17

Дед не перезванивал. Наверняка видел звонки, но не перезвонил. Что бы это значило? Разве что посеял где-то смартфон. Это могло стать новой семейной шуткой: дед никогда ничего не терял и не забывал. Даже представить нельзя, что дед забыл смартфон на бортике бассейна или на столике в будапештском ресторанчике. Оставался единственный вывод: он не желает разговаривать.

За какую такую провинность?

Варвара иногда поступала вопреки советам деда, о чем жалела, но весь последний месяц была паинькой. Даже деньги у нее не слишком быстро кончались. Она не могла найти ни одной причины, почему дед ее игнорирует. Уж не закрутил ли роман со знойной венгеркой? Это было так смешно, что Варвара рассердилась. Мысль, что дед может променять ее на какую-то девицу, показалась такой возмутительной, что она чуть не нажала кнопку вызова, чего делать было нельзя. Дед учил неписаному закону: тот, кто чего-то слишком хочет, этого не получает. Варвара поборола недостойное желание.

В качестве награды раздался звонок в дверь.

Еще позавчера она открыла бы, не раздумывая. Сегодня – посмотрела в дверной глазок. Линза растягивала раннего гостя в ширину. Уродливая картинка опасности не представляла. Скорее вызвала удивление.

Варвара открыла дверь.

На правах лучшей подруги, которой не обязательно желать хозяйке доброго утра или здороваться, Ингрид молча вошла в квартиру и направилась на кухню. Судя по виду, утро ее не было добрым.

Гостья встала перед распахнутым холодильником, рассматривая почти пустую бутылку коньяка.

– Докатилась, пьешь в одиночку, – мрачно сказала она. – В твои-то годы.

– Использовала как противоядие, – ответила Варвара.

– Еще скажи – как средство от запоров. Врать не умеешь, Ванзарова.

Варвара давно заметила: если людям сказать правду, чаще всего они не верят. Иногда истина бывает страннее лжи. А вранье легко сходит за правду. Вот, например, на правом запястье Ингрид тонкий пластиковый браслетик. Красного цвета. Издалека странно похожий на стяжку. Ингрид дешевых украшений не терпит. Почему нацепила кусок пластика? Нет, не украшение, точно – стяжка. Красная.

– Ночь выдалась трудной? – издалека начала Варвара.

– Жить вообще трудно. Подрастешь – поймешь, – ответила Ингрид.

– Я бы сбегала в магазин, но алкоголь только с одиннадцати.

– Не трави душу. Поэтому я здесь. Поздравляю с праздником.

– Напомни, с каким это?

– Сегодня 19 мая. День основания Пионерской организации. Ты была пионеркой?

– Нет.

– И я не успела. Ну, тогда по-пионерски. – Ингрид закрутила остатки коньяка водоворотом, на манер советских пионеров, распивавших портвейн в пионерских лагерях. – За то, чтобы они все сдохли!

Бутылки хватило на два глотка. Пить дорогой коньяк, как портвейн в подворотне, пошло, но иногда надо. Иностранцам не понять душу пионера, даже если он не совсем юный. Потому что пионер всегда готов. К чему угодно. Когда угодно.

Ингрид расслабилась, икнула и плюхнулась на кухонный стул.

– Могу рассчитывать на чашечку кофе? – спросила она, подперев щеку кулачком.

– В нашем заведении кофий не держим-с, мадемуазель, только чай. Изволите-с?

Ингрид поморщилась:

– Ну, почему, куда ни придешь – угостят свежезаваренным кофе. А у любимой подруги – травяные помои. Вот почему так?

– Ты же сама сказала: жить трудно.

Ингрид безнадежно вздохнула:

– Мешай свою бурду.

Варвара включила электрический чайник.

– Лучший дарджилинг, между прочим.

– Мне бы сейчас худшую арабику.

– Пришла в гости – терпи привычки хозяев. Кому ты направила такое бодрящее пожелание?

– Всем им, этим животным.

Наверное, ночью Ингрид пережила катастрофу. Они случались с ней регулярно. Чтобы подобраться к красному браслетику, надо было выпустить из подруги скопившийся пар.

– Крепко поссорилась с ним? – аккуратно спросила Варвара.

На всякий случай называть наиболее вероятного кандидата она не стала. Ингрид заводила несколько романов сразу. Чтобы не терять времени. С кем именно произошла катастрофа, лучше не гадать.

– Нет, не поссорилась. Прокляла и вырвала из сердца. – Тут Ингрид сделала жест, на который ее вдохновили остатки коньяка: будто срубила ножиком колосья.

Варвара сполоснула чайник кипятком, насыпала заварки и залила до самой крышки. Чайник был большой. Чтобы пить не разбавляя. Из семейных рассказов она знала, что такое чай «по-ленинградски»: когда заварку на донышке заливают чашкой кипятка. Пусть такой чай навсегда останется в прошлом. В рассказах бабушки о том, как пережили блокаду. Варвара помнила все, но предпочитала крепкий. Надо было применять дипломатию.

– За что такая жестокость?

– За что? – переспросила Ингрид голосом, предвещающим бурю. – Сейчас узнаешь, за что… Через час, как мы с тобой были у него, я подумала вернуться, поддержать человека, в горе, так сказать. Сказать слова утешение, похлопать по плечику, утереть слезки. Все-таки не каждый день театр теряет звезду, а главный режиссер – любовницу.

Сомнений не осталось: катастрофа стряслась с Мукомоловым. С чего бы вдруг? Ингрид знала, что Торчак его любовница, и не ревновала. Своим мужчинам она давала столько свободы, сколько те могли осилить. Чтобы потом расставаться трагически и забывать на следующий день.

– Мукомолов от горя нахамил тебе?

Ингрид фыркнула:

– Если бы! Дала бы ему по морде, и занялись бы любовью на столе.

Варвара разлила чай и подвинула чашку подруге.

– Что помешало такому развитию пьесы?

– Представь: захожу к нему в кабинет, думаю застать в слезах и печали. А что же вижу? Кирилл смотрит по интернету новости про смерть Торчак, и у него отличное настроение. Не просто отличное. Улыбается во всю морду и чуть не прыгает от счастья. Хохочет, гад.

– Как будто исполнилось его заветное желание, – сказала Варвара, отхлебнув обжигающий чай.

В нее нацелился указательный палец.

– Вот именно! В самую точку, подруга! Вместо траура – мы танцуем на костях! Это каким же мерзавцем надо быть? Ну, я не сдержалась, выпалила ему в лицо все. Он выслушал с мерзкой улыбочкой и говорит: «Все сказала? А теперь пошла вон! Ты мне больше не интересна».

– Большой риск с его стороны.

– Ему повезло, – сказала Ингрид, обжигаясь и плюясь чаем.

– Пожалела гения режиссуры?

– Нет, стул пролетел мимо. Только телефон разбился… Как ты можешь пить этот кипяток?

Варвара сделала глоток, не чувствуя жара. Пора спросить про браслетик? Нет, не пора.

– Не верю, что на этом твоя месть закончилась, – сказала она.

– Не веришь? И правильно делаешь. За мной не заржавеет! Иду по коридору театра, а навстречу – сам Козицкий. Тут я вспоминаю твой заказ и понимаю: вот оно – отмщение мое. Хватило пяти минут, чтобы познакомиться. Через десять он пригласил меня в клуб. Извинился, что после спектакля у него важные дела. Закончит с ними – и сразу в клуб. Там встретимся. Вот так получилось! – Ингрид звонко щелкнула пальцами.

– У тебя талант.

– Да, легкая добыча… Варь, у тебя точно только чай остался?

Варвара развела руками.

– Вы пошли в клуб, – поторопила она события. – Что там случилось?

С брезгливым лицом Ингрид сделала глоток.

– То, чего не могло быть. Первый раз со мной такое.

– Прости, с утра у меня плохо с догадками, – призналась Варвара. А чай бодрил. Грех называть божественный напиток бурдой. Бурду в отеле подают. Тут, неподалеку.

– Как я сразу не разглядела, – сказала Ингрид, рассматривая чашку. – Козицкий – образец мужественности, скульптурный красавчик, мечта женщин, магнит желаний. Таким кажется на экране. А в жизни…

– Что-то не так?

– Как тебе объяснить, чтобы не материться…

– Это легко.

– Ну, допустим… Подхожу я как-то к любимой кофейне. А там на подоконнике два мальчика целуются. Обычные такие парни, студенты. Современные. Модно одетые. Только целуются. Я подумала: «Хорошо, отлично, круто, и у нас Европа». Но пошла в другое кафе. Вот такая история…

Оказывается, желтой прессе известно не все о звезде театра и кино Козицком. Нет у них таких надежных источников, как Ингрид.

– Козицкий… – начала Варвара и не закончила.

Ингрид кивнула:

– Не стесняйся, подруга. Гей – литературное слово. Я оказалась слепа. И ведь повел меня в нормальный клуб. А там, вместо того чтобы меня клеить, стал тусить с каким-то парнем. Такой вполне ничего, никогда не скажешь, что… Ну в общем, ты понимаешь. Мне Козицкий предложил быть друзьями. Я ему, видите ли, дерзкого мальчика напоминаю. В знак вечной дружбы наградил вот этим. – Она подняла запястье, на котором висел пластиковый браслетик.

– Зачем он это на тебя нацепил?

– Наверное, знак подруги гея.

– Откуда у него строительная стяжка?

– Извини, забыла спросить. Дай ножницы, сорву эту дрянь…

Варвара принесла кусачки, которые остались в сумочке, и избавила подругу от сомнительного украшения. Ингрид стала тереть руку, будто с нее сняли наручник, а Варвара незаметно отложила стяжку в сторонку.

– Тебя задело?

– Да плевать я хотела, – ответила Ингрид и брезгливо отодвинула чашку с отличным чаем. – Совпало кое-что. Не хочу об этом говорить…

– Козицкий радовался смерти Торчак? – вырвалось у Варвары. За что получила от подруги строгий взгляд.

– Ты откуда знаешь? Что тебе об этом известно? А я понять не могла: ты не удивилась, когда Мукомолову сообщили о смерти Торчак. Ты что, с ними заодно?

Умела Ингрид вцепиться железной хваткой. Варваре ничего не оставалось, как рассказать и о спиритическом сеансе, на котором она чуть не погибла, и о том, как вчера утром нашла мертвую актрису. Мелкие подробности про Митю и падение на кафельный пол она опустила.

Ингрид пребывала в задумчивости.

– Подозреваешь Козицкого? – спросила она.

– Никого я не подозреваю, – резко ответила Варвара. – Делом занимается Следственный комитет. На всякий случай уточняю, кто и почему хотел меня убить.

– Не понимаю, при чем тут ты и Торчак…

– Я тоже. Как именно радовался Козицкий?

– Поднял тост за то, что желания сбываются. Дескать, театр очищен от мусора, и теперь его, то есть театр, ждет невиданный творческий подъем. Неужели хочет получить все роли Торчак? Какая гадость…

– Он уже играет женскую роль в «Укрощении строптивой».

– Какой молодец…

– Во сколько встретились с ним у клуба?

– После одиннадцати вечера. Дождь лупил, хоть машину помыла бесплатно.

Варвара прикинула: Козицкому могло хватить времени, чтобы добраться от отеля до клуба. Как раз после окончания спектакля. Зачем ему понадобился Митин пот, если, конечно, он и был одним из людей в черном? А кто второй? Кто женщина в черном платье с капюшоном? Что за компания подобралась: то верят в фальшивого медиума, то ассистента по актерам пугают.

Ингрид вдруг резко встала, забыв про печаль.

– Слушай, подруга, я тут подумала: что, если эти двое, Мукомолов и Козицкий, спелись и устроили смерть Торчак? На них ведь никто не подумает. Верно?

Варвара не спешила с выводами.

– С этим должен разбираться Следственный комитет.

– Подскажи им, они же никого не могут поймать без помощи частных сыщиков.

– Ты пересмотрела сериалов.

– Ничего подобного: почитай интернет.

– Не верь интернету. А я не частный сыщик.

– Ну и ладно. – Ингрид решительно выпила остывший чай. – Знаю, кто поможет изобличить эту парочку. Сегодня вечером тебя с ним сведу. Обещаю. В этот раз облома не будет.

– Ты о ком? – спросила Варвара. От Ингрид можно было ожидать чего угодно.

– Один очень интересный человек, – загадочно ответила она. – Давно хотела с ним… познакомиться. Теперь есть повод. Не сомневайся, все будет отлично… Варя, я приму душ? Хочу смыть с себя Козицкого. Противно, когда тебя лапает убийца…