БЕЗ ЦАРЯ В ГОЛОВЕ
В широкий российский прокат было вброшено 485 копий фильма Павла Лунгина «Царь». Дело сделано – многоумные потомки в свете установок казенного православия в очередной раз дали смачного пинка Иоанну Васильевичу.
Не повезло в истории первому российскому самодержцу, создателю огромного государства – Иоанн IV принял лоскутную страну со своевольными удельными князьями размером около 1 млн. кв. км, а оставил наследнику жестко централизованную державу в 4,2 млн. кв. км.
За такой огромный прирост территорий на Западе принято воздвигать памятники правителям. Но всё не так с московским царем. Иоанну Грозному начисто отказано в великости и даже в малой доли значимости. За ним застолбили место абсолютного зла, исчадия ада. За что же такая многовековая неубывающая немилость к нему?
Однако о фильме «Царь». Двухчасовая киноповесть сведена к якобы мировоззренческому конфликту между самодержцем и его выдвиженцем, митрополитом Филиппом. Многообразная деятельность царя-реформатора в фильме сконцентрирована лишь на противостоянии, по мнению авторов, богоборчества монарха и христианской добродетели митрополита, с жертвенным пылом пытающегося вразумить заблудшего правителя. Всё просто и ясно для авторов киношки: царь постоянно пребывает в нервическом состоянии ката – кого бы еще скосоротить, а Филипп спокоен и не суетлив, аки лосось после нереста.
На единственную батальную сцену – локальную стычку на мосту с поляками – отведено около 3 минут. Вроде, как и не существовало Ливонской войны, длившейся, не прекращаясь, 25 лет. И это не считая систематические лютые наезды крымского пахана Девлет-Гирея.
Игра актёров добротна. Однако же русская школа актёрского мастерства – ее не пропьёшь. Хотя временами не оставляет ощущение, что пред очами на экране не грозный царь, а полудура отец Анатолий из «Острова» – тот же грим, та же беззубая шепелявость, тот же молитвенный гунливый речитатив. Филипп Янковского пронзительно трагичен (спасибо великому мастеру и царство ему небесное) и, как подобает святому, безукоризненно светел и печален.
На стержень сюжета нанизан десяток эпизодов, так или иначе связанных с царскими кровавыми делами и утехами, перемежаемыми блеклыми вставками новозаветного занудства митрополита, похотливым хохотом вертлявой царицы-дьяволицы, кликушеством придворного юродивого, иступленными молитвами съехавшего с колеи царя и мрачными песнопениями чернецов. Кругом разлит гнетущий страх. Ощущения тягостного и беспросветного безвременья.
О философском диспуте царя и митрополита, на мой взгляд, в отзывах на фильм плеснули через край. Слегка примиренческие слова многомудрого протодиакона Андрея Кураева о фильме в одном месте диалектичны: «Есть своя логика и правда в позиции царя Иоанна. И есть своя правда у св. Филиппа. И это постоянный конфликт истории, причем не только русской. Державные интересы – и жизнь по совести». В другом - двусмысленны:«Репрессии такого масштаба как раз уничтожают то государство, которое они вроде бы призваны защитить».
Стало быть, если бы Иоанн поменьше размахивал топором, глядишь, наработал бы на звание славного правителя, печальника земли Русской. А так получился выродок-душегубец. Просвещенному попу с высоты пролетевших веков известна мера репрессий – срочно на царство их боголюбие.
Вся философия фильма вертится вокруг царского гневно-саркастического «Всех прощать – так погибнут города и государства» и митрополичьего «Надо миловать». Восклицания типа «Какой ты хочешь быть Россией – Россией Ксеркса иль Христа?», на которое любят ссылаться их святейшества, зело благолепно, однако, по сути, пустое умствование сытого организма, от избытка свободного времени предающегося философскому балагурству.
Государства строят люди, которые гораздо ближе к Ксерксу, чем к Христу. И в земной жизни (а другой мы не ведаем) пристало говорить не о мере Христа (её как раз всегда ничтожно мало) в делах правителей и народов, а о мере Ксеркса. Попытки построить на обломках советской империи нечто новохристианское (судя по тотальной экспансии госправославия в мирские дела) сопровождаются катастрофичным падением нравов, хаосом, разладом и вымиранием населения.
Иоанн Грозный работ Парето о деградации элит не читал, но уже к 25 годам понял житейскую мудрость, что если «государевых холопов» не держать в узде, то они в считанные годы оскотиниваются до такой степени, что становятся угрозой для государства. Пример – «можновладцы» современной Украины и России, творящие беспредел в своих улусах.
Финальная сцена, где царь задает трагичный вопрос: «Где мой народ?», а в ответ получает зловещую тишину, надуманна и не отвечает исторической правде. Через два года после репрессий в Новгороде войска Иоанна в ответ на вероломное нападение и сожжение Москвы наголову разбили вдвое превосходящие силы Девлет-Гирея в сражении при Молоди, что в 50 верстах от Москвы. Тогда в поле сошлись русская рать числом 60-70 тысяч и вся 120-тысячная орда крымского разбойника. Та битва, по масштабам превосходящая Куликовскую сечу, намеренно предана забвению, ибо она не укладывается в либерастическую формулу царя-душегуба, от которого отрёкся народ.
Общее впечатление от просмотра «Царя» беспросветно-гнетущее. Не царь, а труженик преисподней. Когда он только успел прираститься огромными территориями. Ни одного человеческого лица, окромя, разумеется, филипповского святого лика. Даже у народца, что обступил государев дворец и потешался от медвежьей забавы самодержца, лица, как по Ломброзо, с атавистическими чертами дикарей, в глазах блеск испуганного бездумья, голоса утробные. Неужели это тот гордый народ, что раздвинул в постоянных ратях с превосходящими силами врага просторы своей державы до огромных размеров? От такой «оптимистической трагедии» хочется повеситься на своем рукаве.
По пятибалльной оценке фильму трояк, и то из уважения к актёру Янковскому. На классику не тянет. Явная заказуха казенного Православия.