8. Прекрасная работа

Поднялся сильный ветер, он свистел и шумел за окнами конторы Каллагана. Было пять часов пополудни.

Эффи Томпсон принесла чашку чая, третью по счету с четырех часов. Поставив чашку на стол перед Каллаганом, она как будто собралась сказать что-то важное, потом взглянула на Каллагана и, передумав, вышла из кабинета.

Зазвонил телефон. Это звонил из Фаллтона Келлс. Каллаган представил себе, как Келлс стоит в единственной будке на маленькой улице, надвинув на глаза шляпу, и курит.

— Эй, Слим, — сказал Келлс. — У тебя пока все в порядке? Мы встретимся, как договорились?

Каллаган сказал, что все в порядке, и подтвердил, что он придет в десять часов и встретится с Келлсом возле дерева, неподалеку от этой телефонной будки. Он спросил, как дела в Феллтоне.

— Ничего, — ответил Келлс. — Все спокойно. Полиция на яхте закончила работу и ушла, — он помолчал. — Тут еще этот старикашка заупрямился. Джимми Уилпинс, который видел эту женщину. Потрясти его?

— Нет, — ответил Каллаган. — оставь его в покое. Меня он не интересует. Кто-нибудь болтается поблизости от Грин-Плейс, ты проверял?

— Никого, — ответил Келлс. — Я был там час назад. Тихо, как в могиле, да и погода отвратительная. Ну, а как вообще дела, Слим?

— Бывают лучше, бывают хуже. Пока хорошо, Монти. Оставайся там. Я буду в десять часов. Хочу кое о чем поговорить с тобой, затем мы осмотрим Грин-Плейс. Привет.

— Привет.

Каллаган положил трубку. Дверь кабинета открылась, и появилась Эффи Томпсон.

— Мистер Гагель хочет видеть вас, — сказала она. Каллаган кивнул. В кабинет быстро вошел его старый знакомый адвокат. Он выглядел немного усталым, но улыбался. Гость уселся в кресло, на которое ему указал любезно хозяин.

— Мистер Каллаган, — сказал он, — вы хотите, чтобы я защищал Ривертона?

— Я вообще не хочу, чтобы вы его защищали, Гагель, — ответил сыщик. — Если вы получили такие показания, как я хотел, ваша работа сделана…

Он откинулся на спинку стула и усмехнулся. Гагель пожал плечами.

— Это смертный приговор, — сказал он. — Смягчающих обстоятельств нет. Если кто-либо будет работать с этими показаниями, то тут же наденет на него петлю. Если бы вы работали на стороне обвинения, я мог бы понять вас.

Каллаган помолчал немного и спросил:

— Он признался, что стрелял в Джейка Рафано?

— Он признался во всем, что вы ожидали от него, — сказал Гагель. — Он сказал, что отправился на яхту, чтобы разделаться с Рафано, что Рафано был чертовски раздражен и что он, Уилфрид Ривертон, потерял выдержку, выхватил пистолет и увидел, что Джейк Рафано достал свой пистолет из стола. Ривертон говорит, что он тут же выстрелил и мгновенно почувствовал ответный выстрел. Он признался, что первым вытащил пистолет. Таким образом, Ривертон действовал не защищаясь, — Гагель пожал плечами. — Дьявольское показание, — закончил он.

— Что из этого сказал он и что решили вы? — спросил Каллаган.

— Практически все сказал он, — ответил Гагель. — Он говорил медленно, и я успевал записывать за ним, выбирая то, что мне нужно. Я не изменил материал, только усилил его. Конечно, вам известно, что я мог изменить его показания — сделать так, чтобы он предстал в лучшем виде, если бы я задавал нужные вопросы. Вопросы, которые я мог бы задать.

Каллаган посмотрел на Гагеля.

— Например? — спросил он.

— Например?.. Ну, почему он так неожиданно отправился на яхту и как попал туда, откуда, например, он узнал, что Джейк Рафано был на «Сан Педро», кто еще был на яхте, кроме Рафано…

— И вы не задавали ему этих вопросов? — спокойно спросил Каллаган.

— Я спросил его, приехал ли он на яхту по собственной воле, а если нет, то кто был с ним, — ответил Га-гель. — Он послал меня к черту.

— Молодец парень, — сказал Каллаган, — вот это рыцарский поступок!.. Ладно, — продолжал он. — Спасибо, Гагель. Я думаю, вы закончили работу.

Перед уходом адвокат положил на стол Каллагана конверт.