Этим утром они снова выехали на охоту, и Данбер убил еще одного бизона. На этот раз он крепко сдерживал поводья Киско, и вместо того, чтобы врезаться в стадо, наметил для себя определенную жертву и погнался за животным. Несмотря на то, что лейтенант тщательно прицеливался, первая пуля прошла слишком высоко, и только вторая смогла закончить начатую работу.

Это была большая бизониха, и группа воинов, подъехавшая ближе, чтобы рассмотреть жертву, осыпала Данбера одобрительными замечаниями, восхваляя хороший выбор. Возбуждение во время этой охоты существенно отличалось от того, которое лейтенант испытал накануне. Этот день уже не был «первым днем охоты». Данбер не ел сегодня свежей печени, но, в любом случае, он чувствовал себя теперь более компетентным в вопросе охоты на бизонов.

И снова женщины и дети высыпали в прерию, чтобы освежевать и разделать тушу, и к позднему вечеру весь временный лагерь был переполнен мясом. Бесчисленное множество мокрых от пота и крови носильщиков, сгибающихся под тяжестью тысяч фунтов мяса, шли и шли в деревню, перенося добычу. И, подобно поганкам, вылезшим из земли после ливня, в деревне запылали костры, над каждым из которых вился дым и струился запах свежеподжаренных деликатесов.

Самые молодые воины и несколько мальчишек, не готовые еще принять участие в настоящей войне, устроили состязание по верховой езде сразу после того, как вернулись в лагерь. Частая Улыбка положил глаз на Киско и больше всего на свете желал скакать на нем. Он выразил свою просьбу с таким уважением, что лейтенант не смог отказать. Уже прошло несколько заездов, когда Данбер с ужасом понял, что в этих соревнованиях проигравший должен отдать свою лошадь победителю. Лейтенант скрестил на счастье указательные и средние пальцы на обеих руках, болея за Большую Улыбку. К счастью для лейтенанта, мальчик выиграл все три заезда, в которых принимал участие.

Позже начались азартные игры, и Ветер В Волосах вовлек в них лейтенанта. Данбер не знал ни одной, кроме игры в кости, и несколько учебных партий стоили лейтенанту всего запаса табака в его кисете. Некоторые из игроков были заинтересованы в том, чтобы выиграть его штаны с желтыми лампасами, но, уже выменяв фуражку и китель, Данбер считал, что хотя бы штаны как часть его бывшего полного обмундирования должны остаться при нем.

А кроме того, если так пойдет и дальше, ему просто нечего будет на себя надеть.

Индейцам нравилось и его нагрудное украшение, но Данбер отказался поставить его на кон. Он предложил пару своих старых ботинок, которые носил, но индейцы не видели в этом никакой выгоды для себя. В конце концов, лейтенант предложил свою винтовку, и игроки единогласно одобрили это. Поставленное на кон ружье вызвало большую суматоху, и игра немедленно стала очень рискованным предприятием, которое привлекло внимание множества наблюдателей.

Но сейчас лейтенант знал, что он делает, и пока продолжалась игра, кости приносили ему удачу. Он попал в самую выигрышную зону, и у него выпало самое большое количество очков. Когда пыль от его броска рассеялась, Данбер не только остался при своей винтовке, но и стал обладателем трех превосходных пони.

Проигравшие оставили ему свои сокровища с таким благородством и неподдельно искренним юмором, что Данберу захотелось ответить им чем-то хорошим. Он тут же сделал индейцам подарки: Ветер В Волосах получил самую высокую и сильную из трех выигранных лейтенантом лошадей. А затем, сопровождаемый толпой любопытных, Данбер провел двух оставшихся пони через весь лагерь, и, достигнув хижины Брыкающейся Птицы, вручил поводья обеих лошадей шаману.

Трепыхающаяся Птица был приятно удивлен, но в то же время и озадачен. Когда один из присутствующих объяснил ему, откуда взялись эти лошади, индеец огляделся по сторонам, поймал взгляд Стоящей С Кулаком и позвал ее, показывая, что хочет с ней поговорить.

У нее был ужасный вид, после разделки бизоньих туш: ее руки, лицо и передник были сплошь залиты кровью. Женщина стояла перед шаманом и слушала, что он говорит.

Она проявила неуважение, покачав головой в знак несогласия, но Трепыхающаяся Птица настаивал, и маленькое собрание перед хижиной затаило дыхание, ожидая от нее ответа, что она согласна говорить на английском языке — именно этого хотел от нее индеец.

Женщина уставилась вниз, на землю у своих ног, и невнятно повторила что-то несколько раз. Потом она посмотрела на лейтенанта и попыталась произнести это громче:

— Пасиба бе, — сказала женщина.

Лицо лейтенанта слегка дернулось.

— Что? — переспросил он, стараясь изобразить на лице улыбку.

— Пасиба.

Она ткнула пальцем в пони, стоящих у вигвама:

— Лошад.

— Спасибо? — догадался лейтенант. — Спасибо мне?

Стоящая С Кулаком кивнула.

— Да, — произнесла она очень чисто.

Лейтенант Данбер хотел пожать руку Трепыхающейся Птице, но женщина остановила его. Она еще не закончила и, продолжая держать руку сжатой в кулак с выставленными вперед указательным пальцем, встала между пони.

— Лошад, — сказала она, указывая на лейтенанта другой рукой. Она повторила это слово и указала на Брыкающуюся Птицу.

— Одна для меня? — уточнил лейтенант, используя тот же жест. — И одна для него?

Стоящая С Кулаком подтвердила слова лейтенанта робкой улыбкой, счастливая от того, что он ее понял.

— Да, — снова сказала она, и неожиданно еще одно выражение из ее старого языка, абсолютно точно произнесенное, сорвалось с ее губ: — Именно так.

Слова прозвучали так необычно, эти твердые, настоящие английские слова, что лейтенант Данбер разразился громким смехом, а Стоящая С Кулаком прикрыла рот рукой, как подросток, который только что сказал какую-то глупость.

Это была их шутка. Женщина знала, что слова эти вырвались помимо се воли, и лейтенант тоже это понимал. Рефлексивно они посмотрели на Брыкающуюся Птицу и на остальных. Лица индейцев не изменили своего выражения, и тем не менее, когда взгляды офицера и женщины снова встретились, они оба закатились смехом, причиной которого была одним им понятная вещь. Трудно было найти способ объяснить это остальным. Да и потом, это было недостаточно смешным для того, чтобы обременять соплеменников таким рассказом.

Лейтенант Данбер не захотел оставить себе второго пони. Вместо этого он отвел лошадь к вигваму старого вождя, и, сам того не зная, повысил свой статус чудака. Традиции дакотов призывают богатых распределять свое добро среди тех, кто обойден удачей. Но Данбер сделал как раз наоборот, и Десять Медведей укрепился в мысли, что этот белый человек на самом деле нечто экстраординарное.

Этим вечером, сидя у костра рядом с Трепыхающейся Птицей и слушая разговор, который он совершенно не понимал, лейтенант Данбер случайно заметил Собранную В Кулак. Она занималась хозяйством всего в нескольких футах от него и смотрела в его сторону. Ее голова была склонена набок, а глаза, казалось, излучали тепло пополам с любопытством. До того, как женщина успела отвернуться, Данбер качнул своей головой в ту сторону, где вели разговор воины, сделал официальное лицо и приложил руку ребром ладони к уголку рта:

— Именно так, — громко прошептал он.

После этих слов женщина быстро отвернулась. Но Данбер успел уловить сдавленный смех, которым сопровождалось это движение.