. Псы – это АОПБМ. Автономные охранные передвижные боевые модули. Они охраняют Резервацию от постороннего проникновения. Если ты вышел за пределы Резервации, то обратно уже не войдешь. По крайней мере, нацики так думают.

– А на самом деле?

– А на самом деле мы научились их нейтрализовать.

– Как?

Шрам достал из кармана куртки небольшую вещицу, похожую на телевизионный пульт, и пояснил:

– Дистанционный блокиратор. Стоит нажать на кнопку, и эти псы потеряют «нюх» и «зрение».

– Надолго?

– На пару минут. Но обычно этого хватает, чтобы пересечь нейтральную линию и оказаться на территории Резервации.

– Как насчет огнестрельного оружия?

– У «псов» его нет. Иначе они рисковали бы перестрелять друг друга.

Егор понимающе кивнул.

– Ты так и не сказал – почему фашисты не вторгаются в Резервацию? – спросил он.

– Это правило Геринг Второй установил после смерти своей жены. Она была красавицей, и фюрер ее обожал. Кроме того, поговаривают, что она была очень набожной, и что перед смертью попросила мужа создать для слэвов место, где их никто не трогает и где они могут чувствовать себя почти людьми. Что-то вроде Чистилища для «чумазых».

– Странно, что он внял ее просьбе.

– Это было завещание. Иногда фашисты удивительно сентиментальны и религиозны. Недаром они всюду лепят кресты и свастики. Это ведь тоже религиозные символы, верно?

– Верно, – согласился Егор. – И все равно не возьму в толк, зачем им ограничивать свою власть над слэвами.

– Ну… Это правила игры, которые они установили сами. В последние годы они обожают устанавливать правила.

– И для чего им это понадобилось?

Здоровяк пожал плечами:

– А кто ж их знает? Может, им стало скучно жить, вот они и вносят в жизнь элемент игры. Человек не может не играть, даже когда он превратился в полную сволочь.

С этим Егор не мог не согласиться. Он вспомнил полку над столом, уставленную компакт-дисками с играми, и в душе его снова шевельнулась тоска. Мысленным взором он скользнул по корешкам любимых дисков. «Hitman», «Crysis», «Dead Space», «Battlefield», «Call of Duty», «Bulletstorm», «Singularity»…

Названия шутеров и стеллсов звучали для Егора, как музыка. А ведь были еще и стратегии. «Elements of War», «Warhammer», «Cities»… Егор глубоко вздохнул, но тут же, устыдившись своей сентиментальности, нахмурил лоб.

«Скучаю по дурацким компьютерным играм больше, чем по людям, – с досадой подумал он. – Что ж я за свинья такая!»

Впрочем, скучать по играм было нормально. Егору пришло в голову, что игры многому научили его. Благодаря играм владеть мечами он научился гораздо раньше, чем взял в руки средневековые «фламберги». Да и стрелять из пистолетов с двух рук он умел задолго до того, как ему довелось схлестнуться с нанотенями. Ну, а в загадочной Оптине он выжил только благодаря тому, что научился ориентироваться в гиблых местах, на которые так богаты игры-квесты^[29]. Хотя, конечно, никакие «Darkness Within», «Sublustrum» и «Lost» не сравнятся с тем, что ему пришлось испытать, бегая по «пересеченным местностям» разных эпох.

– Подходим к зоне, контролируемой псами, – вывел Егора из задумчивости хрипловатый голос Шрама.

Егор кивнул. И вдруг что-то щелкнуло в начинке экзо-скафандра, железные ноги споткнулись, и Егор понял, что скафандр падает на землю.

– Дьявол! – только и успел крикнуть он, но окончание ругательства потонуло в громком скрежете и грохоте.

Когда Егор снова пришел в себя, он сидел на земле, а Шрам совал ему под нос открытый флакон с какой-то вонючей дрянью. Егор отпрянул и хрипло произнес:

– Какого черта? Что происходит?

– Рад, что ты пришел в себя, – откликнулся верзила.

– Да что случилось?!

– Посмотри сам.

Егор повернул голову и взглянул туда, куда показывал Шрам. Экзо-скафандр и боевой робот Дикобраз валялись на земле грудой бесполезного железа.

– Я забыл про электромагнитные терминаторы, – сказал Шрам. – Они вырубают всю электронику в километре от нейтральной зоны. У нас больше нет боевого робота. И экзо-скафандра тоже.

– Приятная новость, – усмехнулся Егор и вытер рукавом кровь с поцарапанной щеки.

– Нужно снять с роботов и «экзо-скафандров» оружие и раздать людям, – сказал Шрам.

Егор посмотрел на бывших узников, сгрудившихся возле поверженного Дикобраза, и сказал:

– Среди них нет ни одного, кто хотя бы отдаленно напоминал воина.

– Внешность бывает обманчива, – возразил Шрам. – Возможно, кто-нибудь из них умеет стрелять. Если ты не против, я пойду и выясню это.

– Я не против, – сказал Егор.

Верзила кивнул и направился к людям. Егор проводил его хмурым взглядом, вздохнул и посмотрел на огромную груду железа, в которую превратился Дикобраз, и на валяющийся рядом с ним экзо-скафандр. Сцепы и зажимы наверняка заклинило. Чтобы снять оружие, придется повозиться.