Глава 12

Он поглаживал свою густую бороду и заинтересованно смотрел на меня. Пришлось удовлетворить его интерес.

— Я собрался уходить, но потом решил попрощаться с вами, — сказал я, внезапно даже для самого себя схватил руку Матвея Александровича и энергично затряс ее. Предполагалось, что это выражение благодарности.

— Ну что вы, что вы, — немного смущенно проговорил он, стараясь — не слишком решительно — высвободить руку. — Это мой долг, это моя обязанность...

Не знаю, что он подразумевал под своим долгом. Три тысячи долларов с пациента? Но я не стал уточнять. Мне было достаточно того, что доктор просветлел лицом и перестал удивляться моему появлению в холле.

— Минутку, — сказал вдруг Матвей Александрович и полез в карман халата. Я даже на секунду подумал, что он расчувствовался и хочет вернуть деньги. Как бы не так. Он извлек кое-что другое.

— Некоторые хранят это как сувениры, — произнес доктор и раскрыл ладонь. Там лежали три деформированных кусочка свинца. — Это и есть те самые инородные тела...

Я принял подарок. Прежде чем опустить пули в карман джинсов, я всмотрелся в «инородные тела» и задумался. Что-то странное было в этих свинцовых комочках.

— Доктор, а вы, случайно, не помните, что откуда было извлечено? — спросил я Матвея Александровича.

— Помню. Почему нет? Я столько наизвлекал разного дерьма, что уже автоматически фиксирую... Вот эта, от «Калашникова», сидела у вашего друга в ляжке. Вот эта, вроде бы от «ТТ» — в правом плече, сзади. А эта, — он ткнул пальцем в толстый комочек, — эта самая опасная штука. Она пыталась разодрать вашему другу все кишки. Не знаю, из чего ее пустили... Явно не отечественного производства.

— Да уж. — Я повертел пулю в пальцах. Миллиметров девять в калибре. Хотя точно может сказать разве что Гарик. Если попросить его провести экспертизу. А то забавно получается — три пули выпущены из трех разных стволов. Если в плечо Сидорова ранили в тот момент, когда я тащил его от гаража к машине, то откуда могли взяться две другие пули? Гарик сказал, что по убегавшему грабителю стреляли. Возможно, ранили. Этим можно объяснить пулю в сидоровской ляжке, но никак не девятимиллиметровый кусочек свинца, пробивший Сидорову брюхо. Если уж он убегал, то пули должны быть в спине. К тому же весьма маловероятно, что, получив тяжелое ранение у «Европы-Инвест», Сидоров смог уехать оттуда, спрятать где-то деньги и вернуться в автосервис. Такое я представить не мог.

Так... Что-то произошло между «Европой-Инвест» и гаражом. И это «что-то» едва не закончилось для Сидорова смертью.

— Спасибо за сувенир, — сказал я и снова стиснул кисть Матвея Александровича. — Между прочим, когда следует ожидать возвращения моего друга в сознание?

— В любой момент. Дайте мне свой телефон, и я сообщу вам сразу же, как только ваш друг откроет глаза, — предложил Матвей Александрович. Думаю, он говорил это из лучших побуждений. Но я предпочел осторожность.

— Я сам буду периодически позванивать.

— Как хотите, — пожал плечами доктор. — Не забудьте ваш плащ на дереве.

— Конечно, конечно, — заверил я. — Я не настолько богат, чтобы разбрасываться одеждой.

Выйдя из отделения, я пошел очень медленно, внимательно поглядывая по сторонам и вслушиваясь в звучащие голоса. Гиви Хромой мог еще находиться в больнице. А у меня было неподходящее настроение для такой встречи.

Но все обошлось. Я вышел в сквер, снял с березы свой весьма жалкого вида плащ и зашагал к больничным воротам, за которыми лежал ночной Город. Его тишину изредка нарушали проносящиеся на бешеной скорости автомобили. Три мятые пули я опустил в дырку, под подкладку плаща и рассредоточил по шву.

На последний автобус я опоздал, поэтому пришлось ловить такси. Расплатившись с водителем у подъезда, я обнаружил, что заработанное несколько дней назад целое состояние — как мне казалось — стремительно уменьшается в размерах. Как бы не пришлось просить у Макса выходное пособие. Хотя нет... Не буду ничего просить, даже если придется питаться одними макаронами. Макс по-своему прав, но не настолько, чтобы я чувствовал себя виноватым.

В эти минуты было особенно приятно думать о той сумме, которую мне пообещал утром Марк, человек в салатовом пальто. Это давало надежду на лучшее.

Такси задним ходом отъехало от подъезда и скрылось в темноте. Я осмотрелся — не подкарауливает ли кто меня в этот поздний час? Потенциальных караульщиков была масса — милиция, люди Гиви Хромого, московская комиссия... Даже Гарик сегодня получил основание быть мною недовольным. Он честно раскрылся передо мной, а я сбежал. Придется доказывать, что это не было заранее подстроенным. Тут я остановился и понял еще одну малоприятную истину.

Видимо, мне придется доказывать, что я не убивал Автандила. Черт. Все видели, как двое вбежали в коридор. Один потом оказался мертвым. Второй пропал. Вывод? Не нравился мне этот вывод. Причем доказывать придется и милиции, и Гиви Хромому. А последний вряд ли поверит хоть одному моему слову после истории с «Вольво».

Я почувствовал сильное желание напиться в стельку и забыть о своих проблемах. Однако это был крайне неэффективный способ борьбы с обстоятельствами. Я мог на время забыть о них, но они от этого не исчезали. Они оставались прежними, и, когда я возвращусь из забытья, все будет так же... Это только дети могут позволить себе во время игры в прятки закрыть глаза и думать, что теперь их никто не видит. В моем возрасте и в моей ситуации такие трюки не проходили...

Моя «Ока» стояла целая и невредимая. Это радовало. Белого «жигуленка», на котором меня пыталась преследовать пара неудачников, не было. Видимо, ребятам намылили шею в начальственном кабинете и отправили спать. Еще одна хорошая новость.

Завтра наверняка пришлют других, более поднаторевших в искусстве слежки. Завтра придется оправдываться перед Гариком, обманутым в своих лучших чувствах. Но все это — завтра... То есть уже сегодня, но лишь после восхода. У меня еще есть некоторое время, чтобы вздремнуть. Чтобы разобраться в своих весьма путаных мыслях. Чтобы дать отдохнуть мышцам. Чтобы подготовиться к новому дню, который будет ничуть не лучше прежнего. Главное, чтобы не был хуже.

Мне всего-то был нужен небольшой тайм-аут. Сволочи, они не дали мне и этого.